ископов и других власть имущих, отдававших такие приказы.
     - џ не отдал бы приказ такого  рода. Ќо  могу себе  представить случай,
когда мне пришлось бы быть свидетелем такой жестокости и смиритьсЯ с ней.
     - ’ак ты бы смирилсЯ?
     - Љонечно, если бы у  менЯ не  было власти помешать этому. ’ы,  видимо,
присутствовал при сожжении евреев, ѓольдмунд?
     - Ђх, да.
     -  Ќу  и  помешал  ты  ему?  Ќет?  Ќу, вот видишь.  ѓольдмунд  подробно
рассказал историю ђевекки и при этом очень разгорЯчилсЯ;
     - Ќу, так вот,- заключил он решительно,-  что же это за мир. в  котором
нам  приходитсЯ  жить?  ђазве это  не ад? ђазве это  не возмутительно  и  не
отвратительно?
     - ђазумеетсЯ. Њир таков.
     -  ’ак!-  воскликнул  ѓольдмунд  сердито.-  Ђ  сколько  раз  ты  раньше
утверждал,  что  мир  божественный, он  великаЯ гармониЯ  кругов,  в  центре
которых восседает  ’ворец, и все существующее  - это добро, и так  далее. ’ы
говорил, что так рассуждали Ђристотель  или свЯтой ”ома. Њне очень интересно
услышать твое объЯснение противоречиЯ.
     Ќарцисс засмеЯлсЯ.
     -  ’воЯ памЯть поразительна, и все-таки ты немного ошибаешьсЯ. џ всегда
почитал ’ворца совершенным, но никогда - творение.  џ никогда не отрицал зла
в мире.  —то жизнь  на земле гармонична  и справедлива и  что  человек добр,
этого, мой милый, не утверждал ни один настоЯщий мыслитель. Ѓольше того, что
помыслы и  желаниЯ  человеческого  сердца  злы,  недвусмысленно  записано  в
‘вЯщенном Џисании, и мы каждодневно видим тому подтверждение.
     -  Ћчень хорошо.  ’еперь Я,  по крайней  мере, знаю,  как считаете  вы,
ученые. €так, человек зол, и жизнь на земле полна низости и свинства, это вы
признаете.  Ђ  где-то  в  ваших  мыслЯх   и  ученых  книгах  существуют  еще
справедливость и совершенство. Ћни есть, их можно  доказать,  но  только ими
нельзЯ пользоватьсЯ.
     -  “ тебЯ накопилось много неприЯзни к нам, теологам, милый друг! Ќо ты
все  еще не стал мыслителем, у тебЯ все  разбросано.  ’ебе придетсЯ кое-чему
еще  поучитьсЯ.  Ќо  почему  ты  считаешь,   что   мы   не  используем  идею
справедливости?  Љаждый  день  и  каждый  час мы делаем  это.  џ,  например,
настоЯтель и должен управлЯть монастырем, а в этом монастыре все  идет столь
же несовершенно и  небезгреховно,  как  и  в  миру.  €  все-таки,  признаваЯ
первородный грех, мы постоЯнно идем  навстречу идее справедливости, пытаемсЯ
мерить нашу несовершенную жизнь по ней, стремимсЯ исправлЯть зло и постоЯнно
стремимсЯ свЯзывать жизнь с Ѓогом.
     - Ђх да, Ќарцисс.  џ ведь имел  в виду не  тебЯ  и не то, что ты плохой
настоЯтель. Ќо Я думал  о  ђевекке, о сожженных евреЯх, об общих могилах,  о
великой смерти, об улицах и  домах, в которых лежали чумные трупы, обо  всем
этом ужасном запустении, о бездомных, осиротевших детЯх, о дворовых собаках,
голодавших на своих цепЯх,- и когда Я обо всем этом думаю и вижу перед собой
эти картины, у менЯ болит душа, и  мне кажетсЯ, что наши матери родили нас в
безнадежный, жестокий и  дьЯвольский мир и лучше было  бы, если бы они этого
не  делали, а Ѓог не создавал бы этот ужасный  мир и  ‘паситель не умирал бы
напрасно за него на кресте.
     Ќарцисс дружелюбно кивнул.
     -  ’ы совершенно прав,-  сказал  он участливо,-  выговорись  полностью,
скажи мне все. Ќо в одном ты очень  ошибаешьсЯ:  ты считаешь,  что говоришь,
выражаЯ  мысли, а это  - чувства! ќто  чувства  человека, которого беспокоит
жестокость  существованиЯ.  Ќо  не забывай,  что этим  печальным и отчаЯнным
чувствам противостоЯт ведь и совсем  другие! Љогда ты,  здоровый, скачешь по
красивой местности  или  достаточно  легкомысленно  пробираешьсЯ  вечером  в
замок, чтобы поухаживать за возлюбленной графа, мир выглЯдит длЯ тебЯ совсем
иначе,  и  никакие  чумные  дома  и сожженные  евреи  не мешают тебе  искать
наслаждений. ђазве не так?
     -  Љонечно, так.  Џоскольку  мир  так жесток, полон смерти  и  ужаса, Я
постоЯнно  ищу  утешениЯ   длЯ  сердца,  срываЯ  прекрасные  цветы,  которые
встречаютсЯ среди  этого ада. џ наслаждаюсь  и на  час  забываю об ужасе. Ћт
этого его не становитсЯ меньше.
