ергий безотчетно  искал длЯ себЯ места красного, высокого, открытого
взору, и вот наконец нашел.
     Ћни были  верстах в  пЯтнадцати от Њахрищенской обители и шли по берегу
Љиржача, огибаЯ широкую речную пойму, по весне, видно, всю заливаемую водой.
Ѓор на далеком извиве берега подымалсЯ высокою гривой, и по бору скорее, чем
по чему  другому,  почуЯлась  высота. Џока  пробирались частолесьем,  леснаЯ
грива ушла из виду, удалилась куда-то вбок,  а  полого восходЯщий,  заросший
красным сосновым  лесом  берег  почти не давал  ощущениЯ  подъема. Ќо вот  в
прорыве сосен вновь отокрылась взору прежнЯЯ пойма, но  уже глубоко внизу, и
река, выбегающаЯ  из-за невысокого мыса,  неслась прЯмо на  них, ударЯЯсь  в
изножие обрыва, и  по  бегучей  силе  воды  казалось, что сам берег  плывет,
наплывает на эти бурлЯщие струи.
     ђека уходила налево, а за нею, на запад,  лежала, точно в чаше широкой,
леснаЯ долина, и зубчатые на самом краю небесной тверди синие Языки далекого
леса наползали на нее с двух сторон, не смыкаЯсь, а между ними висела, таЯла
в золотистой  рассеЯнной  дымке  вечереющего  солнца  распахнутаЯ  до самого
окоема легчающаЯ  воздушнаЯ голубизна, словно  ворота, отверстые в  вечерний
несказанный свет.
     ‘ергий до того шел скорым шагом своим, скользЯ между  стволов, и  вдруг
его  словно  что-то  толкнуло.  Ћн  прошел еще,  остоЯлсЯ,  повелел спутнику
молчать,  стоЯл  и смотрел. Њедленно побрел назад,  остановилсЯ,  поворотил,
пошел словно бы ощупью, глЯдючи и не видЯ. €скал тот тайный позыв и - нашел.
ЋпЯть словно толкнуло в  грудь и лицо.  ‘труилась река. Њесто  было красно и
прилепо, но и не то было  самое важное. Љрасивых мест  они навидались за эти
дни. Ѓыло в окоеме,  распростертом  окрест, некое напоминание. ‘ловно  видел
давным-давно, в  детстве  глубоком  или еще до рождениЯ.  ‚идел  и позабыл и
днесь, душою, вспомнил.
     Ћн стоЯл, забыв о махрищенском  брате, стоЯл и думал, даже  не думал, а
впитывал  в себЯ то,  что пришло к нему невестимо,  и уже понимал, угадывал,
сведал - здесь!
     ’огда  ‘ергий подошел к обрыву, опустилсЯ  на землю.  ‘идел, впитываЯ в
себЯ  тайную весть,  и  прилеплЯлсЯ  к ней,  оттаиваЯ  сердцем.  € когда уже
позабытый   брат  намерил  разбудить,  окликнуть   ‘ергиЯ,   встал,  оглЯнул
проЯсневшим  взором  махрищенского инока, боровой  лес,  далекие  облака над
дальнею  волнистою   чередою  окоема  и,  протЯнув  руку,  попросил  секиру,
заткнутую иноком сзади за ременной кушак.
     ‡вонкие  удары топора  и гул  очередного  рухнувшего  дерева  встретили
гаснущую над дальними лесами вечернюю зарю. ‘ергий рубил себе келью.
     Џотрескивал костер. ЋбодрившийсЯ  махрищенский  инок,  приготовив ужин,
налаживал  нехитрый  ночлег. Њаленькое храброе пламЯ изо всех сил боролось с
величавым угасанием солнца.

        x x x

     Љ Ћльгерду в ‚ильну выехал московский посол „ементий „авыдович.
     ‚асилий ‚ельЯминов распорЯдил  двинуть к  ђжеве  запасные войска. —аЯли
ордынской помочи, но  тут погиб Ѓердибек, старому барсу ’овлубию  перерезали
горло. ‚  Ћрде творилось  несусветимое.  Ћт  нового  хана,  Љульпы, который,
захватив ‘арай, вел безнадежную борьбу со степными эмирами, казнил направо и
налево,  грабил  ордынские  города и  Явно  не  собиралсЯ  долго  сидеть  на
престоле, какой-либо помочи  получить  было неможно. ’айдула  только  потому
осталась в живых, что ордынский самозванец объЯвил себЯ „жанибековым  сыном.
€з-за  ордынского розмирьЯ даже  и посольство  в  Љонстантинополь  не  могло
выехать. Ђ тут паки утеснЯемый ‚асилием кнЯзь ‚севолод побежал в ‹итву. „ело
усложнилось невероЯтно, и всЯ надежда теперь была уже только на –арьград.
     Ђлексиевы гонцы, отец Ќикодим со ‘танЯтою, добрались до ЉонстантинополЯ
в самый  разгар летней жары. Љабы не слабый ветер с Ѓосфора, в городе  нечем
было  бы  и дышать. €х  не  встречал  патриарший клирик, их вообще  никто не
встречал, и затерЯнные в  толпе усталые спутники  едва сумели раздобыть себе
ночлег в Њанганском монастыре.
     Љ патриарху Љаллисту на прием добивались три днЯ. Ћтец Ќикодим, никогда
доднесь  не  бывший  в Љонстантинополе,  разевал  рот на  градскую  каменную
красоту, дивилсЯ ‘офии. ‘танЯте  было не до  того. ‚ысчитываЯ  дни и  недели
долгого путешествиЯ, он со страхом думал: жив ли еще владыка?
     Ќаконец нравный старик принЯл русичей. ‘ердито потребовал грамоту.
     ‘танЯте показалось даже, что Љаллист  втайне рад  злоключениЯм русского
митрополита.
     ‚место энергичного приказа  патриархиЯ затеЯла уклончивую  переписку  с
Ћльгердом, еще более затЯнувшую  Ђлексиев  плен,  ибо Ћльгерд,  окончательно
поверивший в свою безнаказанность, начал требовать от патриархии утверждениЯ
своего ставленника на всей русской митрополии, ничего взамен не обещаЯ.
     ‚  секрете великого хартофилакта русичам посоветовали навестить бывшего
патриарха ”илофеЯ Љоккина который пребывал на Ђфоне, руководЯ лаврой ‘вЯтого
ЂфанасиЯ, и мог воздействовать на ѓригориЯ Џаламу, а тот - понудить Љаллиста
к решительным действиЯм, ибо кто-кто, но отец Џалама был длЯ Љаллиста, Ярого
"паламита", безусловным авторитетом.
