попробует. Њожет быть, люди, которые уже сидЯт за столиками... ‚ час,  когда
тьма спускаетсЯ на землю, он подходит к центру деревни.
     Ћсвещенные двери и окна кабачков отражаютсЯ в лужах на  главной  улице.
—ерез каждые двадцать шагов - кабачок. —ернеют  фигуры  солдат;  чаще  всего
они идут вниз по улице целой  компанией.  Љогда  проезжает  автомобиль,  все
сторонЯтсЯ,  освещенные  фарами  и  забрызганные   грЯзью,   расплескиваемой
колесами по всей улице.
     Љабачки полны  солдат.  ‚  запотевшие  окна  видно,  что  везде  битком
набито.
     ”уйЯд входит наудачу в  кабачок.  “же  на  пороге  его  умилЯет  теплый
воздух, свет, запах и гул голосов. —то ни говори, все это  обрывки  прошлого
в настоЯщем.
     Ћн протискиваетсЯ между  столиков,  обходит  их,  задевает,  оглЯдывает
всех посетителей. “вы! Ћн здесь никого не знает.
     ‚ другом кабачке - то же самое. Ќе везет ”уйЯду! Љак он  ни  вытЯгивает
шею, как ни стараетсЯ найти знакомого среди всех этих людей,  которые  пьют,
беседуют или сидЯт в одиночку и пишут письма,  -  все  напрасно!  Ћн  -  как
нищий. Ќикто не обращает на него вниманиЯ.
     Ќе найдЯ никого, кто бы пришел ему на помощь, он решаетсЯ  купить  вина
хотЯ бы на оставшиесЯ гроши. Ћн подходит к стойке...
     - Џолбутылки вина, да хорошего!..
     - Ѓелого?
     - Ќу да!
     - ’ы,  парень,  видно,  с  юга,  -  говорит  хозЯйка,  протЯгивает  ему
бутылочку и стакан и получает двенадцать су.
     Ћн садитсЯ у краЯ стола, уже занЯтого четырьмЯ посетителЯми,  играющими
в "манилью"; он до краев наполнЯет стакан, выпивает и опЯть наполнЯет его.
     - ќй, за твое здоровье! ‘мотри не разбей  стакана!  -  вдруг  орет  над
самым ухом ”уйЯда новый посетитель в грЯзной синей  куртке;  у  него  густые
сросшиесЯ брови, бледное лицо,  коническаЯ  голова  и  большие  оттопыренные
уши. ќто оружейник Ђрленг.
     Ќе очень красиво сидеть одному за бутылкой  перед  товарищем,  которому
Явно хочетсЯ выпить.  Ќо  ”уйЯд  делает  вид,  что  не  понимает  вожделений
Ђрленга, который вертитсЯ перед ним с  просительной  улыбкой.  ”уйЯд  залпом
выпивает стакан. ’огда Ђрленг поворачиваетсЯ к нему спиной  и  ворчит:  "ќти
южане не очень-то любЯт делитьсЯ! †адюги!"
     ”уйЯд подпирает подбородок кулаками  и  смотрит  невидЯщими  глазами  в
угол кабачка, где солдаты толпЯтсЯ, теснЯтсЯ, толкаютсЯ, стараЯсь пройти.
     Љонечно, это белое винцо недурно, но что эти жалкие капли длЯ  жаждущей
пустыни? ’оска оставила ”уйЯда ненадолго. € вернулась.
     ”уйЯд  встает.  ‚ыпить  пришлось  только  два  стакана,  а  в  кошельке
осталось только  одно  су.  ‘обрав  последние  силы,  он  заходит  в  другой
кабачок, напрасно ищет там знакомых и,  уходЯ,  бормочет,  чтобы  не  выдать
себЯ: "—ерт бы его побрал! ќта скотина никогда не приходит вовремЯ!"
     Ћн возвращаетсЯ в сарай. ’ам по-прежнему шумит  ветер  и  дождь.  ”уйЯд
зажигает огарок и при  свете  пламени,  которое  отчаЯнно  трепещет,  словно
пытаЯсь улететь, идет взглЯнуть на ‹абри.
     ‘ огарком в руке он садитсЯ на корточки перед бедной  собакой,  котораЯ
умрет, может быть, раньше его. ‹абри спит чутко, он приоткрывает  один  глаз
и вилЯет хвостом.
     ”уйЯд гладит собаку и тихо говорит:
     - Ќичего не поделаешь! Ќичего!
     Ѓольше он ничего не хочет прибавить, чтоб  не  огорчать  ‹абри;  собака
соглашаетсЯ с ним, кивает головой и опЯть закрывает глаза.
     ”уйЯд встает с трудом (у него ломит  суставы),  идет  спать.  ’еперь  у
него только одна надежда - заснуть, чтобы кончилсЯ этот мрачный  день,  этот
день  небытиЯ,  один  из  многих  дней,  которые  придетсЯ  еще   героически
вытерпеть, пережить, пока не наступит последний  день  войны  или  последний
день жизни.


        XII

        ЏЋђ’€Љ

     - ’уман. •очешь туда пойти?
     ќто спрашивает менЯ Џотерло. Ћн  поворачиваетсЯ  ко  мне.  …го  славное
лицо кажетсЯ прозрачным от света голубых глаз.
     Џотерло - родом из ‘уше; с тех пор  как  наши  выбили  немцев  из  этой
деревни, он хочет увидеть места, где жил счастливо в те времена,  когда  еще
был свободным человеком.
     ќто опасное паломничество. Ќе потому, что  мы  далеко:  до  ‘уше  рукой
подать. Њы уже полгода живем и работаем  в  окопах  и  ходах  сообщениЯ  так
близко, что, кажетсЯ, можно услышать голоса из  этой  деревни.  Ќадо  только
вылезти прЯмо отсюда на Ѓетюнскую дорогу: вдоль нее тЯнутсЯ окопы;  под  ней
прорыты Ячейки наших прикрытий; надо пройти  четыреста  или  пЯтьсот  метров
вниз по этой дороге,  и  попадешь  в  ‘уше.  Ќо  все  эти  места  неприЯтель
постоЯнно обстреливает. Џосле своего отступлениЯ он  осыпает  их  снарЯдами,
которые времЯ от времени сотрЯсают нас  в  наших  подземельЯх  и  мечут  над
насыпью огромные черные гейзеры из земли и разных обломков или  столбы  дыма
высотой с  церковь.  ‡ачем  немцы  бомбардируют  ‘уше?  Ќеизвестно.  ‚  этой
деревне, не раз переходившей из рук в руки,  не  осталось  больше  никого  и
ничего.
     Ќо в это утро нас обволакивает  густой  туман,  и  под  этим  покровом,
который небо накинуло на землю, можно рискнуть...  Џо  крайней  мере,  можно
быть  уверенным,  что  нас   не   заметЯт.   ’уманом   герметически   закрыт
усовершенствованный глаз -  немецкаЯ  "колбаса",  котораЯ,  наверно,  где-то
там, в небе, окутана  этой  ватой;  туман  стоит  легкой,  но  непроницаемой
стеной между нашими линиЯми и немецкими наблюдательными пунктами в  ‹ансе  и
Ђнгре.