     -  ’ы очень хорошо сказал.  ‡начит, ты считаешь, что окружен смертью  и
ужасом, и бежишь от  этого в наслаждение. Ќо наслаждение не вечно, оно опЯть
приводит тебЯ к опустошенности.
     - „а., это так.
     -  ‘  большинством  людей  происходит  то  же  самое,  только  немногие
воспринимают это с  такой  силой  и  горЯчностью, как ты.  Ђ скажи-ка, кроме
этого отчаЯнного качаниЯ туда-сюда между наслаждением и ужасом, между жаждой
жизни и чувством смерти, - не пыталсЯ ты идти каким-нибудь иным путем?
     - Ћ да. разумеетсЯ. џ  пыталсЯ заниматьсЯ искусством. џ ведь  тебе  уже
говорил, что Я  стал, кроме прочего, художником. Ћднажды, это было года три,
как Я  ушел из  монастырЯ  и все  времЯ  странствовал,  в одной монастырской
церкви Я увидел деревЯнную Ѓожью Њатерь, она была так прекрасна и ее вид так
поразил менЯ,  что Я узнал,  кто мастер, и разыскал его. ќто был  знаменитый
мастер: Я стал его учеником и поработал у него несколько лет.
     - Ћб этом ты мне еще подробнее расскажешь потом. Ђ вот что же тебе дало
искусство и что оно длЯ тебЯ значит?
     -  ќто было  преодоление  бренности.  џ  видел, что от дурацкой  игры и
плЯски смерти  в  человеческой  жизни  что-то оставалось и  продолжало жить:
произведениЯ  искусства. € они, разумеетсЯ,  тоже когда-то исчезали, их жгли
или портили, или разбивали. Ќо все-таки они продолжают жить после человека и
образуют  за  гранью  мимолетности  молчаливое  царство  картин  и  свЯтынь.
“частвовать в работе над этим  кажетсЯ мне добрым и утешительным, потому что
это почти увековечивание преходЯщего.
     - ќто мне очень нравитсЯ,  ѓольдмунд. џ надеюсь,  ты создашь еще  много
прекрасных  произведений,  Я очень верю в твои  силы, и, надеюсь,  ты долгое
времЯ  будешь  моим  гостем  в  Њариабронне  и  позволишь сделать  длЯ  тебЯ
мастерскую; в нашем монастыре давно не  было художника. Ќо мне кажетсЯ,  что
твое  определение не  исчерпывает  чудо  искусства. Њне  думаетсЯ, искусство
состоит не только в том, чтобы благодарЯ камню, дереву или краскам вырвать у
смерти существующее, но смертное, и продлить этим его существование. џ видел
немало произведений  искусства, некоторых свЯтых и мадонн, и  не думаю,  что
они  только лишь верные изображениЯ какого-то  отдельного  человека, жившего
когда-то, формы или краски которого сохранил художник.
     - ‚ этом ты прав,- воскликнул  ѓольдмунд живо,- Я и не предполагал, что
ты  так хорошо разбираешьсЯ в  искусстве! ‚  хорошем  произведении искусства
прообраз  не  ЯвлЯетсЯ  действительной, живой  моделью,  хотЯ  она  и  может
послужить поводом. Џрообраз -  не  из плоти и крови, он духовен.  ќто образ,
который рождаетсЯ в  душе  художника. € во мие, Ќарцисс, живут такие образы,
которые Я надеюсь как-то выразить и показать тебе.
     -  —удесно!  Ђ сейчас,  мой друг,  ты, сам  того не  знаЯ, углубилсЯ  в
философию и выдал одну из своих тайн.
     - ’ы смеешьсЯ надо мной.
     - Ћ нет. ’ы говорил о прообразах, то есть образах,  которых нет  нигде,
кроме как в  творческом  духе, но  которые  могут  воплощатьсЯ материально и
становитьсЯ видимыми.  ‡адолго  до  того,  как  художественный  образ станет
видимым и обретет существование, он наличествует как образ в душе художника!
’ак  вот, этот образ,  этот  прообраз  как две капли воды  похож на то,  что
древние философы называли идеей.
     - „а, это звучит вполне правдоподобно.
     - Ќу а поскольку ты признаешь себЯ причастным  к идеЯм и прообразам, ты
попадаешь в духовный мир, в наш мир философов и теологов и соглашаешьсЯ, что
среди запутанно-сложной и болезненной жизни с ее борьбой, среди бесконечного
и  бессмысленного  танца смерти длЯ  плотского существованиЯ есть творческий
дух. ‚идишь  ли,  к  этому  духу в тебе  Я постоЯнно обращалсЯ, когда ты был
мальчиком. ќтот дух у тебЯ не  дух мыслителЯ, а дух художника. Ќо это дух, и
он укажет тебе дорогу из темного хаоса чувственного мира, из вечного качаниЯ
между наслаждением и отчаЯнием. Ђх,  друг,  Я счастлив  услышать от тебЯ это
признание. џ  ждал этого - с тех пор. как ты покинул своего учителЯ Ќарцисса
и нашел мужество стать самим собой. ’еперь мы опЯть станем друзьЯми.
     ‡а этот  час ѓольдмунду показалось, что  жизнь его обрела смысл, что он
посмотрел на  нее как бы сверху,  увидев три важные  ступени: зависимость от
Ќарцисса и освобождение от нее - времЯ свободы и странствий - и возвращение,
углубление в себЯ, начало зрелости и подведениЯ итогов.
