ое
креслице:
     - Џоедешь?
     - Џоеду,  кнЯзь! - твердо отмолвил боЯрин. - €ного пути нет. Ђвось да
уговорю! ‚ам бы в любовь сойтись, дак и ђусь была бы в спокое!
     - Ќу что ж,  Ђлександр!  Џошлю тебЯ с посольством любви,  -  медленно
выговорил Њихаил.  -  €  крестом клЯнусь перед тобою,  не буду и  лукавить
перед ћрием! “йметсЯ он - и Я уступлю ему в свой черед. ‚идно, пора пришла
мне оберечь землю свою не силою ратной, а смирением.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 48

     Ђлександр Њаркович с  <посольством любви> отбыл в  Њоскву на  той  же
неделе.  “же шла из ‘араЯ грознаЯ весть,  вызов на суд ханский,  и медлить
дольше нельзЯ было.  Љавгадый давно сидел в  Ћрде,  и  ћрий с  часу на час
собиралсЯ туда же.
     Ђлександр Њаркович,  отправив вперед себЯ гонца,  подъезжал к  Њоскве
волнуЯсь,  но верЯ,  что сумеет уговорить ћриЯ.  Ћн был принЯт,  но как-то
странно.  …го разлучили со свитой и  почитай посадили под замок.  ‚прочем,
через день он был допущен к ћрию и приободрилсЯ.
     Ђлександр Њаркович был  хожалым послом,  ездил и  в  западные земли и
умел  достойно держать  себЯ  перед  всЯкою  властью.  Ќо  здесь,  сейчас,
творилось что-то  небывалое и  тревожное.  ‚о-первых,  ћрий  был  один,  в
хоромине находилась лишь молодшаЯ дружина,  но  ни братьев великого кнЯзЯ,
ни великих боЯр московских не было ни одного.  Ђлександр Њаркович, однако,
начал править посольство порЯду,  уставно и  громко приветствовал великого
кнЯзЯ ћриЯ,  после чего приступил к  главному.  (ѓрамота уже  была вручена
ћрию,  и  Ђлександр Њаркович должен был  подкрепить ее  приличным случаю и
украшенным словом.) Ћн строго начал от ЏисаниЯ, напомнив заповедь •риста о
любви к ближнему своему,  напомнил затем о бедах ђусской земли, от кнЯжьих
котор происшедших, о погромах городов, о „юденевой рати и о прочем горьком
и  жалостном,  что совершалось в  прежде бывшие годы по причине несогласиЯ
братьев-кнЯзей.  ‘казал и о том,  что Њихаил уступает ћрию стол и клЯнетсЯ
ѓосподом, что не подымет меча на ћриЯ:
     - ’окмо не будет гнева меж ним и тобою, и да не приведет никоторый из
вас злонеистовых измаильтЯн -  рекомых татар -  на  землю ђусскую,  ею  же
просвети светом веры  истинной пращур твой,  великий свЯтой кнЯзь киевский
‚ладимир ‘вЯтославич,  иже  сперва  пребывах во  тьме  невериЯ,  после  же
постигше всЯ заповеди веры •ристовой,  и заповедал, умираЯ, детЯм своим не
вздевати меча ни в спорах,  ни в которах братних.  € егда же смертей венец
приимь,  то диавол,  враг рода человеческого, вложи тотчас котору в сердце
детЯм его и  окаЯнного ‘вЯтополка подучи на  братью свою подъЯти гибельное
железо!  Ќо не попусти ѓосподь погинуть заветам своим! ‚спомни, господине,
свЯтых великих кнЯзей Ѓориса и ѓлеба,  иже не восхоте подъЯти меч на брата
старейшего,  и  до  того,  что предпочли нужную и  горькую смерть от  руки
убийц, да не попустили которы!
     €  паки,  и  паки  вспомни,  кнЯже,  о  снемах братних,  вспомни речи
‚ладимира Њономаха,  как  молил  он:  будьте  едины,  и  не  поженуть  вас
измаильтЯне  лукавии!   ‘нидьте  в  любовь,  и  несть  вам  вреда  с  полЯ
половецкого от  Языка незнаема!  ‘нидьте в  любовь,  да не страждут паки и
паки смерды земли вашеЯ!  ‘нидьте в  любовь,  помыслите о ђодине,  о земле
своей!  ‘нидьте в совет не по закону только, но - паче того и преже того -
по любви!
     ‚ы братьЯ,  вы одержатели ђуси ‚еликой!  ‚зглЯните с  любовию в очеса
братнии  и  упокойте землю,  упокойте в  совете  и  согласии отчину  свою!
Џомыслите,  Яко ни у  каких иных народов,  ни Языков иных не весть таковых
кнЯзей-страстотерпцев,  Яко Ѓорис с ѓлебом,  и нам, паче прочих, паче всех
Языков земли, достоит утвердить единство по любви!
     Џомысли,  кнЯже,  и о том еще,  какова еси ђусь середи народов окрест
сущих,  от  лопи дикой до  Ясских †елезных ворот и  от югры до литвы и  до
немец!  Њы  есьмы  великий народ  среди тьмочисленных и  разноликих племен
нашеЯ вемли!  Ќа нас взирают,  нас славЯт,  и  паки жаждают уничтожить нас
сугубо.  Њы великий народ, и се понуждает паки к единению нашему в братней
любви!  ‚ таковыЯ нужи, в таковой грозе и в таком почете от прочих народов
- ежели мы истощим силы во взаимной ненависти - погибнем сугубо, и страшно
погибнем тогда!  Ќи  прока  нас,  ни  остатка на  лице  земли  не  оставЯт
завистники и враги наши ради прошлого величества нашеЯ земли!
     € об ином такожде помысли,  кнЯже, вспомнЯ горестную котору братню, ю
же ныне восхоте прекратит брат твой,  Њихаил џрославич! Џомысли о том, что
ежели добиватисЯ единой сильной власти жезлом железным, склонЯЯ выи братьи
своеЯ под Ярмо сильнейшего середи вас,  то и  тогда такоже растлимсЯ духом
мы,  русичи,  превратим себЯ  в  стадо,  несмысленно бредущее  под  кнутом
пастырЯ,  и погибнет то, что есть лучшее в нас, то, что еще кнЯзь ‚ладимир
и  свЯтые кнЯзи Ѓорис и ѓлеб заповедали и утвердили в корени русском,  то,
что нас возвышает как народ над иными Языками,  - погибнет единение, не на
законе,  а на любви утвержденное, и с ним наше дружество, заповеданное нам
горним учителем и свЯтыми пращурами, наша правда, наша слава, наше величие
и красота!
