становившемусЯ режиму, но имеем  ли  мы  право
осуждать рабочих? Џонимаем ли мы,  люди  других  сословий,  что  означает  -
добровольно  отказатьсЯ  от  продукта  труда  своего  и   выступить   против
существующих порЯдков, невзираЯ на угрозу увольнениЯ и репрессий? Љто  видел
этих людей на собрании, где они принимают решение по  поводу  забастовки,  -
как видел их Я, когда жил в Њексике, - тот  не  может  забыть  их  лица,  их
высоко поднЯтые головы, их речи и выступлениЯ,  не  может  не  почувствовать
волю этой массы, котораЯ лишь издали  кажетсЯ  слепой.  €  все-таки  не  все
понимают, что за этой борьбой  стоЯт  человеческие  жизни,  борьба  за  хлеб
насущный, каждодневнаЯ борьба за пищу длЯ жен и детей, за одежду и обувь, за
лекарства... Ќе мне бы говорить об этом, Џьедрасанта, но  Я  считаю,  что  в
каждой забастовке таитсЯ огонь героизма, христианского героизма...
     - ѓоворите, говорите, падресито, полегчает...
     - Ќе мне бы говорить об этом,  об  этом  надлежит  судить  консистории,
курии - и чем раньше, тем лучше. ‚ сознании рабочих  укоренилось  убеждение,
что всЯ церковь враждебна им, а это не так...
     - ‚ас, к счастью, все любЯт...
     - џ говорю о церкви, а не о столь ничтожнейшей личности, как Я, ибо  со
мной все Ясно, ведь Я - сын ремесленника, жившего в  деревне,  Я  рос  среди
беднейших беднЯков, и по рождению Я  мексиканец...  мне  только  не  хватает
покровительницы Њексики - ѓуадалупской богоматери... …сли уж к этому идет...
     ‡ной  был  удушающий,  палЯщий.  —омбо,  панамский  негр,  и   какаЯ-то
негритЯнка с плаксивым голосом лениво переступали под звуки дансона - и было
понЯтно, что танцевали они скорее не длЯ того, чтобы  потанцевать,  а  чтобы
еще и еще раз прижатьсЯ друг  к  другу,  прижатьсЯ  покрепче...  “лыбающаЯсЯ
негритЯнка всем телом прильнула к —омбо, а  у  того  текли  слюнки  -  белые
капельки кокосового молока, - выплюнуть или проглотить?
     - Џлюнь, плюнь повыше - к небу, на нос тебе же и упадет!.. -  кокетливо
шептала ему на ухо негритЯнка.
     —омбо, весь какой-то ощетинившийсЯ, хотЯ волос у него  почти  не  было,
косилсЯ на белый след плевка  на  полу  и  смеЯлсЯ  глазами.  ЌегритЯнке  не
нравилось его лицо.
     - —омбо, ты раскачиваешьсЯ, как на виселице...
     €з задней комнаты, уставленной плетеной мебелью,  украшенной  семейными
портретами в медальонах, остановившимисЯ навек бронзовыми часами,  бумажными
цветами, веерами и павлиньими перьЯми, - из  этой  маленькой  гостиной,  где
беседовали падре ”еррусихфридо  с  Џьедрасантой,  хозЯин  лавки  по-прежнему
внимательно следил за всем, что происходило в его заведении,  а  на  стойке,
ограждавшей кантину, даже мошки и те дремали.
     - Ќикак не могу вспомнить, разбудил ли Я в конце концов  мою  жену.  …й
пора заниматьсЯ тестом, это же дело серьезное. Ќа днЯх пекарь  объЯвил,  что
если начнетсЯ забастовка, так он из солидарности с рабочими  плантаций  тоже
прекратит работу. ‘только словечек поЯвилось сейчас, каких раньше  мы  и  не
слыхивали. Ќа каждом шагу сейчас только и слышишь... ‘о-лидар-ность...
     - Ќу Я пошел, Џьедрасанта...
     - “ходите, падресито? Њежду прочим, ваша  проповедь  насчет  забастовки
неплохо звучала бы под музыку  фокстрота.  Џоступали  бы,  как  евангелисты,
которые перед псалмами бьют в барабан...
     - Џротив них у менЯ есть союзница. ‘обственно, Я и пришел сюда по делу,
а не ради разговоров о забастовке. •очетсЯ мне иметь образ ѓуадалупской девы
- ну, скажем, среднего размера, чтобы поставить ее в алтаре...
     - •орошенькую союзницу вы подыскали против евангелистов,  протестантов,
грешников... и... забастовщиков...
     -  ’олько  не  против  забастовщиков!  Ќе  смешивай  сало   с   маслом.
ѓуадалупскаЯ  богоматерь  -  индеанка,  босаЯ,  темнокожаЯ,  не  может   она
выступать против себе подобных!
     ЏеренЯв от своей партнерши слезливый тон, негр —омбо - похож он был  на
головешку, вытащенную из пожарища, - прижавшись к желтому платью, вполголоса
напевал:
 
                ‘тол мой убог - вот он... 
                - Ђй, что скажут, что скажут, что скажут! - 
                Ќа листьЯх зеленых - только лимон... 
                Џодойти Я хочу - ты уходишь, 
                “хожу от тебЯ - всех изводишь... 
                Џослушай-ка, красиваЯ моЯ... 
                ѓоворЯт, ты не любишь менЯ... 
                - Ђй, что скажут, что скажут, что скажут! - 
                     Ќе могу угостить Я тебЯ. 
                     Ђ чем угостишь ты менЯ? 
                     Ќичего тоже нет у тебЯ... 
                     Џослушай-ка, красиваЯ моЯ... 
 
     Џадре ”еррусихфридо хотел было по привычке  потереть  руки,  но  потные
ладони не скользили, и ему пришлось ограничитьсЯ улыбкой. ‚ышел.  ‚  воздухе
осталсЯ аромат духов, которыми он опрыскивал свою пропотевшую сутану.
 
     ‘молкли сарабанды. ЋтрЯд спугнул последних запоздалых посетителей.  „он
Џаскуалито разогнал зевак  с  площади,  освещенной  паровозным  прожектором,
простилсЯ с друзьЯми и, взЯв под руку жену, отправилсЯ домой. Ћн не  скрывал
своего негодованиЯ.
     - ‘реди франкмасонов нет ни одного приличного человека,  -  говорил  он
жене. - Љак можно было разрешить этому  жулику  устроить  танцы  в  "‡олотом
шаре"! •орошо еще, что нагрЯнул отрЯд и люди сами  разошлись.  …му  все-таки
пришлось выполнить обещание и не играть "Њачакито", и то потому только,  что
там был сам падре. Ќет, под руку не  пойдем!..  Џостой,  Я  слышу,  слышу...
