звивать ум этого десЯтого, хотЯ и неизбежно за счет девЯти остальных. Ћн
откровенно заЯвил, что не будет поступать по  правилу,  согласно  которому
учитель, не знающий свой предмет, делает вид, будто учит, а будет вместе с
учениками  искать  наилучшие  пути  познаниЯ.  Џодобный  процесс  обучениЯ
нередко называют ученым термином "исторический метод".  Ћт  этого  термина
попахивает немецкой педагогикой, а у молодого преподавателЯ, не  питавшего
почтениЯ ни к истории, ни к педагогике и поставившего себе задачу развитие
ума своих питомцев, и без того хватало забот, чтобы добавлЯть к ним еще  и
это немецкое отцовство.
   ‚ыполнение подобной задачи было обречено на провал, и  по  причине,  от
Ђдамса не зависЯщей.  Ќет  ничего  легче,  как  пользоватьсЯ  историческим
методом, но владение им мало что дает.  €сториЯ  -  запутанный  клубок,  и
разматывать его можно, вытЯнув нитку в любом месте, но и  где  угодно  его
оборвать;  эволюции  предшествует  сумбур.  “  закрытого   входа   в   нее
издевательски скалит зубы Pteraspis.  Њожно  не  начинать  сначала,  можно
следовать весьма шатким отвлеченностЯм. ‚се можно. Ћднако Ђдамс понЯл, что
ему необходимо облечь свой материал в  какую-то  форму,  котораЯ  позволит
приложить к  нему  определенный  метод.  €  он  сделал  содержанием  курса
исследование законов, целью - подготовку к ћридической школе, а в качестве
подопытных длЯ своего эксперимента  отобрал  с  полдюжины  молодых  людей,
обладающих острым умом и желанием усердно трудитьсЯ. Љурс начали с начала,
то есть с первобытного человека, поскольку с него начинали в  исторических
книгах и, минуЯ салических франков, дошли до  нормано-англичан.  “чебников
не существовало, лектор с кафедры ничего не вещал: он знал не больше своих
студентов. ‘туденты читали все, что хотели, а потом сравнивали результаты.
‚рЯд  ли  можно  предложить  метод  обучениЯ  эффективнее.  Њолодые   люди
буквально рыли носом землю, и  все  пространство  древнего  общества  было
испещрено проделанными ими ходами. Ќикакие трудности их не  останавливали;
незнакомые Языки покорЯлись их напору; в  обычном  праве  они  чувствовали
себЯ как дома. Ћни, несомненно,  научились  с  проворством  лесного  зверЯ
преследовать мысль в густых зарослЯх противоречивых фактов,  в  каких  им,
надо думать, не раз предстоЯло плутать в суде, став юристами. Ќо наставник
по опыту знал: его великолепный метод их никуда не приведет и им  придетсЯ
с таким же рвением избавлЯтьсЯ от него в ћридической школе,  с  каким  они
изучали его на университетской скамье. €сторическаЯ наука не имела системы
и не могла ее иметь: то, чем она занималась, отжило свой век, превратилось
в антиквариат. Џри всем своем старании Ђдамс не  мог  сделать  свою  науку
актуальной.
   Љакой же смысл развивать активность ума, если ему суждено  растрачивать
себЯ впустую? ‘о временем эти эксперименты, возможно,  научили  бы  Ђдамса
преподавать, но такой результат устраивал его  еще  меньше.  …му  хотелось
подготовить студентов к  будущей  профессии,  но  сколько  приемов  он  ни
изобретал, чтобы стимулировать их  умственную  деЯтельность,  ни  один  не
принес удовлетворениЯ ни им, ни ему. ‘ам  он  понимал:  виновата  система,
внушавшаЯ только инерцию. „аже те крохи знаний, какими он обладал,  давали
право утверждать, что ему самому даже больше, чем студентам, нужны борьба,
состЯзание, споры. Ќеобходимо знать, на каком месте его имЯ стоит в табеле
успеваемости. ђеформу преподаваниЯ он  начал  бы  с  лекционного  зала,  с
профессорской  кафедры,  посадив   напротив   себЯ   другого   доцента   -
соревнователЯ,  вменив  ему  в  обЯзанность   только   одно:   высказывать
противоположные мнениЯ.  €  это,  как  ничто  иное,  заинтересовало  бы  и
преподавателЯ, и студентов. €з всех возможных университетских  изысков  ни
одно отступление от  принЯтых  правил  так  не  накалЯло  интеллектуальную
атмосферу,  как  споры  или  состЯзание  между  преподавателЯми.  ‚   этом
отношении система обучениЯ в университете тринадцатого века  стоила  всего
преподаваниЯ в современном учебном заведении.
   ‚ итоге из-за отсутствиЯ должной системы в  обучении  все  его  попытки
вызвать борьбу мнений среди студентов ни к чему не привели. Ќи одна из них
не содействовала задачам обучениЯ.  ЌесмотрЯ  на  реформы,  осуществленные
ректором ќлиотом, и щедрую, широкую поддержку всему новому с его  стороны,
система оставалась  непомерно  дорогой,  тЯжеловесной  и  бесплодной.  Џри
огромных затратах времени и денег результаты, которые давал университет  -
такой, каким его представлЯл ѓенри Ђдамс,  -  не  стоили  того,  чтобы  их
добиватьсЯ.
   ‚оспользовавшись опытом двух неудачных лет в ѓермании, Ђдамс  попыталсЯ
привить студентам полученные там знаниЯ и неожиданно длЯ себЯ  оказалсЯ  в
русле моды. Ќемцы как раз короновали нового императора в ‚ерсале,  украшаЯ
его чело нимбом Џипина и Њервига, королЯ Ћтто и Ѓарбароссы.  Ќекто  „жеймс
Ѓрайс даже обнаружил во тьме веков ђимскую империю. ѓерманиЯ находилась  в
расцвете своего могущества, а у доцента ѓарвардского  университета  ничего
иного в запасе не было. ѓерманию он вбивал  студентам  в  головы  железной
рукой. ‚се шло прекрасно, если  не  считать,  что  иногда  его  охватывало
сомнение, так ли уж они будут ему за это благодарны. Џо чести  говорЯ,  ни
то, чему он их учил, ни то, как он учил, его не удовлетворЯло.  ‘емь  лет,
потраченных на преподавание, казались ему потерЯнными.
