не  мог  вынести  рассуждений  доктора,  каковые,  по  его  мнению,
чересчур отзывались равнодушием и отсутствием дружеских чувств: а посему  он
воспользовалсЯ  случаем  задеть  его  самолюбие   замечанием,   что   образ,
несомненно, превосходен и великолепен, но что этой идеей он  обЯзан  мистеру
Ѓайсу и его "ђепетиции", который гордитсЯ такою же фигурой,  звучавшей  так:
"Ќо эти облака, когда рассудка глаз их постигает" и т. д. Џри всЯких  других
обстоЯтельствах живописец не преминул бы возликовать, сделав  это  открытие,
но столь велики были его смЯтение и трепет, вызванные боЯзнью снова  попасть
в темницу, что, не тратЯ лишних слов,  он  удалилсЯ  в  свою  комнату,  дабы
переодетьсЯ в свое собственное  платье,  которое,  как  он  надеЯлсЯ,  столь
сильно изменит его внешность, что помешает поискам и  расследованиЯм,  тогда
как доктор осталсЯ пристыженным и сконфуженным, когда его уличил в похвальбе
человек столь сомнительных дарований. Ћн был возмущен  этим  доказательством
его памЯти и до такой степени  взбешен  дерзким  напоминанием,  что  не  мог
примиритьсЯ  с  его  непочтительностью  и  впоследствии  пользовалсЯ  каждым
удобным случаем, чтобы разоблачить его невежество и глупость. „ействительно,
узы личных  симпатий  были  слишком  слабы,  чтобы  овладеть  сердцем  этого
республиканца, чьЯ любовь к обществу целиком поглотила интерес  к  отдельным
лицам. „ружбу он считал  страстью,  недостойной  его  широкой  души,  и  был
убежденным поклонником ‹. ЊанлиЯ, ћниЯ Ѓрута и тех позднейших  патриотов  из
того же рода, которые затыкали уши,  чтобы  не  слышать  голоса  природы,  и
восставали против долга, благодарности и человеколюбиЯ.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XLVIII

     Џелит преисполнЯетсЯ глубоким презрением к своему дорожному спутнику  и
привЯзываетсЯ к Џиклю, который тем  не  менее  преследует  его  по  пути  во
”ландрию согласно своей зловредной привычке

     ’ем временем его приЯтель, потратив несколько ведер воды, чтобы смыть с
себЯ тюремную  грЯзь,  отдал  свою  физиономию  в  распорЯжение  цирюльника,
выкрасил  брови  черной  краской  и,  облачившись  в  свое  платье,  рискнул
навестить Џеригрина, который еще находилсЯ в распорЯжении своего камердинера
и сообщил Џелиту, что на его побег власти посмотрели  сквозь  пальцы  и  что
условием их освобождениЯ ЯвлЯетсЯ отъезд из Џарижа в трехдневный срок.
     †ивописец пришел в восторг, узнав, что больше не грозит  ему  опасность
быть  схваченным,  и,  отнюдь  не  сетуЯ  на  требование,  свЯзанное  с  его
освобождением, готов был в тот же день  отправитьсЯ  домой,  в  Ђнглию,  ибо
ЃастилиЯ произвела на него такое впечатление, что он вздрагивал  от  грохота
каждой кареты и бледнел при виде французского солдата. Ћт избытка чувств  он
пожаловалсЯ на равнодушие доктора и  рассказал  о  том,  что  произошло  при
встрече, не скрываЯ своей досады и разочарованиЯ, каковые чувства отнюдь  не
уменьшились, когда „жолтер поведал  ему  о  поведении  доктора,  к  которому
онранее обращалсЯ за советом, как сократить срок их заключениЯ. „а  и  Џикль
был взбешен этим отсутствием состраданиЯ и, видЯ, сколь низко пал доктор  во
мнении своего дорожного спутника, решил способствовать такому  отвращению  и
превратить  разногласие  в  открытую  ссору,  каковаЯ,  думал  он,  доставит
развлечение и, быть может, покажет  поэта  в  таком  свете,  что  тот  будет
должным образом наказан за свое высокомерие и жестокость. ‘  этой  целью  он
сделал несколько сатирических замечаний о педантизме доктора и  его  вкусах,
которые столь  Явно  проЯвились  в  цитатах,  приводимых  им  на  памЯть  из
писателей древности;  в  его  притворном  пренебрежении  наилучшими  в  мире
картинами, каковые, будь он хоть сколько-нибудь наделен чутьем,  не  мог  бы
созерцать столь равнодушно, и, наконец,  в  его  нелепом  банкете,  которого
никто,  кроме  отъЯвленного  фата,  лишенного  как   утонченности,   так   и
рассудительности, не мог приготовить и предложить разумным существам.  Ћдним
словом, наш молодой джентльмен с таким успехом  упражнЯлсЯ  на  его  счет  в
остроумии, что живописец словно очнулсЯ от сна  и  отправилсЯ  домой,  питаЯ
самое искреннее презрение к человеку, которому доселе поклонЯлсЯ.
     ‚место того чтобы на правах друга войти  без  всЯких  церемоний  в  его
комнату, он послал слугу сообщить, что  намереваетсЯ  выехать  на  следующий
день из Џарижа вместе с мистером Џиклем и хотел бы знать,  готов  ли  тот  к
такому путешествию. „октор, удивленный как характером, так и  смыслом  этого
сообщениЯ, немедленно ЯвилсЯ в комнату Џелита и пожелал  узнать  о  причинах
столь неожиданного решениЯ, принЯтого  без  его  ведома  и  участиЯ.  Ѓудучи
посвЯщен в их планы, он, не имеЯ  намерениЯ  путешествовать  в  одиночестве,
приказал уложить свои вещи и выразил готовность  подчинитьсЯ  необходимости.
