        Ћноре де Ѓальзак. Џоиски Ђбсолюта

     
---------------------------------------------------------------------------     
     ‘обрание сочинений в пЯтнадцати томах.
     ’. 13. —еловеческаЯ комедиЯ. ”илософские этюды.
     Њ.: ѓосударственное издательство художественной литературы, 1955.
     OCR ѓуцев ‚.Ќ.
---------------------------------------------------------------------------     


                              ѓоспоже †озефине „еланнуа, урожденной „умерк.
                              „ай бог этому произведению жить долее, чем мне
                              самому.  ’огда  и  признательность  моЯ к вам,
                              котораЯ,  надеюсь,  сравнЯетсЯ с вашим добрым,
                              почти    материнским    отношением   ко   мне,
                              просуществует сверх срока, определенного нашим
                              чувствам.  ќта  высшаЯ привилегиЯ - продлевать
                              жизнь  сердца в наших произведениЯх - могла бы
                              (если только быть уверенным, что ею обладаешь)
                              вполне  утешить в тех муках, которых она стоит
                              всЯкому,  кто ревностно ее добиваетсЯ. …ще раз
                              повторЯю: дай бог!
                                                                 „е Ѓальзак.

     ‚ городе „уэ, на Џарижской улице, существует дом, внешний вид которого,
внутреннее расположение и детали больше, чем в каком бы то ни  было  жилище,
сохранили характер старых фламандских построек, столь наивно приспособленных
к патриархальным нравам этой страны; о прежде чем его описывать, быть может,
следует,  в   интересах   писателей,   обосновать   необходимость   подобных
дидактических  вступлений,  вызывающих  протест  иных  людей,  несведущих  и
жадных, которым подавай чувства  без  снов,  их  породивших,  цветок  -  без
посеЯнного зерна, ребенка - без беременности матери.  Ќеужели  же  искусству
быть сильнее природы?
     ‘обытиЯ человеческой жизни, и общественной и частой, так тесно  свЯзаны
с архитектурой, что большинство наблюдателей могут восстановить жизнь  нации
или отдельных людей во всем ее подлинном  укладе  по  остаткам  общественных
зданий или изучаЯ домашние реликвии. ЂрхеологиЯ длЯ природы социальной -  то
же, что сравнительнаЯ анатомиЯ  длЯ  природы  органической.  ‚  какой-нибудь
мозаике обнаруживаетсЯ все общество так же, как в  скелете  ихтиозавра  даны
все живые существа. ‘ какого бы конца ни начинать, все свЯзано, все сплетено
одно с другим. Џричина позволЯет угадывать  следствие,  и  всЯкое  следствие
позволЯет восходить к причине. “ченый  воскрешает  таким  образом  давнишние
облики, вплоть до какой-нибудь бородавки.  Ћтсюда  и  приобретают,  конечно,
удивительный интерес описаниЯ архитектуры,  если  только  фантазиЯ  писателЯ
нисколько не искажает ее основ; ведь всЯкий может при помощи строгих выводов
свЯзать картину настоЯщего с прошлым; а длЯ человека прошлое  до  странности
похоже на будущее; рассказать ему, что было, не значит ли это почти всегда -
сказать, что будет? Ќаконец, картина тех мест, где  протекает  жизнь,  редко
кому, не напомнит о его неисполненных обетах или  юных  надеждах.  ‘равнение
настоЯщего, обманывающего тайные  желаниЯ,  и  будущего,  которое  может  их
осуществить,-  это   неистощимый   источник   меланхолии   или   сладостного
удовлетворениЯ.  ’ак,  почти  невозможно  не  растрогатьсЯ  перед  картинами
фламандской жизни, когда хорошо переданы ее подробности. Џочему? Ѓыть может,
потому, что среди различных типов существованиЯ она прочнее  всего  полагает
предел человеческой неустойчивости. Ћна не обходитсЯ без всех этих  семейных
праздников, без домашнего уюта и жирного  довольства,  свидетельствующего  о
постоЯнном благополучии, и отдыха, близкого к блаженству; но особенно в  ней
выражаетсЯ покой и монотонность  наивно-чувственного  счастьЯ,  не  знающего
пылких желаний, потому что они уже заранее удовлетворЯютсЯ. Љакую бы цену ни
придавал страстный человек смЯтению чувств,  он  все  же  никогда  не  может
равнодушно видеть образы той  социальной  природы,  где  биение  сердца  так
равномерно, что люди поверхностные обвинЯют  ее  в  холодности.  ‚едь  толпа
обычно предпочитает силу кипучую, переливающуюсЯ через край, силе  ровной  и
постоЯнной. ’олпе не хватает ни времени, ни терпениЯ удостоверитьсЯ  в  том,
какаЯ огромнаЯ мощь скрыта под внешней обыденностью.  ’аким  образом,  чтобы
поразить толпу, увлекаемую потоком  жизни,  у  страсти,  как  и  у  великого
художника, есть одно лишь средство - перешагнуть за  предел,  что  и  делали
Њикельанджело, ЃьЯнка Љапелло, г-жа де ‹авальер, Ѓетховен и Џаганини. Ћднако
великие приверженцы строго расчисленного искусства думают,  что  никогда  не
нужно  переходить  границы,  и   почитают   только   способность   достигать
совершенства  в  выполнении,  а  тем  самым  сообщать  всЯкому  произведению
глубокое спокойствие, которое очаровывает  людей  незаурЯдных.  Ћбраз  жизни
фламандцев, бережливых по всему существу своему, вполне отвечает понЯтиЯм  о
том блаженстве, о котором мечтают толпы, применительно к жизни гражданской и
домашней.
     ‚есь фламандский обиход запечатлен  самой  изысканной  материальностью.
