 длЯ нас, - негромко произнес после паузы реб €ше.
   - € вы не хотите боротьсЯ со злым духом? - спросил ксендз.
   - ‘перва скажи мне,  ксендз,  что  такое  злой  дух,  -  с  иронической
усмешкой спросил реб €ше, - и где он  пребывает.  €  каков  он?  €  откуда
взЯлсЯ? Љто его создал? - внезапно повысил он голос. - ѓосподь его создал?
Ђдонаи?
   Љсендз ‘урин отшатнулсЯ.
   - Ѓог! - вскричал он. - ђазве кто другой мог создать его?
   - Ђ кто создал мир? - Язвительно спросил раввин.
   - ‡амолчи, - прошептал ксендз ‘урин.
   - Ђ если мир создал сатана?
   - ’ы манихеец? (*14)
   - Ќо если мир создан богом, почему в  нем  столько  зла?  €  смерть,  и
болезни, и войны! Џочему нас, евреев, преследуют? - внезапно запричитал он
нараспев, как в синагоге. - Џочему убивают сыновей наших, насилуют дочерей
наших? Џочему мы должны  к  папе  посылать  послов?  Ѓедные  евреи  должны
обращатьсЯ к папе, чтобы опровергнуть страшные  поклепы,  которые  на  них
возводЯт. Ћткуда все это, преподобный отец?
   Љсендзу ‘урину было тЯжко в этой комнате. Ћт жары и  духоты  на  лбу  у
него проступили капли пота.  €з  небольших  серебрЯных  сосудов,  стоЯвших
между свечами, исходил густой аромат благовоний, неприЯтный  отцу  ‘урину.
‚ысказанные цадиком мысли не были длЯ него новы: не раз и не два приходили
ему на ум те же вопросы, но теперь, изложенные так Ясно и определенно, они
приводили его в отчаЯние. Ћн ничего не мог ответить на  них  ни  себе,  ни
еврею.
   - Џервородный грех... - прошептал он.
   - Џервородный грех! Џадение прародителей наших!  Ќо  ведь  сколько  раз
люди уже испытали падение и возрождение? - воскликнул реб €ше.  -  ‘колько
раз многотерпеливый  Ђвель  бывал  убит  Љаином?  Љакие  только  грехи  не
обрушивались на проклЯтую богом голову  человека?  Ќо  все  зло,  творимое
людьми, не может объЯснить безмерного зла, что их гнетет. Џадение  первого
человека! Џадение первого ангела! ‡ачем ангелы сходили с небес и,  вступаЯ
в свЯзь с земными женщинами, плодили исполинов? Ќу, говори же, отче!
   Љсендз ‘урин опустил голову.
   - Ђнгелы, - сказал он тихо, - созданиЯ непостижимые.
   - ќта монахинЯ твоЯ называет себЯ €оанной от Ђнгелов,  -  с  презрением
молвил реб €ше, - а что она знает  об  ангелах?  Ћб  этих  могучих  духах,
которые есть повсюду, которые опекают людей, идут с ними  в  бой,  едут  с
ними на Ярмарку; другие ангелы ведают музыкой, светом, звездами. —то такое
ангелы, ксендз? Љто такой Њитатрон (*15), предводитель ангелов?
   - Ќе знаю, - сказал отец ћзеф; от этого града вопросов,  которые  цадик
задавал глухим, хриплым голосом, у него мутилось в голове.
   - Ќаш отец, €аков, - продолжал ребе, - видел ангелов,  поднимавшихсЯ  и
спускавшихсЯ по лестнице.  Људа  они  поднимались?  Љ  небу.  Ђ  куда  они
спускались? Ќа землю. Ђ зачем они  спускались  на  землю?  —тобы  жить  на
земле. Ђнгелы тоже живут на земле, ангелы  тоже  могут  вселЯтьсЯ  в  душу
человека.
   - €х посылает бог, - заметил ксендз ‘урин.
   - Ђ дьЯвола разве не он посылает? Ѓез воли  бога  сатана  не  завладеет
душой человека...
   - Ђ когда сатана может завладеть душой человека?
   - Љогда? Љогда человек его возлюбит!
   - ђазве возможна любовь к сатане?
   -  ‹юбовь  лежит  в  основе  всего,  что  творитсЯ  на  свете.   ‘атана
завладевает душой из любви. Ђ когда хочет овладеть ею полностью, кладет на
нее свою печать. “ нас, в ‹юдыни, один молодой  пуриц  [богач  (еврейск.)]
так сильно любил еврейскую девушку, так любил...
   ‘тоЯвший в дверЯх юноша глубоко вздохнул, ксендз ‘урин  с  любопытством
оглЯнулсЯ на него. Ќо реб €ше продолжал:
   - ...что, когда умер, он вселилсЯ в нее! € они привели ее ко мне, и она
стоЯла вот здесь, где ты сидишь,  и  Я  взывал  к  этому  духу,  чтобы  он
вышел...
   - Ќу и что? —то? - с горЯчностью спросил ксендз.
   - € дух не пожелал выйти.
   - ‚от видишь! - прошептал ‘урин с неким удовлетворением.
   - Ќо он сказал мне: он, мол, так сильно возлюбил эту  девушку,  что  из
нее не выйдет. Ђ выйдут они вместе: его душа и ее душа. ’ак он мне сказал.
- € ребе внезапно умолк, в глазах его  впервые  засветилось  что-то  более
человечное - не то скорбь, не то сочувствие. Ћн словно заколебалсЯ в  этот
миг, словно что-то нахлынуло на него.
   - € что было потом? - спросил ксендз ‘урин.
   - Ђй-вай! - вздохнул юноша в дверЯх.
   - Ћна умерла, - промолвил реб  €ше  и  вдруг  прикрыл  рукой  глаза.  -
Ђй-вай! - повторил он вслед за своим учеником. - Ћн забрал ее душу, и  она
умерла. "‘ильна, как смерть, любовь", - прибавил он, минуту помолчав.
   ѓолос раввина угас, потонул в  сумеречном  воздухе,  где  замирали  все
звуки.
   - Ћх, ничего Я у тебЯ не  узнаю,  -  вздохнул  ксендз  ‘урин,  подперев
подбородок.
   –адик возмущенно развел руками.
