чественной осанкой. „а, это был джентльмен с головы до пЯт.
     Ќе легко было мне обрисовать внешность мистера ‰орка,  а определить его
характер еще труднее.  ’ы ошибаешьсЯ,  читатель,  если предполагаешь,  что Я
собираюсь  вывести  некоего  безупречного  героЯ  или  благодушного пожилого
помещика-филантропа;  правда,  разговариваЯ с  Њуром,  ‰орк  выказал  немало
здравого смысла и доброжелательности,  но из этого вовсе не следует,  что он
всегда обходителен с людьми и справедлив в своих суждениЯх.
     ‚о-первых,  природа не наделила мистера ‰орка чувством почтительности -
существенный недостаток,  немало  вредЯщий  человеку в  тех  случаЯх,  когда
требуетсЯ быть  почтительным.  ‚о-вторых,  ему  было отказано в  способности
сопоставлЯть  и   сравнивать   -   недостаток,   который   лишает   человека
снисходительности к  себе  подобным.  ‚-третьих,  природа скудно одарила его
добродушием и склонностью к мечтательности, что лишило его характер мЯгкости
и  просветленности и обесценило в его глазах эти свойства,  столь украшающие
наш мир.
     Ќеспособность быть  почтительным делала его  нетерпимым к  сильным мира
сего:  ему  были  отвратительны короли,  вельможи и  духовенство,  династии,
парламенты  и  правительства,   со  всеми  их  деЯниЯми,  законами,  образом
правлениЯ,  правами и требованиЯми;  он считал,  что от них нет ни проку, ни
радости и  человечество ничего не  потерЯет,  если  все  высокие троны будут
снесены и все высокопоставленные лица при этом погибнут.
     Ќеспособность быть почтительным лишала его также и  высшего наслаждениЯ
- восхищатьсЯ тем,  что прекрасно;  иссушило в  его душе живительные родники
множества чистых  радостей и  в  корне  убило  ростки  многих  удовольствий.
Ќеверующим его  нельзЯ было назвать,  хотЯ он  и  не  исповедовал какой-либо
определенной веры,  но  вера его не была исполнена смиренного почитаниЯ;  он
верил,   что  есть  Ѓог  и  высшаЯ  справедливость,   но  без  благоговениЯ,
воображениЯ и чувствительности.
     Ќе обладаЯ способностью сравнивать, ‰орк часто был непоследователен: он
провозглашал высокие принципы терпимости и  снисходительности,  а сам тем не
менее питал слепую неприЯзнь к некоторым слоЯм общества;  он говорил о попах
и  о  всех  им  подобных,  о  лордах и  их  прихлебателЯх в  грубых,  подчас
оскорбительных выражениЯх,  и  это вызывало законное возмущение.  Ћн не умел
поставить себЯ  на  место тех,  кого  поносил,  не  умел найти оправдание их
порокам и  заблуждениЯм в тех искушениЯх и трудностЯх,  которые их окружали,
не мог вообразить себе,  как повлиЯли бы на него те или иные обстоЯтельства,
будь  он  в  их  положении,   и  часто  высказывал  самые  жестокие,  иногда
бесчеловечные пожеланиЯ  относительно  тех,  кого  обвинЯл  в  жестокости  и
бесчеловечности.  …сли верить его угрозам, он не остановилсЯ бы перед самыми
решительными,  даже  насильственными мерами,  чтобы  помочь  делу  ‘вободы и
ђавенства.  ђавенство! „а, мистер ‰орк любил поговорить о равенстве, а ведь,
в сущности, он был большим гордецом. Џриветливый со своими рабочими и добрый
с теми,  кто стоЯл ниже него и покорно с этим мирилсЯ,  он был надменен, как
‚ельзевул,  с  теми,  кого свет считал выше него,  ибо сам он  ни  за кем не
признавал превосходства.  Џо природе человек непокорный,  он никому не желал
повиноватьсЯ;  таковы же были его отец и  дед,  эту же черту унаследовали от
него дети.
     Ћтсутствие  добродушиЯ  делало  его  нетерпимым  к  проЯвлениЯм людской
глупости и к некоторым слабостЯм,  которые ему,  сильному и умному человеку,
представлЯлись непростительными;  поэтому в  своей Язвительной насмешливости
он не знал удержу и способен был подчас колоть и колоть своего ближнего,  не
замечаЯ, как Яростно он нападает, не печалЯсь о том, как больно ранит.
     —то  же  до  отсутствиЯ мечтательности -  это  врЯд  ли  можно  назвать
недостатком:  тонкий музыкальный слух,  глаз,  умеющий видеть цвет и  форму,
наделили его  хорошим  вкусом,  а  кому  нужно  воображение?  ђазве  оно  не
представлЯетсЯ большинству из  нас  бесполезным и  даже  опасным  свойством,
чем-то вроде болезни,  близкой к  безумию,  или пагубным пристрастием,  а не
высоким даром?
     Џожалуй,  так  думают  все,  кроме  тех,  кто  наделен воображением или
считает,  что наделен им.  Џослушать их,  так выходит, что сердца их были бы
мертвы,  если бы  живительный ток воображениЯ не  омывал их;  мир казалсЯ бы
тусклым их глазам, если бы это пламЯ не проЯснЯло их зрениЯ; одиноко было бы
им жить на свете,  не будь с ними этого странного спутника.  Њожно подумать,
что именно воображение дарит радужные надежды весне, тонкое очарование лету,
тихие радости осенней поре и утешение зиме,  -  чего остальным людЯм не дано
испытать.  ‚се это,  разумеетсЯ,  не  более как самообман.  Ћднако мечтатели
цеплЯютсЯ за свои призрачные иллюзии и не променЯют их и на груды золота.
     Њистер  ‰орк  сам  не  обладал  поэтическим воображением и  считал  это
свойство совершенно излишним в других. •удожников и музыкантов он еще терпел
и  даже  поощрЯл,  так  как  способен  был  наслаждатьсЯ  произведениЯми  их
искусства,  -  понимал  прелесть хорошей  картины и  с  удовольствием слушал
хорошую музыку, но скромный поэт, - пусть даже с пламенным сердцем и бурными
страстЯми, - неспособный стать конторским клерком или биржевиком на товарной
бирже,  мог бы влачить свои дни в  унижении и  умереть с  голоду на глазах у
•айрама ‰орка.
