        Ѓолеслав Џрус. „октор философии в провинции


     ---------------------------------------------------------------------
     Љнига: Ѓ.Џрус. ‘очинениЯ в семи томах. ’ом 1
     Џеревод с польского Ќ.Љрымовой. ЏримечаниЯ E.–ыбенко
     ѓосударственное издательство художественной литературы, Њосква, 1961
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 5 октЯбрЯ 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------


     Џан „иоген ”айташко, которого в небольшом, но избранном кружке интимных
друзей называли просто „ынцек или ”айтусь, провел все утро в меланхолическом
разглЯдывании своих длинных и тонких нижних конечностей. ‘егоднЯ он пребывал
в  мрачном  настроении  в  значительной  мере  под  впечатлением  сна.   …му
приснилось,  что  вследствие вчерашнего ужина  у  него  завелись трихины,  а
вследствие заражениЯ этими  трихинами ему  пришлось по  предписанию молодого
врача по имени Љоцек выпить целую бутыль неочищенного керосина,  и, наконец,
что вследствие обеих вышеприведенных причин он, пан „иоген ”айташко, краса и
гордость уезда,  один  из  столпов  провинциальной отечественной литературы,
вынужден был  лечь,  или,  вернее,  его перенесли с  продавленного,  но  еще
довольно мЯгкого матраца,  на жесткий и  грЯзный анатомический стол местного
врачебного управлениЯ.
     - Ѓрр!.. —то за мысль!..
     Џан  „иоген  был  слишком передовым человеком,  чтобы  верить  снам;  к
несчастью, он верил в свою собственную философскую систему, основой которой,
между прочим,  была  аксиома,  что  идеЯ (субстанциЯ,  в  миллион раз  более
невесомаЯ,    чем    водород)   может   под    воздействием   сильной   воли
выкристаллизоватьсЯ во  внешний  или  внутренний факт.  ’ак,  например,  пан
„иоген отроду не бывал в Ѓерлине,  но он уже лет десЯть лелеЯл мысль о своем
пребывании   в   Ѓерлине,   и   в   конце   концов   мысль   эта   настолько
выкристаллизовалась в нем,  что об улицах, дворцах и площадЯх, а главное - о
Ѓерлинском  университете  он   говорил  как  о   предметах,   которые  видел
собственными глазами и трогал собственными руками.  ‡наЯ об этом, пан „иоген
имел основание опасатьсЯ,  как бы его -  впрочем, довольно неЯсные - мысли о
трихинах не выкристаллизовались в  настоЯщие трихины или в какое-нибудь иное
Явление, неблагоприЯтное и длЯ него самого, и длЯ остального человечества.
     „олгие, мрачные размышлениЯ „иогена то о паразитах вообще и о паразитах
кишечных в частности,  то о пагубном действии этих последних непосредственно
на некоторые индивидуумы и  косвенным образом на ход мировых событий прервал
нетерпеливый,  но  почтительный стук в  дверь,  котораЯ на  возглас хозЯина:
"Entrez!"* -  открылась,  пропустив маленькую, но с ног до головы элегантную
фигуру пана Љаэтана „рындульского.
     ______________
     * ‚ойдите! (франц.)

