е величие ђуси!
     ‘тефан замолк как отрезал. ‚арфоломей глЯдел на брата не шевелЯсь. Џуть
был означен. €м обоим. € - он знал это - другого пути не могло быть.
     - ‘тефан! - спросил он после долгого молчаниЯ, - что нам...  что мне, -
поправилсЯ он, зарозовев, -  надо  делать  теперь? “креплЯть свою  плоть длЯ
подвига?
     -  —еловек  все может  и так... - устало возразил ‘тефан.  - ‚  Яме,  в
училище, в голой степи, в плену ордынском годами живут люди! ‚ыдержать можно
много...  любому...  когда нет иного пути!  ‘ильна  плоть! ‚ажно самого себЯ
подвигнуть  на отречение и труд, важно... да ты все знаешь и  сам!  - ‘тефан
вздохнул, вновь берЯсь за рукоЯть секиры. - Ќаума покличь!
     ‚арфоломей единый  незримый миг медлит,  обернув  к брату пронзительный
взор, и прежде, чем соскочить с подмостий, выговаривает серьезно:
     - џ с тобою, ‘тефан! —то бы ни сталосЯ впредь, Я с тобой!

     ѓлава 4

     €стекает  ”илипьев  пост.  ЃлизитсЯ ђождество. ‡емлЯ  плотно укутана  в
толстую  белую шубу. Њетет.  ‘еребрЯные струи со звоном  и шорохом  обтекают
углы клетей.  ‚есь  ђадонеж в  белой мгле. Љони  под навесом  жердевой  стаи
сбились в кучу, прЯчась от ветра, греют друг друга. ’емной, убеленной ветром
громадою  выситсЯ терем Љирилла, обширный,  в  две  свЯзи,  поставленный  на
высокий  подклет.  ’ретьелетошние бревна уже посерели и потемнели от вьюжных
ветров и косых дождей. ‘нег, набитый ветром в углубленьЯ пазов, подчеркнул и
выкруглил белою прорисью каждое  бревно. —елЯднЯ,  поварнЯ,  амбары  и клеть
прЯчутсЯ  и  тонут  в  дыму  мЯтели. …два-едва проглЯдывают соседние избы  и
огорожи.  ђедкий  огонь  мелькнет  в  намороженном  слюдЯном  оконце,  редко
откроетсЯ дверь. Љому охота в такое непогодье высовывать нос из дому?
     ‚сЯ семьЯ Љирилла в сборе, кроме ‚арфоломеЯ. Ћн из утра уехал за сеном.
‚ первой, проходной, горнице терема,  где разместились четыре семьи  старшей
дружины Љирилловой, горит одинокий светец. Ѓабы прЯдут, судача о своем. „ети
залезли на полати,  сопЯ,  возЯтсЯ друг с  другом  в темноте. џков с „аньшею
лениво передвигают шахматы по доске.  ђазговор о  том о сем, но  все  больше
как-то  задевает  ’ерентиЯ  ђтища   -  наместнику  надобны  люди,  и  многие
ростовчане уже заложились за боЯрина, даже один из бывших Љирилловых холопов
подалсЯ на сытные московские хлеба.
     - Ќашему бы  господину  от московитов какую волостишку  на прокорм... -
прЯча глаза,  ронЯет „аньша.  ђука его замирает  в нерешительности,  наконец
двигает по доске грубую кленовую фигуру. џков, сощурЯсь, переставлЯет лодью,
бормочет, словно бы про себЯ:
     - Џрошло времЯ!
     …го  самого, отай,  перезывали в  дружину ’ерентиЯ,  о  чем „аньше пока
ведать не надлежит. "Ђ ни лысого беса нам не дадут!" - думает он сокрушенно,
пока еще по привычке не отделЯЯ себЯ от господина своего.
     -  Ќи  лысого беса не  дадут, устарел наш боЯрин! - произносит он почти
вслух, забираЯ лодьей супротивничьего конЯ.
     ‚о  второй горнице, за рубленою стеною, за закрытою дверью -  Љириллова
семьЯ. Џотолок в саже и  здесь:  топЯт по-черному. Ќо  ниже досок  - отсыпок
стены и лавки выскоблены дожелта, и в двух стоЯнцах теплютсЯ высокие свечи.
     ЊариЯ, как по всЯкой день вечером, шьет, привычно и споро орудуЯ иглой.
Љирилл, примостЯсь рЯдом, у той же свечи,  щурЯсь и отводЯ книгу  далеко  от
себЯ,  перечитывает  житиЯ старцев  египетских.  (Љ старости  стали  сдавать
глаза: вдаль хорошо видЯт по-прежнему, а вблизи все расплываетсЯ и двоитсЯ.)
     ‘тефан у  второго  стоЯнца  тоже погружен в чтение  - изучает греческий
синаксарий. Џетр плетет силки на боровую птицу. ‘тараЯ нЯнька  сучит льнЯную
куделю, мотает готовую нить на веретено. ѓолова у нее слегка трЯсетсЯ. ’ихо.
‘лышно, как,  огораЯ, потрескивают  свечи в  стоЯнцах. ЊариЯ,  круто склонив
чело, замирает с иглою в руке, слушает жалобный голос ветра за стеною.
     - „олжно бы уж Ћлфоромею быть! ‘ кем уехали-то?
     - ‘  Ћнькой! -  отрывисто отвечает ‘тефан.  -  „ороги  замело, почитай,
совсем...
     - ‚ьюжнаЯ зима, - подает голос “льЯниЯ, - конЯм истомно, поди!
     - „оедут! - заключает ‘тефан  и  вновь  утыкает взор в  узорные  строки
греческого письма.  ЊариЯ, с некоторою тревогою поглЯдев  на старшего  сына,
вздыхает, переведЯ речь на иное:
     - Ћнисим даве баЯл, кнЯзь €ван „анилыч будто опЯть в Ћрду укатил...
     Љирилл  отрывает покрасневшие глаза  от книги, с трудом  возвращаЯсь  к
тутошнему земному бытию. ’рудно думает, шепчет что-то про себЯ, морща лоб.
     - Ќадобе Ђлексан Њихалычу... - Ќе  докончив, прислушиваетсЯ: - Ќе волки
ле?! ‚ьюга, не ровен час... Ќаши-то!
     ‘тефан подымает голову, угрюмо кидает:
     - ‘иди,  отец! џ выйду, послушаю. ‡аодно коней глЯну! - Ћн стремительно
встает, глубоко нахлобучивает шапку, на  ходу  набрасывает на плеча овчинный
зипун. ‘коро хлопает наружнаЯ дверь. Љирилл по-прежнему  прислушиваетсЯ и не
понимает: не то это ветер в дымнике, не то и вправду далекий волчий вой? …му
как-то почти все  равно, где  сейчас  находитсЯ  какой  кнЯзь,  даже  и  чем
окончитсЯ прЯ Њосквы с ’верью, а  всего важнее  -  воротитсЯ ли благополучно
‚арфоломей из лесу?
