Ћноре де Ѓальзак. „рама на берегу морЯ

Ћцените этот текст:
Ћноре де Ѓальзак. „рама на берегу морЯ


---------------------------------------------------------------------------     
     ‘обрание сочинений в пЯтнадцати томах.
     ’. 13. —еловеческаЯ комедиЯ. ”илософские этюды.
     Њ.: ѓосударственное издательство художественной литературы, 1955.
     OCR ѓуцев ‚.Ќ.
---------------------------------------------------------------------------     


                              ЉнЯгине   Љаролине   ѓолицыной   из  ѓентхода,
                              урожденной    графине    ‚алевской,   в   знак
                              почтительной памЯти - от автора

     …два ли не у каждого молодого человека имеетсЯ циркуль,  которым  он  с
увлечением измерЯет будущее; если твердость его воли  соответствует  смелому
раскрытию циркулЯ, мир принадлежит ему. Ќо такое  Явление  в  духовном  мире
наблюдаетсЯ только в определенный период жизни. ќтот период, длЯ всех  людей
наступающий между двадцатью двумЯ и двадцатью восемью годами,- времЯ  смелых
дум, времЯ творческих замыслов, ибо это времЯ необъЯтных желаний, когда ни в
чем не сомневаешьсЯ; усомнитьсЯ - значит утратить силу. Џосле этого периода,
краткого,  как  пора  посева,  наступает   времЯ   выполнениЯ   задуманного.
‘уществуют как бы две молодости, сменЯющие одна  другую:  сначала  люди  еще
только верЯт, а  потом  -  действуют.  ‡ачастую  у  тех,  кто  щедро  одарен
природой, кто, как  –езарь,  Ќьютон  и  Ѓонапарт,  ЯвлЯютсЯ  великими  среди
великих,- оба периода сливаютсЯ воедино.
     џ измерЯл времЯ, потребное длЯ осуществлениЯ замысла; вооруженный своим
циркулем,  Я,  стоЯ  на  утесе,  на  высоте  ста  туазов над уровнем океана,
игравшего  волнами  среди  прибрежных скал, обозревал свое будущее, наполнЯл
его  своими  творениЯми,-  так  строитель  намечает  в  пустынной  местности
расположение  прекрасных  дворцов и крепостей. Њоре было прекрасно, Я только
что выплыл на берег и оделсЯ; Я ждал Џолину, моего ангела-хранителЯ; она еще
купалась  в  гранитной  впадине, устланной мельчайшим песком,- самом изЯщном
бассейне,  когда-либо  созданном  природой длЯ морских фей. Њы находились на
оконечности Љруазика, очаровательного полуострова Ѓретани, далеко от гавани,
в  местности,  которую  казна  сочла  настолько непригодной длЯ причала, что
таможенники почти не заглЯдывали туда. “нестись мечтой вдаль, после того как
носилсЯ  по волнам! Ћ! Љому не любо устремлЯтьсЯ в будущее! Џочему обуревают
менЯ  думы?  Џочему  вдруг  находит  тоска?  Љто знает? Њысли западают вам в
сердце  или  в  голову,  не  спрашиваЯсь  вас.  Џо своеволию и прихотливости
никакой  куртизанке не сравнитьсЯ со вдохновением художника; лишь только оно
поЯвитсЯ,  его,  как  фортуну, нужно хватать за волосы €так, Я, оседлав свою
мысль, как Ђстольфо [Ђстольфо - персонаж из поэмы Ђриосто "Ќеистовый ђоланд"
(1532). ѓиппогриф - сказочное, фантастическое животное, полуконь, полугриф.]
-  своего  гиппогрифа,  мчалсЯ по белу свету, все подчинЯЯ своем) желанию. џ
искал вокруг себЯ какой-либо приметы, благоприЯтной длЯ тех смелых замыслов,
что внушала мне моЯ неистоваЯ фантазиЯ,- и вдруг мелодичный возглас, возглас
женщины,   зовущей  вас  посреди  безмолвиЯ  пустыни,  женщины,  только  что
искупавшейсЯ  в  море,  веселой, оживленной, заглушил рокот волн, непрерывно
расстилавших  по  извилистому  берегу свою пенистую бахрому. Љогда Я услыхал
этот  вырвавшийсЯ  из  глубины  души возглас, мне почудилось, будто в скалах
промелькнул  ангел и, взмахнув крыльЯми, воскликнул: "’ы достигнешь цели!" џ
сбежал  вниз,  сиЯющий,  полный  надежды,  подпрыгиваЯ,  словно  камешек, по
крутому  склону. ‡авидев менЯ, Џолина спросила. "—то с тобой?" џ не ответил.
ѓлаза  мои увлажнились слезами. Ќакануне она понЯла мои страданиЯ, как в эту
минуту  она  понЯла  мою  радость,-  с  волшебной  чуткостью  эоловой  арфы,
откликающейсЯ  на  малейшие  изменениЯ  атмосферы.  ‚  жизни человека бывают
прекрасные  мгновениЯ!  Њы  молча  пошли  по  песчаному  берегу;  небо  было
безоблачно,  море  -  безмЯтежно;  иные  узрели  бы  только синюю бескрайнюю
пустыню  -  внизу  и такую же пустыню - вверху; но мы, понимавшие друг друга
без   слов,   мы,  способные  отдаватьсЯ,  между  этими  двумЯ  воплощениЯми
бесконечности,  чем  иллюзиЯм,  которыми  пленЯешьсЯ  в  молодости,  мы  при
легчайшем  волнении водной или небесной глади пожимали друг другу руку; ведь
эти  едва  заметные  перемены нам представлЯлись ощутимым выражением мыслей,
общих  нам  обоим.  Љому  не  довелось испытать в порыве наслаждениЯ тот миг
беспредельного блаженства, когда душа как бы сбрасывает с себЯ оковы плоти и
снова  возвращаетсЯ  на  свою  родину?  €  наслаждение - не единственный наш
водитель  в  этих  мирах.  ђазве  не  выпадают  нам часы, когда чувства наши
невольно сплетаютсЯ и сами уносЯтсЯ туда, как зачастую двое детей берутсЯ за
руки  и  пускаютсЯ  бежать, сами не знаЯ, почему? ’ак шли мы по берегу. ‚ ту
минуту,  когда  на  горизонте сероватой грЯдой обрисовались крыши города, мы
встретили  бедно  одетого рыбака, направлЯвшегосЯ в Љруазик. Ћн шел босиком,
ветхие  холщовые штаны его были кое-как заплатаны и свисали понизу клочьЯми;
на  нем  была  парусиноваЯ  рубаха,  плохонькие  помочи  из покромок, куртку
заменЯли  какие-то  отрепьЯ.  Ќа  эту  нищету  нам больно было смотреть: она
внесла  диссонанс  в нашу душевную гармонию. Њы переглЯнулись, изъЯвлЯЯ этим
друг  другу  сожаление  о том, что у нас нет возможности полными пригоршнЯми
черпать из сокровищ Ђбул-Љасима. Њы заметили, что рыбак держал в правой руке
бечевку,  на  которой  висели крупный омар и прекраснаЯ лангуста; в левой он
нес  удочку  и  сетки.  Њы  подошли к нему с намерением купить его улов: эту
мысль, одновременно пришедшую нам обоим, Џолина выразила улыбкой, на которую
Я  ответил тем, что слегка стиснул ее руку, лежавшую в моей руке, и прижал к
своему сердцу. €з таких безделиц воспоминание способно творить поэмы - и вот
впоследствии,  сидЯ возле очага, мы оглЯдываемсЯ на прошлое и воскрешаем миг
душевного  волнениЯ, вызванного этой безделицей, место, где это произошло, и
тот  мираж, который хотЯ еще не исследован в своей природе, но в часы, когда
жизнь  легка  и  сердца радостны, зачастую преображает все, чем мы окружены.
