ьцами  џзь чиркал  по кремню, вздуваЯ трут,
наконец,   засветил   лучину.   ЏламЯ   отблескивало   в  широко   раскрытых
бессмысленных  глазах изнасилованной.  Ћна  сидела на лавке в  прежней своей
позе,  притиснувшись  к  стене,  и,  оскалЯсь,  всЯ  мелко  дрожала,  руками
вцепившись в зипун, которым ее укрыл ’имофей, и выла.  Ћн попробовал подойти
- девка  взвизгнула.  Џодумав, он черпнул воды, не  подходЯ, плеснул девке в
лицо. Ћна всЯ вздернулась от холодного, замолкла, и ’имофей тотчас подхватил
ее,  обтер слюнЯвое  лицо  рукавом,  стал  гладить  по  голове.  „евка мелко
трЯслась,  обмЯкаЯ.  ‚спомнив,  что осталось  молоко, он почерпнул и еще раз
напоил блаженную, потом совсем обмЯкшую, уложил,  окутав теплее,  и сам  сел
рЯдом,  боЯсь, что та  вскочит опЯть.  „евка  несколько  раз взбивалась, всЯ
натЯгиваЯсь,  как   тетива,   потом   смежила  глаза,   задышала  спокойнее,
захрапываЯ.
     ‘меннаЯ лучина,  догорев,  давно уже погасла.  ’имофей засыпал, сидЯ, и
боЯлсЯ отойти, оставить девку  одну. ЊгновениЯми просыпаЯсь, он шептал слова
молитвы в темноту угла, где стоЯла давишнЯЯ, поднЯтаЯ из грЯзи "Ѓогородица".
     ‘  утра ’имофей  не  знал, за  что  принЯтьсЯ.  Џодоив  опЯть корову  и
накормив  ее и  своего конЯ, напоив девку и  сам пожевав хлеба с молоком, он
тЯжело присел на пороге. „ождь перестал. Џо небу все так же волоклись рыхлые
дождевые тучи.
     - ђуки есть, работать нать! - подогнал џзь сам себЯ.
     ‘жав зубы,  пошел  по  избам. Џодобрал,  натужившись, соху,  заволок  в
сарай.  Ќашел  борону. Џрибрал сани  под  кровлю. ђазыскал  три дровокольных
топора-тупицы, шесть горбуш, четыре  серпа, несколько шильев, ножей.  ‘обрал
рассыпанные  ржавые  гвозди,  разыскал  кочедыг,  которым  плетут берестЯные
коробьи,  и брошенный  плотницкий  снарЯд.  Ћчистил от  ржи долота  и струг,
опробовал его - сгодитсЯ! Ќашел сбрую и  два хомута. „олго ладил разломанную
телегу. Џодумав,  начал собирать и  трЯпки,  сквозь  которые  кое-где  стала
прорастать  сорнаЯ  трава -  эк,  быстра! Ќашел и  выправил  хорошую лопату.
Ќаколол  дров и  затопил  печь. Џока печь топилась,  облазил подволоку.  Џод
застрехою обнаружил хороший плотницкий топор.  "‚от что надо!" ‘  плотницким
топором как-то все стало способнее.
     „евка свЯзывала руки, боЯзно было оставить одну, а тут - и печь топи, и
все  делай. •леб убирать же  надо!  Џока ’имофей начал копать огород. ’ак он
возилсЯ, починЯЯ  и  прибираЯ  то там,  то  здесь, три днЯ.  Џочти  не спал,
разыскал разоренный  по подволоке  одной избы  семенной хлеб,  смел  в мешок
вместе с  сором - и так посеетсЯ! Ќаладил соху и  уже подумывал  сам  - один
пахать  под озимые. Ќачал привыкать  и к  тишине, и  даже  вздрогнул, когда,
идучи от  озерка  с полным  саком  свежей  травы длЯ  коровы, у  часовни, на
берегу, увидел  старуху с клюкой, худую, почернелую, с пронзительным,  почти
безумным  взглЯдом  гноЯщихсЯ глаз. ‘таруха была  своЯ, деревенскаЯ, но  так
изменилась, что џзь не уразумел, ’рофимиха ли то али ЊарьЯ, Џрохорова матка?
џзь продолжал гадать, а  старуха,  всЯ трЯпичнаЯ,  рванаЯ, стоЯла перед ним,
как  привидение,  мелко трЯсЯ  головой,  и  молчала. Ћн  тоже  не знал,  что
сказать.  ‚друг  она,  пристукнув  клюкой  и  пронзительно  глЯдЯ  на  него,
прокаркала:
     - Њосквиць ле новгородечь?
     - Ќовгородец Я, свой, ’имоха џзь! Ђ ты ’рофимиха,  никак? - Ћн не успел
увернутьсЯ. ‘тарухина клюка пришлась ему по носу, больно ушибив переносье. -
’ы  что,  стараЯ?!  ("Ћполоумела!  ‚тораЯ  мне на  голову!"  - решил  џзь  в
смЯтении.)  Ќо старуха, вложившаЯ в удар, видимо, все имевшиесЯ  у нее силы,
задохнувшись, опЯть замерла, тЯжко опираЯсь на  клюку,  и только следила все
тем же пронзительным блестЯщим взглЯдом за ’имофеем. Ћн уже начал потихоньку
отступать, собираЯсь обойти старуху стороною, как та, вновь угрожающе поднЯв
клюку,  начала пронзительно кричать,  помаваЯ головой и дергаЯсь  при каждом
слове:
     -  Ѓросили  нас на  поруганье да на росхыстанье! Ќе было цего, не  было
цего  заводитьце! ЋтсиделисЯ тамо! –его копашь, цего  зоришь, уходи!  ’отчас
уходи, говорю, у! - ‘таруха приступала к нему, трЯсЯсь от гнева.
     Љое-как утихомирил ее ’имофей. Ћт сердца отлегло, что хоть не безумнаЯ.
‘таруха, однако, была  с  норовом. ‚сЯ шатаЯсь от  слабости, она попробовала
отобрать у ’имофеЯ сак, а когда это  не удалось, продолжала семенить следом,
не переставаЯ ругатьсЯ.
     -  € в избу  не ходи! Ќеча тебе  там делать! -  кричала она ему  вслед,
зацарапываЯсь на крыльцо.
     ’имофей, наконец, признал  ее. ќто точно была старуха ’имофеЯ Ћлексича.
Џопробовал успокоить:
     - „а ’имоха  Я, покойника  Љозьмы сын, Ћвдотьи Ђрхиповны племЯш, али не
признала, стараЯ?
     - Љакой  такой  ’имоха? -  возразила  старуха.  -  Ќаших  мужиков  всех
забрали, никакого не знаю ’имохи! “мерла твоЯ тетка, и хоронить не сдумал!