     ЊариЯ тоже прислушиваетсЯ, но не столько к вою ветра, сколько  к  своим
скорбным мыслЯм, - видно по  горькой прЯмой складке губ,  по взору, недвижно
устремленному в пустоту.
     - •лева надо рубить по весне, и повалушу, - произносит она наконец, - с
каких животов? •олопов всех распустил,  дитю и  приходитсЯ  одному  битьсЯ в
лесе в экое погодье!
     -  Ќе путем  баешь,  жена! - укоризненно отвечает Љирилл,  помедлив.  -
•ристос не велел роботити братью свою... Џо-Ѓожьи надобно...
     - „ети! - восклицает ЊариЯ с тихим отчаЯньем. -  Љабы не дети! ЏетЯ вон
мужиком растет, Ћлфоромей когда что самоуком ухватит у ‘тефана, а  так-то...
ђостила, ночей не спала... ‚ крестьЯне пойдут?
     Џетр  подымает взглЯд,  готовный,  светлый. Њолчит,  но Ясно  и  так: и
пойду, мол, что такого? Ќе ссорьтесь только из-за менЯ!
     -  Џочто  перебрались  сюда,  третий  год  бьемсЯ...  - бормочет ЊариЯ,
склонЯЯсь над шитьем.  - Ќи  почету, ни службы кнЯжой. ‹юди уходЯт,  который
доброй  работник,  ты   всЯкому  вольную  даешь!  Ћсталась,  почитай,   одна
хлебоЯсть!
     - џков есть! - веско замечает Љирилл.
     - € џков уйдет! - с безнадежным отчаЯньем восклицает ЊариЯ.
     - џков не уйдет! - убежденно и строго,  сводЯ хмурью  все еще  красивые
седые брови, возражает  Љирилл. ЊариЯ коротко взглЯдывает в укоризненные очи
супруга и еще ниже склонЯет голову с белыми прЯдЯми седины, что предательски
выглЯдывают из-под повойника.
     -  Џрости, ладо! -  винитсЯ  она вполголоса.  - —ую,  не  то молвила...
’окмо... ‚ ђостове хоть ‘тефана выучили...  Ђ здесь - одни медведи!  “мрем в
одночасье...
     -  ѓосподь  не  оставит  детей,  жена!  ‚се  в  руце  его!  -  вздыхаЯ,
отмолвливает Љирилл.  Џодумав, он добавлЯет: -  Џремного величахусЯ,  красно
хожаху, в злате и сребре! ѓордых смирЯет ѓосподь...
     - ’ы ли величалсЯ! -  ѓолос Њарии  звучит  глубоким лебединым  горловым
переливом,   ломаетсЯ   и  тонет   в   молчании.  (‹юбимый,  ладо,  жалимой,
неталанливой мой! - досказывает за нее тишина.)
     ‘нова   хлопает   настылаЯ   дверь.   ‘тефан  поЯвлЯетсЯ   на   пороге,
кирпично-красный с мороза.
     - ’рофим опЯть  конЯм сена не задал! - громко и возмущенно говорит он с
порога. -  Џристрожил бы ты его, батЯ! - Ћн скидывает настылый зипун, вешает
шапку на деревЯнную спицу. ЏробираЯсь к столу, ронЯет, словно  бы невзначай,
длЯ матери с отцом: - „о ночи не воротЯт, поеду встречь.
     ‚ьюга воет. ‚ оснеженных крохотных оконцах, прорубленных  всего полтора
бревна и затЯнутых пузырем, смеркает короткий день.
     Ќо  вот наконец на дворе скрипЯт долгожданные сани. ‘лышно, как фыркают
кони. Џетр со ‘тефаном оба срываютсЯ с мест и наперегонки, ухватываЯ зипуны,
вылетают  из  терема. ’ут уже в  синих  сумерках грудЯтсЯ  возы. Љони  тЯжко
дышат,  шумно  отфыркивают  сосульки  с  морд.   ЊокраЯ  шерсть  в  кольцах,
закуржавела от инеЯ. ‚арфоломей  с Ћнькой, оба  по уши в снегу,  шевелЯтсЯ у
возов.
     - Џрипозднились! Џробивали дорогу! - весело объЯснЯет сизый  ‚арфоломей
прыгающими губами.  …го  всего трЯсет, но  покраснелые,  исхлестанные снегом
глаза сиЯют  гордостью победы.  ‚едь ему пришлось несколько часов  подрЯд по
грудь  в снегу пробивать дорогу конЯм, и на  последнем выезде лопнул гуж,  и
он,  срываЯ ногти,  развЯзывал  -  и  развЯзал-таки!  - застывший  на морозе
кожаный  узел, и передергивал гуж  в хомуте, и затЯгивал вновь немеющими  на
холоде  окровавленными  пальцами. €  все-таки довез,  дотЯнул, не бросив  ни
которого  в  пути (как  ему  советовал  Ћнька  и  как,  приходЯ в  отчаЯнье,
подумывал было он и сам), все четыре груженые воза, и теперь уже все позади,
и братьЯ сгружают  сено, и выползают холопы на  помочь,  и  —убарый, что шел
передовым, по грудь угрЯзаЯ в сугробах, и храпел, и билсЯ в хомуте, и прыгал
заЯчьим скоком, грозЯ оборвать всю упрЯжь, тоже не подвел, возмог -  выстал,
вытащил-таки! Ђ сейчас стоит косЯ глазом и поводЯ боками, и тепло и небольно
прихватывает ‚арфоломеЯ  большими  зубами за  рукава  и стылые полы  зипуна,
тычетсЯ мордою в руки и грудь ‚арфоломею, соскребаЯ об него сосульки с  усов
и губ.
     -  Ѓалуй, балуй! - радостно бормочет ‚арфоломей, распрЯгаЯ конЯ, а  тот
сам, сгибаЯ шею, помогает стащить хомут с головы и, освобожденный  от сбруи,
переступив через  оглобли, сам, волоча уздечку, уходит в загон к сбившимсЯ в
кучу конЯм. ‚арфоломей догонЯет —убарого, сует  ему в рот оставшийсЯ в мошне
огрызок  хлеба,  и  пока конь,  благодарно  киваЯ  головою, грызет,  снимает
заледенелую узду. ‡десь, за бревенчатою стеною  терема,  уже  не  так  резко
сечет ветер, от конЯ  пышет жаром, и ‚арфоломей на минуту прижимает ладони к
потной  и мокрой шее —убарого,  чуЯ, как живит  конское  тепло  одеревенелые
пальцы...
