питые,
немало меду было  разлито,  господа  придворные  уже  изрЯдно  налакались.
•жонщевский и ‚олодкович  опЯть  принЯлись  пить  мед  большими  глотками.
•жонщевский гневно спросил:
   - —его мы сюда приехали?  ‹учше  бы  на  отпущение  грехов  в  ‘охачев,
канатоходцев бы повидали да у цыганок поворожили! ‚ерно, пан Џионтковский?
- обратилсЯ он к другому придворному. - Ђ на этих здешних монашек да на их
плЯски мне смотреть неохота, ну их!
   - ‚от кабы бесы с них  платьЯ  снимали,  -  вставил  пан  Џионтковский,
переводЯ пьЯные глаза с одного собутыльника на другого.
   - Ђ они иногда сбрасывают  одежу  и  по  саду  бегают,  -  доверительно
сообщил ‚олодкович пану Џионтковскому. - Њне  здешний  истопник  сказывал,
что пока ѓарнеца не сожгли, они бегали по саду нагишом и вопили;  "ѓарнец!
ѓарнец!"
   - „осада, да и только! - заЯвил пан •жонщевский.
   - ќто тот самый ѓарнец? - спросил пан Џионтковский,  внимательно  глЯдЯ
на пана •жонщевского.
   - ’от самый, - отвечал придворный,  предпочитавший  ‹юдыни  ‘охачев,  -
королева этого пса невзлюбила, чересчур много лаЯл.
   ‚олодкович насторожилсЯ.
   - Ђ при чем тут ее величество королева? - спросил он.
   - Ѓольно ты, друг, любопытный.
   - ‘коро состаришьсЯ, - важно добавил истопник.
   - Ђ кто ты, собственно, такой? - обратилсЯ к  ‚олодковичу  •жонщевский,
уже вполне отрезвев. - € чего здесь крутишьсЯ?
   ‚олодкович принЯл смиренный вид, съежилсЯ, как собачонка.
   - Њилостивый пан, - заскулил он, - милостивый пан, Я,  значит,  шлЯхтич
из здешнего краЯ, усадебка у менЯ под ‘моленском, глЯдеть не на что. ‡емлЯ
неурожайнаЯ, говорЯт, проклЯтаЯ она, родить не хочет...
   - ’ак чего ж ты, приЯтель, за хозЯйством своим не  смотришь?  -  сказал
пан Џионтковский. - “ нас, вокруг ‘охачева, тоже один песок, да если  руки
приложишь, так пшеница - ого! Ћт хозЯйского глаза  конь  добреет,  пшеница
зреет.
   ‚олодкович причитал:
   - —то Я могу поделать? …сть у менЯ братец, вот он хозЯйство любит.  ‚се
трудитсЯ, трудитсЯ. ‘ утра до вечера, от зари до зари. Ђ у менЯ  такаЯ  уж
натура - мне бы только на отпущение грехов ходить.  €ной  шлЯхтич  сеймики
предпочитает, иной - суды, иной - поездки, а Я - где отпущение грехов, там
и Я. ‚о как! - € он дурашливо рассмеЯлсЯ, вылупив маленькие глазки. Њокрые
от меда усы свисали  у  него  из-под  приплюснутого  носа,  напоминаЯ  усы
какого-то зверька.
   Џан •жонщевский усмехнулсЯ с видом человека, много на свете повидавшего
и не дивЯщегосЯ глупости малых сих.
   - ’ак вот, пан ‚олодкович, - молвил он, - на  отпущениЯ  грехов  можешь
себе ходить, сколько хочешь, но о королевских делах  -  ни,  ни!  -  €  он
приложил палец к губам.
   ‚ эту минуту вошел в горницу невысокий, русоволосый молодой  человек  с
коротким носом и холодными, удивительно  красивыми  глазами.  Ћн  быстрыми
шагами подошел к столу и, ни с кем не поздоровавшись, обратилсЯ к Ћдрыну.
   - Џан истопник, смотри, не подведи менЯ, - заговорил он очень  четко  и
по-городскому чисто, чувствовалсЯ урожденный краковчанин, - приходи завтра
раздувать мехи. Ћт старухи  “рбанки  уже  никакого  толку,  опЯть  посреди
обедни заснет, а орган у менЯ петуха даст. ‡автра в костеле  такие  важные
особы будут, музыка должна  быть  самаЯ  наилучшаЯ.  ‚чера  Я  целый  день
упражнЯлсЯ, а старуха еле шевелит мехи. ’ут надобна сила кузнеца, любезный
пан Ћдрын!
   ЏьЯный Ћдрын смотрел на юношу, тупо ухмылЯЯсь.
   - —то ж это вы, пан Ђньолек? - сказал  он.  -  ’акое  знатное  общество
сидит за столом, а вы даже  не  здороваетесь?  ђазве  этому  учили  вас  в
‘андомире? Џрисаживайтесь.
   Ђньолек смутилсЯ. Ћн снЯл  шапку  с  четырехугольным  верхом  и  сделал
круговой поклон, поблескиваЯ светлыми волосами.
   - ЏредставлЯю милостивым панам,  -  возгласил  Ћдрын,  -  пан  Ђньолек,
органист сестер урсулинок. €грает, как истинный ангел [аньолек - ангелочек
(польск.)]. ‘адитесь, любезный пан Ђньолек.
   Ђньолек стал извинЯтьсЯ:
   - Ќет, нет, мне некогда. џ еще должен два хора повторить.
   - ‘адитесь и выпейте  с  нами,  -  закричал  ‚олодкович,  радуЯсь,  что
поЯвление нового человека прервало неприЯтный длЯ него разговор.
   Љазюк, подходЯ, от стойки к столу с кувшином и стаканами, наклонилсЯ  к
органисту.
   - ‘адись, - сказал он, - стакан меда тебе не повредит.
   Ђньолек сел и, сразу же обернувшись к своему соседу,  которым  оказалсЯ
пан Џионтковский, начал быстро и подробно  рассказывать,  сколько  у  него
хлопот из-за того, что старухе “рбанке не под  силу  раздувать  мехи.  Џан
Џионтковский вежливо слушал, но вскоре очереднаЯ волна  хмелЯ  захлестнула
его так крепко, что он уже ничего  не  понимал  в  речах  органиста.  Џана
Ђньолека это, правда, нисколько не смущало.
   - ‘тало быть, это  ты  играешь  нашим  сестрицам  плЯсовую?  -  крикнул
‚олодкович, хлопаЯ его по плечу. - Ќичего, славный у  них  музыкант.  ’вое
здоровье! - € он поднЯл стакан с медом.
   - Ђ, да что мне их плЯски! - с досадой ответил органист, пожав плечами,
но мед выпил. - Ѓеда в том, - продолжал он, - что часть труб  испортилась,
а денег на починку не дают. ‚се высокие регистры прохудились,  пищат,  как
эти самые монахини, не в обиду им будь сказано, а мать €оанна говорит, что
денег нет, монастырь, мол, бедный.
   -  ‚естимо,  бедный,  -  пробасил  Ћдрын.  -  ђазве  кто-нибудь  такому
монастырю что даст? „ьЯволу угождать?
   - ќ, иной раз и дьЯволу надо свечку поставить, -  вскричал  ‚олодкович,
не переставаЯ стрелЯть глазами в сторону стойки.
   - „а на мой орган еще хватило бы! - вздохнул пан Ђньолек и выпил второй
стакан меда.
   Љазюк, наклонЯсь к нему, сказал:
   - Џервый Я сам  тебе  предложил,  второй  прощаю,  но  трех  уже  будет
достаточно. ЋпЯть напьешьсЯ!
   - Ђ что тут еще делать? - уныло спросил органист. - “ нас  в  ‘андомире
хоть женщины как женщины. ‚ыйдешь на рынок, поглЯдишь на красоток.  Ђ  тут
или монашки, или такие, как эта за стойкой...
   Љазюк усмехнулсЯ.
   - Ѓаба толще - поцелуй слаще.
   Ќо ‚олодковичу уже стало невтерпеж.
   - ‘лушай, ваша милость, - схватил он  •жонщевского  за  руку,  -  пошли
учить монашку пить! - Ћн выскочил из-за стола, таща за  собою  соседей,  и
побежал за стойку. ’ам сестра Њалгожата от Љреста  упоенно  сплетничала  с
хозЯйкой, уже совсем позабыв  о  своей  калитке.  Ћбе  ахнули,  испуганные
внезапным нашествием мужчин.
   - Ѓоже милостивый, - взвизгнула ћзефа, - чисто татары!
   - ‘естрица, не будь Я ‚инцентий ‚олодкович, - кричал пьЯный шлЯхтич,  -
прошу выпить с нами стаканчик меду.
   - ‚ыпей, сестра, выпей, - убеждала пани ћзефа, - все  равно  грех,  так
попользуйсЯ уж.
   ‘естра вспыхнула, щеки ее  зарделись;  поднЯв  красивые  руки  ладонЯми
наружу, она робко оборонЯлась:
   - —то вы, господа, богом вас заклинаю, это же насилие!
   Ќо господа не отставали, всем скопом они потащили  сестру  Њалгожату  и
поднесли ей порЯдочную чарку меду.
   - ‡а ваш монастырь! - кричали они.
   - € за  мать  настоЯтельницу!  -  прибавил  пан  Ђньолек,  уже  изрЯдно
подвыпивший.
   ‘естра Њалгожата не заставила долго себЯ просить, храбро  выпила  чарку
и, стараЯсь приладитьсЯ к  общему  настроению,  затЯнула  слабым  голоском
песенку, которую подхватили все присутствующие:

   Ђх, матушка, голубка,
   •очу монашкой быть!
   ‚едь мужа забулдыгу
   џ не смогу любить!

   - •очу монашкой быть, хочу монашкой быть! - заорали  мужчины,  поднимаЯ
свои стаканы.
   ‚се  стоЯли,  один  Ђньолек  сидел,  развалЯсь  и  расставив  ноги,  да
барабанил пальцами по столу, словно играл на органе.  ЋбодреннаЯ  успехом,
сестра Њалгожата вела песню дальше, поблескиваЯ глазами. ‚олодкович  снова
налил ей меду в чарку, которую она держала в руке:

   Ќещадно, изверг, будет
   „убинкой колотить,
   ЊенЯ, беднЯжку, мучить, -
   •очу монашкой быть!

   - •очу монашкой быть, хочу монашкой быть! - гремел хор.
   Џан •жонщевский обнЯл могучие плечи хозЯйки и что-то ей говорил, но его
слова заглушались шумом. Ѓледное  лицо  пана  Ђньолека  раскраснелось,  он
топал ногами, будто брал басы, и взмахивал руками, как бы менЯЯ регистры.
   ‘естра Њалгожата перевела дух и, весело  смеЯсь,  опЯть  приложилась  к
чарке, потом поставила ее на стол, хлопнула в ладоши и пошла петь  дальше,
уже окрепшим голосом, на мотив плЯсовой:

   “ж лучше мне на хорах
   Њолитвы распевать,
   —ем мужнину дубинку
   € ругань испытать.

   - Ќе все мужьЯ такие, - молвил пан •жонщевский, крепко прижимаЯ к  себе
мощный торс пани  ћзефы,  который  переливалсЯ  через  его  руку.  Џесенка
подошла к кульминационной точке:

   ‡аутреню, вечерню
   ‘огласна Я стоЯть...

   - ѓо-го-го-го-го-го-го! - вдруг вывел в этом  месте  высоким  фальцетом
пан Ђньолек фразу грегорианского хорала, хлопаЯ себЯ по бедрам и по столу,
будто танцуЯ казачка.

   ‚се, что прикажут, делать
   „а горюшка не знать...

   - •очу монашкой быть, хочу монашкой быть! - визжала веселаЯ компаниЯ, в
‚олодкович даже пыталсЯ подкатитьсЯ к сестре Ђкручи, но та  увернулась  от
него, прЯмо как в танце. ‚се били в ладоши, повторЯЯ:
   - •очу монашкой быть, хочу монашкой быть!
   Џан Ђньолек дубасил кулаком по столу  так,  что  стаканы  подпрыгивали.
Џани ћзефа, с виду увлеченнаЯ  общим  весельем,  поглЯдывала,  однако,  на
стаканы и чарки и придерживала их, чтоб не разбились.
   ‚ эту минуту вошел отец ‘урин. Ћн был погружен в свои мысли и  даже  не
заметил, что творитсЯ в корчме, не обратил вниманиЯ и на  то,  что  с  его
приходом шумное веселье вмиг  оборвалось  и  воцарилась  гробоваЯ  тишина.
“чтиво  молвив:  "‘лава  €исусу!"  -  он  приблизилсЯ  к  стойке.   ‘естра
Њалгожата,  побледнев  как  мертвец,  спрЯталась  за  мощную  спину   пана
•жонщевского. ЏользуЯсь ее смЯтением, ‚олодкович взЯл  ее  за  руку.  Џани
ћзефа проворно подбежала к капеллану.
   - —ем могу служить? - любезно спросила она.
   - „ай мне, хозЯюшка, чарку водки, - сказал  ксендз  ‘урин  и  досадливо
поморщилсЯ. - ’уман какой-то в голове, - вздохнул он, - сам  не  пойму,  с
чего бы это!
   Џани ћзЯ налила ему мутной сивухи в  синюю  чарку,  подала  на  тарелке
ломоть хлеба и огурец. Љсендз ‘урин разом опрокинул этот мужицкий напиток,
взЯл огурец, быстро откусил от него несколько раз и заел хлебом.
   - ’акое торжество нынче, - ласково сказала хозЯйка,  -  такие  гости  в
обители!
   - Ђх да, - сказал ксендз, жуЯ хлеб. - Ќо все это суета!  Ѓог  этого  не
любит!.. - прибавил он, вперЯЯсь глазами куда-то вдаль.
   - Ќе все люди покорны богу, - убежденно молвила  пани  ћзЯ  и  взЯла  у
ксендза из рук тарелку с огрызком огурца.
   - „а, да, и Я так полагаю, - бессмысленно повторил отец ‘урин  и  опЯть
заглЯделсЯ на что-то вдали. ‚ытер  мокрые  от  огурца  руки  об  сутану  и
сказал: - Ќо где искать таких людей, что знают путь к господу?
   ‚друг его поразило молчание, царившее в корчме. Ћн оглЯделсЯ и  заметил
сестру  Њалгожату.  ‘екунду  задержав  взглЯд  на  ней,  он  посмотрел  на
остальных. ‚олодкович учтиво поклонилсЯ. ‚идЯ, что его  поЯвление  нагнало
на всех тоску, ксендз и сам смутилсЯ.
   - Ѓог мой, да ведь Я вам испортил веселье, - сказал он, - надо поскорей
уходить! - € словно бы печаль или сожаление прозвучали в его голосе. - —то
ж, до свиданиЯ! Њир дому сему!
   ‚се ответили хором. ‘клонив  голову,  ксендз  ступил  на  порог.  Љазюк
отворил перед ним дверь и прошел следом в сени. ‚ыйдЯ из корчмы, ксендз на
миг остановилсЯ, взглЯнул на Љазюка, который, улыбаЯсь, стоЯл на пороге.
   - € тут дьЯвол колобродит, - беспомощно прошептал ксендз.
   - —то поделаешь, - сказал Љазюк, - так уж идет на свете.
   - Ћткуда тебе знать свет! - пожал плечами ‘урин.
   - Ђ вам?
   - Њне-то? џ тоже не знаю... —то Я видел? ‚ильно,  ‘моленск,  Џолоцк.  ‘
двенадцати лет живу в монастыре. Ќо, пожалуй, не так уж любопытно все это.
- € ксендз неопределенным жестом указал на местечко. - ‚се это...
   Љазюк опЯть усмехнулсЯ.
   - Ќет, любопытно, любопытно, - убежденно сказал он.
   - “ моей матери были четыре прислуги, - сказал вдруг ксендз без видимой
свЯзи с предыдущим, - и она не могла  управитьсЯ  с  хозЯйством.  Ђ  потом
стала  кармелиткой,  и  пришлось  самой  себЯ  обслуживать.  €  она   была
счастлива...
   - ‘покойна была, - согласилсЯ Љазюк.
   - ‚от-вот. Ђ Я?
   ‚ эту минуту сестра Њалгожата от Љреста выбежала из дверей,  увереннаЯ,
что отца ‘урина уже нет  поблизости,  и  наткнулась  прЯмо  на  него.  Ћна
поцеловала ему руку.
   - „очь моЯ, где Я тебЯ вижу! - со вздохом сказал отец ‘урин.
   - “ менЯ дело было к этой женщине, - прошептала сестра, прикрыв глаза.
   - ‘тупай, дочь моЯ, и больше не греши, - с неожиданной важностью молвил
ксендз ‘урин.
   Ћна низко поклонилась и быстро пошла по грЯзи к  монастырской  калитке.
Љсендз смотрел, как она скрылась в воротах, потом покачал  головой.  Љазюк
стоЯл все с той же безразличной усмешкой на устах.
   - ’ут дьЯвол, и там дьЯвол, - сказал он вдруг басом.


        7

   ‘ентЯбрь был ненастный. Ќа отпущение грехов погода выдалась  пасмурнаЯ,
и хоть дождЯ не было, народу съехалось меньше,  чем  ожидали  в  местечке.
‚прочем, ‹юдынь стоЯла в глухом месте, далеко от  больших  трактов,  среди
лесов и болот, - католиков в окрестностЯх было немного. € все  же  кое-кто
приехал, - на рынке расположилась Ярмарка, возы вперемешку  с  балаганами;
люди в облепленных грЯзью сапогах спорили и торговались, бабы в  шерстЯных
платках жадно поглЯдывали на пестрые ткани, кучами наваленные на рундуках,
- одним словом, праздник. —ерез рынок  пролегала  широкаЯ  дорога,  теперь
очищеннаЯ от вечной грЯзи, насколько возможно было, и посыпаннаЯ песком  и
хвоей. Џосередине дороги осталась лужа, которую не  удалось  вычерпать,  -
маслЯнисто поблескивала грЯзнаЯ вода. ЏроцессиЯ из монастырЯ  должна  была
по этой дороге пройти  в  приходский  костел,  и  через  лужу  перебросили
несколько узких досок длЯ ксендзов и монахинь. ‚доль другой стороны  рынка
тЯнулась такаЯ же дорога, проложеннаЯ длЯ кареты королевича џкуба.
   Љоролевич прибыл рано утром. ‚переди ехала пустаЯ повозка - di rispetto
[почетнаЯ (ит.)]. ‡а нею  -  карета  с  королевичем.  ЋгромнаЯ  карета  со
сверкающими стеклами  казалась  непомерно  большой  длЯ  одного  человека,
сидевшего  там  в  одиночестве.  ‚езла  ее  восьмерка  белых   лошадей   с
выкрашенными в розовый цвет гривами и хвостами: четверо были  запрЯжены  в
рЯд, четверо впереди - цугом,  и  ехали  на  них  форейторы  в  Ярко-синих
ливреЯх.  Љоролевич  сидел  в  карете  бледный,  сонный,  с  бессмысленным
выражением на болезненном лице. ‚  своем  французском,  зеленом  с  белым,
костюме он походил  на  восковую  куклу.  ‚ремЯ  от  времени  он  открывал
табакерку и нюхал табак. …го ничуть не трогало то, что творилось вокруг, -
толпа людыньских  жителей,  глазеющих  крестьЯн,  отчаЯнный  визг  свиньи,
котораЯ едва вывернулась из-под копыт раскрашенных  лошадей  и  покатилась
вниз с костельной горки. ‡а  королевичем  ехала  карета  поменьше,  в  ней
сидели, спесиво надувшись, паны •жонщевский и  Џионтковский.  Џопадись  им
сейчас навстречу кто-нибудь из компании, с которой они накануне выпивали в
корчме, они бы  навернЯка  его  не  узнали.  Ќо  никого  из  их  вчерашних
собутыльников в толпе не оказалось.
   Љсендз Ѓрым поджидал королевича у  ворот  приходского  костела.  ‹ошади
почему-то заартачились, и карета остановилась с резким толчком.  Џодбежали
пажи и гайдуки, откинули  подножку  кареты,  отворили  дверцу,  придворные
стали по обе стороны, и  невысокий,  щуплый  королевич  џкуб,  походкой  и
манерами настоЯщий француз, предстал перед стариком  ксендзом.  Ћн  изЯщно
приподнЯл шлЯпу и поцеловал подставленное ему  распЯтие.  Љсендз  Ѓрым  не
произнес речи, - неслыханное дело! - а только сказал:
   - Benedictus, qui venit in nomine Domini [благословен, кто приходит  во
имЯ господа (лат.)], - после чего  направилсЯ  в  костел.  €зжелта-зеленый
бархатный костюм королевича тускло лоснилсЯ  в  тумане.  ’ускло  светились
огоньки свечей, которые несли перед королевичем и  позади  него  участники
процессии.  Љсендз  ввел  королевича  в  костел  и  усадил  под  карминным
балдахином. Џридворные расселись на  передних  скамьЯх.  Ќачалась  позднЯЯ
обеднЯ.
   Њежду тем перед папертью костела собиралась  другаЯ  процессиЯ.  ‚скоре
она  двинулась  довольно  бодрым  шагом  -  вел  ее   ксендз   ‹актанциуш,
доминиканец гвардейского роста и с ухватками бравого солдата. ќтот  рослый
монах мощным голосом выводил "In signo crucis" [знаком  креста  (лат.)]  и
маршировал, как на  плац-параде.  ‡а  ним  едва  поспевал  невысокий  отец
€гнаций, маленький, тощий, с желтым лицом и желтой  бородкой,  похожий  на
козу; он тоже пел церковный гимн - видно  было,  как  он  широко  разевает
небольшой рот, но ни единого звука из  его  уст  не  было  слышно.  Љсендз
€мбер, черноволосый,  смуглый,  высокий,  с  большим  носом,  напоминавший
‘авонаролу, с достоинством отставал, чтобы не казалось, будто он марширует
под командой  ‹актанциуша.  Љак  журавль,  вытЯгивал  он  длинную  шею  и,
по-птичьи склонив голову набок, смотрел  вперед,  недоверчиво  разглЯдываЯ
толпу по обе стороны дороги, грЯзь на площади и серый осенний туман. ђЯдом
шел  бледный,  тучный  отец   ‘оломон,   бернардинец,   беззвучно   шевелЯ
выпЯченными губами; он пыталсЯ  присоединитьсЯ  к  поющим  и,  как  птица,
которой хочетсЯ пить, то и дело раскрывал рот, показываЯ редкие,  неровные
зубы; но тут же умолкал и, пожимаЯ  плечами,  поправлЯл  чересчур  широкую
пелерину,  котораЯ   все   съезжала;   потом   опЯть   затЯгивал:   "Anima
Christiana..." [душа христианскаЯ (лат.)] - и опЯть умолкал на полуслове.
   Ћтец ‘урин стал чуть в стороне,  чтобы  смотреть  на  стайку  монахинь,
следовавших за крестом и за четырьмЯ экзорцистами. ЊаленькаЯ мать €оанна в
широком черном плаще,  скрывавшем  ее  телесный  изъЯн,  семенила  мелкими
шажками - в первом рЯду, но с видом скромным, словно досадуЯ  на  то,  что
вынуждена быть во главе сестер, и держалась не в середине первого рЯда,  а
ближе к краю, с видимым усилием несЯ книги - то ли псалтырь, то ли missale
Romanum [католический служебник (лат.)].  Њонахини  шли  плотной  группой,
было их восемнадцать. ли чинно, не  глЯдЯ  по  сторонам,  некоторые  даже
прикрыли глаза, целиком поглощенные мелодией, котораЯ лилась из их уст  не
очень стройно, но весьма благочестиво.
   ‚ последнем рЯду шли только две сестры - Њалгожата  от  Љреста  и  юнаЯ
послушница, племЯнница матери €оанны, кнЯжна ЃельскаЯ,  хилое  существо  с
испуганными, выцветшими глазами.
   ‚ самом хвосте, замыкаЯ шествие, как два аркадских  пастуха  за  стадом
чернорунных овец, шли истопник Ћдрын и пан Ђньолек.  ђослый,  большеносый,
глуховатый истопник походил при дневном свете на филина,  который  покинул
ночной свой приют и поводит ничего не видЯщими глазами. Ђньолек выступал с
вдохновенным видом. ’ак, наверно, ходил ќмпедокл по своему Ђгригенту (*4).
ѓлаза его были поднЯты к небу, словно среди низко плывущих серо-белых  туч
ему  виделось  вознесение  •ристово.  Ћт  духовного  напрЯжениЯ  лицо  его
разрумЯнилось, во взглЯде не было обычного холодного, жестокого выражениЯ,
признака поглощенности собой. Џрекрасным, звучным голосом он пел:

   Ћ, хладнаЯ душа, ужель не воспылаешь?
   Ћ, сердце черствое, ужель ты не оттаешь?
   ’вой €исус, охваченный любовью,
   €сходит кровью.

   Ќе обращаЯ вниманиЯ на то, что ксендзы  впереди  запели  совсем  другой
гимн,   который   подхватили   монахини,   он   шел   и   пел   свои,   то
импровизированные, то  слышанные  прежде,  гимны  и,  целиком  поглощенный
пеньем, ступал куда придетсЯ, по лужам, разбрызгиваЯ грЯзь, так что  Ћдрын
даже отшатывалсЯ, хмурЯсь.
   ЏроцессиЯ двигалась вполне спокойно, сестры не выказывали  ни  малейших
признаков безумиЯ. Ќапротив, можно было подумать, что  это  идут  монахини
образцового благочестиЯ, какое редко  встретишь:  они  шли  погруженные  в
набожные думы, со словами свЯщенного гимна на устах. ‹ишь маленькаЯ кнЯжна
ЃельскаЯ в последнем рЯду, где были только она да сестра Њалгожата,  вдруг
стала отскакивать, словно в танце, на  четыре  шажка  в  сторону,  догонЯЯ
сестру  Њалгожату,  затем  снова  отбегала,  будто  в  гоненом  [старинный
польский танец], и снова догонЯла, причем из глаз ее не исчезало выражение
ужаса, а по лицу было заметно большое физическое напрЯжение.
   —ем ближе  подходило  шествие  к  приходскому  костелу,  тем  неистовей
становились  прыжки  юной  послушницы,  так  что  в  конце  концов  сестра
Њалгожата схватила ее за руку и, резко дернув, заставила  прийти  в  себЯ.
„евочку словно бы разбудили, полубезумными глазами она стала  оглЯдыватьсЯ
на пана Ђньолека,  который,  не  обращаЯ  вниманиЯ  на  ее  приплЯсыванье,
продолжал петь:

   Љогда любви огонь его так сожигает,
   Ћн тЯжкий крест на плечи подымает,
   ЏоЯ ношей €исус, от скорби стонет,
   Љолена клонит.

   ’олпа перед  костелом  словно  онемела,  все  уставились  на  процессию
монахинь. Ќикогда не  покидавшие  стен  монастырЯ,  очутившиесЯ  вдруг  на
свежем воздухе, перед множеством людей, сестры  щурили  глаза,  пропускали
слова  гимна,  конфузились.  Ќекоторые  из   них   с   радостной   улыбкой
разглЯдывали нехитрые лавчонки с товарами, устроенные на  рынке  наподобие
шатров; другие жмурились, не желаЯ смотреть на мир; иные, раздуваЯ ноздри,
вдыхали  запахи  осени,  грЯзи,  кожухов  -  и   ласковый   осенний   дух,
доносившийсЯ издалека,  из  начинающихсЯ  тут  же,  за  местечком,  густых
дубовых, еще совсем зеленых, лесов. ѓимн,  который  они  пели,  постепенно
стих, один только ксендз ‹актанциуш еще  что-то  тЯнул  на  латыни,  да  в
хвосте  процессии  пан  Ђньолек  выводил  нежнейшим  голосом,  наслаждаЯсь
модулЯциЯми и заканчиваЯ строфы мЯгким mezza  voce  [приглушенным  голосом
(ит.)].

   Ћ, сладостное древо, верни его нам тело,
   —тоб на тебе оно уж больше не висело...

   ’ак  подошли  к  костелу.  ‡десь  все  смолкло,  в  процессии  началось
движение, ксендзы и монахини выстроились парами (отец  ‘урин  почувствовал
себЯ одиноким) и так, попарно, вошли в притвор костела. ЏозднЯЯ обеднЯ еще
не   закончилась.   ЏроцессиЯ   остановилась.   Љсендз    Ѓрым    произнес
благословение, затем прочитал последний отрывок из …вангелиЯ и  отошел  от
алтарЯ. ’ут на хорах зазвучал великолепный гимн  "Veni  Creator"  ["Џриди,
создатель" (лат.)], и одержимые монахини пошли вперед, к алтарю,  -  будто
невесты.
   Ќо увы, не •ристовы невесты. …два раздались звуки гимна  с  призывом  к
свЯтому духу, как  среди  монахинь  началось  замешательство.  ‘ловно  тот
ветер, что нес запах увЯдших листьев, заронил в душу набожных дев какую-то
гниль. ‚ их взглЯдах,  жестах,  во  всех  их  движениЯх  поЯвилось  что-то
необычное. Ћдни смеЯлись, другие теребили свое платье, третьи - как прежде
послушница ЃельскаЯ - приплЯсывали, делаЯ фигуры, напоминавшие французские
танцы. —ем ближе подходили они к главному алтарю,  тем  резче  становились
движениЯ.  ‹ица  сестер  странно  изменились,  на  поднЯтых  вверх   руках
развевались длинные рукава. Ћдна кружилась на месте,  как  дервиш.  ’олько
мать €оанна от Ђнгелов впереди  да  сестра  Њалгожата  в  конце  процессии
держались спокойно.
   —етыре ксендза - отцы ‹актанциуш, €гнаций, ‘оломон  и  ксендз  €мбер  -
стали на ступенЯх алтарЯ, к  которому  приближалась  процессиЯ,  словно  с
намерением приветствовать ее; ксендз Ѓрым и ксендз ‘урин стали в  стороне.
Љсендз ‘урин хотел посмотреть на  экзорцизмы,  которые  и  ему  предстоЯло
проводить. Џеред алтарем процессиЯ остановилась.  ‘естра  Њалгожата  сразу
отошла в сторону и принЯлась  истово  молитьсЯ,  делаЯ  частые  поклоны  и
ежеминутно крестЯсь.  Ќа  почетных  скамьЯх  придворные  королевича  џкуба
таращили глаза с некоторым испугом, видно  было,  что  господ  из  ‚аршавы
дрожь берет. ‚прочем, их было немного, и они едва были заметны на огромных
черных скамьЯх с резными спинками из надвислЯнского дуба.  Љаким-то  чудом
оказалсЯ на этих скамьЯх и пан ‚олодкович,  но  сидел  он  чуть  позади  и
сбоку, поближе к той стороне, где стоЯла на коленЯх сестра  Њалгожата.  Ћн
тоже молилсЯ весьма усердно.
   Џан Ђньолек на хорах разошелсЯ.  ѓимн  был  длинный  и  исполнЯлсЯ  так
необычно,  что  даже  королевич  џкуб  бросил  сонный  взглЯд  на  высокий
костельный орган, после чего снова взЯл понюшку. Ќа желтом его  лице  была
написана скука.
   Љогда орган смолк, ксендзы  начали  читать  вслух  молитвы  на  латыни;
сестры встревожились,  но  пока  стоЯли  на  месте.  ’олько  одна  из  них
непрерывно кружилась. Њальчик-служка подал отцу ‹актанциушу свЯтую воду  в
мисочке и кропило. Љсендз осенил монахинь знаком креста и обильно покропил
их водой. ’ут произошло нечто  неожиданное.  ‘естры  все  разом  испуганно
взвизгнули - присутствовавших в костеле даже передернуло -  и  разбежались
по пресвитерии (*5). ЏоднЯлсЯ, переполох, сумЯтица - слышалсЯ  топот  ног,
монахини верещали, как вспугнутые белки, вскакивали на скамьи, прЯтались в
складках занавесей. Ќекоторые взобрались на почетные скамьи и, усевшись на
резных дубовых перегородках,  будто  в  креслах,  болтали  ногами;  другие
попрЯтались за спины господ из свиты  королевича,  сильно  всполошившихсЯ;
одна уселась на спинку скамьи над ‚олодковичем, а малышка ЃельскаЯ юркнула
под завесу трона королевича и времЯ от времени выглЯдывала  оттуда,  корча
нелепые,  безобразные  гримасы.  ’олько  мать  €оанна  от  Ђнгелов  стоЯла
неподвижно  посреди  площадки  перед  алтарем  и  смело,  даже  вызывающе,
смотрела в глаза отцу ‹актанциушу.
   Ћтец ‹актанциуш выждал, пока все успокоилось, - пока монахини застыли в
причудливых позах, королевич џкуб стрЯхнул с жабо крошки табаку,  и  волна
тревоги, прокатившаЯсЯ по костелу, разбилась и стихла у притвора.
   - ‘атана! - возопил он наконец  голосом  столь  мощным,  что  зазвенели
оконные стекла, а в трубах органа ответило эхо. Ќаступила мертваЯ тишина.
   - ‘атана, приказываю тебе, - гремел ксендз ‹актанциуш, - изыди из  тела
преподобной матери от Ђнгелов, изыди, изыди!
   Њать €оанна побледнела и стала вдруг как бы выше  ростом,  было  видно,
как всЯ она напрЯглась, окаменела. Ѓыстрым движением вскинула  она  прЯмые
руки вверх и все росла, росла на глазах. ‚незапно  она  изогнулась  назад,
как ЯрмарочнаЯ акробатка, покрывало с головы ее свалилось, открыв  редкие,
коротко остриженные волосы. Ћна медленно изгибалась все сильней и  сильней
и наконец прикоснулась головой к пЯткам. ‚се глЯдели на нее со  страхом  и
удивлением.
   ’ут из уст матери €оанны зазвучал низкий, блеющий голос:
   - Ќе изыду, что бы вы ни делали, не изыду!
   - Ѓудешь ты отвечать на наши вопросы? - вскричал отец ‹актанциуш.
   Њать €оанна резко выпрЯмилась, даже кости затрещали, и одним  движением
упала ниц, распростерши руки крестом, точно они были деревЯнные.  ‘тоЯвшие
вблизи видели, как из ее рта высунулсЯ  огромный  синий  Язык  и  как  дна
начала им лизать мраморные  ступени  алтарЯ.  “жас  изобразилсЯ  в  широко
раскрытых  глазах  господ  придворных.  Ћдин   лишь   королевич   сохранЯл
невозмутимость.  Ћн  подозвал  пажа   и   приказал   прикрыть   ему   ноги
пурпурно-красной пуховой перинкой. “ него всегда  в  костеле  зЯбли  ноги.
‘естры мало-помалу стали отходить от стен пресвитерии и медленными  шагами
приближатьсЯ к одержимой настоЯтельнице. €з уст €оанны вырывались странные
звуки, похожие на чавканье и урчанье медведЯ. Љсендзы осенЯли себЯ крестом
и молились.
   Љсендз ‹актанциуш продолжал экзорцизм:
   - Ћтвечай, ‚алаам, €саакарон, Ђсмодей, ѓрезиль, Ђмман, Ѓегерит! Љто ты?
   - ќто Я, ‡апаличка, - вдруг  закричала  тонким  голоском  мать  €оанна,
встав на ноги, не сгибаЯ колен. - Љ  твоим  услугам!  -  прибавила  она  с
плутовской усмешкой.
   Љсендз-экзорцист, однако, не  потерЯл  самообладаниЯ.  Ћн  сделал  знак
креста над головой €оанны и молвил:
   - Ћтвечай, ‡апаличка,  покинешь  ли  ты  тело  этой  женщины  по  моему
приказу?
   - ’отчас покину, - отвечал ‡апаличка устами матери €оанны, - но что  ты
сделаешь с моими братьЯми? ‘ ‚алаамом,  €саакароном,  Ђсмодеем,  ѓрезилем,
Ђмманом, Ѓегеритом? ‚алаам сидит в голове,  €саакарон  в  руках,  Ђмман  в
груди, ѓрезиль в животе, Ѓегерит в ногах, а Ђсмодей в...
   ‘тон ужаса потрЯс стены костела при  этих  чудовищных  словах,  которые
‡апаличка произносил веселым голоском, Љсендзы перекрестились и  сотворили
краткую молитву о каре за кощунство.  Њать  €оанна  тем  временем  тихо  и
дробно хихикала. Џрочие одержимые приблизились к ней и, взЯвшись за  руки,
стали полукругом.
   Љсендз ‹актанциуш кивнул отцу ‘оломону.  ’от  поправил  пелерину,  стал
потверже на коротких своих ногах и вдруг отчаЯнно завизжал,  как  охрипший
сержант:
   - ‘атана, приказываю тебе, изыди!
   Њать €оанна откинулась  назад  на  прЯмых  ногах,  словно  ее  толкнула
невидимаЯ рука, и оперлась на руки поддержавших ее сестер.  ‘  минуту  она
тЯжело дышала, потом испустила долгий, громкий, прерывистый  вопль.  Џосле
чего стала прЯмо, вытерла себе платочком рот и усеЯнный каплЯми пота  лоб,
поправила покрывало на голове. ‹ицо ее принЯло обычное  выражение,  и  она
обычным своим голосом сказала:
   - ‡апаличка вышел!
   ‡атем она принЯлась обмахиватьсЯ платочком. ‘реди собравшихсЯ раздались
возгласы удивлениЯ, разочарованиЯ; все  враз  заговорили,  королевич  џкуб
опЯть взЯл понюшку.
   Љсендзы повернулись к алтарю  и  произнесли  благодарственную  молитву.
ЏоддерживаемаЯ  сестрами,  мать  €оанна  стала  на  колени.  Љсендз  ‘урин
внимательно на нее смотрел, она казалась очень  утомленной  -  глаза  были
прикрыты, дышала она тЯжело, вот-вот упадет в обморок.  ‚друг  она  широко
раскрыла глаза, будто увидела где-то вверху, над алтарем, нечто необычное.
‘естры, поддерживавшие ее под руки, стали шептать:
   - “ нее видение, видение.
   Љсендзы снова обернулись к алтарю. ‚незапно мать  €оанна  вскрикнула  и
прикрыла лицо руками. ’ут ксендз €мбер шагнул к ней  и,  снова  осенив  ее
крестом, спросил:
   - Њать €оанна, что ты видела?
   ѓолос у него был мЯгкий, бархатный, ласковый. Ќе такой  зычный,  как  у
отца ‹актанциуша, и, однако, звук его проникал в каждый уголок  костела  и
мЯгко, будто оливковое масло, разливалсЯ по всему зданию.
   Њать €оанна рывком встала и  открыла  лицо.  Ћтец  ‘урин  заметил,  что
выражение у нее было такое же хитрое и дерзкое, как тогда, в трапезной.  €
прошипела она сквозь зубы те же слова:
   - џ не мать €оанна, Я не мать €оанна. џ бес, мое имЯ ѓрезиль!
   “слыхав эти речи, отец  €мбер  вздохнул  и  произнес  своим  спокойным,
нежным голосом:
   - ѓрезиль! ‘атана! ‚едь ты знаешь, что ничто в мире  не  случаетсЯ  без
воли господа! Ѓез воли господа и волос  не  упадет  с  головы  находЯщейсЯ
здесь матери €оанны от Ђнгелов, настоЯтельницы  здешнего  монастырЯ.  €  в
том, что ты вошел в тело сей благочестивой особы, тоже есть волЯ  господа.
Ќеисповедимы предначертаниЯ божьи, но всЯкое тело, всЯкий  дух  должны  им
покоритьсЯ. € тебе надлежит повиноватьсЯ богу  и  тем,  кто  во  имЯ  бога
приказывает тебе. €так, будешь ты повиноватьсЯ?
   - „а, - сдавленным голосом матери €оанны изрек бес.
   - Ћтветишь ты на мой вопрос?
   - „а, - повторил ѓрезиль.
   - Ќеисповедимы предначертаниЯ божьи, - ровным голосом продолжал  ксендз
€мбер, вытЯгиваЯ шею и с Явным,  хоть  и  мЯгким  любопытством  поглЯдываЯ
искоса на мать €оанну. -  €  сатана  порой  может  служить  длЯ  назиданиЯ
верующих. ’ак покажи нам, злой дух, как серафимы  воздают  высшие  почести
владыке сонмов ангельских.
   - Ќет, нет! - завопила не своим голосом мать €оанна и попЯтилась назад,
стала прЯтатьсЯ за сестер, приседаЯ, прикрыватьсЯ  их  широкими  юбками  и
бросать на  экзорциста  косые,  поистине  безумные  взглЯды.  Ќо  не  ужас
изображалсЯ  в  ее  расширенных  зрачках,  а  возбуждение,  живость,  даже
вдохновение.
   - „ьЯвольский отблеск, - прошептал ксендз ‘урин.
   Ћднако  ксендз  €мбер,  высоко  округлив  брови  над  своими  красивыми
бархатными глазами, властно махнул рукою в сторону матери €оанны -  сестры
расступились, освободив большой круг длЯ настоЯтельницы,  и  та  оказалась
лицом к лицу с экзорцистом.
   - Љак серафимы почитают владыку сонмов ангельских?  -  повторил  ксендз
свой вопрос.
   Њать  €оанна  заколебалась,  пристально  посмотрела  на   вопрошавшего,
который утвердительно кивнул, - и вдруг упала, растЯнулась во  весь  рост,
выбросив перед собой руки и перебираЯ длинными  пальцами.  —ернаЯ  накидка
струилась по ее спине, будто крыльЯ, и всЯ ее  поза  выражала  почтение  и
преклонение. ’олпа восхищенно ахнула.
   Љсендз €мбер с торжеством оглЯдел стоЯвших рЯдом ксендзов и, когда мать
€оанна через минуту поднЯлась, снова заговорил медовым своим голосом:
   - Ђ покажи  нам  теперь,  ѓрезиль,  как  престолы  (*6)  воздают  хвалу
всевышнему.
   - Ђдонаи (*7), - прошептал ксендз ‘урин.
   Њать  €оанна  побледнела,  глаза  ее  засверкали  еще  Ярче.  ѓорделиво
вскинула она голову вверх, прекраснаЯ в этом порыве.
   - Ќу, постарайсЯ же! - с мЯгкой настойчивостью приказал ксендз €мбер.
   Њать €оанна поднЯла  руки  и  трЯхнула  головой.  Ќакидка,  укрепленнаЯ
завЯзками на  шее,  скользнула  вниз,  словно  отделЯЯсь  от  ее  тела.  ‘
поднЯтыми руками она сделала три  шага  вперед  и,  склонившись,  опустила
руки, причем кисти ее  затрепетали,  будто  крыльЯ  раненой  птицы.  ‡атем
ступила шаг влево и опЯть сделала такой же поклон, опускаЯ руки  и  дробно
двигаЯ  кистЯми  и  пальцами.  …ще  шаг  влево,  и  она  очутилась  против
королевича џкуба; склонЯсь перед ним, как раньше,  она  откинулась  назад,
затем снова наклонилась, делаЯ руками  волнообразные  движениЯ,  -  не  то
птицы, не то бабочки. ‚ танцевальных этих фигурах было столько  внутренней
кипучей  жизни,  что  собравшихсЯ  дрожь  пробирала.  “  королевича  џкуба
округлились глаза, он  приоткрыл  рот  и  изумленно  смотрел,  как  €оанна
сдвигает ладони вместе - то высоко над  головой,  то,  изогнувшись  назад,
где-то за спиной на отлете, выступаЯ со странным изЯществом. Џри  этих  ее
поклонах забывалось ее увечье, становилась незаметной неровность  плеч,  а
чрезмернаЯ длина рук придавала  ее  облику  нечто  неземное.  “дивительной
красотой веЯло от этого зрелища, ксендз ‘урин в  волненье  глотнул  слюну.
Ќаконец мать €оанна остановилась и упала на колени.
   ‚ костеле темнело. ’учи сгущались, а короткий осенний день  подходил  к
концу. ‘олнце перекатилось на другую сторону. ‚ сумраке раздалсЯ бархатный
голос экзорциста.
   - ѓрезиль, - говорил ксендз €мбер, - повинуйсЯ же.  ‚о  имЯ  бога  велю
тебе в сей день, день воздвижениЯ, воздать хвалу кресту, символу  спасениЯ
нашего.
   Њать €оанна распростерла руки.
   - ќтого не приказывай, отец, не  приказывай,  -  произнесла  она  вдруг
своим обычным голосом. - Ћн менЯ будет ужасно мучить!
   - ‚оздай хвалу свЯтому распЯтию, - мЯгко, но твердо молвил отец €мбер.
   - Ќет, нет!  -  резко  вскрикнула  мать  €оанна  сатанинским,  истошным
голосом. - Ќет! Ќе воздам хвалу! Ќе покину этого тела, Я в нем пребываю  и
в нем останусь. Ќикакие слова земные или небесные не выгонЯт менЯ  отсюда.
Ќет! Ќет! џ останусь в нем.
   ’ут мать €оанна, распрЯмившись, встала на  колени  на  верхней  ступени
алтарЯ и, гордо вскинув голову,  обвела  взглЯдом  присутствующих,  словно
говорЯ: смотрите, вот Я здесь и с места не сдвинусь!
   ‚се четыре ксендза приблизились к ней, каждый с серебрЯным распЯтием  в
руке, и, показываЯ ей этот символ величайшей жертвенности, возгласили:
   - Џокорись!
   Ќо бес не желал покоритьсЯ, он вдруг принЯлсЯ так Яростно  трЯсти  тело
матери €оанны, что она скатилась по ступенЯм  вниз  и,  упав  на  каменные
плиты, начала битьсЯ об пол головой,  стучать  ногами,  -  неистовый  стук
глухим эхом отдавалсЯ в костеле; собравшиесЯ в ужасе замерли.
   Љсендз €гнаций махнул рукой в сторону  ризницы:  Ћдрын  и  пан  Ђньолек
принесли простую дубовую лавку с прикрепленными к  ней  длинными  ремнЯми.
ЏоднЯв с полу содрогающеесЯ тело настоЯтельницы, они положили ее на  лавку
и крепко стЯнули ремнЯми. ‡атем стали поодаль. Ѓес перестал  терзать  тело
матери €оанны.
   ‚се четыре ксендза подошли к лавке. Љсендз Ѓрым  и  ксендз  ‘урин  тоже
сделали шаг вперед.
   - Џокорись! - закричали экзорцисты. - Џокорись!
   € приблизили четыре креста к лицу матери €оанны.
   Њать €оанна завизжала безумно  высоким,  пронзительным  голосом,  потом
внезапно умолкла.  Љсендзы  стоЯли,  прислушиваЯсь,  ожидаЯ,  какие  слова
прозвучат из уст одержимой.
   Ќемного помолчав, она завопила:
   - „а будут проклЯты бог отец, и сын, и дух, и пресвЯтаЯ  богоматерь,  и
все царство небесное!
   Ќарод в костеле зашумел, как море в непогоду. Љсендзы, простираЯ  руки,
успокаивали его. Љоролевич  џкуб,  зеваЯ,  кивнул  •жонщевскому,  но  тот,
уставившись на мать €оанну, ничего не замечал. Ћна скорчилась,  скрутилась
клубком, как змеЯ, и вдруг, выскользнув из  стЯгивавших  ее  тело  ремней,
скатилась на пол. ‘естры опЯть разбежались во все стороны,  издаваЯ  вопли
ужаса или крича "осанна!".
   Њать €оанна вскочила на ноги, но ксендзы €мбер и  €гнаций  ухватили  ее
под руки и медленно подвели к алтарю, где  стоЯли  двое  других  ксендзов,
только теперь каждый из них держал по два распЯтиЯ в руках.  Ћтец  ‘оломон
так разгорЯчилсЯ, что весь дрожал, и лицо его побагровело.
   - Џокорись, покорись! - повторЯли экзорцисты.
   Њать €оанна  извивалась  в  руках  ведущих  ее  и  изрыгала  проклЯтиЯ,
показываЯ ксендзам большой, распухший, совершенно черный Язык.
   - „а будут проклЯты, проклЯты! - рычала она, пот струилсЯ у нее по  лбу
и по щекам, заливаЯ глаза.
   ‚друг она вырвалась из рук ксендзов  и  упала  на  колени  на  ступенЯх
алтарЯ, - народ в костеле опЯть заволновалсЯ, а королевич џкуб взглЯнул на
своих придворных.
   ќкзорцисты с крестами в руках приказывали бесу  отвечать.  ‹ицо  матери
€оанны изменилось, в нем выразилсЯ ужас. ѓолова откинулась далеко назад, и
послышалсЯ мощный голос, словно исходивший из самых глубин груди -  imo  a
pectore [из самой груди (лат.)]:
   - Ћ, свЯтой  крест!  Ћ,  пресвЯтаЯ  владычица!  Џростите  мне  все  мои
кощунства!
   ‚опль радости грЯнул в костеле и сразу же стих. Њать €оанна от Ђнгелов,
побледнев, вскочила, зашаталась - и в  глубоком  обмороке  упала  к  ногам
экзорцистов.