     ‘танЯта, оставив отца Ќикодима в Љонстантинополе, дабы ежеден надоедать
патриарху,  в  тот же  день нашел рыбацкое судно,  сговорилсЯ с кормчим и  с
полуночным ветром отплыл на Ђфон.
     ‚ бархатной темноте южной ночи утонули башни ‚ечного города. ‘нова, как
когда-то,  древнЯЯ Џропонтида,  со времен аргонавтов не менЯющаЯ свой вечный
лик, мЯгко колышет греческую лодью, и тЯжко хлопает просмоленный рыжий парус
над головою. ‘танЯта дремлет,  прикорнув среди кулей с товаром и  завернувши
голову полой зипуна. “треет. Џо враз  засиЯвшему небосводу катит золотой шар
солнца, и уже жарко среди кулей, и сброшен зипун, и ‘танька в рубахе одной с
распахнутым воротом  -  ветер приЯтственно холодит  шею и  грудь -  помогает
кормщику и двум пожилым грекам поднимать дополнительный парус.
     ѓреки  толкуют о своем, спорЯт, приставать или нет в  ѓаллиполи. ’урки,
слышно,  берут  мзду со  всех  греческих кораблей... € уже словно не  помнЯт
того, что город  греческий и лишь недавно захваченный турками.  ‡нают, но не
помнЯт. Ќет  сил,  энергий нет, дабы помнить, дабы выгнать турок и отвоевать
свои  греческие города. Џотому и толкуют убого, потому  и  трусЯт,  потому и
готовы выю склонить перед чуждою властью, какаЯ бы и чьЯ  бы она  ни была. €
уже, верно,  не помнЯт и Љантакузина своего,  что нынче, по слухам, живет на
Ђфоне и,  забывши  дела  правлениЯ, со всем прежним  пылом своим проповедует
учение ѓригориЯ Џаламы, рассылаЯ посланиЯ по всем греческим городам...
     ‚  ѓаллиполи греки долго кричали,  ругались, молили, но  в конце концов
заплатили  отступное  турецкому  даруге,  и  ‘таньке,  как  ни забедно было,
пришлось тоже выложить за себЯ серебрЯный персидский диргем.
     ‚новь  тЯнулись  по  сторонам  скалистые  и  бесплодные  берега.  ‚етер
сменилсЯ,  приходилось грести. €  древнЯЯ  дорога, видавшаЯ триремы ахейцев,
вела их теперь к последнему прибежищу греческой, одетой в монашеские хламиды
учености,  к  неприступному  мысу Ђфон, где угнездились знаменитые  по всему
православному миру монастыри.  Ђ  встречу им проплывали,  хвастливо раздуваЯ
паруса, вырезные  и расписные корабли генуэзцев и  веницейских фрЯгов, давно
уже отобравших море у некогда гордых ромеев, властителей величайшей державы,
ныне  превратившейсЯ в жалкий клочок  изорванной  вражескими  нашествиЯми  и
захватами, ограбленной и вконец обнищавшей земли.
     Љ  самому Ђфонскому мысу, грозно нависающему  над морем,  пристать было
невозможно. ‘танЯта от гавани добиралсЯ  до  лавры ‘вЯтого  ЂфанасиЯ, где на
осле,  где пешком,  целых  полтора днЯ. „ивилсЯ  висевшим над пропастью, над
морем террасам,  башнЯм, словно бы  парЯщим в  воздухе,  путанице  неведомых
пахучих дерев и кустарников, перевитых плющом и вовсе не  проходных. „уло то
с морЯ, то,  обдаваЯ волною запахов, с берега. Ћт нагретого камнЯ, дремлющих
листьев лавра, миртовых ветвей и многоразличных неведомых ‘танЯте цветов шел
одурЯющий  аромат.  Ќа  камнЯх  грелись  Ящерицы.  Џо  скалам рос  виноград,
подымались смоковницы и оливы. ђайскаЯ, сказочнаЯ  землЯ  окружала  афонские
монастыри!
     ‚ лавру, за ограду, сложенную  из грубых каменных глыб, ‘танЯту пустили
сразу,  как  только  он назвал  имена  ”илофеЯ  Љоккина  и  ЂлексиЯ.  €  это
показалось ему добрым знамением.
     ”илофей Љоккин  принЯл ‘танЯту не стрЯпаЯ, тотчас узнал, обозрел живыми
черными глазами, вопросил об Ђлексии.
     Ћни  сидели  в  келье  игумена, коим был  сам Љоккин, и бывший патриарх
кивал головою, с  болью  взглЯдываЯ иногда на ‘танЯту.  ’ретьим  в келье был
молодой  инок,  болгарин  родом,  как  понЯл ‘танЯта по  разговору,  на  имЯ
Љиприан, и тот тоже внимательно  слушал ‘танЯту, то и дело бросаЯ на ”илофеЯ
красноречивые взглЯды.
     ”илофей  страдал, стонал  даже,  особенно  когда  уведал  про  убиенных
свЯщеннослужителей. Џрошептал с мукою:
     - ѓоворил Я ему!
     ‘ам про себЯ, уже  невнимательно выслушиваЯ ‘танЯту, ”илофей думал, что
надо было не спорить, во всЯком случае не т а к спорить с кнЯзем  Ћльгердом!
ЏотерЯна жизнь, быть может, потерЯна митрополиЯ... Ђх, брате Ђлексие! „олжно
иногда и уступать и отступать порою, выжидаЯ нужного часа своего. Љак содеЯл
он сам,  тотчас  же  уступивший престол  Љаллисту, когда Љантакузин  передал
власть €оанну ЏЯтому, Џалеологу... € вот теперь он, ”илофей, -  игумен лавры
ЂфанасиЯ, а  в  будущем  - кто  знает?! Ћн уже сейчас  готовит  себе  верных
помощников,  вот хотЯ  бы  и  этого  болгарина из  знатного рода  –амвлаков,
посхимившегосЯ ныне и в грЯдущем способного зело ко многому!
     ”илофей не додумывал  до конца своей мысли, и молодой болгарин при всем
своем честолюбии еще и вовсе не мыслил о  ђуси, а ‘танЯта так и предположить
бы  не смог, что видит  перед собою будущего  русского митрополита,  который
победит некогда  в  сложной борьбе всех русских ставленников  и воссЯдет  на
престол Ђлексиев, престол митрополитов всеЯ ђуси!
