еб,  да как-то  руки  не  доходили  отрезать  и поесть. ’олько  уж
миновавши  Њоскву,  когда  дорога  вновь  стала  безлюдной,  решила  ЌатальЯ
остановить у какой-то полуразрушенной  ограды, привЯзала конЯ (опЯть от боли
во  всем теле  закусила  губу),  навесила  на морду ѓнедому торбу  с  овсом.
Љобылка  тЯнулась тоже,  но второй торбы  не  было у  нее.  Ѓлаго,  недалеко
нашелсЯ  стожок  сена.  Ћтвела  кобылку  туда,  тщательно   привЯзала.  ‘ебЯ
заставила поесть хлеба. Ќапоила коней.  ‚се  - не садЯсь, ибо знала: сЯдет -
уже не встанет. ’ак же, сцепив зубы, стараЯсь не застонать, вновь  соединила
ужищем  конЯ  и  кобылу и  теперь  уже  (ѓнедой был  мокр  и  спал с тела от
целодневной  скачки) взгромоздилась  верхом  на  кобылу.  ’а  долго  не шла,
пританцовываЯ, отступала куда-то вбок, пока ЌатальЯ, сорвавшись, не крикнула
внадрыв: "Ќу!" и не огрела упрЯмую плетью. Љобылка, едва не скинув  Ќаталью,
пошла наметом.  Љонь, дергаЯ повод,  едва поспевал за ней. ЌатальЯ сидела ни
жива ни мертва,  молЯсь только, как  бы  не  упасть с  седла. € все-таки  не
удержалась,  когда кобылка  сиганула через скрытую в  траве канаву, полетела
стремглав через  конскую голову. Љ  счастью, почти  не разбилась.  ‚скочила,
успела  даже  повод  поймать.  „олго вела потом обоих коней, ругаЯсь и корЯ,
разыскиваЯ хоть какой-нибудь  холм  или пень,  и все-таки  села, и  все-таки
заставила идти кобылу рысью, хоть  та и пробовала  танцевать и взметывать на
задние ноги, и прыгать непутем...  ‚се же перемогла! Џеремогла,  хотЯ готова
была возрыдать и  хотЯ до своей  деревни оставалось  еще без малого полсотни
верст...
     ‹ошади  были запалены обе.  Ќизило солнце. ‘овершенно  не ощущаЯ своего
занемевшего тела, ЌатальЯ сблизила  коней и  еще раз перебралась  из седла в
седло. ’еперь она вновь сидела на ѓнедом и боЯлась одного, что конь упадет и
издохнет дорогой. Љогда  вдали запоказывались  знакомые кровли, ЌатальЯ даже
не обрадовала, до того не оставалось сил.

        ѓлава 17

     €ван вернулсЯ с объезда деревень горЯчий, пропахший хлебом и потом.
     ‘валЯсь с конЯ,  опружил целый  ковш  квасу,  весело-бедово  глЯнул  на
молодую жену, пошатываЯсь, пошел к умывальнику.
     - Ѓаню истопила! - подсказала, улыбаЯсь, Њаша. (ЏамЯтуЯ частые рассказы
Ќатальи про Ќикиту, мысленно сравнивала сейчас сына с отцом:
     "•орош! Ђ тот  бы сейчас еще и  саблю с перевЯзью кинул на лавку". €ван
был  без  сабли. Ѓез сабли  ездил  и в ђаменское, сошелсЯ как-то с тамошними
мужиками, и теперь чаще пили вместЯх, чем спорили.
     Ћтцово дело шло у €вана подчас на удивленье себе самому. ђовно шло.
     Ќовый владыка токмо  был  не то что не люб, а - не близок. ЃатЯ ЂлексиЯ
покойного,  вишь,  в Љиеве  из  Ямы  спасал,  и самого  батю  от казни  спас
Ђлексий...  Ђ тут  неведомо,  запомнил  ли  даже  в  лицо  Љиприан  молодого
селецкого данщика!
     Ћдначе  оказалось  -  помнит!  Џризывали  зимой  во владычную  палату к
секретарю,  секлетарю  (как-то  так!  €  выговорить-то трудно!),  прошали об
Ћстровом.  „обро, сохранилась  грамота, стараЯ, владычнаЯ,  не то  бы и  той
деревни как ушей своих  не  увидать!  Џрочел €ван в поданном свитке, что  по
отцу, по роду, обЯзан  служить владыке неотменно. Џохмурил брови. "Ћт службы
не  отрекаюсь! - сказал. - Ђ токмо рази ж Я холоп?" Љак-то так  получалось у
них хитро,  что и  не холоп  вроде,  а раз уж взЯл  покойный Ђлексий  Ќикиту
”едорова в дом церковный "с родом", то и он, €ван, за ту неисправу отцову, и
дети его обЯзаны служить митрополичьему дому по волости вечно...
     - ‘ам-то... Ђ коли брошу?! - смуро поглЯдел на владычного  "секлетарЯ".
- Ћстровое-то мое!  Џо роду мне  пришло,  от матери!  „ак и  Я по  Ћстровому
вольный мужик, не холоп, тово! - “же от дверей, поворотЯ, вспомнил:
     - € грамотка была покойного  батьки ЋлексеЯ: де,  мол, вольны  мы в той
службе, мать и Я!
     -  Љоли была,  разыщем! - посмеиваЯсь,  жмурЯсь  по-котиному, выговорил
"секлетарь". - Ђ токмо почто тебе, парень, бросать службу ту? Њатерь, глЯди,
в  суровый  год не  бросила! € прибыток вам немалый! Ќа одну справу ратную с
одного-то села и то не станет! Ђ сынов народишь?
     Ќичем  окончилась  толковнЯ.  ‚прочем,  и то  сказать,  после  крушеньЯ
‚ельЯминовых никакого великого боЯрина не было у ихней семьи защитою.  Ђ там
останьсЯ  один,  без  владычной обороны, и Ћстровое, поди,  отберут!  ’е  же
Њинины... ’ак, другоЯк думалось... Џорою и гневал, да - куда деватьсЯ?
     Љорм шел, работа спорилась, привычна была работа... Ќынче, с женой, без
селецких  доходов  как бы  и выдюжил! Ќо и вновь на  пришлого  владыку обида
легла  за  тот разговор,  хоть, может, Љиприан  и  вовсе не  виноват был,  а
попросту назначил своему секретарю проверить все владычное хозЯйство.
     ‘лышно,  у  кого-то  из  великих  боЯринов  отобрал  захваченную тем  в
междувременье владычную землю! Ђ все одно обида у €вана осталась. Џотому как
клЯтый "секлетарь"  поднЯл  было руку на  то, за что €ван  готов был дратьсЯ
зубами.  €бо  в великой ђодине есть родной город, родное  село, волость, а в
волости той  -  свое,  неотторжимое:  пепелище, дом, терем, кусок земли, без
которого ты не гражданин, не муж, а только лишь перекати-поле.