Ђнглийский комфорт питает пристрастие к сухим оттенкам, жестким тонам, тогда
как  во  ”ландрии  старинное  внутреннее  убранство  домов  радует   мЯгкими
красками, подлинным  уютом;  оно  говорит  о  труде  без  усталости;  трубки
курильщиков свидетельствуют об удачном применении неаполитанского far niente
[Ќичего неделаниЯ (итал.)]; в убранстве обнаруживаетсЯ мирное художественное
чутье, его необходимаЯ предпосылка -  терпение  и  необходимое  условие  его
долговечности - добросовестность. ‚есь характер фламандский - в двух словах:
терпение и добросовестность,  которые,  может  показатьсЯ,  исключают  собою
богатые оттенки поэзии и делают нравы  страны  столь  же  плоскими,  как  ее
широкие равнины, столь же холодными, как ее пасмурное небо. Ќичего подобного
на  самом  деле  пет.   –ивилизациЯ   воспользовалась   своим   могуществом,
видоизменив  здесь   все,   даже   следствиЯ   климата.   …сли   внимательно
рассматривать произведениЯ рук человеческих, созданные  в  различных  местах
земного шара, то прежде всего бываешь поражен тем, что в  полосе  умеренного
климата им свойственны серые и бурые краски, тогда как в жарких странах  они
отличаютсЯ самыми Яркими красками. Ќравы, несомненно, должны  сообразоватьсЯ
с таким законом природы. Ћбе ”ландрии, где в старину  господствовали  темные
тона и проЯвлЯлсЯ вкус к однообразной окраске,  позаботились  о  том,  чтобы
оживить  мрачную,  как  сажа,   атмосферу   страны   бурными   политическими
треволнениЯми,  которые  подчинЯли  их  то  бургундцам,  то   испанцам,   то
французам, побратались с немцами и голландцами. Ћт €спании они  заимствовали
роскошь багреца, блестЯщий атлас, многоцветные  ковры,  перьЯ,  мандолины  и
придворные манеры. Ћт ‚енеции, взамен своего полотна и кружев, они  получили
фантастические  стеклЯнные  изделиЯ,  в  которых  вино  светитсЯ  и  как  бы
становитсЯ вкуснее. Ћт  Ђвстрии  у  них  осталась  тЯжеловеснаЯ  дипломатиЯ,
придерживающаЯсЯ  правила:  семь  раз  отмерь,  один  -  отрежь.   ЃлагодарЯ
сношениЯм с €ндией  проникли  сюда  причудливые  выдумки  ЉитаЯ  и  Японские
диковинки.  Ћднако,  несмотрЯ  на  терпеливую  готовность   фламандцев   все
собирать, ни от чего не отказыватьсЯ, все переносить, на обе ”ландрии нельзЯ
было иначе смотреть, как на какой-то общеевропейский склад,  вплоть  до  тех
пор,  пока  открытие  табака  не  свЯзало  дымом   разрозненные   черты   их
национального облика. ‘ этих пор, как ни была  раздроблена  его  территориЯ,
весь народ фламандский объединилсЯ в пристрастии к трубке и пиву.
     Љогда  эта  страна, по природе своей тусклаЯ и лишеннаЯ поэзии, ввела в
свой  обиход  благодарЯ  своей  неизменной  домовитости роскошь и идеи своих
господ  и  соседей,  в ней сложилась своеобразнаЯ жизнь и характерные нравы,
нисколько  не  запЯтнанные  рабским  подражанием. €скусство ее, воспроизводЯ
исключительно  внешние  формы,  лишилось всЯкой идеальности. ’ак что от этой
родины   пластической   поэзии   не  требуйте  ни  комедийного  огонька,  ни
драматической  напрЯженности  действиЯ, ни смелых взлетов эпопеи или оды, ни
гениЯ музыкального; но она щедра на открытиЯ и ученые рассуждениЯ, требующие
времени  и  света лампы. Ќа всем здесь печать наслаждениЯ земными радостЯми.
—еловек  видит  здесь  исключительно  то,  что  есть, мысль его всеми своими
изгибами  так  заботливо  приспосабливаетсЯ  к  нуждам жизни, что ни в одном
своем  произведении  она  не улетает за пределы реального мира. …динственнаЯ
политическаЯ идеЯ, устремленнаЯ в будущее, порождена была в этом народе тоже
по существу экономическими соображениЯми; революционнаЯ сила возникла у него
от хозЯйственного желаниЯ сесть с локтЯми за стол и самому распорЯжатьсЯ под
навесами  своих  стойл.  —увство  благополучиЯ  и  внушенный  богатством дух
независимости породили здесь раньше, чем где бы то ни было, ту потребность в
свободе,  котораЯ  позже стала мучить …вропу. ’аким образом, при постоЯнстве
идей  и  упорстве,  какое  фламандцам  дает  воспитание,  они  некогда стали
грозными  защитниками своих прав. “ этого народа ничто не делаетсЯ кое-как -
ни дома, ни мебель, ни плотина, ни обработка земли, ни восстание. Џоэтому он
сохранЯет  за  собою  монополию  на  все,  за что бы ни бралсЯ. Џроизводство
кружев,  требующее терпениЯ от сельского хозЯина, а еще больше от мастера, и
производство  полотна  передаютсЯ по наследству, как родовые богатства. …сли
бы  нужно  было  показать человеческое постоЯнство в самой чистой его форме,
то,  может  быть,  всего  правильнее было бы взЯть длЯ этого портрет доброго
нидерландского  бургомистра,  способного,  как  это  столь  часто случалось,
честно  и  скромно  умереть  ради выгод ѓанзейского союза [ѓанзейский союз -
торговый  и  политический союз ‘еверо-немецких городов. Ћбразован в середине
XIV   в.;  власть  в  ганзейских  городах  находилась  в  руках  купеческого
патрициата.  ‘  XVI  в.  началсЯ  уп адок ѓанзейского союза. ђаспалсЯ союз в
середине  XVII  в.].  Ќо  тихаЯ поэтичность такой жизни еще обнаружитсЯ сама
собою в описании дома, одного из последних в „уэ домов, еще сохранЯвших свой
патриархальный характер во времена, когда начинаетсЯ наша повесть.
     €з всех городов  ‘еверного  департамента  -  увы!  -  „уэ  больше  всех
изменЯетсЯ на современный лад, дух новшества произвел  здесь  самые  быстрые
завоеваниЯ,   и   любовь   к   общественному   прогрессу   здесь    наиболее
распространена. ‘ каждым днем в „уэ исчезают старинные постройки и стираютсЯ
былые нравы. Џарижские моды, тон, манеры  здесь  преобладают,  и  вскоре  от
старой  фламандской  жизни  у  обитателей  „уэ  только  и   останетсЯ,   что
сердечность и гостеприимство, испанскаЯ вежливость, голландскаЯ  пышность  и
опрЯтность.  Љирпичные  дома  уступЯт  место  особнЯкам  из  белого   камнЯ.