     ”илофею не  надо было много подсказывать,  что и  как  делать. Џослание
ѓригорию Џаламе  в ‘олунь он изготовил в тот же  день  и  отправил  со своим
доверенным, а  ‘танЯта  осталсЯ ожидать в обители.  ‘пал  в низкой  каменной
келье  с двумЯ молчаливыми иноками,  спасаЯсь  прохладою  камнЯ от греческой
непереносной  жары,  отстаивал  службы,  лазал  по скалам в свободные  часы,
продираЯсь сквозь  заросли  выше  и выше,  до  самой высоты,  откуда ровным,
выкованным  из  расплавленного  серебра   бескрайним  простором  открывалось
ќгейское море, разрезаемое то  островатыми гребнЯми играющих  дельфинов,  то
далекими черточками проплывающих фрЯжских и греческих  кораблей.  ѓлЯдел  на
запад, откудова  из ‘олуни должен  был приплыть или прискакать  долгожданный
гонец с письмом  к патриарху, которое сдвинет с безнадежной мели  утлый челн
отчаЯнного русского посольства...
     ”илофей Љоккин, выслушав и отослав ‘танЯту и написавши послание Џаламе,
долго вздыхал, думал, наконец высказал Љиприану, поднЯв на  того свой жгучий
страдающий взор:
     -  Ђлексий - муж  высоких добродетелей и научениЯ книжного, многих благ
исполнен  есть  и  того,  чего  не  хватает  ныне  нам,  грекам,  -  энергии
действованиЯ... Ќо  нетерпелив! Ћчень нетерпелив  и непреклонен зело! Ѓоюсь,
он слишком  раздражил Љаллиста,  и опасаюсь, что под его управлением русскаЯ
митрополиЯ расколетсЯ  надвое! €  с Ћльгердом  он был  излиха непоклонлив  и
строг... Ќе ведаю, что сЯ совершит, и изо всех сил помогу кир Ђлексию, но...
ежели... со  временем...  ’ам  надобен  муж,  который возможет вновь свЯзать
воедино литовскую и владимирскую половины единой митрополии ђуссии! Џомни об
этом, Љиприане!
     - Љир Ђлексий погибнет? - расширив глаза, вопросил молодой болгарин.
     ”илофей  покивал  как-то  косо,  вбок,  вытер  вдруг  ЯвившуюсЯ  слезу,
пробормотал:
     - „а... Ќет... Ќе ведаю! - €, помолчав, свесЯ голову, тихо призналсЯ:
     - ‚се зависит теперь  только от преподобного отца ѓригориЯ Џаламы! Ђ он
болен зело... Ћдна надежда на ѓоспода!
     „ни шли  за  днЯми.  Џлавилось солнце  в трепещущей синей воде, реЯли с
криками морские птицы, а посланцев из ‘олуни все не было и не было.
     ”илофей надумал уже послать иных, когда наконец  гонцы его возвернулись
со  строгими  лицами  и  без  грамоты,  повестив,  что  преподобный  епископ
фессалоникийский ѓригорий Џалама умер.
     ’ак рухнула последнЯЯ надежда спасти ЂлексиЯ.
     Џеред отъездом в Љонстантинополь ‘танЯту пожелал узреть бывший василевс
€оанн Љантакузин, ныне - старец €оасаф.
     ‚еличественный,  весь не от мира сего, убеленный сединами старец  долго
разглЯдывал русича, сказал негромко:
     - Џередай кир Ђлексию, что  Я, смиренный €оасаф, молюсь за него! ‚се  в
воле ѓосподней, и жизнь, и смерть!
     - Ђ родина?! - не сдержав себЯ, воскликнул ‘танЯта.
     - ђодина  - это вы сами! -  едва  заметно усмехнув, отозвалсЯ монах.  -
‡емлю неможно  спасти, ежели она не хочет спасениЯ, и очень трудно погубить,
ежели она того не возжелает сама!
     Џеред Љантакузином на простом, потемневшем  столе  лежали листы плотной
александрийской  бумаги.  ‘тоЯла  меднаЯ  чернильница  с  воткнутыми  в  нее
несколькими гусиными  перьЯми и  глинЯный кувшин с  водой. Ќичто  в каменной
келье  не  напоминало,  что  хозЯин  ее  был  еще  совсем  недавно ромейским
императором.  ‘танЯта  не решилсЯ  более что-нибудь  возражать  Љантакузину,
молча склонилсЯ  в поклоне  и приложилсЯ затем к  старческой благословлЯющей
руке.
     ”илофей,  провожаЯ  ‘танЯту,  напутствовал его  заверениЯми,  что будет
стремитьсЯ содеивать и впредь все возможное...
     Ќа  море стоЯла тишь,  и  возвращалсЯ назад  в  Љонстантинополь ‘танЯта
посуху, минуЯ одну за другой разоренные, обезлюженные фракийские деревни.
     Ќадобно было  как можно скорей воротитьсЯ в –арьград,  как можно скорей
добратьсЯ  с  любым торговым  судном  до Љиева  и,  по  крайней мере,  ежели
совершитсЯ  такаЯ судьба, принЯть  гибель  вместе с владыкою. "Ќет!  ѓибнуть
нельзЯ! - одернул он сам себЯ. - Ќадобно спастись и спасти ЂлексиЯ!"

        x x x

     Џриезд  ‚севолода,  коему он обещал  помочь, и  уклончивое  послание из
ЉонстантинополЯ развЯзывали руки Ћльгерду.
     ’отчас по  получении посланиЯ от патриарха  Љаллиста Ћльгерд  послал  в
Љиев  своих  боЯр с  дружиною, приказав заключить ЂлексиЯ со спутниками  под
стражу, воспретив ему всЯческую  переписку с кем бы то ни было. €ные, тайные
наказы были переданы воеводам с глазу на глаз.
     Ђвгуст истекал последними днЯми, кончали убирать хлеб.
     ‚ сентЯбре в Ќовгороде возвели на престол архиепископа чернеца ЂлексиЯ,
взамен оставившего кафедру  ЊоисеЯ, и  тотчас послали его  на  поставление к
Ђлексию.
     ‚  ’вери  новгородский  ставленник был  возведен  епископом  ”едором  в
пресвитеры, но до Љиева, до владыки  ЂлексиЯ,  новгородское посольство так и
не сумело добратьсЯ. Ћльгерд перекрыл заставами все пути.
     ‹итовско-русскаЯ  дружина, посланнаЯ  Ћльгердом,  въехала  в  Љиев  без
всЯких препон. ‡амЯтнЯ в Ћрде отдавала древний город в руки Ћльгерда.
     ЉнЯзь ”едор  встречал  насупленных литовских боЯр винЯсь,  низЯ глаза и
вилЯЯ.
     ’олько-только успел прибежать в лавру послушник со злою вестью, как уже
за  оградою послышалось ржание  боевых коней  и в настежь отворенные  ворота
лавры начали въезжать попарно литовские всадники.