     ‘коро  сено  убрано,  дровни  затащены под  навес и  все четыре  лошади
распрЯжены   и  поставлены   в  стаю.   Ћживленно  переговариваЯ,  работники
расходЯтсЯ по клетЯм. ‘инЯЯ ночь надвигаетсЯ на зимний ђадонеж. € так славно
сейчас сидеть  дома,  в тепле, у  огнЯ! ’ак  славно, сотворив молитву  перед
трапезою, греть руки о глинЯную  латку с горЯчими постными щами,  так сладок
душистый ржаной хлеб, который ‚арфоломей по раз-навсегда заведенной привычке
не глотает  торопливо,  давЯсь кусками,  как бы  ни  был голоден, а  долго и
тщательно  разжевывает, пока  весь  рот не  наполнит слюной и  пока  хлеб не
превратитсЯ в нежную кисловатую кашицу, котораЯ уже  как бы сама проникает в
горло - так  жевать научили  его за много лет добровольно  принЯтые на  себЯ
посты.
     - ‘тефан,  ты  мне  обещал сегоднЯ  сказывать про ‚асилиЯ  ‚еликого?  -
спрашивает он вполголоса брата, отрываЯсь от еды.
     ‘тефан кивает.
     ‘нова хлопают двери. ‚сЯ облепленнаЯ снегом, румЯнаЯ, сиЯющаЯ, нежнаЯ в
своем  пуховом платке  и шубейке, забегает Ќюша, Џротопопова внучка -  "Ђнна
ћрьевна", как  полушутЯ  зовет девочку  по  имени-отчеству деинка Ћнисим,  -
ойкает, ласково  и звонко  произносит: "•леб-соль!" - и таратористо передает
то, с чем ее  послали родители, сама озорными  глазами  оглЯдываЯ по очереди
всех  троих братьев,  что сидЯт  за  столом,  и  каждый  по-своему -  ‘тефан
снисходительно, ЏетЯ радостно,  а ‚арфоломей застенчиво - невольно  отвечает
на  ее улыбку.  ‡амечает  кирпично-красное,  промороженное лицо  ‚арфоломеЯ,
строит ему  в особину  милую  рожицу,  но тут  же,  не выдержав,  прыскает в
ладошку и,  увильнув  подолом,  с заливистым хохотом  убегает вновь  в синий
холод,  только  щелк намороженной  двери  словно  все  еще  хранит, замираЯ,
незаботный девичий смех.

     ѓлава 5

     Њинуло  ђождество.  Џо  деревне  ходили  со  звездой, славили  младенца
•риста.  € тотчас затем заходили по ђадонежу рЯженые  в личинах и  харЯх,  с
хвостами  и  рогами,   плЯсали,   изображаЯ   чертей,   таскали  бесстудного
"покойника" из дому в дом, "проверЯли" визжащих девок. ‚арфоломей от рЯженых
спасалсЯ на чердаке. „аже Ќюша "Ђнна ћрьевна", не могла его выманить оттуда.
Ћн один только и не ходил,  кажетсЯ, в личине по зимним улицам, перепрыгивал
через сугробы, под огромным, затканным голубыми алмазами звезд небом.
     Ќа Љрещение устраивали йордан  - пешали прорубь в речке в виде большого
креста; бабы свекольным соком окрасили ледЯные краЯ, и сверху, с горы, дивно
было глЯдеть на темно-алый, с бурлЯщею в глубине темной водою ледЯной  крест
и  цветную  толпу  радонежан  по  краЯм,   веселыми  криками  приветствующих
храбрецов, что, перекрестЯсь, кидались нагишом или в одних рубахах в ледЯную
воду  и тут же  выпрыгивали, красные, словно ошпаренные, торопливо  влезаЯ в
шубы и валенки.
     Ќа  Њасленой,  так  же,  как  и  в  ђостове,  катались   по  улицам  на
разукрашенных лентами и бубенцами  конЯх.  ѓадали  и  крестились,  бегали  в
церковь  и  к колдуну. †изнь текла причудливой смесью  верований и суеверий,
своим,  неуправлЯемым  потоком,  притекавшим  из прошлого и уходЯщим в иные,
будущие  века... € по  книгам,  по  учительным  словам  €оанна  ‡латоустого,
узнавалось, что  то же самое было и встарь, и всегда, быть может... ’ак  что
же - должен отринуть он этот мир, с  гаданьЯми и колдовством? ЏроклЯсть, Яко
древние  манихеи? €ли принЯть все как есть, согласитьсЯ и на ведовство, и на
нечистую силу, заговаривать кровь у знахарок и просить  домового не гонЯть и
не мучить по ночам лошадей?
     Ќа Њасленой произошло одно событие, не такое уж и важное самое по себе,
но заставившее  подростка  ‚арфоломеЯ  впервые самостоЯтельно  задуматьсЯ  о
праве  и  правде и о том, как непросто и порою неожиданно  разрешаетсЯ то  и
другое в окружающем его земном бытии.
     ђадонежанин  Ќесторка,  конский барышник,  на  своем  караковом жеребце
обогнал в состЯзаниЯх праздничную упрЯжку самого ’ерентиЯ ђтища, наместника.
     Љонь  у Ќесторки был  и  правда дивный. ‚арфоломей живо помнил  конские
бега, разубранные упрЯжки, цветную толпу орущих, свистЯщих, машущих платками
и шапками радонежан, гривастых, широкогрудых коней в узорных уборах, сбруи в
наборной  меди  и серебре,  расписные  легкие  сани,  ездоков в  заломленных
шапках, в красных развевающихсЯ кушаках, вихри снега из-под копыт, и то, как
седоки,  обгонЯвшие  соперников,  скалЯ зубы, приподымались в санЯх,  словно
сами готовЯсь полететь вослед сумасшедшему конскому бегу... € как в тот миг,
когда сани победителЯ  начинали обходить чужие и морда скачущего конЯ в пене
и блеске удил выдвигалась все больше  и больше наперед обгонЯемой упрЯжки, а
переборы конских  ног  и просверк копыт  сливались  в  одно  сплошное,  едва
различимое  мелькание,  - лавиною нарастал и  ширил дружный  крик со сторон:
"Ќадда-а-ай!". € на  крике, на сплошной волне, под бешеный  звон колокольцев
вырывалась вперед победоноснаЯ упрЯжка, и уже седок, выпрЯмлЯЯсь в рост, сам
орал и вопил, и гнал, слившись с конем и повозкой в единый катЯщийсЯ клубок,
в снежном вихре к победной мете.
     Ќесторка пустил  своего  каракового  на  третий  заезд.  ‹егко  обогнав
шестерых соперников, он скоро приблизил к  упрЯжке ђтища и начал обходить ее
на виду у всех, у въезда в  ђадонеж.  Ќаместничий  возчий попробовал было не
поддатьсЯ (прочие гонщики уже остались далеко позади), даже начал вилЯть, не
даваЯ  пути. € тут-то  Ќесторка,  издав свой знаменитый разбойничий посвист,
выжал  из  конЯ все  и еще раз все,  караковый жеребец наддал, словно у него
выросли крыльЯ,  и, мало не раздробив сани о  сани, черной  молнией пронессЯ
под  носом  игреневого наместничьего  иноходца,  уже  в  виду церкви вылетев
вперед,  на  простор   укатанной  ровной  дороги,  и  тут   еще  наддал  под
пронзительно-режущий Ќесторкин свист, а барышник в сумасшедшем беге конЯ еще
и  сумел  оборотить  лицо,  прокричав  сопернику обидное,  так  что  тот  аж
сбрусвЯнел, бешено и безнадежно полосуЯ бока своего опозоренного скакуна...
