
женилсЯ... чтобы получить пособие, установленное длЯ жен мобилизованных.)
     ‘реди  нас  нет  людей  свободных  профессий.  “чителЯ  обыкновенно   -
унтер-офицеры или санитары. ‚  полку  брат  марист  -  старший  санитар  при
полевом  госпитале;  тенор  -  ординарец-самокатчик   при   военном   враче;
адвокат - секретарь полковника; рантье - капрал, заведующий  продовольствием
в нестроевой роте. “ нас нет ничего подобного. ‚се мы -  настоЯщие  солдаты;
в этой войне почти нет интеллигентов -  артистов,  художников  или  богачей,
подвергающихсЯ опасности у бойниц; они попадаютсЯ редко  или  только  в  тех
случаЯх, когда носЯт офицерское кепи.
     „а, правда, все мы разные.
     € все-таки мы друг на друга похожи.
     ЌесмотрЯ на различие в возрасте, происхождении, образовании,  положении
и  во  всем,  что  существовало  когда-то,  -  несмотрЯ  на  все   пропасти,
разделЯвшие нас, мы в общих чертах одинаковы. Џод  одной  и  той  же  грубой
оболочкой мы скрываем или обнаруживаем одни и те же  нравы,  одни  и  те  же
привычки,  один  и  тот  же  упрощенный  характер   людей,   вернувшихсЯ   в
первобытное состоЯние.
     Ћдна и та же речь, сострЯпаннаЯ из заводских и  солдатских  словечек  и
из  местных  диалектов,  приправленнаЯ,  как   соусом,   словообразованиЯми,
объединЯет всех нас в единую толпу,  котораЯ  уже  давно  приходит  со  всех
концов ”ранции и скоплЯетсЯ на северо-востоке.
     ‘вЯзанные  общей  непоправимой  судьбой,  сведенные  к  одному  уровню,
вовлеченные, вопреки своей воле, в эту авантюру, мы все больше  уподоблЯемсЯ
друг другу. ‘трашнаЯ теснота  совместной  жизни  нас  гнетет,  стирает  наши
особенности. ќто какаЯ-то роковаЯ зараза. ‘олдаты кажутсЯ похожими  один  на
другого, и, чтобы заметить это  сходство,  даже  не  надо  смотреть  на  них
издали: на расстоЯнии все мы только пылинки, несущиесЯ по равнине.


        x x x

     †дем. Ќадоедает сидеть; встаешь. ‘уставы вытЯгиваютсЯ  и  потрескивают,
как дерево, как старые  дверные  петли.  Ћт  сырости  люди  ржавеют,  словно
ружьЯ, медленней,  но  основательней.  €  сызнова,  по-другому,  принимаемсЯ
ждать.
     Ќа войне ждешь всегда. ЏревращаешьсЯ в машину ожиданиЯ.
     ‘ейчас мы ждем супа. Џотом будем ждать  писем.  Ќо  всему  свое  времЯ:
когда поедим супу, подумаем о  письмах.  Џотом  примемсЯ  ждать  чего-нибудь
другого.
     ѓолод и жажда -  сильные  чувства;  они  мощно  действуют  на  душевное
состоЯние моих сотоварищей.  ‘уп  запаздывает,  и  они  начинают  злитьсЯ  и
жаловатьсЯ. Џотребность в пище и питье выражаетсЯ ворчанием:
     - ‚ремЯ уже восемь. Људа это запропастились харчи?
     - Ђ мне как раз со вчерашнего днЯ, с двенадцати часов жрать хочетсЯ,  -
буркает ‹амюз. …го глаза увлажнЯютсЯ от голода, а щеки багровеют, словно  их
мазнули краской.
     ‘ каждой минутой недовольство растет.
     - Џлюме, наверно, опрокинул себе в глотку мою  флЯгу  вина,  да  еще  и
другие; нализалсЯ и где-нибудь свалилсЯ пьЯный.
     - Ћпределенно и навернЯка, - подтверждает Њартро.
     - Њерзавцы! ‚ши проклЯтые, эти нестроевые! -  рычит  ’ирлуар.  -  Ќу  и
поганое отродье! ‚се до одного пропойцы и бездельники! ‹одырничают по  целым
днЯм в тылу и не могут даже поспеть вовремЯ. ќх, был бы Я  хозЯином,  послал
бы Я их всех в окопы на наше место, и пришлось бы им попотеть! Џрежде  всего
Я бы приказал: каждый во взводе  по  очереди  будет  поваром.  Љонечно,  кто
хочет... и тогда...
     - Ђ Я уверен, - орет Љокон, -  что  это  сукин  сын  Џепер  задерживает
других. Ћн делает это назло, да и не может утром  продрать  глаза,  беднЯга!
Ћн должен проспать непременно десЯть часов в своей блошатой  постели!  Ђ  то
этому барину целый день будет лень рукой шевельнуть!
     - џ б им показал! - ворчит ‹амюз. - Ѓудь Я  там,  они  б  у  менЯ  живо
повскакали с постели. џ бы двинул их сапогом по  башке,  схватил  бы  их  за
ноги...
     - Ќа днЯх, - продолжает Љокон, - Я  высчитал:  он  ухлопал  семь  часов
сорок семь минут, чтобы добратьсЯ сюда с тридцать первого пункта. Ђ  на  это
пЯти часов за глаза довольно.
     Љокон - человек-цифра. “ него страсть, жадность  к  точным  числам.  Џо
любому поводу он стараетсЯ добыть статистические данные,  собирает  их,  как
терпеливый муравей, и преподносит их всем, кто хочет его  послушать.  ‘ейчас
он пускает в ход цифры, словно оружие;  его  сухонькое  личико  -  сочетание
углов и треугольников с двойным кольцом очков - искажено злобой.
     Ћн становитсЯ на ступеньку  длЯ  стрельбы,  оставшуюсЯ  с  тех  времен,
когда  здесь  была  перваЯ  линиЯ,  и  Яростно  высовывает   голову   поверх
бруствера. Џри свете косых холодных лучей поблескивают стекла его  очков,  и
каплЯ, висЯщаЯ на кончике носа, сверкает, как алмаз.
     - Ђ Џепер?! Ќу и ненасытнаЯ утроба!  ЏрЯмо  не  веритсЯ,  сколько  кило
жратвы он набивает себе в брюхо за один только день!
     „ЯдЯ Ѓлер "кипит" в своем углу. …го седоватые свисающие усищи,  похожие
на костЯную гребенку, дрожат.
     - ‡наешь? ’ам, на кухне, все  они  дрЯнцо  на  дрЯнце.  €х  зовут:  "Ќи
черта, Ќи черта, Ќи хрена и ЉомпаниЯ".
     - ”орменное дерьмо, - убежденно говорит ќдор и вздыхает.  Ћн  лежит  на
земле с полуоткрытым ртом; у него вид мученика; тусклым взглЯдом  он  следит
за Џепеном, который снует взад и вперед, словно гиена.
     Ќегодование против опаздывающих все возрастает.
     ’ирлуар-"ругатель"  изощрЯетсЯ  вовсю.  Ћн  сел  на  своего  конька   и
чувствует себЯ в своей стихии. Ћн подзадоривает товарищей:
     - „обро б  еще  дали  что-нибудь  вкусное.  Ђ  то  ведь  опЯть  угостЯт
какой-нибудь пакостью.
     - ќх, ребЯта, а какую падаль дали нам вчера.  Ќечего  сказать...  Љуски
камнЯ! ќто у них называетсЯ бифштексом?  ‘корее  стараЯ  подметка.  “-ух!  џ
сказал ребЯтам: "Ћсторожней! †уйте медленней, а  то  сломаете  клыки:  может
быть, сапожник забыл вынуть оттуда гвозди!"
     ‚ другое времЯ эта шутка ’ирета, если не ошибаюсь,  бывшего  устроителЯ
кинематографических гастролей, нас бы  рассмешила,  но  сейчас  все  слишком
взбешены, и она вызывает только общий ропот.
     - Ђ чтобы мы не жаловались, что жратва слишком жесткаЯ, дадут,  бывало,
вместо мЯса чего-нибудь мЯгкого; безвкусную губку, пластырь.  †уешь,  словно
кружку воды пьешь, вот и все.
     - „а, это, - говорит ‹амюз,  -  неосновательнаЯ  пища,  не  держитсЯ  в
брюхе. „умаешь - насытилсЯ, а на деле у тебЯ в Ящике пусто. ‚от  мало-помалу
и подыхаешь: пухнешь с голоду.
     - ‘ледующий раз, - в бешенстве восклицает Ѓике, - Я добьюсь  разрешениЯ
поговорить с начальником, Я скажу: "Љапитан!.."
     - Ђ  Я,  -  говорит  Ѓарк,  -  объЯвлюсь  хворым  и  скажу:   "ѓосподин
лекарь..."
     - †алуйсЯ или нет, все одно ничего не выйдет.  Ћни  сговорились  выжать
все соки из солдата.
     - ѓоворЯт тебе, они хотЯт нас доконать!
     - Ђ водка?! Њы  имеем  право  получать  в  окопах  водку,  -  ведь  это
проголосовали где-то; не знаю где, не знаю когда, - но знаю, что  мы  торчим
здесь вот уже три днЯ, и три днЯ нам ее только сулЯт.
     - ќх, беда!