     - ‹адно, пойдем! - отвечаю Я на вопрос Џотерло.
     Њы посвЯтили в наш план унтера Ѓарта;  он  кивает  головой  и  опускает
веки, даваЯ нам понЯть, что закрывает на это глаза.
     Њы вылезаем из траншеи и выходим на Ѓетюнскую дорогу.
     „нем Я здесь в первый раз. ђаньше мы видели эту страшную дорогу  только
издали;  в  темноте,  согнувшись,  под  пулЯми,  мы  не  раз  перебегали  ее
вприпрыжку.
     - ’ак пойдем, брат?
     —ерез несколько  шагов  Џотерло  останавливаетсЯ  посреди  дороги,  где
нависли растрепанные хлопьЯ тумана; он таращит голубые глаза и  приоткрывает
красный рот.
     - Ќу и ну!.. - бормочет он.
     џ оборачиваюсь к нему; он указывает мне на дорогу,  покачивает  головой
и говорит:
     - ‚от она. ѓосподи! € подумать, что это она!.. „а Я ее знаю так, что  с
закрытыми глазами увижу  ее  точно  такой  же,  какой  она  была;  она  даже
мерещитсЯ мне. Ђ теперь и смотреть на нее  страшно!  ЉакаЯ  была  прекраснаЯ
дорога, всЯ обсажена высокими деревьЯми... Ђ теперь?.. ЏоглЯди, до  чего  ее
искалечили!.. ЏоглЯди: окопы по обеим сторонам,  вдоль  всей  дороги!  Љамни
разбиты,  истолчены,  деревьЯ  вырваны  с  корнем,  раскиданы,   расщеплены,
обуглены, пробиты пулЯми, а  вот  это  -  прЯмо  шумовка!  ќх,  брат,  ты  и
представить себе не можешь, какаЯ это была прекраснаЯ дорога!
     Ћн идет дальше и на каждом шагу ужасаетсЯ.
     ‚ самом деле, дорога чудовищна: по обе стороны ее зарылись  две  армии,
уцепились за нее и полтора года ее  истЯзают;  над  этой  дорогой  пролетают
только  пули  и  целые  стаи,  целые  тучи  снарЯдов;  они  ее  избороздили,
взъерошили, засыпали землей, снесенной  с  полей,  разрыли  и  вывернули  до
самых  недр.  ќто  проклЯтый  путь,  бесцветный,  ободранный,   зловещий   и
величественный.
     - …сли бы ты знал ее раньше!  Ћна  была  чистаЯ  и  прЯмаЯ,  -  говорит
Џотерло. - ‚се деревьЯ  стоЯли  на  месте,  везде  были  цветы,  похожие  на
бабочек; здесь всегда с тобой кто-нибудь  приветливо  здоровалсЯ:  проходила
женщина  с  двумЯ  корзинами,  или  люди  проезжали  на  двуколке  и  громко
разговаривали, а их блузы раздувались на  ветру.  ќх,  хорошо  здесь  раньше
жилось!
     Ћн идет дальше к брустверам, к берегам  реки  туманов,  протекающей  по
руслу дороги. Ћн нагибаетсЯ и останавливаетсЯ у еле  заметных  бугорков,  на
которых чернеют могильные кресты; вбитые там и  сЯм  в  стену  туманов,  они
напоминают вехи крестного пути, изображенные  в  церквах.  џ  зову  Џотерло.
…сли идти похоронным шагом, мы не доберемсЯ. Џошли!
     Њы подходим к скату; Я шагаю впереди; Џотерло  тащитсЯ  сзади,  опустив
голову,  поглощенный  своими  мыслЯми,  тщетно  стараЯсь  разглЯдеть  родные
места. ‡десь дорога понижаетсЯ. ‘  севера  она  прикрыта  выступом.  ‚  этом
защищенном месте еще есть кой-какое движение.
     Ќа грЯзном, большом пустыре, поросшем сожженной  травой,  рЯдами  лежат
мертвецы. €х приносЯт сюда по ночам, очищаЯ окопы или равнину.  Ћни  ждут  -
многие уже давно, - когда их перенесут на кладбище, в тыл.
     Њы тихо подходим к ним.  Ћни  тесно  прижались  друг  к  другу:  каждый
окаменел в  той  позе,  в  какой  его  застигла  смерть.  “  некоторых  лицо
заплесневело, кожа словно заржавела, пожелтела, покрылась  черными  точками.
“ многих лицо совсем черное, смолЯное;  губы  распухли:  это  раздутые,  как
пузыри, негритЯнские головы. Ђ ведь здесь лежат не  негры.  Њежду  двух  тел
торчит чьЯ-то отрубленнаЯ кисть руки с  клубком  оборванных  жил.  „ругие  -
бесформенные, загаженные  глыбы;  среди  них  разбросаны  какие-то  предметы
снарЯжениЯ или  куски  костей.  „альше  лежит  труп,  который  был  в  таком
состоЯнии, что его пришлось втиснуть в проволочную  сетку,  прикрепленную  к
концам кола, чтобы тело не рассыпалось по дороге. …го принесли сюда,  словно
какой-то комок; он так и  лежит  в  металлическом  гамаке.  Ќи  верхней,  ни
нижней части тела не  узнать;  в  этой  каше  виден  только  зиЯющий  карман
штанов. €з него выползает и вползает обратно какое-то насекомое.
     Ќад трупами летают письма; они выпали из карманов или подсумков,  когда
мертвецов клали на землю.  џ  нагибаюсь  и  на  запачканном  клочке  бумаги,
бьющемсЯ на ветру, разбираю следующую фразу: "„орогой Ђнри,  какаЯ  чудеснаЯ
погода в день твоих именин!" Њертвец лежит на животе;  глубокой  бороздой  у
него рассечена от бедра до бедра поЯсница; голова вывернута; вместо глаза  -
пустаЯ впадина; висок, щека и шеЯ поросли чем-то вроде мха.
     ЋмерзительнаЯ вонь разноситсЯ ветром над этими мертвецами и  над  кучей
отбросов: здесь валЯютсЯ клочьЯ  парусины,  обмотки,  лохмотьЯ,  измаранные,
пропитанные запекшейсЯ кровью,  обугленные,  заскорузлые,  землистые  и  уже
истлевшие; они кишат  червЯми.  ЌеприЯтно!  Њы  переглЯдываемсЯ,  покачиваем
головой,  не  решаЯсь  сказать  вслух,  что  плохо  пахнет.  €  все-таки  не
торопимсЯ уйти.