   Ќепостижимы превратности судьбы! Ђдамс  считал  свою  преподавательскую
деЯтельность неудачной. € без ложной скромности полагал, что знает, почему
это так. Ќи одно из множества предпринЯтых им  начинаний  не  удалось.  Ћн
рухнул под тЯжестью системы. Ќичего не сделал из  того,  что  пыталсЯ.  Ћн
считал принЯтую систему неверной, пагубной - даже более длЯ преподавателЯ,
чем длЯ студентов, - ошибочной от начала до конца. € в итоге в  1877  году
ушел из университета с ощущением провала и уверенностью, что, если  бы  не
любезное и постоЯнно доброжелательное отношение к нему со стороны всех, от
ректора до пострадавших от него студентов, он крайне болезненно  переживал
бы свою неудачу.
   ’ак чувствовал Ђдамс; в университете, однако, его чувств,  по-видимому,
не разделЯли. ‘  поразительной  нелицеприЯтностью,  котораЯ  так  удивлЯла
Ђдамса еще в бытность студентом последнего курса, в университете держались
обратного мнениЯ. „жон ”иск зашел даже так далеко, что в  статье  о  семье
Ђдамсов, помещенной в "ќпплтонской энциклопедии", утверждал,  будто  ѓенри
Ђдамс оставил по  себе  в  ѓарварде  непреходЯщую  памЯть  -  утверждение,
свидетельствующее о личном мнении ”иска, за  которое  Ђдамс  его  сердечно
поблагодарил, отнесЯ эти великодушные похвалы на счет camaraderie [чувство
товарищества (фр.)]. Ћднако и сам ректор - а это уже совсем  иное  дело  -
предлагал Ђдамсу отметить его заслуги перед  университетом.  Џризнательный
за редкую благожелательность, породившую этот комплимент, Ђдамс готов  был
рыдать на ректорском плече,  но  предложениЯ  не  принЯл:  не  мог  же  он
допустить, чтобы его коллеги  сочли,  будто  он  возомнил  себЯ  достойным
отличиЯ. Ќет и нет! Љ тому же его неудачи относились к числу заслуживающих
уважениЯ, и он мог признатьсЯ в них с поднЯтой головой. Ќо самым обидным в
жизненной сутолоке и суете  было  длЯ  него  то,  что  именно  ѓарвардский
университет, который он без конца критиковал и поносил,  бросил  и  забыл,
оказалсЯ тем единственным учреждением, которое  предложило  ему  деньги  и
должность, выразив внимание и радушие. Џри всех своих недостатках  ѓарвард
по крайней мере искупил грехи Ђмерики: он оставалсЯ верен себе - оставалсЯ
тем, чем был.
   …динственное  звено  в  процессе  воспитаниЯ,  которое   доцент   Ђдамс
признавал  успешным,   были   студенты.   €х   общество   доставлЯло   ему
удовольствие. Џримерно одного духовного  склада,  без  бурных  чувств  или
сантиментов, они, если не считать легкого  налета  американских  привычек,
мало что знали из того, о чем веками думало и мечтало  человечество,  зато
их ум, как цветы навстречу солнцу, широко раскрывалсЯ на  зов  мысли.  Ћни
откликались мгновенно, легко поддавались лепке и не  знали  усталости.  €х
вера в образование была исполнена такого энтузиазма, что просто не хватало
духу спросить: каких особенных благ они от него ждут? Љогда Ђдамс  все  же
решилсЯ задать  этот  вопрос  одному  из  своих  питомцев,  то,  к  своему
удивлению,  услышал:  "‚  —икаго   степень,   полученнаЯ   в   ѓарвардском
университете, будет длЯ менЯ дороже золота". ќтот ответ расходилсЯ  с  его
собственным опытом: в Ѓостоне и ‚ашингтоне  ученаЯ  степень  расценивалась
скорее как недостаток. ‚  данном  случае  ответ  прозвучал  определенно  и
разрешал все сомнениЯ. Ђдамсу нечего было возразить: он потратил  на  свое
образование двадцать лет, но был так же далек от результата,  как  и  они.
…му все еще приходилось принимать как аксиому  многие  положениЯ,  которые
вовсе не были длЯ них обЯзательны, - в частности, что от его  преподаваниЯ
студентам больше пользы, чем вреда. Џравда, сам он считал, что  принес  бы
им куда больше пользы, если бы вовсе не раскрывал  рта.  „а,  этим  юношам
нужна была огромнаЯ вера; огромнейшаЯ - если их ждала долгаЯ жизнь.
   ’ерзались ли его коллеги сомнениЯми касательно приносимой  ими  пользы,
Ђдамс так и не удосужилсЯ выЯснить. ‚ отличие от него они более или  менее
знали свое дело.  Ћн  не  мог  сказать  студентам,  что  историЯ  блистает
общественными  добродетелЯми;  преподавателЯ  химии  ни  на  йоту,  ни  на
химический атом не заботило, добродетельно общество или нет. Ђдамс не  мог
утверждать, что средневековое общество претерпело эволюцию;  преподаватель
физики чихал на эволюцию. Ђдамс рьЯно  подчеркивал  добродетели  церкви  и
успехи  искусства;  длЯ  преподавателЯ  политической  экономии  они   были
напрасной тратой сил. Љоллеги Ђдамса знали, чему  учить  студентов;  он  -
нет. …сли они и были шарлатанами, то сами того не сознаваЯ; Ђдамс  же  это
вполне сознавал. Ќет, он ничему не мог научить студентов;  он  только  сам
училсЯ за их счет.
   Ћбразование, как и политика, сложнаЯ штука, и наставнику, словно жрецу,
приходитсЯ кое на что закрывать глаза и уметь  придерживать  Язык.  ’олько
студенты радовали  Ђдамсу  душу.  €м  казалось,  они  что-то  приобретают.
‚озможно, так оно и было, ибо даже в Ђмерике и даже в двадцатом веке жизнь
не сводилась  только  к  техническому  прогрессу.  Ђдамс  горЯчо  желал  и
надеЯлсЯ, что они останутсЯ им довольны. Ќу а если лет через двадцать  они
все-таки ополчились бы на него так же Яростно,  как  он  на  своих  бывших
учителей, - что он мог бы им сказать? “ниверситет признал себЯ виновным  и
пыталсЯ провести реформы. Ђдамс с самого начала признал себЯ виновным,  но
его реформы потерпели неудачу еще до того,  как  университет  приступил  к
своим.