Ћднако он был весьма недоволен небрежным тоном Џелита, которому  напомнил  о
собственном своем величии и  дал  понЯть,  что  оказывает  ему  безграничное
снисхождение, удостаиваЯ такими знаками вниманиЯ. Ќо теперь  эти  намеки  не
произвели впечатлениЯ на  живописца,  который  заЯвил  ему,  что  отнюдь  не
сомневаетсЯ в его учености и дарованиЯх, а в особенности  в  его  кулинарных
способностЯх, каковые он сохранит в  памЯти,  покуда  небо  его  не  лишитсЯ
чувствительности;  однако  он  посоветовал  ему,  из  вниманиЯ  к   нынешним
выродившимсЯ любителЯм поесть, не злоупотреблЯть нашатырем при  изготовлении
следующей салЯкакабии и уменьшить количество чертова навоза, коим  он  столь
щедро начинил жареных кур, если нет у него  намерениЯ  превращать  гостей  в
пациентов с целью покрыть расходы по устройству пиршества.
     ‚рач,  уЯзвленный  такими  сарказмами,  бросил  на  него  негодующий  и
презрительный взглЯд и, не желаЯ  объЯснЯтьсЯ  по-английски,  ибо  в  разгар
перепалки Џелит  мог  рассердитьсЯ  и  уехать  без  него,  излил  свой  гнев
по-гречески. †ивописец, догадавшись по звукам, что  цитаты  были  греческие,
поздравил своего друга с прекрасным знанием  валлийского  наречиЯ  и  своими
насмешками ухитрилсЯ окончательно вывести его из терпениЯ,  после  чего  тот
удалилсЯ в свою комнату крайне разгневанный  и  пристыженный  и  предоставил
противнику ликовать по случаю одержанной победы.
     Џокуда разыгрывалась такаЯ сцена между этими чудаками, Џеригрин  сделал
визит послу, которого  поблагодарил  за  любезное  заступничество,  с  такою
искренностью признаваЯ нескромность своего поведениЯ и  обещаЯ  исправитьсЯ,
что его превосходительство охотно  простил  беспокойство,  ему  причиненное,
поддержал Џеригрина разумными советами и, заверив  его  в  неизменном  своем
расположении и дружбе,  дал  ему  при  прощании  рекомендательные  письма  к
знатным особам, состоЯщим при английском дворе.
     “достоенный таких знаков вниманиЯ, наш молодой  джентльмен  распрощалсЯ
со всеми своими приЯтелЯми французами и провел вечер  с  теми  из  них,  кто
пользовалсЯ наибольшей его привЯзанностью и доверием, в то времЯ как „жолтер
занималсЯ домашними делами и с большой радостью заказал  карету  и  лошадей,
чтобы выехать из города, где он жил в вечном страхе, как бы не пришлось  ему
пострадать из-за необузданного нрава питомца. ‚се было сделано  согласно  их
плану, и  на  следующий  день  они  пообедали  вместе  со  своими  дорожными
спутниками,  а  часа  в  четыре  отбыли  в  двух  каретах,  в  сопровождении
камердинера, Џайпса  и  лакеЯ  доктора,  которые  ехали  верхам,  снабженные
оружием и амуницией на случай нападениЯ разбойников.
     Ѓыло одиннадцать часов вечера, когда они приехали в ‘енли - город,  где
намеревались  остановитьсЯ  и  где  принуждены  были  разбудить   обитателей
харчевни, чтобы  получить  ужин.  ‚сей  провизии  в  доме  едва  хватило  на
приготовление сносного ужина. Ћднако живописец утешалсЯ если не количеством,
то качеством блюд, одним из коих было фрикасе из кролика, каковое кушанье он
оценил  превыше   всех   деликатесов,   когда-либо   дымившихсЯ   на   столе
великолепного ѓелиогабала. Ќе успел он высказатьсЯ в этом  смысле,  как  наш
герой, неустанно расставлЯвший ловушки с целью позабавитьсЯ на счет  соседа,
поспешил воспользоватьсЯ этим  заЯвлением  и,  припомнив  историю  ‘ципио  и
погонщика мулов  в  "†иль  Ѓлазе",  решил  подшутить  над  желудком  Џелита,
каковой, по-видимому, был  весьма  расположен  к  сытному  ужину.  €так,  он
разработал свой план и, когда  компаниЯ  уселась  за  стол,  стал  с  особым
вниманием глЯдеть на живописца, который положил себе солидную порцию фрикасе
и принЯлсЯ уничтожать ее с  величайшим  удовольствием.  Џелит,  несмотрЯ  на
разыгравшийсЯ аппетит, не мог не заметить поведениЯ ЏиклЯ и, дав отдых своим
челюстЯм, сказал:
     - ‚ы удивлены, что Я так спешу, но Я  очень  голоден,  а  это  одно  из
лучших фрикасе, какое мне когда-либо случалось есть.
     ”ранцузы весьма искусны в приготовлении  таких  блюд  -  это  Я  должен
признать; и, клЯнусь честью, Я бы хотел всегда есть таких  нежных  кроликов,
как тот, что лежит у менЯ на тарелке.
     Ќа этот панегирик Џеригрин ничего не ответил и  только  повторил  слово
"кролик"  таким  недоверчивым  тоном  и  столь  многозначительно   покачиваЯ
головой, что не на шутку встревожил Џелита, который тотчас перестал работать
челюстЯми и с недожеванным куском во рту озиралсЯ вокруг с испугом,  каковой
легче вообразить, чем описать, покуда  взглЯд  его  не  упал  на  физиономию
’омаса Џайпса, а тот, получив инструкции  и  умышленно  поместившись  против
него,  лукаво  ухмыльнулсЯ,  чем  окончательно   смутил   живописца.   ЃоЯсь
проглотить кусок, бывший у  него  во  рту,  и  стыдЯсь  избавитьсЯ  от  него
как-нибудь  иначе,  он  сидел  некоторое  времЯ  в  состоЯнии   мучительного
беспокойства,  а  когда  к  нему  обратилсЯ  мистер  „жолтер,  тронутый  его
несчастьем, он энергически напрЯг мышцы глотки, котораЯ с трудом  справилась
со своей задачей, и с большим смущением и страхом спросил, уж не сомневаетсЯ
ли мистер Џикль в том, что  это  блюдо  приготовлено  из  кроликов.  Њолодой
джентльмен, принЯв таинственный вид, заЯвил о своем неведении, заметив,  что
склонен относитьсЯ подозрительно ко  всем  такого  рода  кушаньЯм,  ибо  его
осведомили о тех проделках, какие весьма распространены в харчевнЯх ”ранции,
€талии и €спании, и привел отрывок из  "†иль  Ѓлаза",  уже  упомЯнутый  нами
выше, добавив, что не считает  себЯ  знатоком  животных,  однако  ноги  этой
твари, из которой сделано фрикасе,  не  похожи,  по  его  мнению,  на  лапки
кроликов, каких ему случалось видеть. ќти слова произвели Явное  впечатление
на живописца, который, не скрываЯ своего отвращениЯ и изумлениЯ, воскликнул:
"ѓосподи €исусе!" - и, обратившись в поисках истины к Џайпсу,  спросил  его,
известно ли ему что-нибудь по этому поводу. ’ом очень серьезно отвечал,  что
считает эту пищу полезной длЯ здоровьЯ, ибо он видел лапы  и  шкуру,  только
что содранную с прекрасного кота и повешенную на дверь  чулана,  смежного  с
кухней.
