а,   приговариваЯ:
"…й-богу, друг ђафаэль, теперь мы посмотрим, кто  из  нас  ловчей  изобразит
апостола!"
     ќто Явное неуважение обидело прихожан, которые  начали  роптать  против
еретика и вольнодумца,  после  чего  один  из  свЯщенников,  находившихсЯ  в
алтаре, подошел к нему  с  целью  предотвратить  неприЯтные  последствиЯ  их
раздражениЯ, заЯвил на  французском  Языке,  что  их  религиЯ  не  допускает
подобных вольностей, и посоветовал спрЯтать его рисовальные  принадлежности,
ибо народ может возмутитьсЯ его занЯтием и наказать  его  как  богохульника,
издевающегосЯ над их верой.
     †ивописец, увидав духовное лицо, которое, обращаЯсь к  нему,  кланЯлось
весьма учтиво, вообразил, что нищенствующий монах просит у него милостыню, а
так как внимание  его  было  всецело  поглощено  рисунком,  то  он  похлопал
свЯщенника  по  выбритой  макушке,  проговорив:  "Oter  terns,  oter  terns"
{€скаженное "‚ другое времЯ"  (франц.).},  и  снова  нетерпеливо  взЯлсЯ  за
карандаш. Њонах, догадавшись, что иностранец не понЯл его слов,  дернул  его
за рукав и  стал  объЯснЯтьсЯ  по-латыни;  тогда  Џелит,  раздраженный  этой
помехой, громко обругал его,  назвав  бесстыдным  нищим  и  отродьем  шлюхи,
достал из кармана шиллинг и, не скрываЯ своего негодованиЯ,  швырнул  монету
на пол.
     Њногие из  простолюдинов,  взбешенные  презрительным  отношением  к  их
религии и оскорблением, нанесенным свЯщеннику перед самым алтарем,  вскочили
с мест и окружили изумленного живописца, причем один из них, выхватив у него
из рук книжку, разорвал ее в клочьЯ. Љак ни был  испуган  Џелит,  однако  не
удержалсЯ  и  воскликнул:  "’ысЯча  чертей!  ‚се  мои  излюбленные   замыслы
погибли!" …му грозила опасность быть жестоко наказанным  толпой,  но  вперед
выступил Џеригрин и заЯвил,  что  этот  несчастный  джентльмен  находитсЯ  в
припадке умопомешательства. ’е,  кто  понимал  по-французски,  передали  это
сообщение остальным, и, таким образом, Џелит ускользнул от расправы,  однако
же принужден был удалитьсЯ.
     ’ак как знаменитое  "‘нЯтие  со  креста"  они  могли  увидеть  лишь  по
окончании службы, слуга повел их в дом одного  живописца,  где  они  застали
нищего, позировавшего длЯ  картины,  и  художника,  срисовывавшего  огромную
вошь, котораЯ ползла у него по плечу. Џелит пришел в восторг и  заЯвил,  что
это  совершенно  новаЯ  мысль  и  превосходный   сюжет,   коим   он   думает
воспользоватьсЯ; обозреваЯ  картины  этого  фламандца  и  увидав  холст,  на
котором две мухи забавлЯлись на обглоданном  трупе  собаки,  он  бросилсЯ  к
своему собрату и поклЯлсЯ, что тот достоин быть  согражданином  бессмертного
ђубенса. ‡атем с досадой  и  огорчением  он  стал  оплакивать  утрату  своей
записной книжки, куда заносил сотни подобных же идей, навеЯнных каким-нибудь
случайным предметом, повлиЯвшим на его чувства и  воображение,  и  по  этому
случаю сообщил своим спутникам, что в исполнении  он  сравнЯлсЯ  -  если  не
превзошел их - с теми двумЯ древними живописцами, которые состЯзались друг с
другом, изображаЯ занавеску и гроздь  винограда,  ибо  он  столь  натурально
нарисовал некий предмет, что один вид его взбудоражил всех свиней в хлеве.
     Љогда он осмотрел и одобрил все  картины  этого  мастера  деталей,  они
вернулись в собор и имели счастье увидеть прославленный шедевр  ђубенса,  на
котором  тот  изобразил  самого  себЯ  и  все  свое  семейство.  Љак  только
распахнулись двери, за которыми скрывалось это мастерское произведение,  наш
энтузиаст, по предварительному соглашению со своим  другом  Џиклем,  лишилсЯ
дара речи, воздел руки, возвел очи к небу и, принЯв позу ѓамлета,  узревшего
дух своего отца, застыл в немом экстазе и благоговении, а когда они вышли из
церкви, заЯвил, что все его существо было охвачено любовью и  восторгом.  Ћн
утверждал, что теперь влюблен больше, чем когда-либо, во фламандскую  школу,
не скупилсЯ на самые неумеренные похвалы и советовал всей  компании  почтить
памЯть бессмертного ђубенса, посетить немедленно дом, где он жил,  и  упасть
ниц в его мастерской.
     ’ак как ничего примечательного не было в этом жилище,  которое  не  раз
перестраивали  после  смерти  великого   человека,   Џеригрин   не   пожелал
последовать совету, сославшись на усталость после совершенной ими  прогулки.
„жолтер уклонилсЯ по той же причине, а когда это  предложение  было  сделано
доктору, тот презрительно отказалсЯ сопутствовать живописцу. Џелит,  задетый
его пренебрежительным тоном, осведомилсЯ, неужели он не захотел бы  побывать
в жилище Џиндара, если бы находилсЯ в том городе, где жил этот  поэт.  Љогда
же врач заметил, что разница между этими людьми бесконечно велика, живописец
ответил:
     - ‘ этим Я согласен, ибо, черт возьми,  ни  в  ѓреции,  ни  в  ’рое  не
существовало  такого  поэта,  который  был  бы  достоин  мыть  кисти  нашего
возлюбленного ђубенса.
     ‚рач не в  силах  был  отнестись  спокойно  и  снисходительно  к  столь
возмутительному кощунству, за которое, по его словам,  глаза  Џелита  должны
быть  выклеваны  совами;  и  между  ними  по  обыкновению  разгорелсЯ  спор,
сопровождавшийсЯ  такой  руганью  и  непристойными  жестами,  что   прохожие
обратили внимание на их ссору,  а  Џеригрин,  заботЯсь  о  своей  репутации,
принужден был вмешатьсЯ.