     –его теперь приволоксе? –его тебе у нас? “ходи, уйди!
     Ћна  так и  не помирилась с ’имофеем. „евку  с  руганью  забрала себе в
избу, корову тоже увела, и ’имофей осталсЯ один, не знаЯ даже, продолжать ли
свои труды или махнуть  рукой и скакать назад, в Ќовгород? Ћн  отнес старухе
мешок накопанной репы, поставил на крыльце, не заходЯ в дом.
     Џодумав, все же запрЯг жеребца, хлеба оставалось в обрез, он, вздохнув,
перепоЯсалсЯ потуже и поехал пахать паровое поле. ‚прочем, воротЯсь ввечеру,
усталый  с  отвычки  от  тЯжелой крестьЯнской работы, обнаружил, что у  него
истоплена печь, подметено, и на столе крынка молока  и грудка  печеной репы.
‘таруха, видимо, помЯгчела. "‘ходить  к ней?" - заколебалсЯ џзь. Ќо раздумал
и, перекусив и накормив конЯ, завалилсЯ спать.
     ’ак  они и  жили, не  разговариваЯ.  ’имоха колол дрова,  складывал  на
крыльце у старухи, копал огороды и  относил ей тоже на крыльцо репу, брюкву,
лук и морковь, пахал, торопЯсь посеЯть озимые, несколько раз принималсЯ жать
хлеб, понимаЯ, что все равно как ни бейсЯ, всего ему не переделать, и все же
не мог уехать, не мог даже, бросив старуху с девкой, поскакать в „митровское
за подмогой. „а и наврЯд там могли чем ему помочь, у самих шаром покати!
     џзь посерел за эти дни. ‡абыл,  какого  вкуса  хлеб и мЯсо. Ќо в работе
все прибавлЯл и прибавлЯл  скорости,  то  ли с отчаЯньЯ, то  ли вспоминалась
давишнЯЯ, еще отроческаЯ сноровка.  € уже почти  отвык разговаривать,  когда
наконец, возвращаЯсь с полЯ, услышал человеческие голоса.
     ’имофей  остановилсЯ у  порога,  вглЯдываЯсь туда,  где  дорога,  делаЯ
поворот, выбегала  из лесу к деревенской околице. ‘таруха тоже вышла и стала
посторонь  от него, взглЯдываЯ из-под  руки в  ту же  сторону.  Ќа  пригорке
сперва  взлаЯли  собаки, зашевелились  кусты,  послышалось  чавканье ног  по
грЯзи, и  вот они чередою стали выходить из-за бугра, и, наконец,  на склоне
холма показалось все шествие.
     Џо холодной грЯзи брели разутые, раздетые люди, жонки,  дети,  старухи,
трое мужиков с потерЯнными, будто размазанными лицами.  Ћни гнали двух тощих
коров и несколько разномастных овец, верно,  собранных по кустам, по дороге.
Ћдин мужик  вел лошадь,  хромающую,  с забитой  ногой, брошенную  кем-то  из
ополонившихсЯ  ратников.   ‘боку  бежали,   высунув  Языки,  тощие   собаки,
заглЯдываЯ в лица хозЯев.  ќто  был новгородский полон, щедро,  без  выкупа,
отпущенный  по  приказу  великого кнЯзЯ "домовь". ЋтпускаЯ, москвичи уже  по
собственному  почину обобрали новгородских полонЯников до нитки, и люди шли,
разутые  и раздетые,  и шли уже четвертую неделю, жевали подобранные в полЯх
колосьЯ или кусочки  коры,  шли под осенним,  упорным  дождем, по слЯкоти, в
пустую,  ограбленную  деревню,  где,  неизвестно  как,  нужно  было  собрать
остатний  урожай,  и  взорать пашню под  озимые,  и чем-то засеЯть,  и после
пережить зиму и не умереть,  а весною, тоже  неизвестно как,  взорать ниву и
опЯть  отсеЯтьсЯ Яровыми, и тоже  неизвестно  чем, и после  ждать  урожаЯ, и
опЯть изо всех сил старатьсЯ не умереть.
     „ети,  высохшими ручонками  цеплЯвшиесЯ  за шеи  матерей, уже  даже  не
плакали  от голода, только  смотрели большими глазами, и  родители  отводили
взглЯд,  не  в силах  глЯдеть в эти огромные,  непонимающие,  голодные глаза
детей.
     ЊолодаЯ баба бросилась в объЯтиЯ старухи. ЏоднЯлсЯ вой, причитаниЯ, как
понЯл џзь, по покойникам, оставленным  полонЯниками в  дороге. Њужики стоЯли
кучкой на улице, как-то еще не решаЯсь заходить в избы. ’имофеЯ узнавали, но
здоровались с ним с какой-то опаской. Ћдин Џетро спросил его напрЯмки:
     - Ћт боЯрыни  Њарфы послан? -  и прибавил без выражениЯ,  прЯмо глЯдЯ в
лицо ’имофеЯ:
     - ‡а хлебом, поди!
     ’имоха, ощутив дрожь в спине, отводЯ глаза, отмолвил:
     - Џомочь тамо, поглЯдеть велено.
     - ЌаглЯделси? Ђ то ищо поглЯди!
     ("Љак сговорились, Я-то чем виноват!" - думал ’имоха, кожей ощущаЯ, что
мужики  правы: сюда и казать глаза  сейчас  было соромно).  Ћн  уже отступал
тихонько к дому, когда кто-то из мужиков спросил старуху:
     - ’имофей пахал?
     ‘таруха кивнула утвердительно. ‹ица мужиков помЯгчели. Џетро сказал:
     - ’ы-то бы сам хоть и не помогал. ‚се одно кормить нечем, а жеребца вот
оставил бы, а? •оть  до снегов! Ћпосле возьмешь? - спросил он,  с проблеском
отчаЯнной  надежды  в  голосе.  €,  видЯ,  что  ’имофей  колеблетсЯ,  горЯчо
воскликнул:
     - „руг! ЃоЯрыне скажешь, сработаем! ‹ишь бы конЯ-то!
     ЉонЯ-то ни одного нет! Ќа бабах пахать! Ђль бо на коровах?
     - Њы шли  через „митровское,  -  подхватил второй, -  там  лодьЯ  стоит
купеческаЯ, должно, еще не ушла!
     Њужики  кружком  оступили  ’имофеЯ,   глЯдЯ   на  него  просительно,  и
заговорили наперебой. Ѓудь, что будет! ЋщущаЯ  холод под сердцем от грЯдущих
расспросов, как  он посмел  воротитьсЯ без конЯ,  ’имофей сдалсЯ на уговоры.
Њужики совсем подобрели, стали хлопать  его по плечам, один вызвалсЯ сгонЯть
в „митровское, сказать, чтобы подождала лодьЯ.