   - Љак? ’ы хочешь  все  это  узнать  сразу?  -  с  прежней  страстностью
вскричал он и, понизив голос, продолжил: - ’о, чему училсЯ дед моего деда,
и его дед, и прадед, и прапрадед, то, что записывали  на  пергаменте,  то,
что написано в ‡огар (*16), что такое темура  (*17),  все  это  ты  хочешь
знать и хочешь, чтобы Я изложил тебе это в трех словах? Ѓудто какую-нибудь
сделку - вот вам вексель, вот расписка? Џотише, потише,  пан  ксендз!  Ћбо
всех демонах - и о тех, которых создал предвечный Ђдонаи,  и  о  тех,  что
родились от сыновей ангельских и земных женщин? € о тех, что из  проклЯтых
богом душ человеческих возникают и множатсЯ?  €  о  тех,  что  приходЯт  с
кладбищ и вселЯютсЯ в любимых женщин? € о тех,  что  зарождаютсЯ  в  душах
человеческих,  зарождаютсЯ  и  постепенно  растут,  медленно  растут,  как
улитки, как змеи, пока не заполнЯт всю душу целиком? €  о  тех  хочешь  ты
знать, что возникают в тебе, и мутЯт твой ум, и омрачают твое  величие,  и
пытаютсЯ исторгнуть из тебЯ мудрость твою и наложить на тебЯ свою  печать?
€ о тех, что до сей поры пребывали в четырех стихиЯх - а ныне они в  твоем
сердце, сердце, сердце, сердце! - закричал он вдруг и, поднЯвшись,  указал
пальцем на грудь ‘урина, который боЯлсЯ пошевельнутьсЯ на табуретке.
   “спокоилсЯ реб €ше так же быстро, как и разгорЯчилсЯ, и  вот  он  опЯть
сидел напротив ксендза, неподвижный, бесстрастный, с восково-желтым лицом.
Џосле короткой паузы он продолжал:
   - € о тех демонах хочешь ты знать, что тобой  завладевают  все  больше,
все сильней...
   - Њои демоны - дело мое, - перебил его ксендз ‘урин, - моЯ душа  -  это
моЯ душа.
   ђаввин презрительно взглЯнул на него и прошипел:
   - џ - это ты, ты - это Я!
   Љсендз вскочил с табуретки и выпрЯмилсЯ, опершись ладонЯми о стол.
   - Ѓоже, - воскликнул он, - что ты говоришь!
   ђеб €ше загадочно усмехнулсЯ, словно говорЯ: все, что Я знаю  и  о  чем
думаю, тебе не постигнуть вовек. Џрезрительно сжав тонкие губы, он  молчал
- пока ксендз не переменил позы, выражавшей отчаЯние и страстное ожидание.
Њолчали оба долго, наконец ребе произнес:
   - ’ы еще не  знаешь,  каково  это,  когда  демон,  пребывавший  в  теле
женщины, вселитсЯ в тебЯ и будет тебЯ склонЯть  ко  всему  тому,  что  еще
недавно ты почитал омерзительным грехом... и  что  теперь  наполнЯет  твое
сердце несказанным блаженством.
   Љсендз ‘урин упал у стола на колени  и  спрЯтал  лицо  в  ладонЯх.  …го
волновали чувства, которым он не умел подобрать названиЯ. Ћни налетали  на
него, подобно вихрю. ’щетно вспоминал он аскетические  упражнениЯ  свЯтого
€гнатиЯ, тщетно пыталсЯ овладеть собой, понЯть самого  себЯ,  чтобы  затем
понЯть раввина и, как учит кабалистика, освободитьсЯ от его власти, назвав
точным именем все его приемы; мысли ксендза заполонил  багровый  туман,  а
сердце - безумный страх, от которого весь он трепетал, как березовый  лист
в ноЯбре.
   "ЏресвЯтаЯ владычица, - мысленно повторЯл он, - помоги мне!"
   - ’ы  хочешь  кое-что  узнать  о  демоне?  -  звучал  над  его  головою
бесстрастный голос раввина. - ’ак позволь ему войти  в  твою  душу.  ’огда
узнаешь, каков он, и поймешь все его уловки  и  признаки.  Џостигнешь  его
суть, и сладость его, и горечь его. Џервый же это демон гордыни, ‹евиафан,
второй - демон нечестиЯ. Ѓегемот, а третий -  демон  зависти  и  всЯческой
злобы, Ђсмодей... ѓлЯди получше, не запускают ли они когтей своих  в  твое
сердце.
   Љсендз ‘урин вскочил на ноги и, с ужасом глЯдЯ на  на  раввина,  быстро
попЯтилсЯ к дверЯм.
   - Ћ! - вскричал он. - џ осыплю проклЯтиЯми твою голову!
   ђебе продолжал усмехатьсЯ, поглаживаЯ бороду.
   - ’ы, ксендз, ничего не знаешь. Ѓлуждаешь во мраке,  и  неведение  твое
подобно черной пелене ночи.
   - Ѓог мне свидетель!
   - € Я тебЯ уже ничему не научу, -  говорил  цадик,  -  ибо  ты  уже  не
способен научитьсЯ и моЯ наука уже не твоЯ наука.
   - ’ы - это Я, - прошептал ксендз ‘урин, стоЯ у двери.
   - Ћ да! - рассмеЯлсЯ раввин. - Ќо наука моего бога - это не твоЯ наука.
   €, внезапно вскочив с места, он схватил лежавшую перед ним книгу, резко
захлопнул ее и с громовым стуком ударил ею о стол.
   - Џрочь! - вскричал он грозно. Љсендз ‘урин, сам не помнЯ как, очутилсЯ
за дверью и прЯмо наткнулсЯ на ‚олодковича, чьи глазки так и  сверкали  от
любопытства.
   - €дем, идем отсюда! - быстро бросил ксендз и  потЯнул  ‚олодковича  за
рукав; спотыкаЯсь, ударЯЯсь  о  стены,  он  выбежал  на  лестницу  и  стал
спускатьсЯ. ‚олодкович едва поспевал за ним.
   - Џан ксендз, - пыталсЯ остановить его шлЯхтич, - пан ксендз!
   Ќо отец ‘урин чуть ли не бежал и вздохнул  с  облегчением  лишь  тогда,
когда они оказались под навесом крыльца, на свежем воздухе.  „ушный  запах
благовоний еще стоЯл у него в ноздрЯх. Ћн вынул из кармана платок и  вытер
лоб.
   - Ѓоже, смилуйсЯ надо мной, - повторЯл он.
   - Џойдемте, пан ксендз, - сказал ‚олодкович, - пойдемте  поскорей,  вам
надо выпить рюмочку водки, что-то вид у вас неважный.
   Ћни торопливо пошли по улице по направлению  к  вертушке.  ‚друг  перед
ними поЯвилсЯ Љазюк. Ћн, видно, сразу заметил, как бледен отец ‘урин, - не
говорЯ ни слова, он подхватил ксендза  под  руку  и  быстрым  шагом  повел
вперед.
   Љогда они приблизились к воротам корчмы, ксендз  ‘урин  попыталсЯ  было
свернуть к себе домой, но Љазюк его удержал.
   - Ќет, отче, - сказал он, - зайдите, выпейте  капельку  меду,  это  вас
подбодрит.
   - Ќичто мне не поможет, - с беспредельным  отчаЯнием  простонал  ксендз
‘урин, - Я проклЯт!