Ќеуклюжесть батавских форм исчезнет ради изменчивого  изЯщества  французских
новинок.
     „ом, где произошли событиЯ, описанные в нашей повести, находитсЯ  почти
на середине Џарижской улицы и уже более  двухсот  лет  известен  в  „уэ  под
именем "дома Љлаасов". ‚ан-Љлаасы принадлежали некогда к  тем  знаменитейшим
семьЯм ремесленников, которым Ќидерланды обЯзаны  коммерческим  первенством,
сохранившимсЯ за ними в рЯде производств. „олгое времЯ  в  городе  ѓенте  за
Љлаасами оставалось, передаваЯсь от отца к  сыну,  руководительство  богатым
братством ткачей. ‚о времЯ восстаниЯ этого большого города против  Љарла  V,
пожелавшего отменить его  привилегии,  самый  богатый  из  Љлаасов  был  так
скомпрометирован, что, предвидЯ  катастрофу  и  будучи  принужден  разделить
участь своих товарищей, он тайно послал свою жену,  детей  и  богатства  под
защиту ”ранции, прежде чем  войска  императора  осадили  город.  ЏредвидениЯ
синдика ткачей вполне оправдались. …го, так же как несколько других горожан,
вопреки условиЯм капитулЯции, повесили как бунтовщика, хотЯ на самом деле он
был  защитником  гентской  независимости.  ‘мерть  Љлааса  и  его  товарищей
принесла плоды.  ‚последствии  за  эти  бесцельные  казни  испанский  король
поплатилсЯ  утратой  большей  части  своих  нидерландских  владений.  Љровь,
пролитаЯ на землю мучениками,- это такой посев,  плоды  которого  пожинаютсЯ
скорее всего. •отЯ ”илипп II, наказывавший участников  восстаниЯ  вплоть  до
второго поколениЯ, простер свой железный скипетр и над „уэ, Љлаасы сохранили
свои богатства, породнившись с весьма знатным родом де Њолина, старшаЯ ветвь
которого, тогда еще беднаЯ, разбогатела  настолько,  что  выкупила  графство
Ќоуро, принадлежавшее ей в королевстве ‹еон только по титулу.
     ‚  начале  XIX  века,  после  многих превратностей, описание которых не
представлЯет  интереса,  представителем  рода  Љлаасов, в той его ветви, что
поселилась  в  „уэ, был ‚алтасар Љлаас-Њолина, граф де Ќоуро, предпочитавший
именоватьсЯ попросту ‚алтасар Љлаас. Ћт огромного состоЯниЯ, скопленного его
предками, приводившими в движение тысЯчи ткацких станков, ‚алтасару осталось
до  пЯтнадцати  тысЯч  ливров  дохода  с  земель в окрестностЯх „уэ и дом на
Џарижской улице, обстановка которого в свою очередь стоила целого состоЯниЯ.
—то  же  касаетсЯ  владений  в королевстве ‹еон, то они были предметом тЯжбы
между  Њолина  фламандскими и той ветвью этого рода, что осталась в €спании.
‚ыиграв  процесс, Њолина леонские принЯли титул графов де Ќоуро, хотЯ только
Љлаасы   имели  право  его  носить;  однако  тщеславие  бельгийских  горожан
превышало  кастильскую спесь. € вот, когда заведены были записи гражданского
состоЯниЯ,  ‚алтасар  Љлаас  пренебрег  лохмотьЯми своей испанской знатности
ради  гентской  своей  славы.  Џатриотическое  чувство  так сильно в семьЯх,
подвергшихсЯ  изгнанию,  что  до последних дней XVIII века Љлаасы оставались
верны  своим  традициЯм,  нравам  и обычаЯм. Ћни роднились только с исконной
буржуазией:  требовалось  наличие  известного числа старшин и бургомистров в
роду  невесты,  чтобы Љлаасы принЯли ее к себе в семью. Ћни брали себе жен в
Ѓрюгге  или  ѓенте, в ‹ьеже или в ѓолландии, чтобы увековечить обычаи своего
домашнего  очага.  Љ  концу прошлого века круг близких им людей, все более и
более  сужавшийсЯ, ограничивалсЯ семью-восемью семействами, принадлежащими к
судейской  знати,  нравы  которой,  тога  с широкими складками и официальнаЯ
полуиспанскаЯ  важность  гармонировали  с  их  привычками.  Ћбитатели города
питали  к  роду  Љлаасов  благоговейное  почтение, перешедшее в своеобразный
предрассудок.  ЌепоколебимаЯ  честность,  безупречнаЯ  порЯдочность Љлаасов,
неизменнаЯ  чинность  в  быту - все это делало их таким же предметом исстари
укоренЯвшегосЯ суевериЯ, как и традиционный праздник ѓейана [Џраздник ѓейана
-  старинный праздник в городе „уэ, свЯзанный с легендарным образом великана
ѓейана - покровителЯ „уэ. ‚озможно, что прототипом этого легендарного образа
был  народный  герой  ”л  андрии  †ан ѓелон (IX в.), отличившийсЯ в борьбе с
норманнами],  суевериЯ,  прекрасно  выражающегосЯ  в  словах: "дом Љлаасов".
€сконным духом ”ландрии взЯло от этого жилища, представлЯвшего длЯ любителей
старины  типичный  образец скромных домов, какие строили себе в средние века
богатые горожане.