     - Џривет,  почтение и уважение!  -  затараторил гость. - Ћй-ой-ой, сонЯ
какой!  (‘ самого восхода солнца Я  в  поэтическом настроении.) Ћдиннадцатый
час идет,  а  он  с  постели не встает!..  (“ менЯ всегда стихов полон рот.)
„олжно быть,  вчера вы долго занимались и потому сегоднЯ так заспались. (ќта
способность легко рифмовать иногда менЯ самого беспокоит.)  Ђ Я с утра,  как
встал,  длЯ вас новости собирал и столько сообщить спешу,  что,  просто едва
дышу... (€ еще "…женедельник" говорит, что Я не поэт! •а!..)
     ѓоворЯ это,  гость  металсЯ по  всей  комнате,  точно  пол  был  утыкан
булавками,  и  ежилсЯ в  своем пиджаке так,  как будто ему насыпали за ворот
раскаленных углей.  ’ем  временем  сохранЯвший серьезность „иоген  схватилсЯ
обеими руками за  край  кровати и,  упершись в  потертый коврик пЯткой левой
ноги, бездумно рассматривал свои высохшие пальцы.
     Ќепоседливый „рындульский продолжал болтать:
     - џ  встрепенулсЯ,  как  птичка,  освежилсЯ холодной водичкой и  тут же
пошел  в   город  по  привычке,   потому  что  со  вчерашнего  днЯ  какое-то
предчувствие томило менЯ.
     - ’ак же, как и менЯ!.. - прервал вполголоса ”айтусь.
     - ‚ самом деле?  - восторженно воскликнул гость. - ‚еликие умы сходЯтсЯ
и в предчувствиЯх не расходЯтсЯ (как говорит французскаЯ пословица). Ќовости
поистине превосходные!.. “гадайте какие, философ мой бесподобный...
     - ‚ероЯтно,  трихины!  -  проворчал „ынцек, быстро прЯча левую ногу под
одеЯло.
     - •а!  ха!.. Џревосходный! Ѓесподобный! ’рихиноутробный! Љакой тристих,
треножник,   троица,  трилогиЯ!  Џоразительно,  восхитительно!..  ѓород  наш
становитсЯ  поэтическим  в   тот  самый  день,   когда  ему  надлежит  стать
философическим.  џ сочинЯю двустишие, мой приЯтель - тристишие; один философ
местный, двое варшавских - итак, всего их трое. Љто не верит в чудеса, пусть
тайну сию откроет!..
     - Ќе понимаю!.. - пробормотал ”айтусь, поглаживаЯ свою пышную шевелюру.
     - Љак это вы  не понимаете?  -  рассердилсЯ Љайцек,  спускаЯсь с  высот
пафоса до простой прозы. - ‚ы же философ местный, здешний, наш единственный,
не так ли?
     „ынцек погладил бороду,  что,  по понЯтиЯм болтливого поэта,  означало,
видимо, согласие, так как он продолжал:
     - ‚ы  один философ,  да  из ‚аршавы приехало двое,  всего,  стало быть,
трое; тристишие о трихинах...
     - Љакие еще двое из ‚аршавы?  -  вскричал ”айтусь,  вцепившийсЯ снова в
кровать.
     - Ќу,   как  же,   два  Љлиновича  -   племЯнники  старого  ”едервайса,
университетские товарищи  Љоцека,  те,  что  написали знаменитые философские
трактаты... о чем бишь?..
     - Ћб отношении сознательного к  бессознательному?..  Ќо писал лишь один
из них - —еслав Љлинович, доктор философии...
     - „октор ‚енского,  Џарижского, Ѓерлинского и других университетов. Ћба
двоюродных брата,  —еслав и  ‚ацлав Љлиновичи,  ЯвлЯютсЯ докторами всех этих
университетов,  а  сейчас  оба  они  приехали сюда,  к  нам,  под  предлогом
посещениЯ дЯди.
     - Ћткуда вы это знаете?
     - џ  видел сегоднЯ обоих в девЯть утра в гостинице "Ѓык".  џ отправилсЯ
en  фрак,  en  белый галстук,  en  темно-синие перчатки (брюки были эти же).
‘прашиваю гарсона:  "ЏЯтый номер спит?" -  "“мываетсЯ",  -  отвечает гарсон.
‘тучу в  дверь...  "Entrez!" џ прошу извинениЯ,  называю себЯ,  оставлЯю две
визитные карточки (обоим), упоминаю о вас...
     - Љак они выглЯдЯт? - спрашивает, немного взволновавшись, „ынцек.
     - Ћдин из них лежал в  постели под серым славутским одеЯлом,  а  второй
умывалсЯ глицериновым мылом.
     - Ќу, а физиономии, манеры?..
     - ’ак Я  же  говорю!  ’от,  что умывалсЯ,  был в  сорочке в  шоколадную
полоску. ‚озвращаЯсь из гостиницы, Я тотчас купил три такие же у ѓольдглЯса.
     - Ќо что они говорили?
     - Ђх, что говорили? ќто уж мой секрет. Њне некогда его сообщить, потому
что Я должен спешить...
     - ‡ачем?  “ж  не  надеть ли  цветную сорочку или уведомить город о  том
счастье, которое выпало на его долю? - иронически спросил „ынцек.
     - —то это? Ќасмешка?.. - вспылил гость.
     - —истейшаЯ правда,  - сердито ответил хозЯин. - ‚сех ваших почитателей
покоробит прежде всего та легкость,  с какой вы поддаетесь новым влиЯниЯм, а
затем то, что вы совершенно безличный человек.
     - Љак? —то вы сказали?..
     - €менно так!  €  самым  Ярким доказательством вашей безличности служит
приобретение трех  цветных  сорочек  только  из-за  того,  что  такие  носит
какой-то псевдофилософ, какой-то проходимец. •а! ха! ха!..
     - Ћн -  проходимец? џ - безличный человек? - в негодовании закричал пан
„рындульский,  самоуверенно засунув обе руки в боковые карманы. - Џонимаю!..
‚ы завидуете новым светилам, которые могут затмить вашу славу!
     - ЊоЯ скромнаЯ слава не померкнет оттого,  что вы сегоднЯ в девЯть утра
бегали в гостиницу и хотите надеть цветную сорочку.
     - „ействительно скромнаЯ!  -  прервал гость.  -  Љакие-то три маленькие
заметки о любительском театре, об эпидемии ветрЯной оспы у детей и...
     - Ќеважно их  содержание,  пан „рындульский!  ‚о  всЯком случае,  их не
отклонили, как это случаетсЯ по отношению к вам каждую неделю.
     - Џроходимец!  Ѓезличный человек!  Џрощайте,  пан  „иоген  ”айташко!  -
отчеканил элегантный гость, покровительственно кивнув хозЯину.
     - –ветные сорочки...  визит в девЯть часов утра... en фрак!.. Џрощайте,
пан  Љаэтан  „рындульский!  -  процедил сквозь зубы  хозЯин и  величественно
указал гостю на дверь.
     ’ак  разрублен был гордиев узел старой дружбы,  столько лет свЯзывавшей
двух самых известных людей в уезде. ‡ловещий сон „иогена сбылсЯ.


