что  завтрак  ваш  будет  весьма  скуден  и  вам
придетсЯ  удовольствоватьсЯ  самой  умеренной  пищей,  - сказал
‘игоньЯк своим гостЯм,  -  но  лучше  позавтракать  плохо,  чем
остатьсЯ  совсем без завтрака, а на шесть миль в окружности нет
ни постоЯлого двора, ни кабачка. Џо виду моего замка вам  Ясно,
что  Я не богат, но причиной моей бедности - затраты предков на
войну в защиту наших королей, и мне нечего ее стыдитьсЯ.
     - Љонечно, конечно! - пробасил €род. - ‚едь многие из тех,
что кичатсЯ большим богатством, поостереглись  бы  указать  его
источник.  Ћткупщик  рЯдитсЯ  в парчу, а отпрыски знатных родов
ходЯт в дырЯвых плащах. Ќо сквозь эти дыры сверкает доблесть.
     - Ћднако менЯ немало удивлЯет, - добавил  Ѓлазиус,  -  что
столь  благородный  дворЯнин, каким, по-видимому, ЯвлЯетесь вы,
сударь, губит свою молодость в безлюдной глуши, куда ”ортуна не
может проникнуть, как  бы  она  того  ни  желала.  …сли  бы  ей
случилось  пролетать  мимо  этого  замка, который, должно быть,
имел весьма внушительный вид лет  двести  тому  назад,  она  не
задержалась  бы  в  своем полете, сочтЯ замок необитаемым. ‚ам,
господин барон, следует отправитьсЯ в Џариж - око и  пуп  мира,
приют умников и храбрецов, ќльдорадо и •анаан длЯ офранцуженных
испанцев  и  окрещенных  евреев, благословенный край, озаренный
солнцем   королевского   двора.   ’ам   вы,   господин   барон,
всенепременно  были  бы  отмечены по заслугам и выдвинулись бы,
либо состоЯ в  услужении  у  какого-нибудь  высокопоставленного
лица,  либо отличившись блистательным образом, случай к чему не
замедлил бы представитьсЯ.
     ќти слова,  несмотрЯ  на  их  шутовскую  высокопарность  -
невольный  отголосок  ролей  Џеданта,  - не были лишены смысла.
‘игоньЯк сознавал их справедливость, он и сам не раз, во  времЯ
долгих одиноких прогулок по ландам, твердил про себЯ то же, что
Ѓлазиус высказал сейчас вслух.
     Ќо  у  него не было денег длЯ столь долгого путешествиЯ, и
он не знал, как их раздобыть. Ѓудучи храбрым, он вместе  с  тем
был  горд  и  больше  страшилсЯ  насмешки,  чем удара шпаги. Ќе
сведущий в вопросах  моды,  он  понимал,  однако,  что  кажетсЯ
смешным  в  своем  поношенном  платье,  успевшем устареть еще в
предыдущее  царствование.  Љак  все  те,  кого   нужда   делает
застенчивым, он не сознавал своих преимуществ и видел одни лишь
дурные  стороны  своего  положениЯ.  …сли  бы он подольстилсЯ к
старым друзьЯм отца,  ему,  по  всей  вероЯтности,  удалось  бы
добитьсЯ  их  покровительства, но подобный шаг был противен его
природе, и он предпочел бы умереть, сидЯ на  своем  ларе  подле
родового  герба  и  грызЯ  зубочистку,  по  примеру  испанского
идальго, чем у кого бы то ни было попросить  денег  вперед  или
взаймы.  Ћн  принадлежал  к  числу  тех  изголодавшихсЯ  людей,
которые отказываютсЯ от  превосходного  обеда,  боЯсь,  как  бы
радушные хозЯева не заподозрили, что дома им нечего есть.
     - џ не раз думал об этом, но в Џариже у менЯ нет друзей, а
потомки  тех,  кто  знал моих прадедов, когда они были богаты и
занимали должности  при  дворе,  не  очень-то  захотЯт  принЯть
участие в каком-то отощавшем ‘игоньЯке, который коршуном слетел
со  своей  разрушенной  башни,  чтобы  урвать себе долю в общей
добыче. Ђ кроме того, - к чему таитьсЯ перед вами?  -  Я  лишен
возможности  поЯвитьсЯ в подобающем моему имени виде; да и всех
сбережений моих и Џьера, вместе взЯтых, не хватит на то,  чтобы
добратьсЯ до Џарижа.
     - Ќо  вам  вовсе  не  требуетсЯ въехать туда триумфатором,
подобно римскому кесарю, на колеснице, влекомой квадригой белых
коней. …сли  наша  скромнаЯ  повозка,  запрЯженнаЯ  волами,  не
оскорблЯет   достоинства  вашей  милости,  поедемте  с  нами  в
столицу, - наша труппа направлЯетсЯ  именно  туда.  Љое-кто  из
тех,  что  блистают  ныне, пришли в Џариж пешком, несЯ узелок с
пожитками на конце  шпаги,  а  башмаки  -  в  руках,  чтобы  не
износились.
     ‹ицо  ‘игоньЯка  покрылось  краской  не  то  стыда,  не то
радости. ‘ одной  стороны,  родоваЯ  гордость  возмущалась  при
мысли  стать  должником  жалкого  комедианта, с другой же - его
чувствительную душу тронуло столь чистосердечное предложение, к
тому же отвечавшее заветному желанию молодого барона. Ћн боЯлсЯ
оскорбить отказом самолюбие актера и  самому  лишитьсЯ  случаЯ,
который  не  представитсЯ  больше никогда. Љонечно, путешествие
отпрыска  ‘игоньЯков  в  повозке  ”еспида  вместе  с  бродЯчими
актерами  представлЯло  собой  нечто  неприличное, отчего впору
было заржать геральдическим  единорогам  и  взреветь  львам  на
красном поле щита; но, в конце концов, молодой барон достаточно
нагостилсЯ в стенах своего феодального замка.
     Ћн  колебалсЯ,  ответить ему "да" или "нет", взвешиваЯ эти
два решающих словечка на весах разума, когда к  собеседникам  с
милой  улыбкой приблизилась €забелла и положила конец сомнениЯм
молодого человека следующими словами:
     - Ќаш постоЯнный поэт, получив наследство, покинул нас,  и
вы,  господин  барон,  могли бы заменить его, ибо, перелистываЯ
томик ђонсара, лежавший на  столе  возле  кровати,  Я  нечаЯнно
наткнулась  на  испещренный  помарками  сонет, вероЯтно, вашего
сочинениЯ; значит, вам не составило  бы  труда  приспосабливать
длЯ нас роли, делать нужные купюры и добавлениЯ и в случае чего
написать пьесу на заданную тему. “ менЯ как раз есть на примете
итальЯнский  сюжет,  где  Я  могла бы получить прелестную роль,
если бы кто-нибудь взЯл на себЯ обработку.
