от  ‡емской избы -  ѓаврилка,  да  Њишка Њошницын,  да
кой-то  еще  из  стрельцов  и  с  письмом  от  владыки.  ‚елел  мне  владыка
сказать-де,  мол,  ты бы,  боЯрин, размыслил, что деЯть. ѓаврилка опЯть ныне
силу взЯл, и народ не хочет креста целовать.
     - Ќа что ж попы в город с крестами влезли! џ так-то и сам тут стою. Њне
креста не целуют и им не целуют... —его ж было лезть?!
     - ‚ладыка сказал...
     - "‚ладыка,  владыка"!..  —его ты с владыками лезешь! ’ы лучше скажи, с
какой стороны город приступом брать. ’о и дело!..
     - ‘ ‚еликих ворот. ’ам наши стрельцы по стенам, сами лестницы скинут, -
шепнул Џервушка.
     - ’ебе отколь знать?!
     - џ спрошал их о том...
     - —его-о-о?! - удивленно спросил •ованский.
     - ‘прошал их  вечор.  Њол,  попы совладать не сумеют.  ЏридетсЯ боЯрину
лезти на приступ. ‘ какой стороны ему лезти?..
     - Ђ быть тебе во дворЯнах! - сказал боЯрин.


        6

     •ованскому пришла пора либо тотчас же  лезть на  приступ,  либо бросать
осаду:  войско его голодало,  дворЯне бежали в свои поместьЯ, чтобы защищать
их  от  мЯтежных  крестьЯн;  лужские  казаки,  присланные  на  помощь,  были
ненадежны;  восставшие крестьЯне не  пропускали к  нему  гонцов из  Њосквы и
обозов  с  хлебом,  и  был  слух,  что  из  уездов  подбираютсЯ многие сотни
крестьЯн,  чтобы напасть на  ‘нетогорский монастырь.  •ованский вовсе не был
уверен, что при таком нападении московские стрельцы сохранЯт ему верность.
     Џосольство восставшего Џскова было •ованскому на  руку,  чтобы избавить
его от позора.
     ‚ дверЯх кельи стукнули. Џервушка выскочил в смежную горницу.
     - Љто там?
     - ‚о имЯ отца, и сына, и свЯтого духа, - послышалсЯ привычный ответ.
     - Ђминь, аминь, - нетерпеливо крикнул боЯрин. - ‹езь, что ли, кто там.
     ‚ошел монастырский служка.
     - ЃоЯрин, из Џскова послы, - сказал он.
     - „авай их сюды...
     Џсковских послов ввели в келью.
     •ованский, взглЯнув, усмехнулсЯ:
     - €шь, сколь вас наехало - целое войско! ‘ чем пришли?
     - ‘  письмом епископа ђафаила,  боЯрин,  -  ответил с  низким  поклоном
“стинов и подал столбец.
     •ованский сломал печать и в общем молчании прочел письмо.
     - Ђ кой из вас ѓаврилка? - с любопытством спросил он у выборных.
     - ѓаврила ‹евонтьич,  коли о нем спрашиваешь,  -  поправил Џрохор, - во
Џскове дома осталсЯ, боЯрин.
     - Ќу-ну,  молчи!  -  воскликнул боЯрин.  -  Њолчи!  "„ома  осталсЯ",  -
проворчал он, - "дома осталсЯ"... забоЯлсЯ приехать ко мне.
     - Ќе он страшитсЯ: мир страшитсЯ его пускать! - возразил Џрохор.
     - Њолчи!  -  закричал боЯрин.  - ’ебЯ кто спрошает! ‡наю тебЯ, Њаксимка
џга!  -  крикнул боЯрин, но, увидев по всем лицам, что он ошибсЯ, добавил: -
Љоли не џга - все одно... изменщик государев такой же!
     - €зменщики государевы боЯре,  а мы не изменщики, - степенно ответил за
всех Њошницын.
     ЃоЯрин побагровел.
     - Њолчи!  -  закричал он. - ‚ Џисании сказано: уха два, а Язык один бог
сотворил, чтобы слушать больше, а вракать менее.
     - Џрости,  боЯрин, мужицкое невежество, - поклонилсЯ ђусинов. - „озволь
спрошать.
     - ‘прошай, - разрешил •ованский.
     - Ќа  владычную грамоту что  скажешь?  Ќе  хочет народ креста целовать,
покуда войска не уведешь от города. ђазорениЯ животов боЯтсЯ.
     - Ќе  татаре -  царские стрельцы!  —его их  страшитьсЯ!  Ќе с  грабежом
пришли! - возразил •ованский.
     - ’елеги твои новогородские попали во  Џсков,  боЯрин,  -  едва заметно
усмехнулсЯ Њихайла, - с той поры страху прибыло.
     Љоза и ‹еванисов сдержали улыбки,  вспомнив, какое добро было в телегах
•ованского...
     - —его ж  тут  страшитьсЯ!  ЉуплЯл кое-чего в  Ќовегороде.  “  вас есть
товары добрые,  тоже куплЯть мочно,  -  сказал •ованский.  -  ‘  ворами грех
торговать, а как замиритесь, и добрый торг будет...
     - Ќам бы купцов посмирнее на наши товары,  -  дерзко прервал Љоза,  - а
ты, боЯрин, шел бы домой, истощал небось в наших краЯх...
     - Њолчи! - остановил боЯрин. - Њолчи, холоп!
     - Ќе холоп, а стрелец государев, - поправил с достоинством Љоза.
     - Њолчи!
     - —то ж,  боЯрин,  "молчи" да "молчи",  - громко вмешалсЯ Њихайла, - не
затем пришли, чтобы молчать, а пришли совет держать.
     - ‚решь!  - прервал •ованский. - Ќиколи не бывало так! ЃоЯрин к боЯрину
ходит совет держать,  мужик к мужику -  толковать, а мужик к боЯрину - челом
бить.
     - —елом бить, - покорно ответил ђусинов.
     - Љогда боЯрин слово сказывает, тогда внимать!
     - ‚нимать, - повторил ђусинов, как отголосок.
     - ‚от вам и сказка всЯ,  мужики: тому быть не довелось, чтобы вы боЯрам
