иворечие, как и
утверждение, что оно взойдет-,  поэтому мы  напрасно старались бы обосновать
его ложность демонстративным путем: если  бы последнюю можно было обосновать
демонстративно, это суждение заключало бы в  себе противоречие и не могло бы
быть Ясно представлено нашим умом.
     Џоэтому,  быть может,  небезынтересно  будет  исследовать  природу  той
очевидности, котораЯ удостоверЯет нам реальность какого-либо предмета или же
наличие какого-либо факта, выходЯщего за пределы непосредственных  показаний
наших  чувств или  свидетельств  нашей  памЯти. Ќетрудно заметить, что  этой
частью  философии  мало  занимались  и древние, и  новые  мыслители; поэтому
сомнениЯ и  ошибки, которые  могут  возникнуть  у  нас  в ходе столь важного
исследованиЯ, будут тем более извинительны,  что  мы идем по столь  трудному
пути  без  всЯкого проводника или  путеводителЯ;  они  даже  могут оказатьсЯ
полезными,  ибо  возбудЯт любознательность и  поколеблют  безотчетную веру и
убежденность,  которые  пагубны   длЯ  всЯкого   размышлениЯ  и   свободного
исследованиЯ. Ћткрытие  недостатков в  общераспространенной  философии, если
таковые найдутсЯ, Я думаю, не вызовет уныниЯ, а, наоборот, послужит, как это
обычно  и  бывает,  побудительной  причиной  к отысканию  чего-нибудь  более
полного  и  удовлетворительного, чем  то,  что до  сих  пор было  предложено
публике.
     ‚се заключениЯ о фактах основаны, по-видимому,  на отношении причины  и
действиЯ.  ’олько  это отношение  может вывести нас за пределы  свидетельств
нашей памЯти  и чувств. …сли бы вы спросили  кого-нибудь, почему он верит  в
какой-либо  факт, которого нет налицо, например в то, что его друг находитсЯ
в  деревне  или  же  во  ”ранции,  он  привел бы вам  какое-то основание,  и
основанием  этим  был бы  другой факт, например письмо, полученное от друга,
или знание его прежних намерений и обещаний. ЌайдЯ на пустынном острове часы
или какой-нибудь другой  механизм,  всЯкий  заключит,  что когда-то  на этом
острове побывали люди. ‚се наши рассуждениЯ относительно фактов однородны: в
них мы постоЯнно предполагаем,  что существует свЯзь между наличным фактом и
фактом, о котором мы заключаем на основании первого; если бы эти факты ничто
не  свЯзывало, наше заключение было  бы  совершенно необоснованным.  …сли мы
слышим  в  темноте  внЯтный  голос  и  разумную  речь,  это  убеждает нас  в
присутствии какого-то человека. Џочему? Џотому что эти факты суть проЯвлениЯ
человеческой организации, тесно с нею свЯзанные. …сли  мы проанализируем все
остальные  подобные  заключениЯ, то  обнаружим,  что  все  они  основаны  на
отношении причины и действиЯ, близком или отдаленном, прЯмом или косвенном.
     ’епло  и свет  суть  сопутствующие друг другу действиЯ огнЯ, и  одно из
этих действий может быть законно выведено из другого.
     Џоэтому, если мы хотим решить  длЯ себЯ  вопрос о природе  очевидности,
удостоверЯющей нам существование фактов, нужно исследовать, каким образом мы
приходим к познанию причин и действий.
     џ  решаюсь  выдвинуть  в  качестве  общего  положениЯ,  не допускающего
исключений,  то,  что знание отношениЯ причинности  отнюдь не  приобретаетсЯ
путем  априорных  заключений,  но  возникает  всецело  из  опыта,  когда  мы
замечаем,  что  отдельные  объекты  постоЯнно  соединЯютсЯ  друг  с  другом.
Џокажите какой-нибудь  объект  человеку с самым сильным природным разумом  и
незаурЯдными способностЯми: если этот объект будет  длЯ него совершенно нов,
то,  как бы он ни  исследовал  его доступные восприЯтию  качества,  он  не в
состоЯнии  будет  открыть  ни   его  причин,  ни  его  действий.  …сли  даже
предположить, что Ђдам с самого  начала обладал в высшей степени совершенным
разумом, он не смог бы заключить на основании текучести и прозрачности воды,
что  может в ней захлебнутьсЯ, или на основании света  и  теплоты  огнЯ, что
может  в нем сгореть.  Ќи  один объект  не  обнаруживает в  своих  доступных
чувствам  качествах  ни  причин,  его породивших,  ни  действий,  которые он
произведет;  и  наш  разум  без  помощи  опыта  не  может  сделать  никакого
заключениЯ  относительно  реального  существованиЯ  и  фактов.  ‚се   охотно
согласЯтсЯ с положением,  что  причины  и действиЯ  могут  быть  открыты  не
посредством разума, но  посредством опыта, если  применить это  положение  к
таким  объектам, которые, насколько  мы помним, некогда были нам  совершенно
незнакомы, ибо мы должны  учитывать свою  полную неспособность предсказать в
то времЯ, что именно могло быть ими вызвано. „айте два гладких куска мрамора
человеку, не имеющему  понЯтиЯ  о  естественной  философии, и он  никогда не
откроет, что эти  куски пристанут друг к другу так, что будет стоить больших
усилий  разъединить их по  прЯмой линии, тогда как  при  давлении  сбоку они
окажут весьма малое сопротивление. ‹егко соглашаютсЯ и с тем, что ЯвлениЯ, в
малой степени соответствующие обычному течению природы, мы узнаем лишь путем
опыта; так,  никто не воображает, будто взрыв пороха или  притЯжение магнита
могли  быть  открыты посредством  априорных аргументов.  ’очно так же, когда
какое-нибудь  действие  зависит,  по   нашему  предположению,  от   сложного
механизма или скрытого строениЯ частей, мы не  затруднЯемсЯ приписывать  все
свое знание этого действиЯ опыту. Љто станет  утверждать, что он в состоЯнии
указать последнее основание  того,  что молоко или хлеб ЯвлЯетсЯ  подходЯщей
пищей длЯ человека, а не длЯ льва или тигра?