     Ђлександр Њаркович говорить умел и  говорил вдохновенно.  Њногие и из
детей боЯрских понурили головы,  слушаЯ его украшенную и страстную речь. €
почти забыл даже боЯрин о пустой думе кнЯжеской,  о том,  что ћрий слушает
его один-одинешенек,  ибо молодшие в думе кнЯжой не в счет.  € полно -  да
слышит ли он?  Џочему он глЯдит так прЯмо,  даже будто и  не мигаЯ,  почто
встает, медленно встает на напрЯженно расставленных ногах...
     - Ѓогом и  крестом клЯнусь тебе,  великий кнЯзь володимерский и кнЯзь
московский,  ћрий „анилыч, да не погубим с тобою ђусскую землю всеконечно!
„а  будем  отныне едиными усты  и  сердцем единым предстательствовать пред
царем ордынским! € в том тебе брат твой молодший, Њихайло, кланЯю и умолЯю
ради  земли,  тишины,  Языка нашего и  ради  горнего нашего учителЯ €исуса
•риста, иже заповеда нам любовь братию!
     ЉнЯжеский посол говорит от лица кнЯзЯ,  как бы сливаЯсь с ним в одно.
€   Ђлександр  Њаркович  сейчас  говорил  как  бы  будучи  самим  Њихайлой
џрославичем,   он  так  и  руку  поднЯл  приветным  кнЯжеским  жестом,   и
поодержалсЯ,  намерЯсь и  еще  сказать от  ЏисаниЯ...  Ќо  ћрий уже стоЯл,
выпрЯмЯсь на напрЯженных, сведенных судорогою ногах. Ћн весь как бы замер,
и только руки делали что-то,  и когда тверской боЯрин  опустил  глаза,  то
увидел,  что пальцы ћриЯ медленно двигались,  как будто сами по себе,  и с
хрустом мЯли и уродовали свиток,  в коем  Ђлександр  Њаркович  признал  не
сразу  полюбовную грамоту Њихаила.  Џотом эти пальцы стали драть с усилием
на куски тонкий пергамен,  кожа лопалась с треском и падала ошметьЯми  под
ноги кнЯзю. € тогда ћрий, прЯмо и бешено глЯдЯ в лицо Ђлександру Њарковичу
своими разбойными голубыми глазами,  сделал несколько  падающих  шагов  и,
размахнувшись,  изо  всей силы ударил боЯрина по лицу.  Ђлександр Њаркович
шатнулсЯ. Ћт удара закружило голову, и он почуЯл текущую по лицу кровь. Ћн
еще  ничего  не понЯл,  не сообразил,  а к нему уже кинулись с двух сторон
дети боЯрские с саблЯми наголо и схватили его за руки и за плечи.  €  было
мгновение тишины:  те тоже растерЯлись,  не ведаЯ, что вершить. € в тишине
раздалсЯ дробный пакостный смешок ћриЯ, и сквозь смех выговорил он:
     - ‹юбовь? ‚ любовь, баешь? Џо слову •риста? Ђ как под Њоскву приходил
с ратною силой,  он ищо •ристу тогды не веровал? Ђ жену отравил почто? Ђ?!
- крикнул вдруг ћрий и,  вырвав саблю у одного из боЯрчат, слепо и страшно
ткнул ею в живот боЯрина.
     - ‡арезать? ’отчас! - возопил он. - Ќе то всех! ЊедведЯми затравлю!
     €  дети боЯрские,  бледнеЯ,  поволокли харкающего кровью и  терЯющего
сознание боЯрина вон из  палаты и  по  сенЯм,  оставлЯЯ брызгучий кровавый
след,  по  переходам,  по  ступенЯм заднего крыльца на черный двор,  где и
прирезали наконец,  бестолково и рьЯно изрубив тверского боЯрина едва не в
куски саблЯми.
     ‚есть  о  том  принесли  в  ’верь  отпущенные ћрием  спутники боЯрина
Ђлександра.  ’ак закончилось <посольство любви>, последнЯЯ тщетнаЯ попытка
помирить двух людей,  которым вместе не суждено было жить долее на ђусской
земле.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 49

     Њедленно   движетсЯ  времЯ   в   монастыре.   ‡а   рублеными  стенами
ЃогоЯвленской обители -  тишина.  ђазмеренно бьют в било часы,  размеренно
правЯт службы в  деревЯнном храме.  Њосква едва слышна отселе и  не  видна
совсем, ежели не выйти вон из ограды монастырЯ. ‚ести и слухи доходЯт сюда
с   отстоЯнием  и   почти   не   мешают   сосредоточенной  работе  иноков,
переписывающих книги  в  свободные от  служб и  земных трудов монастырских
часы.  Џриезд в монастырь великого боЯрина или кнЯжича - событие. ‘уетитсЯ
эконом,  готовЯт особую трапезу.  Ќо  можно  и  тогда  не  покидать кельи,
продолжаЯ размеренные на годы и века вперед келейные труды.
     ‘реди крови и срама монастырь -  остров.  „авеча келарь повестил, что
великий кнЯзь ћрий „анилыч в  гневе убил тверского посла.  €  об  убиенном
боЯрине служили панихиду. Ѓудто и не ћрий московский кнЯзь, будто не в его
воле монастырскаЯ братиЯ.  ‘трасти,  гнев,  корысть,  зависть,  гордость и
вожделение остались там,  за  стенами  обители.  €  те,  кого  влекут  они
по-прежнему,  не выдерживают,  прекращают послушничество и уходЯт назад, в
мир.   ’вердые  духом  остаютсЯ  здесь  навсегда,  навовсе.  ЏостригаютсЯ,
принимают сан,  навеки уходЯт от мира.  “  каждого из братии свой обет.  “
иных  -  несколько сразу.  Њолодой  монах  Ђлексий (в  миру  прозывавшийсЯ
‘имеоном-…левферием),  старший  сын  великого  боЯрина  московского ”едора
ЃЯконта, принЯл на себЯ обет тЯжкий - молоть зерно. € каждодневно он мелет
рожь  тЯжелыми ручными жерновами,  мелет,  терЯЯ силы (руки отваливаютсЯ и
делаютсЯ совсем чужими уже через полчаса этой работы), мелет, доходЯ почти
до обмороков,  ибо к  тому же строго блюдет принЯтое на себЯ воздержание в
пище и  питии,  и никогда не нарушает данных обетов.  Џосле работы хочетсЯ
спать.  Џросто лечь и вытЯнуть члены и забытьсЯ. Ќо он выстаивает службы и
читает.  —итает  вдумчиво,  перечитывает раз  за  разом  знакомые страницы
древних книг и  сейчас,  в монастыре,  в монашеском одеЯнии,  понимает их,
мнитсЯ ему,  иначе и глубже,  чем это было дома.  € ему раскрываетсЯ вновь
стараЯ как мир истина, что слово, запечатленное в книгах, доходит токмо до
избранных сердец,  что истина написанного раскрываетсЯ не всЯкому чтущему,
но  токмо тому,  чьЯ  душа уже заранее приуготовила себЯ к  приЯтию истины
изреченной.  Ђ без этого хотеньЯ сердца,  без душевного ожиданьЯ хладным и
пустым покажет себЯ любое высокое слово чтущему его,  и  не  зажжет оно  в
сердце  книгочиЯ  огнь   ответный.   „а,   хладно  и   пусто   слово   длЯ
неподготовленного чтеца!  €  потому приуготовление к  приЯтию слова  божиЯ
важное даже самой книжной мудрости Ѓлагорасположение чтущего, и токмо оно,
делает живым слово, запечатленное в Џисании. € вот почему еще сын великого
боЯрина  ”едора  ЃЯконта,  надрываЯсь,  мелет  зерно  ручными  грохочущими
жерновами,  кидаЯ и  кидаЯ горстки немолотой ржи в жерло верхнего жернова,
и,  лишь иногда отираЯ пот с чела,  проверЯет глазом: много ли осталось от
меры, отмеренной им себе на каждодневный урок?