     ЏроизносЯ эту речь, €забелла смотрела на  ‘игоньЯка  таким
нежным  и  проникновенным  взглЯдом,  что  тот  не мог устоЯть.
ЏоЯвление  Џьера,  принесшего  огромную  Яичницу  с   салом   и
порЯдочный  ломоть  ветчины,  прервало  эту  беседу. ‚сЯ труппа
расселась за столом и с аппетитом принЯлась  уплетать  завтрак.
‘игоньЯк  лишь приличиЯ ради притрагивалсЯ к кушаньЯм, стоЯвшим
перед ним; привыкнув к воздержанию, он был  еще  сыт  вчерашним
ужином и, кроме того, поглощен множеством забот.
     Џосле  завтрака, пока погонщик прикручивал веревки от Ярма
к рогам волов. €забелла и ‘ерафина пожелали спуститьсЯ  в  сад,
который был виден со двора.
     - Ѓоюсь,  как  бы  когти  шиповника  не  вцепились  в ваши
платьЯ,  -  заметил  ‘игоньЯк,  помогаЯ  им  сойти  по  шатким,
поросшим  мохом ступенЯм, - если справедливо говоритсЯ, что нет
розы без шипов, то шипы без роз бывают нередко.
     Њолодой барон произнес это тоном грустной иронии,  который
усвоил  себе,  касаЯсь в разговоре своей бедности; но обиженный
сад словно решил постоЯть за свою честь, и две  дикие  розочки,
приоткрыв  все  пЯть  лепестков  вокруг  желтого пестика, вдруг
заалели  на  вытЯнутой  ветке,   преграждавшей   путь   молодым
женщинам. ‘игоньЯк сорвал их и преподнес €забелле и ‘ерафине со
словами:
     - џ  не  предполагал,  что цветники мои столь пышны; в них
растут лишь сорные  травы  и  длЯ  букетов  имеютсЯ  разве  что
болиголов  да крапива. ‚ы своими чарами вызвали к жизни эти два
цветка, как улыбку на лике отчаЯниЯ, как искру  поэзии  посреди
руин.
     €забелла  бережно  воткнула  цветок  шиповника  за корсаж,
наградив молодого человека долгим взглЯдом  благодарности,  чем
показала,  какую  цену  она придает этому скромному подношению.
Џриблизив цветок к лицу и покусываЯ его стебель,  ‘ерафина  как
бы хотела подчеркнуть, что бледно-розовые лепестки шиповника не
могут соперничать с пурпуром ее губ.
     ђаздвигаЯ  ветви, которые могли хлестнуть посетительниц по
лицу,  ‘игоньЯк  довел  их  до  статуи  мифологической  богини,
белевшей  в  конце  аллеи.  ћнаЯ  девушка с умиленным вниманием
разглЯдывала  запущенный   сад,   в   полной   мере   созвучный
заброшенному   замку.   Ћна  представлЯла  себе,  какие  долгие
грустные часы отсчитывал ‘игоньЯк в этом приюте тоски, нищеты и
одиночества,  прильнув  лбом  к  оконному  стеклу,   глЯдЯ   на
пустынную дорогу и не знаЯ другого общества, кроме белого пса и
черного  кота.  Ѓолее жесткие черты ‘ерафины выражали одно лишь
холодное презрение, прикрытое учтивостью; как  ни  уважала  она
титулы, этот дворЯнин был длЯ нее чересчур уж захудалым.
     - ‡десь кончаютсЯ мои владениЯ, - поЯснил барон, когда они
приблизились к гроту, где плесневела Џомона. - ђаньше эти холмы
и долины,  полЯ  и  вересковые  заросли  - во все стороны, куда
только  достигал  взглЯд  с  верхушек  обветшавших  башенок,  -
принадлежали  моим предкам; ныне же моего достоЯниЯ хватит лишь
на то, чтобы дождатьсЯ  часа,  когда  последний  из  ‘игоньЯков
упокоитсЯ   рЯдом  со  своими  пращурами  в  фамильном  склепе,
единственном владении, которое нам останетсЯ.
     - Ќадо сознатьсЯ, ваши мысли не очень-то  жизнерадостны  с
самого раннего утра! - заметила €забелла; она была тронута этим
признанием,   совпадавшим   с   ее   собственными  мыслЯми,  но
постаралась  игривым  тоном  согнать  грусть  с  чела  молодого
барона. - ”ортуна - женщина, и, хотЯ ее почитают слепой, все же
она,  стоЯ  на  своем  колесе,  кое-когда  отмечает среди толпы
кавалера высокого рождениЯ и высоких  достоинств;  надо  только
вовремЯ  попастьсЯ  ей на глаза. ђешайтесь же, поедемте с нами,
и, быть может, через несколько лет башни замка ‘игоньЯк, крытые
новой черепицей, подновленные и побеленные, станут в  такой  же
мере величавы, в какой сейчас они жалки. € потом, право же, мне
было  бы грустно оставить вас в этом совином гнезде, - добавила
она вполголоса, чтобы ‘ерафина не могла ее услышать.
     ‹асковый свет,  теплившийсЯ  в  глазах  €забеллы,  победил
колебаниЯ  барона. Ћреол любовного приключениЯ оправдывал в его
собственных   глазах   унизительную   сторону    такого    рода
путешествиЯ.  Ќичего недостойного не было в том, чтобы из любви
к актрисе последовать за ней и в качестве воздыхателЯ  впрЯчьсЯ
в  колесницу Љомедии; самые изысканные кавалеры не остановились
бы перед этим. Љолчаноносный божок нередко  понуждает  богов  и
героев  совершать  необычайные  поступки  и  принимать странные
обличиЯ: ћпитер обратилсЯ  в  быка,  чтобы  соблазнить  …вропу;
ѓеркулес  прЯл  у ног Ћмфалы; непогрешимый Ђристотель ползал на
четвереньках,  носЯ  на  спине  свою  возлюбленную,  пожелавшую
оседлать  философского  конька, - забавный вид верховой езды! -
хотЯ  такого  рода  дела  противны  достоинству   божескому   и
человеческому.  Ќо  был  ли  ‘игоньЯк  влюблен?  Ћн не старалсЯ
вникнуть в это, однако чувствовал, что отныне  несноснаЯ  тоска
будет  снедать  его  здесь,  в  старом замке, на миг оживленном
присутствием юного и миловидного созданиЯ.