     Ђ  потом, пока вываживали взмыленных  коней,  Ќесторка, оглЯдываЯ лихим
бесшабашным  глазом   ликующую  толпу,  хвастал,  заламываЯ   шапку,  смачно
сплевывал на снег, ставши фертом, руки в боки,  и сам ’ерентий ђтищ подъехал
к нему, улыбаЯсь  и  хмурЯсь  одновременно,  прошаЯ  продать  каракового,  а
Ќесторка  отрицательно  трЯс  головой,  с  беспечною  удалью,  через  плечо,
отказываЯ самому хозЯину ђадонежа, под веселый смех и поощрительные возгласы
со сторон:
     - Ќе отдавай! Ќипочем не продавай! Ђй да Ќесторка! Ђй да хват!
     €   наместник,  набычась,   сердито  вздев  плеть,  отъехал  посторонь,
пристыженный смердом.
     ‚ечер и  еще  день  барышник  взапуски  хвастал  конем, а  еще назавтра
молоньей пролетел слух, что ђтищ отобрал жеребца  у Ќесторки, и не серебром,
ни меною, а за просто так: Явились наместничьи люди, свЯзали барышника, чтоб
не ерепенилсЯ, и свели жеребца к ’ерентью во двор.
     Ќесторку, который запил с горЯ, жалели все. ‚арфоломей по старой памЯти
прибежал  к  отцу  с просьбою  как-то помочь, вмешатьсЯ, усовестить ’ерентиЯ
ђтища...
     ‘  детских  лет,  мало не  задумываЯсь  о  том, видел  ‚арфоломей,  как
приходЯт к его батюшке мужики из села и даже горожане, купцы и ремесленники,
а  он, важный,  изодев  праздничные  порты, садитсЯ  в  точеное  креслице  и
посуживает их споры и  жалобы друг на друга. Ћтца считали праведным и на суд
его никогда, кажетсЯ, не обижались. (‘амого отца в те поры судить мог только
кнЯзь.) Ѓывало, что и мелкие вотчинники  обращались  к Љириллу как к думному
боЯрину ростовского  кнЯзЯ за советом и исправою.  Љирилл  ставил жалобщиков
одесную и ошую себЯ и давал им говорить по очереди, останавливаЯ, когда спор
переходил в брань или взаимные угрозы. Ћтец  подолгу и терпеливо  выслушивал
тех и других, посылал слухачей проверить на  месте,  как  и что,  ежели дело
касалось споров  поземельных,  и  решал-таки  дело  всЯкий  раз к  обоюдному
согласию тЯжущихсЯ.
     €  хотЯ  знал,  ведал ‚арфоломей, что ныне  нет у родителЯ-батюшки  той
власти, и даже  сам он  должен  по суду отвечивать  перед наместником, а все
казалось: как же так? Ћтец ведь!  Ќикак не укладывалось новое их состоЯние у
него в голове... € только дошло, когда Љирилл, поднЯв усталый взор от книги,
скупо и строго отверг ‚арфоломеев призыв:
     - Ќоне  не  Я  сужу! „ела  те наместничьи,  ему  и  ведать  надлежит. Ђ
наместник единому кнЯзю  повинен. ’ак вот, сын!  -  Ћн вздохнул, утупил очи,
повторил тише:  - ’ак  вот... - €  уже отворотЯсь, примолвил: - € не думай о
том, не тревожь сердца своего...
     ‚арфоломей вышел от отца повесЯ голову. Ќе думать, однако, он не мог. “
него мелькнула сумасшедшаЯ мысль - поговорив прежде с Ќесторкою, идти самому
на  Њоскву, просить милости у великого кнЯзЯ. •оть  и  плохо понимал он, как
возможно  ему,  отроку,  минуЯ  тьмочисленную  стражу,  предстать  пред  очи
великого кнЯзЯ владимирского.
     Ѓарышника  он  застал у дЯди  Ћнисима, в людской,  и  тотчас понЯл, что
никакой  разговор с  ним  сейчас  невозможен.  Ќесторка  был  до предела, до
положениЯ  риз  пьЯн.  Џоминутно  валЯсь  на  стол,  размазываЯ  рукавами по
столешнице  хмельную  жижу, он белыми,  невидЯщими глазами  обводил жило и в
голос,  перемежаЯ ругань  икотою,  костерил  почем  попадЯ  ’ерентиЯ  ђтища.
Ћнисимовы смерды гыгыкали, слушаЯ барышника, подливали ему пива, которое тот
не  столько  пил уже,  сколько  выливал себе  на  колени и грудь, ухмыльчиво
подзуживаЯ его на новые и новые излиЯниЯ.
     ‚арфоломею на его  первые горЯчие  слова, сказанные, что называетсЯ,  с
разбегу  (не узнавши,  верно,  молодого боЯрчонка), Ќесторка ответил длинною
замысловатою  руганью, в коей среди матерных слов был упомЯнут и суд кнЯжий,
и ’ерентий ђтищ, и сам великий кнЯзь московский.
     - „урак он, ’ерентий твой (было добавлено и зело неподобное определение
к слову дурак), х....ый наместник! ЉонЯ отобрал! •а, ха, ха! Џущай подавитсЯ
моим конем, мозглЯк! „а Я  бы  на евонном  мести! „а всех...  ‚ рот...! Ѓабы
там,  девок  энтих,  - табунами бы шли!  Љоторую захочу! ’отчас  ко  мне  на
постелю! ‘тада конинные! Џорты! ђухлЯдь! ‘еребро!  ‚ы, вси! Џолзали б передо
мною на брюхах!
     - Џолзали, ползали!  - охотно, подмигиваЯ ‚арфоломею, отозвалсЯ один из
кметей. - „а ты испей! Ђвось и сам до дому-то доползешь!
     - Ђ што!  „оползу!  Џра-слово... „а Я! „а  ему... -  €  снова  полилась
заковыристаЯ матернаЯ брань.
     ‚арфоломей  уже  не  мог   слушать  долее   гнусной  похвальбы  пьЯного
барышника. ‚ыйдЯ на волю, он почуЯл, что желание  брести на Њоскву и  искать
там Ќесторкиной правды из него улетучилось.
     ‚озможно, ’ерентий ђтищ был и прав,  что поступил именно так! ‚о всЯком
рази,  представив себе на миг  обиженного Ќесторку на месте ’ерентиЯ  ђтища,
‚арфоломей почувствовал, как его определенно замутило.
     ‘уд  московский,  скорый  и  не  всегда  милостивый, который  творил  в
ђадонеже наместник, быть может, отвечал больше воззрениЯм местных жителей на
саму природу власти и был даже понЯтнее им, чем торжественные разборы  дела,
устраивавшиесЯ  его  отцом  в ђостовской  земле! „а похоже  было, что и  сам
Ќесторка в глубине души признавал  правоту наместника,  ответившего насилием
на глумливую выхвалу смерда.  €  что тогда  должен  делать и что думать  он,
‚арфоломей, похотевший вступитьсЯ за обиженного?!

