ладонЯх; казалось, он спал.
     - €оганн! -  тихо позвал Ѓуркхардт,  подошел к  нему  и положил руку на
склоненную голову.
     Ћтвета  не последовало. Ћн стоЯл, молчал и  ждал,  поглаживаЯ короткие,
жесткие  волосы сломленного  усталостью и горем  друга.  ‚  кронах  деревьев
шелестел  ветер,  все  дышало  вечерней  тишиной  и покоем. Џрошло несколько
минут. ‚незапно  со стороны господского  дома сквозь сумерки донессЯ широкий
поток  звуков:  сначала один полный, протЯжный аккорд, за ним еще  один. ќто
был первый такт фортепьЯнной сонаты.
     •удожник поднЯл голову,  осторожным движением высвободилсЯ  из-под руки
друга  и встал.  Ћн  молча взглЯнул  на Ѓуркхардта усталыми, сухими глазами,
попыталсЯ было натужно улыбнутьсЯ, но улыбки не получилось, и лицо его снова
обмЯкло.
     - ‚ойдем в дом, - сказал он с таким видом, будто хотел защитить себЯ от
потока музыки.
     € пошел вперед. “ дверей в мастерскую он остановилсЯ.
     - џ полагаю, ты у нас долго не задержишьсЯ?
     "Љак  он  все чувствует!" -  подумал  Ѓуркхардт. ‘держиваЯ волнение, он
сказал:
     - Ћдин день тут ничего не решает. џ думаю уехать послезавтра.
     ‚ерагут нащупал выключатели. ‘ тонким металлическим звуком в мастерской
ослепительно вспыхнули все светильники.
     - ’огда разопьем еще бутылку доброго вина.
     Ћн  звонком вызвал ђоберта и отдал ему распорЯжениЯ. Џосреди мастерской
стоЯл  новый портрет Ѓуркхардта, почти законченный. Ћни  остановились  перед
мольбертом и рассматривали портрет,  пока ђоберт  придвигал к столу  стульЯ,
приносил вино, лед и сигареты, ставил на стол пепельницы.
     - •орошо,  ђоберт, можете  идти. ‡автра менЯ будить  не надо. Ђ  сейчас
оставьте нас одних!
     Ћни сели за стол  и чокнулись. •удожник  беспокойно  заерзал  в кресле,
встал и выключил половину светильников.  ‡атем  он опЯть тЯжело опустилсЯ на
свое место.
     - Џортрет  еще не совсем готов, -  начал он. -  ‚озьми  сигару! Љартина
должна получитьсЯ недурнаЯ, но дело в конечном счете не  в ней. Љ тому же мы
еще увидимсЯ.
     Ћн выбрал себе  сигару,  аккуратно обрезал конец, нервно повертел  ее в
руках и снова отложил в сторону.
     - Ќа  этот раз  ты приехал  в не самое  удачное времЯ, Ћтто.  Њне очень
жаль.
     ѓолос его вдруг сорвалсЯ, он поник головой, схватил руки друга и крепко
сжал их.
     - ’еперь ты все знаешь, -  устало простонал он, и на руки Ћтто закапали
слезы.  Ќо  ‚ерагут  не позволил  себе  расслабитьсЯ. Ћн  снова  выпрЯмилсЯ,
справилсЯ с голосом и смущенно сказал:
     - €звини! „авай выпьем по глотку! —то ж ты не куришь?
     Ѓуркхардт взЯл сигару.
     - ЃеднЯга!
     Ћни  молча пили и курили, смотрели, как переливаетсЯ в граненых бокалах
и тепло мерцает, отражаЯсь в золотистом вине,  свет, как  неторопливо плывет
по просторной мастерской синий дым, сливаЯсь в замысловатые  узоры, и  времЯ
от времени с облегчением обменивались открытыми взглЯдами, они  не нуждались
больше в словах. Љазалось, все уже было сказано.
     ЌочнаЯ  бабочка влетела  в мастерскую, резко, с глухим стуком ударилась
три-четыре  раза   о  стеньг  и,  оглушеннаЯ,   замерла   серым  бархатистым
треугольником на потолке.
     - Џоедешь со  мной  осенью  в  €ндию? -  нерешительно  спросил  наконец
Ѓуркхардт.
     ‘нова  наступило долгое молчание. Ѓабочка начала медленно передвигатьсЯ
по потолку. ЊаленькаЯ  и сераЯ,  она  ползла вперед, будто забыв, что  умеет
летать.
     - Њожет быть, - сказал ‚ерагут. - Њожет быть. Ќам  с  тобой надо бы еще
поговорить.
     -  „а,  €оганн. џ не хочу  тебЯ мучить. Ќо все же ты должен мне кое-что
рассказать. џ вовсе не ожидал, что у тебЯ с женой все снова наладитсЯ, но...
     - “ нас не было лада с самого начала.
     -  ‡наю. Ќо  Я  испугалсЯ,  увидев, как  далеко  это зашло. ’ак  больше
продолжатьсЯ не может. ’ы гибнешь.
     ‚ерагут хрипло рассмеЯлсЯ.
     - џ не гибну, старина. ‚ сентЯбре Я выставлЯю  во ”ранкфурте двенадцать
новых картин.
     -  ‚се это хорошо.  Ќо  как  долго это может продолжатьсЯ? ’ут какаЯ-то
нелепость... ‘кажи, €оганн, почему ты не развелсЯ с женой?
     - ќто  не так  просто... ‘ейчас расскажу. Ѓудет лучше, если  ты узнаешь
обо всем по порЯдку.
     Ћн  отпил  глоток вина и осталсЯ сидеть, наклонившись вперед; Ѓуркхардт
отодвинул свой стул от стола.
     - ’ы ведь знаешь, что у менЯ  с самого  начала  были  трениЯ  с  женой.
Ќесколько  лет все так и  шло, ни шатко  ни валко, и, может быть,  тогда еще
можно было кое-что спасти. Ќо  Я не умел скрывать своего разочарованиЯ и все
снова и снова требовал от  Ђдели именно  того, чего  она не могла  мне дать.
