 и кровавым, как нашествие ЌеврюЯ, Ђлабуги и “китьи.
   ‚ладимир сожжен был почти что до  основаньЯ.  „ворцы  разрушены.  •рамы
осквернены. ‹юди укрылись в лесах...
   Ќо татары проходили насквозь  владимирские  и  мещерские  леса,  сперва
обложив намеченное место многоверстной перекидной  облавой,  и  вырезывали
пойманных, оставлЯЯ на угон только нужных длЯ них ремесленников да молодых
русских женщин, о которых недаром же возглашали татарские поэты, что  жены
русских - это как бы розы, брошенные на снег...
   ...Џолучив повеленьем ‘артака, вслед за известием о  восстании  ЂндреЯ,
Ярлык на великое кнЯженье ‚ладимирское и золотую пайцзу от  Њенгу,  данную
ему через того же ‘артака, - Ђлександр џрославич  мчалсЯ,  кровавЯ  шпоры,
губЯ без жалости сменных коней, к себе, на ‚ладимирщину.
   "Ѓоже мой, боже мой! - обдаваемый ужасом уже где-то совершившегосЯ,  но
еще  не  представшего  взору,  восклицал  Ђлександр  в   глубинах   своего
искровавленного сердца. - —то застану?! Љого еще удастсЯ спасти?!"
   € словно бы некий хохот всей необъЯтной  Ђзии  -  то  рожей  Ѓерке,  то
упитанной мордой —агана - звучал в душу кнЯзю:
   "‚от, вот он едет, великий кнЯзь  ‚ладимирский,  -  великий  кнЯзь  над
трупами и над пеплом!"
   ‘олнце уже закатывалось над синим  кремлем  бора.  Ћно  было  багровым,
словно бы его выкупали в крови.
   Ђ телега, уносившаЯ с полЯ боЯ великого кнЯзЯ ‚ладимирского  и  супругу
его, все мчалась и мчалась. Ќо уж не тройка, а лишь двое рыжих коней мчали
эту телегу. ’ретьЯ лошадь пала. Ђндрей обрубил постромки. ’еперь они  были
только вдвоем: дружинники, сопровождавшие их,  один  за  другим,  покинули
великокнЯжескую чету, ибо не под силу стало конЯм; да и  впЯтером  труднее
скрытьсЯ от погони, а ежели настигнут татары, то какаЯ ж там защита -  эти
трое дружинников? € кнЯзь отпустил их. Ћн сам принЯл вожжи.
   Ќикто не признал бы в беглецах великого кнЯзЯ ‚ладимирского  и  кнЯгиню
его: оба они были одеты в сермЯги, подпоЯсанные  опоЯсками,  в  колпакатые
шапки простолюдинов и в лапотки с  хорошо  навернутыми  онучами.  „убравка
рассмеЯлась сквозь слезу, когда час  тому  назад,  остановившись  в  лесу,
чтобы дать вздохнуть лошадЯм, Ђндрей џрославич достал из-под ковра одеЯнье
простолюдинов длЯ  себЯ  и  кнЯгини,  о  котором  сказал  ему  старший  из
дружинников, и сумрачно приказал ей переодеватьсЯ. Ќа  нее  жалостно  было
смотреть, как стоЯла она, рассматриваЯ  с  печальной  усмешкой  новенькие,
быть может с  какого-нибудь  переславльского  пастушка  снЯтые,  маленькие
лапти.
   Ќо Ђндрей прикрикнул на нее и помог ей переодетьсЯ.
   € снова - по корнЯм, по рытвинам, буеракам, сквозь  хлест  разверзаемых
ветвей!.. ‘мотрЯщий со стороны подумал бы, что эта бешенаЯ телега несетсЯ,
преследуемаЯ волками. „а и впрЯмь, уж не волк ли  мчалсЯ,  вывалЯ  красный
Язык, неотступно по  оттиснутому  на  траве  следу  от  тЯжелых,  стЯнутых
стальным ободом колес?
   ќто была собака - та самаЯ, которую в Ѓерендееве Ђлександр  приручил  к
„убравке - охранЯть кнЯгиню, когда она уходила на  озеро  одна.  ‚след  за
телегой ринулсЯ и верный ‚олк - и никто не отважилсЯ преградить путь этому
дикому северному псу ростом с годовалого теленка, с башкой матерого волка,
с клыками как граненый клинок.
   „орога неслась под гору, по зеленому горбатому мысу,  как  бы  в  конец
зеленого клина, образованного владеньем в ЉлЯзьму некоей  другой  речушки.
Ђндрей беспокойно оглЯдывалсЯ: с того берега ЉлЯзьмы,  высокого,  мчащаЯсЯ
по горбу зеленого клина их телега была видна как на ладони.
   ‚друг как бы некаЯ чернаЯ птица,  мелькнув  перед  самым  лицом  кнЯзЯ,
впилась в круп рыжей пристЯжной. € в тот же миг  Ђндрей  џрославич  понЯл,
что это - стрела. ЏристЯжнаЯ, взъЯревшаЯ от боли, взметнула задом, грЯнула
копытами в передок телеги и, забросив их за оглоблю коренника, рухнула.
   „убравку чуть не выбросило наземь... Ђндрей  кинулсЯ  рубить  постромки
валька, распрЯгать коренного. "’олько бы не ударили сейчас!.." -  мысленно
восклицал он. …два он  высвободил  пристЯжную,  как  обезумевшее  от  боли
животное  ринулось  прочь,  хлеща  и  обдираЯ  ремнЯми  постромок   листву
прибрежного ивнЯка.
   ‚ отдалении, на широком основании клина, показались три  всадника.  ќто
были татары...
   ’о бормоча обрывки молитв, то ругаЯсь, то  крича  на  „убравку,  Ђндрей
џрославич с ее помощью перевернул телегу на ребро, колесами к себе -  ради
того, чтобы и они, эти  колеса,  до  какой-то  степени  прикрывали  его  и
„убравку от стрел, пущенных сбоку.
   ’атарские всадники не торопились: они ехали, всматриваЯсь  и  времЯ  от
времени перекидываЯсь словами.
   Ђндрей џрославич наладил стрелу и прицелилсЯ. ЋттЯнутаЯ до самого  уха,
спела дальнобойнаЯ тетива! Ќа этом расстоЯнье - менее одного перестрела  -
Ђндрей не промахивалсЯ даже и в тетерку. ‘редний татарин  рухнул  с  конЯ,
прежде чем товарищи успели  поддержать  его.  Џрикрывшись  лошадьми,  двое
других подползли к нему и, должно быть, убедЯсь, что он мертв,  стали  все
так же, по-за конЯми, отбегать: один - вправо, другой - влево.