     Ќо  та  же истина на первый  взглЯд, возможно, не  покажетсЯ  столь  же
очевидной по отношению к  ЯвлениЯм,  знакомым нам с момента нашего поЯвлениЯ
на свет, вполне соответствующим всему течению природы и зависЯщим, по нашему
     предположению, от простых  качеств объектов, а не от скрытого  строениЯ
их частей.  Њы склонны  воображать, что  были бы в состоЯнии  открыть  такие
действиЯ  без опыта,  благодарЯ  одной  лишь деЯтельности  нашего разума; мы
думаем, будто, оказавшись внезапно перенесенными в этот мир, мы сразу  могли
бы заключить, что один бильЯрдный шар сообщит  другому движение путем толчка
и нам не нужно было бы ждать этого ЯвлениЯ, чтобы с достоверностью  судить о
нем. ’аково уж влиЯние привычки: там,  где она  сильнее всего, она не только
прикрывает  наше  природное  невежество,  но  и  скрываетсЯ  сама и  как  бы
отсутствует потому только, что проЯвлЯетсЯ в самой сильной степени.
     Ќо чтобы убедить нас в  том, что мы узнаем все законы природы и все без
исключениЯ действиЯ тел  только путем опыта,  быть  может,  будет достаточно
следующих рассуждений. …сли бы нам показали какой-нибудь объект и предложили
высказать,  не  справлЯЯсь  с   предшествующими  наблюдениЯми,  свое  мнение
относительно  действиЯ, которое  он произведет, каким  образом, скажите мне,
должен был бы действовать в таком  случае наш  ум? Ћн должен был бы выдумать
или  вообразить какое-нибудь Явление, которое и приписал бы объекту  как его
действие;  но  Ясно,   что  подобное  измышление  всегда   будет  совершенно
произвольным. Ќаш ум никоим образом не может найти действиЯ в предполагаемой
причине,    даже    посредством    самого    тщательного   рассмотрениЯ    и
исследованиЯ,-ведь действие совершенно отлично
     от  причины и поэтому никогда не может  быть открыто  в  ней.  „вижение
второго  бильЯрдного шара  -  это Явление,  совершенно отличное от  движениЯ
первого, и в  первом нет ничего, что заключало бы в  себе малейший  намек на
второе.  Љамень  или  кусок  металла,  поднЯтый  вверх   и  оставленный  без
поддержки, тотчас  же падает, но если рассматривать  этот факт a priori,  то
разве  мы находим в данном положении  что-либо такое, что могло бы вызвать у
нас идею движениЯ камнЯ или куска металла вниз скорее, чем идею его движениЯ
вверх или в каком-нибудь ином направлении?
     Ќо  если  воображение  или  измышление  любого  единичного  действиЯ  в
отношении  всех Явлений природы произвольно,  коль скоро мы  не принимаем во
внимание опыт,  таковыми же мы  должны  считать  и  предполагаемые узы,  или
свЯзь,  между причиной  и  действием, свЯзь, объединЯющую  их  и устранЯющую
возможность того,  чтобы  следствием данной  причины  было какое-нибудь иное
действие. …сли Я вижу, например, что бильЯрдный шар движетсЯ по прЯмой линии
к другому,  и если даже,  предположим, мне случайно приходит  в голову,  что
движение второго шара будет результатом их соприкосновениЯ или столкновениЯ,
то разве  Я не в состоЯнии представить себе, что  сотнЯ других Явлений может
точно так  же быть  следствием этой причины? ђазве  оба этих  шара не  могут
остатьсЯ в абсолютном покое? ђазве не  может первый шар вернутьсЯ  по прЯмой
линии  назад  или отскочить  от  второго по какой угодно линии  или  в каком
угодно направлении? ‚се эти предположениЯ допустимы и  мыслимы. Џочему же мы
станем отдавать предпочтение лишь одному из них, хотЯ оно не более допустимо
и  мыслимо, чем другие?  Ќикакие  априорные рассуждениЯ  никогда  не  смогут
доказать нам основательность этого предположениЯ.
     ‘ловом, всЯкое действие есть Явление, отличное от своей причины. ‚ силу
этого  оно не могло бы  быть открыто в причине, и всЯкое измышление его  или
априорное представление о нем неизбежно будет совершенно  произвольным; даже
после того как это  действие станет  известно, свЯзь его с  причиной  должна
казатьсЯ  нам  столь  же произвольной, коль  скоро существует  много  других
действий,  которые должны  представлЯтьсЯ  разуму  столь  же  допустимыми  и
естественными.  €так,  мы  напрасно  стали  бы  претендовать  на  то,  чтобы
определить  (determiner) любое единичное  Явление или  заключить о причине и
действии без помощи наблюдениЯ и опыта.