„ушевные порывы были ей неведомы; она была  серьезна и тЯжела на подъем, мне
бы  знать  об этом раньше... Ћна  никогда не умела отмахнутьсЯ от допущенной
оплошности и легко,  с  юмором преодолевать  трудности.  Њоим  притЯзаниЯм и
капризам, моему неистовству и наступающему вслед за ним разочарованию она не
могла противопоставить  ничего, кроме  молчаниЯ и  терпениЯ - трогательного,
тихого, героического терпениЯ, которое нередко менЯ  умилЯло, но  которое не
могло помочь ни мне,  ни ей. Љогда Я бывал сердит и недоволен, она молчала и
страдала, а когда сразу после этого Я приходил, чтобы все  уладить, просил у
нее  прощениЯ или  пыталсЯ  заразить ее своим веселым настроением -  у  менЯ
ничего не  получалось, она молчала  и в этом случае замыкалась  в себе и все
упрЯмее проЯвлЯла свою  флегматичную преданность.  Љогда Я  бывал с ней, она
боЯзливо и  покорно  молчала, с  одинаковой невозмутимостью отзываЯсь  и  на
вспышки гнева, и на  приливы весельЯ,  а когда  Я уходил, она  в одиночестве
играла на  роЯле  и  вспоминала  свои  девические  годы.  џ все  чаще  бывал
несправедлив к ней, и в конце концов получилось так, что мне уже нечего было
дать ей, нечем с ней  поделитьсЯ. џ  начал  прилежно работать  и мало-помалу
научилсЯ окружать  себЯ работой, как  крепостным рвом. ‚идимо,  ему с трудом
удавалось сохранЯть спокойствие. Ћн хотел рассказывать, а не обвинЯть, но за
его словами  все же чувствовалось  обвинение, во  всЯком  случае, жалоба  на
загубленную  жизнь, на  разочарование в ожиданиЯх молодости и на то,  что он
был  осужден  влачить  половинчатое,  безрадостное  существование,   которое
противоречило глубинной сути его натуры.
     - “же тогда Я подумывал о том,  чтобы расторгнуть брак. Ќо это было  не
так просто. џ привык к тихому уединению и к работе, кроме того,  менЯ пугала
мысль  о  судах и  адвокатах, об  отказе от  мелких  повседневных  привычек.
‚стретьсЯ тогда на  моем пути новаЯ любовь, решение далось бы  мне легко. Ќо
выЯснилось, что и моЯ  собственнаЯ  натура  тЯжеловеснее,  чем  Я полагал. ‘
какой-то  щемЯщей душу завистью влюблЯлсЯ Я в молодых, красивых  девушек, но
все это  было недостаточно глубоко, и  Я все больше и больше убеждалсЯ,  что
никакой любви Я уже не смогу отдатьсЯ так, как отдаюсь своей живописи. Љ ней
были устремлены мои желаниЯ и потребности, моЯ жажда самозабвенного буйства,
и за все  эти годы Я действительно не впустил  в свою жизнь ни одного нового
человека, ни женщину,  ни друга. ’ы же понимаешь, любую дружбу мне  пришлось
бы начинать с признаниЯ в своем позоре.
     - Џозоре? - в голосе Ѓуркхардта прозвучал легкий упрек.
     -  „а,  позоре!  ’ак Я воспринимал это тогда, и  с  тех пор  ничего  не
изменилось. Џозорно быть несчастным. Џозорно стеснЯтьсЯ своей  жизни, что-то
скрывать и маскировать, но хватит об этом! ‘лушай дальше.
     Ћн мрачно опустил глаза в свой  бокал с вином, отбросил погасшую сигару
и продолжил свой рассказ.
     - ’ем  временем подрос Ђльберт.  Њы оба  очень любили его,  разговоры и
заботы о нем удерживали нас друг подле друга. € только когда ему исполнилось
семь или восемь лет, Я начал ревновать  и боротьсЯ  за него - точно так  же,
как сейчас Я борюсь за Џьера! џ  вдруг понЯл, что  мальчик стал мне  дорог и
необходим, и в течение  нескольких лет Я с  неослабевающим страхом наблюдал,
как он постепенно охладевает ко мне и все больше сближаетсЯ с матерью.
     ‡атем он тЯжело заболел, и на какое-то времЯ заботы о ребенке оттеснили
все остальное;  между нами ненадолго  установилось такое согласие, какого мы
никогда раньше не знали. ‚ эту пору и поЯвилсЯ на свет Џьер.
     џ отдал ему всю свою любовь, на которую  был способен. џ позволил Ђдели
снова отдалитьсЯ от менЯ, позволил Ђльберту, когда он выздоровел, еще больше
привЯзатьсЯ к матери,  он стал  ее наперсником  и  постепенно  превратилсЯ в
моего врага; в конце концов Я был вынужден удалить его из дома.  џ отказалсЯ
от всего, вел  скромную, непритЯзательную  жизнь, отвык требовать порЯдка  и
распорЯжатьсЯ по хозЯйству и смирилсЯ  с тем,  что  менЯ в  собственном доме
терпели, как нежеланного гостЯ.  џ хотел только  одного -  спасти  длЯ  себЯ
маленького Џьера,  и, когда  совместнаЯ жизнь с Ђльбертом и  всЯ атмосфера в
доме стали невыносимы,  Я предложил Ђдели расстатьсЯ. Џьера Я хотел оставить
себе. ‚се  остальное Я  предлагал  ей,  она  могла жить  вместе с Ђльбертом,
сохранить  за  собой  ђосхальде  и  половину  моих доходов, а при желании  и
больше.  Ќо  она не  захотела.  Ћна  соглашалась  на  развод и  на то, чтобы
сохранить за  собой только  самое  необходимое,  лишь  бы не расставатьсЯ  с
Џьером. ќто была  наша  последнЯЯ ссора. џ  еще  раз попыталсЯ  любой  ценой
спасти длЯ себЯ остаток своего  счастьЯ: умолЯл и давал обещаниЯ, бросалсЯ в
ноги и унижалсЯ, грозил и плакал,  а  под конец даже впал в неистовство,  но
все было тщетно. Ћна шла  даже  на то, чтобы отдать мне Ђльберта. Ќеожиданно
выЯснилось,  что эта тихаЯ,  терпеливаЯ женщина  и  не  думала идти  даже на
малейшие уступки;  она хорошо осознавала свою власть и была  сильнее менЯ. ‚
то времЯ Я ее почти ненавидел, и частица этого чувства сохранилась во мне до
сих пор.
     ’огда Я  позвал  каменщика  и  пристроил длЯ  себЯ  вот  эту  маленькую
квартиру, здесь Я и живу с тех пор, ты сам видел, что это за жизнь.
     Ѓуркхардт задумчиво слушал  и ни разу  не прервал ‚ерагута,  даже  в те
моменты, когда художник, казалось ждал и желал этого.
     - џ  рад,  -  осторожно сказал  он,  - что ты  сам  все так  понимаешь.
Џриблизительно так  оно и есть,  как Я себе представлЯл. „авай продолжим наш
разговор, раз уж мы его начали. Љак  и ты, Я ждал этой минуты с тех пор, как
поЯвилсЯ здесь. Џредставь  себе, что у тебЯ  неприЯтный нарыв, который  тебЯ
мучает и которого ты немножко стеснЯешьсЯ. ’еперь Я о нем знаю, и тебе легче
от этого, потому что ничего больше  не надо  скрывать. Ќо нам этого мало, мы
должны посмотреть, нельзЯ ли этот гнойник вскрыть и залечить.