     €, подумать, не за то ли одно, не за землю ли свою, неотторжимую, не за
свой  ли дом, родовой,  наследственный, дедов  и  прадедов - или  хоть место
погорелое на отчем пепелище! - ведутсЯ все войны на земле, возникают и рушат
царства, хлопочут  законники, усердствуют  кнЯзьЯ  и боЯре? € пока оно есть,
свое, родовое, неотторжимое, дотудова суть и государство, и право, и власть,
а без  него все иное -  мечтаньЯ  и дым, а землЯ - только  место мгновенного
стороннего бытиЯ...
     ’ак вот! Џото и сердце нес на секретарЯ владычного, усомнившегосЯ в его
праве на  Ћстровое, а с секретарЯ того  и на самого владыку. €  ныне, когда,
воротЯсь  из  бани, обрел в  доме  владычного  вестника из  Њосквы, нахмурил
брови.  "Џоминать ЯвилсЯ,  что не волен Я уйти  отсель!"  - подумалось,  как
всегда. Ќо вестник, монастырский  служка в  пропыленном насквозь подрЯснике,
растерЯнный донельзЯ,  повестил о какой-то  войне, каких-то  татарах... —его
€ван долго не мог ни понЯть, ни взЯть в толк.
     - Љакие ещо татары?! Њамай же разбит и убит! ђазве ‹итва?
     - ‘ерпухов взЯли уже! ‚еликий кнЯзь уехал собирать  ратных...  ‚ осаду,
бают... ’ы,  ”едоров, хлеб вези,  коли  заможешь, приказано! €  самому чтобы
тотчас на Њоскву!
     €ван тупо слушал, постепенно начинаЯ понимать истину. Џереспросил:
     -  "’охтамышевы, значит, татары?" - Ћт  нового  хана он, как и  все, не
сожидал подобной пакости... Њаша вдруг подошла, взЯла его за запЯстьЯ, силой
усадила на скамью.
     - …шь!
     ѓостю молча кинула деревЯнную мису и ложку.  €ван подчинилсЯ все  с тою
же тЯжкою  думой на лице. …ли молча.  Њаша сердито подавала  перемены: после
мЯсной ухи и  каши -  кисель;  шваркнула  на  стол тарель вчерашних холодных
пирогов с черникою; вынесла крынку  топленого молока. ‘ела, пригорюнЯсь,  на
краешек перекидной скамьи. €ван поднЯл взор.
     - ‘ама ешь! - Џошутил, скривЯсь:
     - Ќеведомо теперь, когда вдругорЯдь вместЯх и за стол сЯдем!
     - ’ы вота што! •леб Я попробую собрать... ‘кажем... - € растерЯлсЯ.
     …жели татарва  взЯла  ‘ерпухов,  сожидай с  часу  на  час! Џоди,  и  до
ђаменского  не  доскачешь! Ђ  самому...  Ћн  с сомнением  поглЯдел  на Њашу,
которой вот-вот уже... Џоследние, считай, дни дохаживает! Људа ее волочить?!
ѓде  и в Љремнике приклонить  голову?  Џосад-от  сожгут весь! € ‡анеглименье
тоже!
     - Џриказано непременно быть! - с  обреченною упрЯмою простотой повторил
служка,  длЯ которого наказ  владыки был выше всех мирских мелких событий  и
дел, тем паче таких, как близкие  роды жены  посельского,  о  чем  ему и  не
подумалось вовсе.
     ЌатальЯ  в  эти  мгновениЯ,  едва   живаЯ,  подъезжала  к   деревне  на
шатающемсЯ, запаренном  коне. „авно  отвЯзавшаЯсЯ,  оторвавшаЯсЯ  ли  кобыла
бежала следом, точно собака, не отставаЯ, но уже не играЯ, не взбрыкиваЯ.
     Ћбе лошади, проделавши такой путь, готовы были вот-вот упасть.
     Ћна  с маху  въехала в отверстые ворота усадьбы, мало не задев жердевую
перекладину  двух  высоких  столбов,   на  которых  висели  грубо  сделанные
решетчатые створы:  толковых  ворот  €ван,  сколь  ни  собиралсЯ,  не  успел
поставить, хоть  и лежали в углу двора два основательных,  начерно отесанных
ствола, прЯмо  с  корнЯми, из которых ладил по осени, после того, как уберут
огороды, измыслить резные вереи новых ворот.
     ЌатальЯ подъехала прЯмо ко крыльцу и, не чаЯ сил слезть, жалобно, тонко
закричала.  ‘ын  выбежал (увидела его как в  тумане,  уже  терЯЯ  сознание),
подхватил  с седла. Љак  ее заволакивали,  разоболокали, несли в  баню -  не
помнила. Ћпомнилась уже на полке, когда  беременнаЯ невестка в мокрой рубахе
подавала ей берестЯной ковш теплого парного молока...
     Љ  позднему  вечеру мать,  выпареннаЯ, накормленнаЯ,  лежала  в  чистой
холщовой срЯде  на  кровати  в горнице  и слабым  голосом (€ван уже разослал
вестоношей по всем  деревнЯм, чтобы  зарывали хлеб и отгонЯли скот  в леса),
слабым голосом, но с твердотою выговаривала €вану:
     - Ћбоз собери, што заможешь... ‚еди на  Њоскву... Ђ о Њаше Я позабочусь
тута? Њы с нею в ЏроклЯтой бор... ’амо и землЯнки, поди, остались прежние! Ћ
нас не сумуй, сохраню! Џото и прискакала к тебе...
     ѓонец, убедЯсь, наконец, что €ван его не  обманет, взобралсЯ  на своего
мерина и порысил в ночь. Њать к  вечеру  переложили на печку. ЌатальЯ спала,
всхрапываЯ, трудно дыша.
     - Ќе расхворалась бы матушка! -  шепчет Њаша, прижимаЯсь к €вану полным
чревом. Ћн гладит ее  худенькие,  нежные  плечи,  успокаивает, как  может. “
самого горькаЯ смута  в душе. ‡адремываЯ, вскидываетсЯ, сторожко слушает: не
близит ли уже топот татарских коней?
     €з зараньЯ  начали прибывать наспех сбитые возы с новиной.  Њужики  все
хотели видеть своего посельского, прошали, что делать. €ван повторЯл твердо,
в который уже раз:
     - ‘тариков, баб с дитЯми и скотиною - в лес! •леб - зарывать!
     ‘ам он с обозом уезжает в Њоскву по приказу владыки...
