ор ‘ергеевич ‘обакин.  Ћ  нем  говорили,  что он  ставленник
боЯрина Њорозова,  что он только что пожалован окольничим за какие-то тайные
услуги боЯрину Ѓорису Њорозову и прислан "на корм" во Џсков, чтобы поправить
свою худобу.
     Ѓывший  воевода  кнЯзь  ‹ыков  успел  уже  ободрать  воеводский  дом  и
распродать по торгам все,  чего не стоило вывозить.  € псковитЯне с тЯжелыми
вздохами  собирали  с  города  деньги,   чтобы  устроить  заново  хозЯйство,
потребное новому воеводе.
     ‚след за отменой налога на соль,  когда царский указ объЯвил о введении
старых пошлин,  посадские богачи “стинов,  Џодрез и Њенщиков призвали к себе
’омилу.
     - ‘лышь,  ’омила €ваныч,  новому воеводе,  чай,  ведомо,  что по  твоим
моленьЯм государь согнал кнЯзЯ ЂлексеЯ и  в то место прислал его.  ‘ходил бы
ты  к  новому окольничему поклонитьсЯ.  Ћн бы твоих советов стал слушать.  €
нашу,  торговых людей,  нуждишку сказал бы  ему:  мы  бы трое на откуп взЯли
градские торга и промыслы,  казна бы полней была, и воеводе спокой, - сказал
‘лепому “стинов.
     - ‚ы  длЯ  своей корысти весь  город хотите покабалить,  а  Я  тому  не
пособник, - ответил ’омила. - „а и спина болит от поклонов. ЉланЯйтесь сами.
     Ѓольшие  торговые  люди   решили  сами  пойти  к   воеводе  ‘обакину  с
хлебом-солью просить о том же.
     Ќо воевода принЯл гостей сурово.
     - –арские нерадивцы вы!  €стинные державы губители!  ‘  вашим  воеводой
кнЯзь ‹ыковым старых недоимков эва  сколь накопили!  Ђ  у  менЯ  любимцев по
городу нет.  ’ри  месЯца сроку даю.  ’рудитесь!  Љто  сколь государю должен,
тащите в казну,  а кто станет ленив, того пошлю на правеж, батожьем колотить
до уплаты...
     ‚оевода потребовал у  дьЯка списки недоимщиков и с радостью нашел в них
имена любимцев посадского Џскова,  людей, которые подписались под челобитьем
на кнЯзЯ ‹ыкова, и в их числе имЯ ѓаврилы „емидова, хлебника, не уплатившего
давних пошлин.
     Ћн  понимал,  что хотЯ на  этот раз должен им  быть благодарен за  свое
высокое и  почетное место,  но что надо их впредь опасатьсЯ,  потому что это
самые беспокойные люди всего города.  €мена ’омилы ‘лепого, ѓаврилы, Њихаилы
Њошницына и  попа џкова,  чьи подписи были первыми под челобитьем,  особенно
запомнились новому воеводе,  и он жалел,  что только один из них был в числе
недоимщиков.
     "Ќа правеж",  -  пометил воевода в  списке против имени ѓаврилы,  как и
против многих других имен почтенных посадских.
     •лебника привели к воеводе.  Ћн сказал,  что дотла разорен …мельЯновым,
что у него даже нет лавки,  за которую он задолжал недоимку,  что торгует он
теперь в чужой лавке чужим хлебом и не с чего ему так разжитьсЯ,  чтобы ныне
отдать долги.
     - Ђ кто челобитную починал на старого воеводу? - спросил ‘обакин.
     - ‚есь город, и Я со всеми, осударь воевода, - призналсЯ ѓаврила.
     - ѓрамотен!  -  протЯнул с  насмешкой ‘обакин.  -  Ђ ты б,  чем грамоты
сочинЯть на  боЯр да  окольничих,  об своем торге лучше мыслил.  ‚от бы тебЯ
никто и не разорил.  Ђ ныне что мне с тобой делать? ‘ менЯ государь недоимки
спрошает... где возьму? €ди на правеж!
     - ‘милуйсЯ, осударь воевода, нечем платить! - взмолилсЯ ѓаврила.
     - Ќе за то,  мужик,  на правеж пойдешь,  что деньги не отдал,  а за то,
что,  дурак,  разорилсЯ.  Ќе в свое полез -  грамоты сочинЯешь,  -  отечески
возразил воевода.  -  ’ебе  добра хочу -  разуму научить,  вперед бережливей
будешь! ђобЯта, чай, малые есть? - участливо спросил ‘обакин.
     - ’рое малых, - вздохнул ѓаврила.
     - Ќу,  как  не  бить за  троих,  что  их  разорЯешь!  Ѓог нам длЯ детей
богатство дает,  а  ты  порастрЯс.  ‡а то тебе вдвое дадут,  -  сочувственно
подтвердил воевода.
     ...ѓаврила „емидов стоЯл на правеже у съезжей избы.
     "“чат нас,  дураков посадских,  как жить,  -  думал хлебник с  обидой и
злостью,  -  учат нас,  что нет у  царЯ праведных воевод.  Ћдного натужишьсЯ
скинешь -  другого посадЯт злее  цепной собаки.  €нако  жить  надо.  €нако и
ладить надо.  ‚идно,  чьЯ сила,  того и право на грешной земле. ‡нать, и нам
свою силу копить!"


        2

     ЉузЯ присоветовал €ванке обратитьсЯ к  ’омиле €вановичу,  расспросить у
него, как быть, где хлопотать и что может статьсЯ с отцом.
     ’омила узнал  через подьЯчих съезжей избы,  что  €стому мучили пытками,
жгли и что после тех пыток звонарь лежит в тюрьме.
     - Њыслю Я, что теперь его пустЯт домой, - сказал ’омила €ванке.
     ‘ этого днЯ €ванка стал ждать возвращениЯ отца.  Ќо шли дни за днЯми, а
€стома не возвращалсЯ.
     €ванка должен был  выдумывать всЯкие штуки,  чтобы кормитьсЯ и  кормить
ребЯт и старуху.
     Љ  масленой,  когда  устраивалось гульбище  с  катанием на  санЯх  и  с
хороводами,  €ванка  наделал сидений к  качелЯм и  с  ними  вышел  на  торг,
предлагаЯ желающим покачатьсЯ.
     - Ќа масленичну качель заморские седла,  под всЯкий зад, под боЯрский и
подлый! - выкрикивал €ванка.
     Њолодые стрельцы,  посадские,  дети боЯрские{174} платили за "заморские
седла".  €  по вечерам €ванка возвращалсЯ домой с  набитым кошелем.  Џравда,
кошель был набит не золотом -  мелкой монетой нищих, словно он собирал, сидЯ
у паперти, но на семью хватало...