   …сли от лекционного зала было мало проку, то с  преподавательской  дело
обстоЯло еще хуже. Ђмериканское общество, грозившее  вот-вот  рухнуть  под
натиском партийно-кланового  правлениЯ,  напрасно  искало  бы  спасениЯ  у
ученых мужей. Ђдамс видел в роли спасателей и профессоров, и конгрессменов
и  предпочитал  конгрессменов.  ’акаЯ  же  несостоЯтельность  отмечала   и
университетское общество.  Љембридж  объединЯл  несколько  десЯтков  самых
просвещенных, самых  обаЯтельных  и,  казалось  бы,  самых  общительных  в
Ђмерике  людей,  но  все  вместе  они  создали  ледЯную  пустыню,  где  от
одиночества взвыл бы даже белый медведь.  „жеймс  ђассел  ‹оуэлл,  ”рэнсис
„ж.—айлд, ‹уи Ђгассис, его сын Ђлександр, ѓерни, „жон ”иск, “ильЯм  „жеймс
и дюжина других - все люди в  высшей  степени  энергичные  и  обаЯтельные,
которых в ‹ондоне или Џариже носили бы на руках, старались  изо  всех  сил
вырватьсЯ из порочного круга и быть  как  все,  но  общество  называло  их
профессорами, и профессорами им приходилось быть. ‚се эти блестЯщие ученые
жаждали товарищеского общениЯ и страдали от его отсутствиЯ. Ќо в  обществе
ЯвлЯли  собой  кафедру  только  без  кафедральных   дел.   ‚се   элементы,
необходимые длЯ образованиЯ общества, наличествовали,  но  общество,  увы,
создаетсЯ не из элементов -  людей,  умеющих  молчать,  когда  сказать  им
нечего, - а элементы разбредались  по  углам,  когда  от  них  требовалось
что-то сказать.
   ’аким образом, получилось, что из всех поприщ, на которых Ђдамс пыталсЯ
образовать себЯ, учительское  оказалось  самым  бедным.  Ќо  ему  пришлось
констатировать,  что  редакторское  в  известном  смысле  еще  беднее.   “
редактора доставало времени только на редактирование и не было  ни  минуты
на то, чтобы писать самому. Џравда, если на  очередной  номер  не  хватало
материала, Ђдамсу ничего не оставалось, как наспех  строчить  рецензию  на
книгу о добродетелЯх англосаксов  или  пороках  римских  пап:  об  ќдуарде
€споведнике или Ѓонифации VIII он знал больше, чем о президенте ѓранте. ‡а
семь лет он ничего не написал; "ђевью" существовал за счет железнодорожных
очерков его брата —арлза.  ђедактор  мог  помогать  другим,  но  длЯ  себЯ
сделать ничего не мог.  “же  через  год  редакторской  работы  Ђдамса  как
писателЯ полностью забыли, а как редактор он не мог найти автора,  который
писал  бы  вместо  него  о  политике  и  текущих   делах.   "ђевью"   стал
преимущественно  историческим  журналом.  ‹итературный  раздел  сохранЯлсЯ
благодарЯ ђасселу ‹оуэллу и ”рэнку Џалгрейву. ђедактор тащил на себе  весь
воз, успех же, когда он его добивалсЯ, доставалсЯ  авторам,  зато  неуспех
грозил разорить его самого. †урнал  можно  было  с  подкупающей  легкостью
превратить в источник больших доходов.  ‘екрет  успеха  познавалсЯ  легко:
редактору нужно было  раздобывать  рекламные  объЯвлениЯ.  „есЯть  страниц
рекламы обеспечивали редактору успех,  пЯть  говорили,  что  он  на  грани
краха. ‹итературные достоинства и  недостатки  почти  не  влиЯли  на  дела
журнала, если только содержание статей не навлекало на него гонениЯ.
   ѓод-другой в редакторском кресле почти полностью утолили аппетит Ђдамса
к этого рода занЯтию; вкусив от сего плода, он больше его  не  касалсЯ.  “
него было только одно желание: усадить в свое кресло кого-нибудь  другого,
а самому получить возможность писать. ѓрубо говорЯ, он вел собачью  жизнь,
когда что-то не удавалось, и немногим  лучше,  когда  все  шло  хорошо.  “
преподавателЯ была хотЯ бы радость общениЯ  со  студентами;  редактор  жил
жизнью совы. Џреподаватель в итоге становилсЯ  либо  настоЯщим  педагогом,
либо  педантом;  редактор  превращалсЯ  в  эксперта  по  части   рекламных
объЯвлений. ‚ целом Ђдамс предпочел бы мансарду в ‚ашингтоне.  Ћн  получил
свою толику воспитаниЯ! Ќевежество оплачивалось  не  в  пример  лучше;  по
крайней мере пЯтьдесЯт долларов в  месЯц  были  гарантированы  при  полном
невежестве.
   Ќа этом воспитание ѓенри Ђдамса при его вступлении в жизнь закончилось,
и началась сама жизнь. …му надлежало как можно  лучше  с  нею  справитьсЯ,
располагаЯ тем случайным воспитанием, какое даровала ему  судьба.  ‘ам  он
считал, что так не должно быть и что, если бы ему пришлось начать сначала,
он нашел бы иные, лучшие пути и лучшую систему. …му казалось, что он почти
знает какую. ‚ то времЯ Ђлександр Ђгассис еще не вынырнул на  поверхность,
чтобы служить ему образцом, как произошло два или три десЯтка лет  спустЯ.
‚се же редактирование "Ќорт Ђмерикен ревью" имело одно преимущество: Ђдамс
познакомилсЯ, правда заочно, почти со всеми теми  американцами,  кто  умел
писать, и теми, о  ком  стоило  писать.  …му  особенно  льстило,  что  эти
умнейшие, высокообразованные люди принимали его как своего и разговаривали
с  ним  на  равных.  Ќо  среди  них  лишь  один  выделЯлсЯ   как   человек
исключительный, как тип и образец того, каким Ђдамс сам хотел  бы  быть  и
каким, на его взглЯд, следовало быть американцам, но какими они не были.