     Њать вышла на крыльцо. Њедленно - верно, каждый шаг  давалсЯ  с болью -
спустилась по ступенЯм, прошла в хлев. €ван сбрусвЯнел, подумавши вдруг, что
мать вышла  за нуждою, хоть ей и поставили с вечера ночную посудину, дабы не
смущать сына  с  невесткой.  ‘  болью  и жалостью пришло,  что  не сообразил
отнести  матерь  на руках! € опЯть в  сердце шевельнулось  глухое  отчаЯние.
Џримыслилось детское, страшное: как матерь рожала в лесе и как  он, замерзаЯ
и засыпаЯ, правил конем...
     - Њатушка! - кинулсЯ к  Ќаталье,  подхватил, донес до крыльца. - Њожет,
со мною, всема, на Њоскву?
     ЌатальЯ  покрутила  головой, отрицаЯ. ‘тарческой сморщенной  и  влажной
рукою коснулась его лица.
     -  ’амо, на  Њоскве,  не  знай,  что  и  будет  ищо!  ЉнЯзЯ  нету!  Ѓез
тысЯцкого... Џакость какаЯ,  колгота... ‘естру, ‹юбаву, береги! Ђ мы с Њашей
в лесе отсидимсЯ! Ѓог даст, и ребеночка приму, ежели...
     Љак ни поверни, права была мать!
     Ћн проводил их  о  полден.  Њать,  замотаннаЯ  в  теплый  плат, сидела,
вытЯнув  ноги,  в телеге, на сене, держась за ее краЯ и привалЯсь  спиною  к
лубЯной коробье с добром,  подпираемаЯ  мешками с мукою, копченым окороком и
двумЯ большими  сырами. Њаша  устроилась у  нее  в ногах. †алобно улыбнулась
€вану,  когда он,  выносЯ  забытую  кадушку топленого  масла,  увидел на ней
старинные прадедние сережки - два золотых солнца с капельками бирюзы в них.
     - Ќадела, чтобы не потерЯть... Ќе осудишь?
     Љогда-то вместе  рассматривали дорогой дар, и €ван  пересказывал теперь
уж и вовсе небылую повесть о любви прадеда к тверской кнЯжне, подарившей ему
когда-то на памЯть эти два маленьких солнца...
     - ‘береги!  -  ответил. - Љогда-нибудь  наш  сын  своей жене подарит  в
черед! - ЋбнЯлись.
     Њать еще раз перекрестила €вана, пообещала вновь:
     - Ѓуду жива, сохраню!
     Ќемой парень ожег лошадь кнутом, телега тронулась, затарахтела, качаЯсь
на выбоинах дороги. €ван, уже верхом, долго глЯдел им вслед.
     ‚ терем (беспременно сожгут!)  заходить уже не стал. …го  ждала дорога,
ждали  возы, и он не ведал,  успеет  ли  довезти  обоз до Њосквы или  татары
схватЯт их дорогою. Ќа  всЯкий случай  вздел бронь,  привесил шелом к седлу,
захватил отцову саблю и  колчан с тулою. "„ешево не дамсЯ! - подумал. - •ошь
одного, да свалю!" ‚озчики,  оборужась топорами и рогатинами, видимо, думали
то же самое.
     -  ‘ Ѓогом! -  сказал €ван, когда телега с  матерью и Њашей скрылась за
бугром.
     ‡аскрипели оси тЯжелых возов.
     "Џрощай,  родимый  очаг!  Џрощайте, хоромы,  которые Я вижу,  верно,  в
последний раз!"
     ’олько пепел и стужа остаютсЯ на русской земле после каждого вражеского
нашествиЯ! Џочему же  живет  народ, чем держитсЯ?  Џочто возникают  вновь  и
опЯть  рубленые  прЯсла городень и  сожженные  деревни?  €  упрЯмаЯ молвь, и
величие храмов, и  колокольные звоны, о которых больше всего тоскует русское
сердце на чужой стороне? Љак поетсЯ в горестной  песне о полонЯнке, угнанной
в далекую степь:

     Ќе слыхать тут пеньЯ церковного,
     Ќе слыхать звону колокольного...

     —то держит?  —то  позволЯет восставать вновь и вновь? ЏреданьЯ  веков и
вера! Џока не умрет  последнЯЯ старуха, выносЯщаЯ  из  избы во  времЯ пожара
иконы прежде портов и узорочьЯ, дотоле будет  жить, восставать из пепла всех
вековых разорений и стоЯть нерушимо ‘вЯтаЯ ђусь.

        ѓлава 18

     ...Љони - в мыле. “же  по всей дороге вороватые обозы и толпы беглецов,
заполошный  зык: "’атары!" и то,  что больнее всего:  по сторонам недожатаЯ,
брошеннаЯ  рожь,  несвершенные суслоны, раскиданные, не  составленные даже в
бабки  снопы,  забытые прЯмо  в полЯх  корчаги,  серпы  и  горбуши.  Ѓеженцы
прихлынувшей волною заполнЯют дорогу, суютсЯ под колеса, вопЯт:
     - Људы? Ѓросай все, сваливай мешки, татары зорЯт!
     €  тогда по ополоумевшим  мордам  - кнутом, и тогда -  саблю из ножен в
сумасшедший просверк смерти:
     - Ћтступи, развалю наполы!.. Њать...
     Ђ когда отхлынут и  опустеет дорога,  у возчиков становЯтсЯ резче желвы
скул  и на лицах  сквозит залихватское  отчаЯние, когда то  ли в сечу, башку
очертЯ, то ли в бег безоглЯдный... ‚от-вот из-за тех вон кустов, вослед этой
воющей  сволочи,  вынырнет вооруженнаЯ татарва!  Ќе отбитьсЯ  ведь!  Љак там
старшому, а нам почто гибнуть?
     €ван мрачно, отцовым тЯжелым взглЯдом, обводит тогда рожи своих мужиков
и не стыдит,  не  ободрЯет даже, а:  "‘корей, мать!..  ђаззЯвы!"  Љони -  из
последних сил. ‚зъерошеннаЯ  шерсть мокра, с отверстых  пастей капает  пена,
оси возов визжат,  и временем  подступает  такое: а не  опружить ли весь тот
Љиприанов клЯтый хлеб  в канаву да не дернуть ли в бег? ЌельзЯ! ‘ебЯ уважать
не  станешь  опосле! (Ђ  себЯ  уважать русичу  - первее  всего!)  €  потому:
"Ќаддай! ќх, милые вы мои!"  "Њилые" - это конЯм, не людЯм. ‹юдЯм сейчас мат
и плеть, людей надобно  неволить и гнать, не отступаЯ на миг, не то  - все в
россыпь, в бег, весь обоз, и тогда - конец!
     „о Њосквы (запоказывалась уже!) все не ведал,  не верил. € когда уже  в
виду города вымчали какие-то косматые, зло приобнажил саблю: не дамсЯ же!
     ‹Ягу, а не дам гадью повады той! Ќо татары оказались свои, ‘еркизовы.
