братьсЯ на  прЯмой путь и  скакать в
опор,  когда,  подымаЯсь по склону,  заслышал со стороны московской дороги
смутный гул, какой бывает от проходЯщего коневого стада или большой толпы.
Џроскочив поневоле открытую полЯну,  ”едор  резко остоЯлсЯ,  уже  в  самой
опасной близи от дороги,  и замер. Ћн стоЯл за кустами, сдерживаЯ дыхание,
и молилсЯ лишь,  чтобы не заржал конь.  ‚доль всей дороги шевелилась рать.
<‘вои али тверичи?  -  гадал ”едор,  все не решаЯсь выступить из кустов. -
Љоли тверичи,  пропаду.  „огонЯт>.  •олод,  не  столько от ледЯного ветра,
сколько от страха,  заползал за воротник. Џомог счастливый случай. Ћдин из
ратников,  грубо  ломаЯ  кусты,  отошел от  своих и,  почти на  расстоЯнии
протЯнутого  копьЯ  от  ”едора,  начал  мочитьсЯ.  „ождав,  когда  затихло
тоненькое журчание струи, ”едор окрикнул негромко и возможно деловитее:
     - ќгей, москвич ле?
     ђатник ругнулсЯ,  шатнувшись в  кустах.  Ќе  видно было,  но чуЯлось:
шарит отставленное оружие.
     - Ќе шуми,  друже! - перебил ”едор, не сожидаЯ, когда тот закричит. -
џ тута один. —ьи вы?
     - —его тоби?! - заполошно вопросил наконец ратник.
     - ђодионовы, што ль? - повысил голос ”едор.
     - Ќу-у-у! - протЯнул ратник.
     ”едор кожей чуЯл (уже шли от  дороги),  что ежели...  ежели сейчас...
’олько сейчас он еще мог удрать,  да и то выложив из конЯ все,  на что тот
был способен.
     - ЏротасьЯ, тысЯцкого, нету ли? - спросил ”едор, как в воду кидаЯсь.
     - ђатны еговые с нами! - помедлив, отозвалсЯ дружинник.
     - Џозови кого-нито!  -  сурово потребовал ”едор.  -  „ело есть!  ‘юда
созови! - крикнул он вслед и сам тихонько начал пЯтить конЯ. ‘коро во тьме
замаЯчили верховые, затопотали кони.
     - Љто-е тута?! - грубо окликнули из толпы.
     - Њосквичи?!  -  вновь требовательно вопросил ”едор.  •олодные ветви,
прогладив по  щеке,  заставили его  вздрогнуть.  (<Џропал!>  -  подумалось
где-то внутри.)
     - ’ы-то чей? - отозвались те, подъезжаЯ.
     - Џереславской! - возразил ”едор. <‚се. ’еперича не выбратьсЯ будет!>
- решил он и, решив, охрабрел. ‘ам торнул конЯ, подъезжаЯ.
     - Љому тута ЏротасьЯ нать?  -  недовольно произнес один,  и по голосу
учуЯлось - боЯрин. € все же было не Ясно, не обманывают ли его?
     - Ћт кнЯжича €вана! - бросил ”едор, как в ледЯной омут въезжаЯ в круг
оступивших его людей и коней.
     - ѓрамоту давай! - потребовал боЯрин.
     - ѓрамоты нету,  - отмолвил ”едор, и вновь нехороший холодок прошел у
него по спине (не поверЯт!). Њосквичи, верно, подумали то же самое, потому
что боЯрин жестко потребовал:
     - ’огда вали за мной! ‘аблю отдай, ради всЯкого случаЯ!
     ‹ишенный сабли,  ”едор совсем оскучнел. ‚ лицо его из московских боЯр
помнил один Џротасий,  а  его-то как раз и  не было.  „а тут еще кто-то из
ратных, спрошенный со стороны, у него за спиной вымолвил весело:
     - ’верского доглЯдчика пымали! Љ набольшему ведем!
     ЃоЯрин, оглЯнувшись, позвал:
     - ќй!  Љого-нито из Џротасьевых покличь! Џовести тамо, в полку, може,
знают? Љак звать-то тебЯ?
     - ”едором!  ”едор Њихалкич Я, старшой городовой дружины переславской!
- торопливо отозвалсЯ ”едор.
     - Ќу,  где ты  тамо старшой,  ето мы вызнаем!  -  отчужденно возразил
боЯрин.  ‘овсем стало зЯбко ”едору.  Џодумалось:  <Ђ  ну как и  воеводе не
доложат?>  €  вдруг  молодой и  не  сразу  узнанный голос окликнул его  из
темноты:
     - ЃатЯ?!
     ђатник прЯнул к  нему,  и уже в следующий миг,  понЯв,  что перед ним
сын,  ”едор (разом как отпустило в  черевах) посунулсЯ встречь,  и они,  с
коней,  бросив  поводьЯ,  обнЯлись и  долго  не  выпускали друг  друга  из
объЯтий.
     - ЃатЯ, батЯ! - повторЯл, как маленький, Њишук, а ”едор молча мЯл его
плечи и трЯссЯ, отходЯ от прежнего страха.
     Њеж тем, как только Њишук узнал отца, строй москвичей разрушилсЯ, все
затолкались,  сбились в кучу,  задеваЯ стременами, боками и мордами коней,
затолпились округ ”едора, заспрашивали, - тоже, видать, ждали, что чужой и
враг, и теперь уже торопили, гомонили разом:
     - €з ЏереславлЯ!  €з ЏереславлЯ гонец! - шорохом потекло по дороге. €
уже какие-то боЯре, хрупаЯ валежником, пробирались к нему прошать, вести к
набольшему,  разузнавать,  как там, в городе, который - грехом, подумывали
иные - не взЯт ли уже тверичами?!
     ”едор  оторвалсЯ наконец от  сына  и  уже  с  решительною переменою в
голосе, в полный зык бросил подъехавшим:
     - Љ ђодиону Ќесторычу веди!
     ђодион сидел  на  складном ременчатом стуле,  напоминаЯ рассерженного
„митриЯ  ‘олунского с  древней  иконы.  “ставЯсь холодными глазами в  лицо
”едору,  выслушал,  кивнул и,  не менЯЯ выражениЯ лица,  велел накормить и
наградить гонца.
     ”едор,  отойдЯ прочь и  тут уже принЯв опЯть отобранную давеча саблю,
поежилсЯ, - вчуже почуЯл ђодионову злость и не позавидовал Ђкинфу.
     ‡а ночь московские полки подтЯнулись ближе к ЏереЯславлю и,  не входЯ
в  соприкосновение с  тверскими заставами,  остановились в  лесах.  ђодион
велел дневать,  не разжигаЯ костров, и не показыватьсЯ. Љ вечеру он вызвал
”едора.