     ‚  мире множество таких •айрамов ‰орков,  и очень хорошо,  что истинный
поэт под внешним невозмутимым спокойствием и кротостью скрывает мЯтежный дух
и проницательный ум;  он способен оценивать по достоинству тех,  кто смотрит
на него свысока,  и понимать,  чего стоит та карьера,  которую он отверг, за
что  навлек на  себЯ  их  презрение;  очень отрадно,  что  он,  понимаЯ Язык
великого друга,  матери-природы,  нашел в слиЯнии с ней свои радости и легко
обходитсЯ без тех,  кому он  сам мало приЯтен и  кто ему совсем не  приЯтен.
‘праведливо и то, что хотЯ мир и обстоЯтельства не балуют его, поворачиваЯсь
к нему нередко своей неприветливой,  хмурой стороной, - не потому ли, что он
и  сам холодно и  безучастно относитсЯ к  ним?  -  в душе его царит лучистое
сиЯние,  неугасимый огонь,  который согревает и  освещает все  вокруг  него,
тогда  как  постороннему наблюдателю его  жизнь  может  показатьсЯ  полЯрной
зимой,  без тепла,  без солнца. €стинный поэт вовсе не заслуживает жалости и
сам  втихомолку смеетсЯ над  тем непрошеным утешителем,  который принимаетсЯ
оплакивать  его   печальную  участь.   „аже   когда  поклонники  утилитарной
философии{43} утверждают,  что ни он,  ни его искусство никому не нужны,  он
отвечает незадачливым фарисеЯм столь откровенной насмешкой,  столь глубоким,
беспощадным,   бичующим  презрением,  что  скорее  заслуживает  упрека,  чем
соболезнованиЯ.  Ћбо всем этом,  впрочем,  мистер ‰орк и  не думает,  а  нам
сейчас предстоит занЯтьсЯ мистером ‰орком.
     џ уже говорила тебе,  читатель,  о его недостатках,  однако можно о нем
сказать и  два-три добрых слова:  он был одним из самых уважаемых и  дельных
людей в  ‰оркшире;  даже  недруги вынуждены были  его  уважать.  ЃеднЯки его
любили,  он  всегда  был  к  ним  ласков и  добр.  ‘  рабочими он  обращалсЯ
по-отечески заботливо:  увольнЯЯ своего работника,  он старалсЯ устроить его
на другое место,  а если это не удавалось, то помогал ему переехать с семьей
туда, где было легче получить работу. ‘ледует, впрочем, заметить, что, когда
кому-нибудь из его рабочих случалось проЯвить непочтительность,  ‰орк, - как
и  многие из  тех,  кто не  терпит над собой принуждениЯ,  но  отлично умеет
принуждать  других,  -  быстро  подавлЯл  бунтарские настроениЯ в  самом  их
зародыше,  искоренЯл их,  как  сорную траву,  чтобы они не  разрослись и  не
возникали впредь в его владениЯх.  „а,  у него все обстоЯло благополучно,  и
поэтому он считал себЯ вправе строго осуждать своих менее удачливых соседей,
полагаЯ,  что во всех неприЯтностЯх виноваты они сами, и неизменно становЯсь
на сторону рабочего, а не хозЯина.
     ђод ‰орка был одним из  самых старинных и  уважаемых в  округе;  мистер
‰орк  был  хотЯ  и  не  самым  богатым,  но  одним из  влиЯтельнейших людей.
Ћбразование он  получил прекрасное;  еще юношей,  в  годы,  предшествовавшие
французской революции,  он  много  путешествовал по  …вропе  и  хорошо  знал
французский и  итальЯнский Языки.  ‡а свое двухлетнее пребывание в €талии он
собрал коллекцию хороших картин и изЯщных антикварных вещиц,  которые теперь
украшали  его  дом.  Џри  желании  он  держалсЯ как  образованный джентльмен
старинного  закала.  ђечь  его,  когда  он  хотел  понравитьсЯ,  становилась
занимательной и  полной блеска;  и  если  он  чаще всего прибегал к  родному
йоркширскому диалекту,  то  делал  это  по  прихоти,  предпочитаЯ его  более
изысканному способу  выражениЯ.  "Љартавость йоркширца,  -  утверждал он,  -
настолько же  приЯтнее  шепелЯвости лондонского щеголЯ,  насколько рев  быка
приЯтнее писка крысенка".
     Њистер ‰орк знал всех соседей на много миль кругом, и все знали его, но
настоЯщих друзей у  него почти не  было.  Ѓудучи сам человеком своеобразного
склада,  он  не любил людей заурЯдных.  ‹юди самобытного,  необычного склада
любого званиЯ были ему по  душе,  но благовоспитанный и  бесцветный человек,
даже самого высокого положениЯ,  вызывал в нем неприЯзнь. Ћн охотно проводил
часок-другой  в  беседе с  каким-нибудь смышленым работником или  со  старой
крестьЯнкой,  умной  и  острой на  Язык,  но  жалел  минуты,  потраченные на
разговор с  учтивым,  но  ничем не примечательным джентльменом или светской,
элегантной,  но легкомысленной дамой.  ‚  своих симпатиЯх и антипатиЯх он не
знал никакой меры и  забывал,  что среди тех,  кому отказано в  своеобразии,
могут попадатьсЯ приЯтные и  даже  превосходные люди.  €ногда,  впрочем,  он
изменЯл своему правилу;  он  чувствовал себЯ  как  нельзЯ лучше  среди людей
простых,  чистосердечных,  не тронутых воспитанием, неразвитых и неспособных
оценить его образованность и  ум:  с  ними он  мог позволить себе колкости и
насмешки,  не боЯсь оскорбить их или задеть;  да они и  не вдумывались в его
слова,  не присматривались к его поступкам,  не обсуждали его мнений. ‘ ними
он  чувствовал себЯ весьма непринужденно и  поэтому предпочитал их  общество
всЯкому другому.  ‘реди них  он  царил.  Ћни  подчинЯлись его  воле  слепо и
бездумно, не отдаваЯ себе отчета в его власти над собой; в их безоговорочном
повиновении не  было и  тени услужливости или подобострастиЯ,  поэтому-то их
доверчивость и  покорность были удобны ему,  как  удобны человеку кресло,  в
котором он сидит, или пол, по которому он ходит.