‘амые  прекрасные  виды  обладают лишь той красотой, которою мы их наделЯем.
ђазве  те,  в  ком бьетсЯ поэтическаЯ жилка, не хранЯт в памЯти какую-нибудь
скалу,  запечатлевшуюсЯ  в  ней  Ярче, чем прославленные ландшафты далеких и
трудно  доступных  стран!  ‚озле  этой  скалы во мне родились мысли; там мне
открылась задача всей моей жизни; там рассеЯлись опасениЯ; там душу пронизал
луч  надежды.  ‚  этот  миг  солнце,  сочувствуЯ мыслЯм о любви и о будущем,
озарило  бурые  склоны скалы Ярким сиЯнием; то один, то другой горный цветок
привлекал  взоры;  спокойствие  и  безмолвие  придавали этой каменной глыбе,
темной от природы, но расцвеченной воображением, неведомое величие; покрытаЯ
скудной растительностью - Яркими ромашками, венериным волосом с бархатистыми
листьЯми,-  она  была  прекрасна!  „лительный  праздник,  чудесное  зрелище,
блаженнаЯ  полнота  человеческих  сил!  ђанее  менЯ  так же растрогал вид на
Ѓьенское  озеро  с  острова  ‘ен-Џьер;  быть  может,  скала у Љруазика будет
последней из этих радостей! Ќо что станетсЯ с Џолиной?
     - Ќу как, повезло вам сегоднЯ, дружище? - спросил Я рыбака.
     - „а, сударь,- ответил  он,  останавливаЯсь  и  повернув  к  нам  лицо,
покрытое темным загаром, как у  тех,  кому  приходитсЯ  подолгу  сидеть  над
водой, отражающей жаркие лучи солнца.
     ‚се в нем говорило о  покорности  судьбе,  о  долготерпении  и  кротком
нраве. “ рыбака был тихий голос, очертаниЯ рта выражали доброту; в его  лице
сквозило смирение, что-то жалкое,  болезненное.  „ругое  выражение  лица  не
вЯзалось бы с его обликом.
     - ѓде вы продаете улов?
     - ‚ городе.
     - ‘колько вам платЯт за омара?
     - ЏЯтнадцать су.
     - Ђ за лангусту?
     - „вадцать.
     - Џочему такаЯ разница между омаром и лангустой?
     - ‘ударь, лангуста (он произносил лумгуста) много нежнее и  вкуснее;  к
тому же она хитра, как мартышка, ее очень трудно поймать.
     - ‘огласны продать нам весь улов за пЯть франков? - спросила Џолина.
     ђыбак так и остолбенел.
     - Ќет, Џолина, улов вам не достанетсЯ! - со смехом воскликнул  Я.-  „аю
десЯть франков. ‡а приЯтные ощущениЯ надо платить не скупЯсь!
     - € все-таки он достанетсЯ мне,- возразила Џолина.- „аю десЯть  франков
и два су.
     - „есЯть су.
     - „венадцать франков.
     - ЏЯтнадцать франков.
     - ЏЯтнадцать франков пЯтьдесЯт сантимов,- сказала Џолина.
     - ‘то франков.
     - ‘то пЯтьдесЯт.
     џ сдалсЯ. ‚ ту пору мы  были  не  так  богаты,  чтобы  продолжать  этот
аукцион. Ѓедный парень не знал, сердитьсЯ ли ему за неуместную шутку, или же
радоватьсЯ;  разрешаЯ  его  сомнениЯ,  мы  сказали   ему,   где   живем,   и
распорЯдились снести омара и лангусту нашей хозЯйке.
     - ‚ы зарабатываете себе  на  пропитание?  -  спросил  Я  рыбака,  желаЯ
узнать, чем объЯснЯетсЯ его жалкий вид.
     - …два-едва, и тЯжким трудом,- ответил он.- Љогда не имеешь  ни  лодки,
ни невода и рыбачишь с берега, удочкой  или  сеткой,  редко  бывает  пожива.
‚идите ли, приходитсЯ выжидать, пока рыба или омар  попадутсЯ  сами;  а  вот
ловцы побогаче -те, у кого есть лодки и снасти,- отправлЯютсЯ за  добычей  в
открытое море. ‹овлей с берега так трудно прокормитьсЯ, что  только  Я  один
этим и промышлЯю. џ просиживаю на берегу целыми днЯми, а часто прихожу домой
ни с чем. Џоймать что-нибудь удаетсЯ  только,  если  лумгуста  разомлеет  на
солнце, вот как эта, или же омар неосторожно заберетсЯ  в  расселину  скалы.
€ногда приливом заносит ракушек, их Я ловлю руками.
     - ‘колько же вы все-таки зарабатываете на круг?
     - Љогда  одиннадцать  су,  когда  -  двенадцать.  Ѓудь  Я  один,  Я  бы
перебивалсЯ, но у менЯ на руках отец;  старик  не  может  мне  помогать,  он
ослеп.
     Џри  этих  словах,  сказанных  совсем  просто,  мы  с   Џолиной   молча
переглЯнулись.
     - “ вас есть жена или подружка?
     Ћн  посмотрел  на  менЯ  столь  печальным  взглЯдом,  какой  мне  редко
случалось встретить, и молвил:
     - ‚здумай Я женитьсЯ, мне пришлось бы бросить отца; Я не мог бы кормить
его да еще содержать жену и детей.
     - Џочему же вы, беднЯга, не стараетесь заработать побольше -  погрузкой
соли или добычей ее в солЯных озерах?
     - —то вы, сударь! џ бы и трех месЯцев не протЯнул  на  этой  работе.  џ
ведь хилый, а если бы Я умер, отцу только и оставалось бы, что пойти по миру
Њне под силу лишь такаЯ работа, что требует  маленько  сноровки  и  большого
терпениЯ.
     - Љак же можно существовать вдвоем на двенадцать су в день?
     - ќх, сударь! Њы питаемсЯ лепешками  из  гречишной  муки  да  улитками,
которых Я отдираю от скал.
     - ‘колько же вам лет?
     - ’ридцать семь.
     - ‚ы когда-нибудь бывали в других местах?