     Ќикита, прежде боЯрина сообразив дело, ругаЯсь, поднЯл всех и с копьЯми
наперевес повел противу конных литовских кметей. Љрик, шум, гомон.
     ‹ошади, тыкаЯсь в остриЯ копий, вставали на дыбы. Ѓабы, ронЯЯ корзины с
Яйцами и прочею снедью,  с дурным заполошным  визгом, мешаЯ  и тем и другим,
лезли аж под копыта коней, но поскольку толпа прихожан со страху рванула вон
из лавры, то и вынесла, давЯ и калеча непроворных, вон из двора, с визжащими
и  причитающими женками,  литовских  потерЯвших строй  и вспЯтивших  кметей.
Ќикита, выгнав последних, а одного, упрЯмого, подколов  рогатиною, с треском
захлопнул и заложил засовом монастырские ворота.
     ‘  той и другой стороны полетели стрелы, поднЯлсЯ заполошный бабий вой,
кого-то задело в  толпе,  слепо  кинувшейсЯ, словно  стадо, прЯмо  на конную
литву,  звонарь  начал заполошно бить в  колокол, и  пока  творилась всЯ эта
неподобь,  Ќикита, вздев бронь и оборужив своих ратных, приготовил костры  к
обороне и загородил ворота телегами.
     ЋпомнившийсЯ владычный боЯрин, тоже  вздевши бронь и  отчаЯнно ругаЯсь,
забыв  в сей  миг, что находитсЯ  внутри  свЯтой обители, грозЯ  шестопером,
кричал  поносное  литовским  воеводам, прикрываЯсь щитом  от вражеских  злых
стрел.
     ‹итва  уже  соступила  с коней,  готовЯсь  в приступу,  толпа  прихожан
отхлынула, оставЯ тела двух изувеченных и растоптанных насмерть женок. Ќо  в
этот миг ЯвилсЯ кнЯзь  ”едор, ратники опустили  луки, и начались переговоры.
Ђлексий вышел с  крестом,  приказал  отворить  ворота  и  потребовал,  чтобы
литовские воеводы сошли с коней и объЯвили, что им нужно в обители.
     ‘илы, впрочем, были  слишком  неравны.  ‚  конце концов, при посредстве
кнЯзЯ  ”едора, постановили  на  том,  что  русичи  сдадут  оружие,  но  сами
останутсЯ в кельЯх и Ђлексий - по-прежнему в настоЯтельском покое. …му будет
разрешено пользоватьсЯ  церковью,  и  лишь охрана в лавре станет  теперь  из
литовских ратных.
     Џока творилсЯ  этот  стыдный торг,  Ќикита, бросив ратников на боЯрина,
забежал в  избу,  где  была устроена временнаЯ молодечнаЯ владычной дружины,
оглЯдел  стены и  потолок,  приметив  щель между  потолочинами  и  просевшей
балкою; подвинув тЯжелую лавку,  достиг, дотЯнулсЯ и засунул в  щель  саблю,
оглЯнув - не видит ли кто? ‡аложил  щель ветошкой,  дабы  и издали не видать
было ножен, соскочил, отдернул, натужась, лавку назад, сорвал шишак, сдернул
бронь, свернул ее и выбежал за дверь с тЯжелым железным свертком.
     Људа  тут? Ћн сунулсЯ за кельи, узрел Яму,  вырытую под стеною бродЯчим
псом, шуганул четвероногого хозЯина, сунул бронь  в  самую глубину, оглЯнув,
узрел несколько битых древних плоских  кирпичей и их  затолкал  в нору, дабы
проклЯтый пес не отрыл  и не вытащил брони,  и  рысью,  взмокший от  усилий,
подбежал к молодечной  в тот самый миг, когда там с поносною руганью, плачем
и криками ратники сдавали брони и оружие литвинам. Ќикита стремглав нырнул в
воющую толпу, начал бестолково соватьсЯ туда и сюда (литвины не  понимали, а
своим не до того было), пока литовский боЯрин не взЯл его крепко за шиворот.
     - ‚ота! - Ќикита подавал ему, намеренно трЯсЯсь, колчан с луком.
     - Ѓронь, бронь давай и саблю! - кричал литвин, коверкаЯ русские слова.
     - ‘нЯли, снЯли уже! - кричал ему в  ответ Ќикита,  готовно заглЯдываЯ в
глаза и показываЯ руками, как с него снимают оружие.
     ‹итвин, ругнувшись  по-своему,  влепил Ќиките оплеуху и пихнул в  толпу
разоруженных и враз потишевших ратных.
     ‹ука было жаль. •ороший, татарский был лук! Ќу, а отцову бронь да саблю
- накось, выкуси!
     ‚прочем, русскую  молодечную, где были допрежь русичи, занЯла литва,  и
судьбу своей  сабли Ќикита так и  не мог установить, ибо всех  их развели по
клетЯм и посадили  под  замок, а к вечеру принесли только жидкой похлебки да
немного Ячменного хлеба. ‘лужба кончилась.  ЌачиналсЯ стыдный и долгий плен.
„аже и  того, что  сотворилось  с владыкою,  не ведали русичи,  ибо лаврские
монахи  мало  обращали  вниманиЯ на чуждых им  московитов-мирЯн,  и  потому,
просидевши три месЯца в затворе, оборвавшись, обовшивев и отощав,  Ќикита не
знал   не  ведал  ничегошеньки,  пока  однажды  безмолвный  печерский  инок,
принесший  им  в  очередной  раз  воды  и  хлеба, не  прошептал едва слышно,
торопливо отводЯ взор:
     - ЉнЯзь ваш помер на Њоскве!
     Ќикита рванул из гущи  потерЯвших надежду жить, упавших духом ратников,
но монашек уже притворил  двери, клацнул  засов, и неведомо было:  правду ли
баЯл инок, ложь ли? Ќо ежели правду, ежели €ван €ваныч уже не жив, всем им и
владыке  Ђлексию  пришла  смерть.  Ђ  умирать  просто так  Ќиките  никак  не
хотелось. Ќадобно  было  немедленно что-то  думать о  спасении  и  затеивать
бегство.

        x x x

     Љогда была разоружена дружина, разведены по клетЯм боЯре и  чадь, дошла
очередь и  до клирошан. ‹итовские воеводы грубо  переворошили все  имущество
московитов, забрали дорогие церковные сосуды, чаши, потиры, серебрЯный сион,
блюда,  кресты, облачениЯ. Ђлексию оставили единого  служку, и в церковь  он
теперь  мог  выходить  токмо в  сопровождении  литовских  ратников. ’ут  уже
возмутилась  лаврскаЯ  братиЯ,  и  после  долгой  при порешили,  что ратные,
приставленные ко  владыке, должны быть  обЯзательно христианами, дабы  своим
присутствием на литургии не оскорблЯть свЯтыни.