     —итатель,  наверно,  уже  заметил,  что мистер ‰орк выказывал некоторое
расположение к Њуру;  длЯ этой благосклонности имелись свои причины: как это
ни  странно,  но  одной из  причин было то,  что  Њур говорил по-английски с
акцентом,  а по-французски безукоризненно правильно и что его смуглое, тонко
очерченное  худощавое  лицо  было  отнюдь  не   йоркширского  и   вообще  не
британского типа.  Љазалось бы,  такое незначительное обстоЯтельство едва ли
могло  повлиЯть на  человека,  подобного ‰орку;  но  дело  в  том,  что  эти
особенности пробуждали в его душе давние и приЯтные воспоминаниЯ,  уносЯ его
вновь к поре юности, к годам путешествий. ‚ €талии, в ее городах и селениЯх,
‰орк видел лица такого типа,  как у  Њура;  в Џариже,  в театрах и кафе,  он
слышал говор,  подобный говору Њура;  тогда он был молод,  и вот всЯкий раз,
когда он видел или слышал этого иностранца, ему казалось, что благословеннаЯ
пора юности снова вернулась.
     Љроме того,  он в  свое времЯ знавал отца ђоберта и  вел с ним торговые
дела;  это  было уже  существенной,  хотЯ и  нельзЯ сказать,  чтобы приЯтной
свЯзью между ними:  банкротство торгового дома  Њура нанесло ‰орку некоторый
ущерб.
     Љ тому же он питал уважение к ђоберту как к умелому дельцу. ЌаблюдаЯ за
ним,  он все больше убеждалсЯ,  что ђоберт в конце концов тем или иным путем
разбогатеет; ему нравились его решительность, проницательный ум, а возможно,
жесткость характера. Љ тому же ‰орк был одним из опекунов несовершеннолетней
наследницы,  на  чьей  земле была  расположена фабрика Њура,  и  тому  часто
приходилось советоватьсЯ с  ним  по  всЯкого  рода  делам,  и  это  тоже  их
сближало.
     —то  касаетсЯ •елстоуна,  то  между ним  и  хозЯином дома чувствовалась
взаимнаЯ  неприЯзнь,  вдвойне  сильнаЯ,  ибо  она  была  порождена различием
характеров и житейскими обстоЯтельствами.  ‚ольнодумец не выносил догматика,
поклонник  свободы  -  страстного  приверженца существующего порЯдка;  кроме
того, по слухам, они в былые годы добивались руки одной и той же девушки.
     Њистер ‰орк в молодости отдавал предпочтение веселым и бойким женщинам:
его пленЯли эффектность,  живой ум и острый Язычок.  Ћднако ни одной из этих
блестЯщих красавиц он  не  сделал предложениЯ и  вдруг не на шутку влюбилсЯ;
его избранница была ничуть не  похожа на тех,  кому он до сих пор дарил свою
благосклонность;  это  была  девушка  с  лицом  мадонны,  ожившее  мраморное
изваЯние,  воплощеннаЯ кротость и смирение.  Ќеважно, что она едва отвечала,
когда он к ней обращалсЯ;  неважно, что она будто не слышала его вздохов, не
видела его  нежных взглЯдов,  редко  улыбалась его  шуткам,  не  уделЯла ему
вниманиЯ  и  не  питала  уважениЯ;   неважно,   что  она  не  обладала  теми
достоинствами,  которые всегда восхищали его в  женщине;  длЯ него Њэри Љейв
была совершенством, потому что он, по той или иной причине, полюбил ее.
     Њистер •елстоун,  в то времЯ младший свЯщенник Ѓрайерфилда,  тоже любил
Њэри  или  во  всЯком случае увлекалсЯ ею.  Њногие пленЯлись этой  девушкой,
прекрасной,  как  те  мраморные ангелы,  что украшают гробницы.  Ћднако всем
своим поклонникам она предпочла свЯщенника из уважениЯ к его сану; этот сан,
по-видимому,  наделил его ореолом,  достаточным длЯ того,  чтобы она сделала
свой выбор,  -  тем  ореолом,  которого мисс Љейв не  видела в  других своих
поклонниках-коммерсантах.  Њистер •елстоун не питал к Њэри ни всепоглощающей
страсти,  подобно  мистеру  ‰орку,  ни  почтительного благоговениЯ,  подобно
большинству ее поклонников.  Ќе в пример другим он видел ее такой, какой она
была на самом деле,  и  потому ему было нетрудно полностью подчинить себе ее
волю.  Ќа  его  предложение она  без  колебаний ответила  согласием,  и  они
поженились.
     Ћднако по  самой своей природе •елстоун не  мог  быть хорошим мужем,  в
особенности женщине тихой и мЯгкой;  он полагал,  что,  если жена молчит,  -
значит,  ей ничего не надо,  ничто ее не беспокоит.  …сли она на жалуетсЯ на
одиночество,  -  значит, постоЯнное одиночество ей не в тЯгость. …сли она не
требует к себе вниманиЯ,  не заЯвлЯет, что к тому-то у нее лежит сердце, а к
тому-то не лежит,  - значит, у нее нет собственных вкусов и склонностей и ее
мнениЯ можно и не спрашивать;  он и не пыталсЯ понЯть, что женщина во многом
не  похожа на  мужчину;  он  видел в  ней лишь существо иного,  скорее всего
низшего порЯдка.  †ена не могла быть ни другом своего мужа, ни тем более его
советчицей или  опорой.  „ва-три года спустЯ он  почти охладел к  ней и  был
чрезвычайно изумлен, когда в один прекрасный день увидел на супружеском ложе
бездыханным ее прекрасное тело; он почти не замечал, что она таЯла, хотЯ все
кругом давно уже это видели.  “трата,  казалось, не потрЯсла его, хотЯ - как
знать?  -  его  равнодушие могло  быть  и  напускным,  ибо  скорбь не  легко
исторгала слезы из его глаз.
     …го  сухие  глаза и  внешне бесстрастный вид  оскорблЯли чувства старой
домоправительницы и служанки,  - ухаживаЯ за больной, они имели случай лучше
ее супруга узнать,  что у  их госпожи было доброе и любЯщее сердце;  обрЯжаЯ
тело усопшей,  они усердно сплетничали, вдаваЯсь во всевозможные подробности
и не жалеЯ прикрас,  об истинной и предполагаемой причине ее смерти; словом,
они  всЯчески разжигали друг в  друге негодование против сурового маленького
человечка, который занималсЯ делами в соседней комнате, не подозреваЯ о том,
как его осуждают за спиной.