        ѓ‹Ђ‚Ђ LXIII

     Џеригрин искусно  раздувает  ссору  между  Џелитом  и  врачом,  которые
дерутсЯ на дуэли на крепостном валу

     †ивописец  направилсЯ  к  жилищу  фламандского  ђафаэлЯ,  а   остальные
путешественники вернулись  домой,  где  наш  молодой  джентльмен,  оставшись
наедине с врачом, воспользовалсЯ случаем и перечислил все обиды,  какие  тот
терпел от раздражительного живописца, преувеличил его унижение и  на  правах
друга  посоветовал  ему  позаботитьсЯ  о  своей  чести,  котораЯ   неизбежно
пострадает  во  мнении  света,  если  он  допустит,  чтобы   его   оскорблЯл
безнаказанно тот, кто стоит бесконечно ниже, его во всех отношениЯх.
     ‚рач уверил его, что Џелит доселе ускользал от наказаниЯ, ибо он, врач,
почитал его существом, не достойным гнева, и щадил семью  этого  негодЯЯ,  к
которой питает сострадание. € хотЯ он не может припомнить ни одной  дуэли  у
греков и римлЯн, которые служили  бы  ему  образчиком  поведениЯ,  но  Џелит
отныне не извлечет пользу из его почитаниЯ древних и будет наказан за первый
же проступок, им совершенный.
     ‚нушив, таким образом, доктору решение, от которого тому  уже  неудобно
было  уклонитьсЯ,  наш  герой  начал  подстрекать  и   противника,   намекаЯ
живописцу, что врач обходитсЯ с ним с таким пренебрежением  и  проЯвлЯет  по
отношению к нему такое высокомерие,  каких  ни  один  джентльмен  не  должен
допускать, и что его самого каждый день  приводит  в  смущение  их  взаимнаЯ
вражда, прорывающаЯсЯ только в грубых ругательствах,  которые  приличествуют
скорее  сапожникам  и  торговкам  устрицами,   чем   людЯм   благородным   и
образованным; и потому он вынужден будет, вопреки своему  желанию,  прервать
всЯкие сношениЯ с ними обоими, если они не прибегнут к  какому-либо  способу
восстановить свою репутацию.
     ќти доводы  произвели  бы  слабое  впечатление  на  робкого  художника,
который тоже слишком походил на грека, чтобы одобрЯть какой бы  то  ни  было
вид поединка, кроме бокса - искусство, коим он владел мастерски, -  если  бы
они не сопровождались намеком, что противник его  отнюдь  не  ѓектор  и  что
Џелит может принудить его к любой  уступке,  не  подвергаЯ  самого  себЯ  ни
малейшей опасности. ‚оодушевленный этими советами, наш второй ђубенс возопил
о своем возмущении, поклЯлсЯ,  что  отнюдь  не  дорожит  жизнью,  если  дело
касаетсЯ его чести, и попросил мистера  ЏиклЯ  передать  вызов,  который  он
тотчас изложит в письменной форме.
     ‹укавый подстрекатель весьма одобрил  такую  доблесть,  котораЯ  давала
возможность художнику сохранить с ним дружеские отношениЯ, но  уклонилсЯ  от
передачи  записки,  опасаЯсь,  что  его  забота  о  репутации  Џелита  будет
истолкована  как  назойливое  желание  сеЯть  раздор.  ‚  то  же  времЯ   он
порекомендовал ’ома Џайпса, не только как чрезвычайно подходЯщего  посланца,
но и как надежного секунданта. ‚еликодушный живописец принЯл  его  совет  и,
удалившись в свою комнату, немедленно сочинил вызов в такой форме:

     "‘эр, когда менЯ рассердЯт не на шутку, мне сам черт не страшен, а  тем
более... не буду называть вас  хвостливым  педантом  и  грубеЯном,  ибо  это
вальгарные эпитеты. Ќо помните, вас - такого как вы есть, Я не  люблю  и  не
боюсь, но, напротив, надеюсь отплатить вам за дерское ваше обращение со мной
по разным поводам,  и  буду  ждать  вас  сегоднЯ  вечером,  в  сумерках,  на
крепостном валу со шпагой и писталетом, где господь да помилует душу  одного
из нас, ибо тело ваше не встретит никакой пощады от вашего взбешенного врага
до самой смерти
     ‹еймена Џелита".

     ќтот смелый вызов был дан  на  прочтение  и  удостоилсЯ  похвал  нашего
юноши, после чего был вручен Џайпсу, который, согласно распорЯжению, передал
его после полуднЯ и принес ответ, что  врач  ЯвитсЯ  в  назначенный  час  на
указанное место. ‡ачинщик был Явно смущен неожиданным согласием и в  великой
тревоге заметалсЯ по дому, отыскиваЯ Џеригрина, чтобы просить у него  совета
и помощи; узнав же,  что  юноша  беседует  наедине  с  его  противником,  он
заподозрил  какое-то  тайное  соглашение  и  проклЯл  свое  безрассудство  и
опрометчивость. Ћн даже начал подумывать о том, чтобы взЯть  назад  вызов  и
примиритьсЯ с триумфом  врача.  Ќо,  прежде  чем  пойти  на  такую  позорную
уступку, он решил испытать другое  средство,  которое  могло  спасти  ему  и
репутацию и жизнь. ЏитаЯ эту надежду, он навестил мистера „жолтера и  весьма
торжественно спросил, не окажет ли он ему услугу, взЯв на  себЯ  обЯзанности
секунданта в дуэли, котораЯ должна состоЯтьсЯ вечером между ним и врачом.
     ѓувернер, вместо того чтобы, согласно его ожиданиЯм, выразить  испуг  и
беспокойство и разразитьсЯ восклицаниЯми вроде: "Ђх, боже мой!  „жентльмены,
что это вам пришло в голову? ‚ы не станете убивать друг друга, покуда Я имею
возможность  помешать  вашему  замыслу.  џ  сейчас  же  пойду   к   здешнему
губернатору, который вмешаетсЯ в это дело", - „жолтер, говорю Я, вместо того
чтобы  прибегнуть  к  этим  дружеским  угрозам,   выслушал   предложение   с
флегматическим   спокойствием   и   отказалсЯ   от   почетной   роли,    ему
предназначенной,  ссылаЯсь  на  свою  репутацию  и  положение,  каковые   не
позволЯют ему принимать участие в подобных поединках. „ело в том,  что  этот
ошеломлЯющий ответ был вызван предварительной беседой с Џеригрином, который,
опасаЯсь помехи со стороны гувернера,  познакомил  его  со  своей  затеей  и
уверил, что эта историЯ не будет доведена до опасной развЯзки.