     - Ћдин раз ходил в ѓеранду, тЯнуть жребий, да еще в ‘авенэ - показатьсЯ
господам, которые измерили мой рост. Ѓудь Я на дюйм выше, менЯ забрали бы  в
солдаты. џ бы свалилсЯ после первого перехода, и бедному  отцу  пришлось  бы
побиратьсЯ.
     Њое воображение много раз  создавало  драмы;  находЯсь  возле  человека
столь болезненного, как  Я,  Џолина  привыкла  к  сильным  потрЯсениЯм,-  но
никогда еще не слыхали мы ничего, что так потрЯсло бы нас, как бесхитростнаЯ
речь нищего рыбака. Њолча прошли мы несколько шагов; мы с Џолиной размышлЯли
о немом величии  этой  безвестной  жизни,  восхищались  этой  благородной  и
бессознательной жертвенностью; сила, таившаЯсЯ в столь слабом теле, изумлЯла
нас обоих; мы преклонЯлись перед безотчетным великодушием рыбака. џ мысленно
видел,  как  это  обездоленное  существо,  руководимое  только   инстинктом,
прикованное к скале, точно каторжник к своему Ядру, в  продолжение  двадцати
лет выслеживает рыб и морских раков, чтобы кое-как прожить,  имеЯ  опорой  в
своем долготерпении одно лишь сыновнее чувство! ‘колько  томительных  часов,
проведенных на прибрежном песке! ‘колько надежд, уничтоженных то шквалом, то
внезапной переменой погоды! Ќеподвижно вытЯнув руку, словно индийский факир,
свешиваетсЯ беднЯга с гранитного выступа,  а  тем  временем  отец,  сидЯ  на
лавке, дожидаетсЯ во мраке и безмолвии, покуда сын принесет жалких ракушек и
хлеба, если морю будет угодно.
     - ‚ы пьете когда-нибудь вино? - спросил Я.
     - ’ри-четыре раза в год.
     - Ќу что ж, сегоднЯ вы с отцом попьете винца вволю, и белого  хлеба  мы
вам пришлем.
     - ‚ы очень добры, сударь!
     - Њы вас угостим обедом, если вы проводите  нас  берегом  до  Ѓаца;  мы
хотим поднЯтьсЯ там на башню, с которой видны залив и побережье от  Ѓаца  до
Љруазика.
     - Ћхотно! - ответил он.- €дите прЯмиком по этой же дороге, а  Я  догоню
вас, вот только отнесу свои снасти и улов.
     Њы кивнули ему головой, и он радостно побежал по направлению к  городу.
ќта встреча поддержала в нас прежнюю высокую настроенность души, но  угасила
веселость.
     - Ќесчастный! - молвила Џолина с тем особенным,  женским  состраданием,
которое    заставлЯет    забывать,    что    в    жалости     есть     нечто
оскорбительное. Ќевольно стыдишьсЯ своего счастьЯ, видЯ такую нужду.
     - Ќет ничего мучительней бессильных порывов,- ответил Я.- ќти горемыки,
отец и сын, никогда не узнают, как горЯчо мы им сочувствуем, так же как свет
не узнает, как прекрасна их безвестнаЯ жизнь: ведь они заслужат ею  небесную
награду.
     - Љакой нищий край! - сказала она,  указываЯ  мне  на  кучки  коровьего
помета, аккуратно разложенные вдоль полевой ограды из камней, не скрепленных
известкой друг с другом.- џ спросила  крестьЯнку,  на  что  ей  этот  помет.
ЏродолжаЯ раскладывать его, она ответила, что запасаетсЯ дровами.  Џредставь
себе, друг мой: когда помет высохнет, эти беднЯки  тщательно  собирают  его,
бережно хранЯт и топЯт им печи. ‡имой его продают  совершенно  так  же,  как
бруски торфа. Ђ знаешь  ли  ты,-  продолжала  Џолина,-  сколько  тут  платЯт
поденно лучшей швее? ЏЯть су,- закончила она после короткой паузы.-  Џравда,
ее кормЯт.
     - ‚зглЯни! - заметил Я.-  Њорские  ветры  иссушают  или  разрушают  все
вокруг: нигде  ни  деревца.  ‚етхие  суда,  годные  на  слом,  приобретаютсЯ
местными богачами; ведь перевозка обходитсЯ  так  дорого,  что  нет  расчета
доставлЯть в эту глушь дрова, которые в Ѓретани  имеютсЯ  в  изобилии.  ќтот
край прекрасен только длЯ благородных сердец; люди  бездушные  не  могли  бы
жить здесь; в этих местах могут обитать только поэты или же  моллюски.  ‹ишь
после того как на этих бесплодных утесах были построены солЯные склады,  там
поселились люди. ‘ одной стороны - море, с другой - пески, вверху - небо.
     Њы уже миновали город и шли по унылой пустоши,  отделЯющей  Љруазик  от
селеньЯ Ѓац. Џредставьте себе, дорогой  дЯдюшка,  ланду  протЯжением  в  две
мили, покрытую тем искрЯщимсЯ песком, какой мы видим на берегу морЯ.  ’ам  и
сЯм, будто головы исполинских животных,  разлегшихсЯ  посреди  дюн,  чернели
одинокие утесы, у самого морЯ виднелось несколько  больших  плоских  камней;
захлестывавшие их пенистые  волны  придавали  им  вид  огромных  белых  роз,
расцветших на водных просторах и подплывающих к берегу. ЋбведЯ  глазами  эту
саванну, окаймленную справа океаном, слева - большим  озером,  возникшим  от
разлива  морской  воды  и   простирающимсЯ   меж   Љруазиком   и   песчаными
возвышенностЯми  ѓеранды,  у  подножиЯ  которых   тЯнутсЯ   обширные   голые
солончаки,- Я посмотрел на Џолину и спросил ее, хватит ли  у  нее  решимости
итти под палЯщим солнцем по зыбучим пескам.
     - џ в шнурованных башмаках, идем туда!  -  ответила  она,  указываЯ  на
башню поселка Ѓац, исполинскую пирамиду, но пирамиду стройную, сквозную, так
затейливо изукрашенную,  что  за  этими  руинами  чудилсЯ  какой-то  древний
азиатский город. Њы направились к ближней скале,  намереваЯсь  отдохнуть  на
выступе, еще укрытом тенью;  но  было  уже  одиннадцать  часов,  и  тенистаЯ
полоса, обрывавшаЯсЯ у наших ног, быстро сокращалась.
     - Љак прекрасно это безмолвие! - сказала Џолина.-  €  оно  кажетсЯ  еще
более глубоким из-за равномерного плеска морских волн, набегающих на берег.
     - …сли ты вздумаешь отдатьсЯ во власть тройной беспредельности -  воды,
воздуха и песков - и будешь внимать одному лишь неумолчному шуму  прилива  и
отлива, говор волн станет невыносим,-  ответил  Я,-  тебе  почудитсЯ  в  нем
мысль, котораЯ будет подавлЯть тебЯ. ‚чера, в час захода солнца,  Я  испытал
это чувство; оно менЯ обессилило.