     €  вот  едва бренные останки миссис •елстоун были преданы земле,  как в
округе поползли слухи о том,  что ее сгубило тайное страдание.  ‘лухи вскоре
превратились в  подробные  рассказы  о  холодности  и  даже  бессердечии  ее
супруга,  и эта ЯвнаЯ клевета была всеми с легкостью принЯта на веру.  „ошли
толки и до мистера ‰орка, который отчасти поверил им. Ћн и без того не питал
дружеских чувств к своему счастливому сопернику; хотЯ он и был женат, притом
на женщине совсем иного склада,  чем Њэри Љейв, он не мог забыть безответной
любви своей юности,  а  узнав,  что •елстоун не  любил и,  быть может,  даже
оскорблЯл ту,  котораЯ была  ему  так  дорога,  ‰орк прониксЯ к  нему жгучей
неприЯзнью.
     Ћ   причине  и   силе   этой  неприЯзни  мистер  •елстоун  лишь  смутно
догадывалсЯ;  он не знал,  как сильно ‰орк любил Њэри Љейв,  что пережил он,
потерЯв  ее;   вдобавок  ходившие  на  его  счет  слухи  не  достигали  ушей
свЯщенника. Ћн предполагал, что его с ‰орком разделЯли только политические и
религиозные разногласиЯ, и знай он подоплеку этой неприЯзни, никакаЯ сила не
заставила бы его переступить порог дома своего бывшего соперника.


     Њистер ‰орк оставил Њура в  покое,  и  разговор перешел на  более общие
темы,  порой, однако, вновь сбиваЯсь на спор. ’ревожное положение в стране и
частые  случаи  нападениЯ на  фабрики в  здешних краЯх  давали  собеседникам
обильную пищу  длЯ  подобных споров,  тем  более  что  все  трое  по-разному
смотрели на происходЯщее:  •елстоун считал хозЯев пострадавшими, а рабочих -
безрассудными;  он осуждал недовольство властЯми,  охватившее население, так
же  как  растущее  нежелание народа  терпеливо сносить  неизбежное,  по  его
мнению,  зло;  он требовал крутых мер со стороны правительства,  беспощадных
приговоров смутьЯнам и  в  случае  необходимости быстрого применениЯ военной
силы.
     Њистер  ‰орк  спрашивал,  насытЯт  ли  эти  строгие насильственные меры
голодных,  дадут ли работу тем,  кто безуспешно ее ищет,  и  с  негодованием
отвергал идею неизбежности зла;  он  говорил,  что  чаша терпениЯ народа уже
полна и  что сопротивление в  наши дни стало гражданским долгом;  утверждал,
что  широко  распространенный дух  недовольства властЯми -  весьма  отрадное
знамение  нашего  времени;  да,  фабрикантам приходитсЯ  сейчас  трудно,  но
виновато  в   этом  их  собственное  "растленное,   продажное  и   кровавое"
правительство.  ‚сему виной безумцы,  подобные Џитту{48},  дьЯволы, подобные
Љаслри,  злобные болваны,  подобные Џерсевалю,  -  вот они тираны, проклЯтье
Ђнглии,  губители ее  торговли.  ќто  их  тупое упорство в  ведении ничем не
оправданной,  безнадежной, разорительной войны завело страну в тупик; это их
непомерные налоги  и  позорные Џриказы ‘овета  камнем  висЯт  на  шее  нашей
страны; и за это они заслуживают осуждениЯ и виселицы.
     - Ќо что толку говорить?  -  вопрошал ‰орк.  - Ќет никакой надежды, что
доводы разума будут услышаны в стране, угнетаемой королЯми, попами и пэрами,
в  стране,  где номинальный монарх -  умалишенный,  а  подлинный правитель -
беспринципный распутник{48};  где  терпЯт такое  издевательство над  здравым
смыслом,    как   наследственные   законодатели,    такую   нелепость,   как
епископы-законодатели,  где  благоговейно почитают  государственную церковь,
разжиревшую,   проникнутую  духом  нетерпимости  и   злоупотреблЯющую  своей
властью,  где  держат  постоЯнную армию  и  целое  полчище  попов-тунеЯдцев,
которые со своими нищими семьЯми обирают страну.
     ’ут мистер •елстоун поднЯлсЯ и,  надев свою широкополую шлЯпу, ответил,
что   ему   случалось  два-три  раза  в   жизни  встречать  людей,   которые
придерживались подобного образа мыслей до  тех  пор,  пока они были здоровы,
полны  сил  и  преуспевали.  Ќо,  добавил  он,  грЯдет  час,  "когда  стражи
содрогнутсЯ; когда узрЯт они перст всевышнего и страх встанет у них на пути;
это времЯ будет временем испытаниЯ длЯ вождЯ анархии и мЯтежа, врата религии
и порЯдка";  был случай,  когда его,  свЯщенника •елстоуна,  призвали, чтобы
прочесть молитвы,  предназначенные церковью длЯ  болЯщих,  -  прочесть их  у
изголовьЯ  несчастного  умирающего,  одного  из  самых  лютых  врагов  нашей
религии;  и он увидел,  как тот,  охваченный раскаЯнием, жаждал найти путь к
покаЯнию и  не  мог этот путь найти,  хотЯ искал его усердно,  со слезами на
глазах.  ‚от он и  считает своим долгом напомнить мистеру ‰орку о  том,  что
всЯкое богохульство -  это  смертный грех и  что  наступит когда-нибудь день
‘трашного суда.
     „а,  мистер ‰орк тоже верит,  что  наступит когда-нибудь день ‘трашного
суда,  иначе  как  же  будет  воздано  по  заслугам всем  негодЯЯм,  которые
торжествуют  в   этом   мире,   безнаказанно  разбивают   невинные   сердца,
злоупотреблЯют незаслуженными привилегиЯми,  позорЯт  свое  высокое  звание,
вырывают изо рта у беднЯка кусок хлеба, подавлЯют своим высокомерием честных
людей  и  подло  раболепствуют перед знатными господами.  Љогда же  будет им
отплачено той же монетой?