        x x x

     Љаждому  беспристрастному человеку личность „иогена ”айташко с  первого
же взглЯда внушала глубокую симпатию и  уважение.  —ерный костюм указывал на
душу,  охотно обретавшуюсЯ под сенью кроткой меланхолии;  золотые запонки на
сорочке говорили о независимом положении;  остроконечнаЯ, выхоленнаЯ бородка
свидетельствовала о самостоЯтельности суждений,  а густое оперение на голове
ЯвлЯлось доказательством недюжинного ума.
     —то  делал  пан  „иоген в  глухом уездном захолустье?  Џо  мнению людей
меркантильных -  ничего;  но длЯ тех, кто умел смотреть на вещи глубже, этот
сухощавый мужчина средних лет  с  опущенной головой был  проповедником новых
идей,  пионером цивилизации. ’ак он сам определЯл свое положение, прибавлЯЯ,
что у него только два честолюбивых желаниЯ:  завершить,  испытать и оставить
миру в  наследие свою философскую систему и  в полудикой местности (куда его
забросил неумолимый рок) воспитать известное количество людей интеллигентных
и добросердечных.
     Ќа какие средства существовал пан „иоген?  Џодобный вопрос был длЯ него
величайшим оскорблением.  Ќеужели он, живущий двадцать четыре часа в сутки в
мире  идей,  должен был  унижатьсЯ до  мелочных забот о  хлебе насущном,  до
ответа на  столь оскорбительные вопросы?  Ћн  ел  -  потому что вынужден был
есть;  жил в квартире - потому что не мог не жить в квартире; брал на мелкие
расходы -  потому что не мог не брать. Ќо все это он делал не из принципа, а
случайно  и   вопреки  своей  воле,   скорей  уступаЯ  настойчивым  просьбам
ѓильдегарды,  возвышенной и  бескорыстной натуры,  от  квартиры которой  его
скромную комнатку отделЯла одна только дверь.
     ‹юди  пошлые,   грубые  и   эгоистичные  не   могли  понЯть  отношений,
свЯзывавших эти -  не скажу братские,  но все же родственные души,  и  много
болтали о  двери,  той  самой двери,  котораЯ несколько лет крЯду (к  вЯщему
стыду сплетников) была загорожена большим столом,  а теперь наглухо заклеена
и  всегда как с  одной,  так и  с  другой стороны тщательно заперта на ключ.
Џоговаривали также, что с того времени, как дверь заклеили, чувство симпатии
между этими двумЯ прекрасными душами значительно ослабело,  -  что  ЯвлЯетсЯ
сущей ложью,  так как пан „иоген ни на один день не переставал столоватьсЯ и
снимать комнату,  а  иногда даже брал в  долг небольшие суммы у  прекрасной,
благородной  ѓильдегарды,   в   метрике   совершенно  неправильно  названной
Џракседой.
     Џосле  ухода  поэтичного,  а  потому  запальчивого Љаэтана  пан  „иоген
глубоко задумалсЯ и, глЯдЯ на вышеупомЯнутую заклеенную дверь, прошептал:
     - ’ысЯча чертей!  ‘ердце женщины! Ќовый идеал... ѓотовое приключение...
Ѓудущее без денег...  Ћх,  уж  этот сплетник „рындульский!  Ћх,  эти доктора
философии!
     Љак бы в ответ на беспорЯдочные мысли пионера цивилизации раздалсЯ стук
в заклеенную дверь, после чего пронзительный женский голос закричал:
     - ’ы дома?
     - „ома,  ѓильцЯ,  - ответил „иоген и, торопливо накинув на себЯ одеЯло,
подбежал к двери.
     - ѓоворЯт, из ‚аршавы приехало несколько философов?
     - Ѓасни, ѓильцЯ... как тебе...
     - џ слышала, что они хотЯт засвидетельствовать мне свое почтение.
     - —то за сплетни! —то за гнусные сплетни!
     - Ќадо дать им возможность познакомитьсЯ с нами...
     - ѓильцЯ, не верь этому, - умолЯл „иоген, переступаЯ с ноги на ногу и с
отчаЯнием кутаЯсь в одеЯло.
     - ’ы глупости болтаешь!  -  нетерпеливо возразил голос.  - џ ведь знаю,
что приехали оба Љлиновича, и они что-то писали о бессознательном.
     - Ќо...
     - Ћтстань! ’ы пригласишь их на сегоднЯшний вечер!
     - Ќо...
     - ђазмазнЯ!  - взвизгнул голос. - ’ы пригласишь их на сегоднЯшний вечер
- и баста! џ так хочу!
     ‚  ответ на  столь категорическое требование талантливый „ынцек хлопнул
себЯ  по  лЯжке правой рукой,  что  сопровождалось звуком,  похожим на  удар
палкой  по  стене,  в  отчаЯнии бросил  одеЯло на  кровать и  стал  поспешно
одеватьсЯ.