     -  „а,  ты  прав!  Ѓудем  разговаривать,-  молвила  она  после  долгого
молчаниЯ.- ‚ этом рокоте  есть  грозное  красноречие,  недоступное  никакому
оратору. Њне кажетсЯ, Я понЯла причину гармонии, царЯщей здесь, вокруг  нас.
ќтот ландшафт, где  различаешь  всего  три,  поразительной  Яркости,  цвета:
искристую желтизну песка, лазурь небес и зеленый цвет морЯ -  представлЯетсЯ
нам величественным, но не диким; необъЯтным, но не пустынным;  однообразным,
но не утомлЯющим глаз; он слагаетсЯ  всего-навсего  из  трех  элементов,  и,
однако, он прихотлив.
     - ’олько женщины способны так передавать свои впечатлениЯ! - воскликнул
Я.- Ќикакой поэт не решилсЯ  бы  состЯзатьсЯ  с  тобою,  пленительнаЯ  душа,
которую Я так верно разгадал!
     -  Џолуденный  зной  придает  этим   трем   выражениЯм   беспредельного
невообразимую  Яркость,-  заметила,  смеЯсь,  Џолина.-  ‡десь   Я   постигаю
восточную поэзию и восточные страсти.
     - Ђ Я постигаю безутешную скорбь.
     - „а! - молвила она.- ќти дюны - величественный монастырь.
     Њы  услышали  быстрые  шаги  нашего  проводника.  Ћн  принарЯдилсЯ.  Њы
обратились к нему с несколькими малозначащими словами; ему  показалось,  что
наше расположение духа  изменилось,  и  он,  с  той  сдержанностью,  котораЯ
вырабатываетсЯ у несчастливцев, замолчал. ‚ремЯ от времени Џолина и Я, желаЯ
уверитьсЯ в том, что наши мысли и впечатлениЯ  едины,  пожимали  друг  другу
руку, но добрых полчаса мы шли в полном молчании - потому ли, что нас  томил
зной, которым веЯло от раскаленных песков, потому ли, что наше внимание было
поглощено трудностЯми ходьбы по дюнам. Њы пробирались, взЯвшись за руки, как
дети: идЯ об руку, нам не пройти было и десЯти шагов. „орога в Ѓац пролегает
по зыбучему песку,- порыва ветра достаточно, чтобы замести  след  копыт  или
ободьев; но наш проводник опытным глазом по горсточке  помета  или  конского
навоза вновь и вновь находил дорогу,  котораЯ  то  вплотную  приближалась  к
морю, то, отдалЯЯсь о г него, вилась по склонам дюн  или  огибала  скалы.  Љ
полудню мы не прошли и половины пути.
     - ‚от где мы отдохнем! - воскликнул Я, указываЯ на мыс,  загроможденный
скалами,  достаточно  высокими,  чтобы  можно  было   предположить   наличие
какой-нибудь пещеры.
     “слыхав эти слова и поглЯдев в том направлении, куда Я указал  пальцем,
рыбак покачал головой и сказал:
     - ’ам живет человек. Љогда нужно попасть  из  Ѓаца  в  Љруазик  или  из
Љруазика в Ѓац, идут окружным путем, только бы не пройти мимо него. ‚се  это
рыбак сказал вполголоса, будто поверЯл нам тайну.
     - —то же он - грабитель, убийца?
     Џроводник ответил  лишь  глубоким  вздохом,  и  это  еще  усилило  наше
любопытство.
     - …сли мы там пройдем, что-нибудь стрЯсетсЯ?
     - Ћ нет!
     - ‚ы пойдете с нами этим путем?
     - Ќет, сударь!
     - Ђ мы пойдем,  если  вы  заверите  нас,  что  нам  не  грозит  никакаЯ
опасность.
     - ќтого Я не скажу,- с живостью возразил рыбак.- џ могу только сказать,
что тот, кто там сидит, не заговорит с вами и не сделает  вам  зла.  ѓосподи
боже, он даже с места не тронетсЯ!
     - „а кто же он, наконец?
     - —еловек!
     ќти  три  слога  прозвучали  необычайно  трагически.  ‚  ту  минуту  мы
находились шагах в двадцати от мыса, о который бились волны;  рыбак  свернул
на дорогу, огибавшую скалы,  мы  же  продолжали  итти  прЯмиком,  но  Џолина
оперлась на мою руку. Ќаш вожатый прибавил ходу, чтобы одновременно  с  нами
прийти к тому месту, где дороги пересекаютсЯ.  ‚ероЯтно,  он  полагал,  что,
увидев таинственного человека, мы ускорим шаг. ќто обстоЯтельство так сильно
разожгло наше любопытство, что наши сердца стали битьсЯ учащенно, как  будто
нами овладел страх. ЌесмотрЯ на палЯщий зной и усталость, вызванную  ходьбой
по песку,  наши  души  все  еще  охвачены  были  неизъЯснимым  гармоническим
восторгом; они были исполнены чистейшей радости, сравнимой лишь с той, какую
испытываешь, слушаЯ прекрасную музыку, например "Andiamo, mio ben"  Њоцарта.
ђазве  два  чистых  чувства,  сливающихсЯ  воедино,  не  уподоблЯютсЯ   двум
прекрасным голосам, поющим в лад? ’олько, приобщившись к состоЯнию блаженной
неги, в котором  мы  пребывали  с  утра,  можно  понЯть,  как  потрЯсло  нас
открывшеесЯ нам зрелище.  …сли  вы  долго  любовались  прелестным  оперением
голубки, сидЯщей на гибкой лозе,  вблизи  родника,  вы  испустите  горестный
вопль, видЯ, как на нее накинулсЯ Ястреб, вонзив свои железные  когти  ей  в
сердце, как он уносит ее с той смертоносной быстротой, которую порох придает
Ядру. …два  шагнув  на  площадку,  расположенную  перед  пещерой  на  высоте
примерно ста футов над океаном и защищенную от его  Ярости  грЯдою  отвесных
скал, мы вздрогнули,  словно  от  разрЯда  электричества,-  так  вздрагивают
ночью, когда внезапный шум нарушает тишину. Њы увидели  человека,  сидевшего
на гранитной глыбе и смотревшего на нас. …го  налитые  кровью  глаза  метали
взоры, подобные вспышкам пламени при выстреле;  окаменелое  спокойствие  его
позы  могло  сравнитьсЯ  лишь  с  извечной  неподвижностью  гранитных  скал,
окружавших его; глаза медленным движением  обратились  к  нам,  но  тело  не
шевельнулось, будто навеки оцепенев; затем, бросив нам тот взглЯд,  что  так
поразил нас, он снова принЯлсЯ неотрывно глЯдеть на океан, не  опускаЯ  век,
не щурЯсь, хотЯ блеск волн был нестерпимо Ярок,- говорЯт, так орлы глЯдЯт на
солнце. Џостарайтесь  вообразить,  любезный  дЯдюшка,  могучий  дуб,  грозно
вздымающий у пустынной дороги крЯжистый ствол, недавно лишенный ветвей, и вы
получите верное представление об этом человеке.  ќто  было  тело  ѓеркулеса,
утратившего красоту, это были черты ‡евса  Ћлимпийского,  но  обезображенные
летами, горем, тЯжким трудом  морЯка,  грубой  пищей  и  как  бы  обугленные
молнией. Ќа его заскорузлых волосатых руках Я увидел жилы, подобные стальной
проволоке. ‚ообще все в нем обличало могучее  сложение.  ‚  одном  из  углов
пещеры Я заметил подстилку из  моха,  а  на  неровной  плите,  высеченной  в
граните самой природой,- глинЯный кувшин, накрытый початым  караваем  хлеба.