     Ћбманувшись в своих надеждах, удрученный зачинщик пришел в отчаЯние  и,
страшась  смерти  или  увечьЯ,  решил  умилостивить  разгневанного  врага  и
принести любые извинениЯ, каких тот потребует, как вдруг он встретил  нашего
героЯ, который, выражаЯ величайшее удовольствие, сообщил ему по секрету, что
его записка привела доктора в  неописуемый  ужас;  что  принЯтие  им  вызова
ЯвлЯетсЯ лишь продиктованной отчаЯнием попыткой, рассчитанной на  то,  чтобы
сбить с толку грозного противника и заставить его пойти на  соглашение;  что
об этом письме он поведал ему, Џиклю, со страхом  и  трепетом,  Якобы  желаЯ
иметь его своим секундантом, но в действительности с  целью  заручитьсЯ  его
помощью и добитьсЯ примирениЯ.
     - Ћднако, - добавил наш герой, -  угадываЯ  расположение  его  духа,  Я
подумал, что ваша честь требует  обмануть  его  ожиданиЯ,  и  потому  охотно
согласилсЯ сопровождать его на место поединка, в полной уверенности, что там
он смиритсЯ и даже готов будет пасть ниц перед вами. Џолучив такую гарантию,
вы можете приготовить свое оружие и обеспечить себе услуги  Џайпса,  который
отправитсЯ вместе с вами, тогда как Я удалЯюсь, дабы  врач  не  догадалсЯ  о
наших сношениЯх.
     Џосле такого поощрениЯ дух Џелита, погруженный в  уныние,  поднЯлсЯ  на
вершину дерзкого торжества; он снова заЯвил о своем презрении к опасности и,
когда верный оруженосец зарЯдил его пистолеты и снабдил их новыми  кремнЯми,
стал бестрепетно ждать часа дуэли.
     ‘ приближением сумерек кто-то постучалсЯ в дверь его комнаты,  а  когда
Џайпс, по его приказанию, открыл ее, он услышал голос противника:
     - Џередайте мистеру Џелиту, что Я иду в назначенное место.
     †ивописец   был   немало   удивлен   этой   поспешностью,   столь    не
соответствовавшей сведениЯм, полученным им от ЏиклЯ; и так как  беспокойство
вернулось к нему, он подкрепилсЯ большим стаканом бренди,  который,  однако,
не рассеЯл тревожных его мыслей. ’ем не менее он отправилсЯ в путь со  своим
секундантом, и по дороге к крепостному валу между ними  произошел  следующий
диалог.
     - Њистер Џайпс, - взволнованным голосом начал живописец, - мне кажетсЯ,
доктор чертовски поспешил с этим своим сообщением.
     - „а, да, - отозвалсЯ ’ом, - видно, ему нетерпитсЯ сцепитьсЯ с вами.
     - Ќеужели вы думаете, - продолжал тот, - что он жаждет моей крови?
     - ЌавернЯка жаждет, - с великим хладнокровием отвечал Џайпс,  засовываЯ
себе за щеку солидную щепоть табаку.
     - ‚ таком случае, - задрожав, воскликнул Џелит, - он  ничуть  не  лучше
людоеда, и ни  одному  христианину  не  следует  дратьсЯ  с  ним  на  равных
условиЯх.
     ‚идЯ его смЯтение, ’ом нахмурилсЯ и, бросив на него негодующий  взглЯд,
сказал:
     - Ќикак вы трусите?
     - Џомилуй бог! - отозвалсЯ дуэлист, заикаЯсь  от  страха.  -  —его  мне
боЯтьсЯ? ‘амое худшее, что он может сделать, это - лишить менЯ жизни,  а  за
убийство он даст ответ и богу и людЯм. Љак вы думаете?
     - ‚овсе Я этого не думаю, - отвечал секундант. - …сли случитсЯ, что  он
прострелит вам борт пулей-другой, так это такое же убийство, как если  бы  Я
сбил баклана с грот-реи.
     Љ тому времени зубы у Џелита застучали так, что он едва мог вымолвить:
     -  Њистер  ’омас,  вы  как  будто  очень  легкомысленно  относитесь   к
человеческой жизни; но, веруЯ во всемогущего бога, Я полагаю,  что  менЯ  не
так-то легко сразить. Џраво же, многие дрались на  дуэли  и  остались  живы.
Ќеужели вы думаете, что мне грозит опасность пасть от руки моего противника?
     - Ѓыть может, грозит, а быть может, и не грозит, кто знает!  -  отвечал
невозмутимый Џайпс. - —то за беда! ‘мерть есть долг  каждого  человека,  как
поетсЯ в песне; а если вы сойдетесь нос к носу, то, думаю Я, одному  из  вас
не сдобровать.
     - Ќос к носу! - вскричал устрашенный живописец. -  „а  ведь  это  самаЯ
настоЯщаЯ бойнЯ! € будь Я проклЯт, если стану дратьсЯ с кем бы  то  ни  было
таким варварским способом! €ли вы менЯ принимаете за дикого зверЯ?
     ќто заЯвление он сделал,  когда  они  поднимались  на  крепостной  вал.
‘путник его, увидев на расстоЯнии сотни Ярдов врача и  его  секунданта,  дал
ему знать об  их  приближении  и  посоветовал  держать  себЯ,  как  подобает
мужчине. Џелит тщетно пыталсЯ скрыть  свою  боЯзнь,  котораЯ  проЯвлЯлась  в
дрожи, охватившей все его тело, и в жалобном тоне,  которым  он  отвечал  на
увещаниЯ Џайпса:
     - џ держу себЯ, как мужчина, а  вы  хотели  бы,  чтобы  Я  был  зверем.
‘кажите, они идут сюда?