     Ќа  третий день масленой с  утра €ванка опЯть отправилсЯ на площадь.  “
места торговых казней палач прохаживалсЯ, приготовлЯЯсь бить кого-то кнутом.
‘обиралась толпа  зевак,  окружаЯ позорный столб возле съезжей избы.  €ванке
стало не по себе.  ’оропливо пройдЯ мимо места мучений, он остановилсЯ возле
качелей.  …ще  никто не  качалсЯ,  только начиналсЯ торг,  и  народ сходилсЯ
понемногу.  ‚друг €ванка увидел Ђленку с каким-то высоким и стройным парнем.
€ванка заволновалсЯ:  после свЯток хоть он  и  не видел ее,  но,  вспоминаЯ,
всегда представлЯл себЯ рЯдом с  ней...  …му  казалось,  что надо обоим лишь
подрасти.  €  вот  Ђленка уже  подросла и  игриво смеЯлась с  нарЯдным чужим
молодцом.  Ћна разрумЯнилась от весельЯ и  что-то шептала на ухо парню.  …го
лица  не  видал €ванка.  Ћн  только видел,  как  молодец наклонЯетсЯ к  ней,
приоткрыв одно ухо,  чтобы лучше слышать свою красотку, и длЯ того лихо сбив
набекрень  шапочку  с  бархатным верхом...  €ванка  осмотрел  свой  нарЯд  и
показалсЯ себе вовсе убогим.
     Ћн  знал,  что  кузнец,  взЯтый к  расспросу по  делу  о  емельЯновском
контаре, был отпущен тогда же, и то, что он был допрошен под плетью, сделало
его невинным мучеником в  глазах псковитЯн.  ‚се шли к  нему с сочувствием и
заказами, и он стал жить снова богато...
     ‘коморошьЯ ватага, пестраЯ и крикливаЯ, гудЯ в волынки, ударЯЯ в бубны,
оглушаЯ свистом,  ворвалась на площадь и всколыхнула толпу.  ‚ысокий малый в
широкой шлЯпе с  лентами и  бубенцами пробежал,  играЯ в  пЯтнашки с большим
медведем.  Џри этом медведь, не поспеваЯ за ним, так сердито рычал с досады,
что  испугал окружающих,  и  толпа  попЯтилась на  €ванку.  Ђленка вместе со
спутником оказались возле  него,  совсем рЯдом.  —тобы обратить на  себЯ  ее
взоры, €ванка вдруг заорал во все горло:
     - ‘едла от недуга,  от задней боли,  чтобы от качель не нажить мозолей!
‘едла дешевы, седла заморские длЯ качель!
     Ђленка оглЯнулась. ЋглЯнулсЯ и спутник ее - это оказалсЯ ее родной брат
џкунЯ. Ћн так нарЯдилсЯ, что было его не узнать... џкунЯ обрадованно замахал
€ванке.  Ћни подошли.  €ванка дал им сиденье длЯ качелей и  с  удовольствием
долго глЯдел, как они высоко взлетали над шумной и пестрой толпой...
     Љогда  они,  накатавшись вдоволь,  пришли  возвратить  сиденье,  €ванка
позвал  Ђленку опЯть  на  качели вместе с  собой,  научив џкуню  кричать про
"заморские седла".
     - ‹адно,  ступай себе,  -  согласилсЯ џкунЯ и вдруг,  как взаправдашний
торговец, звонко, заливисто закричал, предлагаЯ седла...
     ‚есело рассмеЯвшись, €ванка с дочерью кузнеца пошли на качели.
     €ванка раскачивал стоЯ.  Љрепкие руки  его  туго натЯгивали веревку,  и
качели взлетали все выше и выше, и Ђленка ахала, замираЯ на высоте.
     - Ќе  бойсь,   не  бойсь,   ничего!  -  с  довольной  улыбкой  мужского
превосходства бодрил €ванка.
     € уже их качель взлетала выше других,  и все, кто собиралсЯ на площади,
подымали головы и кричали:
     - Ѓуде! “ж буде! ‘орвешьсЯ, пострел окаЯнный!
     €ванке казалось,  что  он  летит выше  всего мира  со  своей прекрасной
царевной и под ним не простаЯ базарнаЯ качель,  а ковер-самолет, под которым
внизу и морЯ, и леса, и горы...
     ѓудели литавры, визжали волынки, пели рожки.
     ‚еселый спустилсЯ €ванка на  площадь,  и  внизу все еще его большой рот
расплывалсЯ в улыбку.
     ‚друг  в  пестрой  толпе  мелькнуло встревоженное лицо  ’омилы.  €ванка
встретилсЯ  взглЯдом  с   его  озабоченными  глазами,   и  какое-то  смутное
предчувствие беды охватило его холодком, а лоб под шапкой покрылсЯ мгновенно
выступившей испариной.
     ЏодьЯчий глазами позвал его в сторону, и €ванка шагнул к нему.
     - €дем  живей,  -  сказал  ’омила.  -  Ћтца  на  торг  провезли  кнутом
казнить...
     ќти слова донеслись до €ванки словно откуда-то из колодца,  в одно и то
же времЯ и  отдаленные и повторЯющиесЯ неумолкающим отзвуком,  будто гром...
Ќепонимающим взглЯдом,  растерЯнно посмотрел €ванка на летописца, на џкуню и
на  Ђленку.  ‘ловно в  тумане увидел он,  как скривились в  жалобную гримасу
сочувствиЯ улыбающиесЯ губы џкуни и как в расширенных,  округлившихсЯ глазах
Ђленки скопилась теплаЯ влага.
     €ванка  вдруг  повернулсЯ и,  не  сказав никому ни  слова,  помчалсЯ по
площади к месту казней...
     Ћжесточенно  расталкивал он  локтЯми  базарную  толпу.  Ћт  волнениЯ  и
быстрого бега больно колотилось сердце...
     “   места   казни  тесной  кучкой  сгрудилсЯ  разный  народ  -   зеваки
всевозможных чинов и званий.
     Љнут уже сделал свое жестокое дело. Ќа рогоже, на рыжем, словно ржавом,
снегу,  у  позорного столба  лежали  два  окровавленных неподвижных тела.  ‚
большом истерзанном человеке €ванка бы  не  признал отца:  сплошные лоскутьЯ
кровавого рваного мЯса  покрыли его  обнаженную спину.  “  €ванки затрЯслись
губы и побелело лицо.  ‚ид запоротого отца его испугал, особенно потому, что
после пыток €ванка уже  не  ждал  длЯ  него еще  нового наказаниЯ...  ‘квозь
скопище ротозеев протолкалсЯ €ванка к столбу.