слышу, как поют... "Људа идешь, Џаскуалито, с этой шлюхой гулЯщей..."
     - Ђх, вот как? ’ы мне раньше об этом не говорил, Џаскуаль. Ћ,  они  еще
узнают менЯ! џ заставлю их петь: "Људа идешь,  Џаскуалито,  с  алькальдессой
блестЯщей..."
     ‡а густыми деревьЯми, среди домов, позади  темных  улиц  в  рытвинах  и
мостков над оросительными канавами, можно увидеть,  как  свет  электрических
фонарей вырывает из ночной тьмы барак, окрашенный белой краской. Ќад  входом
было написано крупными  буквами:  "ЃлагаЯ  весть".  ‚нутри  барака  какой-то
мужчина, взгромоздившись  на  импровизированную  кафедру,  ораторствовал,  а
около  сотни  человек  слушали  его,  рассевшись  на  скамейках,  стульЯх  и
табуретках.
     - ...речь вовсе не идет о том, пройдет или  не  пройдет  верблюд  через
игольное ушко, - разглагольствовал он.  -  Џравильнее  сказать:  не  пройдет
через €гольные ворота, а это самые узкие ворота в €ерусалиме. ‘корее верблюд
пройдет через €гольные ворота, чем богач проникнет  чрез  врата  небесные...
€исус  отнюдь  не  преувеличивал...  он   говорил   истинную   правду...   в
действительности речь шла об €гольных  воротах,  через  которые  не  пройдет
верблюд, и о вратах небесных, через которые не проникнет ни один богач...
     -  Ђи!  Ђи!..  -  заорал,  как  сумасшедший,   один   из   прислужников
проповедника по кличке ѓуд-дей {Ћт англ. "good day" - добрый день.}. -  ѓоре
граду Ќью-‰орку, горе могущественному граду!  Ђи!  ‘трашный  суд  грЯдет!  €
торгаши землей разразЯтсЯ рыданиЯми и стенаниЯми, потому что никто не  будет
покупать их товаров: золота и серебра, драгоценных камней и жемчуга,  тонкой
ткани и пурпура, шелка и сукна, душистого дерева и слоновой  кости,  бронзы,
железа и мрамора. Ќи корицы, ни гвоздики никто  не  купит.  Ќикто  не  купит
духов и вина, масла и муки, пшеницы и  вьючных  животных,  овец  и  лошадей,
карет и рабов. Ќикто не купит жизнь людей, не купит гладиаторов... ’орговцы,
ставшие богачами, подгонЯемые страхом, оставЯт тебЯ и уйдут далеко; рыдаЯ  и
причитаЯ, они  промолвЯт:  горе  великому  городу,  который  был  разодет  в
тончайшую льнЯную ткань и пурпур, в золото и драгоценные камни, в жемчуга...
все эти богатства в одно мгновение обратились в ничто...  в  одно  мгновение
город был превращен в пустыню... € каждый  капитан  и  каждый  мореплаватель
остановит свой корабль далеко в море, взираЯ на то место, где был Ќью-‰орк и
где ныне вздымаютсЯ лишь столбы дыма...
     Ќесколько слушателей бросились к нему: ѓуд-дей  был  охвачен  приступом
апокалипсического безумиЯ. ‚осседавшие на скамье с лицами банкиров  старухи,
держа в руках Ѓиблию, покачивали в знак одобрениЯ головой.
     - ѓуд-дейсито!.. - заговорил расслабленным голосом по-испански какой-то
полуголый  мужчина  с  кожей  цвета  недозрелого  банана.   -   ѓуд-дейсито,
ѓуд-дейсито, ты свЯтой гринго, такой же несчастный, как и мы, и нет  у  тебЯ
другой подушки, кроме твоей Ѓиблии, и  нет  у  тебЯ  другой  постели,  кроме
земли...
     - ‚озлюбленные братьЯ  мои,  -  послышалсЯ  мощный  голос,  как  только
восстановилось почтительное молчание, - это выступил  достопочтенный  Љейси,
пастор церкви конгрегационистов в ‹ос-Ђнджелесе. - Њои возлюбленные  братьЯ,
этой ночью мы должны обсудить,  насколько  опасны  те,  кто,  боЯсь  истины,
искажает учение •ристово. Ћни твердЯт со своих некогда свЯщенных кафедр, что
€исус изгнал торгашей из храма; они говорЯт это,  а  сами  закрывают  глаза,
дабы не видеть торгашей и не изгонЯть их из  своих  храмов  и  братств.  „а,
торгаши, скажут вам они в свое оправдание, известно же, что  только  господь
бог читает в сердцах. Ќо разве у торгашей есть сердца? ѓосподь изгнал их  из
храма, и это случилось  одинединственный  раз,  когда  он  был  разгневан  и
возмущен. ’оргаш должен находитьсЯ не в храме, а вне его...
     Џадре ”еху остановилсЯ, прислушиваЯсь к насыщенной ненавистью проповеди
Љейси. —етки падре держал в руках, на голове тонзура,  тугой  накрахмаленный
воротничок, а ночнаЯ тьма покрывала свЯщенника как  бы  гигантской  сутаной.
"Џочему это нам, свЯщеннослужителЯм, - подумал он, - не разрешаетсЯ вступать
в дискуссию с подобными воплощениЯми дьЯвола? €з-за свободы вероисповеданий?
‚от уж доблестнаЯ свобода! …сли бы было дозволено, Я  показал  бы  ему...  Ђ
что?.. —то показал бы ему?..  ’ы  изгнал  бы  торгашей  из  храма?.."  -  Ћн
прикусил кончик Языка. „аже больно стало, так сильно прикусил.
     Џутевой сторож,  красный  от  смущениЯ  -  непривычен  он  к  публичным
выступлениЯм, - запинаЯсь, заговорил:
     -  •ватит,  почтеннейший  Љейси,  хватит!..  Љогда  же  наконец   будет
покончено с этим средневековьем? ‚ы толкуете слово божье так, будто бог чужд
всему, что происходит сейчас в мире. ќто вы, его представители, чужды  всему
на свете, потому что вы слепы, глухи, немы  и  безруки,  но  бог  не  таков,
нет... ‚аши истории о верблюде и игольном ушке, об изгнании торговцев и тому
подобное ничего не стоЯт. ‚ нынешнем веке даже ‘амсон не смог бы низвергнуть
храм, выстроенный на долларовых колоннах... Љак будете вы, почтенный  Љейси,
изгонЯть  из  своего  храма  владельцев  банановых   плантаций,   ворочающих
миллионами и миллиардами долларов?.. •а, ха-ха, верблюд, торговцы - потешные
басенки! „аже из свЯщенной истории вы сделали комикс!  Џочему  в  церквах  и
конгрегациЯх не  обсуждаютсЯ  злободневные  вопросы,  такие,  например,  как
детскаЯ  смертность,  нищенские  заработки,  нечеловеческие  условиЯ  труда,
пенсии престарелым?..
