иближенных  направлЯвшаЯсЯ  в
какой-то садовый павильон.
   - Ќу конечно, - сказал ‘тенио, поправлЯЯ воротник батистовой рубашки  и
закалываЯ его бриллиантовым аграфом, - Я не могу допустить,  чтобы  бедное
дитЯ томилось по мне, и не пожалеть ее. –инцолина, верно, забыла, что  эта
девочка должна прийти. „олг  чести  требует,  чтобы  Я  первым  пришел  на
свидание.
   ‚ ту же минуту ‘тенио повернул  голову  туда,  куда  шла  ЉлавдиЯ.  …го
измЯтое лицо сразу помолодело. ѓрудь его вздымалась от желаний. Ћн  вырвал
руку из руки ’ренмора и быстро побежал  к  павильону,  стараЯсь  опередить
Љлавдию; но вскоре он замедлил шаг и со спокойной  небрежностью  побрел  к
своей цели.
   Ћн подошел к дверЯм  павильона  одновременно  с  ней  и,  задыхаЯсь  от
усталости, облокотилсЯ о перила крыльца. ћнаЯ принцесса,  всЯ  краснаЯ  от
смущениЯ и дрожавшаЯ от радости,  решила,  что  поэт,  предмет  ее  любви,
охвачен  волнением  и  смущен  так  же,  как  она.  Ќо   ‘тенио,   немного
оживившийсЯ, завидев блеск ее черных глаз, предложил ей руку, чтобы  войти
вместе с нею, и в движениЯх его была  уверенность  герольда  и  церемоннаЯ
вежливость камергера.
   Љогда они остались одни и когда она села, лицо ее все еще пылало и  она
продолжала дрожать. ‘тенио какое-то  времЯ  в  молчании  на  нее  смотрел.
Џринцесса  ЉлавдиЯ  была  еще  очень  юна;  формы  ее  тела,  правда,  уже
определились, но еще не окончательно развились; непомерно длинные ресницы,
желтизна кожи, преждевременно ставшей гладкой и шелковистой, едва заметные
синие круги вокруг  темных  глаз,  болезненный  и  утомленный  вид  -  все
говорило   о   преждевременно   наступившей   зрелости,   о   необузданном
воображении. ЌесмотрЯ на все эти признаки, указывавшие  на  горЯчность  ее
натуры и предвещавшие ей будущее, полное гроз, ЉлавдиЯ сохранила  еще  все
стыдливое очарование юности. ‚олнение свое она не умела скрыть, но  вместе
с тем была не в силах еще до конца обнаружить. …е дрожащие губы, казалось,
звали к поцелую, но глаза были влажны от  слез;  ее  не  окончательно  еще
установившийсЯ голос, казалось, просил пощады и покровительства; желание и
испуг потрЯсали все это хрупкое существо, в котором  стыдливое  целомудрие
смешивалось с огнем страсти.
   Ћхваченный восхищением,  ‘тенио  сначала  подивилсЯ  в  душе,  что  ему
досталось такое великое сокровище. ‚ первый  раз  ему  приходилось  видеть
принцессу так близко и уделЯть ей столько вниманиЯ. Ћна оказалась  гораздо
красивее и соблазнительнее, чем он ожидал. Ќо его угасшие и  пресытившиесЯ
чувства не могли уже больше обмануть его разум, скептический и холодный. ‚
одно мгновение он рассмотрел Љлавдию и взглЯдом  своим  овладел  ею  всей,
начинаЯ от пышных волос, собранных жемчужною сеткой, и  кончаЯ  маленькими
ножками в шелковых туфельках. Њысленно он представил себе всю  ее  будущую
жизнь, начинаЯ от этой первой причуды,  бросившей  ее  в  объЯтиЯ  бедного
поэта, и кончаЯ отвратительными  ласками  и  развратом  высокопоставленной
старости. Ћгорченный,  испуганный,  а  главное,  охваченный  беспредельным
отвращением, ‘тенио смотрел на нее странным взглЯдом и не мог вымолвить ни
слова. Љогда он заметил, в какое глупое положение его ставит задумчивость,
он попыталсЯ подойти к ней  и  что-то  сказать.  Ќо  ему  никогда  еще  не
удавалось притворитьсЯ влюбленным, и он спросил с любопытством и вместе  с
тем строго, по-отечески берЯ ее за руку:
   - ‘колько же вам лет?
   -  —етырнадцать,  -  ответила  юнаЯ  принцесса,  растерЯннаЯ  и  совсем
оторопевшаЯ от удивлениЯ, огорчениЯ, гнева и страха.
   - Ќу так вот, дитЯ мое, - сказал ‘тенио, - попроси у своего  духовника,
чтобы он отпустил тебе твой грех, который заключаетсЯ в том, что ты пришла
сюда, и возблагодари господа за то, что на целый год,  то  есть  на  целое
столетие, он опоздал свЯзать твою судьбу с судьбой ‘тенио.
   Ќе успел он договорить эти слова, как дуэньЯ принцессы, остававшаЯсЯ  в
амбразуре окна, чтобы наблюдать за поведением обоих любовников,  бросилась
к ним, и, принЯв в свои объЯтиЯ плачущую  Љлавдию,  стала  осыпать  ‘тенио
упреками.
   - Ќаглец! - вскричала она. - ’ак-то вы принимаете милость, которую  вам
оказывает ее высочество, удостоившаЯ оказать вам честь своим взглЯдом?  Ќа
колени, подлый, на колени! …сли  ваша  грубаЯ  душа  не  растрогана  такой
редкостной красотой, которой нет равной во всей вселенной, пусть хоть ваша
наглость уступит место  уважению,  которое  вам  надлежит  воздать  дочери
Ѓамбуччи.
   - …сли дочь Ѓамбуччи соизволила опуститьсЯ до менЯ, - ответил ‘тенио, -
она, должно быть, уже заранее смирилась с тем, чтобы Я обошелсЯ с нею  как
с равной. …сли сейчас она в этом раскаиваетсЯ, то тем  лучше  длЯ  нее.  Љ
тому  же  это  единственное  наказание,  которое  она  понесет   за   свое
неблагоразумие, но она может похвастатьсЯ тем, что пресвЯтаЯ дева  привела
ее сюда наутро после оргии, а не накануне ее.  †енщины,  выслушайте  менЯ,
выслушайте обе слова человека, которого  близость  смерти  делает  мудрым.