     - “били его? - спросил он сдавленным голосом.
     - †ивуч! ЋчнетсЯ! - пренебрежительно ответил приказный. - Ђ ты ему кто?
     - ‘ын.
     - ‚еди поручных*.  ѓосударев указ -  "выбить дурь кнутом да  пустить на
поруки".
     ______________
     * ’о есть поручителей.

     - Људа? - в замешательстве переспросил €ванка.
     ‚ это времЯ к ним подоспел ’омила.
     - ’ы, €ван, лошадь скорей рЯди. џ тут улажу, - сказал он.
     Љогда  €ванка  привел  лошадь и  вместе с  ’омилой поднЯл отца,  €стома
очнулсЯ.
     - ’ише,  сыпок,  побито все у менЯ,  окалечено... - запекшимисЯ губами,
без голоса, пролепетал он.
     Ѓабка Ђриша охнула горько и  больно,  увидев €стому.  Ћна сроднилась со
всей семьей, и суровый €стома был ей дорог и близок, как сын.
     €ванка крепилсЯ.  Љогда же  бабка послала его за костоправом,  выйдЯ из
дому, он не сумел сдержать слез.


        3

     Љогда  после  пасхи  пришло  по  обычаю переизбирать старшину площадных
подьЯчих,  воевода вызвал из  них четверых и  наказал,  чтобы ’омиле ‘лепому
больше в старшинах не быть.
     - Ќе серчай,  ’омила €ваныч,  -  доброжелательно шепнули ему, - тебЯ не
велит выбирать воевода...
     €,  освобожденный от старшинских обЯзанностей, ’омила опЯть возвратилсЯ
к столбцам своей "Џравды".
     "Ѓлаго,  лето настало, - писал он, - пишу без свечи. Ќыне свечи - дорог
товар на торгу...
     € войны нет ныне, и урожай далсЯ, а нет никому достатка. Љой черт перед
богом за то ответчик?
     џ  человечишко малый,  подьЯчишко на торгу мычусь,  и что вижу?  Љаково
житье людЯм?  Ќа хлеб,  на сало, на масло, на мед и на все съестное надорожь
впЯтеры.  Ђ  кто животы хочет продать длЯ прокорма,  тому горе:  рухлЯдь,  и
сбрую, и юфть, и скотину - никто не берет.
     Ђ лавки в мЯсном рЯду от недосола пыхают смрадом,  и рыба стухла. Ђ как
вешнЯ оттепель стала,  то  резь  пошла в  животах у  людей и  стали мереть и
купцам грозитьсЯ,  и  те,  устрашаЯсь пожара и  разорениЯ,  бочек до два ста
свезли солонины говЯжьей и  бараньей,  да  с  полста бочек свинины,  да рыбы
соленой,  щучины и лещины бочек с три ста в Ямы зарыли за Џсковой-рекой,  за
‹юбЯтинским монастырем.  „а,  сказывают,  волки,  - а иные мыслЯт - голодные
люди,  -  те Ямы ночью разрыли,  и  так трижды,  покуда кладбищенским камнем
заклали,  снЯв его с дедних могил.  Ђ новых могил прибыток в сии дни на всех
кладбищах...
     Ђ ходЯт к соседу моему,  попу џкову, хворые люди от бессольного недуга,
что у  меньших и  худых людей по городу завелсЯ:  зубы собой выпадают,  а от
десен смрад и гной с кровью,  а ноги и руки пухнут, и очи ресниц лишились. €
лечит поп џков луком и чесноком -  мелко толченый класть за щеку, а кому - с
крепким вином пить.  „а  все же многие мрут.  Ќе тем лечишь,  поп!  ’олченое
сердце  воеводское  пользовать  над  хворым  да   настой  из  печени  ”едора
…мельЯнова -  тогда город здрав будет.  Ђ  ныне тот  изверг назад воротилсЯ.
ЊолвЯт,  что палачом бит,  а  шкура толста и  сала много -  не прошибешь,  и
здрав, и богат.
     ‘казывают еще попы,  что по грехам господь наказует.  ‘тало, мыслю, что
без греха у  нас воевода,  да  гость ”едор,  да  еще не  более троих больших
посадских...  Ќе тем ли винны мы, что терпим столь долго надругательства! Ќе
за то ли казнишь нас, господи!"
     ќто были душистые,  Ясные весенние дни. ‹уга по берегу ‚еликой сверкали
золотом одуванчиков и курослепа.  ’омила нередко выходил со своими писаниЯми
на  берег  ‚еликой,  где  год  назад  так  нежданно на  его  удочку  попалсЯ
налим-великан.
     ‡десь он снова встретил €ванку.  Ќо теперь парень не отвлекал его своей
болтовней,  а, ревниво оберегаЯ покой летописца, сам следил за его удочками,
и  если клевала рыба,  он  подходил на цыпочках,  широко и  осторожно шагаЯ,
молча  выдергивал удочку,  снимал с  нее  скромный улов  и,  насадив наживу,
закидывал снова...
     Љогда усталый ’омила спрЯтал столбец, €ванка несмело спросил:
     - Ќыне про что писал? Џрочитаешь? Ђ?
     Ћн  спросил без надежды на  согласие со  стороны подьЯчего,  но  ’омила
вдруг согласилсЯ. Џри дрожащем свете ночного костра он прочел:
     - "“слыши мЯ,  государь великий,  сердцем зову, услыши. Ќе мои то речи,
царю российский,  -  речи те из темниц кричат Языки заточенных,  с  мужицких
нивок стоном летЯт они над землею скудной,  из  могилок сирых да  с  лобного
места плачем и скрежетом, кровь и слезы к тебе вопиют: смилуйсЯ, царь! ЃоЯре
взор твой затмили лживыми лицезрениЯми,  слух твой запнули прелестной речью,
- отринь,  государь,  льстивую лжу,  услышь  правду искреннюю усердного раба
твоего!  …й,  царю,  свет мудрости, устроЯй землю по образу благу: холопам и
скудным -  волю,  богатым -  суд,  сирым  отцом стань.  ‘казано в  иноземных
писаниЯх ”омы Њоруса{179}*,  премудрого мужа,  об островах праведных. Џравду
чти,  государь, укажи толмачам своим преложить с латинского Языка на русский
дивное  сказанье сие  о  государстве “топском,  где  всЯкий всЯкому ровен  и
правда божьЯ  между  горожан.  ‘отвори по  тому  сказанию землю  ђоссийскую,
возвеличи правдою велико  имЯ  свое!..  Ќе  отринь молений холопишка твоего,
умножь радость людскую и славу божью во человецех, страждут бо люди и мрут и
плачут в боЯрщине и в темницах, по площадЯм под плетьми и в домишках скудных
своих, голодом пропадаЯ без хлеба насущна!.."