     €бо должен он  познать меру трудов народа своего.  Њеру трудов каждой
простой бабы,  что мелет рожь,  отнюдь не  считаЯ это подвигом или великим
трудом.  €бо, не познав этой меры, не вправе он учить людей и призывать их
жить в ѓосподе.  „а и себе самому должен он дать урок, ибо должен приучить
себЯ к  тому,  чтобы дух вседневно одолевал плоть.  €бо иначе не вправе он
следовать стезею жизни духовной ни  ныне,  ни впредь.  €бо духом должен он
приуготовить себЯ  к  служению и,  значит,  отринуть гордыню плоти  своеЯ,
унизить высокоумие боЯрского рождениЯ своего,  стать  таким,  как  все,  и
меньше всех,  дабы иметь право сказать потом:  смирение мое  не  ложно,  и
несть более искушений тленного мира длЯ духа моего!
     Ќе  так же  ли  и  не  с  тою же целью истЯзали плоть свою подвижники
древних времен?  ЏриуготовлЯли и  они  дух  свой к  высокой цели,  подаваЯ
примеры  мужества в  отречении.  ђазогни  книги,  и  чти,  и  ужаснись,  и
вострепещи в  сердце своем,  и  возропщи об этой судьбе:  жить в  пустыне,
самого себЯ скрыв в  пещере малой,  и  там  же  умереть,  молча,  ибо обет
молчаниЯ на  устах  твоих,  никому не  сказав ни  слова о  знаменитом роде
твоем,  ни о палатах позлащенных,  отринутых тобою ради молчаниЯ на берегу
Њертвого морЯ...  €ли всю жизнь нести на себе Язву поношениЯ, как та дева,
что скрыла себЯ под монашеской рЯсой,  и  лишь смертью открыть свою горнюю
белизну, свою незапЯтнанность пред клеветою поносной, от коей могла бы она
свободить себЯ словом единым еще и при жизни своей... €ли с пением гимнов,
с  радостною улыбкой взойти на  костер,  на казнь,  колесование и  дыбу и,
умираЯ,  возлюбить мучителей своих,  призываЯ глаголы •риста в темные души
Язычников-палачей... Њногоразличны  подвижничества  иноков,  но  лишь тому
пристала рЯса и лишь тот оправдал высокое звание старца,  кто  добровольно
поднЯл  на  себЯ  тЯготу большую,  чем та,  что лежит на мирском человеке,
селЯнине или ремественнике. ’ем же, кто скрывает под рЯсою желание жить не
тружаЯсь,  сладко пиЯ и ЯдЯ, тем достоит приЯти от инших не поношение и не
укор даже,  а одно лишь забвение.  „а не будет памЯти  о  них  ни  в  ком,
никогда!
     „а и то не забудем,  сказанное в древнейшей книге земли: <‚ поте лица
своего добывай хлеб свой>.  € зри:  племена и народы, исхитрившиесЯ в том,
чтобы облегчить себе бремЯ труда,  очень быстро затем выродились и исчезли
с  лица земли.  €бо нужно,  чтобы <в  поте лица>.  Ќужно всегда и  во всем
предельное усилие.  €  только  в  предельном усилии труда  велик  человек,
только в трудовой <трудной> (а отнюдь не в легкой,  лишенной тЯгот!) жизни
- истина.
     Ђлексий мелет  зерно.  ‘ыплет и  сыплет из-под  жерновов тонкаЯ сераЯ
пыль с сытным ржаным запахом.  •удеет мешочек с зерном, растет горка муки.
Њожно ли  оправдать кнЯзЯ ћриЯ?  Њожно ли уверовать,  что в  ’вери,  после
Њихайлы џрославича,  не  поЯвитсЯ в  черед свой ћрий?  —то  нужно сделать,
чтобы земнаЯ власть не порывала с  путем добра,  доброты и справедливости?
‚ладимир ‘вЯтой не  хотел казнить разбойников,  бо они те же христиане.  €
епископ уговорил кнЯзЯ применить в  этом случае строгость власти.  Ќо  где
предел?  € кто тать, а кого лишь назовут татем за несогласие в мыслЯх? „лЯ
ћриЯ тать -  Њихайло (не мог же он,  и правда,  отравить кнЯгиню Ђгафью!),
длЯ Њихайлы -  ћрий.  Ќо ћрий -  сын „анилы Ђлександровича,  а  лучше его,
говорЯт,  не  было никого.  €  еще есть его крестный,  €ван.  Њели,  мели,
мельница!  “же  и  руки стали привыкать,  и  уже  что-то  красивое кажет в
скользЯщем кружении камнЯ  и  в  тонкой  осыпи  сыплющейсЯ муки.  €  жизнь
пройдет по кругам своим,  и  все умрут,  и  народЯтсЯ новые люди...  € что
съединит их,  и  что останет в  памЯти людской?  Ќет,  не безмысленна,  не
подобна злакам растущим жизнь людскаЯ!  ђаз возможно нам творить добро или
зло,  стало,  возможен и выбор пути доброго или злого.  € не камнЯм, людЯм
проповедал €исус истины братней любви!  Њели, мели, мельница. Њысль должна
созреть и стать твердой,  должна перейти в убеждение,  больше того,  стать
мерилом всей  жизни  и  поступков твоих.  ѓолаЯ мысль,  без  действованиЯ,
мертва. € надо до изнеможениЯ молоть зерно в ручных жерновах, чтобы понЯть
этот,  такой простой и такой непреложный, закон жизни. Џочто проклЯл €исус
сухую смоковницу?  Џото, что даже и дереву непристойно не приносить плодов
своих!  Њели,  мели,  мельница, крутитесь, тЯжелые жернова. € ты, человек,
что  понЯл,  -  сделай.  €наче  проклЯт ты,  как  сухое  дерево в  далекой
€удейской земле,  ибо плодов -  дел твоих,  -  а не одних речей, хотЯ бы и
высокомудрых,  жадают от тебЯ присные твои.  € ежели ты не возможешь более
ничего иного,  -  паши, сей и мели зерно, это свЯтаЯ работа, и в ней одной
уже - оправдание жизни твоей. Ђ ежели ты возможешь иное, делай тоже, но не
гордись,  не  возвышай себЯ над  пахарем.  ‡асевай ниву душ  человеческих,
созидай и твори,  и знай, что ты - мелешь зерно. ‘оразмерЯй труд рук своих
с усилием разума, и ежели слишком легок твой труд, усильсЯ и делай больше,
ибо несть веры тому,  кто лукавит в  работе своей,  и  несть блага в труде
том,  который содеЯн с большею легкостью,  чем этот. Њели, мели, мельница!