     - € вот,  - говорил ‰орк, - когда Я готов был пасть духом при виде зла,
торжествующего на этой нечестивой,  мерзкой планете,  Я  брал в  руки вон ту
книгу, - он указал на стоЯвшую в книжном шкафу библию, - наугад открывал ее,
и  мне неизменно попадалось изречение,  как бы светившеесЯ сернистым голубым
пламенем.  € мне становилось Ясно, - утверждал ‰орк, - что ожидает в будущей
жизни  иных  из  нас,  словно ангел  с  большими белыми крыльЯми поЯвилсЯ на
пороге и возвестил мне это.
     - ‘эр,  - ответил •елстоун со всем достоинством, на какое был способен,
- высокаЯ мудрость человека состоит в том, чтобы познавать самого себЯ и тот
предел, куда он направлЯет стопы свои.
     - „а,  да,  но вспомните,  мистер •елстоун.  Ќевежество было унесено от
самых врат небесных и брошено у врат ада на склоне горы.
     - Ќо Я помню также,  мистер ‰орк,  что слепаЯ ѓордынЯ,  не видЯ дороги,
рухнула  в  глубокую пропасть,  вырытую кнЯзем  тьмы,  чтобы  завлекать туда
тщеславных дураков, и разбилась вдребезги.
     ’ут Њур,  который,  не принимаЯ участиЯ в споре,  давно прислушивалсЯ к
нему  с  любопытством беспристрастного свидетелЯ,  -  ибо  его  равнодушие к
политике,  так  же  как  и  к  досужей болтовне соседей,  позволЯло ему быть
беспристрастным судьей в подобного рода перепалках, - счел нужным вмешатьсЯ:
     - •ватит вам оскорблЯть друг друга и  доказывать,  как искренне вы друг
друга ненавидите и  презираете.  —то  касаетсЯ менЯ,  то  всЯ  моЯ ненависть
направлена против негодЯев, переломавших мои машины, и ее не осталось ни длЯ
моих  приЯтелей,  ни  тем  более длЯ  столь смутных понЯтий,  как  вера  или
правительство.  Ќо должен вам сказать,  джентльмены,  вы оба показали себЯ в
весьма  невыгодном свете.  џ  не  решаюсь провести ночь  под  крышей  такого
бунтовщика и богохульника, как вы, мистер ‰орк; боюсь Я и возвращатьсЯ домой
вместе с таким жестоким, деспотичным свЯщенником, как вы, мистер •елстоун.
     - џ-то во всЯком случае ухожу,  -  мрачно заЯвил свЯщенник.  - Џоедемте
вместе, если хотите, или оставайтесь - как вам угодно.
     - Ќет,  совсем не "как угодно".  Ћн тоже отправитсЯ с  вами,  -  заЯвил
‰орк.  -  “же за полночь;  а  у менЯ в доме никому не позволено засиживатьсЯ
позднее. ‘тупайте оба.
     Ћн позвонил в колокольчик.
     - ‘ара, - сказал он вошедшей служанке, - выпроводи людей из дома, запри
дверь и ложись спать.  Ђ вы,  джентльмены,  пожалуйте уходите, - добавил он,
обращаЯсь к гостЯм.
     Ћн посветил им, пока они шли к выходу, и чуть ли не вытолкал их вон.
     Ќа  дворе они увидели своих людей,  тоже спешно выгнанных из  кухни;  у
ворот стоЯли их лошади; они сели верхом и поехали, Њур, посмеиваЯсь над тем,
как бесцеремонно их выставили за дверь, а •елстоун - сердЯсь и негодуЯ.


        ѓ‹Ђ‚Ђ V

                               „омик в лощине

     Љогда  Њур  проснулсЯ  на  следующее утро,  хорошее  настроение еще  не
покинуло его.  Ћн вместе с „жо ‘коттом переночевал на фабрике,  соорудив длЯ
себЯ  ложе  из  всех  подходЯщих предметов,  какие  оказались  под  рукой  в
различных уголках конторы.  •озЯин  -  всегда раннЯЯ пташка -  на  этот  раз
поднЯлсЯ раньше обычного;  одеваЯсь,  он  даже принЯлсЯ напевать французскую
песенку и разбудил „жо.
     - „а вы, Я вижу, не унываете, хозЯин?
     - Ќичуть,  mon  garcon,  что  означает "дружище",  -  вставай-ка  и  ты
поживее,  и пока мы с тобой будем обходить фабрику, до начала работы Я успею
посвЯтить тебЯ в свои планы.  “ нас все-таки будут машины, „жозеф: слыхал ли
ты что-нибудь о Ѓрюсе?{51}
     - € о пауке? ‘лыхал, как же; Я читал историю отландии и знаю ее небось
не хуже вашего; вы хотите сказать - не уступим?
     - ‚от именно.
     - ‹юбопытно,  а  много  в  ваших краЯх таких вот  упорных,  как  вы?  -
осведомилсЯ „жо, складываЯ и убираЯ в угол свою временную постель.
     - ‚ моих краЯх? Ђ где же это - мои краЯ?
     - Љак же! ”ранциЯ - разве нет?
     - Ќу уж нет!  Џравда,  ”ранциЯ завладела Ђнтверпеном, где Я родилсЯ, но
это еще не делает менЯ французом!
     - ‡начит, ѓолландиЯ?
     - ’оже нет. џ не голландец; ты путаешь Ђнтверпен с Ђмстердамом.
     - ’ак ”ландриЯ?
     - —то  ты  выдумываешь,  „жо!  Љакой Я  фламандец!  ђазве у  менЯ  лицо
фламандца?   Ќескладный  нос  картошкой,   низкий,  словно  срезанный,  лоб,
водЯнистые глаза a fleur de tete*?  €ли Я коротконогий толстЯк,  как все эти
фламандцы?  ‚прочем,  ты  и  представлениЯ не  имеешь,  как  они  выглЯдЯт -
нидерландцы.  Ќет,  „жо,  Я уроженец Ђнтверпена,  так же как и моЯ мать,  но
родом она была из ”ранции, вот почему Я и говорю по-французски.
     ______________
     * Ќавыкате (франц.).

     - ‡ато отец ваш был йоркширцем,  -  значит,  и вы немного йоркширец; да
оно и  видно,  что вы  нам сродни,  вам только бы наживать денежки да идти в
гору!
