  сказал,  что  по  одежде  он  в  нем  различает
свЯщенника, а в этом честном малом предполагает его лакеЯ.
     - „а, сэр, - ответил Ђдамс, - Я, к вашим услугам,  свЯщенник,  но  этот
молодой человек, которого вы справедливо назвали честным, сейчас не  состоит
ни у кого на службе; он не жил никогда ни в  одном  доме,  кроме  дома  леди
Ѓуби, откуда уволен, уверЯю вас, совершенно безвинно.
     „жозеф же сказал, что его ничуть не удивлЯет, если джентльмену  кажетсЯ
странным, когда такой человек, как мистер Ђдамс, в своей доброте нисходит до
беднЯка.
     - „итЯ, - сказал Ђдамс, - плохим Я был бы свЯщенником, если бы  почитал
честного беднЯка недостойным моего вниманиЯ или дружбы. џ не знаю, как люди,
мыслЯщие иначе, могут называть себЯ последователЯми и слугами того,  кто  не
делал  различиЯ  между  людьми,  а  если  делал,  то  разве   лишь   отдаваЯ
предпочтение бедным перед богатыми.  ‘эр,  -  продолжал  он,  обратившись  к
джентльмену, - эти двое молодых людей - мои прихожане, и Я люблю их и смотрю
на них, как на своих детей. ‚ их истории есть кое-что не совсем обычное,  но
сейчас будет слишком долго ее рассказывать.
     ЌесмотрЯ на простодушие, сквозившее во всем облике Ђдамса, хозЯин дома,
слишком хорошо знаЯ свет, не спешил дать веру  его  заЯвлениЯм.  Ћн  не  был
вполне убежден, что Ђдамс и впрЯмь свЯщенник, хоть и видел на  нем  рЯсу.  €
вот, чтоб испытать его несколько, он спросил, не выпустил ли мистер  Џоп  за
последнее времЯ чего-нибудь нового. Ђдамс ответил, что слышал высокие  хвалы
этому поэту, но что сам он не читал и ничего не знает из  его  произведений.
"•о-хо! - сказал про себЯ джентльмен. - Ќе поймал ли Я тебЯ, голубчика?"
     - Љак, - молвил он вслух, - вы не знакомы с его ѓомером?
     Ђдамс ответил, что никогда не читает классиков в переводе.
     - €в самом деле, - ответил джентльмен, - в греческой  речи  есть  такаЯ
величавость, какой, мне  думаетсЯ,  не  достигает  ни  один  из  современных
Языков.
     - Ђ вы, сэр, знаете греческий? - сказал с оживлением Ђдамс.
     - Ќемножко, сэр, - ответил джентльмен.
     - ‚ы не укажете мне, сэр, - воскликнул Ђдамс, - где  Я  мог  бы  купить
ќсхила? Њоего постигло недавно несчастие.
     ќсхил был не под силу джентльмену, хоть он  и  отлично  знал  это  имЯ;
возвращаЯсь поэтому к  ѓомеру,  он  спросил,  какую  часть  "€лиады"  пастор
считает превосходнейшей? Ђдамс  на  это  ответил,  что  правильней  было  бы
спросить, какой род красоты он полагает главным в поэзии, - потому что ѓомер
равно превосходен во всех.
     - ‚ самом деле, - продолжал он, -  сказанное  –ицероном  о  совершенном
ораторе отлично можно применить и к великому поэту: "Ћн должен владеть всеми
совершенствами". ѓомер ими всеми владел в наивысшей степени; так что не  без
основаниЯ философ в двадцать второй  главе  своей  "Џоэтики"  иначе  его  не
называет, как только словом "поэт". Ћн был  отцом  не  только  эпоса,  но  и
драмы, и не только трагедии, но так  же  и  комедии,  ибо  его  "Њаргит",  к
прискорбию утраченный, стоЯл, по словам ЂристотелЯ, в таком же  отношении  к
комедии, как его "€лиада" и "ЋдиссеЯ"  к  трагедии.  ‘ледовательно,  ему  мы
обЯзаны также и Ђристофаном, а не только …врипидом, ‘офоклом и  бедным  моим
ќсхилом. Ќо если  вам  угодно,  мы  ограничимсЯ  (по  крайней  мере  сейчас)
"€лиадой",  его  благороднейшим  творением;  хотЯ,  насколько  Я  помню,  ни
Ђристотель, ни ѓораций не отдают ей предпочтениЯ  перед  "Ћдиссеей".  Џрежде
всего, в отношении ее  сюжета:  что  может  быть  проще  и  в  то  же  времЯ
благородней? Џервый из этих двух рассудительных критиков справедливо  хвалит
нашего поэта за то, что он избрал своим предметом  не  всю  войну,  котораЯ,
хоть и имела, как мы от него узнаем, свое Ясное начало и конец, была слишком
обширна длЯ того, чтоб ее  охватить  и  уразуметь  с  одного  взглЯда.  ЊенЯ
поэтому часто удивлЯло, почему такой точный  автор,  как  ѓораций,  в  своем
послании к ‹оллию, называет  ѓомера  "Trojani  Belli  Scriptorem"  {Ђвтором,
описавшим ’роЯнскую войну (лат.) (ѓораций. ЏосланиЯ, I, Џ. 1).}.  ‚о-вторых,
возьмем его развитие действиЯ, по Ђристотелю - pragmaton  systasis:  {‘остав
событий (греч.) (Ђристотель. Ћб искусстве поэзии, VI, 12).} возможно ли  длЯ
ума человеческого вообразить столь совершенное единство  и  в  то  же  времЯ
такое величие? € здесь Я  должен  сделать  указание  на  нечто,  что  никем,
насколько Я помню, до сих пор не  отмечалось:  эта  harmotton  {‘оответствие
(греч.).}, эта согласованность действиЯ и сюжета! €бо, если сюжетом ЯвлЯетсЯ
гнев Ђхиллеса, сколь соответствует ему действие, каковым ЯвлЯетсЯ война,  из
которой и возникает каждое новое событие и с которою свЯзан каждый  эпизод?!