‚переди еще  много  труда  и  много лет  подвига.  €  много большую тЯготу
подымет на  плечи свой  инок сей,  нареченный в  монашестве Ђлексием,  сын
великого московского боЯрина  ”едора  ЃЯконта  и  крестник кнЯжича  €вана,
отныне и навсегда посвЯтивший себЯ Ѓогу.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 50

     Ћн знал,  что,  возможно,  едет на смерть.  ЃлагословилсЯ у  епископа
‚арсонофиЯ и  у  духовного своего отца,  игумена €оанна.  Ђнна с  ‚асилием
провожали его до Ќерли.  ‡десь он еще раз исповедалсЯ и  принЯл причастие.
Ђнна  стоЯла  с  малышом на  руках,  уродуЯ губы  и  глЯдЯ  на  него  теми
страшными,  отчаЯнными глазами,  которыми смотрЯт русские женки  на  своих
мужиков во все века русской истории, провожаЯ их на войну, на каторгу и на
смерть.  € ‚асилий,  еще ничего-ничего не понимавший, вцепившись ручками в
шею  матери  и  охватив мать  ножками,  как  толстенький медвежонок,  тоже
смотрел на отца любопытным вопрошающим взглЯдом, недоуменно переводЯ глаза
с него на мать.  ’ак и запомнилось: зеленый склон берега, церковь на горе,
плывущаЯ среди белых облаков,  и женка с дитем на руках,  в узорном долгом
нарЯде,  по бровЯм замотаннаЯ во владимирский синий с золотым шитьем плат,
высокаЯ,   стройнаЯ,   с  кричащими,  полными  мольбы  глазами  и  губами,
искусанными в  кровь,  -  только бы не возопить,  не пасть ничью на землю,
царапаЯ травы и цветы, что как пестрый ковер разлеглись под ее ногами... €
слезы, вечные слезы жены, и ничего больше - родина, ђусь.
     „альше,  к  ‚ладимиру,  кнЯзЯ  провожали старшие  сыновьЯ,  „митрий с
Ђлександром,  и боЯре с дружиною.  …го встречали. ћрий уже отбыл в Ћрду, а
длЯ большинства боЯр и смердов тут,  в стольном граде земли,  он,  Њихаил,
все   еще  оставалсЯ  великим  кнЯзем  владимирским.   ‚стречали  и   даже
чествовали.  Њихаил  не  торопилсЯ,  ожидаючи  вестей  из  Ћрды  от  боЯр,
посланных туда с Љонстантином. ’еперь, когда пришел час тЯжкий, у многих и
многих раскрылись глаза на то,  чем был Њихаил длЯ них и  длЯ всей ђусской
земли, и его не хотели отпускать.
     - Ќе езди, кнЯже, лучше умрем за тЯ! - восклицали, и не ложно, боЯре,
кмети и простецы, прибежавшие на кнЯжеский двор проститьсЯ с Њихаилом.
     †али хлеб.  Џо небу,  над главами соборов и кострами городовой стены,
текли белые ватные облака. ‡адувал мЯгкий, полный медовыми ароматами лугов
ветер,  и так не хотелось уезжать отсюда в далекую чужую степь,  к чужим и
жестоким людЯм,  добивающимсЯ сейчас у  хана “збека его,  кнЯж-Њихайловой,
головы!
     ‚о ‚ладимир прибыл царский посол Ђхмыл,  знакомец Њихаила.  Ќынче все
чаще  и  чаще  послы  с  неограниченными полномочиЯми заменЯли баскаков и,
дорвавшись до  русских городов и  сел,  грабили <райю>  как  только могли,
воскрешаЯ худшие времена хана ЃеркаЯ. Џослы уже не пораз разорЯли ђостов и
иные волжские грады,  и  Њихаилу все труднее и труднее было оберегать хотЯ
бы свою ’верскую волость от жадной бесцеремонности <новых людей> ‘араЯ.
     Ђхмыла он знал. ’от был жесток, но прЯм и уважал Њихаила, как сильный
уважает сильного.  ЉнЯзю при встрече,  оставшись с  глазу на глаз,  он без
обинЯков сказал, чтобы тот ехал в Ћрду не стрЯпаЯ.
     - Ѓеда,  кнЯзь!  -  говорил Ђхмыл,  сводЯ  к  переносью гнутые  брови
кочевника и  цепко сжимаЯ коричневою рукой серебрЯный ковш с медом.  -  Ќа
твою галаву беда!  Љавгадый тебЯ обадил перед царем.  “же и  рать на  твой
улус готова!  ‡а  месЯц не придеши,  худа будет!  ‚се твои городы возьмут!
Љавгадый рек:  да ты к царю совсем не придеши,  хочеши побежать в немцы! -
Ђхмыл выпил, обтер ладонью усы, прЯмо поглЯдел на Њихаила: - џ табе правда
гаварю,  на свой галава гаварю! “збек уже повелел твоЯ ЉостЯнтина галоднай
смертью морить,  да  все  ему гавари:  тогда-де  Њихаил вовсе не  придет в
‘арай! ‡а месЯц приди, не придешь - рать выйдет. џ сказал, ты слышал.
     Њихаил,  супЯсь, достал кошель, высыпал в пустой ковш горсть жемчугу,
придвинул Ђхмылу. ’от взЯл ковш, потрЯс головой:
     - Џадаркам спасибо,  кнЯзь,  а что сказал -  сказал.  Ќичего длЯ тебЯ
сделать не могу.  Ѓольши не могу.  ’еперь Ћрда закон:  серебра давай!  Љто
больше дал,  тот и прав.  Џлахой времен!  ‘тарый люди, честный люди плахой
пора,  умирай пора!  …ще скажу:  Я не гавари,  ты не слыхай. Џойдешь Ћрда,
берегись!  Љавгадый берегись. ‚ дарога очень берегись - убьют, не допустЯт
к царю. ‘лово мой помни и поспешай, кнЯзь!
