ейчас, в минуту сию,
говорит  ей эти простые слова... Ђ  она  не знает, не ведает:  что  вершить?
‘емен  "приказал ее", умираЯ,  дЯде,  ‚асилию  Љашинскому. € он-то, ‚асилий,
сейчас  притеснЯет  вновь  и  опЯть  ‚севолода и  их мать,  Ќастасью,  вдову
убиенного в Ћрде кнЯзЯ Ђлександра  Њихалыча. € она, ЊариЯ, Њаша, не имеет ни
власти, ни силы пойти противу всей Њосквы, хотЯ и любит ‚севолода, и гневает
на  дЯдю,  который  продолжает тиранить  их,  опираЯсь  на  волю  московской
боЯрской думы.
     -  ‘емен  €ваныч помог ‚севолоду!  - запальчиво  произносит  Њихаил - и
каетсЯ. ЌежданнаЯ слезинка, осеребрив ресницы, стекает по щеке сестры.
     Ќедавно только  справлЯла памЯть по мужу...  €  кабы  еще сын! —то  она
одна?
     Ќи приказать, ни заставить!
     Ђндрей €ваныч Љобыла мог бы, но он слег на ‘вЯтках и  не встает. € умер
‚асилий  Џротасьич.  €  все,  все, решительно  все  плохо  теперь!  Љак  ему
объЯснить, что нет  у нее, одинокой вдовы, ни сил, ни воли,  ни даже желаниЯ
что-то вершить теперь, когда на Њоскве чужаЯ власть; чужие дети, чужие боЯре
рвутсЯ к власти, и ничто неможно, ‹опасню отстоЯть и то не сумели!
     Ћна  сидит,  уронив  руки на колени.  Љрепкие еще  руки,  с  маленькими
энергичными  кистЯми, с точеными пальцами, которых  отныне и навсегда некому
целовать. ђуки,  лишенные навычного труда, руки, которым  не  придет  больше
пеленать  дитЯтю, и  даже  темный камень  в золотом  перстне  на  этой  руке
глЯдитсЯ теперь печатью вечного вдовьего одиночества. ‹ицо у сестры широкое,
белое, потерЯвшее прежний точеный обвод,  шеЯ в тугом, шитом мелким жемчугом
наборочнике. Ћна сидит перед ним в раскладном креслице, тЯжело и беззащитно,
и с безотчетною завистью смотрит на брата, у которого все впереди, с мЯгким,
почти материнским любованием.
     Њихаил тоже изменилсЯ. Џовзрослел, построжел. ‘коро и  ему придет времЯ
мужества, жестокой битвы за право жизни  и  власти на земле, битвы,  которую
‚севолод  (как  ни  любит  ЊариЯ  брата,  понимает  это очень  хорошо!)  уже
проиграл.
     Ћна глЯдит на брата, а мысли  идут посторонние, скорбные и - не к делу.
—то  придет ей, когда воротит  из Ћрды  с пожалованьем  €ван €ваныч, очищать
кнЯжеские покои - которые и не нужны ей! - но как  больно покидать  эту  вот
горницу,  светлую и  нарЯдную сейчас,  ведавшую  и  ужас, и  хрипы  детей, и
кровавую мокроту в  тазу, и  почернелое тело дорогого  супруга, ‘имеона,  на
брачном  ложе...  Ћчищать, уходить  куда-нибудь в  задние  горницы, рЯдом  с
“льЯнией, вдовой  Љалиты, или,  как Њарье, вдове кнЯзЯ ЂндреЯ, заводить свой
терем в Љремнике?
     ’ри вдовые кнЯгини при одном живом кнЯзе на Њоскве! € только у одной из
них, Њарьи Ђндреихи,  годовалый младенец на руках. “ нее  же - нет никого. €
не будет. Ђ Њиша просит о помочи... “  кого! Ћна сдерживает себЯ, перемогает
слезы. Ќе то, дай волю, рыдать бы ей от зари до зари.
     Ѓыла  борьба,  битвы,  гордый  кнЯжеский  род,  великаЯ ’верь,  великий
Њихаил-страстотерпец, погибший в Ћрде, „митрий ѓрозные Ћчи, зарубивший ћриЯ,
был их  батюшка,  Ђлександр,  высокий, красивый,  с  холеною  русою бородой,
которую она дитЯтею так любила трогать... € сейчас вспоминаютсЯ его  сильные
горЯчие  руки, без  натуги  подбрасывавшие  ее  вверх,  в  сиЯющую  небесную
голубизну... ‚севолод крупный, в  отца, и  - несчастливый. ‚ семье, в первой
жене, в  детЯх, в этой все не удающейсЯ ему борьбе с дЯдей ‚асилием... Њного
их,  потомков Њихайлы  ‘вЯтого! € нет ладу в семье. Ђ тут,  на Њоскве,  одни
вдовы, и этот €ван, которого  ‘емен никогда не прочил в кнЯзьЯ... ’ак почему
же опЯть Њосква?! Ѓыть  может, Њиша прав?  € прав,  что приехал?  € ей, пока
удел ‘еменов в руках, надлежит...
     Ќо кто, кто поддержит ее в московской думе? €ван Ђкинфов? Ќет!
     Љогда-то изменил  батюшке.  …му теперь и до  конца дней - Њосква. …му и
Ђндрею. € всем, всему роду Ђкинфа ‚еликого. ЃЯконтовы? Љто из них  выйдет из
воли ЂлексиЯ! „митрий  ‡ерно? Ќет. ‘емен Њихалыч?  …лизар? Ќет.  €ван  Њороз
тоже  против  батюшки  не пойдет!  Ђндрей  €ваныч Љобыла?  ‹ежит при смерти.
Ђлексей  Џетрович  •вост? …здил  за  нею сватом!  Ђ теперь?  ’еперь рветсЯ к
власти под ‚ельЯминовыми. Љто же за нее? Ћдин покойный ‚асилий Џротасьич мог
бы защитить великую кнЯгиню московскую! € то лишь не в ущерб Њоскве... € нет
у нее сил противу дЯди ‚асилиЯ! Ќикого  нет! Ѓез кнЯзЯ на Њоскве все идет по
кнЯзеву слову. ’ак  же заседает дума, работают дьЯки и подьЯчие, правЯт суд,
собирают тамгу  и  пЯтно, весчее, повозное и  лодейное; так  же идут  обозы,
торгует торг,  городовые  воеводы блюдут волости... ђазве ‹опасню не  сумели
оберечь. € не скоро  еще почует землЯ, что не стало у нее сильного главы, ее
кнЯзЯ, лады ее - ‘емена €ваныча.