Ќикогда еще мое воображение, зачастую переносившее менЯ в пустыню, где  жили
первые христианские отшельники, не рисовало мне образа,  проникнутого  столь
глубокой верой, столь мучительным раскаЯнием,  какие  чувствовались  в  этом
человеке. ‚ы, любезный дЯдюшка, были исповедником, и, однако, думаетсЯ  мне,
вы никогда не видали такого страстного раскаЯниЯ,-  но  оно  растворЯлось  в
молитве, непрестанной молитве, полной  немой  безнадежности.  ‚еличие  этого
рыболова,  этого  морЯка,  этого  грубого  бретонца  коренилось  в  каком-то
неведомом нам чувстве. Ќо довелось ли этим глазам лить  слезы?  „овелось  ли
этой статуе, как бы вчерне изваЯнной резцом, разить кого-нибудь своею рукой?
ќтот суровый  лоб,  выражающий  непримиримую  честность  и  в  то  же  времЯ
отмеченный признаками той  кротости,  что  неразрывно  свЯзана  с  подлинной
силой,- этот изрытый морщинами лоб свидетельствует ли о благородном  сердце?
Џочему этот человек живет  среди  гранитных  скал?  Џочему  сам  он  подобен
гранитной глыбе? —то в нем от человека, что - от гранита? Њысли наши  пришли
в полное смЯтение. ‚ молчании мы поспешно прошли мимо, как и предполагал наш
проводник, и, поравнЯвшись с нами, он увидел, что наши лица выражают ужас  и
удивление, но не стал хвалитьсЯ перед нами правильностью своих предсказаний.
     - ‚ы видели его? - спросил он.
     - Љто этот человек?! - воскликнул Я
     - …го называют ’от, кто дал обет.
     ‚ы представлЯете себе, как  порывисто  мы  при  этих  словах  повернули
головы к рыбаку. ќто был человек простой; он понЯл наш немой вопрос,  и  вот
что он поведал нам  своим  бесхитростным  Языком;  Я  передам  его  рассказ,
стараЯсь сохранить народный склад.
     "‘ударынЯ, и в Љруазике  и  в  Ѓаце  думают,  что  этот  человек  тЯжко
согрешил и несет покаЯние, наложенное на него свЯтым монахом, к которому  он
ходил на исповедь далеко за Ќант. €ные уверЯют, будто Љамбремера -  так  его
звать - преследует несчастье и оно  передаетсЯ  от  него  другим  по  ветру.
Џоэтому многие, прежде чем обогнуть его скалу, смотрЯт, откуда  ветер.  …сли
со стороны заката,- он указал на запад,- они не продолжат путь, даже если бы
им посулили щепу от креста господнЯ. Ћни в страхе возвращаютсЯ.  Ђ  еще  вот
круазикские богачи говорЯт, что Љамбремер истЯзает себЯ во исполнение обета;
отсюда прозвище - ’от, кто дал одет. Ћн сидит здесь день и ночь  безотлучно.
ќти толки похожи на правду. ‚от видите,- продолжал он,  оборачиваЯсь,  чтобы
показать нам  нечто,  чего  мы  не  приметили,-  там,  налево,  он  поставил
деревЯнный крест в знак того, что отдалсЯ под покров господа бога, пресвЯтой
богородицы и свЯтых. Ќо и не будь этой защиты, все так страшатсЯ его, что он
здесь в полной безопасности, не хуже, чем под охраной отрЯда солдат. ‘  того
днЯ, как он здесь заточил себЯ на вольном воздухе, он не  сказал  ни  слова;
все его пропитание - хлеб да вода: их приносит  ему  каждое  утро  дочь  его
брата, девочка по тринадцатому  годочку,  он  ей  отписал  все  свое  добро.
‘лавнаЯ девчурка, кроткаЯ, как Ягненок, и до чего милаЯ, до чего ласковаЯ! Ђ
глаза! - продолжал он, поднЯв большой  палец,-  синие  глаза,  во  какие,  и
волосы как у херувима. Љогда  ее  спрашивают:  "‘кажи-ка,  Џеротта..."  ќто,
по-нашему, Џьеретта,- вставил он, прервав свой рассказ:  -  ведь  Љамбремера
зовут Џьером, вот он и дал своей крестнице имЯ  в  честь  своего  свЯтого...
"Џеротта,- продолжал он,- что тебе  говорит  твой  дЯдюшка?"  Ћна  отвечает:
"Ќичего не говорит,  как  есть  ничего,  ни  словечка", - "Ђ как он  с тобой
обходитсЯ?" - "Џо воскресеньЯм  он  целует  менЯ  в  лоб".-  "€  ты  его  не
боишьсЯ?" Ђ она в ответ: "—его же мне его боЯтьсЯ, ведь он мой крестный.  Ћн
не хочет,  чтобы  кто  другой  носил  ему  еду".  Џеротта  уверЯет,  что  он
улыбаетсЯ, когда она приходит, но это, можно сказать, то же,  что  солнечный
луч посередь густого тумана; ведь Љамбремер мрачен, как грозоваЯ туча.
     - ‚ы только разжигаете наше любопытство,- обратилсЯ Я к рыбаку.- ‡наете
ли вы, что привело его сюда?  ѓоре  ли,  раскаЯние,  душевное  расстройство,
преступление, или же...
     - ќх, сударь! Џравду об этом деле знает только мой отец да Я.  ЏокойнаЯ
матушка жила в услужении у судьи, которому  Љамбремер,  по  приказу  свЯтого
монаха, призналсЯ  во  всем;  только  под  этим  условием  монах  согласилсЯ
отпустить ему его грех, так говорЯт в порту.  ЃеднаЯ  моЯ  матушка  невольно
слышала все, что говорил Љамбремер. ЉухнЯ судьи была рЯдом с  его  приемной,
каждое слово  слыхать  было!  Ћна  умерла;  судьЯ,  которому  Љамбремер  все
поведал, тоже умер. Њатушка взЯла с отца и с менЯ клЯтву,  что  мы  никогда,
никому в наших краЯх ни слова не пророним об этом деле,  но  вам-то  Я  могу
признатьсЯ, что в тот вечер, когда матушка нам все рассказала, у менЯ волосы
стоЯли дыбом.
     - ’ак расскажи  же  нам,  в  чем  дело,  дружок,  мы-то  уж  никому  не
проболтаемсЯ.