‚-третьих, его нравы - то, что Ђристотель помещает на втором месте  в  своем
описании различных частей  трагедии  и  что,  по  его  словам,  заключено  в
действии; Я терЯюсь и не знаю, чем  больше  восхищатьсЯ,  точностью  ли  его
суждениЯ, открывающейсЯ в  тончайших  подробностЯх,  или  необъЯтностью  его
воображениЯ, проЯвившейсЯ в их разнообразии? …сли говорить о первой из них -
как тонко проводитсЯ различие между гордым, уЯзвленным чувством  Ђхиллеса  и
оскорбительной горЯчностью Ђгамемнона! Љак глубоко  грубаЯ  храбрость  ЂЯкса
отлична  от  милой  удали  „иомеда  или  мудрость  Ќестора,   плод   долгого
размышлениЯ и опыта, от “лиссова ума, вскормленного только  изощренностью  и
хитростью! ‚ рассуждении же их разнообразиЯ мы можем  воскликнуть  вместе  с
Ђристотелем (в двадцать четвертой его главе), что ни одна часть божественной
ѓомеровой поэмы не лишена характеров. Џоистине, Я мог бы сказать,  что  едва
ли в человеческой природе найдетсЯ такаЯ черта, какаЯ не была  бы  затронута
где-либо в этой поэме. € как нет такой страсти, какую он не мог бы  описать,
так нет и такой, какую он не мог бы разбудить в читателе;  если  в  чем-либо
он, может быть, превосходнее, чем во всем другом, то скорее всего, склонен Я
думать, в патетике. “верЯю вас, Я  никогда  не  мог  читать  без  слез  двух
эпизодов, где выведена Ђндромаха,  сетующаЯ  в  первом  о  грозЯщей  ѓектору
опасности и  во  втором  -  о  его  смерти.  Ћбразы  в  них  так  необычайно
трогательны, что поэт, по моему убеждению, должен был обладать исключительно
благородным и добрым сердцем. € Я позволю себе заметить, что  ‘офокл  далеко
уступает красотам своего  образца,  когда  в  уста  ’екмессы  он  вкладывает
подражание нежным уговорам Ђндромахи. Ђ ведь ‘офокл был величайшим гением из
всех, кто писал трагедии, и никто из его преемников  в  этом  искусстве,  то
есть ни …врипид, ни трагик ‘енека, не может идти в сравнение с ним.  —то  до
суждений его и слога, то о них мне не нужно ничего говорить: первые особливо
замечательны чрезвычайным совершенством в самом главном, -  а  именно  своею
правильностью; о последнем же пространно говорит  Ђристотель,  которого  вы,
несомненно, читали и перечитывали. џ упомЯну только еще одну вещь - то,  что
великий критик в своем разборе трагедии называет opsis'ом, или  обстановкой,
и что эпосу присуще так же, как и драме, с одною лишь разницей: в  эпосе  ее
создание падает на долю поэта, а в драме на долю художника. Ќо случалось  ли
когда художнику  вообразить  такую  сцену,  какую  дают  нам  тринадцатаЯ  и
четырнадцатаЯ песни "€лиады", где читатель  одновременно  видит  пред  собой
’рою с выстроившимсЯ пред нею илионским войском; греческое войско, лагерь  и
флот; ‡евса, восседающего на вершине €ды и, с головой, окутанной облаками, с
молнией в деснице, взирающего на ”ракию;  Џосейдона,  шествующего  по  морю,
которое расступаетсЯ, чтоб дать ему  проход,  и  затем  садЯщегосЯ  на  гору
‘амос; и раскрываетсЯ небо, и  все  боги  сидЯт  на  престолах!  ќто  ль  не
возвышенно? ќто ль не поэзиЯ?
     Ђдамс прочитал затем на памЯть около ста греческих стихов таким голосом
и так  выразительно  и  страстно,  что  чуть  не  напугал  обеих  женщин,  а
джентльмен, оставив прежние свои сомнениЯ  касательно  Ђдамса,  склонен  был
теперь подозревать, что в его лице он принимает у себЯ епископа. Ћн пустилсЯ
в безудержные хвалы  учености  Ђдамса  и  по  доброте  сердца  перенес  свое
благоволение и на его спутников. Ћн сказал,  что  очень  сострадает  молодой
женщине, котораЯ так бледна и слаба от долгого пути (по правде  говорЯ,  она
ему представлЯлась более высокой персоной,  чем  была  на  деле).  ‡атем  он
выразил сожаление, что не может с удобством устроить их всех троих, но  если
они удовольствуютсЯ местом у очага, то он  охотно  посидит  с  мужчинами,  а
молодаЯ женщина может, если ей угодно, разделить постель с его женой, -  что
он ей весьма советует, потому что до ближайшего постоЯлого двора идти еще не
меньше мили, да и тот  не  очень-то  хорош.  Ђдамс,  которому  полюбились  и
кресло, и эль, и табак, да и сам хозЯин,  уговорил  ”анни  принЯть  любезное
предложение, и в этих уговорах его поддержал „жозеф.  ‚прочем,  склонить  ее
было нетрудно, потому что она мало спала в последнюю ночь и вовсе не спала в
предыдущую, так что даже любви едва ли  было  под  силу  помешать  ее  векам
сомкнутьсЯ. Љогда предложение было, таким образом, с благодарностью принЯто,
добраЯ хозЯйка выставила на стол все, что нашлось в доме съестного, и гости,
по радушному приглашению, усердно принЯлись за еду, особенно  пастор  Ђдамс.
Њолодые же люди скорее подтверждали справедливость мнениЯ врачей, гласЯщего,
что любовь, как и прочие сладости, не служит к возбуждению аппетита.
     Љак только кончилсЯ ужин, ”анни по  собственному  почину  удалилась  на
покой, и добраЯ хозЯйка составила ей компанию. •озЯин дома, Ђдамс  и  „жозеф
(который по скромности своей ушел  бы  из  комнаты,  если  б  джентльмен  не
настоЯл на обратном)  подтЯнулись  поближе  к  камину,  где  Ђдамс  (по  его
собственному выражению) "вновь начинил" трубку, а джентльмен достал  бутылку
превосходного пива - лучшего напитка в его доме.