     —ем Я помогу  тебе, Њихаил, тебе и ‚севолоду,  чем? ‘еребром? €  помочь
надобно. ѓрамотою ли усовестить ‚асилиЯ? ђазве грамотою! Џеревесит ли  слово
силу, когда слово нечем подтвердить и нету за ним второй силы, набольшей или
хотЯ бы равновеликой, дабы  подкрепила писаное слово?! € что, и почему это в
людЯх, когда ни разум, ни честь, ни правда, ни Ѓожье слово, ни заветы отцов,
ни  богатства  даже, ни  земли устроение  не возмогут ничего  перед единым -
силою!  ‘илою  духа,  которой в  избытке  было,  как видитсЯ  ей  сейчас,  у
покойного  ‘имеона, и силою  меча  - тою силою, с  которой  когда-то  горсть
степнЯков прошла и  покорила едва  не весь знаемый мир! „а  и за силой  меча
должна стоЯть сила духовнаЯ, не то  и не понЯть, почто Ѓатыевы кмети одолели
столь многих оборуженных и  многочисленных ворогов своих? € бронь-то была не
у всЯкого! ‘аблЯ, да аркан, да лук со стрелами... „ак, может, тогда... Џочто
же они-то, тверичи?! Љабы дитЯ! Џочто не оставил ты сына мне, ‘ема, ‘емушка!
‚се бы Ясно было теперь, и сила в руках, и мужество в сердце, и волЯ, все бы
разом нашлось, и  поднЯла бы, и вывела! €  стал бы  кнЯзем  великим  во след
отцу! Ђ ’верь? Ђ родина? †ена - при муже.
     …дина плоть!  Џока есть  муж  и  дети,  длЯ коих все  - и  плотское,  и
греховное,  и  свЯтое...  Ђ  она? ѓрамоту она напишет ‚асилию... Ђ сама  она
верит  ли в грамоту ту? € хочет ли победы ’вери? €ли памЯть  покойного  мужа
столь сильна  и поныне  в  ней, что  не хочет  она теперь гибели московского
кнЯжениЯ?  —ему-то научил,  что-то  сумел  дать понЯть ей покойный супруг. €
учит ее и теперь... Ћттуда учит... Ђ сам помог? Џомог, добываЯ менЯ! €мел ли
ты  право на  то, ‘емен? €  не  спросишь  о  том! ѓреховно спросить теперь у
мертвого!
     - џ отошлю грамоту дЯде ‚асилию! - сурово отвечает она младшему  брату.
- Ђ ты, коли заможешь, сам поезжай в Љашин... к ней... “говори!
     ‘ветлое  лицо  Њихаила  отуманивает   думою.  ЏрЯмаЯ   отцова   складка
прочерчивает лоб. „а,  он поедет, будет уговаривать  всех  и как-то наладит,
хотЯ на краткое времЯ, непрочный мир в тверском кнЯжеском доме, мир, вновь и
вновь раздираемый восстающею силой Њосквы.
     Њир, о котором мечтал ты, ‘ема, где он? €ли опЯть битвы, и кровь мужей,
и плач жен - до конечного одолениЯ, до последней власти победителЯ?!
     ЋсанистаЯ,  раздавшаЯсЯ  от родов  женщина  кладет  маленькие  руки  на
подлокотники  кресла,  смотрит любовно на брата, которого она любит, и будет
любить всегда,  и не  перестанет  любить, что бы  ни  совершилось меж ним  и
Њосквою, и смотрит,  глЯдит на  него  ненасытимо,  издалека, с  того  берега
прожитой и прежде смерти оконченной жизни, не в  силах ни помочь, ни осудить
за  тот  упорный  и  уже  безнадежный  путь,  который сужден  ему  судьбою и
собственным разумом, разумом и  волею, возжелавшими большего, чем заповедано
высшим судиею и начертано на скрижалЯх вечности.

        x x x

     Џоездки в ђЯзань превратились длЯ Ќикиты в постоЯнную  службу. Ћн и сам
не отказывалсЯ от них, ибо, возвращаЯсь, мог вдосталь сказывать о делах всем
и каждому, а в особенности Ќаталье Ќикитишне. € хоть рассказы и разговоры те
велись прилюдно, при девушках сенных, а то и при ком еще из  боЯрынь, Ќикита
все одно  дорожил ими, переходЯ попеременно  от отчаЯниЯ к ликованию. ’о ему
казалось,  что  "она" радует ему, и тогда сердце Ќикиты  ширило, переполнЯло
счастьем, то  зрелось  небрежение  во взоре, и  тогда  вновь оживала тусклаЯ
правда бытиЯ: он - ратник, она - боЯрынЯ, которой снизойти до него -  сором.
€ тогда  горько  и  глухо  становило  на душе, а  "она"  уплывала  куда-то в
заоблачные выси. (Џро себЯ  Ќикита  редко думал  о своей  любви, называЯ  по
имени,  а  так  уж  и  продолжал  считать  дедовою воскресшей  кнЯжной,  как
понравилось когда-то, и уже твердо  готовил  длЯ  нее, примерЯл те  древние,
береженые  золотые серьги-солнца,  сохранЯемые все  эти  долгие  годы  - уже
поболе полустолетиЯ  -  в семейной скрыне,  словно  некий колдовской  оберег
грЯдущей  судьбы.)  Ќа  Њасленой  Ќикита  намеренно напросилсЯ в праздничные
возницы с единою мыслью: ежели так повезет, переговорить с нею. Ќо люди были
все времЯ вокруг, по всЯк день "она" была в толпе, и уж какие там разговоры!
     …два  добилсЯ, когда поехали  кататьсЯ на ‚оробьевы горы, попасть на те
сани,  где сидела она с другими женками. € скорее  со злого отчаЯньЯ, чем  с
озорства, вздумал обогнать всех, чуть-чуть не погубив и себЯ, и ее, и прочих
женок, ибо  решилсЯ на  то, на что  но  решалсЯ  никто,  ниже  и сам  ‚асиль
‚асилич, тоже лихо правивший разукрашенною, в лентах и бубенцах, ковровою, в
росписи  и серебре,  тройкою.  Ќа  самой  круче, на  самом  страшном спуске,
гикнув,   вырвалсЯ  вперед   Ќикита,  и  с  раската,   когда  другие  начали
придерживать  лошадей,  он поднЯл плеть  и  с  присвистом  огрел -  жеребец,
всхрапнув, пошел наметом. ‘зади ойкнули  - и кончилсЯ, как оборвало, девичий
смех.  Љонь шел бешеной скачью,  почти смыкаЯ передние и задние копыта,  так
что  Ќикита подумал, что  жеребец  вот-вот  сделает  засечку,  а  тогда... о
"тогда" и думать не захотелось! Љрупные комьЯ вывернутого подковами плотного
снега били в  сани, летели в  лицо. Ћн на миг глЯнул  назад, где, сбившись в
кучу, вцепившись в разводьЯ узорных  саней, с  расширенными от ужаса глазами
мотались-летели за конем испуганные  боЯрышни, и  - наддал! € уже чуЯл,  что
худо: сани с раската, почитай,  летели  по воздуху, и хомут начинал налезать
на уши коню.  ’еперь стоило  жеребцу  допустить один  (махонький!) сбой, и -
край, и  -  конец: через  голову, вдрызг, в  звень,  в  мельканье  задранных
кованых копыт, с  предсмертным женочьим непереносным визгом  полетит все - и
сани, и  люди, и он сам, и  будет смЯто,  растоптано катЯщими следом за  ним
санЯми... € уже не он - конь спас: на самом раскате, зависнув и собравши всю
силу четырех ног, ринул в долгий прыжок, а чуть тронув дыбом, вихрем  в лицо
летЯщую снежную землю, снова скакнул длинным  воздушным наметом  и, не даваЯ
отлететь в сторону грЯнувшим о накатанный снег санЯм,  снова прыгнул и опЯть
пошел  головокружительной непредставимой  скачью,  смыкаЯ  копыта  так,  что
звЯкали друг о  друга подковы передних  и задних ног, и  Ќикита с замиранием
сердца ждал и, к великой удаче своей, не дождал-таки гибельной засечки конЯ,
когда дорога  пошла выравнивать и стало  мочно  разглЯдеть  конские ноги,  и
клочьЯ белой пены, и потную спину жеребца и ощутить  собственный  жар и пот,
горЯчей волною прошибший под рубахой всего Ќикиту.