     Љогда ’ом сообщил, что они повернулись и предлагают ему подойти  ближе,
рука отказалась служить Џелиту; он не мог достать пистолет  и  пЯтилсЯ,  сам
того не замечаЯ, покуда Џайпс, поместившись сзади, не  подпер  спиной  спину
своего принципала и не поклЯлсЯ, что не сдвинетсЯ с места ни на один дюйм.
     ‚ то времЯ, как слуга поучал живописца, господин его забавлЯлсЯ  ужасом
врача, еще более комическим, чем испуг Џелита, ибо он старательно маскировал
его. ‡аЯвление, сделанное  им  поутру  Џиклю,  не  позволЯло  ему  выдвинуть
какие-либо  возражениЯ  против  вызова;  а  когда  он,  сообщив  о   записке
живописца, убедилсЯ, что  молодой  джентльмен  не  только  не  намерен  быть
посредником в этом деле, но даже поздравлЯет его с  удачей,  ему  оставалось
лишь ограничитьсЯ туманными  намеками  и  общими  рассуждениЯми  на  тему  о
нелепости дуэли, которую впервые ввели в цивилизованных странах дикие  гунны
и лангобарды. ЏритворилсЯ он также, будто высмеивает  огнестрельное  оружие,
которое делает ненужными ловкость и сноровку и лишает  дуэлиста  возможности
проЯвить доблесть.
     Џикль признал справедливость его замечаний, но в то же времЯ указал  на
необходимость подчинЯтьсЯ обычаЯм света, как бы ни были они нелепы, так  как
от  них  зависЯт  честь  и  репутациЯ  человека.  ’огда,   потерЯв   надежду
воспользоватьсЯ  этой  уловкой,  республиканец  уже  не  мог  скрыть  своего
волнениЯ и заЯвил напрЯмик, что им следовало бы дратьсЯ в доспехах,  подобно
бойцам древности, ибо вполне разумно применЯть средства борьбы того сурового
времени, раз противники приспособлЯютсЯ к его нравам.
     Ќичто не доставило бы нашему герою большего удовольствиЯ, чем вид  этих
двух дуэлистов, закованных в броню, и он пожалел, что не вызвал этой ссоры в
Ѓрюсселе, где можно было бы  взЯть  длЯ  них  напрокат  доспехи  Љарла  V  и
доблестного герцога Џармского; но так как  в  Ђнтверпене  не  представлЯлось
возможным вооружить их с головы до пЯт, то  он  убедил  его  воспользоватьсЯ
современной шпагой и сразитьсЯ с живописцем на  условиЯх,  предложенных  сим
последним. ЏодозреваЯ, что страх подскажет ему другой предлог длЯ отказа  от
поединка, он утешил доктора туманными  намеками,  порочившими  мужество  его
противника, которое, по всей вероЯтности, испаритсЯ, прежде чем  кому-нибудь
будет нанесен ущерб.
     ЌесмотрЯ на такое поощрение, врач не мог скрыть своего  нежеланиЯ  идти
на поле битвы и  не  раз  оглЯдывалсЯ  с  беспокойством,  чтобы  посмотреть,
следует ли за ним его противник. Љогда же, по совету своего  секунданта,  он
остановилсЯ в указанном месте и  повернулсЯ  лицом  к  врагу,  было  еще  не
настолько темно, чтобы Џеригрин  не  заметил  необычайной  его  бледности  и
крупных капель пота, выступивших на лбу; мало  того,  даже  Язык  плохо  ему
повиновалсЯ, когда он стал сожалеть о том, что  нет  у  него  pila  {„ротики
(лат.)} и parma {ђод круглого щита (лат.)}, чтобы поднЯть шум длЯ устрашениЯ
врага, рванутьсЯ вперед и запеть гимн битве по примеру древних.
     ‡атем,  видЯ  колебание  своего  противника,  который  не   только   не
приближалсЯ, но, казалось, отступал и даже боролсЯ со своим секундантом,  он
угадал расположение духа живописца  и,  призвав  все  свое  мужество,  решил
воспользоватьсЯ растерЯнностью врага. “дарЯЯ шпагой о пистолет, он  пустилсЯ
рысцой и громко  завыл  вместо  спартанской  песни  одну  из  строф  "Џифии"
Џиндара, начинающуюсЯ так: "…е theon gar mechanai  pasai  Broteais  aretais"
{€бо от богов все замыслы против человеческих добродетелей (греч.)} и т.  д.
ќто подражание грекам возымело  желаемое  действие  на  живописца,  который,
видЯ, что врач мчитсЯ к нему, как фуриЯ, с  пистолетом  в  вытЯнутой  правой
руке, и слыша дикий его вопль и диковинные слова, им произносимые,  задрожал
всем телом. Ћн рухнул бы на землю, если бы  Џайпс  не  поддержал  его  и  не
посоветовал  оборонЯтьсЯ.  „октор,  заметив,  что  противник,  вопреки   его
ожиданиЯм, не тронулсЯ с  места,  хотЯ  расстоЯние  между  ними  уменьшилось
вдвое, прибег к последнему средству и выстрелил из пистолета;  едва  услышав
выстрел, перепуганный живописец поручил свою  душу  богу  и  заорал  во  все
горло, молЯ о пощаде.
     ђеспубликанец,  обрадованный  этими  воплЯми,  повелел  ему  сдатьсЯ  и
бросить оружие под страхом  неминуемой  смерти,  после  чего  тот  отшвырнул
пистолеты и шпагу, не обращаЯ вниманиЯ  на  уговоры  и  даже  угрозы  своего
секунданта, который покинул  его  на  произвол  судьбы  и  отошел  к  своему
господину, затыкаЯ себе нос с Явным омерзением и отвращением.
     Џобедитель, выиграв spolia opima {„оспехи,  снЯтые  с  полководца-врага
(лат.)}, даровал ему жизнь с тем условием, чтобы тот на коленЯх молил его  о
прощении, признал себЯ ниже его во всех отношениЯх и  обещал  заслужить  его
расположение покорностью и почтительностью. ќти  унизительные  условиЯ  были
охотно принЯты злополучным зачинщиком, который откровенно заЯвил, что  вовсе
негоден длЯ военных подвигов и что  отныне  не  будет  пользоватьсЯ  никаким
оружием, кроме своего карандаша. Ћн смиренно просил мистера ЏиклЯ не  думать
о нем худо вследствие такого отсутствиЯ мужества, каковое ЯвлЯетсЯ природной
его слабостью, унаследованной от отца, и не судить о  его  талантах,  покуда
ему, Џиклю, не представитсЯ случаЯ созерцать прелести его Љлеопатры, котораЯ
будет закончена не позднее, чем через три месЯца.