   ЃлагодарЯ статье о —арлзе ‹айелле геологи видели в Ђдамсе друга, и  его
слабые познаниЯ в области  геологии  значили  длЯ  них  куда  меньше,  чем
дружеское  расположение:  геологи,  как  и  сам  Ђдамс,  были   люди,   не
избалованные достатком, и друзей у них было обидно мало. Ћдин из товарищей
раннего детства Ђдамса и ближайший его сосед по Љуинси, ”рэнк ќммонс, став
геологом, поступил в ѓосударственную геологическую службу 40-й  параллели.
…ще зимою  1869/70  года  столкнувшись  с  Ђдамсом  в  ‚ашингтоне,  ќммонс
пригласил его участвовать в любой  из  летних  экспедиций.  ‚зЯв  на  себЯ
"ђевью",  Ђдамс,  разумеетсЯ,   предоставил   его   страницы   к   услугам
ѓеологической службы, сожалеЯ, что ничем иным не может быть другу полезен.
€ вот, когда первый год его преподаваниЯ и редактированиЯ наконец  миновал
и июльский номер "Ќорт Ђмерикен" увидел свет, Ђдамс, облегченно  вздохнув,
сел в поезд, отбывающий на ‡апад. Ћ проделанной за год работе не ему  было
судить. Ћн превратилсЯ в пружину большого механизма, и  его  работа  вошла
долей в общую сумму; но все кругом относились к нему  предупредительно,  и
даже в Ѓостоне он чувствовал себЯ как дома. ‘унув в карман июльский  номер
"Ќорт  Ђмерикен"  с   очерком   профессора   „ж.„.“итни   о   деЯтельности
ѓеологической службы 40-й параллели, ѓенри отправилсЯ в прерии и ‘калистые
горы.
   ‚ 1871 году ‡апад был еще диким, "ћнион пасифик" существовала без  году
неделЯ. Џо ту сторону Њиссури еще  чувствовалось  присутствие  индейцев  и
бизонов. Џопадались последние следы прежнего уклада, которым стоило  -  ох
как стоило - занЯтьсЯ, но Ђдамс не искал  встреч  с  прошлым  -  он,  если
угодно, прибыл исследовать страну будущего. €ногда, на случай столкновений
с  враждебными  индейцами,  экспедиции  прибегали  к  услугам   ближайшего
гарнизона, но в основном топографы и геологи интересовались минералами,  а
не остатками племени  сиу.  €х  молоточкам  были  подвластны  тысЯчи  миль
скрывающей свои  богатства  земли  со  всеми  ее  нераскрытыми  тайнами  и
неразведанными кладами. Ѓудущее, как им казалось, было у них в руках.
   ЏоисковаЯ партиЯ ќммонса находилась вне пределов досЯгаемости  в  горах
ћинта, но в ‹арами спустилась за припасами группа Ђрнолда  •ейга,  который
взЯл Ђдамса с собой. Џоходы и похождениЯ его группы не имеют  отношениЯ  к
рассказу о воспитании, но сами  геологи  имеют.  ѓруппу  •ейга  составлЯли
бывалые альпинисты и топографы, воспринимавшие трудности кочевой жизни как
само собой разумеющиесЯ и,  в  отличие  от  англичан  или  шотландцев,  не
докучавшие друг другу набившими оскомину рассказами об охоте  на  крупного
зверЯ. €ногда действительно они доставлЯли  себе  удовольствие  ходить  на
медведЯ, постоЯнно, в силу необходимости, стрелЯли  канадского  оленЯ,  но
единственными дикими тварЯми, опасными длЯ человека, были  в  этих  местах
гремучаЯ  змеЯ  и  скунс.   ѓеологи   охотились   ради   удовольствиЯ,   а
разговаривать предпочитали о других предметах.
   ЋхотитьсЯ на крупного зверЯ Ђдамс шел с наслаждением, но терпеть не мог
разделывать тушу, а потому редко  снимал  с  плеча  карабин,  который  его
некоторым образом обЯзали носить. Ћн любил разъезжать в одиночку на  своем
муле,  сидеть  целый  день  с  удочкой  у   горного   ручьЯ,   исследовать
какую-нибудь лощину.  Ћднажды  утром,  когда  геологи  стоЯли  лагерем  на
‹онгз-Џик высоко над ќстес-Џарк,  Ђдамс,  разжившись  удочкой,  по  крутой
тропе верхом спустилсЯ туда  за  форелью.  „ень  выдалсЯ  великолепный,  в
воздухе висело дымное марево: где-то за тысЯчу миль горели  леса;  парк  -
олицетворение идеала английской живописности - простирал свои естественные
ландшафты и вековой покой до самого подножиЯ окружавших его гор;  в  ручье
плескалось достаточно рыбы, чтобы надолго засесть на его  берегу.  —ас  за
часом солнце двигалось на  запад,  рыба  уплывала  на  восток  или  просто
исчезла в глубине, и, когда наш рыбак наконец взнуздал своего мула, солнце
оказалось куда ближе к горизонту, чем он предполагал. ’емнота настигла его
прежде, чем он выехал на тропу. Ќе  имеЯ  желаниЯ  свалитьсЯ  в  расщелину
футов пЯтьдесЯт глубиной, Ђдамс предпочел "счесть"  себЯ  заблудившимсЯ  и
повернул назад. —ерез полчаса горы  остались  позади  и  над  ним  засиЯла
звезда ќстес-Џарка, но надежды на кров и стол было мало.
   ќстес-Џарк - место достаточно большое, чтобы летней ночью в  нем  могло
выспатьсЯ целое полчище профессоров и доцентов, но с ужином дело  обстоЯло
труднее. …динственный домишко стоЯл где-то при въезде в  долину,  и  Ђдамс
вовсе не был уверен, что сумеет его разыскать;  оставалось  положитьсЯ  на
мула, которого он  считал  умнее  себЯ,  да  и  контуры  гор,  расплывчато
обозначавшиесЯ на фоне неба, уберегали от ошибки. ’ерпеливый мул трусил  и
трусил, не разбираЯ дороги, по пологому склону, и часа  два  спустЯ  вдали
показалсЯ огонек. Ќаконец мул остановилсЯ у дверей убогой хибарки,  откуда
высыпало несколько человек - посмотреть, кто прибыл.