     Ћн мельком  подумал еще,  что  так вот,  в санЯх, на добром коне, русич
уйдет и от татарина, меж тем  как верхами от  татарина ни  за что не уйти, и
подивил тому, и тоже - как тенью прошло в разуме. …ще и облегчающего счастьЯ
удачи не было, накатило потом, лишь билось, росло, ширило злое, озорное, как
в битве, отчаЯнное торжество; и  оглЯнул опЯть и узрел, увидел ее бездонные,
черные от изумлениЯ и страха, непредставимые, завораживающие глаза, и  опЯть
наддал, и, уже чуЯ храп и тЯжкое дыханье конЯ, когда уже завернули по нижней
дороге,  вдоль кустов, и, далеко назади оставЯ хохочущий, звенЯщий бубенцами
праздничный обоз,  унырнули в  оснеженную красу  медЯных  стволов  соснового
бора,  начал  понемногу натЯгивать  вожжи,  умерЯЯ бег конЯ. € такое  было -
словно летел в пустоте, а тут только опустилсЯ наконец на землю. € не слушал
уже женской с  провизгом  воркотни и  восхищенной ругани  за спиною,  и  сам
обморочно отдыхал, чуЯ, как возвращаетсЯ в пальцы, руки, в предплечьЯ ловкаЯ
сила,  скованнаЯ  миги назад смертным ужасом  полета  с раскатанной  гладкой
высоты. €  сейчас  бы  вновь  оглЯнуть  и  крикнуть в голос:  "‹юблю!" Ђ уже
нельзЯ, не одна в санЯх, а еще трое  -  лишних, ненужных  ему  совсем теперь
женок, и все-таки оглЯнул жадно, разбойно вперЯсь  в расширенные озера очей.
€ она понЯла, почуЯла, словно от  удара  в грудь  шатнулась к задку саней, к
узорному ковру, и, поймав недоуменную беспомощность  взглЯда, Ќикита, ликуЯ,
еще раз, последний,  ожег конЯ, и вновь рванул конь, и тут уже сам, опомнЯсь
- не запалить бы хозЯйского жеребца! - начал осаживать, переводЯ скок в рысь
и чуЯ, как  обвисает, отдыхаЯ, все тело и как сзади, за спиною, начинают его
хвалить, и вновь раздаетсЯ смех, и уже кричат, величаЯсь, отставшим, хвастаЯ
и любуЯ жутким пробегом саней!
     ‚ тот день, к  вечеру,  ‚асиль  ‚асилич вызвал его  к  себе, и  Ќикита,
почуЯв, о чем будет разговор, взошел в горницу нарочито независимо (а в душе
не ведаЯ, уйдет ли живым, ибо не  знал и сам, что ответит боЯрину, ежели тот
прЯмо задаст ему вопрос о Ќаталье Ќикитишне).
     ‚асиль  ‚асилич  поглЯдел  на  него молча и  тЯжко. ‚ зрачках  копилась
хмураЯ Ярость.
     - Ђ убил бы кого? - наконец вымолвил он.
     ЃоЯрин сидел на лавке. Ќикита стоЯл, слегка расставЯ  ноги и чуть-чуть,
незаметно совсем,  покачиваЯ  плечами, и  прЯмо  смотрел в  нахмуренный  лик
боЯрина. ("Ћх, и скажу же Я ему все!" - подумалось вдруг, хотЯ что "все" мог
бы он сказать ‚асиль ‚асиличу, Ќикита совсем не ведал.) ЃоЯрин молчал, не то
не примыслив, что еще сказать, не то копЯ в себе гнев,  и взорвись он сейчас
- правда была бы на его стороне, боЯрской! Ќе одною своею головой и не одним
конем рисковал Ќикита на днешнем катанье с гор!
     -  ‚едаю... -  хмуро,  но все  так же сдерживаЯ  себЯ, вымолвил наконец
‚асиль ‚асилич и, отводЯ глаза, добавил:
     - ‘ором! - €, вновь помолчав, присовокупил твердо:
     - Ќе быть тому!
     •отел было Ќикита  возвесть очи, вопросить:  "—ему не быть?"  - затеЯть
холуйскую игру непониманиЯ... „а и в нем была не холопьЯ кровь! Џобледнел.
     “смехнул.  ЏонЯл, почему сдерживает себЯ ‚асиль ‚асилич: за эти смутные
месЯцы  противустоЯньЯ и долгих пересылок рЯзанских  стал  он  излиха  нужен
‚асиль  ‚асиличу и некем  или  трудно стало его заменить  (хотЯ и  мочно!  ‚
великом  хозЯйстве тысЯцкого многие  сотни  людей,  и всЯк захочет  услужить
господину, коли придет  в том большаЯ  нужа!). Ќо, верно, и еще что-то было,
почему не хотел ‚ельЯминов попросту  сослать Ќикиту с глаз  долой, куда-нито
за Њожай, и всЯ недолга. ‚ерно, и сам чуЯл, что  свЯзала  его с послужильцем
инаЯ незримаЯ нить, оборвать которую - лишить себЯ многого, чего и не учтешь
зараз!
     Ќикита помрачнел, опустил взор, вновь поднЯл  его на боЯрина. Љакие тут
нужны были еще слова!
     €,  верно,  еще было нечто, чего  не знал,  не ведал Ќикита, вернее, не
ведал  в  той мере, в  какой ведал  о том сам боЯрин,  чуЯвший, что  счастье
начинает отворачивать от  него  и  что  в мышиной  возне слухов,  пересудов,
говорок  тайных и Явных,  измен  и полуизмен одолевает его Ђлексей  Џетрович
•вост.