     •удожник взглЯнул на него, невесело покачал головой и улыбнулсЯ.
     -  ‡алечить?  ’акие  вещи   не  излечиваютсЯ.  Ќо  ты  можешь  спокойно
вскрывать!
     Ѓуркхардт кивнул. „а, конечно,  он  намерен  вскрыть  нарыв,  нельзЯ же
допустить, чтобы этот час пропал впустую.
     - ‚ твоем рассказе длЯ  менЯ осталсЯ неЯсен один  момент,  -  задумчиво
сказал  он. - ’ы говоришь,  что  не развелсЯ с женой из-за  Џьера. ‚озникает
вопрос, нельзЯ ли заставить ее отдать  тебе  мальчика. ђазводись вы по суду,
тебе бы навернЯка присудили одного из сыновей. ’ы об этом не думал?
     - Ќет, Ћтто, об этом Я не думал. Њне и в голову не приходило, что судьЯ
со  всей  его  премудростью в  состоЯнии  исправить  ту  ошибку,  которую  Я
допустил. ќто мне не поможет. ђаз не в моей власти заставить жену отказатьсЯ
от мальчика, мне  остаетсЯ только одно: ждать, пока Џьер когда-нибудь сам не
сделает свой выбор.
     - ‡начит,  все дело  только в Џьере.  Ќе будь  его,  ты, без  сомнениЯ,
развелсЯ  бы  с  женой и мог бы еще найти счастье, во всЯком  случае, мог бы
вести  спокойную, разумную и свободную жизнь. Ђ вместо этого ты запуталсЯ  в
сети  компромиссов, жертв  и  полумер,  в которых  такой  человек,  как  ты,
задохнетсЯ.
     ‚ерагут поднЯл полные беспокойства глаза и торопливо выпил стакан вина.
     - ’ы все времЯ твердишь: задохнешьсЯ, погибнешь! Ђ  Я, как видишь, живу
и работаю, и черт менЯ побери, если Я позволю себе сломатьсЯ!
     Ћтто не обратил вниманиЯ на его вспышку. ‘ едва заметной настойчивостью
он продолжал:
     -  Џрости, но ты не совсем прав. Џрирода  наделила  тебЯ необыкновенной
силой, иначе  бы  тебе  не  выдержать долго  такой жизни.  ‘колько вреда она
принесла,  сколько  лет  убавила,  ты  чувствуешь  сам,  и  только  ненужное
тщеславие не позволЯет тебе сознатьсЯ в этом. ‘воим глазам Я доверЯю больше,
чем  тебе, а Я вижу, что тебе очень скверно. ’воЯ работа помогает тебе жить,
но  она  скорее   заглушает  боль,  чем  приносит  радость.  Џоловину  своей
недюжинной силы  ты тратишь на борьбу  с лишениЯми  и на  преодоление мелких
повседневных  трудностей. ‘частьЯ  на этом пути  ты  не  найдешь,  разве что
впадешь в отчаЯние. Ђ оно тебе ни к чему, друг мой.
     -  ‚паду  в  отчаЯние?  Ћчень  может быть. „ругим  это  состоЯние  тоже
знакомо. Љто может сказать о себе, что он счастлив?
     - ‘частлив  тот, кто  надеетсЯ! - стоЯл на  своем Ѓуркхардт. - Ђ на что
надеЯтьсЯ тебе?  Ќа славу, почести и деньги? Ќо всего этого у тебЯ более чем
достаточно.  „ружище, да ты  же  совсем  забыл, что значит жить и радоватьсЯ
жизни! ’ы доволен собой, потому  что ни на что больше не надеешьсЯ. ‹адно, Я
могу  тебЯ понЯть,  но это же ужасно, €оганн, это  злокачественный нарыв,  и
только трус боитсЯ от него избавитьсЯ.
     Ћн разгорЯчилсЯ  и быстрыми шагами ходил по комнате. Џока он напрЯженно
раздумывал  над  тем,  что  делать  дальше,   из   глубины   памЯти  всплыло
мальчишеское лицо ‚ерагута,  и  Ѓуркхардту смутно  припомнилсЯ  один эпизод,
когда он вот так  же спорил со  своим другом. Ћн поднЯл глаза и  увидел лицо
‚ерагута, который сидел, погруженный в  свои мысли, и не  отрывал взглЯда от
пола. ‚ыражение мальчишеского  упрЯмства исчезло. Џеред  ним  сидел человек,
которого он обозвал трусом,  задел его когда-то обостренное самолюбие, сидел
и не защищалсЯ.
     - —то  же ты  замолчал! - с горечью  воскликнул художник.  ’ебе незачем
щадить  менЯ.  ’ы же  видишь,  в  какую  ловушку  Я  попал,  можешь спокойно
показывать  на  нее  тростью  и попрекать  менЯ  моим  позором.  Џрошу  тебЯ
продолжай! џ не стану защищатьсЯ, Я даже не рассержусь.
     Ћтто остановилсЯ перед ним. …му было жаль друга, но он взЯл себЯ в руки
и резко сказал:
     - ’ы  просто обЯзан  рассердитьсЯ! ’ы должен вышвырнуть менЯ  из  дома,
отказатьсЯ  от дружбы со мной или же  признать,  что  Я прав.  •удожник тоже
встал, но вЯло, преодолеваЯ усталость.
     -  Ќу хорошо,  ты  прав,  если  длЯ тебЯ  это  столь важно, -  медленно
произнес он.  - ’ы переоценил мои  силы, Я уже не молод  и менЯ не так легко
вывести  из  себЯ. „а и друзей у менЯ  не столько, чтобы ими разбрасыватьсЯ.
’олько ты один. ЏрисаживайсЯ, и  выпьем еще по стаканчику, вино  отменное. ‚
€ндии такого нет, и друзей, которые бы так терпеливо сносили твое упрЯмство,
там тоже врЯд ли много найдетсЯ.
     Ѓуркхардт слегка хлопнул его по плечу и почти с досадой сказал:
     - „ружище, давай не будем  заниматьсЯ сантиментами, сейчас не времЯ длЯ
этого! ‘кажи, в чем ты менЯ упрекаешь, и мы продолжим разговор.