     ‚  тумане  поЯвлЯютсЯ  сгорбленные  люди;   они   что-то   несут.   ќто
санитары-носильщики, нагруженные  новым  трупом.  ‘тарые,  худые,  они  идут
медленно, крЯхтЯт, потеют, гримасничают от  усилий.  Ќести  вдвоем  мертвеца
через ходы сообщениЯ, по слЯкоти - почти сверхчеловеческий труд.
     Ћни кладут мертвеца, одетого во все новое.
     - ‚едь он еще совсем недавно был на  ногах,  -  говорит  санитар,  -  и
вдруг, два часа  тому  назад,  ему  прострелили  голову:  он  вздумал  пойти
поискать в поле немецкое ружье, в среду он должен  был  уехать  в  отпуск  и
хотел привезти это ружье домой. ќто сержант четыреста пЯтого полка,  призыва
четырнадцатого года. ‘лавный был паренек!
     ‘анитар приподнимает платок, прикрывающий лицо  убитого;  этот  сержант
совсем молод; он как будто спит; только глаза закатились, щеки  -  восковые,
а в ноздрЯх и на губе застыла розоваЯ пена.
     …го  труп  кажетсЯ  чем-то  чистым  в  этом  свалочном  месте;  он  еще
откидывает  голову  набок,  когда  его  трогают,  как  будто  хочет  улечьсЯ
поудобней; можно подумать, что он  не  так  мертв,  как  все  остальные.  Ћн
изуродован меньше других, он кажетсЯ торжественней, ближе тому, кто на  него
смотрит. € перед всей этой грудой убитых существ мы  скажем  только  о  нем:
"Ѓедный парень!"
     Њы идем дальше по той же дороге; она ведет вниз, к ‘уше.  Џод  белизной
тумана она предстает  страшной  долиной  скорби.  Ључи  обломков,  обрывков,
отбросов  высЯтсЯ  на  ее  перебитом  хребте  и  по  краЯм;  она  становитсЯ
непроходимой. ‡емлю устилают деревьЯ; они  вырваны  с  корнЯми,  расщеплены,
раздроблены. Ќасыпи снесены или разворочены  снарЯдами.  ‚доль  всей  дороги
уцелели только могильные кресты: чернеют окопы, по двадцать  раз  засыпанные
и опЯть вырытые, мостки над Ямами, решетки из прутьев над рытвинами.
     Њы подвигаемсЯ, все перевернуто, полно гнили, от  всего  веет  всеобщей
гибелью. Њы ступаем по мостовой из осколков снарЯдов. Њы натыкаемсЯ на  них,
попадаем в их кучи, как в ловушку, спотыкаемсЯ  о  груды  разбитого  оружиЯ,
обломков   кухонной   утвари,   бидонов,   плит,   швейных   машин,   мотков
электрических  проводов,  предметов  немецкого  и  французского  снарЯжениЯ,
покрытых   корой   сухой   грЯзи,   подозрительных   лохмотьев,    склеенных
красно-бурой  замазкой.  €  надо   остерегатьсЯ   невзорвавшихсЯ   снарЯдов:
отовсюду торчат их  заостренные  головки,  днища  или  бока,  выкрашенные  в
красный, синий, темно-бурый цвет.
     - ќто бывшаЯ траншеЯ бошей, им пришлось ее оставить.
     Љое-где она засыпана, кое-где продырЯвлена снарЯдами.  Њешки  с  землей
разбросаны, прорваны, опорожнены и треплютсЯ по ветру;  деревЯнные  подпорки
лопнули и торчат со всех сторон. ЏрикрытиЯ до краев засыпаны  землей  и  чем
угодно. Њожно подумать, что это разбитое, расширенное, загаженное,  иссохшее
русло река, покинутое водами и людьми. ‚ одном месте траншеЯ стерта  с  лица
земли; вместо широкого рва - свежевспаханное поле с  симметрически  вырытыми
Ямами.
     џ  показываю  моему  спутнику  на  это  необычное  поле,  по  которому,
казалось, прошел гигантский плуг. Ќо Џотерло поглощен своими мыслЯми.


        x x x

     Ћн тычет пальцем в пространство; он ошеломлен,  как  будто  только  что
проснулсЯ.
     - Љрасный кабачок!
     ќто плоский пустырь, засыпанный битым кирпичом.
     - Ђ это что такое?
     Љамень? Ќет, это голова, чернаЯ, дубленаЯ,  начищеннаЯ  ваксой  голова.
ђот перекошен, усы торчат. ЃольшаЯ обугленнаЯ голова  кота.  ќто  немец;  он
погребен стоймЯ.
     - Ђ это?
     ќто нечто мрачное: белый-белый череп, в  двух  шагах  от  него  -  пара
сапог, и между ними  куча  изодранных  ремней  и  трЯпок,  слепленных  бурой
грЯзью.
     - Џойдем! ’уман уже редеет. ‘корей!
     ‚ ста метрах от нас, в волнах тумана, перемещающихсЯ вместе  с  нами  и
все менее надежных, свистит и разрываетсЯ снарЯд... Ћн падает туда,  где  мы
должны пройти.
     Њы спускаемсЯ. Ћткос  становитсЯ  более  отлогим.  Њы  с  Џотерло  идем
рЯдом. Ћн молчит, поглЯдывает направо и налево.
     ‚друг он опЯть останавливаетсЯ и вполголоса бормочет:
     - ‚ чем дело? ќто здесь... ‚едь это здесь...
     „ействительно, мы не вышли за  пределы  равнины,  широкой,  бесплодной,
опаленной равнины, а между тем мы в ‘уше.


        x x x

     „еревнЯ  исчезла.  Ќикогда  Я  еще  не  видел  подобного   исчезновениЯ
деревни. Ђблен-‘ен-Ќазер и Љаранси еще сохранили подобие селений, хотЯ  дома
там пробиты, изуродованы, а дворы засыпаны известкой и черепицами. Ђ  здесь,
среди истерзанных деревьев,  окружающих  нас,  как  призраки,  все  потерЯло
первоначальный облик; нет даже обломка стены, решетки, двери, и  под  грудой
балок, камней и железной рухлЯди  странно  видеть  остатки  мостовой:  здесь
была улица.
     ќто похоже на грЯзный болотистый пустырь в  окрестностЯх  города,  куда
годами  сваливали  хлам,  всЯкие  отбросы,   старую   утварь;   среди   этих
разнообразных куч мусора пробираешьсЯ  очень  медленно,  с  большим  трудом.
Џосле бомбардировок изменилсЯ весь облик местности; даже  речонка  повернула
в сторону от мельницы, течет куда попало и образует пруд  посреди  маленькой
разрушенной площади, где стоЯл крест.
     ‚ Ямах, вырытых снарЯдами, гниют огромные, раздувшиесЯ  трупы  лошадей;
кое-где валЯютсЯ изуродованные чудовищной раной останки того,  что  когда-то
было человеческим существом.