     Ћпустил плечи ‚асиль ‚асилич, угасил невылитый гнев. ‡адумалсЯ.
     ‘казал устало: "‘тупай!" ’олько и было всей говорки меж ними...
     —то дела  ‚асиль ‚асилича  плохи,  Ќикита уЯснил  себе одним пасхальным
днем, когда ему довелось по делам ‚ельЯминова побывать в трех разных местах:
у купцов на торгу, у  мастеров-седельников и на  литейном  дворе  - и  всюду
услышать, что-де •вост в звании тысЯцкого будет подельнее ‚асиль ‚асилича.
     ‹авка суконников  (арабское слово  "магазин" еще не окрепло на Њоскве),
снабжавших лунским сукном и прочими иноземными тканЯми всю боЯрскую  господу
и  сам  двор  кнЯжеский,  стоЯла  недалеко  от   вымола,   на  южном  склоне
москворецкого  берега. ’ут, в  затишке, припекало,  снег сильно сел,  где  и
вовсе сошел, и солнце, как бывает ранней весною, не шутЯ грело шею и спину.
     ‘тарый  знакомец Ќоздреватой, переживший  трех  кнЯзей  и саму  "черную
смерть",  сидел в долгой  шубе и валенках,  подставив  солнцу сивое,  совсем
древнее  лицо, и грелсЯ, полузакрыв  глаза. ‘едатый сын,  внуки,  приказчики
суетились, бегали, предлагали товар  нечастым  в эту пору днЯ  покупщикам, и
лишь один  этот забытый  смертью  старец  не  шевелилсЯ  на своем неизменном
сосновом  чураке.  Ќо  в жидких  глазках  купца,  когда  он оглЯдел  Ќикиту,
проблеснул ум,  и  цепкаЯ  купецкаЯ  памЯть, как  оказалось,  сработала,  не
подвела Ќоздреватого.
     - Ќикак, сынок Њишуков? - отнессЯ он, подумав, пожевав беззубым ртом, и
присовокупил со вздохом:
     - ‚ишь, Я и Џротасьича пережил, да! - ѓлаза его заголубели, устремЯсь к
дальнему, легкому и одетому сиЯющею синью окоему и к прошлым годам, худо ли,
хорошо протекшим длЯ него на этой земле.
     ‚ лавке слышалсЯ шум и громкаЯ злаЯ говорЯ.
     -  Џоди,  поди! —его нать,  прошай! ‘ына  прошай, Я ноне ходок  плохой,
поди! - прошамкал старец, киваЯ головою на двери.
     ‚ лавке  Ќикиту встретили с неловким смущением, как бывает после драки,
когда  новопришельцу  родичи стыдЯтсЯ казать  свои нестроениЯ,  но  все  еще
взъерошенно огрызаютсЯ друг на друга. …го не очень любезно спросили:
     - —ево нать?
     Ќикита объЯснил.
     - ‚ельЯминовский товар в Љоломне! - строго возразил сын Ќоздреватого.
     - „ержат товар, понимать! ‘кажи...
     -  „а что, - перебил  его второй купец, не то родич, не то сотоварищ по
торговому делу. - ЃоЯрин, што ль! ’акой же ратной, чево знат!
     ‚идно было, что сиделец  не договаривает чего-то и злитсЯ за то  сам на
себЯ.
     Љое-как уЯснив, что товар все же будет к послезавтрему и гости сами, по
старому урЯженью с  покойным  тысЯцким, доставЯт  сукно на  Џротасьев  двор,
Ќикита вышел вновь к весне и солнцу.
     Џока  толковал,  в  глазах зарЯбило  от  изобилиЯ  разноличной  узорной
красоты. ‚ полутьме лавки, причудливо разложенные и  развешанные, стеснились
Ѓухара  и ’авриз,  –арьград  и  ‚енециЯ, далекий  Љитай  и сказочнаЯ  €ндиЯ,
выплеснув в  нутро этой приземистой бревенчатой хоромины жар и  истому своих
удивительных  земель.  ђогатые  звери  и  двуглавые  птицы,  слоны  и  львы,
извивающиесЯ, раскрыв долгие пасти, змии среди трав и цветов, завораживающих
своею многосложною  перевитью, сукна  и бархаты, аксамит  и зендЯнь, гладкие
атласы и переливчатые шелка, узорнаЯ тафта и разноличные камки - чего только
не было здесь! ’орговлЯ Ќоздреватого Явно шла в  гору, и  пока  в Ћрде сидел
„жанибек, установивший порЯдок на караванных дорогах и вымолах, увеличилась,
пожалуй, вдесЯтеро.  ‘транно  было  даже и помыслить,  что ветхий  старец  в
долгой  шубе, греющийсЯ на  солнце за дверьми лабаза,  и  есть хозЯин  всего
этого растущего, как на дрожжах, великолепиЯ.
     ‚ыйдЯ,  Ќикита  остановилсЯ  опЯть рЯдом со стариком. Љивнув в  сторону
лавки, покрЯхтев, Ќоздреватой вопросил, утверждаЯ:
     - умЯт?! - ‚здохнул, слепо уставЯсь вдаль. ЏоЯснил, вздыхаЯ:
     - Љоломенски на мытном дворе тамошнем обозы держат непутем! ‚ишь, •вост
с  ‚асиль ‚асиличем не в  ладах, дак потому... Њои-то и шумЯт, шумЯт... - Ћн
задумчиво  уставилсЯ  туда,  где  виднелись   маковицы  заречного   „анилова
монастырЯ. ‘казал без свЯзи с прежним:
     - ’олковал  своим: пущай менЯ тамо  схоронЯт, от  кнЯзЯ „анилы невдали!
ђачительной был кнЯзь! •озЯин! €ван-от „анилыч, тот  тоже. € ‘емен €ваныч...
‘емен-то  помер?  -  вопросил  он,  взглЯдываЯ, и  Ќикита  испугалсЯ  жидкой
голубизны стариковских глаз:  уже не заговариваетсЯ  ли купец? Ќо тот поднЯл
руку, не спеша перекрестил лоб.
     Џовторил-примолвил:
     - Џомер! € ‚асиль Џротасьич  помер, царство ему небесное! Ђ менЯ  вон и
чернаЯ  не взЯла... ‚ишь,  парЯ,  -  опЯть  помолчав, довершил  он,  - боЯре
спорЯт,  а  нам,  купецкому званию, докука. Ћбозы  держат, товар, глЯдишь, в
распуту попадет... да... „ак кто-нито один уж...
     Џущай Ђлексей Џетрович в тысЯцких походит тогда!
     “ Ќоздреватого  при слабости в  членах, понЯл  Ќикита,  голова была еще
ЯснаЯ, и он верно  понимал днешнее нестроение на Њоскве. Џожав  плечами - не
станешь же спорить с матерым старцем! - Ќикита простилсЯ и сбежал по  склону
к коню. ЋтвЯзал жеребца, вдел ногу в стремЯ и, берЯ с места в рысь, устремил
в ремесленный Џодол.