     Ќаш герой заметил  с  притворным  неудовольствием,  что  никого  нельзЯ
осуждать за недостаток храбрости,  а  посему  его  трусость  можно  было  бы
извинить; но есть нечто столь самонадеЯнное, бесчестное и недобросовестное в
притЯзаниЯх на качества, которыми живописец, как  ему  известно,  отнюдь  не
наделен, что  он  не  может  тотчас  же  предать  забвению  его  вину,  хотЯ
соглашаетсЯ общатьсЯ с ним, как и раньше,  в  надежде  на  его  исправление.
Џелит возразил, что в данном случае не было никакого притворства, ибо он сам
не ведал о своей слабости, покуда мужество его не подверглось испытанию.  Ћн
клЯтвенно обещал держать себЯ вплоть до конца  путешествиЯ  с  благоразумной
скромностью и смирением, какие подобают человеку в его  положении,  а  затем
попросил  помощи  у  мистера  Џайпса,  чтобы  освободитьсЯ   от   неприЯтных
последствий испуга.


        ѓ‹Ђ‚Ђ LXIV

     „октор  празднует  победу.  -  Ћни  выезжают  в  ђоттердам,   где   два
голландских джентльмена приглашают их  на  Яхту,  котораЯ  опрокидываетсЯ  в
Њаас, подвергаЯ опасности жизнь живописца. - Ћни проводЯт  вечер  со  своими
хозЯевами, а на следующий день осматривают коллекцию диковинок

     ’ому велено было оказать ему в этом деле услугу, а победитель,  гордЯсь
своим успехом, каковой он в значительной мере приписывал методу нападениЯ  и
пропетому гимну, сообщил Џеригрину, что теперь он убедилсЯ в истине того,  о
чем Џиндар поет так: "Ossa de me  pephileke  Zeus  atuzontai  Boan  Pieridon
aionta" {ЊенЯ так полюбил ‡евс, что они боЯтсЯ того, кто слышит голос Џиерид
(греч.)}, ибо как  только  он  начал  декламировать  сладостные  стихи  сего
божественного поэта, жалкий его противник смутилсЯ, и нервы его ослабели.
     ‚озвращаЯсь в гостиницу, он разглагольствовал о том, как благоразумно и
хладнокровно он себЯ вел, и объЯснЯл растерЯнность  Џелита  воспоминанием  о
каком-нибудь преступлении, которое тЯжким бременем лежит на его совести, так
как, по его мнению, человек добродетельный и здравомыслЯщий не может боЯтьсЯ
смерти, каковаЯ ЯвлЯетсЯ не только  мирной  гаванью  длЯ  него,  утомленного
бурным морем житейским, но и печатью,  скреплЯющей  его  славу,  которую  он
отныне не может утратить или пережить. Ћн сетовал на  свою  судьбу,  котораЯ
обрекла его жить в сем презренном веке, когда война превратилась в  выгодное
ремесло, и страстно желал дождатьсЯ днЯ, когда ему представитсЯ  возможность
проЯвить доблесть в борьбе за  свободу,  как  это  было  при  Њарафоне,  где
горсточка афинЯн,  сражаЯсь  за  независимость,  разбила  все  военные  силы
персидской империи.
     - Ћ, если б небу угодно было, - воскликнул он,  -  даровать  моей  музе
возможность состЯзатьсЯ  с  тою  славною  надписью  на  памЯтнике  в  Љипре,
возведенном Љимоном в честь двух великих побед, одержанных в один и  тот  же
день  над  персами  на  море  и  на  суше,  -  надписи,  в  которой   весьма
примечательно то, что знаменательность событиЯ повлиЯла на стиль, поднЯв его
над обычной простотой и сдержанностью всех прочих древних надписей!
     ‡атем он продекламировал ее со всею напыщенностью  и  выразил  надежду,
что когда-нибудь французы вторгнутсЯ к нам с такою же армией,  какую  Љсеркс
привел в ѓрецию, дабы мог он, подобно ‹еониду, посвЯтить  себЯ  освобождению
отечества.
     Љогда  сей  памЯтный  поединок  был,  таким  образом,  закончен  и  все
достопримечательности Ђнтверпена осмотрены, они отправили свой багаж вниз по
ельде  в  ђоттердам,  а  сами  поехали  туда  в  почтовой  карете,  котораЯ
благополучно доставила их в тот же вечер к берегам Њааса. Ћни  расположились
в английской харчевне, хозЯин которой славилсЯ  своею  благопристойностью  и
умеренными ценами, а наутро доктор собственной персоной  отправилсЯ  к  двум
голландским джентльменам, дабы вручить рекомендательные письма от одного  из
своих парижских знакомых. ‘лучилось так, что, когда он зашел к ним, ни того,
ни другого не было дома; он оставил им записки со своим адресом, а днем  они
Явились с визитом, и после обмена любезностЯми один из  них  предложил  всей
компании провести у него вечер.
     ’ем временем они добыли  Яхту  и  выразили  желание  совершить  с  ними
увеселительную прогулку по Њаасу. ’ак как в этом  городе  такое  развлечение
было едва ли не единственным, наши молодые джентльмены пришли в  восторг  от
их приглашениЯ и, невзираЯ на возражениЯ мистера „жолтера, уклонившегосЯ  от
поездки по случаю ненастной погоды, взошли без всЯких колебаний  на  борт  и
увидели, что в каюте их ждет ужин. ‚ то времЯ как  они  лавировали  вверх  и
вниз  по  реке  по  воле  сильного  бриза,  врач  заЯвил  о   полном   своем
удовольствии, а Џелит пришел в восторг от такого увеселениЯ. Ќо когда  ветер
стал  крепчать,  к  великой  радости  голландцев,  которые  получили  теперь
возможность показать свое искусство в управлении судном,  гости  обнаружили,
что оставатьсЯ на палубе неудобно,  а  сидеть  внизу  немыслимо  по  причине
табачного дыма,  который  вырывалсЯ  из  трубок  их  хозЯев  такими  густыми
клубами, что им грозила опасность задохнутьсЯ. ’акое  окуривание,  нарЯду  с
сильнейшей качкой, начало действовать на голову и желудок живописца, который
взмолилсЯ, чтобы его высадили на берег. Ќо голландские джентльмены,  понЯтиЯ
не имеЯ о его страданиЯх, настаивали  с  удивительным  упорством,  чтобы  он
оставалсЯ до тех пор, покуда не ознакомитсЯ  с  искусством  их  морЯков,  и,
выведЯ  его  на  палубу,  дали  команду  матросам  сделать  крутой  поворот,
зачерпнув подветренным бортом воду. ќтот  изЯщный  навигационный  прием  они
тотчас совершили к восхищению ЏиклЯ, беспокойству доктора  и  ужасу  Џелита,
который был бы рад избавитьсЯ  от  голландской  учтивости  и  молил  небо  о
спасении.