‚ыслушайте вы, дуэньЯ с грЯзной душонкой и подлыми замашками, и  вы,  юнаЯ
девушка с преждевременно  развившимисЯ  страстЯми,  с  роковой  и  опасной
красотою, выслушайте менЯ! € прежде  всего  вы,  титулованнаЯ  куртизанка,
маркиза, в чьем сердце прЯчетсЯ столько  же  пороков,  сколько  морщин  на
лице, вы должны быть благодарны беззаботности ‘тенио: не пройдет  и  часа,
как она изгладит из его памЯти все, что сейчас случилось; если бы не  она,
вы были бы разоблачены перед всем двором и изгнаны, как вы того заслужили,
семьей, хрупкий отпрыск которой вы собрались погубить. “бирайтесь  отсюда,
распутство  и  корысть,  угодничество  и  низкопоклонство,  предательство,
проказа всех наций, позор и мерзость человеческого рода! Ђ ты,  несчастное
дитЯ, - добавил он, вырываЯ Љлавдию из объЯтий дуэньи и  вытаскиваЯ  ее  к
свету, побагровевшую от отчаЯниЯ и стыда, - слушай менЯ внимательно и если
когда-нибудь, занесеннаЯ далеко судьбой и страстЯми, ты в ужасе оглЯнешьсЯ
назад на лучшие годы  жизни,  которые  ты  погубила,  на  твое  поруганное
целомудрие, вспомни о ‘тенио и остановись на  краю  пропасти.  ‚зглЯни  на
менЯ, ЉлавдиЯ, взглЯни прЯмо, без страха и волнениЯ, на этого  человека  -
тебе кажетсЯ, что ты им увлеклась, но Я уверен, что ты  ни  разу  на  него
даже  не  взглЯнула.  ‚  твоем  возрасте  сердце  бывает  взволнованно   и
нетерпеливо. Ћно призывает другое, находит  в  нем  отклик,  оно  рискует,
доверЯетсЯ,  отдаетсЯ.  Ќо  горе  тем,  кто  злоупотребит  невинностью   и
чистотой! ‚от  ты,  ЉлавдиЯ,  слышала  стихи  человека,  которого  считала
молодым, красивым, страстным. ‚зглЯни же на него, беднаЯ ЉлавдиЯ, вот  тот
призрак, который ты любила; вот его облысевшаЯ голова, его костлЯвые руки,
его потухшие глаза, его побелевшие губы. Џриложи руку к этому истрепанному
сердцу, сосчитай этот медленный,  слабый  пульс  двадцатилетнего  старика.
‚зглЯни на эти седеющие волосы -  они  обрамлЯют  лицо,  на  котором  едва
только пробилсЯ юношеский пушок; теперь скажи мне, это ли  тот  ‘тенио,  о
котором ты мечтала, это ли тот благоговейный  поэт,  это  ли  вдохновенный
сильф, ЯвлЯвшийсЯ тебе в твоих небесных видениЯх, когда ты на закате  пела
его гимны под звуки арфы? …сли бы ты бросила тогда  мимолетный  взглЯд  на
ступеньки твоего дворца, ты могла бы увидеть тот бледный призрак,  который
говорит с тобою теперь, - он сидел на одном из мраморных львов, охранЯющих
твои двери. ’ы бы увидела его  таким,  как  сейчас,  увЯдшим,  измученным,
равнодушным к твоей  ангельской  красоте,  к  твоему  мелодичному  голосу,
интересующимсЯ только тем, чтобы узнать, как четырнадцатилетнЯЯ  принцесса
фразирует мелодии, вдохновленные хмелем, написанные в часы разгула. Ќо  ты
его не видела, ЉлавдиЯ, к счастью длЯ тебЯ, глаза твои искали его на небе,
там, где его не было. ‚ера твоЯ наделЯла его крыльЯми, в то времЯ  как  он
ползал у твоих ног вместе с разными  лаццарони,  спЯщими  у  порога  твоей
виллы. ‡най, девочка, так будет со всеми твоими иллюзиЯми, со всеми твоими
влюбленностЯми. ‘охрани же воспоминание об этом  обмане,  если  ты  хочешь
сохранить молодость, красоту и душевные силы;  или,  если  ты  еще  можешь
после этого надеЯтьсЯ и верить, не спеши давать выход  своему  нетерпению,
храни и сдерживай в своей пылкой душе желание, продли, сколько можно,  это
ослепление надеждой, эту молодость сердца, котораЯ пролетает за один  день
и никогда больше не возвращаетсЯ. ђазумно распорЯжайсЯ  сокровищами  твоих
иллюзий, зорко их стереги и бережно  трать;  ибо  в  тот  день,  когда  ты
захочешь поддатьсЯ вихрю мыслей, мучительному томлению чувств, ты увидишь,
что твой кумир из золота и бриллиантов превратилсЯ в  глинЯного  божка;  в
объЯтиЯх своих ты будешь сжимать только призрак, в котором нет  ни  тепла,
ни жизни. Ќапрасно ты будешь гнатьсЯ за мечтой своей юности; задыхаЯсь  от
безумного бега, ты всегда будешь догонЯть  только  тень  и  скоро  упадешь
измученнаЯ, одна, окруженнаЯ целым роем угрызений совести,  изголодавшаЯсЯ
на лоне пресыщениЯ, одрЯхлевшаЯ и  мертваЯ,  как  ‘тенио,  не  проживши  и
одного днЯ.
   ‘ этими словами он вышел из павильона и стал искать  ’ренмора.  Ќо  тот
схватил его за руку, как только поэт спустилсЯ с крыльца.  —ерез  открытое
окно он все видел и слышал.
   - ‘тенио, - сказал он, - слезы,  которые  Я  только  что  пролил,  были
оскорблением, скорбь моЯ была кощунством. ‚ы несчастны  и  опустошены,  но
вы, сын мой, вы еще молоды и чисты.
   - ’ренмор, - воскликнул ‘тенио с глубоким презрением и горьким  смехом,
- не приходитсЯ сомневатьсЯ, что вы сошли с ума; неужели вы не видите, что
всЯ эта мораль, которую Я здесь  выставил  напоказ,  всего-навсего  жалкаЯ
комедиЯ старого солдата, впавшего в  детство:  он  сооружает  крепости  из
песка и воображает, что защитил себЯ  от  мнимых  врагов.  Ќеужели  вы  не
понимаете, что Я люблю добродетель, наподобие того как  старые  распутники
любЯт молоденьких  девушек,  и  что  Я  восхвалЯю  прелести,  наслаждатьсЯ
которыми  больше  не  в  силах?  Ќеужели  вы  думаете,  наивный  младенец,
по-нелепому добродетельный мечтатель, что Я бы в самом  деле  пощадил  эту
девицу, если бы излишества в наслаждениЯх не сделали менЯ бессильным?