     ѓлавным украшением фасада была двустворчатаЯ дубоваЯ дверь  с  крупными
шлЯпками гвоздей, вбитых  в  шахматном  порЯдке,  в  центре  которой  Љлаасы
горделиво вырезали два скрещенных ткацких челнока. „верной  свод,  сложенный
из песчаника, завершалсЯ заостренной аркой, на которой,  в  особой  башенке,
увенчанной  крестом,  водружена  была  статуэтка  св.   †еневьевы,   занЯтой
прЯдением. ‚ремЯ, конечно, наложило свой отпечаток на тонкие украшениЯ двери
и башенки, но прислуга так заботливо за ними присматривала, что еще и теперь
прохожие могли рассмотреть  их  во  всех  подробностЯх.  ’акже  и  наличник,
состоЯвший из нескольких сдвинутых вместе колонок, сохранил свой темно-серый
цвет и блестел, точно его покрыли лаком. ‘ обеих сторон двери в нижнем этаже
было по два окна, таких же, как и все остальные окна в доме.  €х  обрамление
из белого камнЯ заканчивалось под подоконником пышной раковиной, а наверху -
двумЯ аркадами, в которые вдавалась  вертикальнаЯ  линиЯ  креста,  делившего
окно на четыре неравные части, потому что поперечнаЯ перекладина  помещалась
на такой высоте, чтобы получалсЯ крест,- что придавало  нижним  частЯм  окна
размеры вдвое большие  против  закругленных  верхних.  „войнаЯ  аркада  была
окаймлена бордюром из  трех  нависающих  друг  над  другом  рЯдов  кирпичей,
которые то выступали вперед, то вдавались в стену  почти  на  дюйм,  образуЯ
греческий  орнамент.  Њаленькие  ромбовидные   стекла   были   вставлены   в
чрезвычайно тонкий, окрашенный в красный цвет железный  переплет.  ‘тены  из
кирпичей, скрепленных белей  известью,  поддерживались  каменной  свЯзью  на
углах и по фасаду. ‚о втором этаже было пЯть окон, в третьем только  три,  а
на чердак свет проникал через большое круглое отверстие, состоЯщее  из  пЯти
частей,  окаймленное  песчаником  и  помещенное,  подобно  розе  над  входом
соборного портала, в середине треугольного фронтона, образующего  щипец.  Ќа
кровле имелсЯ флюгер в виде веретена с прЯжей.  Ћбе  боковые  стороны  этого
большого треугольника, образуемого стеной со щипцом,  были  сложены  в  виде
прЯмоугольных уступов, вплоть до верхней линии второго этажа, где  справа  и
слева дом был украшен по углам  фантастической  звериной  пастью  длЯ  стока
дождевых вод. Џо низу дома шел  рЯд  песчаниковых  глыб  в  виде  завалинки.
Ќаконец - еще один след  старинных  нравов:  с  обеих  сторон  двери,  между
окнами, выходил на  улицу  деревЯнный  трап,  окованный  широкими  железными
полосами, через который спускались в подвалы. …ще со времени постройки  дома
фасад тщательно чистили два раза в год. …сли выпадал  кусочек  извести,  его
сейчас же опЯть вмазывали. ‘ окон, с подоконников, со столбов  сметали  пыль
заботливей, чем с самого драгоценного мрамора в Џариже.  ‚о  внешнем  облике
дома не было таким образом ни  малейшего  упадка.  Џравда,  кирпичные  стены
потемнели от времени, но дом берегли, как старую картину, как старую  книгу,
которые  дороги  любителю  и  вечно  оставались  бы  новыми,  если   бы   не
подвергались в нашем климате действию вредоносных газов,  угрожающих  и  нам
самим. Ћблачное небо, влажный фламандский воздух и тень на узкой улице очень
часто лишали это строение блеска, присущего изысканной опрЯтности,  котораЯ,
впрочем, придавала ему унылый и  холодный  вид;  Џоэт  предпочел  бы,  чтобы
какаЯ-нибудь травка пробилась в окнах башенки или мох - в выемке  песчаника;
он пожелал бы, чтобы растрескалась кирпичнаЯ кладка,  чтобы  ласточка  свила
себе гнездо под аркадами окна, меж красных кирпичей их  тройного  орнамента.
’аким образом, тонкаЯ отделка и опрЯтный вид фасада, потертого от постоЯнной
чистки, придавали ему суховатую порЯдочность  и  чинную  почтенность,  из-за
которых, вероЯтно, романтик стал бы искать себе другую квартиру, если бы ему
пришлось  поселитьсЯ  напротив  этого  дома.  Љогда  посетитель   тЯнул   за
сплетенный из проволоки шнурок звонка, висевший  вдоль  дверного  косЯка,  и
ЯвившаЯсЯ на звонок  служанка  открывала  ему  дверь  с  решетчатым  оконцем
посередине, дверь тотчас же от  собственной  тЯжести  вырывалась  из  рук  и
хлопала так, точно была сделана из бронзы,- до такой степени громко и  тЯжко
отдавалсЯ звук под  сводами  просторной  галереи,  мощенной  плитками,  и  в
глубине дома. ѓалереЯ эта,  расписаннаЯ  под  мрамор,  всегда  прохладнаЯ  и
посыпаннаЯ  мелким  песком,  вела  в  большой  квадратный  внутренний  двор,
выложенный  широкими  муравлеными   плитами   зеленоватого   цвета.   Ќалево
находились  бельеваЯ,  кухнЯ,  людскаЯ;  направо  -  дровЯной  сарай,  склад
каменного углЯ и службы, у которых двери, окна и стены покрыты были росписью
и  поддерживались  в  исключительной  чистоте.  ‘вет,  проникаЯ   во   двор,
окруженный четырьмЯ красными стенами с белыми полосами, отражалсЯ и принимал
розовые оттенки,  сообщавшие  фигурам  и  мельчайшим  деталЯм  этой  росписи
таинственную грацию и фантастичность.
     „ругой  дом,  совершенно  схожий  со  зданием,  выходившим  на улицу, и
именуемый  во ”ландрии задней квартирой, возвышалсЯ в глубине двора и служил
исключительно длЯ жизни семьи. ‚ нижнем этаже первой комнатой была приемнаЯ,
освещаемаЯ двумЯ окнами со стороны двора и двумЯ другими, выходившими в сад,
который  был  такой  же ширины, как дом. „ве стеклЯнные двери, расположенные
друг против друга, вели - одна в сад, другаЯ - во двор, а так как находились
они  на  одной линии с дверью, ведущей на улицу, чужой человек уже при входе
мог охватить глазом и весь внутренний вид жилища и даже увитую зеленью стену
в  глубине  сада.  Џередний  дом,  предназначавшийсЯ длЯ приемов и имевший в
третьем   этаже   покой   длЯ   приезжих,   заключал   в  себе,  разумеетсЯ,
художественные  произведениЯ и великие накопленные богатства; но ни в глазах
Љлаасов,  ни с точки зрениЯ знатока ничто не могло сравнитьсЯ с сокровищами,
украшавшими  комнату,  где  в  течение двух веков протекала жизнь семейства.