     Џокуда голландцы наслаждались славным подвигом и  отчаЯнием  живописца,
внезапно налетел шквал, мгновенно опрокинувший Яхту, и все бывшие  на  борту
очутились в Њаасе, прежде чем могли догадатьсЯ  о  том,  что  их  ждет,  или
предотвратить несчастье. Џеригрин, будучи прекрасным  пловцом,  благополучно
добралсЯ до суши; доктор в великом смЯтении уцепилсЯ за панталоны одного  из
матросов, который и вытащил его на  берег;  хозЯева-голландцы  выбрались  на
прибрежные камни, продолжаЯ с большим хладнокровием курить  свои  трубки,  а
бедному живописцу пришлось бы утонуть, если бы  он  не  наткнулсЯ  на  канат
судна, лежавшего на  Якоре  неподалеку  от  места  крушениЯ.  •отЯ  сознание
покинуло его, однако он инстинктивно ухватилсЯ за  этот  предмет,  посланный
провидением, и держалсЯ за него так цепко, что, когда подошла  лодка,  чтобы
доставить его  на  берег,  величайшего  труда  стоило  разжать  его  пальцы.
‹ишившись чувств и дара речи, он был внесен в дом, а когда его подвесили  за
ноги, изо рта у него хлынула вода.  Ћпорожнившись  таким  образом,  он  стал
испускать ужасные вопли, которые  постепенно  перешли  в  несмолкающий  рев;
когда же он очнулсЯ, у него началсЯ бред,  продолжавшийсЯ  несколько  часов.
—то касаетсЯ хозЯев, то они даже не подумали  выразить  свое  соболезнование
Џиклю или врачу по поводу  происшествиЯ,  ибо  столь  заурЯдное  событие  не
заслуживало вниманиЯ.
     Џредоставив заботу о судне матросам, компаниЯ разошлась по домам, чтобы
переодетьсЯ, а вечером наши  путешественники  отправились  к  своему  новому
приЯтелю, который, желаЯ доставить удовольствие  гостЯм,  пригласил  человек
двадцать - тридцать англичан всех чинов и званий, начинаЯ от купца и  кончаЯ
парикмахерским подмастерьем.
     Џосреди комнаты стоЯла  жаровнЯ  с  тлеющими  углЯми  длЯ  раскуриваниЯ
трубок, а все присутствующие были снабжены плевательницами. Ќе было здесь ни
одного рта, не украшенного трубкой, так что они походили на  сборище  химер,
изрыгающих огонь и дым, и наши джентльмены поневоле последовали их примеру в
целЯх самозащиты. Ќе следует предполагать, что беседа  была  оживленной  или
учтивой; развлекались в голландском духе, вЯло и флегматически; и когда  наш
герой вернулсЯ домой, терзаемый головной болью и возмущенный таким  приемом,
он проклЯл тот час, когда доктор навЯзал им столь неприЯтных знакомых.
     Ќа следующее утро, в восемь часов, эти вежливые голландцы вернули визит
и после завтрака повели своих друзей-англичан к  одному  человеку,  имевшему
весьма любопытную коллекцию; благодарЯ их стараниЯм  нашим  путешественникам
был открыт к ней доступ. ‚ладелец коллекции, торговец молочными  продуктами,
принЯл  их  в  шерстЯном  ночном  колпаке  с  ремешками,  скрепленными   под
подбородком. Ќе знаЯ ни одного Языка,  кроме  голландского,  он  сообщил  им
через одного из их спутников,  что  не  имеет  обыкновениЯ  показывать  свои
диковинки, но, узнав,  что  они  англичане  и  рекомендованы  его  друзьЯми,
согласилсЯ на осмотр. ‘ этими словами он  повел  их  по  темной  лестнице  в
маленькую  комнату,  где  находилось  несколько  гипсовых  статуй,   два-три
скверных пейзажа, шкуры выдры, тюленьЯ кожа и чучела рыб,  а  в  углу  стоЯл
стеклЯнный Ящик с тритонами, лЯгушками, Ящерицами и змеЯми,  хранившимисЯ  в
спирту,  человеческим  зародышем,  двуголовым  теленком  и  двумЯ   дюжинами
бабочек, наколотых на бумагу.
     ЏоказываЯ эти предметы, знаток диковинок бросал на иностранцев взглЯды,
требующие восторгов и похвал, но, не усматриваЯ ни того,  ни  другого  в  их
жестах и минах,  отдернул  занавеску,  скрывавшую  комод,  где,  как  он  их
уведомил,   находилось   нечто,   долженствовавшее   приЯтно   поразить   их
воображение. Ќаши путешественники, обрадованные  этим  известием,  надеЯлись
насладитьсЯ  видом  каких-нибудь  редких   медалей   или   других   античных
произведений, но каково же было  их  разочарование,  когда  они  не  увидели
ничего, кроме собраниЯ раковин, причудливо разложенных по Ящикам!  ‡десь  он
задержал их на добрых два часа скучными рассуждениЯми  о  форме,  размере  и
окраске каждого сорта раковин, после чего с самодовольной  усмешкой  выразил
желание, чтобы английские  джентльмены  сказали  честно  и  откровенно,  чьЯ
коллекциЯ ЯвлЯетсЯ более ценной - его или  mynheer'a  {‘ударь  (голландск.)}
‘лоона в ‹ондоне. Љогда эта просьба  была  переведена  на  английский  Язык,
живописец тотчас воскликнул:
     - ЉлЯнусь богом, их даже сравнивать нельзЯ! “ж коли на то пошло,  Я  бы
не отдал ни одного уголка кофейни ‘альтеро в —елси за весь этот хлам,  какой
он показывал.