   „убравка хотела выглЯнуть из-за телеги, но Ђндрей, разозлЯсь, молча и с
силой пригнул ее к земле. ‘ам  он  вел  бой  с  предельной  осторожностью,
выцеливаЯ и наблюдаЯ  татар  в  щель  между  грЯдкой  и  настилом  телеги.
’атарские стрелы так и стучали, одна за другою, в днище  телеги,  пробиваЯ
доски насквозь и расщеплЯЯ их. ‘коро всЯ вогнутаЯ сторона телеги стала как
гвоздЯми утыкана: так выступают железные зубьЯ в бороне...
   Ђндрей џрославич покачал головой.
   - €шь стрел, стрел-то у стервоЯдцев! - пробормотал  он.  -  „убрава!  -
негромко позвал он.
   „убравка прекратила устанавливать  скатку  из  ковра  между  верхним  и
нижним колесами длЯ защиты от боковых стрел.
   Ђндрей одобрительно кивнул ей головою, увидав ее  работу,  которую  она
догадалась сделать сама.
   - Њолодец! - сказал он. - „оделаешь  -  глЯнь:  сколько  стрел  у  менЯ
осталось в колчане.
   „убравка,  установив  ковер,  осторожно  сотрЯсаЯ  колчан,  повыдвинула
бородки  стрел.  Њолчанье,  которое  длилось,  пока  она  считала  стрелы,
показалось Ђндрею нестерпимо долгим.
   - Ќу? - нетерпеливо спросил он.
   - Ђндрей!.. - словно бы ахнув от  ужаса,  произнесла  „убравка.  -  ‚се
переломаны... целых - только две... Љто-то все стрелы перепортил тебе!..
   - Џолно! - угрюмо произнес он. - Ќикто не портил...  ќто  -  когда  они
рвали менЯ с седла да потом в телегу валили!.. Ќу что ж, - заключил он,  -
стало быть, нельзЯ тратить зрЯ!..
   Ќевесело усмехнувшись, кнЯзь  бережно  положил  обе  стрелы  на  колесо
слева, опереньем к себе.
   - Џо стреле  на  рыло!  -  пошутил  он,  чтобы  хоть  немного  ободрить
„убравку. - ‚от что, „убравка, -  приказал  он.  -  Џрипади  за  ковром  и
тихонько осматривай свою сторону и сзади, чтобы не  обошли,  собаки!..  „а
возьми саблю мою!..
   ‘казав это, он отстегнул и уронил на траву свою дамасскую саблю.
   ’атары - тот и другой - крались по уреме берега,  попрежнему  укрываЯсь
за своими лошадьми. Ћни то и дело останавливались и принимались пускать  в
беглецов стрелы - с такой частотою, что одна стрела догонЯла другую.
   Ђндрей џрославич как ни присматривалсЯ,  а  не  мог  высмотреть  такого
мгновеньЯ, когда можно было бы поразить одного из них навернЯка. Њежду тем
надо было что-то немедленно предпринимать: оба противника стали близитьсЯ,
пересекаЯ зеленый клин и заходЯ в тыл. €  Ђндрей  џрославич,  выбрав  миг,
пустил стрелу в того татарина, что приближалсЯ справа. Ћн целил  в  плечо,
которое на мгновенье высунулось из-за лошадиной морды.  ‘трела  впилась  в
голову лошади. ‹ошадь вздыбилась. ’атарин оторвалсЯ  от  повода,  упал,  а
поднЯвшись, кинулсЯ бежать в кусты.
   Ђндрей џрославич угрюмо покачал головою.
   - •удо!  -  пробормотал  он.  -  ЋстаетсЯ  одна  стрела  на  двоих!  Ќу
посмотрим!..
   Ћн весь стал как сокол, выстораживающий мгновенье удара.
   - ’есанем саблей, „убрава, если что, - ободрил он  кнЯгиню.  -  ’олько,
ради бога, не высовывайсЯ!..
   Ћн понимал, что надо кончать: каждое мгновенье могли нагрЯнуть новые...
   Њысль работала  на  пределе  какой-то  небывалой  в  заурЯдье,  как  бы
предсмертной Ясности:
   "‡атаитьсЯ... Џодпустить...  Ћдного  застрелю...  другого  -  саблей...
’олько бы, только бы еще не наскочили! Ђ тогда... ее - ножом в сердце!"  -
подумал он о „убравке.
   Ћба татарина давно уж сообразили, что у кнЯзЯ вышли все стрелы. Ћни  бы
застрелили его, быть может, если бы не  боЯлись  нарушить  приказ  —агана,
который запретил убивать ЂндреЯ, но велел  доставить  его  живьем.  €м  не
возбранЯлось нанести ему раненье, чтобы лишить возможности сопротивлЯтьсЯ,
но только не убивать! € потому они подкрадывались все ближе - с тем  чтобы
целитьсЯ навернЯка.
   Ћдного из них уложил-таки Ђндрей последней, оставшейсЯ у него стрелой!
   Ќо оставшийсЯ в живых татарин успел  забежать  в  тыл  и  с  некоторого
отдаленьЯ стал нещадно, словно бы забыв о повеленье хана, осыпать стрелами
обоих - и ЂндреЯ и „убравку.
   ѓибель становилась неизбежной...
   ‚друг татарин, только что начавший тщательно прицеливатьсЯ,  взвизгнул,
подпрыгнул, словно тарантулом укушенный, и выронил лук...
   ЋгромнаЯ, похожаЯ на волка собака, исходЯ пеной Ярости, рвала в  клочьЯ
бешмет и мЯсо татарина, дорываЯсь до горла.
   Љогда наконец, на миг отшибЯ осатаневшего пса,  татарин  взметнулсЯ  на
лошадь и помчалсЯ  прочь,  ‚олк  все  еще  металсЯ  на  конЯ  и  всадника,
выхватываЯ кровавые клочьЯ из бедра татарина...
   Ђндрей понЯл, что нельзЯ терЯть ни одного  мгновеньЯ.  "‘ейчас  он  еще
приведет!" - мелькнуло у него. Ћн схватил „убравку на руки и бросил ее  на
спину коренника.
   - ‘качи и не оглЯдывайсЯ! - вскричал он. - ‚он  туда  -  на  север,  на
север!..
   - Ђ ты?
   - ’ы менЯ погубишь и себЯ!.. џ тебе говорю!..
   - Ќет!.. - сказала „убравка, покачав головой. - ѓде ты - там и Я!..
   € великаЯ кнЯгинЯ ‚ладимирскаЯ уже готова была спрыгнуть на землю.
   € тогда, вне себЯ от неистового  гнева,  Ђндрей  џрославич  навесил  ей
такое словцо,  которого  годами  не  слыхивали  от  своего  кнЯзЯ  даже  и
доезжачие его и псари!
   ‚ыругавшись, он выхватил  из-за  голенища  кривой  засапожный  ножик  и
подкольнул им конЯ, на котором сидела „убравка.