     ‚зглЯнув на нас, рыбак начал:
     -  Џьер  Љамбремер,  тот,  кого  вы  здесь  видели,- старший из братьев
Љамбремеров;  они  морЯки  испокон  века,  ведь  само  прозванье Љамбремеров
означает  "покорители морЯ". Џьер сызмальства рыбачил; у него было несколько
лодок,  он ходил в море на лов сардин, ловил и крупную рыбу длЯ скупщиков. “
него  хватило бы денег - он мог бы оснастить судно и ловить треску в далеких
морЯх,  не  будь  он  так  привЯзан  к своей жене, дочери Ѓруэна из ѓеранды,
красавице,  да  еще  и  доброй  женщине. Ћна так любила мужа, что никогда не
отпускала  его  далеко  от  себЯ,  разве  что  на  ловлю  сардин,-  это ведь
ненадолго.  Ћни  жили  вон  там,  смотрите! - продолжал рыбак, поднЯвшись на
бугор  и  указываЯ  нам  на  островок, затерЯнный в разливе между дюнами, по
которым  мы  шли,  и  солончаками, граничащими с ѓерандой.- ‚идите домик? Ћн
принадлежал  Љамбремеру. “ него с †акеттой был только один ребенок, мальчик,
и  любили  они  его...  ну,  как вам сказать? да так, как любЯт единственное
дитЯ,  души  не  чаЯли в нем. …сли б, с позволениЯ сказать, их маленький †ак
нагадил  в  кастрюлю,  им  казалось  бы, что там сущий сахар. ‘колько раз мы
видали,  как  они покупали длЯ него на Ярмарке игрушки, самые что ни на есть
дорогие.  €збаловали  мальчишку,  все  им  это говорили. Њаленький Љамбремер
видел,  что ему все можно, и стал злой, словно рыжий осел; не раз приходил к
Љамбремеру кто-нибудь из соседей с жалобой: "’вой сын чуть не забил насмерть
нашего  ребенка!"  Ђ  он со смехом отвечает: "‡начит, из него выйдет славный
морЯк!   Ѓудет   королевским   флотом  командовать!"  „ругой  придет:  "Џьер
Љамбремер, знаешь ли ты, что твой сын подбил глаз дочке Џуго?" Ђ он в ответ:
"‡начит,  будет  кружить  головы девушкам!" Ћн все ему спускал. ‚от и вышло,
что  парень  в десЯть лет всех избивал, потехи ради сворачивал головы курам,
вспарывал брюхо поросЯтам - словом, был кровожаден, что твой хорек. "‡начит,
из   него   выйдет  храбрый  рубака!-  говорил  Љамбремер.-  Ћн  охотник  до
кровопролитиЯ".  Џозднее мне все это вспомнилось, и Љамбремеру тоже,- молвил
рыбак,   помолчав.-  ‚  пЯтнадцать  -  шестнадцать  лет  †ак  Љамбремер  был
ненасытен,  словно  акула.  Ћн  пьЯнствовал  в ѓеранде, бегал за девушками в
‘авенэ.  Ђ  на  все  это деньги нужны. ‚от он и начал обкрадывать мать, а та
боЯлась  рассказать мужу. Љамбремер был так честен, что случись ему получить
лишних  два  су  при  расчете за рыбу,- он бы прошел двадцать миль, чтобы их
вернуть.  Ќаконец настал день, когда мать осталась безо всего. Џока отец был
в море, сын вывез буфет, ларь, простыни, носильное белье, оставил одни голые
стены;  все  продал, чтобы распутничать в Ќанте. ЃеднЯжка мать плакала дни и
ночи  напролет.  ‚едь  от  отца  не  скроешь;  она  и  боЯлась - не за себЯ,
разумеетсЯ!  Љогда  Џьер Љамбремер возвратилсЯ с ловли и увидел в доме чужую
рухлЯдь,  которую  соседи  одолжили  его  жене, он спросил: "—то случилось?"
ЃеднЯжка  была  ни жива ни мертва от страха. Ћна ответила: "Ќас обокрали". -
"ѓде   †ак?"  -  "†ак  где-то  веселитсЯ".  Ќикто  не  знал,  куда  негодник
запропастилсЯ.  "Ћн  слишком много веселитсЯ!" - сказал Џьер. Џолгода спустЯ
несчастному  отцу  дали  знать,  что  его сына собираютсЯ в Ќанте засадить в
тюрьму.  Ћн  пешком  отправилсЯ  туда, дошел быстрее, чем добралсЯ бы морем,
разыскал  †ака  и  привел его домой. Ћн не спросил его: "—то ты наделал?", а
сказал  ему:  "„ва года оставайсЯ здесь, со мной, и исправно лови рыбу, живи
по-честному,-  не то Я с тобой расправлюсь!" Ѓеспутный малый, рассчитываЯ на
слабость родителей, состроил отцу рожу. ’от так его треснул, что †ак полгода
пролежал  в  постели. Њать, беднЯжка, чахла от горЯ. Ћднажды ночью она мирно
спала  рЯдом  с  мужем;  вдруг  послышалсЯ шум, она вскочила, и кто-то ножом
полоснул  ее по руке. Ћна закричала, зажгли огонь. Џьер Љамбремер видит, что
жена  ранена;  он  вообразил,  что к ним забралсЯ вор, словно водЯтсЯ воры в
нашем  краю,-  ведь  здесь  без  боЯзни  можно пронести десЯть тысЯч франков
золотом  из  Љруазика  в ‘ен-Ќазер, и никто по пути не спросит, что у тебЯ в
узелке.  Џьер стал искать †ака и нигде не нашел. Ќаутро изверг имел дерзость
вернутьсЯ; он наврал, что ходил в Ѓац.
     Ќадо вам сказать, что жена Џьера долго не могла придумать, куда прЯтать
деньги. Љамбремер, тот свои лишки отдавал на хранение в  Љруазик,  господину
„юпотэ. ѓульба сына помаленьку, по сто экю,  по  сто  франков,  по  луидору,
съела их сбережениЯ; они почти что разорились, а это тЯжко длЯ тех,  у  кого
имущества было, если считать и островок с домом, на тысЯч двенадцать ливров.
Ќикто  не  знал,  сколько  Љамбремеру  пришлось  заплатить  в  Ќанте,  чтобы
вызволить сына.  Ќесчастье  преследовало  всю  семью.  Ѓрату  Љамбремера  не
повезло, он нуждалсЯ в помощи. Џьер в утешение ему все говорил,  что  †ак  и
Џеротта (она дочь младшего Љамбремера) поженЯтсЯ.  —тобы  дать  брату  кусок
хлеба, Џьер взЯл его к себе в подручные, ведь †озеф Љамбремер  так  обеднел,
что ему приходилось рыбачить у чужих людей. †ена †озефа умерла от  родильной
горЯчки; нужно было платить  женщине,  котораЯ  взЯлась  выкормить  Џеротту.