     - „жо,  ты просто наглец!  Џравда,  такой тон длЯ менЯ не новость.  € в
Ѓельгии рабочие держатсЯ очень развЯзно с хозЯевами,  то есть Я хочу сказать
brutalement, что, пожалуй, вернее всего перевести как "грубо".
     - —то ж, у нас тут принЯто говорить, что думаешь, без обинЯков! Њолодые
свЯщенники  и  большие  господа  из  ‹ондона  иной  раз  поражаютсЯ на  нашу
неотесанность, а мы и рады подразнить их; смешно смотреть, как они негодуют,
закрывают глаза и  разводЯт руками,  словно им  выворачивает душу,  да так и
сыплют словами: "“жас! ‚от дикари! „о чего же грубы!"
     - ‚ы и есть дикари, „жо. —то ты думаешь, вы здесь образованные?
     - Ќе  то  чтобы очень,  но кое-что знаем!  Њне сдаетсЯ,  рабочий люд на
севере посмышленее, да и посметливее этих пахарей-южан. ђемесло отточило нам
мозги;  а  механикам вроде менЯ и подавно приходитсЯ шевелить мозгами;  сами
знаете,  что значит следить за машинами, - вот Я уже и навострилсЯ; если мне
что не понЯтно,  Я стараюсь дойти своим умом, и бывает, соображу что к чему;
да и  почитать Я охотник -  интересуюсь,  что наши правители думают делать с
нами и  длЯ нас;  а есть у нас и посмышленее менЯ!  ‘реди тех же замасленных
парней и красильщиков, измазанных краской, найдетсЯ немало толковых, что и в
законах разбираютсЯ не хуже вас и старого ‰орка и,  уж конечно,  лучше этого
слюнтЯЯ,  Љристофера ‘айкса из “инбери, или того же долговЯзого, хвастливого
болтуна - ирландского Џитера, помощника •елстоуна.
     - ‡наю, „жо, ты считаешь себЯ умником!
     - Ќ-да,  менЯ не проведешь, разберу что к чему, да и подходЯщего случаЯ
не упущу;  Я  половчее тех,  кто считает менЯ за низшего.  —то толковать,  в
‰оркшире у нас много таких, как Я, а есть и получше менЯ.
     - Ќу, разумеетсЯ - ты великий человек, ты просто самородок. Ќо вместе с
тем  ты  наглец  и  самодовольный болван;  если  ты  понахваталсЯ  кое-каких
начатков практической математики да,  глЯдЯ в красильный чан, усвоил в химии
кое-какие азы,  тебе еще не стоит считать себЯ каким-то непризнанным ученым.
Ќи к  чему также спешить с  выводом,  что если в торговом деле не всегда все
идет гладко и ваш брат, рабочий, остаетсЯ иной раз без работы и куска хлеба,
то значит,  все вы мученики и  весь образ правлениЯ в нашей стране никуда не
годен.  €  незачем вбивать себе в  голову,  что  добродетель ютитсЯ только в
хижинах и  никогда не заглЯдывает в каменные дома;  должен признатьсЯ,  менЯ
раздражает эта ерунда,  -  уверЯю тебЯ,  род людской везде одинаков, будь то
под  соломенной кровлей  или  черепичной крышей,  в  каждом  живом  существе
перемешаны и  пороки и  добродетели,  а  уж  чего больше -  это определЯетсЯ
отнюдь не  званием или положением;  мне приходилось встречать негодЯев среди
богатых,   и  бедных,   и  среди  людей  среднего  достатка,  которые  умеют
довольствоватьсЯ малым.  Ќо вот уже и шесть часов! •ватит болтать, „жо, пора
звонить в колокол!
     Ѓыла  середина февралЯ:  в  шесть часов зарЯ  едва занималась,  под  ее
бледными лучами плотный мрак ночи редел,  переходЯ в полупрозрачную молочную
мглу.  ‚  это  утро зарЯ была особенно бледной:  восток не  заалел,  розовое
сиЯние  не  согрело  его.  „ень  медленно поднимал веки,  мутным  и  скучным
взглЯдом окидывал холмы,  и вам уже не верилось, что может выглЯнуть солнце,
что его не загасил ночной ливень.  „ыхание утра было таким же холодным,  как
его лик.  ‘ырой ветер разгонЯл ночные тучи,  и  когда они разошлись,  глазам
открылсЯ тускло-серебристый круг,  опоЯсавший горизонт, и застланный пеленой
тумана небосвод.  „ождь перестал,  но  землЯ была еще совсем мокраЯ,  лужи и
ручейки набухли от воды.
     Ћкна фабрики засветились, колокол зазвонил - и вот уже начали сбегатьсЯ
детишки;  будем надеЯтьсЯ, что в спешке они не успели очень прозЯбнуть в это
неприветливое утро;  но, быть может, оно показалось им не особенно суровым -
они ходили на фабрику и в ливень, и в метели, и в трескучие морозы.
     Њур стоЯл у ворот,  считал их и пропускал во двор;  тем, кто опаздывал,
он делал замечание, а „жо ‘котт, со своей стороны, добавлЯл два-три словечка
покрепче,  когда они входили в цех;  однако ни хозЯина,  ни старшего мастера
нельзЯ было  упрекнуть в  излишней суровости;  ни  тот,  ни  другой не  были
грубыми или жестокими людьми,  хотЯ такое впечатление и могло создатьсЯ, ибо
один опоздавший рабочий был оштрафован; Њур тут же у ворот взЯл с него пенни
и предупредил, что в следующий раз взыщет вдвое.
     ‚  подобных случаЯх правила,  разумеетсЯ,  необходимы,  и понЯтно,  что
чересчур  строгие  и  жестокие хозЯева  вводЯт  у  себЯ  чересчур строгие  и
жестокие правила,  иногда даже и бесчеловечные, как это бывало в описываемое
времЯ;  но  хоть Я  и  показываю характеры,  далекие от совершенства (каждое
лицо,  выведенное в этом романе, будет страдать кое-какими недостатками, ибо
перо мое отказываетсЯ рисовать идеальные образы),  однако Я  не ставлю своей
задачей показывать совсем уж  скверных,  порочных людей.  €стЯзателей детей,
мучителей и  тиранов Я препоручаю ведению тюремщиков:  романист же вправе не
пЯтнать страниц своей книги описанием их позорных деЯний.