     ‚вечеру ему показали могилу тетки.
     “жинать  сели все вместе, в одной избе.  …ли  репу. Џетро с сыном,  уже
прошедшие с бреднем,  принесли несколько рыбинок. †идкаЯ уха была  разлита в
несколько больших  деревЯнных братин,  и все  по очереди  истово, не  спеша,
словно соблюдаЯ обрЯд, опускали туда ложки, довольные  уже  тем,  что дошли,
добрели,  добрались,  что есть  и крыша  над  головой  -  сколько  сгоревших
деревень  перевидели  дорогою!  „овольные, что  сидЯт  вместе,  деревней,  и
вместе, даст Ѓог, огорюют и эту беду...
     „евка,  что   подобрал  ’имофей,  жалась   к  старухе   ’рофимихе.  “же
осмысленно, хоть и пугливо, озиралась по сторонам. ‚идать, старуха сумела ее
выходить...
     - ЏлемЯнница! - рассказывал  Џетро. - Ћтца-то  убили у ей. Ђ тут  такое
было!  ‘илы нагнано, что черна ворона, и татары, и свои... Ќас-то не  по раз
брали, отбивали  друг от друга. Ћпосле отпускать не хотели враз. Ђ теперича,
как  этот  сеногной  зарЯдит,  так и снопов  не обмолотим,  на  печи  сушить
придетце.
     - „обро повоевали, добрей некуда!
     ‡лость была  усталаЯ, горькаЯ и сочилась  исподволь, как горький  запах
старого, давно загашенного пожара.
     Ђ впереди у ’имофеЯ  еще было нелегкое возвращение  пешком, без хлеба в
Ќовгород и нелегкаЯ расплата за оставленного в деревне конЯ.

        ѓлава 20

     ‚   декабре  новгородский  владыка   ”еофил  в  сопровождении  прусских
посадников,  Ђлександра ‘амсонова и ‹уки  ”едорова, прибыл на поставление  в
Њоскву.
     –елый  месЯц  перед отъездом ”еофил въедливо  проверЯл убытки  и исторы
владычной казны, сам перещупывал меха и драгоценности  (последние - с особым
сожалением), что собирали на подарки митрополиту и кнЯзю. ’о и дело возвышаЯ
голос до визга, требовал описи земель владычных и недополученных, по причине
войны, доходов.  Џосле казни …ремеЯ  и расточениЯ Џимена уже никто не дерзал
подсмеиватьсЯ над новым  владыкою,  а  его  мелочнаЯ зудЯщаЯ придирчивость и
постоЯннаЯ  внимательность к мелочам не раз вгонЯли в пот и даже доводили до
отчаЯньЯ  ключников  и  посельских.  “першись  в чем-нибудь,  ”еофил  уже не
отступал, а злобно требовал  и добивалсЯ  исполнениЯ  своей воли.  ‚  Њоскву
уезжал хозЯин - пусть недальновидный, но зато упрЯмый и цепкий, как репей. Ђ
победа €вана  ’ретьего над Ќовгородом  была и его победой над всеми Явными и
тайными своими хулителЯми.
     ‚  Њоскве ”еофил  был торжественно рукоположен  митрополитом ”илиппом в
архиепископы и обласкан  государем. Ќовопоставленный архиепископ бил челом о
пленных. “крощенных, обЯзавшихсЯ рукописаньем не отступать от великого кнЯзЯ
Њосковского, новгородских боЯр, во главе с ‚асилием  Љазимером, €ван  ’ретий
по просьбе архиепископа отпустил домой.
     ‚ ђождество на небе поЯвилась звезда, хвостатаЯ, великаЯ, а  луч от нее
долог, вельми толст и светел, светлее самой звезды.  ‚осходила она в  шестом
часу ночи с летнего восхода солнечного и шла к западу, а луч от нее  "вперед
протЯжетсЯ, а конец луча того аки хвост  великиЯ  птицы распростерт". ‚скоре
за нею, в Январе,  поЯвилась и втораЯ "звезда хвостата", а хвост у  нее  был
тонок и не столь долог, и лучи потемнее.
     Џроходила  она  через  три часа вослед за  первой  по  тому же  пути, к
западу.
     Њосковские мудрецы  толковали  поЯвление звезд  к вЯщей славе  великого
государЯ  и  "одолению  на враги".  (Ћ  том,  что,  по словам  иных,  звезда
предвещала близкий конец света, €вану не рисковали говорить.) Њарфа ЃорецкаЯ
в этом году отправилась в свой ежегодный объезд вотчин ранее, чем обычно, по
первому  снегу. “же кое-как налаженнаЯ, залатаннаЯ жизнь не ЯвлЯла собою той
картины страшного  разорениЯ,  что  открывалась путнику осенью.  Њилосердный
снег  прикрыл головешки  пожаров.  Ћбозы,  по случаю разорениЯ подвозившие и
такие товары, что прежде производили на  месте: снедные припасы, сено, доски
и  дрань, шли,  почитай,  даже  чаще,  чем обычно,  и лица людей,  понемногу
приходивших  в себЯ, не глЯделись уже такой потерЯнной  безнадежностью,  как
еще  два  месЯца  назад,  хотЯ  по-прежнему по  всем дорогам брели  вереницы
отчаЯвшихсЯ, потерЯвших родной кров сирот и погорельцев.
     ‚стречных  нищих,   разоренных  новгородских  крестьЯн   Њарфа  оделЯла
негустой, но неукоснительной милостыней, не  пропускаЯ никого. ‚се с  тем же
суровым - со смерти „митриЯ совсем перестала улыбатьсЯ - лицом подавала кому
ломоть  хлеба, кому  сушеную  рыбину, кому ношеную  лопотинку, кусок холста,
иногда и латаные катанки дитЯти или бабе с грудным младенцем, что хлюпала по
снегу, почитай, босиком, с синими, едва обернутыми грЯзною трЯпицей  ногами.
Џрипас ей передавали из нарочито укладенного воза, где все  только и было на
подорожную  милостыню.  ЏодаваЯ,  ЃорецкаЯ  не  слушала  благодарностей,  не
слышала   проклЯтий.   „еньги,   медные   пула,   давала   редко   и   долго
присматривалась: стоит ли? …жели который пропьет с горЯ, дак почто и давать!
“ иных хлеба нет, а без хмельного питьЯ-то прожить всЯко можно!
     „вух-трех  мужиков из  вольных, бредущих из  разоренных дотла деревень,
побеседовав,  созвала к себе  на двор и  тоже не уговаривала - захотЯт, сами
придут.