     ќто была хоть и малаЯ, но все же надежда. Ќа православных, хотЯ бы даже
и литвинов, Ђлексий надеЯлсЯ повлиЯть.
     ‚прочем, литовский  воевода тоже понимал  дело и выбрал  таких верующих
литвинов, которые по-русски едва-едва понимали несколько обиходных слов.
     Ђлексий тогда поставил  перед  собою задачу  изучить  литовскую молвь и
начал использовать своих  тюремщиков как учителей. Љ  вечеру второго днЯ  он
уже  выучил  десЯтка два  обиходных  литовских слов.  Ћбщее  знание  Языков,
дисциплина ума и  волЯ позволили ему в течение месЯца довести свой словарный
запас  уже до  нескольких  сотен слов и научитьсЯ составлЯть вполне грамотно
простейшие литовские речениЯ. Џриставленные к нему ратники,  как тот,  так и
другой, скоро души  не чаЯли в Ђлексии, сказывали ему  о  доме, о семьЯх,  о
бедах  и радостЯх  своих,  уже и  молитьсЯ начали  вместе с  ним,  а  там  и
запускать к нему, вопреки  запрету, того  ли, другого из  иноков,  благодарЯ
чему  Ђлексий  ведал обо  всем, что  творилось  в  монастыре  и даже за  его
стенами.
     ‚ конце октЯбрЯ в Љиев воротились константинопольские посланцы ЂлексиЯ.
‡агорелые,  обветренные,  они  у самой  пристани  едва  не  угодили  в  лапы
литовской стражи. ‘лава Ѓогу, ‘танЯте  хватило  ума ушмыгнуть,  потЯнув отца
Ќикодима за собою, когда началсЯ досмотр товаров лодейным мытником.
     Ћт случившегосЯ  на Џодоле лаврского  инока они  вызнали все  невеселые
новости  и  малость  растерЯлись.  €нок,  опасливо  взглЯдываЯ  на  ‘танЯту,
предложил  скрыть  отца  Ќикодима.  Џутники  молча  переглЯнулись, и ‘танЯта
медленно, поведЯ бровью, склонил голову.
     - Ђ  сам ты?  -  озабоченно вопросил Ќикодим,  когда монашек  вышел  за
дверь, оставЯ их в маленькой пустой хижине у самого взвоза.
     - Ђ Я... - ‘танЯта подумал. - Џойду прЯмо в лавру, попрошусь в затвор к
Ђлексию! Љоли ему одного служителЯ оставили, стало, менЯ пущай и берут!
     - твердо заключил он. - Љак-нито  будем сноситьсЯ с тобою, а ты... —аю,
наши есть тута! „ак разыщи, выЯсни, как оно... Ќадобно владыку спасать!
     Џоддавшись тревожному  чувству разлуки, оба путника обнЯлись  и  крепко
троекратно поцеловались.
     ‘танька в тот же день был в лавре, где разыграл усердного дурака-холопа
сперва перед игуменом, потом перед двумЯ литовскими боЯринами, поднЯл шум и,
рискуЯ сто раз головою, добилсЯ-таки, что его ввергли в узилище к Ђлексию, к
вЯщей радости и ‘таньки, и самого ЂлексиЯ.
     ’ут только и смог он рассказать, и то поздно вечером, о всех перипетиЯх
своего посольства, о  смерти Џаламы и о невозможности ныне воздействовать на
патриарха Љаллиста.
     ѓоворить  им  много не  давали. ‘пал  ‘танЯта отдельно  от ЂлексиЯ. Ђ в
стороже у  владычных  дверей  литвин начал  теперь  ставить татар-наемников,
вовсе не ведавших ни русской, ни литовской речи.
     ‘ татарами  ‘танька,  впрочем, живо столковалсЯ  (баЯть  много  тоже не
приходило, литвин не должен был знать о ‘танькином умении), да и Ђлексий мог
произнести при нужде  несколько  слов по-татарски. ’е  где-то прослышали  от
своих, что урусутский поп Ђлексий - кудесник, излечивший  „жанибекову царицу
’айдулу,  и   тут  опЯть   приоткрылась  возможность  ежели  не  побега,  то
многоразличных послаблений.
     ‚о всЯком случае, о первой попытке отравлениЯ ЂлексиЯ  предупредил один
из татар, пробормотавший вполголоса: "Ќе кушай, бачка, каюк!"
     ‘ этих  пор Ђлексий проверЯл украдкою всю приносимую ему еду и держал в
келье изрЯдный запас древесного углЯ и противоЯдий, достанных по его просьбе
лаврскими иноками.
     Ћтравить ЂлексиЯ пытались еще дважды. Ћдин раз  он даже съел отраву, но
вовремЯ вызвал рвоту и, проглотив изрЯдное количество углЯ, осталсЯ в живых.
     Ќикогда еще так много и горЯчо  не молилсЯ  Ђлексий, как  в  эти долгие
месЯцы, никогда не исхитрЯл столько свой ум в поисках хоть какого выхода.
     Ќо выхода не было. € не было вестей из Њосквы.
     Њеж тем  проходил октЯбрь.  •олодный ветер сушил землю, рвал  листьЯ  с
дерев. ‚ыходЯ на двор  лавры по пути  в церковь, Ђлексий видел  испестренные
желтым  дали,  с болью  вдыхал холодный,  притекший из далекого далека ветер
родины,  следил улетающие на юг  птичьи  стада. Џриближалась  зима,  осеннЯЯ
распута  уже  содеЯла непроходными пути. ‘коро застынет землЯ, падет снег. Ћ
чем   мыслит  €ван   €ваныч?  ЃоЯре?  „ума?!   Њинутами  Ђлексий  становилсЯ
несправедлив, забывал, что все, что могли они содеЯть, уже содеЯно  и что ни
кнЯзь,  ни боЯре не виноваты ни в ордынской  замЯтне, ни  в смерти  ѓригориЯ
Џаламы. Ќо его властно звала родина и ѓосподь, требующий от христианина дел,
а  не слов. €  тогда  Ђлексий начинал  винить уже  самого  себЯ,  так нелепо
угодившего в эту зело нехитрую, расставленную Ћльгердом западню.
     Њеж  тем уже  первые  белые мухи  закружились в  похолодевшем  воздухе,
наступил ноЯбрь.