   - „ержись! - крикнул он. - „ержись крепче! € - на север, на север!..
   Њгновенье - и на глазах кнЯзЯ рыжий  конь,  уносивший  „убравку,  шумно
ввергнулсЯ в ЉлЯзьму. …ще мгновенье - и вот он уже там, по ту сторону,  на
пригорке! € вот - исчезнул в лесу!..
   Ђндрей џрославич, озираЯсь, кинулсЯ к трупу  татарина,  чтобы  снЯть  с
него колчан, полный стрел. Ћн уже и сделал это, как вдруг счастливаЯ мысль
осенила его. "„ело!" - глухо пробормотал он, и  ухватЯ  убитого  за  ворот
бешмета, пригибаЯсь, быстро поволок тело в густой  кустарник,  окаймлЯющий
ЉлЯзьму.
   Ћн вышел оттуда одетый  во  все  татарское.  Ќе  выходЯ  уж  больше  на
луговину, держась кустов, он татарским обычаем подсвистал конЯ, изловил  и
взметнулсЯ в седло. Ќегромкр  гикнув  над  самым  ухом  лошади,  он  отдал
поводьЯ, и татарский конь помчал его к тому самому бору,  где  только  что
скрылась из глаз „убравка.


   ЏрипадаЯ на  истерзанную  собакой  ногу,  весь  в  кровавых  лохмотьЯх,
татарин рухнул плашмЯ перед Ќаганом.
   - Ћни пойманы, они пойманы оба  -  и  кнЯзь  и  кнЯгинЯ!  -  воскликнул
татарин.
   Џолное надменное лицо —агана обошла торжествующаЯ улыбка.
   - •ан! Ћни в горсти твоего преобладаньЯ находЯтсЯ, и тебе стоит  только
сжать эту горсть, чтобы схватить их!.. Њы нашли их...
   €, все более обдаваемый ужасом  предстоЯщего  ему  наказаниЯ,  татарин,
путаЯсь в рассказах, поведал —агану все, начинаЯ с того, как  догнали  они
втроем „убравку и ЂндреЯ, как двоих застрелил Ђндрей, и кончаЯ  нападеньем
собаки и своим бегством.
   - ‘обака! - вдруг взвизгнул —аган. - ’ы падаль, и потому псы едва и  не
растерзали тебЯ! Ќет, нет, ты не монгол! Њатерь твоЯ зачала тебЯ в  блуде!
’ы, ты...
   €, внезапно бросившись на татарина, опрокинул его  на  спину  и  зубами
схватил  за  горло.  ’атарин  захрипел,  но  —аган  все  же  оторвалсЯ  от
поверженного. ‚стал на ноги. ѓлаза его были мутны. ‹ицо пожелтело. Ћн пнул
лежавшего носком узорного сапога.
   - ‚ставай, собака, и веди нас туда, где ты оставил их! - приказал он. -
‚се на коней!
   –аревич опустилсЯ в седло. ’ысЯча всадников ринулась вслед за ним -  на
небывалую облаву, в загоне которой метались два  человека:  великий  кнЯзь
‚ладимирский и кнЯгинЯ его...
   "Ќет, - мысленно, с угрюмым злорадством, восклицал —аган, как бы  вновь
видЯ пред собою „убравку в тот миг, когда она, гневнаЯ,  в  своей  золотой
диадиме на гладко  причесанных  волосах,  в  длинном,  серебристого  цвета
платье, покидала свадебное застолье, оскорбленнаЯ его поЯвленьем.  -  •отЯ
бы и крылатый конь уносил тебЯ, - все равно: эта вот рука схватит его  под
уздцы!.."
   —агану было неведомо,  что  уже  схвачен  был  под  уздцы  рыжий  конь,
уносивший „убравку, - схвачен волосатой рукой в засученном  рукаве,  тогда
как  другаЯ,  такаЯ  же  рука  перехватила  руку  „убравки,   стиснула   и
перекрутила так, что, вскрикнув, кнЯгинЯ выронила короткий нож, занесенный
ею над головой нападавшего...
   Ќо это были русские руки.


   ‚сю  дорогу  Ќевского  обдавал  и  преследовал  омерзительный,  надолго
въедавшийсЯ в сукно одежды запах гари, остывших пожарищ и трупного тленьЯ.
   Ќавстречу гнали пленных. †енщины были свЯзаны меж собой волосами  -  по
четверо. ‚се они были в пропыленных лохмотьЯх, босы, и только у  некоторых
ноги  обернуты  были  мешковиной  или  иной  какой  трЯпкой   и   обвЯзаны
веревочкой.
   ‹ениво, вразвалку восседающий  на  своем  косматом  коне,  монгол  ехал
позади пленниц, времЯ от  времени  подгонЯЯ  отстающих  длинной  пикой.  ‘
мужчинами - кто отставал - поступали проще:  их  тут  же,  чуть  отведЯ  в
сторонку, обезглавливали саблею, приказав длЯ  того  стать  на  коленки  и
нагнуть шею. ‚ толпе  угонЯемых  женщин,  как  только  поравнЯлсЯ  с  ними
Ђлександр, вдруг произошло замешательство, и, вырвавшись из толпы, в седых
пропыленных космах старуха кинулась было к его стремени. „вое  монголов  с
ругательствами втащили ее обратно.
   ’олько отъехав, Ђлександр признал в этой изможденной и уж, по-видимому,
лишившейсЯ рассудка старухе боЯрыню Њарфу -  ту,  что  была  постельничьей
кнЯгини „убравки...
   Ќевский погонЯл конЯ. ‘упились могучие его охранители -  те,  что  были
самим Ђлександром и в землЯх Ќовгорода, и на  ‚ладимирщине  "нарубаны",  -
рослые, удалые, не ведающие страха смерти, не верЯщие ни в чох, ни в сон.
   - ‘рамно ехать!  -  ворчали  иные  из  них,  исподлобьЯ  взглЯдываЯ  на
человека, в которого у каждого из них был словно бы  вложен  кусок  своего
сердца. - „а что уж мы - не  русские,  что  ли?  Ќа  глазах  нашего  брата
губЯт!.. Ќад женщинами охальничают, - а он едет себе!.. Ђ  говорили  ведь,
какую власть ему ‘артак надо всей ‡емлей дал!.. ‘ пайцзой  едет:  все  ему
подчинитьсЯ должны!.. ‚от те и с пайцзою!.. ‚от те и  подчинитьсЯ!..  Ќет,
когда бы оно так, дак разве бы џрославич наш  дозволил  при  себе  творить
такое?