     ЉупеческаЯ колгота его еще мало встревожила. „а и чудно хорош был день,
весь пронизанный  солнечною голубизной, струЯщийсЯ,  свежий,  весь в запахах
далекого ‡аречьЯ,  влажной сыри, тонкого острого аромата  ивнЯка, и  хвои, и
неведомых  далеких  земель  и  стран,  оставивших  свой след в темном  нутре
богатой лавки.  €  -  эх! ‘какать бы сейчас  в  ничто! ‚ голубую,  выписную,
далекую сказочную страну €ндию! “скакать бы! “плыть на небесном облаке!  Ћто
всего:  споров,  дрЯзг,  нелепой  московской замЯтни, от томительного облика
недостижимой, недоступной  милой... “скакать, уплыть,  оставив сердце у  ног
ее, у красных узорных новгородских ее выступок, здесь, на Њоскве...
     ‚  улицах, где подрЯд друг  за  другом помещались  щитники, седельники,
лучники,  стоЯли  стук,  звон и звЯк.  ’ут ковали, чеканили, узорили  медь и
серебро.
     ‚ мастерской знакомого седельника стоЯл  крепкий запах выделанной кожи.
ЏодмастерьЯ наколачивали мелкими гвоздиками  кожаные заготовки на деревЯнную
основу, обрезали,  кроили, ковали и  гнули  медь, железо  и серебро, узорили
сбрую.  ЏермЯта, усмехаЯсь в  каштановые усы, уча молодых,  щурЯсь, с одного
удара  плющил  серебрЯные блЯхи  на дорогом  конском  оголовье,  превращаЯ с
одного маха капельку блестЯщего металла в чеканный маленький цветок.
     - ‚ота как надобно! - приговаривал он. - Ђ ты тута... с чеканом...
     ‚ота! ‚ота!
     “зкий  молоток с узорною вмЯтиною на конце в его руках летал по воздуху
словно  живой, но каждый  удар был безошибочен и падал вниз, ни на волос  не
сдвигаЯ узора чекана. Њолодшие завороженно глЯдели на работу мастера.
     - ‡а седлом? - окликнул Ќикиту ЏермЯта, отбрасываЯ молоток и обтираЯ по
привычке  руки о кожаный фартук. ЏротЯнув  тЯжелую лапу, он  дружески потрЯс
Ќикиту.
     - Ќе подгадим! ѓлЯди! - ‘ам, любуЯсь работою, приподнЯл тЯжелое узорное
седло, где по серебру уже сидели в гнездах крупные красные камни.
     - Џущай ‚асиль ‚асилич не сумует! Њаленько подзадержали, тово! „ак зато
работа - вот она!
     ‚ысокаЯ лука  седла, сплошь крытаЯ  серебрЯною  оковкой, была  украшена
лалами и извитою, схожей  с восточною, узорною чернью. ‘едельники,  пожалуй,
больше всех иных мастеров перенимали  восточный пошиб. „а и не диво: мало ли
драгоценных  седел, восточной  сбруи, выделанной  хорезмийскими и  аланскими
хитрецами, привозили бухарские гости на Њоскву!
     ЏермЯта  взъерошил  свою и без  того  кудрЯвую копну  густых непокорных
волос, добираЯсь до затылка, и, хитро щурЯсь, глЯнул на Ќикиту:
     - Ѓез седла-то,  вишь, ‚асиль-от ‚асилич и ‹опасню не возмог оборонить!
- €, не  даваЯ Ќиките возразить чего  ли, отмолвить, продолжал,  указываЯ на
рЯды заготовок:
     - Ђ ето •восту, ‹ексей Џетровичу, работаем!
     ѓлЯди, передолит вашего! - € захохотал, довольный.
     Ќикита, сбрусвЯнев, пробурчал в ответ нечленораздельное. Ќо ЏермЯта, не
обижаЯсь, опЯть крепко хлопнул его по плечу, примолвил:
     - Ќе робей!  „умашь, полетЯт  ‚ельЯминовы,  и тебе конец? Ќе сумуй! Ќаш
брат,  у кого  руки с  того места  растут, завсегда и всЯкому надобен! ’опор
держишь  в руках?  ‘аблю держишь? Ќу! Ќе пропадем, парЯ! - €,  уже вываживаЯ
его из шумной горницы во двор, осерьезнев, сказал:
     - ’вой-то чего думат? Ђ на Њоскве такаЯ толковнЯ, што не усидеть ему на
отцовом месте теперь!
     ЏермЯта  всерьез озадачил  Ќикиту, но еще  боле того  (уже и до знобкой
неуверенности) озадачили его мастера на литейном дворе. „а так уж и повелось
исстари, что тот,  кто имеет дело с огненною работой, с  металлом,  ковкою и
литьем,  те  мастера -  всем  мастерам  голова,  недаром  в  деревне кузнеца
почитают за колдуна и  целителЯ. Ђ и тут, в городе, на кнЯжеском, устроенном
заново  ‘имеоном литейном  дворе, что помещалсЯ невдали от Љремника, мастера
были, почитай, все колдуны - так наповадили думать о них на Њоскве, особенно
с  той поры,  как  мастер  Ѓорис  отлил  при кнЯзе  ‘емене  большой соборный
колокол.
     Џо всему по этому  Ќикита с некоторым страхом заходил в  низкие дубовые
ворота литейного двора, скорее  землЯной  крепости, обнесенной  приземистыми
городнЯми, набитыми  утолоченной глиною и обмазанными  глиною изнутри - ради
возможной огненной  пакости. ’ут была  чернаЯ пережженнаЯ землЯ,  под ногами
хрустели битые  опоки,  дымили  печи в просторных сараЯх, где мерцал и  мерк
раскаленный металл и  было  как в  аду: от  гари, от  тЯжелого  сладковатого
запаха раскаленного  железа.  “ши  закладывало  от ударов  тЯжких  молотов и
дробной россыпи ручников, так что говорить приходилось, крича в голос на ухо
соседу. —ерномазые - верно, что похожие на чертей - подмастерьЯ (только зубы
да белки глаз  и  виднеютсЯ  одни на  измазанном  потном лице) выныривали из
густо покрытого сажею чрева сараЯ, смеЯлись и казались от того еще страшнее.
     ЉнЯжой мастер ’елюга ополоснул руки в бочке с водой; вышли из  главного
сараЯ,   нырнули  в  закуток  и  оказались   в  довольно  светлой  хоромине,
уставленной разложенным  по полицам  разноличным  кузнечным  снарЯдом  -  от
великих изымал до крохотных пробойников из  закаленного  харалуга,  каких-то
щипчиков, молоточков, клещей непонЯтного Ќиките назначениЯ.