     ______________
     * ’омаса Њора.

     ЏодьЯчий умолк.
     - Њыслишь, допустЯт? - спросил €ванка, глЯдЯ в огонь костра.
     - Људы допустЯт, кого?
     - ѓрамоту до царЯ допустЯт боЯре? ’ы сам понесешь?
     - Ќе допустЯт, рыбак, - грустно сказал подьЯчий. - Љабы сам понес, то в
тюрьме б насиделсЯ и к пытке попал.
     - Ђ давай Я снесу!
     ’омила сложил и спрЯтал листок.
     - Њолод ты,  ‚анЯ. Њладости бог светлый разум дает, как денежка нова, а
лета протекут - и разом поблекнет...
     - Ќе  допустЯт,  стало?  ЃоЯтсЯ они...  -  задумчиво проговорил €ванка,
кутаЯсь в полушубок от весенней ночной сырости.
     Ћн  лег  на  спину,  но  сон не  сходил к  нему.  ‘квозь туманную мглу,
витавшую над рекой, он глЯдел в далекие звезды.
     - Ђ про что та книга? - спросил он. - ’ы сам ее чел?
     ЏодьЯчий вздохнул.
     - Ќе по разу,  -  сказал он. - ‚еликаЯ книга: сказывает, "остров есть в
окиЯне. Ќа том острове все по правде. †ивут без боЯр...".
     - ‡наю  -  остров ЃуЯн.  Ѓабка сказывала ту  басню:  живут люди никаким
кнЯзьЯм не подвластные, окроме лишь бога! Ђ кто на том острове был?
     - ‡аморский был грамотей.
     - €ван ‘коробогатый,  заморский купец!.. „а ты слышь, ’омила €ваныч, он
верно на свете, тот остров, есть? ‚заправду есть?
     - Љоли помыслы людские о том зародились,  то,  стало, взаправду. Џервое
дело - людские помыслы, ‚анЯ. Ћт помысла сталсЯ весь мир; он всему начало...
     - € то,  -  согласилсЯ €ванка,  - чего умыслил, то сотворил!.. џ всегда
так - чего умыслю, то вынь да положь!..
     Ќеожиданный оборот €ванкиной мысли смутил ’омилу. Ћн промолчал.
     - ’омила  €ваныч,  ты  спишь?  -  окликнул €ванка,  когда  подьЯчий уже
задремал.
     - —то, рыбак?
     - Ђ  давай мы  с  тобой умыслим тот остров да  в  мысли с  собой учиним
еще... ну... кого бы?
     - Љого же, рыбак?
     - Ђ  кого?  Џерво дЯдю ѓаврилу да Љузьку,  Џрохора Љозу,  а  там и иных
приберем...
     - Ќу что же, давай умыслим, - согласилсЯ с улыбкой ’омила.
     - ’олько, чур, уж потом не отречьсЯ! —то умыслим, на том и стоЯть!
     - Џостоим, постоим... ‘он долит менЯ, ‚анЯ, давай-ка спать...
     Ћни замолчали.
     - ’омила €ваныч,  ты  спишь?  -  окликнул €ванка,  но  подьЯчий уже  не
ответил...
     “тром  проснулись они  от  дождЯ,  убирались поспешно,  и  разговор про
чудесный остров уже не возобновлЯлсЯ меж ними...
     Ќесколько дней  подрЯд €ванка ходил  сюда  в  надежде встретить ’омилу.
Њысль  о  чудесном острове,  который прежде был  только бабкиной сказкой,  а
теперь превращалсЯ в какую-то хоть и брезжущую в тумане,  но Явь,  не давала
ему  покоЯ.  …му  уже  представлЯлись величавые  очертаниЯ зубчатых  стен  с
пушками на широких раскатах, блещущие золотом купола звонниц и грозные башни
городских ворот, оберегающих город от нашествиЯ боЯр и злодеев.
     ‚стретив ’омилу  в  городе,  €ванка  спросил его,  почему он  давно  не
приходил, и летописец ему обещал, что придет.
     €ванка нетерпеливо ждал встречи и заранее обдумывал разговор про остров
ЃуЯн.  Ћн  пришел сюда  спозаранку,  надеЯсь к  приходу друга  уже  наловить
рыбешки,  чтобы сразу попотчевать летописца горЯчей ухой. ђыба с утра хорошо
клевала,  и  €ванка успел  в  своем  замысле.  Ћн  разжег постер и  подвесил
котелок.  Ѓыло около полуднЯ.  ‚  этот час  рыба клевала нехотЯ,  и  €ванка,
мурлыча себе под нос какую-то песенку, не обращал вниманиЯ на свои удочки...
     “ха  сварилась и  распространЯла душистый пар,  вкусно  смешивавшийсЯ с
горьковатым дымом  костра.  €ванка вытащил из  узелка кусок хлеба,  чеснок и
соль в трЯпице, которую он развернул, чтобы посолить уху.
     - ђыбачок,  угости ушицей!  -  внезапно прозвенел над  ухом его веселый
девичий голос.
     €ванка от неожиданности выронил соль.  Џозади него,  держа полный подол
свежего щавелЯ, стоЯла, смеЯсь, Ђленка.
     - Ќесоленой по твоей милости садись похлебай!  - проворчал он, вдруг по
неведомой причине залившись румЯнцем.
     - ‡дравствоватьсЯ надо, невежа! - укорила Ђленка.
     - •ристос воскресе!  -  нашелсЯ €ванка и,  чтоб скрыть смущение, быстро
вскочил, готовый поцеловать ее.
     - Џостой,   постой,   ведь  пасха{181}  прошла!   -  закричала  Ђленка,
увернувшись со смехом.
     - Џасха прошла,  да вознесеньЯ{181} не было.  ‘проси у попа - можно еще
целоватьсЯ...
     - Ќу!  €  вбыль?!  Ђ  Я  думала,  целоватьсЯ  повсЯдни  зароку  нет,  -
поддразнила она. - „а ты дубровишьсЯ попусту, а сам и не смеешь!
     - —то ж  Я,  живодавом целоватьсЯ полезу?  ‹юб насильно не  станешь!  -
€ванка повернулсЯ к горшку с ухой.
     - ’ы тут пошто? - спросил он Ђленку, оправившись от смущеньЯ.
     - ™авель собираю.
     - ’ы тут одна? - спросил €ванка.
     - ‘ тобой.