     ‚идение  исчезло. Ќо теперь он нашел подобающее  отношение к  Ќарциссу,
отношение не зависимости, но свободы и  равенства. Ћтныне он без униженности
перед его превосходЯщим духом мог бы  быть его гостем, так как тот признал в
нем равного, творца. Џоказать ему себЯ, свой внутренний мир в художественных
произведениЯх - этому он  радовалсЯ с возрастающей силой. Ќо  иногда у  него
возникали и сомнениЯ.
     - Ќарцисс, - предупредил он, - Я боюсь, ты не знаешь, кого, собственно,
везешь в свой монастырь. џ не монах и не хочу им  стать. џ, правда, знаю три
великих обета и с  бедностью охотно мирюсь, но Я не  люблю ни целомудриЯ, ни
послушаниЯ; эти добродетели кажутсЯ  мне  недостойными мужчины. Ђ от прежней
набожности  у   менЯ  ничего   не  осталось,  Я  вот  уже  сколько  лет   не
исповедовалсЯ, не молилсЯ, не причащалсЯ.
     Ќарцисс осталсЯ невозмутим.
     -   ’ы,   кажетсЯ,   стал  Язычником.  Ќо   это   не  страшно.   ‘воими
многочисленными грехами не следует гордитьсЯ. ’ы вел обычную  мирскую жизнь,
ты как блудный сын  пас свиней, ты уже не знаешь, что такое закон и порЯдок.
Љонечно, из  тебЯ  вышел бы очень  плохой  монах. Ќо  ведь  Я приглашаю тебЯ
совсем  не длЯ  того, чтобы  ты вступил в орден; Я  приглашаю тебЯ, чтобы ты
просто был нашим  гостем и устроил себе  у нас мастерскую.  €  еще  одно: не
забывай,  что тогда, в наши юношеские годы, именно Я разбудил тебЯ и побудил
уйти в  мир.  •орошим  или  плохим  стал ты,  за это  нарЯду  с  тобой  несу
ответственность и Я.  џ хочу видеть,  что же из тебЯ  вышло; ты покажешь мне
это  словами, жизнью, своими произведениЯми. Љогда  ты это сделаешь и если Я
увижу,  что  наш  монастырь не  место  длЯ  тебЯ,  Я  первый же попрошу тебЯ
покинуть его.
     Ќа  этот  раз полон  восхищениЯ  был  ѓольдмунд,  услышав своего  друга
говорЯщим так, выступившим как настоЯтель,  со скрытой  уверенностью и неким
налетом иронии по отношению к людЯм мира и мирской жизни,  потому что только
теперь ему стало очевидно, что вышло из Ќарцисса: мужчина. Џравда, муж  духа
и церкви, с нежными руками и лицом ученого, но мужчина, полный уверенности и
мужества, руководитель, тот, кто несет ответственность. ќтот мужчина Ќарцисс
уже не был больше юношей той поры и мЯгким проникновенным апостолом €оанном,
и этого нового Ќарцисса, этого  мужественного рыцарЯ ему хотелось изобразить
своими руками. Њного фигур  ждало  его: Mарцисс,  настоЯтель  „аниил,  патер
Ђнсельм,  мастер  Ќиклаус, прекраснаЯ ђевекка,  красиваЯ  Ђгнес и еще немало
других, друзей и врагов, живых и мертвых. Ќет, он не  собиралсЯ  становитьсЯ
ни членом ордена, ни набожным, ни ученым, он хотел творить; и то, что бывшаЯ
колыбель его юности станет родиной его произведений, делало его счастливым.
     Ѓыла  прохладнаЯ  позднЯЯ осень, и  однажды, когда  утром голые деревьЯ
стоЯли  все в инее, они въехали в холмистую местность с пустыми красноватыми
болотами и  странно знакомыми линиЯми длинных цепей холмов;  вот  и  высокий
осинник,  и русло ручьЯ, и  старый сарай,  при  виде  которого у  ѓольдмунда
радостно  заныло  сердце; он  узнал холмы,  по которым прогуливалсЯ  вер хом
когда-то с дочерью рыцарЯ ‹идией, и  поле, по  которому однажды, изгнанный и
глубоко печальный,  уходил  странствовать сквозь  редкий снег.  Ќа горизонте
поднималсЯ ольшаник  и мельница,  и  бург, со странной болью узнал  он  окно
кабинета, в  котором тогда,  в  сказочное  времЯ юности, он слушал  рассказы
рыцарЯ  о паломничестве и  должен был исправлЯть его латынь. Ћни проехали во
двор, здесь была намечена  остановка.  ѓольдмунд попросил аббата не называть
здесь его имени и разрешить  есть вместе  с конюхом у прислуги. ’ак  и было.
‘тарого рыцарЯ уже не было в живых, и ‹идии тоже,  но кое-кто из охотников и
прислуги оставались,  а  в  доме  жила  и правила  вместе  с  супругом очень
красиваЯ, гордаЯ и властнаЯ госпожа ћлиЯ. Ћна все еще была дивно прекрасной,
очень  красивой и немного злой;  ни  она, ни  прислуга не узнали ѓольдмунда.
Џосле еды в вечерних  сумерках он осторожно подошел к саду и посмотрел через
забор на уже зимние клумбы, вернулсЯ к двери конюшни и взглЯнул  на лошадей.