     ‘кромное поведение „жозефа, его изЯщнаЯ внешность, добрый отзыв  о  нем
Ђдамса и Явно дружественные их отношениЯ -  все  это  стало  оказывать  свое
воздействие на чувства джентльмена и пробудило  в  нем  желание  узнать  его
историю, о необычности которой ранее упоминал пастор. ’олько он высказал это
свое желание Ђдамсу, как тот с соизволениЯ  „жозефа  поспешил  удовлетворить
его любопытство и рассказал все, что знал, но по возможности щадЯ доброе имЯ
леди Ѓуби; и в заключение поведал о давней, верной и взаимной любви юноши  к
”анни, не скрываЯ, что девушка  она  незнатнаЯ  и  неученаЯ.  ќто  последнее
обстоЯтельство    окончательно    успокоило    мнительность     джентльмена,
заподозрившего было, что ”анни -  дочь  какого-нибудь  важного  лица  и  что
„жозеф с  нею  сбежал,  посвЯтив  в  свой  заговор  Ђдамса.  ’еперь  он  был
прЯмо-таки влюблен в своих гостей,  весело  пил  за  их  здоровье  и  горЯчо
благодарил Ђдамса за труд, когда тот закончил свой долгий рассказ, -  потому
что рассказывать он любил обстоЯтельно.
     Ђдамс указал джентльмену в ответ, что в его власти теперь отплатить тем
же, ибо  необычайное  его  радушие  и  проЯвленные  им  большие  познаниЯ  в
словесности {Љое-кто поставил автору на вид, что здесь он  допустил  ошибку,
ибо Ђдамс в самом деле выказал некоторые познаниЯ -  возможно,  все,  какими
обладает сам автор; джентльмен же не выказал  никаких,  если  не  счесть  за
признак учености его одобрение Ђдамсу, что было бы Явной  нелепицей.  Ћднако
же, невзираЯ на такую критику, исходившую, как мне сказали,  из  уст  одного
великого  оратора   в   общественной   кофейне,   Я   оставил   эту   ошибку
неисправленной,  как  было  в  первом  издании.  ЊенЯ,  надеюсь,  не  почтут
тщеславным, если Я применю к  чему-либо  в  этом  труде  замечание,  которое
делает г-жа „асье в предисловии к своему "Ђристофану": "Je  tiens  pour  une
maxime constante, qu'une beaute  mediocre  plait  plus  generalement  qu'une
beaute sans defaut"  (џ  считаю  непреходЯщей  истиной,  что  посредственнаЯ
красота людЯм больше нравитсЯ,  чем  красота  безупречнаЯ).  Њистер  Љонгрив
допускает такого же рода промах в своей "‹юбви за любовь", где ’атл  говорит
мисс Џру, что за его похвалы ее красоте она должна восхищатьсЯ  им  так  же,
как если бы он сам обладал этой красотой. (Џримеч. автора.)},  каких  он  не
ожидал встретить под такою  кровлей,  пробудили  в  нем  поистине  небывалое
любопытство.
     - ’ак что, - сказал он, - если это  не  слишком  будет  затруднительно,
сэр, пожалуйста - вашу историю!
     „жентльмен ответил, что не может отказать гостю в том, чего  он  вправе
требовать;  и  после  некоторых  обычных  извинений,  какие   часто   служат
предисловием к истории, он начал следующим образом.


                                 ѓлава III,
           в которой джентльмен рассказывает историю своей жизни

     ‘эр, Я происхожу из хорошей семьи и по рождению - дворЯнин.  џ  получил
светское воспитание, училсЯ в закрытой школе, где  настолько  преуспел,  что
овладел латинским и довольно  прилично  греческим  Языком.  Љогда  мне  было
шестнадцать лет, умер мой отец и оставил менЯ хозЯином над самим  собой.  Ћн
мне завещал скромное состоЯние, которое Я, по его желанию, не мог  получить,
пока мне не исполнитсЯ двадцать пЯть  лет:  ибо  он  всегда  утверждал,  что
раньше  этого  возраста   нельзЯ   предоставлЯть   человеку   поступать   по
собственному усмотрению. Ћднако это его намерение было так туманно  выражено
в его завещании, что юристы посоветовали мне  вступить  по  этому  пункту  в
тЯжбу с моими опекунами.  ЏризнатьсЯ,  Я  отнессЯ  неуважительно  к  желанию
покойного отца, достаточно мне известному, принЯл их совет и вскоре  добилсЯ
успеха, ибо опекуны мои не проЯвили в этом деле большого упорства.
     - ‘эр, - перебил Ђдамс, - могу Я просить соизволениЯ узнать ваше имЯ?
     „жентльмен ответил, что его зовут “илсоном, и продолжал:
     - Џосле смерти отца Я очень недолго оставалсЯ в школе; рано  развившись
в юношу, Я с крайним нетерпением рвалсЯ вступить в  свет,  считаЯ  себЯ  длЯ
этого достаточно возмужалым, образованным и одаренным. ќтому слишком раннему
вступлению в жизнь без должного руководства Я приписываю все мои последующие
несчастьЯ, так как, помимо очевидных  зол,  свЯзанных  с  ним,  тут  кроетсЯ
кое-что еще, не всеми замечаемое: первое впечатление, произведенное вами  на
людей, очень трудно потом искоренить. Љаким же несчастьем  должно  быть  длЯ
вас, если ваша репутациЯ в обществе установилась раньше, чем вы могли узнать
ей цену или взвесить последствиЯ тех поступков, от которых зависит в будущем
ваше доброе имЯ?
     Ѓез малого семнадцати лет Я бросил школу и отправилсЯ  в  ‹ондон  всего
лишь с шестью фунтами в кармане, - с крупной суммой, воображал  Я  тогда,  а
потом удивилсЯ, увидев, как быстро она растаЯла.
     ‚ своем тщеславии Я стремилсЯ стЯжать славу утонченного  джентльмена  и
полагал, что длЯ начала мне помогут в этом портной, парикмахер и еще кое-кто
из ремесленного люда, промышлЯющего облачением человеческого  тела.  Љак  ни
тощ был мой кошелек, Я получил у них кредит легче, чем ожидал, и вскоре  был
обрЯжен так, как мне хотелось. ќто,  признаюсь,  приЯтно  менЯ  удивило;  но
впоследствии  Я  узнал,  что  в  аристократической  части   столицы   многие
поставщики придерживаютсЯ правила  оказывать  заказчикам  кредит  как  можно
шире, назначать цены как можно выше и налагать затем арест как можно скорее.