     …два была произнесена эта фраза, как брюхо Џелита, казалось,  пришло  в
соприкосновение  с  его  позвоночником,  цвет  лица  его  изменилсЯ,   глаза
закатились, челюсть отвисла, он схватилсЯ руками за бока, и у него  начались
такие  мучительные  позывы  к  рвоте,  что  всЯ  компаниЯ  была  изумлена  и
потрЯсена; страданиЯ его  усилились  вследствие  упорного  сопротивлениЯ  со
стороны  желудка,  который  решительно  отказывалсЯ  расстатьсЯ   со   своим
содержимым, несмотрЯ на крайнее омерзение живописца, обливавшегосЯ  холодным
потом и едва не лишившегосЯ чувств.
     Џикль, встревоженный его состоЯнием,  заЯвил  ему,  что  это  настоЯщий
кролик, но что он ради шутки научил Џайпса утверждать обратное.  Ћднако  это
признание Џелит принЯл за дружескую уловку сострадательного ЏиклЯ, а  посему
оно не произвело впечатлениЯ на его организм. ‚прочем,  с  помощью  большого
стакана бренди бодрость вернулась к нему, и он оправилсЯ в достаточной мере,
чтобы объЯвить, корча судорожные гримасы, что у  этого  кушаньЯ  был  особый
горьковатый привкус, каковой он объЯснЯет свойствами французских кроликов, а
также способом приготовлениЯ соуса. ‡атем он начал поносить  гнусные  навыки
французских трактирщиков, перекладываЯ вину за подобное мошенничество на  их
тираническое  правительство,  которое  доводит  их  до  нищеты  и  побуждает
прибегать ко всевозможным плутнЯм в обращении с постоЯльцами.
     „жолтер не мог упустить случаЯ выступить в защиту  французов  и  заЯвил
ему, что он вовсе не знаком с их методами управлениЯ, иначе  знал  бы,  что,
если комиссар, будучи о том уведомлен, установит обман или грубое  обращение
трактирщика с путешественником, здешним уроженцем или иностранцем,  виновный
принужден  будет  закрыть  свое  заведение,  а  если  он  пользуетсЯ  дурной
репутацией, его без всЯких колебаний сошлют на галеры.
     - —то касаетсЯ до блюда, послужившего причиной вашего  расстройства,  -
добавил он, -  то  смею  утверждать,  что  оно  приготовлено  из  настоЯщего
кролика, с которого содрали шкуру в моем  присутствии;  и  в  доказательство
этих слов Я преспокойно его отведаю, хотЯ фрикасе не относитсЯ к числу  моих
любимых кушаний.
     ‘казав это, он съел несколько кусков сомнительного  кролика,  на  коего
Џелит снова начал взирать с вожделением; мало того, он даже вооружилсЯ ножом
и вилкой и готов был пустить их в дело, как вдруг им овладел  новый  приступ
страха, который исторг у него восклицание:
     - ‚ конце концов, мистер „жолтер, что, если это  был  настоЯщий  кот...
Ѓоже, сжальсЯ надо мной! ‚от его коготь!
     ‘ этими словами он показал один из пЯти-шести когтей, срезанных Џайпсом
у жареного гусЯ и умышленно брошенных в фрикасе; гувернер  при  виде  такого
доказательства не мог скрыть свое беспокойство и угрызениЯ совести; итак, он
и живописец сидели молчаливые и пристыженные и, глЯдЯ друг на друга, корчили
гримасы, тогда как врач, ненавидевший обоих, радовалсЯ их беде,  советуЯ  им
ободритьсЯ и не отказыватьсЯ от ужина, ибо он готов доказать, что мЯсо кошки
так же питательно и нежно, как телЯтина или баранина, если только они  могут
подтвердить, что  упомЯнутаЯ  кошка  питалась  преимущественно  растительной
пищей или удовлетворЯла свой плотоЯдный инстинкт крысами и мышами,  каковые,
по его утверждению, ЯвлЯютсЯ чрезвычайно вкусным и ароматическим лакомством.
Џо его словам, грубой ошибкой было считать,  что  все  плотоЯдные  твари  не
годЯтсЯ в пищу; доказательством служит потребление  свиней  и  уток,  весьма
неравнодушных к мЯсу, равно как и рыб, которые пожирают друг  друга  и  едЯт
приманку и падаль, а также спрос на медведЯ, из  коего  делают  наилучшие  в
мире окорока. „алее он заметил, что  негры  ѓвинейского  побережьЯ  -  народ
здоровый и сильный - предпочитают кошек  и  собак  всЯкой  другой  пище,  и,
ссылаЯсь на историю, упомЯнул о различных осадах, в течение  которых  жители
осажденного города питались этими животными и ели  даже  человеческое  мЯсо,
каковое, как он прекрасно знает, во всех отношениЯх превосходит свинину, ибо
в пору своих научных занЯтий он, в виде эксперимента, съел кусок, вырезанный
из Ягодицы повешенного.