     ‚ечером Њихаил собрал думу. ’верские боЯре многие отговаривали:
     - Џожди, кнЯже! ‚торого сына пошли! –арь гневен, тебЯ не помилует!
     „митрий  с  ‘ашком,  с  загоревшимисЯ  лицами,  наперебой  предлагали
поехать вместо отца:
     - …сли надо, то и смерть примем тамо, в Ћрде!
     Њихаил слушал их всех,  и в сердце были нежность и боль. Ћн уже решил
после разговора с Ђхмылом, понЯл, что надо спешить. ЏригорбЯсь, смотрел на
все это смЯтенное,  гневное, протестующее гнездо свое, на боЯр, которых, и
досадуЯ порою,  любил,  на детей, что не посрамили отца в этот решительный
час. ‚зглЯд широко расставленных глаз кнЯзЯ был властно-спокоен, но что-то
остраненное,  мудрое и  уже  далекое-далекое порою  мерцало в  глубине его
зрачков.  Ћн  слегка  приподнЯл тЯжелую  руку,  водворил тишину.  ‡аметил,
запомнил,  что и  сидели нынче не  по чину,  не с  отстоЯнием,  а  близко,
сдвинувши плечи, одною тесною ватагой, словно соратники в последнем тЯжком
бою, сошедшие на час малый, с мыслию о смертной чаше - ю же испить кому из
них предстоит?  Ђ за узкими окнами покоЯ лежала родимаЯ землЯ.  Ќад землею
текли облака,  волоча по зелени трав, по золоту спелых хлебов тени и свет.
‘олнце  низилось,   и  приканчивались  дневные  труды.   ‘ейчас  последние
запоздалые возы  с  тЯжелыми душистыми снопами едут  с  полей,  и  цепиньЯ
перестали плЯсать,  умолкли на  токах.  ‘ейчас доЯт коров,  и,  воротЯсь с
полей,  обожженные  солнцем  мужики  подрагивающими  от  усталости  руками
подносЯт ко рту кринку с пенистым парным молоком. € в очередь белоголовые,
звонкие,  как галчата,  дети тоже торопЯтсЯ,  лезут,  сопЯ, напитьсЯ после
отца белопенной сытной вологи. Њычат телЯта, блеют овцы, свиньи ворочаютсЯ
и хрюкают в хлевах,  ожидаЯ корыта с пойлом.  € уже готовитсЯ рать,  чтобы
все  это  обратить  дымом,  чтобы  запрудить  беженцами дороги  и  трупами
обесславить полЯ, и уже готов огонь длЯ сжатых хлебов и готовы веревки длЯ
женок и малых детей...  € за вс° и всЯ в ответе по-прежнему он. Ћн один, а
не ћрий,  с его смешным Ярлыком на великое кнЯжение,  полученным в постели
покойной царевой сестры!
     Ћн мЯгко глЯдит на сыновей, на их решительные - у каждого на свой лад
- лица.  ‡апоминает.  Ћтвечает им задумчиво и спокойно,  как о давно-давно
решенном:
     - „ети мои милые!  ‘пасибо вам за все,  и вам,  боЯре мои, спасибо! Ђ
только “збек зовет менЯ одного,  и  никто не  заменит менЯ там,  где хотЯт
моей головы! Ѓежать - куда? ђазорЯт всю нашу отчину, тысЯчи христиан будут
убиты,  тысЯчи уведены в  степь...  Ђ  в конце концов “збек доберетсЯ и до
менЯ! ‹учше уж мне теперь одному погинуть, да не губить невинных!*
     _______________
          * ‚от  подлиннаЯ  его  речь,  которую  мне не удаетсЯ переложить
     достойно, как ее излагает древнЯЯ наша летопись:
          <‚идите ли,  чада моЯ, Яко не требует вас цесарь, ни иного кого,
     разве мене,  моеЯ бо главы хощет,  и аще аз, где уклонюсЯ, то вотчина
     моЯ  всЯ  в  полон будет и множество христиан избиени будут,  а после
     того умрети же ми будет от него, то лучше ми есть ныне положити главу
     свою, да неповиннии не погибнут>.
          Џеред величием этих слов можно только молча склонить голову.

     Ћсталось сделать немногое.  Ќаписать рЯд - разделить отчину детЯм. Ћн
написал,  поделил между ними земли и  добро,  ’верь оставив в нераздельном
владении и заповедав жить в мире и не дробить кнЯжества. Ћставшись вечером
наедине с сыновьЯми, дал им прочесть завещание. ‚ыждал. Ќе позволЯЯ юношам
расплакатьсЯ, строго напомнил:
     - € помните,  дети,  важнейшее в жизни - всегда жить по совести. —аще
чтите …вангелие и  повторЯйте заветы •риста.  ‘мердов берегите,  Яко детей
своих.  ‹юбите боЯр и  чин  церковный.  —тите,  Яко свЯтыню,  матерь свою.
•раните чистоту телесную и  каждодневно,  отходЯ ко  сну,  помыслите:  что
доброе каждый из вас совершил в день минувший? Џодобают кнЯзю храбрость на
ратЯх  и  ловах,  щедрость и  милость к  меньшим,  справедливость в  делах
градных. Џомните, что гость торговый - ваш ходатай в Языках и землЯх. Љако
примете его,  тако и  слава пойдет о  вас  по  странам и  городам.  €  еще
помните,  чада моЯ милаЯ!  Ћтец ваш мыслил о  всей ђуси ‚еликой и  за весь
русский народ ныне главу свою вержет. Ќе посрамите чести рода своего!
     Џосле долго сидели молча.  ’ишина еще звенела,  и  едва доносилсЯ шум
градной.
     - ’ЯтЯ,  помнишь?  - сказал „митрий, словно просыпаЯсь от сна. - Њне,
еще юну сущу,  вепрь ногу порвал! ђуда шла, а ты посадил менЯ на конЯ, дал
рогатину и  сказал:  <„огони и повержь!> “ менЯ в ту пору черные круги шли
пред очами,  а Я таки догнал и прикончил ево!  Џомнишь,  ‘ашко?  Њатка еще
менЯ лечила травами после... ’ЯтЯ, ничего нельзЯ сделать?
     - ЌельзЯ, сынок. Ќадо ехать в Ћрду!
     Ћчень хотелось на прощанье поговорить с  митрополитом Џетром.  Ќо тот
был далеко, в ѓаличе, и свидетьсЯ не пришлось.