     - ‘умеешь  нынче  ночью  моих  людей  провести  до   города?   -   Ћн
требовательно глЯдел на переЯславца и,  видЯ,  что тот медлит, нетерпеливо
добавил: - „воих!
     - „воих   проведу,    -   сказал   наконец   ”едор.   ђодион   кивнул
удовлетворенно.
     ...Џод городом им  пришлось бросить коней и  последние два перестрела
пробиратьсЯ ползком.  Љ счастью,  и тут обошлось, только уже когда было до
своих рукой подать, сторожевой крикнул заполошно:
     - Љто?!
     - Ќе ори, дурень! ”едор Я!
     - Ђ енти?  -  спросили из темноты,  недоверчиво разглЯдываЯ скуластые
морды двоих киевских торчинов:  ‘арыча и  ‘вербеЯ,  поднЯвшихсЯ за  спиною
”едора.
     - ‘о мною.  Ћт ђодиона Ќесторыча посланы.  ЊосковскаЯ рать подошла! -
проговорил он,  быстро подходЯ и  рукою отведЯ нацеленное на  него  лезвие
рогатины. - —о, не узнал ле?!
     - Џрости, Њихалкич! ‘вЯт ѓосподь! - перекрестилсЯ ратник.
     - ’о-то, что ѓосподь! - возразил ”едор, тут только почуЯв, до чего он
устал за эти полтора днЯ. - ѓромче бы кричал, нас бы, глЯдишь, и похватали
под городом Ћкинфовы холуи...
     ’ерентий Њишинич с  Ћкатием не  спали  оба  и  тотчас,  обрадованные,
вцепились в ђодионовых посыльных. ”едор подоспел как раз вовремЯ. Њинувший
день прошел в  переговорах и  конных сшибках,  а из утра сожидали приступа
всею  Ђкинфовой ратью,  и,  сметЯ  силы,  воеводы уже  не  надеЯлись долее
удержать города.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 11

     “тро встало морозное,  чистое.  ‚се  уже  было готово к  приступу,  и
Ђкинф,  досадовавший в душе, что дал переЯславским воеводам лишний день на
укрепление города, отдал приказ полкам изготовитьсЯ к бою. ‚ двух местах к
городской стене уже был сделан примет из бревен и хвороста, и, озрЯ из-под
ладони деловитую поспешливость и четкий строй своих полков,  Ђкинф осталсЯ
доволен.  Ћн разослал вестоношей с  приказами и  сам в блестЯщем панцире и
граненом посеребренном шеломе во  главе  личной дружины начал спускатьсЯ с
горы, держа в руке воеводский узорчатый шестопер.
     ‡Ять „авыд, разгоревшийсЯ на холоде, румЯный, подскакал, поехал бок о
бок,  чему-то  смеЯсь.  „авыду Ђкинф вручил вчера воеводство правой руки и
сейчас приветно улыбнулсЯ,  покивав перьЯми шелома. „авыд ускакал вскоре к
своему полку.
     ђатники шли ходко,  предвкушаЯ добычу. “же не завтра, сегоднЯ, еще до
вечерней зари,  въедет он в свой -  теперь уже свой!  -  город, подумалось
Ђкинфу, и это была последнЯЯ стороннЯЯ его мысль перед боем.
     Ќачали подъезжать и  отъезжать гонцы от  разных полков,  уже у  ворот
началась свалка: московские воеводы, видать, решили выйти в поле и принЯть
бой у городских стен. <‚от дурни!> € Ђкинф тут же велел стрелкам несколько
отступить (чтобы  дать  возможность противнику вывести  своих  ратных),  а
кованой  коннице  передвинутьсЯ  (дабы   потом   нежданным  ударом  отсечь
москвичей от ворот).
     ‘коро крики ратных с  той и  другой стороны,  посвист стрел и конское
ржанье наполнили воздух - начиналсЯ бой.
     Ђкинф  шагом  ехал,  в  сопровождении знамени  и  дружины,  продолжаЯ
следить и отдавать приказы. “же полезли по приметам на стены, уже вышедшие
из города москвичи вспЯтили, и Ђкинф готовилсЯ ринуть наперерез им кованый
полк,   когда  к   нему  подомчал  ратник  с  побелевшим  лицом  и  кругло
вытаращенными от ужаса глазами. Ђкинф, нахмурЯ чело, не успел еще понЯть и
взЯть в  толк,  о  чем  тревога,  как сзади,  с  ѓорицкой горы,  излилась,
раскрываЯсь веером,  коннаЯ сверкающаЯ лава и донессЯ далекий грозный зык:
<Њосква-а-а!>
     “  Ђкинфа невольно вздернулась десница -  перекрестить лоб.  Ћн всего
ждал,  только  не  скорой московской помочи.  <Ћстановить!  -  вспыхнуло в
мозгу.  -  Љак,  чем?  Љем?!> <„авыд!> -  крикнул он в голос и,  опомнЯсь,
пихнул вестоношу:
     - Љ „авыду скачи! Џущай повернет полк встречу! ‘корей!
     <—то еще?  “брать ратных с приметов, поворотить!> Ђкинф отослал новых
гонцов и,  коршуном,  окинул поле:  <Љованую рать ко мне!>  (‹ишь бы успел
„авыд!)
     ‚от  на  правой руке началось движение,  вот,  вытЯгиваЯсь нестройною
чередою; все быстрее и быстрее „авыдовы кмети поскакали встречь московлЯн.
<“жли не остановЯт?> - тревожно подумал Ђкинф и, кинув последний взглЯд на
городские ворота,  поворотил дружину встречу вою,  треску и  грохоту,  что
валом катил от ѓориц.  Џолки сшиблись, и все, что створилось дальше, стало
уже не сражением - убийством.
     ђодион,  швырЯЯ удары впрЯмь и вкось, пробивалсЯ к тверскому знамени.
Ђкинф  рычал  по-медвежьи,  грозЯ воеводским шестопером,  гнал  вспЯтивших
ратников опЯть и опЯть,  заворачиваЯ плЯшущего скакуна. „авыд, врубившийсЯ
было  в  полк  московлЯн,  погибал.  ‘мЯтый  строй  его  дружины  прорвала
кольчужнаЯ  коннаЯ  лава  ђодионовых  кметей.  ЌоваЯ  волна  переЯславцев,
излившись из городских ворот,  с  неслышным в грохоте и стоне сшибающегосЯ
железа ревом разверстых глоток,  ринула в сечу,  уставЯ копьЯ. Џешцев гнал
перед собою боЯрин, тоже с разверстым над сбитою ветром бородою ртом, тоже
с  оперенным шестопером в руках.  ЏлотнаЯ толпа вокруг Ђкинфа редела,  уже
отдельные москвичи прорывались сквозь  нее,  и  дважды уже  Ђкинф,  рыкаЯ,
вздымал шестопер и  гвоздил им  по вражеским головам и  конским оскаленным
мордам,  отшибаЯ  от  себЯ  врагов.  Ћн  продолжал медленно  пробиватьсЯ в
сторону ‚есок,  надеЯсь тут собрать своих,  и  если не  победить,  то хоть
отступить в порЯдке,  не терЯЯ всей дружины.  ’олько вот „авыд, „авыд! Љак
скажешь дочери, что бросил зЯтЯ в беде, спасаЯ свою голову, как посмотришь
в  глаза  и  дружине  „авыдовой?  Ќа  миг  показалось  было,  что  счастье
повернулось к  нему:  у  переЯславцев,  что наступали,  случилась какаЯ-то
замЯтнЯ,  а  из леса прихлынули к  нему пробившиесЯ от Ќикитского ратники.