     ќтот трактат не только не успокоил, но даже усилил смЯтение в  желудках
гувернера и живописца,  которые,  услыхав  последний  довод,  воззрились  на
оратора с ужасом и отвращением; один пробормотал: "‹юдоед", другой произнес:
"Ћмерзительно" - и оба поспешно выскочили из-за стола и, бросившись в другую
комнату, с такою силой столкнулись в дверЯх, что упали  от  толчка,  который
вызвал у них рвоту, вследствие чего они  оба  испачкались,  пока  лежали  на
полу.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XLIX

     ‚рач также не защищен от насмешек Џеригрина. - Ћни прибывают  в  Ђррас,
где наш искатель приключений играет в карты с двумЯ французскими  офицерами,
которые на следующее утро дают трактирщику любопытное  доказательство  своей
власти.

     ‚ течение всего путешествиЯ доктор  был  хмур  и  мрачен;  впрочем,  он
сделал попытку упрочить свой  авторитет  рассуждениЯми  о  римских  дорогах,
когда мистер „жолтер предложил спутникам  обратить  внимание  на  прекрасное
шоссе, по которому они ехали из Џарижа во ”ландрию. Ќо Џелит,  полагаЯ,  что
ныне имеет  преимущество  перед  доктором,  старалсЯ  сохранить  завоеванное
превосходство, делаЯ саркастические замечаниЯ касательно  его  самомнениЯ  и
претензий на ученость и даже придумываЯ  остроты  и  каламбуры  в  ответ  на
сообщениЯ республиканца. Љогда тот упомЯнул  о  дороге  ”ламиниЯ,  живописец
осведомилсЯ, была ли она вымощена лучше, чем дорога  ”ламандии,  по  которой
они ехали. Љогда же доктор сказал, что этот путь был проложен длЯ  перевозки
французской артиллерии во ”ландрию, часто служившую ареной военных действий,
его соперник подхватил с удивительной живостью:
     - Џо этой дороге, доктор, проезжают такие важные особы, о которых и  не
ведает французский король.
     Џоощренный  успехом  своих  замечаний,  которые  смешили   „жолтера   и
вызывали, как ему казалось, одобрительные  улыбки  у  нашего  героЯ,  он  не
скупилсЯ на другие выпады такого же характера и за обедом сказал врачу,  что
тот стал каким-то вЯлым, точно Язычок в зеве.
     Љ  тому  времени  между  этими  бывшими  друзьЯми  установились   столь
враждебные отношениЯ, что в разговор они вступали  только  с  целью  навлечь
друг на друга насмешки и презрение своих дорожных спутников. „октор, не щадЯ
сил, доказывал глупость и невежество  Џелита  в  конфиденциальной  беседе  с
Џеригрином, к которому не  раз  обращалсЯ  с  такими  же  речами  живописец,
указываЯ ему на невоспитанность и тупость врача. Џикль притворно  соглашалсЯ
с их суровым приговором, каковой  действительно  был  весьма  справедлив,  и
путем лукавых намеков разжигал их раздражение, дабы оно перешло  в  открытую
вражду. Ќо оба, казалось, питали такое отвращение  к  смертоносным  деЯниЯм,
что в течение долгого времени его уловки не достигали  цели,  и  он  не  мог
воодушевить их на большее, чем непристойные остроты.
     Љогда они достигли Ђрраса, городские ворота были заперты, и им пришлось
остановитьсЯ в плохой пригородной харчевне, где они застали двух французских
офицеров,  которые  также  ехали  из  Џарижа,  направлЯЯсь  в  ‹илль.   ќтим
джентльменам было лет под тридцать, и держали  они  себЯ  столь  нагло,  что
внушили отвращение нашему герою, который, однако, вежливо  приветствовал  их
во дворе и предложил поужинать вместе. Ћни  поблагодарили  его  за  любезное
приглашение, которое, однако, отклонили под тем предлогом, что  уже  кое-что
длЯ себЯ заказали, но обещали ЯвитьсЯ с  визитом  к  нему  и  его  спутникам
тотчас же после ужина.
     ќто обещание они исполнили; и  когда  было  выпито  несколько  стаканов
бургундского, один из них осведомилсЯ, не  угодно  ли  молодому  джентльмену
сыграть длЯ развлечениЯ  в  кадрил.  Џеригрин  легко  разгадал  смысл  этого
предложениЯ, которое было сделано с единственной целью выудить деньги у него
и его дорожных спутников; ибо он прекрасно знал, к каким уловкам  приходитсЯ
прибегать  субалтерну  французской   армии,   чтобы   вести   образ   жизни,
приличествующий джентльмену, и имел основаниЯ предполагать, что  большинство
из  них  были  шулерами  с   юных   лет;   однако,   рассчитываЯ   на   свою
проницательность и ловкость, он удовлетворил желание  незнакомца,  и  тотчас
составилась  партиЯ  из  живописца,   доктора,   офицера,   сделавшего   это
предложение, и самого Џеригрина, тогда как второй офицер заЯвил, что понЯтиЯ
не имеет об этой игре; тем не менее, когда началась партиЯ, он поместилсЯ за
стулом ЏиклЯ, сидевшего против его друга, под предлогом, будто ему  доставит
удовольствие следить за  игрой.  ћноша  не  был  таким  новичком,  чтобы  не
разгадать столь Явной хитрости, на которую  он,  впрочем,  посмотрел  сквозь
пальцы с целью обольстить их надеждами вначале, дабы  тем  сильнее  было  их
разочарование в конце.
     Љак только началась игра, он благодарЯ отражению в зеркале увидел,  что
офицер за его спиной делает знаки своему товарищу, который, с  помощью  этих
условных жестов, получает сведениЯ о  картах  Џеригрина  и  посему  начинает
выигрывать.
     ’аким образом, им позволено было наслаждатьсЯ плодами  своей  хитрости,
покуда  их  выигрыш  не  достиг  нескольких  луи,  после  чего  наш  молодой
джентльмен, считаЯ  своевременным  проЯвить  свою  смекалку,  весьма  учтиво
сказал стоЯвшему за его спиной офицеру,  что  не  может  играть  спокойно  и
обдуманно, если за ним следЯт зрители, и  попросил,  чтобы  тот  оказал  ему
услугу и сел.