     ‘ыновей и  ближних боЯр,  -  тех,  кто не отправлЯлсЯ вместе с  ним к
хану,  -  из ‚ладимира Њихаил отсылал обратно,  домой. Љогда расставались,
мальчики плакали.  ‘ашко откровенно рыдал.  „митрий крепилсЯ изо всех сил,
смаргиваЯ с длинных ресниц редкие слезы. Њихаил хотел проводить их строго,
как  подобает  воину,   но  и  сам  не  выдержал.  Љрепко  обнЯв  „митриЯ,
расплакалсЯ,  и  ЊитЯ,  словно того  и  ждал,  как  прорвалось,  затрЯссЯ,
вцепившись в  отца,  мотаЯ головой,  захлебываЯсь слезами,  долго-долго не
хотел отпускать.  Њихаил освободил левую руку,  привлек ‘ашка,  так  они и
стоЯли втроем и плакали.  € боЯре,  что отошли посторонь,  дабе не смутить
кнЯзЯ, тоже украдкою вытирали влажные глаза.
     „ожинали  хлеб.  ’ак  захотелось  вдруг  вкусить  напоследЯх горЯчего
ржаного хлеба  из  новины!  ‹одьи проходили мимо  останних градов и  весей
ђусской земли,  и  мечта кнЯзЯ исполнилась.  “же почти на выходе в  ‚олгу,
когда пристали к берегу ради какой-то нужды,  кучка селЯн подошла к лодье,
и  большелобый старик  с  добрым морщинистым лицом  угодника Ќиколы поднес
кнЯзю ковригу горЯчего хлеба.  €  Њихаил отрезал и  ел,  ел горЯчий ржаной
хлеб,  улыбаЯсь  и  ронЯЯ  слезы,  а  селЯне  смотрели  на  него  и  потом
поклонились земно, провожаЯ.
     € пошли,  разбегаЯсь по сторонам,  луга и осыпи ‚олги,  чужие станы и
города,  чужие смерды, пасшие стада на далеких берегах. …дучи - береглись.
„ва или три раза на  настойчивые зовы пристать кнЯзь притворно соглашалсЯ,
а  потом  проходил мимо.  ‚стречные тверские купцы сказывали,  где  видели
вооруженных татар, те места проплывали по самому стрежню реки. …диножды по
каравану принЯлись стрелЯть из  дальнобойных татарских луков.  Ѓыли ли  то
посланные Љавгадыем убийцы,  просто ли кто озоровал в степи -  приставать,
вызнавать не стали, прошли мимо.
     ‚  ‘арае кнЯзЯ встретил ханский посол и  сообщил,  что “збек кочует с
Ћрдой  в  низовьЯх и  велит Њихаилу ехать туда.  ‚ооруженные ханские слуги
должны были сопровождать кнЯзЯ в пути от стана к стану,  оберегаЯ от лихих
нападений. •оть этого-то можно стало не опасатьсЯ теперь!
     Џочти  не  побывав  в  желто-голубом  пыльном городе,  они  двинулись
дальше,  теперь уже  на  конЯх,  увЯзав в  торока казну  и  многочисленные
подарки царю и  вельможам ордынским.  ‘тепь,  уже сухаЯ в эту пору,  пахла
томительной горечью полыни и серебрилась ковылем.  ‚оду и ту везли с собою
в бурдюках.
     •ана нашли шестого сентЯбрЯ на устье „она.  Ћрда уже издали встречала
шумом  движущихсЯ конских  табунов,  ревом  и  ржанием,  столбами  пыли  с
майданов, многоголосым шумом необъЯтного человечьего стойбища.
     Џо  берегу  „она,  среди  кустов и  тощих  тополевых рощиц,  вдосталь
пропыленных и вдосталь объеденных и обломанных скотом, раскинулись пестрые
палатки  и  лотки  походного  торга.  ‚ездесущие армЯнские  купцы,  аланы,
русичи,  персы,  бухарские евреи,  татары,  арабы, греки, фрЯги, генуэзцы,
касоги -  кого  тут  только не  было!  ‘реди  шатров бродили непривЯзанные
лошади,  верблюды и  горбоносые овцы.  —ерные  загорелые татары  толпились
вокруг лотков,  менЯли скот,  серебро и  драгоценности на  ткани,  вино  и
оружие.
     ‘коро  небольшой  караван  русичей,   уже   остолпленный  любопытными
татарами, - многие были в оружии и Явно высматривали, нельзЯ ли поживитьсЯ
чем? -  встретил  прискакавший из главной ставки ханский пристав.  Љое-как
плетью разогнав толпу,  он передал охранную грамоту и велел трем  десЯткам
воинов, приведенных с собою, оберегать кнЯзЯ. ‘ приставом вместе встречать
отца прискакал Љонстантин.  ‘ын был,  слава Ѓогу,  и живой и здоровый.  Ћн
первым   кинулсЯ  в  объЯтиЯ  Њихаила,  спрЯтав  лицо  у  него  на  груди.
Ќатерпевшись страху в Ћрде,  надрожавшись вдосталь,  он  теперь,  встретив
родителЯ,  чаЯл уже,  что все беды позади. ‚ час страха зачала его Ђнна, и
красивый высокий мальчик получилсЯ робким,  чем  не  пораз  печалил  отца.
‘ейчас,  по  четырнадцатому  году,  он  и  возмужал,  и  вытЯнулсЯ,  и еще
похорошел,  только вот эта непроходЯщаЯ печаль  в  больших  глазах,  столь
схожих  с  глазами  Ђнны...  € этот детский трепет всего тела.  „а,  могли
убить, могли заморить голодом! ‘казать ли тебе, сын, что отец твой приехал
на смерть?
     Њихаил ласково отстранил Љонстантина,  шепнул,  что неудобно - татары
кругом. ‘ын понЯл, понурил голову, поехал рЯдом с отцом, словно побитый.
     Џо   степи  там  и   тут  разъезжали  отрЯды  разнообразно  одетых  и
вооруженных всадников,  горЯча коней, круто поворачиваЯ, то рассыпаЯсь, то
собираЯсь опЯть  в  плотные рЯды.  ‘коро вдали показались белые и  узорные
шатры самого “збека.  Ќачали попадатьсЯ всадники в дорогом оружии. €ногда,
судЯ по  щелковому или бархатному платью,  это был кто-нибудь из вельмож -
ближних  кнЯзей,  нойонов или  темников татарского войска.  •ан,  как  уже
сообщили Њихаилу,  затеЯл  войну  против  Ђбу-саида  €ранского и  медленно
двигалсЯ с  войсками к †елезным воротам.  “ Ћрды продолжалсЯ старый спор с
хулагуидами,  спор,  в  котором  персидские монголы  постепенно одолевали,
вытеснЯЯ ордынцев из Ђзербайджана и ѓрузии. € “збек надумал теперь вернуть
утерЯнное ‡акавказье.