     €так,  решившись  без  долгих   колебаний,   он   попросил
комедиантов  подождать  его,  а  сам  отвел  Џьера  в сторону и
сообщил ему о своем намерении. ‚ерный  слуга,  как  ни  был  он
удручен предстоЯщей разлукой с хозЯином, понимал, однако, сколь
тЯгостно  длЯ того дальнейшее пребывание в жилище ‘игоньЯков. ‘
горестью  наблюдал  он,  как  угасает  жизнь  юноши  в   унылом
бездействии   и   тупой   тоске,   и,   хотЯ   труппа  фиглЯров
представлЯлась ему  неподобающей  свитой  длЯ  владельца  замка
‘игоньЯк,  такой  способ попытать счастье он все же предпочитал
той мрачной апатии, в которую, особенно последние два-три года,
погружалсЯ  молодой  барон.  Џьеру  не  стоило  большого  труда
собрать  скромные  пожитки своего господина и вложить в кожаный
кошелек  горстку  пистолей,  рассыпанных   по   старому   ларю,
присовокупив к ним, ни слова не говорЯ, свои убогие сбережениЯ;
причем  барон, быть может, и не заметил его скромного дара, ибо
Џьер совмещаЯ со всеми другими обЯзанностЯми в  замке  также  и
должность казначеЯ, бывшую поистине синекурой.
     ‚след  за тем была оседлана белаЯ лошадь, так как ‘игоньЯк
собиралсЯ пересесть в повозку комедиантов  лишь  на  расстоЯнии
двух-трех  миль  от замка, дабы скрыть свой отъезд, сделав вид,
будто он только провожает гостей; Џьер должен был следовать  за
ним пешком и привести лошадь назад, на конюшню.
     ‚олы  были  уже  в  упрЯжке  и,  несмотрЯ на тЯжесть Ярма,
тщились  поднЯть  свои  влажные   черные   морды,   с   которых
серебристыми  волокнами  свисала  слюна;  венчавшие  их головы,
наподобие тиар, красные с желтым плетеные покрышки и защищающие
от мух белые  холщовые  попоны  на  манер  рубах  придавали  им
сакраментально-торжественный  вид.  Џеред ними погонщик, рослый
загорелый  варвар,  словно  пастух  ђимской  Љампаньи,   стоЯл,
опершись   на   палку,  в  позе  греческих  героев  с  античных
барельефов, о чем, конечно, сам и  не  подозревал.  €забелла  и
‘ерафина  уселись  спереди,  чтобы любоватьсЯ красивыми видами,
„уэньЯ, Џедант и ‹еандр забрались в глубь повозки,  предпочитаЯ
подремать еще, вместо того чтобы наслаждатьсЯ панорамой ланд.
     ‚се  были  в  сборе; погонщик хлестнул волов, они опустили
головы, уперлись выгнутыми ногами  в  землю,  потом  рванули  с
места;  повозка  тронулась,  доски  затрещали,  плохо смазанные
колеса заскрипели, и свод портала гулко  отозвалсЯ  на  тЯжелый
стук копыт. ‡амок опустел.
     ‚о   времЯ  приготовлений  к  отъезду  ‚ельзевул  и  Њиро,
понимаЯ,  что  происходит  нечто  необычное,  с  растерЯнным  и
озабоченным  видом  бегали взад-вперед и своим смутным звериным
разумением старались понЯть,  откуда  в  этом  пустынном  месте
взЯлось  столько  людей.  Џес бестолково металсЯ между Џьером и
хозЯином, вопрошаЯ их  своими  синеватыми  глазами  и  рыча  на
незнакомых.   Љот   -   существо   более   рассудительное  -  с
любопытством  поводЯ  носом,  обнюхивал  колесо   за   колесом,
озадаченный  размерами  волов,  разглЯдывал  их на почтительном
расстоЯнии и отскакивал  назад,  когда  те  невзначай  шевелили
рогами.  ‡атем  он уселсЯ на задние лапки напротив старой белой
лошади, с которой у них  было  полное  взаимное  понимание,  и,
казалось,  старалсЯ  дознатьсЯ  от  нее  правды;  дрЯхлаЯ клЯча
наклонила голову к коту, который  задрал  к  ней  мордочку,  и,
перетираЯ  серыми,  поросшими  длинной  щетиной  губами остатки
корма, застрЯвшие у нее между  шатких  старых  зубов,  будто  в
самом  деле  отвечала  другу  из  кошачьего  племени.  —то  она
говорила ему? Ћдин лишь „емокрит,  утверждавший,  что  разумеет
Язык  животных, мог бы понЯть ее; как бы ни было, но после этой
безмолвной беседы, которую он  подмигиваниЯми  и  мЯуканьем  не
преминул  передать  Њиро,  сам  кот,  очевидно,  уразумел смысл
происходЯщей кутерьмы. Љогда  барон  сел  в  седло  и  подобрал
поводьЯ.  Њиро занЯл место справа, а ‚ельзевул слева от лошади,
и барон де ‘игоньЯк отбыл из замка своих предков  под  эскортом
пса  и  кота. Ћчевидно, осторожный ‚ельзевул отважилсЯ на такой
смелый, несвойственный кошачьей породе  поступок  лишь  потому,
что угадал, сколь важное решение принЯто его господином.
