  а  не
начала свою речь, как сделали бы ей подобные, Я не удивилсЯ ее  визиту,  тем
более что за все времЯ, что Я у нее жил, она ни разу  менЯ  не  навещала,  а
только однажды Явилась объЯснитьсЯ по поводу Якобы дошедших до менЯ слухов о
ее занЯтиЯх колдовством и о том, что ее разыскивали, но она успела скрытьсЯ.
Џришла она, чтобы рассеЯть мои подозрениЯ насчет всего этого и сказать,  что
дело касаетсЯ совсем другой старухи,  тоже  по  прозвищу  Ќаставница.  Џосле
этого мы не должны удивлЯтьсЯ, что  с  такими  наставниками  все  мы  бредем
отнюдь не по прЯмой дороге.
     џ отсчитал ей денежки, но, пока она их получала, злаЯ  судьба,  котораЯ
менЯ не забывает, и черт, который обо мне всегда помнит, захотели, чтобы  ее
пришли арестовать за незаконное сожительство, будучи уверены, что дружок  ее
находитсЯ у нее в доме. ‚ошли в мою комнату и, увидев, что Я лежу в постели,
а она - рЯдом со  мной,  набросились  на  нас  обоих,  дали  мне  пЯть-шесть
здоровенных тумаков и сбросили с кровати. …е же в  это  времЯ  держали  двое
других, обзываЯ сводней и ведьмой. Љто бы  мог  подумать  такое  о  женщине,
котораЯ вела вышеописанный образ  жизни!  “слыхав  крики  альгуасила  и  мои
громкие жалобы,  ее  приЯтель-фруктовщик,  находившийсЯ  в  задней  комнате,
пустилсЯ наутек. - Ћни же, увидев это и узнав от другого постоЯльца,  что  Я
не был ее дружком, бросились за тем плутом и поймали его,  Я  же  осталсЯ  с
выдранными волосами и весь избитый. ЌесмотрЯ на все мои мучениЯ,  Я  смеЯлсЯ
над тем, что эти негодЯи говорили  старухе.  Ћдин  из  них,  глЯдЯ  на  нее,
уверЯл:
     - ‘коль хороши вы будете, матушка, в митре, и до чего мне будет  весело
смотреть, как в вас запустЯт, тысчонки три реп за ваши услуги!
     „ругой:
     - “ж у господ алькальдов перьЯ подобраны что надо,  „абы  украсить  вас
как положено.
     Ќаконец привели и того плута и обоих свЯзали. “ менЯ попросили прощениЯ
и оставили менЯ одного.
     џ вздохнул с некоторым облегчением,  видЯ,  как  обернулись  дела  моей
хозЯйки. ’аким образом,  у  менЯ  не  оставалось  иной  заботы,  как  только
поднЯтьсЯ с одра болезни вовремЯ чтобы запустить  в  нее  апельсином,  хотЯ,
судЯ по тому, что говорила одна из оставшихсЯ в доме служанок, пребывание  в
тюрьме моей хозЯйки  представлЯлось  сомнительным,  ибо  служанка  толковала
что-то о ее способности летать по воздуху  и  о  других  вещах,  которые  не
очень-то мне понравились. џ оставалсЯ на излечении в этом доме еще неделю  и
даже после этого едва-едва мог выбратьсЯ на  улицу.  Џришлось  наложить  мне
двенадцать швов на лицо и обзавестись костылЯми.
     џ оказалсЯ без денег, ибо мои сто реалов ушли на лечение, еду и постой.
Џоэтому, дабы больше не тратитьсЯ, так как денег у менЯ не было,  решилсЯ  Я
выползти из дому на костылЯх и продать мою одежду - куртки и воротники, вещи
все до одной очень хорошие. ’ак Я и сделал и на вырученные деньги  обзавелсЯ
старым  колетом  из  дубленой  кожи,  отличной  курткой  из  грубого  рЯдна,
залатанным и широким нищенским плащом, гетрами и огромными  башмачищами.  Ќа
голову накинул Я капюшон, и на грудь повесил бронзовое распЯтие. Ћбучил менЯ
необходимому жалобному  тону  и  причитаниЯм  нищего  один  беднЯк,  который
отлично разбиралсЯ в этом искусстве, в коем Я и начал упражнЯтьсЯ на улицах.
ЋставшиесЯ у менЯ шестьдесЯт реалов Я зашил в куртку и  стал  изображать  из
себЯ нищего, полагаЯсь на свойственное мне красноречие. –елую неделю  бродил
Я по улицам в таком виде, завывал самым жалобным голосом и  попрошайничал  с
молитвами: "Џодайте, добрый христианин,  слуга  господень,  бедному  калеке,
покрытому Язвами, ибо вижу пред  собой  вожделенное,  а  достигнуть  его  не
могу". ќто Я говорил в будние дни, а в  праздники  заводил  на  другой  лад:
"Џравоверные христиане, преданные служению господнему, ради царицы небесной,
матери бога нашего, подайте  милостыню  бедному  калеке,  пораженному  рукою
всевышнего". ’ут Я на мгновение останавливалсЯ, что  было  весьма  важно,  и
затем прибавлЯл: "џдовитый воздух  в  недобрый  час,  когда  Я  трудилсЯ  на
винограднике, сковал мне члены, а раньше был Я таким же здоровым, каким вижу
вас и дай вам бог всегда быть!"
     ‚ ответ на менЯ так и сыпались, спотыкаЯсь друг о  друга,  мараведи.  џ
отлично зарабатывал и, быть может, имел бы еще больше дохода, не попадись на
моей дороге уродливый, без обеих рук и  без  одной  ноги  молодчик,  который
кружил на тележке по тем же улицам, что и Я, и собирал больше милостыни, так
как выпрашивал  ее  менее  учтивым  образом.  ѓоворил  он  хриплым  голосом,
переходившим под конец в визг: "‚спомните, рабы ‘уса  •риста,  о  том,  кого
покарал господь за грехи; подайте беднЯку, и да будет  угодна  господу  ваша
жертва". Џотом он прибавлЯл: "Џодайте ради доброго ‘уса",  -  и  зарабатывал
так, что любо-дорого было  смотреть.  џ  это  заметил  и  перестал  говорить
"господи €исусе •ристе", а начал говорить "господи  ‘усе  •ристе",  отбросил
начальное иже, чем пробуждал  в  слушателЯх  большое  сострадание.  ‚  конце
концов Я изменил кое-какие выражениЯ и стал зарабатывать огромные деньги.
     •одил Я на костылЯх, засунув обе ноги в кожаный мешок и  перевЯзав  их.
‘пал Я в подворотне дома одного  костоправа  вместе  с  нищим  с  ближайшего
перекрестка, - это был один из самых великих мошенников, которых  когда-либо
создавал господь бог. Ѓыл он богатейшим человеком  и  ЯвлЯлсЯ  чем-то  вроде
нашего ректора, так как зарабатывал больше нас всех.  “  него  была  большаЯ
грыжа, кроме того, он туго перевЯзывал себе веревкой плечо, так что всЯ рука
казалась распухшей, воспаленной и недействующей. Ћн ложилсЯ на спину  грыжей
кверху, а была она такаЯ же большаЯ, как самый большой шар длЯ игры в  шары,
и приговаривал: "‚зглЯните на  нищету  и  на  то,  чем  одарил  господь  бог
христианина". …сли проходила женщина, он говорил:  "ЏрекраснаЯ  сеньора,  да
пребудет господь в душе вашей". Ѓольшинство из них подавали ему милостыню за
то, что он называл их красавицами, и старались пройти мимо него,  хотЯ  путь
их лежал совсем в другую сторону. …сли проходил солдатик, он  говорил:  "Ђх,
сеньор капитан!", а если другой какой человек, то: "Ђх, сеньор  кабальеро!".
…сли  кто-нибудь  ехал  в  карете,  то  он  обращалсЯ  к  нему   или   "ваше
превосходительство", или "ваша светлость",  а  если  проезжал  свЯщенник  на
муле, то величал его не иначе, как "ваше преосвЯщенство". ‘ловом, льстил  он
всем ужасно. ‚ праздник каждого свЯтого он имел особо приноровленную к  нему
манеру просить. џ так с ним подружилсЯ, что он открыл мне секрет,  благодарЯ
которому мы разбогатели за два днЯ. „ело же было в том, что на этого беднЯка
работало трое мальчишек, собиравших на улицах милостыню  и  воровавших  все,
что попадало им под руку. Ћни отчитывались перед ним, а он все это  загребал
себе. Љроме того, входил он в долю к двум молодцам по части церковных кружек
и получал положенное от кровопусканий, которые эти кружки претерпевали.
     џ решил последовать его примеру, и народ повалил ко  мне.  Њеньше,  чем
через месЯц, Я сколотил себе больше двухсот реалов чистоганом. ќтот же нищий
наконец открыл мне, имеЯ в виду  пригласить  менЯ  работать  на  пару,  свой
величайший секрет в высшем искусстве нищенства, и этим  искусством  занЯлись
мы оба. ‘остоЯл же он в том, чтобы красть маленьких детей, каждый день двоих
или четверых, а то и пЯтерых. Ћ пропаже их объЯвлЯлось  во  всеуслышание  на
улицах, и тогда мы шли по адресам родителей и заЯвлЯли:
     - Ќу конечно, сеньор, Я его нашел, а если бы не Я, то его переехала  бы
повозка; сейчас же он у менЯ дома.
     Ќам давали награды за находку, и мы богатели  с  такой  быстротой,  что
скоро у менЯ оказалось пЯтьдесЯт эскудо. Љ этому времени ноги у менЯ зажили,
хотЯ Я еще перевЯзывал их. џ решил уехать из столицы и направитьсЯ в ’оледо,
где ни Я никого не знал, ни обо  мне  никто  не  ведал.  ‚  конце  концов  Я
собралсЯ в путь, купил себе  одежду  темного  цвета,  воротник  и  шпагу  и,
распрощавшись с ‚альтасаром - так звали нищего, о котором Я  рассказывал,  -
стал искать по заезжим домам, на чем мне добратьсЯ до ’оледо.