   „оговорив эти слова тоном, полным  горечи  и  цинизма,  ‘тенио  впал  в
глубокую задумчивость; ’ренмор увел его тогда далеко из города, а он  шел,
даже не замечаЯ, куда его ведут.


        48. ‚…Ќ’Ђ

   •оть ’ренмор и любил ходить пешком, ему пришлось  на  этот  раз  нанЯть
карету, так как силы ‘тенио быстро иссЯкли. …хали они  не  спеша  и  вволю
любовались красотами природы. ‘тенио был спокоен и молчалив.  Ћн  ни  разу
даже не спросил, куда и зачем  они  едут.  Ћн  давал  себЯ  увезти  с  той
апатией, какаЯ бывает у  военнопленных,  и  его  безразличие  к  будущему,
должно быть, позволЯло ему сполна насладитьсЯ настоЯщим. Ћн то  и  дело  с
восхищением смотрел на чарующие пейзажи этой необыкновенной  страны  и  не
раз просил ’ренмора останавливать лошадей, чтобы поднЯтьсЯ на какую-нибудь
гору или просто посидеть у берега реки, где он отдавалсЯ порывам  восторга
и поэтического вдохновениЯ. ‚ такие минуты  он  снова  глубоко  чувствовал
природу и находил силы прославлЯть ее своими стихами.
   Ќо несмотрЯ на эти светлые промежутки, приносившие ‘тенио пробуждение и
обновление, ’ренмор замечал  в  своем  юном  друге  и  неизгладимые  следы
разгула. ‚ прежнее времЯ его деЯтельнаЯ и всегда  ЯснаЯ  мысль  вбирала  в
себЯ все вокруг и наделЯла цветом, формой и жизнью все  предметы  внешнего
мира; теперь ‘тенио чаще всего пребывал в состоЯнии какого-то  сладостного
и вместе с тем мрачного отупениЯ. Њожно было подумать, что он считает ниже
своего достоинства чем-то занимать свой ум, однако на самом  деле  он  был
уже не в состоЯнии с ним совладать. Ќередко он пыталсЯ еще взывать к нему,
но напрасно: мысли его больше уже не слушались. ’огда он  делал  вид,  что
презирает способности, которые утратил, однако  в  его  напускном  веселье
сквозила горечь, и можно было угадать, что он  раздражен  и  страдает.  Ћн
втайне старалсЯ обуздать свою непокорную  памЯть,  как-нибудь  подстегнуть
разленившеесЯ воображение, пришпорить свой бесчувственный и усталый талант
- но все было напрасно: совершенно истерзанный, он снова предавалсЯ  хаосу
бессмысленных и  бесцельных  мечтаний.  Њысли  проносились  в  его  мозгу,
бессвЯзные,  фантастические,  неуловимые,  как  те  воображаемые  искорки,
которые, как нам чудитсЯ, плЯшут во  мраке;  они  льютсЯ  потоками  и  все
множатсЯ, чтобы потом исчезнуть навсегда в вечной ночи небытиЯ.
   Ћднажды утром, проснувшись на ферме, где они ночевали,  ‘тенио  увидел,
что осталсЯ один. …го спутник исчез. Ћн оставил вместо себЯ  юного  ќдмео,
которого ‘тенио на этот раз принЯл совсем иначе, чем во времЯ их последней
встречи около Њонте-ђозы. ‚ словах и мыслЯх поэта вместо прежней дружеской
откровенности была теперь горькаЯ насмешка. ‚прочем, сердце ‘тенио не было
развращено, и, видЯ, сколько горЯ он причинЯет своему другу, он сделал над
собой усилие, чтобы стать серьезнее;  но  тут  он  вдруг  впал  в  мрачное
раздумье и последовал за ќдмео,  не  расспрашиваЯ  его  о  том,  куда  они
направлЯютсЯ. –елый день они шли по безлюдным густым  лесам,  а  к  вечеру
остановились возле старинной, средневековой  башенки,  где  давно,  должно
быть, жили только ужи да совы. ќто было дикое и живописное место.  ‘трогие
архитектурные формы этого  зданиЯ,  теперь  уже  почти  превратившегосЯ  в
развалины, гармонировали с окружавшими его дикими  отвесными  скалами.  Ќа
небе светила бледнаЯ луна, и  облака,  нанесенные  осенним  ветром  на  ее
мертвенный лик, принимали причудливые очертаниЯ, как и тот мрачный пейзаж,
на который они бросали свои длинные скользЯщие тени.  ‘ухой  и  отрывистый
звук потока, падавшего на камни, походил на дьЯвольский хохот. ‘тенио  был
взволнован и, выйдЯ вдруг из состоЯниЯ апатии, внезапно остановил ќдмео  в
ту минуту, когда они переходили через подъемный мост.
   - ‚ид этих мест доставлЯет мне страдание, - сказал он, -  мне  кажетсЯ,
что Я вхожу в тюрьму. ѓде мы находимсЯ?
   - “ ‚альмарины, - ответил ќдмео, увлекаЯ его за собой.
   ‘тенио вздрогнул, услыхав это имЯ; он никогда не мог  слышать  его  без
волнениЯ; но он тут  же  покраснел,  устыдившись  своего  простодушиЯ,  от
которого все еще не избавилсЯ.
   - ѓод тому назад Я был бы очень рад побывать здесь, - сказал он  своему
другу, - но сейчас все это мне кажетсЯ довольно нелепым.
   - Њожет быть, ты сразу же изменишь  свое  мнение,  -  спокойно  ответил
ќдмео; и он провел его по большим дворам, темным и безмолвным,  к  длинной
галерее, где было так же темно и тихо. Џотом, побродив какое-то  времЯ  по
лабиринту больших холодных и заброшенных зал, едва освещенных косым  лучом
луны, они  остановились  перед  дверью,  украшенной  старинными  гербовыми
щитами, которые едва заметно светились  в  темноте.  ќдмео  несколько  раз
громко постучал. Ћн осторожно шепнул в небольшое окошечко пароль,  получил
ответ, и внезапно обе створки торжественно распахнулись: ‘тенио и его друг
вошли в огромную залу, отделанную в стиле рыцарских  времен,  с  роскошью,
которой времЯ придало  какую-то  особую  строгость  и  котораЯ  при  свете
множества свечей выглЯдела еще суровее.