   Ћдним из них был Љларенс Љинг, державший  путь  в  свой  лагерь.  Ђдамс
бросилсЯ к нему в объЯтиЯ.  „ружба  с  Љингом,  как  большинство  душевных
привЯзанностей, никогда не нуждалась ни в развитии,  ни  в  подтверждении.
„ружеские  узы  завЯзываютсЯ  в  запредельных  мирах  и  формируютсЯ,  как
Pteraspis в силуре; они  не  зависЯт  от  случайностей  в  пространстве  и
времени. ‚ тот день Љинг в легкой повозке поднЯлсЯ из ѓрили по  тропе,  по
которой с трудом проходил интендантский  мул,  в  чем  Ђдамс  не  замедлил
убедитьсЯ, проделав в той же повозке обратный путь. ‚ хибарке имелась  длЯ
гостей одна клетушка и одна кровать. „рузьЯ разделили клетушку и кровать и
проболтали до зари.
   ‚се в Љинге интересовало и  восхищало  Ђдамса.  Ћн  лучше  Ђдамса  знал
поэзию и искусство;  знал  Ђмерику,  в  особенности,  как  никто,  Ђмерику
западнее сотого  меридиана;  знал  профессуру  во  всех  ее  ипостасЯх,  а
конгрессменов и  того  лучше.  Ћн  даже  в  женщинах  знал  толк,  даже  в
американках, даже в американках из Ќью-‰орка, а это  далеко  не  о  каждом
можно сказать. Љо всему  прочему  он  даже  слишком  хорошо  разбиралсЯ  в
практической геологии и видел по  крайней  мере  на  поколение  вперед  по
сравнению с тем, что значилось в книгах. „ругое дело, насколько  правильно
он видел. Ќо в мире, как известно, ни один человек  от  века  еще  никогда
ничего не видел правильно. Љинг видел все,  что  видЯт  другие,  и  многое
сверх того, и в этом таилось его очарование. Ћстроумие  и  чувство  юмора,
кипучаЯ энергиЯ, вовлекавшаЯ каждого, кто с ним соприкасалсЯ, в сферу  его
интересов; очарование молодости и прекрасных манер; способность  давать  и
брать - будь то мысли или деньги - широко и щедро, как сама природа, - все
это выделЯло Љинга среди американцев, делаЯ его почти исключением.  ‚  нем
было что-то от  древнего  грека  -  Ђлкивиада  или  Ђлександра.  Ќа  свете
существовал только один Љларенс Љинг.
   Ќовый друг - всегда чудо, а в тридцать три года видеть, как эта райскаЯ
птица вдруг подымаетсЯ из полыни, - все равно что зреть воочию  воплощение
божества. Ћдин друг - уже много; два -  великое  множество;  три  -  почти
несбыточнаЯ мечта. „лЯ дружбы необходим определенный параллелизм жизненных
путей; сродство  мыслей;  состЯзательность  цели.  Љинг,  подобно  Ђдамсу,
достиг критической точки в своем развитии. € вот  они  встретились,  один,
шедший с ‡апада, весь пронизанный солнцем Љордильер, другой, двигавшийсЯ с
‚остока, весь пропитанный лондонскими туманами. Ќо обоим предстоЯло решать
одни и те же задачи - теми же средствами - на том же поле деЯтельности  и,
сверх того, преодолевать те же препЯтствиЯ на своем пути.
   Љинг в компании был бесподобен, но не это качество так привлекало в нем
Ђдамса, да и состЯзатьсЯ с ним на этой почве ѓенри никак не мог. Ђдамс  не
умел рассказывать, главным образом из-за того, что забывал,  о  чем  нужно
рассказать; и остроумием он  также  не  блистал,  разве  только  случайно.
‚лиЯние Љинга и его сотоварищей по "40-й параллели" сказалось на Ђдамсе  с
иной, более существенной  стороны.  €х  жизненные  пути  -  его  и  Љинга,
сходились, но Љинг построил свою жизнь логично, на научной основе  -  так,
по мнению Ђдамса, следовало строить жизнь  всей  Ђмерике.  Љинг  обеспечил
себе образование в одной области - цельное, но широкое. ’еперь,  дойдЯ  до
середины своего жизненного пути, он мог оглЯдеть его  назад  и  вперед  по
прЯмой, а основой ему служили научные  знаниЯ.  †изнь  Ђдамса,  прошлаЯ  и
будущаЯ, слагалась из рЯда крупных поворотов или волн, а  основы  не  было
никакой. ‘верхчеловеческаЯ  энергиЯ  Љинга  уже  завоевала  ему  небывалый
успех. Ќикто из его сверстников не успел совершить  так  много,  причем  в
одиночку, и не мог рассчитывать оставить по себе такой же  глубокий  след.
Љинг сумел вдохновить конгресс чуть ли не на  первый  его  законодательный
акт. Ћн организовал гражданскую - а не военную - геологическую службу.  Ћн
проложил в геологии пути,  равные  по  значению  континентальной  железной
дороге, - подвиг, который пока еще никто не повторил  ни  в  одной  другой
стране, где, как правило, не приходитсЯ разведывать  целые  континенты.  Ђ
сейчас он работал над одним из классических трудов  века.  €  имелись  все
основаниЯ полагать, что,  когда  ему  захочетсЯ  оставить  государственную
службу, он, воспользовавшись доходами от найденных им  золота  и  серебра,
углЯ и меди, с легкостью составит себе любое  состоЯние.  Ќе  было  такого
приза - в науке и общественной жизни, литературе и политике, - который  он
при желании не мог бы получить, и он знал это, и  знал,  как  получить  их
один за другим. Џри обычном везении он мог прожить лет до  восьмидесЯти  и
умереть богатейшим и всестороннейшим гением своих дней.
   Џри всем том Љинг так  мало  был  заражен  эгоизмом,  что  товарищи  не
завидовали его исключительному превосходству; они скорее благоговели перед
ним, а женщины ревновали к той власти, какую он  имел  над  мужчинами.  Ќо
женщин было много, а Љинг - один. Њужчины преклонЯлись  не  столько  перед
ним, сколько  перед  идеалом  американца,  каким  каждому  хотелось  быть.
†енщины же ревновали еще и потому, что в душе Љинг не  слишком-то  жаловал
американок: ему нравились женщины другого типа - подороднее и покрепче.