     ѓлава 6

     ЏостоЯнно таскаЯсь в  челЯдню, где  он  обучалсЯ всЯческому рукомеслу у
всезнающего ’юхи, ‚арфоломей наслушалсЯ  всЯкого. “же и приметы, и наговоры,
и значениЯ вещих снов, и вера в птичий грай сделались ему ведомы. “знавал он
- нехотЯ, само  лезло в  уши,  -  из  речей,  что  вели при  нем,  нимало не
стеснЯЯсь подростка, женки,  кто  с кем дружит, и кто на кого  сердце несет,
какаЯ ”екла или Њотька к кому из мужиков бегает на сторону, и от кого родила
дитю вдоваЯ …пишиха, и длЯ  которого  дела варит криваЯ Ћкулька  приворотное
зелье. Ћн все  запоминал  молча,  не вмешиваЯсь  ни  в бабьи пересуды, ни  в
толковню мужиков, и,  возвращаЯсь  к  себе в  терем, открываЯ  твердые доски
книжного  переплета, думал о том, как же теперь совместить, - не  длЯ  себЯ,
длЯ  них! -  все  это,  слышанное  только  что,  и  высокие  слова церковных
поучений? †изнь  нельзЯ было ломать и корежить, это  он  уже  постиг, скорее
даже не умом, сердцем. € тогда  -  не самое ли  достойное и мудрое,  в самом
деле, -  монашескаЯ жизнь? ђЯдом и не  вместе.  ‘ миром, но не в  миру.  „лЯ
постоЯнного,  но  не  стеснительного руковоженьЯ и наставительной  проповеди
•ристовых заветов!
     ‚ерно, от  этих непрестанных мыслей он и решилсЯ однажды на дело,  едва
не стоившее ему головы.
     Џро радонежского колдуна, по прозвищу ‹Япун …рш, давно и много говорили
в  городке. ‚одились  за  ним дела  темные,  нечистые,  даже страшные  дела:
присухи, порчи молодых, насыльные болезни, порча коней и погубление младеней
по просьбам гульливых женок... Ќо  последнее, что  всколыхнуло весь ђадонеж,
была гибель ’иши ‘лизнЯ, доброго, богомольного мужика, что никогда и мухи не
обидел, всем готовый услужить и помочь.
     ‘  ‹Япуном они не ладили  давно. ’иша  лечил  травами, пользовал  скот,
почасту  ничего не берЯ за свои труды, и всем тем, а паче, своею настойчивой
добротою, постоЯнно становилсЯ поперек разнообразных каверз …рша.
     ’ут они вроде бы  помирились, и даже положили вместе рубить дерева. Ђ в
самом  начале  ”илипьева поста ’ишу ‘лизнЯ задавило деревом. ‘лух о том, что
дело не  так-то просто и  что без  ‹Япуна  тут не обошлось, сразу  потек  по
городку. ‚ лицо,  однако ж,  колдуну  никто  не  говорил  ничего, -  боЯлись
сглаза.  € на  рассмотреньи  у  наместника так  и осталось:  в  погибели сам
виноват, не поберегсЯ путем.
     ’юха, объЯснЯЯ ‚арфоломею событие, ворчал:
     - „ак, ково тут, сам! Џосуди:  эдак-то стоЯл ’иша, а эдак - ‹Япун. ’ута
дурак не  постережетсЯ!  ‘тало,  прежде подрубил и свалил на ево, так! ‘ходи
сам, глЯнь. € дерева те не убраны, кажись, по сю пору.
     ‚арфоломей  не  поленилсЯ   отыскать  дальнюю  делЯнку,  где  произошло
несчастье. Ћсмотрел  роковое дерево, в самом деле не  убранное до  сих  пор.
’ут, на месте,  все казало  Яснее Ясного.  ’олько со злого умыслу можно было
так  уронить  дерево,  не  окликнув  напарника.  ‹юди  ’ерентиЯ  ђтища  Явно
поленились проверить все путем.
     „омой  ‚арфоломей  возвращалсЯ  задумчивый. ‚ечером,  в  челЯдне, прЯмо
спросил  ’юху,  что  ж  он;  получаетсЯ, все  знал,  а  не  повестил  о  том
наместнику?
     - €шь ты, борзый какой! - возразил ’юха, покачав  головою. -  ‹Япун-то,
знаешь, колдун,  ево и не взЯть никак!  ‹юбой страже глаза отведет, а опосле
житьЯ не даст, мне ить из ђадонежа бежать придет!
     Љогда в этот вечер ‚арфоломей выходил из челЯдни, сами  ноги повели его
в конец деревни, а там, по проторенной узкой тропке, к дому ‹Япуна, нелюдимо
утонувшему в глубоких декабрьских снегах. ‚  сумерках уже смутно  отделЯлась
граница леса и неба. Ќоги ощупью находили едва заметный человеческий след.
     Љобель  рванулсЯ на железной цепи,  Яростно,  с хрипом, взвыл,  царапаЯ
лапами снег,  когда ‚арфоломей, осклизаЯсь  на  оледенелых плахах  крыльца и
тыкаЯсь в темных сенЯх, нашаривал рукоЯть двери.
     - Љого черт несет, мать перетак!
     „верь швырком  отлетела  посторонь. ‹Япун …рш вывернулсЯ в проеме, дыша
пивным  перегаром,  косматый,   нелюдимо  и  остро  вглЯдываЯсь  в  темноту.
‚арфоломей еще  не знал, что скажет  или содеет,  но тут, услыша брошенное в
лицо: - "Џшел!.." - с  густым,  неподобным окончанием, - попросту, не думаЯ,
отпихнул  плечом хозЯина  и  полез  в  жило,  скудно  освещенное  колеблемым
огоньком сальника.
     Џахло кровью, паленою шерстью и кожевенным смрадом. ‹Япун …рш вцепилсЯ,
было, в плечо, ‚арфоломею и  так, вместе с ним, вволоксЯ в избу. ’о ли узнав
боЯрчонка, то ли почуЯв силу в госте, хохотнул:
     - Ђа! ђостовской, ростовской! —аво, не куницу ли куплЯть хошь?
     ЉлонЯ башку с павшею на глаза нечесаною космою волос, мерзко и блудливо
улыбаЯсь, он сожидал ответа, сам загораживаЯ гостю проход, в глазах копилась
пьЯнаЯ злоба.
     - Ќичего, - спокойно отмолвил ‚арфоломей. - Џоговорить пришел!
     - ’ак, так значит! Џоговорить!  Ђ мне ентих  разговорщиков не надоть! -
он качнулсЯ, рукою нашариваЯ что потЯжелее.
     -  ‘Ядь,  ‹Япун! - возможно строже произнес ‚арфоломей. - ‘о мною ли, с
ѓосподом, а придет тебе говорить!
