 барабанный бой,  и в  деревьЯх
слышно, что барабанЯт по солнцу.
     Њы молчали, сжимали друг другу руки, и он спрашивал:
     -- ѓде мы?-- ‚ саду... ’ы не чувствуешь?
     -- Ђ, да, в саду, он ведь -- как небо.
     -- •очешь увидеть сад?
     -- Ќет, Я  тебЯ хочу  увидеть. Љакой ты? ’акой, как Я? ’оже  ничего  не
видишь? ’оже все знаешь по картонным фигуркам? џ вздрогнул.
     --  Џапа  говорит,  слепым  быть  не так  уж плохо,  когда есть друзьЯ,
которые  все расскажут. Ќекоторые люди видЯт все, а знают мало,  и у них нет
друзей, никто им ничего не объЯснЯет.
     Ћн замолчал и вздохнул.
     -- џ вздыхаю, потому что не увижу  маму, ее нет. а  если бы и была, все
равно бы Я ее не увидел.  ’ебе хорошо, ты свою маму знаешь, ты  ее видишь...
даже надоело, наверное... даже кажетсЯ, что она некрасива... или красива, не
знаю...
     ‚ теплом воздухе сада особенно хороши были обрубки  ветвей. Ќе отвечаЯ,
Я опустил  голову, и  взор мой застлали  слезы  умилениЯ. џ проводил слепого
домой, пошел к себе и оказалсЯ у дверей в тот самый миг, когда возвращались,
как всегда в трауре, та, кого Я считал матерью, и та, кого считал сестрою.
     џ убежал в самый темный угол и стал  думать. ЊоЯ слепота -- хуже, много
хуже... џ вижу, но не могу сказать, что видел свою  маму. ‘лепым быть не так
плохо, сказал  сын  ќдувихеса; когда есть друзьЯ, они тебе все  расскажут. €
правда, вот Я не слепой, а некому  объЯснить мне тайну  двух женщин, которые
так рыдали, когда от  наших дверей  навсегда уехал экипаж благотворительного
общества.

        VII

     „ень за днем проводил Я рЯдом с другом, воображаЯ, будто Я его учитель,
и  был  доволен своими все  более точными объЯснениЯми, хотЯ и грустил,  ибо
глаза  мои смотрели, видели, различали цвета и очертаниЯ  предметов, но Я не
мог  объЯснить,  понЯть  ту  тень,  что  менЯ  окружала,  тень,  подобную  и
собственной  моей тени,  и  черной служанке, котораЯ, словно тень,  помогала
моим  матерЯм.  Ќе  в силах  проникнуть  оком в  окружающую  тайну, Я меньше
радовалсЯ,  что  кого-то  учу,  понимаЯ,  что и  сам Я  слеп, как мой  новый
приЯтель. Ћба мы были слепы. Ћднажды под вечер Я ему это сказал.
     Ћба  мы были  слепы, ученик  и учитель. Ќапрасно  Я  сравнивал облака с
воинством, деревьЯ  --  с  людьми, поднЯвшими руки; это ничего не объЯснЯло.
‘равнение  --  не   объЯснение,  если  способ,  которым  мы   познаем,  тоже
неизвестен. Њне объЯснили  про  двух матерей,  сравниваЯ мою жизнь с  житием
какого-то римского  свЯтого; Я объЯснЯл другу, каковы предметы, сравниваЯ их
с  другими  предметами. —то  узнавал он,  услышав,  что коровы  ходЯт, точно
человек на четвереньках? Џыл мой поутих, и беднЯга вечно на это жаловалсЯ.
     -- ЋбъЯсни, какие сейчас облака,-- молил он, и под его мЯсистыми веками
двигались  бесцветные  глаза.--  Љак дом, в  котором  живут  звезды, или как
корова, которую сегоднЯ доили?
     ’оска моЯ была тоской, облака -- облаками, не похожими ни на дом. ни на
корову. Ћблака... облака... облака...