Ћни с конюхом спали на соломе; груз воспоминаний лежал у него на груди, и он
много раз просыпалсЯ. Ћ, какой  разбросанной  и бесплодной казалась  ему его
жизнь, богатаЯ чудесными картинами, но разбитаЯ на столько  черепков,  такаЯ
незначительнаЯ,  такаЯ  беднаЯ любовью. “тром  при отъезде он  робко  поднЯл
глаза к  окнам в надежде увидеть  еще раз ћлию. ’ак  смотрел  он недавно  во
дворе епископского дворца, не покажетсЯ  ли Ђгнес. Ћна не подошла, и ћлиЯ не
показалась  больше.  ‚от так всю  жизнь,  казалось ему:  прощаешьсЯ,  бежишь
прочь, тебЯ забывают, и вот стоишь с пустыми руками и стынущим сердцем. ‚есь
день это преследовало  его, он  не  говорил ни  слова, мрачно сидЯ  в седле.
Ќарцисс предоставил его самому себе.
     Ќо  вот  они  приблизились к  цели,  и  через несколько  дней она  была
достигнута. Ќезадолго до того, как стали видны башни и крыши  монастырЯ, они
проскакали по каменистому брошенному полю, где он, о, сколько леттому назад,
собирал  как-то траву зверобоЯ  длЯ патера Ђнсельма, и цыганка  ‹изе сделала
его мужчиной. € вот они проехали в ворота Њариабронна и слезли с лошадей под
итальЯнским каштаном.  Ќежно коснулсЯ ѓольдмунд ствола и наклонилсЯ за одним
из лопнувших колючих плодов, которые лежали на земле, коричневые и увЯдшие.


        ‚Ћ‘…ЊЌЂ„–Ђ’Ђџ ѓ‹Ђ‚Ђ

     Џервые  дни ѓольдмунд  жил в своем  монастыре,  в  одной из  келий  длЯ
гостей. Џотом по его просьбе ему устроили жилье напротив кузницы  в одной из
хозЯйских построек, окружавших большой, как рыночнаЯ площадь, двор.
     Џрошлое захватило  его с такой  чарующей страстью,  что он  подчас  сам
удивлЯлсЯ этому. Ќикто его  здесь  не знал, кроме настоЯтелЯ, никто не знал,
кто  он  такой,  братьЯ,  как  и мирЯне, жили по твердому распорЯдку  и были
занЯты своим делом, оставив его в покое. Ќо его знали деревьЯ во дворе,  его
знали порталы и окна, мельница с водЯным колесом, каменные  плиты переходов,
увЯдшие  розовые  кусты  в  обходной  галерее,  гнезда  аистов  на  амбаре и
трапезной.  €з  каждого  уголка сладостно и  трогательно  неслось  навстречу
благоухание его прошлого, первых юношеских лет, с любовью смотрел он на  все
это опЯть, слушал все звуки, колокол ко всенощной и воскресный звон к мессе,
шум темного мельничного ручьЯ в  его узком  замшелом ложе,  звук сандалий по
каменным  плитам,  вечером  звон  ключей  на  свЯзке, когда  привратник  шел
запирать ворота. ђЯдом с каменными  водостоками, по которым сбегала дождеваЯ
вода с крыши трапезной длЯ мирЯн, все еще бурно росли те же невысокие травы,
герань и подорожник,  а стараЯ ЯблонЯ в саду у кузнеца все еще ровно держала
свои далеко раскинувшиесЯ ветви. Ќо сильнее, чем все остальное, волновал его
каждый раз звук маленького школьного колокольчика, когда на перемену сбегали
по лестницам  и резвились  во дворе ученики из монастырской школы. Љак юны и
бездумны,  как прелестны были эти ребЯчьи лица - неужели и он  в самом  деле
был когда-то так же юн, так же неотесан, так же по-детски прелестен?
     Ќо, кроме хорошо знакомого монастырЯ,  он узнал и почти незнакомое, уже
в  первые  дни  это  бросилось  ему  в  глаза,  становЯсь  все важнее и лишь
постепенно увЯзываЯсь с  хорошо  знакомым.  Џравда,  и  здесь не прибавилось
ничего нового,  все  стоЯло на своем  месте, как  во времЯ его ученичества и
сотни  лет  до  того, но он смотрел на это  не  глазами ученика.  Ћн видел и
чувствовал соразмерность зданий, сводов  церкви, старую живопись, каменные и
деревЯнные скульптуры на алтарЯх и порталах, и хотЯ  не было ничего,  что не
стоЯло  бы на своем месте  уже тогда,  он только  теперь  видел красоту этих
вещей  и  дух, создавший  их.  Ћн  смотрел на  каменную Ѓогоматерь в верхней
часовне, мальчиком он тоже любил ее и срисовывал, но только теперь он увидел
ее прозревшими  глазами, видел, что она - чудо, которое он никогда не сможет
превзойти самыми лучшими и удачными своими работами. €  таких чудесных вещей
было множество, и каждаЯ стоЯла не сама по себе, не случай но, но, происходЯ
от того же самого духа, стоЯла меж древних стен, колонн и сводов как в своей
естественной  отчизне. ‚се, что здесь было  построено,  изваЯно, нарисовано,
пережито, продумано  и преподано за  несколько  столетий,  было одного рода,
одного духа и подходило друг другу, как ветви одного дерева.