        x x x

     ‘мертность в древности была велика во всех  классах общества, и умирали
не только во младенчестве,  умирали во всЯком  возрасте. Ћбычный и длЯ наших
дней совсем не страшный аппендицит мог свести в могилу молодого, полного сил
человека.  Џоэтому  до старости доживали  немногие,  и  в основном те,  кому
позволЯло отменное, данное природою здоровье и, кроме того, правильный образ
жизни, почему, например, свЯщеннослужители жили, как правило, гораздо дольше
кнЯзей. “мирали слабые, хилые, не приспособленные к жизни, а рожали много, и
потому  общество  было  в  целом  молодым  и  здоровым.  ‚ысокаЯ  смертность
средневековьЯ  лучше  всЯкой медицины  охранЯла общество  от  наследственных
болезней  и  чрезмерного  постарениЯ.  Ќемногое количество крепких стариков,
всеми   уважаемых  хранителей   народного   опыта,   и  масса  полной   сил,
жизнерадостной и предприимчивой молодежи - вот как выглЯдело общество  в  те
далекие "средние"  века; а ежели говорить  о  наших  XIV  - XV столетиЯх, то
скажем и еще точнее: в века подъема, в  века  молодости нового  этноса, ђуси
Њосковской,  пробивавшего и пробившего  себе дорогу  сквозь  тЯжкое наследие
поздней, склонившейсЯ  к упадку ђуси Љиевской, ‡олотой,  ‚еликой,  но  уже и
нежизнеспособной ђуси!
     Њы не знаем,  чем болел московский  кнЯзь €ван €ваныч Љрасный,  умерший
удивительно  молодым, всего тридцати  трех  лет от  роду.  Ѓыл ли он болен с
молоду? …два  ли!  €менно  от  него родила  ура  ‚ельЯминова Њитю, „митриЯ,
будущего  героЯ сражениЯ  на  „ону.  Ћт больных  отцов  редко родЯтсЯ  столь
здоровые дети!
     Ќо все упорно говорит  об ином -  об усталости от жизни, о страхе перед
своею кнЯжескою судьбой человека,  возможно, и мЯгкого,  и нестойкого духом,
но безусловно неглупого, сумевшего углЯдеть государственные таланты ЂлексиЯ,
сумевшего  утишить  боЯрскую  котору,  возникшую   после   убийства  •воста,
сумевшего  удержать великое кнЯжение в своих  руках (пусть и с помощью боЯр,
пусть по благословению „жанибекову и за спиною ЂлексиЯ, а все же удержать) и
держать,  сдерживать  до  конца,  до  смерти  своей,  и  тверских  кнЯзей, и
чрезмерные притЯзаниЯ Ћльгерда...
     Ќо что-то  надломилось  в нем с последней поездки в Ћрду, некаЯ болезнь
души давно уже мучила молодого красивого ("красного" лицом) кнЯзЯ. €  теперь
от  малой  причины - малой длЯ  иного  кого - кнЯзь изнемог и почуЯл  начало
конца.
     Ћн лежал и  глЯдел в невеликое, забранное слюдою окошко на белый  снег,
наконец-то  одевший Љремник, и думал.  Њачеха  и жена сидели,  не отходЯ,  у
постели кнЯзЯ.
     - €з Љиева нет вестей? - вопросил кнЯзь слабым голосом.
     Ђлександра помотала головою, сдержанные рыданиЯ не дали ей говорить.
     -  Џозовите  боЯр...  ‚сех!  - попросил  €ван.  - € духовника  моего, и
архимандрита... игуменов... ‚сех.
     Ћн умолк, и ура,  поднЯвшись на ноги,  понЯла, что ее €ван, которого и
любила  она,  и  жалела, и  досадовала  на него порою, приблизилсЯ  к своему
исходу. „ума собралась вечером.
     ЉнЯзь  попросил  приподнЯть  себЯ,  устроить на  возвышении.  ‚  тесном
спальном покое враз стало жарко от стольких собравшихсЯ людей.
     - „етей приведите! -  приказал больной. „евЯтилетний крупный коренастый
мальчик,  ведЯ  за  руку младшего,  €вана, вступил  в покой,  подталкиваемый
Ђлександрою, подошел к ложу отца.
     - ‚от ваш наследник! ‚аш кнЯзь! - поправилсЯ €ван, кладЯ руку на голову
„митриЯ.
     Њальчик смотрел на него во все глаза, еще ничего-ничего не понимаЯ.
     „етЯм, как и животным, недоступна идеЯ смерти.
     ‡авещание уже было  написано  и утверждено, и не длЯ того собрал сейчас
€ван €ваныч боЯрскую думу.
     Ћн  обвел глазами  суровые лица  собравшихсЯ мужей нарочитых, в дорогом
платье, в парче и жемчугах, много старше его, но все еще полных сил, и воли,
и желаний, среди коих самым главным у них ЯвлЯлось желание властвованиЯ.
     “ него не было этого желаниЯ никогда. Ћн уступил бы и власть и тихо жил
бы еще долго, но некому было уступить,  и вот он надорвалсЯ и умирает,  упав
под крестною ношей, доставшейсЯ ему не по его плечам.
     -  “веди, ура!  -  тихо попросил  €ван, кивнув  на мальчиков.  Џугливо
оглЯдываЯсь на отца, оба тихо вышли из покоЯ.
     - „митрий еще  мал  зело!  -  сказал кнЯзь, глЯдючи куда-то  мимо лиц и
взоров в неведомую  никому  даль.  - Ќужен  муж  достойный, могущий  править
землею  до  его  возрастиЯ,  и  Я собрал  вас  всех,  дабы  утвердить  общим
приговором великих боЯр мужа сего, держателЯ власти и  местоблюстителЯ стола
кнЯжеского!
     Љаждое слово давалось €вану с  трудом, и потому  он говорил медленно, с
отдышкою  и  остановками,  но   Ясным,  внЯтным  голосом,  так  что  понЯтно
становилось каждому из  боЯр, что говорит кнЯзь не по наитию и не в бреду, а
тщательно  обдумав и взвесив свои слова и  принЯвши  твердое решение. € тут,
когда €ван отдыхал, набираЯсь сил, взглЯды председЯщих заметались от лица  к
лицу: ‚ельЯминов? ”еофан ЃЯконтов? „митрий ‡ерно? ‘емен Њихалыч?
     Ѓыть может, глубокий  старик, переживший почти всех сверстников  своих,
€ван Ђкинфов?  € вновь взглЯды устремились к ‚асилию ‚ельЯминову. Ќеужто он?
Ђ  почему бы и нет?  ’ысЯцкий,  родич  по жене! ‚озьмет, поди, на воспитание
кнЯжеских детей, Њитю с €ваном?
     - Њестоблюстителем и  воспитателем  своего  сына... главою кнЯжества...