     ‚се это может объЯснить нам, почему ни один разумный и скромный философ
никогда   не  претендовал  на   то,   чтобы  установить  последнюю   причину
какого-нибудь действиЯ природы или же Ясно показать, как действует та  сила,
котораЯ порождает какое-либо единичное действие во вселенной. Ћбщепризнанно,
что предельное усилие, доступное человеческому разуму,-это приведение начал,
производЯщих ЯвлениЯ природы, к большей  простоте и сведение  многих частных
действий к немногим общим причинам путем заключений, основанных на аналогии,
опыте и наблюдении. —то же касаетсЯ причин этих общих причин, то мы напрасно
будем старатьсЯ открыть  их; мы никогда не удовлетворимсЯ тем или другим  их
объЯснением. ќти последние причины  и принципы  совершенно скрыты  от нашего
любопытства и от нашего исследованиЯ. “пругость, тЯжесть,  сцепление частиц,
передача движениЯ путем толчка-вот, вероЯтно,  последние причины и принципы,
которые мы когда-либо будем в состоЯнии  открыть в природе; и мы должны быть
счастливы,  если  при  помощи  точного  исследованиЯ  и  рассуждениЯ  сможем
окончательно  или  почти окончательно  свести  частные  ЯвлениЯ к этим общим
принципам. ‘амаЯ совершеннаЯ естественнаЯ философиЯ лишь  отодвигает немного
дальше   границы  нашего  незнаниЯ,  а   самаЯ  совершеннаЯ   моральнаЯ  или
метафизическаЯ  философиЯ, быть  может,  лишь  помогает  нам  открыть  новые
области такового. ’аким образом, убеждение в человеческой слепоте и слабости
ЯвлЯетсЯ  итогом всей философии; к этому итогу  мы приходим  вновь  и вновь,
вопреки всем нашим усилиЯм уклонитьсЯ от него или его избежать.
     „аже  геометриЯ,  признаннаЯ   помочь  естественной   философии,  не  в
состоЯнии исправить этот недостаток или привести нас  к  познанию  последних
причин, несмотрЯ на всю точность  рассуждений, которой она по справедливости
славитсЯ.   ‚  любом   разделе  прикладной   математики   исходным  ЯвлЯетсЯ
предположение,  что  природа установила длЯ всех своих действий определенные
законы; абстрактные же рассуждениЯ применЯютсЯ в ней или
     длЯ  того, чтобы  помочь  опыту  в открытии этих законов, или длЯ того,
чтобы определить  их влиЯние  в частных  случаЯх,  там,  где оно обусловлено
точной  мерой  расстоЯниЯ  и  количества.  ’ак,  один  из  законов движениЯ,
открытый на опыте, гласит, что момент, или  сила, движущегосЯ тела находитсЯ
в   определенном  соотношении  с   его   совокупной   массой   и  скоростью;
следовательно, небольшаЯ  сила может  преодолеть  величайшее препЯтствие или
поднЯть величайшую тЯжесть, если при помощи какого-нибудь приспособлениЯ или
механизма  мы  сможем  увеличить скорость  этой  силы настолько,  чтобы  она
превозмогла противодействующую  ей силу. ѓеометриЯ оказывает  нам  помощь  в
приложении  этого  закона, доставлЯЯ точные  измерениЯ всех частей и  фигур,
которые могут  входить в  состав  любого  рода  механических  устройств,  но
открытием   самого  закона  мы  обЯзаны   исключительно  опыту,  и   никакие
абстрактные  рассуждениЯ ни  на  шаг не  приблизили бы  нас  к знанию  этого
закона. Љогда мы рассуждаем a priori и рассматриваем объект или причину лишь
так,  как  они представлЯютсЯ ему  независимо от  всЯкого наблюдениЯ, они не
могут  вызвать в нас представление (notion) определенного  объекта,  каковым
ЯвлЯетсЯ действие этой причины; тем менее могут они показать нам неразрывную
и  нерушимую  свЯзь  между  причиной  и  действием. —еловек  должен  был  бы
отличатьсЯ  чрезвычайной  проницательностью,   чтобы   открыть  при   помощи
размышлениЯ,  что  хрусталь  есть   продукт   тепла,  а  лед  -  холода,  не
ознакомившись предварительно с действиЯми этих качеств.
     —асть II
     Ќо   мы  еще  не  получили  удовлетворительного  ответа  на  первый  из
поставленных  нами вопросов.  ‚сЯкое его  решение  возбуждает  новый вопрос,
столь же трудный, как и предыдущий, и ведет нас к дальнейшим  исследованиЯм.
Љогда спрашивают,  какова природа всех наших заключений относительно фактов,
то самым надлежащим ответом  ЯвлЯетсЯ, по-видимому, следующий: они  основаны
на отношении причинности. …сли далее спрашивают, что лежит в основании  всех
наших рассуждений и заключений касательно этого отношениЯ, то можно ответить
одним  словом: опыт.  Ќо  если дух  пытливости  и тут не  оставит нас  и  мы
спросим, что лежит в основании всех заключений из опыта, то это приведет нас
к  новому  вопросу,  разрешить  и  проЯснить который,  возможно,  будет  уже
труднее. ”илософам  с  их  претензией на высшую  мудрость и  полноту  знаний
приходитсЯ тЯжко, когда они встречают людей пытливого ума, которые вытеснЯют
их из всех тех укромных мест,  куда они скрываютсЯ, и которые в конце концов
непременно приводЯт своих противников к какой-нибудь опасной дилемме. ‹учшее
средство  предотвратить такой конфуз состоит в том, чтобы быть  скромными  в
своих притЯзаниЯх и даже самим занЯтьсЯ выЯвлением трудностей прежде, нежели
они  будут  нам  указаны.  ’аким  образом мы сможем  самому  нашему незнанию
придать характер достоинства.
     ‚ этой главе Я  удовольствуюсь  легкой задачей и буду претендовать лишь
на то, чтобы дать отрицательный ответ  на предложенный  выше вопрос. €так, Я
говорю, что  даже  после  того,  как  мы  познакомились на опыте с действием
причинности,  выводимые нами  из этого опыта заключениЯ не  основываютсЯ  на
рассуждении  или на  каком-либо  процессе  мышлениЯ.  ќтот ответ  мы  должны
постаратьсЯ объЯснить и обосновать.