     Џадре ”еррусихфридо ”еху больше не слушал. Ћн углубилсЯ в ночную  тьму,
вынул платок и стал вытирать пот, струившийсЯ со лба. ‚округ пахло цветами и
нагретыми солнцем за день фруктами. Њорской прибой доносилсЯ  издалека,  как
зов природы, далекой, незримой, недосЯгаемой.  Ќа  глаза  падре  навернулись
слезы.
     "‹ейтесь,  лейтесь,  слезы,  -  сказал  он  себе.  -  ‚ы  свидетельство
трусости!"
     Ћн вцепилсЯ зубами в платок, разорвал и лоскутками вытер глаза.
     Џадре шел как потерЯнный по улицам поселка,  казалось,  он  заблудилсЯ,
хотЯ в таком маленьком поселке заблудитьсЯ мудрено. ‚друг  он  услышал  свое
имЯ. Ћн Явственно слышал, как его звали.  ‚се  его  прихожане  -  умирающие.
"€споведатьсЯ, исповедатьсЯ!" - просЯт они. Ќет,  они  не  умирающие  -  они
борцы. Џора поднЯть штандарт со  свЯтым  образом  ѓуадалупской  девы.  ђазве
падре €дальго не был таким же, как он, простым  свЯщенником?..  —его  ждать?
—его еще ждать, разве не пора начать бой?..
     ‚ молчании теплой ночи солдаты тащились к комендатуре, казалось  волоча
за собой свой сон и усталость. Љапитан ‘аломэ,  проходЯ  мимо  часовни,  где
евангелисты проповедовали "Ѓлагую весть", задержалсЯ и прислушалсЯ.
     „остопочтенный Љейси отвечал путевому сторожу:
     - џ не вижу оснований... почему наш дорогой брат сомневаетсЯ в том, что
можно сочетать религию с делами в пользу рабочих...
     - Џротестую! - поднЯла руку, словно ученица в  классе,  какаЯ-то  дама,
еще довольно моложаваЯ, со свежей  розовой  кожей,  контрастировавшей  с  ее
седыми волосами. - „остопочтенный Љейси не может выдвигать подобное  решение
этой проблемы. "The Witness" {"‘видетель".}, наше епископальное издание, уже
писало, что достижение взаимопониманиЯ между служителЯми церкви  и  деловыми
людьми означает порабощение рабочего класса, лишение его пЯтой  свободы,  то
есть свободы инициативы.
     - џ ничего не предлагаю, - отпарировал Љейси самым любезным тоном. - €,
если Я не ошибаюсь, протест "The Witness" был направлен прежде всего  против
вторжениЯ крупных консорций в область религии.
     - Њы протестуем и будем  протестовать,  -  повысила  свой  и  без  того
звучный голос дама, она даже встала с места. -  Ќаши  церкви  и  конгрегации
показали, что они  обладают  огромными  моральными  силами.  Ћднако  крупные
консорций, похоже, обращают свой взглЯд к католической религии.
     - ‚озлюбленные братьЯ, - оборвал ее Љейси, - будем считать  законченным
наше собрание, споем второй псалом.
     ‚се встали и запели:
 
                      Ѓог простер свои длани, 
                      это руки тех, кто трудитсЯ, 
                      и сказал им: - ‘оздайте город! - 
                      € они воздвигли город... 
                      Ѓог простер свои длани, 
                      это руки тех, кто трудитсЯ, 
                      и сказал им: - ђазрушьте город! - 
                      € они разрушили город... 
 
     Љапитан ‘аломэ со своим отрЯдом проследовал  дальше.  ‚оскресный  покой
разливалсЯ над полЯми. Љапрал ђанкун дернул его за руку, когда они проходили
мимо места пересечениЯ проселочной дороги,  по  которой  двигалсЯ  отрЯд,  с
железнодорожной веткой, и показал ему сову, сидевшую на фикусе.
     ‘аломэ и его солдаты свернули, чтобы обойти эту птицу,  сова  -  дурное
предзнаменование, и неожиданно столкнулись с другой  половиной  отрЯда,  под
командой капитана Љаркамо.
     - ‚ы, конечно, не случайно заглЯдывали вчера в мою палатку? Ќе так  ли,
мой капитан? - спросил Љаркамо, подстраиваЯсь к шагу ‘аломэ.
     - ‚ы же знаете, что начальник менЯ заставил  работать  над  докладом...
Љакие боеприпасы надо завезти на случай пресловутой забастовки...
     - Ћб этом, кстати, Я и хотел поговорить с вами, капитан.  Ќадо  просить
побольше оружиЯ, больше пулеметов и винтовок...
     - ѓоворЯт, нам должны прислать ручные бомбы...
     - ‹учше не придумаешь. ‚ам не кажетсЯ?
     - Џлохо то, что вы, капитан Љаркамо, слишком  много  тратите  патронов.
‚от сегоднЯ ночью вы по меньшей мере с тысЯчу выстрелов сделали.
     - Ќе преувеличивайте, дружище. џ не  думал,  что  у  вас  такой  плохой
слух...
     - Џоймали или убили кого-нибудь?
     - Џриказ, стрелЯли в воздух... - ‚от как?
     - џ думал, капитан ‘аломэ, с вами можно договоритьсЯ.
     - Ќасчет чего?
     - џ зайду к вам в палатку. Љто, между  прочим,  был  вашим  сотенным  в
школе, не помните?
     - Ђгустин џньес...
     - Ќе знал такого...
     - ‘транно, он долго служил в столице, был на виду...
     - Џереписываетесь с ним?
     - ЏоздравлЯем друг друга в день рождениЯ. Ћчень энергичный человек,  но
слишком замкнутый.
     - Ђ моим сотенным был ’имотео Ѓенавидес. Ќо мы с ним не в ладах: как-то
на празднике, в казино, он хотел отбить  у  менЯ  даму,  и  ему  это  дорого
обошлось. ‘ тех пор этот бандит высшей марки называет менЯ Љаркамо-бабник.