     Љогда-то русские полки помогали Њенгу-’имуру брать „едЯков, нынче хан
накануне войны затевает суд над самым сильным из русских кнЯзей...  €  еще
раз с горечью подумал Њихаил,  что будь жив ’охта,  ему, Њихаилу, пришлось
бы  сейчас,  вместо затеЯнного позорища,  руководить вместе с  ханом  этою
разноплеменною ратью.
     (€  тогда бы  он  еще месЯц назад послал к  †елезным воротам изгонную
рать,  а пешие полки двинул сразу же за „едЯков...  ‘мешно сейчас и думать
об этом! “збек сам заслужил бездарность своих воевод.)
     ‚ечером разбивали шатры,  ставили кнЯжескую вежу близ торга, вдали от
ханской ставки.  ’ак повелел им посланец “збека.  Љ самому царю Њихаила не
допустили ни в этот первый, ни в ближайшие дни.
     ‚ежу Њихаилу собрали из легких ивовых плетенок, обтЯнув их войлоком и
посконью,  устлали коврами,  поставили походный аналой и иконостас. ЋтходЯ
ко сну, Њихаил долго молилсЯ. Ѓыло тЯжело на сердце.
     ‘  утра  начались  утомительные  объезды  ордынских  вельмож.  Љаждый
чванилсЯ,  принимаЯ бывшего  великого коназа  урусутского.  Џолучали дары,
словно делаЯ одолжение Њихаилу.  Џотом ели и пили. „олго текли увертливые,
по-восточному цветистые,  состоЯщие из  сотен недомолвок беседы.  Ћдин  за
другим прошли перед ним визири “збека - новые хозЯева ‡олотой Ћрды. †ирный
большелобый,   с  бараньими  глазами  навыкате,  навернЯка  бездарный  как
полководец  -  беглербег.  “сталый,  с  пергаменным лицом  и  безжизненным
взглЯдом  равнодушного  ко  всему  человека  -   казначей  дивана.   ‘ухой
длиннобородый старик -  хранитель печати.  (‘  этим  было особенно трудно:
фанатичный  мусульманин,   он  даже  и   не  скрывал  острой  неприЯзни  к
урусутскому кнЯзю.)  —ем им всем так угодил московский кнЯзь?  Ђ  что ћрий
успел побывать всюду и  у  каждого и  всем  сумел угодить -  Ясно  было до
всЯких объЯснений...
     ‘  самим ћрием Њихаил виделсЯ раза два,  да и то издали.  ‘ъезжатьсЯ,
беседовать не было ни желаниЯ,  ни даже сил. ‡ато Љавгадый сам пожаловал в
гости.  „ержалсЯ нагло и льстиво. Њихаил сдерживал себЯ, как мог, понимаЯ,
что здесь, в Ћрде, он уже не волен ни в чем...
     ‚ечером, исповедуЯсь своему духовнику, Њихаил признавалсЯ:
     - ѓневен Я, гневен! € поделать с собою ничего не могу, отец мой!
     - Џо-людски понЯть мочно,  -  ответил старик, вздохнув и осенЯЯ кнЯзЯ
крестом.  - Ђ только, батюшка, покрепись! ’вой жеребей ныне - аки у •риста
перед Џилатом,  что ж делать-то!  €змаильтЯне сЯ радуют,  а ты,  кнЯже, не
кажи нехристЯм духа гневна, паки будь радошен, им же на кручину!
     ЏотупЯсь, иерей выговорил сокрушенно:
     - џ  бы,  старый,  и то за тЯ с радостию жизнь свою отдал,  кабы кому
нужна была... —то же делать-то, кнЯже! ’окмо терпети...
     Њихаил  побывал  у  всех  ханских  жен.   „арил  мехами,   сукнами  и
паволоками,  узорной  кованью,  сканью  тверских и  владимирских мастеров,
розовым новгородский жемчугом...  †ены радовались подаркам,  на  тверского
кнЯзЯ смотрели с  пугливым любопытством -  и  здесь ћрий сумел понравитьсЯ
больше,  чем  он.  Ѓыло  только  одно  отрадное посещение.  –арица ЃЯлынь,
византийскаЯ кнЯжна из рода кесарей Џалеологов, принЯла Њихаила с глубоким
сочувствием.  €кону  тверского  письма,  поднесенную кнЯзем,  поцеловала и
спрЯтала на груди. Љ прочим подаркам отнеслась равнодушно, видно было, что
ее,  византийскую христианку,  судьба  кнЯзЯ-христианина  тут,  в  недавно
завоеванной исламом стране, заботила кровно, помимо всЯких даров.
     - Џостараюсь помочь! - шепнула она Њихаилу на прощанье по-гречески, и
этот робкий шепот (не услышали бы рабыни) больше всего открыл Њихаилу, как
плохи его дела.
     Ќаконец кнЯзЯ  Њихаила принЯл  сам  “збек.  ЏринЯл в  своем  огромном
шатре,  сидЯ на  троне среди жен и  массы придворных.  Ќа  дары “збек едва
глЯнул.  ‘идел прЯмой,  еще более,  чем раньше,  красивый.  Џротекшие годы
прибавили обличью хана,  его точеному лицу мужественности.  Ќа  Њихаила он
поглЯдел только раз,  -  когда кнЯзь,  вошедши в шатер,  поклонилсЯ ему, -
после смотрел мимо него и  едва шевелил губами.  ’олмач переводил уставные
приветствиЯ “збека и ответы Њихаила.  ’ак и окончилсЯ прием.  ’олько через
два  днЯ  Њихаилу передали,  что хан сильно гневаетсЯ,  считаЯ его убийцей
своей сестры.
     Њихаил не спал целую ночь,  постепенно,  шаг за шагом, припоминаЯ всю
болезнь  Љончаки  -   действительно,   подозрительную  болезнь!  ‘ледовало
допросить с пристрастием лекарЯ,  чего он не сделал.  ‘ледовало допросить,
прежде чем отпускать в Ћрду,  всех пленных рабынь и слуг Љончаки...  Ћдна,
говорЯт, повесилась от любви к какому-то из его молодших дружинников... Ћт
любви?!  Ќе здесь ли разгадка!  Ќо с  мертвой уже не спросить...  ‡ато жив
Љавгадый. Ќо его, увы, не допросишь! <€щи, кнЯзь, ищи>, - понукал он себЯ,
вспоминаЯ все  новые и  новые подозрительные подробности.  ‘ледовало найти
иголку в стоге сена -  бывших слуг и служанок Љончаки здесь, в Ћрде (или в
‘арае,  или даже на Њоскве!).  Ќаутро он вызвал вернейших слуг.  ђассказал
дворскому.  ‚ечером ему привели несколько купцов-христиан: аланов, армЯн и
русских, и все, многие даже отказавшись от платы, уверили кнЯзЯ, что будут
искать и  приложат к тому все силы.  Ќикто из них раньше не видал Њихаила,
но,  бываЯ в  ’вери,  знали порЯдки тамошнего мытного двора,  а такие вещи
купцы умеют ценить особенно,  и Њихаил,  проводив торговцев,  даже омЯгчел
душою.  Џравителю страны, издающему справедливые законы, редко удаетсЯ так
вот  прЯмо встречатьсЯ и  толковать с  теми,  ради кого эти  законы бывают
изданы, и сейчас, когда приходилось думать о возможном конце жизни, Њихаил
немножко  даже  погордилсЯ торговыми порЯдками,  устроенными им  во  своем
кнЯжестве.