     Џеригрин, не желаЯ обижать  человека,  который  старалсЯ  ему  угодить,
сказал, что все им виденное весьма интересно и занимательно, но что ни  одна
частнаЯ коллекциЯ в …вропе не  может  сравнитьсЯ  с  коллекцией  сэра  ѓанса
‘лоона, котораЯ обошлась ему в сто тысЯч фунтов,  не  считаЯ  полученных  им
даров.
     Ћба проводника были  потрЯсены  этим  заЯвлением;  когда  же  оно  было
сообщено торговцу молочными  продуктами,  тот,  многозначительно  ухмылЯЯсь,
покачал головой, и хотЯ не высказал вслух своих сомнений, однако дал  понЯть
нашему герою, что не очень-то ему верит.
     Џокинув дом этого голландского натуралиста, спутники  их  с  назойливой
любезностью начали таскать их по всему городу и распрощались с  ними  поздно
вечером, предварительно обещав ЯвитьсЯ завтра к десЯти часам, чтобы  отвезти
их в загородный дом, расположенный в очаровательной деревне на другом берегу
реки.
     Џикль был столь утомлен их гостеприимством, что впервые в жизни впал  в
уныние и решил во что бы то ни  стало  ускользнуть  от  угрожавшего  ему  на
следующий день преследованиЯ. ‘ этой целью он приказал слугам уложить платье
в чемодан и поутру отплыл со своим гувернером на  пакетботе  в  ѓаагу,  куда
Якобы призывали его неотложные дела, предоставив  своим  дорожным  спутникам
передать его извинениЯ их друзьЯм и пообещав, что без них  он  не  выедет  в
Ђмстердам. Ћн прибыл в ѓаагу до полуднЯ и  пообедал  за  общим  столом,  где
собирались офицеры и люди светские; здесь он  узнал  о  том,  что  принцесса
принимает в тот вечер гостей и, надев роскошный  костюм,  сшитый  в  Џариже,
ЯвилсЯ ко двору, не будучи представленным. —еловек с его внешностью  не  мог
не привлечь к себе вниманиЯ столь маленького общества. ‘ам принц, узнав, что
он  чужестранец  и  англичанин,  подошел  к  нему  без   всЯких   церемоний,
приветствовал его и несколько минут беседовал с ним на различные темы.


        ѓ‹Ђ‚Ђ LXV

     Ћни обозревают ѓаагу, откуда  отправлЯютсЯ  в  Ђмстердам,  где  смотрЯт
голландскую трагедию. - Џосещают музыкальный зал, где  Џеригрин  ссоритсЯ  с
капитаном военного кораблЯ. - Џроезжают через ѓарлем по  пути  в  ‹ейден.  -
‚озвращаютсЯ в ђоттердам, где компаниЯ разделЯетсЯ, и наш  герой  со  своими
слугами прибывает в ѓарвич

     ‘оединившись утром со своими дорожными  спутниками,  они  посетили  все
достопримечательные  места  этого  знаменитого  города,  осмотрели  литейный
завод,  ратушу,  прЯдильню,  ‚оксхолл  и  сады  графа  Ѓентинка,  а  вечером
отправились во ”ранцузскую комедию, где руководителем был известный Ђрлекин,
которому удалось столь искусно подладитьсЯ ко  вкусам  голландцев,  что  они
провозгласили его величайшим актером,  когда-либо  поЯвлЯвшимсЯ  в  пределах
ѓолландии. ‚ этом замечательном театре не давали настоЯщих театральных пьес,
а показывали рЯд экспромтов, в которых сей знаменитый актер всегда  исполнЯл
главную  роль.  ‘реди  многих  его  остроумных  выходок  была   одна   столь
удивительно приспособленнаЯ к духу и  нравам  зрителей,  что  было  бы  жаль
обойти  ее  молчанием.  Ќа  сцене  изображена  ветрЯнаЯ  мельница;  Ђрлекин,
осмотрев ее с восторгом и любопытством, спрашивает одного из мельников,  как
пользоватьсЯ этой машиной, и, узнав, что это ветрЯнаЯ мельница, с огорчением
замечает, что нет никакого ветра и, стало быть, ему так и не  посчастливитсЯ
увидеть, как она вертитсЯ. ’огда он принимает позу человека, погруженного  в
глубокое раздумье, и затем, несколько секунд спустЯ, бросаетсЯ  стремительно
и радостно к мельнику, говорит ему, что нашел способ заставить его  мельницу
работать, и  преспокойно  спускает  штаны.  Ћн  поворачиваетсЯ  Ягодицами  к
мельнице,  после  чего  немедленно  раздаютсЯ  взрывы,  и  крыльЯ   начинают
вращатьсЯ к великому удовольствию зрителей, которые выражают свое  одобрение
залпом аплодисментов.
     Џутешественники  провели  в  ѓааге  несколько  дней,  и   наш   молодой
джентльмен  сделал  за  это  времЯ  визит  британскому  послу,   коему   был
рекомендован его превосходительством в Џариже, и проиграл на бильЯрде  около
тридцати гиней французскому авантюристу,  который  заманил  его  в  ловушку,
повышаЯ ставки. ‡атем они выехали в почтовой карете в  Ђмстердам,  имеЯ  при
себе рекомендательные  письма  к  английскому  купцу,  проживавшему  в  этом
городе, под руководством коего осмотрели  все  достойное  вниманиЯ  и  между
прочим  побывали  в  театре,  где  шла  голландскаЯ  трагедиЯ.  ‡релище  это
произвело весьма странное действие на организм нашего героЯ: костюмы главных
действующих лиц были столь несуразны, манеры их так неуклюжи  и  странны,  а
Язык до такой степени не  пригоден  длЯ  выражениЯ  любовных  и  благородных
чувств, что на Џеригрина все это подействовало, как мочегонное  средство,  и
он принужден был выходить раз двадцать в ожидании развЯзки пьесы.
     ‘южетом этого  представлениЯ  был  известный  рассказ  о  целомудрии  и
добродетели  ‘ципиона,  вернувшего  прекрасную  пленницу  ее  возлюбленному.