     - ‘карей! - кричали. - ”роловски ворота правь!
     € - вбросил саблю, и - почти в слезы (тех, скуластых, облобызать готов:
свои, свои же!).
     Ђ кони, хрипЯ,  качаЯсь, скалЯсь,  и  клочьЯми пена  с  губ, словно  на
смерть,  словно  под обух  лезли,  дрожащими, неверными  ногами,  горбатЯсь,
копытами вкривь  и  врозь, лезли уже  в  гору,  в  толпу, в спасительный зев
крепости...
     ‚ Љремнике стоЯл ад. Љто рвалсЯ  в  город, кто  из него. ‚  воротах шла
драка.  ђатники  городовой  тысЯчи  и   владычнаЯ  сторожа   древками  копий
расталкивали ополоумевших горожан. Љого-то волокли по земи, а он орал благим
матом, кого-то, залитого кровью, били всмерть, неведомо за что.
     ‹юди шли  по  головам,  топоча  обломки раздавленного боЯрского возка -
крошилась под ногами слюда дорогих, писанных травами оконниц,  - наступаЯ на
трупы задавленных горожан.
     ‚ладычный  обоз, приведенный  €ваном, затаскивали буквально  на  руках,
словно тараном  прошибаЯ  гружеными  возами плотную  ревущую толпу. —етверых
мужиков €ван после так и не досчиталсЯ. ‚ерно, от ворот ударили в бег.
     ‘елЯн €ван не винил. ’ут и  горожанину было ополоуметь в пору.  Љое-как
пробились к владычным хоромам. ‚ыпрЯгли и напоили  жалких, трЯсущихсЯ одров,
в коих  превратились  добрые крестьЯнские кони за этот с  сумасшедшей скачью
стремительный путь.
     - ”едоров! - окликали с крыльца.  €ван, кинув возчикам: "‚ыгружай!".  -
тронулсЯ  вперевалку,  отстранив двоих-троих  мЯтущихсЯ  служек,  подошел  к
важному, в палевом облачении, однако донельзЯ растерЯнному клирику.
     - ’атар не видал ле дорогою? - вопросил тот.
     - Љабы видал,  дак не  стало б менЯ тута с обозом! - зло отверг €ван. -
‹юдей кормить будут али как? - вопросил в свой черед.
     - Љормить? - Љлирик Явно мало что  понимал, однако внЯл в конце концов,
засуетилсЯ, кликнул кого-то. €вану бросил через плечо:
     - ’ы пожди!
     Њужиков, и верно, скоро увели  кормить. Љули с рожью мордатые владычные
молодцы  начали затаскивать  в  амбар,  и €ван  вознамерил  было податьсЯ со
двора. Ќо захлопотанный клирик выбежал вновь.
     - ”едоров, ”едоров, ты куда? - € потЯнул его за собою.
     €ван не очень удивилсЯ,  когда в укромном,  богато уставленном покое со
множеством книг и драгоценною украсой  божницы  узрел  за  столом человека в
расчесанной, словно литой, бороде, вишневом облачении  с широкими рукавами и
усыпанной  жемчугами  панагией и  золотым крестом  на груди  -  то  был  сам
Љиприан.
     €ноземный  владыка  обратил  к  €вану  ищущий взор.  Ќа столе  в  витом
серебрЯном свечнике горела свеча. Џо сумраку в углах кельи €ван догадал, что
уже  вечер, и с трудом вспомнил,  что смеркалось и на дворе, а  завидЯ блюдо
дорогой  рыбы, хлеб и питие  в разнообразных  кувшинах,  понЯл, что  зверски
хочет есть.
     Љиприан начал было говорить,  но, завидЯ прЯмой, блистающий, неотрывный
взор €вана, уставленный на снедь, мановением длани предложил:
     - ’ы садись, поешь...
     - ”едоров, - подсказали сбоку. - €ван!
     -  Џоешь, €ван ”едоров!  -  повторил  Љиприан.  €  пока  €ван жадно ел,
запиваЯ ароматным квасом, они стоЯли и смотрели на него.
     ‚несли новые свечи.  ђасписанное травами  слюдЯное  оконце окончательно
перестало пропускать дневной  свет и  теперь отражало лишь в себе  плавающее
свечное пламЯ.  € опЯть  не  удивилсЯ €ван,  когда  вопросил  его вдругорЯдь
Љиприан о главном: устоит ли Њосква?
     "„рожишь? -  злорадно подумал €ван. - ’ут тебе не –арьград!" (•отЯ и  в
–арьграде шла война,  о чем он знал, как  и прочие,  но - подумалось так!) -
—его ж не устоЯть?! - справЯсь с куском холодной севрюжины,  поднЯл он  взор
на  митрополита.  - Ћльгерд  не взЯл!  €з камени  созиждена  дак! Ђ только -
порЯдни нет никакой! „авеча в воротах едва не задавили! —его ж боЯре мыслЯт?
Ђли нету в городи? Ќа такое дело воевода надобен! ‘тратилат.
     Ѓыл бы ‚асиль ‚асилич  жив...  Ђли  Њикула...  ’ысЯцкого убрали - вот и
колгота во гради! Ѓезо кнЯзЯ... - Ќе договорил, не хотелось срамить „митриЯ.
-  ”едор  ‘вибл чего  думат?!  …н  ведь за  главного  теперь!  Ћпосле Њикулы
‚асилича! …во и Њоскву постеречи оставлЯли, когда на „он шли!
     ‘вибла и прошай, владыко!
     ђЯсоносные  зашушукались,  закачались  высокие   тени  по   стенам.   ‘
промедлением, с беззащитной ослабою, Љиприан отмолвил, опускаЯ чело:
     - ЃоЯрина ”едора Ђндреича ‘вибла нету во гради!
     €ван едва не ругнулсЯ  вслух... "‘р... воеводы!  -  подумалось.  - Ѓезо
кнЯзЯ как мыши разбежались вси!"
     - Ќу, а без  дельного воеводы  крепости  не удержать! - сурово отмолвил
€ван. - ’огды сам началуй, владыко!
     Љлирики  вновь  столпились  у стола, склонЯсь  к  Љиприану. ‚новь потек
тревожный отчаЯнный шепоток.
     - ’ы  пожди, ”едоров!  - рек, наконец,  Љиприан.  -  Ѓатька  твой  был,
сказывают, добрый кметь и хозЯин добрый! ‚ерю, что и  сын в отца! ‘  зараньЯ
будешь нам надобен!
     "Ќе  бежать ли  надумал владыко? -  удивилсЯ  €ван. - € кнЯгиню …вдокию
бросит?! Ќу, тогда не сидеть ему больше на Њоскве!"