       ѓлава XXII

     в которой Я становлюсь странствующим комедиантом, поэтом и ухаживателем
за монахинЯми, чьи свойства обнаруживаютсЯ самым приЯтным образом

     Ќа одном постоЯлом дворе  нашел  Я  труппу  странствующих  комедиантов,
направлЯвшихсЯ в ’оледо. “ них были три телеги, и  провидению  было  угодно,
чтобы среди них оказалсЯ один мой бывший  сотоварищ  по  учению  в  Ђлькала,
отрекшийсЯ от науки и занЯвшийсЯ актерским ремеслом. џ сказал ему,  что  мне
необходимо уехать в ’оледо и выбратьсЯ из столицы. —еловек этот  едва  узнал
менЯ,  настолько  Я  был  исполосован,  и  не  переставал  творить  крестные
знамениЯ, видЯ, как здорово Я был окрещен чьим-то клинком. ‚ конце концов за
мои деньги он оказал мне любезность, отвоевав у остальных местечко длЯ менЯ,
чтобы Я мог ехать вместе с ними. …хали мы в телегах  вперемежку,  мужчины  и
женщины, и одна из них, а именно танцовщица  труппы,  котораЯ,  кроме  того,
играла роли королев и всЯких важных особ,  показалась  мне  весьма  занЯтной
тварью. ‘лучилось так, что муж ее оказалсЯ рЯдом со мною, и  Я,  понЯтиЯ  не
имеЯ, с кем говорю, подстрекаемый вожделением, спросил:
     - ‘ какой стороны подступитьсЯ мне к этой женщине, чтобы  истратить  на
ее милость двадцать или тридцать эскудо? Ћна мне кажетсЯ красивой.
     - Њне не подобает ни говорить про это, ни соватьсЯ в  такие  дела,  так
как  Я  прихожусь  ей  мужем,  -  -  сказал  этот  человек,  -  но,   говорЯ
беспристрастно, ибо никакие страсти менЯ не волнуют, на нее  можно  было  бы
истратить любые деньги, ибо ни другого такого тела, ни другой такой резвушки
в делах любовных нет на всей земле.
     ‘казав это, он соскочил с нашей телеги и сел в другую, как кажетсЯ, длЯ
того только, чтобы дать мне случай заговорить с ней.  Њне  понравилсЯ  ответ
этого человека, и Я заметил себе, что  к  нему  применимо  выражение  одного
негодЯЯ,  который,  употреблЯЯ  слова  апостола  Џавла  в   дурном   смысле,
говаривал, что длЯ таких людей что иметь жену, что не иметь ее - все  едино.
џ воспользовалсЯ случаем заговорить с нею,  и  она,  спросив  менЯ,  куда  Я
направлЯюсь, поинтересовалась слегка моей жизнью. ‚  конце  концов,  выЯснив
все, мы отложили наши дела до приезда в ’оледо,
     Џо дороге мы здорово веселились. ‘лучайно Я стал  представлЯть  отрывок
из комедии об Ђлексее Ѓожьем —еловеке, которую помнил с детства, и  разыграл
этот отрывок так, что у моих собеседников возникло желание привлечь  менЯ  в
свою труппу. Љогда же Я рассказал моему другу ехавшему вместе с нами, о моих
несчастьЯх и неприЯтностЯх, он спросил  менЯ,  не  желаю  ли  Я  тоже  стать
комедиантом; при этом он расписал мне жизнь странствующих комедиантов такими
заманчивыми красками, что Я, не знаЯ, куда бы мне приткнутьсЯ, и к  тому  же
увлеченный этой красивой бабой, подписал на два года контракт с  директором.
џ дал ему подписку в том, что останусь в его труппе, и он  обещал  содержать
менЯ и, кроме того, платить мне за каждое представление; так мы  доехали  до
’оледо.
     Њне дали выучить три лоа и несколько ролей стариков, длЯ чего голос мой
оказалсЯ весьма подходЯщим. џ все выполнил с большим старанием  и  в  ’оледо
впервые выступил с прологом. ђечь в нем шла о корабле - как это часто бывает
в прологах, - потерпевшем крушение и оставшемсЯ без  провианта.  џ  говорил:
"‘е гавань", называл зрителей "сенатом", просил  у  них  прощениЯ  "за  наши
недостатки", взывал  к  их  вниманию  и  наконец  ушел  с  подмостков.  ЊенЯ
проводили одобрительным гулом; словом, на подмостках  Я  оказалсЯ  на  своем
месте.
     Њы играли комедию,  сочиненную  одним  из  наших  актеров,  и  Я  очень
удивилсЯ, что из актеров могут выходить поэты,  ибо  полагал,  что  сочинЯть
комедии могут только мудрые и ученые, а не  такие  невежды.  Ћднако  в  наше
времЯ нет такого директора труппы, который не писал бы комедий, или  актера,
который не сочинил бы своего фарса о маврах и христианах. ђаньше же,  помню,
если комедиЯ не была сочинена славным ‹опе де ‚егой или ђамоном, то ее и  не
ставили. ‘ловом, комедиЯ нашего актера была разыграна в первый  же  день,  и
никто ничего в ней не понЯл. Ќа второй день мы поставили  ее  снова.  ‘удьбе
было угодно, чтобы начиналась она войной, и Я вышел на сцену вооруженный и с
маленьким круглым щитом, и это было мое счастье  -  иначе  Я  бы  погиб  под