‚зыграв духом,  Ђкинф бросил их  всею кучею на  выручку „авыда.  Ќо наспех
сплоченнаЯ,  уже дважды разбитаЯ и усталаЯ дружина,  налетев на ђодионовых
воев,  как расшиблась о них.  Љони, закрутЯсь, пЯтились, строй распадалсЯ,
как разъЯтый сноп.  Ђкинф сам бросилсЯ в  сечу,  и  сплоченные им  ратники
сдавили было московлЯн.  Ќо  тут из  засады вылетел плотно сбитый остатний
ђодионов отрЯд и  врезалсЯ в  еще не  порушенный строй тверичей,  и  разом
что-то произошло назади,  у стен,  какой-то пожилой переЯславский ратник в
простой кольчатой броне остановил вспЯтившее ополчение и повел его снова в
бой,  и хитро повел:  ратные крупно пошли, сбиваЯсь кучей, уставЯ и уложив
копьЯ  на  плечи друг  другу,  ощетиненным гигантским ежом  наваливаЯсь на
тверских конников,  тут же  поваливших назад.  Ђкинф слишком поздно понЯл,
что  пропустил миг,  когда еще  можно было  вырватьсЯ и  искать спасениЯ в
бегстве.  Џоследнее,  что сделал он,  это, бешено озрЯсь, схватил за плечо
стремЯнного и, прокричав тому прЯмо в ухо: <‘ынов, сынов спасай!> - пихнул
холопа в  мЯтущуюсЯ толпу  своих и  чужих,  конных и  пеших,  крутЯщихсЯ в
сумасшедшей рубке людей;  и тот,  полураскрывши рот,  выпученными  глазами
ткнувшись  в глаза боЯрину,  понЯл,  кивнул и,  прикусив губу и прижмурЯсь
(понЯл,  что оставлЯет господина на плен или смерть),  ринул под клинки  и
мимо клинков, увертываЯсь от молнийно падающих сабель, уходЯ от скользЯщих
острых копейных тычков,  увеча бока и губы конЯ, ринул туда, туда, и снова
туда,  и все-таки туда,  и с промЯтым шеломом,  весь в кровавых подтеках и
ссадинах  под  кольчугою,  на  ополоумевшем,  обезумевшем  коне,  вырвалсЯ
наконец из сечи,  пройдЯ сквозь ђодионову рать (помогло, что не в боЯрском
платье,  не то бы не уцелеть),  и поскакал заворачивать,  уводить  остатки
прижатого к озеру тверского полка, где оставались оба Ђкинфова сына.
     ‚ыпихнув стремЯнного,  Ђкинф,  созвав остатних людей, обрушилсЯ в лоб
на  ђодиона.  Ћн  был  уже  весь мокр под панцирем и  хрипло дышал,  когда
прыгающий хоровод людей и  коней вдруг разорвалсЯ перед ним  и  он  увидел
прЯм себЯ усатое оскаленное Яростное лицо самого ђодиона,  уже  с  полчаса
изо  всех сил  пробивавшегосЯ к  Ђкинфу.  ‘абельный клинок,  проскрежетав,
скрестилсЯ с  шестопером.  Љони вставали на  дыбы и  шли кругом.  Ђкинф не
видел,  свои ли,  чужие вокруг,  он уже понЯл, что перед ним ђодион, и сам
обрадовалсЯ  тому:  обидно  быть  взЯту  простым  ратником!  Ћн  с  новой,
облегченной Яростью вздел шестопер,  норовЯ обрушить на  голову врага,  но
утомленнаЯ боем рука подвела или  ђодион оказалсЯ проворнее,  -  всЯ  сила
удара упала на  подставленный щит и  пропала впустую,  только щит треснул,
лопнула  краснаЯ  кожа  и  раскололось серебрЯное  навершие  щита.  ђодион
шатнулсЯ в седле, но тут же, извернувшись, как рысь, косо рубанул, тЯжелым
клинком проскрежетав по железу. ‹опнули завЯзки панцирЯ, отскочила одна из
пластин оплечьЯ,  и  лезвие со  скрежетом прочертило зеркальную сталь.  Ћт
удара у  Ђкинфа враз  онемело плечо.  Ћн  бросил конЯ грудью на  врага,  с
Яростью  чувствуЯ,   как  ослабели  пальцы,  что  допрежь  твердо  сжимали
шестопер.  € все же превозмог и,  с болью во всем предплечье, вновь поднЯл
оружие, но не поспел, и новый ђодионов скользЯщий удар проскрежетал теперь
по шелому и сорвалсЯ над грудью Ђкинфа,  слегка зацепив бровь и щеку.  <Ќе
сдамсЯ псу!> -  подумал Ђкинф и, звереЯ, ринул конЯ, норовЯ грудью жеребца
сбить  ђодиона  на  землю.  ђодионов  конь,  однако,  устоЯл,  шатнувшись,
отбросил многопудовую тЯжесть  окольчуженного скакуна  и  облитого железом
боЯрина,  а  ђодионова саблЯ вновь взмыла ввысь и,  миг повисев в воздухе,
стремительным скользЯщим извивом устремилась вниз. Ќа этот раз Ђкинф успел
подставить шестопер,  но не удержал,  не послушалась рука, и получил удар,
мало не в лицо,  своим же,  выбитым из рук шестопером.  Џаворза лопнула, и
оружие,  вертЯсь,  полетело под копыта коней. Ђкинф, рванув повода, поднЯл
скакуна на дыбы заслонЯсь от очередного удара,  и успел выхватить из ножен
висевшую на луке седла,  про запас,  дорогую бухарскую саблю, с рукоЯтью в
гранатах и бирюзе,  с узорчатой надписью по клинку, которую не любил в бою
за  легкость,   но  теперь,  как  нельзЯ,  пригодившуюсЯ  в  беде.  ‹езвиЯ
скрестились в  смертном танце увертливой стали,  но ђодион бил сильнее,  а
Ђкинф,  уже  с  хрипом  и  бульканьем выбрасывавший воздух  из  запаленных
легких,  не  поспевал отбивать удары слабеющей рукой.  ‚се  это  творилось
очень недолго,  но  Ђкинфу казалось,  что он  бьетсЯ с  ђодионом не меньше
часа,  и  уже  что-то  как надрывалось в  нем,  когда чужое копье,  видно,
кого-то  из  ђодионовых кметей,  жестко  ударило в  бок,  видимо  повредив
кольчугу под панцирем,  потому что под одеждой почуЯлось мокрое,  льющеесЯ
по  телу.  Ђкинф был почти рад скорому концу сечи (о  смерти он  как-то не
думал) и,  терЯЯ  стремЯ,  заваливаЯсь,  успел  только одно  подумать еще:
доскакал ли стремЯнный и успели или нет уйти сыновьЯ?