указывали,  а  указывает боЯрам государь,  и стану Я тут стоЯть,  покуда мне
надобно!..
     - ‘тало,  боЯрин,  велишь сказать псковитЯнам,  что  не  быть крестному
целованию?  -  спросил Љоза.  -  Џохвалит тебЯ  государь за  службишку!..  -
добавил он с мрачной усмешкой.
     •ованский оторопел от  такой наглости и  сразу не  мог  даже  вымолвить
слова, он только по-рыбьему жадно хватал воздух...
     - Њолчи! - взвизгнул он вдруг тонко и злобно. - ‘оветчик ты государев -
кого чем пожаловать?! ‚елю вам всем батоги всыпать!..
     - Ќе мочно,  -  отрезал кузнец,  - всем дворЯнам во Џскове за то снимут
головы, ђафаила на чепь посадЯт и воевод каменьем побьют. € опЯть будет тебе
за то государева милость...
     - —елом бьем,  боЯрин, уйди от города, и Џсков государю крест поцелует!
- сказал ђусинов, и в голосе и глазах его была мольба.
     ђусинов сказал бы иначе - он бы объЯснил •ованскому, что воры гилевщики
во Џскове сильны,  что большие люди ждут замирениЯ с  Њосквой и только о том
пекутсЯ,  что  сам  он  не  спит  ночами,  ожидаЯ  разорениЯ дома  своего от
мЯтежников... Ќо он боЯлсЯ остальных послов - и лишь повторил:
     - —елом  бьем!  -  ђусинов низко  поклонилсЯ при  этих  словах.  -  „ай
укрепление!
     - ’о-то,  мужик!  -  взглЯнув на него и вдруг все понЯв и снизив голос,
ворчливо сказал •ованский.  -  "—елом,  челом"!  ’ак  вот и  надобно!  џ  бы
челобитьЯ вашего слушал,  да  государева гнева страшусь...  ‚ы  бы псковитЯн
сговорили крест целовать, а Я бы тотчас и ушел, как крест поцелуете. ‚от вам
мое укрепление!..
     - Ќе  мочно,  боЯрин,  -  мЯгко сказал ђусинов.  -  ‹юди твои псковитЯн
обижают.  Ќекуда стадо выгнать.  Љорма отнЯли...  Џо  реке из  пищалей бьют.
Ќарод без рыбы,  без молока...  ‡лобитсЯ народ.  ‡а  водой третьева дни дева
пошла на реку, а ту девку казак из пищали убил. Љак креста целовать! Ќарод и
слышать не хочет записи целовальной...
     - Њолчи!  -  перебил •ованский.  - Ѓыть так: людЯм своим с сего часу не
велю  над  городом жестковать,  а  держать войско  у  города  покуда еще  не
отстану.  Ђ как поцелуете крест,  и тут Я от города отступлюсь и дворЯн пущу
по домам,  а в город лезти с войском не стану.  € то Я творю, гнев государев
на себЯ навлекаЯ, чтоб крови избыть...
     - Џошто ж государю христианскаЯ кровь!  € он,  чай,  возрадуетсЯ миру в
государстве! - слащаво сказал ђусинов.
     - ’ак,  стало,  боЯрин,  не отойдешь от города?  -  решительно и  резко
спросил Њихайла, берЯсь за дверную скобу.
     •ованский гневно нахмурил брови, покраснел, но на этот раз удержалсЯ.
     - “разуметь надобно,  господа земские выборные!  - сказал он, с усилием
произносЯ эти слова,  противные его нраву. - “разумейте вы, - с расстановкой
добавил он,  - и набольший боЯрин мочен не все творить! џ вам два укреплениЯ
даю:  первое -  что  люди мои псковитЯн трогать не  станут с  сего же  часу,
другое -  что тем же часом,  как крест поцелуете,  так и  войско свое уведу.
—его  хотите еще?  -  обратилсЯ боЯрин к  Њихайле.  -  ‘кажите миру,  и  он,
господа,  вам спасибо скажет, что этак упословали. € того прежде не слыхано,
чтобы боЯре государевы с мужиками посольские дела вершили!.. - ѓолос боЯрина
дрогнул.  -  џ с вами держу речь,  а от того отцам моим посрамление!  Ќиколи
•ованские с мужиками не говорили, а делаю то длЯ христианского закону!
     - ‘пасибо,   боЯрин!   -   воскликнул  ђусинов,  пока  никто  не  успел
возразить...
     …сли бы  не послы меньших -  он бы поцеловал боЯрскую руку от умилениЯ.
Ћн не ждал и такого исхода от своего посольства и радовалсЯ тому, что сможет
похвастатьсЯ псковитЯнам  успехом.  Ћн  уже  знал,  что  скажет  народу:  "‘
боЯрином  честью  надо  было,  а  молодших людей  посланцы обидно  сказывали
боЯрину, вот и не так добро вышло".
     - Џрощай,  боЯрин,  -  сказал ђусинов, торопливо вставаЯ, пока никто не
успел опомнитьсЯ и потребовать больших уступок.
     - Џрощайте, - ответил боЯрин.
     - „аст бог,  в последний раз свиделись,  не поминай лихом! - напоследок
сказал Џрохор.
     Ђ когда послы вышли, •ованский встал перед образом и перекрестилсЯ.
     Љогда  Њихайла Њошницын и  Џрохор стали  наседать,  он  колебалсЯ -  не
сдатьсЯ ли, не уступить ли, не отойти ли от города. …сли бы согласилсЯ уйти,
он  покрыл  бы  себЯ  бесчестьем...  Ќо  спас  всегородний староста ђусинов,
намекнув, что уступка может быть меньшей.
     €, крестЯсь, •ованский промолвил:
     - ‘лава свЯтей, единосущней и нераздельней троице!
     €  он  подумал при этом о  том,  что,  кроме небесной троицы,  есть еще
троица земнаЯ:  власть церковнаЯ,  боЯре и богатые торговые гости.  € боЯрин
еще раз истово перекрестилсЯ.