порешили  мы  оставить ведомого вам всем и всеми уважаемого мужа... - сказал
€ван и вновь умолк и договорил наконец:
     - владыку ЋлексиЯ!
     ђопот прошел по палате, начали отирать лбы, радость неложнаЯ Явилась на
многих лицах.
     ‚асилий ‚ельЯминов первый встал, опустилсЯ на колени перед ложем кнЯзЯ,
приник губами к руке умирающего, изронил глухо, но твердо:
     - ‚ыручим, кнЯже! „обудем! ЉлЯнемсЯ! € все... как один...
     Ќе  было споров,  зависти,  не  было  пересудов. ЃоЯре один  за  другим
присЯгали, торжественно  прикладывались  ко кресту. „лЯ всех  был митрополит
Ђлексий  пастырем и главою, и все же предложить такое, даже помыслить о том,
чтобы его,  владыку  ЂлексиЯ,  содеЯть  главою страны на  времЯ  малолетства
„митриЯ, сумел только он один, умирающий кнЯзь €ван, быть может,  сейчас,  в
сей миг единый, показавший Явственно, что и он тоже, вослед брату, достойный
сын своего отца €вана „анилыча Љалиты.
     ‡амкнулсЯ  круг. ѓде-то там, куда  уходЯт не возвращаЯсь, Љалита, ежели
он  еще  следил  дела  земные,  верно,  одобрил  выбор сына и приговор  думы
боЯрской,  благословив на стол и труды земные своего крестника... Ќо Ђлексий
сидел  в затворе, в  далеком  Љиеве,  и никто не ведал еще,  выпустит ли его
Ћльгерд живым. € судьба Њосквы, судьба страны, судьба русской церкви, судьба
православиЯ и судьба всего  Языка русского  качалась на страшных весах или -
инако  сказать - висела на тоненькой нити,  которую готовилсЯ уже перерезать
Ћльгерд.
     €ван €ваныч скончалсЯ, посхимившись  и причастившись, через два днЯ, 13
ноЯбрЯ 1359 года, и был похоронен рЯдом с отцом в церкви Њихаила Ђрхангела.

        x x x

     Ћльгерд обнЯл и  расцеловал гонца, велел накормить  по-кнЯжески, вручил
кметю кошель с серебром и - забыл о нем. €ные гонцы в тот  же час поскакали,
обгонЯЯ  ветер, в  Џолоцк  к старшему  сыну  Ђндрею  с  приказом  немедленно
подымать полки. Ќовые тайные  гонцы были посланы в Љиев,  слухачи  - в Ћрду,
где творилась новаЯ  замЯтнЯ  (уже дошли вести, что  хан Љульпа, просидев на
престоле шесть месЯцев и пЯть дней, убит другим самозванцем, ханом Ќаурусом,
который сел,  кажетсЯ, прочно и уже вызывал к себе за Ярлыками всех  русских
кнЯзей).
     ѓонцы  уходили  в ‘уздаль, дабы подвигнуть  тамошних  кнЯзей  на  новую
борьбу  с Њосквою,  в ЃрЯнск  к сыну с  приказом  держать наготове  полки, в
Ќовгород, Џсков, ’верь...
     "…жели бы знать, как повернет дело в Ћрде, ЂлексиЯ можно бы было убрать
немедленно! - думает Ћльгерд.  - Ќо  в любом случае  подвергнуть строжайшему
заточению в  тесноте,  в Яме, в каменном  мешке... …жели бы кнЯзь  ”едор был
посмелее!"
     ‚асилий  ‚ельЯминов, спасаЯ  от разгрома московскую рать, отвел полки к
Њожаю. ђжева  была  взЯта полоцкою  ратью кнЯзЯ  ЂндреЯ  Ћльгердовича  после
короткого, но отчаЯнного сопротивлениЯ. "’еперь, кажетсЯ, навсегда!" - думал
Ћльгерд.  Ћн  велел  сыну укреплЯть город,  пообещав, что  скоро приедет сам
осматривать новое приобретение неуклонно, раз за разом растущей ‹итвы.
     „о окончательного разгрома Њосквы и подчинениЯ всего великого  кнЯжениЯ
владимирского,  полагал Ћльгерд, оставались  считанные  месЯцы, быть  может,
очень немногие годы, и то только в том случае, ежели его задержит Ћрда.

        x x x

     Ѓежать Ђлексию предлагали еще в сентЯбре. Ќо тогда казалось, что он еще
может уехать  с  честью, выручив клир и владычных  боЯринов.  Ѓежать одному,
бросив всех спутников, казалось ему соромно.
     - Ѓеги, владыко! - уговаривали его  полоненные боЯре  и  клирики. - Ќам
как Ѓог даст, а быть может, и смилуют бусурманы над нашею убогостью! ‹ишь бы
ты-то воротил на Њоскву!
     ’еперь Ђлексий и рад был бы уже бежать. €з прежней кельи настоЯтельской
его  перевели в каменное узилище под церковью, а затем  в землЯную тюрьму  -
Яму, накрытую срубом, двери которого день и ночь охранЯла литовскаЯ сторожа.
     ‚ Яму спускали кувшин воды и кидали, как собаке, куски мЯса и рыбы.
     ЊЯсо  было отравлено.  ‹итвины не понимали  даже того, что Ђлексий, как
лицо духовное, имеЯ на плечах  схиму, не будет  есть мЯса  все равно, скорее
умрет с  голоду. €ли не понимали, или же  испытывали его?  Њногие ломались в
толикой трудноте!
     „лЯ  нечистот  Ђлексий  вырыл  Ямку  в  углу.  ‚оду, когда  в  ней  был
подозрительный привкус,  он  тоже  выливал на  землю,  слизываЯ капли снега,
заносимого сквозь щели внутрь сруба и попадавшего в Яму.
     Ћ том, что умер €ван €ваныч, ему с торжеством сообщил литовский воевода
в тот день, когда ЂлексиЯ, отобрав теплое платье, посуду и книги,  ввергли в
узилище.
     ’еперь надежда оставалась у  него одна  - на ѓоспода.  „олгими ночами в
знобкой темноте землЯной  тюрьмы он молил “чителЯ укрепить его волю и дух, а
между  молитв судил  себЯ  со всею строгостью  и понимал, что  был и крут, и
нетерпим, и  не так вел себЯ с греками,  и не так с Ћльгердом... €  понимал,
что инако  не мог и не должен был себЯ вести,  ибо это был  его путь, и  его
крест,  и его служение.  Ћн уже как бы  и  вовсе  простилсЯ с миром и  гадал
теперь, что  будет с  Њосквою, с ђусью, с землею владимирской.  ‘умеет ли он
оттуда взглЯнуть еще раз,  незримо,  на  просторы родимой  земли, котораЯ не
должна, не может, права не имеет погибнуть?!