     Ќедружелюбно покосившийсЯ  на Ќикиту молодой мастер  переносил  узор  с
куска бересты на железную пластину,  простукиваЯ тонюсенькими чеканами грани
рисунка. ‚ углу другой мочил что-то в черно-зеленой вонючей жидкости и вдруг
вынул,  окунув долгие клещи, загоревшуюсЯ жарким серебром насадку длЯ копьЯ.
Ќикита уразумел, что это как раз те  насадки длЯ  праздничного оружиЯ,  ради
которых его и послали сюда, и что работа, следственно, еще не готова.
     ‡а  простым столом, сработанным на  совесть - грузи хоть воз железа  на
него, не погнешь, - отдыхали мастера.
     Њедный луженый  жбан с  квасом, с захватанною  до черноты ручкою, то  и
дело кем-нибудь наклонЯлсЯ долу, и темнаЯ ароматнаЯ влага выливалась в чару,
а из нее в чью-нибудь пересохшую от огненной работы гортань.
     ‘ ним едва поздоровались. ’елюга кивнул в угол, где возилсЯ подмастерье
с насадками, сказал походЯ:
     -  Ќе много и осталось! Ћсеребрить  да... ‚ишь,  дело-то  не  метно: то
того, то иного нет... Њолоды - они непроворы!
     -  Ќу,  ты  не замай! -  отозвалсЯ из-за стола молодой мастер с  острым
лицом и колючим,  цепким взглЯдом близко  посаженных глаз.  - ‹учше  боЯрина
прошай, почто серебра не даст! “ксусу  нет, кислоты нет! ЉнЯзь в Ћрде, дак и
товар  в...  -  тут  было  произнесено столь неподобное,  что  Ќикита только
крЯкнул.  Ћднако молодой матерщинник не унималсЯ и тут  же  начал вЯзатьсЯ к
Ќиките, хоть тому и во снЯх бы не видеть, где что достают длЯ литейного дела
и каковой надобен  тут припас! ЋказываетсЯ,  что  смерть старого тысЯцкого и
отъезд ЂлексиЯ и  здесь  многое порушили и  остановили.  Њастерам недодавали
кормов, задерживали дачу серебра, и теперь весь двор "как на дыбах ходил" по
поводу  того,  кому  быть  вместо покойного ‚асильЯ  Џротасьича  тысЯцким на
Њоскве.
     ‹итейный  двор,  устроенный при  ‘имеоне мастером  Ѓорисом, вымер почти
целиком. „ва-три  мастера  из "стариков"  да полдюжины  подмастерьев - вот и
все,  что осталось от  прежнего,  и ныне  тут были  все новые, как выразилсЯ
’елюга - "одна рЯзань".
     ‚прочем, и не в рЯзанских находниках было дело.
     - “глЯ нет! - вскинулсЯ из-за стола старик  мастер, доныне молча пивший
квас. - •ороший дубовый уголь был, тудыт твою... ђаспустили всех, и на поди!
“глЯ нет,  работы нет и дельных заказов нету, работаем замки,  да скобы,  да
светцы  вон... Ќу, наральники  к сохам, ото уж кажный год, как  повелось  по
обычаю, а уж когда  последню-то  бронь варили?  “  менЯ  подмастерьЯ, рЯзань
толстопЯтаЯ, литого шелома в  глаза  не  видели, все  клепанину  проворили у
себЯ,  дак! „ельного зерцала,  налокотников...  „а чо,  дельной  рогатины  с
морозом, с наводкой, чтобы чернь по серебру, сотворить не могут!
     - ‚арили, да! - отозвалсЯ второй. - Ќаварили... Ѓронники жалуютсЯ, мол,
такой харалуг, тудыт-растудыт,  ни проволоки протЯнуть, ни колец не склепать
путем!
     Њолодой остроглазый взорвалсЯ в свою очередь:
     -  Ћдин ЃермЯта и галдит!  …му  черта с рогами и хвостом представь, все
мало! ‘кажет: почто не в железных сапогах?
     - Ќаезжал твой ‚асиль ‚асилич, наезжал, - примирительно гудел ’елюга.
     - Ђ што толку!
     ЏоднЯлись разом многие голоса:
     - “глежоги с-под Љоломны вси, как ентаЯ зараза пала разбежали по лесам!
     - ‘ черной-то и не туды ищо побежишь!
     - ’о-то, што не туды!
     - Њоже, Ђлексий-от Џетрович какой порЯдок наведет, пристрожит малость!
     - ‚она, рожа-то, глЯ-ко, расплылась! Љоломенски дак только  ево и ждут,
•воста-то! ‘вой боЯрин длЯ их! ‘вой! ’ото! ‚от тута и думай сам!
     - Џро  ‚асиль  Џротасьича  и слова  нет! -  вновь поднЯл  голос  старый
мастер. -  ‡наем! ‘ам мертвЯков по улицам собирал, чего ж  больши!  Ђ ‚асиль
‚асилич  не  таков! ‚ишь, с  зЯтем  ‹опасню сдали  Ћлегу!  „а  и  Ђлексей-от
Џетрович будет повозрастнее!
     - Њне што! - вздыхал ’елюга, выведЯ Ќикиту  на  волю. - Њне ‚ельЯминовы
свои, а только - как мир! ‚ишь, взострились и слушать не хотЯт ничего!
     ‚ыбравшись  вон  из литейного двора, Ќикита  долго кашлЯл.  ‘ радостным
удивлением  глЯдЯ  на  белый  снег, вдыхаЯ вкусный весенний  воздух, не  мог
отдышатьсЯ. Љак они  тут живут? Џринюхались, видно! •отЯ, так-то подумать, а
какаЯ вонь у кожемЯков вечно стоит, и ничего, живут люди!
     Ќо речи мастеров  совсем  доконали Ќикиту.  "‚едает ли ‚асиль  ‚асилич,
сколь дело его пошатнуло на Њоскве?" - уже с сомнением думал он, в один день
попадаЯ в  третье место, где хотели ЂлексеЯ •воста  заместо  ‚ельЯминовых...
’ут и в затылке почешешь непутем!

        x x x

     Џока  ‚асилий ‚асильевич ‚ельЯминов вел  долгие переговоры  с  ђЯзанью,
добиваЯсь выдачи тестЯ, •вост развил бешеную деЯтельность на Њоскве.
     ‘тращаЯ   и  уговариваЯ,  объезжал  боЯр,   выступал  перед  купцами  и
ремесленниками, орал, бил себЯ в грудь, называЯ ‚ельЯминовых предателЯми.
     ‘даннаЯ Ћлегу ‹опаснЯ Явилась длЯ него постоЯнною неразменной  гривной:
сколь  не плати, все остаетсЯ у тебЯ в калите! ‡адерживались обозы,  страдал
торг,  роптали, не  получаЯ  руги, кнЯжеские  мастера,  в постоЯнных сшибках
хвостовских  с  вельЯминовскими  уже  не  раз  доходило до  оружиЯ.  Ђлексей
Џетрович почти не спал, ел на ходу, поднЯл на ноги всю свою челЯдь.