     ‚от поперек тропинки, ЯвлЯющей  полный  разгром,  среди  целого  потопа
обломков, под скорбным небом, лежит человек; он как будто спит; но он  лежит
плашмЯ, сплющилсЯ, прижалсЯ к земле: нет, он не спит, он мертв. ќтот  солдат
разносил суп. ђЯдом лежат нанизанные на лЯмку хлебы, целаЯ  гроздь  бидонов,
привЯзанных к плечу ремнЯми. Ќаверно, этой ночью осколок снарЯда пробил  ему
спину.  Њожно  не  сомневатьсЯ:  мы  первые  обнаружили  этого  неизвестного
солдата, погибшего неизвестно как. Њожет быть, он истлеет,  прежде  чем  его
найдут. Њы ищем его  номерок;  номерок  увЯз  в  запекшейсЯ  луже  крови,  в
которой холодеет его праваЯ рука. џ записываю  имЯ  и  фамилию,  начертанные
кровавыми буквами. Џотерло предоставлЯет мне  делать  все,  что  угодно.  Ћн
движетсЯ, как  лунатик.  Ћн  смотрит,  смотрит  и  растерЯнно  озираетсЯ  по
сторонам: он что-то  ищет  среди  всего  этого  разгрома,  он  ищет  даже  в
туманных далЯх.
     Ћн садитсЯ верхом на балку, отшвырнув ногой стоЯвшую на ней  сплющенную
кастрюлю. џ сажусь рЯдом с  ним.  Ќакрапывает  дождь.  ‘ырой  туман  оседает
каплЯми и покрывает все глЯнцем.
     Џотерло бормочет:
     - ’ьфу ты!.. ’ьфу ты!..
     Ћн вытирает пот со лба, поднимает на менЯ умолЯющие глаза.  Ћн  пробует
понЯть, окинуть взглЯдом разрушение всего этого уголка  мира,  привыкнуть  к
этим утратам. Ћн бормочет бессвЯзные слова. ‘нимает каску. Ќад  его  головой
поднимаетсЯ пар. Ћн с трудом говорит:
     - ќх, брат, ты и представить себе не можешь, не можешь, не можешь...
     Ћн задыхаетсЯ.
     - Љрасный кабачок, там, где мы видели голову того боша  и  кругом  кучи
отбросов... эта помойка... это... был  кирпичный  дом  и  рЯдом  два  низких
флигелЯ... ‘колько раз, брат, в том месте, где мы остановились, сколько  раз
Я говорил "до  свиданьЯ!"  славной  бабенке,  котораЯ  стоЯла  на  пороге  и
смеЯлась! џ вытирал рот, смотрел в  сторону  ‘уше  и  шел  домой;  пройдешь,
бывало, несколько шагов, обернешьсЯ и крикнешь ей что-нибудь длЯ смеху!  ќх,
ты и представить себе не можешь! Ђ это, это!..
     Ћн показывает на страшное опустошение...
     - Ќе надо здесь задерживатьсЯ, друг. ѓлЯди, туман рассеиваетсЯ.
     Ћн с усилием встает.
     - Џойдем!..
     ‘амое трудное еще впереди. …го дом...
     Ћн топчетсЯ, озираетсЯ, идет...
     - ќто здесь... Ќет, Я прошел. ќто не здесь. Ќе знаю, где это, не  знаю,
где это было. ќх, горе! Ѓеда!
     Ћн в отчаЯнии ломает руки, он еле стоит на ногах среди щебнЯ  и  досок.
Ћн ищет то, что было  в  его  доме:  уют  комнат,  отрадную  тень.  ‚се  это
развеЯно по ветру.  ‡атерЯнный  на  этой  загроможденной  равнине,  где  нет
никаких примет, он смотрит в небо, как будто там можно что-нибудь найти.
     Ћн мечетсЯ во все стороны. ‚друг  он  останавливаетсЯ  и  отступает  на
несколько шагов.
     - ќто было здесь! Љак пить дать! ‚идишь, Я узнаю по этому камню.  ‡десь
была отдушина. ‚от след сорванного железного бруска!
     Ћн тЯнет носом, соображает, медленно, безостановочно кивает головой.
     - ‚от, когда  больше  ничего  нет,  только  тогда  понимаешь,  что  был
счастлив. ќх, как счастливо мы жили!
     Ћн подходит ко мне и нервно смеетсЯ.
     - ќто редкий случай, а? џ уверен, что ты еще никогда  не  видел  ничего
подобного: чтоб невозможно было найти свой дом, где всегда жил!
     Ћн поворачиваетсЯ и уводит менЯ.
     - Ќу, пошли, раз ничего больше нет! Љак поглЯдишь  на  места,  где  все
это было!.. Џора, брат!
     Њы уходим. ‚ этих призрачных местах, в этой  деревне,  погребенной  под
обломками, мы - единственные живые существа.
     Њы опЯть поднимаемсЯ вверх.  Њой  товарищ  шагает  повесив  голову:  он
показывает мне поле и говорит:
     - ‡десь кладбище! Ћно было здесь, а теперь оно везде.
     Ќа полдороге мы замедлЯем шаг. Џотерло подходит ко мне.
     - ‚идишь ли, это уж слишком. ‚сЯ моЯ прежнЯЯ жизнь пошла насмарку,  всЯ
жизнь...
     - Ќу, что ты! ‚едь твоЯ жена здорова, ты это знаешь, твоЯ дочка тоже.
     …го лицо принимает странное выражение.
     - ЊоЯ жена... џ тебе кое-что расскажу... ЊоЯ жена...
     - Ќу?
     - Ќу, брат, Я ее видел.
     - ’ы ее видел? Ђ Я думал, что она осталась в области, занЯтой немцами!
     - „а, она в ‹ансе, у моих родных. € все-таки Я ее видел...  Ќу,  ладно,
черт подери!.. џ расскажу тебе все. ’ак  вот,  Я  был  в  ‹ансе  три  недели
назад... одиннадцатого числа. ’ри недели тому назад.
     џ смотрю на него; Я ошеломлен... Ќо по его лицу видно, что  он  говорит
правду. Ћн шагает рЯдом со мной в проЯснЯющемсЯ тумане и бормочет:
     - Љак-то раз  нам  сказали...  ’ы,  может  быть,  помнишь...  Ќет,  ты,
кажетсЯ,  там  не  был.  Ќам  сказали:  "Ќадо  укрепить   сеть   проволочных
заграждений перед параллелью ЃийЯра". Џонимаешь, что это  означает?  „о  сих
пор это никогда не удавалось: как только выходишь из траншеи, тебЯ видЯт  на
спуске, - у него чудное название...
     - ’обогган.
     - „а, да... ‚ этом месте так же опасно ночью или в  тумане,  как  среди
бела днЯ: на него заранее направлены ружьЯ, установленные  на  подсошках,  и
пулеметы. Ќемцы поливают снарЯдами все, даже когда ничего не видно.
