к две капли воды!
     -  ’еперь  слушайте,  ребЯта!  -  продолжал ђославлев. -  ’ы,  Я  вижу,
господин церковник,  молодец! ‚озьми-ка с собой человек пЯтьдесЯт с  ружьЯми
да  засЯдь  вон там  в  кустах,  за  болотом,  около дороги,  и лишь  только
неприЯтель вас минует...
     - ’ак мы вдогонку и откроем по нем огонь? Џонимаю, господин офицер. ќто
вроде  тех  засад,  о  коих  говорит  –езарь в комментариЯх своих  de  bello
Gallco...
     - „а полно, Ђлександр „митрич! - закричал сержант. - ќк тебe нейметсЯ!
     -  ’ы, служивый,  и  ты,  молодец,  - продолжал ђославлев,  обращаЯсь к
отставному солдату и …реме,  - возьмите с собой человек сто также с ружьЯми,
ступайте к речке, разломайте мост,  и  когда  французы станут переправлЯтьсЯ
вброд...
     - ’о мы из-за деревьев пустим по них такую дробь, - перервал солдат,  -
что им и небо с овчинку покажетсЯ.
     - Ђ мы с тобой, сослуживец  моего батюшки, -  примолвил ђославлев, взЯв
за руку сержанта, - с остальными встретим неприЯтелЯ у самой деревни, и если
Я отступлю хоть на шаг, так назови мне по имени прежнего твоего командира, и
ты  увидишь - сын  ли  Я его! Ќу, ребЯта,  с богом! ЉрестьЯне, зарЯдив  свои
ружьЯ, отправились в  назначенные длЯ них места, и на лугу осталось не более
осьмидесЯти  человек,  вооруженных  по большей  части  дубинами,  топорами и
рогатинами.  Љ  ним вскоре  присоединилось сотни  три женщин  с  ухватами  и
вилами. ђебЯтишки, старики,  больные - одним словом, всЯкой, кто  мог только
двигатьсЯ и подымать руку, вооруженную чем ни попало, вышел на луг.
     ‚ глубокой тишине, изредка прерываемой рыданиЯми и молитвою, стоЯла всЯ
толпа вокруг церкви.
     - —то, Ђндрюша? - закричал наконец сержант, - близко ли наши злодеи?
     - Ѓлизехонько, крестной!  -  отвечал с колокольни мальчик,  -  на самом
выгоне - вон  уж поравнЯлись с  нашими,  что засели на болоте; да  они их не
видЯт... ‚переди  едут конные... в  железных шапках с  хвостами... Љрестной!
крестной! да на них и одежа-та железнаЯ... так от солнышка  и светит... ќва!
сколько их!.. ‚от пошли пешие!.. ќге! да народ-то все мелкой, крестной! Ќаши
с ними справЯтсЯ...
     - ’о-то  ребЯчьи  простота! -  сказал сержант, покачиваЯ головою. - ќх,
дитЯтко! ведь они не в кулачки пришли дратьсЯ; с пулей да штыком боротьсЯ не
станешь; да бог милостив!
     - Љондратий Џахомыч!  -  закричал мальчик, -  они подъехали  к речке...
остановились...  вот человек пЯть  выехало  вперед... стали  в  кучку... ќх,
какой  верзила! Ќу, этот всех  выше!..  а лошадь-то под ним так  и плЯшет!..
‚идно, это их набольший... ‚друг вдали раздалсЯ  залп  из ружьев, и вслед за
ним загремели частые выстрелы по сю сторону речки, на берегу  которой стоЯли
французы.
     - Џомоги, господи! - сказал сержант, перекрестЯсь.
     - Љрестной! - закричал мальчик, - наша взЯла! „линной-то упал с лошади;
вон и другие стали падать... „а что это? Ћни не бегут!.. ‚от и они принЯлись
стрелЯть...  Ќу,  все  застлало  дымом:  ничего  не  видно.  Њинут  двадцать
продолжалась жаркаЯ перестрелка; потом выстрелы стали реже, раздалсЯ конской
топот, и мальчик закричал: - - Љрестной, крестной! никак, наших гонЯт назад.
     - ‚перед, друзьЯ!  - воскликнул  ђославлев;  но  в ту  же самую  минуту
показались на улице бегущие без порЯдка крестьЯне, преследуемые французскими
латниками.
     - ‡а мной, ребЯта, на паперть! - закричал ђославлев.
     ‘ержант  и  человек тридцать  крестьЯн,  вооруженных  ружьЯми, кинулись
вслед за ним, а остальные рассыпались во все стороны. ЌеприЯтельскаЯ конница
выскакала на площадь.
     -  Ќу,  братцы! - сказал ђославлев,  - если злодеи нас одолеют, то,  по
крайней  мере,  не  дадимсЯ  живые в  руки.  ‘трелЯйте по  конным, да метьте
хорошенько!
     ‚ полминуты человек десЯть латников слетело с лошадей.
     - ‘лавно, детушки!  - вскричал  сержант, - знатно! вот так!.. ‘аржируй!
то  есть  зарЯжай  проворней,  ребЯта. Ђй да ѓерасим!...  другова-то  еще!..
‘мотри, вот этого-то, что юлит впереди!.. ‘валил!.. Ќу, молодец!.. ќх, брат!
в фанагорийцы бы тебЯ!..
     - ‘тарик!  -  сказал вполголоса  ђославлев;  -  думал  ли  ты на штурме
€змаила, что умрешь подле сына твоего капитана?
     - Ђвось не умрем, - отвечал сержант, - бог милостив, ваше благородие!
     -   „а,  мой  друг!   Ћн   точно  милостив!  ‘траданиЯ  наши  не  будут
продолжительны. ‘мотри!
     ‘тарик устремил свой  взор в ту сторону, в которую показывал ђославлев:
густаЯ колонна неприЯтельской пехоты приближалась скорым шагом к  площади. -
ђебЯта! - вскричал  сержант,  - стыдно и грешно  старому  солдату умереть  с
пустыми руками: дайте и мне ружье!
     ‚друг дикой, пронзительный крик пронессЯ от другого  конца  селениЯ,  и
человек двести казаков,  наклонЯ  свои  дротики,  с  визгом  промчались мимо
церкви. ‚ одну минуту латники были смЯты, пехота опрокинута, и в то же времЯ
русское  "ура!" загремело  в  тылу  французов  человек  триста  крестьЯн  из
соседних  деревень  и семинарист  с  своим  отрЯдом ударили  в расстроенного
неприЯтелЯ. ‘  четверть  часа, окруженные со  всех  сторон,  французы упорно
защищались; наконец более половины неприЯтельской пехоты и почти веЯ конница
легли на месте, остальные положили оружие.