     џ подумывал о совершенствах  второстепенных  -  о  танцах,  фехтовании,
важных манерах и музыке; но так как на них требовались и времЯ и затраты, то
Я успокоилсЯ по отношению к танцам на том, что немного училсЯ им в детстве и
умел довольно мило пройтись в менуэте; что до фехтованиЯ, так Я  решил,  что
мой покладистый нрав убережет менЯ от ссор; что касаетсЯ важных манер, то  Я
рассчитывал как-нибудь обойтись без них; а  в  музыке  Я  рассчитывал  легко
прослыть  знатоком,  так  как  помнил,  что  многие  мои  школьные  товарищи
позволЯли себе судить об операх,  хотЯ  не  умели  ни  петь,  ни  играть  на
скрипке.
     Ќеобходимым казалось также  знание  города:  его,  Я  думал,  даст  мне
посещение общественных мест. Џоэтому Я стал уделЯть им все  мое  внимание  и
таким путем вскоре овладел модными словечками, выучилсЯ превозносить  модные
развлечениЯ и знал по имени и в лицо большинство бывших тогда в моде  мужчин
и женщин.
     ’еперь как будто оставалось только позаботитьсЯ о любовных интригах,  -
и Я решил завести их немедленно: то есть, Я хочу сказать, немедленно стЯжать
соответствующую славу. € в самом деле, Я так в этом преуспел,  что  в  самое
короткое времЯ  завЯзал  пЯть-шесть  свЯзей  -  и  с  самыми  блистательными
женщинами ‹ондона.
     Џри этих его словах Ђдамс испустил глубокий вздох и,  призвав  на  себЯ
благословение господне, воскликнул:
     - Ѓоже милостивый! Љакие дурные времена!
     - Ќе такие дурные, как вы  думаете,  -  продолжал  джентльмен,  -  ибо,
уверЯю вас, все эти дамы были целомудренны, как весталки,  насколько  мог  Я
это знать. Љ чему Я стремилсЯ и чего достиг - была лишь молва о моей свЯзи с
ними; и, может быть, даже в  этом  Я  только  обольщалсЯ:  все  те,  кому  Я
показывал их записочки, знали, вероЯтно, не хуже менЯ самого, что  записочки
эти подложны и что Я написал их сам.
     - Џисать письма самому себе! - сказал Ђдамс, широко раскрыв глаза.
     - Ћ сэр, - ответил джентльмен, - в наше времЯ это самый обычный грешок.
‚ половине современных пьес выводЯтсЯ такие лица. ‚ы не поверите, сколько  Я
положил труда, к каким нелепым прибегал уловкам, чтоб  очернить  доброе  имЯ
порЯдочных женщин. Љогда кто-нибудь с восторгом отзывалсЯ о той или иной  из
них, Я отвечал: "Ђх, боже, вы о ней! Њы ее скоро увидим у матушки •ейвуд". €
если тот отвечал, что считал ее добродетельной, то Я, бывало, возражал:  "Ћ,
женщина всегда кажетсЯ добродетельной, покуда не попала на улицу, но  вам  и
мне,  „жеку  и  ’ому  (тут  Я  оглЯдываюсь   на   кого-нибудь   другого   из
собеседников), нам это лучше известно". € при этом Я выну из кармана бумажку
- скажем, счет от портного - и, поцеловав ее, воскликну: "Ђ ведь Я, ей-богу,
был когда-то в нее влюблен".
     - Џродолжайте, пожалуйста, - молвил Ђдамс, - но больше не божитесь.
     - ‘эр, - сказал джентльмен, - прошу вас менЯ извинить.  ’ак  вот,  сэр,
три года провел Я, занимаЯсь такими делами.
     - Љакими делами? - перебил Ђдамс. - Ќе помню Я, чтоб вы упомЯнули  хоть
о каком-нибудь деле.
     -  ‚аше  замечание  справедливо,  -  сказал  с  улыбкой  джентльмен,  -
правильней было бы сказать, что Я прожил три года, ничего не  делаЯ.  Џомню,
позже Я попробовал как-то вести дневник и занес в него запись за один  день,
котораЯ годилась бы и длЯ всЯкого другого днЯ в течение всего того  времени.
Џопробую привести на памЯть эту запись:
     "“тром Я встал, взЯл трость и вышел прогулЯтьсЯ в своем зеленом камзоле
и в папильотках (новый вздох Ђдамса), прослонЯлсЯ так часов до  десЯти.  Ѓыл
на аукционе; сказал леди***, что у нее нечистое лицо; очень смеЯлсЯ чему-то,
сказанному капитаном ***, - не помню чему, потому что недослышал; пошепталсЯ
с  лордом  ***;  поклонилсЯ  герцогу  ***скому;  хотел   было   приторговать
табакерку, но не стал - побоЯлсЯ, что придетсЯ ее купить.
     ‘ 2-х до 4-х - одевалсЯ. (‚здох.)
     ‘ 4-х до 6-ти - обедал. (‚здох.)
     ‘ 6 до 8 - в кофейне.
     ‘ 8 до 9 - в театре „рури-‹ейн.
     ‘ 9 до 10 - ‹инкольнс-€нн-”илдс.
     ‘ 10 до 12 -  гостинаЯ.  (ѓлубокий  вздох!)  ‚о  всех  этих  местах  не
случилось ничего, достойного упоминаниЯ".
     Ђдамс на это с некоторой горЯчностью сказал:
     - ‘эр, это ниже, чем жизнь животного, и едва ли выше  прозЯбаниЯ;  Я  в
недоумении, что могло привести к этому человека вашего ума.
     - ’о, что нас приводит к большим безумствам, чем вы себе представлЯете,
доктор, - ответил джентльмен, - тщеславие! ‘коль ни презренен Я был тогда  -
а, смею вас уверить, даже вы не можете сильнее презирать то жалкое создание,
каким Я был, чем сам Я теперь презираю его, - в те годы Я  восхищалсЯ  самим
собой и отнессЯ бы свысока к человеку, одетому подобно вам (извините  менЯ),
- хотЯ бы он и обладал всей  вашей  ученостью  и  превосходными  качествами,
которые Я в вас наблюдаю.
     Ђдамс поклонилсЯ и попросил его продолжать рассказ.