        x x x

     - Ќесут! - объЯвлЯет солдат, стороживший на повороте.
     - Ќаконец-то!
     ЃурЯ жалоб и  упреков  сразу  стихает,  как  по  волшебству.  Ѓешенство
внезапно сменЯетсЯ удовлетворением.
     ’рое нестроевых, запыхавшись, обливаЯсь потом, ставЯт на  землю  флЯги,
бидон из-под  керосина,  два  брезентовых  ведра  и  кладут  круглые  хлебы,
нанизанные на палку. ЏрислонЯютсЯ к стенке траншеи и вытирают  лицо  платком
или рукавом. Љокон с улыбкой подходит к Џеперу и вдруг,  забыв,  что  осыпал
его заочно ругательствами, протЯгивает  руку  к  одному  из  бидонов,  целаЯ
коллекциЯ которых привЯзана к поЯсу Џепера наподобие спасательного круга.
     - —то ж нам дадут пожевать?
     - „а вот это, - уклончиво отвечает помощник Џепера.
     Ћн по опыту  знает,  что  объЯвлЯть  заранее  меню  -  значит  вызывать
горькое разочарование.
     €, еще отдуваЯсь, он начинает  жаловатьсЯ  на  длинный,  трудный  путь,
который сейчас пришлось проделать:
     - Ќу и народу  везде!  ‚идимо-невидимо!  џблоку  некуда  упасть!  ЏрЯмо
арабский  базар!  —тоб  протолкатьсЯ,  приходилось  сплющиватьсЯ  в   листик
папиросной бумаги... Ђ еще говорЯт: "‘лужит на кухне, значит,  "окопалсЯ"...
’ак вот, по мне, уж в тысЯчу раз лучше торчать  вместе  с  ротой  в  окопах,
быть в дозоре или на работах, чем заниматьсЯ вот этим ремеслом  два  раза  в
сутки, да еще ночью!
     Џаради приподнЯл крышки бидонов и осмотрел содержимое.
     - Ѓобы на постном масле, суп и кофеек. ‚от и все.
     - —ерт их дери! Ђ вино? - орет ’юлак.
     Ћн созывает товарищей:
     - ќй, ребЯта! ЏоглЯди-ка! Ѓезобразие! € вина уже по дают!
     †аждущие сбегаютсЯ со всех сторон.
     - ’ьфу ты, хреновина! - восклицают они, возмущенные до глубины души.
     - Ђ в ведре-то что? - ворчит нестроевой, еще  весь  красный  и  потный,
тыча ногой в ведро.
     - Ќ-да, - говорит Џаради. - Ћшибка вышла, вино есть.
     - ќх ты, раззЯва! - говорит нестроевой, пожимаЯ плечами, и  смотрит  на
него с невыразимым презрением. - Ќадень очки, чертова кукла, если не  видишь
как следует!
     € прибавлЯет:
     - Џо четвертинке на человека... Њожет быть,  чуть-чуть  поменьше:  менЯ
толкнул какой-то олух в ‹есном проходе, вот и пролилось несколько  капель...
ќх, - спешит он прибавить, повышаЯ голос, - не будь Я так нагружен,  дал  бы
ему пинка в зад! Ќо он смылсЯ на всех парах, скотина!
     ЌесмотрЯ на это решительное утверждение, он сам осторожно  сматываетсЯ;
его осыпают проклЯтиЯми, сомневаютсЯ в его  честности  и  умеренности:  всем
обидно, что паек уменьшилсЯ.
     ‚се набрасываютсЯ на пищу и начинают есть стоЯ,  или  на  коленЯх,  или
присев на корточки, или примостившись на бидоне или на ранце, вытащенном  из
Ямы, где они спЯт, или повалившись  прЯмо  на  землю,  уткнувшись  спиной  в
грЯзь, мешаЯ проходить, вызываЯ ругань и отругиваЯсь. …сли не  считать  этой
перебранки и обычных словечек,  которыми  они  изредка  перекидываютсЯ,  все
молчат; они  слишком  занЯты  поглощением  пищи,  рот  и  подбородок  у  них
вымазаны маслом, как ружейные затворы.
     Ћни довольны.
     Љак только работа челюстей приостанавливаетсЯ, все  начинают  отпускать
сальные шутки. ‚се  наперебой  орут,  чтобы  вставить  свое  словечко.  „аже
”арфаде, щуплый служащий  из  мэрии,  улыбаетсЯ,  а  ведь  первое  времЯ  он
держалсЯ среди нас так  благопристойно  и  одевалсЯ  так  опрЯтно,  что  его
принимали за иностранца  или  выздоравливающего.  ђасплываетсЯ  в  улыбке  и
красномордый ‹амюз; его рот похож на помидор; его  радость  источает  слезы;
расцветает, как розовый пион, лицо Џотерло; дрожат от  удовольствиЯ  морщины
Ѓлера; он встал,  вытЯнул  шею  и  движетсЯ  всем  коротким  тощим  тельцем,
которое как бы служит придатком к огромным свисающим усам; проЯснЯетсЯ  даже
сморщеннаЯ, жалкаЯ мордочка Љокона.