     “ нас взЯли солдат из рабочей нестроевой роты, но некоторые  увильнули,
их заменили рЯдовыми из строевых рот. џ  был  с  ними.  ‹адно.  ‚ыходим.  Ќи
одного выстрела! "—то это значит?"  -  спрашивают  солдаты.  Ќо  вот  из-под
земли вылезает один бош, два боша, десЯть бошей, - серые черти! - машут  нам
руками и кричат: "Љамрад! Њы эльзасцы!" - и все  выходЯт  из  Њеждународного
хода. "Њы не будем стрелЯть, говорЯт, не бойтесь, друзьЯ! „айте  нам  только
похоронить наших убитых товарищей!" € вот все мы начали работать, каждый  на
своей стороне, и даже разговорились с ними: ведь это эльзасцы.  Ћни  бранили
войну и своих офицеров. Ќаш сержант знал, что с неприЯтелем нельзЯ  вступать
в беседу, и нам даже читали приказ,  что  с  бошами  можно  говорить  только
винтовкой. Ќо сержант сказал, что подвернулсЯ единственный  случай  укрепить
проволочные заграждениЯ, и раз боши дают нам работать во вред  им  же,  надо
этим воспользоватьсЯ... ‚друг  какой-то  бош  говорит:  "Ќет  ли  среди  вас
кого-нибудь из занЯтых областей, кто бы хотел узнать о своей семье?"
     Ќу, брат, тут Я не выдержал. џ не раздумывал,  хорошо  это  или  плохо,
вышел вперед и сказал: "џ!" Ѓош стал менЯ расспрашивать. џ сказал,  что  моЯ
жена - в ‹ансе, у родных, вместе с дочкой. Ћн  спросил,  где  она  живет.  џ
объЯснил. Ћн сказал, что хорошо знает, где это. "‚от что, говорит, Я  отнесу
ей от тебЯ письмо и даже ответ тебе принесу". ‚друг  этот  бош  как  хлопнет
себЯ по лбу и подходит ко мне: "„а вот что, брат, еще лучше: если  сделаешь,
что Я тебе скажу, ты увидишь жену, и ребенка, и всех, вот как Я сейчас  вижу
тебЯ!" „лЯ этого надо только пойти с ним в  такой-то  час,  надеть  немецкую
шинель и бескозырку (он мне их  достанет).  Ћн  примет  менЯ  в  их  рабочую
команду, которую посылают за углем в ‹анс; мы дойдем до дома, где живет  моЯ
жена. џ смогу ее увидеть, если только не буду показыватьсЯ; за  своих  людей
он ручаетсЯ, но в доме, где живет моЯ жена, стоЯт немецкие  унтеры;  вот  за
них он не отвечает... —то ж, Я согласилсЯ.
     - ЋпаснаЯ штука!
     - Љонечно,  опаснаЯ.  Ђ  Я  решилсЯ  сразу,  не   подумав,   не   желаЯ
обдумывать. Љак? Џовидать своих? …сли даже менЯ потом  расстрелЯют,  что  ж,
пусть, даром ничего не даетсЯ. ќто "закон спроса и  предложениЯ",  так,  что
ли, говорЯт?
     Ќу, брат, все пошло как по маслу. Љомар носу  не  подточит.  ’олько  им
пришлось повозитьсЯ,  чтобы  найти  длЯ  менЯ  бескозырку:  знаешь,  у  менЯ
большаЯ голова. Ќо устроили и это: в конце концов  откопали  бескозырку  как
раз по моей башке. Ђ сапоги у менЯ ведь немецкие, - знаешь,  те,  что  Љарон
снЯл с убитого боша и оставил мне. ’ак вот, Я пошел в  немецкие  окопы  (они
здорово похожи на наши) вместе с этими, так сказать,  бошами;  они  говорили
на чистейшем французском  Языке,  как  мы  с  тобой,  и  советовали  мне  не
волноватьсЯ.
     Ќе было даже тревоги, ничего. ‚се прошло так гладко  и  просто,  что  Я
даже забыл, что Я липовый немец. Њы  пришли  в  ‹анс  к  вечеру.  Џомню,  мы
прошли мимо ратуши и двинулись по улице —етырнадцатого июлЯ.  џ  видел,  как
жители ходили по улицам, совсем как у нас на стоЯнках. ‚  темноте  Я  их  не
узнавал, а они - менЯ. „а им и в голову не могло  прийти,  что  мы  выкинули
такой фортель... Ѓыло темно, хоть глаз выколи. Ќаконец Я пришел в  сад  моих
родных.
     ‘ердце  у  менЯ  билось;  Я  дрожал  с  головы  до  ног,  словно   весь
превратилсЯ в сердце. џ еле удержалсЯ, чтобы громко не  расхохотатьсЯ  и  не
заговорить по-французски, так  Я  был  счастлив  и  взволнован.  Љамрад  бош
сказал мне: "Џройди разок-другой, поглЯди в окно. Ќо как  будто  случайно...
Ћсторожней!.." ’огда Я сразу спохватилсЯ, взЯл себЯ в  руки.  ќтот  бош  был
славный парень, молодчина: ведь если б Я попалсЯ, что бы с ним сделали, а?
     ‡наешь, у нас, да и  везде  в  Џа-де-Љале,  входные  двери  разделЯютсЯ
надвое: внизу что-то вроде загородки по  поЯс  человеку;  наверху  -  что-то
вроде ставнЯ. ‚ерхнюю половину двери можно открыть, и получитсЯ окошко.
     ‘тавень был открыт;  кухнЯ  (она,  конечно,  служит  и  столовой)  была
освещена; слышались голоса.
     џ прошел, вытЯнув шею. ‡а круглым столом сидели мужчины и  женщины;  их
лица розовели при свете лампы. џ впилсЯ глазами  в  Љлотильду.  џ  видел  ее
хорошо. Ћна  сидела  между  двумЯ  бошами,  кажетсЯ,  унтерами;  они  с  ней
разговаривали.  Ђ  она  что  делала?  Ќичего.  Ћпустила  голову,  приветливо
улыбалась; ее белокурые волосы золотила лампа.
     Ћна улыбалась. Ћна  была  довольна.  Ћна  как  будто  чувствовала  себЯ
хорошо среди этих сволочей бошей, у лампы, у огнЯ,  в  хорошо  знакомом  мне
родном тепле. џ прошел мимо, потом вернулсЯ и опЯть прошел. џ  опЯть  увидел
ее, и она все улыбалась. € не через силу, не лживой улыбкой, нет,  настоЯщей
улыбкой, от души улыбалась. € пока  Я  проходил  туда  и  обратно,  Я  успел
увидеть и мою дочку; она протЯгивала ручонки  толстЯку  бошу  с  галунами  и
пробовала взобратьсЯ к нему на колени. Ђ  кто  сидел  рЯдом  с  ним?  Њадлен
‚андаэр, вдова ‚андаэра, моего товарища по девЯтнадцатому полку, убитого  на
Њарне, под Њонтионом.
     Ћна знала, что он убит: она была в трауре! € вот она даже не  смеЯлась,
она прЯмо хохотала, ей-богу... и смотрела то на одного, то на другого  боша,
словно говорила: "Љак мне здесь хорошо!"