     Џоследний удар ђодиона,  в  который тот  вложил всю  силу руки и  всю
скопившуюсЯ Ярость своего гнева, пришелсЯ вновь на обнаженное от панцирной
скорлупы  ожерелье  Ђкинфовой  кольчуги,   и  кольчуга  не  выдержала,   в
разошедшиесЯ кольца под  режущим натиском стали ключом хлынула алаЯ кровь.
ѓикнув на расступившихсЯ ратных,  ђодион,  чуть не в  один миг с  Ђкинфом,
свалилсЯ с  конЯ  прЯмо на  распростертое тело великого тверского боЯрина.
‚цепЯсь в бороду Ђкинфа, порвав завЯзки шелома, запрокинул тому подбородок
и,  обнажив широкий нож,  вонзил его  в  белеющее,  с  выпЯченным кадыком,
горло.  Љровь ударила струей в грудь ђодиону,  оросив ему всю кольчугу,  и
паркий запах человечьего мЯса ударил в  нос,  а  он все кромсал и  кромсал
хрустЯщие позвонки,  пока наконец не  отделил Ђкинфову голову от  тела,  и
встал,  шатаЯсь,  не понимаЯ еще толком, что содеЯл. ‘вои ратные, обалдев,
смотрели  на  него  с  коней.  Ќикто  не  ожидал  убийства,  и  стремЯнный
растерЯнно держал еще  аркан  в  дрожащей руке  -  думал,  господин станет
вЯзать по рукам великого боЯрина тверского (какой выкуп пропал!).  ЋзрЯсь,
ђодион,  вздрогнув весь  от  острого смысла того,  что  створил,  крикнул,
свирепеЯ:  <Љопье!> € тотчас несколько копий услужливо протЯнулось к нему.
Ћн поднЯл тЯжелую голову Ђкинфа, с маху насадил ее на копье и, отдав копье
стремЯнному,  полез,  пошатываЯсь,  в седло. “твердЯсь в стременах, он, не
глЯдЯ, принЯл копье с головой Ђкинфа из рук слуги и, поднЯв его над собою,
с седла оглЯдел поле. ‘еча продолжалась, но уже и заканчивалась. Ђкинфовых
стЯгов нигде  уже  было  не  видать.  Ћт  города валом валили переЯславцы.
Џодскакавший вестоноша радостно крикнул:  <„авыд  убит!>  -  и,  ткнувшись
глазами в  голову на  копье,  разом  острожел лицом.  ђодион,  прихмурЯсь,
тронул конЯ встречу подъезжавшим переЯславским боЯрам. ‚ толпе дружинников
мелькнуло лицо ‘вербеЯ, что оставалсЯ в городе, и осклабилось ему издалека
в  приветственной улыбке.  …ще  назади,  где-то  там,  продолжалсЯ бой,  и
ђодион,  оборотЯсь  к  подъехавшему дворскому,  велел  повернуть  половину
дружины всугон.
     ‘коро  переЯславцы  окружили  толпою  своего  московского  спасителЯ.
ђодион  подъехал к  знамени,  спешилсЯ перед  кнЯжичем €ваном и,  сумрачно
глЯдЯ  тому  прЯмо в  лицо,  протЯнул копье с  нанизанной на  нем  головой
Ђкинфа.
     - ‚от, кнЯже, моего местника, а твоего ворога голова!
     ЉнЯжич €ван  растерЯнно отшатнулсЯ,  не  сдержав невольного ужаса  от
повисшей на острие косматой ноши,  а  тЯжелаЯ темнаЯ каплЯ,  упав с копьЯ,
впечаталась в  изрытый копытами снег,  и  многие  из  остолпивших кнЯжича,
невольно оторвав глаза от отрубленной головы Ђкинфа,  проводили глазами ее
смертное падение.  €  ”едор,  что как раз,  отираЯ пот,  подъехал к  толпе
воевод,  увидел дрожь кнЯжича,  не  знающего,  что ему делать со  страшным
подарком,  и  угрюмые лица  боЯр,  которые -  кожей учуЯлось сейчас -  все
подумали одно: хоть и Ђкинф, а такого не надо бы! € ”едору еще подумалось,
что хорошо,  очень хорошо, что не он убил великого боЯрина Ђкинфа, и очень
плохо длЯ ђодиона, надругавшегосЯ над супротивником своим. Ѓудут теперь, с
молчаливым укором, обходить его в думе великокнЯжеской, станут сторонитьсЯ
и в совете, и на пирах, - ежели созовут на пир, - ибо не как свой поступил
он с поверженным врагом.  Ђ Ђкинф ‚еликий,  -  несмотрЯ на давешнюю измену
кнЯзю „митрию и  нЯтье Ѓориса в  Љостроме,  несмотрЯ на  все неприЯтства и
злобы, несмотрЯ даже и на нынешний его набег на ЏереЯславль, - несмотрЯ ни
на что, Ђкинф был все-таки свой.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 12

     „ары полагались по обычаю.  Љони,  серебро и ловчие соколы, иноземное
сукно и бархат из западных стран,  меха соболей, куниц, бобров и пЯтнистых
рысей,  тонкое полотно урусутской земли, под которым тело не потеет даже в
самую сильную жару,  и пьЯный мед в легкой берестЯной посуде, кованые чаши
и  отделанные серебром кольчатые струЯщиесЯ брони,  не поддающиесЯ клинку,
какие могут выделывать только одни урусуты.  „ары всем:  ему,  его эмирам,
царевичам дома —ингизова, нойонам, темникам, нукерам, что стерегли ханский
шатер.  „ары были богаты и  обильны.  Ћн  осмотрел подарки того и  другого
урусутского кнЯзЯ, осталсЯ доволен. Џотом были уйгурские купцы и тибетский
лама,  с лекарственным порошком из корнЯ женьшень и сорока различных трав,
растущих в горах.
     ‚ечером  ’охта  прошел  в  юрту  молодой  хатуни.   ‹ицо  ее,   среди
разбросанных кос,  белело,  как молодаЯ луна.  Њерцали глаза. Њедленно она
проводила его  ладонью по  своему лицу,  мЯгкими,  как  губы новорожденных
жеребЯт,  влажными губами трогала один за другим его пальцы. ’охта смотрел
на нее прищурившись. ’ело отдыхало. Ћн думал.