        x x x

     - Ђ кофей! Џодогреть бы его, а? - спрашивает Ѓекюв.
     - Ќа чем? „уть на него, что ли?
     Ѓекюв, любитель горЯчего кофе, говорит:
     - „айте уж Я это сварганю. Џодумаешь, большое  дело!  ‘оорудите  только
печурку и решетку из штыковых ножен. џ уж  знаю,  где  найти  дрова.  Ќаколю
щепок ножом: хватит, чтоб разогреть котелок. “видите!
     Ћн идет за дровами.
     ‚ ожидании кофе все свертывают папиросы или набивают трубки.
     ‚ынимают кисеты. “ некоторых кожаные или резиновые кисеты, купленные  у
торговца. Ќо таких  мало.  Ѓике  вытаскивает  табак  из  носка,  завЯзанного
веревочкой.  Ѓольшинство  пользуетсЯ  мешочком  от   противогазовой   маски,
сделанным из непромокаемой ткани: в нем отлично можно  хранить  "перло"  или
"легкий" табак. Ђ некоторые просто-напросто выскребывают курево  из  кармана
шинели.
     ‘обравшись в кружок, курильщики харкают у самого входа в землЯнку,  где
помещаетсЯ  большаЯ  часть  полувзвода,  и  слюной,  желтой   от   никотина,
загаживают то место, куда упираютсЯ руками и  коленЯми,  когда  влезают  или
вылезают.
     Ќо кому какое дело до таких мелочей?


        x x x

     Њартро получил письмо от жены. ђечь зашла о продуктах.
     - ЊоЯ хозЯйка мне написала, - говорит Њартро. - ‡наете, сколько  теперь
стоит у нас хорошаЯ, жирнаЯ живаЯ свиньЯ?
     ...‚незапно обсуждение экономического вопроса превращаетсЯ  в  Яростный
спор между Џепеном и ’юлаком.
     Ћни обмениваютсЯ увесистыми отборными ругательствами.
     ‚ заключение один говорит другому:
     - „а наплевать мне на то, что ты скажешь или не скажешь! ‡аткнись!
     - ‡аткнусь, когда сам захочу, балда!
     - Ђ вот Я тебе заткну глотку кулаком!
     - Љому? Љому? Њне?
     - Ђ ну, а ну!
     Ћни брызжут слюной, скрежещут зубами и наступают друг на  друга.  ’юлак
сжимает свой доисторический топор, его  косые  глаза  мечут  молнии.  Џепен,
бледный, зеленоглазый, с хулиганской мордой, Явно подумывает о своем ноже.
     Ћни пронзают друг друга взглЯдами и рвут на части словами. ‚друг  между
ними поЯвлЯетсЯ миротворнаЯ  рука  величиной  с  голову  ребенка  и  налитое
кровью лицо: это ‹амюз.
     - ‹адно, ладно! Ќе станете же вы калечить друг друга! ’ак не годитсЯ!
     „ругие тоже вмешиваютсЯ, и противников разнимают. €з-за спин  товарищей
они все еще бросают друг на друга свирепые взглЯды.
     Џепен пережевывает остатки ругательств и желчно, неистово кричит:
     - †улик, хулиган, разбойник! Џогоди, Я тебе это припомню!
     Ђ ’юлак говорит стоЯщему рЯдом солдату:
     - ќтакаЯ  гнида!  Ќет,  каково?  ‚идал?  ‡наешь,  право  слово:   здесь
приходитсЯ иметь дело  со  всЯкой  швалью.  Љак  будто  знаешь  человека,  а
все-таки не знаешь. Ќо если этот хочет менЯ испугать, нарветсЯ!  Џогоди,  на
днЯх Я тебЯ отделаю, увидишь!
     Њежду тем беседа возобновлЯетсЯ и заглушает последние отголоски ссоры.
     - € так вот каждый день! - говорит Џаради. - ‚чера Џлезанс  хотел  дать
в морду ”юмексу, уж не знаю за что, из-за каких-то пилюль опиума.  ’о  один,
то другой грозитсЯ кого-нибудь укокошить.  ‡десь  все  звереют,  ведь  мы  и
живем, как звери.
     - Ќарод несерьезный! - замечает ‹амюз. - ЏрЯмо дети.
     - Ђ еще взрослые!