     …рш засопел, вскинул зраком, глумливо протЯнул:
     - ‘ ѓо-о-осподом?! „а ты не от ево ли, часом, идешь?
     ‹ицо  ‚арфоломеЯ  начало  наливатьсЯ темным румЯнцем.  ѓлаза  отемнели.
Ќастал тот миг тишины, который приходит перед боем или взрывом бури.
     Џеред  ним,  в  глинЯном  светильнике,  прыгаЯ,  мерцал огонек, неровно
выхватываЯ из  темноты то  грубый  стол,  заваленный  обрезками кожи и шкур,
деревЯнными и железными  скребками,  небрежно сдвинутой  к краю прокопченной
корчагой с  варевом и полукраюхой  черного хлеба, то -  пузатую, глинобитную
печь,  то полицу с  глинЯной и  медной утварью, то развешанные над головою в
аспидной,  продымленной черноте  сети, то  груды  копыльев  и полуободранные
барсучьи туши на полу.
     ђешась, словно кидаЯсь в прорубь  (все, что хотел сказать допрежь того,
вылетело из головы), ‚арфоломей молвил, как бросил:
     - ’ишу  ‘лизнЯ ты  убил?! - и  - как словно  от сказанного  -  загустел
воздух  в  избе. ‹Япун  качнулсЯ,  проминовав  чан с  черною жижей и  молча,
страшно,  ринул  на  ‚арфоломеЯ, схватив  его измаранными в крови руками  за
грудки. ‚арфоломеЯ шатнуло  взад  и вбок, но он устоЯл и  изо всех сил сжал,
вывертываЯ запЯстьЯ, руки …рша. Њинуты две оба боролись  молча, но  вот  …рш
ослаб,  руки его  разжались,  и он, в свою  очередь  отпихнутый ‚арфоломеем,
отлетел до полу-избы.
     - “йди-и-и! - взвыл  ‹Япун и,  сгребЯ  первое, что  попало под  руку  -
обугленную деревЯнную кочергу, -  ринул  снова на ‚арфоломеЯ. Ћни  сцепились
вновь.  Ќо  теперь  ‚арфоломей ожидал нападениЯ. ‘хватЯ  на замахе,  и круто
свернув вбок и книзу, он вырвал кочергу из рук …рша, и, - ринув его так, что
тот, отлетев за кадь, не  удержалсЯ на ногах и  сел на  пол, - грЯнул  двумЯ
руками кочергу о край кади,  переломив пополам сухое дерево, и кинул обломки
под порог.
     -  ’а-а-ак! -  процедил ‹Япун, звероподобно следЯ за  ‚арфоломеем. -  ‚
моем доме менЯ же... ’а-а-ак... - протЯнул он еще раз, круто вскочил на ноги
и вдруг, вместо того чтобы вновь броситьсЯ на ‚арфоломеЯ, принЯл руки в боки
и захохотал.
     - „а ты чево? —ево? - сквозь булькающий, взахлеб  смех  выговорил он, -
чево  надумал-то? Ѓудто Я? …то Я, значит, ’ишку убил? •а! •а! •а! •а! •а!  -
он захохотал вновь и так звонко,  что  у ‚арфоломеЯ на мгновение - только на
мгновение, - шевельнулась  неуверенность в душе: а вдруг все, что  баЯли про
колдуна,  обычный сельский оговор.  Ќо тут он  приметил,  что глаза  у  …рша
отнюдь не смеютсЯ, а зорко и колюче  высматривают.  € он сделал  - поступив,
впрочем, вполне  безотчетно, -  самое  правильное: не ответив  ничего  и  не
усмехнувши  в  ответ, стоЯл и  ждал, прЯмо глЯдЯ в  лицо ‹Япуну,  а  тот все
хохотал,  натужнее и натужнее,  и уже видать было, что  совсем и не до смеха
ему,  и, почуЯв, наконец, что более продолжать не след  и что незваный гость
все одно ему  не поверил, он вдруг круто  оборвал смех, примолвив  с прежнею
Яростью:
     - Ќу, вот што, глуздырь!  Џотешил менЯ, а теперЯ  ступай отсель, пока Я
пса с  цепи  не спустил! Ќу?!  - рЯвкнул он, шагаЯ к ‚арфоломею.  ‚арфоломей
поднЯл  правую  руку, примериваЯсь  схватить  колдуна,  в свою  очередь,  за
воротник.
     - ’ы убил, - повторил он сурово и тихо, - и должен покаЯти в том!
     - ’ебе, што ль, сопливец? -  возразил, щурЯсь, ‹Япун и вновь взревел: -
‚он!  ‚  дому  моем!!  ‚он  отселе!!!  -  €  -  кинулсЯ  вдругорЯдь. Ќо  тут
‚арфоломей,  изловчась, рванул  его к себе  за  предплечье  и,  развернув на
прыжке затылком к себе, ринул в дальний угол, в груду копыльев.
     - Ђ, так... ты так...  Ќу, постой, погоди... - бормотал  …рш, возЯсь на
полу, не поворачиваЯ лица к ‚арфоломею, а руками лихорадочно ища какое ни на
есть оружие.
     -  Ћставь, ‹Япун!  -  возможно  спокойнее сказал ‚арфоломей.  - ЊенЯ не
убьешь, да и Я не с дракою к тебе пришел.
     - Ќе с  дракою?  - лихорадочно  возразил ‹Япун,  стоЯ на  коленЯх  и не
оборачиваЯсь.  - Ќе с дракою! Ђ хозЯина в ево дому бьешь! „а и  небыль сплел
на менЯ. Љово Я убил?! -  прокричал он, вскакиваЯ и поворачиваЯ к ‚арфоломею
искаженное,  едва ли не со слезами  лицо. - Љово? Ќу?!  Љово? - бормотал он,
наступаЯ на ‚арфоломеЯ. (‚ руке колдуна приметил ‚арфоломей длинное сапожное
шило).
     -  ’ишу  ‘лизнЯ ты  убил!  - возразил  ‚арфоломей и, сделав шаг вперед,
метко схватил …рша за запЯстье: - Ѓрось! - ‚ывернутое шило со стуком упало и
закатилось под кадь.
     Ћбезоруженный, тЯжко дыша, колдун угрюмо, исподлобьЯ,  давЯщим недобрым
взглЯдом уставилсЯ  на  ‚арфоломеЯ. ‚зглЯд его именно  давил, казалось, имел
весомую  тЯжесть, и  ‚арфоломей, вспомнЯ,  что баЯли  про дурной глаз  …рша,
начал про себЯ читать €сусову молитву. Њинуту и больше пьЯный колдун пыталсЯ
взглЯдом устрашить ‚арфоломеЯ, пока наконец не понЯл,  что  молодой барчонок
ему не по зубам.
     - Њолод, молод, - процедил он сквозь зубы, - а уже...
     - Ќе пугай, ‹Япун, - отмолвил ‚арфоломей, выдержав взглЯд колдуна, - не
пугай! ЏокайсЯ, лучше!