     - Ћ,  мне  не в  чем тебЯ упрекнуть!  ’ы  безупречен, Ћтто, вне всЯкого
сомнениЯ. ‚от  уже  скоро двадцать лет  ты  наблюдаешь, как Я  иду ко дну, с
дружескими чувствами и, быть может, с  сожалением смотришь, как  Я увЯзаю  в
трЯсине, но так ни разу и не  сказал мне ничего, не унизил менЯ предложением
помощи.  ’ы видел, что Я  многие  годы носил с собой  цианистый калий,  и  с
благородным удовлетворением заметил, что Я так и не проглотил его, а в конце
концов  выбросил.  €  вот теперь, когда Я так глубоко погрузилсЯ в тину, что
мне   уже   не    выбратьсЯ,   ты   поЯвлЯешьсЯ   со   своими   упреками   и
предостережениЯми...
     Ћн  печально  глЯдел  перед собой покрасневшими, воспаленными  глазами.
Ћтто хотел налить себе вина и  только теперь обнаружил,  что бутылка  пуста:
‚ерагут за короткое времЯ опорожнил ее в одиночку.
     •удожник проследил за его взглЯдом и громко засмеЯлсЯ.
     - Ђх, извини! - запальчиво воскликнул он. - „а, Я чуть-чуть опьЯнел, не
забудь и это поставить мне в вину. ‘о мной такое случаетсЯ, раз в два месЯца
Я по недосмотру выпиваю лишнее - так, знаешь ли, длЯ поднЯтиЯ духа...
     Ћн тЯжело положил обе руки на плечи друга и  неожиданно обмЯкшим тонким
голосом стал жаловатьсЯ:
     -  Џонимаешь,  дружище, Я обошелсЯ бы без цианистого калиЯ, вина и тому
подобного,  если бы  кто-нибудь хоть немножко помог  мне! ‘лушай, почему  ты
позволил  мне зайти так далеко,  что теперь Я,  как нищий, должен  просить о
малой толике снисхождениЯ и любви? Ђдель не ужилась со мной, Ђльберт от менЯ
отступилсЯ,  Џьер  тоже  когда-нибудь покинет  менЯ,  а  ты  стоЯл  рЯдом  и
наблюдал. Ќеужели ты ничего не мог сделать? Ќеужели не мог помочь мне? ѓолос
художника прервалсЯ, он  опустилсЯ на стул.  Ѓуркхардт был мертвенно бледен.
„ело обстоЯло  гораздо хуже, чем он думал. Ћн  не предполагал, что несколько
стаканов вина могут довести этого гордого, сильного человека до беззащитного
признаниЯ в своем тайном позоре и несчастье!
     Ћн  встал  рЯдом  с  ‚ерагутом  и  тихо,  как  ребенку,  нуждающемусЯ в
утешении, прошептал ему на ухо:
     - џ  помогу тебе, €оганн, можешь  не сомневатьсЯ, Я  помогу  тебе. Ќу и
осел же Я был! џ был слеп и глуп! ‚от увидишь, все еще уладитсЯ, поверь мне!
     Ћн  припомнил редкие случаи из их юности,  когда его  друг в  состоЯнии
возбуждениЯ терЯл  над собой  контроль. ‘ поразительной  отчетливостью перед
ним предстал один  такой эпизод, дремавший  в  глубине  памЯти. €оганн тогда
часто  встречалсЯ  с  хорошенькой   ученицей   художественной   школы,  Ћтто
пренебрежительно  отозвалсЯ  о ней,  и  ‚ерагут, вспылив,  отказалсЯ  с  ним
дружить.  ’огда  художник тоже  непомерно разгорЯчилсЯ,  хотЯ  выпил  совсем
немного,  тогда  у  него  тоже покраснели глаза и сорвалсЯ голос. Ѓуркхардта
чрезвычайно расстроила эта столь  странным образом  припомнившаЯсЯ  картинка
из,  казалось бы,  безоблачного  прошлого, и снова, как тогда, его  ужаснула
внезапно   открывшаЯсЯ  пропасть   внутреннего   одиночества   и   душевного
самоистЯзаниЯ ‚ерагута. Ѓез сомнениЯ,  это  была  та самаЯ тайна, о  которой
времЯ от времени намекал €оганн и котораЯ,  как ему казалось, таилась в душе
каждого   большого  художника.  ’ак  вот  откуда  бралась  эта   чудовищнаЯ,
ненасытнаЯ  жажда  творчества,  это  желание снова  и снова своими чувствами
постигать  мир и преодолевать  его. Ћтсюда же происходила в конечном счете и
та  страннаЯ  печаль,   которой  крупные  произведениЯ  нередко  переполнЯют
внимательного созерцателЯ.
     Ћтто казалось, будто до этой минуты он не совсем понимал своего  друга.
’олько сейчас он заглЯнул в темный колодец, из которого душа €оганна черпала
силы и  страданиЯ.  €  в  то  же  времЯ  он  испытывал  глубокое,  радостное
удовлетворение,  что именно ему, старому другу, страдалец  открыл свою душу,
именно его обвинЯл, к нему обращалсЯ за помощью.
     ‚ерагут  как будто  забыл о  своих словах.  Ћн  неожиданно  затих,  как
успокоившийсЯ ребенок. Ќаконец он сказал Ясным голосом:
     -  Ќа этот раз  тебе  не повезло со мной. Ђ все оттого, что в последнее
времЯ Я  мало работал.  ‚от нервишки  и  расстроились. џ плохо переношу дни,
когда мне бывает хорошо.
     € когда Ѓуркхардт хотел помешать ему открыть вторую бутылку, он сказал:
     -  џ  все  равно  не  смогу  заснуть.  ‘ам  не  знаю,  с  чего   Я  так
разнервничалсЯ! Ќу, давай выпьем  еще по маленькой, раньше ты в этом деле не
был так  чопорен... Ђх, тебЯ пугают мои нервы! џ уж как-нибудь приведу их  в
порЯдок, мне это не впервой. ‚ ближайшие же дни Я буду садитьсЯ за  работу в
шесть утра, а по вечерам целый час кататьсЯ верхом.
     „рузьЯ  просидели вместе до полуночи. €оганн вспоминал  о прошлом, Ћтто
слушал  его  и с каким-то  почти  неприЯтным удовлетворением  замечал, как в
зиЯющей  темной  бездне,  в которую  он только что  заглЯнул,  умиротворенно
проступает ровнаЯ, весело поблескивающаЯ поверхность.


     ѓ‹Ђ‚Ђ …‘’Ђџ
    Ќа другой день Ѓуркхардт встретил  художника с некоторым
смущением.  Ћн ожидал,  что найдет друга  изменившимсЯ  и  вместо вчерашнего
возбуждениЯ натолкнетсЯ на холодную  иронию  и  стыдливую  сдержанность.  Ќо
€оганн был спокоен и серьезен.
     - €так, завтра ты уезжаешь, -  дружелюбно сказал он. - ќто хорошо, и  Я
благодарю  тебЯ за все. Љстати, Я не забыл ничего  из вчерашнего вечера; нам
надо еще поговорить.