     ‘ловно читаЯ €вановы мысли, Љиприан поЯснил строго:
     - Љниги  и иное многоценное узорочье  надобно износить  из  пригородных
обителей на Њоскву... - Џомолчавши, добавил:
     - Ђ  паче того  - великаЯ  кнЯгинЯ с чадами у менЯ на руках! €х  должен
спасти!
     "‚естимо!  „а  и  своЯ   шкура  дорога!"  -  домолвил   про  себЯ  €ван
невысказанное Љиприаном.
     - „озволь, владыко, отлучитьсЯ на мал час, свои у менЯ тут, сестра...
     € мужиков...
     Љиприан вглЯделсЯ в хмурый лик ратника, понЯл, кивнул:
     -  €ди!  - ‚оспрещающе  поднЯл длань,  удержал клириков от  вопроса: не
сбежит  ли ”едоров в свой черед?  Џоживши на Њоскве, начал Љиприан  понимать
понемногу  норов  русичей, таких,  как этот хмурый и Явно не расположенный к
нему ратник. Љогда  уже за ”едоровым закрылась дверь, успокоил возроптавшего
было отца эконома:
     - Џридет! ќтот не сбежит...
     Ђ  сам вновь в  тоскливой прострации замер,  не  ведаЯ,  как  повестить
присным, что он, Љиприан, отчаЯнно  трусит и хочет  сбежать и токмо на  одно
надеетсЯ, что,  вывезЯ  из города  вместе с собою  кнЯгиню …вдокию, заслужит
этим прощение  и милость  „митриЯ...  Џлохо  же знал  Љиприан великого кнЯзЯ
московского!
     Ќа дворе, в сгустившихсЯ сумерках  августовской ночи,  к ”едорову хором
кинулись селецкие мужики:
     - Ѓатюшко! Ќе выдай!
     Њало надеЯсь на успех, он все же повел их к  оружейному двору и там, за
ЃогоЯвленским  подворьем,  в  воротах  у  ’роицкого моста,  сумел  уговорить
владычную сторожу (попались свои знакомцы, старшой помнил  покойного Ќикиту,
то и помогло) выпустить селецких  мужиков вон из города. Ќаказав не соватьсЯ
на путЯ, а пробиратьсЯ  к себе лесом,  укромными зимниками, он свалил с себЯ
хотЯ эту нужную ношу.  ђасцеловавшись со  старостою ("•рани Ѓог!"), выпустил
их с  конЯми  в ночь  и  долго смотрел  в тревожную, вспыхивающую неведомыми
огоньками  тьму.  (’рое  угодили-таки  в  полон,   как  вызнал  позднее,  не
послушавши его, двинулись прЯмо, наезженным путем, и попали татарам в лапы.)
Џоблагодаривши  ратных,  взвалилсЯ  €ван на конЯ и поскакал  через  Љремник,
запруженный народом, суматошный, ночной, на ту сторону, к Џодолу.
     …го трижды  едва не  сволокли с  конЯ (отбилсЯ плетью), порвали платье.
‚се  же добралсЯ наконец до  терема сестры, приткнувшегосЯ у самой стены, за
Џриказами, невдали от  Ѓеклемишевой  башни. „олго,  Яростно колотил плетью в
ворота,  пока  раздалось  хриплое,  спросонь, и  сопровожденное  неподобными
словесами:  "Љого тут  Ћнчутка принес?" ‚о двор его так  и  не пустили, весь
разговор  шел через калиточный глазок. Ћт наглого  холопа  с  трудом добилсЯ
€ван вести, что хозЯева, вместЯх со снохою и внуком, убрались в ђадонеж.
     „елать тут было больше нечего, и €ван, ругнувшись на прощание, устремил
прочь.
     ‘нова  озверевшие  толпы, возы с  добром,  загромождавшие улицы,  ор  и
мат... Ќе чаЯ пробитьсЯ, €ван взЯл в обход, вдоль приречных прЯсел городовой
стены, откуда, по-за житным двором  и бертьЯницами,  выбралсЯ  к  Ѓоровицкой
башне, где тоже рвались вон  из города, стоЯла неподобнаЯ брань, ор и слезы,
взметывались ослопы и  кулаки,  ржали  лошади, и,  когда  его, в  очередную,
ухватили  за полу, €ван,  не  рассуждаЯ, поднЯл было над  головой  татарскую
ременную плеть, дабы перекрестить смерда. Ќо жалкий голос (виделось плохо во
тьме) образумил его.
     - ‹утонЯ!
     Ѓрат,  оказываетсЯ,  убравшись с  хлебом  (успел до татар!), приехал  с
медом в Њоскву да и застрЯл в осаде. €ван, выдравши телегу брата  из свалки,
повел его за собою  к тому же ’роицкому выходу и вдругорЯдь уговорил сторожу
выпустить ‹утоню из города. ’оропливо, в темноте, делились новостЯми.
     - Џо  дороге не смей! -  напутствовал он  ‹утоню. -  ’атары уже идут от
‘ерпухова! Џоди, и  ђузу взЯли! ‹есом правь! Љоли что, телегу бросай тотчас,
жизнь дороже! Ќу и... Њотю береги! - ЋбнЯлись.
     "Џроскочит, нет? ѓосподи! Ќе  попусти,  спаси брата моего!  Ћн уже  все
тебе  заслужил, все  вынес!  Џомоги,  ѓосподи!" -  никогда  еще  так истово,
взахлеб, не молилсЯ €ван. €, верно, дошла молитва его  до престола ѓосподнЯ.
‹утонЯ, чудом избежавши  плена, достиг-таки  своих, о чем €ван уведал  много
спустЯ, уже когда схлынуло, разоривши страну, разбойное татарское половодье.
     ‘пать ему  не  пришлось ни часу, ни минуты. Џока одни ратные, выехав за
Ќеглинную,  несли  сторожу,  €ван  с  прочими  и с монашескою братией  споро
грузили возы книгами,  церковною  утварью  и обилием и  тут  же отправлЯли к
’роицким,  единственно  не занЯтым мЯтущимисЯ  толпами воротам. “же  серело,
Яснело, зачиналсЯ  рассвет, когда последние возы, последние, подобные черным
и Янтарно-желтым  кожаным кирпичам,  книги  уплывали  в  спасительное  чрево
Љремника. ‡десь, по приказу Љиприанову, книги и церковное добро развозили по
погребам и каменным храмам, огненного  опасу ради.  –ерковь ЃогоЯвлениЯ была
уже полна, и, заглЯнувши в ее нутро, €ван был потрЯсен, увидев гору из книг,
сваленных,  как  дрова,  друг на  друга, уходЯщую  ввысь,  к самым закомарам
храма.  €ные возы  везли  к  “спенью,  иные к Њихаилу  Ђрхангелу.  ‘ам  €ван
возглавил  обозы, что подходили к  ‘пасу на Ѓору, и скоро невеликое каменное
строение  покойного кнЯзЯ „анилы Ђлексаныча тоже  наполнилось книгами вплоть
до верхних сводов,  и уже он сам лез по  твердым дощатым переплетам,  как по
ступенЯм, куда-то ввысь, складываЯ, складываЯ и складываЯ все  новые твердые
кожаные кирпичи, плоды трудов митрополичьих, Ђлексием заведенных мастерских,
свозимые сейчас со всех застойных церквей и монастырских книжарен  сюда, под
защиту  каменных, неприступных, по прежним Ћльгердовым  нахождениЯм, башен и
стен.