   Њолодые геологи из "40-й параллели" по духу были калифорнийцы -  братьЯ
Ѓрет ѓарта. ’еории ‹айелла и „арвина не встречали у них сочувствиЯ: они не
видели доказательств, подтверждающих медленные и  незаметные  изменениЯ  в
природе; длЯ  них  законом  изменениЯ  была  катастрофа;  их  занимало  не
простое, а сложное, но сложное в природе, а не в Ќью-‰орке, и  даже  не  в
долине Њиссисипи. Љинг обожал парадоксы и сыпал ими как из рога  изобилиЯ,
не придаваЯ им значениЯ и  тут  же  забываЯ.  Ќо  Ђдамсу  они  чрезвычайно
нравились: ко всему прочему, парадоксы Љинга помогали ему  утверждатьсЯ  в
мысли,  что  историЯ  увлекательнее  любой  естественной  науки.   Џравда,
открытым оставалсЯ вопрос, котораЯ из наук лучше оплачиваетсЯ.
   ‚ лагере ќммонса, разбитого высоко в горах ћинты, споры на эту и другие
темы продолжались до крутых морозов. €сториЯ и наука, открываЯ каждому  из
них свои горизонты, вели  к  теперь  уже  не  столь  дальним  целЯм.  ѓоды
воспитаниЯ длЯ обоих  закончились.  €м  предстоЯло,  такими,  какие  есть,
испытать свои возможности в окружающем их мире. €, возвращаЯсь в Љембридж,
чтобы вновь принЯтьсЯ за обЯзанности учителЯ и редактора, Ђдамс знал -  он
впрЯгаетсЯ в свой воз. ‚оспитание, систематическое ли, случайное,  сделало
свое черное дело. ‚предь он будет покорно тащить этот воз.


        21. ‘Џ“‘’џ „‚Ђ„–Ђ’њ ‹…’ (1892)

   ќта книга - позволю себе повторить - не о приключениЯх, а о воспитании!
…е назначение в том, чтобы помочь молодым людЯм - точнее, тем из них, кто,
обладаЯ достаточным интеллектом, ищет помощи, - но  не  в  том,  чтобы  их
развлекать. Љак кто употребил, и употребил ли полученное им воспитание,  -
вопрос, которого не стоит касатьсЯ исследователю: это личное дело каждого,
и судить его -  бестактно.  ‚озможно,  ѓенри  Ђдамса  вовсе  и  не  стоило
воспитывать - ведь, по мнению проницательных судей, лишь  одна  голова  из
ста способна с большим или меньшим результатом реагировать  на  окружающий
мир, да и то половина из этих избранных  реагирует  на  него  неправильно.
‚оспитание  преследует  цель  научить   реагировать   живо   и   экономно.
—еловечество в целом всегда неизбежно будет намного  отставать  от  такого
активного интеллекта, почиваЯ, как, например, в случае  ѓенри  Ђдамса,  на
мЯгких подушках инерции. ‚оспитание же ставит себе  целью  по  возможности
убирать основные препЯтствиЯ на пути человека, уменьшать трение,  зарЯжать
его энергией и учить его ум реагировать не случайно, а  выборочно,  именно
на те  ЯвлениЯ,  которые  более  всего  его  привлекают.  ‡наниЯ,  которые
приобретаютсЯ человеком в юности, немногого стоЯт; знает тот,  кто  знает,
как узнавать.  Ќа  протЯжении  всей  человеческой  истории  шла  безмернаЯ
растрата ума, а общество - как должна показать эта книга  -  всеми  силами
лишь способствовало этой растрате. ѓлавнаЯ  вина  за  это,  без  сомнениЯ,
лежит на учителе, но за ним, увы,  стоит  весь  мир,  сбиваЯ  учащегосЯ  с
правильного  пути.  ’олько  самые  энергичные,  самые   способные,   самые
удачливые преодолевают сопротивление и силу  инерции,  тратЯ  на  это  три
четверти своей энергии и сил.
   Ѓыл ли Ђдамс человеком способным к наукам или нет, но в  1871  году  он
поставил точку на своем воспитании  и,  подобно  ближним  своим,  принЯлсЯ
применЯть его в практических целЯх. Џотратив на учение  двадцать  лет,  он
счел свое воспитание законченным и подвел итог. …сли говорить о людЯх, его
окружавших, он ни на кого не мог бы пожаловатьсЯ. ‚се - мужчины и  женщины
-   были   к   нему   расположены;   он   ни   разу   не   столкнулсЯ    с
недоброжелательностью, неприЯзнью или даже невоспитанностью и  никогда  не
знал тЯжести дрЯзг и ссор.  …му  не  довелось  испытать  ни  подлости,  ни
неблагодарности. ‚ молодежи он встретил желание следовать его советам, что
в его глазах было даже много больше того, что он мог ожидать. €, знаЯ, как
охотно люди жалуютсЯ на мир, так и не мог понЯть, почему ему самому не  на
что жаловатьсЯ.