   Ќикогда в жизни так остро  не  ощущал  он  впившихсЯ  в  сердце  когтей
страха. Љак пьЯный, он ухватилсЯ за плечо Љазюка и посмотрел ему в  глаза.
Љазюк отвел взглЯд.
   - ќтого никто не знает, - молвил Љазюк, - до последнего своего часа!
   € так как ‚олодкович  уже  скрылсЯ  в  темной  пасти  корчмы,  торопЯсь
подготовить угощенье, Љазюк наклонилсЯ к уху ксендза и прошептал:
   - џ знаю, куда ‚олодкович водил вас, пан ксендз. џ же говорил - не надо
его ни о чем просить!
   Љсендз ‘урин не ответил. Њолча они вошли в корчму.


        11

   ‘таканчик меда и впрЯмь немного успокоил измученного ксендза. Џотом  он
поспешил в обитель. ќкзорцизмы только закончились, и  утомленные  монахини
разошлись по кельЯм. Ћдна лишь румЯнаЯ, рослаЯ,  спокойнаЯ  сестра  Ђкручи
хлопотала по хозЯйству, трудЯсь за  всех.  Ћна  попросила  ксендза  ‘урина
откушать в трапезной - она, мол, очень занЯта, и ей некогда разносить обед
ксендзам в их покои. Њонахини уже давно пообедали.
   - ‘кажи, сестра, матери настоЯтельнице, - попросил ксендз ћзеф, - что Я
сразу после обеда приду в нашу комнату на чердаке.
   - Ќа чердаке? - удивилась  недовольнаЯ  таким  нарушением  монастырских
правил сестра Њалгожата.
   - „а, на чердаке. Џусть мать €оанна  хорошенько  отдохнет.  џ  не  буду
творить экзорцизмы, хочу лишь побеседовать с нею, -  поспешно  пробормотал
отец ‘урин.
   ‚ трапезной уже сидели отец ‹актанциуш, отец ‘оломон,  ксендз  €мбер  и
ксендз Њига, исповедник, и угощались обильным  монастырским  обедом.  Ћтца
€гнациЯ не было, он уехал в ‚ильно. Љсендз ‘урин сел немного в стороне.
   - ‘ъешь чего-нибудь, отец ћзеф, -  сказал  ему  ‹актанциуш,  пододвигаЯ
миски. - Ђ то ты у нас что-то отощал.
   Ћтец ‘урин равнодушно взглЯнул на него, видно, думаЯ  о  чем-то  своем.
Џодвинув к себе миску с фасолью, он принЯлсЯ  быстро  есть,  не  глЯдЯ  на
прочие блюда. Љсендз ‘оломон усмехнулсЯ.
   - —то это ты, отче, так мало ешь? - сказал он.  -  ‚от,  глЯди,  утиные
потроха, целаЯ миска, да превкусные...
   - Ѓлагодарю, - ответил ксендз ‘урин, - Я нынче пощусь.
   - Ђ от меда ты нынче тоже воздерживаешьсЯ?  -  сладким  своим  голоском
спросил ксендз €мбер.
   - Ћ нет!  -  с  такой  уверенностью  произнес  ксендз  ‘урин,  что  все
остальные ксендзы смеЯсь переглЯнулись и подтолкнули друг друга локтЯми.
   - ‚от он какой, иезуитский пост! - заметил ‹актанциуш.
   - €стиннаЯ правда! - брЯкнул ксендз ‘урин, не слыша, о чем речь.
   Љсендзы снова засмеЯлись, перемигиваЯсь.
   - Њед и здесь есть, -  сообщил  отец  ‘оломон;  наклонЯсь,  он  вытащил
из-под стола порЯдочную флЯгу  и  торжественно  поставил  ее  перед  отцом
‘уриным.
   - Ќет, нет, - сказал тот, - здесь Я не пью.
   ќто заЯвление еще больше развеселило ксендзов.
   - ‘тало быть, ты, почтенный отче, пьешь только в корчме!  -  воскликнул
отец ‘оломон, выпЯчиваЯ губы и подмигиваЯ. - Ђх, какие  же  скромники  эти
иезуиты!
   Љсендз ‘урин добродушно улыбнулсЯ.
   - Ќе все иезуиты, нет, - сказал он,  -  это  Я  только,  грешный  слуга
божий, имею такую странность. ‘ малолетства это...
   - —то? Њед? - басом спросил ксендз Њига.
   - Ќет, не мед, а вот эта странность. Ѓоюсь других ксендзов.
   - „ьЯвола не боишьсЯ, а ксендза боишьсЯ! - вскричал ‹актанциуш.
   - Џротив дьЯвола у менЯ есть крестное знамение, -  молвил  ‘урин,  -  а
ксендзам крест не страшен.
   Ћн встал, утер рот, поклонилсЯ сотрапезникам и  вышел.  ‡а  его  спиной
грЯнул громкий, дружный хохот.
   Њедленно поднимаЯсь по  лестнице,  он  готовилсЯ  к  беседе  с  матерью
€оанной. Њысль об этой встрече после перерыва в несколько дней вызывала  у
него сердцебиение. "Ќет, нет, - повторЯл он про  себЯ,  -  нет,  ћзеф,  не
отступай, ты должен пожертвовать собой. ѓовори с ней, заставь  ее  слушать
тебЯ".
   Љогда он взошел на свой "чердачок", матери €оанны там еще не  было.  Ћн
преклонил колена у решетки, простой деревЯнной перегородки из  неструганых
досок, прижалсЯ к ней головою и закрыл глаза. Ћн молилсЯ.
   Ћн молил бога об исцелении этой женщины.  Ѓольше  того,  не  только  об
исцелении, он хотел сделать ее свЯтой. ‚еличайшим счастьем длЯ  него  было
бы указать матери €оанне путь мистической молитвы, посвЯтить ее в то,  что
было ему дороже всего на свете. Ћн прекрасно понимал, что научить любви  к
богу, научить молитве невозможно, что это даетсЯ лишь благодатью,  которую
бог ниспосылает человеку по своей воле, но  он  думал,  что  можно  словом
своим подбодрить, подвести к истине, как грешную душу к  подножью  алтарЯ.
’ак, как не раз подводил он мать €оанну, терзаемую приступами  безумиЯ,  к
главному алтарю костела, где  покоились  свЯтые  дары;  да,  думал  он,  с
помощью слов можно привести ее  в  свЯтаЯ  свЯтых,  туда,  где  свершаетсЯ
величайшее таинство человеческой жизни, и оставить ее одну, лицом к лицу с
господом богом. ‚прочем, уже в самой одержимости матери €оанны ему виделсЯ
некий знак, нечто выделЯвшее ее душу среди прочих  душ  и  приуготовлЯвшее
длЯ каких-то великих целей. ќта  хрупкаЯ,  маленькаЯ  женщина,  отмеченнаЯ
увечьем (во времЯ ее самобичеваньЯ он убедилсЯ, что увечье состоЯло лишь в
чрезмерной выпуклости левой лопатки, а  позвоночник  у  нее  был  прЯмой),
казалась ему созданной длЯ великих свершений. € как сладостно было бы идти
с нею вместе по пути высочайших предначертаний и встретитьсЯ с нею у  врат
блаженства вечного.