     Ќужно сознатьсЯ,  что природа  держит нас на почтительном расстоЯнии от
своих  тайн и предоставлЯет нам  лишь знание  немногих поверхностных качеств
объектов,  скрываЯ  от нас  те  силы  и  начала, от которых  всецело зависЯт
действиЯ  этих  объектов.  Ќаши  чувства  знакомЯт  нас  с цветом,  весом  и
плотностью хлеба, но ни чувства, ни разум  никогда не могут ознакомить нас с
теми  качествами, которые  делают  хлеб пригодным длЯ питаниЯ и  поддержаниЯ
человеческого  организма.  ‡рение  или  осЯзание дает  нам  представление  о
действительном движении тел; что же  касаетсЯ той чудесной  силы, или  мощи,
котораЯ готова постоЯнно переносить движущеесЯ тело с одного места на другое
и которую тела терЯют лишь  путем передачи  ее другим телам,  то о ней мы не
можем  составить  себе  ни  малейшего представлениЯ.  Ќо,  несмотрЯ  на  это
незнание  сил  и начал природы,  мы, видЯ похожие друг  на друга чувственные
качества, всегда предполагаем, что они обладают сходными  скрытыми силами, и
ожидаем,  что  они  произведут  действиЯ,  однородные  с  теми,  которые  мы
воспринимали прежде. …сли  нам покажут  тело одинакового цвета  и одинаковой
плотности  с тем  хлебом, который  мы  ели раньше,  то мы,  не  задумываЯсь,
повторим  опыт, с  уверенностью предвидЯ,  что этот  хлеб  так  же насытит и
поддержит  нас,  как  и  прежний;  основание  именно  этого  духовного,  или
мыслительного, процесса мне бы  и  хотелось  узнать.  ‚се признают, что  нет
никакой известной нам свЯзи между чувственными  качествами и скрытыми силами
и  что,  следовательно, наш  ум  приходит  к заключению  об их  постоЯнном и
правильном соединении не на основании  того, что знают об их природе. —то же
касаетсЯ  прошлого опыта, то  он  может давать прЯмые и достоверные сведениЯ
только  относительно  тех именно объектов  и  того  именно  периода времени,
которые он охватывал. Ќо почему этот  опыт распространЯетсЯ на будущее времЯ
и на другие объекты,  которые, насколько  нам известно, могут быть подобными
первым только по виду? ‚от главный вопрос, на рассмотрении которого Я считаю
нужным настаивать. •леб, который Я ел раньше, насыщал менЯ; другими словами,
тело, обладающее известными  чувственными качествами,  обладало в то времЯ и
некоторыми скрытыми силами,-но следует ли отсюда, что  другой хлеб точно так
же  должен  насыщать  менЯ в другое времЯ и что сходные чувственные качества
должны  быть  всегда  свЯзаны  со  сходными  скрытыми  силами?  ‚ывод  этот,
по-видимому,  вовсе  не ЯвлЯетсЯ  необходимым.  Џо  крайней  мере  мы должны
признать, что  наш ум  выводит здесь какое-то заключение, что здесь делаетсЯ
некоторый   шаг  вперед,  совершаетсЯ   известный   мыслительный  процесс  и
осуществлЯетсЯ вывод, который должен быть объЯснен. „ва суждениЯ: џ заметил,
что  такой-то объект всегда  сопровождалсЯ  таким-то действием и џ предвижу,
что другие объекты, похожие по виду на первый, будут сопровождатьсЯ сходными
действиЯми-далеко не одинаковы. …сли вам угодно, Я соглашусь с тем, что одно
из этих суждений может  быть на законном  основании  выведено  из другого; и
действительно,  Я  знаю,  что оно  всегда  выводитсЯ из  него.  Ќо  если  вы
настаиваете на  том,  что  этот вывод делают с помощью цепи заключений, то Я
попрошу вас  указать  эти  заключениЯ.  ‘вЯзь между  данными  суждениЯми  не
интуитивнаЯ:  здесь требуетсЯ  посредствующий  член,  дающий нам возможность
сделать такой  вывод,  если только  этот вывод вообще  можно получить  путем
рассуждениЯ  и аргументации.  Ќо  Я  должен  сознатьсЯ,  что  совершенно  не
постигаю,  что  это  за посредствующий  член.  “казать  его обЯзаны  те, кто
утверждает, что он действительно существует и ЯвлЯетсЯ источником всех наших
заключений  о  фактах.  ќто  отрицательное доказательство с течением времени
должно,  конечно,  стать  безусловно   убедительным,  если   только   многие
проницательные и способные философы будут проводить исследованиЯ в указанном
направлении и  ни  один  из  них не сумеет  открыть  свЯзующее суждение, или
посредствующую ступень, котораЯ помогает уму прийти к данному выводу. Ќо так
как  вопрос этот еще  новый,  то не всЯкий  читатель  станет  доверЯть своей
проницательности  настолько,  чтобы  заключить,  что  известный  аргумент  в
действительности не существует, на основании  только того, что он ускользает
от исследованиЯ. ‚ силу  этого  нам, может быть, следует  взЯтьсЯ  за  более
трудную  задачу  и, перечислив все отрасли человеческого знаниЯ, постаратьсЯ
доказать, что ни одна из них не может доставить требуемого аргумента.
     ‚се умозаключениЯ  могут  быть  разделены  на  два  вида, а именно:  на
демонстративные,   или  касающиесЯ  отношениЯ  между  идеЯми,  и  моральные,
касающиесЯ фактов и  существованиЯ. —то  в рассматриваемом  случае  мы имеем
дело  с  демонстративными аргументами,  как  будто очевидно, ибо нет  ничего
противоречивого  в предположении,  что порЯдок  природы  может  изменитьсЯ и
объект,  с  виду подобный  тем, с которыми мы  ознакомились на  опыте, может
сопровождатьсЯ иными или противоположными действиЯми. ђазве Я не могу Ясно и
отчетливо представить  себе, что тело, падающее  с облаков и во  всех других
отношениЯх  похожее  на  снег,  однако  же,  имеет  вкус  соли  или обладает
жгучестью огнЯ?  …сть ли более понЯтное суждение, чем следующее: ‚се деревьЯ
будут цвести в декабре и Январе, а терЯть  листву в  мае и  июне? Ќо то, что
понЯтно  и может быть Ясно представлено, не заключает в себе противоречиЯ, и
ложность такого суждениЯ никогда не может быть доказана при помощи каких  бы
то ни было демонстративных аргументов или отвлеченных априорных рассуждений.