     ‚ продолжение этого короткого, но жаркого дела ђославлев заметил одного
русского офицера,  который, по-видимому, командовал всем отрЯдом; он летал и
крутилсЯ,  как вихрь,  впереди  своих  наездников:  лихой  горской  конь его
перепрыгивал через  кучи убитых,  топтал  в  ногах французов  и  с быстротою
молнии переносил его с  одного места  на другое. Љогда сраженье кончилось  и
всех  пленных окружили  цепью  казаков;  едва  успевающих отгонЯть крестьЯн,
которые,  как  дикие звери, рыскали  вокруг  побежденных, начальник  отрЯда,
окруженный  офицерами,  подъехал  к  церкви.  Џри  первом   взглЯде  на  его
вздернутый  кверху  нос,  черные  густые  усы и  живые,  исполненные  ума  и
веселости глаза ђославлев узнал в  нем, несмотрЯ на странный  полуказачий  и
полукрестьЯнской нарЯд, старинного своего знакомца, который в мирное времЯ -
певец  любви,  вина  и   славы  -   обворожал  друзей  своей  любезностию  и
добродушием; а в военное, как ангел-истребитель, ЯвлЯлсЯ с своими  крылатыми
полками, как молниЯ, губил и  исчезал среди  врагов, изумленных его отвагою;
но  и посреди  беспрерывных  тревог войны,  подобно древнему скальду, он  не
оставлЯл своей златострунной цевницы:
     ...‘лавил  Њарса  и ’емиру  €  бранную повесил лиру Њеж  верной сабли и
седла.
     - ќто ты, - раздалсЯ знакомый голос на церковной паперти. - ’ы жив, мой
друг? ‘лава богу! - ђославлев обернулсЯ; - перед ним стоЯл ‡арецкой в том же
французском мундире,  но  в русской кавалерийской фуражке и форменной  серой
шинели.


        ѓ‹Ђ‚Ђ VIII


     -  Ќет, братец,  решено! ни русские, ни французы, ни  люди, ни  судьба,
ничто не может нас разлучить. - ’ак говорил ‡арецкой, обнимаЯ своего друга.
     - „умал  ли Я, - продолжал он, - что буду сегоднЯ в Њоскве, перебранюсь
с жандармским офицером, что по милости французского  полковника выеду вместе
с  тобою из Њосквы, что нас разлучат  русские крестьЯне, что  они подстрелЯт
твою лошадь и выберут тебЯ потом в свои главнокомандующие?..
     - Џрибавь, мой друг! - перервал  ђославлев, - что  с час тому назад они
хотели упрЯтать своего главнокомандующего в колодезь.
     - ‡а что?
     - Ђ  за то, что приЯтель, с  которым он ехал, поет  хорошо  французские
куплеты.
     - Ќеужели?
     - „а, братец; они верить не хотели, что Я русской.
     - Ђх они бородачи! ’ак поэтому, если б Я им попалсЯ...
     - ’о, верно, бы тебе пришлось хлебнуть колодезной водицы.
     - ‚от,  черт  возьми! а Я терпеть  не могу и нашей невской.  Џойдем-ка,
братец, выпьем лучше бутылку вина: у русских партизанов оно всегда водитсЯ.
     - ’ы как попал сюда, Ђлександр? - спросил ђославлев, сходЯ вместе с ним
с паперти. - ЌечаЯнным,  но самым натуральным образом! Џомнишь, когда ранили
твою лошадь и ты помчалсЯ
     от менЯ, как бешеный? ‚ полминуты Я потерЯл  тебЯ из вида.  Џроплутав с
полчаса в  лесу,  Я повстречалсЯ с летучим отрЯдом  нашего общего знакомого,
который, вероЯтно, не  ожидает увидеть  тебЯ в этом  нарЯде; впрочем,  и  то
сказать,  мы  все  трое  в  маскарадных  платьЯх: хорош  и  он!  ђазумеетсЯ,
передовые казаки сочли менЯ сначала за французского офицера. ЌесмотрЯ на все
уверениЯ в противном, они обшарили менЯ кругом  и  принЯлись было раздевать;
но, к счастию, прежде чем успели кончить  мой туалет, подъехал,  их отрЯдный
начальник:  он узнал менЯ, велел отдать мне все,  что у менЯ отнЯли, заменил
мою синюю шинель и  французскую  фуражку вот этими,  и хорошо сделал: в этом
полурусском  нарЯде  Я  не  рискую,  чтоб  какой-нибудь  деревенской  витЯзь
застрелил  менЯ из-за  куста, как тетерева. ЏроезжаЯ  недалеко  от  здешнего
селениЯ,  мы услышали перестрелку; не  трудно было догадатьсЯ, что это шалЯт
французские  фуражиры. Њы пустились  во всю рысь и, как видишь, подоспели  в
самую  пору. †аль мне  их, сердечных!  „рались,  дрались, а не поживЯтсЯ  ни
одним теленком.
     - „а неужели это в самом деле фуражиры? €х что-то очень много.
     - –елый батальон пехоты и эскадрон конницы.
     - Љто ж посылает фуражировать такие сильные отрЯды?
     -  Љто? да французы. ’ы жил затворником у своего ‘еземова и  ничего  не
знаешь: им  скоро придетсЯ давать генеральные сражениЯ длЯ того только, чтоб
отбить у нас кулей десЯть муки.
     “ мирской  избы сидел  на скамье  начальник отрЯда  и  некоторые из его
офицеров. Љругом  толпилсЯ  народ,  а  подле самой скамьи  стоЯли  сержант и
семинарист. “знав в бледном молодом человеке, который в изорванной  фризовой
шинели походил  более на нищего, чем на  русского офицера, старинного своего
знакомца, начальник отрЯда обнЯл по-дружески ђославлева и, пожимаЯ ему руку,
не мог удержатьсЯ от невольного восклицаниЯ:
     - Ѓоже мой! как вы переменились!
     - Ћн очень был болен, - сказал ‡арецкой.
     - ќто заметно. Ђ запретил ли вам лекарь пить вино?
     - Њоим лекарем была одна молодость, - сказал с улыбкой ђославлев.
     - Ћ!  так  с этим медиком можно  ладить!  ќй, †игулин! бутылку вина! Ќе
знаю, хорошо ли: Я еще его не пробовал.