     Ћтто нерешительно согласилсЯ.
     - Џожалуй. Ќо Я  бы не хотел еще раз волновать тебЯ понапрасну. Џохоже,
мы вчера растревожили слишком многое. ‡ачем было тЯнуть до последней минуты?
     €м подали завтрак в мастерскую.
     -  Ќет,  все  очень хорошо, - твердо сказал  €оганн. - Ћчень хорошо.  џ
провел бессонную ночь и, должен тебе сказать, еще раз все обдумал. ’ы многое
растревожил,  даже больше, чем Я мог вынести. Ќе забывай, что все эти годы у
менЯ не  было  никого,  с кем  Я мог  бы  поговорить.  Ќо теперь пора с этим
кончать,  иначе Я  и в  самом деле окажусь  трусом,  как  ты  изволил  вчера
выразитьсЯ.
     - Ћ, Я причинил тебе боль? Џрости!
     - Ќет, Я думаю, ты был почти прав. џ хотел  бы провести с тобой сегоднЯ
весь день, еще один чудесный,  радостный  день; после обеда мы отправимсЯ на
прогулку, и  Я  покажу  тебе  здешние  места. Ќо  прежде  нужно  еще немного
потолковать. ‚чера все это обрушилось на  менЯ так  внезапно, что  Я потерЯл
голову.  Ќо теперь Я все обдумал  и, мне  кажетсЯ,  правильно понЯл,  что ты
вчера хотел сказать.
     Ћн  говорил  так  спокойно  и  ласково,  что  Ѓуркхардт  отбросил  свои
опасениЯ.
     - ђаз  ты  менЯ  понЯл,  значит, все  хорошо  и  нам ни к чему начинать
сначала. ’ы рассказал мне, как все это случилось и к  чему привело. €так, ты
не разводишьсЯ с женой и держишьсЯ за  дом  и нынешнее свое положение только
потому, что не хочешь расставатьсЯ с Џьером? ’ак ведь?
     - „а, именно так.
     - Ќу и как же ты представлЯешь себе  дальнейшее? Њне сдаетсЯ,  вчера ты
проговорилсЯ, что боишьсЯ со временем потерЯть и Џьера. €ли нет?
     ‚ерагут горестно вздохнул и  сжал голову руками; но он  продолжал в том
же тоне:
     - ‚полне может быть. ‚ том-то и беда. ’ы полагаешь, мне надо отказатьсЯ
от мальчика?
     -  „а,  только так!  Ћн будет  стоить тебе многих  лет борьбы с  женой,
котораЯ врЯд ли от него отступитсЯ.
     - ‚озможно. Ќо, видишь ли, Ћтто, Џьер - это последнее, что у менЯ есть!
џ живу среди сплошных руин, и если бы  Я сегоднЯ умер, то это обстоЯтельство
взволновало бы, кроме тебЯ, разве что пару газетных писак.  џ нищ, но у менЯ
есть этот ребенок, у менЯ все еще есть этот маленький славный мальчуган, длЯ
которого Я живу, которого мне позволено любить, ради  которого Я страдаю и с
которым в спокойные минуты  забываю о своих бедах.  ЏостарайсЯ понЯть это! €
его Я должен отдать?
     ќто нелегко, €оганн. —ертовски нелегко!  Ќо другого  выхода  Я не вижу.
‘огласись, ты  понЯтиЯ не имеешь, что творитсЯ  на белом свете, ты с головой
зарылсЯ в свою  работу, запуталсЯ в  своем  неудачном супружестве  и  ничего
вокруг  не  видишь. ‘делай  этот  шаг, попробуй отбросить  все,  и  ты вдруг
обнаружишь, что мир снова ждет  тебЯ, готовый одарить множеством  чудес.  ’ы
давно  уже живешь с  мертвецами  и утратил свЯзь с жизнью.  ’ы привЯзалсЯ  к
Џьеру, он очаровательный ребенок, не отрицаю; но это же не главное. Ћтрешись
на минуту от своего чувства и подумай, действительно ли ты нужен мальчику!
     - Ќужен ли Я ему?..
     - „а. ’ы можешь дать ему немного любви, нежности, вниманиЯ, но это  все
вещи, в которых ребенок нуждаетсЯ меньше, чем мы, взрослые, думаем.  ‡ато он
растет в доме, где отец и мать уже  почти не  знаютсЯ друг с другом  и  даже
соперничают  из-за него! Ћн не воспитываетсЯ на примере счастливой, здоровой
семьи,  поэтому он и развит не по  летам и  вырастает  чудаком...  €  потом,
прости, в один прекрасный день ему придетсЯ выбирать  между тобой и матерью.
ђазве ты этого не понимаешь?
     - Ѓыть может, ты и прав. „аже навернЯка прав. Ќо здесь у менЯ кончаетсЯ
власть  рассудка. џ привЯзан к  ребенку и  цеплЯюсь  за  эту  привЯзанность,
потому что уже давно не знаю другого тепла и другого луча света. Ѓыть может,
через несколько лет он отвернетсЯ от менЯ, быть может, обманет мои ожиданиЯ,
даже  возненавидит, как ненавидит менЯ  Ђльберт, который в  четырнадцать лет
как-то швырнул  в менЯ столовым ножом. Ќо мне останутсЯ все же эти несколько
лет,  когда  Я  буду  рЯдом с ним  и  смогу любить его,  смогу  держать  его
маленькие  ручонки  в своих  руках  и слушать его  звонкий,  как  у  птички,
голосок. ‘кажи: и это Я должен отдать? „а?
     Ѓуркхардт страдальчески пожал плечами и наморщил лоб.
     - „олжен, €оганн, - очень тихо сказал он.  - Њне кажетсЯ, должен. Џусть
не  сегоднЯ, но скоро ты должен отказатьсЯ от всего, что у тебЯ есть, должен
очиститьсЯ от прошлого, иначе тебе  никогда  больше не  удастсЯ взглЯнуть на
мир Ясным, свободным  взглЯдом.  Џоступай  как знаешь,  и  даже если  ты  не
решишьсЯ на этот  шаг, оставайсЯ здесь  и  живи, как жил  до сих пор, -  Я и
тогда останусь верен тебе, ты это знаешь. Ќо мне будет жаль тебЯ.
     - Џосоветуй, что делать! Њое будущее в тумане.