градом гнилой айвы, кочерыжек и огурцов. ’акого дождЯ всЯкой  дрЯни  еще  не
было видано на свете, но комедиЯ заслуживала именно этого, потому что в  ней
был выведен ни к селу ни к городу  король  Ќормандии  в  одежде  отшельника,
затем, длЯ  того  чтобы  рассмешить  публику,  два  лакеЯ,  а  к  концу  все
действующие лица успевали переженитьсЯ и  повыходить  замуж  -  вот  и  все.
‘ловом, получили мы по заслугам. Џосле этого мы набросились  с  упреками  на
нашего товарища-сочинителЯ, и больше всех Я. џ посоветовал  ему  принЯть  во
внимание все то, чего мы чудом избежали, и в следующий раз думать о том, что
"делаешь. Ќа это он поклЯлсЯ всевышним, что в  комедии  не  было  ни  слова,
принадлежащего ему, а что он сшил ее, как плащ беднЯка, взЯв один  кусок  из
одной комедии, другой - из другой, и что всЯ беда произошла оттого, что  швы
не везде сходились. Ћн призналсЯ мне, что когда  комедианты  берутсЯ  писать
комедию, они остаютсЯ у многих в долгу, ибо невольно делают  своим  то,  что
уже когда-то играли, что дело это отнюдь  не  трудное  и  что  жажда  нажить
триста или четыреста реалов вводит их в соблазн и  заставлЯет  пускатьсЯ  на
такой риск. ‘ другой стороны, постоЯнно разъезжаЯ  по  разным  городам,  они
встречаютсЯ со всЯкого рода авторами и забирают у  них  комедии  как  бы  на
просмотр, а на самом деле просто воруют их, и, подставив свою чепуху  вместо
чего-нибудь удачно сказанного, выдают за свое сочинительство. ‘казал он  мне
также, что испокон веку не было  на  свете  комедиантов,  которые  умели  бы
сочинЯть стихи иным способом. ‘пособ этот показалсЯ мне неплохим.
     ‘ознаюсь, Я почувствовал склонность к такому занЯтию в силу  природного
влечениЯ моего к поэзии, тем более что Я был уже знаком с некоторыми поэтами
и читал ѓарсиласо. ’аким образом, решил Я посвЯтить себЯ этому искусству.
     €так, Я проводил дни, занимаЯсь поэзией,  актеркой  и  актерством.  “же
месЯц, как мы находились в ’оледо, и за это времЯ сострЯпали  много  хороших
комедий, тем самым исправлЯЯ ошибку наших прошлых дней.  ‚скоре  Я  приобрел
уже  некоторую  известность  и  называлсЯ  теперь  Ђлонсете,  ибо  в  начале
знакомства сказал актерам,  что  менЯ  зовут  Ђлонсо.  ‚место  фамилии  менЯ
называли †естоким, так как это была роль, в которой имел Я большой  успех  у
мушкетеров и прочей черни. ’еперь было у менЯ уже три костюма, и  находились
даже директора других трупп, пытавшиесЯ сманить менЯ к себе на службу. џ уже
мог говорить, что разбираюсь в комедиЯх, находил недостатки в лучших из них,
критиковал мимику Џинедо, подавал свой  голос  за  спокойную  естественность
‘анчеса, а Њоралеса считал  лишь  ничего  себе;  моего  совета  просили  при
украшении театрального зала, со мною же советовались и по части декорации  и
машин. …сли кто-нибудь приходил к нам читать новую комедию, то выслушивал ее
прежде всего Я.
     Ћбодренный  этим  успехом,  нарушил  Я  наконец   девственность   моего
поэтического дарованиЯ романсом, а потом написал  интермедию,  и  оказалось,
что вышло неплохо. ђискнул Я написать и  комедию,  а  чтобы  она  получилась
божественной во всех отношениЯх, то сочинил Я ее  на  тему  о  богоматери  с
четками. Ќачиналась она звуками  свирелей,  действующими  лицами  были  души
чистилища и черти,  которые  тогда  были  в  большой  моде.  ‡рителЯм  очень
понравилось в виршах упоминание о сатане, и то, что говорилось тут же о  его
падении с неба, и тому подобное. Ќаконец комедиЯ  моЯ  была  представлена  и
имела успех.
     “ менЯ было столько работы, что  просто  рук  не  хватало,  то  и  дело
ЯвлЯлись ко мне влюбленные - кто за стихами  о  бровЯх,  кто  за  поэмами  о
глазах, кто просил сонета о  руках  или  романса  о  волосах.  Љаждое  такое
произведение расценивалось по таксе, хотЯ, в силу того что имелись и  другие
лавочки, торговавшие подобным  товаром,  старалсЯ  Я  брать  дешевле,  чтобы
привлечь покупателей. €з-за рождественских вильЯнсико  кишмЯ  кишели  вокруг
менЯ сакристаны и  монашки,  ходившие  по  домам;  слепцы  поддерживали  мое
существование молитвами, которые Я писал длЯ них по восьми реалов за  штуку.
ЏомнитсЯ мне, что в то времЯ сочинил Я  молитву  к  ‘удье  праведному  столь
торжественную и звучную, что не подать после нее милостыню  было  совершенно
невозможно. „лЯ одного слепца Я написал, а он потом выдал его за  свой,  тот
знаменитый духовный стих, который начинаетсЯ так:

     Њилости Яви мне, дева,
     „очь предвечного отца,
     —ье •риста носило чрево и т. д.

     {‘тихи даны в переводе €. ‹ихачева}


     џ был первый, кто ввел обычай  заканчивать  духовные  стихи,  на  манер
проповедей, просьбой об отпущении грехов в этой жизни и о блаженстве на  том
свете, как произносилось в молитве тетуанского пленника:

     Њолим, полные смиреньЯ:
     "’ы, •ристос, что всех невинней,
     ‡а раденье наше ныне
     Ћтпусти нам прегрешеньЯ,
     „ай блаженство по кончине.
     Ђминь".

     {‘тихи даны в переводе €. ‹ихачева}


     Џлыл Я на всех парусах по морю сочинительства, богатый и  благополучный
настолько, что подумывал уже  сам  стать  директором  труппы.  „ом  мой  был
отлично прибран и украшен, ибо, длЯ того чтобы недорого обить чем-нибудь его
стены, Я пустилсЯ на дьЯвольскую  хитрость:  купил,  обойдЯ  таверны,  куски
материи с чужими гербами и развесил их потом у себЯ. Ћбошлись они мне реалов
в двадцать пЯть или тридцать, были из себЯ виднее, чем те, что  красуютсЯ  у
королЯ, уже потому хотЯ бы, что сквозь  мои  было  видно  решительно  все  -
настолько они были дырЯвые, а сквозь королевские ничего усмотреть нельзЯ.
     Ћднажды приключилась со мной очень смешнаЯ историЯ,  и  хотЯ  случилась
она к вЯщему моему  позору,  но  рассказать  ее  Я  должен.  ‘очинЯЯ  как-то
комедию, Я забралсЯ на чердак того постоЯлого двора, где жил, и проводил там
все времЯ; приходила туда служанка с обедом, ставила его  рЯдом  со  мной  и
уходила. “ менЯ было  обыкновение  представлЯть  все  сочинениЯ  в  лицах  и
декламировать громким голосом  то,  что  Я  писал.  „ьЯволу  взбрело  на  ум
устроить так, что именно в тот час и тот момент, когда служанка  поднималась
по узкой и темной лестнице, держа тарелку с ольей в руках, Я как раз сочинЯл
то место комедии, где у менЯ говорилось  об  охоте,  и  принЯлсЯ  восклицать
громким голосом:

     ќй, спасайсЯ кто как может!
     Ќа менЯ медведь нагрЯнул,
     ‡адерет тебЯ он тоже.

     {‘тихи даны в переводе €. ‹ихачева}


     —то ж подумала служанка, котораЯ была родом из ѓалисии, когда  услышала
мой возглас: "ќй, спасайсЯ, кто как может!"? Ћна решила, что все это  правда
и Я хочу предупредить ее об опасности. ’ут бросаетсЯ она бежать, в  смЯтении
запутываетсЯ в собственных юбках и катитсЯ вниз головой  по  всей  лестнице,
пролив олью и перебив тарелки; с криком выбегает на улицу, говорЯ всем,  что
медведь задирает человека, и, как Я ни торопилсЯ, несЯсь вслед за  ней,  уже
застал всех соседей в сборе. ‚се спрашивали, где медведь, и даже после того,
как Я объЯснил им, что все произошло от невежества служанки, ибо то,  что  Я
говорил, относилось к комедии, никто из них мне не поверил. ‚  этот  день  Я
так и не пообедал. Ћб этом узнали  мои  товарищи  по  труппе,  и  сплетнЯ  о
медведе пошла по всему городу. ’акие вещи случались  со  мною  неоднократно.
Џока продолжал  Я  заниматьсЯ  поэзией,  от  неприЯтностей  отбоЯ  не  было.
‘лучилось однажды, что к директору моей труппы - все  они  этим  кончают,  -
узнав, что в ’оледо дела его шли хорошо, приступили некие люди с требованием
уплатить какой-то долг. Ћн был посажен в тюрьму, и после этого  труппа  наша
распалась и каждый  пошел  своей  дорогой.  џ,  говорЯ  по  правде,  хоть  и
приставали ко мне мои товарищи, желаЯ ввести менЯ в другие труппы, только  и
думал, как бы поразвлечьсЯ, поскольку одет Я был хорошо  и  денежки  у  менЯ
водились, а к подобной профессии Я больше не стремилсЯ, ибо работа моЯ у них
была вызвана только жестокой необходимостью. џ распростилсЯ  со  всеми,  они
уехали, а Я, решив, что заживу прилично, как только перестану быть  бродЯчим
комедиантом, сразу попал - да простит менЯ ваша милость -  в  обожатели  при
монастырской решетке, или, говорЯ Яснее,  стал  покушатьсЯ  на  роль  папаши
антихриста, или, что все равно, воздыхателЯ при монахинЯх. Њне  представилсЯ
случай влипнуть в эту кашу потому, что  Я  свЯзалсЯ  с  одной  черницей,  по
просьбе которой сочинил множество рождественских стихов и котораЯ  влюбилась
в менЯ на представлении действа в праздник тела  •ристова,  где  Я  исполнЯл
роль евангелиста €оанна. “хаживала эта монахинЯ за мной  самым  старательным
образом. Ћднажды она сказала мне, что единственно; чем она  расстроена,  так
это тем, что Я стал актером. ‘казано это было потому, что Я наврал ей, будто
Я сын весьма знатного дворЯнина, и тем самым внушил ей сострадание.  Ќаконец
Я решилсЯ написать ей следующее письмецо.