        7

     ‹ихорадка свалила летописца. Ѓред путалсЯ с Явью: то наполнЯли его избу
голуби с белыми бумажными крыльЯми, сложенными из листов "Џравды искренней",
то  пан ћрка,  избитый,  искалеченный,  лежал перед ним на  столе между трех
горЯщих свечей,  то  выходил из  угла из-за печки ѓаврила и  молча с  укором
глЯдел на  него,  заставлЯЯ его содрогатьсЯ от  взглЯда.  Џоп џков,  сидЯ на
печке, кричал петухом, и огромные, как медведи, ползали по полу тараканы...
     €  вдруг все окончилось.  ’омила проснулсЯ глубокой ночью,  выпил воды,
поискал в  черепушках,  нашел  корки  хлеба,  чеснок и  кусок обветрившейсЯ,
покрывшейсЯ нежным пушком солонины.
     Ћн зажег свечу и взЯлсЯ за лист "Џравды". ‘лова на этот раз не лились с
пера, как бывало прежде. ‹етописец принес из сеней всю груду листков, сложил
на столе и  читал,  но слова казались ему холодными и пустыми.  Ћн взЯлсЯ за
перо. "‹ист последний", - пометил он сверху.
     "‚идно,   конец  пришел  городу  Џскову.  Ћкружен  войском  боЯрским  и
воротитсЯ ныне в лоно неправедной жизни..." - начал ’омила.
     "Ђ в праведной был ли?  - перебил он себЯ вопросом. - Ђ кто виною тому,
что, стрЯхнувши Ярмо боЯрское, правдой не зажил город?"
     "Ќикто,  как Я!  -  с  сокрушением и болью призналсЯ себе летописец.  -
‚озгордилсЯ собой.  џ-де  чел  философию и  риторику -  мне  поучать,  а  не
слушать!  •лебник, мол, человек не книжный - чему научит!.. ќх, пес ты, пес!
Ќе постиг ты,  что есть мудрость сердца! € плюнул бы, да не на кого: себе-то
в глаза как плюнешь!..  Ђ куда теперь деть все писаньЯ?  Љому они!  —его под
конец напишешь?  Љак городом отступили все от  ѓаврилы да в  тюрьму его дали
вкинуть? Љого попрекнешь? Љак сам горожанам-то в очи глЯнешь? Ђль совесть-то
не свирепа - не съест!
     Ћх,  ох,  безумиЯ!  Џисал,  блудЯ  разумом,  Ѓелое  царство;  началивал
суемудренно и что сотворил!
     ‡аплутаец несчастный,  лбом о землю великому мужу тому,  кой дыбой тебЯ
унимал!  Ђ  ты,  поганец,  дал вкинуть его в  тюрьму,  клыками не  вгрызсЯ в
злодеев.  Ђль зубки,  бедненький мой,  изломать боЯлсЯ?!  Ђ как теперь в очи
соседЯм глЯнешь?! ‡нать, совесть в тебе не свирепа!
     Ќе  бежал разведывать,  куда засадили ѓаврилу,  голову ль тайно ссекли,
огнем ли  замучили насмерть...  „омой притащилсЯ,  сидишь в  тиши,  от  бури
укрыт,  да  сызнова лжеписанием труждаешьсЯ,  Яко бы  свет человекам от него
воссиЯет... Ђ что имеешь? “м мрачен, душу темну, сердце блудно да очи слепы.
     ‘ чем прожил житие земное?  Џолный сундук наложил дерьма,  не в отхожее
место,  а  прибрал,  как узорочье многоценно!  ‘уторщину смердЯчью оберегал,
словно  надобна внукам!  ‘уемудрую риторику да  беспутную диалектику нЯнчил,
как мамка,  и  сердце и  ум тому отдал...  ‘уета!..  €  ни к чему след суеты
хранить - Яко тень от облака пыли...
     Ћх,  лицемерие и  злосмраднаЯ лжа!  ‘ызнова воровство сердечно:  благо,
задницу бог даровал, сижу и пишу прежним блудом.
     Ђн  пора настала пожечь мой  умет нечистый и  пепел развеЯть.  ѓорько в
безвестии сдохнуть и страшно: что жил, что нет! Ѓрехал, как пес бестолковый,
ветру на радость. Ђ дело пришло - ни шила, ни мыла!..
     Ќу те к черту, не надобен ты никому, и писаньЯ твои негодны!.."
     ’омила  упал  головой на  последний лист  своей  "Џравды".  ЋтречьсЯ от
всего, что писал и о чем радел, уничтожить все - было страшнее, чем наложить
на себЯ руки...
     “дарил сполох.
     ’омила вскочил от  стола,  но,  вместо того чтобы выбежать из  избы,  в
ожесточении и Ярости схватывал он со стола охапки бумажных листов и кидал их
в печь...
     Џоследний лист он зажег от огнЯ свечи и засунул в бумажную кучу...
     ‚  тот же  миг охватило его желанье плеснуть водой и,  пока не сгорело,
залить,  что  успеет...  ‘  листами "Џравды" сгорала всЯ  жизнь,  все мысли,
мечты...  Ћн бросилсЯ к  бадейке,  медным ковшом зачерпнул воды и...  залпом
выпил до дна...
     Ћгонь разгоралсЯ.  Ќа  красном бумажном пепле,  пока он  не  остыл еще,
выступали белые буквы...
     ’омила  загасил  свечу  и  лег  на  скамью,  следЯ  за  игрой  огнЯ  на
бревенчатых стенах избы...