     - ‡наю его хорошо, - сказал ‘аломэ. - Ћн  должен  был  быть  нареченным
отцом на свадьбе моего кузена, но его послали на оперативное задание, и...
     - Ђга, вот почему он как свои пЯть пальцев знает  границу  с  Њексикой.
Ћбогнал он нас - уже майор.
     - —то ж, менЯ не повышают, да и вас тоже...
 
        XXIV
 
     - Ћна индеанка, индеанка, индеанка, -  твердил  падре  ”еху.  -  Ќи  из
какого ‘инаЯ она не прибывала и к Ѓиблии не имеет  никакого  отношениЯ.  Ћна
Явилась, как роза темнокожей индейской Ђмерики, возникла средь роз ’епейЯка.
     Ћн смотрел, как наступает утро, как в розовато-золотистом рассвете тают
звезды, тонут  в  пламенных  проблесках  зари  мерцающие  небесные  светила,
исчезают в радужных переливах - от алого до нежно-бирюзового, цвета Њарии.
     - ЊариЯ - звезда зари!
     Ћн откинул скомканные влажные простыни и, встав с постели,  окатилсЯ  с
головы до ног водой  из  импровизированного  сосуда  -  выдолбленной  тыквы,
почувствовал себЯ освеженным. Њыло и вода. Ѓольше мыла, и больше воды.
     ЋдевалсЯ он при свете свечи, хотЯ небеснаЯ Ясность наступавшего днЯ уже
позволЯла различать предметы, стоЯщие на столе, вокруг деревЯнного  распЯтиЯ
- древнего изваЯниЯ,  которое  он  привез  с  родной  земли  и  которое,  по
утверждению падре, принадлежало брату Ѓартоломе де лас Љасас.
     Ѓеспокоила падре ”еху мысль, что  нет  у  него  ни  одного  изображениЯ
ѓуадалупской девы. € он оглЯдывалсЯ по сторонам, как будто на  голых  стенах
чудом могла поЯвитьсЯ богоматерь, котораЯ не захотела оставатьсЯ на  небе  и
радовать одних только ангелов и с лепестками роз спустилась на грубошерстное
пончо •уана „иэго.
     Ћн потер руки. Ќе было у падре ее божественного изображениЯ, но ведь, в
рисунке и живописи он и сам кое-что понимал. Ќадо будет воссоздать ее лик  и
расцветить красками зари. Ћднако где и  как?  Ђ  почему  бы  не  подумать  о
розах?.. „лЯ того чтобы изобразить богоматерь, не обЯзательно нужны  краски,
не обЯзательно уметь рисовать - достаточно роз и веры. Ѓудут эти  прекрасные
цветы - будет и  она.  …сли  сочетать  розовые,  белые,  желтые  лепестки  и
благоговейно смотреть на них, то можно представить себе ее образ.
     Ќо не было у него роз. –веты  на  алтаре  сделаны  из  бумаги;  правда,
лежали там увЯдшие гладиолусы да жасмин, обожженный зноем.
     Ћн поспешил в ризницу, чтобы подготовитьсЯ к  мессе.  …го  не  покидала
мысль о  том,  насколько  ограничены  возможности  человека,  который  хочет
творить. Џочему, ѓуадалупскаЯ богоматерь, твой скромный служитель  не  может
изобразить тебЯ, - если не лепестками роз или кисточкой, то хотЯ бы  словом?
Љак ни убоги мои слова, но если ты просветишь менЯ, то предстанешь  живой  в
этой церкви и на всем побережье. …сли ты просветишь менЯ, если ты вдохновишь
мой Язык твоим гением индеанки, индеанки, идущей с кувшином к источнику, или
на рынок за продуктами,  или  к  себе  домой,  женщины,  помогающей  всем...
индеанки, длЯ которой нет такой горести, кою она бы не утолила, и нет  такой
радости, кою она бы не разделила... €ндеанка... €ндеанка... €ндеанка -  дочь
древней Ђмерики!..
     Ћн так увлексЯ этим мысленным обращением к  индеанке,  готовой  ЯвитьсЯ
здесь, где все провонЯло этими Янки, что с трудом осознал: идет месса, и сам
он,  молитвенно  склонившись,  произносит:  Confiteor  Deo...  {€споведаюсь,
боже... (лат.)}
     ‘тало легче дышать. Ћн окинул взглЯдом переполненную церковь, обернулсЯ
и провозгласил:  Dominus  vobiscum!  {ѓосподь  с  вами!  (лат.)}  Ѓлагостный
ветерок доносилсЯ с морЯ, развеивал духоту последних дней.
     Џосле чтениЯ …вангелиЯ  он  поднЯлсЯ  на  кафедру  и  произнес,  словно
обращаЯсь к присутствующей здесь богоматери:
     - €ндеанка, €ндеанка, Ѓогоматерь Ђмерики!
 
     - ќтому падресито, видно, нравитсЯ  рыбка  без  косточек,  -  рассуждал
алькальд, сидЯ в парикмахерской. - ‘мотрите, чего захотел, чтобы  богоматерь
была из роз и без шипов!
     €змученный малЯрией цирюльник повернулсЯ к нему спиной -  так  хотелось
показать дону Џаскуалито,  что  тот  собой  представлЯет!  Ћднако  цирюльник
сдержалсЯ и даже сказал:
     - Ќе в этом суть. ипы есть и на кактусе. Џлод же  его  приЯтен,  хотЯ,
пока его достанешь, руки исколешь...
     „он Џаскуалито понЯл, что брадобрею  плохо  и  что  его  раздражение  и
желчность вызваны болезненным состоЯнием.
     - Њастер, надо бы вам полечитьсЯ от этой мерзости. ђаньше вы были таким
приветливым, а сейчас с  вами  невозможно  стало  разговаривать.  ђаньше  вы
читали нам "Ћракула", а мы играли в домино, в картишки. "ђавноденствие" было
нашим общественным клубом. Ђ  сейчас  зайдешь  сюда  -  и  сразу  чувствуешь
дыхание лихорадки.
     Љак только  алькальд  ушел  и  никого  из  чужих  в  парикмахерской  не
осталось,  цирюльник  позвал   Њинчу,   коренастую   некрасивую   толстушку,
обладавшую широченнейшими бедрами, свою третью  законную  жену,  которую  он
называл ’ретьюшкой, и попросил ее сбегать в церковь за падре  ”еху.  †енщина
разразилась горькими рыданиЯми. Ћна не могла успокоитьсЯ до  тех  пор,  пока
беднЯга с трудом  не  приподнЯлсЯ  в  кресле,  из  которого  он  не  вылезал
последнее времЯ, и не сказал ей:
     - Ќе тревожьсЯ, успокойсЯ, глупенькаЯ, а посылаю за  падре  не  потому,
что умираю, а потому, что хочу подарить ему образ, который  висит  у  нас  в
комнате.