     ‚  минуту  прощаниЯ  с  этой  грустной  обителью  ‘игоньЯк
почувствовал, какой болью сжалось  его  сердце.  Џоследний  раз
окинул  он  взглЯдом черные от ветхости и зеленые от мха стены,
где ему был знаком каждый камень; и башни с ржавыми  флюгерами,
которые  он  долгие  часы,  изнываЯ  от скуки, созерцал тупым н
невидЯщим взглЯдом; и окна опустошенных комнат, по  которым  он
бродил,  точно  привидение  в  заклЯтом  замке, чуть не пугаЯсь
собственных шагов; и запущенный сад, где жабы прыгали по  сырой
земле  и между кустами ежевики шнырЯли ужи; и часовнЯ с дырЯвой
крышей, где  полуразрушенные  арки  своими  обломками  засорЯют
позеленевшие  плиты, под которыми бок о бок покоЯтсЯ его старик
отец и мать, чей пленительный образ сохранилсЯ в его памЯти как
смутный сон, мелькнувший на заре младенческих лет.  ‚спомнились
ему  и портреты в галерее, которые коротали с ним одиночество и
двадцать лет улыбались ему своей застывшей улыбкой;  вспомнилсЯ
охотник   за  чирками  со  шпалер  спальни,  кровать  с  витыми
колонками, где подушка столько раз увлажнЯлась его  слезами,  -
все эти предметы, ветхие, убогие, унылые, неприветные, пыльные,
сонные,  внушавшие  ему только отвращение и скуку, теперь вдруг
обрели обаЯние, которого раньше он не ощущал. Ћн упрекал себЯ в
неблагодарности к жалкому, древнему,  полуразвалившемусЯ  дому,
который  укрывал  его,  как  мог,  и  при  всей своей дрЯхлости
силилсЯ устоЯть, чтобы не  задавить  его  своими  руинами,  как
восьмидесЯтилетний  слуга  держитсЯ  на  трЯсущихсЯ ногах, пока
хозЯин еще тут; в памЯти всплывали мгновениЯ горьких  радостей,
печальных услад, улыбчивой грусти; привычка, эта неторопливаЯ и
бледнаЯ  спутница  жизни,  сидЯ  на знакомом пороге, глЯдела на
него глазами скорбной  ласки  и  проникновенно,  тихим  голосом
напевала песенку раннего детства, песенку кормилицы; и, покидаЯ
портал,  он  словно  ощутил,  как незримаЯ рука схватила его за
плащ и потЯнула назад.
     Љогда он выехал из  ворот  впереди  повозки,  порыв  ветра
принес свежий запах вереска, омытого дождем, нежный и волнующий
аромат   родной  земли;  вдали  звонил  колокол,  и  серебрЯные
переливы  доносились  на  крыльЯх  того  же  ветерка  вместе  с
благоуханием  ланд.  ќто  было  слишком, и ‘игоньЯк, охваченный
щемЯщей тоской по  родному  дому,  хотЯ  и  находилсЯ  всего  в
нескольких  шагах  от него, дернул повод, и стараЯ клЯча тут же
послушно повернула вспЯть, проЯвив,  казалось  бы,  недоступную
длЯ  ее  возраста  живость;  Њиро  и ‚ельзевул, как по команде,
поднЯли головы, словно угадываЯ чувства хозЯина, остановились и
обратили к нему вопрошающий взглЯд. Ќо минута колебаниЯ привела
к результату, обратному тому, какой можно  было  ожидать,  ибо,
оглЯнувшись,  ‘игоньЯк  встретилсЯ  глазами с €забеллой, и взор
девушки был исполнен такой томной нежности и Явственной мольбы,
что барон наш покраснел, побледнел и начисто позабыл  и  ветхие
стены  замка,  и  аромат  вереска,  и  переливы  колокола, хотЯ
скорбно-призывный звон его ни на секунду  не  умолкал;  натЯнув
поводьЯ  и  сжав  бока лошади, ‘игоньЯк помчалсЯ вперед. Ѓорьба
была окончена: €забелла победила.
     Џовозка направилась в сторону дороги, о которой была  речь
на  первой странице этой книги, изгонЯЯ перепуганных лЯгушек из
выбоин, полных воды. Љогда она выехала на дорогу и волам  стало
легче  тащить  по  утоптанной почве тЯжелую колымагу, в которую
они  были  впрЯжены,  ‘игоньЯк  из   авангарда   перебралсЯ   в
арьергард,  не  желаЯ проЯвлЯть чересчур откровенное внимание к
€забелле, а,  возможно,  также  ища  уединениЯ,  чтобы  всецело
отдатьсЯ думам, тревожившим его душу.
     Ћстроверхие  башни  замка ‘игоньЯк наполовину скрылись уже
за купами деревьев; барон поднЯлсЯ на стременах, чтобы  увидеть
их  еще  раз,  и,  опустив  взглЯд, заметил Њиро и ‚ельзевула и
прочел на их жалостных физиономиЯх всю ту  боль,  какую  только
способно   выразить   животное.   ‚оспользовавшись   задержкой,
вызванной  созерцанием  башен,   Њиро   напрЯг   свои   дрЯблые
старческие   мышцы,  чтобы  подпрыгнуть  как  можно  выше  и  в
последний раз лизнуть лицо хозЯина.  ‘игоньЯк  понЯл  намерениЯ
бедного  пса, подхватил его на уровне стремени за обвисшую кожу
загривка, поднЯл на седло и поцеловал в черный шершавый нос, не
уклонЯЯсь от влажной  ласки  животного,  в  знак  благодарности
облизавшего ему усы. ’ем временем более проворный ‚ельзевул при
помощи  своих  цепких  когтей  взобралсЯ  с  другой  стороны по
сапогам и лЯжкам ‘игоньЯка, высунул у самой  руки  свою  черную
мордочку  и,  вращаЯ  большими  желтыми  глазами, оглушительным
мЯуканьем  тоже  молил  о  последнем  привете.  Њолодой   барон
несколько  раз  провел  рукой  по  безухой  голове  кота, а тот
тЯнулсЯ и выгибалсЯ, чтобы лучше ощутить дружеское почесывание.
Њы побоимсЯ вызвать насмешку  над  нашим  героем,  сказав,  что
смиренные  проЯвлениЯ  преданности  этих  двух тварей, лишенных
души, но не чувства,  несказанно  умилили  его,  и  две  слезы,
поднЯвшиесЯ  с рыданием из глубины сердца, упали на головы Њиро
и ‚ельзевула и  нарекли  их  друзьЯми  хозЯина  в  человеческом
смысле этого слова.
     Ћба  животных  некоторое  времЯ  смотрели вслед ‘игоньЯку,
который пустил лошадь рысью, чтобы нагнать повозку, а когда  он
исчез   из  виду  за  поворотом  дороги,  в  братском  согласии
отправились обратно, к замку.
     ЌочнаЯ гроза  не  оставила  на  песчаной  почве  ланд  тех
следов,  какие оставлЯют проливные дожди на менее сухих землЯх;
природа только освежилась  и  заблестела  своеобразной  суровой
красотой.  ‹иловые  цветочки  вереска,  омытые небесной влагой,
устилали склоны холмов; заново зазеленевший дрок кивал золотыми
цветами; водЯные растениЯ  раскинулись  по  вновь  напитавшимсЯ
влагой  болотам;  сосны  и  те  менее мрачно покачивали темными
ветвЯми и распространЯли запах смолы; голубоватые столбики дыма
подымались тут и там из  купы  каштанов,  выдаваЯ  крестьЯнское
жилье, а в извивах долины, расстилавшейсЯ без конца и без краЯ,
светлыми  пЯтнами мелькали овцы под охраной пастуха, дремавшего
на ходулЯх. Ќа краю горизонта, точно архипелаг  белых  облаков,
оттененных   лазурью,   выступали   далекие  вершины  Џиренеев,
полустертые легким туманом осеннего утра.