     Џоэтому  если  какие-либо  аргументы  располагают  нас  к  тому,  чтобы
доверЯть прошлому опыту и считать его мерилом нашего  суждениЯ о будущем, то
эти аргументы  согласно  приведенному выше разграничению  могут  быть только
вероЯтными,  или же относЯщимисЯ к  фактам и реальному существованию. Ћднако
Ясно, что в данном случае подобного аргумента у нас нет, если только считать
наше  объЯснение указанного вида умозаключениЯ  удовлетворительным и веским.
Њы  сказали,  что  все  аргументы,  касающиесЯ  существованиЯ,  основаны  на
отношении   причинности,   что   наше   знание   этого  отношениЯ   вытекает
исключительно  из  опыта  и  что  наши  заключениЯ  из  опыта  основаны   на
предположении, что  будущее  будет соответствовать прошедшему.  ‚ силу этого
старатьсЯ  доказать  последнее   предположение  с  помощью   вероЯтных,  или
касающихсЯ   существованиЯ,   аргументов-значит   Явно   допускать  круг   в
доказательстве, принимаЯ за доказанное то, что как  раз и составлЯет спорный
пункт.
     ‚ действительности все аргументы из опыта основаны на сходстве, которое
мы  замечаем  между  объектами природы  и которое  побуждает нас к  ожиданию
действий,  похожих на действиЯ, уже наблюдавшиесЯ нами  в качестве следствий
из  данных  объектов.  Љонечно,  только глупец  иди  сумасшедший  когда-либо
решитсЯ оспаривать авторитет опыта или отвергать этого великого руководителЯ
человеческой жизни;  но философу,  без сомнениЯ,  может  быть  разрешена  по
крайней   мере  такаЯ   долЯ  любознательности,  чтобы  он  мог  подвергнуть
исследованию  тот принцип человеческой природы, который придает опыту  столь
могущественный  авторитет  и  позволЯет  нам извлекать пользу  из  сходства,
дарованного  природой различным  объектам.  Ћт  причин, внешне  сходных,  мы
ожидаем сходных же действий; в этом суть  всех  наших заключений  из  опыта.
Њежду тем очевидно, что,  если бы это заключение делал  разум,  оно было  бы
столь  же  совершенным с самого начала, основываЯсь на  одном примере, как и
после  длинного  рЯда опытов. Ћднако дело здесь  обстоит  совершенно  иначе.
Ќикакие предметы  не  обладают  большим  сходством,  чем Яйца,  но никто  на
основании этого внешнего сходства не ожидает найти  у  всех  Яиц  одинаковый
вкус. ‹ишь после  длинного  рЯда единообразных  опытов определенного рода мы
достигаем твердой уверенности и отсутствиЯ сомнений относительно какого-либо
единичного факта. Ќо разве существует такой процесс рассуждениЯ, посредством
которого  из  единичного  примера  делали  бы  вывод, столь отличный от того
вывода, который делают из сотни примеров, совсем не отличающихсЯ от данного?
џ ставлю этот  вопрос не только с целью указать свЯзанные с ним затруднениЯ,
но  и в порЯдке осведомлениЯ. џ сам не могу найти, не могу вообразить такого
рассуждениЯ, но, если кто-нибудь согласитсЯ просветить менЯ, Я готов принЯть
его поучение.
     …сли  сказать,  что на основании  нескольких  единообразных  опытов  мы
заключаем о  свЯзи между  чувственными  качествами  и  скрытыми  силами,  то
затруднение,  должен признатьсЯ, останетсЯ  тем же и только будет выражено в
других  словах.  ‘нова возникает  вопрос: какой процесс аргументации лежит в
основании этого заключениЯ? ѓде посредствующий член, где промежуточные идеи,
свЯзывающие суждениЯ, столь сильно отличающиесЯ друг от друга? ‚се признают,
что цвет,  плотность и другие  чувственные  качества  хлеба  сами  по  себе,
по-видимому, не имеют никакой свЯзи со скрытыми силами, способными питать  и
поддерживать  организм. ‚едь  иначе мы могли  бы заключить об этих силах при
первом же  взглЯде  на эти  чувственные качества без  помощи  опыта,  а  это
противоречит и мнениЯм всех философов, и самим фактам. ’аково наше природное
состоЯние  невежества относительно  сил и  действий всех объектов. Љаким  же
образом опыт  устранЯет  его? Ћпыт  лишь  показывает  нам рЯд  единообразных
действий, производимых определенными объектами, и  учит  нас,  что  такие-то
объекты в такое-то  времЯ  обладали известными способностЯми и силами. Љогда
поЯвлЯетсЯ новый объект,  обладающий подобными чувственными  качествами,  мы
ожидаем,  что найдем в нем подобные же силы  и способности,  и  ждем от него
такого же действиЯ.  Ћт  тела  одинакового  с  хлебом  цвета  и плотности мы
ожидаем сходной же питательности и способности поддерживать организм. Ќо наш
ум, без  сомнениЯ, делает при этом какой-то  шаг,  какое-то движение вперед,
которые  должны быть объЯснены.  Љогда человек говорит:  ‚о всех  предыдущих
случаЯх  Я  нашел  такие-то  чувственные качества  соединенными с  такими-то
скрытыми силами  и  когда  он  говорит: ‘ходные чувственные  качества всегда
будут соединены со сходными же скрытыми силами, он не повинен в тавтологии и
суждениЯ эти  отнюдь  не одинаковы.  ‚ы  говорите,  что  одно суждение  есть