     Њинча полетела в ризницу звать свЯщенника. Њуж  предупредил  ее,  чтобы
она не проговорилась, и она стиснула зубы - пусть ее старик сам скажет падре
о своем сюрпризе...
     ’ак и не сказала она падре, зачем его зовут, -  а  как  хотелось  Њинче
рассказать свЯщеннику, что его вызывают  вовсе  не  потому,  что  цирюльнику
стало хуже. € Њинча  поспешила  домой.  Ќадо  было  прибрать  в  комнате  да
протереть свЯтой лик - он был заткан паутиной, покрыт пылью.
     Џадре ”еррусихфридо не стал спрашивать, зачем его  вызывают.  Ћн  и  не
сомневалсЯ в том, что христианскаЯ душа намереваетсЯ свести счеты с господом
богом на пороге кончины. € вскоре он поЯвилсЯ в парикмахерской.
     - „обрый и свЯтой день... - раздалсЯ голос падре за спиной  цирюльника,
который посмотрел в зеркало, что висело напротив  входной  двери,  и  увидел
свЯщенника.
     - Џриветствую вас, падре... - ответил дон ‰емо.
     - Љак себЯ чувствуете?.. џ узнал, что вы очень больны...  ‚аша  супруга
просила менЯ прийти... Я к вашим услугам...
     - ‘пасибо, что пришли. ‘егоднЯ утром, как мне передавали,  вы  в  своей
проповеди жаловались на  то,  что  в  церкви  нет  изображениЯ  ѓуадалупской
девы... ‘егоднЯ утром, во времЯ проповеди...
     ‘лабость мешала говорить цирюльнику. Ћн умолк, уставившись в пол,  тело
его покрылось холодным потом, волосы  казались  кристалликами  льда,  а  уши
стали прозрачными. †ена подошла к нему  и  смазала  пересохшие  губы  маслом
какао.
     - ’ам... - он попыталсЯ указать рукой; Њинча остановилась  -  не  стоит
лишать его удовольствиЯ сделать излюбленный жест, скопированный у Ќаполеона.
- ’ам, в той комнате, у нас есть  образ  ѓуадалупской  богоматери,  возьмите
его, возьмите в церковь, хочу, чтобы...
     Џадре ”еху не знал, как выразить свои чувства. Ћн  вошел  в  комнату  и
упал на колени перед образом, который жена  парикмахера  снЯла  со  стены  и
поставила на пол.
     Љрепко  прижимаЯ  к  груди  образ  ѓуадалупской  девы,  падре   покинул
парикмахерскую.  Ќа  больного  он  и  не  взглЯнул.  „аже  близость   смерти
цирюльника не могла  омрачить  его  радость.  Џусть  покойники  заботЯтсЯ  о
покойниках.  Ќа  алтаре  своего  храма  он  установит  этот  образ   -   он,
”еррусихфридо ”еху, и все будут повторЯть за ним:
 
                        ‚ розах родилась ты - 
                        ни у кого нет сомнениЯ. 
                        ’ак нежные рождаютсЯ плоды, 
                        сменЯЯ лепестки... о дивное Явление! 
                         
                        Ќа пончо •уана „иэго 
                        твой лик начертала ‘вобода. 
                        ‘ €дальго в огне сражений 
                        ты шла во главе народа! 
 
     ’ут были люди разного возраста - растЯнувшись на песке, одетые кое-как,
они лежали и молчали. ’Яжелое это было молчание. Ћно наступило с той минуты,
как им было предложено  бросить  работу,  если  хозЯева  откажутсЯ  повысить
заработную плату.
     Ћ начале забастовки сообщил человек, недавно поЯвившийсЯ на  плантации,
- в его голосе прорывалось пламЯ - пламЯ земли и солнца, - звали его  Ђндрес
Њедина.
     - Њного бананов? - спросил кто-то.
     - Њного, - ответил вновь прибывший, - все никак не закончат снимать их,
у рабочих даже не было воскресеньЯ.
     - „олжно быть, в порту ожидает пароход...
     - ’ем лучше.
     - Ќикто не станет грузить бананы, ребЯта, если не прибавЯт денег...
     - Ђ это не преступление?
     - ђазве ценить собственный труд  -  преступление?  Њы  предупредим  их,
когда начнетсЯ погрузка. Њы заЯвим, чтобы нам платили больше,  а  они  пусть
решают. Ѓудут платить - будем работать. Ќе заплатЯт - не будем работать.
     - ‡дорово!.. Ћни же, конечно, не допустЯт, чтобы плоды гнили, а пароход
простаивал в порту. ќто точно, своего мы добьемсЯ - нам повысЯт заработок.
     - ‹адно, - сказал другой, - будем считать, что наше собрание на  Џесках
‘тарателей кончилось. —то касаетсЯ менЯ, так пусть менЯ хоть  зарежут  -  ни
одну гроздь не сдвину с места, пока не заплатЯт  столько,  сколько  требуем.
ЉлЯнусь...
     - ЏоклЯнемсЯ все, и пусть это будет клЯтва ‘тарателей.
     ‚се поднЯлись. € повторили клЯтву. …е слова старики произносили тихо  -
они  уже  принадлежали  земле.  ‘орокалетние  отрубили  твердо.  Ђ   молодые
повторили во весь голос.
     ‡атем они решили обойти другие лагерЯ и в ближайшее  воскресенье  снова
собратьсЯ на Џесках ‘тарателей - в тот самый час, когда умер •ристос, в  три
часа пополудни. …сли не повысЯт заработную  плату,  забастовка  остаетсЯ  на
повестке днЯ. ‘удьба определит, кто первым откажетсЯ работать, и этот первый
заЯвит администрации о требованиЯх рабочих.
     Ћни прошли в лагерь рубщиков  кустарника.  ‘ловно  донельзЯ  загнанные,
мертвецки уставшие животные, те отдыхали, распростершись на голой  земле,  -
кто не закрываЯ глаз, чтобы ощущать, что еще жив, а кто плотно сомкнув веки,
в надежде забытьсЯ. Ћни прибыли сюда в воскресенье, чтобы  начать  работу  в
понедельник с утра. „лЯ них не было воскресеньЯ, было лишь ожидание  работы.
Ћни не спали. „ремота заполнЯла глубины их сознаниЯ.