     ’ак как на это предложение  незнакомец  не  мог  ответить  отказом,  не
нарушаЯ правил вежливости, то он попросил извинениЯ и отошел к стулу  врача,
который откровенно заЯвил ему, что не в  обычаЯх  его  страны,  чтобы  игрок
позволЯл зрителЯм рассматривать его  карты;  а  когда  в  результате  такого
отпора он вздумал расположитьсЯ за стулом живописца, тот прогнал его, махнув
рукой, покачав головой и воскликнув: "Pardonnez-moi!" {Џростите  (франц.).},
каковое восклицание повторил столь выразительно,  что  офицер,  несмотрЯ  на
свою наглость, смутилсЯ и, пристыженный, должен был сесть.
     Љогда шансы,  таким  образом,  уравнЯлись,  игра  продолжалась  обычным
порЯдком;  и  хотЯ  француз,  лишенный  своего  союзника,  не  раз  пробовал
плутовать,  остальные  игроки  следили  за  ним  с  такою  бдительностью   и
вниманием, что все его попытки ни к чему не привели, и вскоре  ему  пришлось
расстатьсЯ с выигрышем. Ќо так как игру он затеЯл  с  целью  воспользоватьсЯ
всеми преимуществами, как законными, так и незаконными,  каковые  могло  ему
доставить превосходство над англичанином, то деньги были  возвращены  только
после тысЯчи возражений,  причем  он  старалсЯ  запугать  своего  противника
ругательствами, которые наш герой  вернул  с  процентами,  доказав  ему  тем
самым, что он ошибсЯ в своем партнере, и заставив его потихоньку  удалитьсЯ.
Џоистине не без причины сетовали эти джентльмены на  неудачу,  постигшую  их
замыслы, ибо, по всей вероЯтности, они в настоЯщее времЯ могли  рассчитывать
только на свое усердие и не  знали,  чем  покрыть  дорожные  расходы,  кроме
такого рода приобретений.
     Ќа следующий день они  поднЯлись  на  рассвете  и,  решив  предупредить
намерениЯ других постоЯльцев, заказали почтовых лошадей к тому  часу,  когда
можно было въехать в город; итак, когда поЯвилась наша компаниЯ, лошади  уже
стоЯли  во  дворе,  и  субалтерны  ждали  только  счета,  который  приказали
приготовить. •озЯин харчевни со страхом подал бумагу одному из  сих  грозных
кавалеров, который, едва бросив взглЯд на конечный итог, разразилсЯ ужасными
проклЯтиЯми и спросил, допустимо ли подобное отношение  к  офицерам  королЯ.
Ѓедный трактирщик очень смиренно утверждал, что питает величайшее почтение к
его величеству и ко всему, что ему принадлежит,  и,  отнюдь  не  помышлЯЯ  о
собственной выгоде, хочет только вознаградить себЯ за расходы,  свЯзанные  с
их пребыванием.
     ќто смирение, казалось, не возымело никакого действиЯ и только поощрило
их  дерзость.  Ћни  поклЯлись,  что  о  его  вымогательстве  будет  доложено
коменданту  города,   который,   наказав   его   примерно,   научит   других
трактирщиков, как следует себЯ держать с людьми  чести;  и  угрожали  ему  с
такой самоуверенностью и наглостью, что злосчастный хозЯин харчевни в  самых
униженных выражениЯх стал молить о прощении, упрашиваЯ и  уговариваЯ,  чтобы
ему доставили удовольствие взЯть расходы на себЯ. ќтой милости он добилсЯ  с
великим трудом; они сурово попрекнули его за плутовство, посоветовали больше
заботитьсЯ  о  собственной  совести,  а  также  об  удобствах  гостей,  и  в
особенности королевских офицеров, после чего  вскочили  на  коней  и  отбыли
весьма торжественно, оставив трактирщика крайне обрадованного  тем,  что  он
столь успешно умиротворил гнев двух офицеров, которые не имели  ни  желаниЯ,
ни  возможности  заплатить  по  счету;  опыт  научил   его   опасатьсЯ   тех
путешественников,  которые  обычно  налагают  дань  на  хозЯина  харчевни  в
наказание за чрезмерные его требованиЯ  даже  после  того,  как  он  изъЯвил
готовность принЯть их условиЯ расплаты.


        ѓ‹Ђ‚Ђ L

     Џеригрин беседует об их поведении, которое доктор осуждает, а  гувернер
оправдывает. - Ћни благополучно  прибывают  в  ‹илль.  -  Ћбедают  за  общим
столом. - Ћсматривают цитадели. - ‚рач ссоритсЯ с северным бриттом, которого
сажают под арест

     Љогда   эти   почтенные   искатели   приключений   отбыли,    Џеригрин,
присутствовавший при  этой  сцене,  узнал  все  подробности  из  уст  самого
трактирщика, который призывал в свидетели бога и свЯтых, что  он  все  равно
потерЯл бы на таких клиентах, даже если бы  они  заплатили  по  счету,  ибо,
опасаЯсь их возражений, он назначал на все слишком  низкие  цены;  но  столь
велик авторитет офицеров во ”ранции, что он ни в чем не смел прекословить их
воле, так как городские власти, узнав об этом деле, расправились бы  с  ним,
ибо правительство всегда подстрекает армию притеснЯть жителей;  вдобавок  он
рисковал бы навлечь на себЯ гнев офицеров, а этого было бы достаточно, чтобы
окончательно его погубить.
     Ќаш герой воспылал негодованием  по  поводу  такой  несправедливости  и
тирании и, обратившись к  своему  гувернеру,  спросил,  считает  ли  он  это
доказательством того благополучиЯ,  каким  наслаждаетсЯ  французский  народ.
„жолтер отвечал, что любаЯ человеческаЯ  конституциЯ  не  может  не  быть  в
какой-то мере несовершенной, и  признал,  что  в  этом  королевстве  дворЯне
пользуютсЯ большей поддержкой, чем простолюдины, ибо  следует  предположить,
что их понЯтие о  чести  и  высокие  их  заслуги  дают  им  право  на  такое
предпочтение, которое объЯснЯетсЯ также воспоминанием о доблести их предков,
благодарЯ коей эти последние были  возведены  в  дворЯнское  звание.  Ќо  он
утверждал,  что  трактирщик  оклеветал  магистратуру,  котораЯ  во   ”ранции
неизменно карает  за  Явные  проступки  и  злоупотреблениЯ,  не  потворствуЯ
знатным особам.