     -  •орошо,  посоветую.  ‘ейчас июль; осенью  Я возвращаюсь в €ндию.  Ќо
прежде Я еще раз навещу тебЯ, и Я надеюсь, что к тому времени ты уже уложишь
чемоданы и  будешь готов к  отъезду. …сли ты решишьсЯ  и скажешь "да" -  тем
лучше! …сли же не решишьсЯ, все равно поезжай со мной на  год или хотЯ бы на
полгода, тебе надо вырватьсЯ из этой атмосферы. “ менЯ ты можешь писать свои
картины  и ездить верхом, можешь охотитьсЯ на тигров или влюблЯтьсЯ в малаек
-  среди них  попадаютсЯ премиленькие,  - в любом  случае  ты какое-то времЯ
будешь далеко отсюда и попытаешьсЯ жить лучше, чем живешь сейчас. —то  ты об
этом думаешь?
     ‡акрыв  глаза, художник мерно покачивал головой, лицо его было бледным,
губы поджаты.
     - ‘пасибо, - воскликнул он,  едва  заметно улыбнувшись.  -  ‘пасибо, ты
очень любезен. Ћсенью  Я скажу  тебе, поеду ли Я с тобой. Џожалуйста, оставь
мне эти фотографии.
     - Ћни  твои...  Ќо...  не можешь  ли  ты  принЯть решение  относительно
поездки уже сегоднЯ или завтра? ’ак было бы лучше длЯ тебЯ.
     ‚ерагут встал и подошел к двери.
     -  Ќет,  не  могу.  Љто  знает,  что произойдет за  это  времЯ! ‚от уже
несколько  лет  Я  не  оставлЯл Џьера больше  чем на три-четыре  недели. Њне
кажетсЯ,  Я поеду с тобой, но сейчас  Я  ничего тебе не скажу, а  то  как бы
потом не пришлось раскаиватьсЯ.
     - ‹адно, так тому и быть! џ буду  постоЯнно  сообщать  тебе,  как  менЯ
найти. €  если однажды  ты скажешь  мне по телефону, что  согласен,  тебе не
придетсЯ даже пальцем  пошевелить.  џ устрою  все  сам. ’ы  возьмешь  отсюда
только белье  и  то, что нужно художнику  длЯ работы, но  возьмешь  всего  в
достатке. Ћб остальном Я позабочусь в ѓенуе.
     ‚ерагут молча обнЯл друга.
     - ’ы  помог  мне,  Ћтто, Я  этого никогда  не забуду. ‘ейчас Я  прикажу
заложить колЯску, сегоднЯ  нас не ждут  к  обеду в  доме. „авай отбросим все
дела и  проведем  этот  чудесный день  так,  как  когда-то  во времЯ  летних
каникул!  Њы  покатаемсЯ  по  окрестностЯм,  взглЯнем на  несколько красивых
деревушек, повалЯемсЯ на траве  в лесу, будем есть  форель и пить из толстых
кружек доброе деревенское вино. Џогодка сегоднЯ на диво хороша!
     -  Ћна  уже  несколько  дней  такаЯ,  -  засмеЯлсЯ  Ѓуркхардт.  ‚ерагут
засмеЯлсЯ тоже.
     - Ђх, мне кажетсЯ, солнце давно уже так не сиЯло!

        ѓ‹Ђ‚Ђ ‘…„њЊЂџ

     Џосле   отъезда   Ѓуркхардта  художника   охватило   странное   чувство
одиночества. ’о самое чувство, с которым он жил долгие годы и которое за это
времЯ научилсЯ выносить и почти  не  замечать, неожиданно подступило к нему,
как новый, неведомо откуда взЯвшийсЯ  враг, и со всех сторон насело на него,
грозЯ  удушить. ‚ то же времЯ  он чувствовал себЯ больше, чем когда бы то ни
было, отрезанным от семьи,  даже  от  Џьера. Ћ причине он не догадывалсЯ, но
заключалась она  в том, что  ему впервые  удалось  поговорить о ситуации,  в
которой он оказалсЯ.
     ‚  иные часы его посещало даже пагубное, унизительное чувство скуки. „о
сих пор ‚ерагут  вел неестественную,  но  последовательную  жизнь  человека,
который  добровольно  замуровал  себЯ  в четырех стенах и  потерЯл интерес к
миру.  Ћн  не жил, а прозЯбал. Џриезд друга пробил бреши в его келье, сквозь
множество щелей к отшельнику  хлынула новаЯ жизнь, котораЯ сверкала, звенела
и  благоухала, старые  чары рассеЯлись,  и каждый  зов  извне  воспринималсЯ
пробудившимсЯ художником с чрезмерной, почти болезненной силой.
     Ћн Яростно  набросилсЯ  на работу, почти одновременно начал две большие
композиции, вставал с  рассветом и сразу же принимал холодную ванну, работал
без перерыва до обеда, затем, после короткого отдыха, взбадривал себЯ чашкой
кофе и сигарой, а по  ночам просыпалсЯ  иногда  с  сердцебиением и  головной
болью. Ќо как бы ни  принуждал он себЯ, как бы  ни впрЯгалсЯ в работу, в его
сознании под  тонким  покровом  все времЯ пульсировала  и напоминала о  себе
мысль,  что  дверь перед ним распахнута и что в любое времЯ он может сделать
решительный шаг к свободе.
     Ћн не думал об этом, постоЯнным усилием воли подавлЯЯ в себе все мысли.
Ќо  оставалось чувство, что в любой момент можно  уйти,  дверь открыта, путы
легко  разорвать,  вот  только решение  обойдетсЯ  слишком дорого, потребует
тЯжелейшей  жертвы,  поэтому  лучше  не  думать  об  этом, лучше не  думать!
ђешение, которого  ждал от него  Ѓуркхардт и с  которым, видимо, уже  втайне
смирилась его душа, сидело в нем, как пулЯ в теле раненого; вопрос был  лишь
в том, выйдет ли  она вместе с гноем или же затЯнетсЯ и зарастет плотью. Ћна
напоминала о себе болью, но боль пока была вполне  терпимой; она не шла ни в
какое сравнение с той болью,  которую - он страшилсЯ этого - вызовет у  него
требуемаЯ жертва. Џоэтому  он ничего не  предпринимал, чувствовал, как горит
его  скрытаЯ  рана,  и  втихомолку, с  отчаЯнным любопытством ждал, чем  все
кончитсЯ.
     ‚  таком  смЯтении  чувств  он принЯлсЯ писать большую картину, замысел
которой давно занимал его и вдруг захватил целиком.  €деЯ родилась несколько
лет  назад и  поначалу  увлекла  его,  но потом стала казатьсЯ  ему  пустой,
чересчур  аллегоричной  и  наконец  совсем  опротивела.  Ќо  теперь  картина
отчетливо встала перед его глазами, и он приступил к работе, радуЯсь чистоте
и свежести образа и больше не ощущаЯ его аллегоричности.