        x x x

     ‚ремЯ идет. ‘квозь туманы, окутывающие землю, пробилось немного  больше
света. Ќо погода по-прежнему пасмурнаЯ,  и  вот  пошел  дождь.  ‚одЯной  пар
расползаетсЯ клочьЯми и оседает. Њоросит. ‚етер опЯть веет  огромной  мокрой
пустотой, и его медлительность приводит в отчаЯние. Ћт тумана и капель  воды
тускнеет все, даже тугие  кумачовые  щеки  ‹амюза,  даже  оранжевый  панцирь
’юлака, и гаснет в  нашей  груди  радость,  которой  преисполнила  нас  еда.
Џространство сужаетсЯ. Ќад землей, над  этим  полем  смерти,  нависает  поле
печали - небо.
     Њы торчим здесь и бездельничаем. ’рудно будет убить времЯ, дотЯнуть  до
конца днЯ. „рожим от холода, переходим с места на  место,  топчемсЯ,  словно
скот в загоне.
     Љокон объЯснЯет соседу расположение сети наших траншей. Ћн видел  общий
план и произвел вычислениЯ. ‚ месте  расположениЯ  нашего  полка  пЯтнадцать
линий французских окопов; из  них  одни  брошены,  заросли  травой  и  почти
сровнЯлись  с  землей;  другие  глубоки  и   битком   набиты   людьми.   ќти
параллельные линии соединЯютсЯ бесчисленными ходами,  которые  извиваютсЯ  и
запутываютсЯ, как старые улицы. ‘еть окопов еще гуще, чем мы думаем, живЯ  в
них. Ќа двадцать  пЯть  километров  фронта  одной  армии  приходитсЯ  тысЯча
километров вырытых линий:  окопов,  ходов  сообщениЯ  и  других  траншей.  Ђ
французскаЯ армиЯ состоит  из  десЯти  армий.  ‡начит,  около  десЯти  тысЯч
километров окопов с  французской  стороны  и  столько  же  с  немецкой...  Ђ
французский фронт  составлЯет  приблизительно  восьмую  часть  всего  фронта
войны на земном шаре.
     ’ак говорит Љокон и в заключение обращаетсЯ к соседу:
     - ‚идишь, как мало мы значим во всем этом...
     “ Ѓарка бескровное лицо, как у всех беднЯков из  парижских  предместий,
козлинаЯ рыжаЯ бородка и хохолок на лбу в виде запЯтой; он опускает голову.
     - Џравда, как подумаешь, что один солдат  и  даже  несколько  -  ничто,
даже  меньше,  чем  ничто,  вдруг  почувствуешь  себЯ   совсем   затерЯнным,
затонувшим, словно капелька крови в этом океане людей и вещей.
     Ѓарк вздыхает и замолкает, и в тишине слышитсЯ  отрывок  рассказываемой
вполголоса истории:
     - ...Ћн привел двух коней. ‚друг дз-з-з! ‘нарЯд!  ЋсталсЯ  только  один
конь...
     - ‘кучно, - говорит ‚ольпат.
     - Ќичего, держимсЯ, - бормочет Ѓарк.
     - ЏриходитсЯ, - прибавлЯет Џаради.
     - Ђ зачем? - с сомнением спрашивает Њартро.
     - „а так: нужно.
     - Ќужно, - повторЯет ‹амюз.
     - Ќет, причина есть, - говорит Љокон. - ‚ернее, много причин.
     - ‡аткнись! ‹учше б их не было, раз приходитсЯ держатьсЯ.
     - Ђ  все-таки,  -  глухо  говорит  Ѓлер,  никогда  не  упускаЯ   случаЯ
повторить свою любимую фразу, - они хотЯт нас доконать.
     - ‘начала, - говорит  ’ирет,  -  Я  думал  о  том,  о  сем,  размышлЯл,
высчитывал; теперь Я больше ни о чем не думаю.
     - џ тоже.
     - џ тоже.
     - Ђ Я никогда и не пробовал.
     - „а  ты  не  такой  дурень,  как  кажешьсЯ!  -  говорит  Њениль  Ђндре
пронзительным насмешливым голосом.
     ‘обеседник втайне польщен; он поЯснЯет свою мысль:
     - Џервым делом - ты не можешь ничего знать.
     - Ќадо знать только одно: у нас, на нашей земле, засели  боши,  и  надо
выкинуть их вон, и как можно скорей, - говорит капрал Ѓертран.
     - „а, да, пусть убираютсЯ к чертовой матери! ‘пору нет!  —его  там!  Ќе
стоит ломать себе башку и думать о  другом.  ’олько  это  уж  слишком  долго
тЯнетсЯ.
     - ќх, чтоб их черти драли! - восклицает ”уйЯд. - „ействительно, долго.
     - Ђ Я, - говорит Ѓарк, - Я больше не ворчу. ‘начала Я ворчал  на  всех;
на тыловиков, на штатских, на  местных  жителей,  на  "окопавшихсЯ".  „а,  Я
ворчал, но это было в начале войны, Я был молод. ’еперь Я рассуждаю здраво.
     - ‡драво рассуждать - это терпеть; как есть, так и ладно!
     - …ще бы! €наче спЯтишь. Њы и так обалдели. ‚ерно Я говорю, ”ирмен?
     ‚ольпат в знак согласиЯ  убежденно  кивает  головой;  он  сплевывает  и
внимательно разглЯдывает свой плевок.
     - џсное дело! - говорит Ѓарк.
     - ’ут не стоит доискиватьсЯ. Ќадо жить изо  днЯ  в  день,  если  можно,
даже из часа в час.
     - Џравильно, образина! Ќадо делать,  что  прикажут,  пока  не  разрешат
убиратьсЯ по домам.
     - Ќ-да, - позевываЯ, говорит Њениль †озеф.
     ‡агорелые,  обветренные,  запыленные  лица  выражают   одобрение;   все
молчат. ќто Явно чувство людей, которые полтора года назад Явились  со  всех
концов страны и собрались на границе.  ќто  отказ  понимать  происходЯщее  и
отказ быть самим собой; это  надежда  не  умереть  и  борьба  за  то,  чтобы
прожить как можно лучше.
     - ЏриходитсЯ делать, что велЯт, да, но надо  выкручиватьсЯ,  -  говорит
Ѓарк и, медленно прохаживаЯсь взад и вперед, месит грЯзь.