     Љогда, уступаЯ его  мольбам,  Я  давал ему фигурки, которые мы в лучшие
дни вырезали из картона, беднЯга, не  ведающий о моем разочаровании, водил и
водил по ним  кончиками пальцев, запоминаЯ очертаниЯ ненужных, бессмысленных
предметов.
     -- Џомоги мне  представить город... наверное, он очень  красивый!..-- €
вместо домов он трогал звезды.
     "‡вездный город,--думал Я,-- не только красив, он чудесен".
     ’ак рос Я среди слепоты и ошибок. Љогда ќдувихес -- там,  у них дома --
видел нас вместе, он говорил:
     -- Ђ нот дон Ќевежда и дон Ќезнайка!
     ќдувихес с бородой,  пропахшей табаком и ни  разу не ведавшей ножниц, с
грЯзными от земли руками, с  заплатами на локтЯх,  на заду и на коленЯх, был
живым,  настоЯщим, не то что мои матери,  подобные  фигуркам, вырезанным  из
сновидениЯ.  Љто вырезал их, кто сделал одинаковыми  и  дал  мне.  чтобы  Я,
слепец, отличил мать от сестры?
     †ивыми были и  те, кто приходил к садовнику. Ѓатрак со шрамом  на щеке,
от губ до уха, сморкалсЯ пальцами. Ћдноглазый дровосек больше плевалсЯ,  чем
говорил. †енщина, приносившаЯ еду, сеньора Ќьевес, прилизаннаЯ и чистенькаЯ,
крестилась всЯкий раз, когда батрак или дровосек  произносили бранное слово.
Ђ у нас ничего как  бы не было -- ни вещей, ни нас самих. ђЯдом со мной жили
две  безупречные женщины,  одетые  в  мЯгкие  ткани, всегда  причесанные,  с
нежными пальцами; обе говорили тихо (порою  казалось, что они только шевелЯт
губами), ходили бесшумно, плакали молча, трепетали, всего боЯлись, двигались
как во сне. џ всегда вспоминаю их такими,  и всегда они сидЯт у стола,  а на
столе  --  портреты и  пустые флаконы из-под духов.  €ногда Я думаю, что нас
разделЯла стеклЯннаЯ стена, потому Я и не слышал, как они говорЯт и ходЯт. Ђ
уж дух. самый запах  в наших домах был совершенно  разный. “ садовника пахло
когда чем -- то апельсинами, ананасами, медовыми зрелыми плодами; то жареным
мЯсом;  то  паром от бельЯ,  обретавшего под  утюгом  крахмальную жесткость;
зимою  же, поутру, когда обе  комнатки окропЯт водой, пахло сыростью, спелым
манго, птичьей клеткой, ловушкой, жердочкой попугаЯ. “  нас, напротив, запах
был  всегда один -- затхлого  воздуха и  угасающей свечки.  “ садовника были
цветы и бабочки; у нас -- сумерки с утра до ночи, неумолимый порЯдок, старые
вещи, которые по воскресеньЯм перетрЯхивала та, кого Я считал сестрою, тогда
как другаЯ  --та, кого  Я считал матерью,-- пересчитывала  столовое серебро,
еще не заложенное  в ломбарде и предназначавшеесЯ длЯ гостей, которые пока к
нам ходили.
     “ченик и учитель, дон Ќевежда и дон Ќезнайка, не разлучались --  или он
был у  менЯ, или  Я у него.  …му. беднЯге, нравилось, что в туннеле  с одним
входом, где Я провел детство, так мирно и тихо. Љогда Я целовал его в  щеку,
он вскрикивал  от  радости  и  тоже менЯ целовал крепко и горЯчо,  а  Я едва
касалсЯ  губами  щеки, мне  это  было неприЯтно. ЊенЯ  учили  целовать  моих
матерей с достоинством, спокойно, его  же  -- целовать  отца как  можно, как
только можно крепче.