     ‚  своих деревнЯх Њарфа, не  чураЯсь,  заходила в  разоренные, пахнущие
смертью дома,  въедливо осматривала хлева,  амбары, оставшийсЯ скот, больных
детей. ’ут щедрее  давала  деньги, но  больше  приказывала старостам сделать
то-то  и  то-то,  помочь  тому,  другому  ли,  и следила,  чтобы приказ  был
исполнен. €ногда длЯ надзора оставлЯла слугу из верных, и  тот после догонЯл
боЯрыню  с докладом,  как и что  сделано. …й  не врали.  Њарфа  не  забывала
ничего, а  случись  такое - и не простила бы. ќто знал  всЯкий. ‚ разоренном
Ѓерезовце стоЯли  две недели. Љак раз  ударила оттепель, дорогу развезло, но
без  дела не сидели.  ’ут же  на своих лошадЯх  Њарфа приказала возить лес к
выжженным деревнЯм, работали от темна  и до темна все, и свои холопы, и даже
ключник. ‘ама проверЯла, как отесывают, как рубЯт пазы.
     Љлети клали  на сырой, добытый из-под снега мох, а  все же перезимовать
можно стало не в шалашах, с детЯми по крайности. Ѓольшой двор сгорел.
     Њарфа  ночевала в уцелевших хоромах  посельского. ’от оробел настолько,
что  самолично выдал нескольким, помиравшим с голоду семьЯм  зерно из  своих
запасов. Њарфа принЯла как должное. Џримолвила строго:
     -  ‘мотри!  ‡а каждую душу, что теперь  помрет, ты в ответе! Ќароду  не
станет, и  тебЯ  не  станет!  —то хошь  делай, хошь  у  жонки серьги из ушей
вынимай, а чтоб ни один не помер у тебЯ! €  бежать не мысли. Ћт менЯ под сер
камешек не уйдешь, на Њосквы найду! ЏонЯл?
     Џосельский  после  того  роздал еще  мешков  двадцать  жита,  наказываЯ
мужиками есть помалу.
     Џоправив березовецкие дела, ЃорецкаЯ направилась в Љострицу.
     •озЯйственный „емид  успел  навести  кое-какой порЯдок,  даже  частично
отстроитьсЯ. ‚  волостке  торганул припрЯтанным полотном, выручив за  него у
тверских купцов недорогой хлеб, и хоть и  тут картина была невеселаЯ, но все
же  дело как-то  шло,  и люди были немножко  сытее.  Љое-что, немного овса и
сена, удалось забрать и длЯ  новгородских надобностей. ‡а полотно, прознав о
„емидовой торговле, Њарфа не спросила ничего. ‘казала хмуро:
     - ‹адно, людей уберег! Ќаработают...
     Ћбъехала несколько деревень, поглЯдела народ, проверила все, не забыв и
того конЯ, что осенью оставил ’имоха. Љонь был цел и теперь стоЯл  у „емида.
Џро себЯ  подумала,  что  хоть  ’имофею и  досталось  от ключника,  а весною
надобно всех лошадей, что ни  есть, послать в деревни, на сев,  иначе мужики
не замогут поднЯть всей пашни.
     „емид, легкий,  все так  же  подскакивающий воробьем,  забегал  вперед,
показывал, порою и хвастал, гордЯсь каким-нибудь жалким на вид ухищрением.
     €, представлЯЯ, что три четверти „митровского осенью вообще были дымом,
ЃорецкаЯ согласно склонЯла голову.
     Џро Ћпросинью Њарфа спросила  не сразу,  а только уж  после, когда  все
было  осмотрено, все  проверено и уже  дошел черед  до записей  сохраненного
„емидом добра. ‘просила невзначай, как  бы  нехотЯ, отводЯ  глаза, и мало не
вздрогнула,  узнав, что спрашивает  о  покойной. Ћстроглазый „емид, впрочем,
заметил, что  боЯрынЯ  сменилась лицом. ‘ам смешалсЯ,  почуЯв,  что допустил
оплошность, недосмотрел чего-то, и потому рассказывать начал  сбивчиво,  без
нужды теребЯ легкую бороду свою и стрелЯЯ глазами по сторонам.
     - „а  тут, в  московсько  разоренье,  она середи баб-то  виднаЯ,  ходит
чисто, в  боЯрском терему жила, дак... ‘ловом, грех случилсЯ, изобидели  ее,
снасильничали,  словом. €звестное дело, люди ратные,  грубые. Ћна с того еще
немного-то умом  тронулась, а после, как весть  пришла, что „митрий €сакивич
того...
     „емид вдруг запнулсЯ и замолк.
     - Ќу?! - почти выкрикнула ЃорецкаЯ.
     -  “давилась  она,  словом.  Ќа сушилах,  где холсты  сушатсЯ,  дак  за
холстами, как раз. Ќе вдруг и заметили.
     - Ќе уберегли, - тЯжело сказала Њарфа.
     - „ак тут такое творилось! € приказа-ить не было, особо беречь-то!
     „огадывались, конечно, непраздна была уж приехавши-то. „ак грехом не от
„митриЯ ли батюшка, покойничка?
     - Ѓолтаете все, чего не нать!
     - Џрости, Њарфа €вановна, коли не так слово молвил...
     - „итЯ где? - спросила ЃорецкаЯ, помолчав.
     - „ак... - вновь замЯлсЯ „емид.
     - ‘ын ли был-то?! - нетерпеливо вопросила Њарфа.
     - ‘ын, дак она сама его...  Ћбеих и похоронили, зарыли,  петь-то нельзЯ
было.
     - ‹адно,  иди! -  махнула  Њарфа  рукою,  полузакрыв  глаза.  - ѓрамоту
представь, сколь чего осталось... € людей сколько.
     - •леба нет... - нерешительно протЯнул „емид, медлЯ на пороге.
     - ‡наю! ‹юдей соберешь, поговорю сама... €ди! - повторила Њарфа хрипло,
почти просительно.
     „емид исчез.  ЃорецкаЯ сидела неподвижно. ‚от и тут  ничего от Њити  не
осталось! ‡апоздало посетовала на себЯ и на Ћпросинью тоже: "ќх, оглупыш!
     —то ж ты сына-то! Ђли бы уж Я внучонка поднЯть не замогла?"
     ‚спомнила, как  та  целовала ноги ей  тогда,  в  байны.  „олго сидела с
закрытыми глазами. "‘ын был. •оть и сторонний, а все ж... ‘ама повесилась, и
дитЯтю...  „итЯтю-то  зачем!  ‡а что...  €  уж  так со всЯкою бедою ведетсЯ,
поодинке не ходит. ‘перва ЊитЯ, потом и она тоже, одно к одному!"
     „омой Њарфа воротилась после ђождества, к унылым в этом  году  ‘вЯткам,
почти без рЯженых, без игр, без пиров, веселого  шума. ‘лавщики смахивали на
нищих, да и были ими. Ќа детей иных жалко было смотреть.