     -  џ вам  порукою,  что, хорошо,  - сказал один  смугловатый и  толстый
офицер в черкесской бурке.
     - …го везли  в Њоскву длЯ  ђаппа;  а  говорЯт, этот лихой генерал также
терпеть не может дурного вина, как не терпит трусов.
     - „а  где наш сорвиголова? -  спросил начальник отрЯда. - ‘тарик есаул?
Ћн отправлЯет пленных в главную квартиру.
     - ‘кажи ему, брат, чтоб он поторапливалсЯ: мы  здесь слишком близко  от
неприЯтелЯ.
     Ћфицер  в бурке встал и пошел  к толпе пленных, которых обезоруживали и
строили в колонну.
     -  Ќу,  православные!   -   продолжал  начальник  отрЯда,  обращаЯсь  к
крестьЯнам,  - исполать  вам!  „а вы все чудо-богатыри! ‘мотрите-ка, сколько
передушили этих буЯнов! ‘лавно, ребЯта, славно!..  и вперед стойте грудью за
веру  православную и  царЯ-государЯ,  так  и  он вас  пожалует и господь бог
помилует.
     - ђады старатьсЯ, батюшка! - закричали крестьЯне. - ѓотовы и напредки.
     -  „а  где  у  вас  этот  молодец,  который  с своими  ребЯтами отрезал
французов от речки? ЉажетсЯ, он из церковников? —то он - дьЯчок, что ль?
     - ‘тудент Џерервинской семинарии, ваше благородие! - сказал семинарист,
сделав шаг вперед.
     -  Ђ, старый знакомый!  - вскричал ‡арецкой,  - Ќу вот,  бог привел нам
опЯть встретитьсЯ. Џомните  ли,  господин студент,  как  Я догнал вас  около
Ћстанкина?
     - Љак не помнить, господин офицер!
     - Ќу что? помогают ли вам комментарии ЉесарЯ, бить французов?
     - Љак бы вам сказать, сударь? ‘транное дело! ЉажетсЯ, и Љесарь дралсЯ с
теми же  французами,  да теперешние-то  вовсе  на  прежних  не  походЯт,  и,
признаюсь,  Я  весьма   начинаю  подозревать,  что  образ  войны  совершенно
переменилсЯ.
     - Ќеужели?
     -  „а,  сударь,  да! Љесарь говорит  одно, а  делаетсЯ  совсем  другое;
разумеетсЯ, в таком случае experientia est  optima magistra - сиречь: опыт -
самый  лучший  наставник.  Љонечно,  ум  хорошо, а  два  лучше; plus  vident
oculi...
     - Џолно,  Ђлександр „митрич,  не  срамись!  -  шепнул  сержант, толкнув
локтем семинариста.
     - ‚от и вино! - перервал начальник отрЯда, откупориваЯ бутылку, которую
вместе с серебрЯными стаканами подал ему  казачий урЯдник. - Њилости просим,
господа, по чарке вина, за здоровье воина-семинариста.
     - Bene tibi!  „октум семинаристум! (’вое здоровье! “ченому семинаристу!
(лат.)) - закричал ‡арецкой, выпиваЯ свой стакан.
     - Respondebo tibi propinantil (Ћтвечаю тебе тем же!  (лат.)) - возразил
семинарист, протЯгиваЯ руку.
     - ’о есть, - подхватил начальник отрЯда, - и ваша ученость хочет выпить
стаканчик? Њилости просим!  Ќу, что? - продолжал он, обращаЯсь к подходЯщему
офицеру, - наши пленные ушли?
     -  Ћтправились, - отвечал  офицер.  - Љ  ним в проводники вызвалсЯ один
рыжий мужик, который беретсЯ  довести их до нашего войска такими тропинками,
что они не только с французами, но и с русскими не повстречаютсЯ: - Џриказал
ли ты построже, чтоб их дорогой казаки и крестьЯне не обижали?
     - Џриказывал. „а ведь на них не угодишь. Џредставьте себе: один из этих
французов, кирасирской поручик, так и вопит, что у него  отнЯли - и  как  вы
думайте  что?  „еньги? -  нет! —асы, вещи? - и  то  нет!  Љакие-то  любовные
записочки и волосы! Џоверите  ли, почти плачет! Ђ  кажетсЯ, славный офицер и
лихо дралсЯ.
     - Љак!  - вскричал начальник  отрЯда, - у этого молодца отнЯли письма и
волосы той,  которую он любит? Ђх,  черт возьми!  да от этого  и Я бы взвыл!
ЃеднЯжка! Ђ знаете ли, какой он должен быть славный малый? Ћн любит и дралсЯ
как  лев!  ‡наете  ли, товарищи,  что  если  б  этот  кирасир не  был  нашим
неприЯтелем, то Я поменЯлсЯ бы с ним крестами? „а, господа, когда в булатной
груди молодца бьетсЯ сердце, способное любить, то он брат мой! € на что этим
пострелам  его любовнаЯ переписка? ќй,  †игулин!  узнай  сейчас, кто обобрал
пленного  кирасирского офицера? „еньги  и  вещи перед ними;  но чтоб все его
бумаги были отысканы.
     -  Ќе извольте  беспокоитьсЯ, -  сказал  семинарист, подаваЯ начальнику
отрЯда  вышитый  по  канве  книжник, - Я захватил  его из предосторожности -
difti-dentia tempestiva... (военнаЯ предосторожность... (лат.))
     - „авай его сюда! - перервал начальник отрЯда.
     -   €звольте  хорошенько  рассмотреть,  ваше   высокоблагородие!  Њежду
бумагами могут быть важные документы.
     -  Ћ,  преважные!  но только не длЯ нас, -  перервал  начальник отрЯда,
рассматриваЯ книжник. - Adorable ami...  cher Adolphe... (обожаемый  друг...
дорогой Ђдольф... (фр.)) Ђ вот и локон волос...
     - ЉакаЯ прелесть! - вскричал ‡арецкой, - черные как смоль! - Џортрет!..
„а она в самом деле  хороша. ЃеднЯжка! ну как  же ему  не  реветь?  †игулин!
садись на конЯ; ты догонишь транспорт и отдашь кирасирскому пленному офицеру
этот бумажник; да постой, Я напишу к нему записку.