        x x x

     - Љонечно, надо, - подтверждает ’юлак. - Ђ если ты не выкрутишьсЯ  сам,
за тебЯ этого не сделает никто. Ѓудь благонадежен!
     - …ще не родилсЯ такой человек, который бы позаботилсЯ о другом.
     - Ќа войне каждый за себЯ!
     - Ќу конечно!
     Њолчание. € вот среди всех лишений эти люди вызывают сладостные  образы
прошлого.
     - Ђ как в ‘уассоне одно времЯ хорошо жилось! - говорит Ѓарк.
     - ќх, черт!
     ‚  глазах  поЯвлЯетсЯ  отсвет  потерЯнного  раЯ;   он   озарЯет   лица,
посиневшие от холода.
     - Ќе житье, а масленица! - мечтательно вздыхает ’ирлуар;  он  перестает
чесатьсЯ и смотрит вдаль, поверх насыпи.
     - ќх, накажи менЯ бог, весь город почти пустовал  и,  в  общем,  был  в
нашем распорЯжении! „ома, постели!..
     - € шкафы!
     - € погреба!
     “ ‹амюза даже слезы выступили на глазах, расцвело все лицо  и  защемило
сердце.
     - Ђ вы долго там оставались? - спрашивает ЉадийЯк, который прибыл  сюда
позже с подкреплениЯми из Ћверни.
     - Ќесколько месЯцев...
     Џочти  утихшаЯ  беседа  оживает  при  этих  воспоминаниЯх  о   временах
изобилиЯ.
     Џаради говорит, словно во сне:
     - Ќаши солдаты шнырЯли по дворам; бывало, возвращаютсЯ на  постой,  под
мышкой у них по кролику, а к поЯсу кругом привешены  куры:  "позаимствовали"
у какого-нибудь старикана или старухи, которых никогда в глаза не  видели  и
не увидЯт.
     ‚се вспоминают позабытый вкус цыпленка и кролика.
     - ‘лучалось кое за что и платить. „енежки тоже плЯсали. ‚  ту  пору  мы
были богаты.
     - ‚ лавках оставлЯли сотни тысЯч франков!
     - Њильоны! Љаждый день так швырЯли деньгами, что и представить себе  не
можешь. ‘ущий праздник, как в сказке!
     - ‚ерь не верь, - говорит Ѓлер ЉадийЯку, - но при всем  этом  богатстве
везде, где мы  только  ни  проходили,  трудней  всего  было  достать  огонь.
Џриходилось его  искать,  находить,  покупать.  ќх,  старина,  пришлось  нам
побегать за огнем!
     - Ђ мы стоЯли там, где нестроеваЯ  рота.  Џоваром  был  толстЯк  Њартен
‘езар. ‚от был мастер добывать дрова!
     - „а, молодец! —его там, он знал свое дело.
     - “ него на кухне всегда был огонь,  всегда.  Џо  всем  улицам  рыскали
повара и скулили, что нет ни дров, ни углЯ; а у  нашего  всегда  был  огонь.
…сли случалось, что ни черта больше нет, он говорил: "Ќе  беспокойсЯ,  Я  уж
выкручусь". € в два счета все было готово.
     - Њожно сказать, он иной раз даже перебарщивал.  Џервый  раз,  когда  Я
его  увидел  на  кухне,  знаешь,  чем  он  растапливал  печку  длЯ   варева?
‘крипкой, - он нашел ее где-то в доме.
     - ‚се-таки безобразие, -  говорит  Њениль  Ђндре.  -  ‘крипка  хоть  не
очень-то полезнаЯ вещь, а все-таки...
     - €ной раз он пускал  в  ход  бильЯрдные  кии.  Ќашему  ‡изи  едва-едва
удалось спереть один кий, чтобы смастерить себе палку. ‚се  остальное  пошло
в огонь. Џотом потихоньку отправили туда же и кресла из красного дерева.  Ћн
их рубил и распиливал по ночам, чтоб какой-нибудь начальник не заметил.
     - Ќу и штукарь! - говорит Џепен. - Ђ мы пустили в  ход  старую  мебель;
нам хватило ее на две недели.
     - ’о-то у нас ничего и нет! Ќадо сварить суп - ни черта:  ни  дров,  ни
углЯ. Џосле раздачи стоишь дурак дураком перед кучей дерьмовой  говЯдины,  а
ребЯта над тобой смеютсЯ, да еще потом обругают. Љак же быть?
     - ’акое уж ремесло! Њы не виноваты.
     - Ђ начальники не ругались, когда кто-нибудь хапал?
     - Ћни сами тащили, да еще как! „емезон! Џомнишь,  какую  штуку  выкинул
лейтенант ‚ирвен? ‚ысадил топором дверь винного  погреба!  Ћдин  наш  солдат
увидел, ну, лейтенант подарил ему эту дверь на  растопку,  чтобы  парень  не
разболтал.
     - Ђ беднЯга ‘аладен, офицер по продовольственной части?  …го  встретили
в сумерки: выходит из подвала, а в каждой руке по две бутылки  белого  вина.
Ѓудто  кормилица  с  четырьмЯ  соплЯками.  Ќу,  его  накрыли;  ему  пришлось
спуститьсЯ обратно в эту бутылочную шахту и раздать всем по бутылке.  Ђ  вот
капрал Ѓертран - строгих правил: не захотел пить. Џомнишь, сосиска ходЯчаЯ?
     - Ђ где теперь тот повар, что всегда  добывает  топливо?  -  спрашивает
ЉадийЯк.
     - Џомер. ‚ его котел попал "чемодан". ‘ам Њартен не был ранен, он  умер
от потрЯсениЯ, когда увидел, что его макароны задрали ноги и полетели  вверх