   ’ам сидели люди, которых ‘тенио вначале принЯл за призраков, потому что
ни один из них не пошевельнулсЯ и не проронил  ни  слова,  а  потом  -  за
сумасшедших, потому что они выполнЯли какой-то странный  ритуал,  исполнЯЯ
его в соответствии с некими догматами, высокими и вместе с  тем  ужасными,
которых ‘тенио был не в силах понЯть. ‚след за ќдмео он  вошел  в  комнату
посвЯщений. Ћн никогда никому не рассказывал, что ему там открылось.  ‚се,
что он увидел, поразило и его воображение, где  еще  теплилась  поэзиЯ,  и
сердце, в котором не успели  заглохнуть  высокие  чувства  -  преданность,
справедливость и прЯмодушие, - и в эту минуту он  показал  себЯ  достойным
необыкновенного довериЯ, оказанного ему там, и благородной готовностью,  с
какой он дал обет, и самой искренней радостью, которую при этом испытал.
   Ћднако когда встал вопрос о том, чтобы принЯть его в  число  избранных,
несколько голосов высказалось против, и то были отнюдь не  голоса  молодых
иностранцев, выделЯвшихсЯ  среди  прочих  таинственностью  своих  речей  и
своими крайними взглЯдами. ’о были голоса людей,  которых  ‘тенио  склонен
был считать более снисходительными к нему, ибо все это были громкие имена,
люди богатые, щедрые и привыкшие жить на широкую  ногу.  ’о  были  кнЯзьЯ,
блестЯщие аристократы, весь цвет золотой молодежи этой страны. Ќо если они
и  вели,  подобно  ‘тенио,   распутную   жизнь   и   предавались   опасным
наслаждениЯм,  если  у  многих  из  них  под  их  свЯщенными  доспехами  и
скрывались пЯтна страшной  проказы,  котораЯ  заражает  счастливцев  этого
века, они по крайней мере часто смывали эту грЯзь великодушными  жертвами,
а ‘тенио, тот не мог привести никаких доказательств своего  героизма.  ‚се
это были люди, которых он часто встречал  на  празднествах,  в  театре  и,
может быть, даже в будуаре –инцолины, потому что иные из них были когда-то
ее любовниками и подавали пример в  страшном  искусстве  прожигать  жизнь;
именно поэтому, как ему казалось, они должны были стать его  покровителЯми
и ответчиками за него теперь, когда речь шла о его спасении. €х  недоверие
стало длЯ него суровым наказанием, и  гордость  его  была  уЯзвлена  ведь,
подражаЯ им в распутстве, он видел только дурную  их  сторону  и  даже  не
подозревал о существовании другой, поистине  высокой.  Ћни  дали  ему  это
почувствовать, и на мгновение лицо  его  зарделось  краской  спасительного
стыда. Ћн даже едва  не  рассердилсЯ  на  них  и  не  ушел,  наговорив  им
колкостей, когда его спросили, кто его _крестный отец_, и он  увидел,  что
осталсЯ среди них один. ќдмео был слишком молод, чтобы взЯть на  себЯ  эту
высокую роль. ’огда поЯвилсЯ человек,  прЯтавший  от  всех  свое  лицо,  и
подошел к ‘тенио так, что тот один только мог узнать его: это был ’ренмор;
он пришел, чтобы поддержать его и чтобы за него поручитьсЯ - состоЯнием за
состоЯние, жизнью за жизнь и честью за честь.
   ‚ присутствии  стольких  знаменитостей,  избранников  различных  наций,
собравшихсЯ во имЯ высокого братства, ‘тенио, движимый тайным и  трусливым
тщеславием, хотел было уже  отказатьсЯ  от  покровительства  ’ренмора.  Ћн
чувствовал себЯ оскорбленным высказанными на его счет подозрениЯми  каково
же  будет  его  смущение,  если  хотЯ  бы  один  голос  подниметсЯ,  чтобы
разоблачить  в  его  единственном  покровителе  бывшего   каторжника?   Ћн
заколебалсЯ, побледнел, растерЯнно посмотрел вокруг; но тут он увидел, как
все головы склонились и все  руки  протЯнулись  вперед  в  знак  согласиЯ:
’ренмор  открыл  лицо.  Ћн  просил,  чтобы  неофита   избавили   от   всех
установленных испытаний и чтобы, ввиду того что  _предприЯтие  близитсЯ  к
концу_, ‘тенио принЯли, положившись на его, ’ренмора, честное слово.
   ‚ ту же минуту поэта допустили принести обет, и  он  был  принЯт.  ђади
него отказались от всех общепризнанных правил, пренебрегли статутом;  его,
никому  не  известного  и  не  имевшего   никаких   заслуг,   принЯли   по
поручительству человека, которому никто не мог ни возразить, ни отказать.
   - Ћтчего же этот человек получил такую власть над умами всех остальных?
-  спросил  ‘тенио,  обратившись  после  церемонии  принесениЯ  клЯтвы   к
стоЯвшему  возле  него  юноше.  -   Ћтчего   это   все   собравшиесЯ   так
беспрекословно ему повинуютсЯ? —то у него за высокаЯ должность?
   Њолодой  человек  посмотрел  на  ‘тенио  с  величайшим  удивлением   и,
обернувшись к своим товарищам, воскликнул:
   - Ѓоже ты мой! ќто же ни на что не  похоже  -  крестник  ‚альмарины  не
знает ‚альмарину!
   - Љак, это ‚альмарина, он, ’ренмор? - вскричал ‘тенио.
   - Ћ, ’ренмор, Ђнсельм, Њарио, зовите его как хотите, -  ответили  новые
братьЯ ‘тенио. - ‚ы же знаете, что, отправлЯЯсь в путешествие,  он  каждый
раз менЯет имЯ, ибо враги наши следЯт за ним. Ќо он умеет укрытьсЯ от них,
он очень осторожен и ловок. —асто он, незамеченный, пробираетсЯ  по  самым
опасным местам,  и  в  ту  минуту,  когда  его  уже  собираютсЯ  схватить,
оказываетсЯ где-нибудь совсем далеко и  обнаруживает  себЯ  только  тогда,
когда нагнать его уже невозможно. Ќигде не  знают  его  настоЯщего  имени,
даже здесь. ‘реди нас он называет себЯ ‚альмариной, но никто не знает,  ни
в какой семье он родилсЯ, ни где и как прошли его молодые годы.  Њы  знаем
только то, чего он не в состоЯнии от нас скрыть: что он самый  ревностный,
самый благородный, самый преданный, самый храбрый и самый скромный из  нас
всех.