     Ћставив свой дом,  ’омила вышел к  берегу Џсковы и  медленно брел вдоль
реки,  прислушиваЯсь к ее течению,  к тихим всплескам рыбешек.  ЌаправилсЯ к
мельнице:  там  у  запруды был темный омут с  водоворотом.  Њрачный омут под
сенью склоненной столетней вербы казалсЯ ’омиле прибежищем покоЯ.
     "—то был,  что не был. Џомрешь и развеешьсЯ дымом!" - подумал подьЯчий,
глЯдЯ в  тихое водное зеркало у  плотины,  и  в  первый раз  в  жизни смерть
представилась ему не "тем светом", не раем, не адом, а пустотою небытиЯ.
     "ЃоЯзливец,  бедненький,  хоронишьсЯ от  людей и  от  бога,  и  от себЯ
бежишь.  €шь, совесть-то нечиста! - сказал он себе. - ‹юди на плаху лЯгут, а
ты себе бучило уготовил от страха.  Ђ  дерзни-ка со всеми держать ответ!  Ќе
дерзаешь? ЏисаньЯми заниматьсЯ, то дело твое. Ђ ты город вздыми! Ђ ты не дай
городу целовать креста. Ђ ты изгони архиреев... ‚едь кругом измена творитсЯ.
’ы пойди в собор, обличи ЊакариЯ..."
     €  ’омиле вдруг  показалось,  что  слово его  по-прежнему тронет сердца
горожан, и если он призовет, то за ним восстанет весь город...
     ’омила не заметил,  как настал день и вода посветлела,  отразив голубое
небо.
     “слыхав звуки соборного колокола,  созывавшего народ в Љром, он вскочил
и поспешно пустилсЯ в город.
     €дти  было  легко  и  почему-то  весело  и  спокойно.   “лицы  казались
просторными,  небо  стало  выше  и  светлее,  грудь  дышала легко прохладным
утренним воздухом.
     ’омила вошел в собор.
     ‚ духоте сбилась теснаЯ, сдавленнаЯ толпа и раздавалсЯ глухой шепот.
     ‚чера,  когда народ не  пошел на  благовест,  новые земские старосты со
всеми  выборными ‚сегородней избы  и  с  ними  поместные и  кормовые  казаки
все-таки принесли крестное целование. Џотому сегоднЯ, чтобы не дать целовать
крест вразбивку, народ повалил к собору всем городом. Џрохора Љозу, ђусинова
и  Њошницына упрекали в  измене за  то,  что  они  согласились дать крестное
целование прежде отвода от города царского войска.
     Џередвижение осадных войск от  Џетровских к  ‚еликим воротам заставлЯло
"пущих бунтовщиков" и  стрельцов не  покидать стены  и  не  идти  к  собору.
„уховенство  рассчитывало,  что  оторванный  от  стрельцов  посадский  Џсков
наконец удастсЯ сломить.
     ’омила прошел на  самый перед к  алтарю и  стал слушать.  Ћн смотрел на
огни свечей,  не видЯ ни ЊакариЯ,  ни ђафаила, ни их многочисленной свиты, и
слышал лишь тонкий, пронзительный голос, который читал слова крестоприводной
записи:
     - "...€  в том перед господом богом и животворЯщим крестом его винимсЯ,
что нарушили мы крестное целование, данное тебе, великому государю нашему, и
во граде мЯтеж воровством учинили,  и ‹огинка-немчина били и пытали,  и домы
во граде пограбили.  € в том со слезами и скорбию вины свои приносим,  что в
уездах разорЯли твоих, государь, дворЯн и детей боЯрских..."
     ’омила  взглЯнул на  ЊакариЯ,  стоЯвшего рЯдом  с  ђафаилом,  и  в  нем
закипела такаЯ ненависть к этим людЯм,  которые разрушают крестом и молитвой
великую правду "Ѓелого царства" и возвращают город к извечным неправдам.
     - Џродажа! - крикнул ’омила.
     Ћтгулом  отдалось это  слово  под  куполом и  прокатилось над  алтарем,
заглушив чтение.
     - Џродажа! Џродажники! - подхватили в толпе.
     ‚озглас ’омилы, разрастаЯсь, неистовым гулом заполнил церковь.
     - Ќовые всегородние старосты в изменных статьЯх целовали крест!
     - Џобить новых старост!
     - ‚ыбить из города ђафаилку! - раздавались голоса.
     ђафаил  присел,  сжалсЯ и  стал  совсем маленьким,  а  Њакарий зачем-то
метнулсЯ в ризницу.
     - Ѓезумные,  опомнитесь, бога ради! - воскликнул черниговский протопоп.
- ѓосударЯ великого прогневите!
     - Ђ  что государь!  €  государю голову посечем!  -  крикнул в ответ поп
џков.
     - Џусть сам приезжает нас ко кресту приводить! - подхватили в толпе.
     - ‘о всем его семенем всех передавим!
     - Џошли из собору, братцы! - заорал во всю глотку ЉузЯ.
     €ванка вложил в рот три пальца и свистнул.
     ђафаил и  Њакарий были уверены,  что "свЯтость" церкви сдержит народные
страсти и не позволит бесчинствовать. ‘толетиЯми вбивалась в народные головы
мысль о  том,  что бог поражает громом дерзкого оскорбителЯ свЯтыни.  ’ысЯчи
церковных преданий рассказывали о том,  как болезни,  дикие звери, подземный
огонь и молнии разили кощунцев.
     Ќо вот резкий свист разорвал воздух собора, мЯтежные слова раздались из
толпы, и все-таки не обрушилсЯ купол и не разверзлись каменные плиты пола, и
свечи теплились бледными желтыми пламешками, едва колышась в духоте.
     ’опоча  сотнЯми ног,  толкаЯсь в  дверЯх у  паперти,  толпа  потекла из
церкви на площадь.
     - ‘ ружьем! - крикнул €ванка.
     - ‘  ружьем!  -  подхватили поп  џков,  ЉузЯ,  крендельщица •авроньЯ  и
несколько человек посадских.


        8

     Ќо Њакарий оправилсЯ от испуга.  Љогда собор почти опустел и оставалось
уже немного народу, дрожащим голосом он обратилсЯ к тем, кто осталсЯ.
     - ЃратьЯ!  -  сказал архиерей.  -  –елуйте крест,  добрые люди, которые
государева приказа и нас,  богомольцев государевых, слушают. Џошто по записи
сотнЯми целовать! ѓосподь и в сердцах видит. —то ему запись!..
     ’огда кабацкий целовальник ‘овка и  двое  пушкарей подошли первыми;  за
ними,  не  толпЯсь,  чинно двинулись один по  одному тихие люди,  стоЯвшие у
притворов. ’ут были и лавочники, и дворники, и Ярыжные...
     Ђ  в  городе кипело смЯтение.  Ќарод шел  снова плотной толпой,  как  в
первые дни мЯтежа.  ‚переди всех без шапки,  легко и  уверенно шагал ’омила.
‚етер трепал его пышные волосы, а глаза его светились огнем.
     - ’омила €ваныч,  куда мы  теперь?  Ќа ђыбницку,  что ли?  -  добивалсЯ
€ванка, поспеваЯ за ним.
     ’омила, словно не слыша его, шагал впереди толпы.
     - ‘лепой зрЯчих ведет! - крикнул ‘оснин, шедший навстречу.
     - ђобЯта,  куда за  ‘лепым пошли!  -  подхватил его крик подьЯчий ‘идор
Ќикитин.
     ’омила по-прежнему не слыхал их, но люди в толпе спохватились.
     - € то,  куда мы?  -  спросил соседа Љостенька Ћгурец, приказчик ”едора
…мельЯнова.
     - ‘ народом, куда народ, - отозвалсЯ тот.
     - Ђ коли народ в омут?
     - € мы в омут! - засмеЯлсЯ второй.
     - Џойдем, ворочайсЯ к ’роице.
     €  толпа почти неприметно стала редеть.  Ќавстречу той же  толпе попали
десЯтеро пушкарей.  ќто  были  выборные,  которые шли  в  собор  с  повинным
челобитьем. ‡аметив в толпе других пушкарей, они увлекли их с собой.
     Ќо все еще большаЯ толпа шла за ’омилой.  ‚от вышли они через ђыбницкие
ворота в  ‘ередний город.  ’омила свернул к  сполошному колоколу,  и тут все
увидели, что колокола уже нет.
     Љогда и кто его снЯл, никто не знал, и вдруг всех обуЯла растерЯнность.
ђыбницкий колокол стал в  эти  месЯцы олицетворением единства народной воли.
Ќе стало колокола, и сраженнаЯ волЯ пала.
     - ‘  ружьем!  -  крикнул ЉузЯ,  но крик его прозвучал в толпе жалобно и
смешна.
     - ‘ ружьем!  - подхватили вразброд несколько голосов, и люди побежали к
домам  не  размашистым  и  стремительным  бегом,   как  бывало,   а  мелкой,
растерЯнной, неровной трусцой.
     Џоп џков глЯдел вслед бегущим.
     - Ќикто не воротитсЯ, - тихо сказал он и, снЯв с головы своей шапку, со
вздохом перекрестилсЯ. - Ѓуди, господи, волЯ твоЯ! - шепнул он еще тише.
     ”едюнька стремглав побежал за башню,  где под большим, может быть сотни
лет пролежавшим на месте, камнем была у него припрЯтана настоЯщаЯ саблЯ. —ас
настал!  Ћн  мог  наконец,  как  взрослый,  выбежать с  саблей  на  площадь.
Ќепослушными от  волнениЯ пальцами он  пристегнул ее  к  опоЯске,  вырвал из
ножен и, думаЯ, что опоздал, побежал на площадь.
     - Људы ты,  разбойник,  куды!  -  закричала какаЯ-то старуха. - „ержите
пострела!.. ‹овите!..
     Џрохожий посадский схватил ”едюньку сзади за обе руки.  Ључкой собралсЯ
вокруг любопытный люд.
     - Џокрал чего,  что ли?  -  спросил старуху посадский,  за  локти держа
”едюньку.
     - Ќе дай бог,  не покрал... Џетуха посекчи хотел саблей... €шь малых-то
разбаловали! - кричала старуха.
     €  тут  только понЯл  ”едюнька,  что  в  самом деле  бежал впереди него
гребнЯстый петух.
     Ќа площади не было больше оружных людей,  и сам ”едюнька уже постыдилсЯ
сказать, что саблю готовил совсем не затем, чтобы сечь петухов.
     - —ьЯ саблЯ? - строго спросил посадский.
     - Ќашел.
     - Џоди снеси батьке да боле не балуй! - сказал посадский.
     ’роицкий колокол больше не  звал народ,  но  через ђыбницкие ворота уже
без звона тЯнулась вереница людей по ’роицкой улице на ‘оборную площадь.
     - Џеть-петь-петь-петь-петь!..  -  тонким голосом на  всю площадь манила
старуха напуганного петуха.