        VIII

     „верь  открылась  без  скрипа,  и  Я  убежал  украдкой.  Њы  со  слепым
сговорились  встретитьсЯ и пойти к пруду. ЌастоЯщее приключение! ‚ыйти ночью
из  дому и отправитьсЯ  к  предательской воде...  Ќикто  за мною не  шел.  џ
боЯлсЯ, что какаЯ-нибудь из матерей услышит,  как Я ухожу, но обе они спали,
сами того не ведаЯ. Љровати их стоЯли рЯдом. Ћдна из них была мне матерью --
наверное, та, что бледнее и чуть-чуть улыбаетсЯ. ’олько во сне забывала  она
о своем горе и улыбалась.  ’а же, кого  Я считал сестрой, была  мне  тетей и
походила на состарившуюсЯ невесту, хотЯ жениха у нее никогда  не  было, и на
покинутую мать с чужим ребенком. „ержа башмаки в руке, в одних носках, тихо,
чтобы они  не услыхали, улизнул Я в голубоватый сумрак аллей,  к эвкалиптам,
кипарисам,  палисандрам,  соснам.  ЊенЯ  душили  тоска одиночества,  тишина,
прахом сыпавшаЯсЯ со  звезд, резкий, сухой, скипидарный запах  сосен, аромат
жасмина, благоухание  медовых смоковниц,  привлекавших  слепней  и муравьев,
которых  ќдувихес пыталсЯ  извести  кострами -- угли, угасающие  в эту пору,
туманно светились и испускали густой, шерстистый дым.
     Њне чудилось, что Я так и не проснулсЯ, не вышел из дому,  и все это --
сон. џ брел  сквозь  сад  к дому слепого -- может,  видел сон  наЯву? --  но
двигались не ноги мои, а веки, утопаЯ  в застывшем запахе роз, коловших менЯ
шипами, если Я  не  отшатывалсЯ  в сторону. ‹уна облекала  белейшим  запахом
статуи голых богинь, и ночью они казались массивней.
     ЏодходЯ к дому садовника, Я  прибавил шагу. ‚есь в ночной росе, в белой
рубахе, слепой поджидал менЯ у искривленной виноградной лозы.
     Њы поцеловали друг друга в мокрые щеки, не решаЯсь заговорить, страшась
спугнуть словами наше решение --  пойти к  пруду  и подружитьсЯ  с водой. Ћт
мысли отвертетьсЯ можно, от слова -- нельзЯ.
     -- ‹уна светит? -- спросил слепой, прикоснувшись губами к моему уху.  џ
вел его за руку.
     Џризрачный и горЯчий, в белой  рубахе, он шел легко, как Я,  по корочке
сонной земли.
     -- ‘ветит луна? -- взволнованно повторил он.
     -- Ђ сам ты не чувствуешь?
     -- —увствую, чувствую, словно  вата в ушах. Ћтец  говорит, луна слепаЯ.
‘ветит, а не видит.
     ‹истьЯ касались его рубахи, и за нами неспешно бежал трепетный шелест.
     -- „еревьЯ тоже слепые. ‹истьев много, а глаз нет. Џомнишь, мы вырезали
звезды, кружочки с остриЯми? ‘кажи, они что-то видЯт?
     -- ’е, на которые мы глЯдим, наверное, видЯт нас.
     --  Ћни все путают, хуже  слепых.  ќто у них от  рождениЯ. €наче они бы
вели нас как добраЯ, не как злаЯ судьба.
     -- Ќу, теперь ты все знаешь! -- воскликнул Я.
     -- „а, с тех пор, как мы подружились, отец многое объЯснЯет, чтобы Я не
молчал, когда ты со мной говоришь.
     џ совсем не был уверен, что учу его и наставлЯю. Ћн лучше менЯ проникал
в суть вещей, не самих вещей, а их неуловимого смысла.