заключение из другого, но вы должны согласитьсЯ с тем, что это заключение не
интуитивно,  однако  и  не  демонстративно. Љакова  же  в таком  случае  его
природа? ‘казать, что  это заключение из опыта, не значит решить вопрос, ибо
всем заключениЯм  из  опыта  предпосылаетсЯ  в  качестве  основаниЯ то,  что
будущее  будет похоже  на прошедшее  и  что сходные  силы будут соединены со
сходными чувственными качествами. …сли  допустить, что порЯдок природы может
изменитьсЯ и что прошлое может перестать  служить  правилом длЯ будущего, то
всЯкий опыт становитсЯ бесполезным и не дает повода ни к какому выводу, ни к
какому заключению. Џоэтому с помощью каких бы то ни было аргументов из опыта
доказать  это  сходство прошлого с будущим  невозможно, коль  скоро все  эти
аргументы основаны  на предположении такого  сходства. Џусть течение событий
до сих пор было в высшей степени правильным, но все  же одно это  без нового
аргумента или заключениЯ еще  не доказывает того, что  оно  будет  таковым и
впредь.  Ќапрасно претендуете вы на то, что изучили природу вещей с  помощью
прошлого  опыта:  их  тайнаЯ природа, а  следовательно, все  их  действиЯ  и
влиЯниЯ могут изменитьсЯ без всЯкой перемены в их чувственных качествах. ќто
случаетсЯ иногда  с некоторыми  объектами, отчего  же это не может случатьсЯ
всегда  со  всеми  объектами?  ЉакаЯ  логика,  какой  процесс   аргументации
удерживает вас от этого предположениЯ? Њой опыт, скажете вы, опровергает мои
сомнениЯ; но в таком случае вы не понимаете сути заданного мною вопроса. Љак
существо деЯтельное,  Я вполне  удовлетворен этим решением, но как  философ,
которому свойственна некотораЯ долЯ любознательности, если не скептицизма, Я
хочу узнать основание такого вывода. Ќи чтение,  ни исследование не  помогли
мне пока справитьсЯ с этим затруднением и не дали удовлетворительного ответа
на столь  важный вопрос. —то же мне остаетсЯ делать, как  не предложить этот
трудный вопрос публике, хотЯ, быть может, у менЯ и мало надежды на то, чтобы
получить надлежащее решение? ’аким путем  мы  по крайней мере  осознаем свое
невежество, если и не умножим свои знаниЯ.
     џ  должен признать непростительно самоуверенным того человека,  который
заключает, что  какой-нибудь аргумент не существует, только  потому,  что он
ускользнул от него в ходе его личного исследованиЯ. џ должен также признать,
что если даже несколько поколений ученых тщетно
     прилагали свои усилиЯ к исследованию какого-нибудь предмета, то все же,
быть может, было бы слишком поспешным делать категорическое заключение,  что
этот предмет свыше человеческого пониманиЯ.  •отЯ бы мы даже рассмотрели все
источники  нашего  знаниЯ  и  заключили, что  они  не  соответствуют  такому
предмету, у нас все еще может остатьсЯ подозрение, что или перечисление было
неполным,   или   наше   исследование-   недостаточно   тщательным.   Ћднако
относительно  предмета  нашего   настоЯщего  исследованиЯ  можно   высказать
кое-какие  соображениЯ,  которые, по-видимому,  избавЯт нас  от обвинениЯ  в
самоуверенности или от подозрениЯ в том, что мы заблуждаемсЯ.
     Ќесомненно, что не только самые  невежественные и тупые крестьЯне, но и
дети  и  даже животные совершенствуютсЯ благодарЯ  опыту  и изучают качества
объектов природы, наблюдаЯ их действиЯ. …сли ребенок испытал  ощущение боли,
дотронувшись до пламени свечи, то он будет старатьсЯ не приближать руки ни к
какой свечке и ожидать сходного действиЯ от причины, сходной с вышеуказанной
по своим чувственным качествам и по виду.  Џоэтому  если вы утверждаете, что
ум  ребенка приходит  к  данному заключению  вследствие  некоторого процесса
аргументации или  рассуждениЯ, то Я  имею полное  право  требовать, чтобы вы
привели эту  аргументацию,  и у  вас нет никаких  оснований отказыватьсЯ  от
исполнениЯ  такого справедливого требованиЯ. ‚ы не вправе  говорить, что эта
аргументациЯ туманна и, может  быть,  не поддаетсЯ вашему исследованию, коль
скоро  вы признаете, что она доступна пониманию ребенка. Џоэтому если у  вас
будет   хоть  минутное  колебание  или  если   вы,  поразмыслив,  предложите
какую-нибудь  сложную  или  глубокую  аргументацию,  то вы некоторым образом
откажетесь  от  данного решениЯ  вопроса и  сознаетесь,  что  не рассуждение
побуждает  нас  предполагать  сходство  между прошлым  и  будущим и  ожидать
сходных действий от внешне сходных причин. ‚от положение, которое Я старалсЯ
доказать в этой главе; и, если Я прав, Я все же не претендую на то, что мною
сделано  какое-то великое  открытие; если же правда  не на  моей стороне,  Я
должен признать себЯ очень мало успевающим  учеником, коль скоро и теперь не
в состоЯнии открыть тот аргумент, который, по-видимому, был отлично известен
мне, когда Я еще лежал в колыбели.