     €  вот  перед  этими  человекоподобными,  едва  прикрытыми  лохмотьЯми,
остановилась группа девушек  в  голубых  платьЯх  с  белыми  воротничками  и
манжетками, в белых туфельках и голубых чепцах, окаймленных белой лентой.
     -  "„озорнаЯ  башнЯ"!..  "„озорнаЯ  башнЯ"!..  "„озорнаЯ  башнЯ"!..   -
выкрикивали они название журнала, отпечатанного на глЯнцевой бумаге.
     Ћдин из рубщиков стал слушать послание "Ѓлагой вести", которое  девушка
читала на плохом испанском Языке, выученном  в  колледже.  ”арфоровые  лица,
фарфоровые глаза, фарфоровые руки и …вангелие с фарфоровыми фигурками.
     ‹ежащие на земле тЯжело дышали, не  двигаЯсь,  ни  на  кого  не  глЯдЯ,
равнодушные ко всему. Ћни были похожи на  вьючных  животных.  €м  предстоЯло
вырубать до корнЯ дикие кустарники, вырубать дочиста, чтобы ничто не  мешало
солнышку глубже проникнуть в землю, прогреть перегной и пробудить  жизненные
соки земли, - позднее на этом  месте  разобьют  новую  плантацию.  ’руд  был
нечеловеческий, но они хватались за любую работу в  поисках  заработка,  они
шли к морю, где их ждали малЯриЯ, Ядовитые змеи, смерть.
     Џропагандистки "Ѓлагой вести" направились к лачугам рабочих.  "„озорнаЯ
башнЯ"!.. "„озорнаЯ башнЯ"!.. "„озорнаЯ башнЯ"!.."
     Џеоны, лежа в гамаках,  -  какое  же  воскресенье  без  гамака?  -  над
глинобитным полом, рЯдом с очагом и корытом, жадно  смотрели  на  девушек  и
широко улыбались, когда те начинали объЯснЯть женщинам  и  голым  ребЯтишкам
слова …вангелиЯ. Џотом были розданы журналы.
     ‘таратели разошлись, каждый к себе - кто в лагерь, кто в  поселок,  кто
осталсЯ на улице среди вновь прибывших, - к вечеру  люди  собирались  вокруг
очагов, чтобы обсудить дела.
     - ‚се к лучшему!.. - раздалсЯ чей-то голос; да, это был голос человека,
который недавно поЯвилсЯ здесь. - ‘ейчас они рубЯт  вовсю.  —то  ж,  хорошо,
луна полнаЯ, и они могут рубить даже ночью. ’оропЯтсЯ.  ‚идно,  придетсЯ  им
увеличить заработную плату. Љонечно, длЯ них лучше повысить нам  плату,  чем
потерЯть урожай.
     ‘ообщение  того,  кто  разговаривал  с  вновь  прибывшими,  было  менее
оптимистичным.
     - Њного людей ждут "понедельника с работой"... если мы  откажемсЯ,  они
начнут работать.
     - …сли начнут они, тогда и нам придетсЯ...
     - Ќет! џ поклЯлсЯ, что работать не буду, если не  заплатЯт  больше.  Ќе
подниму ни одной грозди бананов, пусть менЯ хоть разрежут пополам!  Ђ  кроме
того, кто вам сказал, ребЯта, что те, кто ждет  "счастливого  понедельника",
не откажутсЯ занЯть наши места? €м станет известно - нас уволили за то,  что
мы требуем повышениЯ заработка.
     Џришедший с грузчиками из артели, где работали €ндостанец, ђей Ѓенигно,
Џахуилон, ’ортон Џоррас, олон, Ѓукуль и Њотехуте, сообщил, что рабочие хотЯ
и обижены на то, что с ними предварительно не поговорили, но все равно самым
решительным образом намерены поддержать забастовку.
     Ѓананов  собрано  много,  но  немало  и  безработных,  которые   готовы
принЯтьсЯ за работу, как только грузчики объЯвЯт забастовку.  ЌеутешительнаЯ
картина!
     ‚рЯд ли люди, не имеющие работы,  откажутсЯ  заменить  грузчиков,  если
узнают, почему те отказались работать.
     Ћратор еще не кончил говорить, как слова попросил человек, пришедший из
поселка.
     - ‚ы не представлЯете себе, где Я был... џ был  в  церкви...  Џадресито
совсем рехнулсЯ... кричит, что  мы,  рабочие,  должны  воззвать  к  гроздьЯм
бананов: "‚ один прекрасный  день  вы  будете  принадлежать  нам,  вы,  ныне
принадлежащие другим!.." Ћн утверждает, что мы не одни на плантациЯх, с нами
богоматерь, а она - такаЯ же, как и мы, чистокровнаЯ индеанка... Ќикаких чу-
жеземных богов! Њать бога - индеанка, и она с нами заодно, у нее мы попросим
помощи. €ндеанка, босаЯ, черноволосаЯ, с миндалевидными глазами.
     - ќто ничего не менЯет.  ‘резанных  плодов  много,  но  и  безработных,
ждущих  работы  на  понедельник,  тоже  немало...  -   возразил   тот,   кто
разговаривал с прибывшими. Ћн отошел  в  сторону,  чтобы  прочесть  записку,
только что полученную со станции ђио-Ѓраво.
     "‡автрашние результаты  повлиЯют  на  решение  о  скорейшем  объЯвлении
всеобщей забастовки. Ќи шагу назад". ‚место подписи отпечаток ключа.
     Ћн сложил бумажку вдвое,  вчетверо,  вшестеро,  в  восемь  раз,  скатал
шариком и проглотил.
     - ѓосподь нас создал, а забастовка нас объединит,  -  сказал  он.  -  ‚
наших местах вновь поЯвилсЯ Ћктавио ‘ансур. Џрошлой ночью Я его  встретил  и
узнал, но тут же потерЯл из виду. „руг  Љей  -  по-английски  "ключ",  стало
быть, с его помощью можно открыть любую дверь, сказал мне,  что  ‘ансур  был
здесь проездом, он хотел тут провести с рабочими  беседу  о  значении  этого
движениЯ, ведь оно должно охватить ’ихоокеанское побережье, а возможно, даже
распространитьсЯ и на ‘еверное побережье ѓондураса. ‚едь хотЯ это  и  разные
компании, все они принадлежат к  одному  консорциуму,  и  потому  мы  должны
выступить против них единым фронтом! Љстати, насчет  ‘еверного  побережьЯ...
Љлара ЊариЯ ‘уай менЯ не узнала... €дет и воркует, как голубка, с  одним  из
офицеров гарнизона... ‚ообще надо бы поговорить с ней, напомнить  ей  о  том
времени, когда она работала в кабачке "Ѓыл Я счастлив".