   Ћшибались они: в любой миг Ќевский мог бы властно вмешатьсЯ и пресечь и
эти казни, и эти душу цепенЯщие гнусности, что вытворЯло окрест, у него на
глазах, все это многоплеменное скопище, согнанное со всей Ђзии.  Ќо  тогда
бы ему пришлось продвигатьсЯ к  цели  своей,  то  есть  к  ставке  —агана,
черепашьим шагом. Ђ это означало бы, что за одного  спасаемого  здесь,  на
глазах, многие тысЯчи таких же русских людей по  всей  ‚ладимирщине  будут
преданы на позор, на  истЯзаньЯ,  на  смерть,  ибо  там  сейчас,  по  всей
‚ладимиро-‘уздальской земле, в каждый бой сердца, в  каждое  дыханье  его,
гибнут, и корчатсЯ, и воют в непереносимых мученьЯх, и повреждаютсЯ умом и
мужчины и женщины, и стар и млад... ‚едь  приказано  уничтожать  "всЯкого,
кто дорос до чеки тележной!..".
   € Ђлександр мчалсЯ на храпЯщем коне впереди  тысЯчи  богатырей,  ибо  в
Ћрду он всегда, чего бы это ни стоило, ходил "в силе тЯжкой, со множеством
воев своих", - мчалсЯ, словно бы чугунными пластинами  заслонив  очи  свои
справа и слева, и утупЯсь в гриву конЯ.
   "ќх, Ђндрей, Ђндрей!.. - гневно и скорбно  говорил  он  мысленно  брату
своему. - ‚едь этакую кровь людскую зрЯ в землю отдать!  ќтакое  проклЯтье
людское навлечь на весь дом наш!.. (€ что было послушать тебе менЯ? Ђ ныне
и мои силы подсек... ’еперь поди ж ты - удержи их, татаровей!.. ’еперь  уж
влезут в ‡емлю!.. ’еперь и мое  все,  что  успел  завершить  втайне,  тоже
отыщут, ведь войско - не иголка: хоть разбросай его по сотнЯм, а все равно
не укроешь, когда баскаки зарыщут по всей ‡емле!.. Ћх, Ђндрей,  Ђндрей!  -
все так же мысленно говорил он, хмурЯсь и стискиваЯ зубы. - Ќе  знаю,  жив
ты - не жив, а попадись ты мне, - душа не дрогнет!  -  не  стану  и  слова
ханского ждать: сам судьЯ тебе буду смертный, немилостивый!.."


   Ђндрей €ванович, некогда - дворский кнЯзЯ „аниила, а ныне - стоЯщий  на
челе дружины Ќевского, осадив конЯ, вытЯнулсЯ на стременах и  встревоженно
стал всматриватьсЯ в пыльную даль.
   - Ѓеда, Ђлександр џрославич!  -  сказал  он.  -  ‘ила  несетсЯ  на  нас
неслыханнаЯ!.. ЏодтЯнуть бы надо всех наших сюда!..
   Ћни ехали с кнЯзем стремЯ в стремЯ,  однако,  углубленный  в  раздумье,
Ђлександр ничего не ответил. € воевода  распорЯдилсЯ  сам:  по  его  знаку
дружинники со всех сторон оградили кнЯзЯ.
   Њежду тем полчище азиатской конницы, со сверкающими на солнце  копьЯми,
с хвостатыми белыми и черными значками, все вырастало и вырастало.
   ‘ далекого холма, окруженный своими нукерами и гонцами, взирал  на  все
это царевич —аган.
   Ћн хорошо знал, что во  главе  дружины  своей  приближаетсЯ  Ђлександр,
возвращающийсЯ из „онской ставки ‘артака. €  —аган  был  рад  этому!  ‘ама
судьба посылала ему сегоднЯ, под сабли монгольских воинов, этого  опасного
гордеца! Џосле можно будет отговоритьсЯ, что русские первыми начали драку,
поносЯ имЯ великого хана... „а и кто же в Ћрде нелицемерно станет скорбеть
о гибели €скандер-кнЯзЯ?! "’акого, - говорил на совете Ѓерке, - безопаснее
иметь открытым врагом, чем исправным данником".
   Ѓерке умнее их всех. ’олько слишком долго, как  трус,  ходит  он  вкруг
престола „жучи, дожидаЯсь, когда полумертвец  Ѓатый  опростает  престол...
…сли бы он, —аган, мог, безопасно длЯ своей шеи,  посоветовать  Ѓерке,  он
сказал бы: "Ќачни с ‘артака! Љогда ты с ним покончишь, недолго проживет  и
отец: ибо смерть любимого сына уложит в могилу и старого Ѓату..."
   - ЉнЯзь!.. Ђлександр џрославич! - тревожно вскричал Ђндрей-дворский.  -
Њчат прЯмо на нас!.. ‚ысылал к ним трубача,  махальных:  махали  белым,  в
трубу трубили, Якобы не слышат, не видЯт, - прут!.. ЃоюсЯ, не пришлось  бы
их рубить!
   Ђлександр поднЯл голову. ЏрищурилсЯ. ЂзиЯ - воющаЯ, гикающаЯ - окружала
дружину со всех сторон. „ворский с мольбою и ожиданьем глЯдел на него.
   - ђубить! - спокойно  приказал  Ђлександр.  ‘ам  же  он  не  сделал  ни
малейшего движеньЯ. Ђ уж как зудела рука! „о чего истосковалась ладонь  по
сабельной теплой  рукоЯти!  "ђазвалить  бы  сейчас,  хватить  с  продергом
какого-нибудь дородного бека до самой до  седельной  подушки!..  ЌельзЯ!..
Ќу, пускай хоть воины потешатсЯ!.."
   - Ћбнажайте оружие! - звонко крикнул Ђндрей-дворский.
   € тысЯча сабель сверкнула в воздухе. Ђлександр џрославич давно уже счел
нужным перевооружить дружину свою с мечей на сабли.
   ...€ началась кроваваЯ  пластовнЯ!..  Ћшарашенные  отпором,  татары  не
выдержали. ‘перва заметались на месте, потом опрокинулись и  врассыпную  и
кучами понеслись вспЯть...
   Ђлександр воспретил преследованье.
   - “йми! - коротко сказал он Ђндрею €вановичу - сказал не  без  тЯжелого
вздоха...
   ѓлухо ворча, будто отлив морЯ, принужденного оставлЯть  захваченную  им
сушу, отхлынули под свои хоругви дружинники Ђлександра.
   Љак ни в чем не бывало Ќевский продолжал путь свой к шатру, сверкавшему
на холме.
   —аган, потрЯсенный всем, что произошло у него на глазах, готовилсЯ было
дать знак, чтобы бросить на Ђлександра целый тумен. Ћднако другое  чувство
- жажда глумленьЯ над этим ненавистным  человеком  -  удержало  ордынского
царевича: "Џускай приблизитсЯ. Љогда станет на колени, то не  столь  уж  и
высок покажетсЯ!" - подумал, усмехаЯсь, —аган.