     - Ђ правда,  что у урусутов,  у всех,  даже у кнЯзей, только по одной
хатуни? - спросила молодаЯ жена.
     ’охта задумчиво усмехнулсЯ. Џомолчав, спросил негромко:
     - ’ы хотела бы стать христианкой?
     - •одить с тобой в урусутскую церковь?  -  живо отозвалась она,  даже
привскинулась на  кошме,  пытливо  вглЯдываЯсь в  размытое  темнотою  лицо
своего повелителЯ. ђазочарованно протЯнула: - ’ы же тогда менЯ оставишь! “
тебЯ будет одна жена,  старшаЯ,  или та, византийка! Ѓольше урусутский бог
не велит! Ћставишь, да? - повторила она вопросительно и с дрожью в голосе,
с  тайной надеждой ошибитьсЯ,  всЯ  потЯнувшись к  нему  змеиным,  бегучим
движением молодого тонкого тела.
     ’охта глЯдел на нее и сквозь нее,  сузив глаза. Џахло кошмами, кожей,
ароматом тлеющего сандала в  курильнице,  молодым и  здоровым телом  жены,
тонким,  пронизывающим все,  привычным запахом конского пота,  горьковатым
дымом  кизЯка  оттуда,  снаружи  юрты,  и  запахами степи,  чуть  слышными
запахами трав, запахом сухого емшана, томительным, как воспоминание...
     Ќапомнилась  опЯть  сераЯ,  пыльнаЯ  и  грЯзнаЯ  от  присохшей  крови
старческаЯ голова  ЌохоЯ,  великого  ЌохоЯ,  что  когда-то  смещал  ханов,
который  заставил  его,  ’охту,  убить  своих  братьев  и  зарезать эмиров
’елебуги...  Љто из этих двух кнЯзей будет новым Ќохоем на ђуси?  Ќаверно,
тот,   рыжий,   московский  кнЯзь  ћрий,   который  захватил  ЏереЯславль.
•ристианский бог  слаб,  он  не  может  помирить урусутских кнЯзей друг  с
другом...
     ’охта отвернулсЯ от хатуни,  встал,  вышел из шатра в  наброшенном на
плечи  чапане  под  холодные звезды,  к  бессонным нукерам,  что  дремали,
опершись о копьЯ. Њела мелкаЯ ледЯнаЯ пыль, нерасседланные кони за шатрами
беспокойно ежились, переминались с ноги на ногу.
     ’ам вера арабов,  а тут вера христиан.  € еще другаЯ вера христиан, о
которой толкуют послы франков. € все спорЯт, и каждый зовет к себе. € есть
своЯ вера,  в которую никто не зовет, вера отцов, вера великого ’емучжина,
покорившего мир.
     ’ам,  на востоке,  за много недель пути, лежит мунгальскаЯ степь, про
которую песни  и  сказаниЯ,  <голубой Љерулен,  золотой Ћнон>  -  коих  он
никогда не видал!  “русутский поп в  золотой ризе или мусульманский суфи в
чалме...  €ли  прав племЯнник “збек с  его  мусульманами?  €ли  права ѓюль
„жамал,  что хочет с  ним одним делить кошму,  и  потому согласна ходить в
урусутскую церковь?
     Џахла  степь.  ‚  режущий  холод  ветра  вплеталсЯ неистребимый запах
емшана. ѓорьковатым дымом несло от кизЯчных костров. ‡апах сандала, чужой,
прихотливый,  осталсЯ там,  в  юрте.  ‘тепной пронзительный ветер  леденил
лицо.  Ќебо  чуть-чуть посветлело.  Џеристые прозрачные облака протЯнулись
оттуда, от не видной еще, но уже скорой зари.
     ‚еликий каан урусутов,  ‚ладимир,  имел много жен.  —то же, он выгнал
их, когда крестилсЯ в греческую веру? †ен выгнал или отдал другим, а детей
оставил у  себЯ?  ќтого не  бывает.  ќтого и  не может быть.  Џросто стала
греческаЯ жена главной среди всех жен,  так же как и у них, монголов. †ена
не может быть одна у батыра. ’ем более у хана!
     Ѓог  арабов  разрешает  иметь  сколько  хочешь  жен...   €   все-таки
урусутский бог  был  чем-то  ближе,  точно так как кнЯзь Њикаил был чем-то
ближе,  чем тот,  другой,  ѓюргий, который раздает дары без счета и льстит
всем и каждому.
     Ќет,  таких, как он, должно остерегатьсЯ. ‚ час беды они погубЯт все.
‹учше пусть Њикаил,  которого выбрала землЯ! Ќа сильного можно оперетьсЯ в
борьбе...
     „ва  тумена,  два  отборных  тумена  мунгальской  непобедимой конницы
послал он ЃаЯну в ‘инюю Ћрду,  чтобы выгнать Љуплюка.  Џочему ЃаЯн, даже с
помощью его туменов, не сумел воротить свой улус? ’ому ли он помогает, кто
действительно храбр?  Џочему  •айду,  из  мунгальской степи,  поддерживает
Љуплюка против ЃаЯна и против него, ’охты? Џочему он должен слать послов в
далекий …гипет,  сговариваЯсь с  султаном против  монголов €рана?  ‚еликое
одиночество окружило его  в  степи!  ѓде  ныне ’емучжиново девЯтибунчужное
знамЯ?  —ужаЯ вера -  отрава душных городов.  Ћн должен вернутьсЯ в степи!
’уда,  на  реку џик,  в  свой новый город ‘араиль-„жадит!  ’ам  сделает он
столицу ‡олотой Ћрды! € пусть урусуты возьмут себе коназа Њикаила. ‘ильный
поможет в борьбе!  ‚ конце концов,  даже длЯ того, чтобы получать серебро,
нужна твердаЯ власть в  ђусском улусе!  Џравда,  сильный никогда не  будет
рабом. ‘ сильным можно дружить и нельзЯ повелевать ему, как ЃаЯну...
     ЉизЯчною горечью чадили костры. Ѓеспокойно переминались кони. ‚еликое
одиночество реЯло над степью.  Ѓледною зеленой полосой,  обозначившей край
неба, начиналсЯ рассвет.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 13

     Њедленно ползут вести по земле.  €  сюда,  в  бежецкие леса,  весть о
гибели Ђкинфа ‚еликого еще  не  дошла.  Ћн  был  тут еще живой,  и  о  нем
говорили и думали, как о живом.
     ‘тепан с крестьЯнской основательной неторопливостью передумывал вновь
и  опЯть  Ђкинфовы прелестные речи:  бросить монастырь и  перейти под  его
сильную  руку,  благо  тверской кнЯзь  наградил великого боЯрина тутошними
землЯми,  и ‘тепану Џрохорову,  говорил он, не нужно будет даже и росчисти
своей бросать,  ни избы,  -  просто заложитьсЯ за Ђкинфа,  и уже ему, а не
монастырскому келарю возить положенные кормы и дани...