   Ћтец ‘урин открыл глаза.  Њать  €оанна  стоЯла  на  коленЯх  по  другую
сторону решетки и смотрела на него, зрачки ее были расширены.
   Љогда она вошла - он не слышал.
   Џри виде ее глаз безмернаЯ радость объЯла отца ‘урина, словно он  обрел
утраченную отчизну душевного покоЯ.  ЌапрЯженно  раздвинутые  веки  матери
€оанны открывали поблескивавшие над голубыми  радужками  белки.  ‚  широко
раскрытых ее глазах читались безумие  и  ожидание,  отнюдь  не  покой.  Ќо
ксендзу ћзефу было покойно у этой  деревЯнной  решетки  из  грубых  досок.
„ержась обеими руками за шероховатые брусьЯ, он словно подымалсЯ из некоей
бездны навстречу существу, стоЯвшему на коленЯх напротив него.
   Ѓог весть откуда, из каких-то прикрытых буднЯми глубин, всплыли  к  его
устам слова €сайи: "’ы, которого Я взЯл от  концов  земли,  и  призвал  от
краев ее, и сказал тебе: ты мой раб, Я избрал тебЯ, и не отвергну тебЯ. Ќе
бойсЯ, ибо Я с тобою"... [€сайЯ, 41, 9-10]
   Њать €оанна медленно качнула головой вправо, потом  влево,  не  спускаЯ
глаз с лица ‘урина. ќто ее движение  пронзило  болью  сердце  ксендза,  он
крепче стиснул руками брусьЯ решетки, стараЯсь поднЯтьсЯ еще выше, как  бы
выйти из своего тела, вознестись духом ввысь и увлечь за собой дух €оанны.
   - ‡ачем ты менЯ звал? - шепотом спросила мать €оанна.
   - џ жажду твоего спасениЯ, - прошептал отец ‘урин.
   - ѓде оно, это спасение? - громче спросила монахинЯ.  -  ’рудней  всего
длЯ менЯ говорить искренне, - прибавила она, минуту помолчав и словно  без
свЯзи с предыдущим.
   - ѓовори же, говори! - вскричал  отец  ‘урин,  протЯгиваЯ  руки  сквозь
решетку. - ђасскажи, дочь моЯ, обо всем, что тебЯ мучает, что терзает твою
душу. џ все возьму себе, все возьму на себЯ, Я присвою себе твои  грехи  и
твои беззакониЯ, а ты останешьсЯ чистой и  будешь  жить  праведно.  ѓовори
все.
   Њать €оанна как будто задумалась. ‚еки ее почти сомкнулись, и зрачки из
узких щелей глЯнули на отца  ‘урина  взором  истинно  сатанинским,  полным
коварства и презрениЯ. Ќикогда еще отец ‘урин не  чувствовал  так  сильно,
кто владыка души матери €оанны, никогда так сильно не желал изгнать его из
этой души, хоть бы и пришлось вобрать его в себЯ самого.  Ћдновременно  он
почувствовал, что мать €оанна совершенно его не понимает, даже,  возможно,
не слышит его слов, и что никакие сокровища  молитвы  и  мудрости  ему  не
помогут проникнуть в ее душу. Ћна  стоЯла  перед  ним  на  коленЯх,  такаЯ
хрупкаЯ  и  такаЯ  чужаЯ,  отличнаЯ  от  всех  прочих  людей  и  столь  же
таинственнаЯ и  недоступнаЯ,  как  таинственно  и  недоступно  мистическое
учение €исусово. ‘ознание этой отчужденности повергло его душу в отчаЯние.
   - Ћ, демоны одиночества! - вскричал он. - „емоны черствости  сердечной!
Ћ,  сатана!  ’ы  -  стена  непреодолимаЯ,  не  в  пример  этой  деревЯнной
перегородке! ќто ты разделЯешь души, чтобы они друг друга не понимали!
   Њать €оанна  опЯть  качнула  головой  и  холодно  поглЯдела  на  своего
исповедника. ѓлаза ее снова были широко раскрыты.
   - ‘трашней всего  то,  -  произнесла  она  своим  хриплым,  болезненным
голосом, - страшней всего то, что сатана  мне  любезен.  Њне  приЯтна  моЯ
одержимость, Я горжусь, что  именно  менЯ  постигла  эта  участь,  и  даже
испытываю радость от того,  что  бесы  мучают  менЯ  больше,  чем  других.
Ћсталось их во мне четыре - прочих ты, отче, изгнал, - прибавила  она  как
бы с сожалением. - —то же станетсЯ со мной, когда не будет во мне  уже  ни
одного беса? ‚озвратЯтсЯ тоска, злость, Я снова стану дурной монахиней, не
знающей, удостоитсЯ ли она вечного блаженства!
   ‚ысказаннаЯ матерью €оанной мысль ужаснула отца ‘урина.  "Љак  же  так?
Ћна упрекает его за труд, свершенный ради нее? Ќо, может быть,  ее  устами
говорЯт оставшиесЯ в ней бесы, не она сама?"
   - „очь моЯ, - сказал он, - гордынЯ - твой всегдашний грех. € Я полагаю,
что не ‹евиафан внушает тебе этот грех, но что сама ты стала в душе  своей
‹евиафаном. ‚се мысли твои лишь о том, чтобы  возвыситьсЯ.  ’ы  призываешь
обратно бесов, что оставили тебЯ, ибо предпочитаешь, чтобы их было в  тебе
не четверо, но восемь! Њолись же, молись о ниспослании тебе смирениЯ!
   - ‘тоит мне  начать  молитьсЯ  о  смирении,  -  опЯть  спокойным  тоном
произнесла мать €оанна, - как бесы во мне начинают бушевать. „лЯ менЯ  нет
спасениЯ, свЯтой отче.
   Љсендз в ужасе отшатнулсЯ от решетки.
   -  Џосле  стольких  дней  совместных  молитв,  стольких  дел  смирениЯ,
стольких шагов по тернистой  тропе  истины  ты  опЯть  вернулась  к  своим
страшным, безнадежным речам. ‘овсем недавно и  Я  говорил  о  себе  то  же
самое, но теперь Я этому не  верю.  џ  силен,  Я  могуч.  Њать  €оанна,  -
вскричал он вдруг громовым голосом, - подымись, воспрЯнь, следуй за мной!
   Њать €оанна, словно испугавшись его крика, съежилась, припала  к  полу,
как собака, которую бранит хозЯин. ‚сЯ она скорчилась, отползаЯ,  втЯгиваЯ
шею, прЯча голову, и в позе ее было что-то покорное и раздражающее. Ѓудь у
отца ‘урина в эту минуту палка в руке, он, кто знает,  мог  бы  и  ударить
монахиню. Љогда она отвела от него взглЯд, от потерЯл терпение и в  Ярости
угрожающе поднЯл руки.
   - †енщина, - закричал он, - ты не желаешь идти со мною по пути,  что  Я
тебе указываю, ты упираешьсЯ тупо и злобно!
   Њать €оанна быстро, как кошка, разогнула  спину,  распрЯмилась  и  даже
вскочила на ноги. ђостом она была так мала, что,  стоЯ,  едва  возвышалась
над коленопреклоненным  отцом  ‘уриным.  Ћна  приблизилась  к  решетке  и,
прижавшись лицом к деревЯнным брусьЯм, заговорила быстро и тихо:
   - € что ж это за путь указываешь ты мне, отец? Људа он  приведет  менЯ,
этот путь? Људа ты менЯ ведешь, старый хрыч? ’ы хочешь одного  -  чтобы  Я
успокоилась, овладела собой, стала тусклой, ничтожной,  стала  в  точности
такой, как все прочие монахини. Ќу что ж, хорошо, Я  скажу:  Я  сама,  да,
сама то и дело открываю душу мою, чтобы в нее входили бесы. џ не могу  это
тебе точно описать, но мне приходитсЯ как бы открывать дверцу в моей душе,
чтобы они в менЯ вошли. Ћ, если б ты сделал  менЯ  свЯтой!  ‚от  о  чем  Я
тоскую! Ќо ты, ты хочешь сделать менЯ  подобной  тысЯчам,  тысЯчам  людей,
бесцельно блуждающим по свету! •очешь  сделать  менЯ  такой  же,  как  все
монахини, - как мой отец хотел сделать менЯ  дочерью,  матерью,  женой,  -
хочешь, чтобы Я молилась утром, в полдень и вечером, чтобы  ела  фасоль  с
постным маслом, и так каждый день, каждый день. € что же ты сулишь мне  за
это? ‘пасение? џ не хочу такого спасениЯ! ђаз нельзЯ стать  свЯтой,  лучше
уж быть проклЯтой.  Џонимаешь  ли  ты,  ксендз,  ты,  что  так  надо  мною
возносишьсЯ, понимаешь ли, какое это  ужасное  несчастье  -  невозможность
быть свЯтой? Џодумай только - быть свЯтой!  Џостигнуть  все,  пребывать  в
лоне господа, быть озаренной мудростью божьей, слитьсЯ со светом  извечным
- и в то же времЯ  остатьсЯ  на  земле,  стоЯть  на  алтарЯх,  среди  роз,
курильниц, свечей, возвращатьсЯ в молитве на уста всех людей, жить во всех
молитвенных книгах! Ћ, вот это жизнь, это жизнь вечнаЯ! Ђ так! ‹учше уж  с
бесами...
   Џод  градом  этих  торопливых,  резких,  страстных  слов   отец   ‘урин
мало-помалу отодвигалсЯ от решетки. Ќа коленЯх отползал он  от  деревЯнной
перегородки, будто  опасаЯсь,  что  мать  €оанна  заразит  его  или  ранит
бесстыжими своими речами; он прЯмо извивалсЯ на полу, с  ужасом  глЯдЯ  на
бледное лицо, прижавшеесЯ к деревЯнным  брусьЯм,  и  на  руки  с  длинными
пальцами, которые просунулись  между  нестругаными  палками,  и  судорожно
двигались, и тЯнулись к нему, будто хотели его схватить, хотели  вцепитьсЯ
в его сутану. Ћт страха волосы у него встали дыбом.
   - ‚о имЯ отца и сына! - перекрестилсЯ он и перекрестил мать  €оанну.  -
“спокойсЯ, дочь моЯ! - простонал он и снова подполз на коленЯх  поближе  к
ней. - Џодумай, что ты говоришь!
   Њать €оанна умолкла, закрыла глаза, опустила руки. Ћна тЯжело дышала.
   - †енщина, - заговорил отец ‘урин, -  очисть  душу  свою,  жди  прихода
господа. ‚зглЯни, сколь чудовищно перемешаны в  ней  грЯзь  и  цветы.  —то
указываю Я тебе? Џуть к свЯтости. € что такое молитва, которой Я тебЯ учу,
смирение, которого Я от тебЯ требую? Њолчание, которое Я тебе предписываю?
Џуть к свЯтости! Њожешь ли ты сомневатьсЯ,  что  все  это  суть  тропинки,
ведущие туда, ввысь, в чертоги небесные, которые, подобно вершинам горным,
покрыты вечным снегом? Ћ нет, мать €оанна, перестань сетовать  и  роптать,
не таков путь к блаженству, которого ты так жаждешь!
   Ћн подполз к самой решетке и, протЯнув  руки  между  брусьЯми,  схватил
руки матери €оанны.
   - Ћ! - воскликнул он, трЯсЯ их. - Џробудись, душа моЯ! џ завладел тобой
навек!
   ‚ этот  миг  за  небольшим,  довольно  высоко  расположенным  чердачным
оконцем раздалсЯ громкий смех. Љсендз и монахинЯ с  испугом  взглЯнули  на
окно, которое  вдруг  потемнело.  Ћни  увидела  два  лица,  прижавшиесЯ  к
оконному стеклу. •охотали эти два человека. Љсендз узнал лица  ‚олодковича
и Ћдрына, искаженные гримасой смеха.
   - ѓлЯди, глЯди, - кричал ‚олодкович,  -  да  это  наш  любезный  ксендз
изгонЯет бесов из девиц!
   - „ержись, не то слетишь! - кричал Ћдрын. - ‚от так комедиЯ! Ћн ведь за
руки ее держал!
   - •а-ха-ха! - заливалсЯ ‚олодкович.
   Љсендз  ‘урин  подошел  к  окну,  махаЯ  платком,  будто  отгонЯЯ  мух.
‡атрещала крыша под ногами непрошеных гостей, и лица  их  исчезли.  Љсендз
посмотрел в окно: они  бежали  по  крыше,  подпрыгиваЯ,  как  обезьЯны,  и
спотыкаЯсь о ветхие гонтины, вылетавшие  из-под  их  сапог.  ‚олодкович  с
разинутым ртом оглЯнулсЯ на отца  ‘урина.  Љсендз  погрозил  ему  кулаком.
ђаскаты хохота еще долго отдавались эхом на чердаке.
   Љсендз ‘урин обернулсЯ к решетке. Њать €оанна,  как  и  прежде,  стоЯла
неподвижно. ѓлаза ее были закрыты, руки ухватились за решетку, - казалось,
она держитсЯ, чтобы не упасть. Ћтец ‘урин вернулсЯ к ней и склонил  колени
перед решеткой. Ћн снова взЯл ее руки в свои.
   - „очь моЯ, - молвил он, - пойми, что искупление состоит в  любви.  —то
надо лишь приоткрыть душу свою, и любовь наполнит ее, как аромат  жасмина.
‚се творитсЯ любовью и ради любви.
   Њать €оанна вздрогнула, попыталась вырвать руки из рук отца ‘урина,  но
он их удержал. ЏритЯнув ее к себе, он благоговейно ее поцеловал. ’огда она
припала к решетке, прижалась к ней, из груди ее вырвалсЯ горестный  вопль,
и она затрЯслась в плаче. ‘лезы градом  катились  из  ее  глаз,  падаЯ  на
голову отцу ‘урину, на ее руки, которые он целовал, и, будто капли  дождЯ,
текли по дереву.
   - Ћтче, отче, - повторЯла она, рыдаЯ, - сделай менЯ свЯтой!
   Љсендз ‘урин выпустил ее руки и оперсЯ  лбом  о  решетку.  †гучаЯ  боль
раздирала его сердце. Ћн поднЯл глаза. Њать €оанна  стоЯла  перед  ним  на
коленЯх и смотрела прЯмо ему в глаза. ѓолубые  радужки  сверкали,  залитые
слезами зрачки были расширены, по щекам струились  прозрачные  капли.  Ћна
качала головой из стороны в сторону, словно охваченнаЯ  неизбывным  горем.
Ћтец ‘урин невольно повторил это скорбное движение,  но  скорее  как  знак
отрицаниЯ. Ќо взоры их не разлучались.
   - Ћ дочь моЯ! - простонал он. - ќтого Я не в силах сделать!
   Ћн склонил голову, уперсЯ ею в шероховатое  дерево,  и  бурные  рыданиЯ
сотрЯсли его грудь. €, рыдаЯ, он почувствовал,  что  узкие  ладони  матери
€оанны притронулись к его голове, потом сжали ее крепко, крепко.
   € тут он внезапно, в единый миг, ощутил, что в него вошли  четыре  беса
матери €оанны. € одновременно собственный его бес, укрывшийсЯ в  глубинном
закоулке души, выскочил из тайника и подал руки тем четырем. ‘трашнаЯ боль
и бесовское смЯтенье пронзили его всего  -  голову,  руки,  ноги,  сердце,
живот. ‘ громким криком он ринулсЯ прочь из  комнаты.  Ќа  безумный  вопль
ксендза все обитатели монастырЯ сбежались к лестнице, и  все  видели,  как
бесы повалили ксендза ћзефа и как бушевали в нем, пока он, беднЯга,  глухо
ударЯЯсь головой о ступеньки, медленно сползал по лестнице вниз.


        12

   Љ сожалению, скрыть прискорбное это событие не удалось: о том, что бесы
матери настоЯтельницы вселились в  ее  экзорциста,  стало  известно  всем.
Љсендза ‘урина без чувств перевезли в дом приходского ксендза и заперли  в
небольшой комнатке, где он целые сутки  металсЯ  и  громко  кричал.  Џотом
успокоилсЯ, допустил к себе ЂлюнЯ и немного поел. Ћ случившемсЯ  несчастье
известили  отца  провинциала,  который  обещал  сейчас  же  приехать.  ’ем
временем во всем местечке, в обители и в корчме только и разговоров  было,
что об отце ‘урине.
   Ѓольше всего, разумеетсЯ, толковали  в  корчме,  где  неожиданно  опЯть
поЯвилсЯ  пан  •жонщевский.  Џани  ћзЯ  ломала  себе  голову,  отчего   бы
приключилась с ксендзом эта  беда,  и  докучала  вопросами  мужу,  который
отнессЯ к печальной новости куда спокойней и вообще не питал склонности  к
богословским рассуждениЯм. Ћ бесах же он всегда говорил неохотно.
   ‚о вторичном приезде придворного обоим, мужу и  жене,  чудилось  что-то
недоброе, и об этом они предпочитали беседовать только вдвоем.
   - ’акой важный господин, - говорила пани ћзЯ, - придворный  королевича,
всюду с ним разъезжает. €, на тебе, бросил все да вернулсЯ в наше  грЯзное
местечко - нет, это неспроста!
   - ‚ерно, королевич у  здешних  евреев  деньги  занимает,  -  равнодушно
заметил пан џнко.
   - ’акие дела  пану  •жонщевскому  не  поручают,  -  уверенно  возразила
трактирщица.
   - Њного ты знаешь, кому какие дела  поручают!  -  пробурчал  пан  џнко,
раздраженный тем, что жена вмешиваетсЯ в  высокую  политику.  Ћн  как  раз
обгрызал огромную кость из борща, всю покрытую мЯсом и жиром.  ‘упружескаЯ
чета любила сытно и вкусно поесть.
   - Ќу да, не знаю! Љогда была эта историЯ с ксендзом ѓарнецом...
   - ’сс, - зашипел супруг, прикладываЯ  палец  к  губам  и  косЯсь  в  ту
сторону, где сидели •жонщевский с ‚олодковичем. Ћн так  встревожилсЯ,  что
даже забыл о кости.
   ‚олодкович же  в  который  раз  описывал  сценку,  подсмотренную  через
чердачное окно.
   - Њне, видите ли, пришлось полезть на крышу, - говорил он, - потому как
Я хотел помочь истопнику, а он трубы проверЯл. ‘естра ‘аломеЯ сказала ему,
мол, у нее печка дымит. џ и говорю Ћдрыну: "Ќе лезь,  брат,  еще  упадешь,
или хочешь, Я тебе пособлю", - ну и залезли мы в трубу, а там,  братец  ты
мой, и впрЯмь галчиное гнездо было, обвалилось...
   Џан •жонщевский слегка поморщилсЯ на  обращение  "братец  ты  мой",  но
промолчал - он вообще с ‚олодковичем был очень ласков. ‚се времЯ  подливал
ему то меду, то сивухи, даже токайского вина потребовал, но луженаЯ глотка
‚олодковича, словно смолой обожженнаЯ, тонкого букета  не  чувствовала,  и
потому вернулись к напиткам попроще.
   - Ћсмотрели мы эти трубы, обратно идем, и тут Я заглЯнул в одно окошко,
а там голубчик мой ксендз, которого Я же сам сюда привез, на коленЯх стоит
и через решетку матушке ручку жмет. Ѓоже правый! ‚от,  думаю,  хорошенькие
экзорцизмы! ‚место того чтобы изгонЯть бесов, он, чего доброго, загонит ей
в нутро какого иного беса... € говорю это Ћдрыну, а он  -  ну  смеЯтьсЯ...
‚от и спугнули голубков!
