исчезли! Ћблачко  стало  тканью,
тонкой, как луковичнаЯ шкурка.
     ѓуакамайо. ’ончайшаЯ пленка обмана вылетела из женских уст!
     џи. Ђ ты все ж добрый...
     повернулсЯ  спиной  к  матери и  к сыну  и, воздеваЯ  руки, спотыкаЯсь,
кинулсЯ и келью.
     Ћн ворвалсЯ туда и вышвырнул мЯч.
     -- Ћтойди от менЯ, сатана!
     ЊЯчик выскочил из  окна резво, как Ягненок на воле, и  вдруг  раскрылсЯ
черным сомбреро на голове у мальчика -- черной шлЯпой беса.
     ’ак родилсЯ ‘омбрерон.


     ‹егенда о сокровище –ветущего ЉраЯ (местность около озера Ђтитлан)

     Њеж влажных городских камней  угасал день, по капле, как гаснет огонь в
пепелище.  Ќебо  светилось шкуркой  апельсина, кровь красных  плодов  питайи
сочилась из облаков то алых, то золотых, как борода маиса или пумьЯ шкура.
     —еловек увидел с кровли храма, что одно облако прошло прЯмо над озером,
чуть не коснувшись  воды,  и  легло  к  подножью ‚улкана. Ћно  остановилось,
прикрыло  глаза, а  жрец кинулсЯ вниз, не подобрав облаченьЯ -- плащ тЯнулсЯ
за ним по ступенЯм,-- и возвестил, что кончилась  война. ‘ каждым криком  он
воздевал руки, а после  ронЯл их, как птица ронЯет крыльЯ.  Ћн стоЯл лицом к
западу, и солнце отбрасывало на его бороду мертвЯщий свет.
     Џобежали  гонцы в четыре краЯ света,  возвещаЯ, что кончилась  война на
землЯх владык Ђтитлана.
     ‚  тот  вечер  была  Ярмарка.  Ћзеро  сверкало  огнЯми.  ‘новали  лодки
торговцев, светЯсь, как звезды. ‹одки с  фруктами. ‹одки с одеждой и обувью.
‹одки с нефритом,  с  изумрудами, с жемчугом, с золотым песком, с  ароматной
водой  в птичьих перьЯх, с браслетами из камыша. ‹одки с медом и с перцем --
в  стручках и толченым,  с солью  и  с  ценным копалом  (растительнаЯ смола,
которую  воскурЯли  богама).  ‹одки с  красками  и лодки с перьЯми.  ‹одки с
терпентиновой смолой, с целебными корнЯми и травами. ‹одки с курами. ‹одки с
веревками  из  агавы, с волокнами длЯ  циновок, с питой  (веревка из  волокн
агавы)  длЯ  пращей, с сосновыми досками, с глинЯной  утварью,  с выделанной
кожей  и со  шкурами,  с  мисками и с  масками из тыквы. ‹одки с  попугаЯми,
косами, каучуком и плодами айоте. у которых мелкие семечки.
     „очери вельмож сидели под присмотром жрецов в  пирогах, сверкающих, как
белый початок, а голоса  вельмож, пенье и  музыка переплетались  с выкриками
торговцев.
     сладкую  слюну,  капавшую  сквозь клыки, белевшие на  багреце  десен. €
стекленел  воздух, весь воздух  земли, под взглЯдом раненных в пах зверей, и
злобно стонал кабан, потерЯвший глаз или ухо, а лес возвещал о боли жалобным
визгом обезьЯн.
     ‘квозь  тьму  и мрак возвращались победившие зверЯ женщины,  и в  рыжем
свете костров, зажженных в честь победы, сверкали золотом головы пум и шкуры
Ягуаров.
     ‚ те времена женщины  взЯли власть. Њужчины лепили игрушки, прибирали в
доме, тихо  стрЯпали  диковинные кушаньЯ,  обильно их  приправлЯЯ, и стирали
белье; а  были и такие, кто пел и  пил вино, чтоб из воздуха  встали  теплые
сады  блаженства,  и  гадал у пенистых вод, и чесал  отдыхающим воительницам
грудь, живот и пЯтки.
     Њедленно копились дни, и сотрЯсались  камни, изъеденные оспой надписей,
как изъедает слюна зимы доску, хранЯщую летопись раскрашенных людей;  и  вот
люди забыли,  что они  --  пустое порожденье досужих  богов,  и  сочли  себЯ
богами.
     Ѓоги встретили зарю, сидЯ на  корточках, а жители нового города увидели
их  раскрашенное тело и, оставив  свои мысли  в зеркале реки, расписали себе
лица,  расцветили  радугой перьев,  желтых, красных,  зеленых  --  всех  тех
цветов, какие нужно смешать, чтобы получилась белаЯ слюна ѓуакамайо.
     ‚ городе были теперь настоЯщие  стены,  и  храмы,  и дома -- из земли и
муравьиных  мечтаний,  но река стала их лизать и  лизала, пока  не  осталось
следа  от весомой жизни их  амбаров, башен, пирамид, переулков  и отливающих
солнцем площадей.
     ‘колько  Языков  реки лизало  город, пока он не размЯк, как  сон,  и не
растворилсЯ  в воде,  подобно  городам  отраженьЯ? ќто был город  ѓуакамайо,
‚еликой ‡еркальной ‘люнки.

     Ћелень наступала незаметно.  ѓорЯчо  шуршали бобы  и  тыквенные  плети,
ползли растеньЯ по земле, теснЯ вереницы  золотых букашек, черных муравьев и
кузнечиков с радужными  крыльЯми. ‡елень наступала. ‡адыхаЯсь  в ее  плотной
массе,  звери прыгали  с  ветки на  ветку,  но не было  просвета  в зеленой,
горЯчей, клейкой тьме. ‹или дожди, словно и небо  заполонили кущи вод. „ожди
оглушали насмерть всех, кто еще жил, а брюхатые тучи спали на вершинах сейб,
как спЯт на земле тени.
     Њоре пухл о от рыб.  „ождь светил им в глаза. ‚сЯ кие твари были там --
с горЯчей бородой  и с холодной, и расцвеченные  кругами  вращавшимисЯ,  как
узоры  лихорадки,  и  недвижные,  как  пЯтна крови  на глубоководных хрЯщах.
‚сЯкие твари. Њедузы и инфузории бились за жизнь ресничками. ђастеньЯ давили
на мокрую  землю  дна, опускались во  тьму нежного ила,  в холодное  дыханье
наполовину  окаменевших молочно-белых чудищ; голова их--древесный  уголь,  а
усики щупальцев сочат жидкую пыльцу.
     Џочти забылись преданьЯ о древних городах. ‡елень покрыла развалины,  и
под листьЯми  глухо звенела  пустота,  словно прогнивший ствол, словно овраг
или топь, словно скопище живых,  тихо бормотавших клубней,  которые захотели
оборвать волшебную свЯзь с  богами и окутали их древними лианами, как зелень
окутала землю, одежда -- женщину. ’ак люди оторвались от богов, а женщина --
от земли.