     ‘реди  этого  мира,   этого  безмолвного   мощного  единства  ѓольдмунд
чувствовал  себЯ  совсем  ничтожным  и  никогда  прежде  не   сознавал  себЯ
незначительнее,  чем  когда  видел,  как  управлЯет  этим  огромным,  однако
спокойно-дружелюбным упорЯдоченным миром настоЯтель €оанн, его друг Ќарцисс.
Џусть  между  ученым,  тонкогубым  аббатом €оанном  и  простодушным скромным
настоЯтелем „аниилом была  внешне огромнаЯ разница, но  каждый из них служил
одному и тому же единству, тем же мыслЯм, тому же порЯдку, обретаЯ через них
свое достоинство, приносил  свою личность  в жертву.  ќто делало их похожими
точно так же, как монастырское одеЯние.
     ‚ монастыре Ќарцисс казалсЯ  ѓольдмунду  невероЯтно великим, хотЯ он не
относилсЯ к  нему  иначе,  как  к другу и  хозЯину.  ‘коро  он  едва решалсЯ
называть его на "ты" и Ќарциссом.
     - Џослушай, настоЯтель €оанн,- сказал  он  как-то  ему,- постепенно мне
ведь  все-таки придетсЯ  привыкнуть  к  твоему  новому  имени.  „олжен  тебе
сказать, мне очень  нравитсЯ у вас. €ногда мне почти хочетсЯ  исповедоватьсЯ
во всем и после покаЯниЯ  просить принЯть менЯ в качестве брата-мирЯнина. Ќо
видишь  ли, тогда  нашей дружбе пришел бы конец:  ты  -  настоЯтель,  а  Я -
брат-мирЯнин.  †ить  же так  возле тебЯ, на твои  труды, и  ничего не делать
самому - этого Я дольше не  выдержу. џ  тоже очень  хочу работать и показать
тебе  на что  Я способен,  чтобы ты  увидел,  стоило  ли освобождать менЯ от
виселицы.
     -  џ очень рад этому,- ответил  ,Ќарцисс, произносЯ свои слова точнее и
отточеннее,  чем  когда-либо.  ’ы  можешь  в  любой  момент устраивать  себе
мастерскую,   Я  тотчас  же  прикажу  кузнецу   и  плотнику   быть  в  твоем
распорЯжении.  ђасполагай  материалом  длЯ работы,  который есть здесь,  что
нужно заказать, привезти,  на это составь список. Ђ  теперь выслушай, что  Я
думаю о  тебе и твоих  намерениЯх! „ай мне  немного времени, чтобы  выразить
себЯ: Я  ученый  и попытаюсь представить себе дело с точки зрениЯ мыслителЯ,
другого Языка у менЯ нет. Џослушай  менЯ еще раз, как терпеливо ты это делал
когда-то в прежние времена.
     - џ попытаюсь. ѓовори.
     - ‚спомни,  как Я еще в наши школьные годы  иногда говорил,  что считаю
тебЯ художником. ’огда мне казалось, что из тебЯ вышел бы поэт; при чтении и
письме у  тебЯ была  определеннаЯ антипатиЯ к  понЯтиЯм и  абстракциЯм, и ты
особенно  любил в  Языке слова  и  звуки,  которым  свойственны  чувственно-
поэтические качества, то  есть  слова, при  помощи которых можно себе что-то
представить.
     ѓольдмунд перебил:
     - Џрости, но эти понЯтиЯ  и абстракции, которые ты предпочитаешь, разве
они не представлениЯ и  образы?  €ли  ты употреблЯешь и любишь длЯ выражениЯ
мысли действительно слова, за которыми ничего нельзЯ себе представить? ђазве
можно вообще мыслить, не представлЯЯ себе что-нибудь при этом?
     -  •орошо,  что  ты  спрашиваешь! Ќо,  разумеетсЯ,  можно  мыслить  без
представлений!  Њышление  не имеет  с  представлениЯми  ничего  общего.  Ћно
осуществлЯетсЯ  не в образах,  а в  понЯтиЯх и  формулах.  €менно  там,  где
кончаютсЯ образы, начинаетсЯ философиЯ. ќто и было как  раз то, о чем мы так
часто  спорили  в  юности: длЯ тебЯ  мир состоЯл из образов,  длЯ  менЯ - из
понЯтии.  џ все  времЯ  говорил тебе, что  ты не годишьсЯ  в мыслители,  Я и
говорил также, что это не ЯвлЯетсЯ недостатком, потому что ты владеешь миром
образов.  Ѓудь внимателен, Я поЯсню. …сли бы ты вместо  того,  чтобы идти  в
мир, стал мыслителем,  то  могло  бы  случитьсЯ  непоправимое.  ’ы  бы  стал
мистиком.  Њистики - это, коротко  и несколько  грубо  говорЯ, те мыслители,
которые  не  смогли  освободитьсЯ  от  представлений,  то   есть  вообще  не
мыслители.  Ћни  втайне  художники:  поэты без стихов,  художники без кисти,
музыканты  без  звуков.  ‘реди  них   есть  в  высшей  степени  одаренные  и
благородные умы, но они все без исключениЯ несчастные люди. ’аким  мог стать
и ты. ‚место этого ты, слава Ѓогу, стал художником  и овладел миром образов,
где  ты  можешь быть творцом  и  господином,  вместо того  чтобы  оставатьсЯ
незадачливым мыслителем.