        x x x

     ‚  этот день уездный город X.,  один из первых уверовавший в  прогресс,
эмансипацию, англо-французский туннель, передовицы "…женедельного обозрениЯ"
и в персидский порошок в качестве противохолерного средства,  -  в этот день
город X.  был потрЯсен.  ѓоворили -  кто шепотом, кто вполголоса, а кто и во
весь  голос,  -  что  в  гостинице  "Ѓык"  остановилось  множество  докторов
философии,  приехавших  познакомитьсЯ с  паном  „иогеном,  поцеловать  ручки
благородной  ѓильдегарде,   обнЯть  пана  Љаэтана  „рындульского  -  словом,
принести дань уважениЯ всем местным знаменитостЯм, а самое главное - выбрать
среди уездных красавиц верных спутниц жизни.
     Љак  легавые за  дичью,  бегали за  ростовщиками запыхавшиесЯ,  хотЯ  и
солидные,  отцы семейства,  с  целью выудить у них небольшую сумму денег длЯ
предстоЯщих  торжественных приемов.  Њамаши,  озабоченные  будущностью своих
дочек,   расспрашивали  прежде  всего  о  количестве  приезжих,  а  затем  -
обеспечиваетсЯ ли  профессиЯ доктора  философии хорошим  доходом.  Ђ  дочки?
„очки не интересовались ни доходом,  ни профессией, они думали только о том,
чтобы  обнаружить  перед  верховными  жрецами  науки  и   рулевыми  кораблей
человечества возможно  больше  физических  ценностей,  а  также  и  духовных
богатств из сокровищниц своих девственных мыслей и чувств.
     ѓостиница "Ѓык" была буквально осаждена.  €нтеллигенциЯ - в цилиндрах и
в фуражках,  с тросточками,  с зонтами и зубочистками - глазела на почтенное
здание,  как будто стены его, подобно шерсти легендарной клЯчи из Њикуловиц,
обладали  способностью  излучать  свет.  Њногие  вспоминали  весьма  удачное
стихотворение пана Љаэтана „рындульского, в котором этот талантливый, хотЯ и
мало  известный миру,  поэт  изложил (по  материалам пЯтидесЯти томов)  свой
взглЯд на  прошлое,  настоЯщее и  будущее философии.  ‹юди  более  серьезные
рассуждали о  бессознательном с таким основательным пониманием вопроса,  как
будто всю жизнь пребывали в  этом любопытном психическом состоЯнии.  Џублика
же,  менее сведущаЯ в философии,  поэзии и бессознательном, толковала о том,
что  окна знаменитых путешественников выходЯт во  двор,  как раз на  сточную
канаву, что в одном из окон виден подсвечник, а в другом какаЯ-то полотнЯнаЯ
одежда  весьма  сомнительной формы.  ќнтузиасты хотели  собственными глазами
взглЯнуть на подсвечник и  одежду и под предлогом не терпЯщих отлагательства
личных дел поминутно бегали во двор.
     ‚друг  на  тротуаре,  на  мостовой  и  у  подъезда гостиницы воцарилась
тишина,  потом раздалсЯ шепот,  потом... опЯть тишина. †аждущаЯ знаний толпа
заметила улыбающегосЯ врача  Љоцека,  которого (конечно,  с  левой  стороны)
сопровождал сиЯющий от  гордости Љаэтан „рындульский,  автор стихотворениЯ о
будущем,  настоЯщем и т.д.  философии, в шелковом цилиндре, белом галстуке и
философской сорочке в шоколадную полоску. Ћдин из тех, кто минуту тому назад
с наибольшим знанием дела рассуждал о бессознательном, пошел им навстречу и,
обратившись к врачу Љоцеку, спросил:
     - ‘кажите, сколько их на самом деле?
     - Љлиновичей двое, - ответил врач.
     - —еслав и ‚ацлав,  - добавил Љаэтан „рындульский. - „ва этаких громких
имени вместе - воплощение таланта, труда и чести!
     - Ђ сколько же докторов философии? - прервал знаток бессознательного.
     - Љак это - сколько? - удивилсЯ врач. - Ћдин только —еслав.
     - ќто звезда первой величины,  и ее все вы знать должны:  автор труда о
бессознательном,  который этим  трудом замечательным человечеству новые пути
открыть спешит, исследуЯ глубочайшие тайники души!.. - добавил ударившийсЯ в
рифму  Љаэтан  „рындульский,  застегиваЯ цветную сорочку,  котораЯ поминутно
распахивалась, открываЯ нескромным взорам пунцовую фуфайку.
     - “ кого вы сегоднЯ будете?
     - Ћни оба сегоднЯ обедают у своего дЯди ”едервайса.
     - €  Я  туда их сопровождаю.  џ ”едервайса тоже знаю;  знаю и уважаю...
честное слово!..
     - Ђ вечером мы все будем у Џастернаковских... - хотел докончить врач.
     - €  Я,  и  Я...  буду у  Џастерна...  ковских,  непременно...  Љ этому
семейству чувство дружбы у менЯ неизменно,  -  перебил поэт, искоса взглЯнув
на собравшихсЯ, чтобы увидеть, какое впечатление производЯт его несравненные
экспромты.
     Ќо  собравшиесЯ,  вероЯтно вследствие соседства с  гостиницей,  один из
номеров которой занимали знаменитые философы,  не замечали, казалось, красот
внезапно  прорывавшихсЯ  стихов  и   ничуть  не  удивлЯлись  необыкновенному
искусству незаурЯдного сочинителЯ.
     - ‘ейчас вы, вероЯтно, идете к ним? - спросил кто-то из толпы.
     - Љонечно, конечно! - с наслаждением ответил „рындульский, рассматриваЯ
свои нарЯдные лакированные ботинки.  - ЉаждаЯ минута в обществе таких людей,
как эти, может считатьсЯ одной из счастливейших на свете!..
     - „орогой  „рындульчик,   -  зашушукал  на  уха  поэту  некий  Љорнелий
Љларнетинский,  младший из двенадцати Љларнетинских,  с  незапамЯтных времен
занимавших низкие должности в уезде, - дорогой „рындульчик, познакомь и менЯ
с этими господами...
     - ’ы  хочешь  сказать  -  с  доктором  философии  и  его  братом?  -  с
достоинством поправил его „рындульчик,  прищуриваЯ глаза. - •орошо, подумаем
об этом!
     - Љайцек, милый, - прошептал кто-то другой, легонько потЯгиваЯ поэта за
рукав, - мне бы хотелось познакомитьсЯ с этими субъектами.
     - ’ы говоришь о  докторе философии и его брате?  -  спросил пан Љаэтан,
выпЯтив нижнюю губу. - Ќе ручаюсь, но... попытаюсь.
     - Љоцек! Љайцек! „октор! „рындульчик! Ќадеюсь на вас! Џривет философам!
- кричали местные интеллигенты.
     - ЏопытаемсЯ!   Џосмотрим!   ЏостараемсЯ!  -  отвечал  всем  элегантный
„рындульчик,  по адресу которого кто-то из его недругов сказал, что он похож
на осла, навьюченного мешком с бриллиантами.
     Њинуту спустЯ Љоцек  с  неразлучным поэтом (конечно,  с  левой стороны)
вошел в  подъезд и  скрылсЯ на лестнице,  а толпа,  вздыхаЯ или посвистываЯ,
смотрЯ по настроению, разбрелась в разные стороны.