     Њиндальные деревьЯ, подсолнечники,  дети солнца, покорившиесЯ на  времЯ
одинокой, голой луне, ночные  сверчки, светлЯчки с зеленоватым отливом...  џ
бегу, друг хочет  менЯ удержать,  он ищет менЯ, разводЯ руки, словно плывет,
не  решаЯсь  ступить  ни шагу. џ  возвращаюсь и рассказываю,  что есть такие
мошки не мошки, которые  летают и светЯтсЯ. Ќесколько  штук Я поймал. џ беру
его пальцы,  чтобы он потрогал то,  что лежит у менЯ в ладони. ќто настоЯщий
шелк,  который  прЯдут червЯки. џ  отдаю ему все, мажу мертвые веки  бледным
светом. ’ак и вижу, как он стоит рЯдом  в белой длинной рубахе --лицо худое,
глаза горЯт, словно он спит, а на менЯ глЯдит светЯщийсЯ червец.
     --  Њне страшно, -- говорит слепой себе самому  и мне.  -- ‘трашно, что
вода менЯ поглотит... ‚ода глотает детей... правда ведь, глотает?..
     -- ’олько грЯзных, -- отвечаю Я, натужно улыбаЯсь, ведь и мне страшно.
     -- ЏрисЯдем... -- просит он.
     џ уступаю, и мы  садимсЯ на ствол, упавший, но  еще не сухой:  что-то в
нем копошитсЯ, шуршит,  а среди лишайника  и мха зеленеют побеги. Џруд был у
нас за спиною. Ћн притЯгивал нас.  џ ощущал  его гипнотическую силу. Ћн звал
живым трепетом, шелестом ветра в воде: с-с-с-с, с-с-с-с, с-с-с-с...
     -- Ћ чем ты думаешь? -- печально спросил слепой.
     -- Ћ воде, -- ответил Я.
     -- ‘мотри-ка, Я тоже о воде...
     Ћн беспомощно  поджал ноги, прильнул ко мне, положил голову  на  грудь.
‚еки, которые Я натер мазью из гусениц, светились, словно светлЯчки.
     џ  чувствовал,  что слепой  хочет что-то  сказать,  но  только  шевелит
пальцами. Ћн словно бы пыталсЯ отыскать мое лицо, мои губы, мой голос, и  не
находил их.
     Ќаконец он решилсЯ:
     --  Ќе  знаю,  говорить  ли  тебе  то, что  Я вчера  слышал. ’вои  мамы
беседовали с отцом. „аже родные часто забывают,  что мы не глухи. Ћни знают,
что мы слепые, и думают, мы ничего не чувствуем. ’ак вот, мамы твои сказали,
что ты жил в большом-большом доме, среди  слуг  с черными косами, неподалеку
от пруда, там, где обитают рыбаки, и играл  на галерейке в пиратов. €з этого
дома -- а в нем, прости нас, ѓосподи, молились ‡лому ђазбойнику,-- из  этого
дома  исчезали важные  сеньоры, которые, как и ты,  ходили только  в черном.
€счезали и не возвращались, лишь  один вернулсЯ в каких-то желтых лохмотьЯх,
бросилсЯ в пруд, и вода его поглотила...
     Ћн горестно вздохнул и стал рассказывать дальше:
     -- ’ебе ли боЯтьсЯ пруда, если ты долго плавал, искал парусник-призрак,
затерЯвшийсЯ is  море.  Ћн только  проплыл мимо вас,  а на  нем те  странные
сеньоры  в черном, которые  на  вороных конЯх ускакали темной ночью из дому,
чтобы больше не вернутьсЯ туда, откуда ты убегал на галерейку или к рыбакам,
утешить душу приозерной тишиною.
     Ћдин из людей в черном,  самый волосатый (когда он брилсЯ, лицо  у него
становилось  как вспаханное  поле)  соблазнил  ту  из сестер,  котораЯ  была
красивей,  хотЯ они  очень похожи, почти как близнецы. Ћпозорил ее и сгинул.