     - Ѓоюсь,-  сказал ѓольдмунд,- мне никогда не  удастсЯ постичь  твой мир
мыслей, где думают без представлений.
     - Ћ, напротив, ты сразу все поймешь. ‘лушай: мыслитель пытаетсЯ познать
и представить  сущность  мира путем логики. Ћн знает, что  наш  разум и  его
инструмент, логика, несовершенны - точно  так  же, как знает умный художник,
что  его кисгь или  резец никогда не сможет ц совершенстве выразить  сиЯющую
сущность  ангела  или  свЯтого, и  все-таки  оба  пытаютсЯ,  и мыслитель,  и
художник,  каждый по-своему. Ћни  не могут  и не смеют иначе.  ‚едь стремЯсь
осуществить  себЯ  с  данными ему природными  дарами,  человек  делает самое
великое и  единственно осмысленное,  что может. Џоэтому Я так часто  говорил
тебе  раньше:  не  пытайсЯ подражать  мыслителю  или аскету, а  будь  собой,
стремись осуществить себЯ самого!
     - џ тебЯ почти понЯл. Ќо что значит, собственно, осуществить себЯ?
     -  ќто философское  понЯтие, Я  не  могу это выразить  иначе. „лЯ  нас,
последователей ЂристотелЯ и свЯтого ”омы, наивысшим из всех понЯтий ЯвлЯетсЯ
совершенное бытие. ‘овершенное бытие есть Ѓог. ‚се остальное, что есть, есть
лишь  наполовину,  отчасти,   оно  в   становлении,   смешанно,  состоит  из
возможностей. Ќо Ѓог не смешан.  Ћн един, Ћн не  имеет возможностей, ЯвлЯЯсь
целиком и полностью действительностью. Њы же преходЯщи, мы в становлении, мы
ЯвлЯемсЯ возможностЯми, длЯ нас нет совершенства, нет полного бытиЯ. Ќо там,
где  мы перешагиваем от потенции к делу,  от возможности к осуществлению, мы
участвуем в истинном бытии, становимсЯ на  одну йоту ближе к совершенному  и
божественному. ќто значит:  осуществлЯть себЯ. ’ы должен знать этот  процесс
по  собственному опыту.  ‚едь ты  художник  и сделал  несколько фигур.  …сли
какаЯ-то  фигура  тебе  действительно  удалась,  если  ты освободил  портрет
какого-то  человека от  случайного и выразил  в чистой форме -  тогда ты как
художник осуществил образ этого человека.
     - џ понЯл.
     - ЊенЯ ты видишь, друг  ѓольдмунд,  в таком месте и на таком  служении,
где моей природе легче всего осуществить себЯ. џ живу в общине и в традиции,
которые  соответствуют  мне и помогают.  Њонастырь  не небо, и здесь сколько
угодно  несовершенства,  и  все-таки благопристойнаЯ монастырскаЯ жизнь  длЯ
людей моего склада несравненно более способствует осуществлению, чем жизнь в
миру.  џ  не  хочу  говорить  о морали,  но  даже  чисто практически  чистое
мышление,  упражнЯтьсЯ в  котором и учить  которому ЯвлЯетсЯ  моей  задачей,
требует  зашиты от мира. ’ак что здесь, в  нашем монастыре, мне было гораздо
легче  осуществить  себЯ,  чем пришлось тебе. ’о,  что  ты, несмотрЯ на это,
нашел  путь и стал художником, просто восхищает менЯ. ‚едь тебе было намного
труднее.
     ѓольдмунд смущенно покраснел от  похвалы  и  от  радости. —тобы отвести
внимание, он перебил друга:
     - ‚ основном, что ты сказал мне, Я понЯл. Ќо одно все-таки не умещаетсЯ
у менЯ  в голове: то, что  ты называешь чистым мышлением, то  есть твое  так
называемое мышление  без  образов и оперирование словами, за которыми ничего
нельзЯ представить.
     - Ќу  на  примере  ты  поймешь  это.  Џодумай-ка  о  математике!  Љакие
представлениЯ  содержат числа? €ли знаки плюс и минус? Љакие образы содержит
равенство? ‚едь никаких! Љогда  ты решаешь арифметическую или алгебраическую
задачу,  тебе  не  поможет никакое  представление, а  ты решаешь при  помощи
выученных форм мышлениЯ формальную задачу.
     - ’ак, Ќарцисс. …сли ты напишешь мне рЯд чисел и знаков, то безо всЯких
представлений  Я  смогу  решить  задачу, руководствуЯсь  плюсом  и  минусом,
квадратами, скобками и так далее. ’о есть  Я мог это когда-то, сегоднЯ Я уже
не в состоЯнии  этого сделать. Ќо Я не  могу  себе помыслить,  чтобы решение
таких   формальных  задач  могло  иметь  какое-то  другое  значение,   кроме
ученических упражнений. ЌаучитьсЯ считать  - это, конечно, очень хорошо. Ќо,
по-моему, бессмысленное ребЯчество всю жизнь просидеть за такими задачками и
вечно исписывать бумагу рЯдами цифр.
     -  ’ы  ошибаешьсЯ,  ѓольдмунд.  ’ы  предполагаешь,  что этот  прилежный
счетовод все времЯ решает новые школьные задачи, которые задает ему учитель.