        x x x

     ‚  первом этаже керосиноваЯ лампа (привЯзаннаЯ к перилам,  во избежание
последствий местного позитивизма),  во втором легроиновый кенкет и в третьем
две  стеариновые свечи  заливали  потоками света  дорогу  к  квартире господ
Џастернаковских, известных своими семейными добродетелЯми.
     Џо  этой дороге то  постукивали изЯщные ботинки молодых людей из породы
увивающихсЯ,  то  проносились  с  пронизывающим  до  мозга  костей  шелестом
развевающиесЯ платьЯ барышень,  то,  наконец,  величественной и вместе с тем
суровой поступью двигались солидные маменьки и тетушки.
     Љаждую  партию этого  груза,  предназначенного длЯ  чаепитиЯ,  жеманной
болтовни, сидениЯ на диванах или закручиваниЯ усиков и ухаживаниЯ за дамами,
встречал  с   изысканной  вежливостью  на  первой  ступеньке  первого  этажа
гостеприимный  хозЯин,  расточаЯ  любезности  и  одновременно  проверЯЯ,  не
украдена ли  лампа,  не лопнуло ли в  кенкете стекло и  горЯт ли стеариновые
свечи соответственно правилам экономии.  ЋбнЯв и расцеловав гостей, а заодно
приведЯ  в  порЯдок  осветительные приборы,  улыбающийсЯ  хозЯин  на  минуту
забегал в кухню,  называл цифру, имеющую некоторое отношение к числу гостей,
и поторапливал молодую,  плотненькую кухарочку методом,  не имеющим никакого
отношениЯ ни к освещению, ни к числу гостей, ни к бессознательному.
     Љ  восьми часам  гостинаЯ радушного семейства Џастернаковских была  уже
так  переполнена,  что  многим оставалось лишь  подпирать печку и  стены или
расхаживать,  спотыкаЯсь на  дорогом  ковре;  с  тоской  поглЯдывали они  на
диваны,  качалки и  кресла,  словно лелеЯ недостойную культурных людей мысль
примоститьсЯ  на  коленЯх  у  почтенных  матрон.  ’емпература  подскочила  с
двенадцати градусов  по  ђеомюру  до  двадцати.  Њолодые  прелестные девицы,
взЯвшись под  руки,  прижимались друг  к  дружке и  перешептывались с  таким
видом,  как  будто  все  они  поверЯли своим приЯтельницам самые сокровенные
сердечные  тайны.  Џочтенные  мамаши  и  покровительницы  как  бы  невзначай
посматривали на нарЯды своих дочек и  воспитанниц или старались убедить друг
друга,  что  в  нынешние времена  скромнаЯ,  хорошо  воспитаннаЯ барышнЯ  не
сделает  карьеры  замужеством.  Ќаконец,  молодые люди,  тихонько позевываЯ,
обдумывали  остроты,  которыми  можно  было  бы  блеснуть  в  обществе,  или
разглЯдывали  свои  костюмы,  обращаЯ  особое,  хотЯ  и  не  исключительное,
внимание на пуговицы.
     ‚друг...  наступила  тишина:  на  лестнице  послышались  шаги  стройной
горничной и возглас: "€дут!.. €дут!.."
     - ЊанЯ!  ‘ейчас будет чай,  -  крикнул из  другой комнаты самый младший
Џастернаковский самой младшей Џастернаковской.
     Џосле  этих   слов  стало  еще   тише,   и   тогда  послышалсЯ  сначала
многозначительный топот  нескольких пар  ног,  потом  волнующий скрип двери,
потом нервирующее шарканье вытираемых о циновку башмаков, а потом...
     - Џан  (как,  бишь,  его?..)  Љлинович,  доктор философии!  —лен многих
ученых  обществ!   ‘отрудник  многих  журналов!  Ђвтор  многих  трудов!..  -
провозгласил хозЯин голосом,  свидетельствующим о  том,  как высоко он ценит
оказанную ему честь.
     ‚  эту минуту пульс присутствующих достиг ста двадцати ударов в минуту.
Ќесколько впечатлительных лиц, питающих большее уважение к науке, с глубоким
волнением высморкались, а одной старой даме, самой впечатлительной из всех и
питающей наибольшее уважение к  науке,  пришлось поспешно покинуть общество,
как это всегда с ней случалось в особо торжественные и возвышенные минуты.
     Ќа  пороге  гостиной показались три  человека.  Џервым был  пан  Љаэтан
„рындульский -  умытый,  расфранченный и  надушенный,  как  никогда.  ѓости,
впопыхах принЯв его за доктора философии многих университетов и члена многих
обществ, приветствовали глубоким поклоном.
     ‚торым вошел веселый врач  Љоцек,  у  которого,  казалось,  было весьма
срочное дело к некой сильно покрасневшей барышне. ѓости, впопыхах принЯв его
за доктора философии многих университетов и  члена многих обществ,  отвесили
ему глубокий поклон.
     ’ретьим был пан —еслав Љлинович, действительный доктор философии многих
университетов;  он  ЯвилсЯ  в  обыкновенном  фраке,  обыкновенной сорочке  и
обыкновенных перчатках.  ѓости,  впопыхах принЯв его за кого-то другого, ему
вовсе не поклонились.
     Ћднако,  спохватившись и  желаЯ  загладить  невольную неучтивость,  все
сосредоточили внимание на том пространстве,  которое целиком и  безраздельно
заполнила личность доктора и т.д.,  члена обществ и т.д., сотрудника и т.д.,
автора и т.д.  Џрежде всего и с большим удивлением все заметили, что у этого
доктора,  члена обществ и  т.д.  было пухлое лицо и  жирный,  как у  монаха,
затылок и  что ни  на  одной части его тела или туалета не красовались знаки
отличиЯ,  хотЯ он, несомненно, заслужил их обширными познаниЯми, незаурЯдным
литературным талантом и другими столь же редкими и ценными достоинствами.  ‘
таким же удивлением было замечено,  что этот доктор и т.д. сел на стул самым
обыкновенным образом, чем обнаружил черты, присущие всем простым смертным, и
без  всЯкого  смущениЯ  поправил  тесноватый  воротничок  и   потЯнул  книзу
коротковатый жилет.  Ќаконец,  все  обратили внимание и  на  то,  что  этот,
столько раз  уже  упоминавшийсЯ доктор,  член обществ и  т.д.  не  только не
выказывает особого благоговениЯ к собственной персоне,  но и смотрит с таким
равнодушием на окружающих и  при этом закидывает ногу на ногу и  поглаживает
бороду так,  как  будто  забыл,  что  видит  перед  собой избранное общество
уездного  города  X.,  куда  он  приехал,  дабы  принести ему  должную  дань
уважениЯ,  и  откуда обЯзан был,  разумеетсЯ за свой счет,  вывезти спутницу
жизни.
     ЌаблюдениЯ эти  убедительным образом доказали,  что  доктор философии и
т.д.  под перекрестным огнем испытующих, прекрасных и умных взоров не только
не  смутилсЯ,  но  даже,  надев очки,  сам начал разглЯдывать присутствующих
весьма  неприличным  образом;   оказалось  также,  что  под  влиЯнием  этого
философского разглЯдываниЯ все  кавалеры  столпились,  подобно  стаду  овец,
между тем  как барышень бросило в  дрожь,  а  потому хозЯин решил,  что пора
начать беседу.  ‘ большим достоинством откашлЯвшись, он повернулсЯ к доктору
философии,  оперсЯ рукой о колено,  открыл рот и...  не издал ни звука,  как
будто ему в эту минуту заткнули глотку.
     ‡аметив   растерЯнность   хозЯина,   пан   ќней   Џирожкевич,   человек
необыкновенного ораторского таланта,  с  лысой  головой и  глазами навыкате,
желаЯ спасти положение,  вышел на  середину,  протЯнул руку по направлению к
носу доктора философии и т.д.,  с непередаваемым величием откашлЯлсЯ,  но...
продолжал молчать.
     ќти красноречивые изъЯвлениЯ чувств воздействовали на доктора философии
и  т.д.:  он  протер  очки,  поправил воротничок,  одернул жилет  и...  тоже
промолчал.
     ’огда  хозЯйка  дома,  всЯ  потнаЯ  от  волнениЯ,  решила  прибегнуть к
последнему средству и  толкнула локтем пани  ‘аломею Љопысцинскую,  женщину,
известную своей  добродетелью,  умом  и  самообладанием,  всегда громогласно
утверждавшую,  что  она  способна без  устали  и  перерыва говорить двадцать
четыре часа подрЯд.  Љ несчастью,  пани ‘аломеЯ,  казалось, не замечала, что
происходит,  и сидела так тихо,  точно в эту торжественную минуту некий злой
дух вывернул ее красноречивую натуру наизнанку.
     - „орогаЯ пани ЉопысцинскаЯ,  -  прошептала, изнемогаЯ, хозЯйка дома, -
заговорите  о   чем-нибудь,   если  желаете  мне   добра!   ‚ы   так  плавно
изъЯснЯетесь...
     - ђади бога, избавьте менЯ от этого, а то со мной сделаетсЯ истерика, -
ответила подвергавшаЯсЯ нападению жертва.
     ‘  этой  минуты  все  принЯлись  поощрЯть  друг  друга  к  решительному
выступлению.  Џан Џастернаковский подмигнул пану Џирожкевичу, пан Џирожкевич
ущипнул  пана  „рындульского,   пан  „рындульский  наступил  на  ногу  судье
„мухальскому,  вследствие чего пан „мухальский вскрикнул;  половина общества
засмеЯлась, доктор философии и т.д. снова протер очки и снова одернул жилет,
Љоцек  пожал  ручку  некой  молоденькой,  сильно покрасневшей барышне,  -  и
началсЯ разговор вовсю,  так  что  даже те,  что до  сих пор упорно молчали,
стали болтать без удержу.
     Љогда наконец,  по выражению известного своим красноречием Џирожкевича,
дипломатический лед был столь успешно сломлен,  достойный и  всеми уважаемый
судьЯ  „мухальский спросил у  Љаэтана „рындульского,  в  каком  университете
получил диплом доктор философии и  т.д.,  а  узнав  у  веселого врача Љоцека
географические подробности,  касающиесЯ городка ѓейдельберга, придвинул свой
стул к стулу доктора философии и т.д. и, обращаЯсь к нему, сказал:
     - ѓм!  ђазрешите,  того, милостивый государь, что вам, того, милостивый
государь, всего более понравилось в ѓейдельберге, разрешите?..
     - ‘тарый  замок,   окрестности  и  рейнское  вино,   -  ответил  доктор
философии.
     ‘удьЯ „мухальский,  как говоритсЯ, широко разинул рот, однако, не падаЯ
духом, продолжал:
     - ”ью-ю...  Ђ того, милостивый государь, разрешите из прочих вещей, что
вам... того, милостивый государь?..
     - €з прочих?.. Ќичего... Ќемки некрасивы. …да сквернаЯ.
     Џродолжение судебного допроса  прервала  красавица ‡осЯ,  обратившись к
герою днЯ с вопросом:
     - ѓосподин доктор,  говорЯт,  вы  прекрасно декламируете...  ЌельзЯ  ли
просить вас...
     ѓоворила беднЯжка с  таким видом,  словно спереди ее  пронизывали взоры
доктора философии,  сзади  взоры мамы,  а  сбоку судьи „мухальского,  словно
вследствие этого ложного положениЯ она готова была броситьсЯ на  шею столько
раз  упоминавшемусЯ доктору и  -  вместе с  ним  или без него -  провалитьсЯ
сквозь землю.
     ‚опреки всеобщему ожиданию, философ с жирным затылком любезно склонилсЯ
перед полумертвой барышней и спросил:
     - Љакого рода декламацию вы желали бы услышать?
     - џ спрошу у мамы, - ответила перепуганнаЯ барышнЯ.
     ‡атем,  получив,  где полагалось, соответствующую информацию, сообщила,
что  и  она,  и  ее  мама,  и  все  вообще  хотели бы  услышать что-нибудь в
поэтически-философском роде, с прогрессивно-вольнодумным, даже атеистическим
оттенком, если господин доктор занимаетсЯ именно этой областью философии.
     “слышав  ее  пожелание,  член  многих  обществ и  автор  многих  трудов
поправил очки на носу и начал:

        ђЂ‡Њ›‹…Ќ€џ

                Џусть же философ даст место поэту!
                Њатерин атом, кружасЯ по свету,
                ‚езде во вселенной рождает движенье
                € множит обильное жизни цветенье.
                Џрирода - извечно слепое бытье -
                Љак паук, разноцветные сети плетет,
                Ќе знаЯ, не ведаЯ в долгий свой век,
                —то в жизни нашел и познал человек!
                € в хаосе этом блистают виденьЯ,
                € в хаосе этом растет вдохновенье.
                € в хаосе этом - приЯзнь и любовь,
                Џечаль и разлука на веки веков.
                ђакушка, что спит ныне в мертвом покое,
                Љогда-то улитку носила на воле.
                “литка мертва и лежит под землею...
                ‚ земле же и целое племЯ людское.
                “ всех ведь у нас одинакова долЯ...
                ‚ластитель, что мнишь себЯ мощным и грозным,
                ‘частливых семей нарушаЯ покой,
                € ты, мотылек, что цветущей весной,
                €граЯ, порхаешь с розы на розу...
                Ћ дева, что к милому вдруг на плечо
                ‚ мечтаниЯх нежных головку склонила,
                Ћ юноша!.. ты, что прижал горЯчо
                Љ груди своей личико милой...
                ‚ы, розы душистые! ‚ы, соловьи,
                ‡еленые рощи! ‹есные ручьи!
                ‘мертельный удар вас всех поразит, -
                ‘удьба так велит!..
                Ђпчхи!..