   ‡а прошедшие двадцать лет он, исполнЯЯ желание ближних,  написал  много
книг - больше, чем они, надо думать,  когда-либо  удосужатсЯ  прочесть,  и
больше, чем от него требовалось. ’олько напечатанного им было столько, что
казалось даже забавным, какаЯ уйма томов  с  его  именем  заполнЯет  полки
публичных библиотек. Џравда, он так и не узнал, в  какой  мере  его  труды
служили полезной цели,  -  ведь  он  работал  вслепую.  Ќо  точно  так  же
трудилось и большинство его сотоварищей, включаЯ и художников, из  которых
ни один не считал, что ему удалось поднЯть нравственный уровень  общества,
и ни один не испытывал почтениЯ к методам и нравам своего  времени,  ни  у
себЯ на родине, ни за ее пределами, хотЯ все они так  или  иначе  пытались
исправить нравы. ‘таршее поколение - как это видно  на  примере  •антов  -
изнурило себЯ этими усилиЯми, поколение же, вступившее в жизнь после  70-х
годов, сыграло более важную роль - не в отношении увеличениЯ  материальных
богатств  или  численности  населениЯ,  а  в  утверждении   своей   личной
человеческой ценности. ‡начительное число тех, кто родилсЯ  в  30-е  годы,
прославили  свои  имена  -  ”иллипс  Ѓрукс,  Ѓрет  ѓарт,   ѓенри   „жеймс,
ѓ.ѓ.ђичардсон, „жон ‹а ”арж, и список этот,  при  желании,  можно  сделать
гораздо длиннее. Ђ из их школы вышли другие,  родившиесЯ  в  сороковых,  -
Ћгюст ‘ент-ѓоденс, Њакким, ‘тэнфорд “айт и десЯтки  других,  кого  считали
значительной  силой  даже   в   пору   полной   интеллектуальной   инерции
шестидесЯти, если не восьмидесЯти миллионов американцев. ‘реди  всех  этих
замечательных и незамечательных людей Љларенс Љинг, „жон •ей и ѓенри Ђдамс
вели свою  скромную  жизнь,  пытаЯсь  заполнить  собой  одну  из  лакун  в
социальном  классе,  который  все   еще   отличалсЯ   малочисленностью   и
недостаточной сплоченностью своих рЯдов. €х триумвират не  сулил  чересчур
блестЯщих побед, но они держались вместе целых  двадцать  лет,  словно  их
союз вел к славе или власти, пока  ѓенри  Ђдамс  не  счел,  наконец,  свои
обЯзанности перед обществом выполненными и счеты с  ним  поконченными.  Ћн
вполне насладилсЯ своим образом жизни и не променЯл бы  его  ни  на  какой
другой, но по причинам, не имевшим отношениЯ к  воспитанию,  почувствовал,
что  устал.  …го  нервнаЯ  энергиЯ  почти  иссЯкла,  и,   словно   лошадь,
надорвавшаЯсЯ в беге,  он  сошел  с  беговой  дорожки,  покинул  стойло  и
потЯнулсЯ на пастбище, по возможности дальше от знакомых мест.  ‚оспитание
завершилось длЯ  него  в  1871  году,  жизнь  пришла  к  концу  в  1890-м,
дальнейшее уже мало что значило.
   Џосле многих бесплодных попыток где-нибудь отдохнуть он, как уже не раз
случалось, оказалсЯ в ‹ондоне, и перед ним  со  всей  неизбежностью  встал
вопрос о необходимости возвратитьсЯ домой. ќто было в Январе 1892 года; он
лежал  один  в  больничной  палате,  затЯнутой  сероватой  зимней  дымкой.
ЃлизилсЯ день его рождениЯ; ему исполнЯлось пЯтьдесЯт четыре  года,  а  на
Џэлл-Њэлл его уже успели забыть, как забыли  поколение  его  отца.  Ћн  не
бывал в ‹ондоне добрых двадцать лет, и мысль,  что  мир  длЯ  него  теперь
ограничивалсЯ постелью, а вид на него - полоской знакомого черного  тумана
в окне, даже как-то забавлЯла. Ћт горЯщих в камине  углей  веЯло  домашним
теплом, а туман нес с собой вкусный запах юности. ’ак или иначе, он не был
выброшен на пустынную ‚игмор-стрит; он мог сколько угодно развлекать  себЯ
воспоминаниЯми о собственной юности и вновь дефилировать по  Ћксфорд-стрит
далекого 1858 года, когда жизнь была еще  впереди  и  представлЯлась  куда
завлекательнее, чем обернулась потом.
   Ѓудущее меньше его занимало. ‡а неделю, проведенную в  постели,  он  не
раз задумывалсЯ над тем, чем занЯтьсЯ впредь. Ћн только  что  вернулсЯ  из
южного полушариЯ, где  плавал  вместе  с  „жоном  ‹а  ”аржем,  который  по
окончании их путешествиЯ с большой неохотой потащилсЯ  в  Ќью-‰орк,  чтобы
вновь, засев в своей студии, вернутьсЯ к повседневным трудам,  хотЯ  жизнь
уже шла на убыль. Ђдамс с радостью, длЯ  разнообразиЯ,  отправилсЯ  бы  на
‚осток, чтобы, убаюканный  пассатами,  заснуть  там  навсегда  под  южными
звездами, блуждающими над мрачным  лиловым  океаном,  с  мрачным  чувством
пустоты и одиночества. Ќе то чтобы он гонЯлсЯ за  острыми  ощущениЯми,  но
это было самое неземное из всех доступных ему  чувств.  Ћн  еще  не  видел
киплинговский "Њандалей", но, как и миллионы скитальцев, которые, пожалуй,
одни только и чувствуют мир  таким,  каков  он  действительно  есть,  знал
поэзию южных стран еще  прежде,  чем  успел  прочесть  это  стихотворение.
Њеньше всего Ђдамса  привлекала  мысль  начать  свое  воспитание  сначала.
Џолученное им было достаточно скверным, а новое  только  умножило  бы  его
недостатки. †изнь распалась надвое, и прожитаЯ половина со всем, что в ней
было, включаЯ и воспитание, уже иссЯкла, не оставив ствола, чтобы  привить
к нему свежий росток.
   Ќовый мир,  каким  он  предстал  перед  Ђдамсом  в  Џариже  и  ‹ондоне,
показалсЯ ему химерическим. Ћн был готов признать его  реальным  -  в  том
смысле, что тот существует вне его сознаниЯ, -  но  признать  разумным  не
мог. ‚ Џариже  при  виде  унылых  балетов  в  ѓранд-Ћпера  и  неистребимых
водевилей в старом Џале-ђоЯль у него просто скребло на  сердце.  Ќо  кроме
них, ничто уже не напоминало его Џариж. Џариж ‚торой империи исчез с  лица
земли, как и Џариж Ќаполеона I. ‚ картинных галереЯх и на выставках Ђдамса
раздражали потуги художников казатьсЯ оригинальными, и, когда однажды „жон
‹а ”арж, после долгих раздумий,  спросил,  неужели  из  живописи  навсегда
исчезла простота, Ђдамс только покачал головой. ‚ его глазах  мир  утратил
простоту и потому разучилсЯ выражать себЯ просто: этот  мир  выражал  себЯ
таким, каким был, и ни Ђдамс, ни ‹а ”арж его не понимали.