     ђуки и ноги  трЯслись. Ћни  ели, сидЯ на церковном пороге, рвали руками
сушеную рыбу, жевали хлеб, пили квас и молчали, бросаЯ друг другу слово-два.
ЌочнаЯ работа сплотила паче долгих лет дружбы. €  только уже утоливши первый
голод  и   взглЯдываЯ  на  темную   громаду  кнЯжеских  теремов,  кто-то  из
предсидЯщих выдохнул:
     - ‚еликаЯ кнЯгинЯ во гради!
     - Ќедавно  и  опросталась... -  отозвалсЯ другой. “ многих были женки и
здесь,  в городе, и в деревнЯх, отданных нынче без  бою  ворогу,  и не одна,
наверно,  недавно  "опросталась"  и  кормила  сейчас  грудью попискивающего,
сопЯщего малыша,  с  тревогою слушаЯ,  не  топочут ли  уже копыта  татарской
безжалостной конницы... € все же общаЯ мысль была о ней, о кнЯгине, словно в
ней одной сошлись судьбы всех женок московской земли. ’ак люди какого-нибудь
древнего племени в час беды выносЯт из огнЯ и сражениЯ своего вождЯ, его жен
и детей, верЯ, что,  пока предводитель с ними, будет жив и народ, сколько бы
он ни потерЯл жизней в смертельной борьбе с врагом...

        ѓлава 19

     ‡елеными светами, искрами раннего золота рождалась утреннЯЯ зарЯ. € все
было  неЯсно еще,  и  неЯсно было  решение  Љиприаново,  когда  ”едорова,  в
очередную, позвали в митрополичий дворец.
     Ѓыл  тот   краткий  час  перед  самым  рассветом,   когда  человеческое
бедственное  море,  прихлынувшее  в Љремник,  на  малый срок  успокоилось  и
замерло.  ‹юди спали. ‘пали измученные  матери,  прижимаЯ к  себе  заснувших
детей, дремали лошади и коровы. ‘пали, положив оружие под голову, ратные.
     €,  пробираЯсь загроможденной  улицей,  переступаЯ через  раскинувшиесЯ
прЯмо в  уличной пыли тела, €ван  все гадал, хватит  или не  хватит у нового
владыки  дерзновеньЯ  остатьсЯ в  осаде  и  что  тогда  делать  ему,  €вану?
‚ыбиратьсЯ из города, спасать своих или становитьсЯ на  стены, сшибать в ров
лезущих  на  приступ  татарских  богатуров?  Џочему-то  так  и  представлЯл:
хворостЯные  приметы, тучи стрел и шевелЯщиесЯ ратными,  гнущиесЯ под грузом
оборуженных тел многие лестницы,  с напольной стороны прислоненные к прЯслам
и кострам Љремника, и тогда он,  с багром, спихивающий или сдергивающий  эти
полные живою смертью ручьи, и то,  как, падаЯ вкось  и вниз, лестница сперва
скребет по камню, а потом быстрее,  быстрее, быстрей... и  падает, обрушиваЯ
друг на друга кишащий человеческий муравейник...
     Ќо, подходЯ к владычным хоромам, €ван уже понЯл, что не будет боЯ.
     ’ут    теснились   груженные    доверху   возы,   стоЯл   митрополичий,
приготовленный  в  дорогу  возок, фыркали кони,  а когда  узрел  заплаканную
…вдокию,  что  сенные боЯрыни почти волокли под  руки,  и  кнЯжеских  детей,
передаваемых с рук на руки, догадал: уезжают! € не то гнев, не то облегчение
Явились у него в сердце, когда понЯл, что  ему уготована участь сопровождать
в этом бегстве владычный караван.
     Ќеожиданно где-то там, за  кровлЯми теремов, начал громко бить колокол.
€ по тому, как задвигались,  заспешили,  задергались митрополичьи клирошане,
€ван сообразил, что  колокол  этот - "чужой", что его не ждали и  что звонЯт
вовсе  не  владычные люди. Ќеужто  вече?! €вана  даже  в жар бросило.  ђазом
захотелось покинуть  все и  мчатьсЯ туда,  на  €вановскую площадь, на  голос
вечевика... €  бросил  бы!  Њитрополита  и бросил бы, да помешало,  что  тут
кнЯгинЯ, недавно  только родившаЯ,  беспомощнаЯ, которой лишь он,  €ван,  да
такие, как он, бывалые воины  и защита, а не всЯ эта рЯсоноснаЯ  свора, ныне
устремлЯющаЯ в безоглЯдный  бег! Ѓыл бы жив батька Ћлексий! Џри нем  и боЯре
ходили по струне, никоторый пакости не допускал... Ѓросить город, тьфу!
     Њеж  тем  тЯжело груженный поезд  начал  вытЯгиватьсЯ  по-за  владычных
палат,  вдоль   запруженных,  почти   перегороженных   улиц,   мимо  бывшего
‚ельЯминовского терема,  мимо —удова монастырЯ, минуЯ  запруженную возами  и
народом  €вановскую площадь, мимо церквей и палат этого конца,  ладЯ выйти к
”роловским воротам Љремника. ‚озы то и  дело застревали. Љого-то вытаскивали
прЯмо из-под колес.  ‚  окна владычного  возка  летели  проклЯтиЯ  и  камни.
”едоров, коему  в щеку попал ком грЯзи,  был бледный от возмущеньЯ и гнева -
рука рвалась к сабле, а сам, сам бы разорвал сейчас  трусливого митрополита,
с отъездом которого порушит всЯческий порЯдок на Њоскве!
     ’олчками, совестЯ и  матерЯ, двигались,  вталкиваЯсь в отыненную узость
”роловской улицы,  и  уже было  проминовали, прошли,  но на воротах  Ярились
какие-то развихренно-бородатые, оттуда  вниз  летели  камни  и  мат, тут уже
валЯлась  убитаЯ кобыла и остов  разбитого возка.  €ван  невольно,  глазами,
поискал трупы, но трупов, слава Ѓогу, не было.
     Љони  вспЯтили,  натЯгиваЯ  на уши  хомуты.  Љиприан,  белый  как  мел,
неслышный в гомоне  и крике, вылез  из возка,  подымаЯ большой напрестольный
крест, пыталсЯ стыдить.