     „ружинники его  скакали с наказами боЯрина из города в город. ѓрамоты -
поносные, на ‚ельЯминовых - одна за другою уходили в Ћрду. ’ут у •воста была
надеЯ  прочнаЯ: кнЯжич €ван всегда  сникал  перед  напором своего  боЯрина и
соглашалсЯ на все. Ќе будь покойного кнЯзЯ ‘емена, Ђлексей Џетрович давно бы
взобралсЯ на вожделенное первое место в думе  великокнЯжеской. Ђ ныне почуЯл
боЯрин - подошло!  ‘ейчас  - или  уже никогда! ‘ебЯ загонЯл,  сына  загонЯл,
загонЯл   ключников,   послужильцев,   холопов;  льстил,   лгал,   призывал,
уговаривал...  Ќикогда,  ни до,  ни после, не ЯвлЯл  Ђлексей Џетрович такого
сверхчеловеческого  натиска.  (€... кабы весь тот напор на  дело пустить! Ќо
был боЯрин Ђлексей •вост из тех, кому власть надобна ради власти самой, ради
животного ощущениЯ владычества над чужою волей и плотью, а потому, добившись
власти, "опочил от дел", зацарствовал,  обманувши всех, кто ожидал от •воста
разумного управлениЯ  делами, что и погубило его  впоследствии.)  Ќа  Њоскве
затеивались уличные драки; по волости вновь Явились татьба и разбой, и никто
не унимал, не казнил  и не вешал татей, как было заведено Љалитою и ‘имеоном
ѓордым. ‘корее от гибельного неустройства, а совсем не потому, что  очень уж
дорог  был Ђлексей  Џетрович люду московскому, тихие горожане стали склонЯть
на его сторону:  пущай уж станет тысЯцким, лишь  бы унЯл колготу и  водрузил
мир на Њоскве!
     ЃоЯре собирались келейно,  судили-рЯдили,  но досудитьсЯ ни  до чего не
могли. ‚се трое ЃЯконтовых - Њатвей, Љонстантин и Ђлександр - стоЯли на том,
чтобы непременно  ждать старшего  брата ”еофана из Ћрды, а главное,  владыки
ЂлексиЯ,  а без него ничего не  решать  и  не вершить. ‚ одно с ними были  и
Њишиничи, искони державшие руку ‚ельЯминовых.  Ќо поскольку, опЯть же, глава
рода, ‘емен Њихалыч, уплыл с Ђлексием в  –арьград, без  него ни €ван Њороз с
‚асилием  ’ушей  (дети  ‘емена), ни  брат  его  …лизар с сынами  не решались
что-либо предпринимать.  Ђлександру  Џрокшиничу был  также  не  люб  Ђлексей
•вост,  но и  он один, без  „митриЯ ‡ерна, который  вместе  с ”еофаном сидел
сейчас в  Ћрде, не решалсЯ  выступить противу притЯзаний властного  боЯрина.
Ќу,  а  Ђндрей Љобыла, не одобрЯвший  никогда всЯческой  колготы на Њоскве и
единственно  могший удержать •воста  по праву старейшинства и  власти, лежал
ныне при смерти и уже ничего не мог ни поворотить, ни содеЯть.
     Ђлексей  Џетрович  меж тем  поднЯл на  ноги всех боЯр €вана €ваныча (из
удельных  им  выпадала судьба  стать великокнЯжескими!), перетЯнул  на  свою
сторону Ђкинфичей, а за ними - тех боЯр старомосковских родов,  которые были
когда-то   потеснены   наезжими  сподвижниками   кнЯзЯ  „анилы:   ђедегиных,
Ђфинеевых,  ‚асильЯ Ћкатьича с Њиной;  даже и  „митрий ‚асилич,  от которого
многое и многое зависело  на Њоскве, из соперничества с ‚ельЯминовыми принЯл
сторону •воста.
     …ще и на том сыграл •вост - и умно сыграл! - что ЊариЯ, вдова ‘еменова,
радеет  о  тверских  кнЯзьЯх, детЯх  Ђлександра: брата  Њихаила  принимала о
ђождестве, радеет  ‚севолоду, а  значит,  поддерживает  и  ворога  Ђлексиева
ђомана  (тверского ставленника на митрополичий  престол), поди,  скоро учнет
московское серебро  передавать  ему! Ђ защищаЯ ‚севолода,  разрушает  давний
союз Њосквы  с кашинским кнЯзем ‚асилием.  Њеж тем  у  нее в  руках  главные
города  кнЯжества, и поддерживают ее не кто  иные, как ‚ельЯминовы, опЯть же
сдавшие ‹опасню кнЯзю Ћлегу!
     Џраздниками  Ђлексей  Џетрович  сам  ЯвилсЯ  в  терем   великокнЯжеский
требовать от Њарии отречениЯ от завещаниЯ недавно опочившего кнЯзЯ.
     ‚ошел  большой,  широкий, в  бархате веницейском,  с  золотою цепью  на
плечах. ‚ошел и потребовал, не садЯсь, отказа Њарии от владельческого  права
на Њожайск и Љоломну.
     ЊужскаЯ  прислуга  у  Њарии в  тот  день  была в  разгоне. ѓотовились к
весенней страде: посольские, ключники, дружина были разосланы по селам.
     ЊариЯ выслушала •воста. Ћчи великой кнЯгини омрачнели, сошлись брови. €
это он, он! Ѓыл сватом! € уговаривал ее на сей брак, на это кнЯжение! Ђ €ван
€ваныч еще в Ћрде, еще неЯсно, станет ли великим кнЯзем... Ђ ее уже  унижают
как тверЯнку и  дочь  погубленного ими всеми в Ћрде, всеми ими, московитами,
Ђлександра,  героЯ, великомученика! ‚сЯ кнЯжескаЯ гордость  всколыхнулась  в
ней. Ќо некому  было приказать выкинуть боЯрина вон из терема - не сенным же
боЯрышнЯм повелеть такое! ’ем паче и •вост  был не  один, а в  сопровождении
оружной челЯди и ражих  молодцов-послужильцев... € почему, почему ѓосподь не
оставил  ей  детей?!  Џочему ей,  родившей стольких  сыновей, не  суждено ни
одного из них зрети живым?! Џочему и она не взЯта ко ѓосподу вместе с чадами
и любимым супругом?!
     Џосле,  много  после ухода •воста  подумала она,  что  ее владельческие
права на главные города кнЯжества, оставленные ей ‘имеоном в тщетной надежде
на посмертное  хотЯ  бы рождение  наследника, и  в  самом деле ей не  нужны,
отЯготительны и возбуждают, верно,  негодование не одного •воста, но и всего
московского боЯрства, что лепше ей отказатьсЯ от власти той и самой подарить
просимое €вану €ванычу... Ќо и опЯть - €вану, а не •восту!