     ќх, брат, Я пошел дальше и наткнулсЯ на  "камрадов";  они  ждали  менЯ,
чтобы проводить назад. Љак Я вернулсЯ, уж не знаю. ЊенЯ совсем  пришибло.  џ
шаталсЯ как очумелый. Џопробовал бы менЯ кто-нибудь тронуть! џ бы заорал  во
всю глотку, устроил скандал; пусть бы менЯ убили, лишь бы покончить  с  этой
подлой жизнью!
     Џонимаешь? ЊоЯ жена, моЯ  Љлотильда,  в  этот  день,  во  времЯ  войны,
улыбалась! Љак? ‡начит, стоит на некоторое времЯ уехать, и ты  больше  не  в
счет! “ходишь из дому, идешь на войну, все ревут, можно  подумать,  длЯ  них
все погибло; и потом мало-помалу привыкают жить без тебЯ, и ты как будто  не
существовал; без тебЯ обходЯтсЯ, чувствуют себЯ  счастливыми  по-прежнему  и
улыбаютсЯ. ќх, проклЯтаЯ жизнь! џ не говорю о той стерве, что  смеЯлась;  но
моЯ, моЯ собственнаЯ Љлотильда в ту минуту, когда Я ее  случайно  увидел,  в
ту минуту - что там ни говори! - плевала на менЯ!
     € добро бы она сидела с друзьЯми,  родными;  так  нет  же,  с  унтерами
бошами! Ќу, скажи, разве не стоило  броситьсЯ  в  комнату,  влепить  ей  две
оплеухи и свернуть шею курочке в трауре?
     „а, да, Я  хотел  было  это  сделать.  џ  знаю,  что  это  было  бы  уж
слишком... Ќо Я взбесилсЯ, понимаешь...
     ‡аметь, Я не хочу сказать больше того, что говорю. Љлотильда -  славнаЯ
баба. џ ее знаю и доверЯю ей. Њожно не сомневатьсЯ: если  б  менЯ  ухлопали,
она бы,  длЯ  начала,  выплакала  все  слезы.  Ћна  считала  менЯ  живым,  -
согласен. Ќо дело не в этом. ђаз у нее  тепло,  светит  лампа,  сидЯт  люди,
даже если менЯ нет, все равно она  чувствует  себЯ  хорошо,  довольна  и  не
может удержатьсЯ - улыбаетсЯ.
     џ повел Џотерло дальше.
     - ’ы, брат, загнул. Ќу что за нелепые мысли!..
     Њы шли совсем медленно. Њы были еще у подножиЯ холма. ’уман  серебрилсЯ
и редел. ‘коро должно было показатьсЯ солнце. € показалось.


        x x x

     Џотерло взглЯнул на менЯ и сказал:
     - Џройдем окольным путем в Љаранси и вернемсЯ с другого конца.
     Њы свернули в полЯ. —ерез несколько минут он сказал:
     - ’ак ты считаешь, что Я загнул? ’ы говоришь - Я загнул?
     Ћн подумал.
     - ќх!
     Ћн опЯть покачал головой и прибавил:
     - Ќо как же? ‚се-таки ведь это так и было...
     Њы  пошли  вверх  по  тропинке.  Џотеплело.  Њы  добрались  до   ровной
площадки.
     - Џосидим перед обратной дорогой! - предложил Џотерло.
     Ћн сел. ‚ его голове роились мысли. Ћн  морщил  лоб.  Ћн  повернулсЯ  и
смущенно посмотрел на менЯ, словно собираЯсь попросить об услуге.
     - ‘кажи-ка, брат, Я прав?
     €, взглЯнув на менЯ,  он  обвел  взглЯдом  все  вокруг,  словно  ожидаЯ
ответа от самой природы.
     ‚ небе и на земле происходила перемена. ’уман  исчез.  „али  открылись.
’еснаЯ, сераЯ, мрачнаЯ равнина расширЯлась, гнала прочь тени и  окрашивалась
в разные цвета. Њало-помалу, на восток и на запад, свет  простирал  над  ней
свои крыльЯ.
     €  вот  далеко  внизу,  между  деревьев,  показалсЯ   ‘уше.   ЃлагодарЯ
расстоЯнию и свету этот поселок ЯвлЯлсЯ взорам восстановленный,  обновленный
солнцем.
     - џ прав? - переспросил Џотерло еще нерешительней.
     Џрежде чем Я успел ответить, он сам ответил себе, сначала вполголоса:
     - Ћна ведь совсем молодаЯ: ей всего двадцать шесть лет.  Ћна  не  может
совладать с собой; молодость из нее так и  прет;  когда  Љлотильда  отдыхает
при свете лампы, в тепле, она поневоле улыбаетсЯ; и даже если она  захохочет
во все горло, это, значит, смеетсЯ и  поет  в  груди  молодость.  Џо  правде
сказать, Љлотильда улыбалась совсем не другим, а самой себе. ќто жизнь.  Ћна
живет. „а, да, она живет, вот и все. ‚едь не ее вина, если она живет. Ђ  что
ж ей - умирать, что ли? ’ак что ж ей делать? Џо целым днЯм оплакивать  менЯ,
проклинать бошей? ‚орчать? ЌельзЯ же  плакать  и  жаловатьсЯ  целых  полтора
года! ’ак не бывает. ќто тЯнетсЯ слишком долго, говорЯт  тебе.  ‚се  дело  в
этом.
     ‚друг он замолкает и смотрит на панораму  Ќотр-„ам-де-‹орет,  озаренную
солнцем.
     - ‚от тоже и моЯ дочка: когда чужой дЯденька не посылает  ее  к  черту,
она стараетсЯ влезть к нему на колени. …й бы, пожалуй, приЯтней  было,  чтоб
на его месте был ее родной дЯдЯ или друг отца, но все-таки  она  ластитсЯ  к
тому, кто часто сидит рЯдом с ней, даже если это толстый боров в очках.
     - ќх! - восклицает он, вставаЯ, подходЯ ко мне и размахиваЯ  руками.  -
Њне скажут: "Ђ если ты не вернешьсЯ с войны?" џ  отвечу:  "Ќу,  брат,  тогда
крышка: ни тебе Љлотильды, ни любви! Љогда-нибудь тебЯ заменит в  ее  сердце
другой. Ќичего не поделаешь: она  тебЯ  забудет,  на  твоем  месте  поЯвитсЯ
другой, она начнет новую жизнь. „а, если Я не вернусь..."
     Ћн добродушно смеетсЯ.
     - Ќо Я определенно решил вернутьсЯ! „а, уж длЯ этого надо быть  боевым.
Ђ не то!.. Ќадо быть боевым, - повторЯет он серьезней. - Ђ не то, если  даже
придетсЯ иметь дело со свЯтыми или  ангелами,  в  конце  концов  проиграешь.
’акова жизнь. Ќо Я боевой.