     Љупцы начали негласные поиски,  обнаруживали то одного, то другого из
бывших слуг,  но  столь  желанной ниточки пока  не  находилось.  ‚ыЯснили,
впрочем,  что у  Љончаки была не одна особо приближеннаЯ девушка,  а две -
”атима и ‡ухра, - и удавилась из них перваЯ, а вторую пока еще не нашли, и
что с ней случилось -  не знают...  Ђ времЯ шло.  —ерез полтора месЯца был
назначен суд кнЯзю.
     Ћрда  между тем  медленно двигалась на  восток,  к  †елезным воротам,
минуЯ Ясские,  касожские и  греческие селениЯ,  и  все времЯ на краю степи
подымались,  словно сгустившиесЯ облака, сизые и голубые твердыни Љавказа,
причудливо изломанные,  с полосами и пЯтнами снега на гранЯх гор.  € такой
был  покой  в   этих  облачных  нагромождениЯх,   такаЯ  лазурнаЯ,   почти
божественнаЯ чистота и остраненность от всего,  что творилось и мельтешило
тут,  у  их  подножиЯ,  что  Њихаилу  порою  страстно хотелось уйти  туда,
растворитьсЯ,  исчезнуть в  их голубом сиЯнии,  слитьсЯ телом с прозрачным
холодом далеких снежных вершин.


     ЃЯлыни  очень  долго  не  удавалось  поговорить  с   “збеком.   Ѓудто
предчувствуЯ неприЯтный разговор,  хан  долго  не  посещал свою  греческую
жену.  €  когда  ЃЯлынь,  за  фруктами  и  пурпурным  вином,  лишь  только
намекнула,  что хочет вопросить о Њихаиле,  “збек гневно свел свои писаные
брови, пролил кубок и выкрикнул:
     - „овольно!  џ  не  хочу  больше слышать о  Њихаиле!  ‘о  всех сторон
только:  <Њихаил! Њихаил!> …жели кнЯзьЯ порешат, что его надо убить, пусть
убьют!
     ЃЯлынь промолчала,  пережидаЯ гнев хана,  оправила шелковое покрывало
низкого ложа. Џодумала: вот сейчас встанет и уйдет, и тогда - конец! ’огда
и длЯ нее беда.  Ќачнут говорить об охлаждении “збека к своей византийской
жене, завистники начнут глумитьсЯ над нею...
     “збек фыркал неизрасходованным гневом,  расшвыривал подушки. …жели бы
жена возразила,  быть может, и ушел бы. Ќо молчание гречанки обезоруживало
его. •отелось спора, чтобы в споре убедить до конца и самого себЯ. ЃЯлынь,
почуЯв это, решилась:
     - Њой  повелитель!   Ќе  за  Њихаила,   но  за  тебЯ  боюсь  Я!  ’вою
справедливость славЯт во  всех странах,  но  до конца ли ты убедилсЯ,  что
тверской кнЯзь заслуживает казни?
     - ’вой тверской кнЯзь отравил мою сестру!  - жестко отмолвил “збек. -
ќтого одного достаточно длЯ приговора о смерти!
     - Њихаил -  воин!  -  возразила, пожав плечами, ЃЯлынь. - ‡ачем воину
убивать женщину? Ћн пощадил ЉавгадыЯ и даже с честью принЯл у себЯ...
     - Љавгадый мой посол! - перебил, вновь распалЯЯсь, “збек.
     - Ђ жена ћриЯ -  твоЯ сестра!  -  возразила гречанка.  - Ќеужели твой
Њихаил (она  сделала чуть  заметное ударение на  слове <твой>) столь глуп,
что не знал об этом или не ведал, какое горе причинит кесарю “збеку смерть
его сестры в тверском плену?
     “збек  несколько  мгновений  молча  глЯдел  на   ЃЯлынь,   осмысливаЯ
сказанное.  ‚  чем-то,  возможно,  она была и права,  но уже столько и без
конца было  говорено об  этом  тверском кнЯзе,  этом  русском гордеце,  не
ведающем,  видно, что ђусь состоит в подчинении у Ћрды... € к тому же, как
настойчиво повторЯет главный кадий,  урусутам,  с  их  распЯтым богом €сой
(который и  не  Ѓог  вовсе,  а  только один из  пророков Ѓога истинного!),
урусутам  давно  надо  показать твердость ханской  воли!  €  этот  Њихаил,
которого всЯ  ‘уздальскаЯ землЯ  упорно продолжает считать великим кнЯзем,
невзираЯ на  Ярлык,  данный им,  “збеком,  московскому коназу ћрию...  ’ут
стройные  доселе  рассуждениЯ “збека  запутались,  и  он  выкрикнул опЯть,
прикрываЯ гневом бессилие мысли:
     - ’ы брала от него подарки!
     - ‚се жены брали!  -  тотчас возразила ЃЯлынь.  -  € ты сам тоже брал
подарки Њихаила!
     ђешительно эта гречанка стала считать себЯ слишком умной!  “збеку уже
расхотелось оставатьсЯ у  нее на  ночь,  и,  пренебрегаЯ молвою,  котораЯ,
конечно,  уже  завтра  утром  разнесет  слух  о  его  размолвке с  дочерью
Џалеологов, он поднЯлсЯ и начал застегивать поЯс.
     - ’ы уходишь,  повелитель?  - спросила ЃЯлынь, понурЯсь. ‘лужанки уже
кинулись подавать хану мЯгкие сапоги и расшитый золотом халат.
     - Џрости,  но  заботы государства не  оставлЯют менЯ и  по  ночам!  -
напыщенно, скорее длЯ служанок, чем длЯ ЃЯлынь, выговорил “збек.
     - ’огда, повелитель, выпей на прощанье!
     “збек принЯл кубок из рук гречанки,  осушил и, несколько смЯгчась, на
минуту привлек ее  к  себе.  ѓреческаЯ жена так готовно,  с  такою женской
беззащитностью и  тоской приникла к  нему,  что “збек чуть было