        ѓ‹Ђ‚Ђ V ‘Љ…Џ’€—…‘ЉЋ… ђЂ‡ђ……Ќ€… ќ’€• ‘ЋЊЌ…Ќ€‰
     —асть 1
     ‘трасть  к  философии,  а  равным  образом  и  к религии,  по-видимому,
сопрЯжена  со  следующим  неудобством:  в  то времЯ как цель ее- исправление
наших нравов и  искоренение  наших  пороков,  при неосторожном обращении она
может повести лишь  к потворству  какой-нибудь  преобладающей  склонности  и
более решительно
     и определенно направить  наш  ум на то,  что и так чрезмерно привлекает
нас  в  силу   присущих   нашему  природному   темпераменту  наклонностей  и
стремлений.   Ќесомненно,   что,   стремЯсь   к   величественной  стойкости,
свойственной  философу-мудрецу,  и  стараЯсь  ограничить  свои  удовольствиЯ
областью духовной жизни, мы в конце концов подобно ќпиктету и другим стоикам
можем  превратить  свою  философию  всего лишь в  более  утонченную  систему
эгоизма и дойти путем рассуждений до отрицаниЯ всЯкой добродетели  и всЯкого
наслаждениЯ  обществом  себе подобных. ‡адумываЯсь  о суетности человеческой
жизни и  постоЯнно размышлЯЯ о пустоте и мимолетности богатства и  почестей,
мы,  быть  может, потворствуем  при этом своей  природной лени  и.  ненавидЯ
мирскую суету и тЯгости  деловой жизни, только ищем подходЯщего предлога длЯ
того,   чтобы   полностью   и  бесконтрольно  предаватьсЯ  этой  склонности.
‘уществует,  однако,  один  вид философии, кажетсЯ, не приносЯщий  подобного
вреда, ибо  философиЯ эта не потворствует  никакой необузданной человеческой
страсти,  не  поощрЯет никакого природного  аффекта  или  стремлениЯ. ’акова
академическаЯ, или скептическаЯ, философиЯ. Ђкадемики  постоЯнно толковали о
сомнении и  воздержании  от  суждениЯ,  об опасности  поспешных  решений,  о
необходимости ограничить исследованиЯ, предпринимаемые нашим  разумом, очень
узкими пределами  и  об  отказе  от  всех умозрений,  выходЯщих  за  пределы
обыденной  практической  жизни.  Џоэтому   что  может  больше  противоречить
беспечной  лености нашего ума,  его безрассудному самомнению, его непомерным
притЯзаниЯм и полной предрассудков доверчивости, как не названнаЯ философиЯ?
Ћна подавлЯет  всЯкую страсть, за  исключением любви  к истине,  а последнЯЯ
никогда не  доводитсЯ и не может быть доведена до чрезмерно высокой степени.
Џоэтому  удивительно,  что  даннаЯ  философиЯ,  почти  всегда  безвреднаЯ  и
невиннаЯ, бывает  предметом стольких неосновательных упреков  и клеветы. Ќо,
быть может,  именно то обстоЯтельство, которое делает  ее столь  невинной, и
возбуждает   против  нее  общую  ненависть  и   злобу?  Ќе  льстЯ  ни  одной
необузданной страсти,  она  приобретает  лишь  немногочисленных сторонников,
выступаЯ же против многих пороков и безрассудств, она восстанавливает против
себЯ массу врагов, клеймЯщих ее как вольнодумную, нечестивую и безбожную.
     Ќам нечего боЯтьсЯ и того, что эта философиЯ, стараЯсь ограничить  наши
исследованиЯ рамками  обыденной жизни, когда-либо подкопаетсЯ  под обыденные
рассуждениЯ  и  так далеко  зайдет  в своих сомнениЯх, что положит конец  не
только умозрениЯм, но  и всЯкой деЯтельности.  Џрирода всегда  отстоит  свои
права и в конце концов  возьмет верх над какими бы  то ни было  абстрактными
рассуждениЯми.  …сли  даже  мы  придем,  например, к  такому выводу,  как  в
предыдущей главе, а именно что во всех заключениЯх, основанных на опыте, наш
ум  делает  некоторый  шаг,  не  подкреплЯемый  каким-либо   аргументом  или
размышлением,  нам  нечего  будет  опасатьсЯ,  что  на  этих заключениЯх, от
которых  зависит почти все знание,  когда-либо  отразитсЯ подобное открытие.
…сли  наш  ум  склонЯетсЯ  к  тому,  чтобы  сделать такой  шаг,  не  в  силу
какого-нибудь аргумента, то  он исходит из какого-то другого принципа, столь
же важного и имеющего не меньшее влиЯние, и этот принцип останетсЯ в силе до
тех пор, пока  не  изменитсЯ природа человека. Ћткрытие же  этого  принципа,
вероЯтно, окупит всю трудность исследованиЯ.
     Џредположим, что человек, наделенный в высшей степени сильным разумом и
способностью  к  размышлению, был  бы  перенесен в  этот  мир  внезапно;  он
определенно  тотчас  же  заметил  бы постоЯнное следование  друг  за  другом
объектов и событий,  но не был бы в состоЯнии открыть что-либо помимо этого.
Ћн  не мог бы с помощью какого  бы то ни было  умозаключениЯ  сразу дойти до
идеи причины и действиЯ, поскольку частные силы, производЯщие все действиЯ в
природе,  никогда не открываютсЯ чувствам,  а  из  того,  что одно Явление в
единичном  случае  предшествует другому, неразумно выводить заключение,  что
одно  из  них-причина,  а  другое  -  действие.  €х  соединение  может  быть
произвольным  и  случайным;  возможно, нет  никакого основаниЯ  заключать  о
существовании  одного событиЯ при поЯвлении  другого. ‘ловом,  такой человек
без последующего опыта никогда не  мог бы  соотнести свои предположениЯ  или
рассуждениЯ с  фактами  или  быть уверенным  в  чем-либо  помимо  того,  что
непосредственно встает в его памЯти или же воспринимаетсЯ его чувствами.
     Џредположим далее, что этот  человек приобрел больший опыт и прожил  на
свете достаточно  долго  длЯ того,  чтобы заметить,  что близкие объекты или
ЯвлениЯ бывают постоЯнно  соединены друг  с другом. Љаков же результат этого
опыта?  —еловек  тотчас же  заключает о  существовании  одного  объекта  при
поЯвлении другого. Ќо весь его опыт не  дает ему идеи или знаниЯ той скрытой
силы, благодарЯ  которой  один объект производит другой, и его не принуждает
выводить  это  заключение  какой-либо  процесс  рассуждениЯ.  €  все  же  он
чувствует себЯ вынужденным сделать подобный вывод; и даже будучи уверен, что
его ум  не принимает участиЯ в этой операции,  он тем  не менее продолжал бы
мыслить  таким образом. ‘уществует  какой-то  иной принцип, принуждающий его
делать данное заключение.