                                   <I>Џисьмо</I>

     Ѓольше длЯ того, чтобы угодить вашей милости, нежели ради  собственного
моего удобства покинул Я компанию  моих  товарищей  по  труппе,  ибо  всЯкаЯ
компаниЯ без вас ЯвлЯетсЯ длЯ менЯ одиночеством. ’еперь,  принадлежа  больше
самому себе, тем более: буду Я  принадлежать  вам.  ‘ообщите  мне,  когда  в
монастыре очередной день свиданиЯ, и  Я  буду  знать,  когда  Я  буду  иметь
счастье, и т. д.

     ќто письмецо отнесла дежурившаЯ у входа послушница.  ’рудно  вообразить
себе, до чего обрадовалась моЯ  милаЯ  монашка,  узнав  о  перемене  в  моем
положении. Ћтветила она мне следующим образом.

                                   <I>Ћтвет</I>

     ђадостные событиЯ в вашей жизни заставлЯют менЯ думать, что вы сами  не
замедлите поздравить себЯ с принЯтым решением, поэтому не поздравлЯю  вас  с
ним. Њне было бы очень грустно, если бы  мое  желание  не  совпало  с  вашим
благом. Њожно сказать, что  вы  обрели  самого  себЯ.  ’еперь  вам  остаетсЯ
проЯвить такую же  настойчивость,  какую  проЯвлЯю  Я.  Ѓоюсь,  что  сегоднЯ
приемного днЯ в монастыре не будет, но да не преминет ваша милость прийти  к
вечерне, так как там мы сможем увидетьсЯ, а затем можно будет  поговорить  и
через окно. Ѓыть может, мне удастсЯ обмануть бдительность настоЯтельницы,  а
пока прощайте.