     ‚ дорогах то в мороз, то  в слЯкоть, в избЯных неудобных ночлегах Њарфа
простыла. Џришлось отдыхать. Љ делам вседневным приставила ”едора.
     ‡Ябко, раньше никогда  и не зЯбла даже, кутаЯсь  в  пуховый  просторный
плат, сидела вечерами  одна. ’о принималась вЯзать, то неподвижно смотрела в
огонь  жарко  топЯщейсЯ печи,  слушаЯ, как духовник мерным,  навевающим  сон
голосом читает повесть об Ђкире Џремудром или житиЯ свЯтых.
     ‡аходила  ЋнфимьЯ.  Њолча  посидели,   поговорили  о  звезде,  о  делах
московских, о ”еофиле, о деревенском - у обеих - нестроении.
     ‡аезжал Ћфонас ѓруз. ’оже баЯл  о звезде, о делах  московских, об €ване
‹укиниче,  что накануне ђождественского поста  постригсЯ в Ќиколо-Ћстровской
пустыне, принЯв имЯ ‚асилиЯ.
     -  †аль было глЯдеть на мужика! —ел  Я  и грамоту его отказную. ЉаетсЯ,
что наступал  сильно  на  землю  монастырскую.  Ђ  Я их  дела знаю, €вана-то
‹укинича та землЯ искони была! - Ћн покачал головой, пожевал губами, от чего
упрЯмый подбородок выдвинулсЯ  вперед,  и борода задралась. - ’ак  и все мы,
один по одному... ’ы, €саковна, мож ли ищо? Ћшиблись мы тогды с королем-то!
     - Ќе с королем, друг с другом ошиблись! - ответила Њарфа, глЯдЯ в огонь
своими  потемневшими, ставшими еще больше на  постаревшем и похудевшем  лице
глазами. - ‘кажи мне, Ћстафьич! - вопросила  она, кутаЯсь в плат и не отводЯ
пристального взглЯда от  рдеющих и  медленно распадающихсЯ в печи угольев. -
‚от Я чла. € при џрославле,  и  при  Њстиславе, и  при ћрии,  и  при  других
кнЯзьЯх суздальских либо тверских были отметники, что бегали кнЯзю даватьце,
измены  были,  переветы;  крест  целовали  стоЯть  заедино  и  после  креста
отбегивали, погромы были, глады и лихолетьЯ - стоЯл же Ќовгород!
     Ћфонас вновь пожевал губами, утвердил отечные, в коричневых пЯтнах руки
на трости, поворотил тЯжело голову к Њарфе, ответил с отдышкой:
     - ‘тоЯл!
     - Ќе мы ли ставили кнЯзей киевских? Ђ то были кнЯзьЯ - не чета этим!
     Ѓили немцев на —удском, у ‚ороньего ЉамнЯ и под Љопорьем? Џод ђаковором
мы разбили орденские рати, хоть и  кнЯзь изменил, вдарилсЯ на бег!  Ѓили  мы
чудь,  били ‹итву и ‘вею. Њагнуша,  королЯ  ‘вейского,  со всею силою ратною
вспЯть обратили! Ѓрали и ставили города, посылали рати на Њурманский берег и
за  Љамень, в  ћгру. Ќе  нашими ли мечами проведены рубежи страны? Ћт  наших
походов на ‚олгу дрожала Ћрда! € суздальские, и тверские  рати мы били не по
раз,  и  на рубежах своих и под градом - продавали суздальцев по две ногаты!
‘он  ли  то или неправду глаголют летописцы? Ѓыло  ведь?!  спрашивала  Њарфа
внезапно зазвеневшим, как прежде, голосом.
     Ћфонас вздохнул, ответил раздумчиво:
     - „авно было!
     - „авно ли?! - гневно возразила Њарфа. - „еды! „еды  еще! Ќа „вину наши
деды  ходили, у иных - отцы,  когда побили, в трех тысЯчах побили московскую
рать!  € двинЯне были супротив, и то  не  устоЯла  Њосква!  Љубену, ‚ологду,
“стюжину, Ѓелоозеро, “стюг ‚еликий взЯли  на щит! Ђ сейчас двенадцать тысЯч,
и с двинЯнами заодно, и - разбиты... „авно, говоришь?
     ‚от они, соборы! ‚от свЯтыни! ‚от иконы, гробы свЯтителей новгородских!
     ‚от  торг  великий, со  всего  мира  стремЯтсЯ к  нему купцы!  ‚ереницы
обозов,  а по  веснам лодейное толпление - не  окинуть и глазом! Њноголюднее
стал город, глЯди, концы новые выросли: Ћнтоновский, Ќеревский за городом.
     Џетровский, ‡апольЯ,  на той стороны Ќикитинское,  ђадоговицкое, у  нас
ЉозмодемьЯнское,    —ерковское,    Џрусское,    ‹егощенское,    ђосткинское,
‚оздвиженское! Ќароду уже  и не сочесть  сколько! Ѓогатств  скопилось поболе
чем встарь. € народ не  сорный  какой, не нищеброды московские, ремесленники
наши  и в кузнечном деле, и в серебрЯном, и в полотнЯном, седельном, шорном,
книжном,  каменном - в любом  такое делают, что и не снилось того на Њосквы!
Ќету  там таких мастеров! €  мы,  боЯра, в вотчинах  наших дело  ведем лучше
московских кнЯзей, товар не гноим, рубли у холопьев не займуем.  ‚ласть? ’ак
власть  наша всЯ теперь! ‘уд  и  право у ‘овета господ, у посадника, в руках
боЯрских! —то хотим, то и вершим, по своему праву! „аже и не придумать, чего
бы не замогли! ‡емли наши немерЯны, люди - несчитаны, так что же произошло?!
Љак  соломенное чучело  растрепали, как Љострому на потехе весенней! —асу не
стоЯли на бою том!
     —то сталось с силою новгородскою? —то совершилось с ѓосподином  ‚еликим
Ќовгородом?
     Ћфонас поник  головой. ‘тарческаЯ слеза копилась  в углу глаза. Ћтветил
тихо:
     -  Ѓогдана спроси!  Ћн тебе все  преподнесет, и про славу  нашу, и  про
свЯтыни, и про все дела новгородские, и про договоры, и про все права, и про
кажный род боЯрский  со времен џрослава Њудрого... Ђ почто ослабли мы,  и он
не скажет!
     Ќаступила тишина. ’олько потрескивали дрова в печи, рассыпаЯсь  золотой
рдЯной грудой, да колебалась, оплываЯ, одинокаЯ свеча в серебрЯном  свечнике
перед налоем с раскрытою книгой.
     - „аве у  свата  была, - вымолвила  Њарфа устало, - у  Љороба.  Њолцит,
глаза низит. Љазимер тоже... Њитю  продали, Ѓог с има! Њожет, и Ќовгород уже
продали?  Ћн-ить  ратью руководил,  почто  не казнен тоже?  Ђли за  трусость
помиловали? ‚оин!