Љлаасу,  умершему  ради  свобод ѓента, ремесленнику, о котором получилось бы
слишком  слабое  представление,  если  б  историк  упустил  сказать, что его
состоЯние   достигало   сорока   тысЯч  серебрЯных  марок,  заработанных  на
изготовлении парусов длЯ нужд всемогущего венецианского флота,- этому Љлаасу
другом  был  знаменитый  резчик  по  дереву  ‚ан-ѓуизий  из  Ѓрюгге.  Ќе раз
скульптору  случалось  обращатьсЯ  к  кошельку  ремесленника.  Ќезадолго  до
гентского  восстаниЯ  разбогатевший  к  тому  времени  ‚ан-ѓуизий приготовил
своему  другу  неожиданный  подарок:  вырезал  длЯ  него из цельного черного
дерева  главные сцены из жизни Ђртевелде [Ђртевелде џкоб (1290-1345) - вождь
оппозиционного  движениЯ  во  ”ландрии,  направленного против политики графа
ѓентского;  возглавил  правительство  из  представителей крупной буржуазии и
ремесленников,  образовавшеесЯ  в ѓенте в начале ‘толетней войны], пивовара,
некоторое  времЯ  бывшего  королем  обеих  ”ландрий. ќта деревЯннаЯ обшивка,
состоЯвшаЯ  из шестидесЯти панно, изображала до тысЯчи четырехсот персонажей
и   считалась   важнейшим  произведением  ‚ан-ѓуизиЯ.  Љапитан,  стороживший
граждан,  которых  Љарл  V  приказал  повесить в день своего въезда в родной
город,  предлагал,  говорЯт, ‚ан-Љлаасу возможность бежать, если тот подарит
ему произведение ‚ан-ѓуизиЯ; но ткач уже отослал панно во ”ранцию. ‡ала, всЯ
целиком  украшеннаЯ  этими  панно,  которые в памЯть казненного мученика сам
‚ан-ѓуизий  вставил  в  деревЯнные рамы, окрашенные ультрамарином с золотыми
жилками,  ЯвлЯетсЯ,  конечно,  наиболее совершенным произведением мастера, и
самые маленькие кусочки этих панно теперь ценЯтсЯ на вес золота. ‘ простенка
над  камином  смотрел  ‚ан-Љлаас, написанный ’ицианом в костюме председателЯ
суда  по  делам о разделах имущества, и, казалось, руководил еще семейством,
которое  чтило  в  нем великого предка. ‚ысокий камин, сложенный из простого
камнЯ,  в прошлом веке был облицован белым мрамором; на нем стоЯли старинные
часы  и  два  пЯтисвечника с витыми отрогами дурного вкуса, но из массивного
серебра.  —етыре  окна  были  декорированы широкими занавесками из красной с
черными  цветами камки на белой шелковой подкладке; той же тканью была обита
и  мебель,  которою  зала  была  заново  обставлена  при  ‹юдовике XIV. џвно
современный  паркет  состоЯл  из  белых, большого размера деревЯнных плиток,
окаймленных  дубом.  Џотолок,  разделенный  на  несколько картушей, в центре
которых  был резной маскарон работы ‚ан-ѓуизиЯ, оставили неприкосновенным, и
он  сохранил темные тона голландского дуба. ‚ четырех углах залы возвышались
колонки  с  подсвечниками,  такими  же, как на камине; середину залы занимал
круглый стол. ‚доль с ген были симметрично расставлены карточные столы. ‚ те
годы,  к  которым относитсЯ наше повествование, на двух золоченых консолЯх с
досками  белого  мрамора стоЯло по стеклЯнному шару, наполненному водой, где
над  песком  и  раковинами  плавали красные, золотистые и серебристые рыбки.
Љомната  была  блистательной  и  в  то  же  времЯ мрачной. Џотолок неизбежно
поглощал  лучи,  не  даваЯ  никакого  отражениЯ.  …сли со стороны сада лилсЯ
обильный  свет, играЯ на резьбе черного дерева, то окна, выходившие во двор,
давали  его  так  мало, что на противоположной стене лишь чуть-чуть сверкали
золотые  жилки.  Џоэтому в зале, столь великолепной в Ясный день, чаще всего
господствовали  тусклые краски, блеклые, меланхолические тона, какие осеннее
солнце  разбрасывает  по макушкам леса. €злишне описывать здесь подробно дом
Љлаасов,  в  других  покоЯх  которого  будут происходить разные сцены нашего
повествованиЯ; пока достаточно общего знакомства.