     €так,  Я  не  стану  терзать моего  читателЯ,  поражаЯ его  воображение
рассказами о бичеваниЯх и побоЯх,  но рада буду сообщить ему, что ни Њур, ни
его  старший мастер ни  разу  не  ударили ребенка,  из  числа  работавших на
фабрике.  Џравда,  „жо однажды высек собственного сына за ложь и упорство во
лжи; однако, будучи, как и его хозЯин, человеком уравновешенным, спокойным и
благоразумным, предпочитал избегать телесных наказаний.
     Њур бродил по фабрике,  заходЯ то в красильню, то на фабричный двор, то
на  товарный склад до  тех пор,  пока не  рассвело.  Ќо вот наконец взошло и
солнце,  -  бледное,  бесцветное, словно ледЯной шар, - оно показалось из-за
темного гребнЯ холма,  слегка посеребрило тускло-свинцовый край плывшего над
холмом облака к  словно нехотЯ заглЯнуло во все концы той лощины,  или узкой
долины,  за  которой мы  с  вами  наблюдаем.  Џробило восемь часов;  огни на
фабрике погасли; прозвучал сигнал к завтраку; дети, освободЯсь на полчаса от
своего тЯжкого труда,  принЯлись за еду:  в корзиночках у них был хлеб,  а в
маленьких жестЯнках - кофе. Ѓудем надеЯтьсЯ, что этот скудный завтрак утолит
их голод, и очень жаль, если это не так.
     ’еперь наконец Њур покинул фабричный двор и направилсЯ к своему жилищу.
Ћно было расположено недалеко от фабрики,  но живаЯ изгородь и насыпь по обе
стороны  дорожки придавали ему  вид  уединенного,  тихого  уголка.  ќто  был
небольшой, чисто выбеленный домик с зеленым крыльцом; возле него, так же как
и  под  окнами,  вытЯнулись тонкие коричневые стебли вьющихсЯ растений,  еще
совсем голые,  но обещавшие одетьсЯ к  лету пышной листвой и цветами.  Џеред
домом расстилалась лужайка,  были  разбиты цветочные грЯдки,  на  их  темных
полосах кое-где  в  укромных уголках из  земли уже пробивались первые ростки
подснежника и  изумрудно-зеленого крокуса.  ‚есна в  этом году была позднЯЯ;
зима  была  суровой и  затЯжной,  последний снег  сошел  только перед ливнем
прошлой ночью,  и  отдельные его клочьЯ еще тускло белели кое-где на склонах
холмов и  на  их вершинах;  на лужайке,  на пригорках и  под живой изгородью
трава была не сочно-зеленой, но блекло-желтой. Џозади домика возвышались три
стройных  дерева,  не  особенно раскидистых,  но  так  как  у  них  не  было
соперников,  то и  они радовали взглЯд и хоть немного украшали садик.  ’аким
было жилье Њура;  это  уютное гнездышко,  созданное длЯ тихих радостей,  длЯ
созерцательной  жизни,   показалось  бы   тесным   человеку   энергичному  и
честолюбивому.
     ‘кромное,  приЯтное жилье это,  очевидно,  не слишком привлекало к себе
владельца; не входЯ в дом, Њур взЯл из-под навеса лопату и принЯлсЯ работать
в  саду.  ‘  четверть часа  он  копал землю,  когда вдруг отворилось окно  и
женский голос окликнул его:
     - Eh bien! Tu ne dejeunes pas ce matin?*
     ______________
     * ’ы что же, решил сегоднЯ не завтракать? (франц.)

     Њур  ответил  тоже  по-французски,   и  дальнейшаЯ  беседа  между  ними
продолжалась на том же Языке; однако Я предпочитаю перевести тебе, читатель,
их разговор.
     - Ђ завтрак готов, ѓортензиЯ?
     - Љонечно, уже с полчаса, как он тебЯ ждет.
     - € Я тоже жду; Я голоден как волк.
     Ѓросив  лопату,  Њур  поднЯлсЯ на  крыльцо и  узким  коридором прошел в
маленькую столовую,  где был уже приготовлен завтрак - кофе, хлеб с маслом и
отнюдь не  английское блюдо  -  пареные груши.  ‡а  столом хозЯйничала дама,
только что  беседовавшаЯ с  ним.  џ  хочу описать ее,  прежде чем продолжать
повествование.
     ќта особа высокого роста, в меру полнаЯ, выглЯдела чуть постарше Њура -
ей было лет тридцать пЯть;  у  нее были очень темные волосы,  накрученные на
папильотки, румЯные щеки, короткий нос и черные глазки-бусинки. ЌижнЯЯ часть
лица казалась тЯжеловатой в  сравнении с  верхней,  так как у нее был низкий
лоб, изрезанный морщинами; выражение лица не то чтобы злое, однако несколько
недовольное; в ее внешности было нечто забавное и вместе с тем раздражающее.
Ћсобенно нелепым был  ее  костюм -  полотнЯнаЯ кофта  в  полоску и  короткаЯ
шерстЯнаЯ юбка, открывавшаЯ до щиколоток не слишком изЯщные ноги.
     —итатель,  тебе,  конечно, показалось, что Я вывела перед тобой нерЯху?
‚овсе нет. ѓортензиЯ Њур (она приходилась Њуру сестрой) была хозЯйственной и
аккуратной  женщиной;  юбка,  кофта  и  папильотки  составлЯли  ее  домашний
утренний нарЯд, в котором она привыкла до полуднЯ "заниматьсЯ хозЯйством" на
родине.  Ћна  не  считала обЯзательным длЯ себЯ одеватьсЯ на  английский лад
только потому, что вынуждена была жить в Ђнглии; сохранЯЯ верность старинным
бельгийским модам, она ставила себе это в заслугу.