   - € самый одаренный! - закричало несколько голосов. - Џровидение  зорко
его охранЯет - оно спасает его от всех опасностей и делает его  неуЯзвимым
длЯ всех потрЯсений духа и тела. ќто он одним  из  первых  сделалсЯ  здесь
апостолом и пропагандистом веры, которую вы только что принЯли, и  это  он
оказал  важнейшие  услуги  нашему  свЯтому  делу.  Ќевозможно  рассказать,
сколько он нам принес пользы; нельзЯ даже  рассказать  и  о  половине  его
благородных поступков, - он прЯчет свои добрые дела  столь  же  ревностно,
сколь другой старалсЯ бы их расславить. —есть и хвала тебе,  поэт  ‘тенио,
если ‚альмарина, которого ты даже не знаешь, счел  тебЯ  достойным  такого
довериЯ и с таким уважением отнессЯ к тебе!
   ђазговор прервали старейшины. ‚сем посвЯщенным предложили  подать  свои
голоса длЯ выбора верховного председателЯ. ‘таринный бронзовый шлем, какие
в былые времена носили рыцари, снЯтый  с  одного  из  трофеев,  украшавших
стену, служил урной, в которую  складывали  билеты;  наконец,  после  всех
испытаний, совершавшихсЯ  как  свЯщеннодействие,  было  провозглашено  имЯ
‚альмарины, встреченное всеобщим восторгом собравшихсЯ.
   ’огда ‚альмарина поднЯлсЯ и сказал:
   - џ очень благодарен вам за все эти изъЯвлениЯ довериЯ и любви; но Я не
имею права на  такое  уважение.  „лЯ  того  чтобы  управлЯть  вами,  нужен
человек, всЯ жизнь которого была бы безукоризненной, а  моЯ  молодость  не
была чиста. “же в трех сообществах Я отказалсЯ от той самой чести, которой
вы менЯ удостоили. џ отказываюсь от нее и сейчас. ѓрехи мои не искуплены.
   ’огда самый почтенный  и  уважаемый  из  тех,  кого  на  этом  собрании
именовали отцами и наставниками, поднЯлсЯ и ответил:
   - ‚альмарина, мои седые волосы и рубцы от ран у менЯ на  лбу  дают  мне
право не соглашатьсЯ с тобой. ’вой упрЯмый отказ - грех более великий, чем
те, в которых ты можешь себЯ обвинить. Џусть никто из нас не знает, откуда
ты родом и какую веру ты исповедуешь, ты борешьсЯ  заодно  с  нами  против
первосвЯщенников  и  фарисеев,  и  мы  видим,  что  ты  живешь  как  истый
христианин; упорство твое поражает, преисполнЯет уважениЯ к тебе, и  никто
из нас никогда не позволил себе спрашивать тебЯ  о  принципах,  лежащих  в
основе твоих поступков. ‘ейчас, однако, Я считаю себЯ  вправе  утверждать,
что твое смирение граничит с фанатизмом. ’ы показал себЯ  храбрым  воином;
не опускай же сейчас голову, как монах. ’ы  ведь  уже  пострадал  за  наше
дело, ты томилсЯ в изгнании, ты выдержал пытку тюрем, ты  поступилсЯ  всем
своим богатством, ты, без сомнениЯ, умертвил в себе  все  земные  чувства,
ибо живешь один, суровою жизнью, какой жили свЯтые былых  времен.  Џоэтому
не казни себЯ, как кающийсЯ грешник. …сли в молодые годы  у  тебЯ  и  были
грехи, Я уверен, что среди нас нет ни одного, кто бы не был готов простить
их, ибо нет безгрешных среди нас, и ни один не может похвастать  тем,  что
искупил свои грехи поступками столь великими, как те, которые совершил ты.
Ћт имени этого собраниЯ и в силу власти, которую мне дают  мой  возраст  и
полномочиЯ, присвоенные мне в этих стенах, Я требую, чтобы ты  принЯл  это
высокое звание.
   ђаздались возгласы бурного одобрениЯ.
   ‚альмарина задумалсЯ; он был бледен и весь помрачнел.
   - Ћтец,  ты  напрасно  терзаешь  менЯ,  -  сказал  он,  когда  волнение
улеглось. - џ не могу подчинитьсЯ власти, которую уважаю в твоем  лице.  џ
не могу уступить тому чувству симпатии,  которым  братьЯ  мои  делают  мне
честь. џ готов скорее покинуть совсем это общество  и  идти  сражатьсЯ  за
наше дело в одиночестве, чем принЯть здесь какую-то власть, звание, словом
- быть чем-то отмеченным среди остальных. џ не католик, ибо  Я  дал  такой
обет, от которого никто из последователей •риста менЯ не может избавить!
   - Ќу, так мы разрубим его шпагой, и ты  будешь  свободен.  —еловеку  не
дано знать, какие у него обЯзанности перед грЯдущим. ‘егоднЯ тот или  иной
обет кажетсЯ ему свЯщенным и достойным, а завтра он  может  стать  наивным
или преступным. Ќередко из милосердиЯ и из здравого смысла надо бывает  от
чего-то отречьсЯ, и было бы безумием или  даже  трусостью  упорствовать  в
каком-либо бессмысленном решении. ’ы доказал, что нужен нам; теперь,  если
ты уйдешь от нас, нам может быть только хуже. Џодумай об этом...  …сли  бы
мы не были уверены в твоей добродетели так же, как в сиЯнии  солнца,  если
бы ты не был нам дорог, как собственное дитЯ,  твое  теперешнее  поведение
можно было бы рассматривать как отступничество  от  нашего  дела  или  как
неприЯзнь к нам.
   - Ќу что же, думайте как хотите! - ответил  ’ренмор  резко  и  даже  не
поднимаЯсь с места. ‚се в удивлении переглЯнулись между собой. Ќикогда еще
его спокойное лицо не бывало омрачено такой тучей, никогда еще  брови  его
так не хмурились в гневе, никогда холодный пот не выступал на его висках и
никогда его губы не бледнели и не дрожали в такой мучительной тоске.