     - ЉаЯти  мне  не в  чем! € ты  мне -  не  указ!  Њертвое  тело  -  дело
наместничье. Љ ’ерентию ђтищу иди, коли доводить  хочешь. ’око преже докажи,
что Я  ево убил,  а  не  кто  другой!  „а ево и не убили  вовсе,  а  бревном
задавило, слышь?
     -  ‘лышу.  ’ы  убил.  Ѓыл  Я  на  месте и дерева те  глЯдел  сам. €  не
скоморошничай передо мною! ’ы убил, - отмолвил ‚арфоломей.
     ‚новь наступила тишина. ‚идать, …рш молча обмысливал сказанное. Ќаконец
он поднЯл на ‚арфоломеЯ обрезанный взглЯд, молвив с кривой полуулыбочкой:
     - Ђ хошь и убил, не докажешь! - и опЯть наступила тишина.
     -  ’ы сам должен пойти и покаЯти в том! - твердо сказал ‚арфоломей. - €
не к ’ерентию ђтищу сперва, а к батюшке Ќикодиму, духовному отцу твоему.
     ‹Япун шатнулсЯ, подумал, усмехнув задумчиво. ‘клонил голову набок:
     - ‘ тем и пришел ко мне?
     - ‘ тем и пришел, - как можно спокойнее отмолвил ‚арфоломеЯ.
     - Њолод ты  ищо! - возразил  ‹Япун, покачиваЯ  головою. Ћн  уже заметно
отрезвел.  - Њолод и глуп. Љто  ж, по-твоему, сам на  себЯ доводит?  ’ы хошь
видал таких? Ђли,  может, тово,  в  житиЯх чел? „ак и все одно, не  твое  то
дело! Ѓыл бы мних, старец,  куды ни  шло! Ђ  таких, как  ты, много ходит, да
всем, поздно ли, рано,  окорот бывает, внЯл? € не тебе, боЯрчонку,  о правде
баЯть да о душе!  Љово за правду ту наградили и чем? ЉакаЯ мне с того придет
корысть? Џетлю накинут да удавЯт! ‚сЯк в мире сем за свою выгоду  держит! ’ы
мне: покайсЯ!  Ђ Я тебе:  -  не  хочу! ‚от и весь сказ! Ќу и... иди...  €ди,
говорю, ну!
     ‚арфоломей на мгновение  растерЯлсЯ.  ‚  самом  деле,  он  не  мних, не
свЯщенник, и не его право  - требовать покаЯниЯ от преступника. Ќо отступать
было уже  нельзЯ, да он  и не собиралсЯ  отступать, не затем брел сюда  один
зимнею ночью.
     - Џойми, ‹Япун,  - сказал он возможно строже и спокойнее, - Я знаю, что
ты  убил ’ишу ‘лизнЯ, и мог  бы прийти не к тебе, а к наместнику. џ пришел к
тебе, ревнуЯ о  душе твоей, котораЯ, иначе,  пойдет в ад. Ќе важно,  накажут
тебЯ  или нет. ‘колько тебе осталось лет жить на  этом свете? Ђ там  - жизнь
вечнаЯ. € ты  сейчас губишь ту,  вечную жизнь,  обрекаЯ душу  свою на вечные
муки! ’ы должен покаЯти  пред ѓосподом и получить ептимью от духовного отца!
„олжен спасти свою душу!
     - „ак тебе-то что! - выкрикнул ‹Япун. - ЊоЯ душа гибнет, не твоЯ! „ак и
катись к... - Ћн вновь произнес неподобные срамные слова.
     - џ должен заставить тебЯ покаЯти, ‹Япун! - ответил ‚арфоломей.
     ‚озможно мЯгче  и спокойнее  он заговорил о  том, что  знал  и ведал  с
детства. Ћ  ѓосподней  благости,  о терпении и добре  и о том ужасе, который
ожидает за гробом нераскаЯнного грешника.
     - ’ам ничего нет! Џонимаешь? Ќичего! „аже  в котле кипеть, и то покажет
тебе благом великим!
     Ћн  говорил  долго, и колдун слушал его сопЯ,  но не прерываЯ, сумрачно
вглЯдываЯсь во вдохновенное лицо рослого отрока.
     -   Ќе  понимаю  Я  тебЯ,  -  молвил  он,  помолчав,  когда  ‚арфоломей
выговорилсЯ и смолк. -  ‘ловно  и не  мних  ты, а  баешь - чернецу  впору...
Ћмманываешь менЯ! - возвысил голос ‹Япун. - Џрехитро наговорил, а поди-ко! -
он вдруг сложил дулю и сунул ее  под нос ‚арфоломею: - Ќе хочу и не буду, не
хочу! -  забормотал ‹Япун быстрою частоговоркой. -  ‘коль  душ изгубил,  все
мои, вота!
     - Ђли доведешь?! - выкрикнул  он,  кривЯсь, заглЯдываЯ  снизу  вверх  в
отемневшие глаза юноши.  - „оведешь?! - переспросил …рш судорожно, -  видал,
што ль?! - выкрикнул он в голос.
     - Џочто ж ты человека  боишьсЯ, видавшего преступление твое, а ѓоспода,
который видит все с выси горней,  а ангела своего, что за плечами стоит,  не
боишьсЯ  и не покаешь ему? -  сурово вопросил ‚арфоломей. - Љрест-от есть на
тебе? Џерекрестись! - приказал он, возвысив голос.
     ‹Япун забегал глазами, поднЯл, было, руку, коснувшись лба, пробормотал:
-  —ур менЯ, чур!  „а  ты юрод,  парЯ,  ей бо,  юрод и  есть! - бормотал он,
отступаЯ к стене.
     - Џерекрестись, ну!  - не  отступал ‚арфоломей, - знаю про тебЯ все и -
зри!  Ќе  страшусь!  €  глаз  твой дурной  не волен  надо  мною! ѓосподь моЯ
крепость! - с силой продолжал ‚арфоломей. - —ас твой пришел, уже, молись!
     …рш, не отвечаЯ, вдруг упал на оба колена и сложил руки перед собой:
     - —ур менЯ,  чур! ѓосподь... ‚ладычица... „ивий старец,  камень заклЯт,
духи горние, духи подземельные...
     - Џерестань! - приказал  ‚арфоломей, морщась, и сам стал читать молитву
над склоненной головою ‹Япуна. ’от вдруг согнул шею, весь  затрЯссЯ,  словно
отходЯ  от  холода,  забормотал  неразборчивее,  быстрее,  слышалось только:
"‘вЯт, свЯт, свЯт..."
     - ѓде у тебЯ икона?! - вопросил ‚арфоломей. - Џомолим вместе ѓоспода, а
после дойдешь со мною в дом церковный!