     - ухло! ‚ывертень поганый! - летело ему в лицо. - ѓад ползучий! ‚ дугу
бы тЯ искривило да оземь хлопнуло! Љрыса! ’ухлЯк! ‚ыдра вонючаЯ!
     Љиприан дергал головой при каждом очередном ругательстве, словно ему на
макушку  выливали ушат помоев, но  креста не опускал и все пыталсЯ говорить.
Ќаконец закричал криком:
     - ЉнЯгинЯ тут! …е пустите!
     Њохнатые  набежали,  лезли в  возы, потрошили кули.  €ван  пЯтил  конЯ,
сжимаЯ  рукоЯть сабли. ђубить  было  бессмысленно.  ‚  давке, в  толпе,  под
остриЯми  рогатин, под наведенными  с каменного костра самострелами обнажить
саблю  - значило  тотчас  погинуть всем.  Љакие-то  осатаневшие  бабы, нищие
пихали  и  били клириков, золоченые церковные кубки, Ярко сверкаЯ на солнце,
посыпались  наземь, в пыль, а над ними тотчас  свилась тугаЯ груда неистовых
тел. "‚ыкуп давай!" - крикнул кто-то, и это было спасением. Њонахи и клирики
уже сами пустошили возы, развертывали парчу и камки, кидали кому-то в жадные
руки, не считаЯ, кожаные  кошели  с  серебром.  ‘  гоготом, скативши с воза,
добровольные стражи ворот поставили  стоймЯ бочку меда и тут же, выбив  дно,
начали  черпать - кто чем: церковным ли  кубком, берестЯным черпаком, шапкой
али просто горстью - дорогой пахучий напиток.
     Ћдин  головою нырнул  в  бочку,  лакаЯ  по-собачьи... €  мимо них, мимо
дерущихсЯ в свалке над добром  смердов, под грозный набатный зык колокола за
спиной,  обоз владыки  начал, наконец, втЯгиватьсЯ в  сводчатое дуло  ворот.
Љлирошане,  возок  великой  кнЯгини,  у которой  тоже  отобрали  бессовестно
сундучок с  многоценным  кнЯжеским  серебром,  наполовину опруженные возы  и
телеги с испуганною толпою в  них разного  чина и званиЯ  владычною челЯдью:
экономы  и  ключники,  повара,  златокузнецы,  изографы,  многие с женами  и
детьми, бегущие из города  вместе  с митрополитом, служки и  слуги, холопы и
челЯдь,   сенные  боЯрышни   кнЯжого  двора,   мамки,  кормилицы,  кнЯжеские
златошвеи... €ван глЯдел, кусаЯ губы, на это испуганное скопище людей, разом
потерЯвших  право на  власть,  удерживаЯ  невольную тошноту,  подступавшую к
горлу.  €  ради  них он строжит старост,  блюдет  добро и  собирает хлеб  по
владычным  волостЯм! ђади  этого испуганного стада! „а ведь среди  тех  вот,
дорвавшихсЯ до кнЯжеских сокровищ и дармовой выпивки мужиков кто-то был же и
на „ону,  участвовал в битве с Њамаем! —то ж теперь-то они?  €ли это не  те,
другие? •олопы, просидевшие на Њоскве за спинами своих боЯр, уличнаЯ сволочь
и рвань? €ли те, кто был, да бежал на  бою, обнаживши  левое крыло рати? €ли
так искажают человека  безначалие и разброд? Ѓез кнЯзЯ им и себЯ не собрать,
что  ли?! € кто был мерзостнее:  грабители или митрополичьи слуги,  в чаЯнье
вырватьсЯ поскорее вон из города потакавшие грабежу?!
     ‚озы, всполошенно тарахтЯ, скатывались с угора, все убыстрЯЯ и убыстрЯЯ
бег. ‘ каким-то отупением уже подумалось о возможных татарах.
     ‡апоказывайсЯ  они теперь,  он  бы не  удивилсЯ,  не  прибавил и  прыти
коню...  € только уже  за городом, за  џузой, когда  первые  веселые березки
окружили  хороводом растрепанный  караван, вздохнулось опЯть и вновь повеЯло
не мерзостью  - бедой, а  с тем  пришла  и тревога  за свою  судьбу  в  этом
неверном и суматошном бегстве.
     ’атары,  как баЯли потом, Явились под Њосквою  всего  час спустЯ ихнего
отъезда,  и  умедли владычный поезд еще хоть немного, всем бы им под городом
угодить в полон...
     „еревни,  через  которые проезжали  они по  дороге  на ђадонеж, нещадно
погонЯЯ  коней, были пусты.  ‹егкокрылаЯ  молва обогнала  Љиприанов поезд, и
жители дернули в леса. ’о там, то  тут выбегала  позабытаЯ собака и,  вывалЯ
Язык, неслась им вослед.
     ‚ одной деревеньке столетнЯЯ старуха с пергаменным лицом  вышла встречь
и  глЯдела без интереса древними глазами вослед уходЯщему на рысЯх каравану.
‡абытаЯ смертью,  она,  верно,  и сама  отказалась  бежать  куда-то, намерив
умереть во своем дому, ежели придет смерть. Ђ может и оставили?!
     € еще  раз, привставши, тревожно  оглЯнул  €ван на старую... Љак-то там
мать с  молодою женой?  Љогда-то  матерь так  же  вот  осталась на  деревне.
‹итвины  не  тронули... Ќе дай того Ѓог  теперь!  €  на  миг  так захотелось
бросить  все  и  скакать  лесами,  пробираЯсь  к своим...  Ѓесполезно!  Џока
доскачешь, ежели... там уже все и свершит...
     ђассыпалсЯ  воз.  ‚  ину пору  и починить не  в  труд,  всего-то колесо
соскочило! Ђ  тут, похватавши  что поценнее, спихнули увечный  воз в  кусты,
заботить себЯ не стали, некогда! Ѓежала дорога,  и уже Яснело, что и  там, в
ђадонеже,  да  и  в ЏереЯславле  самом, им  не  усидеть, ежели татары  ринут
вослед.
     ѓде-то  на полдороге  сотворили  дневку.  Џоили  и  кормили до  предела
вымотанных коней. Џутники  слезали с  телег, разминали члены. ЉакаЯ-то  баба
сунулась к придорожной канаве - прополоскать замаранную детскую рубашонку.
     †евали,  сухомЯтью, хлеб.  ‘ухощавый, в  негустой бороде  и  спутанных,
схваченных кожаным гойтаном волосах горожанин присел у корнЯ большой березы,
свесив руки  между колен. Џо чутким перстам, по острому взглЯду  €ван, почти
не ошибаЯсь, признал изографа. ‚опросил, оказалось - угадал.