     - Ћнаньин с ѓорошковым на „вину уехали, €ван ‘воеземцев тож... ’ы-то на
„вину едешь? - спросил Ћфонас, промолчав о том, о чем  сказала Њарфа и о чем
ему не хотелось даже и думать, так это было мерзко, ежели было... Ђ быть оно
очень даже могло!
     - …ду. ‘о ‘вЯток и поеду, на днЯх. Ћтогреюсь только.
     - ’ам тож, бают, полный разор!
     Џроводив  Ћфонаса,  Њарфа  позвала  дьЯчка,  что  днЯми  заменЯл  чтеца
Њарфина,  и  велела прочесть  про  звезды, отыскать  по  летописи.  ‘лушала,
откинувшись  в кресло, полузакрыв глаза,  знакомое, читанное  уже  не раз, и
каждый раз по-новому понимаемое древнее речение.
     - "‚ си же времена бысть знамение на небеси, на западной стороне звезда
превелика, луча имуща аки кровавы, восходЯща с вечера по заходе солнечном, и
пребысть за семь  дней. ‘е  же проЯвлЯлось не на добро:  по сем быша усобицы
многиЯ, и  нашествие  поганых  на  землю ђусскую.  ‘иЯ бо  звезда  была  аки
кровава, и проЯвлЯла крови пролитие. ’аковыЯ же знаменьЯ древле приключахусЯ
при Ђнтиохе, в €ерусалиме... Џо сем же при Ќероне царе... € паки при “стьЯне
царе..." - „ьЯчок мерно перечислЯл описаниЯ старинных бедствий. -  "‡наменьЯ
бывают с небесе, или в звездах,  или  в солнце, или птицами, или другим чем,
не на благо бывают,  но знамениЯ сии на зло бывают: или проЯвление рати, или
глад, или смерть проЯвлЯют".
     „ьЯчок  дочел,  поднЯл глаза. Њарфа  слушала,  кутаЯсь в  плат, глЯдЯ в
себЯ, думала. ‘казала:
     - Ћткрой, где о ’охтамышевом пленении писано!
     ’еперь Њарфа смотрела прЯмо перед собой пристальным, мерцающим взглЯдом
и повторЯла, беззвучно шевелЯ губами, некоторые слова. €  тогда  была звезда
хвостата  и предвещала  нашествие  татар на Њоскву, "Яко  же и бысть  гневом
Ѓожиим".  ("џко  же и  бысть", - неслышно повторила Њарфа.) -  Ќу,  будет на
сегоднЯ, иди! - сказала она громко дьЯчку.
     Џо уходе чтеца, Џише велела принести шубу и самой одетьсЯ потеплее.
     Џока Џиша выходила, взЯла книгу, раскрыла наугад, перевернула несколько
страниц. ‚зглЯд  упал  на  знакомые, любимые  строки, впервые  указанные  ей
покойным  ‚асилием ‘тепанычем.  ‘лучилось  это  давным-давно, когда киевские
кнЯзьЯ, наследники  џрослава  Њудрого  не поладили  друг с  другом и предали
землю свою на поругание половцам.
     "Џоловцы же,  приимше град, запалиша  его огнем, и  люди  разделиша,  и
ведоша  в  вежи  к  сродникам  своим.  Њного роду  христьЯнска:  страждущие,
печальни, мучимы, зимнею стужею оцеплЯеми, во  алчбе и  в  жажде  и в  беде,
потускшими  лицами,   почерневшими   телесы,   незнаемою   страною,   Языком
воспаленным,  наги  и  босы  ходЯще, ноги имуще сбодены  тернием, со слезами
отвещеваху  друг другу, глаголюще: "Ђз бех сего  города".  € другой: "џз сеЯ
волости..." € тут вдруг древний летописец восклицал со всею силою души:
     "„а никто же дерзнет рещи, Яко ненавидими Ѓогом есмы! „а не будет! Љого
бо тако Ѓог любит, Яко же ны возлюбил есть? Љого тако почел есть, Яко же  ны
прославил есть и вознесл? Ќикого же! €м же паче Ярость свою воздвиже на  ны,
Яко паче всех почтени бывше, горее всех содеЯхом грехы!"
     -  „а не  дерзнет никто молвить, Яко  ненавидимы мы  Ѓогом!  - медленно
повторила  Њарфа, закрываЯ  книгу. -  Љого Ѓог возлюбил, паче  нас? Џо то  и
карает, чтобы сЯ покаЯли, ибо отступили от него, забыли мы Ѓога!
     Ћсуровев  лицом, Њарфа  отошла от  налоЯ. ‚ошедшей  Џише молча, знаком,
приказала подать шубу. Њедленно оделась. ‚месте прошли по темному переходу к
вышке.
     - Џомоги, Џиша!
     „олго, с трудом, отворЯли намерзлую дверь.
     -  ‘негу  нанесло.  Ђли  уж похоронили  менЯ? Џокличь  кого...  -  Џиша
метнулась было. - ‹адно, после!
     ’Яжело подымалась по ступенЯм. ЌамороженнаЯ верхнЯЯ дверца тоже не враз
подалась.   Ќаконец  открылось   небо,  неоглЯдное,   почти   черное.  ‚низу
разбегались  городские  огоньки,  вверху  -  затканный   холодными  голубыми
россыпЯми  алмазов, бесконечно раскинувшийсЯ простор. ‡везда, косматаЯ  и от
того как бы стремительно несущаЯсЯ по небесной тверди, висела над городом.
     —ужаЯ, непонЯтнаЯ, приходЯщаЯ из древних времен с чумою и войнами.
     Њарфа долго стоЯла неподвижно, запахнувшись в свой  бобровый  опашень и
поднЯв бледное лицо  к холодной, далекой и грозной звезде. ’олько пар  от ее
дыханиЯ белыми клубочками подымалсЯ и таЯл в морозном воздухе.
     -  Ќахождение  рати,  татарской...  от  хана  Ђхмата...  или глад,  или
смерть... Љому только?
     Џиша, не дослышав, переспросила:
     - Љакой хомут?
     - Љому только, говорю? Џошли, замерзла ты, стараЯ!
     Ќе дожидаЯсь Њасленицы, Њарфа уехала на „вину.

        ѓлава 21

     Ќа  тридцать втором году жизни Њосковский великий кнЯзь и государь €ван
‚асильевич ’ретий достиг вершины своего могущества.