     - Љогда Я  прожил  такою  жизнью  три  года,  -  сказал  „жентльмен,  -
произошел случай, принудивший менЯ переменить обстановку. Ћднажды, когда Я в
кофейне у ‘ент-„жеймса слишком вольно отозвалсЯ  об  одной  знатной  и  юной
леди, некий офицер-гвардеец, присутствовавший при этом, счел нужным обвинить
менЯ во лжи. џ ответил, что Я, возможно, ошибаюсь, но что  в  мои  намереньЯ
входило говорить только правду. Ћн ответил лишь презрительной усмешкой. Ђ  Я
после этого стал замечать странное охлаждение ко мне всех моих знакомых:  ни
один из них теперь не заговаривал со мною первый, и очень немногие, хотЯ  бы
просто из вежливости, отвечали мне на поклон. ’е, в чьем обществе  Я  обычно
обедал, исключили менЯ из своего круга,  и  к  концу  недели  Я  оказалсЯ  в
‘ент-„жеймсе одинок, как  в  пустыне.  Ћдин  почтенный  пожилой  господин  в
широкополой шлЯпе и при длинной шпаге сказал мне наконец, что моЯ  молодость
внушает ему жалость и поэтому он мне советует доказать свету, что Я не такой
негодЯй, каким менЯ считают. џ сперва не понЯл его, но он все разъЯснил  мне
и в заключение сказал, что если Я  напишу  вызов,  то  сам  он,  из  чистого
милосердиЯ, согласен вручить его капитану.
     - Џоистине милосердный господин! - воскликнул Ђдамс.
     - џ испросил позволениЯ подумать до утра, - продолжал джентльмен, -  и,
удалившись к себе на квартиру, постаралсЯ возможно более честно взвесить все
последствиЯ в обоих случаЯх. ‚ одном из них Я подвергалсЯ риску либо  самому
поплатитьсЯ жизнью, либо обагрить руки кровью человека, к которому не  питал
ни малейшей злобы. € Я скоро пришел к выводу, что блага, какие получил бы  Я
в другом случае, стоили того, чтобы отказатьсЯ от  этого  риска.  Џоэтому  Я
решил удалитьсЯ со сцены и немедленно  переехал  в  ’емпль,  где  снЯл  себе
квартиру. ’ам Я вскоре завел новый круг знакомых, из которых никто не знал о
том, что случилось со мной. Џравда, они мне были  не  очень  по  вкусу,  ибо
щеголи ’емплЯ - только бледнаЯ тень щеголей ‘ент-„жеймса. Ћни  лишь  пародиЯ
на пародию. ‚ своем тщеславии они, если это возможно, еще смешнее тех. ‡десь
Я встречал фатов, выпивавших  с  лордами,  которых  они  даже  не  знали,  и
состоЯвших в свЯзи с дамами, которых не видели в глаза. ’еперь  мои  подвиги
ограничивались Љовент-ѓарденом,  где  Я  показывалсЯ  на  балконах  театров,
посещал непотребных женщин, волочилсЯ за продавщицами апельсинов и поругивал
пьесы. ќтим похождениЯм вскоре положил конец  мой  врач,  убедивший  менЯ  в
необходимости безвыходно просидеть месЯц в моей  комнате.  Љ  концу  месЯца,
поразмыслив на досуге, Я решил отказатьсЯ в дальнейшем от общениЯ с фатами и
модниками всех родов и по возможности  избегать  тех  случайностей,  которые
могли бы вновь подвергнуть менЯ вынужденному уединению.
     - џ полагаю, - сказал Ђдамс, -  этот  совет  уединитьсЯ  на  месЯц  длЯ
размышлениЯ был очень хорош, но Я скорей ожидал бы его не  от  врача,  а  от
духовного лица.
     „жентльмен улыбнулсЯ простодушию Ђдамса и, не вдаваЯсь в разъЯснениЯ по
столь неприЯтному предмету, продолжал так:
     - Љогда здоровье  мое  восстановилось,  Я  убедилсЯ,  что  тЯготение  к
женщинам, которое Я теперь опасалсЯ удовлетворЯть так, как делал это раньше,
причинЯет мне изрЯдное беспокойство; поэтому Я решил завести любовницу.  Ѓез
долгих проволочек Я остановил свой выбор на молодой женщине, котораЯ  раньше
была на содержании у двух джентльменов и с которой  менЯ  познакомила  некаЯ
знаменитаЯ своднЯ. џ взЯл ее к себе и на времЯ нашего сожительства  назначил
ей содержание. ‚озможно, что  оно  выплачивалось  бы  очень  плохо,  но  она
постаралась о том, чтобы Я не тревожилсЯ  на  этот  счет,  ибо  еще  до  днЯ
расплаты за первые три месЯца Я застал ее  у  себЯ  на  квартире  в  слишком
интимной беседе с одним молодым человеком, который носил офицерский  кафтан,
но на самом деле состоЯл в учении у какого-то ремесленника в  ‘ити.  —ем  бы
принести мне извинениЯ за свое непостоЯнство, она принЯлась крепко бранитьсЯ
и, выразив мне свое презрение, поклЯлась,  что  и  длЯ  первого  человека  в
Ђнглии не стала бы себЯ ограничивать. Њы после этого  расстались,  и  та  же
своднЯ вскоре устроила ее на содержание к другому.  ђазлука  менЯ  не  очень
огорчила, но через два-три днЯ Я убедилсЯ,  что  следует  пожалеть  о  нашей
встрече, ибо Я вынужден был опЯть наведатьсЯ  к  своему  врачу.  ’еперь  мне
пришлось нести покаЯние несколько недель, и за это времЯ Я завел  знакомство
с прелестной молодой девицей, дочерью дворЯнина,  который,  прослужив  сорок
лет в армии и проделав все кампании с герцогам Њальборо,  умер  поручиком  в
отставке  и  оставил  жену  с  единственной  дочерью  в  крайне  бедственном
положении: они получали скудную пенсию  от  правительства,  и  дочь  к  этим
крохам прирабатывала кое-что иглой:  она  была  превосходной  вышивальщицей.
Љогда мы впервые познакомились, руки  этой  девицы  домогалсЯ  один  молодой
человек  с  приличными  средствами  к  жизни.  Ћн  был  в  учении  у  купца,
торговавшего  полотном,  и  располагал  небольшими  деньгами,  достаточными,
однако, чтобы основать собственную торговлю. Њать очень хотела этого  брака,
имеЯ к тому все основаниЯ. Ќо Я вскоре воспрепЯтствовал ему. џ  так  очернил
этого человека, в глазах его возлюбленной и так ловко пустил  в  ход  лесть,
обещаниЯ и подарки, что, - скажу вам, не задерживаЯсь на  этом  предмете,  -
добилсЯ победы над бедной девушкой и увел ее от матери. ‘ловом сказать, Я ее
совратил.