     †ивописец отозвалсЯ одобрительно о мудрости французского правительства,
обуздывающего наглость черни, от которой, по его словам,  он  сам  частенько
страдал: его не  раз  забрызгивали  грЯзью  кучера  наемных  карет,  толкали
возчики и  носильщики  и  осыпали  гнуснейшими  ругательствами  лодочники  в
‹ондоне, где он потерЯл однажды свой кошелек от парика и немалое  количество
волос, срезанных каким-то негодЯем, когда он проходил через ‹удгейт во времЯ
шествиЯ лорда-мэра. ‘о своей стороны, доктор с большим жаром доказывал,  что
этих офицеров следует приговорить к смерти или хотЯ бы к изгнанию за то, что
они грабЯт народ  с  бесстыдством  и  наглостью,  свидетельствующими  об  их
уверенности в полной безнаказанности, и утверждал, что они не в  первый  раз
совершают такого рода преступлениЯ. Ћн  заЯвил,  что  в  Ђфинах  даже  самый
прославленный человек был бы обречен на вечное  изгнание,  а  имущество  его
конфисковано в  пользу  народа,  если  бы  он  осмелилсЯ  столь  непристойно
нарушить права согражданина; а что касаетсЯ до мелких  оскорблений,  которым
может подвергнутьсЯ человек со стороны рассерженной толпы, то он видит в них
славное проЯвление вольнолюбивого духа, каковой не следует подавлЯть, и  был
бы в восторге, если бы его самого столкнул в канаву какой-нибудь дерзкий сын
свободы, хотЯ бы это падение стоило ему руки или ноги.  Ћн  добавил  в  виде
примера, что испытал величайшее удовольствие, увидев, как мусорщик умышленно
опрокинул карету джентльмена, причем две леди получили ушибы и даже их жизнь
подвергалась опасности. Џелит,  возмущенный  этим  удивительным  признанием,
воскликнул:
     - ‚ таком случае Я хочу,  чтобы  вам  все  кости  переломал  первый  же
возчик, которого вы встретите на улицах ‹ондона!
     Љогда этот вопрос был обсужден и по счету уплатили без  всЯкой  скидки,
хотЯ трактирщик, проставлЯЯ цены, не забыл о недавней потере, они выехали из
Ђрраса и около двух часов пополудни прибыли в ‹илль.
     …два они успели занЯть помещение в большой гостинице  на  Grande  Place
{ЃольшаЯ площадь (франц.).}, содержатель ее известил их, что за общим столом
внизу обычно собираютсЯ английские джентльмены, проживающие в этом городе, и
что обед уже подан. Џеригрин, который всегда искал  случаЯ  наблюдать  новые
типы, уговорил своих спутников  пообедать  в  компании,  и  их  проводили  в
комнату, где они увидели шотландских и голландских офицеров,  приехавших  из
ѓолландии,  чтобы  изучить  свою  профессию  в  академии,   и   джентльменов
французской армии, которые несли гарнизонную службу в цитадели.  ‘реди  этих
последних находилсЯ человек лет пЯтидесЯти,  отличавшийсЯ  аристократической
внешностью и учтивым обхождением, пожалованный мальтийским крестом и глубоко
почитаемый  всеми,  кто  его  знал.  “слыхав,  что  Џикль  и  его  друзьЯ  -
путешественники, он обратилсЯ  к  юноше  на  английском  Языке,  на  котором
говорил довольно свободно, и,  так  как  они  были  иностранцами,  предложил
показать им все, что заслуживает вниманиЯ в ‹илле.  Ќаш  герой  поблагодарил
его  за  учтивость,  каковаЯ,  по  его  словам,  свойственна  французам,  и,
восхищенный его привлекательной внешностью, старательно искал беседы с  ним,
во времЯ которой узнал, что этот шевалье - человек большого ума и опыта, что
он объездил большую часть …вропы, прожил несколько  лет  в  Ђнглии  и  имеет
Ясное понЯтие о государственном устройстве и духе этого народа.
     Џообедав и выпив за здоровье английского и  французского  королей,  они
нанЯли два фиакра; в первом поместились рыцарь с одним из  своих  приЯтелей,
гувернер и Џеригрин, тогда как второй занЯли врач, Џелит и  два  шотландских
офицера, которые вызвались сопровождать их в этой поездке. Џервым делом  они
посетили цитадель и обошли крепостной вал, руководимые  рыцарем,  который  с
большою точностью объЯснЯл назначение каждого укреплениЯ  этой,  по-видимому
неприступной, крепости; а когда любопытство их было удовлетворено, они снова
уселись в экипаж, намереваЯсь осмотреть арсенал, находЯщийсЯ в другой  части
города. Ќо в тот момент, когда карета ЏиклЯ пересекла променаду, он услышал,
что живописец орет во всю глотку, окликаЯ его по имени, и,  приказав  фиакру
остановитьсЯ, увидел Џелита, до половины высунувшегосЯ из окна другой кареты
и восклицающего с испуганным видом:
     -  Њистер  Џикль,  мистер  Џикль!  ђади  господа  бога  остановитесь  и
предотвратите кровопролитие, в противном случае здесь будет бойнЯ и резнЯ!
     Џеригрин, удивленный этим возгласом, тотчас вышел  и,  приблизившись  к
экипажу, увидел, что один из их спутников офицеров стоит по  другую  сторону
кареты с обнаженной шпагой и взбешенной физиономией, а  доктор  с  дрожащими
губами и вне себЯ от волнениЯ боретсЯ со вторым офицером, который вмешалсЯ в
ссору и старалсЯ его удержать.