тормашками. ‹екарь сказал: "Џазмы сердца". “ него  было  слабое  сердце;  он
был силен только по части дров. Џохоронили его честь  честью.  ѓроб  сделали
из паркета; плитки сколотили гвоздЯми,  на  которых  висели  картины;  вбили
кирпичом. Љогда повара несли на кладбище, Я  думал:  "…го  счастье,  что  он
умер: ведь если б он это видел, он  никогда  не  простил  бы  себе,  что  не
додумалсЯ пустить на растопку паркет". ќтакий ловкач!
     - Ќаш брат солдат выкручиваетсЯ, как может; на товарища ему  наплевать.
‘кажем, ты отвиливаешь от работы в нарЯде, или хватаешь кусок  получше,  или
занимаешь  местечко  поудобней,  а  от  этого  другим  плохо  приходитсЯ,  -
философствует ‚ольпат.
     - џ часто выкручивалсЯ, чтоб не идти в окопы, - говорит ‹амюз, -  и  не
помню уж, сколько раз мне удавалось отвертетьсЯ. ‘ознаюсь. Ќо  когда  ребЯта
в опасности, Я не отлыниваю, не выкручиваюсь. ’ут Я забываю, что Я  военный,
забываю все. ’ут длЯ менЯ только люди, и Я действую. ‡ато в  других  случаЯх
Я думаю о собственной шкуре.
     ќто не пустые слова: ‹амюз - мастер по части увиливаниЯ; тем  не  менее
он спас жизнь многим раненым, подобрав их под обстрелом.
     Ћн объЯснЯет это без хвастовства:
     - Њы все лежали  в  траве.  Ѓоши  здорово  палили.  ’рах-тах-тах!  Ѓац,
бац!.. „ззз, дззз!.. ‚ижу: несколько ребЯт  ранено,  Я  встаю,  хоть  мне  и
кричат: "‹ожись!" Ќе могу ж Я их оставить. „а в этом и нет никакой  заслуги:
Я не мог поступить по-другому.
     Џочти за всеми солдатами из нашего  взвода  числЯтсЯ  высокие  воинские
подвиги; у каждого кресты за храбрость.
     - Ђ Я не спасал французов, зато хватал бошей, - говорит Ѓике.
     ‚о времЯ майских атак  он  бросилсЯ  вперед;  он  исчез  и  вернулсЯ  с
четырьмЯ немцами.
     - Ђ Я их убивал, - говорит ’юлак.
     „ва месЯца тому назад он уложил в  рЯд  перед  взЯтой  траншеей  девЯть
немцев.
     - Ќо больше всего Я ненавижу их офицеров.
     - Ђ-а, сволочи!
     ќтот крик вырвалсЯ у всех сразу, из глубины души.
     - ќх, старина, - говорит ’ирлуар, - вот толкуют, что немцы - погань.  Ђ
Я не знаю, правда это или и тут нас морочат; может быть,  их  солдаты  такие
же люди, как и мы.
     - Ќаверно, такие же люди, как мы, - говорит ќдор.
     - Љак сказать! - кричит Љокон.
     - ‚о всЯком случае, нельзЯ знать точно, каковы  солдаты,  -  продолжает
’ирлуар, - зато уж немецкие офицеры!.. Ќу, это  не  люди,  а  чудовища.  ќто
особаЯ погань, верно  тебе  говорю,  старина.  Њожно  сказать:  это  микробы
войны. ’ы бы поглЯдел  на  них  вблизи:  ходЯт  -  точно  аршин  проглотили,
долговЯзые, тощие, будто гвозди, а головы у них телЯчьи.
     - Ђ у многих змеиные.
     - џ раз как-то  возвращалсЯ  из  нарЯда,  -  продолжает  ’ирлуар,  -  и
встретил пленного. ‚от  падаль!  ќто  был  прусский  полковник,  говорЯт,  с
кнЯжеской короной и золотым гербом на ремнЯх. Џока его вели по  траншее,  он
все орал: как смели его задеть по дороге! € на всех он смотрел сверху  вниз.
џ сказал про себЯ: "Ќу, погоди, голубушка, ты у менЯ  поплЯшешь!"  џ  выждал
удобную минуту, изловчилсЯ и со всей силы дал  ему  пинка  в  зад.  ’ак  он,
знаешь, повалилсЯ на землю и чуть не задохсЯ.
     - ‡адохсЯ?
     - „а, со злости: он понЯл, что  случилось,  -  а  именно,  что  по  его
офицерской, дворЯнской заднице саданул простым сапогом,  подбитым  гвоздЯми,
простой солдат. Ћн завыл, как баба, и забилсЯ, как припадочный.
     - џ не злой, - говорит Ѓлер. - “ менЯ дети, и  мне  жалко  резать  дома
даже свинью знакомую, но этакого гада Я б охотно пырнул  штыком  -  у-ух!  -
прЯмо в пузо!
     - џ тоже!
     - „а еще не забудьте, - говорит Џепен, - что у них серебрЯные  каски  и
пистолеты, за которые всегда можно выручить сотню  монет,  и  призматические
бинокли, которым цены нет. ќх, беда! ‘колько Я  упустил  удобных  случаев  в
начале  войны!  ‚  ту  пору  Я  был  балдой.  ’ак  мне  и  надо!  Ќо  будьте
благонадежны, уж  Я  добуду  серебрЯную  каску.  ‘лушай,  накажи  менЯ  бог,
когда-нибудь добуду. џ  хочу  не  только  шкуру,  но  и  добро  ‚ильгельмова
золотопогонника. Ѓудьте благонадежны: Я сумею это раздобыть до конца войны!
     - Ђ ты думаешь, война кончитсЯ? - спрашивает кто-то.
     - Ђ то нет? - отвечает другой.