   ‚олодкович  схватил  чарку,  истово  и  как-то  судорожно  захохотал  и
принЯлсЯ повторЯть свой рассказ сначала. ђаздосадованный  пан  •жонщевский
хотел, видимо, направить беседу на другой предмет, но  это  ему  никак  не
удавалось. ‘тоило •жонщевскому завести речь о деле, которое, должно  быть,
интересовало его больше всего, как ‚олодкович  поднимал  руку,  подмигивал
крошечными своими глазками, говорил: "ќто известно!"  -  и  сразу  начинал
сызнова об отце ‘урине со всеми подробностЯми - как тот стоЯл на  коленЯх,
да как держал за ручки мать €оанну, да как смешно было на это смотреть.
   Ќаконец  •жонщевский  потерЯл  терпение  и  сказал,  что  едет  к  пану
Ћжаровскому.
   - Љабы ты вот так держал за руки какую-нибудь бабешку, - гневно  молвил
он, - ручаюсь, тоже было бы смешно смотреть.
   - ‘мешно, смешно, почтеннейший! - смиренно возгласил пан ‚олодкович  и,
ухватив пана •жонщевского за кунтуш, принЯлсЯ его молить и  заклинать  так
горЯчо, что тот не только осталсЯ, но  еще  велел  подать  новую  флЯгу  с
медом.
   ”лЯгу принесла сама пани ћзЯ и, сгораЯ от желаниЯ что-нибудь выведать -
да и самой не терпелось поговорить об одержимости отца ‘урина,  -  подсела
на минутку к гостЯм. “ пана •жонщевского был вид человека,  которому  ради
высших целей приходитсЯ терпеть дурное общество. ‘нисходительно усмехаЯсь,
он потЯгивал мед из большого стеклЯнного кубка.
   ‡ато пани ћзЯ сразу же принЯлась рассказывать.
   - Ђх, пан камергер, с вашего позволениЯ, какой ужасный  случай!  Љсендз
‘урин, такой почтенный ксендз, иезуит... €  вот  уже  три  днЯ  сидит  под
замком у приходского ксендза, кричит благим матом,  мечетсЯ.  Џохоже,  все
бесы, что были в монастыре, накинулись на него. „ва  раза  срывал  с  себЯ
одежду.
   - Ђ что слышно  в  монастыре?  -  спросил  пан  •жонщевский.  -  ‘естра
Њалгожата не приходила?
   - Ќет, уже днЯ два как не была у менЯ, - с огорчением сказала пани ћзЯ,
- и Я не знаю, что в монастыре творитсЯ.
   ‚ эту минуту распахнулась дверь и, как вихрь, вбежала сестра Њалгожата.
‘ледом за ней шел Ћдрын, он старательно прикрыл за собой дверь и  подошел,
улыбаЯсь, к столу.
   - Ќу, вот она наконец! - вскричал пан •жонщевский, лицо его посветлело.
- Ђ мы как раз говорили о вас, сестра!
   - џ только на минуточку, золотце мое, -  сказала  сестра  Њалгожата  от
Љреста, мимоходом целуЯ пани ћзефу. - ’ак давно у тебЯ не  была,  но  и  у
нас, знаешь, такое делаетсЯ! Ќа минутку за ворота не выглЯнешь, - боже  ты
мой, такаЯ перемена!
   - Ќу и что же там? —то в монастыре? - спрашивала хозЯйка, обтираЯ  губы
после меда. - ЉакаЯ еще перемена? Њы тут сидим в двух шагах от ваших ворот
и ничегошеньки не знаем. ’ы не приходишь...
   - Џро ксендза ћзефа слыхали? „а? ’ак вот, вообразите, с  матери  €оанны
будто рукой снЯло! ‡доровехонька! Џохаживает по  монастырю,  во  все  сует
нос, а ночью спит как убитаЯ, даром что на власЯнице.
   - ‚идали такое диво? - воскликнула пани ћзЯ.
   - ‚се бесы в отца  вселились!  -  с  дурашливым  ликованием  рассмеЯлсЯ
‚олодкович и, всласть нахохотавшись, опрокинул  единым  духом  чарку,  бог
весть которую по счету.
   - ‚се, да не все, - молвила сестра Ђкручи, присев на краешек скамьи и с
таинственной миной перегибаЯсь через стол. - “ сестер  там  еще  остались.
Ќынче с утра кричали как оглашенные. Ќо матушка здорова! Ќу, да из  сестер
теперь бесов быстро повыгонЯют. “ сестер-то какие  бесы,  мелюзга,  а  вот
матушку самые главные обрабатывали!
   ‚олодкович все смеЯлсЯ и  похотливо  поглЯдывал  на  сестру  Њалгожату.
‚ысокаЯ, румЯнаЯ монахинЯ и правда была привлекательна. ѓолубые ее  глаза,
смеЯсь, глЯдели из-под черного чепца. Џан  •жонщевский  взЯл  лежавшую  на
столе ее руку.
   - ‚ы, сестра, так рады этому, как истиннаЯ христианка!
   - Љонечно, рада! - вскричала сестра Њалгожата. - €з-за этих бесов никто
уже не хотел и хромого барана пожертвовать в обитель. „а мы  бы  с  голоду
перемерли!
   - ‡ато душеньки ваши прЯмо в рай вознеслись бы, -  смеЯлсЯ  Ћдрын,  уже
успевший опорожнить несколько чарок. Ћн сидел,  опершись  на  ‚олодковича,
оба друга, развалЯсь на скамье, хихикали и помутневшими от  водки  глазами
щурились, как коты, на сестру Ђкручи. Џан •жонщевский  усмехнулсЯ  в  усы,
он, казалось, был очень доволен.
   ‚ горницу вошел Љазюк и доложил хозЯйке,  что  приехал  из  Џолоцка  от
иезуитов ћрай и хочет оставить лошадей у них во дворе. „а овес у него весь
вышел, просит лошадей покормить. Џривез он отца провинциала.
   - Џровинциал из Џолоцка приехал! - со страхом повторила  пани  ћзефа  и
оглЯдела присутствующих.
   Ќо, кроме нее, никого эта весть не  встревожила.  ‚олодкович  и  Ћдрын,
подпираЯ  друг  друга,  шептались,  поглЯдываЯ  на  сестру   Њалгожату   и
ухмылЯЯсь, - оба изрЯдно  выпили.  Џан  •жонщевский  все  порывалсЯ  взЯть
сестру за руку, она же руку отдергивала и прЯтала в складках  платьЯ;  пан
наклонилсЯ к ней и весьма учтиво вел какие-то  речи,  предназначенные  длЯ
нее одной.
   Џани ћзефа встала и пошла выдать Љазюку овес длЯ ћраЯ.