        9

     ЋтрЯды стрельцов в  красных кафтанах входили в  дома  смутьЯнов.  –елую
ночь  по  городу шли  тайные обыски.  ’акой  отрЯд  ворвалсЯ в  дом  ѓаврилы
„емидова. •лебник успел задами бежать со двора... ‚ ђыбницкой башне стрельцы
искали €ванку и  Љузю,  но не нашли,  однако похватали многих из тех,  кто в
последний раз выходил на дощан с речами на ђыбницкой площади. ‚ доме Њихаилы
Њошницына сидели двое  стрельцов.  Љузнеца не  вели  никуда,  но  зато и  не
выпускали из дома...
     - ‘лышь,  €ван,  ’омила €ваныч, и дЯдЯ ѓаврЯ, и выборны всЯки, а с ними
мой бачка пошли в сей час целовать креста,  - сообщил ЉузЯ €ванке, найдЯ его
под мостом на Џскове.
     - € ѓаврила ‹евонтьич тоже?!  „а врешь!..  -  с негодованием воскликнул
€ванка.
     - —его мне врать!.. € они человеки - куды против ветру дутьсЯ! - сказал
ЉузЯ.
     - €н  что же,  иди и  ты  поцелуй воеводу в  ж...!  -  крикнул €ванка и
зашагал прочь.
     - €ван, стой! ‘той, €ванка! €ванка, годи духовинку! - настойчиво кричал
ЉузЯ, стараЯсь его нагнать.
     €ванка остановилсЯ...
     Ћни пошли на Ѓолото к церкви ѓеоргиЯ, где за поповским домом раскинулсЯ
густой сад, и просидели там до заката в беседе.
     €х одиночество было нарушено треском сучьев.  ‘ удивлением увидели они,
что поп џков, подобрав полы рЯсы, ползет на карачках в кусты смороды.
     - Ѓатюшка, ты от кого? - осторожно спросил ЉузЯ.
     ‘тарик вздрогнул и оглЯнулсЯ,  стоЯ на четвереньках.  Ћн не знал, что в
его саду кто-то есть.
     - Ћт владыки пришли!  -  таинственно сообщил он.  -  ‘илой тащат креста
целовать...
     - Ђ  ты  и  не хочешь?!  -  радостно и  удивленно воскликнул €ванка.  -
ѓаврила, ’омила, Љоза - все, слышь, все целовали...
     - Ѓог им простит...  Ђ  Я  целовать не стану!  ‚ладыка утре менЯ указал
привесть.   џ  сказал  -   после  кладбища  сам  приду...   Ђ  теперь  опЯть
притащились...  Ѓают -  во всем городу один Я  поп осталсЯ не приведенный ко
целованью...
     - Људы же тебе детьсЯ?!
     - Ђ Я убегу,  робЯта!  ђанее слеп был,  а ныне с древа ЏознаньЯ добра и
зла вкусил, как Ђдам... и в кусты, как Ђдам, окарачь пополз! - с неожиданным
смехом закончил поп.
     - Ѓатюшка,  благослови-ка нас с Љузей, - попросил €ванка, - умыслили мы
одно дело...
     - Ћт чистого ль сердца умыслили? - спросил поп.
     - Ћт чистого, бачка! - с уверенностью воскликнул €ванка.
     Џоп џков благословил их...
     Ќочью в  трех  разных концах вспыхнули лавки €вана “стинова и  ‹евонтиЯ
Ѓочара да дом дворЯнина —иркина...
     Ќа рассвете €ванка с братом ”едюнькой,  ЉузЯ, а с ним поп џков вышли из
‡авеличьЯ.
     Ћни добрались до ватаги Џавла Џечеренина.
     - Ђ кто нас вставать на дворЯн звал? - разбушевалсЯ Џавел. - Њы, дураки
мужики,  поверили,  встали. Ќебось за говЯдиной - к нам! ‡а помогой - к нам!
‚ишь,  и стрельцов нам прислали,  и пищалей,  и зельЯ,  и кузнецов -  ковать
копьЯ!..  Ђ как креста целовать,  так совета нашего не спрошали!..  —его мне
теперь с вами деЯть?! ‚ешать всех на березы, изменщиков псковских!..
     - ‘пЯтил ты,  Џавел! - воскликнул ѓурка, который бежал из города и стал
уже своим в ватаге Џечеренина. - €м горше тебЯ: пришлось дома кинуть, Љузе -
бачку и матку, попу - свою церковь... Ђ ты на них же!..
     - „а Я не на них, ѓурий! - сказал Џавел с досадой и тоской.
     Ћни остались все вместе у Џавла.
     ‚збушевавшийсЯ крестьЯнский мир не хотел унЯтьсЯ, как море не унимаетсЯ
после бури, когда уже не шелохнетсЯ лист на деревьЯх...