   Ћн  стал  ожидать  приближениЯ   Ђлександра.   ’олько   одно   странное
обстоЯтельство удивлЯло —агана: русский  кнЯзь  оставил  позади  всю  свою
дружину и приближалсЯ всего лишь в сопровождении трех знатнейших воевод, -
и  тем  не  менее  взбудораженные  донельзЯ  толпы   татарских   всадников
расступались перед ним, словно вода.
   ‚от уже какой-нибудь десЯток сажен  бсталсЯ  до  встречи...  кровь  так
сильно прихлынула к лицу —агана, что ворот  желтого  бешмета,  застегнутый
жемчужинами, стал  душить  батырЯ;  он  откинул  толстую  шею  и  все-таки
вынужден был расстегнуть верхнюю жемчужину. "Љак?  „а  разве  не  в  "џсе"
‚еличайшего сказано, что кнЯзь-данник за  сотню  сажен  должен  спешитьсЯ,
раньше чем предстать перед лицом повелевающего?!".
   € лицо —агана стало словно из зеленой меди.
   Ќо в этот миг солнце сверкнуло в золотой пластине на груди  Ќевского  -
и,  не  рассуждаЯ,  ордынский   царевич   спрыгнул   на   землю:   "Џайцза
повелителЯ!.."
   …ще немного - и —аган преклонил бы колени перед носителем этой  золотой
нагрудной дощечки, выше которой уж ничего не должно было существовать  длЯ
монгола, да и не существовало. —то люди -  целые  царства  повергались  во
прах пред этой золотой пластинкой величиною с ладонь, котораЯ  несла  волю
монгольского императора, воплощенную  в  изображении  головы  уссурийского
тигра и в угловатых уйгурских письменах.
   Ћднако Ђлександр успел предотвратить коленопреклонение —агана.  Ћн  сам
спрыгнул  наземь,  быстро  приблизилсЯ  к   —агану   и   радушно-дружеским
движеньем,  слегка  докоснувшись  до  плеч  царевича,  не   допустил   его
склонитьсЯ пред ним.
   Ћднако свита —агана и все,  кто  толпилсЯ  вкруг  него,  опустились  на
колени и лбом коснулись земли.
   "€мЯ Њенгу да будет свЯто! Љто  не  послушаетсЯ,  тот  потерпит  ущерб,
умрет..." - стоЯло на золотой пластине.
   Ђндрей-дворский,  уже  успевший  обежать  покои  берендеевской  усадьбы
Ќевского, усадьбы, разграбленной и всЯчески оскверненной,  попыталсЯ  было
не допустить Ђлександра  џрославича  пройти  в  спальные  покои,  ибо  там
валЯлись поруганные тела его невестки, кнЯгини Ќатальи,  супруги  џрослава
џрославнча, и ее двоих девочек, тела которых еще не успели спрЯтать.
   ‘удьба самого џрослава џрославича была еще никому не известна - жив  он
или нет. Ќо если только он осталсЯ жив и попалсЯ в руки ордынцев, то лучше
было бы ему умереть: ибо татары, конечно,  знали,  что  џрослав  џрославич
прислал в подмогу своему брату Ђндрею три тысЯчи ратников. Ђ  тогда  иглы,
загонЯемые под ногти, были бы еще самой легкой казнью!..
   Ђлександру стало уже известно, что  сперва  Ќеврюй  намеревалсЯ  обойти
стороною личное поместье Ќевского, чтЯ охранную грамоту ЃатыЯ. Ќо какой-то
наводчик из своих русских  -  предстоЯло  еще  дознатьсЯ,  кто  именно,  -
сообщил ханам, что в усадьбу Ќевского во времЯ восстаниЯ стекались воины и
свозилось  оружие  и  что  туда  укрылось  и  семейство   кнЯзЯ   џрослава
џрославича, который помогал Ђндрею в его злоумышлениЯх на Ћрду.
   ’огда-то царевич —аган, как представлЯющий в ‡олотоордынском улусе лицо
самого великого хана, на свой риск и страх приказал Ќеврюю  вторгнутьсЯ  в
тарханные владеньЯ Ђлександра и предать их мечу и пожару.
   ...Ћсколки цветных стекол, рассыпанные по выкладенному слоновой  костью
паркету, который был нагло загажен,  а  местами  выгорел,  ибо  вторгшиесЯ
раскладывали костры под котлами прЯмо во дворце, - осколки цветных  стекол
звонко лопались и хрустели, дробимые твердой поступью Ђлександра.
   Ђндрей-дворский перед самым  порогом  спальни  еще  раз  забежал  перед
Ђлександром, остановил его и сказал молЯщим голосом:
   - ЉнЯзь! Ђлександр џрославич! Ђ не надо тебе  ходить  -  туда!..  Џошто
будешь душу  свою  вередить,  очи  свои  оскорблЯть?  ‡верски  умерщвлЯли,
проклЯтые!..
   Ќевский отодвинул его со своего пути, распахнул дверь и вступил в  свой
спальный чертог...
   ...Љогда џрославич покидал  оскверненный  дворец,  то  не  одни  только
сострадающие взоры  чувствовал  он  у  себЯ  на  лице.  ‚оровские  взглЯды
татарских соглЯдатаев из числа  уцелевших  боЯр  ЂндреЯ  впивались  в  это
грозно-непроницаемое лицо; подлое  ухо  татарских  слухачей  и  доносчиков
жадно обращено было в сторону кнЯзЯ: "Ђ  что-то  сделает  он  теперь?  —то
скажет?"
   Ќевский вышел сквозь обуглившуюсЯ дверь на садовое крытое  крыльцо.  Ќа
мгновенье приостановилсЯ, глубоко вздохнул...
   - „а-а!.. ЏохозЯйничали!.. - сказал он. - ‚от  что,  Ђндрей  €ваныч,  -
обратилсЯ он вслед за тем к дворскому. - •оронить  будете  без  менЯ;  все
управишь тут и приедешь ко мне во ‚ладимир... „а распорЯдись,  чтобы  кони
были в седле!..
   Ћтдав этот приказ, Ќевский сошел в сад, направлЯЯсь к озеру. € ни  одна
душа не посмела за ним последовать...
   "...‚се так же, все так же волны с тихостью брег целуют!" - вспомнилось
ему из какой-то, давно прочитанной книги, когда он стоЯл на  самом  обрыве
и, осыпаЯ носком сапога комьЯ земли, смотрел  на  лоснЯщуюсЯ  под  солнцем
гладь родного озера. "‚се  -  то  же,  только  вот  паруса  не  видать  ни
единого... да, быть может, никогда уж и не взбелеет!.. ‚от и березка,  под
которою сиживали мы,  под  которою  испили  из  одного  туеска  с  ней,  с
„убравкой!.. Ђ ее уже нет!.. ѓде она? —то с нею? Љакой ордынец возглумилсЯ
над нею, где валЯетсЯ, задавленнаЯ сально-кровавыми  пальцами  татарина?..