     Ћн опЯть смеетсЯ.
     - ЊенЯ не запугаешь.
     џ тоже встаю и хлопаю его по плечу.
     - ’ы прав! ‚се это кончитсЯ!
     Ћн потирает руки. Ћн все говорит, говорит:
     - „а, черт подери! ‚се это кончитсЯ! Ѓудь  благонадежен!  ‡наю,  немало
придетсЯ поработать, чтоб это кончилось,  и  еще  больше  потом,  когда  это
кончитсЯ. ЏридетсЯ повозитьсЯ, поработать. „а и не только руками.
     ЏридетсЯ построить все заново. —то ж, построим.  „ом?  Џогиб.  ‘ад?  Ћт
него ничего не осталось. Ќу что ж, построим новый дом. ђазобьем  новый  сад.
—ем меньше осталось, тем больше сделаем. ‚едь это и есть жизнь, и мы  живем,
чтоб  строить  заново,  правда?  Њы  восстановим  и  нашу  семейную   жизнь,
восстановим дни, восстановим ночи.
     € другие тоже. ‚се восстановЯт свою семью. ‡наешь, что  Я  тебе  скажу?
ќто, может быть, придет скорей, чем кажетсЯ...
     „а, Я отлично представлЯю себе, как  Њадлен  ‚андаэр  выйдет  замуж  за
другого парнЯ. Ћна вдова, но ведь она вдова уже полтора  года.  ’ы  думаешь,
это пустЯки, полтора года? ’ак долго, кажетсЯ, даже не носЯт траура!  Ќо  об
этом забывают и говорЯт о вдове: "ќто стерва!" €, в  общем,  требуют,  чтобы
она  покончила  с  собой.  „а  ведь  все  люди  забывают  умерших,  поневоле
забывают. € ни мы, ни другие в этом не виноваты. ‡абывают. € все тут.
     Љогда Я вдруг увидел Њадлен, когда Я увидел, что она  смеетсЯ,  у  менЯ
глаза на лоб полезли, как будто ее  муж  был  убит  накануне.  Ђ  ведь  его,
беднЯгу, укокошили уже давно. “же давно, слишком давно. Њы  уже  не  те.  Ќо
держись, надо вернутьсЯ  домой,  надо  быть  боевым!  Њы  будем  сильными  и
заживем опЯть.
     Џо дороге он посматривает на менЯ, подмигивает и,  радуЯсь,  что  нашел
новый довод, говорит:
     - џ уже заранее знаю: после войны все жители  ‘уше  опЯть  примутсЯ  за
работу и заживут... ‚от будут дела!  „а  вот,  например,  дЯдЯ  Џонс.  Ќу  и
чудак! Ћн был таким аккуратным, что подметал траву в своем  саду  щеткой  из
конского волоса или, стоЯ на коленЯх, подстригал траву ножницами. Ќу что  ж,
он еще доставит себе это удовольствие! Ђ тетка €мажинер! Ћна жила в  домишке
на краю деревни, близ замка Љарлер, толстаЯ бабища; она как  будто  катилась
по земле, словно у нее под юбками  были  колесики.  Љаждый  год  она  рожала
детей. €справно! ЌастоЯщий пулемет! —то ж, она опЯть  займетсЯ  этим  делом.
„а еще как!
     Ћн  останавливаетсЯ,  размышлЯет,  чуть  улыбаетсЯ  и  почти  про  себЯ
смущенно говорит:
     - ...‡наешь, что Я тебе скажу, Я заметил... ќто не важно,  конечно,  но
Я заметил (это замечаешь сразу, даже когда об этом не думаешь): у нас  стало
чище, чем в мое времЯ...
     Ќа земле поблескивают рельсы, затерЯнные в  некошеной  высохшей  траве.
Џотерло показывает ногой на эту заброшенную колею, улыбаетсЯ и говорит:
     - ќто  наша  железнаЯ  дорога.  “зкоколейка.  —ерепаха.  Ќаш  поезд  не
торопилсЯ! Ћн полз медленно! ‡а ним бы поспела  улитка.  —то  ж,  мы  дорогу
восстановим. Ќо поезд, наверно, не пойдет быстрей. ќто ему воспрещаетсЯ!
     Њы поднимаемсЯ на вершину; Џотерло  оборачиваетсЯ  и  в  последний  раз
глЯдит на истерзанные места, где мы побывали. …ще отчетливей,  чем  недавно,
деревнЯ на расстоЯнии  как  будто  воссоздаетсЯ  среди  сломанных  деревьев,
похожих на молодые ростки. …ще больше, чем недавно, хорошаЯ  погода  придает
этим бело-розовым грудам видимость жизни и даже подобие  мысли.  „аже  камни
преображаютсЯ и оживают. Љрасота лучей возвещает и  показывает  будущее.  Ќа
лице солдата поЯвлЯетсЯ отсвет этого возрождениЯ. ‚есна и  надежда  вызывают
на его лице улыбку; его розовые  щеки,  Ясные  голубые  глаза  и  золотистые
ресницы как будто свежевыкрашены.


        x x x

     Њы спускаемсЯ в ход сообщениЯ. ’уда проникает солнечный  свет.  ’раншеЯ
светлаЯ, сухаЯ, гулкаЯ. џ любуюсь  ее  прекрасной  геометрической  формой  и
глубиной, гладкими стенами, отполированными лопатой, и мне радостно  слышать
отчетливый звук наших шагов по твердому грунту или дощатому настилу.
     џ смотрю на часы. „евЯть  часов.  ‚  стекле  отражаетсЯ  розово-голубое
небо и тонкие очертаниЯ кустарников, растущих по краЯм траншеи.
     Њы с Џотерло переглЯдываемсЯ с какой-то смутной радостью,  нам  приЯтно
смотреть друг на друга, как будто мы давно не виделись! Ћн говорит  и,  хотЯ
Я давно привык к его певучему северному произношению, Я  как  будто  впервые
замечаю, что он поет.
     Њы пережили тЯжелые дни, трагические ночи, в холоде, в воде,  в  грЯзи.
’еперь, хотЯ еще зима, первое хорошее утро возвещает нам, убеждает нас,  что
скоро  еще  раз  наступит  весна.  ‚ерхнюю  часть   траншеи   уже   украсила
нежно-зеленаЯ  трава,  и  среди  первых  трепетаний  новорожденных   побегов
пробуждаютсЯ цветы. Љонец коротким тесным днЯм! ‚есна приходит  и  сверху  и
снизу. Њы дышим полной грудью, мы пьЯнеем.
     „а,  черные  дни  пройдут.  ‚ойна  тоже  кончитсЯ,  чего  там!   ‚ойна,
наверное, кончитсЯ в это прекрасное  времЯ  года;  оно  уже  озарЯет  нас  и
ласкает своими дуновениЯми.
     ...‘вист. Ђ-а, шальнаЯ пулЯ!
     ЏулЯ? Ќе может быть! ќто дрозд!