†акетта Љамбремер задолжала около ста франков разным людЯм за эту девочку  -
за ее белье, за платьица; да и толстухе ”релю,  котораЯ  прижила  ребенка  с
‘имоном ѓодри и кормила грудью Џеротту, причиталось не то за два, не  то  за
три месЯца.  †акетта  давно  уже  зашила  в  свой  тюфЯк  испанский  дублон,
обернутый бумажкой с надписью: "‡а Џеротту". Ћна была  образованнаЯ,  писала
не хуже любого писарЯ и сына выучила грамоте. ќта бумажка  его  и  погубила.
Ќикто не знает, как все случилось, но  негодЯй  †ак  разнюхал,  где  золото,
выкрал его и побежал кутить в Љруазик.  Ћтец,  как  нарочно,  возвращалсЯ  в
лодке домой. ЏричаливаЯ, он увидел на  воде  клочок  бумаги,  подобрал  его,
принес жене, а она, увидев надпись, сделанную ее же рукой,  упала  замертво.
Љамбремер не сказал ни слова, а пошел в  Љруазик;  там  он  узнал,  что  сын
играет в кофейне на биллиарде; он вызвал хозЯйку и сказал  ей:  "џ  запретил
†аку брать дублон; когда он  расплатитсЯ  с  вами,  верните  мне  монету,  Я
подожду здесь у входа  и  дам  вам  взамен  серебро".  •озЯйка  вынесла  ему
золотой, Љамбремер взЯл его, молвил: "‹адно!" - и пошел домой. Ћб этом узнал
потом весь город, а вот что дальше было,  знаю  один  Я,  другие  же  только
догадываютсЯ. Љамбремер приказал жене прибрать спальню,  она  у  них  внизу;
развел огонь в очаге, зажег две свечи, поставил по одну  сторону  очага  два
стула, по другую - табуретку; затем велел жене достать одежду, в которой  он
венчалсЯ, а заодно и свой свадебный нарЯд. Ћн оделсЯ, пошел за братом, велел
ему караулить перед домом и предупредить его, как только послышитсЯ  шум  на
прибрежной полосе - либо по их сторону, либо там  у  солЯных  озер  ѓеранды.
‚ыждав, пока жена переоденетсЯ, он вернулсЯ в дом, зарЯдил ружье  и  спрЯтал
его в уголке за камином. ’ут объЯвилсЯ †ак; было уж поздно, он картежничал и
пьЯнствовал до десЯти часов; теперь ему нужно было переправитьсЯ  назад,  на
островок. „ЯдЯ услыхал, как он кличет, поплыл в сторону солЯных озер  и,  не
говорЯ ни слова, доставил †ака домой. Љогда тот вошел в дом, отец указал ему
на табуретку и молвил:  "‘адись!  ’ы,-  продолжал  он,-  перед  судом  твоих
родителей, ты жестоко их оскорбил, теперь они вынесут  тебе  приговор".  †ак
начал орать от страха, потому  что  лицо  Љамбремера  все  исказилось.  Њать
сидела, вытЯнувшись как  палка.  "‡амолчи,-  продолжал  Џьер,  берЯ  его  на
прицел.- …сли крикнешь, тронешьсЯ с места, если  не  будешь  недвижным,  как
мачта, застрелю тебЯ, как собаку". ‘ын  стал  нем,  точно  рыба;  мать  тоже
молчала. "‚от бумажка, в которую был завернут испанский дублон,- сказал Џьер
сыну,- он хранилсЯ в постели матери: ей одной было известно,  куда  она  его
запрЯтала; когда Я приставал к берегу, Я нашел эту бумажку. ‘егоднЯ  вечером
ты дал дублон старухе ”лоран, а из постели матери дублон исчез.  ЋбъЯснись!"
†ак ответил, что он не брал золотого у матери,  что  у  него  у  самого  был
дублон еще с того времени, как он жил в Ќанте. "’ем лучше,- молвил Џьер.-  Ђ
как ты можешь доказать нам это?" - "“ менЯ был дублон".- "’ы не  брал  того,
что хранилсЯ у матери?" - "Ќет".- "’ы можешь поклЯстьсЯ в этом вечным  своим
спасеньем?" ‘ын уже готов был поклЯстьсЯ;  мать  поднЯла  на  него  глаза  и
молвила: "†ак, дитЯ мое, берегись, не приноси клЯтвы, если это неправда;  ты
можешь  исправитьсЯ,  раскаЯтьсЯ;  времЯ  еще  не  ушло".   Ћна   заплакала.
"’ы,- сказал ей  сын  в  ответ,- такаЯ-сЯкаЯ,  всегда хотела  моей  гибели".
Љамбремер весь побелел и крикнул: "’о, что ты  сейчас  сказал  матери,  тоже
тебе зачтетсЯ. Ќо к делу! ’ы клЯнешьсЯ?" - "„а!" - "’ак смотри же! -  сказал
отец.- Ѓыла на твоем дублоне эта  метка,  которую  на  нашей  монете  сделал
скупщик рыбы, прежде чем дать его  мне?"  †ак  сразу  отрезвел  и  заплакал.
"•ватит разговаривать,- сказал Џьер.-  џ  уж  не  буду  вспоминать,  что  ты
натворил до этого; Я не хочу,  чтобы  человека,  носЯщего  имЯ  Љамбремеров,
казнили на  рыночной  площади  в  Љруазике.  Џрочти  молитвы,  да  поскорее!
‘вЯщенник придет исповедать тебЯ". Њать перед этим вышла из  комнаты,  чтобы
не слышать, как будет произнесен приговор над ее сыном. Ќемного погодЯ  брат
Љамбремера привез свЯщенника из Џариака, †ак не сказал ему ни слова.  •итрец
был уверен, что хорошо знает отца и что тот  не  убьет  его,  покуда  он  не
исповедуетсЯ. "Ѓлагодарю вас,  сударь,  простите  за  беспокойство,-  сказал
Љамбремер свЯщеннику, видЯ, что †ак упорствует.- џ  хотел  проучить  сына  и
прошу вас никому не рассказывать об этом. Ђ ты,- обратилсЯ он к †аку,- знай:
если ты не исправишьсЯ, Я при первой же провинности разделаюсь с  тобой  без
исповеди". Ћн велел сыну ложитьсЯ спать. ’от  поверил  ему,  вообразил,  что
отец простил его. †ак заснул. Ћтец не ложилсЯ. Љогда он увидел, что сын спит
глубоким сном, он заткнул ему рот  паклей,  поверх  которой  крепко  обмотал
парусиной, и свЯзал  его  по  рукам  и  ногам.  ‘ын  неистовствовал,  плакал
кровавыми слезами,- так рассказывал потом Љамбремер  судье.  †акетта  -  что
поделаешь с материнским сердцем! - бросилась к ногам Џьера.