—то в том, ежели и узнаешь! ‚идел ведь, только что, оскверненное и  ножами
исполосованное   тело   Ќатальи   и   ребЯтишек   ее!..   ЉнЯзь    великий
‚ладимирский!.. Ђ может быть, и жива еще, быть может, среди прочих, так же
свЯзаннаЯ за волосы, сераЯ от пыли, во вретище, не узнаннаЯ мной, попалась
мне по дороге, когда Я мчалсЯ сюда!.. Ђ  возможно,  что  этот  толсторожий
бугай —аган таит ее где-либо  в  кибитке  своей,  -  что-то  уж  очень  он
глумливо смотрел на менЯ, когда кумысничали у него в шатре!.. Ђ может,  он
ее к Ѓерке отправил в дар, - они же ведь в добрых с ним!"
   € Ђлександр  содрогнулсЯ,  представив  на  миг  нежно-розовое  и  такое
трогательное в своей девической чистоте ушко „убравки,  в  которое,  среди
кромешной войлочной тьмы кибитки, Ѓерке, этот  старый  сквернавец,  станет
нашептывать свои ордынские мерзости...
   ...“же давно, вдыхаЯ полной грудью свежину  озера,  дабы  хотЯ  немного
освежела душа, Ђлександр стал чувствовать, сперва  не  очень  беспокоивший
его, тЯжелый запах, изредка наносимый ветерком. Љогда же он отошел от воды
и  захотел  постоЯть  возле   фарфоровой   березки,   запах   здесь   стал
ощутительнее, и теперь у него не оставалось никаких сомнений,  что  это  -
запах трупа.
   Ћн заметил, что в ту же сторону густо летели и черные рои мух.
   ЉнЯзь сделал несколько шагов и раздвинул кусты. Ќа  лужайке,  где  было
поместитьсЯ одному человеку,  раскинуто  было  обезображенное,  в  клочьЯх
окровавленного   платьЯ   простолюдинки,   тело   пожилой   женщины,   уже
подвергшеесЯ тленью...
   ЉнЯзь отступил. ‚етви кустов с шумом сдвинулись... €, знаЯ,  что  здесь
его не увидит никто,  Ђлександр,  охватЯ  огромный  лоб  свой,  простонал,
покачиваЯсь:
   - Ѓоже мой, боже мой!.. € за что столь тЯжко менЯ наказуешь?..


        3

   Њного воды утекло, а немало и крови! ‘тоЯл ноЯбрь 1257 года.
   ...Ѓудто бор в непогодь, и шумит и ропщет Ќовгородское вече.
   - ’ише, господа новгородцы! - возвышает голос свой  Ђлександр.  -  ЊенЯ
ведь все равно не перекричите!..
   “миротворЯющим движеньем, подступи  к  самому  краю  вечевого  помоста,
кнЯзь подъемлет  над  необозримо-ревущим  толпищем  свою  крепкую  ладонь,
жесткую от меча и поводьев.
   „алеко слышимый  голос  его,  перекрывающий  даже  ропот  новгородского
великовечьЯ, прокатываетсЯ до грузных каменных башен и  дубово-бревенчатых
срубов, с засыпем из земли и щебнЯ, из коих  составлены  могученепроломные
стены новгородского детинца - кремлЯ.  Ћн  ударЯетсЯ,  этот  гласу  боевой
трубы подобный голос Ќевского, об исполинские белые полотнища  стен  храма
‘вЯтой ‘офии, и они дают ему отзвук. Ћн даже и до слуха тех достигает, что
толпЯтсЯ на отшибе, у подножьЯ кремлевской стены; да и на самой стене, под
ее шатровой  двухскатной  крышей,  да  и  на  грудах  щебнЯ  и  на  кладЯх
свежеприпасенного красного кирпича, да и, наконец, на теремных островерхих
и бочковидных крышах, так же как  на  кровлЯх  всевозможных  хозЯйственных
строений кремлЯ. € кого-кого только здесь  нет!  ’ут  и  вольный  смерд  -
землепашец из сел и погостов, те, что  тЯнут  к  городу;  и  пирожники,  и
сластенщики  с  горЯчим  сбитнем;  и  гулЯщие  женки-торговки  с  лагунами
зеленого самогонного вина, приносимого из-под  полы,  ожидающие  терпеливо
своего часу, хотЯ и люто преследует  их  посадник  и  выслеживают  вечевые
подвойские и стража. Ћднако и добрые,  заботные  жены  тоже  пришли  сюда,
надеЯсь, быть может, углЯдеть  в  этом  толпище  своего  и  как-нибудь  да
пробитьсЯ к нему, а нет - так подослать продиристого в толпе сынишку, дабы
рванул за рукав тЯтю - кормильца и поильца семьи - и как-нибудь уволок его
отсюда, если, как нередко бывает, возгоритсЯ побоище.
   ‚иднеютсЯ кое-где  среди  этой  толпы  и  островерхие  черные  скуфейки
монахов и послушников из Ђнтоньевского и ћрьева монастырей.
   Њножество огольцов-ребЯтишек лепитсЯ на стенах, на кладЯх  кирпича,  на
кровлЯх, и уже вечеваЯ стража, дворники и подвойские, охрипнув,  перестали
их прогонЯть. "Ђ и пес  с  ними!  -  решает  один  из  биричей.  -  Џускай
привыкают: добрые станут вечевники -  робеть  не  станут  перед  кнЯзьЯми,
перед боЯрами!.."
   Ћт голоса, проникнутого спокойствием, и от простертой  руки  џрославича
вече стихает.
   - €шь ты ведь! - полусердито-полулюбовно гудит, взираЯ  на  Ђлександра,
стоЯщий близ вечевых ступеней чернобородый, но уж с серебрЯной  проволокой
седины в бородище, богатырь-новгородец в разодранном на груди кафтане, ибо
уж кое-где хватались меж собою за грудки. - €шь ты,  ведь  выкормили  себе
кнЯзЯ: уж и на самех на нас, на  господина  ‚еликого  Ќовгорода,  навыкнул
зыкати!..
   ‚первые на протЯжении веков великий вольнолюбивый город и его  кнЯзь  -
кнЯзь, которому и впрЯмь от младенчества этот город был как бы  суровый  и
многоликий дЯдькапестун, взрастивший и  вскормивший  его,  -  впервые  они
стоЯли под стать друг другу, и не только стоЯли вровень, но  уж  временами
сильно начинал перебольшивать кнЯзь. € тогда, зачуЯв это, Яростно дыбилсЯ,
и рычал, и обильно уливал кровью землю, раздираЯ когтЯми междоусобицы свое
собственное  тело,  древний  и  грозный   город   -   город-республиканец,
многобуйные Ђфины ђуси!..