     Љое-где дорога пролегала  между  двумЯ  кручами,  размытые
склоны  которых  белели измельченным в порошок песчаником, а на
гребнЯх буйными космами вились заросли кустов, и  переплетенные
побеги  хлестали по холщовому верху повозки. Њестами почва была
такой рыхлой, что ее пришлось укрепить стволами елей, брошенных
поперек дороги, отчего повозку  порЯдком  потрЯхивало,  и  дамы
взвизгивали  от  страха. Ђ иногда случалось проезжать по шатким
мостикам через лужи и ручейки, попадавшиесЯ на  пути.  ‚о  всех
опасных местах ‘игоньЯк помогал сойти с повозки €забелле, более
робкой  или  менее  ленивой,  чем  ‘ерафина  и  „уэньЯ. ’иран и
Ѓлазиус, видавшие всЯкие виды,  безмЯтежно  спали,  как  их  ни
швырЯло  между  баулами.  Њатамор  маршировал рЯдом с повозкой,
чтобы с помощью моциона сохранить свою неправдоподобную худобу,
о которой он постоЯнно радел; и, видЯ издалека, как он подымает
свои длиннющие ноги, его всЯкий бы  принЯл  за  паука-сенокосца
посреди  хлебного  полЯ.  Ћн  делал  такие  огромные  шаги, что
поминутно вынужден был останавливатьсЯ и  дожидатьсЯ  остальных
актеров;  приучившись  по  своим  ролЯм  лихо выступать боком и
расставлЯть ноги циркулем, он  и  в  жизни  изображал  на  ходу
геометрическую фигуру.
     ‡апрЯженные  волами  повозки  катЯтсЯ не спеша, особливо в
ландах, где песок порой доходит до ступицы, а дороги отличаютсЯ
от прочей земли лишь колеЯми в два-три фута  глубиной;  и  хотЯ
терпеливые животные, пригнув жилистые выи, отважно продвигались
вперед,  подстрекаемые  болидом  погонщика,  солнце  стоЯло уже
высоко, а путешественники  проехали  всего  две  мили,  правда,
местных  мили, долгих, как день без дела, и подобных тем милЯм,
коими спустЯ две недели услад отметили свои  любовные  доблести
те  четы,  что  были  отрЯжены Џантагрюэлем ставить придорожные
камни в его прекрасном королевстве Њирбале.
     ЉрестьЯне, пересекавшие дорогу кто с охапкой травы, кто  с
вЯзанкой  хвороста,  попадались  все  реже, и ланды раскинулись
теперь в своей пустынной наготе, столь же дикой, как  испанские
деспобладос или американские пампасы.
     ‘очтЯ  бесцельным утомлЯть и далее своего жалкого дрЯхлого
скакуна, ‘игоньЯк спрыгнул на землю и бросил поводьЯ слуге,  на
бронзовом  лице  которого  сквозь  многолетний загар проступила
бледность,  вызваннаЯ  душевным   волнением.   Ќастала   минута
прощаньЯ  хозЯина  и  слуги,  минута тЯгостнаЯ потому, что Џьер
знал ‘игоньЯка со днЯ его рождениЯ и был ему  скорее  смиренным
другом, нежели прислужником.
     - „а   хранит  господь  вашу  милость,  -  произнес  Џьер,
склонЯЯсь над протЯнутой рукой барона, - и да  поможет  он  вам
возвратить  благосостоЯние  ‘игоньЯков.  Љак  жаль,  что мне не
дозволено сопровождать вас.
     - Људа бы Я девалсЯ  с  тобой,  мой  бедный  Џьер,  в  той
неведомой  жизни,  в  какую  вступаю  отныне?  Ќа столь скудные
средства врЯд ли возможно прокормитьсЯ нам двоим. ‚ замке ты уж
кое-как проживешь: наши прежние арендаторы не дадут  умереть  с
голоду  верному  слуге  их  господина.  Љроме  того, не следует
бросать замок ‘игоньЯк на произвол судьбы, чтобы  им  завладели
стервЯтники  и гады, как развалинами, где царит смерть и бродЯт
привидениЯ; душа этого старинного обиталища еще жива во мне,  и
доколе  жив  Я,  у  порога  его должен стоЯть страж, который не
позволит озорникам камнЯми метить из пращей в его герб.
     Џьер склонил голову в знак согласиЯ, ибо, как  все  старые
преданные  слуги  знатных  семей,  он  благоговел перед жилищем
своих господ,  и  замок  ‘игоньЯк,  несмотрЯ  на  все  трещины,
изъЯны,  на  убожество, по-прежнему казалсЯ ему великолепнейшим
дворцом в мире.
     - Ђ затем, кто бы стал  заботитьсЯ  о  ЃаЯрде,  о  Њиро  и
‚ельзевуле? - с улыбкой добавил барон.
     - ‚аша  правда,  господин  барон,  - согласилсЯ Џьер, берЯ
поводьЯ ЃаЯрда,  которого  ‘игоньЯк  похлопал  по  шее  в  знак
прощальной ласки.
     ђазлучаЯсь   с   хозЯином,   старый   конь  несколько  раз
принималсЯ  ржать,  и  долго   еще   до   ‘игоньЯка   доносилсЯ
приглушенный расстоЯнием любовный зов признательного животного.
     Ћставшись  один,  ‘игоньЯк  испытал чувство людей, которые
пускаютсЯ  в  дальнее  плаванье   и   прощаютсЯ   с   друзьЯми,
остающимисЯ  на  берегу. ќто, пожалуй, самые горькие минуты длЯ
отъезжающего. Њир, в котором он жил, удалЯетсЯ от него, и  душе
его  настолько  одиноко  и  тоскливо,  а  глазам  настолько  не
терпитсЯ   увидеть   человеческое   лицо,   что    он    спешит
присоединитьсЯ  к попутчикам, - потому-то молодой барон ускорил
шаг, торопЯсь догнать повозку, котораЯ продвигалась  с  трудом;
песок скрипел под ее колесами, подобно лемехам плуга, врезавшим
в землю глубокие борозды.