        x x x

     ‚друг справа от нас поднимаетсЯ шум;  поЯвлЯетсЯ  толпа  людей;  темные
фигуры перемешаны с цветными.
     - ‚ чем дело?
     Ѓике  идет  на  разведку;  скоро  он  возвращаетсЯ,  указывает  большим
пальцем через плечо на пеструю толпу и говорит:
     - ќй, ребЯта, поглЯдите! Џублика!
     - Џублика?
     - Ќу да. ѓоспода. "паки" со штабными.
     - татские! ’олько бы продержались!
     ќто сакраментальнаЯ фраза. Ћна  вызывает  смех,  хотЯ  ее  слышали  уже
сотни раз; справедливо или нет, солдат придает ей другой смысл и считает  ее
насмешкой над своей жизнью, полной лишений и опасностей.
     ЏодходЯт две важные особы, две важные  особы  в  пальто,  с  тростью  в
руке; и третий в охотничьем костюме, в шлЯпе  с  перышком;  в  руке  у  него
полевой бинокль.
     ‡а штатскими идут, указываЯ им дорогу,  два  офицера  в  светло-голубых
мундирах, на которых блестЯт рыжие или черные лакированные портупеи.
     Ќа рукаве у капитана сверкает  шелковаЯ  повЯзка  с  вышитыми  золотыми
молниЯми; он предлагает посетителЯм взобратьсЯ на ступеньку длЯ  стрельбы  у
старой бойницы,  чтобы  поглЯдеть.  ѓосподин  в  дорожном  костюме  влезает,
опираЯсь на зонтик.
     - ‚идел? - спрашивает Ѓарк. - Ќи  дать  ни  взЯть,  начальник  станции,
разрЯдилсЯ и показывает вагон первого класса на  ‘еверном  вокзале  богатому
охотнику в день открытиЯ охоты:  "Џожалуйте,  садитесь,  господин  помещик!"
‡наешь, когда господа из  высшего  общества,  одетые  с  иголочки,  щеголЯют
ремнЯми и побрЯкушками, и валЯют  дурака,  и  пускают  пыль  в  глаза  своим
снарЯжением... Ћхотники на мелкого зверЯ!
     ’ри-четыре  солдата,  у  которых  обмундирование  было  не  в  порЯдке,
исчезают под землей. Ћстальные  не  двигаютсЯ,  застывают;  даже  их  трубки
потухли; слышатсЯ только обрывки беседы офицеров и гостей.
     - ќто  окопные  туристы,   -   вполголоса   говорит   Ѓарк   и   громче
прибавлЯет: - €м говорЯт: "Џожалуйте сюда, медам и месье!"
     - ‡аткнись! - шепчет  ”арфаде,  опасаЯсь,  как  бы  горластый  Ѓарк  не
привлек внимание этих важных господ.
     Љое-кто из них поворачивает  голову  в  нашу  сторону.  Ћт  этой  кучки
отделЯетсЯ какой-то господин в мЯгкой  шлЯпе  и  развевающемсЯ  галстуке.  “
него седаЯ бородка; он похож на художника. ‡а ним идет  другой  -  очкастый,
чернобородый, в белом галстуке, в черном пальто и черном котелке.
     - Ђ-а-а! ‚от они, наши "пуалю"! - восклицает первый.  -  ќто  настоЯщие
"пуалю"!
     Ћн подходит к нам робко, как к диким зверЯм  в  зоологическом  саду,  и
подает руку ближайшему солдату, но довольно неловко, как  протЯгивают  кусок
хлеба слону.
     - ќ-э-э, да они пьют кофе, - замечает он.
     - “ нас говорЯт "сок", - поправлЯет человек-сорока.
     - ‚кусно, друзьЯ мои?
     ‘олдат тоже оробел от этой странной  экзотической  встречи;  он  что-то
бормочет, хихикает и краснеет, а господин в штатском отвечает: "ќ-э-э!"
     Ћн кивает головой и пЯтитсЯ назад.
     - Ћчень хорошо, очень хорошо, друзьЯ мои! ‚ы - молодцы!
     ‘реди серых штатских костюмов Яркие военные мундиры расцветают,  словно
герани и гортензии на темной  клумбе.  €  вот  гости  удалЯютсЯ  в  обратном
направлении. ‘лышно,  как  офицер  говорит:  "ѓоспода  журналисты,  нам  еще
многое предстоит осмотреть!"
     Љогда  блестЯщее  общество  исчезает  из  виду,   мы   переглЯдываемсЯ.
‘олдаты, скрывшиесЯ в норах, постепенно вылезают на поверхность земли.  ‹юди
приходЯт в себЯ и пожимают плечами.
     - ќто - газетные писаки, - говорит ’ирет.
     - ѓазетные писаки?
     - Ќу да, те самые птицы, что высиживают газеты. ’ы что,  не  понимаешь,
голова садоваЯ? —тобы писать в газетах, нужны парнишки.
     - ‡начит, это они морочат нам голову? - спрашивает Њартро.
     Ѓарк делает вид, что держит под носом  газету,  и  намеренно  фальцетом
начинает декламировать:
     - "Љронпринц рехнулсЯ, после того, как его  убили  в  начале  войны,  а
пока у него всевозможные болезни. ‚ильгельм умрет сегоднЯ вечером и  сызнова
умрет завтра. “ немцев нет больше снарЯдов;  они  лопают  дерево;  по  самым
точным вычислениЯм, они смогут продержатьсЯ только до конца этой недели.  Њы
с ними справимсЯ, как только захотим, не снимаЯ ружьЯ с  плеча.  …сли  мы  и
подождем еще несколько дней, то только потому, что  нам  неохота  отказатьсЯ
от окопной жизни; ведь в окопах так хорошо: там есть вода, газ, душ на  всех
этажах!  …динственное  неудобство  -  зимой  там  жарковато...  Ќу,  а   эти
австрийцы уже давно не  держатсЯ:  только  притворЯютсЯ..."  ’ак  пишут  уже
пЯтнадцать месЯцев, и редактор говорит своим писакам:  "ќй,  ребЯта,  ну-ка,
поднажмите! Џостарайтесь сострЯпать это в два счета и  размазать  на  четыре
белые страницы: их надо загадить!"
     - Џравильно! - говорит ”уйЯд.
     - ’ы что смеешьсЯ, капрал? ђазве это неправда?
     - Љое-что правда,  но  вы,  ребЯтки,  загибаете,  и  если  бы  пришлось
отказатьсЯ от газет, вы бы первые заскулили. Ќебось, когда приносЯт  газеты,
вы все кричите: "Њне! Њне!"
     - Ђ что тебе до всего этого?  -  восклицает  Ѓлер.  -  ’ы  вот  ругаешь
газеты, а ты поступай, как Я: не думай о них!
     - „а, да, надоело! Џереверни страницу, ослинаЯ морда!
     Ѓеседа  прервана,  внимание  отвлекаетсЯ.  —етверо  солдат   составлЯют
партию в "манилыо"; они будут играть, пока не  стемнеет.  ‚ольпат  стараетсЯ
поймать листик папиросной бумаги, который улетел у него из рук и кружитсЯ  и
порхает на ветру, над стеной траншеи, как мотылек.
     Љокон и ’ирет вспоминают казарму. Ћт военной службы в их душе  осталось
неизгладимое  впечатление,  это   неистощимый   источник   всегда   готовых,
неувЯдаемых воспоминаний; лет десЯть, пЯтнадцать, двадцать  солдаты  черпают
из него темы длЯ разговоров...  Ћни  воюют  уже  полтора  года,  а  все  еще
говорЯт о казарме.
     џ слышу часть разговора и угадываю остальное. ‚едь эти  старые  служаки
повторЯют одни и те же анекдоты: рассказчик когда-то метким и смелым  словом
заткнул глотку злонамеренному начальнику.  Ћн  говорил  решительно,  громко,
резко. „о менЯ доносЯтсЯ обрывки этого рассказа:
     - ...’ы думаешь, Я испугалсЯ, когда Ќеней мне это  отмочил?  Ќичуть  не
бывало, старина. ‚се ребЯта притихли, а  Я  один  громко  сказал:  "ѓосподин
унтер, говорю, может быть, это так и есть, но..." (‘ледует фраза, которой  Я
не расслышал.) „а, да, знаешь, Я так  и  брЯкнул.  Ћн  и  бровью  не  повел.
"‹адно, ладно", - говорит, и смылсЯ, и с тех пор он всегда был шелковый.
     - “ менЯ то же самое вышло  с  „одором,  знаешь,  унтером  тринадцатого
полка, когда кончалсЯ срок моей службы. ‚от был скотина! ’еперь он сторож  в
Џантеоне. Ћн менЯ страшное дело как терпеть не мог! ’ак вот...
     € каждый выкладывает свой запас  исторических  слов.  ‚се  они  как  на
подбор, каждый говорит: "џ не такой, как другие!"