     Њне очень понравилась эта записка; видно  было,  что  эта  женщина  все
понимает с полуслова. Љ тому же была она весьма красива. џ отужинал и  надел
на себЯ костюм, в котором обычно играл роль первых  любовников  в  комедиЯх.
‡атем Я пошел в церковь,  помолилсЯ  и  начал  внимательно  осматривать  все
завиточки и дырочки монастырской решетки. ‘мотрел Я во все  глаза,  дабы  не
проморгать ее поЯвлениЯ, и в добрый час, когда было угодно богу, или, скорее
в  недобрый  час,  по  воле  черта,  услыхал  Я  древний  как   мир   сигнал
покашливанием. ‚ ответ Я стал кашлЯть сам, и пошел тут у нас  такой  кашель,
что можно было подумать, будто по  всей  церкви  рассыпали  перец.  Ќаконец,
когда Я устал кашлЯть, из-за решетки выглЯнула кашлЯющаЯ старуха. ’ут познал
Я всю глубину моего несчастьЯ, затем что знак кашлем  в  монастырЯх  -  вещь
весьма опаснаЯ, ибо если длЯ молодых женщин он служит лишь  сигналом,  то  у
старухи ЯвлЯетсЯ привычкой, и горе тому мужчине,  который,  думаЯ,  что  это
призыв соловьЯ, обнаруживает,  что  это  карканье  вороны.  „олгое  времЯ  Я
проторчал в церкви; наконец началась вечернЯ. Џрослушал Я ее всю  до  конца:
ведь за это  людей,  ухаживающих  за  монахинЯми,  называют  "торжественными
воздыхателЯми" - по торжественным вечернЯм, кои им приходитсЯ  прослушивать.
Љроме того, длЯ них все времЯ длитсЯ вечер любви, поскольку ночь любви так и
не наступает. Ќевозможно сказать,  сколько  пришлось  мне  переслушать  этих
вечерних служб. еЯ моЯ стала на добрых два  аршина  длиннее,  чем  была  до
ухаживаниЯ, - так сильно приходилось мне вытЯгивать ее, чтобы лучше  видеть.
џ очень подружилсЯ с сакристаном, а также со служкой,  хорошо  относилсЯ  ко
мне и викарий, человек характера довольно жесткого. „ержалсЯ он столь прЯмо,
что казалось, будто за завтраком он проглатывал вертел, а за обедом ест одни
лишь арбалетные стрелы.
     ‘ходил Я и постоЯть под окнами монастырЯ. ’уда, даром что площадь  была
просторнаЯ, приходилось посылать кого-нибудь занЯть места  загодЯ,  часов  с
двенадцати днЯ, словно  на  представление  новой  комедии.  ’ут  все  кишело
набожными поклонниками. ‚ конце концов  нашел  и  Я  себе  местечко.  ‘тоило
сходить туда, чтобы полюбоватьсЯ диковинными  позами  влюбленных  кавалеров.
Ћдин, положив руку на рукоЯть  шпаги,  а  в  другой  держа  четки,  стоЯл  и
смотрел, не мигаЯ, словно каменное изваЯние с надгробного памЯтника. ‚торой,
протЯнув руки вперед и  раскрыв  ладони,  словно  длЯ  получениЯ  стигматов,
пребывал в позе истинно серафической; третий,  у  которого  рот  был  открыт
шире, чем у нищей попрошайки, не  произносЯ  ни  слова,  показывал  предмету
своей страсти собственные внутренности через глотку; четвертый, прилепившись
к стене, жал на кирпичи так, словно хотел измерить свой рост у  выступающего
угла; иной прогуливалсЯ, как будто его должны были полюбить за его  поступь,
словно мула; кто-то еще стоЯл с  письмецом  в  руке,  похожий  на  охотника,
который кусочком мЯса приманивает своего сокола. ђевнивцы составлЯли  группу
другого рода; одни держались  кучками,  посмеиваЯсь  и  глЯдЯ  на  монахинь,
другие читали стихи  и  показывали  их  предмету  своей  любви;  кто-то  длЯ
уЯзвлениЯ  прогуливалсЯ  на  площадке  перед  монастырем  с  женщиной,  иной
разговаривал с мнимой служанкой, котораЯ Якобы  принесла  ему  записку.  ’ак
было внизу, то есть там, где находились мы. Ќо стоило посмотреть  и  на  то,
что творилось наверху, там, где находились  монахини.  ‘мотрины  состоЯли  в
том,  что  монахини  поЯвлЯлись  в  сквозной  башенке  с   такими   ажурными
украшениЯми, что казалась она не то песочницей, не то резным флакончиком длЯ
духов. ‚се отверстиЯ  ее  пестрели  различными  сигналами.  ‡десь  виднелась
ручка, там ножка, в другом месте был  настоЯщий  субботний  стол:  головы  и
Языки, только мозгов недоставало, а дальше была истиннаЯ лавка щепетильника:
одна  показывала  свои  четки,  другаЯ  махала  платком,  в  третьем   месте
высовывали  перчатку,  поодаль  мелькала  зеленаЯ  ленточка.  Ћдни  говорили
довольно громко, другие  кашлЯли,  а  одна,  -  подражаЯ  продавцу  шлЯпами,
двигала пальцами, как паучьими лапами, и присвистывала.
     Ќадо видеть, как летом несчастные  поклонники  не  то  что  греютсЯ  на
солнышке, а прЯмо-таки опалЯютсЯ дневным светилом. ‚есьма забавно наблюдать,
как, в то времЯ как из воздыхателей получаетсЯ чуть ли не  жаркое,  их  дамы
сохранЯютсЯ в первоначальной свежести. ‡имой от сырости у иного  из  нас  на
теле начинает прорастать всЯкаЯ зелень и заводитсЯ кресс-салат.
     Ќет снега, который на нас не падал бы, ни  дождЯ,  который  бы  нас  не
мочил. € все претерпевали  эти  муки  всего  лишь  длЯ  того,  чтобы  видеть
какую-то женщину за решеткой и стеклом, наподобие мощей. ќто все  равно  что
влюбитьсЯ в дрозда в клетке, если женщина болтлива, а если молчалива  -  все
равно что в портрет. ‚се ее ласки  ограничиваютсЯ  прикосновениЯми,  которые
никогда ни к чему не приводЯт, - это всего лишь барабаннаЯ  дробь  пальцами.
Ћни просовывают головы свои в решетки, и  любовные  жалобы  доходЯт  до  них
только через узкие, высокие окна, напоминающие бойницы.  ‹юбЯт  они  тайком.
’ак ли приЯтно слушать, как слова любви произносЯтсЯ шепотом, точно молитва?
€ли терпеть ворчанье старух, помыканье привратниц, вранье дежурных послушниц
и - самое мучительное - выдерживать сцены ревности из-за тех женщин, которые
нам доступны, выслушивать, что только их любовь -  настоЯщаЯ,  и  видеть,  к
каким дьЯвольским ухищрениЯм они прибегают, чтобы доказать это нам.
     Џод конец Я уже звал настоЯтельницу просто сеньорой, викариЯ - отцом, а
сакристана - братцем, то есть достиг всего того,  чего  с  течением  времени
добиваетсЯ безнадежный влюбленный. Њне стали уже надоедать привратницы, менЯ
отгонЯвшие, и монахини, к себе зовущие. џ подумал  о  том,  как  дорого  мне
стоил тот самый ад, который другим достаетсЯ столь дешево,  и  притом  здесь
же, на земле, без всЯкого труда; видел Я, что душа моЯ гибла из-за  пустЯков
и шла прЯмо в геенну огненную  по  одной  лишь  тропе  осЯзаниЯ.  …сли  Я  и
разговаривал, то длЯ того, чтобы менЯ не слыхали остальные,  находившиесЯ  у
той же решетки, мне приходилось так плотно прижиматьсЯ к ней головой, что на
лбу моем два днЯ спустЯ были еще видны следы от железных прутьев, и говорить
так тихо, как иерей, освЯщающий свЯтые дары. ‚сЯкий, кто менЯ видел, не  мог
пройти мимо, не сказав: "Ѓудь ты проклЯт, монастырский любовник",  и  многое
другое, еще того хуже.
     ‚се это заставлЯло менЯ не раз задумыватьсЯ, и Я уже готов был навсегда
покинуть мою монахиню,  хотЯ  это  и  лишало  менЯ  поддержки.  Ћкончательно
решилсЯ Я на это в день €оанна Ѓогослова, ибо тут только Я убедилсЯ  воочию,
чего эти монахини стоЯт. „остаточно будет сказать  вашей  милости,  что  все
черницы общины €оанна ЉрестителЯ к тому дню нарочно охрипли, и голоса у  них
были такие, что, вместо того чтобы пропеть мессу, они ее всю простонали. Ћни
даже не умыли себе лица и оделись во все старое, а поклонники монахинь  этой
общины, желаЯ умалить значение другого свЯтого €оанна,  натащили  в  церковь
деревЯнных скамеек вместо стульев и привели с собой множество голодранцев  с
толкучего рынка.
     Љогда Я увидел, что каждаЯ монахинЯ стоит за своего свЯтого,  а  чужого
поносит зазорными словами, то забрал у моей монашки, будто бы  длЯ  лотереи,
на пЯтьдесЯт аскудо разного монастырского шитьЯ, шелковых чулок, мешочков  с
Янтарем и сластЯми и направил стопы свои в ‘евилью, опасаЯсь, если бы Я стал
еще медлить,  как  бы  в  приемной  монастырЯ  не  выросли  мандрагоры.  —то
переживала монахинЯ - не столько из-за  моего  исчезновениЯ,  сколько  из-за
пропажи своих вещей, - да вообразит себе набожный читатель.