     “видев ‘игоньЯка, идущего рЯдом с повозкой, €забелла стала
жаловатьсЯ,  что  ей  неудобно  сидеть, и пожелала сойти, по ее
словам, размЯть ноги, на деле же с  благим  намерением  веселой
болтовней отвлечь молодого барона от грустных дум.
     ‘ловно   туча,  пронизаннаЯ  солнечным  лучом,  рассеЯлась
печаль, омрачавшаЯ лицо ‘игоньЯка, когда девушка оперлась о его
руку, чтобы пройтись с ним по дороге, довольно гладкой  в  этом
месте.
     ’ак  они  шли  друг  подле  друга.  ЊолодаЯ актриса читала
‘игоньЯку не очень складные, по ее мнению, стихи из одной своей
роли, которые просила его исправить, как  вдруг  слева  в  чаще
кустов  зазвучал  рог,  захрустел  под копытами коней сухостой,
ветви раздвинулись, - на дороге поЯвилась юнаЯ €оланта  де  ”уа
во  всем  великолепии  „ианы  Ћхотницы. Ћт быстрого галопа Ярче
разрумЯнились ее щеки, розовые ноздри трепетали, а грудь высоко
вздымалась над расшитым золотом бархатным корсажем. ђазорваннаЯ
в нескольких местах длиннаЯ юбка наездницы и царапины на  боках
лошади показывали, что неустрашимаЯ амазонка не боитсЯ ни чащи,
ни  зарослей;  хотЯ  пыл  породистого  животного  не нуждалсЯ в
поощрении,  а  жилы  на  его  шее,  белой  от  пены,   налились
благородной  кровью, €оланта подстегивала его кончиком хлыста с
аметистовым набалдашником, на котором был выгравирован ее герб,
вынуждаЯ конЯ проделывать скачки и курбеты, к  вЯщему  восторгу
трех-четырех  разрЯженных  всадников, рукоплескавших грациозной
отваге новой Ѓрадаманты.
     ‚скоре €оланта, наскучив мнимой борьбой, опустила  поводьЯ
и проскакала мимо ‘игоньЯка, бросив на него взглЯд, исполненный
презрениЯ и высокомерной дерзости.
     - Џосмотрите-ка  на  барона  де  ‘игоньЯка, - крикнула она
троим щеголЯм, скакавшим за ней следом, - он  сделалсЯ  рыцарем
странствующей комедиантки!
     Љавалькада  с  хохотом  умчалась  прочь,  поднЯв  за собой
облако пыли. ‘игоньЯк в  порыве  гнева  и  стыда  схватилсЯ  за
рукоЯть шпаги; но бежать пешему за всадниками было бы безумием,
да  и  не мог же он вызвать на дуэль €оланту. ’омнаЯ покорность
во взоре актрисы вскоре заставила его забыть  надменный  взглЯд
аристократки.
     „ень  прошел без каких-либо новых приключений, и к четырем
часам повозка добралась к месту обеда и ночлега.
     Џечален был этот вечер в замке ‘игоньЯк; лица на портретах
глЯдели сумрачней и сварливей обычного, что, казалось бы,  даже
невозможно.  аги  на  лестнице  особенно  гулко  раздавались в
пустоте, комнаты как будто  стали  больше  и  оголеннее.  ‚етер
зловеще  завывал  по  коридорам, а пауки в тревоге и недоумении
спускались на паутине с потолка. ’рещины в стенах  раздвинулись
шире, словно челюсти, растЯнутые зевотой; старый обветшалый дом
будто понЯл, что молодой хозЯин покинул его, и опечалилсЯ.
     ‘идЯ  под  навесом  очага, Џьер при дымном свете смолЯного
факела делил свой скудный ужин  с  Њиро  и  ‚ельзевулом,  а  на
конюшне ЃаЯрд лЯзгал цепью и тыкалсЯ носом в кормушку.


        III. •Ђђ—…‚Ќџ "ѓЋ‹“ЃЋ… ‘Ћ‹Ќ–…"


     ’о  место,  где  усталые волы остановились сами по себе, с
довольным  видом  отрЯхиваЯ  влажные  морды  от  волокон  пены,
представлЯло  собой  скопище  убогих шалашей, которое в другом,
менее безлюдном краю врЯд ли заслужило бы название деревни.
     „еревушка состоЯла из пЯти-шести лачуг, разбросанных среди
деревьев, которые довольно пышно разрослись  здесь,  на  клочке
плодородной земли, удобренной навозом и отбросами всЯкого рода.
Џостроенные из глины пополам со щебнем, укрепленные обтесанными
бревнами  и  обломками  досок,  увенчанные высокими кровлЯми из
обомшелой соломы, доходившими  чуть  не  до  земли,  окруженные
навесами,  где  валЯлись  исковерканные  и  облепленные  грЯзью
земледельческие орудиЯ, - домики эти скорее пригодны  были  длЯ
нечистых животных, нежели длЯ созданий, сотворенных по образу и
подобию  божию;  и  в  самом  деле,  черные свиньи не гнушались
разделЯть  эти  жилища  со  своими  хозЯевами,  что  доказывало
отсутствие брезгливости у прирученных кабанов.
     Ќа  крылечках  топтались  ребЯтишки  с  большими животами,
хилыми ножками и  болезненным  цветом  лица,  одетые  в  рваные
рубашки,  чересчур  короткие  спереди или сзади, или попросту в
распашонки, затЯнутые веревкой; в невинности своей  они  ничуть
не  смущались  этой наготой, словно обитали в земном раю; глаза
их блестели любопытством  сквозь  космы  нечесаных  волос,  как
фосфорические  зрачки  ночных  птиц - сквозь чащу ветвей. ‚идно
было, что страх боретсЯ  в  них  с  соблазном,  -  им  хотелось
убежать  и  спрЯтатьсЯ  за  любой  изгородью,  но  повозка и ее
содержимое словно волшебными чарами приковали их к месту.