     Ћт отца ему  досталась  испытаннаЯ, закаленнаЯ  в  непрерывных  боЯх  с
татарами, с  ‹итвою  и  в  междоусобных бранЯх рать,  во  главе  с опытными,
поседелыми, послушными  его воле  воеводами.  ’вердой рукой  обуздав  редкие
вспышки своеволиЯ,  он держал  подручных кнЯзей и своих братьев на положении
послушных  союзников, скорее даже слуг, обеспечив, наконец, себе  и потомкам
новый,  в   боЯх  и  заботах  утверждающийсЯ  московскими  государЯми  закон
престолонаследиЯ,  по  которому  власть  и земли  безраздельно  передавались
только  по прЯмой линии, одному старшему сыну царствующего государЯ и никому
другому,  чем  пресекалась раз и  навсегда опасность раздроблениЯ  страны на
удельные кнЯжества. ‘ыну без видимого труда давалось то, на что отец положил
полжизни.  ‚черашние уделы  на глазах  вливались  в Њосковское  государство.
ђЯзань  и ’верь уже считали дни своей призрачной независимости.  …ще грозной
тенью нависала Ћрда,  но смуты внутренние, постоЯннаЯ резнЯ из-за престола и
неоднократные  победы  москвичей уже  разбили сказ  о непобедимости  степной
конницы.  “же  не  раз ‘арай, столицу  ‡олотой Ћрды,  брали изгоном вЯтские,
новгородские и  низовские рати.  ‚ Љазани, после многократных походов, сидел
замиренный, покорный €вану  ’ретьему  царь.  ‘  далеким  Љрымом налаживалась
дружба, которой  дальновидный  €ван  не  изменил во всю  последующую  жизнь.
“грожающее  продвижение   на  ‚осток  ‹итвы   было  прочно   остановлено,  и
подготавливалось обратное движение отвоевыванье старинных областей  ђусского
государства. Џсков  послушно ходил в руке €вана. Ќовгород,  укрощенный,  уже
склонил  непокорную  голову  перед  великим  кнЯзем  Њосковским.  ћный  сын,
наследник престола, рос и радовал сердце государЯ.
     €  хоть ‹итва, объединившись в Џольшею в одно огромное государство, еще
держала  древний ‘моленск, угрожаЯ самому сердцу  страны, и  Ќовгород еще не
был  одолен  полностью, и татарское  ханское подворье, как  знак данничества
Њосквы, еще  стоЯло в самом  Љремле,  и еще не выросли новые стены, соборы и
палаты славного длЯ потомков кремлевского велелепиЯ, но все это  -  и победы
ратные,  и  каменнаЯ красота, и  величие  власти -  уже  как бы содержались,
созрели,  были  уготованы  и  означены  €вану,  и лишь  не  исполнены,  но и
исполнение их уже начинало воплощатьсЯ в образы, телесными очами зримые...
     € не  слаще  ли  миг  предвкушениЯ успеха,  чем сам успех, не  слаще ли
первые ЯвлениЯ и  награды власти, чем сама  власть,  с неизбежной старческой
немощью,  сгущающимисЯ  заботами,  вспышками  давно,  казалось  бы,  угасших
бунтов, размышлениЯми о наследниках, грызнею в собственной семье и неодолимо
растущим, год от году, царственным одиночеством, -  всем тем, что пока  и не
мерещилось молодому, полному сил государю.
     Ћн рано созрел. Ћтцом, торопившимсЯ устроить  все до своей смерти, €ван
был  повенчан с  тверскою  кнЯжной  Њариею,  дочерью  Ѓориса  Ђлександровича
’верского, двенадцати лет. ‚ семнадцать €ван уже  стал  отцом кнЯжича €вана,
Ясноглазого отрока, что ныне мужает у него на глазах. Ђ еще через девЯть лет
ЊариЯ  умерла. Џо  ђуси гулЯл  мор. ’ело  покойной  безобразно  распухло  на
смертном  одре. ептали,  что  государынЯ умерла от отравы. ЃоЯр  ЂлексеЯ  и
Ќаталью   Џолуэктовых,   приставленных  к   Њарии  и   косвенно  виновных  в
недоказанном преступлении, €ван хотел казнить  и лет шесть не допускал потом
перед  очи.  …е одну  он любил. ѓлЯдЯ на  сына, вспоминал порой  полудетские
ласки покойной.
     Ђ теперь, с возмужанием, другаЯ  страсть  владела им и захватывала  его
целиком, без остатка. ’а страсть, котораЯ превышает и земную любовь, и жажду
богатства, котораЯ выше, чем страх смерти, ибо из-за нее одной часто идут на
смерть - страсть  власти. € супругу теперь он искал себе  не по любви, а  по
той  же единой  страсти, владевшей  им.  ‚ослед славнейшим из древних кнЯзей
киевских, вослед  и  в  подражание  ‚еликому ‚ладимиру,  иже  крестил  ђусь,
задумал €ван женитьсЯ на византийской царевне. €  ей уже было подобрано имЯ,
вернее, избрано одно из тех имен, которые носила ‡оЯ  Џалеолог, дочь деспота
Њорейского,  ”омы  Џалеолога, племЯнница последнего византийского императора
Љонстантина,  павшего  на  стенах  –арь-града,  -   имЯ  ‘офьЯ,  что  значит
"мудрость", имЯ, осенившее  древнейшие  храмы ђуси: ‘вЯтую ‘офию Љиевскую  -
храм  великих держателей золотого  стола киевского, от џрослава Њудрого и до
џрослава ‚севолодовича, отца Ђлександра Ќевского, и ‘офию Ќовгородскую.
     „алекаЯ  невеста  жила в  ђиме, опекаемаЯ самим  папою. Џо слухам,  она
отказала  французскому королю  и  герцогу  Њедиоланскому, так как  не желала
иметь   мужа-католика.  ‘лухи  привез   грек  ћрий,   посланный   кардиналом
‚иссарионом,  и деЯтельно  раздувал  €ван ”рЯзин,  прижившийсЯ  на  Њоскве и
вошедший   в  доверие  к  €вану   ’ретьему  оборотистый  итальЯнец-денежник,
прозываемый  у  себЯ  на  родине  „жан  Ѓаттиста   ‚ольпе  (он  даже  принЯл
православие, что, впрочем, будучи в €талии, тщательно скрывал).
     Њожет быть, все было и  не так, или не совсем так, как сообщал государю
€ван  ”рЯзин.   „вадцатитрехлетнЯЯ  царственнаЯ  невеста  была   сиротой   и
бесприданницей.  ЃратьЯ  ее  сорили чужими  деньгами  в  ђиме, проедаЯ блеск
ушедшей  в  прошлое  славы ‚изантиской  империи.  € не король французский  с
герцогом  Њедиоланским, а всего лишь  кипрский  король  €аков и  мантуанский
маркиз,  ‹одовико  ѓонзага,  были  ее  несостоЯвшимисЯ  женихами.  €  не ‡оЯ
отказала им - тучнаЯ,  созревшаЯ уже к четырнадцати годам  гречанка, томЯсь,
мечтала выйти за кого угодно, а сами женихи  не пожелали  свЯзывать судьбу с
невестой, все приданое которой состоЯло  из блестЯщей, но - увы!  - никак не
переводимой в звонкий  металл родословной. „а и папа  римский, желаЯ выгодно
отделатьсЯ  от  обременительной  подопечной,  отнюдь  не  думал  искать  ‡ое
Џалеолог греческой веры жениха. Ќаоборот,  посылаЯ  ‡ою  на ђусь, он  мечтал
через нее склонить Њосковского государЯ к унии с католическим ђимом.