        ѓ‹Ђ‚Ђ ’ђ€„–Ђ’њ ‚’ЋђЂџ


        1

     Ќа   просторах   крестьЯнских  земель   враждебными  крепостЯми  стоЯли
помещичьи дворы.  €х  жгли и  громили.  ѓде их не стало,  там,  как казалось
повстанцам,  навеки  установилась  своЯ  крестьЯнскаЯ власть.  ЉрестьЯне  на
дворЯнских конЯх  вспахивали помещичьи нивы,  бороновали и  засевали  озимую
рожь.  Ћни доили дворЯнских коров,  вырубали лес,  и никто не мешал им. …сли
ЯвлЯлсЯ неосторожный помещик, на него устраивали облаву и убивали...
     ‚   глуши   уездов   безраздельно  властвовали   повстанческие  ватаги,
расстилалось крестьЯнское своевольное царство.
     €ногда  против них  воеводы высылали стрельцов,  которые подкарауливали
шишей, сцеплЯлись с ними в свалках и разъезжались. Џреследовать их в лесах и
болотах стрельцы не могли решитьсЯ.
     Ќаступила зима.  ЌельзЯ было  спать  под  кустом:  приходилось ходить и
ездить лишь по дорогам.
     ЏользуЯсь зимним  временем,  псковский воевода  решил  пресечь свирепое
своевольство шишей и  разослал против них целый приказ стрельцов.  Њногие из
крестьЯнских отрЯдов были ими перебиты,  переловлены или разбежались. Њногих
крестьЯнских атаманов и вожаков стрельцы похватали и перевешали по дорогам -
длЯ устрашениЯ.
     ЏопалсЯ на ночлеге в  деревне с пЯтью удальцами и Џавел Џечеренин.  …го
повесили в поле у Џсковских ворот.
     €ванка собрал людей из  ватаги Џавла и  повел их  мстить за  казненного
атамана.  ‚  три  днЯ  он  разорил пЯть дворЯнских поместий и  повесил троих
дворЯн.  ‡а  отвагу и  удаль его признали главарем,  хотЯ большинство ватаги
составлЯли крестьЯне  и  лишь  с  десЯток  людей  были  беглые  посадские  и
стрельцы, высланные во времЯ восстаниЯ ѓаврилой длЯ возмущениЯ крестьЯн.
     ‚ отрЯде €ванки было всего с полсотни людей. „ругие ватаги были и много
больше, но не было ни одной отважней и неуловимей...
     ‡десь  можно  было  мстить  -  мстить  за  побитых  под  стенами Џскова
стрельцов и посадских,  за повешенных "уездных шишей" из крестьЯнских ватаг,
за  нищее горе бесправной бродЯжной ђуси и  за несбывшуюсЯ сказку об острове
ЃуЯне. Ќо сказка уже не казалась от этого ни возможней, ни ближе... € €ванка
всю  силу  выдумки  и  живого  юного  воображениЯ  употребил  на  то,  чтобы
изобретать повседневно новые дерзостные проделки,  бесившие воеводу, который
скорее хотел  похвалитьсЯ царю,  что  мудрым правлением успокоил и  города и
уезды...


        2

     ‚атага  €ванки  стоЯла  становищем  в   небольшой  деревеньке  ЂфанасиЯ
Ћрдина-Ќащекина. „еревнЯ, затерЯннаЯ среди лесов, не была приметна.
     ‚ыезжавшие на базар с  товарами крестьЯне всегда узнавали новости:  где
сколько видали стрельцов, какие проходЯт обозы и что творитсЯ во Џскове.
     Ћколо  свЯток к  ватаге €ванки пристал чернобородый немолодой мужик,  с
глазами,  светившимисЯ,  как угли,  Њаксим ђогоза. €ванка приметил его среди
крестьЯн еще  в  тот  день,  когда  в  ‡емской избе  хлебник пыталсЯ свЯзать
посадский Џсков единством с крестьЯнами.  ђогоза был тогда атаманом одной из
больших ватаг.  …го окружили в  деревне стрельцы и  перебили ватагу.  ‘ам он
вырвалсЯ на коне и спассЯ...
     Џосле его прихода,  хотЯ атаманами оставались €ванка и  ѓурка,  Њаксима
вскоре узнали все и чтили его, как отца...
     Љогда стрелецкаЯ пулЯ в бою раздробила ему ногу, он не осталсЯ лежать в
избе,  а ездил с ватагой в санЯх и,  лежа, с саней стрелЯл из пищали. Ћн был
всегда трезв и спокоен, действовал рассчитанно и умно.
     €ванка и ѓурка из удали играли своими,  а иногда и чужими головами,  но
Њаксим их сдерживал:
     - ѓолова одна, корнЯ не пустит. ’ыкву срежешь - и та преет!
     € молодые повстанцы-крестьЯне хотЯ полюбили €ванку и шли с ним охотно в
бой, но нередко спрашивали про какую-нибудь выдумку:
     - Ђ Њаксим про то как мыслит?
     €ванке  с  ѓуркой  часто  хотелось сшутить шутку:  украсть у  стрельцов
горЯчую похлебку вместе с котлом,  выскочить с кладбища в саванах и напугать
отрЯд ратных людей или палить из пищалей в ознаменование победы.
     €ванке война была удалой потехой,  а Њаксиму - мирским трудом. Ћн хотел
сеЯть пули,  как сеЯл зерно в землю: из каждого зерна повинен вырасти колос,
из каждой пули должна взрасти смерть. ЋзорнаЯ удаль €ванки его раздражала.
     - Џетушок ты,  €ванка, - ворчал он. - †артливый разум тебе дал господь,
а до дела ты не дорос.  Ћба с ѓурием вы скоморохи, ажно обличием как братьЯ.
‚от помру, и в ватаге пойдет разброд...
     Њаксим,  уйдЯ в  толпе крестьЯн из  ‡емской избы Џскова,  унес с  собой
обиду на всех горожан,  не сумевших понЯть крестьЯнства, которое одно только
и могло,  по его убежденью,  уничтожить боЯрский уклад.  "‚ городах у дворЯн
только сучьЯ да ветки, а корень в деревне. Џокуда жив корень - и ветки опЯть
отрастут,  а корень вырвешь -  и сучьЯ тогда посохнут",  - рассуждал Њаксим.
Џотому он  не  выпускал живым ни  одного дворЯнина,  и  нередко бывало,  что
запирал целые дворЯнские семьи в постройках, которые жгли повстанцы.
     “знав о разладе, сгубившем город, Њаксим еще более утвердилсЯ в мысли о
том, что крестьЯне "всем силам сила".
     - ЃоЯре пЯть  тысЯч рати прислали,  а  тут  поискать по  болотам да  по
лесам, мы и двадцать пЯть тысЯч сыщем! - говорил он.
     - ѓород в единстве был -  то и сила,  а тут - что ватага, то ватаман! -
возразил €ванка.
     - €н  беги отсель!  —то же ты тут ватаманишь?  -  с  обидой за крестьЯн
воскликнул Њаксим. - ‡а сохой не ходил и хлеба не сеЯл. Љак тебе крестьЯнина
разуметь?! Ђ ты сам рассуди, €ван: в городу и стрельцы, и попы, и дворЯне, и
посадские, и большие, и меньшие, а тут у нас все крестьЯне и мысли у всех об
одном - вот то и единство. ЉрестьЯне царству венец: без крестьЯн бы и Њинина
рать не осилила лЯхов...
     —астые  беседы  с  Њаксимом внушали €ванке веру  в  силу  крестьЯнства;
однако,  видевший город  в  его  единодушии и  слаженности во  времЯ подъема
восстаниЯ,  €ванка не мог не понЯть также того, что хотЯ крестьЯн несравнимо
больше,  но они рассыпаны,  как горох, по погостам и деревенькам и потому не
сумеют держатьсЯ долго.
     ‘лучайные слова  Њаксима о  рати  Њинина  возвратили €ванку к  мысли  о
"справедливом острове".  Ћб  ополчении,  подобно  великому ополчению Њинина,
говорил и ’омила ‘лепой в своих письмах, разосланных по городам.
     €  слившийсЯ еще ранее с образом Њинина образ ѓаврилы все чаще тревожил
воображенье €ванки:  кто,  как не хлебник, мог бы держать в купности великую
силу крестьЯн?!
     Љогда €ванке пришла эта мысль, он бросилсЯ к Љузе. Ќо старый друг сидел
удрученный и мрачный.
     - ’ы что, Љузьма?
     - Ѓачку схватили в съезжую избу. Џриехали мужики изо Џскова, сказали.
     - ‚от те и крест целовал! - перебил восклицаньем €ванка.
     - „Ядю ѓаврилу тоже, - угрюмо добавил ЉузЯ.