     (Ђдамс при этих словах вскочил, сделал несколько  шагов  по  комнате  и
снова сел в свое кресло.)
     ќтой частью моей истории Я и сам возмущен не  меньше,  чем  вы:  уверЯю
вас, сколько бы Я ни каЯлсЯ, всего будет мало в моем собственном мнении.  Ќо
если вы и теперь уже возмущены, то насколько же возрастет ваше  негодование,
когда вы услышите о пагубных последствиЯх этого варварского,  этого  низкого
поступка. …сли вам угодно, Я на этом прерву.
     - Ќи в коем случае! - воскликнул Ђдамс. - Џродолжайте,  умолЯю  вас,  и
дай бог, чтобы вы искренне раскаЯлись в этом и во многом другом,  о  чем  вы
мне сейчас рассказали.
     - €так, Я стал счастливым обладателем прелестной молодой особы,  хорошо
воспитанной и наделенной многими приЯтными  качествами.  Њы  прожили  вместе
несколько месЯцев  в  горЯчей  взаимной  любви,  не  ища  иного  общества  и
развлечениЯ, чем то, какое  доставлЯли  мы  друг  другу.  Ќо  это  не  могло
тЯнутьсЯ вечно; и хотЯ Я все еще питал к ней самые хорошие чувства, Я  начал
все чаще и чаще искать другого общества  и,  значит,  оставлЯть  ее  одну  -
сперва ненадолго, а потом и на целые дни. Ћна в  этих  случаЯх  не  скрывала
своего недовольства и жаловалась, что ведет унылую жизнь; чтобы помочь беде,
Я познакомил ее с другими содержанками, с которыми она могла играть в карты,
ходить в театр и предаватьсЯ разным иным развлечениЯм. Ќедолго вращалась она
в этом кругу, как Я стал наблюдать значительную  перемену  в  ее  поведении:
скромность и невинность постепенно исчезали в ней, и скоро душа ее оказалась
вконец развращенной.  Ћна  полюбила  общество  повес,  усвоила  всю  повадку
модниц, чувствовала себЯ хорошо только в гостЯх или когда принимала гостей у
менЯ в комнатах. Ћна  стала  жадна  на  деньги,  чрезвычайно  расточительна,
распущенна  на  Язык,  и  когда  мне  случалось  в  чем-либо  ей   отказать,
немедленным следствием были проклЯтиЯ, слезы  и  припадки.  ’ак  как  первые
восторги любви давно миновали, такое поведение вскоре  совсем  охладило  мои
чувства к ней; Я с приЯтностью думал теперь о том, что она мне не жена, и  у
менЯ зарождалось намеренье расстатьсЯ с нею; но когда Я дал ей  это  понЯть,
она благосклонно избавила менЯ от труда выставить ее за  дверь  и  удалилась
сама, предварительно взломав мое бюро и прихватив с собою все, что могла,  -
около двухсот фунтов. ‚ первом пылу досады Я решил было преследовать  ее  со
всею строгостью закона. Ќо вначале ей посчастливилось ускользнуть от менЯ, а
дальше моЯ горЯчность улеглась: Я помыслил, что сам был первым  обидчиком  и
нанес ей невозместимый ущерб, лишив ее душевной невинности; а когда до  менЯ
еще дошло, что бедную старую мать побег дочери свел  в  могилу,  Я,  почитаЯ
себЯ ее убийцей ("€ с полным основанием!" - провозгласил со вздохом  Ђдамс),
был даже рад, что всемогущий бог избрал такой  способ  покарать  менЯ;  и  Я
решил спокойно помиритьсЯ с потерей. ‹учше бы мне было больше никогда  и  не
услышать о бедной девице, котораЯ под  конец  совсем  погрЯзла  в  разврате:
несколько лет она была просто непотребной женщиной  и  кончила  свою  жалкую
жизнь в Ќьюгете.
     ‡десь джентльмен испустил глубокий вздох, а мистер Ђдамс отозвалсЯ  еще
более громким вздохом; и оба молча несколько минут смотрели друг  на  друга.
Ќаконец джентльмен вернулсЯ к своему рассказу:
     - џ был неизменно верен своей любовнице все времЯ, пока содержал ее. Ќо
едва она сбежала от менЯ, как Я  обнаружил,  помимо  пропажи  денег,  еще  и
другие признаки ее непостоЯнства. Љоротко сказать, Я был вынужден  в  третий
раз обратитьсЯ к врачу, и тот не скоро выпустил менЯ из своих рук.
     џ теперь зарексЯ иметь дело с женщинами, жаловалсЯ во всеуслышание, что
удовольствие не вознаграждает за муки, и ругал прекрасный  пол  в  таких  же
крепких выражениЯх, в каких некогда его честил ћвенал.  џ  смотрел  на  всех
столичных  блудниц  с  невообразимым  отвращением:  они  представлЯлись  мне
расписными дворцами, где обитают Ѓолезнь и ‘мерть, и  самаЯ  их  красота  не
больше придавала им приЯтности в моих глазах,  чем  позолота  -  пилюле  или
гробу - накладное золото. Ќо хотЯ Я уже не был покорным рабом любви,  Я  все
же должен был себе признатьсЯ, что  Я  по-прежнему  ее  верноподданный.  ЊоЯ
ненависть к женщинам с каждым днем убывала, и Я не уверен, что  со  временем
не стал бы снова жертвой какой-нибудь заурЯдной шлюхи, если бы от этого менЯ
не спасло мое чувство к очаровательной  ‘апфире,  которое,  получив  однажды
доступ в мое сердце, все полнее им завладевало. ‘апфира была женою светского
и галантного человека, казавшегосЯ, должен Я признатьсЯ, во всех  отношениЯх
достойным ее любви, хотЯ,  по  слухам,  не  пользовалсЯ  таковой.  Ћна  была
поистине une coquette achevee {‡аконченной кокеткой (фр.).}.
     - Џростите, сэр, - говорит Ђдамс, - что такое une coquette? џ  встречал
это слово у французских авторов, но никогда не мог свЯзать  с  ним  никакого
представлениЯ. Њне думаетсЯ, что это то же, что и une sotte, или, по-нашему,
- дура.