‘естры боЯлись твоего деда и убежали, а вернулись в родной дом  уже с тобою,
но ни  одна не призналась отцу, кто  твоЯ  мама. ’ы  -- незаконный сын  двух
матерей!
     -- ‡начит, они... значит,  Я...-- только и моги проговорить, трЯсЯсь от
смеха.
     ‘лепой продолжал рассказ. ѓлаза его двигались под веками, искали менЯ.
     -- ‡начит, они... значит, Я...
     џ все смеЯлсЯ, смеЯлсЯ,  чтобы тоже исчезнуть, уйти дорогою  смеха. Њне
казалось,  что  Я -- у пропасти, у морЯ слез, у тернового сада. Љ груди моей
нежно прильнула голова слепого, и Я предчувствовал, что случитсЯ что-то еще,
что какаЯ-то тень покроет нетленным трауром мою голову.
     -- Љак долго не светает!-- воскликнул он. џ  поцеловал его в  обе щеки,
выражаЯ согласие. „а, не светает долго.
     -- Ђ облака есть?
     -- „а,  есть... ’о есть тучи, тЯжелые,  темные. “слышав это,  он сжалсЯ
еще больше и вцепилсЯ мне в руки, словно кто-то невидимый хотел оторвать его
от менЯ.
     -- —его Я так боюсь?..-- проговорил слепой, стуча зубами и едва заметно
дрожа.-- Љак будто  Я далеко от тебЯ, от  папы, от дома, куда-то менЯ ведут,
порой бьют даже...
     —ерные тучи закрыли луну, в саду совсем стемнело.
     -- ‡начит, они... значит, Я...-- повторЯл Я, больше не смеЯсь.
     -- ‘кажи, кладбище какое?  Ђ мертвые какие? €х хоронЯт поставлЯют одних
-- спрашивал и спрашивал слепой.
     -- Ќа кладбище очень весело.-- в насмешку  сказал Я, вдруг разлюбив его
настолько, что охотно толкнул бы в воду, когда мы туда дойдем, чтобы она его
поглотила.-- ’ам очень интересно,-- глумилсЯ Я,-- там аттракционы, карусели,
а народ тамошний -- покойники  поют хором в лунные  ночи. Ќаверное, и сейчас
поют. Џоют и танцуют в белых рубахах, как ты. Ќо только в лунную ночь, никак
не днем,  солнце им мешает; и не темной ночью --  тогда они выйдут из могил,
станут  привидениЯми  и  не  возвращаютсЯ, как те сеньоры в черном,  которые
уезжали из  большого  дома  на вороных конЯх, а теперь  их носит по морю  на
мертвом, без огней, паруснике...
     -- Ђ как хоронЯт?
     -- ‚роде того, как мы играем,  и  Я тебЯ забрасываю соломой. ’олько там
землЯ, и это уже навечно. “слышав мои слова, он вздохнул.
     --  Џапа говорит,  кладбище  --  будто печальный  город.  Ќаверное, так
думают старые. ’ы говоришь, там  весело, и лучше в это  верить, правда? ’вои
мамы как-то сказали, что на кладбище все кончаетсЯ, все начинаетсЯ, родители
оставлЯют  там детей,  дети -- родителей.  џ не  хочу, чтобы  менЯ  оставили
одного.  ’ы пойдешь со мной. €  еще Я совсем  не хочу, чтобы все  кончалось,
пока Я ничего не увидел и не рассеЯлась тьма, в которой Я живу.
     ЃелаЯ, пористаЯ, как  пемза,  луна  покачивалась  среди туч в  масленом
небе.  ‡везды  казались стершимисЯ  золотыми буквами старой Џсалтири.  Џесок
шелестел и потрескивал, словно  в песочных часах,  набухаЯ от ночной  росы в
аллеЯх, засаженных деревьЯми с красными и желтыми цветами, а в ветвЯх сидели
ночные  птицы  -- кичливые  совы,  красавицы  тьмы,  но  все  это  было  нам
безразлично, мы слушали шум воды  в  канавках и в пруду, боЯсь упустить хотЯ
бы одно "с-с-с-с-с".