     Ќаш молодой джентльмен, произведЯ расследование,  узнал,  что  причиной
враждебных  действий  послужил  спор,  разгоревшийсЯ  на   крепостном   валу
касательно неприступности цитадели, которую  доктор  по  своему  обыкновению
недооценил, ибо она была возведена  в  новейшие  времена,  и  заЯвил  что  с
помощью военных машин, коими пользовались древние, и нескольких тысЯч солдат
он взЯлсЯ бы завладеть ею в течение десЯти дней  с  начала  осады.  ‘еверный
бритт, такой же великий педант, как  и  врач,  знал  фортификацию  и  изучил
"Љомментарии" –езарЯ, равно как ЏолибиЯ с примечаниЯми ”олЯра, возразил, что
все методы осады, применЯвшиесЯ в древности, оказались бы  недействительными
при осаде такой крепости, как ‹илль, и  начал  сравнивать  vineae,  aggeres,
arietes,  scorpiones  и  catapultae  {Vineae  -  навесы;  aggeres  -   валы;
scorpiones - камнеметы; catapultae - метательные машины  (лат.).}  римлЯн  с
траншеЯми, минами, батареЯми  и  мортирами,  принЯтыми  современным  военным
искусством. ђеспубликанец, видЯ, что на него нападают с той стороны, которую
он почитал у себЯ  сильнейшей,  призвал  на  помощь  все  свои  познаниЯ  и,
описываЯ знаменитую  осаду  Џлатеи,  случайно  сделал  ошибку  в  цитате  из
”укидида, каковую исправил его противник, который  ранее  готовилсЯ  принЯть
духовный сан и был также знатоком  греческого  Языка.  „октор,  раздраженный
тем, что его обличили в промахе при Џелите, который, как  он  знал,  огласит
его позор, надменно  заЯвил  офицеру,  что  возражение  его  не  заслуживает
вниманиЯ и лучше рассуждать об  этих  предметах  с  тем,  кто  изучил  их  с
величайшей  тщательностью.  …го  противник,  уЯзвленный  этой   высокомерной
фразой, отвечал с большим жаром, что, быть может, доктор  и  весьма  опытный
аптекарь, но что касаетсЯ военного искусства и знаниЯ греческого  Языка,  то
он невежественный хвастун. ќто обвинение вызвало ответ, исполненный злобы  и
бросающий тень на родину офицера, и спор  перешел  в  обмен  ругательствами,
покуда его не прервали  увещаниЯ  двух  остальных,  которые  их  умолЯли  не
срамитьсЯ в чужой стране и держать себЯ, как  подобает  соотечественникам  и
друзьЯм. ’огда они перестали поносить друг друга и, казалось, размолвка была
забыта; но как только они снова уселись в карету,  живописец,  к  несчастью,
осведомилсЯ о  значении  слова  "черепаха",  которое,  как  он  слышал,  они
упоминали, говорЯ о военном снарЯжении римлЯн. Ќа этот вопрос ответил  врач,
чье описание сего предмета столь не понравилось офицеру, что  он  решительно
против  него  восстал;  это  обстоЯтельство  до  такой  степени   рассердило
республиканца, что в  слепом  гневе  он  вымолвил  слова  "дерзкий  наглец";
шотландец ударил его по носу и, выскочив из  кареты,  остановилсЯ,  поджидаЯ
его на дороге, тогда как доктор делал слабые попытки покинуть  карету,  чему
без труда помешал другой офицер.
     Ќаш герой старалсЯ уладить ссору,  доказываЯ  шотландцу,  что  тот  уже
получил  удовлетворение  за  обиду,  и  убеждаЯ  доктора,  что  он  заслужил
наказание, которому его подвергли. Ќо  офицер,  подстрекаемый,  быть  может,
растерЯнностью своего противника,  настаивал  на  том,  чтобы  тот  попросил
прощениЯ; а доктор, полагаЯсь на защиту своего друга ЏиклЯ, не соглашалсЯ на
уступки и дышал злобой и  мщением.  Љончилось  тем,  что  шевалье,  с  целью
предотвратить беду,  арестовал  офицера  и  отправил  его  на  квартиру  под
присмотром  французского  джентльмена  и  его  собственного   приЯтелЯ;   их
сопровождал    также    мистер    „жолтер,    который    уже    видел    все
достопримечательности ‹иллЯ и охотно уступил свое место врачу.

        ѓ‹Ђ‚Ђ LI

     Џикль ведет с мальтийским рыцарем разговор об английской  сцене,  после
чего следует трактат доктора о театре у древних

     ЋстальнаЯ компаниЯ отправилась в арсенал,  который  обозрела  нарЯду  с
несколькими замечательными церквами, после чего на обратном пути заглЯнула в
театр  комедии  и  смотрела  корнелевского   "‘ида"   в   удовлетворительном
исполнении.  Џо  случаю  этого  представлениЯ  разговор  за  ужином  шел   о
драматическом искусстве, и были обсуждены  и  разобраны  все  возражениЯ  де
‘кюдери против виденной ими пьесы, равно как и мнение ”ранцузской  академии.
ђыцарь был человек образованный, сведущий в искусстве и прекрасно знакомый с
английским  театром;  поэтому,  когда   живописец   смело   вынес   приговор
французской манере игры, опираЯсь на то, что посещал Љовент-ѓарденский  клуб
критиков и часто проникал благодарЯ бесплатным пропускам  в  последние  рЯды
партера, собеседники начали сравнивать  не  драматургов,  но  актеров  обеих
наций, о которых шевалье и Џеригрин имели  понЯтие.  Ќаш  герой,  как  истый
англичанин,  не  постеснЯлсЯ  отдать  предпочтение  актерам  своей   родины,
которые,  доказывал  он,  повинуютсЯ  голосу  природы,   изображаЯ   страсти
человеческой души, и столь горЯчо входЯт в дух некоторых  своих  ролей,  что
часто воображают, будто они - те самые герои, коих представлЯют,  тогда  как
игра парижских актеров, даже в интереснейших ролЯх, обычно отличаетсЯ такими
удивительными интонациЯми и жестами, какие можно наблюдать только на  сцене.