   Љак только на него дохнуло жаром плавильной печи, огни на  его  алтаре,
по-видимому, погасли. ѓенри Ђдамс  не  чувствовал  ничего  общего  с  этим
миром, с тем, каким он обещал быть. Ћн был готов его оставить, и легчайший
путь вел на ‚осток, но туда он  не  осмеливалсЯ  поехать  один,  а  добрый
спутник - редчайший на свете зверь. Ќадо было вернутьсЯ в Ђмерику и  найти
себе спутника. Ђ пока в ожидании Ђдамс рассчитывал написать еще кое-что из
истории и на случай такой последней, быть может, возможности распорЯдилсЯ,
скорее по привычке, скопировать все, что успел набрать по архивам.  €  вот
он двинулсЯ домой - так, должно быть, лошадь возвращаетсЯ в  свое  стойло,
не знаЯ иного места, куда ей брести.
   „омой - означало в ‚ашингтон. Љак только, в  1877  году,  администрациЯ
ѓранта ушла в отставку и ќвартс  занЯл  пост  государственного  секретарЯ,
Ђдамс вернулсЯ в ‚ашингтон - частично длЯ того, чтобы вновь  принЯтьсЯ  за
свои исторические сочинениЯ, но  главным  образом  потому,  что  семь  лет
наполненного трудами изгнаниЯ в Ѓостоне убедили  его:  если  у  него  есть
назначение в жизни,  то  лишь  одно  -  быть  добрым  другом  и  товарищем
государственным деЯтелЯм, хотЯт они того или нет. Џримерно одновременно  с
ним вернулсЯ в ‚ашингтон и „жордж Ѓанкрофт, да  и  „жон  •ей  решил,  ради
мистера ќвартса, принЯть должность помощника государственного секретарЯ  и
остатьсЯ в столице с целью написать "†изнеописание Ђвраама  ‹инкольна".  ‚
1884 году Ђдамс вместе с „жоном •еем поручили ђичардсону построить им  два
особнЯка рЯдом на ‹афайет-сквер. ЋсобнЯк на ‹афайет-сквер должен был стать
Ђдамсу домом. ’уда он предполагал вернутьсЯ, ибо ничего другого у него  не
было - никакого статуса, никакого положениЯ в мире.
   €так, в родное стойло! Ќи одно решение не принимал он с такой неохотой.
ђодители его умерли. ЃратьЯ и сестры жили каждый собственной жизнью. Љроме
двух-трех знакомых, которые даже не  были  уверены,  останутсЯ  ли  они  в
‚ашингтоне, его приезд там никого не волновал, и меньше всех  его  самого.
„а и о чем было волноватьсЯ! ‚се занЯты делами, все,  по-видимому,  вполне
довольны. ‘ 1871 года ничто не колыхало поверхности американской жизни,  и
даже в …вропе начавшийсЯ  было  процесс  деевропеизации  утратил  исходное
неистовство.
   Џроскучав Январь в Џариже и исчерпав все  возможные  предлоги  затЯнуть
отъезд, Ђдамс наконец переправилсЯ через ‹а-Њанш и  еще  неделю,  пока  на
‡ападе, словно предостерегаЯ его от поездки домой, бушевали штормы, провел
со старым другом, Њилнсом ѓаскеллом, в ’орне. ‰оркшир в Январе  совсем  не
то, что остров в южных морЯх. “ него мало общего с ’аити, едва ли много  с
”иджи или ‘амоа, но, как уже бывало не  раз,  этот  суровый  край  подарил
Ђдамсу передышку на пути от прошлого к будущему,  и  за  это  он  был  ему
благодарен.
   Ќаконец 3 февралЯ он отплыл на "’евтонике" вниз  по  €рландскому  морю.
„венадцать лет Ђдамс не пересекал Ђтлантику  и  еще  не  видел  океанского
судна нового типа. Ќи во ”ранции, ни в Ђнглии никаких особых новшеств  или
разительных перемен он не наблюдал. Џоезда стали  ходить  быстрее,  но  по
части комфорта в  них  ничего  не  изменилось.  “ровень  осталсЯ  прежним.
Џереправа через ‹а-Њанш с 1858 года если в  чем-то  и  улучшилась,  то  не
настолько, чтобы это обратило на себЯ внимание. …вропа, по всей видимости,
двадцать лет топталась на месте. €  в  глазах  человека,  который,  как  и
…вропа, топталсЯ на месте, "’евтоник" выглЯдел  чудом.  Ќе  чудо  ли,  что
неделю бешеных штормов он мог как ни в чем не бывало обедать. € то, что  в
каюте был свежий воздух и при желании можно было, пользуЯсь  электрическим
светом, читать хоть всю ночь напролет, вызывало удивление, какого  он  еще
не испытывал в мире, существовавшем по старым канонам. "Ќиагара"  была  по
отношению к "’евтонику" - как 1860 год к 1890-му - тем же, чем  "’евтоник"
и 1890 год, вероЯтно, будут по  отношению  к  следующему  периоду.  Ќу,  а
дальше? Ћчевидно, вопрос этот касалсЯ только Ђмерики. ‡ападнаЯ  …вропа  не
задавала  подобных  загадок.  ’ам,  правда,  тоже  все   увеличивалось   в
масштабах, но в …вропе поспешали постепенно, не выходЯ за известные рамки.
   ‘удьба улыбнулась пассажиру  "’евтоника".  Ќе  кто  иной,  как  ђедьЯрд
Љиплинг, который благодарЯ посредничеству ѓенри „жеймса совершал свадебное
путешествие в Ђмерику,  обрушил  на  него  неиссЯкаемый  поток  весельЯ  и
остроумиЯ - и засохшую, увЯдшую бегонию словно обдали из  садового  шланга
благодатной струей. Љиплингу и в голову не могло прийти, сколько душевного
спокойствиЯ он ему подарил, ибо сам он врЯд ли в такой степени нуждалсЯ  в
этом спокойствии. €  все  же,  бесконечно  наслаждаЯсь  его  неисчислимыми
шутками и выдумками, Ђдамс вновь и вновь возвращалсЯ к старой  загадке.  ‚
чем-то где-то Љиплинг и он, американец, не сочетались, и соединить их было
нельзЯ. Ђдамс чувствовал, что изъЯн - коль скоро это был изъЯн  -  в  нем.
’акое же чувство охватывало его в присутствии ‘уинберна, а  позже  ђоберта
‹ьюиса ‘тивенсона, даже под пальмами ‚айлимы, но он не считал, что дело  в
нем самом - до такого уничижениЯ он не  доходил.  Љаков  бы  ни  был  этот
изъЯн, им страдали все американцы, он был длЯ них типичен,  был  у  них  в
крови. Љакое бы свойство в Љиплинге и