        3

     „ом  Њихаилы Њошницына был  мрачен  и  пуст.  Љузнец выходил по  утрам,
отпирал свою кузню,  но к  нему не несли никакой работы,  и он проводил свои
дни один, в невольном досуге.
     Џосле  того  как  восставший город был  сломлен,  люди  жили  замкнуто,
поодиночке.  Ќикто ни к кому не ходил с нуждой и печалью, и каждый берег про
себЯ свои горести...
     Џолгода,  истраченных на  городские дела,  сказались на  всем хозЯйстве
Њошницына.  Ћгород возле дома был не засажен,  сено длЯ скота не куплено,  и
самому Њихайле с  Ђленой было  почти  нечего есть.  Њошницын продал корову и
лошадь.
     ѓаврила зашел к нему незадолго до рождества с вестью о том,  что Џрохор
Љоза схвачен в Џорхове и под стражей привезен во Џсков.
     - Џо иску дворЯн.  ‚ ‡емской избе,  вишь,  грамоту отыскали.  ‘казано в
ней,  что  Џрохор велел  с  дворЯнских дворов имать  лошадей длЯ  стрелецкой
службы. €щут дворЯне с него лошадей...
     Њошницын и ѓаврила задумчиво помолчали.
     Њихайла томилсЯ мыслью о том,  что ѓаврила зашел к нему и его обвинЯт в
новом мЯтежном замысле.
     - ‚от так-то, Њихайла Џетров! –арь, говорЯт, простил нас, да большие не
простЯт и дворЯне...  ‚ чем ни в чем, а зацепку найдут, чем-ничем изведут...
џ сказал бы по дружбе тебе:  продавай свою кузню,  домок - да в бега, покуда
не поздно... џ и сам бы ушел, кабы в двух, а то четверо малых, куда тут!..
     ‘обираЯсь домой,  ѓаврила,  неловко и долго топчась у порога,  словно с
трудом ворочаЯ Языком, попросил взаймы денег.
     Њихайла понЯл,  что хлебник только за этим к  нему и  пришел.  Ћн сразу
заторопилсЯ,  достал остатки денег за  проданную скотину,  поделил пополам и
половину отдал ѓавриле.
     - Џовек не забуду дружбы твоей, Њихайло, - сказал растроганный хлебник.
     €  Њошницын отвел глаза в  угол,  стыдЯсь перед самим собой сознатьсЯ в
том, что он отдал деньги, чтобы ѓаврила только скорее покинул его дом.
     ѓаврила  „емидов  через  несколько дней  после  того,  как  приходил  к
Њихайле, был сведен в тюрьму.
     Џосадский Џсков закипел. Ќа улицах собирались толпами, кричали:
     - ѓде же царскаЯ правда? ’ак нас и всех похватают!
     ‚сегородний староста “стинов вышел к народу.
     - Џошто,   горожане,   мЯтетесь?  Ђль  крестное  целованье  забыли?!  -
воскликнул он. - Ќе за то ѓаврилку схватили, что заводил мЯтеж, а за то, что
пороху  много  истратил  из  царской  казны,  пороховое зелье  крестьЯнишкам
продавал в уезды длЯ своей корысти. ‚ том его и вина...
     Ќарод разошелсЯ, утих.
     Њошницын ждал в те дни, что его тоже схватЯт.
     - Ќе  себЯ -  тебЯ,  сироту,  мне жалко:  за что коротать век одной!  -
говорил он Ђленке.
     Ќо времЯ шло, а его никто не хватал. Љузнец ’имофей ‹ихов пришел как-то
раз к Њошницыну:
     - Њихайла Џетров, не возьми во гнев: заказ у менЯ воеводский. ел бы ты
ко мне в кузню работать.
     Њихайла побагровел от  обиды.  ’акого  обычаЯ  не  бывало:  ’имофей мог
отдать ему часть заказа, чтобы Њихайла работал в собственной кузне...
     - Ќе серчай.  Љабы волЯ моЯ,  Я б тебЯ не обидел. ’ебе не велел воевода
давать.
     € Њихайла пошел к ’имофею в кузню ковать кандалы длЯ колодников.
     - Људы столь!  ‚есь город,  что ли,  хотЯт заковать в железы?! - сказал
Њошницын.
     - ‘лышь,  Њошницын,  ты в кузне моей мЯтежных речей не веди!  - одернул
хозЯин.  - ‚оеводский заказ - стало, царский. Ђ на что государю таков товар,
про то умным людЯм ведать, не нам...
     Њошницын смолчал.
     Ќа  другую неделю он  сам получил заказ на подковы длЯ сотни стрелецких
коней.
     Ћн  взЯл  подручного в  кузню.  ‚зор  его  поЯснел.  Ћн  велел Ђленке в
воскресенье печь пироги.  “же пожалел о  том,  что поспешил продать лошадь с
коровой.
     Ћднажды его призвали в ‡емскую избу. ’ам сидел ‡ахарка.
     - Њихайла Џетров! ‘то лет не видал! - приветствовал он. - ‘лышь, дело к
тебе. ’ут в ‡емской избе железо лежало в клети - куды оно делось?
     - Ќа ратные нужды пошло.  Љузнецам раздавал длЯ ратного дела от ‡емской
избы.
     - Ђ роспись есть?
     - Љак же!  ’воей рукой все писано. ‚от. - Њихайла полез к себе в пазуху
и вынул тетрадку.
     - ‚от и слава богу! Ђ Я за тебЯ уж страшилсЯ, - сказал ‡ахарка. - „авай
мне ее, мы докажем всю правду...
     Њихайла спокойно ушел домой.
     - ‡агордилсЯ ‡ахарка.  Ћдет чисто. ‘идит за столом, что твой дьЯк, двое
при нем подручных подьЯчих,  -  рассказывал дома кузнец Ђленке.  -  ’о  лез,
бывало, ко мне, а ныне с большими дружит... Ћх уж ловок!
     - Ќу и пес с ним! - огрызнулась она.
     - Ћн нынче у больших в чести,  а где честь, там богатство. џ за себЯ на
него не серчаю...  Ѓогат,  то и горд,  -  продолжал кузнец.  -  Ђ все же ему
спасибо, что нас с тобой худшаЯ долЯ минула. …го все советы были...
     Ђленка вспыхнула стыдом при этих речах. Ћна не могла простить себе того
часа, когда, поддавшись обиде на €ванку, подумала пойти за ‡ахарку замуж.
     Ќо отец понимал ее смущение иначе.  Ћн считал, что Ђленка горюет о том,
что ‡ахарка не ходит к ним в дом...
     ‚друг  как-то  утром  стрЯслась беда:  за  Њихайлой  пришли  стрелецкий
десЯтник и двое стрельцов с понЯтыми и повели в тюрьму.
     Ќад  городом гудели церковные колокола.  Ѓыло Ясное зимнее утро.  џркое
солнце белило сверкающий снег.  Ђленка почти  бежала по  улице,  не  узнаваЯ
встречных,  не  замечаЯ того,  что  вместо зимней шубейки накинула на  плечи
кацавею, хотЯ стоЯл сильный мороз...
     € вдруг,  повернув у Џароменской церкви ко ‚ласьевским воротам,  она за
спиной услыхала знакомый смех.  ‘ловно опомнившись, она оглЯнулась и увидала
‡ахарку.  ‘держиваЯ пару лошадей,  он  на  санЯх спускалсЯ под горку на  лед
‚еликой с двумЯ товарищами.
     "‚друг выручит бачку!" - мелькнуло в ее уме.
     - ‡ахар ‘пиридоныч, постой! - отчаЯнно выкрикнула она.
     Ћн ловко сдержал лошадей.
     - —то, красотка?
     - ‡ахар ‘пиридоныч, поди, надо молвить словечко!
     - Ќедосуг нынче,  девушка,  мне забавлЯтьсЯ! - ответил ‡ахарка и тронул
вожжи.
     - ‡ахар ‘пиридоныч,  беда у  менЯ!  ’ы  постой...  •оть ты научи,  куды
детьсЯ!.. - в отчаЯнии закричала Ђленка.
     - Људы ж тебе детьсЯ!  Љ себе тебЯ,  что ли, возьму? - усмехнулсЯ он. -
ќй,  смотри,  берегись!  -  крикнул он, подстегнув лошадей. - “жо как-нибудь
вечерком забегу, ты пеки пироги!..
     ‘анки его раскатились на спуске и,  чуть не сбив ее обочиной, понеслись
через лед ‚еликой.
     Ђленка услышала обидный хохот ‡ахаркиных спутников. ‘нежнаЯ пыль из-под
копыт их сытеньких лошадей брызнула ей в лицо...
     ЋтчаЯние охватило все ее существо.  Ћна,  растерЯннаЯ, остановилась над
краем проруби в стороне от дороги.  "€ поделом, поделом, поделом! - твердила
она себе. - ‡нать, то заслужила, что получила!.."
     ’емнаЯ вода проруби ей показалась прибежищем от стыда и обиды.
     - Ќе место тут,  дева, стоЯть! Џойдем-ка ко мне, - вдруг строго сказала
над  ухом  ее  крендельщица •авроньЯ.  -  Џойдем-ка,  пойдем!  -  настойчиво
повторила старуха и,  крепко схватив ее  за  руку,  повела прочь от  темной,
холодной воды  назад,  в  ‡авеличье,  в  низенький темный столетний домишко,
пропахший горЯчими кренделЯми.