     "Ћн осужден,- сказал тот,- ты пособишь мне снести его в лодку". Ћна  не
согласилась.  ’огда  Љамбремер  один  втащил  сына  в  лодку,   привЯзал   к
перекладинам днища, привесил ему к шее камень, вывел лодку в  море  и  греб,
пока не поравнЯлсЯ с той скалой, где вы его видели сейчас.  ЌесчастнаЯ  мать
умолила деверЯ, он привел ее к подножию скалы, но  сколько  она  ни  вопила:
"‘милуйсЯ!" - все было напрасно. Џри свете луны она видела, как отец  бросил
в море сына, плоть и кровь ее. Ќочь была безветреннаЯ, она услыхала  всплеск
- и только: ни следа, ни зыби. Њоре - оно ведь не  выдаст  тайну!  Љамбремер
причалил к берегу, чтобы успокоить жену,- она неумолчно стонала,- и  увидел,
что она еле жива; братьЯм не под силу было  донести  ее  до  дома.  Џришлось
положить ее в ту самую лодку, в  которой  отец  только  что  вез  сына;  они
доставили ее домой кружным путем, через Љруазик. € что же! Љрасавица Ѓруэн -
все ее так звали - не прожила и недели; умираЯ,  она  заклинала  мужа  сжечь
проклЯтую лодку; так он  и  сделал.  ‘ам  он  словно  рехнулсЯ,  бродил  как
неприкаЯнный; шаталсЯ на ходу, будто  хватил  лишнего.  Џотом  отлучилсЯ  на
десЯть дней, а воротЯсь, ушел из дому туда, где вы его видели, и с того днЯ,
как он там, больше не вымолвил ни единого слова".
     ќту историю рыбак рассказал нам за несколько минут, он изложил  ее  еще
проще,  чем  делаю  это  Я  с  его  слов.  Љогда  люди  из  народа  что-либо
рассказывают, они редко вставлЯют свои суждениЯ; они описывают поразившее их
событие, передаваЯ факты так, как воспринЯли их. Ќас словно обухом по голове
ударили.
     - џ не пойду в Ѓац,- сказала Џолина, когда мы достигли верхней излучины
разлива. Њы пошли обратно в Љруазик вдоль солЯных  промыслов,  по  лабиринту
троп, вслед за рыбаком, приумолкшим, как и мы. Ћт прежнего оживлениЯ  у  нас
не осталось и следа. Њы с Џолиной предавались  скорбным  думам,  опечаленные
этой драмой, котораЯ оправдала мрачное предчувствие, охватившее нас при виде
Љамбремера. Њы оба достаточно знали людей, чтобы разгадать в жизни этих трех
человек все тайны, о которых рыбак умолчал. €х несчастьЯ представлЯлись  нам
так отчетливо, словно мы, сцена за  сценой,  смотрели  драму,  завершающуюсЯ
тем, что  отец  искупает  свое  вынужденное  преступление.  Њы  не  решались
взглЯнуть на скалу, где томилсЯ несчастный, внушавший  страх  жителЯм  всего
краЯ. Ќебо затЯнулось тучами; на горизонте клубилсЯ пар; нас окружала  самаЯ
хмураЯ природа, какую мне когда-либо довелось видеть. ‡емлЯ, по  которой  мы
ступали, казалась истощенной, страждущей; наш  путь  пролегал  мимо  соленых
озер, их можно назвать гнойными болЯчками  почвы.  ќти  озера  разделены  на
квадраты неравной величины, окаймленные высокими серыми  насыпЯми,  во  всех
квадратах стоит мутнаЯ  вода,  подернутаЯ  пленкой  соли;  между  впадинами,
созданными  трудом  человека,  безостановочно  ходЯт  рабочие   с   длинными
гребками, при помощи которых они извлекают соль, и,  набрав  ее  достаточное
количество, складывают кучами на круглые платформы, расположенные  в  равных
промежутках одна от другой.
     –елых два часа мы шли вдоль этой унылой  шахматной  доски,  где  обилие
соли глушит растительность, и лишь времЯ  от  времени  мы  видели  одиночных
солЯных  старателей,  как  они  здесь  прозываютсЯ.  ќти  люди  -   как   бы
своеобразный клан среди бретонцев - носЯт особую одежду: белые куртки  вроде
тех, в которых ходЯт пивовары. Ћни вступают в брак только со своими. Ќе было
случаЯ, чтобы дочь  солЯного  старателЯ  вышла  за  человека,  занимающегосЯ
другим промыслом. ’оскливый  вид  этих  солончаков,  аккуратно  разбитых  на
грЯзные квадраты, этой серой земли, которой  боЯзливо  чуждаетсЯ  бретонскаЯ
флора, отвечал гнетущей грусти, овладевшей нашими сердцами. Љогда  мы  дошли
до того места, где нужно переправитьсЯ через пролив,  образованный  морскими
водами, вторгшимисЯ в низину,  и,  по-видимому,  питающий  солончаки,  мы  с
радостью взглЯнули на чахлую  растительность  прибрежных  песков.  ‚о  времЯ
переправы мы увидели среди разлива островок, где обитала семьЯ  Љамбремеров;
мы отвели глаза.
     ЏридЯ в гостиницу, мы в  одной  из  общих  комнат  увидели  биллиард  и
узнали, что он - единственный  на  весь  Љруазик;  той  же  ночью  стали  мы
собиратьсЯ в путь и на другой день поселились в  ѓеранде.  Џолина  была  еще
грустна, а менЯ уже томило предвестие пламени, испепелЯющего мой мозг. ‚идЯ,
как Я терзаюсь тем, что открылось мне в  этих  трех  существованиЯх,  Џолина
сказала:
     - ‹уи, опиши все это, и ты дашь выход своей лихорадке.
     ‚от почему Я и рассказал вам это происшествие, дорогой дЯдюшка; но  оно
уже лишило менЯ того спокойствиЯ, которое Я  было  обрел  благодарЯ  морским
купаньЯм и жизни в этом захолустье.
                                               Џариж, 20 ноЯбрЯ 1834 г.


„ђЂЊЂ ЌЂ Ѓ…ђ…ѓ“ ЊЋђџ

     Ќовелла  "„рама на берегу морЯ" впервые была напечатана в 1835 году в V
томе "”илософских этюдов"; в 1846 году "„рама на берегу морЯ" вошла в XV том
"—еловеческой комедии" (II том "”илософских этюдов").
     "„рама  на  берегу  морЯ"  относитсЯ  к числу более поздних философских
новелл Ѓальзака.
     €сториЯ  старого  Љамбремера  обнажает трагедию крушениЯ патриархальных
устоев под натиском буржуазного образа жизни.
     Ѓольшую   роль   в  композиции  новеллы  играет  принцип  контрастов. ‘
идиллическим   вступлением   контрастирует   картина   человеческой   нужды,
раскрывающаЯсЯ при встрече с рыбаком, и затем необычайнаЯ, горестнаЯ историЯ
жизни Љамбремера.
     Џримечателен  по  всему  своему  строю  рассказ  рыбака:  это  простое,
лаконичное  повествование,  лишенное  всЯких внешних прикрас и в то же времЯ
энергичное и драматически насыщенное.

Last-modified: Sat, 27 Dec 2003 07:53:30 GMT
Ћцените этот текст: