ехотворными и
кощунственными названиЯми,  за которыми кроютсЯ разбой и разврат. € ни
от  чего  другого,  как от иезуитов,  должна погибнуть пресветлаЯ ђечь
ЏосполитаЯ - еще совсем недавно свободнаЯ республика,  ныне,  увы, все
больше  ввергаемаЯ  в  пучину  и  мрак.  €езуиты  - это подлинно змеи,
искусители и душегубы... Џоистине волки в овечьей шкуре...
                    Ћни за пастырей слывут,
                    Ђ как разбойники живут, -
процитировал  даже  пан  ”еликс  известное  тогда стихотворение, после
чего умолк и обратилсЯ к третьей кварте.
     Ќо иезуит,  сидевший  все  времЯ неподвижно,  не стерпел тут;  он
захлопнул свою книгу и швырнул ее на стол. ‡еленые глаза свои навыкате
он сразу вскинул на шлЯхтича, потом уставилсЯ в его подбородок и начал
быстро-быстро шевелить губами и  так  же  быстро  перебирать  костЯные
четки.  € когда он,  шепча так, перебрал костЯшки своих четок все один
раз и другой,  то поднЯлсЯ с места. ѓлЯдЯ пану ”еликсу не в глаза, а в
закрученные его усы,  не выше,  иезуит произнес свое слово. Ћн говорил
на чистейшей латыни,  содрогаЯсь от негодованиЯ и давЯсь  собственными
словами, и слова его можно было понЯть так:
     - ‘оцинианин!  Ѓезбожник! …ретик! ЏьЯница! ‘мутотворец! ђазбойник
и даже хуже! Ћтвергнув от себЯ божественную благодать, спасение души и
вечную жизнь  после  смерти,  отрицаЯ  троицу  свЯтую  и  предвечность
€исуса,  будешь  ты вечно за гробом кипеть попеременно в трех котлах -
по числу трех лиц божества.  € будет  тебе  в  одном  из  котлов  сера
горЯщаЯ,  в  другом  - смола кипЯщаЯ,  в третьем - кал смердЯщий.  ’ак
тебе, социнианин, безбожник, еретик...
     Ќо иезуиту  не удалось перечислить вторично все эпитеты,  которые
он прилагал к хлебнувшему уже из четвертой кварты пану.  Ќа глазах  не
только  простого  народа,  толкавшегосЯ у двери,  но и шлЯхетных особ,
сидевших в корчме,  подошел пан ”еликс к иезуиту,  сунул ему руку  под
плащ   и  схватил  за  штаники  сзади.  ’щедушный  иезуит  барахталсЯ,
извивалсЯ, как змей, дрыгал ногами, вопил, царапалсЯ и плевалсЯ, а пан
”еликс нес его к двери и,  протащив через сени, швырнул через порог на
лужайку,  прЯмо на слепцов. ’е взревели с перепугу и поползли прочь, а
пан  ”еликс  подобрал  с  полу потерЯнную иезуитом шлЯпу,  вылил в нее
опивки из своей кварты,  тьфу-тьфу-тьфу  -  еще  и  поплевал  туда  на
придачу и бросил иеузиту вдогонку.  Ќо иезуита уже не было на лужайке.
Ћн только плащ свой там бросил,  а сам бежал теперь лугом,  то и  дело
увЯзаЯ  в  болоте.  Ћн  нессЯ  в  город  к  пану  епископу  либо в суд
трибунальный - искать справедливости,  требовать правосудиЯ, взывать о
защите. Ћн добежал уже до леса и только здесь опомнилсЯ, остановилсЯ и
повернул затем обратно за плащом своим, шлЯпой и книгой.
     —ерный плащ  иезуита  валЯлсЯ  на  лужайке,  рЯдом  с оставленной
слепцами рылей.  ‡агнутую с боков иезуитскую шлЯпу, промокшую насквозь
от налитого в нее пива,  обнюхивал пес подзаборный.  Ђ книгой завладел
пан ‡аблоцкий. ‚ корчме у окошка он читал ее вслух сгрудившейсЯ вокруг
него шлЯхте,  и матерые пьЯницы,  влившие в себЯ и в этот день немало,
хохотали до упаду.  €бо не "божественные" писаниЯ €гнатиЯ ‹ойолы  были
оставлены в корчме иезуитом,  - это была вполне светскаЯ книга, чтение
которой совсем не пристало  монаху.  €езуит  потопталсЯ  под  окошком,
послушал зычный хохот панов, пошевелил губами и четки свои перебрал. €
пошел тихонько прочь, укутавшись в плащ, надвинув мокрую шлЯпу на лоб.
Ќо недели не прошло, как получил пан ”еликс вызов в трибунальный суд.
     †аловалсЯ на пана ”еликса  Ћбщества  €исуса  коадъютор*  -  патер
Ђнджей из ‹авиц. Ћн заЯвлЯл, что пан ”еликс из ‡аболотьЯ не только сам
в бога единого в троице  не  верует,  но  соблазнЯет  этим  и  других;
разумеет  •риста не избавителем и искупителем,  а утверждает,  что нет
бога на небе и нет души в человеке;  раЯ и пекла нет, и страшного суда
не  будет,  человек  же умирает,  как пес,  - просто кровью либо силой
исходит;  и все,  что на земле (сама землЯ и растениЯ,  вода и  прочее
все), - все это само от себЯ было от века и пребудет вовек. € еще есть
о том слух, говорил пан ”еликс из ‡аболотьЯ слепцам у церковных ворот:
"Љому лихо - тому и тут пекло; а кому добро - тому и тут рай". € много
еще других речей говорил, соблазнительных и богохульных, не приставших
даже Язычнику, не то что христианину. Џочему и терпеть этого дальше не
можно,  поскольку  он,  пан  ”еликс  из   ‡аболотьЯ,   есть   подлинно
социнианин,  безбожник, еретик, пьЯница, смутотворец, разбойник и даже
хуже. (* Љоадъютор - помощник; одно из званий ордена иезуитов.)
     Џан ”еликс в трибунал не ЯвилсЯ. ‘ловно в дни легендарного потопа
в ковчеге у праотца ЌоЯ,  отсиживалсЯ  пан  ”еликс  у  ЌоЯ-корчмарЯ  в
хлеву, и поджарый корчмарь раз пЯтнадцать на день бегал туда с хлебом,
горохом и пивом.  Ђ тем  временем  пана  ”еликса  заочно  присудили  к
"инфамии", к "банниции", к "конфискации".
     Џо декрету об инфамии пан ”еликс  ‡аблоцкий,  бесчестивший  бога,
приговаривалсЯ  и  сам  к  бесчестью  и потому лишалсЯ покровительства
законов.  ‘ конфискацией у ”еликса ‡аблоцкого,  отнимавшего  у  •риста
предвечность,  отбиралась  халупка под дранчатой крышей,  и огородик с
кустом бузины и двумЯ грЯдками луку,  и рыжаЯ кобыла,  и  ходившаЯ  за
кобылою девка.  Ђ баннициЯ означала:  заодно за все,  по совокупности,
изгонЯетсЯ ‡аблоцкий из ‹итвы и Џольши, покидает отчизну навсегда. €бо
(как   поЯснЯл  приговор)  от  таких  бунтовщиков  происходЯт  в  ђечи
Џосполитой непрестанные волнениЯ, мЯтежи, заговоры, восстаниЯ, смуты и
напасти.
     Џан ”еликс не стал дожидатьсЯ большего, потому что с него и этого
было довольно. Ћн вышел в сумерки из хлева своего, поглЯдел на болото,
курившеесЯ туманом, и молвил:
     - Љому лихо - тому и тут пекло.
     Ђ подумав немного, добавил:
     - ‘ледовательно, бога нет.
     € зашагал прочь,  не перекрестившись, а только поплевав на четыре
стороны,  задергал  на  длинных ногах своих по ‡адруцкой дороге искать
себе счастьЯ в чужом краю, имеЯ при себе только саблю да дудку.
     Џобывал тогда  пан  ”еликс  в  разных землЯх за рубежом польским,
служил тому и тому королю,  добываЯ себе  саблей  рыцарскую  славу,  а
дудкой - душевный покой.  € так, кружась по белому свету, прибилсЯ пан
”еликс к московскому берегу.  ‡десь полюбилось веселому пану,  и здесь
осел   он  надолго.  ‡десь-то,  на  Ѓолвановке,  против  развалившейсЯ
кузницы,  и обрели они друг друга:  пан ”еликс ‡аблоцкий и кнЯзь  €ван
•воростинин.

        XIII. ЏЋ‘‹…„Ќ€‰ Љ“‡Ќ…– ЌЂ ЃЋ‹‚ЂЌЋ‚Љ…

     ‘ той поры кнЯзь €ван и зачастил на Ѓолвановку к ‡аблоцкому пану.
     Њиновала половина  лета,  засушливаЯ,  с  горьким  дымом   лесных
пожаров, а втораЯ половина прошла в великих дождЯх. ђожь стоЯла в поле
зелена. ‡ерно не вызрело и сгнило в бухлых колосьЯх.
     Ђ потом  ударили  ранние морозы,  и обильный снег укрыл под собою
дороги, дворы, пустопорожние места и бурьЯнник ‡аблоцкого пана. €з-под
снега  виднелись  у  него  теперь только хрупкие стручьЯ,  и возле них
подолгу хлопотали краснолобые щеглы.
     “ кнЯзЯ  €вана  уже  выбились за это времЯ усы,  а по щекам и под
нижней губой пошла русаЯ бородка,  и оп прЯтал  ее  в  чужую  шубейку,
когда, надвинув шапку на лоб, пробиралсЯ по заулкам и задворкам к пану
латынщику в настуженный его  "замок".  ЉнЯзь  €ван  приходил  сюда  по
субботам,  когда у пана ”еликса,  начальника наемных солдат-иноземцев,
не было военного ученьЯ.
     „очь замоскворецкого  попа  Ђнница,  сирота,  которую взЯл себе в
жены пан ”еликс, летом проживала у него в задворной избушке. ’еперь же
Ђнница  обреталась больше в теплых сенЯх "замка",  где шуршала снопами
соломы,  подкладываЯ их в печку; там так и гудело легкое, быстрое и не
очень  греющее  пламЯ.  Џан  ”еликс  того ради и подогревал себЯ сразу
питьем и едой из коробейки,  которую всЯкий раз  прихватывал  с  собою
кнЯзь €ван, когда шел к многоученому пану.
     Ћчень скоро,  за милую душу, раз-два, взЯлсЯ пан ”еликс ‡аблоцкий
обучить  молодого кнЯзЯ по-латыни и по-польски и всЯким другим наукам,
ибо пан этот (в том клЯлсЯ он и божилсЯ) был  учен  неимоверно  и  все
науки превзошел еще в детстве.  Ќо пока что кнЯзь €ван только и делал,
что без конца выводил одни и те же литеры на рыжеватом листке бумаги:
     "Dux Ivan.  Dux  Ivan.  Ivan  Kvorostinin  dux"*.  (*  ЉнЯзь €ван
•воростинин.)
     Ћднако к  концу  зимы  дукс  €ван  не  только  что бегло читал по
Њюнстеровой космографии,  но латинскою скорописью исчерчивал у себЯ  в
тетради целые страницы. Ћн был уже сведущ в родах, числах, падежах, во
временах, лицах и наклонениЯх. Ђ к пану ”еликсу по субботам можно было
теперь пробиратьсЯ не с такою опаской:  Ѓолвановка опустела,  и, кроме
иноземных солдат, не осталось в ней почитай что никого. Љузницы стоЯли
пусты,  кузнецы от бесхлебицы и голода одни вымерли, другие разбрелись
врозь.  ’олько один кузнец, тот самый, что прошлым летом показал кнЯзю
€вану  дорогу  и  еще  допытывалсЯ,  почем  платЯт  в  городе  за жита
четверик, - этот еще держалсЯ и, болтаЯ руками, длинными и худыми, как
плети,  тыкалсЯ  у  себЯ  в  кузнице  от  горнушки  к  наковальне,  от
наковальни к зубилу,  от зубила к пробойникам,  к клещам,  к  пудовому
молоту, длЯ которого уже мочи не хватало у исчахшего за зиму кузнеца.
     Ћднажды, совсем уж весной,  когда кнЯзь €ван шел с  коробейкою  в
руках  и  тетрадЯми за пазухой мимо брошенных кузниц,  он узнал своего
летошнего знакомца в посиневшем человечке, сидевшем без шапки прЯмо на
земле  у  прокопченных  дверей  бездействовавшей  кузни.  ђастрепанные
волосы космами нависли у него по лицу,  он дышал часто  и  хрипло,  но
когда  завидел  прохожего с коробейкою,  месившего оправленными в медь
каблуками крутую грЯзь на дороге, то завыл тоненько и протЯжно:
     - •ле-эбца!.. •ле-эбца пиченова кусо-о-очик!..
     ЉнЯзь €ван достал из  коробейки  круглый  хлебец.  Њужик,  завидЯ
хлеб,  пополз  на  четвереньках  к  кнЯзю €вану.  Ќо их разделЯл целый
прудок, полный талой воды, в которой белели кудрЯвые облака и сверкала
небеснаЯ просинь. Њужик, не останавливаЯсь, все так же на четвереньках
полез в лужу.  Ћн начал икать от волнениЯ  и  громко  лЯзгать  зубами.
ЉнЯзь   €ван   бросил   ему  хлебец,  который  угодил  прЯмо  в  воду,
разлетевшуюсЯ кругом холодными брызгами.  Ќо  мужик  шлепнул  по  воде
длинной,  как жердина, рукой, выловил хлеб, от которого во все стороны
разошлись круги,  и принЯлсЯ пихать себе в рот намокший мЯкиш.  Њного,
видно,  дней не брал в рот кузнец хлеба ржаного, и вот теперь стоЯл он
на коленЯх в воде, икал, чавкал, давилсЯ неразжеванными кусками, но не
переставал  трЯсущеюсЯ  рукой набивать себе рот мЯтыми комками мокрого
хлеба.
     ‘пустЯ неделю кнЯзь €ван снова шел той же дорогой, чуть подсохшей
на мартовском солнце и забубенном весеннем ветру.  ЏодойдЯ к кузницам,
вздумал  кнЯзь  опЯть  покормить кузнеца,  изголодавшегосЯ в лютую эту
годину.  Ќо у кузницы не видно было никого,  и кнЯзь €ван шагнул через
порог  в  темный  амбар,  черный от сажи и копоти.  ‘о свету ничего не
разглЯдеть было сначала в глубине по углам, и кнЯзь только вздрогнул и
отступил в сторону,  когда пес, на лису похожий, бросилсЯ ему под ноги
и выскочил из кузницы вон.  Ќо тут  кнЯзь  €ван  споткнулсЯ  о  что-то
мЯгкое,  что  свалено  было  рЯдом  с  горнушкой на землю.  ЉнЯзь €ван
наклонилсЯ;  при свете, который вместе с лихим ветром лез во все голые
щели,  увидел кнЯзь скрючившегосЯ возле холодной горнушки человека. Ћн
был мертв, последний кузнец на Ѓолвановке. Џоловина лица была отъедена
у него, должно быть, выскочившим только что из кузницы псом.
     - ѓосподи!..  Ѓоже мой!..  - только и пробормотал  кнЯзь  €ван  и
попЯтилсЯ к двери.
     Ћчутившись на улице,  он втЯнул голову в ворот и, не оглЯдываЯсь,
зашлепал  по  колдобинам  и  лужам.  Ћн ни о чем не думал,  лишь мерил
ногами совсем распутившуюсЯ в этом месте дорогу.  € только когда дошел
он  наконец  до  последней  кузницы,  напротив двора пана ”еликса,  то
остановилсЯ, оглЯделсЯ, прислушалсЯ.
     Ѓыло тихо  кругом.  Џо  теневым местам белел еще снег,  но солнце
грело на черных прогалинах,  и в голых сучьЯх  перестукивались  дЯтлы.
"‚есна,  - подумал кнЯзь €ван.  - ‚он по зорЯм уж и кукушка куковала".
€,  высоко подобрав полы шубейки,  котораЯ была ему не впору,  он стал
перебиратьсЯ на другую сторону дороги, к дому пана ‡аблоцкого.

        XIV. ѓЋ‹Ћ„

     •ламу и сору невиданно намело в хворостининский двор на —ертолье.
Џовалилась городьба,  покосились ворота, и некому было пройтись по ним
топором.   €з-за  бесхлебицы  и  небывалой  дороговизны  старый  кнЯзь
разогнал всех дворников своих,  работников и холопов.  Ћстались только
Љуземка-конюх,      Ѓулгачиха-туркинЯ,      девка      Њатренка     да
Ђнтонидка-стрЯпейка.
     ’Яжелый гул  колокольный  колыхалсЯ  теперь непрестанно изо днЯ в
день над жестЯными маковками  московских  церквей,  над  изукрашенными
чердаками боЯрских хоромин, над ЯблонЯми, бесшумно и покорно ронЯвшими
в безлюдных садах белый свой  цвет.  €  непрестанно  же  целыми  днЯми
тЯнулись  по  Њоскве  возы к переполненным кладбищам.  Ђ на возах тех,
едва  прикрытые  дерюгою,  навалены  были  мертвые  тела.   Џокойников
подбирали  повсюду:  на перекрестках,  по заулкам,  у пивных и квасных
кабаков,  под кремлевскими башнЯми,  под лесами строившейсЯ  в  Љремле
колокольни  €вана  ‚еликого,  которою  царь Ѓорис ѓодунов словно хотел
накормить беспредельную голодную ђусь.
     € низко   в   небе,  казалось  ниже  новой  колокольни,  небывало
пламенела ЯркаЯ звезда.  Ћна не  меркла  при  солнце,  не  погасала  с
утренней зарей, видимаЯ днем и ночью.
     ЉнЯзь Ђндрей €ванович уже мало выходил из  своей  спальни  и  все
чаще  требовал  сына  к себе.  ѓлЯдЯ на молодого кнЯзЯ,  старик ерошил
седые волосы и вздыхал глубоко: "Ћх, ох!.. “вы, увы!.."
     Ќа двор  к •воростининым повадились без числа калеки,  побродЯги,
мнимые  пророки.  Ћни  приходили  наги  и  босы,  трЯслись  и  вопили,
предсказываЯ близкий конец света. “ каждого из них будто были видениЯ.
Љолдун Ђрефа после первых петухов слышал невнЯтный шум, а после вторых
увидел  полЯка  на рыжем коне,  который взвилсЯ над новым дворцом царЯ
Ѓориса.  ЏолЯк всю ночь,  до третьих петухов,  вилсЯ  вокруг  Ѓорисова
дворца и хлопал плетью.
     Ќо колдуна Ђрефу  превзошла  Ќаська  —ерниговка,  тоже  известнаЯ
чародейка. Ћна раздобыла на задворках обгорелое бревно, приволокла его
под окошко спальни ЂндреЯ €вановича и,  называЯ  бревно  это  Ѓорисом,
благоверным  и благочестивым царем,  принЯлась как бы кадить над ним и
петь по нем панихиду. €з окошка выглЯнул перепуганный Ђндрей €ванович.
     - Ѓыло мне извещение,  - повернулась к нему Ќаська, бросивши петь
и кадить. - Ќочью...
     - Ќе было тебе извещениЯ, воруха*, еретица!.. - прикрикнул на нее
старик.  (* ‚ старину под словом "вор" подразумевалсЯ  государственный
преступник,  смутьЯн,  реже  -  мошенник,  но не похититель,  которого
называли "татем".)
     - Ѓыло мне извещение, Явились ко мне ангелы...
     Ќо старик высунулсЯ из  окна  и  замахнулсЯ  на  нее  тростью.  Ђ
подоспевший  Љуземка  ухватил  ее  сзади  за локти н выпроводил прочь.
Џосле  этого  Ђндрей  €ванович  приказал  не  пускать  вовсе  на  двор
предсказателей и пророков. Ћн совсем расхворалсЯ от надавившей на него
тревоги и по нескольку раз в день  призывал  к  себе  то  Љуземку,  то
туркиню,  то  Ђнтонидку-стрЯпейку  и  все расспрашивал их,  не было ли
кого-нибудь чужого возле двора,  когда злаЯ  чародейка  пела  страшную
свою панихиду по живом царе Ѓорисе.
     —ерез неделю,  когда  старик  успокоилсЯ  немного,  повеселел  и,
освеживши себЯ ковшом игристого квасу, хотел было посидеть на солнышке
на крыльце,  в  комнату  к  нему  вошел  Љуземка.  Ћн  метнул  глазами
туда-сюда,  подошел  к  Ђндрею  €вановичу  совсем близко и добыл из-за
голенища бумажный  листок.  Ђндрей  €ванович  глЯдел,  недоумеваЯ,  на
Љуземку и с тем же недоумением взЯл из рук его бумагу.
     - ‚ подворотне,  милостивец-кнЯзь,  лежала грамотка эта, - молвил
Љуземка,  поклонившись  земно  и отступив к двери.  - Ќа земле лежала,
кирпичом прикрыта.
     - Љирпичом?!
     “ старика захолонуло  сердце.  Ћн  развернул  сложенный  вчетверо
листок, исписанный мелко, густо, кудрЯво.
     - ‘тупай,  Љузьма... ‘тупай уж!.. Ћхти мне!.. ѓлЯди накрепко, нет
ли таких листов и по другим местам.  Џод городьбой смотри,  под тыном,
под плетнЯми. “вы, увы!..
     Љонюх ушел,  а  старик  кликнул  кнЯзЯ €вана и велел ему прикрыть
поплотнее за собой дверь.
     - ‚от,   сынок,   видишь  письмо?..  -  показал  он  кнЯзю  €вану
исписанный неведомою рукою лист.  - ‘тали их уже метать и по  боЯрским
дворам. Ћх, ох!.. —то и будет теперь?..
     ЉнЯзь €ван взЯл из рук ЂндреЯ €вановича лист.  Џисьмо на нем было
уверенное  и отчетливое,  только чернила чуть поржавели от солнца либо
сырости.  Ђ на гладкой голубоватой бумаге просвечивало водЯное клеймо:
пучок цветов и словно папскаЯ корона.
     - —итай,  сынок, мне тихонько грамотку эту. Ђ как прочтешь, так и
забудь.
     ‘тарик наклонилсЯ к сыну,  и тот стал ему шепотом  вычитывать  по
бумаге  неслыханное,  доселе  небывалое,  то,  от  чего  волосы  дыбом
поднимались на голове.

        XV. ЏЋ„ЊЏ’ЌЋ… Џ€‘њЊЋ

     Џо бумаге этой  выходило,  что  он  и  впрЯмь  был  жив,  царевич
„имитрий,  сын  €оанна,  еще  в 1591 году убитый,  как утверждали - по
наущению  Ѓориса  ѓодунова,  и  словно   воскресший   теперь,   спустЯ
тринадцать лет.
     ‘тарый кнЯзь Ђндрей €ванович требовал,  чтобы сын еще и  еще  раз
читал ему из грамоты, котораЯ была - страшно вымолвить - от царевича и
великого кнЯзЯ „имитриЯ €вановича всеЯ ђуси и направлена была ко  всем
воеводам  и  дьЯкам,  и  всЯким служилым и торговым людЯм,  и ко всему
черному люду.
     - "Ѓожьим произволением,  чьЯ крепкаЯ рука защитила нас от нашего
изменника Ѓориса ѓодунова,  хотЯщего  нас  злой  смерти  предати:  бог
милосердный  злокозненного  его  помысла  не восхотел исполнит и менЯ,
государЯ вашего прирожденного,  невидимою рукою укрыл и  много  лет  в
судьбах своих сохранил".
     “ кнЯзЯ €вана жарко разгорелось лицо, и огненным своим шепотом он
полыхал в ЂндреЯ €вановича, то и дело заглЯдывавшего к сыну в бумагу.
     - "€  Я,  царевич  и  великий  кнЯзь  „имитрий  €ванович,   ныне,
возмужав,  с  божьего  помощью  иду на престол прародителей наших,  на
Њосковское государство, на все государства ђоссийского царствиЯ".
     ‘тарик ахал, вздыхал, откидывалсЯ в изнеможении на обитую красным
сукном спинку скамьи и вновь шебаршил бородой своей по бумаге, которую
уже в третий раз вычитывал ему кнЯзь €ван.
     - "€ вы ныне от нашего изменника Ѓориса ѓодунова отложитесЯ к нам
и впредь уже нам,  государю своему прирожденному,  служите и прЯмите и
добра хотите,  как отцу  нашему,  блаженной  памЯти  государю  царю  и
великому кнЯзю €вану ‚асильевичу всеЯ ђуси".
     ЉнЯзь €ван глЯнул на отца.  ‘тарик был бледен, крупные капли пота
выступили  у  него  на  лбу,  и  сидел  Ђндрей €ванович неподвижно,  с
закрытыми глазами, с запрокинутой назад головой - только кончик бороды
его дрожал,  как неукрытаЯ былинка под играющим ветром. Ќо, как только
кнЯзь €ван умолк, старик забеспокоилсЯ, открыл глаза и опЯть приклонил
к бумаге ухо.
     - "Ђ Я...  - снова зашевелил кнЯзь €ван сухими  губами  и  совсем
пересохшим во рту Языком,  - а Я вас начну жаловати по своему царскому
милосердному обычаю и еще в большей чести держати и  все  православное
христианство  в  тишине  и в покое и во благоденственном житии учинить
хотим".
     Ѓумага была прочитана в третий раз,  и старик потребовал огнЯ.  ‚
комнату  к  Ђндрею  €вановичу,  постукиваЯ  костылем,  притащилась   с
тоненькой восковой свечкой кнЯгинЯ Ђлена ‚асильевна. ѓрузнаЯ, большаЯ,
она еле передвигала распухшие ноги,  шурша коричневым шелком, траурным
платьем  своим,  которое  носила  теперь  постоЯнно  -  и  в  пост и в
скоромные дни,  в праздник и в будни.  Ћна зажгла  свечку  от  лампады
перед образом и прилепила к столу, раскрашенному выцветшими красками.
     Ђндрей €ванович взЯл из рук  сына  подметное  письмо.  Ћн  поднес
толстый  бугроватый  листок к огню,  но бумага не загорелась,  а стала
тлеть,  рассыпаЯсь серебристо-черным прахом  по  столу.  Љогда  бумага
истлела  всЯ,  Ђндрей €ванович дунул на черные соринки,  усеЯвшие весь
стол,  и они,  как мухи,  целым роем взвились вверх  и  разлетелись  в
разные стороны под низким дубовым потолком.
     - ЏрисЯдь,  кнЯгинЯ,  посиди уж, - подвинул Ђндрей €ванович ногою
Ђлене  ‚асильевне  скамейку.  -  Ђ  ты,  сынок,  ступай,  побегай еще,
порезвись, походи по Њоскве. ’ебе уж недолго... ‘коро уж ты... € о чем
читал  тут,  забудь.  ЌельзЯ  тебе и припомнить ничего из письма этого
лихого.  ‘лова не молви...  забудь!..  - € старик коснулсЯ  уст  своих
пальцем.
     Ќо как забыть кнЯзю €вану это письмо?  Ћн прочитал  грамотку  эту
три раза. Ћн чуть ли не всю знал ее теперь наизусть.

        XVI. ‚…‘…ЌЌ…‰ ЌЋ—њћ

     ‘ некоторых  пор  пан  ”еликс  ‡аблоцкий  стал как-то прихмурлив,
точно на сердце пала ему крутаЯ забота.  Ћн бросил наигрывать на своей
свирелке,  и грохочущий его хохот не так часто вырывалсЯ из раскрытого
окошка,  взметаЯсь  над  бурьЯном.  „аже  по  Њюнстеровой  космографии
переводил он русобородому ученику своему как бы нехотЯ и через силу. Ђ
кнЯзь €ван,  когда приходил к нему по субботам, заставал у него теперь
каких-то  странных  людей,  литовских,  должно  быть,  купчин в черных
атласных кафтанах,  в желтых шапках,  с  длинными  кудерками,  которые
вились у них,  словно шурупы, по щекам, поверх черных бород. Ќо стоило
только кнЯзю €вану,  приклонивши голову,  переступить  порог  "замка",
обмазанного  потрескавшеюсЯ  глиной,  как литовские люди живо собирали
свои пожитки и,  не мешкаЯ, убирались прочь со двора. Љто знает, о чем
шепталсЯ с желтыми шапками пан ”еликс ‡аблоцкий нерусскою речью?.. Ќо,
случалось,  кнЯзь €ван успевал поймать и  знакомое  слово:  "царевич",
либо  "война",  либо  "Ѓорис".  "Ќе желтые ли те шапки по дворам листы
мечут, - подумалось кнЯзю €вану: - ‹итва да Џольша? –аревич „имитрий -
он  в  ‹итве,  бают,  в ѓоще или в ‘амборе".  € как бы подлинный голос
царевича прозвучал у кнЯзЯ €вана в ушах словами из подметного  письма,
найденного  в подворотне под кирпичом:  "џ,  „имитрий €ванович,  ныне,
возмужав,  иду  на  Њосковское   государство,   на   все   государства
ђоссийского царствиЯ".
     ЉнЯзь €ван уже немало всЯкой науки перенЯл от  бойкого  шлЯхтича,
переводил  с латыни на русский Язык,  знал цену иным баснЯм поповским,
был даже знаком и кое с какими европейскими обычаЯми.  Ќо  хранил  все
это  про  себЯ,  и даже родному отцу,  старому кнЯзю Ђндрею €вановичу,
невдомек было,  какими  странными  и  "греховными"  длЯ  старорусского
человека  познаниЯми  преисполнен  был  теперь  его  единственный сын.
Њногоречивый пан ”еликс,  потешаЯсь и гуторЯ, наговорил ученику своему
с  три  кошелЯ  былей и небылиц про ‹итву,  про Џольшу,  про –есарскую
землю - "‘вЯщенную ђимскую империю",  - и  кнЯзь  €ван  все  ждал,  не
упомЯнет ли как-нибудь разболтавшийсЯ шлЯхтич ѓощу или ‘амбор.  Ќо пан
”еликс называл ему городов без числа и даже показывал их на  картинках
в Њюнстеровой книге.  ѓорода эти были все в легких стрельчатых башнЯх;
улицы были замощены тесаным камнем; на перекрестках толпились какие-то
чванливые  люди в плащах и шлЯпах,  бок о бок с дамами,  разрЯженными,
должно быть,  в шелк и бархат.  „а,  но о ѓоще и ‘амборе не обмолвилсЯ
пан ”еликс ни разу. ЉнЯзь €ван сам вздумал завести с ним об этом речь,
но вовремЯ вспомнил отцовский наказ,  много  дней  подрЯд  повторенный
затем: "‡абудь, сынок, забудь... ‘лова не молви о том... забудь..." Ћн
уже   больше   не   вставал   с   постели,   кнЯзь   Ђндрей   €ванович
•воростинин-‘тарко,  и лежал,  укрытый желтым одеЯлом,  всклокоченный,
похудевший,  испитой.  —то ни ночь дул и  шептал  над  ним  приводимый
туркинею колдун; что ни день пел и кадил у изголовьЯ больного тот либо
другой поп.  Ќо было видно,  что уже  недолго  осталось  жить  старому
кнЯзю.
     Ѓыла весеннЯЯ ночь.  ‘оловьи жарко отстукивали в  едва  прикрытое
окошко. ‚ горницу к кнЯзю €вану струил роскошное благоухание зацветший
шиповник.  € кнЯзь €ван словно поплыл в этих струЯх.  Ћн плывет во сне
все дальше и дальше.  "Људа?  - думает он. - ‚ ѓощу либо в ‘амбор?.. Љ
царевичу „имитрию?..  Ќо царевич давно умер! ’ринадцать лет тому назад
он играл в тычку со своими сверстниками и набросилсЯ на ножик сам".
     "•а!.. - грохочет пан ”еликс над ухом кнЯзЯ €вана.  - ЉнЯзь  ваша
милость знает, что это такие же поповские басни. –аревич жив!"
     "†ив, жив!.." - закричали из всех  углов  желтые  шапки  и  стали
трЯсти своими витыми кудерками.
     "†ив!.. - залЯзгал зубами выползший из  кузницы  на  четвереньках
мужик. € заскулил: - •ле-эбца пиченова кусочик..."
     ЉнЯзь €ван хотел бросить ему краюшку хлеба,  но никак не  поднЯть
было  руки,  котораЯ  обвисла,  точно  кулек,  полный мЯкины.  € кнЯзь
дернулсЯ,  чтобы хоть раскачать немного руку,  но тут что-то грохнуло,
смешалось,  завертелось.  €  вот примечает кнЯзь €ван,  что лежит он у
себЯ в горнице на лавке и лавка та ездит под ним от стены к стене  все
тише  и  тише и наконец и вовсе остановилась в углу,  вдоль ковра,  на
месте своем.  ЉнЯзь €ван еле разомкнул веки и услышал  внизу  вопль  и
стук.

        XVII. "“‚› ЌЂЊ!"

     ђано, перед  зарею,  друг  дружку  перемогаЯ,  пропели  петухи на
курЯтном дворе,  и раскрашеннаЯ слюда в окошках хворостининского  дома
чуть  побелела,  зарумЯнилась,  загорелась разноцветным пламенем.  Ќад
чердаком умолк жестЯной флюгер,  повернувшийсЯ солнцу навстречу, а оно
уже скользило над росными лугами,  над не кошенной еще травой и словно
стрелами,  добытыми из огненного колчана,  прорывалось сквозь  зеленый
пух кремлевских садов.  ђазыгравшись во всю свою силу,  солнце метнуло
полную горсть самоцветов в спальню к Ђндрею €вановичу,  который лежал,
как  вчера,  как  тому  назад  полгода,  на постели своей под стеганым
желтым одеЯлом.  ЉнЯгинЯ Ђлена ‚асильевна все в той же траурной  своей
телогрее заснула,  сидЯ на скамье,  опершись обеими руками на костыль.
‚озле  двери  на  полу,  захлебываЯсь,  храпел   козлобородый   мужик,
Ђрефа-колдун, шептавший над Ђндреем €вановичем всю ночь.
     Љрасное солнечное пЯтно попало на  подол  кнЯгининой  телогреи  и
медленно поползло вверх,  светлеЯ и расплываЯсь, захватываЯ все больше
коричневого лоснЯщегосЯ шелка.  ‚от  уже  к  верхним  пуговкам  плотно
застегнутой   одежины  подобралось  солнце  и  перекатилось  затем  на
кнЯгинино желтое, вЯлое, до времени утратившее белизну и румЯнец лицо.
Ђлена  ‚асильевна  покачнулась  на скамейке,  провела рукою по лицу и,
поднЯвшись с места, тихо подошла к кнЯзю.
     ‘тарик лежал  недвижимо.  Њутные  глаза его были открыты.  †алкаЯ
улыбка прЯталась в укромном серебре бороды.  Ђлена ‚асильевна приникла
к  восковой  щеке  мужа,  но  черные губы ее точно обожглись могильным
холодом его ввалившихсЯ щек.  € кнЯгинЯ отшатнулась,  выронила из  рук
своих костыль,  заломила руки,  закричала,  завопила,  грохнулась всем
грузным телом на растЯнутое по полу алое сукно. Ђрефа перестал храпеть
и вскочил на ноги.  Ћн отплевалсЯ, почесалсЯ, взглЯнул на лежавшую без
дыханиЯ Ђлену ‚асильевну,  подбежал к кнЯзю и  сунул  руку  к  нему  в
подголовок.  €з  груды ключей и других звонких предметов выудил колдун
кожаную мошну,  запихнул ее себе за пазуху и стал поспешно  выбиратьсЯ
из   комнат,   которыми  владела  теперь  смерть.  Љогда  кнЯзь  €ван,
проснувшийсЯ от воплЯ и стука внизу,  распахнул окошко и  выглЯнул  на
двор,  то увидел козлобородого мужика, шагавшего к так и не починенным
до сих пор воротам.
     Ђ внизу разрасталсЯ шум,  двери заскрипели там по всем покоЯм, по
всему дому пошла шаркотнЯ.  ЉнЯзь €ван накинул на себЯ комнатную шубку
и  сбежал  вниз,  в  спальню  к отцу.  ‡десь он увидел старую туркиню,
котораЯ сидела на лавке и мотала во все стороны головой.  Ђ  стрЯпейка
Ђнтонидка   стоЯла  на  коленЯх  подле  растЯнувшейсЯ  на  полу  Ђлены
‚асильевны и лила кнЯгине на голову воду из оловЯнного ведра.
     ЉнЯзь €ван глЯнул отцу в лицо.  ‚ мутных глазах старика ничего не
прочитал он,  но улыбка покойника была жалка и горька;  казалось,  вот
зашевелит он губами и молвит... —то молвит?.. ЉнЯзь €ван пал на колени
перед отцом и поцеловал его бескровную,  холодную руку.  € когда снова
заглЯнул  ему в очи,  то как будто разобрал,  что хотел сказать старик
сыну своему в последний раз.
     "Ѓедный ты!..  Ќесмышленый  ты...  -  читал  кнЯзь €ван в горькой
улыбке отца.  € даже в потухших глазах его уже разбирал кнЯзь €ван  не
хулу,  не  укоризну,  а только сожаление о нем,  о кнЯзе €ване:  - “вы
нам!.. “вы!.."
     Ќо возле постели ЂндреЯ €вановича сразу столпились люди. Љакой-то
монах, отслонив кнЯзЯ €вана, закрыл покойнику глаза. € стал омывать он
ЂндреЯ €вановича,  одевать его в саван смертный, словно собирать его в
далекую путину.
     ‘иний дым   из   брЯкнувшего   кадила  начал  клубитьсЯ  в  углу,
подтЯгиваЯсь к открытому окошку, где на высоком подоконнике поставлена
была,  по тогдашнему обычаю, серебрЯнаЯ чаша с водой да с мукою меднаЯ
кованаЯ миска. Џод вопли и причитаниЯ поднЯли с постели старого кнЯзЯ,
чтобы положить его в столовой на стол,  покрытый коричневой скатертью.
€ тут заблекотал  потерЯнным  голосом  дьЯчок,  подхватил  заупокойную
молитву монах,  и хоромы стали наполнЯтьсЯ боЯрами, приказными людьми,
торговыми мужиками,  пришедшими дать последнее целование безжизненному
телу кнЯзЯ •воростинина-‘тарка.

        XVIII. •Ћ‹™Ћ‚›… ЉЋ‹ЏЂЉ€

     „ва днЯ  тащились  они,  Ђлена  ‚асильевна  с  кнЯзем  €ваном,  с
доброхотами  и  челЯдинцами,  в  ’роице-‘ергиев  монастырь  вслед   за
дрогами, на которые поставлен был тЯжелый гроб. Љонюх Љузьма с вожжами
в руке бежал подле, приваливаЯсь к дрогам плечом на кривых накатах, на
выбоинах и горбах.  „орога пролегала по дворцовым полЯм, где, обутые в
лыки, топтались за сохой государевы холопы. ЏротЯжным звоном встречали
и  провожали путников панихидные колокола.  ‚ селах по пути были всюду
нищей братии корм и денежнаЯ милостынЯ.  Ќа распутьЯх  суеверные  люди
окуривались ладаном от нечистого духа.
     ‡а ’алицами  они  проехали  болото  с  выплЯсывавшими  на  кочках
журавлЯми;  а  за болотом пошло чернолесье,  и на узкой просеке дороги
едва разминутьсЯ можно было со встречной колЯской.  Ђлена ‚асильевна с
туркиней  Ѓулгачихой  ехали  в  большой  красной  колымаге,  а  подле,
перетЯнутый отцовскою саблею,  раскачивалсЯ на буром  своем  жеребчике
кнЯзь €ван. Ћн похудел, возмужал, нечесанаЯ бородка разошлась по щекам
его кольчиками.  ‚се перемешалось  в  его  голове  за  последние  дни:
россказни   пана  ‡аблоцкого,  безбожнаЯ,  как  ее  называют,  латынь,
последнЯЯ улыбка отца, полнаЯ горечи и сожалениЯ.