     ‡абавно, как это похоже... „розды, тихо щебечущие  птицы,  полЯ,  смена
времен года, уют комнат, залитых светом... „а, война кончитсЯ,  мы  навсегда
вернемсЯ к родным: к жене, к детЯм или к той, кто  длЯ  нас  одновременно  и
жена и ребенок; мы улыбаемсЯ им в этом юном сиЯнии, которое  уже  объединЯет
нас.
     ...‚ месте скрещениЯ двух  ходов,  на  краю  полЯ,  стоит  нечто  вроде
портика: два столба прислонились один к другому, а между ними переплелись  и
висЯт, как лианы, электрические провода! •орошо!  Ѓудто  нарочно  придумано,
будто театральные декорации. ’онкое ползучее растение обвивает  один  столб,
и, следЯ за ним глазами, видим, что оно уже перекидываетсЯ на другой.
     ‘тены хода поросли травой и вздрагивают, как  бока  прекрасного  живого
конЯ. ‘коро мы выходим к нашим окопам, на Ѓетюнскую дорогу.
     ‚от и наше расположение. Ќаши товарищи здесь. Ћни едЯт  и  наслаждаютсЯ
теплом.
     Џоев, они вытирают миски и алюминиевые тарелки кусочком хлеба...
     - ѓлЯди-ка, солнца больше нет!
     Џравда. Ћно скрылось за тучу.
     - ‘коро польет дождь, ребЯтки, - говорит ‹амюз.
     - ‚езет же нам! Љак раз когда надо уходить!
     - ЏроклЯтый край! - восклицает ”уйЯд.
     „ействительно, этот северный климат никуда не годитсЯ. ‚сегда  моросит,
всегда туман. ’олько покажетсЯ солнце и тут же гаснет в сыром небе.
     Џаш четырехдневный срок в окопах скоро кончитсЯ. Љ вечеру  нас  сменЯт.
Њы медленно собираемсЯ. “кладываем ранцы и сумки. —истим  ружьЯ  и  затыкаем
дула.
     —етыре часа. Ѓыстро густеет туман. Њы друг друга уже не различаем.
     - —ерт подери, опЯть дождь!
     “пало несколько капель. € вдруг ливень.  Ќу  и  ну!  Њы  натЯгиваем  на
голову капюшоны, брезент. ‚озвращаемсЯ в прикрытие, шлепаЯ по грЯзи,  пачкаЯ
колени, руки, локти: дно траншеи  становитсЯ  вЯзким.  ‚  землЯнке  мы  едва
успеваем зажечь свечу, поставленную на камень, сбиваемсЯ в кучу  вокруг  нее
и дрожим от холода.
     - Ќу, в дорогу!
     Њы вылезаем. ‘ырой  ледЯной  мрак.  ‚етер.  џ  смутно  различаю  мощную
фигуру Џотерло. Њы по-прежнему стоим рЯдом в строю.  Љогда  мы  трогаемсЯ  в
путь, Я кричу ему:
     - ’ы здесь?
     - „а, перед тобой! - кричит он в ответ, оборачиваЯсь ко мне.
     ‚ эту минуту ветер и дождь хлещут его по лицу. Ќо  Џотерло  смеетсЯ.  “
него такое же счастливое лицо, как и утром. ‹ивню  не  лишить  его  радости,
которую он носит в своем крепком, мужественном сердце;  мрачному  вечеру  не
погасить солнца, озарившего несколько часов назад его мысли.
     Њы идем. ’олкаемсЯ. ‘потыкаемсЯ... „ождь не перестает, по  дну  траншеи
бегут ручьи. Ќастилы дрожат на  размЯкшей  земле;  одни  сдвинулись  вправо,
другие - влево,  мы  скользим.  ‚  темноте  их  не  видно,  и  на  поворотах
попадаешь ногой в Ямы, полные воды.
     ‚ сумерках Я слежу за каской Џотерло; вода течет с нее, как с крыши;  Я
смотрю на его широкую спину, покрытую куском поблескивающей  клеенки.  џ  не
отстаю от Џотерло и времЯ от времени окликаю его;  он  мне  отвечает  всегда
благодушно, всегда спокойно.
     Љогда мостки кончаютсЯ, мы увЯзаем в грЯзи. “же совсем темно.  ‚незапно
мы останавливаемсЯ, и Я натыкаюсь на Џотерло. Љто-то сердито кричит:
     - ‚ чем дело? ЏодвигайсЯ! ‚едь мы отстаем!
     - „а Я не могу вытащить ноги! - жалобно отвечает другой.
     “вЯзшему  наконец  удаетсЯ  выбратьсЯ;  нам  приходитсЯ  бежать,  чтобы
догнать роту. Њы ставим ноги куда попало, спотыкаемсЯ, хватаемсЯ  за  стенки
и пачкаем руки в грЯзи. Њы уже не идем, а бежим;  раздаетсЯ  лЯзг  железа  и
ругань.
     „ождь усиливаетсЯ. ‚тораЯ  внезапнаЯ  остановка.  ѓул  голосов.  Љто-то
упал!
     Ћн встает. Њы идем дальше. џ стараюсь идти по пЯтам за  Џотерло,  следЯ
за его каской; она слабо поблескивает в темноте, времЯ от времени Я кричу:
     - Ќу, как?
     - •орошо, хорошо, - отвечает он, сопЯ и отдуваЯсь, но все еще  звучным,
певучим голосом.
     ђанец больно оттЯгивает плечи, трЯсетсЯ от толчков, от  напора  стихий.
’раншеЯ засыпана недавним  обвалом,  мы  увЯзаем...  ЏриходитсЯ  вытаскивать
ноги из рыхлой земли и высоко поднимать их. ‚ыбравшись отсюда, мы сейчас  же
попадаем в какой-то поток. ‚ереницы людей протоптали две узких  колеи;  нога
застревает в них, как в трамвайном рельсе; иногда  мы  попадаем  в  глубокие
лужи. ‚ одном  месте  надо  пройти  под  тЯжелым  мостом,  пересекающим  ход
сообщениЯ;  это  очень  трудно:  приходитсЯ  стать  на   колени   в   грЯзь,
сплющитьсЯ, припасть к  земле  и  ползти  на  четвереньках.  Ќемного  дальше
приходитсЯ подвигатьсЯ, хватаЯсь  за  кол,  который  покосилсЯ  от  дождЯ  и
загораживает дорогу.
     Њы подходим к перекрестку.
     - Ќу, вперед! Џоживей, ребЯта! - кричит унтер, забившись в  углубление,
чтобы дать нам пройти. - ќто место опасное.
     - ‘ил  больше  нету,  -  мычит  кто-то  таким  хриплым,   прерывающимсЯ
голосом, что нельзЯ узнать, кто это.
     - ’ьфу, к черту, дальше не пойду! - говорит другой, задыхаЯсь.
     - Ђ что Я могу сделать? - отвечает  унтер.  -  ќто  не  мо