     ќто  были  три  фигуры  в  натуральную  величину:  мужчина  и  женщина,
погруженные в свои мысли,  чужие друг  „ђ“ѓ“, а между ними играющий ребенок,
полный  тихой радости, не подозревающий  о  нависшей  над  ним туче. ‘вЯзь с
личной жизнью  художника не вызывала сомнений, но ни мужчина,  ни женщина не
походили на своих прототипов, только ребенок был  Џьер, но на  несколько лет
моложе. ‚ образ ребенка он вложил все очарование Я благородство своих лучших
портретов,  симметрично расположенные  по  обеим сторонам  фигуры  застыли в
неподвижности  -  суровые, скорбные символы одиночества;  мужчина,  подперев
голову  рукой,  погрузилсЯ в свои  невеселые думы, женщина  целиком отдалась
горю и тупой опустошенности.
     Ќа долю ђоберта выпали нелегкие дни. ѓосподин ‚ерагут стал до крайности
раздражителен.  ‚о времЯ работы он не терпел  ни малейшего  шума в  соседних
комнатах.
     ’айнаЯ  надежда, ожившаЯ в  ‚ерагуте после приезда  Ѓуркхардта,  горела
огнем в его  груди, горела  вопреки  всем  попыткам заглушить  ее и по ночам
окрашивала его сны  манЯщим, волнующим  светом. Ћн не хотел прислушиватьсЯ к
ней,  не  хотел  ничего знать о ней, он  хотел  только одного -  работать  и
ощущать покой  в душе.  Ќо покоЯ не было,  он чувствовал,  как тает  ледЯнаЯ
корка его безрадостного существованиЯ,  как колеблютсЯ устои всей его жизни;
во  сне ему виделась  мастерскаЯ,  запертаЯ и  пустаЯ, виделась уезжающаЯ от
него  жена, но уезжала она вместе с Џьером, и мальчик тЯнулсЯ к нему тонкими
ручонками. ‘лучалось,  он  целый  вечер просиживал  один  в  своем маленьком
неуютном жилище,  углубившись  в  созерцание индийских  фотографий,  пока не
отодвигал их в сторону и не закрывал усталые глаза.
     „ве силы вели в  нем жестокую борьбу, но надежда была сильнее. ‚се чаще
вспоминал  он  свои  беседы с  Ћтто,  все  ощутимее поднимались  из  глубины
подавленные желаниЯ и  потребности его сильной натуры, пролежавшие много лет
без  движениЯ, и этого  напора чувств и весеннего  тепла  не  могло сдержать
давнее болезненное заблуждение,  что он уже старик и ему  не остаетсЯ ничего
другого,  как  доживать  свои  дни.  ѓлубокий,  сильный  гипноз   резиньЯции
рассеЯлсЯ, в  брешь потоком хлынули неосознанные,  инстинктивные силы жизни,
которую он так долго сдерживал и обманывал.
     —ем  Яснее звучали эти голоса, тем больнее сжималось сердце художника в
страхе перед  окончательным пробуждением. Ћн  снова и снова закрывал  словно
ослепшие глаза и в лихорадочном возбуждении отказывалсЯ принести необходимую
жертву.
     €оганн ‚ерагут редко показывалсЯ в господском доме,  обед  почти всегда
приносили  ему  в мастерскую,  а  вечера  он часто  проводил  в  городе. Ќо,
встречаЯсь с женой или с Ђльбертом, он бывал тих и кроток и, казалось, забыл
о своей неприЯзни к ним.
     Ќа Џьера он почти  не обращал вниманиЯ. ђаньше он по меньшей мере раз в
день заманивал мальчика в свою мастерскую или гулЯл с ним  в саду. ’еперь же
он не видел сына целыми днЯми, и  его не тЯнуло к  нему.  …сли Џьер случайно
попадалсЯ  ему на  дороге,  он  задумчиво  целовал  его  в  лоб, печально  и
рассеЯнно заглЯдывал ему в глаза и шел по своим делам.
     Ћднажды  после  обеда  ‚ерагут  зашел в каштановую  рощу,  было тепло и
ветрено, сыпал косой мелкий дождик. €з открытых окон дома доносилась музыка.
•удожник остановилсЯ и прислушалсЯ. Џьеса была ему незнакома.
     Ћна звучала чисто и строго, поражаЯ продуманной и  взвешенной красотой.
‡адумавшись,  ‚ерагут с удовольствием  слушал. ‘транно, в сущности, это была
музыка  длЯ пожилых людей,  она  звучала  бережно  и мужественно  и не имела
ничего общего с вакхическим упоением той музыкой, которую он сам так любил в
молодые годы.
     Ћн  тихо вошел  в  дом, поднЯлсЯ  по лестнице и  бесшумно, не доложив о
себе,  поЯвилсЯ в  гостиной;  его  приход  заметила  только госпожа ‚ерагут.
Ђльберт играл, а его мать стоЯла у роЯлЯ  и слушала. ‚ерагут сел в ближайшее
кресло, опустил голову и застыл, внимаЯ музыке. ‚ремЯ от времени он поднимал
глаза и останавливал их на жене. ‡десь она была у себЯ дома, в этих комнатах
она тихо прожила годы, полные  разочарованиЯ, как и он в  своей мастерской у
озера. Ќо у нее  был Ђльберт,  она ходила за ним, он рос рЯдом с  ней, и вот
теперь он был  гостем и  другом в ее доме. ѓоспожа  Ђдель немного постарела,
научилась  быть  незаметной и довольствоватьсЯ малым,  взглЯд ее был  тверд,
губы  слегка  поджаты;  но она  не  оторвалась от семьи  и чувствовала  себЯ
уверенно  в  атмосфере,  котораЯ  принадлежала  ей и  в  которой  выросли ее
сыновьЯ. Ћна не была склонна к порывам чувства, к импульсивной нежности, она
была лишена всего того, что искал  в ней когда-то и  на что надеЯлсЯ ее муж,
но вокруг нее царила атмосфера домашнего уюта, в ее лице, в  ее характере, в
ее доме чувствовались порода и  волЯ,  здесь была та почва, на которой могли
расти и благополучно развиватьсЯ дети.
     ‚ерагут удовлетворенно кивнул головой. …сли он исчезнет навсегда, здесь
никто и не заметит его отсутствиЯ. Ћн был лишний в этом доме.  ‚ любое времЯ
и  в  любом  уголке  мира  он  может  построить  мастерскую  и  окунутьсЯ  в
напрЯженную работу,  но  родины он не  найдет нигде.  ‘обственно, он знал об
этом давно и не находил в этом ничего плохого.
     ’ем  временем  Ђльберт  перестал играть.  Ћн почувствовал или увидел по
глазам  матери,  что  кто-то  вошел  в гостиную. Ћбернувшись, он удивленно и
недоверчиво посмотрел на отца.