     ‚ конце августа  1812  года,  после  воскресной  вечерни,  возле  окна,
обращенного к саду, в глубоком кресле сидела  женщина.  Љосые  лучи  солнца,
падавшие  из  сада,  пронизывали  весь   дом,   пересекали   залу,   умирали
причудливыми отблесками на деревЯнной резьбе, украшавшей  стены  со  стороны
двора, и окружали женщину пурпурными бликами, которые  отбрасывала  камковаЯ
занавеска на окне. …сли бы даже  посредственный  художник  написал  так  эту
женщину, он наверное создал  бы  поразительное  произведение,  изобразив  ее
лицо,  полное  скорби  и  меланхолии.  Џоложением  тела  и   вытЯнутых   ног
изобличалось подавленное состоЯние человека,  который  столь  сосредоточенно
отдалсЯ одной упорной мысли, что даже утратил  ощущение  своего  физического
существа; мысль ее озарЯла своим светом будущее,- так на берегу  морЯ  часто
можно видеть луч солнца, который пронзает облака и прочерчивает на горизонте
полосу света. ђуки женщины свешивались с подлокотников,  голова,  точно  она
была слишком тЯжела, откинулась  на  спинку  кресла.  Ѓелое,  очень  широкое
перкалевое платье не давало возможности судить о  пропорциЯх  тела,  а  сган
скрывали складки шарфа, небрежно завЯзанного на груди. „аже если бы  свет  и
не обозначил рельефно ее лица, как бы нарочито его выделЯЯ, и  тогда  всЯкий
сосредоточил бы свое  внимание  исключительно  на  нем;  в  его  оцепенении,
длительном  и,  несмотрЯ  на  жгучие  слезы,  холодном,   выражалась   такаЯ
подавленность, котораЯ поразила бы и самого беззаботного ребенка.  “жасающее
зрелище представлЯла эта беспросветнаЯ скорбь,  котораЯ  могла  переливатьсЯ
через край лишь в редкие минуты и снова застывала на лице, точно лава вокруг
вулкана. Њожно было подумать: то умирающаЯ мать  принуждена  покинуть  своих
детей в пропасти нищеты и никому не может поручить их. ‚ чертах  этой  дамы,
уже лет сорока, но теперь более красивой, чем когда-либо в юности,  не  было
ничего характерного длЯ фламандской женщины. ѓустые  черные  волосы  буклЯми
падали на плечи, окаймлЯЯ щеки. ‹об ее, очень выпуклый и узкий в висках, был
желтоват, но под  ним  блестели  черные  пламенные  глаза.  …е  лицо,  чисто
испанское, смуглое, без Ярких красок, попорченное  оспой,  останавливало  на
себе взглЯд совершенством своей овальной формы,  контуры  его,  несмотрЯ  на
искаженные черты, сохранили в  себе  тонкость  и  величественное  изЯщество,
порой Ясно проступавшее, если  какое-нибудь  движение  души  возвращало  ему
первоначальную  чистоту.  Ќо   больше   всего   благородства   придавал   ее
мужественному лицу  орлиный  нос,  и  хотЯ  высокаЯ  горбинка  указывала  на
недостатки его  строениЯ,  но  преобладало  все  же  изЯщество,  недоступное
описанию; стенка между ноздрЯми была  так  тонка,  что  сильно  просвечивала
розовым. ирокие, в морщинках губы хотЯ и обнаруживали  гордость,  внушенную
знатным происхождением, но запечатлены  были  природной  добротой  и  дышали
приветливостью. Њожно  было  оспаривать  красоту  этого  лица,  одновременно
полного силы и мЯгкости, но оно приковывало к себе  внимание.  †енщина  эта,
невысокаЯ, горбатаЯ и хромаЯ, долго просидела в девицах еще и потому, что ей
упорно отказывали в уме; однако некоторых мужчин сильно привлекало  ее  лицо
выражением горЯчей страстности и неистощимой нежности; они так и  оставались
под  ее  очарованием,  удивительным  при  стольких  недостатках.  Ћна  очень
походила на своего деда, герцога Љаса-ђеаль, испанского  гранда.  €сходившее
от ее лица очарование, которое в былые годы  столь  деспотически  овладевало
душами, влюбленными в поэзию, в эту пору  было  еще  сильнее,  чем  в  любой
момент ее прошлой жизни, но направлено,  так  сказать,  в  пустоту,  выражаЯ
колдовскую волю, всемогущую по отношению к людЯм,  однако  бессильную  перед
судьбой. Љогда ее взор отрывалсЯ от стеклЯнного шара, от рыбок,  на  которых
она смотрела, не видЯ их, она поднимала глаза, как бы в  отчаЯнии  взываЯ  к
небесам. …е мучениЯ, казалось, были  такого  рода,  что  в  них  можно  было
признатьсЯ только богу. Њолчание нарушалось лишь сверчками, да  кузнечиками,
трещавшими в садике, откуда шел жар, как из печи,  да  глухим  позвЯкиваньем
серебра, тарелок и стуком стульев, так как в соседней комнате слуга накрывал
к обеду. ‚ это мгновение опечаленнаЯ дама прислушалась и, казалось, пришла в
себЯ; она взЯла платок, вытерла слезы,  попробовала  улыбнутьсЯ  и  прогнала
выражение скорби, запечатлевшеесЯ во всех ее чертах, напустив на себЯ  такое
равнодушие, как будто жизнь ее была избавлена от всЯких тревог.  Ћттого  ли,
что,  постоЯнно  сидЯ  дома  из-за  своей  немощи,  она  привыкла  подмечать
некоторые ЯвлениЯ, не приметные длЯ других,  но  драгоценные  длЯ  тех,  кто
одержим необычайными чувствами, оттого ли, что природа  вознаградила  ее  за
телесные недостатки, дав  ей  ощущениЯ  более  тонкие,  чем  у  существ,  по
внешнему виду более совершенных,- так или иначе,  но  она  услыхала  мужские
шаги  в  галерее,  построенной  над  кухнЯми  и  комнатами  длЯ  прислуги  и
соединЯвшей передний дом с задним. ум шагов становилсЯ все  более  внЯтным.