     Ќачальник  отрЯда вынул  из  кармана клочок бумаги, карандаш и  написал
следующее: - "Recevez, monsieur, les effets qui vous sont si chers. Puissent
ils,  en  vous rappelant  l'objet aime, vous prouver que le  courage  et  le
malheur  sont  respectes en  Russie  comme  ailleurs"  (Џримите,  милостивый
государь,  вещи, которые длЯ вас  столь дороги;  пусть они,  напоминаЯ вам о
предмете любви вашей,  послужат доказательством,  что храбрость и  несчастье
уважаютсЯ  в  ђоссии точно  так же, как и в других  странах  (фр.)) †игулин!
отдай ему эту записку да смотри не  потерЯй бумажника... боже  тебЯ сохрани!
ЋтправлЯйсЯ! Ќу, господа! -  продолжал начальник отрЯда, обращаЯсь  к  нашим
приЯтелЯм, - что намерены вы теперь делать? џ, может быть,  подвинусь с моим
отрЯдом  к ‚Язьме  и стану кочевать  в  тылу у  французов;  а вы,  вероЯтно,
желаете пробратьсЯ к нашей армии?
     - „а,  - отвечал ‡арецкой, - Я давно  уже тоскую о моем эскадроне, а по
‚ладимире, верно, вздыхает наш дивизионный генерал.
     - ’ак отправлЯйтесь вслед за пленными. Џотрудитесь, ‚ладимир ‘ергеевич,
выбрать  любую лошадь из отбитых  у  неприЯтелЯ, да  и  с  богом! Ќе надобно
терЯть времени; догонЯйте скорее транспорт, над которым, ‡арецкой, вы можете
принЯть команду: Я пошлю с вами казака.
     Ќаши приЯтели, распростЯсь с начальником  отрЯда, отправились в  дорогу
и, догнав  в четверть  часа пленных, были свидетелЯми восторгов кирасирского
офицера. ЏокрываЯ поцелуЯми портрет  своей любезной, он повторЯл: "Ѓоже мой,
боже  мой!  кто бы  мог подумать, чтоб  этот  казак,  этот варвар имел такую
душу!.. Ћ, этот русской достоин быть французом! Il est Francais dans l'ame!"
(Ћн француз в душе! (фр.))
     Ћстальную часть днЯ и всю ночь пленные, под прикрытием тридцати казаков
и  такого  же числа  вооруженных  крестьЯн,  шли  почти  не  отдыхаЯ.  Џеред
рассветом ‡арецкой  сделал  привал и послал в ближайшую деревню за хлебом; в
полчаса  крестьЯне навезли  всЯких  съестных припасов.  Џокормив  и  своих и
неприЯтелей,  ‡арецкой  двинулсЯ  вперед.  ‚скоре стали  им попадатьсЯ  наши
разъезды,  и  часу в одиннадцатом  утра они  подошли  наконец  к  аванпостам
русского авангарда.


        ѓ‹Ђ‚Ђ IX


     “знав на аванпостах, что  полк ‡арецкого стоит биваками в первой  линии
авангарда,  наши приЯтели  пустились  немедлЯ  его  отыскивать. ’рудно  было
описать радость  и удивление сослуживцев  ‡арецкого  и ђославлева, когда они
Явились  перед ними  в своих маскарадных костюмах. ‚ыходцев с того света  не
закидали  бы  таким  множеством  вопросов, как наших друзей, которые  были в
Њоскве  и видели своими глазами все, что там делаетсЯ. Ћфицеры  на  радостЯх
затеЯли  пирушку:  самовар  закипел,  пошла  попойка,  Явились песельники  и
грЯнули хором  авангардную песню, сочиненную одним  из  наших воинов-поэтов.
ЏостукиваЯ стаканами, офицеры повторЯли с восторгом первый куплет ее:
     ‚спомним, братцы, россов славу
     € пойдем врагов разить!
     ‡ащитим свою державу:
     ‹учше смерть - чем в рабстве жить!


     …два  оправившийсЯ  от  болезни,  ђославлев  не  мог  подражать   своим
товарищам, и, в то времЯ как они веселились и опоражнивали стаканы с пуншем,
он подсел к двум заслуженным ротмистрам, которые также принимали  не слишком
деЯтельное участие в шумной радости других офицеров.
     - Ќу что вы, господа, поделываете с французами? - спросил ђославлев.
     - „а покамест  ничего! - отвечал один из них, закручиваЯ свои  густые с
проседью усы.
     -   Њы  стоим  друг  против  друга,   на  передовых  цепЯх   от   скуки
перестреливаютсЯ;  иногда наши  казаки выезжают погарцевать в  чистом  поле,
рисуютсЯ, тратЯт даром зарЯды, поддразнивают французов: вот и все тут.
     - Ђ никто  так их не  дразнит, как  наш удалой авангардный начальник! -
подхватил  другой ротмистр, помоложе первого. -  Ћн каждый  день, так -  длЯ
моциону, прогуливаетсЯ вдоль неприЯтельской цепи.
     - „а ему  там  только и  весело, где  свистЯт пули,  - перервал  старый
ротмистр. - ‚сЯкой раз его  встречают и провожают с пальбою; а  он  все-таки
целехонек. Ќу, правду он говорит, что его и смерть боитсЯ.
     -  Џротив  нас  командует Њюрат,  -  сказал  другой  ротмистр, -  также
молодец! Ќе знаю, каково он представлЯет королЯ у себЯ во дворце, но в деле,
а особливо в кавалерийской атаке, дьЯвол! - так все и ломит. Ќечего сказать,
боек и  он, а  все за нашим графом не угонЯетсЯ.  џ слышал, что на этих днЯх
Њюрату вздумалось под выстрелами русских  часовых  кушать  кофе.  Ќа ту пору
граф выехал также за нашу цепь; пули посыпались  на него  со всех сторон, но
не  помешали  ему  заметить удальство  неаполитанского  королЯ. "Ѓог  мой! -
вскричал он, -  что это? “ж  не  хочет  ли  Њюрат удивить  русских?.. ‘тол и
прибор!  Я  здесь обедаю".  Ќе  знаю,  правда  ли, только это очень  на него
походит.
     - Ђ можете ли  вы  мне  сказать, господа,  -  спросил ђославлев, -  где
теперь полковник ‘урской?
     - ‡десь, - отвечал старый ротмистр.
     - ’ак он уж не служит при главном штабе?
     - џ думаю, он скоро нигде служить не будет.
     - Љак?
     - „а, вчера он приехал с приказаниЯми к нашему авангардному начальнику,
обедал у  него  и  потом отправилсЯ вместе  с ним прогуливатьсЯ вдоль  нашей
цепи;  какаЯ-то  шальнаЯ пулЯ попала ему  в  грудь, и  если доктора  говорЯт
правду, так он не жилец.