     Ќо  €ван ’ретий  верил  тому,  во  что  хотел верить. …го, невзираЯ  на
природную скупость, мало беспокоило  ‡оино приданое. ‡ато обременительное  и
бесполезное   длЯ   обедневших   итальЯнских   вельмож   родословное   древо
византийских Џалеологов было нужно €вану, и исполнено  длЯ  него глубочайшим
значением. Ћн верил древним  книгам русских летописей, славе морских походов
‚ладимира ‘вЯтого, ‚ладимира-солнца,  как  величали его певцы-гуслЯры. —ерез
‡ою он роднилсЯ с негаснущею славою древнего –ареграда и верил этому так же,
как он верил, что  именно ему  досталась шапка Њономаха, последнего великого
кнЯзЯ Љиевского,  от  коего  через  ћриЯ  „олгорукого,  ‚севолода  ‚еликого,
џрослава  и  Ђлександра  џрославича  Ќевского   тЯнулось  родословное  древо
московских  великих  кнЯзей.  Ћн  верил,  ибо  хотел  верить,  что  каменнаЯ
"сардоничнаЯ"  коробка  в  их казне  - подлиннаЯ  реликвиЯ  римского  цесарЯ
Ђвгуста, и вослед ему этому верила всЯ страна.
     —ерез десЯть дней после возвращениЯ из новгородского похода €ван принЯл
венецианского  посла  Ђнтона, что  привез  от папы  римского листы на проезд
‘офьи из  ђима в Њоскву.  ‡оЯ  Џалеолог уже именовалась  ‘офьей в посольской
переписке Њосковского государЯ.  Ћн хотел представить  себе будущую невесту.
…му  прислали ‡оин портрет  -  парсуну, выполненный  в условной манере  того
времени, впрочем, итальЯнским мастером, искавшим определенные черты сходства
между своим изображением и оригиналом. Ћн осталсЯ доволен парсуной.
     “дача продолжала ему  благоприЯтствовать. ‚Ятчане  пограбили ‘арай. •ан
‡олотой  Ћрды  собралсЯ  на  Њоскву и пересылалсЯ с  королем  Љазимиром,  но
Љазимир увЯз в  делах угорских,  и опасный союз,  из  коего уже выбыл третий
ѓосподин ‚еликий Ќовгород, - снова не состоЯлсЯ.
     ѓосударские мастера уже ломали белый камень длЯ нового  собора  “спениЯ
Ѓогородицы, что был  обещан дрЯхлеющему  митрополиту  ”илиппу. €ван исполнЯл
обещание.  ‘обор  был  нужен  и  ему  самому.  Њоскве  не  хватало  величиЯ,
белокаменного   величиЯ   седой  древности,   владимирского   велелепиЯ.   ‚
почерневших каменных стенах, в  путанице  дощатых  крыш, в суете Њосква была
крепостью, торгом, но еще не  городом. Џо первому санному  пути камень стали
возить в Њоскву.
     Џосольство в ђим за ‘офьей Џалеолог  было отправлено 16 генварЯ, в лето
6980-е (в 1472 году от ђождества •ристова). Џока послы  ездили, прежний папа
скончалсЯ, и послы выскабливали в грамоте имЯ умершего папы Џавла, вписывали
Љалиста, а потом, узнав, что  папа не Љалист, а  ‘истюсь (‘икст  IV),  снова
"выглаживали" имЯ и вписывали новое.
     ‚ апреле начали  ставить церковь “спениЯ. Њастера по наказу митрополита
”илиппа  побывали  во  ‚ладимире  и  измерили   храм   Џречистой  Ѓогородицы
‚ладимирской, созданный  Ђндреем ћрьевичем Ѓоголюбским, "превеликий  зело  и
чудный делом", в меру и лепоту  которого  ”илипп мечтал  увидеть  свершенным
“спенский храм на Њоскве.
     ‚есь апрель  копали рвы, ископав набивали деревом и наполнЯли камением,
созидаЯ  подошву  храма.   ђабота  шла  быстро.  Џока  они  копали  и  клали
фундаменты, другие мастера разбирали  притворы и алтарь  старой  церкви. “же
тридцатого апрелЯ состоЯлась торжественнаЯ  закладка алтарЯ  и углов  нового
храма.  Њитрополит ”илипп, облаченный в  праздничные ризы, с крестом в руке,
во главе всего освЯщенного собора иерархов церкви, с иконами и хоругвЯми под
колокольный  благовест  всех московских храмов пришел, чтобы  своими  руками
означить алтарь новой церкви “спениЯ Ѓогородицы. Ќарод заполнил весь Љремль,
государь  €ван  ‚асильевич  ЯвилсЯ  с  сыном  €ваном,  матерью,  братьЯми  и
вельможами двора.  ‘лужили молебен, и всЯ площадь пела "едиными усты", после
чего митрополит ”илипп - чтобы увидеть, люди лезли на кровли, карабкались на
ограды  и  деревьЯ  -  заложил основание  алтарЯ. ЊаленькаЯ  золотаЯ фигурка
наклонЯлась  и  выпрЯмлЯлась,  весенний  ветер  колебал ризы митрополита,  и
казалось,  что сам он колеблетсЯ  от старости,  полагаЯ  основание  каменной
громаде храма, завершениЯ которого (он  не знал этого) ему так и не придетсЯ
увидеть, и даже гробницу его потерЯют потомки... € все же это он, митрополит
”илипп, заложил  алтарь нового  “спенского храма, главного  храма Њосковской
ђуси на все далекие последующие века.
     ‘тены к концу  маЯ месЯца возвели  уже на высоту человеческого роста, а
старую  церковь  разобрали, выносив  камение  наружу,  и  двадцать  девЯтого
приступили к перенесению мощей. ЋпЯть звонили колокола, опЯть собиралсЯ весь
освЯщенный  собор и кнЯзьЯ великокнЯжеского дома.  ЋпЯть Њосква прихлынула в
Љремль,  и мальчишки висли на деревьЯх,  заглЯдываЯ через головы  народа  на
свЯщенное действие. Џередавали, что когда с гроба преосвЯщенного митрополита
€оны снЯли каменную  доску, по всему  храму изошло  благ