   ђазгорелсЯ жестокий спор: одни  обвинЯли  принца  ***  в  том,  что  он
позволил себе высказать подозрение, оскорбительное  длЯ  ’ренмора;  другие
защищали точку зрениЯ  принца  и  настаивали  на  ней.  Ќесколько  человек
считало, что доводы ‚альмарины следует признать уважительными, большинство
же было за то, чтобы уговорить его от них отказатьсЯ.
   ‚альмарина положил  конец  этим  пререканиЯм  и,  поднЯвшись,  попросил
слова. ’отчас же воцарилось молчание.
   - ‚ы менЯ принуждаете, - сказал он мрачно,  -  Я  повинуюсь  неумолимой
воле судьбы, которую Я услышал из  уст  этого  старика.  Ќо,  господь  мне
свидетель, тЯжелым трудом и великим страданием Я купил себе право  молчать
и избегнуть позора, в который вы менЯ повергаете. Ќо  так  уж  заведено  в
этом  безжалостном  обществе:  нет   спасениЯ   от   приговоров,   однажды
произнесенных  людьми;  нет  сколько-нибудь  действенного  раскаЯниЯ;  нет
возможности все загладить. ‚ы мечтали о справедливости, и вы же  придумали
наказание: вы забыли о восстановлении прежнего, ибо  вы  не  считали,  что
человек исправим, и вы вынесли ему такой приговор, какой  даже  господь  в
своем совершенстве и всемогуществе не чувствовал бы  себЯ  вправе  вынести
человеческой слабости!..
   - Џроклинай общество, которое покровительствует  тиранам  и  порабощает
людей свободных, - перебил его  один  из  старейшин,  -  но  не  оскорблЯй
реформаторов, которых ты сам  же  созвал  сюда,  чтобы  уничтожить  зло  и
воцарить  на  земле  добро.  Ћчень  может  быть,  что,  рожденные  в  этом
развратном обществе, мы сохранили помимо воли кое-какие из  тех  же  самых
предрассудков, которые собираемсЯ искоренЯть. Ќо знай,  у  нас  есть  сила
побороть их, когда речь идет о  том,  чтобы  признать  выдающиесЯ  заслуги
вроде твоих. Њожешь хранить свою тайну, мы не хотим ее знать.
   ‘нова послышались крики одобрениЯ.
   - € все же, - продолжал кающийсЯ, - подозрительность закралась  в  ваши
души, и если Я буду по-прежнему хранить эту тайну,  червь  сомнениЯ  может
сделать свое разрушительное дело. “вы! ќто так: ни один человек не  вправе
иметь тайн, и настала пора, когда Я должен доверить вам свою. џ думал, что
горькаЯ чаша минует менЯ; Я ошибсЯ. „ело, к  которому  причастны  мы  все,
обЯзывает менЯ открыто доказать вам, что Я недостоин этой чести; иначе  те
из вас, которые больше всего менЯ уважают, вообразЯт, что  Я  считаю  себЯ
выше этого дела и что,  обуреваемый  фанатической  гордостью,  Я  презираю
славу людскую. Ќет, Я не презираю ее, ибо не вправе ее презирать. џ смотрю
на нее как на свЯтой и желанный венец, венец героЯ и мученика. ’олько  мои
руки выпачканы в грЯзи и не могут держать  пальмовую  ветвь.  џ  не  стану
ждать, когда люди вынесут мне этот приговор. џ  должен  вынести  себе  его
сам! Ќе потому, что Я боюсь людей: приговор самых великих и  самых  чистых
из вас менЯ не страшит, ибо в сердце своем Я искренен, а преступление  уже
искуплено. Ќо Я уважаю наше дело, и Я боюсь, что, став  во  главе  его,  Я
могу принести ему вред. Њое назначение не  в  том,  чтобы  трудитьсЯ  ради
земной награды. ‚ы должны понЯть, что есть грехи, отпустить которые  может
только  небо,  несчастьЯ,  от  которых  избавлЯет  одна  только  смерть...
‚прочем, судите сами... „есЯть лет тому назад,  зимним  вечером,  владелец
этого замка приютил несчастного.
   - Ќесчастного, который один брел усталый по нашим лесам, - прервал  его
ќдмео, вскочив с места. Ћн говорил вдохновенно и заразил своим энтузиазмом
собравшихсЯ; все стали слушать не ‚альмарину,  а  его.  -  ‚ладелец  этого
замка был мой дЯдЯ, как вы все знаете - один из самых богатых людей  этого
краЯ. ќто был философ, человек большого сердца и  больших  дерзаний,  друг
юности Ђльфьери, ученик ђуссо, поборник  свободы,  лелеЯвший  одну  только
мысль, одну надежду - увидеть родину снова  независимой  и  единой.  ‘реди
обывателей он слыл человеком экзальтированным, безумцем. Ћн пустил к  себе
изгнанника, постучавшего в ворота, усадил его с собой за стол  и  выслушал
его, обогрев  у  домашнего  очага,  старинной  домашней  свЯтыни,  символа
нерушимого гостеприимства. Ћн узнал все его тайны и схоронил  их  в  своем
сердце: он беседовал с ним о свЯщенных  принципах  морали  и  человеческой
справедливости,  договорившись  до  великих  истоков  всего,  до  сущности
божественной справедливости и доброты. ‡имнее солнце, бледное  и  позднее,
застало их у очага - они продолжали свой  разговор  и  не  собирались  еще
расставатьсЯ. €згнанник хотел, правда, уйти, но хозЯин дома  его  удержал;
так было и в последующие дни; несмотрЯ на снедавшую его печаль  и  великую
скромность,  изгнанник  не  ушел.  „ЯдЯ  мой  воспротивилсЯ  этому  и  был
неумолим.
   ’ри месЯца спустЯ знатный вельможа умер и завещал  свои  замки,  земли,
все  свое  огромное  состоЯние  своему  новому  другу,  лишив   наследства
племЯнника - легкомысленного юношу, который к тому же пользовалсЯ довольно
большой свободой и не сумел бы найти достойное употребление  длЯ  большого
состоЯниЯ, которое попадало  теперь  в  более  надежные  руки.  €ностранец
принЯл все эти богатства и уберег их от хищений и интриг,  которые  всегда
плетутсЯ  у  постели  умирающего.  Ќо  три   месЯца   спустЯ   он   вернул
обездоленному племЯннику все права  на  поместьЯ  и  ключи  от  дЯдюшкиных
сокровищ.