     “ ‘тепана была давнЯЯ обида на монастырь. Ђ боЯрин еще разбередил ему
душу:  вспомнил покойного родителЯ-батюшку,  Џрохора.  ‚спомнил и то,  что
батюшка с  отцом Ђкинфа,  ѓаврилой Ћлексичем,  в походы хаживал...  Ћбещал
боЯрин  и  в  ЏереЯславль,  на  родимую сторону,  воротить ‘тепана,  когда
тверской кнЯзь  Њихайло сЯдет на  владимирский стол.  Њного чего  пообещал
боЯрин!  ‚сего и не перечесть... Ќе чинилсЯ, не чванилсЯ - за одним столом
сидели, из одной чашки хлебали: великий боЯрин и мужик.
     ‚  облетевшем лесу  было сквозисто и  просторно.  ‘тепан примерилсЯ и
ладным косым ударом глубоко погрузил секиру в звонко крЯкнувшее, подстылое
дерево.  Џотужась,  вытащил лезвие и в два удара повалил лесинку.  ‚ысокий
ствол,  качнувшись, косо пошел вниз, обламываЯ ветви. ‘тепан легко надавил
ладонью,  чтоб осинка легла как  надобно,  прикрикнул на  лошадь,  что  от
гулкого удара упавшего дерева прЯнула в оглоблЯх и замотала мордою, норовЯ
сорвать привЯзь, и приступил к следующему дереву. Ѓереза, не облетевшаЯ до
снегов,  в  желтой  листве,  стойно  горЯщаЯ,  Ярого  воску  свеча,  мЯгко
наклонилась и  скорей,  скорей,  восшумев кроной и осыпаЯ сухие оснеженные
листьЯ, рухнула в свой черед на ломкий осенний малинник... ђазгоревшись от
работы,  распахнув зипун на груди, ‘тепан рубил и рубил, и едва опомнилсЯ,
сообразив,  что нарублено излиха уже и конь того не вывезет!  ‘ сожалением
глЯнув на другорЯднее, обреченное было топору дерево, он, подкинув в руке,
перехватил секиру ближе  к  лезвию и  пошел  к  коню,  топча  хрустЯщие от
морозца травы,  чувствуЯ,  как от лица, от всего разгоревшегосЯ тела пышет
теплым паром в холодный и звонкий,  чистый,  как родниковаЯ вода,  осенний
воздух лесов.
     €  все  -  пока рубил,  пока подводил конЯ и  конем надергивал стволы
берез и осинок в одно место, на росчисть, пока наваливал дрова на волокушу
и  затЯгивал двойным,  петлею,  крепким узлом,  -  все думал,  так и  эдак
ворочал в голове зазывные слова боЯрина.
     ’ак бы -  чего не жить!  Њонастырек был маленький,  убогий, и ‘тепана
прижимали не очень. Ћно бы, глЯди, и легче было жить за монастырем, чем за
боЯрином...  Ќо обида не проходила.  ’а,  прежнЯЯ,  давнЯЯ, когда ‘тепан с
Њарьей,  с замученными детьми, с грудным, что был при смерти, с замученною
коровой,  на отощавшей лошади впервые спустилсЯ с угора в эту тихую долину
к  бегучей светлой воде.  ‘пустилсЯ,  ведЯ  под  уздцы  почти обезножевшую
кобылу,  и думал,  что пришел в место нетронутое,  ничье, и обрадовалсЯ, и
мечтал,  что заново и наново, ото всех вдали, начнет тутошнюю жизнь, и как
неслышно поЯвилсЯ монашек из  кустов,  чтобы сказать,  что здешнЯЯ землЯ -
монастырскаЯ.  Њонашек тот,  что  мог бы,  пожалуй,  и  помирить ‘тепана с
обителью,  скоро умер,  а обиды той,  давней,  ‘тепан так и не простил.  €
когда после пришел сюда Ќаум с  Џтахой „роздом и срубили избы себе ниже по
ручью,  и когда переселилсЯ сюда бежецкий мужик Ћкиша ‚асюк и образовалась
деревнЯ в  четыре двора и  ‘тепан уже стал старостой надо всеми,  и  когда
забогател и  обстроилсЯ и  народил и  вырастил детей,  все  одно  злобилсЯ
‘тепан на монастырь, не мог, да и не хотел себЯ переломить.
     Џотому и  далсЯ так легко на  уговоры боЯрина,  получившего от  кнЯзЯ
Њихайлы землю  под  Ѓежецком,  обещал  передатисЯ к  нему  под  руку  всей
деревней,  и сам перешел и иных мужиков уговорил на то.  „орого стало, что
вспомнил  боЯрин  тату  покойного,  Џрохора,  что  с  отцом  Ђкинфа,  тоже
покойным,  ѓаврилой Ћлексичем,  да  с  кнЯзем ‹ександрой ратовал когда-то;
дорого стало,  что самому ‘тепану можно было наконец решать за себЯ.  €  -
растаЯло  ‘тепаново сердце.  Ђ  еще  ведь  обещал  боЯрин  воротить его  в
ЏереЯславль,  да не просто,  а с прибытком.  ‹адил, видно, отбить город от
московских кнЯзей, хоть и не баЯл о том прЯмо, а вот из ихних мужиков увел
же старшего сына ‚асюкова;  видно,  затеЯл дело нелегкое! Ћтбил ли ноне? -
гадал ‘тепан.
     Ћн спустилсЯ под горку,  к речке,  что еще не всЯ замерзла и журчала,
полуодетаЯ светлым,  припорошенным инеем льдом.  Љонь, осторожно обмакиваЯ
копыта  в  ледЯную воду  и  фыркаЯ,  сперва  заостанавливалсЯ в  оглоблЯх,
натЯгиваЯ хомут на уши,  потом,  решившись,  с маху,  единым духом, поднЯв
веер  брызг  и  битого льда,  вымчал груженую волокушу через брод,  на  ту
сторону,  так что ‘тепану, вскочившему на воз, не пришлось и ног замочить.
„обрый был конь нынче у ‘тепана!
     ‡десь,  от берега,  и начинались его владениЯ.  Ћтселева и до той вон
горушки,  где под лесом вот уж которую осень ровно стоЯли голубые овсы,  а
вверх до горок,  и за горку еще,  на росчисти,  где сеЯл он рожь и Ячмень.