     Ќо конь  под  кнЯзем  €ваном  неожиданно  взмыл,  чуть  не  выбив
раздумавшегосЯ всадника из седла.  Џо лесу пошел  злодейский  какой-то
свист,  холщовые колпаки замелькали в дубках вдоль дороги,  кнЯжеского
конька схватил под уздцы косоокий мужичина, поднЯвший вверх навЯзанный
на палку нож. ЉнЯзь €ван дернулсЯ к сабле, но его екнул кто-то дубиной
по руке и мигом срезал саблю с ременного тесмЯка.
     - —ьи таковы?!  - заорал косой, размахнувшись ножом своим у самых
глаз кнЯзЯ €вана.
     - —то ты, злодей, не видишь?.. - вскипел кнЯзь €ван и показал ему
пальцем на остановившиесЯ  вдали  дроги  с  гробом,  прикрытым  куньей
шубой.
     Ќо косоокий, не оборачиваЯсь, гаркнул:
     - ‚ижу Я на тебе однорЯдку сукна аглицкого, а мне, сироте, где бы
добыть хоть сермЯжный зипун!  ‚елено вас, таких, побивать и добро ваше
на государево имЯ забирать.
     Ќарод, сколько его было с печальным обозом,  бросилсЯ  в  лес.  ‚
колымаге  хрипела  и кричала Ђлена ‚асильевна.  ‘тараЯ туркинЯ свесила
черный тюрбан свой из окошка возка.
     - —то ты врешь,  холоп,  злодей!.. - крикнул кнЯзь €ван, которого
уже стащили с конЯ на землю. - Љлевещешь на великого государЯ!.. ѓрабь
живых и мертвых до поры - ответишь палачу на Љозьем болоте.
     - „а ты,  Я вижу,  боЯрин молодой,  речист! ‘кажу тебе: палачей у
государЯ и про вас хватит.  Ћдин он у нас,  свет государь,  - „имитрий
€ванович. Ђ тебе, такому, он, ведомо, не государь.
     Ќеизвестно, как обернулось бы это дальше длЯ кнЯзЯ €вана, если бы
к косому не подбежал запарившийсЯ  мужик  с  куньей  шубою,  содранною
только  что  с  кнЯжеского гроба.  Њужик шепнул что-то косому,  и тот,
обернувшись,  разглЯдел впереди на  дрогах  обитый  вишневым  бархатом
гроб.  ‘дернув  с  головы  колпак  свой,  косой перекрестилсЯ трижды и
посмотрел на кнЯзЯ €вана, раскосив от смущениЯ оба свои ока.
     - ‚он оно-то как вышло негоже!  ‡ачем, боЯрин, не сказалсЯ сразу?
‘порить стал?..  ѓосударевы мы работники,  а с умерлым чего уж делать!
‘родного кого хоронишь?
     - Ћтца родного,  - глЯнул кнЯзь €ван в ту сторону,  где на дрогах
стоЯл неукрытым кнЯжеский гроб: - •воростинина ЂндреЯ €вановича.
     - ЂндреЯ €вановича!..  - встрепенулсЯ мужик и даже  нож  свой  на
палке из рук выронил.  - —его бывает,  чего бывает! - заохал он и стал
снова  размахиватьсЯ  крестами  по  латаной  своей  рубахе.  -  „а  ты
постой... постой... „а ты, выходит, кнЯзь €ван?.. ’ак и выходит: кнЯзь
€ван. ‚ишь ты, какой срослый стал!
     - Ћтколь  это  Я  так ведом тебе?  - молвил с досадою кнЯзь €ван,
потираЯ больно ушибленную злодейскою дубиною руку.
     - „а  господи,  да как же!  - спохватилсЯ мужик.  - „а все мы тут
хворостининские,  кнЯженецкие,  вашинские  мы,  дворовые.  „а  вон   и
Љуземка! ѓей, Љузьма!
     Ќо Љузьме уже напихали полон рот пакли,  а  самого  его  накрепко
привЯзали  к  дрогам,  так  что  конюх  только головой вертел да глаза
таращил.  Љосой же до того разжалобилсЯ,  что  не  замечал  и  детины,
стоЯвшего  позади  кнЯзЯ  €вана,  обхвативши его руками и не даваЯ ему
сдвинутьсЯ с места.
     - —его бывает, чего бывает!.. - продолжал сокрушатьсЯ косоокий. -
Ѓатюшка твой - чего уж об умерлом говорить!  - в обиде мы  на  батюшку
твоего. ‚ голодные леты разгонил он нас всех... —его станешь делать!..
Ђ как прошли те голодные леты,  почал он нас ловить  да  взыскивать  с
нас. Ќу, да полно про то баЯть! Џрошло уже то.
     “ кнЯзЯ  €вана  заныла  наконец  грудь,  сдавленнаЯ  детиною,  не
выпускавшим  пленника  своего из рук.  ЉнЯзь €ван рванулсЯ и покатилсЯ
вместе с детиною этим на землю под  колеса  кнЯгининой  колымаги.  ’ут
только опомнилсЯ косой, сунул в рот два пальца и свистнул так, что всЯ
кнЯгинина четверка,  прЯнувши в сторону,  едва не опрокинула возок, из
которого, словно из скворечни, выглЯдывала туркинЯ. Ђ косой бросилсЯ к
колымаге,  к гробу,  забежал в дубки,  разросшиесЯ  по  краЯм  дороги,
заорал во всю глотку:
     - Ѓраты,  гей,  браты!..  Њетай обратно дуван!* ‘  умерлого  чего
возьмешь!..  Џутило,  Ќелюб, ‘убботка!.. Ћбратно метай!.. (* „уван - в
старину у казаков и у разбойников - добыча.)
     € он  живо  повытаскал  клочьЯ  пакли  изо рта Љуземки и развЯзал
ремни, которыми тот был опутан.
     ЉнЯзь €ван, измЯтый, встрепанный, весь серый от приставшей к нему
дорожной пыли,  вылез из-под колымаги и заглЯнул к Ђлене ‚асильевне  в
дверку.  ЃледнаЯ,  перепуганнаЯ  лежала на подушках вдоваЯ кнЯгинЯ,  с
лицом, мокрым от испарины и слез. “видЯ сына, она стала шептать ему:
     - Ќаши они и впрЯмь:  кто холоп,  кто кабальный работник.  Ѓеглые
грамоты дадены нам на них на всех - ловить злочинцев и на двор  к  нам
приводить.
     - „а что уж грамоты те!..  - махнул только рукой  кнЯзь  €ван.  -
Љого ловить?.. Људа водить?..
     Ђ косой собрал тем временем вокруг себЯ всю свою  ватагу.  Ћн  до
того разбегалсЯ, что даже сквозь портки стал прошибать у него большими
проплешинами  пот.  Ќо  мужик  все  не  унималсЯ,   свистел,   кричал,
уговаривал:
     - Ќу,  чего бывает,  чего бывает,  други!..  Ђндрей-то  €ванович,
кнЯзь...  Ђ?..  ‘колько лет жил,  да вот те и помер! Ђ с умерлого чего
возьмешь?..  ‚прЯгай коней в дроги,  кидай все обратно,  браты... ѓей,
браты!..  -  €  он  принЯлсЯ  укрывать  гроб  ЂндреЯ  €вановича куньей
кнЯжеской шубой.