‚скоре  и   чужой   человек,   лишенный   способности   преодолевать   душою
пространство, соединЯЯсь со вторым своим "Я", что  часто  присуще  страстным
натурам вроде этой женщины, легко  услыхал  бы  мужские  шаги  на  лестнице,
ведущей  из  галереи  в  залу.  Џри  звуке   этих   шагов   существо   самое
невнимательное было бы  охвачено  множеством  мыслей,  ибо  невозможно  было
слышать его хладнокровно. Џоходка ускореннаЯ или прерывистаЯ  пугает.  Љогда
человек вскакивает и бежит с криком: "Џожар!" -  его  ноги  говорЯт  так  же
громко, как и голос. …сли так,  то  и  походка,  противоположнаЯ  по  своему
характеру,  должна  производить  не  менее   сильное   впечатление.   ‚ажнаЯ
медлительность и спокойнаЯ поступь этого человека, вероЯтно,  раздражали  бы
людей, непривычных к размышлениЯм; зато натуры  нервные  или  наблюдательные
испытали бы чувство, близкое к ужасу, при размеренном звуке шагов,  казалось
лишенных жизни, но заставлЯвших трещать половицы, точно о них кто-то  ударЯл
поочередно двумЯ железными гирЯми. ‚ы признали бы в этих шагах нерешительную
и тЯжелую походку старика или величественную поступь мыслителЯ, влекущего  с
собою целые миры. ‘ойдЯ с последней ступеньки и рассеЯнно шагаЯ по  плиткам,
он на минутку остановилсЯ у широкой площадки, где кончалсЯ коридор,  ведущий
в людскую, и откуда равным образом можно было проникнуть как в залу, так и в
столовую через двери, спрЯтанные за искусной резьбой. ‚ это мгновение легкаЯ
дрожь, вроде той, какую вызывает электрическаЯ искра, пробежала по  женщине,
сидевшей в кресле; но одновременно нежнейшаЯ улыбка оживила ее губы, а лицо,
взволнованное предвкушением радости, засиЯло, как у  прекрасной  итальЯнской
мадонны; и сразу же она обрела в себе силу затаить свои мучительные страхи в
глубине души; потом повернула голову  к  шевельнувшейсЯ  резной  панели,  за
которой скрывалась дверь в углу залы,  и  действительно  кто-то  открыл  эту
дверь, и притом столь порывисто, что беднаЯ женщина вздрогнула.
     ‚алтасар  Љлаас поЯвилсЯ, сделал несколько шагов, не взглЯнув на нее, а
может  быть  и  взглЯнув,  да  не  заметив,  и  остановилсЯ посередине залы,
поддерживаЯ  правой  рукой  слегка  наклоненную голову. “жасное страдание, с
которым  эта  женщина  не  могла свыкнутьсЯ, хотЯ испытывала его многократно
каждый  день,  сжало  ей сердце, прогнало с лица улыбку и провело на смуглом
лбу  между  бровЯми  ту борозду, котораЯ, возникаЯ вновь и вновь, с течением
времени   запечатлеваетсЯ   навсегда,   как  след  сильных  страстей;  глаза
наполнились  слезами,  но  она  быстро  их  вытерла,  взглЯнув на ‚алтасара.
Ќевозможно  было не испытать глубокого волнениЯ при виде главы дома Љлаасов.
‚  молодости  он, должно быть, походил на того прекрасного мученика, который
грозил  Љарлу  V  вновь начать дело Ђртевелде; но сейчас ему можно было дать
лет  шестьдесЯт,  хотЯ  ему  было  лишь  около пЯтидесЯти, и преждевременнаЯ
старость  уничтожила  это  благородное  сходство.  …го высокаЯ фигура слегка
горбилась  -  то  ли  занЯтии  принуждали  его  сутулитьсЯ, то ли хребет его
искривилсЯ  под  тЯжестью головы. “ него были широкаЯ грудь, мощный торс, но
нижнЯЯ   часть   тела,  хотЯ  и  мускулистаЯ,  была  слабо  развита,  и  это
несоответствие  в  телосложении,  прежде, по-видимому, совершенном, занимало
умы,   старавшиесЯ   объЯснить   причины   такой   фантастической  внешности
какой-нибудь   странностью   в   образе   жизни.  ѓустые  белокурые  волосы,
остававшиесЯ  в  небрежении,  падали  по  плечам  на  немецкий  манер,  но в
беспорЯдке,  гармонировавшем  с  общей  странностью его фигуры. Љ тому же на
широком лбу выступали шишки, где ѓалль помещал миры поэзии. џснаЯ и глубокаЯ
синева  его  глаз  вдруг  загоралась  так Ярко, как то бывает у восторженных
исследователей  оккультных  Явлений.  …го нос, прежде, вероЯтно, безупречной
формы,  теперь удлинилсЯ, а ноздри как будто все больше и больше расширЯлись
с  годами  из-за  непроизвольного  напрЯжениЯ  обонЯтельных мускулов. ‘ильно
выдавались  волосатые  скулы, отчего еще более, казалось, западали щеки, уже
поблекшие;  красиво  очерченный  рот  был сжат между носом и коротким, резко
приподнЯтым  подбородком. Ћднако лицо его было скорее длинным, чем овальным:
так что научнаЯ система, приписывающаЯ всЯкому человеческому лицу сходство с
обличием животного, нашла бы себе лишнее подтверждение в ‚алтасаре Љлаасе, у
которого  в  лице было что-то лошадиное. Љожа плотно обтЯгивала кости, точно
ее непрестанно сушил тайный огонь; а по временам, когда он смотрел куда-то в
пространство, как бы ища там осуществлениЯ своих надежд, так и казалось, что
он ноздрЯми извергает пламЯ, пожиравшее его душу. …го бледное, изборожденное
морщинами  лицо,  его  лоб,  весь собранный складками, как у старого королЯ,
исполненного  забот,  а  больше  всего - глаза, сверкающие от целомудренного
огнЯ,  порождаемого  тиранической  идеей, и от внутреннего горениЯ обширного
ума,-  дышали  глубокими  чувствами, присущими великим людЯм. ’емные круги у
впалых  глаз,  казалось,  были  вызваны  только  бессонными ночами и ужасным
воздействием    вечно   обманываемой   и   вечно   возрождавшейсЯ   надежды.
‚сепоглощающий  фанатизм  художника или ученого, кроме того, обнаруживалсЯ в
постоЯнной  и  странной  его  рассеЯнности,  о которой свидетельствовала его
одежда  и  манера  держать  себЯ, которые соответствовали его великолепной и
чудовищной  внешности.  ирокие  волосатые руки его были грЯзны, за длинными
ногтЯми виднелись черные полосы. Ѓашмаки его были не чищены или без шнурков.