     Ќемного отступЯ, на пороге  своей  хибарки  тощаЯ  бледнаЯ
женщина   с   обведенными  чернотой  глазами  качала  на  руках
голодного младенца.  “спевший  загореть  ребенок  мЯл  пальцами
чахлую  материнскую  грудь,  котораЯ была чуть белее остального
тела и свидетельствовала о молодости этого задавленного нищетой
созданиЯ.  †енщина  мрачным  и  тупым  взглЯдом  уставилась   в
комедиантов,  должно  быть, плохо отдаваЯ себе отчет в том, что
видит. ‘таруха бабушка, сморщеннаЯ и сгорбленнаЯ больше ѓекубы,
супруги Џриама, царЯ €лиона, примостилась  на  корточках  возле
дочери  и  задумалась, опершись подбородком о колени и обхватив
костлЯвые ноги руками, в позе древнеегипетского идола.  Џохожие
на  игральные  кости  суставы пальцев, сплетениЯ набрЯкших вен,
сухожилиЯ, натЯнутые, как струны гитары, уподоблЯли выдубленные
временем старушечьи руки анатомическому препарату ,давным-давно
забытому в шкафу рассеЯнным хирургом. Ћт кистей  до  плеч  руки
эти  превратились  в  палки,  на которых болталась пергаментнаЯ
кожа,  собиравшаЯсЯ  на  сгибах  поперечными  складками,  точно
глубокими   зарубками.   Џучки   длинной   щетины   торчали  на
подбородке; уши  поросли  седым  мхом;  брови,  точно  ползучие
растениЯ  над входом в пещеру, нависали над глазными впадинами,
где тусклые зрачки выглЯдывали из-под шелушившихсЯ  век.  „есны
совсем поглотили рот, и место его можно было определить лишь по
звездообразной впадине, куда сбегались лучи морщин.
     Џри  виде  этого  столетнего  пугала  шедший пешком Џедант
воскликнул:
     - —то за чудовищнаЯ, зловещаЯ и мерзостнаЯ  старуха!  ‘ами
парки  покажутсЯ  бутончиками рЯдом с ней. ’акую заплесневелую,
ветхую рухлЯдь не омолодить никакой живой водой.  ќто  воистину
мать  ‚ечности.  ‚ремЯ  успело  поседеть  с  тех  пор,  как она
родилась, если она вообще когда-нибудь поЯвилась на божий свет,
ибо он, несомненно, был сотворен после ее рождениЯ.  Џочему  не
довелось  ее  увидеть  досточтимому Ђлькофрибасу Ќазье до того,
как он создал панзуйскую сивиллу или старуху с лисьим  хвостом,
которую  потрепал  лев?  ’огда  бы  он узрел, каким количеством
морщин,  изъЯнов,  борозд,   рытвин   и   Ям   может   обладать
человеческаЯ  развалина, и превосходнейшим образом живописал бы
ее. ќта карга, без сомнениЯ, была хороша собой в  пору  юности,
ибо  самые  отменные  старые  уродины получаютсЯ из отменнейших
молодых красоток. ‚от  урок  длЯ  вас,  сударыни,  -  продолжал
Ѓлазиус,  обращаЯсь  к €забелле и ‘ерафине, которые подошли его
послушать. - ‚едь достаточно шестидесЯти зимам  пронестись  над
вашими  веснами,  и  вы  обратитесь  в  противных старых ведьм,
подобных этой мумии, вылезшей из гроба. Љак  подумаю  об  этом,
менЯ  прЯмо тоска берет и мне становитсЯ мила моЯ гнуснаЯ рожа,
из которой никогда не получитсЯ трагической маски, а, наоборот,
с годами лишь Ярче проЯвитсЯ комическаЯ сторона ее безобразиЯ.
     Њолодые женщины не любЯт, когда  им  представлЯют  даже  в
туманном будущем картину старости и уродства, что одно и то же.
Џоэтому обе актрисы, презрительно пожав плечами, отвернулись от
Џеданта, будто им прискучила эта глупаЯ болтовнЯ, и поспешили к
повозке,   с   которой  сгружалась  поклажа,  сделав  вид,  что
беспокоЯтсЯ,  сохранны  ли  их  баулы;  отвечать  Џеданту  было
излишне.  Ќе  пощадив  собственного  уродства,  Ѓлазиус заранее
пресек всЯкие возражениЯ. Ћн часто прибегал к  такому  маневру,
чтобы Язвить безнаказанно.
     ‚ерные  безошибочному  инстинкту  животных,  не забывающих
того  места,  где  им  давали  поесть   и   передохнуть,   волы
остановились  перед  самым  отменным домом в деревне. Ћн весьма
самоуверенно  выдвинулсЯ  на  край  дороги,  куда  не  решались
приблизитьсЯ   другие   хибарки,  стыдЯсь  своего  убожества  и
прикрываЯ   наготу   пучками   зелени,    точно    незадачливые
девушки-дурнушки,   застигнутые   врасплох  во  времЯ  купаниЯ.
‘ознаваЯ  свое  превосходство  над  другими  местными   домами,
харчевнЯ  Явно старалась привлечь к себе взглЯды и, точно руки,
протЯгивала вывеску поперек  дороги,  с  намерением  остановить
"конных и пеших".
     ‚ывеска  эта,  под  прЯмым  углом прикрепленнаЯ к фасаду с
помощью железного крюка, на котором в случае  надобности  можно
было  повесить  человека,  представлЯла  собой  ржавый жестЯной
лист, скрипевший на своей рейке при каждом порыве ветра.
     Џроезжий малЯр изобразил на ней дневное светило, но  не  в
виде  златокудрого  золотого  лика,  а  в виде голубого диска с
голубыми же лучами, наподобие тех "солнечных  теней",  которыми
по  прихоти  геральдики  бывает усеЯно поле герба. —то побудило
избрать голубое солнце  эмблемой  этого  постоЯлого  двора?  Ќа
большой  дороге  встречаетсЯ  столько  "‡олотых  солнц", что их
трудно отличить одно от другого, и некотораЯ  долЯ  своеобразиЯ
не бесполезна длЯ вывески, - но не таково было истинное, хоть и
вполне  резонное,  побуждение  живописца.  “  него  не осталось
никакой другой краски, кроме синей,  и,  чтобы  пополнить  свои
запасы,  ему  пришлось  бы  ехать  в  ближайший  большой город.
Џоэтому он отстаивал преимущество  ультрамарина  перед  другими
колерами и на вывесках разных харчевен малевал небесной лазурью
голубых  львов,  голубых  коней  и голубых петухов, за что его,
несомненно,  одобрили  бы  китайцы,   тем   больше   почитающие
художника, чем дальше он от природы.
     •арчевнЯ  "ѓолубое  солнце"  была крыта черепицей, местами
потемневшей,  а  местами  еще  Ярко-красной,  что  говорило   о
недавнем  ремонте  и о том, что в комнатах, по крайней мере, не
течет с потолка.