‡десь же,  у самой реки,  на пойме, взорали они с Њарьей огороды длЯ лука,
капусты  и  репы.   €,   глЯдЯ  из-под  угора  на  чисто  убранное,  ровно
подымающеесЯ к  дому,  сейчас припорошенное первым снежком поле,  с трудом
уже вспоминал,  какое тут было дикое разнотравье.  Ђ там,  выше, где стоит
ноне изба ‘тепанова (из старой сделали баню),  и сарай, и анбар на высоких
столбах от  хорей,  куниц  и  всЯкого иного  жадного к  человечьим запасам
зверЯ,  и тын тынитсЯ вкруг рубленых клетей, там, сразу, и начиналсЯ дикий
боровой лес,  и первые дерева он оттоле вон,  с горки,  помнитсЯ, катал, с
той самой,  где нынь Ячменное поле и где сейчас, едва видные отсель, стоЯт
суслоны сжатых хлебов.  •леба нынче богатые,  хватит и на монастырь,  и на
себЯ,  и еще,  поди, продать мочно станет... ’о уж ближе к Џасхе, на весну
следовает быть...
     ’еперь бы и терем срубить не грех,  стойно батюшкову,  да не длЯ еких
местов терем-от! ‡а сорок перевалило ‘тепану, заматерел, сила есть, и сыны
возросли,  а что-то потЯнуло на родину...  € тутошнее не оторвешь!  ‘воими
руками ить кладено! ђазбередил душу ‘тепанову боЯрин Ђкинф!
     ‡а  десЯть летов всЯкое перебыло с  ними.  Џопервости едва не померли
голодною смертью.  Љ  первой весне  дети,  жена  стали -  страшно глЯнуть.
ЏосеЯть Яровое помог монастырь,  а там и озимое возросло, что осенью сумел
раскидать ‘тепан,  едва  взорвав лесную  затравенелую землю.  „о  сих  пор
нет-нет и вспомнЯт, как первый раз, после кореньев да липового корьЯ, сели
они есть -  свою!  - овсЯную кашу и как, пока дети сосредоточенно работали
ложками,  ЊарьЯ ушла в  куть и  там молча трЯслась от рыданий.  Њужик ел с
детьми,  и  худые,  провалившиесЯ  ключицы  двигались,  как  кости  живого
мертвЯка, и сухой кадык ходил на страшной, высохшей шее. Ћна поглЯдела, да
и не смогла вытерпеть, добро, саму себЯ не видала в те поры...
     „альше уже полегчало.  ‘тепан, чуть прибавив мЯса на костЯх, въелсЯ в
работу  свирепо.   ЋтцовскаЯ  наука,   памЯть  о  том,  переЯславском,  их
доме,  богатом  и  сытом,  о  чести  и  достоинстве,   которые  всю  жизнь
сопровождали его отца, Џрохора, и что всего более ценилось в их семье, эта
памЯть помогала ‘тепану не опуститьсЯ, не стать таким, как иные, что, уйдЯ
в леса, начинают жить звериным обычаем, жрут сырое мЯсо, дичину, почитай и
хлеба не сеют,  а живут в лесных заимках, где и очага нет, а только костер
на землЯном полу да над головой плоскаЯ кровлЯ из грубо накиданных бревен,
прикрытых землею и  мхом.  Љонечно,  и  охотою промышлЯл!  ‘тавил сильЯ на
глупых куроптей,  бил рогатиною сохатых и  медведЯ не  пораз брал на ту же
рогатину ‘тепан, хоть и страшен был большой косматый зверь.
     Ќо  вот,  на третье лето,  срубил ‘тепан вместо той,  первой,  крытой
накатником,  добрую избу с  высоким потолком,  где  можно было уже сидеть,
разогнувшись под  пологом серого клубЯщегосЯ над  головами дыма.  Ќа  печь
натаскал  дикого   камнЯ,   ладнаЯ   получилась  печь.   ‡аслонки,   коими
заволакивались  узкие,   в  одно  бревно  окошки,  к  восхищению  сыновей,
усмехаЯсь, покрыл узором. “же и близнЯшки подросли, стали ладными парнЯми,
отцу помощниками в работе,  и пироги завелись,  и корова стоЯла, облизываЯ
телка, и бычок гулЯл свой, третьелетошний, не стало нужды водить корову за
тридесЯть боров,  в ‡агорье, где было большое село и целых три быка ходили
в стаде.  € конек рос, и ЊарьЯ, у которой вновь налились плечи и поднЯлась
грудь и  опЯть залоснилась кожа (а  в  те-то  поры была страшнаЯ,  сераЯ),
как-то,   зарумЯнев  лицом,   призналась  ‘тепану,  что  тЯжела  ходит.  Ђ
разрешившись дочкой, через лето принесла паренька и опЯть девку, и нынче в
зыбке  вновь  качалсЯ горластый паренек,  и  шестигодовалаЯ дочка  нЯнчила
малыша.  € кони уже стоЯли,  и коровы, и овцы... € соседи, что подселились
(‚асюка,  того  монастырь переманил),  сами уважали ‘тепана,  как  некогда
уважали его  отца на  селе,  в  далеком ЉнЯжеве.  „а,  впрок пошла ‘тепану
отцова выучка!  €  встань теперь с  далекого,  затерЯнного где-то на „убне
погоста старик отец,  встань старый Џрохор,  поглЯдеть на  своего младшего
Џрохорчонка,  был бы доволен родитель-батюшка.  ‚ отца пошел сын,  доброго
коренЯ добраЯ отрасль взошла!
     ’ут бы  и  жить!  ‘час бы и  жить-то!  Ќо помнились ночами синие дали
Љлещина;  иногда, просыпаЯсь, словно неЯсный шум озера слышал, тогда мотал
головою,  натЯгивал выше  овчинный  потертый тулуп...  Џорою,  глЯдючи  на
сынов,  вспоминал, что сам и грамоту когда-то ведал, еще и ныне наскребет,
поди,  несколько знаков,  а они вот,  стойно медведЯм,  и города николи не
видели.  ‚ Ѓежецкой ‚ерх пораз только и возил,  дак и то рты пораскрывали,
народу показалось невестимо сколь. Ђ што Ѓежецкой ‚ерх перед ЏереЯславлем!
€  обида не проходила.  Ќа монастырь обида.  Ђ  теперича вот Ћкинф ‚еликой
улещал... ‹адно, воротитце ищо!
     ЏереЯславль!  ЉнЯжево,  село ихнее...  Љто тамо и жив осталси? ”едора
матка с има была...  Ђ ”едор где-та?  Џоди, в ЏереЯславли опеть! „а уж ему
не противу ли Ћкинфа ратовать придет?  Љоли живой!  Ђ поди,  и не живой...
ЊитриЯ-кнЯзЯ  уходил тогда  Ђндрей,  дак  и  дружину егову,  почитай,  всю
порушил... Ђ как ”едюха-то тогда в Ќовгород хотел, в ‚еликой... Џопал ить!
Ђ може, и жив той поры? Џоди, и места нет, знатьЯ, где отцова изба стоЯла,
в ЉнЯжеве-то!
     агом поднЯлсЯ на  горку.  ‚ъехал во  двор.  ‘ын  встретил,  бросилсЯ
распрЯгать,  заводить конЯ, и второй тут как тут у волокуши. ‘тепан только
кивнул,  показал,  куда свалить дрова,  прочее парни сами сделают. Џошел в
избу.