     - Џойду,  пойду...  - бормотал  ‹Япун, все ближе подползаЯ  на коленЯх,
пока ‚арфоломей, отворотЯсь  от него, отыскивал глазами в красном  углу чуть
видный  отемнелый  лик какого-то  угодника.  ‘тав  на колени и  через  плечо
оглЯдев колдуна, ‚арфоломей повелел ему:
     -  ЏовторЯй!  -  €  начал  читать  покаЯнный  канон.  ‘зади  доносилось
неразборчивое бормотание.
     - џснее повторЯй! - приказал, не оборачиваЯсь, отрок.
     ‘трашный удар по затылку ошеломил ‚арфоломеЯ. Џеред глазами разверзлась
беззвучнаЯ, все  расширЯющаЯсЯ сераЯ пелена и в эту  сыпучую пелену,  в муть
небытиЯ, рухнул он лицом вперед на враз ослабших ногах.
     —то-то  -  то  ли  молодаЯ  кровь,  то  ли  промашка  ‹Япуна, -  спасли
‚арфоломеЯ. ‘ильный удар лицом о мостовины пола тотчас привел его в чувство.
‚скочив, еще мало  что  понимаЯ, и  безотчетно оборотЯсь, он узрел, словно в
тумане,  безумные  глаза ‹Япуна и вздетый над его головою  топор. ђассуждать
было некогда, следовало или кинутьсЯ  в  двери  и бежать, бежать  стремглав,
спасаЯ себЯ от смерти, или... ‚ какую-то незримую  долю мгновениЯ он узрел и
дверь, и расстоЯние до нее, измерил мысленно путь от крыльца до калитки и  в
следующую  долю  мгновениЯ кинулсЯ  к ‹Япуну  и вцепилсЯ  руками в  топорище
вознесенной длЯ очередного удара секиры. ђванув, он вырвал было топор из рук
…рша, но тут же  его шатнуло, волна слабости пробежала от закружившей головы
к ногам, и в ту же секунду топор вновь оказалсЯ в руках у ‹Япуна. ‘обрав всю
свою волю и силы, не позволЯЯ убийце отступить длЯ нового замаха, ‚арфоломей
вновь  вцепилсЯ  в  скользкое  от   крови  топорище,  и  началась  страшнаЯ,
молчаливо-ЯростнаЯ борьба,  борьба  воистину не  на  жизнь,  а  на смерть. €
только тЯжкое сопение да неуклюжее топтание сплетенных тел  нарушали давЯщую
тишину.
     …два переступаЯ немеющими ногами, ‚арфоломей доволоксЯ до середины избы
и приник  к тЯжелой  кади  с вонючей жижей,  в которой квасилась кожа. ‹Япун
сейчас  был сильнее его, и ‚арфоломею, чтобы  удержатьсЯ на ногах, надо было
оперетьсЯ о  что-нибудь. Ћднако и тут его выручила  прежнЯЯ выдержка. Ћдолев
слабость  в ногах и не позволЯЯ себе ни одного лишнего движениЯ, ‚арфоломей,
крепко обнЯвши топорище, за которое  отчаЯнно дергал ‹Япун, начал постепенно
отдавливать секиру вниз.
     - Џусти! - хрипел ‹Япун, - пусти... Ѓрошу... ‘лово...
     - Ќе бросишь... ‘ам пусти!
     - ‚от хрест... Џусти, ну!
     ‹Япун  изо всех  сил  рванул топор на  себЯ, не  видЯ,  что  ‚арфоломей
зацепил лезвие за край кади.
     - Џусти! “йду... Џусти!
     - ’ы... убийца... ’ебе... не будет спасениЯ,  понимаешь? Ћтдай топор! -
говорил меж тем ‚арфоломей, надавливаЯ на рукоЯть.
     - “бьешь!
     - Ќе трону... „урень... Ћставь топор... Ѓогом клЯнусь, не трону Я тебЯ!
     Ћн одолевал-таки. ‹Япун,  не отпускаЯ рукоЯти, клонилсЯ все ниже и ниже
и вдруг, выпустЯ топорище  из рук,  стремглав ринулсЯ в угол и  распласталсЯ
там по стене.
     - Џощади!
     ‚арфоломей стоЯл, еще не понимаЯ  своей победы.  ‚ голове  звенело.  Ћт
крови промокло все - и свита, и рубаха. ’еплаЯ жижа сочилась у него по спине
и груди. Ћн поднЯл топор. ‘жал изо всех  сил скользкое топорище и, не отводЯ
взора  от побелевших, полных смертного ужаса глаз ‹Япуна, сделал к нему шаг,
и другой,  и третий.  ‚ углу,  наискосок от  них, стоЯла большаЯ изрубленнаЯ
колода длЯ  мЯса. €  ‚арфоломей, продолжаЯ глЯдеть прЯмо в  лицо ‹Япуну, изо
всех сил (тьма на миг опЯть  заволокла очи)  вонзил топор в колоду, погрузив
светлое лезвие почти до рукоЯти в щербоватое дерево.
     ‚  ушах все  стоЯл  и ширилсЯ  звон. Ќоги  онемели, и  чуЯлось  - стоит
наклонитьсЯ, и предательскаЯ тьма охватит его и увлечет вниз, в небытие.
     - Џомни, ‹Япун,  - сказал  он отчетливо и громко, - из утра надоть тебе
быти у свЯщенника и покаЯти во гресех своих!
     …рш все так  же пласталсЯ по стене,  недоуменно смаргиваЯ,  с безмерным
удивлением и  страхом взглЯдывал то на ‚арфоломеЯ,  то на угрЯзшую  в колоде
секиру. "Џочто не убил?" - казалось говорил его взглЯд.
     - Џомни, ‹Япун! - повторил ‚арфоломей,  кое-как  нахлобучиваЯ  шапку на
разрубленную голову. ђывком открыв дверь (его опЯть повело головокружением),
‚арфоломей вывалилсЯ в темень ночи, на холод и мороз, сошел, не сгибаЯсь, по
ступенЯм и, не обращаЯ уже вниманиЯ на  беснующегосЯ пса, деревЯнно  зашагал
прочь от предательской избы.
     Ќоги  повели его к дому, но на  середине пути  он остоЯлсЯ, чуЯ озноб и
колотье  во всем теле,  и повернул вспЯть. Љазать  себЯ матери  в этом  виде
нельзЯ  было.  ЏетлЯЯ  по  тропинкам  осклизаЯсь,  почти  падаЯ,  ‚арфоломей
добралсЯ  до избушки  знакомой костоправки ‘еклетеи и уже  тут, почти  терЯЯ
сознание, торопливо  плел  что-то, пока  старуха,  ворча, стаскивала с  него
кровавый  зипун  с  рубахою, осматривала  и обмывала  рану  на  голове,  жуЯ
морщинистым ртом и покачиваЯ головой.
     - ќдак-то  и не  падают, парень! ’уточка  без топора, аль бо  секиры не
обошлось... Ќу, молци, молци!
     ‹ежа ничком, уже в полусознании, чуЯл он, как  бережно возитсЯ ‘еклетеЯ
над  его  раной...  „омой  он прибыл  уже  перевЯзанный,  с  туго замотанною
голо