     Ќеизвестно, была ли эта последнЯЯ фраза у автора поэтически-философских
стихов преднамеренной,  служила ли  она  переходом ко  второй части  или  же
весьма  удачным окончанием,  но  именно  в  этом  месте  гром  аплодисментов
заглушил как декламатора,  так и  нежные,  тихие звуки роЯлЯ.  Ќадо сказать,
что,  начинаЯ  со  второй  строфы,  одна  из  дам,  обладавшаЯ высоким даром
музыкальной  импровизации,   усевшись  за  вышеназванный  инструмент,  очень
успешно аккомпанировала декламатору.
     ЋцениваЯ событиЯ с точки зрениЯ человеколюбиЯ, мы чрезвычайно рады, что
это замечательное сочетание поэзии и музыки довольно скоро прекратилось, ибо
умиление присутствующих дошло до апогеЯ и  могло привести к  самым плачевным
последствиЯм. Ќе говорЯ о том, что стараЯ дама (о которой было сказано выше)
с  несвойственной ее  возрасту  поспешностью уже  в  начале  третьей  строфы
покинула гостиную,  и  о том,  что некоторые не менее пожилые дамы проливали
горькие слезы,  нельзЯ было не заметить, что поэтичного „рындульского хватил
удар,  что у одной из барышень кровь пошла носом, а комнатнаЯ собачка Њилюсь
выла так  пронзительно,  что  ее  пришлось выгнать во  двор,  между тем  как
почтенный судьЯ „мухальский впал в  своего рода летаргию,  от  которой его с
трудом  разбудил  сильный  удар  в   бок.   Ћднако  несколько  минут  спустЯ
болезненные проЯвлениЯ восторга благополучно прошли,  и  гостей пригласили к
ужину,  за которым,  к великому удовольствию собравшихсЯ, оказалась и стараЯ
впечатлительнаЯ дама;  она  восседала между  двумЯ самыми огромными блюдами,
как бы вознаграждаЯ себЯ за утраченные духовные наслаждениЯ.
     €з числа прекраснейших девиц,  давно испытывающих влечение к философии,
наиболее утонченнаЯ,  ‡осЯ,  села  по  правую руку доктора и  члена обществ,
чувствительнаЯ ЊанЯ по  левую,  а  печальнаЯ ЉлецЯ лицом к  нему,  по другую
сторону стола.  Ћказалось,  однако,  что и другие девицы считали себЯ вправе
черпать сокровища знаний,  а  также,  что у доктора философии,  члена многих
обществ  и  т.д.,  всего  лишь  одно  лицо  и  два  бока,  поэтому остальные
поклонницы глубокой науки занЯли место за стулом именитого гостЯ в  качестве
хозЯек.  ђоль эта  оказалась чрезвычайно благодарной,  так как давала тысЯчи
возможностей  прикоснутьсЯ к  плечу,  локтю,  воротничку  и  даже  к  бороде
доктора,  который, по-видимому, был ослеплен этим обилием любезного вниманиЯ
и,  не смеЯ поднЯть глаза на прекрасных соседок,  притворЯлсЯ, будто всецело
захвачен созерцанием блюд и  прилежным восприЯтием их содержимого всем своим
философским существом.
     ‘читаЯ,   что  на  столь  торжественном  собрании  не  следует  унижать
человеческое  достоинство  излишком   горЯчительных  напитков,   хозЯин   по
собственному разумению  исключил  из  программы ужина  водку,  пиво  и  ром,
приказав  подавать только  чай,  и  лишь  в  конце  банкета  собственноручно
поставил на  стол бутылку настоЯщего шестидесЯтикопеечного венгерского вина,
в котором было весьма мало возбуждающих элементов и значительно больше гумми
и  сахара -  символов солидарности науки с  жизнью,  -  равно как  сладости,
приносимой высшим образованием.
     Џросвещенный хозЯин,  разливаЯ таинственный нектар,  поделил гостей  на
две категории,  причем одна получила по полрюмки жидкости из бутылки, другаЯ
же по целой рюмке экстракта из графина. Љогда необходимые приготовлениЯ были
окончены,  когда присутствующие, по предложению судьи „мухальского, встали и
обратились к  тому  месту,  где  сидел  доктор  философии и  его  прелестные
соседки,  и,  наконец,  когда стараЯ, слишком впечатлительнаЯ дама с большим
шумом отодвинула свой стул, - тогда в напрЯженной тишине на середину вышел с
рюмкой  и   салфеткой  в  руке  талантливый  Љ.„рындульский  и  взволнованно
провозгласил следующий.

        ’Ћ‘’!

                ”илософиЯ - слово совсем неплохое...
                Ќо хоть об стену билсЯ бы ты головою,
                ѓрыз железо и камни до самозабвеньЯ, -
                Љоль не будет при том вдохновеньЯ.
                ’ы философом не прослывешь,
                ‚ академики не попадешь!
                ѓоспода! Ќыне здесь, за столом, среди нас,
                ”илософии светоч неугасимый!
                —есть окажем ему и себе мы сейчас -
                ‡а него все бокалы поднимем!

     - “ра!  -  кричат присутствующие без различиЯ пола и  возраста;  доктор
кланЯетсЯ, а самовлюбленный „рындульский продолжает:

                „октор! Џусть ты уже знаменит,
                Ќо грызи, как и прежде, науки гранит!
                Ђ когда на чело твое лавры возложат,
                ’о найдетсЯ подруга, котораЯ сможет
                Џот с чела твоего отереть и всегда
                Џоддержать и помочь на дороге труда,
                †изнь цветами украсить твою
                € потомством...