     ЋбращеннаЯ  к  дороге  стена  была  замазана  штукатуркой,
котораЯ  скрывала  щели  и  повреждениЯ и придавала дому вполне
опрЯтный вид. Џерекрещенные брусьЯ фахверка, по обычаю  басков,
были  окрашены  в  красный  цвет.  „ругие  стены, лишенные этой
роскоши, сохранили естественный землистый оттенок глины. Ѓудучи
менее темным или более состоЯтельным, нежели  другие  обитатели
деревни,  хозЯин  постоЯлого  двора  пошел навстречу изысканным
вкусам  просвещенного  мира.  Ћкно  в  парадной  комнате   было
застеклено, - большаЯ редкость по тем временам и длЯ тех краев;
другие  оконные  рамы  были  затЯнуты рединкой или промасленной
бумагой или же  закрывались  ставнЯми,  окрашенными  в  тот  же
красный цвет, что и балки фасада.
     Џримыкавший   к   дому   сарай   мог  вместить  порЯдочное
количество возков и лошадей. ѓустые пучки  сена  торчали  между
перекладинами  Ясель,  как  между зубьЯми гигантского гребнЯ, а
длинные  корыта,  выдолбленные  в  старых  еловых   стволах   и
укрепленные  кольЯми,  были наполнены наименее зловонной водой,
какую только можно вычерпать из окрестных болот.
     ’аким образом, у  дЯдюшки  —ирригири  были  все  основаниЯ
утверждать,  что  на  десЯть  миль  в  окружности н не найдетсЯ
второй харчевни с такими удобными комнатами, с такими  запасами
снеди  и живности, с таким жарким очагом и мЯгкими постелЯми, с
таким нарЯдным убранством и  обилием  посуды,  как  в  "ѓолубом
солнце";  в  этом  он не обманывалсЯ сам и не обманывал других,
потому что ближайший постоЯлый двор  был  по  меньшей  мере  на
расстоЯнии двух дней ходьбы.
     Ѓарон  де  ‘игоньЯк  не  мог пересилить себЯ - он стыдилсЯ
показыватьсЯ в компании бродЯчих комедиантов  и  потому  медлил
переступить  порог  харчевни,  между  тем  как  Ѓлазиус, ’иран,
Њатамор и ‹еандр  из  почтениЯ  пропускали  его  вперед.  ’огда
€забелла,  угадав  естественное смущение барона, приблизилась к
нему с решительной и слегка обиженной миной:
     - ”и, господин барон, вы относитесь к женщинам  с  большей
опаской  и  холодностью,  чем  €осиф  Џрекрасный  и €пполит! Ќе
угодно ли вам подать мне руку и ввести менЯ в эту гостиницу?
     ‘игоньЯк,   поклонившись,   поспешил   исполнить   желание
€забеллы,  котораЯ кончиками тонких пальцев оперлась о потертую
манжету барона, легким пожатием приободрив его.  ќта  поддержка
вернула   ему   мужество,   и   он   вступил   в   харчевню   с
победоносно-торжествующим видом - пусть хоть весь мир  на  него
смотрит.  ‚  нашем благодатном ”ранцузском королевстве тот, кто
сопровождает красивую женщину, может вызвать лишь  зависть,  но
никак не смех.
     —ирригири    вышел    навстречу   путешественникам   и   с
высокопарным красноречием,  в  котором  чувствовалась  близость
€спании,  предоставил  свое  жилище  в их распорЯжение. ЊогучаЯ
грудь его выпирала из кожаной матросской  куртки,  стЯнутой  на
бедрах  широким  поЯсом  с  медной  прЯжкой;  однако  передник,
подоткнутый  с  одного  конца,  и  кухонный  нож,  всунутый   в
деревЯнный  футлЯр,  -  атрибуты услужливого повара, - смЯгчали
устрашающий  облик   контрабандиста,   а   добродушнаЯ   улыбка
уравновешивала   тревожное   впечатление  от  глубокого  шрама,
который, пересекаЯ лоб, терЯлсЯ в щетке  густых  волос.  ‘нимаЯ
берет  и  отвешиваЯ  поклон,  —ирригири  невольно  открывал длЯ
обозрениЯ этот багровый шрам и сморщенную по  его  краЯм  кожу,
котораЯ  не  могла полностью затЯнутьсЯ над зиЯющей раной. Ќадо
было обладать недюжинным  здоровьем,  чтобы  душа  не  отлетела
через  такую  брешь;  —ирригири и был здоровенный малый, а душа
его, конечно, не торопилась узнать, что  ей  уготовано  на  том
свете.  Ќедоверчивые  и  трусливые  путешественники,  возможно,
сочли бы ремесло трактирщика чересчур миролюбивым длЯ молодца с
таким обличием; но,  как  мы  уже  сказали,  харчевнЯ  "ѓолубое
солнце"  была  единственным  сносным  пристанищем  посреди этой
пустыни.
     ѓорница, в которую вошли ‘игоньЯк и актеры, была не  столь
великолепна,  как расписывал —ирригири: пол в ней был землЯной,
а возвышение посреди представлЯло собой  сложенный  из  больших
камней   очаг.  „ыра,  проделаннаЯ  в  потолке  и  загороженнаЯ
решеткой, с  которой  свешивалсЯ  на  цепи  крюк  длЯ  котелка,
заменЯла  колпак  и  дымовую  трубу,  так  что верх комнаты был
наполовину  скрыт  клубами  дыма,  медленно  поднимавшимисЯ   к
отверстию,  если  только  ветер не гнал их назад. „ым оседал на
кровельных  балках  тонким  слоем  копоти,  какую   видишь   на
старинных  картинах,  что  создавало  резкий контраст со свежей
штукатуркой наружных стен.
     ‘ трех сторон очага, оставлЯЯ с четвертой свободный доступ
повару к котелку, стоЯли деревЯнные скамьи, которые при  помощи
черенков  и  кирпича  держались  в  равновесии  на кочках пола,
бугристого, как шкурка гигантского апельсина. ’ут  и  там  были
раскиданы  стульЯ,  состоЯвшие  из  трех  колышков, вделанных в
дощечку, причем один из них протыкал ее насквозь и  поддерживал
поперечинку,  котораЯ,  на  худой  конец, могла служить спинкой
людЯм неизбалованным, меж тем как сибарит счел  бы  ее  орудием
пытки.  Ќекое  подобие  ларЯ  занимало  один из углов, дополнЯЯ
меблировку,  в  которой  грубость   материала   соперничала   с
топорностью  работы.  …ловые  лучины,  насажденные  на железки,
освещали все это красноватым пламенем, и  чад  от  него  где-то
сверху  соединЯлсЯ  с дымным