     - Ђх, боже мой!  -  вскричал  ђославлев, -  сделайте  милость, господа,
скажите, где мне его отыскать?
     - Ћн должен быть в обозе, вон за этим лесом, - сказал старый ротмистр.
     -  „а  постойте,  -  продолжал  он,  -  вас  в  этом  нарЯде примут  за
маркитанта: наденьте хоть мою шинель.
     ђославлев накинул шинель ротмистра и  отправилсЯ к  тому месту, где был
расположен обоз нашего авангарда.  ЏовстречавшийсЯ с ним  полковой  фельдшер
указал ему на низкую избенку, котораЯ, вероЯтно, уцелела  оттого, что стоЯла
в  некотором расстоЯнии от  большой дороги.  ђославлев подошел к  избе  в ту
самую минуту, как выходил из нее лекарь.
     - —то полковник? - спросил он. ‹екарь пожал плечами.
     - €так, нет никакой надежды?
     - Ќикакой! ‚прочем, он в полной памЯти и всех узнает - пожалуйте!..
     ђославлев  вошел в избу.  ‚  переднем углу на лавке  лежал раненый. ‚се
признаки близкой смерти изображались на лице умирающего, но кроткой взор его
был Ясен и покоен.
     - ќто ты, ђославлев? - сказал он едва слышным голосом. - Љак Я рад, что
могу еще хоть раз поговорить с тобою. ‘адись!
     - Ќо Я думаю, вам запрещено говорить? - сказал ђославлев.
     - „а, было запрещено вчера, а сегоднЯ Я получил разрешение.
     - Џоэтому вы чувствуете себЯ лучше?
     - Ћ, гораздо! Я через несколько часов умру.
     - Ќет! - вскричал ђославлев, - не может быть... Я не хочу верить...
     - —тоб старый твой приЯтель мог умереть? - перервал с улыбкою  ‘урской.
- ‚ самом деле, это невероЯтно!
     - Ќо вы так спокойны?..
     - „а о чем же мне беспокоитьсЯ? ’ы, верно, знаешь, кто сказал: "Џридите
вси труждающие, и  аз успокою вас". Ђ  Я много трудилсЯ, мой друг! „олго был
игралищем всех  житейских непогод и, видит бог,  устал. ‚сю жизнь  боролсЯ с
страстЯми, редко оставалсЯ  победителем, грешил,  гневил  бога; но всегда  с
детской любовию лобызал руку, менЯ наказующую,  - так чего же мне боЯтьсЯ? џ
иду к отцу моему!
     ‘урской  замолчал.  Ќесколько  минут ђославлев  смотрел,  не  говорЯ ни
слова, на это кроткое, спокойное лицо умирающего христианина.
     - Ѓоже мой! -  вскричал он наконец, - что сказал бы  неверующий, если б
он так же, как Я, видел последние ваши минуты?
     - Ћн сказал бы, мой друг, - перервал ‘урской, - что  Я в сильном бреду;
что легковерное малодушие свойственно  детЯм и умирающим; что  уверенность в
лучшей  жизни  есть  необходимое  следствие  недостатка  просвещениЯ; что  Я
человек запоздалый, что  Я нейду вслед за моим веком. Ћ мой друг! гордость и
самонадеЯнность  найдут  всегда   тысЯчи   способов  затмить   истину.  Ќет,
ђославлев! один бог может смЯгчить сердце  неверующего.  џ сам был  молод, и
часто  сомнение, как  лютый враг,  терзало  мою  душу; рассудок  обдавал  ее
холодом; Я читал, искал везде истины, готов был ехать за нею на край света и
нашел ее в  самом  себе! „а, мой друг! что значат все рассуждениЯ, трактаты,
опровержениЯ,  доводы,  все  эти  блестки  ума,  перед простым,  безотчетным
убеждением того, кто верует? ‚се, что непонЯтно длЯ нашего земного рассудка,
- так чисто,  так Ясно длЯ души его! Ћна  видит, осЯзает, верует,  тогда как
мы, с бедным умом нашим, бродим в потемках и, желаЯ достигнуть света, час от
часу становимсЯ слепее...
     ‘урской остановилсЯ; силы его приметным образом ослабевали.
     - Ќесчастные! -  продолжал он  после короткого  молчаниЯ,  - если б они
знали, чего  им стоит их утешенное самолюбие?  Љто укреплЯет  их в бедствии?
Љого благодарЯт они в минуту радости? Ѓедные,  жалкие  сироты! они отреклись
добровольно от отца своего, заключили жизнь в ее тесные, земные пределы. Ђх,
их сердца, иссушенные гордостию и неверием, не испытают никогда этой чистой,
небесной любви, этого неизъЯснимого спокойствиЯ души...  ты  понимаешь менЯ,
ђославлев!..  Ѓездушный  противник веры,  отрицающий все  неземное, не может
любить; кто любит, тот верует; а ты любил, мой друг!
     ‘урской остановилсЯ; дыхание его  сделалось чаще, прерывистее;  он взЯл
за руку ђославлева.
     - „а, ‚ладимир ‘ергеевич, - сказал он, - Я умираю спокойно; одна только
мысль тревожит мою душу...
     - € светлый взор умирающего помрачилсЯ,  а на бледном челе изобразились
сердечнаЯ грусть и беспокойство.
     - —то станетсЯ с нашей милой родиной? - продолжал он. - Ќеужели господь
нас не помилует? Ќеужели  попустит он злодеЯм надругатьсЯ  над всем, что длЯ
нас  свЯто,  и  сгубит  до  конца  землю  русскую?  Ђх,  мой  друг!  если  б
непреклонное правосудие было, прибежищем нашим, то Я потерЯл бы всю надежду.
Ќе  сами  ли  мы  хотели  быть  рабами тех, коим  поклонЯлись,  как  идолам?
ЌасмехаЯсь над добродушием наших предков - которые при всем невежестве своем
были люди, - не  добивались ли мы чести называтьсЯ обезьЯнами французов? ‚от
они, наши образцы и наставники! ‚от  эти французы, у которых мы  до сих  пор
умели  перенимать только  то,  что  достойно порицаниЯ!  Ќам  ли прибегать к
правосудию  небесному?  Ќет!  одно  милосердие  божие может  спасти нас. Ђх,
ђославлев! длЯ него Я не умер годом прежде! џ  не унес бы с собою  в  могилу
ужасной мысли, что, может быть,  русские  будут рабами иноземцев, что  кровь
наших  воинов будет  литьсЯ не  за  отечество,  что они  станут  служить  не
русскому царю!  Ћ,  эта мысль отравлЯет  последние мои минуты! —увствую, мой
друг,  что Я грешу  пред господом: что слишком еще  привЯзан к моему земному
отечеству. †елал бы победить это чувство, но  оно так сильно,  так свЯзано с
моею жизнию... а Я жив еще! Ћтечество!.. ђоссиЯ!.. Џусть судит менЯ господь!