     ’ут охваченный энтузиазмом пиит умолк, ибо оказалось, что большаЯ часть
барышень  готова  упасть  в  обморок  и  что  удерживает  их  только  полное
отсутствие необходимых средств  спасениЯ.  ЃлагодарЯ  тому  что  поэтический
порыв красноречивого „рындульчика был своевременно остановлен, встревоженным
мамашам удалось успокоить расчувствовавшихсЯ дочек  и  через несколько минут
вернутьсЯ с ними в гостиную.
     ќто  взаимное  увеселение вскоре  закончилось,  ограничившись невинными
общими играми.  Џри этой оказии присутствующие с немалым удивлением увидели,
что доктор философии и  автор многих трудов бренчит на роЯле (правда,  одним
только пальцем), поет и танцует, как всЯкий простой смертный, чтобы получить
свой фант,  а в кошки и мышки играет с воодушевлением,  возбудившим восторги
барышень,  но  сильно встревожившим их  маменек.  “же  близилась полночь,  и
хозЯйка стала зевать,  а молодые люди заволновались,  что закроют рестораны,
когда почтенный судьЯ „мухальский предложил разойтись по домам,  к  великому
огорчению нескольких весьма благовоспитанных барышень,  заЯвивших вслух, что
длЯ них настоЯщее веселье начинаетсЯ только после полуночи.
     ‚  самую последнюю минуту известный своим ораторским талантом пан  ќней
Џирожкевич, обратившись к доктору философии и члену многих обществ, сказал:
     - Њилостивый государь!  Ѓлаговолите доставить  мне  честь  и  разрешите
пожать  руку  мужу,  который  своим  знаменитым трактатом о  бессознательном
двинул вперед науку,  указал человечеству новые пути и обратил внимание всей
просвещенной …вропы на наш город.
     - Њилостивый государь,  смею думать,  - скромно ответил философ, - что,
если бы  Я  познакомилсЯ с  вами и  с  этим уважаемым обществом раньше,  мои
познаниЯ в области бессознательного были бы несравненно полнее.
     Џосле этих  слов среди присутствующих пронессЯ восторженный шепот;  все
отдали  должное  как  блистательной  речи  пана  ќнеЯ  Џирожкевича,   так  и
беспристрастию знаменитого ученого, не ослепленного собственными заслугами и
умеющего каждого оценить по достоинству.
     Љак видно, удовлетворение было обоюдным и полным.


        x x x

     …сли  смелому  уму  „иогена  ”айташко удалось создать свою  собственную
философскую  систему,   то   не   менее  возвышенный  интеллект  благородной
ѓильдегарды сумел выработать самостоЯтельные, никем не навЯзанные суждениЯ о
многих сложных жизненных вопросах.
     Ћдно  из  таких  суждений,  возведенное в  принцип,  гласило:  "—еловек
вообще,  а  женщина в  особенности -  должны помогать не  только себе,  но и
природе".  Џринцип  этот,  будучи  применен  на  практике,  давал  блестЯщие
результаты,  из которых самым незначительным был тот, что ѓильдегарда всегда
казалась свежей и округлой.
     ‚ тот день,  когда „рындульчик поссорилсЯ с ”айтусом и когда он сообщил
ѓильдегарде о прибытии "нескольких философов" в гостиницу "Ѓык", в тот день,
наконец,  когда  доктор философии и  член  многих обществ оказал честь  дому
господ   Џастернаковских  своим   посещением,   принцип   "помощи   природе"
осуществлЯлсЯ в  будуаре благородной подруги худощавого „иогена в  небывалой
дотоле степени.  ‘колько ваты,  белил и  сурьмы вышло в  этот день,  сколько
заработали парикмахеры и  парфюмеры,  не  нам  об  этом  судить,  достаточно
сказать,  что прекраснаЯ ѓильдегарда, словно по мановению волшебной палочки,
обрела  множество  новых   прелестей  длЯ   покорениЯ  сердец,   а   местнаЯ
промышленность  и   торговлЯ  множество  новых  оснований  длЯ   дальнейшего
благоприЯтного развитиЯ.
     Ћколо  пЯти  часов  вечера,  то  есть  в  то  времЯ,  когда  интереснаЯ
ѓильдегарда была еще в  пеньюаре,  в  изЯщный ее  будуар вошел (соблюдаЯ все
правила этикета) гениальный ”айтусь с весьма озабоченным видом.
     - Ќу, что же? - спросила дама, сажаЯ мушку на подбородок.
     - “вы,  ѓильцЯ!  -  вздохнул ”айтусь.  -  Ћни сегоднЯ с Љоцеком и паном
„рындульским будут на вечере у Џастернаковских!
     - “  Џастернаковских?  ‘егоднЯ,  когда устраиваю вечер Я?!  €  вы их не
опередили, разинЯ?!
     - —естное слово, ѓильцЯ...
     - „а на что мне ваше честное слово?  Њне нужны действиЯ,  действиЯ, пан
”айташко, а не слова, вы понимаете?
     ‘оздатель собственной философской системы  устремил мрачный  взглЯд  на
свои непомерно сухощавые колени,  точно призываЯ их  в  свидетели как  своих
благих  намерений,  так  и  невозможности исполнить  приказание  прекрасной,
пленительной,  но  требовательной  дамы,  котораЯ  тем  временем  продолжала
необыкновенно решительно:
     - ‚ конце концов какое мне дело до вечера у Џастернаковских?  ‘лушайте,
пан ”айташко!  ‘егоднЯ,  не позже восьми часов,  у  менЯ должен быть хотЯ бы
один из этих философов:  Я уже пригласила гостей и сказала,  кого они у менЯ
встретЯт. ‚ы понЯли, пан ”айташко?
     - ‚ы хотите лишить менЯ жизни, жестокаЯ ѓильдегарда!
     - Ќу!  Ќу!.. џ прекрасно знаю эти отговорки, не будьте рохлей! ‚ восемь
Я жду хоть одного Љлиновича, а сейчас... до свиданиЯ, пан ”айташко!
     Џан „иоген встал,  бросил на прекрасную мучительницу такой взглЯд,  как
будто лицезрел ее последний раз на этой планете,  и  ушел,  наполнЯЯ будуар,
гостиную  и  прихожую тЯжелыми вздохами.  ‡накомые видели,  как  с  половины
шестого он бродил вокруг гостиницы "Ѓык" -  сначала по улице, потом по двору
и,  наконец,  возле двери пЯтого номера. Љ чему привели эти скитаниЯ, увидим
дальше.


        x x x

     Џосле  захода  солнца  великолепнаЯ ѓильдегарда пришла в  весьма кислое
настроение:   вместо  ожидаемого  множества  гостей  и  нескольких  докторов
философии,  прибывших  из  ‚аршавы,  просторную  и  изысканную  ее  гостиную
украшали лишь две особы.
     Ћдна из  них  была дама почтенного возраста,  поминутно поливавшаЯ свой
платок,  накидку и лиф одеколоном с туалета благородной ѓильдегарды,  что не
мешало  ей  беспокоитьсЯ,  как  бы  Ђзорку,  оставленного  дома  по  причине
преклонных лет и