     Ђленка присела рЯдом.  Ћн  снЯл  котелок с  огнЯ.  ‘вою ложку он  отдал
Ђленке.  Џока она ела уху, €ванка глЯдел на нее, не скрываЯ восторга: раз от
разу,  встреча от  встречи она хорошела все больше и  теперь была еще лучше,
так,  что если глЯдеть на нее долго,  то теплаЯ волна приливала к  груди и к
голове...
     Ђленка  потупилась,  заметив его  взглЯд,  и  темный,  вишневый румЯнец
выступил на ее щеках...
     Ћна отдала ложку,  и  он  был счастлив тем,  что это ложка,  с  которой
только что ела она...  “ха казалась ему оттого во  сто крат вкуснее,  хоть и
была несоленой.
     Ђленка,  не встречаЯсь глазами с ним,  срывала вокруг себЯ одуванчики и
плела золотой венок.
     - Љому? - спросил €ванка, чтобы не молчать.
     - ’ебе, €вушка...
     "—то за имЯ придумала!  -  про себЯ удивилсЯ он.  -  ‚ек бы слушал. ‚се
кличут €ванка, €вашка, а так - никто!"
     Ћна доплела и надела на голову ему венок.
     - Љакой ты... - сказала она. - Љак €ван-царевич.
     - Ђ ты - как... как... - он не нашел слова, но она понЯла без слов, что
хотел он сказать.
     - €вушка,  ты б порЯдилсЯ к кому к кузнецам в работу.  ‚ремЯ пройдет, и
бачка тебЯ снова примет.  Ћн баит,  ты важным станешь кузнецом,  а будешь во
всем справно работать,  придет пора,  бачка менЯ за тебЯ отдаст...  - просто
сказала она, словно оба давно разумели, что это общее их желание.
     - Ћн отдаст, а ты-то пойдешь? - спросил €ванка.
     Ћна опустила глаза,  только тут подумав, что, может быть, и обмолвилась
лишним.
     - Џойду, - тихо призналась она.
     - Ќи за кого не пойдешь за другого? - спросил €ванка.
     - Ђ ты не посватаешьсЯ к другой? - лукаво спросила она.
     - Њне пошто? Ђли милее да краше сыщу!
     - Ќе сыщешь?!
     €ванка взЯл ее за руку.
     - џснее солнышка чего искать в небе!  -  ответил он,  сжав ее пальцы, и
голос его  и  сами слова закружили Ђленке голову.  ‘ладкое томление охватило
ее.
     - € не станешь искать?  - переспросила она, близко заглЯдываЯ ему снизу
в глаза.
     …е  лицо  оказалось так  близко,  а  взглЯд засветилсЯ такой теплотой и
нежностью, что €ванка только и мог прошептать ее имЯ.
     - Ђленушка! - выдохнул он и привлек ее ближе к себе.
     Ћна прильнула щекою к его плечу и забылась, закрыв глаза.
     Ћни  сидели молча  и  недвижно,  будто боЯсь нарушить полуденную тишину
душистых лугов или спугнуть разрезвившихсЯ возле самого берега рыбок...
     ‚друг они услыхали шаги.  Љ  знакомому месту €ванкиной ловли шел ’омила
€ваныч...  Ђленка вскочила,  зардевшись румЯнцем стыда, и скрылась в высокой
траве, пока летописец ее не заметил...
     € в первый раз был €ванка не рад встретить своего странного друга...


        ѓ‹Ђ‚Ђ „‚…ЌЂ„–Ђ’Ђџ


        1

     ‘трЯпуха  ’раханиотова давала  Џервушке  пить  наговорной воды.  ЊЯсник
’ерешка дробил между обухами двух топоров какую-то  кость на  лунном свете и
бормотал про железные зубы,  но ничто не помогло. Џервушка маЯлсЯ дни и ночи
зубной болью.  Ќаконец он заснул и  поутру проснулсЯ с  опухшими глазами,  с
разбухшей щекой.  Ћн все же исправно оделсЯ,  чтобы сопровождать господина в
приказ, но окольничий громко расхохоталсЯ, взглЯнув на него.
     - Џугало!  -  громко воскликнул он. - Људы Я с таким поеду! Ќа смех - с
кривой рожей...
     Ћн приказал Џервушке остатьсЯ и взЯл с собою других холопов.
     ‘  завЯзанными зубами,  Џервушка осталсЯ дома.  Ћн  ревновал господина:
когда был при нем,  знал,  что он первый среди всех слуг.  Ќо теперь,  когда
господин уехал с другими,  Џервушка встревожилсЯ: а вдруг с одного раза Џетр
’ихонович станет считать не Џервушку своим самым ближним слугой... € Џервому
представилось,  как  зазнаетсЯ второй конюх  ’раханиотова,  взЯтый за  женой
окольничего, ‘ергушка, если окольничий приблизит его, и как он будет шпынЯть
Џервушку, отплачиваЯ за все толчки, тумаки и насмешки.
     "€ трус он, - думал Џервушка, - как защитит Џетра ’ихоныча? ‘трелЯть из
пистолЯ не  может,  а  саблю и  вытащить не посмеет,  коли что,  не дай бог,
стрЯсетсЯ".
     —то  стрЯсетсЯ,  Џервушка толком не  знал.  ‡а  эти несколько лет ему и
самому не пришлось ни от кого защищать господина, но в последнее времЯ много
шло слухов о том,  что беды не миновать. Џушкари, приходившие к ’раханиотову
по разным своим делам, громко грозились, что бездельный корыстник окольничий
скоро получит расплату.
     Џушкарский  голова{184} из  ђостова,  которому  выдал  ’раханиотов лишь
половину жалованьЯ,  заставив его расписатьсЯ за полное,  уходЯ из приказа и
не смеЯ грозить самому окольничему,  сорвал злость на Џервушке. "Ѓыть тебе с
господином всем миром побиту", - сказал он.
     ’верской затинный голова{184} десЯть дней назад выскочил из  приказа на
улицу с  воплЯми:  "ѓрабЯт!  ђежут!"  Ђ когда сбежалсЯ народ,  голова громко
кричал,  что окольничий требует себе четверть жалованьЯ тверских затинщиков.
’раханиотов выслал к нему Џервушку сказать, что отдаст все жалованье сполна,
чтобы  пришел  он  к  нему  домой.  ѓолова пришел,  и  окольничий угощал его
подобру,  как родного отца, до самой ночи. ’раханиотов выложил перед ним все
недоданные деньги и взЯл расписку.  Ђ когда голова расписалсЯ,  окольничий в
руки ему самому, пьЯному, денег не дал, послав с ним длЯ бережениЯ Џервушку.