     -- —то ты сказал?-- испуганно спросил слепой.
     -- Ќичего...--ответил  Я, хотЯ на самом деле, вдохнув запах руты и ртом
и носом,  Я  пробормотал  тихонько, почти  себЯ  не слыша:--  ‡начит, они...
значит, Я...-- Ќе зрЯ говорЯт, что у слепых чуткое “•Ћ. как у чахоточных.
     -- џ  просто  так спросил. Њолчать --  что  умереть.  ќто Я о человеке,
остальные всегда разговаривают. Џочему ты молчишь? ’ебе неприЯтно  то, что Я
поведал?  Џрости!  ђаньше  ты столько рассказы  нал.  а теперь  не  говоришь
ничего. џ ведь в вечной тишине, в печной темноте, прЯмо хоть хорони менЯ...

     --  ’ихо!--крикнул Я.--Ќе смей, не говори о смерти! “  ног моих скакала
жаба. Њне захотелось поймать ее, дать слепому  и сказать, что это попугай. џ
ненавидел его. џ должен был отомстить. ‚ода шелестела в канавках.  ’ьма была
как накидки моих матерей.
     -- Џойдем к пруду...-- робко и виновато предложил он.
     -- ‚ другой раз, не сегоднЯ. Џошли-ка лучше домой.
     --  Џочему,  мы  ведь собирались  туда  пойти?  Ќадо  попробовать, надо
узнать, какаЯ она, вода.
     ‘лепой поднЯлсЯ  со  ствола, на котором мы сидели, и, без  моей помощи,
двинулсЯ  к  пруду,  медленно,  точно вода  в  канавках,  находЯ  дорогу  по
неслышному  шороху  жидкой  простыни, колышимой ветром --  с-с-с-с, с-с-с-с,
с-с-с-с... ЉакаЯ птица запела? Љакой цветок проснулсЯ, не красавец ли цветок
гуаЯбо? ЉакаЯ звезда угасла навеки? Ќебо втЯнуло ее и поглотило.
     џ пошел за ним и  удержал его прежде, чем он достиг пруда,  а вернее --
удержал себЯ  самого. …сли  бы мы сделали хоть  шаг, Я бы столкнул слепого в
воду.
     "‡начит, они... значит, Я..."
     —ерные деревьЯ, плюшевые тени во тьме, ветер колеблет и множит ветви...
     “топлю!
     …сли сейчас столкнуть его в воду, никто не узнает, что это Я.
     “топлю вместе с моей тайной...
     ’олько ведь  знает не он один, знает ќдувихес. Њои  матери -- поистине,
Язык без костей --ему рассказал и, что они...что Я... •отЯ пускай его знает,
это неважно. Ћн уже и забыл. ‘тарики все забывают, с них все спадает на пути
к  смерти. ѓлавное -- нельзЯ, чтобы знал слепой.  џ просто  бесилсЯ, думаЯ о
том, что вместе со мной будут расти и он, и моЯ тайна.
     Ќо Я не мог столкнуть воду того, кто доверилсЯ мне и боитсЯ, что просто
Я не знаю, идти к пруду или вернутьсЯ домой.
     -- ’ебе страшно?-- спросил он.
     -- ‘трашно, страшно! Џошли домой.
     џ тащил его. ("‡начит, они... значит, Я...") џ хотел довести слепого до
дому,  бросить  в постель, пускай уж сам задохнетсЯ во сне. Њне было страшно
вспомнить, что у менЯ мелькнула мысль: надо снЯть с  него рубашку, столкнуть
голым, чтобы решили, будто он купалсЯ...
     -- ’еперь  -- на цыпочках,-- сказал  Я, войдЯ к нему в дом. ЃеднЯга так
старалсЯ, шел так  ровно, на самых  кончиках  пальцев,  будто  всегда  ходил
бесшумно, незаметно. Ќо ведь он слышал  то. чего не должен был знать,  никак
не должен. ("‡начит, они... значит, Я...")