но Я чувствую, что даже и там не перестану быть русским.
     „вери отворились, и полковой свЯщенник вошел в избу.
     - ’еперь ступай, ‚ладимир ‘ергеевич! - сказал  ‘урской, -  зайди ко мне
опЯть часа  через  два; быть может, ты менЯ не  застанешь, но Я все-таки  не
прощаюсь  с тобою. џ  знаю  твою  душу,  ђославлев: рано  или поздно,  а  мы
увидимсЯ. €так, до свиданьЯ, Њой друг!
     ‘лучалось ли вам  провожать приЯтелЯ, который  после долгого отсутствиЯ
возвращаетсЯ наконец на свою родину? ‚ам грустно с  ним  расстатьсЯ; но если
вы точно его любите,  то поневоле улыбаетесь сквозь  слезы,  воображаЯ,  как
весело  будет ему обнЯть  жену  и детей,  увидеть снова дом  отцов  своих  и
отдохнуть в нем от  всех  трудов утомительной и скучной дороги.  ’очно то же
чувствовал  ђославлев, прощаЯсь с  своим другом. Љакое-то грустное и  вместе
приЯтное чувство, наполнЯло его  душу; слезы градом катились по лицу его, но
сердце  было совершенно спокойно. ЋтойдЯ от избы, он пустилсЯ прЯмо  полем к
тому месту,  где  чернелись  биваки  передовой линии.  Љогда ђославлев  стал
подходить  к балагану, в котором офицеры праздновали  его  возвращение,  ему
попалсЯ навстречу ‡арецкой.
     - Ђга, беглец! - закричал он, увидЯ ђославлева, - разве этак порЯдочные
люди делают? Њы пьем за твое здоровье, а ты дал тЯгу!
     - ’ы знаешь, мой друг, Я много пить не люблю.
     - Ђ Я и люблю, да  не могу: тотчас голова закружитсЯ. џ  вышел  немного
проветритьсЯ. „а,  кстати! ѓраф сейчас поехал на передовую цепь; пойдем и мы
туда.
     - Џожалуй, пойдем.
     - Џравда, по нас будут стрелЯть, да, верно, не попадут.
     - Ќе беда, если и попадут, мой друг.
     - Ђ! да ты опЯть захандрил! Џойдем скорей, ‚ладимир: Я заметил, что под
пулЯми ты всегда становишьсЯ веселее.
     Њиновав биваки передовой  линии, они подошли к нашей цепи.  ‚переди ее,
на одном открытом и несколько возвышенном месте, стоЯл  окруженный офицерами
русской генерал небольшого роста, в звездах  и в треугольной шлЯпе с высоким
султаном. Љазалось, он  смотрел с  большим вниманием на одного молодцеватого
французского кавалериста, который,  отделись  от  неприЯтельской цепи,  ехал
прЯмо   на  нашу   сторону  впереди   нескольких   всадников,  составлЯющих,
по-видимому, его свиту.
     - Љак Я  рад,  - сказал  ђославлев, смотрЯ на русского генерала, -  что
увижу  наконец  вблизи  нашего ЃаЯрда.  Џредставь  себе,  мне до сих  пор не
удалось ни разу хорошенько его рассмотреть!
     - „а, его надобно видеть во времЯ  дела, - перервал ‡арецкой, -  а если
так, то он покажетсЯ тебе весьма обыкновенным человеком. Ћн не  красавец, не
молодец собою  и  даже  неловок, а взглЯни на  него,  когда он  в самом пылу
сражениЯ летает  соколом  вдоль  рЯдов своего  бесстрашного авангарда, когда
один  взглЯд  его,  одно  слово  воспламенЯет  души  всех  солдат. “ченик  и
сослуживец ‘уворова, он обладает,  подобно ему, счастливым даром увлекать за
собою сердца русских воинов: указывает им на батарею - и она взЯта; дарит их
неприЯтельскими   колоннами   -  и  они  истреблены.  Ќо  что  это?   никак,
парламентер? ‚идишь этих французов? Ћни едут прЯмо на нас. Џойдем поближе.
     ђославлев  и  ‡арецкой  смешались с  толпою офицеров,  которые окружали
начальника авангарда. Њеж  тем французы медленно приближались к  тому месту,
где стоЯл  русской  генерал.  ‚переди ехал  видный  собою мужчина  на  сером
красивом  коне;  черные,  огненные   глаза  и  густые  бакенбарды  придавали
мужественный  вид  его прекрасной и открытой  физиономии; но в то  же  времЯ
золотые серьги, распущенные по  плечам локоны и вообще  какаЯ-то  не мужскаЯ
щеголеватость составлЯла  самую чудную  противуположность с остальною частию
его воинственного  нарЯда,  и  без того отменно странного.  Ћн был в  куртке
готического покроЯ, с  стоЯчим воротником, на котором  блистало генеральское
шитье;  надетаЯ немного набок  польскаЯ  шапка,  украшеннаЯ пуком страусовых
перьев;  пунцовые  гусарские  чихчиры  и  богатый  персидский кушак;  желтые
ботинки  посыпаннаЯ бриллиантами  турецкаЯ саблЯ;  французское седло  и  всЯ
остальнаЯ сбруЯ азиатскаЯ; вместо чепрака тигроваЯ кожа, одним  словом: весь
нарЯд  его и  убор лошади  составлЯли такое  странное смешение азиатского  с
европейским, древнего  с  новейшим, мужского с женским,  что ‡арецкой не мог
удержатьсЯ от невольного восклицаниЯ и сказал вслух:
     -  Љой  черт!  что  это  за герольда (вестника (нем.))  выслали  к  нам
французы? “ж нет ли у них конных тамбурмажоров?
     - —то вы? - шепнул один из адъютантов русского генерала, - это Њюрат.
     - Љак? Ќеаполитанский король?
     - „а.
     -  •орошо же ему  так  дурачитьсЯ; вздумал бы  этак пошалить  наш брат,
простой офицер...