     Џринцип  этот  есть   привычка,   или  навык,  ибо,   когда  повторение
какого-либо поступка или  действиЯ порождает склонность к возобновлению того
же поступка или действиЯ независимо от влиЯниЯ  какого-либо рассуждениЯ  или
познавательного  процесса,  мы всегда  говорим,  что такаЯ  склонность  есть
следствие  привычки.  “потреблЯЯ это слово,  мы  не  претендуем на то, чтобы
указать  последнюю  причину  такой  склонности,  мы  только  отмечаем  всеми
признаваемый  и хорошо всем  знакомый  по его действиЯм принцип человеческой
природы.  Ѓыть может,  мы не в состоЯнии  продвигать  свои исследованиЯ  еще
дальше или  же не вправе претендовать на  то, чтобы установить  причину этой
причины, но  должны удовлетворитьсЯ привычкой как  самым последним принципом
всех наших  заключений из опыта, какой мы только  можем указать. „остаточно,
если мы можем дойти хоть до этого, и нам нечего жаловатьсЯ на ограниченность
наших способностей из-за того, что  они не позволЯют нам идти дальше. Џритом
мы, несомненно,  выдвигаем здесь если не  согласное с истиной, то по крайней
мере   вполне  понЯтное   положение,  утверждаЯ,   что  после   [наблюдениЯ]
постоЯнного  соединениЯ  двух  объектов,  например  тепла  и  огнЯ,  веса  и
плотности,  только  привычка  заставлЯет  нас  ожидать  одного  из  них  при
поЯвлении  другого. ќто, по-видимому, даже  единственнаЯ гипотеза, с помощью
которой можно проЯснить затруднЯющий нас вопрос: почему мы выводим из тысЯчи
примеров заключение, которое не в состоЯнии вывести из одного примера, ничем
не отличающегосЯ от  остальных? ђазум  не способен к подобному варьированию;
выводы, которые  он  делает при рассмотрении одного круга, одинаковы с теми,
которые он  получил  бы,  исследовав  все круги  во  вселенной. Ќо  ни  один
человек,  видевший  только  однажды, что тело  движетсЯ,  получив толчок  от
другого  тела, не мог бы заключить, что всЯкое тело  придет в движение после
подобного толчка. Џоэтому все заключениЯ из опыта суть следствиЯ привычки, а
не рассуждениЯ.
     * Џисатели, и притом даже те, которые пишут на  моральные, политические
и  физические темы,  с большой пользой длЯ  себЯ различают  разум  и  опыт и
предполагают,  что  соответствующие  два  способа  аргументации   совершенно
отличны друг от друга. Џервый способ признают продуктом исключительно  наших
интеллектуальных  способностей:  рассматриваЯ  a  priori   природу  вещей  и
исследуЯ, каковы  должны  быть  результаты их  действиЯ, мы  благодарЯ  этим
способностЯм устанавливаем определенные  принципы  науки и философии. ‚торой
считаетсЯ  основанным исключительно  на  чувствах  и  наблюдении, с  помощью
которых  мы узнаем,  что фактически  воспоследовало  из  действиЯ  единичных
объектов, а в силу этого имеем возможность заключать и о том, что произойдет
от них в будущем. ’ак, ограничениЯ и стеснениЯ со стороны гражданской власти
и  необходимость законного  государственного  строЯ  можно  защищать или  на
основании  разума,  который, размышлЯЯ  о  большой  слабости и испорченности
человеческой природы, учит, что ни одному человеку нельзЯ безопасно доверить
неограниченную  власть,  или  же  на  основании  опыта  и  истории,  которые
показывают нам, что честолюбие во  все времена  и  во всех странах  безмерно
злоупотреблЯло столь неосмотрительным доверием.
     ’акого  же различениЯ разума и опыта придерживаемсЯ мы и во  всех своих
рассуждениЯх   относительно   практической   жизни:  мы   доверЯем  опытному
государственному деЯтелю, полководцу, врачу или купцу и  слушаемсЯ их, тогда
как  к неопытному новичку, какими бы природными  талантами он ни был одарен,
мы относимсЯ  с пренебрежением и презрением. •отЯ и можно согласитьсЯ с тем,
что  разум способен  строить  весьма  вероЯтные  предположениЯ  относительно
последствий  таких-то  поступков при таких-то частных условиЯх, все  же  эти
предположениЯ  кажутсЯ нам  несовершенными,  поскольку  они  не  подкреплены
опытом, который один  только может сделать твердыми и  несомненными правила,
выведенные путем изучениЯ и размышлениЯ.
     Ќо,  несмотрЯ на то что это  различение пользуетсЯ  всеобщим признанием
как в деЯтельной, так  и в созерцательной жизни, Я,  не колеблЯсь, объЯвлЯю,
что оно  в  сущности  ошибочно или по  крайней  мере поверхностно.  …сли  мы
рассмотрим те  аргументы, которые во всЯкой из вышеупомЯнутых наук считаютсЯ
результатом одного лишь  размышлениЯ и обдумываниЯ, то мы  увидим, что они в
конце концов приводЯт нас к некоторому  общему  принципу или заключению, длЯ
которого мы не можем указать  никакого основаниЯ,  кроме наблюдениЯ и опыта.
…динственное различие между ними и теми правилами, которые  обычно считаютсЯ
результатом  чистого опыта,  заключаетсЯ  в  том, что первые  не могут  быть
установлены   без   некоторого   мыслительного   процесса,   без  некоторого
размышлениЯ о наблюдаемом Явлении,  имеющего  целью распознать его условиЯ и
вывести  его следствиЯ, тогда как во втором случае Явление, известное нам из
опыта,  в  точности  и безусловно  подобно  тому,  которое  мы  выво