     - ‡дравствуй, - сказал ‚ерагут.
     - ‡дравствуй, - смущенно ответил сын и стал что-то разыскивать в нотном
шкафу.
     - ‚ы музицировали? - дружелюбно спросил отец.
     Ђльберт пожал  плечами, будто спрашиваЯ: а ты разве не слышал? ‹ицо его
залилось краской, и он спрЯтал его в глубоких полках шкафа.
     - ЏрекраснаЯ музыка, - сказал отец и улыбнулсЯ. Ћн Ясно чувствовал, что
его  приход был очень некстати,  и  не без  легкого злорадства  попросил:  -
Џожалуйста,  сыграй  еще  что-нибудь!  ’о,  что  тебе  нравитсЯ!  ’ы  далеко
продвинулсЯ.
     - Ђх, мне не хочетсЯ, - недовольно сказал Ђльберт.
     - Ђ ты попробуй. Џрошу тебЯ.
     ѓоспожа ‚ерагут испытующе посмотрела на мужа.
     -  ‹адно, Ђльберт, садись! -  сказала она и поставила нотную тетрадь на
пюпитр. Џри этом она  задела  рукавом  маленькую  серебрЯную  вазу с розами,
стоЯвшую  на  роЯле,  и  на черную полированную  крышку  посыпались  увЯдшие
лепестки.
     ћноша сел за роЯль  и  начал играть.  Ћн был в замешательстве, злилсЯ и
играл так, будто выполнЯл докучливое задание, торопливо и без души. Љакое-то
времЯ  отец  внимательно  слушал,  затем  впал  в  задумчивость и,  наконец,
внезапно встал и бесшумно вышел из  гостиной еще до того, как Ђльберт кончил
играть. “ходЯ, он  слышал, как  юноша Яростно  ударил по клавишам  и оборвал
игру.
     "Љогда Я уеду, они  и не  заметЯт  моего отсутствиЯ, -  думал художник,
спускаЯсь по лестнице. -  ѓосподи, как  же  далеки мы друг  от друга, а ведь
когда-то у нас было нечто, похожее на семью".
     ‚ коридоре к нему бросилсЯ Џьер. Ћн сиЯл и был сильно возбужден.
     -  Ћ,  папа, - задыхаЯсь, воскликнул он,  - как  хорошо, что ты  здесь!
Џредставь себе, у менЯ живаЯ мышка! ‘мотри,  вот она,  в моей руке, - видишь
глазки?  …е  поймала  желтаЯ кошка,  она с  ней играла  и  очень  мучила ее,
позволит  отбежать немного  и опЯть ловит. ’огда Я быстро-быстро подбежал  и
выхватил мышку у нее из-под носа! —то мы с ней будем делать?
     Ћн поднЯл на отца сиЯющие радостью глаза, но вздрогнул от страха, когда
мышка в его крепко сжатом кулачке зашевелилась и испуганно пискнула.
     - Њы выпустим ее  в саду, - сказал отец. - Џойдем! Ћн велел подать себе
зонт и взЯл мальчика за руку.
     „ождь ослабел, небо посветлело,  мокрые, гладкие стволы  буков отливали
чернотой и казались чугунными.
     Ћни  остановились там, где  тесно переплелись широко разросшиесЯ  корни
нескольких деревьев. Џьер присел на корточки и медленно разжал кулачок. ™еки
у него раскраснелись, светло-серые глаза  сиЯли  от  сильного возбуждениЯ. €
вдруг, словно не в  силах больше ждать, он широко раскрыл ладошку, крохотный
мышонок  опрометью выскочил  из  своего  заточениЯ, остановилсЯ  недалеко от
густого  корневища  и  затих.  Ѓыло  видно,  как   от  прерывистого  дыханиЯ
вздымаютсЯ  и  опускаютсЯ его  бока,  как  он  испуганно  поводит блестЯщими
черными крапинками глаз.
     Џьер громко и радостно крикнул и хлопнул в  ладоши. Њышонок испугалсЯ и
мгновенно,  точно  по мановению волшебной палочки, исчез  под  землей.  Ћтец
мЯгко пригладил густые волосы сына.
     - Џойдем ко мне, Џьер?
     Њальчик  вложил свою правую руку  в левую  руку  отца  и  зашагал с ним
рЯдом.
     -  ‘ейчас мышонок уже дома,  у папы и  мамы, и рассказывает,  что с ним
произошло.
     Ћн щебетал  без  умолку,  а  художник крепко  сжимал  в своей руке  его
маленькую теплую ручонку, сердце  его вздрагивало при каждом слове и вскрике
ребенка и замирало от глубокой привЯзанности и тЯжелого бремени любви.
     Ќет,  никогда  в  жизни он  уже не  испытает  такой любви, как к  этому
ребенку. Ќикогда больше  не переживет  мгновений, исполненных такой горЯчей,
сиЯющей нежности, такого  радостного самозабвениЯ, такой  влекуще-сладостной
грусти, как вот сейчас с Џьером, с этим последним прекрасным  отражением его
собственной юности. …го  грациЯ, его смех,  свежесть  всего его  маленького,
уверенного в себе существа  были, как казалось ‚ерагугу, последним радостным
и чистым звуком его жизни, они были длЯ него тем же, чем бывает длЯ осеннего
сада  последний розовый  куст в  цвету.  Љ нему тЯнетсЯ тепло  и солнце,  он
напоминает о радостной красоте  летнего сада, а когда бурей или инеем собьет
с него последние лепестки, приходит конец очарованию и всем ожиданиЯм блеска
и радости.
     - Ђ почему ты, собственно, не любишь Ђльберта?  -  ни  с того ни с сего
спросил Џьер.
     ‚ерагут крепче сжал руку ребенка.
     - џ-то его люблю. Ќо он больше, чем менЯ, любит  маму. ’ут уж ничего не
поделаешь.
     - Њне кажетсЯ, он  тебЯ терпеть не может, папа. ‡наешь, он и менЯ любит
уже  не  так, как  прежде. Ћн  все времЯ играет на  роЯле или сидит  в своей
комнате. ‚  первый день, когда он приехал,  Я рассказал ему о своем огороде,
который Я  сам  посадил, он  сначала  сделал  такое заинтересованное лицо, а
потом  сказал: "‡автра мы посмотрим твой огород". Ќо  с тех пор он  больше о
нем  не спрашивал.  Ћн плохой товарищ, у него уже растут  усики. €  потом он
всегда с мамой, Я почти не могу застать ее одну.
     -  Ћн приехал всего  на несколько недель, малыш, не забывай об  этом. Ђ
когда мама с Ђльбертом, ты ведь всегда  можешь  прийти ко мне. €ли  тебе  не
хочетсЯ?
     - ќто ра