     ‚  избе  сидел  гость,  по  платью  видать -  городской.  Ћжидал его,
‘тепана.  ЊарьЯ,  приветливо улыбаЯсь, поставила чашку с кислым молоком на
стол,  нарезала хлеба, походЯ качнула люльку, чтобы не пищал малый. ‘тепан
скинул зипун,  обтер  влажную бороду и  усы,  крЯкнул,  уселсЯ,  тогда уже
оборотил к гостю, присматриваЯсь: словно бы и не встречал раньше-то? ѓость
тревожно ерзал.  Љак  только  ‘тепан  поднЯл  на  него  глаза,  проговорил
торопливо:
     - Ћт €вана Ћкинфича Я!
     - €ван-от -  Ћкинфа ѓаврилыча сынок?  - спросил ‘тепан. ѓость кивнул,
намереваЯсь еще  что-то  сказать,  но  ‘тепан,  указав на  ложку  и  хлеб,
перебил:
     - Џоснидай сперва!
     …ли молча. ЊарьЯ, поставив на стол горЯчую кашу, отошла, спрЯтав руки
под передник. ‘ожидала, когда насытЯтсЯ мужики. ‘о двора доносились мерные
удары  двух  секир  -  парни  рубили привезенные отцом дрова.  естилетнЯЯ
дочурка тихонька зашла,  достала малыша из зыбки,  села на припечек, стала
тытышкать,  любопытно поглЯдываЯ на  гостЯ  в  городском суконном зипуне и
востроносых,  тонкой кожи,  сапогах.  Ќаконец ‘тепан отвалилсЯ от  горшка,
положил ложку, обтер усы тут же поданным Њарьею рушником и вопросил гостЯ,
тотчас же торопливо отложившего ложку и хлеб:
     - ‘ чем посылыват €ван Ћкинфич?
     - „ак вот,  - начал тот и почему-то сбилсЯ, вспотел даже, - как Ћкинф
ѓаврилыч тута говорил... „умашь ли заложитьсЯ за ихню семью?
     - Џочто не сам Ћкинф ѓаврилыч прошает? - возразил ‘тепан, которому, -
хоть он уже и решил с тем про себЯ, - что-то совсем не нравилось поведение
городского гостЯ.
     - Ћкинф ѓаврилыч...  -  повторил тот,  -  Ћкинф ѓаврилыч, - сказал он
растерЯнно, - волею божией помре. Ќа рати убит. Џод ЏереЯславлем!
     - ’ак! - отмолвил ‘тепан. € повторил, помедлив: - ’а-а-ак...
     Ћн сидел,  не в силах сразу обнЯть умом то, что произошло. ‘ыны вошли
в избу, веселые после работы, и тут, услышав от матери нежданную весть, со
враз построжевшими лицами уселись на лавку, глЯдЯ то на отца, то на гостЯ,
принесшего дурную весть. ‘тепан молчал. ’олько лицо его каменело и складка
между  бровей становилась глубже и  глубже.  „умал.  €  когда  уже  гость,
потерЯнно глЯдЯ на него, нерешительно протЯнул руку к шапке, сказал:
     - Ћтмолви  €вану  Ћкинфичу,   что  Я  слова  свово,  еговому  батюшке
даденного,  не  переменю.  Љак порешил задатисЯ за Ћкинфичей,  так пущай и
будет!
     “же вечером,  уже когда проводили гостЯ,  договорив о данЯх, кормах и
прочем, уже разбираЯ постелю, ЊарьЯ не утерпела, спросила-таки:
     - Љак ноне, без Ћкинфа ѓаврилыча, с монастырем-то быть, ‘тепанушко?
     ‘тепан, разматывавший онучи, помолчал, в плЯшущем свете лучины глЯнул
неулыбчиво и, вздохнув шумно, в полную грудь, отмолвил:
     - ‘ монастырем Ћкинфичи сладЯт, тут друго дело: сладили бы с Њосквой!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 14

     ’алый снег искрилсЯ под радостным солнцем.  ‹етели,  припадаЯ к лукам
седел,   кнЯжеские  вершники.  ‡апрЯженный  шестериком  кожаный  расписной
окованный  серебром  возок  стремительно нырЯл,  ниспадаЯ  и  возносЯсь на
взъемах дороги.  Љони,  дико  оскаливаЯ зубы,  взметывали мордами,  клочьЯ
белой пены летели с удил.
     —еловек,  что  полулежал в  возке,  рослый,  подбористо-сухощавый,  с
богатырским  разворотом  широких  плеч  и  крутыми  взбегами  намечающихсЯ
пролысин по  сторонам лба,  с  умными  широко расставленными глазами,  был
великим кнЯзем ‚ладимирской ђуси.  ‡олотой, - как звали еще ђусь Љиевскую,
- или ‚еликой,  или,  скоро скажут,  ‘вЯтой ђуси...  Ћн был им недавно,  а
спроста рещи,  стал им только вчера, после того, как под колокольные звоны
владимирских соборов  был  торжественно возведен на  стол  великокнЯжеский
престарелым митрополитом Њаксимом.  ‚чера  было  богослужение в  “спенском
соборе,  стечение толп  народных,  вчера владимирские боЯре целовали крест
новому великому кнЯзю,  вчера  были  встречи и  здравицы,  нечаЯнные слезы
матери, вдовствующей великой кнЯгини тверской Љсении ћрьевны (мать обещала
быть  за  ним  днЯми),  вчера  читались  ханские,  данные  ’охтою,  Ярлыки
(положенные сейчас в  ларец,  окованный узорным железом;  эти  драгоценные
свитки с русскими и уйгурскими знаками,  с серебрЯными печатЯми при них, и
золотом наведеннаЯ пайцза,  врученнаЯ ему  ’охтою,  и деловые пергаменты о
купцах,  госте тверском и  иноземном,  о  торговле через Ћрду с враждебной
татарам Џерсией,  и посланиЯ прочим кнЯзьЯм ђуси ‚еликой, отныне подручным
ему,  и  ханскаЯ  грамота ѓосподину ‚еликому Ќовгороду,  и  заемные письма
бухарцев,  коим задолжали в Ћрде, - все они ехали вместе с ним, молчаливым
грузом власти и забот,  быть может,  более тЯжких, чем сама власть). ‚чера
творилсЯ пир до  поздней ночи и  упившихсЯ гостей слуги выводили под руки,
бережно провожаЯ до  опочивален,  а  сегоднЯ,  мало соснув на  самой заре,
новый великий кнЯзь торопитсЯ домой.
     ‚ершники,  подскакиваЯ и  припадаЯ  к  лукам  седел,  летЯт  впереди.
Ќеутомимо  и  стремительно работаЯ  ногами,  шестерка  широкогрудых гнедых
коней  несет невесомый длЯ  них  р