     -  ’ак его  бы посадили  в  сумасшедший дом,  разумеетсЯ! Ќо  тише:  он
слезает с лошади; вот и граф  к нему подошел... Џодойдемте и мы поближе. Ќаш
генерал не дипломат и любит вслух разговаривать с неприЯтелем.
     ‡арецкой и ђославлев подошли вместе с адъютантом к русскому  генералу в
то времЯ, как он  после  некоторых приветствий  спрашивал  Њюрата о том, что
доставило ему честь видеть у себЯ в гостЯх его королевское величество?
     - ѓенерал! - сказал Њюрат, -  известны ли  вам  поступки ваших казаков?
Ћни  стрелЯют  по  фуражирам,  которых  Я  посылаю  в  разные стороны;  даже
крестьЯне ваши при их помощи убивают наших отдельных гусар.
     -  џ очень рад,  - отвечал русской  генерал,  -  что казаки в  точности
исполнЯют  мои приказаниЯ;  мне также весьма приЯтно слышать  из  уст вашего
величества, что крестьЯне наши показывают себЯ достойными имени русских.
     - Ќо это совершенно противно принЯтым повсюду обыкновениЯм, и если  это
продолжитсЯ, то Я буду вынужден  посылать целые колонны  длЯ  прикрытиЯ моих
фуражиров.
     -  ’ем лучше, ваше величество. Ћфицеры мои жалуютсЯ, что уже три недели
ничего не делают: они горЯт желанием брать пушки и знамена.
     -  Ќо  к  чему  старатьсЯ  раздражать  друг  против друга  два  народа,
достойные во всех отношениЯх взаимного уважениЯ?
     -   џ   и   офицеры  мои  всегда  готовы  оказывать  вашему  величеству
всевозможные знаки почтениЯ; но фуражиров ваших  всегда будем брать в плен и
всегда разбивать колонны, которые вы станете посылать длЯ их прикрытиЯ.
     Њюрат нахмурилсЯ и, помолчав несколько времени, сказал с досадою:
     - ѓенерал! неприЯтелЯ  не бьют словами; взглЯните на карту: вы  увидите
занЯтые нами у вас провинции и то, куда мы зашли.
     - Љарл  „венадцатый  заходил  еще далее,  -  отвечал  спокойно  русской
генерал, - он был в Џолтаве.
     -  Ќо  мы  всегда  оставались победителЯми,  - сказал с гордым взглЯдом
Њюрат.
     - ‚сегда? ђусские сражались только при Ѓородине.
     - „а, и после этого сражениЯ мы взЯли Њоскву.
     - €звините, ваше величество! Њосква была оставлена.
     - Љак бы то ни было, но мы владеем вашей древней столицею.
     -  ’ак,  ваше величество! и эта мысль  мучительна длЯ всЯкого русского!
ќто  величайшаЯ жертва,  принесеннаЯ  нами  длЯ  спасениЯ  отечества,  и  мы
начинаем уже пользоватьсЯ выгодами, происходЯщими от этого пожертвованиЯ.
     - ‚ыгодами? Љакими?
     -  Њне  известно,  что  Ќаполеон посылал  генерала  ‹ористона к  нашему
главнокомандующему длЯ  переговоров  о мире; Я  знаю, что ваши войска должны
довольствоватьсЯ в течение двух и более  суток тем,  что едва достаточно длЯ
прокормлениЯ их в одни сутки...
     - ќти известиЯ совершенно ложны, - перервал Њюрат.
     -  џ  знаю,  - продолжал  хладнокровно русской  генерал,  - что  король
Ќеаполитанский приехал ко мне  просить пощады  своим фуражирам и завести род
переговоров, чтоб успокоить хотЯ несколько своих солдат.
     - €звините! - перервал Њюрат, стараЯсь скрывать свою досаду и смущение,
-  Я  посетил  вас  совершенно  случайно: мне  хотелось  только  открыть вам
происходЯщие  у  вас  злоупотреблениЯ;  неустройство  большое  несчастие длЯ
армии: оно ослаблЯет ее.
     - Ќо  в таком  случае, - возразил с  улыбкою русской генерал,  - вашему
величеству  надлежало  бы поощрЯть  нас к  этому.  Џрекрасное  неустройство,
которым мы истреблЯем французских фуражиров!
     - ‚прочем,  генерал! вы ошибаетесь насчет нашего положениЯ. Њосква всем
достаточно  снабжена: мы ожидаем бесчиследных  подкреплений,  которые к нам,
идут.
     -  Ќо  неужели,  ваше  величество,  думаете,  что  мы  далее  от  наших
подкреплений, чем вы от своих?
     Њюрат снова замолчал. ‘мущение его становилось час от часу заметнее; он
перебирал концы своего богатого кушака, поглЯдывал с рассеЯнным видом на все
стороны  и  решилсЯ  наконец  объЯвить,  что  приехал  жаловатьсЯ  на  наших
аванпостных начальников.
     - џ отдаюсь на ваше правосудие,  генерал! - сказал  он, - ваши  солдаты
дважды стрелЯли по нашим парламентерам.
     -  „а  мы и слышать о них  не  хотим, -  отвечал  русской генерал. - Њы
желаем сражатьсЯ, а не переговоры вести. €так, примите ваши меры...
     - Љак, сударь? - вскричал Њюрат, - поэтому и Я здесь не в безопасности?
     - ‚аше величество на многое отважитесь, если в другой раз захотите сюда
приехать;  но  сегоднЯ  Я  буду  иметь  честь  сам  проводить  вас до  ваших
аванпостов. ѓей, лошадь!
     - Џризнаюсь, Я никогда не  слыхивал о  таком образе  войны! -  сказал с
досадою Њюрат.
     - Ђ Я думаю, что слышали, - возразил русской генерал, садЯсь на лошадь.
     - Ќо где же?
     - ‚ €спании.
     - Ќу, - сказал ђославлев, смотрЯ вслед за уезжающим Њюратом, - напрасно
же его величество изволил трудитьсЯ...
     -  ‡наешь ли,  что  он  мне  теперь  напомнил?  -  перервал ‡арецкой. -
‹афонтень рассказывает об одной бесхвостой лисице...
     -  Ђ ведь  это  хорошаЯ примета, -  сказал  ђославлев,  -  когда  волки
становЯтсЯ лисицами?..
     - ’ак, видно, догадалась, что повали в западню, - примолвил ‡арецкой. -
Ќу что, ‚ладимир, - продолжал  он, - не отправитьсЯ ли нам пообедать чем бог
послал?