   ’рудное будет сегоднЯ вече. „авно уж не бывало такого.  Њирно,  видать,
не разойдутсЯ. €бо неслыханное предстоит дело: самому  на  себЯ  господину
‚еликому  Ќовгороду  Ярмо  переписи  ордынской  взвалить,  иго  злой  дани
татарской надвинуть. ‘ тем ведь и приехал џрославич. Ќу что ж! Џускай хоть
и великий кнЯзь, пускай и с послами татарскими  приехал,  а  ведь  тою  же
дорогою и отъехать может, если только господину ‚еликому Ќовгороду зазорно
будет голову  свою,  доселе  никому  не  поклонную,  под  ханский  дефтерь
подклонить. ЃоЯлись ли они хоть кого-либо на свете, господа новгородцы? „а
никого! ’олько бы городу всему - и  с  пригородами,  и  с  младшим  братом
Џсковом - за одно сердце быть.  Ћднако  и  сегоднЯшнее  вече,  как  многие
прежде того, "раздрасЯ на сЯ", раскололось. € вот что  диво:  на  сей  раз
боЯре да купцы именитые - поЯса золотые, - те не против кнЯзЯ,  а  на  его
руке, а те, кто, бывало, валом валил за него, меньшие люди, простаЯ  чадь,
- они и слышать не хотЯт, вопль подымают на кнЯзЯ, на татар.
   ‘ермЯги, полукафтаньЯ, армЯки, полушубки у всех накинуты на  одно  лишь
плечо - на левое: древнЯЯ русичей привычка: праваЯ рука чтоб к мечу, к бою
- без помехи! –ветные нагрудные петли кафтанов - длинные, обоесторонние  -
у многих уже порасстегнуты: добрый  молодец  новгородский,  да  и  крепкий
мужик-подстарок, а короче  сказать  -  любой  матерой  вечник,  -  он  уже
расправлЯет на всЯкий случай могутные свои плечушки!
   ‘уконные шапки с  косыми  отворотами,  пуховые  шлЯпы,  стеганые  Яркие
колпаки, отороченные мехом, - у одних натЯнуты по самые уши,  а  у  других
даже за пазуху спрЯтаны: не потерЯть бы, когда по-доброму не  уладЯтсЯ.  Ђ
где ж - по-доброму?! “ж слыхать в народе: богачины пузатые -  они  сегоднЯ
из-за того по кнЯзю по Ђлександру велЯт кричать клевретам  своим,  что  по
нраву им татарскаЯ раскладка пришлась: татарин  поголовную  дань  требует,
одинаковую с любого, - богатый ты или бедный: попал в перепись - и  плати!
- не по достатку! ‚от они и  согласны,  купцы,  боЯре:  себе  -  легко,  а
меньшим - зло!.. ’ут им и господина ‚еликого Ќовгорода не стало,  ни  дома
‘вЯтой ‘офии,  и  нет  от  них  крику,  чтобы  на  татарина  всем  народом
поднЯтьсЯ:  боЯтсЯ  животы   свои   разорить,   над   мошной   трЯсутсЯ!..
Џереветники, изменники ‚еликому Ќовгороду!
   ЌесмотрЯ на свежий ноЯбрьский ветер, дующий с ‚олхова, без шапки стоит,
студЯ большое чело и возлысую, седую голову, посадник Њихаила ‘тепанович.
   „а и все они, кто сидит на уступчатых скамьЯх вечевого помоста, в своих
лоснЯщихсЯ на солнце меховых шапках: и тысЯцкий Љлим, и старые  посадники,
и  кнЯжие  боЯре,  и  боЯре  владычные,  и  старосты  всех   пЯти   концов
новгородских, и купецкие старосты иванские, - все  эти  именитые  господа,
вЯщшие мужи новгородские, они  с  поклоном  снимают  головные  уборы,  как
только выйти им на край помоста хотЯ бы и с  кратким  словом  к  господину
‚еликому Ќовгороду.
   Ћдин только кнЯзь не сымает во времЯ  речи  свою  соболью,  с  парчовым
золотым верхом, круглую шапочку:  ну,  так  ведь  кнЯзьЯ  -  они  ж  народ
пришлый, не свой, не новгородцы. „а и шапка собольЯ, златоверхаЯ, - то  им
как бы вместо венца: такую кнЯзь, он и в церкви не  сымает...  Љупечество,
поЯса золотые, - на скамьЯх же, с боЯрами наравне.
   ‚от ‘адко, гость богатый, повыставлЯл в толпе своих молодцов, во  главе
с ключником своим, городским, а сам как ни в чем не бывало, - будто и люди
те не его, - сидит наравне с боЯрами на скамье  вечевого  помоста,  сцепив
руки, унизанные перстнЯми, смежив ресницы, и словно  бы  не  слушает,  что
говорит кнЯзь. Ђ между тем зорко всматриваетсЯ из  толпы  ключник  гордеца
купца, как сцеплЯютсЯ у хозЯина пальцы, и зависимо  от  того  подает  знак
своим - либо вопить и горланить, либо угомонитьсЯ.
   Ђ вот и старый резоимец, кровавый нетопырь-кровопийца, ростовщик-боЯрин
из роду Њирошкиничей, - он тоже здесь, под защитою наемной своей ватаги  -
боЯрчат, прокутившихсЯ и залезших к нему в неоплатные резы, или же  купцов
удалых, у которых товар пошел тупо, и  вдались  ростовщику;  под  защитою,
наконец, и бесчисленной челЯди своей, да и  всЯких  продажных  горланов  и
проходимцев.
   Ђ те, что мЯтутсЯ, вопЯт и ропщут пред ними, внизу, на вечевой площади,
меж стеной кремлЯ и храмом ‘вЯтой ‘офии, - они как бы опутаны все незримою
мотнею исполинского невода и мечутсЯ, влекомые ею, а им кажетсЯ, что своей
собственной волей. € крыльЯ этого огромного незримого невода - они там, на
помосте, в этих боЯрских да купеческих, унизанных перстнЯми неторопливых и
умелых руках.
   Ћднако бывает, что и затрещит, что и лопнет вдруг эта  народообъемлющаЯ
мотнЯ боЯрского невода, и ринетсЯ оттуда  народ,  и  тогда  -  горе,  горе
владыкам великого города, а беда и самому городу!
   Џравда, не только по боЯрам, по верховодам, по золотым поЯсам  стаивали
на вечах. Љаждое вече расстанавливалось по-разному: глЯдЯ по  тому,  какое
дело вершилось, в какую сторону качнулсЯ народ.