Ќо ведь он и сам может ставить перед собой задачи, они могут возникать в нем
как  настоЯтельнаЯ  необходимость.  Ќужно  вычислить  и  измерить  некоторое
действительное и некоторое мнимое пространство, прежде чем решатьсЯ думать о
проблеме пространства вообще.
     - Ќу да. Ќо проблема пространства как проблема чистого мышлениЯ кажетсЯ
мне  тоже не тем  предметом, которому человек  должен отдавать свой  труд  и
тратить годы. ‘лово  "пространство"  длЯ  менЯ ничто и не стоит размышлениЯ,
пока  Я  не  представлю себе  действительное пространство, что-нибудь  вроде
звездного пространства; рассматривать и измерЯть  его кажетсЯ мне, во всЯком
случае, не пустой задачей.
     “лыбнувшись, Ќарцисс вставил:
     - ’ы, собственно, хочешь сказать, что ни во что не ставишь мышление, но
признаешь применение мышлениЯ  в практическом и  видимом мире.  џ  могу тебе
ответить: в  случаЯх применениЯ нашего мышлениЯ и в  воле к нему у  нас  нет
недостатка. Њыслитель Ќарцисс, к примеру, находил применение своему мышлению
как по отношению к своему другу ѓольдмунду, так и к  любому из своих монахов
сотни раз и  делает это постоЯнно.  Ќо как же он мог бы применить что-то, не
изучив и не узнав на опыте? €  художник ведь постоЯнно тренирует свой глаз и
фантазию,  и  мы  узнаем   о  его  опытности,  когда  он   даже  в  немногих
действительных произведениЯх проЯвит себЯ. ’ы не можешь отбрасывать мышление
как таковое, одобрЯЯ его  применение! Џротиворечие налицо. €так, позволь мне
спокойно думать, и суди мое мышление по его воздействию, точно так же Я буду
судить о твоем искусстве по твоим произведениЯм.
     - ’ы сейчас неспокоен и возбужден,- добавил Ќарцисс, - потому что между
тобой и  твоими произведениЯми  еще есть  препЯтствиЯ. “страни их, найди или
сделай себе мастерскую и приступай к делу! Њногие вопросы решатсЯ тогда сами
собой!
     ѓольдмунд и не желал ничего лучшего.
     Ћн нашел помещение возле ворот во двор,  которое пустовало и  подходило
длЯ мастерской. Ћн заказал плотнику стол длЯ рисованиЯ и другие  необходимые
вещи,  которые  точно нарисовал  ему. Ћн составил  список предметов, которые
постепенно  должны  были  привезти  ему  из ближайших  городов  монастырские
возчики,  длинный список.  Ћн  просмотрел у  плотника и  в  лесу  все запасы
срубленного дерева, отобрал некоторые куски длЯ себЯ и приказал разложить на
траве позади мастерской длЯ просушки, и сам сделал над ними навес. Њного дел
было у него и в кузнице, сын кузнеца, молодой и мечтательный, был совершенно
очарован им  и во всем держал  его сторону. Ћн  по полднЯ простаивал с ним у
кузнечного  горна,  у наковальни, у холодного чана и точильного камнЯ, здесь
делались всЯкие кривые и прЯмые ножи длЯ вырезаниЯ, резцы, сверла и скребки,
нужные ему длЯ обработки дерева.
     ‘ын  кузнеца ќрих,  юноша лет двадцати, стал другом  ѓольдмунда,  он во
всем помогал  и  был полон горЯчего участиЯ и любопытства.  ѓольдмунд обещал
научить его играть  на лютне, чего тот страстно желал, да и вырезать он тоже
не прочь был попробовать. …сли временами в монастыре  и у Ќарцисса ѓольдмунд
чувствовал себЯ  довольно бесполезным и  угнетенным, то с ќрихом он отдыхал,
тот же робко любил его  и почитал без меры. —асто он просил рассказать ему о
мастере Ќиклаусе и  епископском городе, иногда  ѓольдмунд охотно делал это и
потом вдруг удивлЯлсЯ,  что вот он сидит здесь и, как старик, рассказывает о
путешествиЯх  и  делах минувших,  когда жизнь его только  теперь  начинаетсЯ
по-настоЯщему.
     ’о, что  за последнее времЯ он  сильно  изменилсЯ  и был гораздо старше
своих  лет,  никто не замечал,  ведь  никто  не  знал  его  раньше.  ‹ишениЯ
странничества и беспорЯдочной жизни уже давно изнурили  его; а  времЯ чумы с
ее многочисленными ужасами и, наконец, заключение у графа и та страшнаЯ ночь
в подвале замка потрЯсли его до глубины души, и все  это оставило свой след:
седину в  белокурой бороде, тонкие морщины  на лице, временами плохой сон  и
иногда глубоко в сердце некую  усталость, ослабление желаний  и любопытства,
серое  безразличие  удовлетворенности  и  пресыщенности.  ѓотовЯсь  к  своей
работе,  в  беседах с  ќрихом, в хлопотах у  кузнеца и плотника он  отдыхал,
оживлЯлсЯ  и молодел, все  восхищались  им  и любили его, но промежутках  он
нередко по полчаса  и  целому часу, усталый, улыбаЯсь  в  полусне, отдавалсЯ
апатии и равнодушию.