        x x x

     - Џочта!
     Џодходит  рослый  широкоплечий  парень  с   толстыми   икрами,   одетый
тщательно и щеголевато, как жандарм.
     Ћн  дурно  настроен.  Џолучен  новый  приказ,  и  теперь  каждый   день
приходитсЯ носить почту в штаб полка.  Ћн  возмущаетсЯ  этим  распорЯжением,
как будто оно направлено исключительно против него.
     Ќо, не переставаЯ возмущатьсЯ, он мимоходом, по привычке, болтает то  с
одним, то с другим солдатом и созывает капралов, чтобы  передать  им  почту.
ЌесмотрЯ  на  свое  недовольство,  он  делитсЯ  всеми  имеющимисЯ   у   него
новостЯми. ђазвЯзываЯ пачку писем, он распределЯет запас устных известий.
     Џрежде всего  он  сообщает,  что  в  новом  приказе  черным  по  белому
написано: "‡апрещаетсЯ носить на шинели капюшон".
     - ‘лышишь? - спрашивает у ’ирлуара ’ирет.  -  ЏридетсЯ  тебе  выбросить
твой шикарный капюшон.
     - —ерта с два! ќто менЯ не касаетсЯ. ќтот номер не пройдет! -  отвечает
владелец капюшона: дело идет не только об удобстве, задето и самолюбие.
     - ќто приказ командующего армией!
     - ’огда пусть главнокомандующий запретит дождь. ‡нать ничего не  желаю.
€ слышать не хочу.
     ‚ообще  приказами,  даже  не  такими  необычными,  как  этот,   солдаты
возмущаютсЯ... прежде чем их выполнить.
     - …ще приказано, - прибавлЯет почтарь, - стричь бороду.  €  патлы.  Џод
машинку, наголо!..
     - ’ипун тебе на Язык! - говорит Ѓарк: приказ  непосредственно  угрожает
его хохолку. - Ќе на такого напал! ќтому не бывать! Ќакось, выкуси!
     - Ђ мне-то что! ЏодчинЯйсЯ или нет, мне на это наплевать.
     ‚месте с точными писаными известиЯми  пришли  и  другие,  поважней,  но
зато неопределенные и сказочные: будто бы дивизию сменЯт и пошлют  на  отдых
в Њарокко, а может быть, в …гипет.
     - „а ну? ќ-э!.. Ћ-о!.. Ђ-а!!!
     ‚се слушают. ЏоддаютсЯ соблазну новизны и чуда.
     Ћднако кто-то спрашивает:
     - Ђ кто тебе сказал?
     Џочтарь называет источник своих сведений:
     - ”ельдфебель из отрЯда ополченцев; он работает при ѓЉ.
     - ѓде?
     - Џри ѓлавном штабе корпуса... „а и не он  один  это  говорит.  ‡наешь,
еще парень, не помню, как его  звать:  что-то  вроде  ѓаллЯ,  но  не  ѓалль.
Љто-то из его родни, не помню уж, какаЯ-то шишка. Ћн знает.
     - Ќу и как?..
     ‘олдаты окружили этого сказочника и смотрЯт на него голодным взглЯдом.
     - ’ак в …гипет, говоришь, поедем?.. Ќе знаю такого.  ‡наю  только,  что
там были фараоны в те времена, когда Я мальчишкой ходил в школу.  Ќо  с  тех
пор...
     - ‚ …гипет!..
     ќта мысль внезапно овладевает воображением.
     - Ќет, лучше не надо! - восклицает Ѓлер. - џ страдаю морской  болезнью,
блюю... Ќу, да ничего, морскаЯ болезнь быстро  проходит...  ’олько  вот  что
скажет моЯ хозЯйка?
     - Ќе  беда!  Џривыкнет!  ’ам  улицы  кишмЯ  кишат  неграми  и  большими
птицами, как у нас воробьЯми.
     - Ђ ведь мы должны были отправитьсЯ в ќльзас?
     - „а, - отвечает почтальон. - ‚ Љазначействе некоторые так и думают.
     - —то ж, это дело подходЯщее!
     ...Ќо здравый смысл и опыт берут верх и гонЯт  мечту.  “ж  сколько  раз
твердили, что нас пошлют далеко, и столько раз мы этому  верили,  и  столько
раз это не сбывалось! Њы вдруг как будто просыпались после сна.
     - ‚се это брехнЯ! Ќас слишком часто охмурЯли. Ќе  очень-то  верь  и  не
порть себе кровь.
     ‘олдаты опЯть расходЯтсЯ по своим углам; у некоторых в руке легкаЯ,  но
важнаЯ ноша - письмо.
     - ќх, надо написать, - говорит  ’ирлуар,  -  недели  не  могу  прожить,
чтобы не написать домой. Ќичего не поделаешь!
     - џ тоже, - говорит ќдор, - Я должен написать женке.
     - ‡дорова твоЯ Њариетта?
     - „а, да. ‘ ней все в порЯдке.
     Ќекоторые уже примостились длЯ писаниЯ. Ѓарк стоит, разложив бумагу  на
записной книжке в углублении стены: на него  словно  нашло  вдохновение.  Ћн
пишет, пишет,  согнувшись,  с  остановившимсЯ  взглЯдом,  поглощенный  своим
делом, словно скачущий всадник.
     “ ‹амюза нет воображениЯ; он  сел,  положил  на  колени  пачку  бумаги,
послюнил карандаш и перечитывает  последние  полученные  им  письма:  он  не
знает, что написать еще, кроме  того,  что  уже  написал,  но  упорно  хочет
сказать что-то новое.
     Ћт маленького ќдора  веет  нежной  чувствительностью;  он  скрючилсЯ  в
землЯной нише. Ћн держит в руке карандаш, сосредоточилсЯ  и,  не  отрываЯсь,
смотрит на бумагу; он мечтательно глЯдит, вглЯдываетсЯ,  что-то  видит,  его
озарЯет другое небо. ‚зглЯд ќдора устремлен туда.  ќдор  словно  разроссЯ  в
великана и достигает родных мест...
     €менно в эти часы люди в  окопах  становЯтсЯ  опЯть,  в  лучшем  смысле
слова, такими, какими были когда-то. Њногие предаютсЯ воспоминаниЯм и  опЯть
заводЯт речь о еде.
     Џод грубой оболочкой начинают битьсЯ  сердца;  люди  невольно  бормочут
слова любви, вызывают в памЯти  былой  свет,  былые  радости:  летнее  утро,
когда в свежей зелени сада сиЯет белизной сельский дом или когда в полЯх  на
ветру медлительно и  сильно  колышутсЯ  хлеба  и  рЯдом  беглой  женственной
дрожью вздрагивают овсы;  или  зимний  вечер,  стол,  сидЯщих  женщин  и  нх
нежность, и ласковую лампу, и тихий свет ее жизни, и ее одежду - абажур.
     Њежду  тем  Ѓлер  принимаетсЯ  за  начатое   кольцо:   он   надел   еще
бесформенный алюминиевый кружок на круглый кусочек дерева и  обтачивает  его
напильником.  Ћн  усердно  работает,  изо  всех  сил  думает:  на  его   лбу
обозначаютсЯ две морщины. €ногда он останавливаетсЯ, выпрЯмлЯетсЯ и  ласково
смотрит на свое изделие, словно оно тоже глЯдит на него.
     - Џонимаешь? - сказал он мне однажды о другом кольце. - „ело не в  том,
хорошо  это  вышло  или  скверно.  ѓлавное,  Я  сам  это  сделал  длЯ  жены,
понимаешь? Љогда менЯ одолевала тоска и лень, Я глЯдел на эту  карточку  (он
показал фотографию толстой женщины), и тогда  мне  опЯть  становилось  легко
работать над этим кольцом. Њожно сказать, мы сделали его вместе,  понимаешь?
Њожно сказать, кольцо было мне добрым товарищем, и Я с ним простилсЯ,  когда
отправил его моей хозЯйке.
     ’еперь он вытачивает новое кольцо.  ‘  медным  ободком.  Ѓлер  работает
рьЯно. Ћн вкладывает в эту работу всю душу и хочет как можно лучше  выразить
свое чувство; у него своЯ каллиграфиЯ.
     Џочтительно склонЯЯсь над легкими,  убогими  "драгоценностЯми",  такими
маленькими, что большаЯ огрубевшаЯ рука не может их удержать и  ронЯет,  эти
люди,  сидЯщие  в  голых  Ямах,  кажутсЯ  еще  более   дикими,   еще   более
первобытными, но вместе с тем  и  более  человечными,  чем  в  любом  другом
облике.
     Ќевольно возникает мысль о  первом  изобретателе,  праотце  художников,
который пыталсЯ придать долговечным материалам образ всего, что он видел,  и
вдохнуть в них душу всего, что чувствовал.


        x x x

     - €дут! €дут! - возвещает  шустрый  Ѓике,  исполнЯющий  в  нашей  части
траншеи обЯзанности швейцара. - €х целаЯ куча!
     „ействительно, поЯвлЯетсЯ туго затЯнутый, наглухо застегнутый унтер  и,
помахив