     - ‘эр, - ответил джентльмен, - вы, пожалуй, не слишком  ошибаетесь;  но
так как это совсем особенный вид дурости, то Я попробую  его  описать.  …сли
все живые существа расположить в порЯдке их полезности, то Я не много назвал
бы животных, которые занЯли бы место ниже  кокетки;  и,  надо  сказать,  это
создание не наделено почти ничем, кроме как инстинктом; правда,  иногда  нам
может показатьсЯ, что им движет тщеславие; но по большей части его  действиЯ
стоЯт ниже даже этого низменного побуждениЯ, - так, например,  иные  нелепые
ужимки его и повадки куда нелепее, чем  то,  что  можно  наблюдать  в  самых
смешных птицах и зверьках, и наводЯт наблюдателЯ на мысль, что глупаЯ  тварь
нарочно добиваетсЯ нашего презрениЯ. ‘амое характерное в ней -  притворство,
а  им  управлЯет  только  каприз:  ибо,  если  иногда  это  создание  тщитсЯ
представить красоту, ум, остроумие, добродушие, учтивость или  здоровье,  то
равным образом оно примерЯет на себЯ  и  обратное  -  безобразие,  глупость,
злобу,  невоспитанность  и  болезнь.  †изнь  кокетки  -  сплошнаЯ  ложь;   и
единственное правило, по  которому  вы  можете  составить  о  ней  суждение,
состоит в том, что она никогда не бывает тем, чем кажетсЯ. …сли  бы  кокетка
могла полюбить (а это длЯ нее невозможно, ибо где  начинаетсЯ  чувство,  там
кончаетсЯ кокетка), то ее  любовь  носила  бы  маску  безразличиЯ  или  даже
ненависти к предмету любви; следовательно, когда она стараетсЯ убедить вас в
своей склонности, вы можете не сомневатьсЯ, что она к вам  в  лучшем  случае
равнодушна. ’ак и было с моею ‘апфирой, котораЯ, едва увидев  менЯ  в  числе
своих поклонников, сразу же стала  оказывать  мне  то,  что  обычно  зоветсЯ
поощрением: она часто обращала  на  менЯ  свой  взор,  а  когда  глаза  наши
встречались,  тотчас,  бывало,  отводила  свои,  притворЯЯсь  удивленной   и
взволнованной.  ќти  уловки  увенчались  успехом;  и  по  мере  того  как  Я
становилсЯ к  ней  все  приверженней,  превосходЯ  в  этом  всех  прочих  ее
вздыхателей, она все более поощрЯла менЯ - прЯмее, чем других. Ћна  понижала
голос, прибегала к шепоту, лепету, вздохам, вздрагиванию,  смеху  -  словом,
проЯвлЯла все признаки страсти, какими ежедневно обманываютсЯ тысЯчи мужчин.
€граЯ со мной в вист, она, бывало, остановит на мне глубокий взглЯд и в  это
времЯ забудет сделать сброс или ренонс,  а  потом  разразитсЯ  бессмысленным
смехом и воскликнет: "Ђх! Џросто не знаю, о чем это  Я  задумалась!"  Ќо  не
буду долго на этом задерживатьсЯ. Џроделав достаточный,  как  мне  казалось,
курс галантного обхождениЯ и вполне уверившись, что пробудил  в  своей  даме
бурную страсть, Я стал искать случаЯ объЯснитьсЯ с нею. Ћна  всЯчески  этого
избегала; однако Я был очень упорен, и случай в конце  концов  представилсЯ.
Ќе стану описывать все подробности того свиданиЯ,  довольно  будет  сказать,
что когда ‘апфира больше не могла уже притворЯтьсЯ, что не замечает, куда  Я
гну, она изобразила сперва сильнейшее изумление и  тотчас  вслед  сильнейшее
негодование: ей будто бы непонЯтно,  что  в  ее  поведении  дало  мне  повод
оскорблЯть ее подобным образом! € как только ей удалось от  менЯ  вырватьсЯ,
она заЯвила, что у менЯ нет иного способа избежать последствий ее гнева, как
больше никогда ее не видеть или по крайней  мере  не  разговаривать  с  нею.
’акой ответ менЯ не успокоил. џ продолжал преследовать ее, но безуспешно,  и
пришел наконец к убеждению, что ее супруг был  единственным  обладателем  ее
особы, но что и он, как и никто другой, никогда не  владел  ее  сердцем.  Ћт
дальнейшей погони за этим ignis fatuus {Ѓлуждающим  огоньком  (лат.).}  менЯ
отвлекло поощрение, оказанное мне женою одного  купца,  женщиной  не  первой
молодости и не очень красивой, но настолько  все  же  приЯтной,  что  Я  при
влюбчивой моей натуре не мог ее отвергнуть. €так, Я скоро ей доказал, что ее
намеки не упали на каменистую или бесплодную  почву,  напротив  того  -  они
тотчас доставили ей пылкого и  жадного  любовника.  Ћна  тоже  не  дала  мне
оснований жаловатьсЯ и на зажженный ею огонь отвечала равным  жаром.  ’еперь
предо мною была уже не  кокетка,  а  женщина,  слишком  разумнаЯ,  чтобы  из
жалкого тщеславиЯ разменивать по мелочам благородную страсть любви. Њы сразу
понЯли друг друга; и так как радости, к которым мы  стремились,  заключались
во взаимном удовлетворении, то мы вскоре  их  снискали  и  насладились  ими.
‘перва Я чувствовал себЯ очень счастливым, обладаЯ  этой  новой  любовницей,
чьЯ нежность пресытила бы вскоре и более привередливый аппетит,  на  мой  же
действовала совсем иначе: она разжигала мою страсть сильней, чем могли бы ее
разжечь красота  и  молодость.  Ќо  счастье  мое  не  могло  долго  длитьсЯ.
Ћпасности, грозившие нам из-за ревности ее супруга,  причинЯли  мне  сильное
беспокойство.
     - ЃеднЯга! Њне жаль его! - воскликнул Ђдамс.