     Ќе пред наглою спесью этого вечного ворога мужнего склонить ей гордость
свою!  ‡десь, в  этом тереме (который,  уже понЯла в сей миг, надобно отдать
€вану €ванычу  и уре ‚ельЯминовой сразу и  безо  спора, а  самой  переехать
куда-нито, хотЯ в тот двор, что за Џротасьевым, и отдать еще до  возвращениЯ
€вана,  поговорив с  урой с глазу на  глаз), здесь, в  этом тереме, у этого
ложа, в  этих стенах, видевших кнЯзЯ  своего  гордого и властного  с ними со
всеми...  Ћ,  небо!  Ћна задыхалась от  горЯ,  гнева,  обиды  и  возмущениЯ.
ѓорЯчечно глЯдЯ в наглые глаза, в это раскормленное сытое лицо,  прошептала,
потом выкрикнула:
     - ‚он! Џока жива... - € что-то кричала, уже непонЯтное ей самой. - ‚он!
‚он! ‚он!
     ‘бежались  мамки, сенные бабы, захлопотали. “ нее плыло  в глазах,  она
топала ногой,  кричала  в голос. ЏосунулсЯ  престарелый  Ћлсуфий,  где-то по
лестницам уже бежали ратные...
     •вост, усмехнув презрительно, поворотил и вышел из покоЯ. …го молодцы -
еще видела, прежде чем пасть на  постелю и глухо зарыдать, - оглЯнули покой,
выходЯ, словно примеривали,  что здесь  в случае можно похватать да посовать
за пазухи...
     -  ѓрабежчики!  ’ати! Њаменька  милаЯ,  зачем,  длЯ чего ты  менЯ  сюда
отдавала!..
     ‚асиль  ‚асильич  услыхал о событии от глЯдельщиков. Ќикита с молодцами
подомчал ко  кнЯжеским теремам, когда хвостовские уже отъезжали. Ќападать на
оборуженную  дружину во главе с самим  Ђлексей Џетровичем не стали. ‚ышел бы
прЯмой бой с неЯсным исходом длЯ ‚ельЯминовых.
     ‚довствующаЯ  великаЯ  кнЯгинЯ  встретила  вельЯминовского  старшого  в
гостевой палате, едва оправившаЯсЯ от приступа. “ нее дрожали губы. Ќе  враз
понЯла, видно, что говорит посол. “разумев, что ‚асиль ‚асилич тотчас будет,
а  у  крыльца  стоит  стража,  покивала головой.  ‡наком  приказала - сеннаЯ
боЯрышнЯ на блюде подала Ќиките чару белого  меду.  Ќикита выпил, обтер усы,
поклонил кнЯгине, опустив правую руку почти до полу. ‚глЯдЯсь в  него, ЊариЯ
вдруг усмехнулась печально:
     - Ќе ты ли ездил... гонцом тогда?
     Ќикита не вдруг (сколько годов минуло!), но понЯл, о чем речь, поклонил
вдругорЯдь:
     - џ, госпожа!
     - Џомороженный  был весь... - задумчиво вымолвила ЊариЯ. € стоЯла перед
ним невысокаЯ  огрузневшаЯ женщина  во вдовьем  темном нарЯде, с раздавшимсЯ
вширь лицом, в неЯрком повойнике, строгаЯ, а в  глазах, в прыгающих губах, в
отчаЯнной  мольбе взора было  такое  юное,  девичье,  прежнее и  безнадежное
теперь, как не вернутьсЯ  бывает в минувшие  прежние годы, что Ќикита,  душа
которого и сама-то была всЯ изобнажена и изъЯзвлена во все эти долгие месЯцы
горЯ  и любви,  понЯл ее, почуЯл с нею и  за  нее, хоть и ничего не  сказал,
вздохнул  ли только.  Ќо  она  и  сама  постигла ответное  участие  ратника,
вымолвила тихонько:
     - ‘пасибо!
     €  - что  сделать,  содеЯть? Ћстановилась на уставном, привычном.  ‘ама
налила  новую чару, поднесла гостю-спасителю  и легонько  коснулась губами к
склоненному челу  Ќикиты. ‚ этот-то миг стал длЯ  Ќикиты боЯрин •вост личным
ворогом, коего надобно было передолить и даже вовсе уничтожить, совсем.
     - Њы  сторожу  разоставим... „нем  и ночью... Ќе  сходЯ... -  не  своим
каким-то, чужим, сдавленным голосом вымолвил он,  отступаЯ. ‘лышно было, как
по лестнице  шел ‚асиль ‚асилич, и Ќиките следовало уже, и  тотчас, оставить
покой.
     Ќе ведал он,  о чем толковала кнЯгинЯ  с ‚асиль ‚асиличем, но ратных  с
того  часа  от кнЯжеского  крыльца  больше  не  убирали, а  во втором  дворе
‘имеоновом начали расчищать место и возить лес на новый терем.
     Ќи  Ќикита,  ни  вдовствующаЯ  кнЯгинЯ  не  ведали  про  тЯжкую  ссору,
произошедшую меж ‚ельЯминовыми накануне этого днЯ.
     Ќа келейном семейном совете ”едор ‚оронец  требовал от  старшего  брата
‚асиль ‚асилича отступить от  кнЯгини Њарии и  спасать  судьбу рода  и  дело
Њосквы  независимо от нее,  потому  что  грамота, посланнаЯ  Њарией  ‚асилию
Љашинскому, уже стала известна на Њоскве и смутила многих.
     - Ќу и серебро станет давать братьЯм! Ђ  там и ратных пошлет на помочь!
€ своими руками возродим ’верь! Ќеча было тогда  ни  ћрию воевать с  има, ни
€вану „анилычу,  ни  кнЯзю ‘емену...  ‘идели бы в  своей мурье  да тараканов
кормили! - кричал ”едор, а ‚асиль ‚асилич только пыхтел,  темнеЯ ликом  и не
ведаЯ,  что  сказать.  ’имофей,  тот  кидалсЯ на ”едора,  кричал  о чести, о
совести, о том, что предательством они опоганЯт себЯ и детей на все грЯдущие
годы.  €  ћрий  ѓрунка,  самый младший, был  душою  с ’имофеем. Ќо  им обоим
перевалило лишь за двадцать лет, а ”едор с  ‚асилием каждый были почти вдвое
старше и оба - великокнЯжескими боЯрами. ’ак что голоса молодых ‚ельЯминовых
мало что значили пока и все  зависело  от  решениЯ ‚асиль ‚асилича... €  как
знать! Ќе  Явись •вост столь нагло в терем  Њарии,  как бы еще и  поворотило
дело-то! ‘торожу от кнЯжого терема убрал ‚асиль ‚асилич  недаром. ‘ам знал -
как и все прочие боЯре московские,  знал,  - что городами  кнЯжескими Њарии,
бездетной вдове, да  при  ином живом  кнЯзе, невместно владеть,  но  сожидал
€вана  из