     ‚ лагере постепенно стихали шаги.  ђаздалсЯ  какой-то  протЯжный  стон.
Ѓыть может, койот. „онессЯ гудок паровоза. ‡атем  -  голоса  солдат.  Љто-то
острил:
     - € почему это зной нельзЯ  бросить  в  тюрьму?  ѓолоса,  крики,  удары
прикладами...
     - —то такое?
     - Ќичего, иди своей дорогой!
     - џ здесь живу.
     - Ќу и отправлЯйсЯ к себе домой...
     - Љаркамо, ты?.. Ќе узнал тебЯ... џ Ђндрес Њедина... Ѓратишка!
     - Ћткуда ты ЯвилсЯ, Ђндресито?
     - „а вот из лагерЯ...
     - ђаботаешь?
     - ђублю бананы. Ђ ты? •отЯ вижу - в гарнизоне. ‘колько времени  ты  уже
здесь?
     - Ћколо четырех месЯцев.
     - „оволен?
     - Ќе очень...
     - џ заглЯну к тебе как-нибудь на днЯх, когда будешь свободен...
     - ‡аходи, когда хочешь.
     - џ принесу тебе хокоте. Џомнишь, как Я приносил  тебе  в  школу  плоды
хокоте?..
     - €звини, Я должен идти, Ђндресито,  мне  еще  нужно  разыскать  одного
товарища, а путь неблизкий. Њимоходом заглЯну и в другие лагерЯ.  —то-нибудь
знаешь о забастовке?
     - Ќет... џ провожу тебЯ...
     - Ђ где ты был?
     - Ќа ‘еверном побережье.
     - Љак раз оттуда жена моего товарища, которого Я ищу. …е фамилиЯ ‘уай.
     - Ђ-а...
     ли молча. Ђндрес допытывалсЯ:
     - Ќу чем ты недоволен?.. ’ебе ведь,  по-моему,  неплохо  живетсЯ:  срок
службы засчитываетсЯ вдвойне, конечно, хорошее  жалованье.  Њожешь  покупать
все, что хочешь, в комиссариате, а в свободное  времЯ  играй  в  бильЯрд,  в
карты, пей, танцуй или обделывай делишки с этими гринго...
     - Ќенавижу их...
     - Џо-английски говоришь?
     - “чил их Язык, но не говорю...
     - ‹юбопытно, а Я-то думал, что все офицеры - закадычные друзьЯ этих...
     - ќто только так кажетсЯ... Џоговорим лучше о другом... мне о них  даже
вспоминать неприЯтно... „а, вот что, не помнишь ли ты случайно Њалену ’абай?
Ћна по-прежнему директриса школы в ‘ерропоме...
     - “же много лет там... ‡амуж еще не вышла?..
     - Ќет!
     - ’воЯ перваЯ любовь, Љаркамо...
     - ‡лые Языки...
     - Џостой, как же мы тебЯ в школе прозвали?.. Ђх да!.. Ѓыкосел.
     - ќто прозвище в первой своей части менЯ не возмущало, Я  действительно
походил на быка, боевого быка.  Ќо  втораЯ...  ‚прочем,  если  оно  касалось
лекций, то Я и впрЯмь был упрЯмым ослом...
     - ’аким и осталсЯ... Ќет, Я не об упрЯмстве... •а! •а! •а!..
     -  ‡наешь,  Я  предупрежу  моего  приЯтелЯ,  что  мы  пришли...  Љапрал
ђанкун!..
     - ‘лушаюсь, мой капитан! - Љапрал встал по  команде  "смирно",  вскинул
винтовку; леваЯ рука его скользнула по груди и легла на оружие.
     - ‡аведи будильник.
     Љапрал вышел, и через мгновение послышалсЯ выстрел.
     - Њы готовимсЯ к расстрелу, - произнес капитан загадочным тоном.
     Џока капрал ђанкун докладывал капитану Љаркамо о выполнении приказа,  в
дверЯх, прикрытых нависшей ветвью дерева, показалсЯ в  свете  фонарЯ  темный
силуэт капитана ‘аломэ.
     - Ђндрес Њедина... - представил ему Љаркамо своего друга.
     - •осе „оминго ‘аломэ, - ответил офицер, пожимаЯ руку Њедины.
     - Ћчень рад! - произнес Њедина.
     - ќтот товарищ ну как бы мой брат, - поЯснил Љаркамо,  -  мы  из  одной
деревни, одногодки, вместе росли...
     -  џ  прощаюсь  с  вами,  сеньоры  офицеры...   ‚ам,   очевидно,   пора
возвращатьсЯ в казармы, а Я тороплюсь в свой лагерь.
     Ћни простились. Њедина прошел мимо  гигантских  кактусов  и  скрылсЯ  в
зарослЯх сахарного тростника и кустарника. Љак только шаги офицеров  стихли,
он бесшумно приблизилсЯ к дому, обойдЯ его с другой стороны  и  передвигаЯсь
совсем по-обезьЯньи, - он кралсЯ чуть ли не на четвереньках. ‘квозь  щели  в
стене, сбитой из плохо  пригнанных  досок,  он  смог  разглЯдеть  освещенную
комнату. Џо комнате расхаживала Љлара  ЊариЯ  -  нагаЯ,  высокаЯ,  с  полной
грудью, статнаЯ, как кобылица. Љак бы в нерешительности она  шагала  взад  и
вперед, вдруг на какое-то мгновение спиной прижалась к стене, совсем рЯдом с
Њединой, и он ощутил запах ее смуглого и плотного тела, разглЯдел даже возле
поЯсницы крестообразный шрам - след хирургической  операции.  ‚незапно  свет
потух.  Ћчевидно,  от  дуновениЯ  ветра.  Ћна  снова  зажгла.  Љлара   ЊариЯ
рассматривала себЯ всю - с головы до ног. Џочесала бедро. ќх!  ќх!  “  колен
виднелись голубые вены. Њоскиты, видимо, не давали ей покоЯ.  Ћна  взмахнула
рукой.  ‚друг  ей  почудилсЯ  шум.  Ћна  быстро  обернулась,  одним  прыжком
бросилась к столику, стоЯвшему у постели, схватила револьвер.
     - Љто там?.. ѓовори, или стрелЯю...
     Ќикого... ‚етер... ‘тон дерева, жалующегосЯ на жару.  Ќакинув  на  себЯ
легкий халатик, она вышла на порог.  “видела  падающую  звезду  и  поспешила
загадать желание. Ћ чем она подумала?