        8

   Љсендз ‘урин жил в монастыре в так называемом амбаре. ’о  было  большое
деревЯнное строение в два этажа,  стоЯвшее  позади  монастырского  зданиЯ,
торцом к хозЯйственным постройкам. ‚низу находились сараи и дровЯной склад
- владениЯ Ћдрына, а по верху шла длиннаЯ деревЯннаЯ галереЯ,  на  которую
вела  широкаЯ,  расшатаннаЯ  лестница.  Ќа  галерею  выходили   двери   из
расположенных в рЯд комнат. Ѓыло их шесть,  все  одинаково  небольшие,  но
удобные; в каждой окно глЯдело в монастырский сад, в каждой стоЯли большаЯ
кровать, стол, стул, на стене висело распЯтие. ’ут  обитали  все  ксендзы:
‹актанциуш, €гнаций, ‘оломон, €мбер, отец Њига, духовник  монахинь,  -  и,
наконец,  в  последней,  прежде  пустовавшей  комнатке  поместили  ксендза
‘урина.
   Љсендз ‘урин привык к долгим  службам,  но  после  того  днЯ  отпущениЯ
грехов, после экзорцизмов, а затем вечерни он почувствовал усталость.  ‹ег
рано, не притронувшись к обильному  ужину,  который  принесла  ему  сестра
Њалгожата, и даже не прочитав предписанных молитв. ‚ид одержимых  монахинь
и длившеесЯ почти весь день изгнание бесов вселило в  него  ужас.  Ћн  был
потрЯсен до глубины души. ‘ам опытный экзорцист, он впервые  встречалсЯ  с
подобной групповой одержимостью.
   …му хотелось изгнать из мыслей это  страшное  зрелище,  и  он  принЯлсЯ
думать о вещах, далеких от людыньского монастырЯ. •отелось снова вернутьсЯ
к воспоминаниЯм детства - он всегда обращалсЯ к ним, когда его одолевала и
угнетала усталость от внешнего мира. Ћн любил воскрешать в  себе  ощущение
некоего  изначального  зелено-голубого  тумана,  который,  подобно   мЯгко
реющему тополиному пуху, окружал его когда-то, окружал  и  теперь,  стоило
лишь этого пожелать...
   ‘транный  покой  наполнил  его  душу.  ‘ловно  он,   лежа   неподвижно,
погружалсЯ в теплые воды небытиЯ. € из вод этих подымались, будто какие-то
глубинные  растениЯ,  будто   лЯгушки,   согретые   весенним   солнцем   и
превращающиесЯ  в  ласточек,  воспоминаниЯ  далекого  детства:   маленький
хуторок, и строгий отец, и набожный работник Њикита, которого впоследствии
рехнувшийсЯ мужик зарубил  топором,  но  прежде  всего  -  кроткаЯ  улыбка
матери. ‚оспоминаниЯ эти развертывались не в нем, не в его душе, но словно
витали где-то вверху, над ним, образуЯ полог, источавший тихую, усыплЯющую
музыку. Ћни жужжали вокруг него, подобно  пчелам  в  улье  теплым,  летним
днем.
   Ћн вспомнил, как Њикита, бывало, прислушивалсЯ к  жужжанью  пчел  и  по
звуку определЯл, скоро ли будут они  роитьсЯ.  €  радостное  это  жужжанье
витало над усталой головой отца ‘урина, вселЯЯ нежданное счастье и  покой.
Ќезаметно спускалсЯ сон, еще смешанный с Явью, и мыслЯми своими он уже  не
владел. Ќо все страшное, все самое горькое  отделЯлось  от  него,  уходило
куда-то вдаль, оставлЯЯ его в состоЯнии тихого блаженства.  ‚сплыло  вдруг
воспоминание о матери €оанне, но и в нем не было отравы. Ќапротив, от него
исходили мир и свет. Љсендз ‘урин уже не помнил жуткого выражениЯ ее  лица
во времЯ экзорцизмов, только видел,  как  она  идет