   "„итЯ мое, - сказал он, - Я нарушаю последнюю волю покойного  и,  может
быть, передаю в дурные руки богатства, на которые  могла  бы  существовать
сотнЯ семей. Њожет  быть,  если  бы  Я  всегда  руководствовалсЯ  в  жизни
чувством долга, Я считал бы себЯ вправе  распорЯдитьсЯ  иначе,  и  у  менЯ
хватило бы храбрости сделать из этих богатств то единственное  благородное
употребление, на которое они предназначены. Ќо, как и  ты,  Я  провел  мои
молодые годы в распутстве, и раз господь не дал мне погрЯзнуть в пороке, Я
могу думать, что его намерениЯ  в  отношении  тебЯ  таковы  же  и  что  он
наставит тебЯ на путь исполнениЯ долга. ‚о всЯком случае, Я не могу  взЯть
на себЯ миссию провидениЯ - Я тебе не  родственник  и  не  друг,  а  всего
только твой должник".
   ‘казав это, иностранец исчез, не выслушав ни  благодарностей  моих,  ни
просьб. “видел Я его только через год. Ћн попросил менЯ помочь благородным
людЯм, впавшим в нищету; сам же он, хоть и жил в большой нужде, никогда не
соглашалсЯ ничего от менЯ принЯть длЯ себЯ...
   - Љоль скоро вы рассказали мою историю, дайте мне  рассказать  вашу,  -
перебил его ‚альмарина. - Ќо кто здесь ее не знает? ’ы, ‘тенио, наш  новый
посвЯщенный, узнай источник богатств, которые Я расточаю на глазах у всех,
чтобы возделать свЯщенную ниву. ќто не что иное, как добрые дела  молодого
человека, который всего только на несколько лет старше тебЯ и  который  до
шестнадцати лет жил в неведении высшего назначениЯ, уготованного длЯ  него
небом, таЯ в глубинах сердца еще не пробудившиесЯ его порывы. ’ы  видел  в
нем самого обыкновенного мечтателЯ. ’олько  здесь  великие  добродетели  и
высокие поступки, спрЯтанные от глаз не понимающего их мира, блистают  без
мишуры своим подлинным блеском - в семье избранных, чье одобрение  утешает
и не пьЯнит, как пошлые похвалы толпы.  ќто  потому,  что  здесь  ни  один
человек не завидует славе другого. Љаждый сделал свое дело и выдержал свое
испытание.
   - Ћ тебе только мы ничего не знаем, дитЯ, - сказал старик, обращаЯсь  к
‘тенио, - но от  тебЯ,  у  которого  такой  замечательный  крестный  отец,
нарекший тебЯ при крещении сыном, мы многого ждем, будь внимателен  к  тем
последним откровениЯм, которые будут сделаны тебе и твоим юным братьЯм. Ќа
этом собрании будут решатьсЯ важные вопросы.


   ‚ыслушав принесенные клЯтвы и записав их, собравшиесЯ расстались.  Ѓыли
распределены все обЯзанности, и каждому поручили дело в соответствии с его
способностЯми и силами. ‘тенио попросил и получил разрешение  объединитьсЯ
с ќдмео под руководством ‚альмарины. ’от взЯлсЯ за опасное предприЯтие, но
из  числа  менее  важных;  его  отказ   принЯть   верховную   власть   был
бесповоротен.
   Љаждый из участников собраниЯ самолично отправилсЯ в конюшни старинного
поместьЯ взнуздать своего конЯ, еще не  успевшего  остыть  после  быстрого
бега. Ќи один не взЯл с собой слуг, чтобы те вольно или невольно не выдали
тайны. Џредставители низшего сословиЯ горЯчо обнЯлись с теми, кто отбросил
всЯкое воспоминание о своем мнимом  превосходстве,  чтобы  скрепить  новый
союз. Њолодые люди пошли пешком через лес; ‘тенио последовал  за  ќдмео  и
’ренмором. ‹уна клонилась уже к  горизонту,  но  еще  не  начало  светать.
Љаждый торопилсЯ покинуть эти места, пока не рассеЯлась тьма; все  поехали
разными дорогами. ‘тоЯла мертваЯ тишина. ’олько времЯ  от  времени  слышно
было, как лошадинаЯ подкова цокает о камень  или  стучит  о  переброшенный
через поток деревЯнный мост. ’еперь уже ни одного огонька не  светилось  в
окнах старого замка; ни один уставший с дороги гость не отдыхал там. ‘овы,
на времЯ улетевшие прочь и умолкшие, вернулись в свои прежние владениЯ,  а
портреты предков, ненадолго освещенные Ярким светом, снова погрузились  во
мрак, немые свидетели странного договора, который потомки  их  скрепили  с
потомками их вассалов.


        49

   "‘рок, который вы поставили мне, уже истек, и Я скоро Явлюсь к вам. ‚ам
Я, может быть, нужен, а здесь мне пока нечего делать. „ал бы бог, чтобы  Я
был не нужен и вам, но уже по другой причине. џ надеюсь  стать  свидетелем
вашего воскрешениЯ: здесь же все мертво.
   „а, ‹елиЯ, все мертво на этой проклЯтой земле  ‘традание  на  этот  раз
проникло в самые глубины моего сердца. „олжен  признатьсЯ,  что,  когда  Я
глЯжу на мир, менЯ охватывает дрожь. џ испытываю потребность  на  какое-то
времЯ убежать из него и обновить душу на лоне природы. Ћна одна только  не
стареет; народы же быстро дрЯхлеют, и, когда час их  пробил,  врачевателЯм
человечества остаетсЯ только  сложить  руки  и  молча  смотреть,  как  они
умирают.
   Ђ меж тем, о боже! …сть еще в жизни величие,  есть  еще  сильные  души,
пылкие и чистые юноши. ”еникс и теперь еще готов раскрыть над костром свои
крыльЯ; но он знает, что пепел  его  бесплоден,  что  божественное  начало
затухает вместе с этим пеплом. € он умирает, бросаЯ последний крик любви и
отчаЯниЯ этому миру, который равнодушно взирает на его великую  агонию.  џ
видел, как погибали герои: народы тоже это видели - и  присутствовали  при
этом как на спектакле, вместо того чтобы поднЯтьсЯ и отомстить!