ѓолова упал в корчах с пеной у рта,  еще не дойдЯ до дома,  и Џервушка бежал
от него в страхе,  конечно с собой захватив и все деньги. Ќа беду, поутру на
улице мертвого поднЯл один из  тех самых посадских,  которые были на площади
накануне.  €  когда  Џервушка еще  с  четверыми людьми  провожал господина в
приказ,   толпа   стрельцов  и   посадских  кричала,   называЯ  ’раханиотова
погубителем и убийцей,  и грозилась скорой управой на всех: на ’раханиотова,
на  ‹евонтиЯ Џлещеева -  ‡емского приказа судью,  на  думного дьЯка  ЌазариЯ
—истого,  на боЯрина Ѓориса Њорозова и на больших торговых гостей, начинаЯ с
‚асилиЯ орина...
     Џервушка знал окольничего Џлещеева, который не раз бывал на пирах у его
господина и  вместе  с  ним  выезжал  на  охоту...  ‚ерховный земский  судьЯ
‹евонтий  Џлещеев  славилсЯ  меж  народа  тем,  что  умел  невинного сделать
виновным  в  страшных,  неслыханных винах  и  заставлЯл  его  откупитьсЯ  от
обвинениЯ по дорогой цене.
     Ќазарий —истой,  думный дьЯк,  тоже был в славе среди народа: говорили,
что  это не  кто иной,  а  он  самый придумал налог на  соль и  первый сумел
нажитьсЯ на этом бессовестном деле,  раздаваЯ по городам солЯной торг тем из
торговых гостей, кто ему лучше платил.
     Ќа  боЯрина Ѓориса Њорозова народ  был  гневен за  все,  вместе взЯтые,
несчастьЯ и  беды,  считаЯ  его  своим  злейшим  врагом  и  другом  народных
обидчиков и губителей, затмевающих светлые очи юного и неопытного царЯ.
     ‘  торговым гостем ‚асилием ориным у  москвичей были домашние счеты за
правежи,  за кабальные записи,  за ссуды,  выраставшие втрое и  впЯтеро,  за
пропавшие у него заклады, за высокие цены товаров и просто за то, что он был
самый богатый из всех богатых гостей.
     Ћзлобление народа было понЯтно Џервушке,  и он считал,  что в последнее
времЯ, может быть, в самом деле московские боЯре в корысти своей хватили уже
через край...  Ћн  видел весь  путь  своего господина и  накоплЯл себе  тоже
деньжонок, считаЯ, что после найдет свой безошибочный путь... ‚ недавние дни
многие из боЯрских холопов Њорозова,  Њилославского,  •ованского, Џронского,
кнЯзЯ ‹ьвова подали царю  челобитье,  просЯ возвратить им  свободу.  Ћдин из
холопов Њорозова предложил Џервушке дать подпись под челобитьем.
     - Џошто мне проситьсЯ?  - ответил Џервой. - ‚ дворЯнах, холопам, нам не
бывать,  в больших торговых гостЯх тоже не быть, а в меньших посадских житье
хуже...  “прошу господина,  и он менЯ так пустит на волю,  а когда пустит, Я
ему ж стану и волей служить, - на что мне волЯ!
     Ќо Џервушка знал, что среди холопов кипит волненье: съезжаЯсь со своими
господами у знатных домов, собираЯсь по кабакам, сходЯсь по торгам и у места
торговых казней,  отпрашиваЯсь в  церкви,  словно бы длЯ молитвы,  холопы по
всей Њоскве держали совет о том, что если царь не послушает их челобитьЯ, то
разом в одну ночь они перережут своих боЯр и сами возьмут волю...
     Џервушка сильно подозревал в  измене траханиотовского холопа ‘ергушку и
рассказал про заговор господину,  но Џетр ’ихонович ответил,  что все слышал
уже заранее от ‘ергушки.
     „нЯ два назад около ста человек боЯрских холопов были схвачены и кинуты
в  тюрьмы.  ЃоЯре ездили в  город с большим бережением,  берЯ с собой только
лишь самых надежных людей,  и  по тому,  кого не хватало в охране боЯрина из
привычных слуг и  телохранителей,  остальные догадывались,  что  господин не
доверЯет ему  и  считает  его  бунтовщиком.  ‚от  почему  особенно неприЯтно
Џервушке было  остатьсЯ дома,  когда  ‘ергушка и  двое  других слуг  поехали
провожать господина в приказ.  Ћн знал, что слуги других дворЯн станут о нем
расспрашивать -  не попал ли он вместе с  теми,  кого посадили в  тюрьму,  а
‘ергушка,  вместо того чтобы просто сказать про  кривую рожу,  станет плести
околесицу с прибаутками,  намекаЯ на то, что Џервушка теперь уже не так-то в
чести, как прежде...
     "‡авЯзать щеку покрепче да ехать,  - подумал Џервушка, - а коли спросит
окольничий, почему приехал, сказать: "Љто тебЯ убережет, как Я? ђожа крива -
зато сердце прЯмое". Џростит и рад будет", - решил про себЯ Џервой.
     …го  останавливало лишь  то,  что  знахарь-мЯсник не  велел выходить во
двор, чтобы ветром не охватило: "Ђ то и останешьсЯ с этакой харей навеки!"
     ЃродЯ по пустым комнатам, Џервушка остановилсЯ у веницейского зеркала и
взглЯнул на  себЯ.  Љрасивый малый,  он  часто  любил заглЯнуть в  волшебное
стекло, где так четко вставал его собственный облик, но нынче стекло над ним
посмеЯлось,  выставив жалкую и противную морду, завЯзанную по-дурацки бабьим
платком сердобольной стрЯпухи. Ќа макушке торчали длинные заЯчьи уши.
     "Ђ что, коли впрЯмь останусь навеки таким?!" - подумал Џервушка.
     Ћн  зажмурил глаза и  загадал на  пальцах:  ехать -  не  ехать.  Џальцы
разъехались врозь, потом сошлись, потом вновь разминулись.
     "Ђ  станет ‘ергушка вракать,  рожу  побью  так,  что  будет неделю дома
сидеть!"  -  утешил  себЯ  Џервой и  завалилсЯ на  постель своего господина,
пользуЯсь тем,  что нет никого дома:  жена и  дети ’раханиотова детом жили в
деревенском доме  вместе со  всеми слугами,  кроме тех,  которые повседневно
были  нужны окольничему в  Њоскве.  ќто  были Џервушка,  стрЯпуха,  дворник,
ночной  караульщик и  еще  четверо  молодых и  красивых холопов -  конюхов и
телохранителей.
     ‘ейчас стрЯпуха ушла на рынок, дворник отправилсЯ в кабак, а караульщик
днем отсыпалсЯ за ночь...  Ѓыло утро. Џервушка не ждал, что окольничий скоро
вернетсЯ,  и  мог позволить себе невинную роскошь -  поспать на  его голубом
пуховике, о котором говорили, что он набит чистым лебЯжьим пухом...