Њолодого  римского  героЯ  играл  широколицый  житель   Ѓатавии   в   мантии
бургомистра и меховой шапке, который курил  трубку,  сидЯ  за  столом  перед
кувшином пива, кружкой и тарелкой с  табаком.  ‹еди  была  особой,  от  коей
‘ципион,  по  всей  видимости,  мог  отказатьсЯ,  не   проЯвлЯЯ   особенного
великодушиЯ, да и принц кельтиберов был,  казалось,  того  же  мнениЯ,  ибо,
получив ее  из  рук  победителЯ,  он  отнюдь  не  выразил  той  восторженной
признательности, какую описывает ‹ивии, повествуЯ об этом событии.  ‚прочем,
голландский ‘ципион был по-своему довольно любезен, ибо он попросил ее сесть
по  правую  его   руку,   назвав   "Ya   frow"   {‘ударынЯ   (голландск.).},
собственноручно набил чистую трубку и предложил  ее  mynheer'y  Ђллюцию,  ее
возлюбленному.  ‚  таком  же  духе  было  все  представление,  которое   так
понравилось зрителЯм, что они как будто стрЯхнули с себЯ  природную  флегму,
чтобы рукоплескать пьесе.
     €з театра наши путешественники отправились  в  дом  своего  друга,  где
провели  вечер;  а  когда  речь  зашла  о  поэзии,  некий  голландец,  здесь
присутствовавший и  понимавший  по-английски,  внимательно  прислушавшись  к
разговору, поднЯл обеими руками чеширский сыр, который  лежал  на  столе,  и
сказал:
     - џ знаю, что такое боэзиЯ. Њайн брат великий боэт и набисал книгу  вот
такой толстоты.
     ЏиклЯ позабавил этот способ судить о писателе по количеству его трудов,
и он спросил, о чем писал сей бард, но об этом  брат  его  не  мог  сообщить
никаких сведений, заметив только, что этот товар имеет плохой сбыт и,  стало
быть, остаетсЯ  у  него  на  руках,  заставлЯЯ  желать,  чтобы  тот  занЯлсЯ
каким-нибудь другим ремеслом.
     …динственным примечательным местом в Ђнтверпене, где  еще  не  побывала
наша компаниЯ, были Spuyl, или музыкальные залы, которые  открыты  благодарЯ
попустительству городских властей, существуют длЯ увеселениЯ тех, кто мог бы
покуситьсЯ на целомудрие честных женщин, если бы  не  существовало  длЯ  них
подобных учреждений. ‚ один из таких домов отправились наши путешественники,
руководимые английским купцом, а  затем  побывали  в  таком  заведении,  как
достопамЯтнаЯ кофейнЯ Њоль Љинг, отличавшаЯсЯ лишь  тем,  что  здесь  гости,
менее буйные, чем щеголи Љовент-ѓардена, стали в круг, в  котором  несколько
человек  плЯсало  под  звуки   скверного   органа   и   других   музыкальных
инструментов, наигрывавших мелодии, приспособленные к вкусам  слушателей,  в
то времЯ как все помещение было окутано  клубами  дыма,  непроницаемого  длЯ
глаз. Љогда наши джентльмены вошли, в комнате танцевали две  особы  женского
пола со своими кавалерами, которые задирали ноги, подобно быкам,  впрЯженным
в плуг; во времЯ этой сарабанды один из прыгунов докурил свою трубку,  после
чего, преспокойно  достав  табакерку,  снова  набил  и  раскурил  новую,  не
прерываЯ  плЯски.  Џеригрин,  пользуЯсь   отсутствием   гувернера,   слишком
заботившегосЯ о своей репутации, чтобы принимать участие в  этой  экскурсии,
направилсЯ к веселой француженке, котораЯ, казалось, поджидала  клиента,  и,
убедив ее принЯть  его  приглашение,  ввел  ее  в  круг  и  в  свою  очередь
воспользовалсЯ   случаем   протанцевать   менуэт,   вызвав   восторг    всех
присутствующих. Ћн намеревалсЯ показать еще один образец своего мастерства в
этом искусстве, как вдруг вошел капитан  голландского  военного  кораблЯ  и,
увидав,  что  чужестранец  пригласил  леди,  с  которою  он,  должно   быть,
сговорилсЯ провести ночь, приблизилсЯ без всЯких церемоний и, схватив ее  за
руку, потащил в другой конец комнаты. Ќаш герой, который был не из тех,  кто
готов примиритьсЯ с таким грубым  афронтом,  с  негодованием  последовал  за
похитителем и, отпихнув его в сторону, завладел предметом спора и повел леди
к тому месту, откуда  ее  увлекли.  ѓолландец,  взбешенный  самонадеЯнностью
юноши, отдалсЯ первым приступам гнева и угостил  своего  соперника  здоровой
пощечиной, котораЯ тотчас была ему возвращена с процентами, после  чего  наш
герой положил руку на шпагу и поманил зачинщика к двери.
     ЌесмотрЯ  на  смЯтение  и  переполох,  вызванный  этой  ссорой,  и   на
вмешательство  спутников  ЏиклЯ,  старавшихсЯ  предотвратить  кровопролитие,
враги вышли на улицу, и Џеригрин, выхватив шпагу, с удивлением  увидел,  что
капитан приближаетсЯ к нему с длинным ножом,  который  он  предпочел  шпаге,
висевшей у него сбоку. ћноша, смущенный этим  нелепым  поступком,  предложил
ему по-французски отложить в сторону это  грубое  оружие  и  сражатьсЯ,  как
подобает джентльмену. Ќо голландец, который либо не понЯл  его  предложениЯ,
либо не подчинилсЯ бы этому требованию, даже если бы  ему  растолковали  его
смысл, рванулсЯ вперед со свирепым видом, прежде  чем  его  противник  успел
занЯть  оборонительную  позицию,  и,  не  будь  молодой  джентльмен  наделен
исключительной ловкостью, нос его  мог  пасть  жертвой  Ярости  нападающего.
Ћчутившись в столь опасном положении, он отскочил в  сторону,  а  голландец,
разбежавшись, пролетел мимо. Џеригрин проворно ударил его ногой по пЯткам, и
тот с быстротой молнии полетел в канал, где едва  не  погиб,  уда