     Њало-помалу стали  показыватьсЯ из лесу провожатые,  притаившиесЯ
там за трухлыми пеньками, за кучами всЯкого сору. €з оврага выполз поп
с кадилом; притащились откуда-то и нищеброды, шедшие за гробом от села
к селу.  ЉнЯзь €ван сел на конЯ,  потер ушибленную руку  и  взЯлсЯ  за
повод. Ќо к нему подбежал косой.
     - ’ут, кнЯзь, по ’роицкой дороге, ватажек лихих теперь не счесть,
- молвил он, уставившись одним глазом в кнЯзЯ €вана, а другой скосив в
сторону,  где  перешептывались  станичники,  должно  быть  не   вполне
довольные таким исходом дела.  - ‚ремЯ ноне,  - продолжал косоокий,  -
сам знаешь...  Ќе вышло б беды...  „оведем  ужо  мы  тебЯ  да  слобод,
кнЯзь... Ђ то... ведомо тебе... времЯ-то ноне... Ђ?
     € потащились вновь погребальные дроги по дорогам  и  селениЯм  со
звоном  колокольным,  с дымом кадильным,  с пением панихидным.  ‚атага
холщовых колпаков шла позади обоза,  предводимаЯ косооким мужичиною  с
длинным  ножом,  вздетым  на  палку.  ‚ерсты  за  четыре до Љукуевских
слобод,  едва только стали выезжать  из  лесу  дроги,  косоокий  вдруг
свистнул,  и  колпаки  его бросились в лес и пропали меж деревьЯми все
сразу, так что кнЯзь €ван не успел и обернутьсЯ.
     "‚ обиде  мы  на  батюшку твоего,  - вспомнил он слова косоокого,
видимо атамана ватаги.  - ‚ голодные леты разгонил он нас всех,  а как
прошли те голодные леты, почал он нас ловить да взыскивать с нас".
     € уже весь остальной путь до белых ‘ергиевых стен  не  переставал
кнЯзь  €ван  думать  о  холщовых  колпаках,  которые одними почитались
просто разбойниками,  а по  другим  толкам  были  государевыми  людьми
где-то таившегосЯ еще царевича, живого „имитриЯ, сына €оанна.

        XIX. ‹Ђ’€Ќ‘Љ€Њ€ Ѓ“Љ‚ЂЊ€, ЏЋ‹њ‘ЉЋћ ђ…—њћ

     ‘орок дней  после  смерти  отца  проходил кнЯзь €ван,  по старому
обычаю, в синей траурной своей однорЯдке. Ћна была измарана и изодрана
детиною,  стЯнувшим кнЯзЯ €вана с конЯ наземь,  когда холщовые колпаки
напали  на  ’роицкой  дороге  на  обоз,  сопровождавший   погребальные
кнЯжеские дроги. Ќо кнЯзь €ван не снимал с себЯ траурного платьЯ, пока
не отведал Яиц и кутьи на  сороковой  после  смерти  ЂндреЯ  €вановича
день,  когда,  как  говорили,  уже  и  сердце  старого кнЯзЯ истлело в
дубовом гробу, обитом внутри малиновым шелком.
     ЉнЯзь €ван за эти сорок дней не видал пана ”еликса ни разу.  —его
доброго,  неуемный шлЯхтич насмеЯлсЯ бы и над кутьей,  над  нечесаными
волосами  кнЯзЯ €вана,  над дырЯвой его однорЯдкой,  назвав и это,  по
обыкновению своему,  поповскими штуками.  Ќо, когда миновали поминки и
сороковой  после  смерти  ЂндреЯ €вановича день,  опЯть потЯнуло кнЯзЯ
€вана к пану ”еликсу ‡аблоцкому.  "—то за притча!  - раздумывал  кнЯзь
€ван  все это времЯ,  то и дело вспоминаЯ о холщовых колпаках и о том,
как обошлись они с ним на ’роицкой дороге.  - ‚от разгонили и голодные
годы холопов,  а теперь их ловЯт, беглые грамоты на них выправлЯют..."
€ кнЯзь €ван решил  непременно  рассказать  пану  ”еликсу  о  холщовых
колпаках,  государевых  будто работниках,  засевших в лесу по дороге в
’роице-‘ергиев монастырь.
     ‚ ближайшую   же   субботу   снарЯдилсЯ   снова   кнЯзь  €ван  за
Њоскву-реку,  на двор забубенного пана. Ќо хоть день был и жарок, даже
лопухи  у шлЯхтича посерели и поникли долу,  а окошко его "замка" было
захлопнуто и дверь была прикрыта.  Љ кнЯзю €вану  вышла  из  задворной
избушки Ђнница с грудным младенцем, у которого только что усов и хохла
не было, а так был вылитый пан ”еликс.
     - Џан-то твой что же?..  - молвил кнЯзь,  разглЯдываЯ младенчика,
щурившегосЯ на солнце. - ѓосударь твой, что же он?..
     - ”еликс Ђкентьич?..  „а он,  милый,  теперь что ни день,  так ни
свет ни зарЯ на конь да в поле:  ученье у них ратное до ночи,  воевать
кого-то будут.
     - ‚оевать?.. „а что ты!
     - ’ак  и  есть...  ‡авоевалсЯ  там на рубеже какой-то турский или
крымский...
     - ’ы чего-то не то... ’ак ли это?..
     - Ќет,  так,  - стоЯла на своем  Ђнница.  -  ‘трельцов-то  уж  из
слободки угонили тьму... ‘трельчихи плачут, стрельчата, ребЯтки малые,
от дворов отбились...
     "‚он что!"  -  задумалсЯ  кнЯзь  €ван,  потом глЯнул на младенца,
которого держала на руках своих Ђнница.
     - Ђ ты что?.. ’войский это?
     - Њой,  - словно засветилась Ђнница всЯ.  - ‚она какой сыночек!..
‘ыночек! ‚асилек!
     ЉнЯзь €ван улыбнулсЯ мальчику, пощекотал его кистью своей опоЯски
и пошел к пану ”еликсу в избу.  ’ам было все по-старому,  только подле
печки зачем-то навалены были покрытые пылью,  изогнутые  и  изломанные
ратные  доспехи:  шлемы с наушинами,  да булатные щиты,  да кольчужные
панцири...  ’олько того и было нового;  да еще некрашенаЯ  скамейка  у
стола,  которою  с недавних пор - должно быть,  длЯ зачастивших к нему
гостей - обзавелсЯ ‡аблоцкий пан.
     Ќа столе   под   пустою   флЯжкою  заметил  кнЯзь  письмо:  буквы
латинские,  но писано польскою речью...  € пана ”еликсова рука: строки
ровные,  твердые,  не  по-русски  отчетливые.  “разумел  их кнЯзь