   Џоколение, создавшее сильного человека,  вместо  того  чтобы  создавать
могущество наций, не сможет оправитьсЯ от унижениЯ. Џоследние свои надежды
оно возлагает на подрастающую молодежь. Њысли о славе сделали ее  храброй;
философские идеи воспитали в ней  дух  независимости.  Ќо  знаете,  что  Я
думаю?  ќта  молодежь  пугает  менЯ:  она  беспорЯдочна,  надута  в  своей
гордости, у нее нет ничего  свЯтого,  -  в  деле,  которое  она  готовитсЯ
совершить, она ищет только воинственных чувств и  крикливых  побед.  Љогда
она начинает рассуждать о грЯдущем, ей нет  дела  ни  до  порЯдка,  ни  до
справедливости. Ћна овладевает будущим и вносит в него все  заблуждениЯ  и
все беззакониЯ прошлого. —то же она будет делать, когда восторжествует,  и
что станетсЯ с человечеством, если  она  потерпит  неудачу?  Ћ,  печальные
времена, когда победа пугает так же, как поражение!
   „о того как новый порыв  увеличит  либо  уменьшит  наши  силы,  Я  хочу
повидатьсЯ с вами. …сли бы только Я мог найти вас  не  такой  смирившейсЯ,
как Я! Ќет ничего печальнее этой  покорности  неумолимому  року  “вы,  что
сталось бы с нами, если бы у нас не было сознаниЯ, что мы  выполнили  свой
долг".


        50. ЏђЋЉ‹џ’€…

   Ћднажды ‘тенио спустилсЯ один по крутым склонам Њонтевердора.  Ћн  стал
чувствовать себЯ лучше; ужасные волнениЯ, великие горести, тЯжелаЯ рана  -
все это мешало ему вернутьсЯ туда, где он жил Ќо  есть  благородные  муки,
страданиЯ, достойные славы, - они возвышают, вместо того чтобы  принижать,
и поэт успел почувствовать их суровое и материнское влиЯние.
   Ќо ‘тенио еще не окончательно выздоровел, в  том  безрассудном  вызове,
который он хотел бросить жизни, душа его изнемогла еще  больше,  чем  тело
”изическаЯ молодость легко возрождаетсЯ снова,  но  молодость  духовнаЯ  -
нечто более тонкое и драгоценное - никогда окончательно не восстанавливает
прелесть свою и аромат „обродетельнаЯ жизнь может,  правда,  вернуть  духу
известное целомудрие, но лишь  постепенно,  и  надо  много  усилий,  много
искупительных жертв.
   ‘тенио был храбр, он это доказал, но  как  только  волнение,  вызванное
грозЯщей опасностью, успокаивалось,  его  оживившимсЯ  на  минуту  сердцем
снова овладевала смертельнаЯ  усталость.  Џотребность  в  распутстве  и  в
искусственном возбуждении сделалась настолько властной, что покой стал длЯ
него настоЯщей пыткой. Љогда он быстрыми шагами проходил по этим местам, с
которыми было свЯзано столько поэтических воспоминаний о  его  любви,  ему
хотелось бежать от собственных  мыслей;  но  перед  глазами  его  вставали
трагические картины, свидетелем которых  он  только  что  был,  проплывали
тЯжелые ‚оспоминаниЯ о его поруганных восторгах,  он  не  знал,  куда  ему
детьсЯ, и жизнь, которую ему создала ЏульхериЯ - без глубоких  волнений  и
подлинных чувств, - была единственной, котораЯ могла дать ему отдых. Ћтдых
гибельный, подобный тому, который путешественник находит в  лесах  Ђмерики
под тенью опьЯнЯющих деревьев, несущих смерть.
   ‚друг на одном из крутых поворотов дороги он столкнулсЯ лицом к лицу  с
человеком, которого сначала принЯл за привидение.
   - —то Я вижу! - вскричал он, отпрЯнув в удивлении и почти  в  ужасе.  -
Ќеужели это мертвецы выходЯт из своих  могил?  Ќеужели  мученики  покидают
небо, чтобы блуждать по земле?
   - џ спассЯ от смерти, - ответил ‚альмарина. - џ  знаю,  что  ты,  слава
богу, спассЯ от изгнаниЯ; но за мою голову обещана награда, и  мне  нельзЯ
задерживатьсЯ возле тебЯ ни минуты; ты должен сделать  вид,  что  менЯ  не
знаешь, потому что, если менЯ схватЯт опасности, которые мне грозЯт, могут
перекинутьсЯ и на тебЯ. ‘тупай своей дорогой, и да поможет тебе господь!
   - ‡а вашу голову назначена награда! -  воскликнул  ‘тенио,  не  обращаЯ
вниманиЯ на последние слова ’ренмора. - € вместо того, чтобы покинуть  эти
места, вы снова Явились сюда, где за вами охотЯтсЯ и вас знают?
   - „о тех пор пока господь будет считать менЯ способным содеЯть на земле
какое-то благо, он будет помогать мне, - ответил изгнанник. -  ЊоЯ  миссиЯ
не  выполнена;  мне  надо  еще  кое-кого  повидать   здесь,   прежде   чем
окончательно удалитьсЯ. Џрощай, дитЯ мое, дай бог,  чтобы  семЯ  жизни  не
оказалось бесплодным в твоей душе! “ходи отсюда: хоть по этой  дороге  как
будто и мало ходЯт, за каждой скалой, за каждым кустиком может  скрыватьсЯ
доносчик.
   € ’ренмор, повернув прЯмо к горе, хотел сойти с  тропинки,  по  которой
должен был пройти ‘тенио. Ќо ‘тенио бросилсЯ за ним.
   - Ќет, не могу Я так вас покинуть, - сказал он, - вам нужна помощь,  вы
изнемогаете от усталости; раны ваши едва успели закрытьсЯ, щеки  ввалились
от страданиЯ. Љ тому же у вас нет пристанища, а Я могу вам его предложить.
Џойдемте, пойдемте со мной. …сли вы думаете, что в такую минуту  длЯ  менЯ
превыше всего осторожность и страх, вы менЯ оскорблЯете.
   - ’ут есть пристанище, совсем близко отсюда, -  ответил  ’ренмор,  -  у
менЯ хватит сил до него добратьсЯ; поэтому не  беспокойсЯ  обо  мне,  друг
мой, подумай о себе. џ никогда в тебе не сомневалсЯ. џ нашел тебЯ на  ложе
наслаждениЯ, где ты уснул, и Я не пощадил твое