†елаЯ иллюстрировать эти слова примером, он воспользовалсЯ своим талантом  и
стал передразнивать манеры и голос всех славных актеров ”ранцузской комедии,
как мужчин, так и женщин, приведЯ в восторг шевалье, который,  похвалив  его
замечательный дар подражаниЯ, позволил  себе  не  согласитьсЯ  с  некоторыми
пунктами выдвинутого им положениЯ.
     - Ѓыло бы нечестно и нелепо отрицать, - сказал он, - что у вас в Ђнглии
есть хорошие актеры; ваш  театр  украшает  одна  женщина,  наделеннаЯ  таким
гибким и мелодическим голосом, какого Я никогда не слыхал на других  сценах;
кроме того, у нее изЯщнаЯ фигура и выразительные черты лица, благодарЯ  чему
она удивительно подходит к роли самых обаЯтельных героинь ваших лучших пьес;
и признаюсь откровенно, что Я был так же страстно восхищен и так же страстно
растроган Њонимией и Ѓельвидерой в ‹ондоне, как  Љорнелией  и  Љлеопатрой  в
Џариже. ‚аш любимый актер удивительно одарен. ‚добавок вы можете похвалитьсЯ
несколькими  комическими  актерами,  подлинными   мастерами   плутовства   и
кривлЯньЯ, хотЯ, говорЯ откровенно, мне кажетсЯ,  что  в  этой  области  вас
превосходЯт актеры Ђмстердама. Ћднако одним из ваших  graciosos  {Љомический
актер, шут (исп.).} Я не могу восхищатьсЯ во всех его ролЯх. …го  декламациЯ
всегда монотонна, как пенье вечерних гимнов, а его игра напоминает  погрузку
балласта в трюм кораблЯ. —то  до  манеры  себЯ  держать,  то  он  как  будто
смешивает  понЯтиЯ  о  благородной  и  наглой  осанке;  изображает  лукавого
хладнокровного  коварного  Љрукбека  таким  же,   как   крикливый,   пустой,
хвастливый ѓектор; в роли кроткого  патриота  Ѓрута  он  забывает  о  всЯкой
сдержанности и благопристойности; да, столь нелепо поведение  его  и  ЉассиЯ
при свидании, что, стоЯ друг против друга, нога к ноге, и  скалЯ  зубы,  как
два взбешенных сапожника, они несколько раз толкают друг друга в левый  бок,
чтобы рукоЯтки их мечей брЯцали длЯ  увеселениЯ  зрителей,  словно  это  два
скомороха  на  подмостках  во  времЯ  ‚арфоломеевской  Ярмарки,  старающиесЯ
рассмешить чернь. ЋтчаЯние великого человека, который падает жертвой гнусных
козней хитрого предателЯ, пользующегосЯ его доверием,  сей  английский  ќзоп
изображает, колотЯ себЯ по лбу и ревЯ,  как  бык;  и  чуть  ли  не  во  всех
знаменательных сценах он так странно трЯсет головой и делает такие  дурацкие
жесты, что, увидав его впервые, Я  вообразил,  будто  беднЯга  страдает  тем
нервным расстройством, которое носит название плЯски свЯтого ‚итта.  Љороче,
ему как будто чужды более тонкие движениЯ души; поэтому игра его груба, и он
часто не может поднЯтьсЯ до идеи поэта; он изображает фальшивое возбуждение,
которое производит впечатление на неразборчивого зрителЯ, но длЯ человека со
вкусом разоблачает  в  нем  простого  комедианта,  коего  ваш  прославленный
експир справедливо сравнивает с поденщиком природы, разрывающим  страсть  в
клочьЯ. Ћднако этот человек, несмотрЯ на все его нелепости,  -  великолепный
”альстаф, прекрасно исполнЯет роль ѓенриха VIII,  он  заслуживает  похвал  в
"ЏрЯмодушном", превосходен в роли сэра „жона Ѓрута и  мог  бы  справитьсЯ  с
различными юмористическими сценами в легкой комедии, за которые гордость  не
позволЯет ему братьсЯ. џ бы не был столь строг к этому актеру,  если  бы  не
слыхал, как его поклонники осыпали его самыми нелепыми и  грубыми  похвалами
даже в тех случаЯх, когда, как Я уже упоминал, он терпел неудачу.
     Џикль, сильно  раздосадованный  тем,  что  качества  этого  знаменитого
английского актера обсуждаютсЯ столь непринужденно и непочтительно, возразил
не без раздражениЯ, что шевалье, как настоЯщий критик,  с  большим  усердием
отмечает промахи, чем признает достоинства тех, кого подвергает критике.
     Ќе следовало предполагать, что актер может одинаково блистать  во  всех
ролЯх, и хотЯ наблюдениЯ шевалье  были,  несомненно,  весьма  добросовестны,
однако он лично недоумевает, почему некоторые промахи всегда  ускользали  от
его вниманиЯ, хотЯ он, Џикль, был усердным посетителем театра.
     - “помЯнутый актер, - сказал он, -  бывает,  по  вашему  мнению,  очень
хорош в ролЯх комических; что же касаетсЯ манер великих героев в трагедии  и
развитиЯ  сильных  душевных  страстей,  то,  полагаю,  их  можно  изображать
различно, в  зависимости  от  характера  и  воспитаниЯ  разных  людей.  ’ак,
например, испанец, движимый тою же  страстью,  что  и  француз,  выразит  ее
совсем иначе; и то, что один считает грациозной живостью и ловкостью, другой
назовет наглостью и фатовством. Њало того, и ваша манера себЯ держать  столь
отлична  от  манеры  некоторых  других  народов,  что  один  из   ваших   же
соотечественников, повествуЯ о своих путешествиЯх, сообщает, будто при  виде
человека, делающего ненужные жесты, персы и по сей день  говорЯт:  это  либо
сумасшедший, либо француз. €так,  нет  правил  поведениЯ,  общих  длЯ  всех;
турок, мавр, индеец или житель какой-нибудь  другой  страны,  чьи  обычаи  и
костюм резко отличаютсЯ от ваших, обладает, быть может,  всем  благородством
человеческого сердца и воодушевлен самой великой страстью,  волнующей  душу,
и, однако, у европейского зрителЯ он  вызовет  скорее  смех,