     Џолвека он,  поверив  провидению, работал дому государей  московских  и
совершил многое. Ќо  вот пал небесный огонь, молниЯ ударила  в дуб, расщепив
ствол, и от мощного древа остались три малые  отростка, три мальчика-кнЯжича
на Њоскве -  ЊитЯ, ‚анЯ и  ‚олодЯ, старшему из коих шел всего  лишь  девЯтый
год! Љазнишь или испытуешь ты, преславный и многомилостивый?
     € вновь  он молил ѓоспода  и думал,  гадал:  кто? и что?  и как и когда
поможет земле русичей восстать из праха?
     ђосла ‹итва, и в минуты  истомы  духовной он уже и Ћльгерду  примеривал
принЯть православие и править землей русичей, прощаЯ томление, прощаЯ смерть
свою и  спутников своих, и... тут была черта, край,  предел гнева,  скорби и
отчаЯниЯ:  знал  он  Ћльгерда!  ‚едал,  что   католическим  патерам,  а   не
православной  греческой  церкви в  конце концов подарит он  или потомки  его
землю русичей. € станет она пограничьем меж Ћрдою и ‡ападом, и угаснут в ней
русскаЯ  молвь и научение книжное, падут  храмы, сгорЯт лики свЯтых, во прах
обрушат дворцы и палаты, и сам Язык, расточаемый  и угнетаемый, забудет, кто
он и откуда, забудет  дела отцов и славу предков, обрЯды и навычаи  старины,
хороводы и игры, ибо станут гонЯть  их насильно в костелы и там на латинском
чужом  Языке  учить подчинению чуждым навычаЯм  и  иным  обрЯдам.  € великаЯ
страна, ‘вЯтаЯ  ђусь,  станет  снедью  войны,  задворками  гордых  латинских
империй, где каждый немец ли, фрЯзин будет знатным мужем пред черною костью,
пред мужичьем, которое и само  начнет простиратьсЯ во прах и  кланЯть любому
гостю заморскому, Яко царю земному!
     "Ќет!  ѓосподи! Ќет! Ќе дай! ‚озложи испытаниЯ  тЯжкие,  грозы и  муки,
дабы очистились от грехов, но не дай тому совершить! Ќе дай угаснуть свету в
родимой земле!
     ’ы, ‘ергие! ’ам, в радонежских  лесах, в обители ’роицы,  моли ѓоспода,
да услышит тЯ, ибо Я грешен!
     ѓосподи! ‚от Я, вот моЯ плоть, вот дух мой! ‚от весь Я перед тобою!
     ‚онми,  ѓосподи! Џусть  не узрю  того, пусть погибну  здесь во смраде и
скверне! €ной да  заменит менЯ! Ќе погуби, ѓосподи,  народа, Языка русского,
ибо о нем и в нем все, чем Я жил доднесь на земли!
     Џусть даже так, даже с вершины ‘инаЯ не узрю, не уведаю того, пусть дух
мой  сойдет  в бездну и изгибнет  до конечного истлениЯ своего, но сохрани и
спаси землю прадедов! ѓосподи! ѓосподи! ѓосподи!"
     ѓрЯзный ком глины тЯжело упал в Яму, чернаЯ голова склонилась над ним.
     - Ѓачка! - сторожко позвал татарин. - ђуська побили, твоЯ побили!
     ’атарин исчез, и  тотчас в Яму упало тЯжело брошенное с  высоты тело, и
тихий стон, когда шум наверху утих, показал Ђлексию, что сброшенный с высоты
человек жив. Ћн подполз к нему, потрогал. Џальцы ощутили кровь.
     ђуки и ноги раненого были спутаны веревками, и только развЯзавши вервие
и кое-как приведЯ израненного, страшно избитого пленника  в чувство, Ђлексий
узнал ‘танЯту.
     ‘танька, приходЯ в сознание, хрипло попросил пить. ‚оды не было.
     Ђлексий собрал немного  снега, полазав по краЯм Ямы, раза два  отпихнув
от  себЯ нелепый глинЯный  ком.  ‘огрев снег  в  ладони, влил в рот  ‘танЯте
несколько капель влаги.
     - ’ы, владыко? - вопросил ‘танЯта, едва ворочаЯ Языком. ‚се лицо у него
представлЯло  собою сплошную  кровавую  рану. Ѓили сапогами  уже свЯзанного,
непонЯтно, как и глаза остались целы.
     ‘танька, немного оклемавши, рассказал Ђлексию, что произошло.
     ЋказываетсЯ,  выкрасть митрополита пытались  уже  дважды. Џоследний раз
дружина  московитов подобралась едва не  к самому  месту заключениЯ, и тут у
стен лавры, была окружена  и захвачена литвой.  Ћдиннадцать трупов (живым не
сдалсЯ  никто)  лежали в рЯд на  снегу. ќто  видел  ‘танька  сам,  когда его
волочили мимо, свЯзав за спиною руки. ‘танька  пыталсЯ отай выйти из лавры в
город и был  схвачен по собственной оплошке. …го  били смертным боем и убили
бы вовсе, но кто-то распорЯдил, узнавши в нем Ђлексиева придверника, бросить
избитого в Яму к митрополиту - пускай-де там и умрет!
     - Ќе  умру! - упрЯмо мотнул головою  ‘танЯта. - ’еперича не умру, раз с
тобою вместе, владыко! Ђ уж коли придет, дак тово, вдвоем...
     Ћн задышал  хрипло, начал бредить. Ђлексий хлопотал над полумертвым как
мог. ‚ыдрав у себЯ часть подрЯсника, перевЯзал ‘танЯте кровавые раны.
     Џеред утром по какому-то наитию, вновь наткнувшись на странный глинЯный
ком, не отбросил его от себЯ, как прежде, а надавил и, почуЯв некую пустоту,
разломил  подсохшую   глинЯную  корку,  обнаружив  внутри  круглый,  недавно
испеченный хлеб.
     “  ‘таньки шатались все зубы, и Ђлексий кормил его мЯкишем, сам  доедаЯ
душистые, замаранные глиною, но  несказанно вкусные корки. Ћн не видел своих
отросших  волос, худобы  истончившейсЯ  плоти, но по тому,  как  рот и  небо
воспринимали нечаЯнный хлебный  дар, понЯл, что голодает уже очень  и  очень
давно.
     ‘пали они  теперь, тесно прижавшись друг к другу, так было теплее, и от
касаниЯ  живого,  своего,  близкого  существа  новые  надежды пробуждались в
ож