 
        XXV
 
     Ќочь продолжалась.  ‚оскресенье  продолжалось  в  ночи.  Љусочек  луны,
упавший в воду, - мертвый Язык луны, а сама  она,  холоднаЯ,  спускалась  по
знойному горизонту. …ще не рассветало. Ќикаких признаков  раннего  рассвета.
Ќе рассветало длЯ тех, кто на побережье  надеЯлсЯ  увидеть  вздымающийсЯ  из
морЯ зеркальный луч утренней зари. Џочему же запели  петухи?  ђассвет?  Ќет,
это не рассвет. € не петухи поют. ‘овсем иные  шумы  сметают  молчание,  как
мусор после воскресеньЯ, после пениЯ петухов и подземного шествиЯ  скованных
теней.
     „ождливый день. ќто дождь понедельника.  „ождь  сыплетсЯ  на  полуголые
тела  рысцой  бегущих  на  работу  людей.  ‘амодельные  сандалии  -   каите,
набедреннаЯ повЯзка или трусы и сомбреро. ‚осемнадцать  лет,  двадцать  лет,
двадцать два года...
     …сли не выйдет солнце и не разгонит дождь, наступит день  воды.  ’олько
ЯвитсЯ ли солнце - рассвет все  не  наступает.  Ќичего  хорошего  -  грузить
бананы в перерывы между ливнЯми. Ќичего хорошего, ничего. Ќо еще хуже -  под
моросЯщим дождем. ‚се скользкое. ѓроздьЯ бананов и землЯ. ‡емлЯ  как  кожура
банана. €, однако, все не светает. Ќоги так и цеплЯютсЯ  за  землю  -  иначе
поскользнешьсЯ и свалишьсЯ со всем грузом.  ЋпЯть  слышны  петухи.  Љакие-то
шумы. Ћднако все не рассветает. „ождит. Ќо вот кто-то выругалсЯ, наткнувшись
на товарища. Ќе со зла. ЌечаЯнно. ‘лово зазвучало угрозой, оброненное  одним
и подхваченное другим. Љто из  двоих  сказал  его?  Љто  услышал?  ’от,  кто
наткнулсЯ, или тот, с кем он столкнулсЯ?  ’ак  частенько  случалось  в  часы
рассвета, когда рождаетсЯ понедельник, в часы, когда полуголые  люди  рысцой
спешат на работу. Ќынче рассвет так и не наступил, но все спешат рысцой  под
дождем. ‚осемнадцать лет, двадцать лет, двадцать два года...  “  каждого  на
голове сомбреро, они идут чуть согнувшись, чтобы кипЯток тропического  ливнЯ
не попал бы в лицо. ‚друг остановились идущие впереди, за ними - те, что шли
посредине, потом - те, которые замыкают шествие. ѓрузчики окружают человека,
закутавшегосЯ в резиновый плащ; под капюшоном - пробковый шлем, из-под плаща
видны башмаки  на  резиновой  подошве.  Ћсвещает  его  желтый  свет  фонарЯ,
раскачивающегосЯ в руках. …ще фонари. ЏриближаютсЯ еще  фонари.  €здали  эти
желтые, раскачивающиесЯ огоньки кажутсЯ похожими на ос, жалЯщих  руки  людей
под капюшонами. …ще фонари, еще.  —ваканье  воды  вокруг  человека  в  плаще
вызывает тоскливое чувство. Џод звЯканье  цепей  и  лЯзг  сцеплений  тащитсЯ
поезд под надзором десЯтников и time-keepers. ‚от он замедлЯет  ход,  дрожит
где-то в  глубинах  ночи.  ѓоры,  вулканы  бананов.  ‚здрагивает  землЯ  под
тЯжелыми колесами, что катЯтсЯ по рельсам, уложенным на  шпалы,  похожие  на
рассыпанные спички. Џо мере того как грузчики приближаютсЯ к месту погрузки,
взмахи фонарЯ в руке  у  старшего,  идущего  в  сопровождении  десЯтников  и
timekeepers, становЯтсЯ все резче. Џоезд с натугой  тормозит,  но  некоторое
времЯ еще продолжает тащитьсЯ по рельсам,  посыпанным  песком,  между  двумЯ
рЯдами грузчиков.  ЏорЯдок  в  рЯдах  нарушает  горЯчий  ливень,  бьющий  по
банановым листьЯм с такой силой, что, кажетсЯ, готов измочалить их. Џозади -
слепаЯ, вЯзкаЯ, клейкаЯ вода; впереди - вагоны, ожидающие погрузки, стены  и
цинковые крыши, по которым гулко барабанит ливень.
     —еловек в резиновом плаще - плащ топорщитсЯ на  человеке,  как  панцирь
черепахи, - медленно поднимает фонарь  к  лицу  рабочего,  закрытому  сеткой
дождевых струй, скатывающихсЯ с полей  пальмового  сомбреро  -  единственной
защиты грузчика  от  дождЯ.  —еловек  в  плаще  держит  фонарь  перед  лицом
рабочего, прЯмо перед лицом - так, словно он  не  разглЯдеть  его  хочет,  а
сжечь, хоть и неизвестно ему даже имЯ грузчика... € этот жест он  повторЯет,
останавливаЯсь то перед одним, то перед другим, и свет каждый  раз  вырывает
из тьмы лицо мужчины, полуодетого, почти голого.  ђабочие  бросали  в  ответ
соленые словечки, которые из-за шума воды, правда, трудно было расслышать.
     ‘тарший взЯл свисток.  ‘жал  его  зубами.  ‘вистнул.  …ще  и  еще  раз.
Џронзительный свист, отозвавшийсЯ далеким эхом, словно оставил тут  какой-то
свой осколочек - звук, похожий не то на отрыжку, не то на икоту. ‚сЯкий раз,
когда свист старшего десЯтника возвещал о начале погрузки, слышалась  чьЯ-то
икота. „есЯтник поставил фонарь на землю, но не потушил его. ‘тало  светлее,
ливень утихал. ‚ стеклЯнном сосуде с собачьим намордником горел  зрачок  под
тысЯчей грустных струек. Ћставив фонарь на земле, десЯтник прошелсЯ, задеваЯ
плащом тела грузчиков, отказывавшихсЯ грузить  плоды,  если  им  не  повысЯт
поденную оплату. ђаботать не работали, но вместе с  тем  они  не  уходили  с
работы, - и это обстоЯтельство  вызывало  беспокойство  десЯтников,  которые
многозначительно помахивали  туго  сплетенными  бичами  из  сыромЯтной  кожи
манат_и_ - морской коровы или быка. ‡ачем же принимать вызов? Ќ