     ‘лово за слово €ван напомнил того изографа, с коим  баЯл накануне битвы
на  „ону.  Њужик  расцвел улыбкою, оказалось, он  и  есть  ђублев! Љивнул  в
сторону  подходившего из  лесу высокого  отрока лет  тринадцати на  поглЯд с
задумчивым и удивительно чистым ликом:
     - ‘ын!  Ђндрей! „лЯ него и живу!  - похвастал изограф. - Њастер станет,
коль в годы войдет, превыше всех нонешних! - Џримолвил вполгласа, не услыхал
бы  сын.  ‚ослед тому  заговорили  о  ”еофане  ѓреке. €ван после той  давней
толковни не удивилсЯ уже острому  интересу московских изографов к художнику,
ныне  пребывавшему в Ќовгороде  ‚еликом. ‘ын ђублева  стоЯл около, покусываЯ
травинку и взглЯдываЯ  то на €вана, то  в небеса, где неживые осенние облака
таЯли  в  мареве  застывшими  бело-сизыми  кучами. € €ван  удивилсЯ,  поймав
случайно этот  неземной  монашеский неотмирный взглЯд  отрока.  "Ѓеспременно
иноком станет!"  - подумалось  с какою-то доселе  незнакомой  ему  завистью,
неотделимой от почтениЯ.
     €здали  кричали, выкликаЯ сторожевых. €ван,  распрощавшись с нечаЯнными
спутниками, вышел на дорогу, встречь захлопотанному владычному боЯрину.
     Ћказалось, что никто из кметей не  хотел ехать  назад, в  сторожу. €ван
усмехнул краем губ,  сплюнул.  Ќе от храбрости, а - мерзко стало! ‚ыпросилсЯ
сам. …хал один, с запасным конем в поводу, всею  кожей ощущаЯ тревогу, страх
и  полную бессмысленность своей одинокой сторожи. —то он? Ќи  задержать,  ни
весть подать своим, ежели  что... Ћстановил на горке, опустив  повода. Љонь,
постоЯв, соступил  обочь,  начал, дергаЯ  головою, щипать траву. €ван стоЯл,
обдуваемый ветром, и  слушал. Ќо  не  было слитного топота копыт, не было  и
далекого ржаньЯ. Ќаконец, почуЯв, что испытал себЯ досыти, он повернул назад
и,  уже  торопЯсь, да и конь  отдохнул тою  порой, помчал в  опор,  догонЯть
владычный поезд.
     Љак ни спешили, но до ђадонежа добрались лишь к исходу второго днЯ.
     ’атары навернЯка уже  вызнали,  уже шли всугон  владычному каравану. Ћб
этом  донес подомчавший безвестный  ратник на рухнувшем посреди  радонежской
улицы, загнанном  насмерть  скакуне.  Џорешили  тотчас  двигатьсЯ по  лесной
дороге на ’роицкую пустынь, к ‘ергию. ђадонеж оставлЯли.
     €ван ”едоров, не спавший  другорЯднюю ночь, качалсЯ в седле. ‚ плЯшущем
свете  факелов  все  дрожало и мрело.  „вигались  сами собою кусты,  лесными
харЯми  кривились хоромы, корова  посреди пути вдруг заговорила человеческим
голосом...  …го  пихали,  он  просыпалсЯ  и  засыпал  вновь,  сидЯ в  седле.
ЋтчаЯнным усилием воли прогнавши в который раз  наваливающийсЯ предательский
сон, проскакал вдоль рЯда  изб, ткнулсЯ куда-то  в  огорожу, пытаЯсь вызнать
хотЯ здесь что-либо о ‹юбаве. Ѓаба не понимала долго:
     - Љого нать-то  тебе? ’ормасовых?  Ђли  Ѓеклемишевых?  „а  тебе, милый,
каких надо-то? Ђ! Ќа Њоскве они, на Њоскве!
     - ЊарьЯ! то баешь-то? Ћкстись! ‘тыда у тЯ нет, кметю дуришь голову!
     Џриехали  они,  приехавши с Њосквы, как же, и женка, и  дитЯ с има! „ак
теперь-то... Ђ походь, походь туды-то, в тот-от терем!
     € уже там, куда  ввалилсЯ, качаЯсь,  мало что  различаЯ сквозь кровавую
паутину   воспаленных  бессонницей  глаз,  бросив  конЯ  у  самого  крыльца,
повестили:
     -  “ехали! —аса  два никак, не то три! Ѓыват, к Ѓерендееву подались!  €
сноха, вдова ли, верно, ‹юбавой звать! € дите увезли с собою, как же!
     Љоньми уехали, с ’ормасовыми вместЯх!
     ‘ трудом, не с первого разу, взобралсЯ в седло, порысил туда, к церкви,
где перед греблею, ведущей в  крохотную рубленую крепостцу столпились сейчас
возы, возки,  телеги; кони  и какие-то  незнакомые боЯре  теснились верхами,
возбужденно  крича.  ‚еликую кнЯгиню выводили  под руки из возка. ‚ неверном
свете   €ван  узрел  близко-поблизку  измученное,   залитое  слезами   лицо,
испуганные мордочки  детей  и сверток с  недавно рожденным кнЯжеским  сыном,
Ђндреем, что единый среди всех спокойно спал, не замечаЯ ничего и не мыслЯ о
том, что его жизнь, как и жизни всех братьев и  матери,  могут  оборватьсЯ в
любое мгновение этой зловещей, смЯтенно-пугающей ночи.
     ‘пор, оказываетсЯ, шел  о  том, куда ехать. Љиприан хотел  в  ’верь,  а
великаЯ кнЯгинЯ настаивала на ЏереЯславле, мыслЯ обрести там своего мужа.
     €  радонежские  боЯре (кое-кто  из  них  только что выехал  из  Њосквы)
брались сопроводить кнЯгиню …вдокию до города. ‚рЯд ли кто догадывал из них,
что  татары  через  день  доберутсЯ  уже  и туда, что  город ЏереЯславль  не
укреплен, полки не собраны, а великий кнЯзь сидит на Љостроме, тщетно ожидаЯ
подмоги от попрЯтавшихсЯ семо  и овамо кнЯзей.  €спытав в предшествующие два
года тЯжелую руку „митриЯ, - недавно, за гибелью на „ону белозерских кнЯзей,
он  и  Ѓелоозеро  присоединил  к  уделу  великого  кнЯжениЯ,  - того  же,  и
справедливо, опасались  Ярославские, устюжские, шехонские  и  прочие  мелкие
кнЯзьки, еще сидевшие покамест на своих уделах, но которым, победи „митрий и
на  сей раз,  грозила, по  их  мнению, скораЯ  потерЯ своих  столов, а там -
прозЯбание  в  городовых  воеводах,  много  ниже  какого-нибудь  московского
думного боЯри