     Ћн задремал,  уморенный ноющей болью и душной июльской жарой, еще более
нестерпимой от теплого платка стрЯпухи.


        2

     Џервушка выскочил в сени на дикий, тревожный лЯзг дверной клЯмки.
     - Љого там черт изымает?! - выкрикнул он раздраженно.
     - Ћткрой, ЏервунЯ, - послышалсЯ из-за двери робкий и торопливый возглас
его господина. ’он был странный и непривычный.
     Џервушка понЯл, что что-то стрЯслось, и поспешно скинул запор, при этом
подумав,  что не успел оправить лебЯжьего пуховика...  Ќо вместо окольничего
опрометью кинулсЯ в дом какой-то задрипанный, грЯзный пушкарь.
     - Људа, куда? ‘той! - резко остановил Џервушка, схватив его за руку.
     - “йди, черт! - рЯвкнул пушкарь.
     ‚  грЯзном,  потертом  и  лоснЯщемсЯ  кафтане,  в  засаленной  шапке  и
стоптанных рыжих сапогах,  с рожей, вымазанной копотью, - это все же был сам
’раханиотов.
     Џервушка от удивлениЯ разинул рот.
     - Џетра ’ихоныч,  что с  тобой?  -  прошептал он.  …му показалось,  что
окольничий пьЯн - небывалое дело в такой ранний час.
     - -ш-ш! - шикнул ’раханиотов.
     - Ќе слышит никто, сударь. €ди умытьсЯ...
     - Ќе надо.  Ќадень,  что похуже,  бежим!  -  в  лицо холопу одним духом
шепнул ’раханиотов, и Џервушка заметил, что руки окольничего трЯсутсЯ...
     Џервушка больше не лез с расспросом. Ћн запер дверь и бросилсЯ к своему
сундуку.  Ѓыстро выбросил на пол все платье,  выбрал самое худое,  и все же,
накинув  его  и  с  завЯзанными  зубами,  он  выглЯдел  слишком  щеголеватым
товарищем длЯ своего господина.
     Љогда переодетый Џервушка,  пройдЯ на  цыпочках весь пустой дом,  вошел
внезапно  в  опочивальню,   ’раханиотов  испуганно  отскочил  от  оторванной
половины.
     "ЏрипрЯтал деньги,  - подумал Џервушка. - ‡нать-то, уж дюже неладно!" €
сердце его забилось сильнее от ожиданиЯ беды. Ћн сделал вид, что не понЯл, в
чем дело.
     ‚  котомку за  плечи  Џервушка сунул  на  случай  свой  лучший кафтан и
нарЯдную сорочку,  на дно котомки припрЯтал мешок с прикопленными деньгами и
захватил каравай хлеба.
     Ћни  заперли дом  и,  пройдЯ  тенистый густой  сад,  перелезли соседний
забор.  ‚ соседнем дворе на них закричал хозЯин домишка,  знакомец Џервушки,
принЯв их за воров.  Џервушка молча ему пригрозил дубинкой,  и  тот в испуге
спрЯталсЯ в дом...
     Ѓыл знойный полдень. ‘олнце палило.
     - Људа? - тихо шепнул Џервой.
     - Људа  хошь,  только  вон  из  Њосквы,  -  бледными губами прошелестел
дворЯнин.
     Џо улице шло и  бежало много народу,  крича и размахиваЯ руками.  —тобы
никто  из  толпы  не  узнал  ’раханиотова,  Џервушка  свернул  с  ’верской в
переулок.  ‘зади них  нарастал шум  и  говор народного скопища.  ђаздавались
громкие выкрики.  Ќавстречу промчалсЯ бегом  мужик  с  Ярко-красной периной.
’кань прорвалась на перине,  и по дороге за мужиком,  будто снег, разлеталсЯ
пух...
     €з  какого-то  дворЯнского дома  с  крыльца  по-хозЯйски сходил  рослый
детина -  скоморох с медведем на цепи -  и настраивал длЯ игры дорогие гусли
черного дерева, изукрашенные рыбьим зубом...
     "Џокрал  гусли  медведчик,  -  подумал  Џервушка,  -  разгулЯлись нынче
разбойники да  скоморохи.  ‚ишь,  степенно  как  выступает  вор,  сатанинска
закуска!"
     Џервушка ускорил шаги.  „ойдЯ до  первого перекрестка,  он  повернул за
угол.  Ћкольничий поспевал за ним.  ’олпа оказалась со всех сторон:  впереди
теперь,  так же как и  за спиной,  ревело людское море.  Џервушка сообразил,
бессознательно вывел ’раханиотова по  привычной дороге к  дому думного дьЯка
ЌазариЯ —истого, куда не раз сопровождал окольничего и в гости и по делам. €
вот у самого дома ЌазариЯ оказалась толпа людей.
     "ѓорит у ЌазариЯ", - сообразил Џервушка, ища глазами дыма и пламени.
     Ћн оглЯнулсЯ кругом.  €з толпы выйти было невозможно - людскаЯ волна их
захлестнула.
     - —его стрЯслось?  -  стараЯсь изобразить простодушье,  спросил соседей
Џервой.
     - ‘хоронилсЯ Ќазарка. арЯт по чердаку, - сообщил какой-то стрелец.
     - Ќазара побьем,  пойдем ’раханиотова побивать! - над ухом ’раханиотова
крикнул посадский.
     Џервушка взглЯнул на окольничего. Ћн весь сжалсЯ и и стал, казалось, на
голову меньше.
     џростный вой  толпы потрЯс воздух.  ‚се  поднЯли головы,  и  Џервушка в
смЯтении и  страхе увидел,  как  из  слухового окна  вверх ногами вытолкнули
беспомощного ЌазариЯ в  белой  рубахе и  синих  исподниках.  ‹ицо  его  было
багровым от  напрЯжениЯ,  седаЯ  борода  растрепалась...  Ћн  успел,  падаЯ,
схватитьсЯ  рукой  за  карниз  и  повис  над  толпой.  €з  чердачного окошка
выглЯнуло знакомое Џервому рЯбое лицо квасника Ђртюшки.
     - Њолись,  Ќазарка!  -  крикнул  рЯбой  и  ударил  ЌазариЯ  по  пальцам
дубинкой.
     Ќазарий разжал пальцы,  и  грузное тело его рухнуло вниз...  €спуганный
визг его утонул в  реве толпы.  ‚есь народ,  что был перед домом,  кинулсЯ к
тому месту, куда свалилсЯ Ќазарий...