   Џровинциал действительно приехал. ‚се трое - ксендз Ѓрым, провинциал  и
ксендз ‘урин - сидели за большим столом в доме приходского  ксендза.  Ћтец
‘урин  за  эти  дни  похудел,  почернел;  не  притрагиваЯсь  к  стакану  с
подогретым вином, он то и дело прижимал  ладони  к  вискам,  словно  хотел
сдержать бурлившие в его мозгу мысли. Џорой его одолевали  рыданиЯ,  тогда
он склонЯл голову на стол, рЯдом со стаканами и тарелками, - казалось, это
лежит отрубленнаЯ голова. Љсендз Ѓрым косилсЯ на него исподлобьЯ и  только
покрЯхтывал.
   ЉрысЯ ревела, стоЯ посреди горницы.
   - Ђлексий! - закричал с отчаЯнием ксендз Ѓрым. - Ђлексий!
   ЏоЯвилсЯ Ђлюнь, почесываЯ голову.
   - Ђлексий, чего это ребенок  плачет?  -  страдальческим  тоном  спросил
ксендз.
   - „а она уписалась, пан ксендз, - невозмутимо установил  Ђлюнь  и  унес
плачущую девочку на кухню, потом возвратилсЯ  с  трЯпкой  и  вытер  мокрое
пЯтно.
   ‚се это времЯ ксендз ‘урин горестно, но тихо плакал; слезы струились по
его щекам и увлажнЯли стол.
   ‘ ужасом исследовал он свою душу. ’еперь он понимал, что само посещение
раввина  было  началом,  что  оно  заронило  в  него  первую   каплю   Яда
одержимости. € в самом деле, размышлЯЯ теперь о событиЯх первых  дней,  он
не вспоминал никаких иных поступков или речей, казалось бы, более длЯ него
важных, только видел пред собой черную бороду цадика €ше из ‡аблудова, и в
ушах у него звучали слова раввина, как неустанное журчанье струЯщегосЯ  из
земли родника. —то с ним было в эти несколько дней,  он  не  помнил,  лишь
смутно  вспоминалось  ему  что-то  страшное  и  вместе  с  тем  невероЯтно
тоскливое. € теперь, когда он пришел в себЯ, когда его  позвали  предстать
перед отцом провинциалом, он смотрел на всю свою  духовную  жизнь  как  на
унылые руины, как на пустынную, голую  равнину,  где  не  цветет  ни  один
цветок. Ћт всего, чем был он прежде, остались лишь обломки - подобно ногам
статуй, торчавшим в нишах  дома,  где  жил  цадик.  Ћбломки  добродетелей,
обломки молитв, черные бездны  вместо  мыслей  и  опрокинутые  подсвечники
вместо светочей. Ћсталась лишь неизбывнаЯ дума о матери €оанне,  постоЯнно
присутствовавшей в его воспоминаниЯх.
   Ћн припоминал, что сперва бесы терзали его тело - он  билсЯ  головой  о
стены, каталсЯ по полу,  и  телеснаЯ  эта  пытка  вскоре  повергла  его  в
изнеможение. ‡атем они принЯлись за его дух и  странным  образом  исказили
его добродетели: и вера и любовь все еще пребывали в нем,  как  и  прежде,
однако изменилась как бы их субстанциЯ, будто моль подточила их,  и  стали
они какими-то податливыми. Ѓезумный страх владел им - не  прикоснутьсЯ  бы
ненароком к этим добродетелЯм, ибо они могут тут же  рассыпатьсЯ;  поэтому
он лишь глЯдел на них, знаЯ, что они в нем  есть,  но  их  не  чувствовал.
Њукой была сама мысль о них и возможность утратить их в  любую  минуту.  Ђ
добродетели  мелкие,  вроде  душевного  спокойствиЯ,  терпениЯ,  кротости,
умерщвлениЯ плоти, вызывали у него глумливый  смех  -  настолько  казались
никчемными и ни от  чего  не  защищающими.  Љатастрофа,  постигшаЯ  в  нем
любовь, словно похоронила их все навек.
   Ќе менее ужасной была мысль, что бесы, после этих двух дней, не ушли, а
лишь заснули  на  дне  его  души:  он  прЯмо  видел  воочию,  как  в  нем,
омерзительно скрючившись, спЯт четыре черных чудовища, переплетЯсь черными
конечностЯми, и чувствовал, что они могут пробудитьсЯ в каждое  мгновение.
‡ашевелись они, и у него начнетсЯ дикаЯ боль во всех суставах,  но,  кроме
того, может рассыпатьсЯ в прах самое драгоценное, что  у  него  еще  было:
мысль о матери €оанне от Ђнгелов. „о слез  доводило  радостное  и  горькое
сознание, что он еще ощущает свое бытие, отличное от  бытиЯ  сатаны,  свое
собственное,  индивидуальное  бытие,  но  странно  обедневшее,  бренное  и
сводЯщеесЯ к одному лишь страданию.
   - Ѓоже мой, помоги мне! - произнес он.
   € уже один этот вздох принес облегчение,  сама  возможность  произнести
слова "боже мой", как бы приоткрыла пред ним окошко надежды. Ѓесы  во  сне
пошевелились, но не проснулись. € это уже было непостижимым счастьем.
   Љсендз ‘урин открыл глаза и оглЯделсЯ кругом более сознательным взором.
   Џровинциал - тучный, спокойный, с крупным бритым лицом, на котором было
разлито  благодушие,  -  сидел  против   него,   заломив   руки.   ’олстые
свежевыбритые щеки провинциала слегка отливали синевой -  борода  у  него,
видно,  была  бы  черной.  Љогда  он  скорбно  качал  головой,  щеки   его
колыхались, но и при этом горестном движении  маленькие  глазки  светились
покоем и кротостью. „аже неким удовлетворением.
   - Ћх, отче ћзеф, - произнес он наконец, и хотЯ телом был великан, голос
из его уст исходил тонкий и бессильный, - что ж  это  ты  здесь  натворил?
’ак-то ты преграждал дьЯволу дорогу, отрезал ему отступление? Ќыне,  когда
мы  уже  помолились  вместе,  когда  ты   немного   успокоилсЯ,   подумай,
поразмысли! ‡апиратьсЯ на чердаке наедине с  бабой?  Ђ  что  люди  на  это
скажут? Љакие в самом монастыре толки пойдут?
   - џ не виноват, - возразил ксендз ‘урин, и в  изменившемсЯ  его  голосе
слышалось отчаЯние, - не знаю, что это было... џ ведь уже покорил  сатану,
но нет, видно, бог менЯ покинул.
   - Ђ теперь? - спросил провинциал.
   - ’еперь... - повторил ксендз ‘урин и вдруг, ударЯЯсь головой об  стол,
зарыдал.
   Џровинциал и ксендз Ѓрым понимающе переглЯнулись. Љсендз  Ѓрым  выпЯтил
губы с особым свойственным ему выражением, с