     џ  не попрощалсЯ. ѓалерейка... Ѓольшой дом. ‘еньоры в черном, которых Я
не встречал, хотЯ их ждали каждую ночь;  свечи в канделЯбрах, столы накрыты,
кровати постелены. ‘луги с косами похожими на косицу черного чеснока. ђыбаки
у  ‹ужи,  пахнущей  болотной  водой.  Џристальный  взглЯд  стеклЯнных  глаз.
ѓалерейка.  Џочему менЯ не украли цыгане?  џ ведь гулЯл за руку  с цыганкой.
‘луги не пустили...
     € все-таки Я тоже сбежал, на паруснике, с ЌастоЯтелем, которого епископ
поставил  во  главе  прихода, того самого прихода,  откуда  мы однажды ночью
уплыли  к дальнему, невидимому берегу. Њы преследовали, мы  искали пиратский
бриг, затерЯвшийсЯ в открытом море,  бриг без матросов, их убила отравленнаЯ
молниЯ,  хотЯ казались они  живыми, потому что каждый осталсЯ там, где  был,
где командовал, гулЯл,  работал. ‘ ними плавал  мой  отец. Љогда  матери мои
проснутсЯ, Я спрошу, хоть  бы слезы  их  были большими, словно камень,  куда
навеки уехал экипаж благотворительного общества, не  помогавшего семьЯм, где
есть незаконные дети.
     ‚ дверь громко застучал  и. ‘ветало. Џришел  ќдувихес и сказал, что сын
его  утонул в пруду. џ  вскочил  с  кровати. Њатери накидывали  халаты, а Я,
застегиваЯсь  на  бегу,  подтЯгиваЯ  штаны,  не зашнуровав  башмаков,  нессЯ
впереди всех.
     “  пруда  собрались  садовники.  ‘лепой  словно  спал  на воде, в белой
рубахе. Љакой-то садовник разделсЯ, чтобы вытащить его.
     Ѓольше Я ничего не  видел.  ЊенЯ увели.  Ћдна из  матерей -- та, кого Я
считал матерью,--  взЯла менЯ за  руку, и мы поскорее пошли домой, а за нами
едва поспевала та, кого Я считал сестрою.
     Ћни прикрыли дверь. ‡аплакали.  џ не мог  выжать  и  слезы. Џлакали они
тихо,  как  бы играЯ  гаммы. ‘ ресниц срывались  круглые ноты --  половинки,
четвертушки. “ ќдувихеса в доме плакали громко, навзрыд.
     џ не понимал, что слепой и вправду умер, скорее то была игра, неправда,
сон. ЊенЯ не пускали даже к дверЯм, но Я знал, как убежать, когда стемнеет.
     Љто шел за мной? Љто менЯ звал?
     ‡везды,  словно  выкопанные  из  земли,  пыльные,  грЯзные...  Љошки  с
бездонными глазами... „еревьЯ, в которых выл ветер...
     џ  ненавидел его. Ќенавидел. џ чувствовал, что тащу его за  руку, чтобы
столкнуть в пруд,  и  потому  схватил  горсть  углей  из костра,  зажженного
ќдувихесом, и швырнул их втемную воду.
     Ќичего... Ќикого... “гли погасли...
     ‡начит, они... значит, Я...
     -ш-ш. ш-ш-ш... ветер в воде...
     ‡начит,  матери...  ‡начит,  галерейка...   слуги  с   косами...   ‡лой
ђазбойник... цирк...  Ђна ’абарини...  негр  Џиспис...  ЌастоЯтель... карета
благотворительного общества -- все это было мечтой...
     „ым угасших углей плыл над водою, словно рубаха слепого.
     џ перекрестилсЯ и чуть не сказал: "‚о имЯ свЯтого креста", но произнес:
"‚о имЯ мечтаний!.."
     -ш-ш, ш-ш-ш... ветер в воде...