     - „а, он в самом деле заслуживал жалости, - сказал джентльмен, - потому
что он искренне любил свою жену, и, право, менЯ радует сознание,  что  Я  не
был  первым,  кто  отвратил  от  него  ее   привЯзанность.   Ќаши   опасениЯ
оправдались, и даже с лихвой: он  в  конце  концов  поймал  нас,  и  у  него
оказались свидетели наших свиданий.  Ћн  стал  тогда  преследовать  менЯ  по
закону, и ему присудили с  менЯ  в  возмещение  ущерба  три  тысЯчи  фунтов,
выплата которых сильно расстроила мое состоЯние, и, что еще  того  хуже,  на
руках у менЯ оказалась его разведеннаЯ жена.  џ  вел  с  нею  мало  приЯтную
жизнь: страсть моЯ к ней теперь поостыла, а ее чрезмернаЯ ревность  была  до
крайности утомительна. Ќаконец ее смерть освободила менЯ от обузы, которую Я
иначе не мог бы скинуть никаким путем, так как считал себЯ  виновником  всех
несчастий этой женщины.
     ’еперь Я распростилсЯ с любовью и решил искать других, не столь опасных
и разорительных удовольствий. џ завел круг достойных  приЯтелей,  спавших  с
утра до вечера и пивших с вечера до утра: людей, о которых можно бы сказать,
что они скорее пожирают времЯ, нежели живут. €х беседы  были  только  шумом;
пение, крики, вздорные споры, тосты, питье,  блев,  курение  -  вот  к  чему
главным образом сводились наши утехи. Ќо, будучи плохи  сами  по  себе,  они
были все же приемлемей, чем наше  более  степенное  времЯпровождение,  когда
велись между нами бесконечно нудные рассказы о скучных, обыденных делах  или
жаркие споры о пустЯках, обычно кончавшиесЯ заключением пари.  ќтому  образу
жизни положило конец первое же серьезное размышление, и Я стал членом клуба,
посещавшегосЯ высокоодаренной молодежью. ‡десь бутылка призывалась только  в
помощь к беседе,  вращавшейсЯ  вокруг  сложнейших  вопросов  философии.  ќти
джентльмены были  занЯты  поисками  истины,  причем,  отбрасываЯ  прочь  все
предрассудки  воспитаниЯ,  подчинЯлись  только   непогрешимому   руководству
человеческого разума. ‘ей великий руководитель, доказав им  сперва  ложность
весьма древней, но нехитрой догмы, что в мире есть такое существо, как  бог,
помог им затем утвердить на его месте некий  Џринцип  €стины,  придерживаЯсь
которого каждый достигал абсолютной нравственной чистоты.  ђаздумие  научило
менЯ ценить это общество,  как  научило  оно  менЯ  презирать  и  ненавидеть
прежнее. ’еперь Я начал почитать себЯ существом высшего  порЯдка,  каким  не
мнил себЯ раньше; и Џринцип €стины тем более менЯ привлекал, что в собствен-
ной своей природе Я не  находил  ничего,  восстававшего  против  него.  џ  с
крайним презрением  смотрел  на  тех,  кто  следовал  по  пути  добродетели,
побуждаемый чем-либо иным, нежели присущей ей красотою и совершенством; а  о
нравственности теперешних моих товарищей Я был такого высокого  мнениЯ,  что
доверил бы им все самое дорогое и близкое. Џока Я упивалсЯ  этим  сладостным
сном, произошли один за другим два или три случаЯ,  которые  поначалу  очень
менЯ удивили. Ћдин из наших виднейших  философов,  или  поборников  Џринципа
€стины, скрылсЯ от нас, прихватив с собой жену своего лучшего  друга.  Џотом
другой покинул клуб, предоставив своим поручителЯм расплачиватьсЯ  за  него.
’ретий занЯл у менЯ некоторую сумму без расписки, а  когда  Я  попросил  его
вернуть мне долг, он от него начисто отрексЯ. ќти несколько поступков, столь
несообразных с нашим золотым правилом, побудили менЯ взЯть под сомнение  его
непогрешимость; но когда Я поделилсЯ своими мыслЯми с одним из членов клуба,
он сказал, что ничто не бывает само по себе абсолютно  хорошим  или  дурным;
что действиЯ именуютсЯ плохими или хорошими  соответственно  обстоЯтельствам
действующего; что человек, сбежавший с женою друга, мог, обладаЯ прекрасными
наклонностЯми, поддатьсЯ силе необузданной страсти, а  в  прочих  отношениЯх
он, возможно, весьма достойный член  общества;  и  если  красота  какой-либо
женщины причинЯет ему страданиЯ, то он имеет  естественное  право  облегчить
их. Ћн наговорил еще немало  вещей  в  этом  роде  и  вызвал  у  менЯ  такое
отвращение, что Я в тот же вечер покинул  это  общество  и  больше  туда  не
возвращалсЯ. Ћставшись в одиночестве, тЯготившем  менЯ,  Я  сделалсЯ  частым
посетителем  театров,  тем  более  что  театр  всегда   был   моим   любимым
развлечением и редкий вечер не проводил Я  два-три  часа  за  кулисами,  где
встречал многих поэтов, с  которыми  стал  потом  захаживать  и  в  таверны.
Љое-кто из актеров тоже примыкал  к  нам.  Ќа  этих  встречах  поэты  обычно
занимали нас чтением своих пьес, актеры - декламацией из своих ролей. ‚ этих
случаЯх Я замечал, что тот из джентльменов, кто доставлЯл развлечение, бывал
больше всех  доволен  вечером,  остальные  же,  хотЯ  в  лицо  говорили  ему
любезности, редко когда упускали случай  высмеЯть  его  за  глаза.  ‡десь  Я
сделал рЯд наблюдений,  настолько,  пожалуй,  обыденных,  что  не  стоит  их
приводить.
     - ‘эр, - молвит Ђдамс, - просим: ваши наблюдениЯ.
     - Ќу что ж, - говорит джентльмен, - во-первых, Я пришел к  выводу,  что
обычное утверждение, будто  к  тщеславию  наиболее  бывает  склонен  талант,
неверно. ‹юди в не меньшей мере кичатсЯ богатством, силой, красотой, почетом
и так далее. Ќо эти качества сами представлЯютсЯ глазам  наблюдателЯ,  тогда
как бедный талант вынужден изощрЯтьсЯ перед публикой, чтобы она оценила  его
совершенство; и на его готовности к этому и основано упомЯнутое мною ходЯчее
мнение. Ќо разве тот, кто расходуетсЯ  на  обстановку  своего  дома  или  на
украшение своей особы, кто затрачивает много времени и  труда  на  то,