     Њадемуазель была  самого  высокого  мнениЯ  о  своей  особе,  и  нельзЯ
утверждать,  чтобы такое мнение было совершенно незаслуженным,  - кое-какими
хорошими и  даже  ценными  качествами она  обладала.  Ћднако  она  несколько
преувеличивала  ценность  этих  качеств,   не   придаваЯ  никакого  значениЯ
сопровождавшим их недостаткам. ‚ам не удалось бы убедить ее в том, что она -
женщина  ограниченнаЯ,  не  свободнаЯ от  предрассудков,  мелочно обидчиваЯ,
слишком носитсЯ со своей собственной персоной, со своим достоинством, а ведь
это  было  именно  так.  Ќо  когда  никто  не  оспаривал  ее  притЯзаний  на
изысканность и  не  оскорблЯл ее  предрассудков,  она  становилась доброй  и
дружелюбной.  Љ обоим своим братьЯм (кроме ђоберта, у нее был еще один брат)
она была очень привЯзана.  Џоследние представители угасающего рода,  оба они
были длЯ  нее почти свЯщенны;  ‹уи,  однако,  она знала гораздо меньше,  чем
старшего брата; еще совсем мальчиком он был отправлен в Ђнглию и окончил там
английскую школу.  Ќи  по  образованию,  ни  по  природным склонностЯм он не
годилсЯ в  предприниматели,  и когда рухнули его надежды на наследство и ему
пришлось подумать о  заработке,  он избрал суровый и  скромный путь учителЯ.
‘перва он был репетитором в школе,  а сейчас, по слухам, служил гувернером в
частном доме.  Ћ  ‹уи  мадемуазель отзывалась как о  человеке,  не  лишенном
способностей,  но  чересчур робком  и  тихом;  ее  похвала  ђоберту  звучала
по-иному,  без всЯких оговорок,  она гордилась им  и  считала его величайшим
человеком в  …вропе:  в  ее  глазах все  его слова и  поступки были достойны
похвалы,  и  весь мир должен был разделЯть ее  мнение.  Ќичто не  может быть
чудовищнее и постыднее, чем мешать ђоберту в его делах, - разве не мешать ей
самой.
     € вот едва лишь ее любимый ђоберт сел за стол,  как она, положив ему на
тарелку пареных груш  и  большой кусок  сладкого пирога,  принЯлась ахать  и
изливать свое негодование по поводу ночного происшествиЯ.
     - Quelle idee!  ‹омать машины!  Quelle action honteuse!  On voyait Bien
que les ouvriers de  ce  pays etaient a  la fois betes et mechants.  C'etait
absolument  comme  les  domestiques Anglais,  les  servantes  surtout:  rien
d'insupportable commme cette Sarah, par exemple!*.
     ______________
     * Џодумать только!  Џозорный поступок!  ‘разу видно, что рабочие в этой
стране глупы и  злобны!  Ќе лучше их и  английские слуги,  и  в  особенности
служанки! —то может быть, например, невыносимее нашей ‘ары! (франц.)

     - Ћна производит впечатление опрЯтной и старательной девушки, - заметил
Њур.
     - Ќе знаю уж,  какое она производит впечатление!  „а Я и не говорю, что
она  ленива или  грЯзна,  mais elle est d'une insolense!*  ‚чера,  например,
спорила со мною целых четверть часа насчет приготовлениЯ говЯдины;  говорит,
что Я  ее вывариваю и  она становитсЯ как трЯпка,  что ни один англичанин не
стал бы  есть такого блюда,  как  наша bouilli**,  что  мой бульон -  просто
теплаЯ,  мутнаЯ вода,  а  что  касаетсЯ choucroute***,  так ее  и  в  рот не
возьмешь!  Ѓочонок,  который стоит у  нас в погребе,  отлично приготовленный
моими собственными руками, она называет свиным пойлом, помоЯми! џ измучилась
с  этой девчонкой,  а  прогнать ее не решаюсь -  вдруг попадетсЯ еще худшаЯ.
’ак-то вот и ты, мой бедный дорогой брат, бьешьсЯ со своими рабочими!
     ______________
     * Ќо как она дерзка! (франц.)
     ** ‚аренаЯ говЯдина (франц.).
     *** ЉислаЯ капуста (франц.).

     - Ѓоюсь, что ты не очень хорошо чувствуешь себЯ в Ђнглии, ѓортензиЯ.
     - Њой долг,  дорогой брат,  чувствовать себЯ хорошо там, где находишьсЯ
ты; если бы не это, многое заставило бы менЯ пожалеть о нашем родном городе.
Џо-моему,  люди  здесь дурно воспитаны,  они  позволЯют себе насмехатьсЯ над
моими привычками:  если работница с  твоей фабрики,  зайдЯ иной раз к нам на
кухню,  застает менЯ за стрЯпней (ты же знаешь,  Я  не могу доверить ‘аре ни
одного блюда),  она позволЯет себе усмехатьсЯ при виде моей кофты и юбки.  Ђ
если Я  принимаю приглашение и  еду в  гости,  как это было раза два-три,  Я
замечаю,  что  на  менЯ  не  обращают вниманиЯ,  мне  не  оказывают должного
уважениЯ. Џредставительница таких достойных семей, как †ерары и Њуры, вправе
требовать к  себе  уважениЯ и,  не  видЯ  его,  чувствовать себЯ задетой.  ‚
Ђнтверпене ко  мне относились почтительно!  ‡десь же стоит мне открыть рот в
обществе,   как  все  начинают  переглЯдыватьсЯ,  словно  Я  скверно  говорю
по-английски, а ведь Я-то знаю, что мое произношение безупречно.
     - Ќе забывай,  ѓортензиЯ,  что в Ђнтверпене мы слыли богачами; в Ђнглии
нас считают беднЯками.
     - ђазумеетсЯ,  но до чего же люди корыстолюбивы!  Џомнишь,  мой друг, в
прошлое воскресенье лил  дождь,  и  Я,  отправлЯЯсь в  церковь,  надела свои
опрЯтные черные сабо,  -  в них,  конечно,  неудобно выйти на улицу большого
города,  но нет ничего предосудительного в том, чтобы шлепать в них по грЯзи
здесь,  -  и  вот когда Я спокойно и с достоинством,  по своему обыкновению,
вошла  в  церковь,  четыре дамы  и  четыре джентльмена фыркнули и  уткнулись
носами в молитвенники.
     - Ќу что ж,  не надевай больше сабо...  џ  и  раньше говорил тебе,  что
здесь это не принЯто.
     - Ќо,  брат,  это не  простые сабо,  какие носЯт крестьЯне.  ќто sabots
noirs, tres-propres, tres-convenables*. ‚есьма почтенные жители городов Њонс
и ‹ез,