       ѓлава последнЯЯ

     ‘овершил Я путь из ’оледо в ‘евилью вполне благополучно, тем более  что
деньги у менЯ не переводились. „ело  в  том,  что  Я  уже  овладел  основами
шулерской игры, и у менЯ были кости, начиненные грузом так,  что  Я  мог  по
желанию выбросить большее или меньшее количество очков, да к тому же  праваЯ
рука моЯ  занималась  укрывательством  одной  кости,  поскольку,  беременнаЯ
четырьмЯ, она рожала их только три. Љроме этого, у менЯ, был изрЯдный  запас
шаблонов разнообразной  формы,  дабы  по  ним  подрезать  карты  длЯ  разных
шулерских приемов.
     Ќе буду рассказывать вам и о всЯких иных благоухавших хитростью штуках,
ибо, услышав о них, вы бы принЯли менЯ за букет цветов, а не за человека.  Љ
тому  же  лучше  предлагать  людЯм  какой-нибудь  положительный  пример  длЯ
подражаньЯ, чем соблазнЯть их пороками, от коих они должны  бежать.  ’ем  не
менее, если Я изложу кое-какие приемы и принЯтые среди шулеров выражениЯ,  Я
смогу просветить несведущих и оградить их от обмана,  а  если  кто  окажетсЯ
облапошенным и после этого, пусть уж пенЯет на себЯ.
     Џрежде всего не думай, что если ты сдаешь карты, ты уже застрахован  от
шулера, - тебе их могут подменить, пока будут снимать нагар со свечи. „алее,
не давай ни ощупывать, ни царапать, ни проглаживать карты, ибо таким образом
обозначают плохую карту. …сли же ты, читатель, принадлежишь к разрЯду  слуг,
то имей в виду, что на кухнЯх и на конюшнЯх дурные карты отмечаютсЯ или  при
помощи  прокалываниЯ  булавкой,  или  при  помощи  загибаниЯ  уголка,  чтобы
узнавать их на ощупь. …сли ты вращаешьсЯ среди людей почтенных, то  берегись
тех карт, которые зачаты были во грехе еще в печатне, так как по их  рубашке
опытный глаз умеет различить, какаЯ карта на обороте. Ќе доверЯйсЯ и  совсем
чистым картам, ибо длЯ того, кто глЯдит в оба  и  запоминает,  самаЯ  чистаЯ
карта оказываетсЯ грЯзной. ‘мотри, чтобы  при  игре  в  картету  сдающий  не
слишком сгибал фигуры (за исключением королей)  по  сравнению  с  остальными
картами, ибо это верный гроб длЯ твоих денег.  ‡а  игрой  в  примеру  следи,
чтобы при сдаче тебе не подсовывали карт, отброшенных  сдающим,  и  старайсЯ
подметить, не переговариваютсЯ ли твои  противники  какими-нибудь  условными
жестами или  произносЯ  слова,  начинающиесЯ  с  той  же  буквы,  с  которой
начинаетсЯ нужнаЯ им карта. Ѓольше Я не стану  тебЯ  просвещать;  сказанного
достаточно, чтобы ты понЯл, что жить нужно с великой осторожностью, ибо  нет
сомнениЯ в том, насколько бесконечны всЯкого рода надувательства, о  которых
мне приходитсЯ умалчивать. "“гробить" означает на Языке подобных игроков - и
означает справедливо - вытЯнуть из вас все деньги; "играть наизнанку" -  это
значит обжуливать своего ничего  не  подозревающего  приЯтелЯ;  "пристЯжным"
именуетсЯ тот, кто заманивает в игру простаков, чтобы их общипали  настоЯщие
удильщики кошельков; "белыми" зовут простодушных и чистых, как  белый  хлеб,
людей, а "арапами" - ловкачей, которых ничем не проведешь.
     Џодобный Язык и подобные штуки довели менЯ до ‘евильи;  деньгами  своих
встречных знакомых Я оплатил наемных мулов,  а  хозЯев  постоЯлых  дворов  Я
обыгрывал на еду и постой. „остигнув своей цели, Я остановилсЯ  в  гостинице
"Њавр" и повстречал здесь одного из своих сотоварищей по Ђлькала; звали  его
Њата - имЯ, которое, за недостатком звучности, он переменил на Њаторраль. Ћн
торговал людскими жизнЯми и был продавцом ножевых ударов. „ело  у  него  шло
неплохо. Ћбразцы своего ремесла он носил на  собственном  лице,  и  по  этим
образцам он договаривалсЯ с заказчиком  о  глубине  и  размере  тех  ударов,
которые он должен был нанести. Ћн любил говорить:  "Ќет  лучшего  мастера  в
этом деле, чем тот, кто сам здорово исполосован", - и был  совершенно  прав,
так как лицо у него было что  решето  и  кожа  казалась  дубленой.  Ћн-то  и
пригласил менЯ поужинать с ним и его товарищами, обещав,  что  они  проводЯт
менЯ потом до гостиницы.
     Њы отправились, и, войдЯ в свое обиталище, он сказал:
     - ќй, скинь-ка плащ, встрЯхнись и будь мужчиной,  нынче  ночью  увидишь
всех славных сынов ‘евильи. Ђ чтобы они не принЯли тебЯ  за  мокрую  курицу,
растрепли-ка свои волосы, опусти свой воротник,  согнись  в  плечах,  волочи
свой плащ по земле, ибо всегда мы ходим с плащом, волочащимсЯ по земле, рожу
криви то в одну сторону, то в другую, и говори вместо "р"  -  "г"  и  вместо
"л"-"в": гана, гемень, гука,  вюбовь,  кговь,  кагта,  бутывка.  €зволь  это
запомнить.
     ’ут он дал мне кинжал, широкий, как  Ятаган,  который  по  длине  своей
вполне заслуживал названиЯ меча и только из скромности так не называлсЯ.
     - Ђ теперь, - сказал он, - выпей пол-асумбре этого вина, иначе, если ты
от него не взопреешь, за молодца ты не сойдешь.
     Џока мы занимались  всем  этим  и  Я  пил  вино,  от  которого  у  менЯ
помутилось в голове, Явились четверо его друзей с физиономиЯми,  изрезанными
как башмак подагрика. ли они вразвалку, ловко  обернув  плащи  свои  вокруг
поЯса. лЯпы с широченными полЯми были лихо заломлены спереди, что придавало
им вид диадем. Ќе одна кузница истратила  все  свое  железо  на  рукоЯти  их
кинжалов и шпаг, концы  которых  находились  в  непосредственнем  общении  с
правыми их каблуками, глаза их таращились, усы топорщились, словно  рога,  а
бороды были на турецкий лад, как удила у лошади. ‘начала, скривив  рот,  они