   ‚ыстраивались: ’орговаЯ, ‡аречнаЯ сторона, онполовцы, против  ‘офийской
или ‚ладычной стороны, и тогда казалось, будто и самые души, самые помыслы
новгородцев навеки развалил на два стана этот желтый, широкий, даже  и  на
взглЯдто студеный ‚олхов.
   ‚ыстраивалсЯ и конец против конца, хотЯ  бы  и  одной  стороны,  одного
берега они были. ‘таивали друг против друга  и  по  улицам,  и  по  цехам.
‘плошь и рЯдом, даже и не враждуЯ,  особым  станом  становились  на  вече:
мельники и хлебопеки, кожевники и  сапожники,  плотники  и  краснодеревцы,
серебрЯники и  алмазники,  каменные  здатели  и  живописцы,  плиточники  и
ваЯтели-гончары, корабельники, грузчики, портные и суконщики, железники  и
кузнецы, бронники и оружейники, рудокопы и доменщики, мыльники и салотопы,
вощаники и медовары.
   Ѓывало, что одни улицы стоЯли  против  кнЯзЯ,  а  другие  -  за  кнЯзЯ.
Ѓывало, что ежели не переставали дожди на жатву, на уборку хлебов  и  хлеб
гнил на корню, то всем Ќовгородом спохватывались, что ведь архиепископ-то,
владыка, поставлен неправедно, на мзде, - знать, за это и наказует господь
дождЯми, - и тогда целым вечем валили  на  владычный  двор,  и  схватывали
архиепископа, и низводили с престола,  и  выдворЯли  куда-либо  в  дальний
монастырь, "пхающе за  ворот,  аки  злодеЯ",  а  на  его  место  возводили
другого.
   •аживали, вздымались не только улица на улицу, конец на  конец,  бедные
против богатых, а и целых два веча схватывались между собою, и валили  оба
на ‚еликой мост, в доспехах, при оружии и под стЯгом. ’ут  и  решали,  чьЯ
большина!
   ...†или на юру, видимые ото всех концов мира.  ’орговали.  Џереваливали
непостигаемое умом количество грузов между €ндией и …вропой. ‡авистное око
немца,  шведа,  датчанина  пЯлилось  в  кровавой  слезе  на   неисчислимые
богатства Ќовгородской боЯрской республики. Ќо  уж  сколько  раз  отшибали
новгородцы хищную лапу, тЯнувшуюсЯ с  ‡апада.  ‘орок  тысЯч  конницы,  сто
тысЯч пехоты подымались одним ударом вечевого невеликого  колокола,  одним
зовом посадника!.. Ђ потом, отразив нападенье, распускали войска, и  опЯть
вольнолюбивый и многобуйный город начинал жить своей обычной жизнью.
   ЊирнаЯ, трудоваЯ, торговаЯ, зодческаЯ и  книголюбиваЯжизнь  прерывалась
то и дело заурЯдными набегами и походами новгородских ушкуйников  -  и  на
восток и на запад. —то норманны!..  „а  разве  когда-нибудь  досЯгали  эти
прославленные викинги ‘евера до Ћби и ’обола?! Ђ  новгородские  молодцы  и
там возложили дань, и там рубили крепкие острожки,  и  оттуда  волокли  на
санЯх и нартах соболЯ, горностаЯ, песцов и лисицу!..
   ‚от молодцов новгородских порубали где-то в  „ании.  Ђ  вот  в  •орезме
сгинули, в Џерсии, в Ђрмении - где-то у озера ‚ан. "—то ж, -  решали  отцы
города, - без потерь не прожить! Ђ молодым людЯм погулЯть потребно! Џускай
привыкают! —тобы имЯ господина ‚еликого Ќовгорода стоЯло честно и грозно!"
   ’рудились, строили, торговали и вечевали, свергали с  мостов,  изгонЯли
кнЯзей и вновь зазывали... ‚ыгорали пожарами - страшно и непрестанно,  так
что и по ‚олхову гулЯло пламЯ, и лодки, и  корабли  сгорали;  вымирали  от
голода, от чумы, строили скудельницы, наметываЯ их  трупами  доверху...  ‘
пеной у рта рЯдились о каждой мелочи, о каждом шаге с призываемым  кнЯзем:
"Ђ на низу тебе, кнЯже, новгородца не судити... а медовара  и  осетринника
тебе, кнЯже, на ‹адогу слать, как пошло... а  свиней  диких  тебе,  кнЯже,
бить за шестьдесЯт  верст  от  Ќовгорода..."  -  и  прочее,  и  прочее,  и
прочее!.. ђубили города по елони, по Ќарве, по Ќеве и на ‹адоге -  против
шведа и финна. ђыскали парусом и  по  Ѓалтике,  и  по  ‘туденому  „ышащему
морю... Џодписывали миры, заключали договора: целовали крест и привешивали
свои "пецЯти" - от всех пЯти концов, и от "всего ‚еликого  Ќовгорода".  Ќа
изменников, на переветников клали "мертвые грамоты" в ларь ‘вЯтой ‘офии, и
уж  не  было  тогда  такой  силы  на  всей  земле,   котораЯ   спасла   бы
приговоренного!..
   ‘трашно было жить в Ќовгороде, когда недобром кончалось большое вече  и
начинала бушевать внутригородскаЯ усобица. ‡амирал в страхе, хотЯ и  знал,
что безопасен под сенью торговых договоров, какой-нибудь  ’илька  Ќибрюгге
или ‚инька Љлинкрод, когда мимо острожного забора готского  или  немецкого
двора в ‡аречье с ревом, с посвистом неслось усобное полчище к ‚олхову.
   € все - и свои и чужие - вздыхали облегченно, когда наконец в мЯтеже, в
распрЯх, а то и в крови рождалась вечеваЯ грамота:
   "Џо  благословенью   владыки...   (имЯрек)   се   покончаша   посадники
ноугороцкие, и тысЯцкие ноугороцкие, и боЯре, и житьи  люди,  и  купцы,  и
черные люди, все пЯть концов, весь государь ‚еликий Ќовгород, на вече,  на
џрославлевом дворе..."
   ѓород, город! Ѓыть может,  и  Ђфины,  и  ђим,  и  ‘парта,  эти  древние
республики-города, и могли бы поспорить с тобой, но, только где ж, в каком
городе-государстве был еще столь гордый, на полЯх сражений в  лицо  врагам
кидаемый возглас:
   - Љто против бога и ‚еликого Ќовгорода?!


   ‘перва Ќевского слушали, не перебиваЯ, не подбрасываЯ ему  встречных  и
задиристых слов. ’олько все больше теснились и  напирали.  ’еперь  вечевой
помост из свежего теса, - где сидели посадники: степенный,  то  есть  ныне
правЯщий Ќовгородом - Њихаила ‘тепанович, и все стар