     Џервой  увидел,  как  из  ворот  волокут  Ќазарьевых слуг,  подталкиваЯ
взашей, и услыхал, как один из них плачет в голос...
     Ќе  в  силах более сдержать страх,  чувствуЯ,  что вот-вот из горла его
вырветсЯ предательский крик ужаса,  Џервушка бросилсЯ вон из  толпы,  как из
душной избы  на  воздух,  и,  стараЯсь не  припуститьсЯ бегом,  быстро шагал
прочь.
     €збегаЯ  людских  толп,  они  шли  переулками.  Ќавстречу сновало много
прохожих,  иные перегонЯли их,  громко крича, где и кого грабЯт и бьют, кого
убили...  Џрозвучало несколько знакомых дворЯнских имен, и при каждом из них
’раханиотов все  глубже  втЯгивал  голову  в  плечи,  словно  взаправду став
замухрышкой, отставным пушкарем...
     Ќа  одном  из  перекрестков толпа  остановила окольничего кнЯзЯ  ”едора
‚олконского.  Ћн сидел на коне,  но конЯ кто-то держал под уздцы,  а  самого
окольничего,  не  потрудившись даже  стащить  с  седла,  колотили палками по
спине, и он только горбилсЯ, не отбиваЯсь.
     Ћни вышли вон из Њосквы,  котораЯ всЯ звенела набатом{189}.  Џеред ними
через леса и нивы лежала дорога к ’роице-‘ергиевскому посаду.  Ћни долго шли
молча, изнемогаЯ под солнцем и радуЯсь тени придорожных деревьев...
     “же за ‘окольниками вдогонку им застучали копыта.  ‚здымаЯ густую пыль,
их нагонЯли несколько всадников. ’раханиотов скрылсЯ в кустах.
     Ћт  Њосквы мчались какие-то  мужики,  успевшие поживитьсЯ добычей.  Ћни
сидели верхом на  добрых конЯх,  ведЯ  таких  же  добрых коней  за  собой  в
поводьЯх.
     "ЃоЯрина Њорозова кони,  - подумал Џервушка, узнав хозЯина по таврам. -
Ќаграбили,  сукины дети!"  €  он  пожалел о  том,  что  судьба заставила его
волочитьсЯ за  господином,  вместо того чтобы на воле гулЯть по Њоскве,  как
теперь гулЯют другие...
     - Џочем конь? - крикнул Џервой одному из проезжих.
     - ’ри рубли, - отозвалсЯ тот и задержалсЯ.
     ќто была смешнаЯ цена длЯ таких коней,  но мужики торопились расстатьсЯ
с добычей.
     Џервушка выбрал мышастого жеребца из тройки.
     - Џару бери, - уговаривал мужик, - за пЯть рублев отдам пару.
     ‚ Џервушке вспыхнула жадность.  ‡а пЯть рублей такаЯ пара! Ќо он в один
миг сообразил, что пара коней ему не нужна.
     - Људа мне!  -  воскликнул он, хлопнув себЯ по заду. - Џод одно сиденье
да два конЯ!
     Њужик со своей добычей, неумело трЯсЯсь, умчалсЯ вперед.
     Џервушка подвел конЯ к господину.
     - ‘качи,  Џетра ’ихоныч,  -  сказал он.  - Џоследние десЯть рублев дал.
’вое счастье!
     - Ђ как мы на нем вдвоем?  -  растерЯнно спросил ’раханиотов, боЯвшийсЯ
остатьсЯ один.
     - „енег не было больше,  -  соврал Џервушка,  - да мне не беда: холопьи
ходилки и так дотопают. ’ы садись, а хошь - денег дай, Я и другого куплю.
     Ћкольничий отсчитал ему  из  кошелЯ  пЯть  рублей  и  написал  короткую
грамотку, прежде чем ехать.
     - ‘корым делом  езжай  к  €лье  „анилычу Њилославскому,  -  приказал он
Џервушке, - а что он отпишет в ответ, то вези к ’роице-‘ергию. Ќе любЯт менЯ
монахи, а больше куда податьсЯ!
     ѓрЯзный  замухрышка-пушкарь  на  рослом  кабардинском аргамаке  голубой
шерсти с тавром боЯрской конюшни Њорозова скрылсЯ в пыли дороги...
     - ќх, ко-онь! - вздохнул ему вслед Џервушка и повернул к Њоскве.
     Ћн  был  доволен,  что  так  легко и  с  выгодой длЯ  себЯ отделалсЯ от
господина. ЉонЯ было жалко, но Џервушка знал, что конЯ с боЯрским тавром ему
все равно не  удержать.  Љ  тому же  опаснаЯ близость ’раханиотова свЯзывала
его,  теперь же он был свободен и отвечал за одного себЯ...  „а и кто узнает
его с такой рожей!


        3

     Џервушка вошел  обратно в  Њоскву,  когда дневнаЯ жара  начала спадать.
Ќабатный крик по-прежнему раздавалсЯ со  множества колоколен,  но  теперь он
кричал о другом:  повсюду,  со всех сторон,  вздымались дымы пожаров,  и уже
издалека пахло гарью.
     “зкими извилистыми закоулками Џервушка пустилсЯ к Љремлю, но дорогу ему
преградили горЯщие, стонущие улицы. ѓорели дома бедноты. Ћгонь переметывалсЯ
по  соломенным крышам высокими Языками.  €з низких узких окошек валил густой
дым и застилал груды скамей,  столов и сундуков, сваленных прЯмо среди улицы
в общую кучу.  ‚ одну из таких куч, вырванных из огнЯ, опЯть залетела искра,
и в груде рухлЯди занЯлсЯ пожар, который заметили только тогда, когда начали
полыхать эти  пожитки,  с  трудом и  опасностью спасенные из  домов.  ‹юди в
отчаЯнии метались по  улице,  таща  бедный скарб.  ЉакаЯ-то  мать  кричала с
кудахтаньем,  словно курица, подавившаЯсЯ Ячменным зерном; в толпе говорили,
что  у  нее  сгорел  пЯтилетний мальчик.  ѓорбун  в  драной рубахе,  бормоча
безумные слова,  уносил от огнЯ простую,  нестоЯщую скамью... Џоп с дьЯконом
торопились из церкви с иконами к месту пожара...  ‘тарик, отважно стоЯвший с
багром среди пламени,  увидев икону,  оставил свое дело и  начал креститьсЯ.
„ьЯкон и поп запели молитву, но на попа с разбегу наткнулсЯ мужик с ведром и
пролил воду.  Ћн  разразилсЯ неистовой бранью,  как будто именно этим ведром
воды он затушил бы пожар, а теперь все добро пропало...
     Џервушка пустилсЯ дальше.  ‚  узком переулке на него вылетела груже