        4

     ’омила ‘лепой сидел в углу дощатой лавчонки сбитенщика,  среди торговой
площади Џскова.  „ва десЯтка наезжих крестьЯн,  торговцев, базарного люда за
длинным столом и  на  скамьЯх вдоль стен прихлебывали кислые щи,  закусывали
студнем с хреном и пирогами да пили сбитень.
     ‘  горечью прислушивалсЯ ’омила  к  будничной болтовне толпы.  ‘тоЯвший
перед ним в глинЯной кружке сбитень давно простыл.  ’омила устремил глаза на
желтое пЯтно затЯнутого пузырем оконца,  пропускавшего мутный свет в  дымный
сумрак  лавчонки,   не  глЯдЯ  ни  на  кого,   никого  не  узнаваЯ.  ’ЯжелаЯ
задумчивость,  охватившаЯ летописца с  первых дней падениЯ города,  вот  уже
несколько месЯцев не оставлЯла его.
     ‡аветные думы  были  развеЯны в  пепел.  Њечты о  Ѓелом царстве сгинули
вместе  с  угасшим  восстанием...   ‚оевода,  большие  посадские  ж  дворЯне
властвовали  в  городе,  вылавливаЯ  недавних  его  вожаков,  и  город  тупо
молчал...
     ‘ месЯц назад был посажен Љоза по извету Ћрдина-Ќащекина, Якобы за увод
со  дворов дворЯнских коней  и  увоз  хлеба.  ‚зЯли в  ‡емскую избу  мЯсника
‹еванисова за то,  что резал дворЯнский скот,  наконец,  лишь на днЯх власти
решились схватить хлебника и  Њихайлу Њошницына будто за  то,  что он продал
кому-то городское железо. ’омила изнывал, ожидаЯ своей очереди...
     —ернорожий деревенский угольщик  протолкалсЯ через  толпу  с  дымЯщейсЯ
кружкой сбитнЯ и  опустилсЯ за  стол напротив ’омилы.  €з  глаз его  брызнул
ласковый и озорной смешок...
     ’омила вздрогнул, узнав €ванку.
     - ‚анюшка!  ‚анЯ...  ђыбак!  €ди  сюды,  рЯдом садись,  Я  подвинусь...
ѓосподи!.. ЏоглЯдеть - у тебЯ ведь и взор иной!.. - бормотал