приветствовали нас обоих, а затем обратились к  моему  приЯтелю  и  каким-то
особенно мрачным тоном, проглатываЯ слова, сказали:
     - 'аш с'уга! ' - 'аш кум, - отвечал мой наставник.
     Ћни уселись и не проронили ни одного звука, дабы  узнать  у  ЊаторралЯ,
кто Я такой; только один из них взглЯнул на него  и,  выпЯтив  нижнюю  губу,
указал ею на менЯ. ‚место ответа мой покровитель собрал в кулак свою  бороду
и уставил глаза в пол. ’огда они с превеликой радостью повскакали  со  своих
мест, обнЯли менЯ и принЯлись чествовать. џ отвечал им тем  же,  причем  мне
показалось, что Я отведал вина разного сорта из четырех отдельных бочек.
     Ќастал час ужина. Џрислуживать  Явились  какие-то  Џроходимцы.  ‚се  мы
уселись за стол.  ’отчас  же  поЯвилась  закуска  в  виде  каперсов,  и  тут
принЯлись пить здравицы в мою честь, да в таком количестве, что Я  никак  не
мог думать, что в столь великой степени обладаю ею. Џодали рыбу и мЯсо, и то
и другое с приправами, возбуждавшими жажду. Ќа полу  стоЯла  бадьЯ,  доверху
полнаЯ вина, и тот, кто хотел пить, прЯмо припадал к ней ртом.  џ,  впрочем,
довольствовалсЯ малым. Џосле двух заправок вином все уже перестали  узнавать
друг друга. ђазговоры стали воинственными, посыпались проклЯтьЯ, от тоста  к
тосту  успевало  погибнуть  без  покаЯниЯ  чуть  ли  не  тридцать   человек.
‘евильскому коррехидору досталась едва ли не тысЯча ударов кинжалом,  добрым
словом  помЯнули  „оминго  ’иснадо,  обильно  было  выпито  за  упокой  души
ќскамильи, а те, кто был склонен к нежным чувствам, горько  оплакали  Ђлонсо
Ђльвареса. ‘о всем этим у моего приЯтелЯ, видно, выскочил какой-то винтик из
головы, и, взЯв в обе руки  хлеб  и  смотрЯ  на  свечу,  он  сказал  хриплым
голосом:
     - ЏоклЯнемсЯ этим господним ликом, а также светом, что  изошел  из  уст
архангела, что, если сие  будет  сочтено  благоугодным,  нынешней  ночью  мы
рассчитаемсЯ с тем корчете, что забрал нашего бедного Љривого.
     ’ут все поднЯли невообразимый гвалт и, повытаскав  кинжалы,  поклЯлись,
возложив руки на краЯ бадьи с винам и тыкаЯсь в нее ртами:
     - ’ак же, как пьем мы это вино, мы выпьем кровь у каждой ищейки!
     - Љто такой этот Ђлонсо Ђльварес, чьЯ  смерть  так  всех  опечалила?  -
спросил Я.
     - Њолодой парень, - ответил один из них, - неустрашимый воЯка, щедрый и
хороший товарищ! €дем, менЯ уже тЯнут черти!
     Џосле этого мы вышли из дому на охоту  за  корчете.  Ћтдавшись  вину  и
вручив ему власть над собою, Я не соображал, какой опасности себЯ подвергаю.
Њы дошли до Њорской улицы, где лицом к лицу с нами столкнулсЯ ночной  дозор.
…два только наши храбрецы его завидели,  как,  обнажив  шпаги,  бросились  в
атаку. џ последовал их примеру, и мы живо очистили тела  двух  ищеек  от  их
поганых „уш. Џри первых же ударах шпаг альгуасил  доверилсЯ  быстроте  своих
ног и помчалсЯ вверх по улице, призываЯ на помощь. Њы не могли броситьсЯ  за
ним вдогонку, так как весьма нетвердо держались на ногах, и предпочли  найти
себе прибежище в соборе, где и укрылись от сурового правосудиЯ  и  выспались
настолько, что из наших голов выветрились бродившие  там  винные  пары.  “же
придЯ в себЯ, Я не мог надивитьсЯ тому,  как  легко  правосудие  согласилось
потерЯть двух ищеек и с какою резвостью бежал альгуасил от  той  виноградной
грозди, какую мы собой представлЯли.
     ‚ соборе мы знатно провели времЯ, ибо, учуЯв запах  таких  отшельников,
как мы, Явилось туда несколько шлюх, которые охотно разделись,  чтобы  одеть
нас. Ѓольше всех полюбилсЯ  Я  одной  из  них,  по  имени  ѓрахаль,  котораЯ
нарЯдила менЯ в свои цвета. †изнь мне эта пришлась весьма по  вкусу,  больше
чем какаЯ-либо другаЯ, и Я порешил  до  самой  смерти  претерпевать  с  моей
подругой все муки любви и тЯготы сожительства. џ изучил воровские науки и  в
короткий срок стал самым ученым среди  всех  других  мошенников.  Џравосудие
неутомимо искало нас, и, хотЯ дозоры бродили вокруг храма, это не мешало нам
выбиратьсЯ после полуночи из нашего укрытиЯ и,  переодевшись  так,  что  нас
невозможно было узнать, продолжать свои набеги.
     Љогда Я убедилсЯ, что эта канитель будет еще долго тЯнутьсЯ,  а  судьба
еще  больше  будет   упорствовать   в   преследовании   менЯ,   то   не   из
предосторожности - ибо Я не столь умен, -  но  просто  устав  от  грехов,  Я
посоветовалсЯ первым долгом с ѓрахаль и решил вместе  с  ней  перебратьсЯ  в
‚ест-€ндию, дабы попробовать, не улучшитсЯ ли с переменой места и земли  мой
жребий. Ћбернулось, однако, все это к худшему, ибо никогда не исправит своей
участи тот, кто менЯет место  и  не  менЯет  своего  образа  жизни  и  своих
привычек.

        ЉЋЊЊ…Ќ’Ђђ€€        


     …динственный   роман   Љеведо,   как    полагает    ныне    большинство
исследователей, создавалсЯ писателем в  1603-1604  годах.  „олгое  времЯ  он
ходил в списках и опубликован был впервые лишь в 1626 году с продиктованными
церковной цензурой сокращениЯми, иногда весьма значительными.  Џолный  текст
романа поЯвилсЯ позднее, уже после смерти писателЯ.
     Љнига Љеведо принадлежит  к  жанру  так  называемого  плутовского,  или
пикарескного (от испанского picaro - плут, мошенник),  романа,  классические
образцы которого - анонимнаЯ повесть "†изнь ‹асарильо с  ’ормеса"  (1554)  и
роман Њатео Ђлемана "†изнеописание ѓусмана де Ђльфараче" (1599-1604).
     Џлу