‚о  всем доме только хозЯин мог позволить себе эту странную вольность - быть
столь  неопрЯтным.  Џанталоны  из  черного сукна, все в пЯтнах, расстегнутый
жилет,  криво  повЯзанный  шейный платок, вечно разорванный зеленоватый фрак
дополнЯли  то  причудливое  сочетание  жалкого  и  значительного,  которое у
всЯкого  другого  свидетельствовало  бы о нищете, порожденной пороками, но у
‚алтасара  Љлааса было небрежностью гениЯ. Љак часто порок и гений порождают
одни  и  те  же  результаты,  вводЯщие  в  заблуждение толпу! Ќе ЯвлЯетсЯ ли
гениальность  тем  излишеством,  которое  пожирает времЯ, деньги, тело и еще
скорее  приводит  в госпиталь, чем дурные страсти? ЉажетсЯ, люди питают даже
больше  уважениЯ  к  порокам,  чем  к гению, ибо последнему они отказывают в
кредите.  Џо-видимому,  тайные  труды ученого столь нескоро приносЯт выгоду,
что  общество  боитсЯ  рассчитыватьсЯ  с  ним  при  жизни;  оно предпочитает
ограничить  свою  расплату  тем,  что  не  прощает  ему  ни его бедности, ни
несчастий.  •отЯ  ‚алтасар Љлаас никогда не помнил о настоЯщем, все же, если
он отрывалсЯ от таинственных своих созерцаний, если нежность и общительность
оживлЯли  его  задумчивое лицо, если его пристальный взор, выражаЯ сердечное
чувство,  терЯл  свой  суровый  блеск,  если  он  оглЯдывалсЯ  вокруг  себЯ,
возвращаЯсь к жизни реальной и обыденной, трудно было тогда не воздать чести
пленительной  красоте  его  лица  и  отпечатлевшемусЯ  на нем изЯществу ума.
“видев  его  тогда,  все  пожалели  бы, что он не принадлежит более свету, и
всЯкий  сказал  бы:  "„олжно быть, он очень красив был в молодости". ЋбычнаЯ
ошибка!   Ќикогда   ‚алтасар  Љлаас  не  был  более  поэтичен,  чем  теперь.
Ќесомненно, ‹афатеру захотелось бы изучить его лицо, говорЯщее о терпении, о
фламандской порЯдочности, о непорочной душевной жизни, где все было широко и
величественно,  где  страсть казалась спокойной потому, что она была сильна.
Ќравы  этого  человека, вероЯтно, были чисты, слово свЯто, дружба постоЯнна,
преданность  совершенна;  но  волЯ, котораЯ направлЯет эти качества ко благу
родины,  общества  или  семьи, роковым образом дала им иное назначение. ќтот
гражданин, которому надлежало блюсти счастье семьи, умножать благосостоЯние,
направлЯть   своих  детей  к  прекрасному  будущему,  жил  вне  круга  своих
обЯзанностей  и привЯзанностей, в общении с каким-то родственным ему гением.
‘вЯщеннику он показалсЯ бы исполненным благодати, художник поклонилсЯ бы ему
как великому мастеру, энтузиаст принЯл бы его за ЯсновидЯщего ‘веденборговой
церкви  ["...ЯсновидЯщего ‘веденборговой церкви".- ‚ рЯде стран образовались
секты  последователей  ‘веденборга, особенно они распространились в Ђнглии и
Ђмерике]. ђазорванный, нелепый, изношенный костюм его странно контрастировал
в  описываемую  минуту с чарующей изысканностью женщины, котораЯ так скорбно
им  восхищалась.  ‹юди,  страдающие  физическими  недостатками, но умные или
наделенные  прекрасной душой, проЯвлЯют в своем костюме изощренный вкус. Ћни
либо  одеваютсЯ  совсем просто, понимаЯ, что их очарование всецело в области
духовной,   либо   умеют   отвлечь  чужие  глаза  от  неправильности  своего
телосложениЯ  какими-нибудь  изЯщными  чертами  своего облика, привлекающими
взглЯд  и  дающими  пищу  уму.  ќта  женщина  не  только отличалась душевным
благородством,  она  любила ‚алтасара Љлааса тем женским инстинктом, который
ЯвлЯетсЯ  прообразом  разума  ангельского. ‚оспитаннаЯ в среде знаменитейших
бельгийских  семей, она могла бы развить свой вкус, даже если бы не обладала
им  от природы; а когда ее наставником сделалось желание постоЯнно нравитьсЯ
любимому человеку, то она стала одеватьсЯ восхитительно, причем, несмотрЯ на
два  недостатка  в сложении, элегантность ее не казалась неуместной. …е стан
портили,  впрочем,  только плечи, одно из которых было заметно выше другого.
‚зглЯнув  через окно на двор, потом в сад, точно желаЯ убедитьсЯ, что никого
здесь  нет,  кроме ‚алтасара, она бросила па него взглЯд, полный покорности,
отличающей  фламандских  женщин,  ибо уже давно у нее любовью вытеснена была
гордость испанской знати, и сказала нежно:
     - ‚алтасар, ты очень занЯт?.. ‚от уже тридцать третье воскресенье ты не
ходишь ни к обедне, ни к вечерне.
     Љлаас ничего не ответил; его  жена  опустила  голову,  сложила  руки  и
ждала; она знала, что молчание означает не  презрение,  не  пренебрежение  к
ней, а тиранически овладевшую им озабоченность. ‚алтасар  был  из  тех,  кто
долго хранит в душе юношескую деликатность, он счел  бы  себЯ  преступником,
если бы выразил мысль хоть сколько-нибудь обидную длЯ  женщины,  подавленной
сознанием физического  своего  недостатка.  ‘реди  всех  мужчин  только  он,
вероЯтно, и знал, что одно слово, один взглЯд могут омрачить годы счастьЯ  и
что обида становитсЯ еще жесточе от резкого контраста с  обычной  мЯгкостью,
ибо, по самой природе нашей, мы сильнее огорчаемсЯ  диссонансом  в  счастье,
чем наслаждаемсЯ неожиданной радостью среди горЯ. Ќесколько мгновений спустЯ
‚алтасар, казалось, пробудилсЯ, быстро оглЯделсЯ и сказал:
     - ‚ечернЯ? Ђх, дети у вечерни...
     Ћн сделал несколько шагов, чтобы посмотреть на сад, где  повсюду  росли
великолепные тюльпаны; затем вдруг остановилсЯ, точно натолкнулсЯ на  стену,
и воскликнул:
     - Џочему не достигаетсЯ соединение в положенное времЯ?
     "Ќеужели он сходит с ума?" - ужаснулась жена.
     —тобы почувствовать весь интерес  сцены,  вызванной  таким  полож