     - ‘тупай, мой друг! а Я зайду на минуту проведать ‘урского.
     ђославлев застал еще в живых своего умирающего  друга; но он не мог уже
говорить. ‘покойно, с тихою  улыбкою на устах  закрыл  он навек глаза  свой.
Џоследний вздох его был молитвою за милую родину!


         * —Ђ‘’њ —…’‚…ђ’Ђџ ѓ‹Ђ‚Ђ I * 


     Њы не можем и не должны описывать всех подробностей Ћтечественной войны
1812 года. ђоман  не историЯ. Ќо порЯдок  нашего повествованиЯ требует, чтоб
мы, хотЯ  в коротких  словах  рассказали,  что  делалось  в  ђоссии до  того
времени, когда нам можно будет вывести снова на сцену и  заставить  говорить
действующие лица этой повести. ‚сем  известно, как Ќаполеон оставил  Њоскву;
но не  все еще уверены, что он поневоле должен  был отступить по  ‘моленской
дороге. —то ж могло заставить Ќаполеона идти назад,  через места, совершенно
опустошенные  войною, и, следовательно,  уморить, наверное, голодной смертию
свое  войско? —то?.. ‚се, что вам угодно. Ќаполеон  сделал это по упрЯмству,
по незнанию, даже по глупости - только непременно по собственной своей воле:
ибо, в противном случае, надобно сознатьсЯ, что русские били французов и что
под  Њалым џрославцем не мы,  а они были разбиты; а как согласитьсЯ в  этом,
когда французские бюллетени говорЯт совершенно противное? Ќо если мы никогда
не били неприЯтелЯ, то отчего же погибла всЯ армиЯ Ќаполеона? €, боже мой!..
а  мороз-то  на  что?  ’ак  говорит  сам  Ќаполеон,  так говорЯт  почти  все
французские писатели; а  есть  люди (мы не скажем, к какой  они  принадлежат
нации), которые  полагают, что французские писатели всегда  говорЯт правду -
даже и тогда, когда уверЯют, что  в  ђоссии нет соловьев; но есть зато фрукт
величиною с  вишню,  который называетсЯ  арбузом; что русские происходЯт  от
татар, а венгерцы от славЯн; что Љавказские горы отделЯют …вропейскую ђоссию
от Ђзиатской; что  у  нас  знатных  людей  обыкновенно венчают архиереи; что
ниема  глебониш  пописко  рюскоф  - самаЯ  употребительнаЯ фраза  на  чистом
русском Языке; что название славЯн происходит от французского слова esclaves
(рабы.) и что, наконец, в 1812 году французы били русских, когда шли вперед,
били  их  же,  когда  бежали  назад; били  под Њосквою,  под ’арутиным,  под
Љрасным,  под  Њалым  џрославцем, под Џолоцком,  под  Ѓорисовым  и  даже под
‚ильною,  то есть  тогда уже,  когда  некому нас было бить, если б мы и сами
этого хотели. €так,  не вступаЯ по  сему предмету ни в какие споры с людьми,
которые стоЯт в том,
     —то всЯкой логике сильнее ”ранцуза милого слова! -
     мы скажем только, что неприЯтель оставил Њоскву 10 октЯбрЯ, прогостив в
ней месЯц  и восемь дней. Ќаполеон,  прощаЯсь  навсегда  с  древней столицею
ђоссии,  велел подорвать Љремль. ќто  варварское, достойное  средних  времен
приказание  было  выполнено. ‚ военном  отношении Њосковской  Љремль  нельзЯ
назвать  не  только  крепостию,   но   даже   простым  укрепленным  лагерем;
следовательно,  разорение его  не могло ни в  каком случае быть полезным длЯ
французов; а разорЯть что бы то ни было, без  всЯкой пользы и длЯ себЯ и длЯ
других,  свойственно   только   варварам  и   сумасшедшим.  Њы  представлЯем
безусловным  обожателЯм  Ќаполеона  оправдать  чем-нибудь  этот  вандальской
поступок; вероЯтно, они откроют  какие-нибудь гениальные причины, побудившие
императора  французов  к сему безумному и детскому мщению; и трудно  ли этим
господам  доказать такую безделку, когда  они математически  доказывают, что
Ќаполеон  был не только величайшим военным гением, в чем, никто  с ними и не
спорит,  но что он в то  же времЯ  мог  служить образцом  всех гражданских и
семейственных добродетелей, то есть: что он был  добр, справедлив  и даже...
чувствителен!!!
     ‘делав  несколько  неудачных  попыток,  чтобы  прорватьсЯ в  богатейшие
провинции ђоссии, расстроенный,  сбитый с толку знаменитым  фланговым маршем
нашего   бессмертного  кнЯзЯ   ‘моленского,  Ќаполеон  должен  был  поневоле
отступить по той же самой дороге, по которой шел к Њоскве.
     Њы не станем исчислЯть: всех неизъЯснимых бедствий, постигших французов
во  времЯ сего гибельного отступлений. € какое перо  опишет  это  быстрое  и
вместе  медленное  истребление   нескольких  сот  тысЯч  воинов,   привыкших
побеждать или умирать с  оружием в руках на поле  чести, но незнакомых еще с
ужасами  беспорЯдочного отступлениЯ?  Љакое  описание может дать хотЯ слабое
понЯтие  о  целых  тысЯчах  людей  полузамерзших, не  имеющих  человеческого
образа,  готовых пожирать друг  друга? Ќет! надобно  было слышать  эти дикие
вопли, этот отвратительный, охриплый вой людей, умирающих от голода; надобно
было видеть этот безумный,  неподвижный взор  какого-нибудь старого солдата,
который,  сидЯ на  груде умерших товарищей,  воображал,  что он в  Џариже, и
разговаривал вслух с детьми своими. Ќадобно было все это видеть и привыкнуть
смотреть  на  это,  чтоб  постигнуть  наконец,  с  каким отвращением слушает
похвалы  доброму сердцу и чувствительности императора французов тот, кто был
свидетелем  сих  ужасных  бедствий и  знает  адское  восклицание  Ќаполеона:
"солдаты?..  и,  полноте! поговоримте-ка  лучше  о  лошадЯх!"  (’ак  отвечал
Ќаполеон одному из генералов,  который  стал ему  докладывать о  бедственном
положении его солдат. Њожет быть, этот  анекдот несправедлив; но, прочтЯ  со
вниманием всю политическую и военную  жизнь Ќапо