     Ћчень важным длЯ него был  вопрос, когда  же он начнет работать. Џервое
произведение,   которое   он  хотел   здесь  сделать  и   отплатить   им  за
гостеприимство монастырЯ,  не должно было быть случайным, которое  поставили
бы  где-нибудь  любопытства  ради,  оно  должно  было  быть  подобно  старым
произведениЯм монастырЯ, совершенно  подходить  к его постройкам и  жизни  и
стать частью его.  Ћхотнее всего он сделал бы алтарь или кафедру, но в обоих
не  было  надобности  и  места. ‡ато  он придумал кое-что иное.  ‚ трапезной
патеров была высокаЯ ниша, откуда во времЯ  трапез молодой брат всегда читал
Џредание.  ќта  ниша была без  украшениЯ. ѓольдмунд решил  украсить вход  на
место чтениЯ  и  его  самого  деревЯнными  фигурами,  отчасти возвышенными и
свободно  стоЯ  щими,  наподобие  кафедры.  Ћн  поделилсЯ  своим  планом   с
настоЯтелем, и тот похвалил его и приветствовал.
     €  вот,  когда  наконец можно  было начать  работать  -  лежал  снег  и
ђождество  уже прошло,- жизнь ѓольдмунда преобразилась. „лЯ монастырЯ он как
бы исчез, никто больше его не видел, он не поджидал уже больше после занЯтий
ватагу учеников, не бродил по лесу, не прогуливалсЯ по галерее.  …ду .- брал
теперь  у мельника, это был  уже не тот, которого он когда-то  часто посещал
мальчиком. € в свою мастерскую он не пускал никого, кроме  своего  помощника
ќриха, да и тот иной день не слышал от него ни слова.
     „лЯ  своего  первого  произведениЯ, кафедры  длЯ  чтеца,  после  долгих
размышлений   он  составил   план:  из   двух   частей,  которые  составлЯли
произведение,  одна  должна  была представлЯть  мир,  другаЯ  - божественное
слово. ЌижнЯЯ часть, лестница,  поднимаЯсь  из крепкого  дубового  ствола  и
обвиваЯ его, должна была представлЯть  творение,  образы  природы и  простой
патриархальной жизни.  ‚ерхнЯЯ часть, парапет, будет поддерживатьсЯ фигурами
четырех   евангелистов.  Ћдному  из  евангелистов  он  хотел  придать  черты
покойного настоЯтелЯ „аниила, другому - черты покойного патера  Њартина, его
последователЯ, а в фигуре ‹уки он хотел увековечить своего мастера Ќиклауса.
     Ћн  столкнулсЯ  с  немалыми  трудностЯми,  большими,  чем  ожидал.  Ћни
беспокоили  его,  но то были сладостные беспокойства,  он поступал со  своим
произведением  как  с  неприступной женщиной, восхищенный  и отчаЯвшийсЯ, он
боролсЯ  с ним ожесточенно  и нежно, как боретсЯ удильщик  с огромной щукой,
всЯкое сопротивление было поучительным и заставлЯло более тонко чувствовать.
Ћн забыл все  остальное, он  забыл монастырь,  он почти забыл Ќарцисса.  ’от
поЯвлЯлсЯ несколько раз, но не увидел ничего, кроме рисунков.
     ‡ато однажды ѓольдмунд поразил его просьбой исповедоватьсЯ ему.
     - „о  сих  пор Я не мог заставить себЯ,- призналсЯ он,- Я  казалсЯ себе
слишком  ничтожным,  Я чувствовал себЯ  перед тобой  и  без  того достаточно
униженным. ’еперь мне легче,  теперь  у менЯ  есть  работа, и  Я  больше  не
ничтожество. Ђ уж поскольку Я живу в монастыре, мне хотелось бы  подчинитьсЯ
порЯдку.
     Ћн чувствовал, что пришло времЯ, и не хотел больше  ждать. Ђ в покойной
жизни  первых  недель,  отдаваЯсь  опЯть  всему   увиденному   и   юношеским
воспоминаниЯм, да  и рассказываЯ по просьбе ќриха о  своей прошлой жизни, он
привел ее в определенный порЯдок и Ясность.
     Ќарцисс принЯл его исповедь без торжественности. Ћна продолжалась около
двух  часов.   ‘  неподвижным  лицом  выслушал  настоЯтель  о  приключениЯх,
страданиЯх  и  грехах своего  друга,  задал  кое-какие  вопросы, ни разу  не
перебил и даже ту часть исповеди, где ѓольдмунд признавалсЯ в утрате веры  в
Ѓога справедливости и добра, выслушал равнодушно. Ћн был потрЯсен некоторыми
признаниЯми   исповедовавшегосЯ,   он  видел,  сколько  раз  тот   испытывал
потрЯсениЯ и ужас и был  близок  к  гибели. ‡атем  он опЯть  улыбалсЯ  и был
тронут невинной  детскостью  друга, когда  тот  раскаивалсЯ и беспокоилсЯ  о
неблагочестивых мыслЯх, которые по сравнению с его собственными сомнениЯми и
безднами в мыслЯх были безвинны.
     Љ  удивлению  ѓольдмунда,  даже  разочарованию,  духовник  не  счел его
собственные грехи слишком тЯжкими, но предостерегал и наказал без пощады его
пренебрежение молитвой, исповедью и причастием. Ћн наложил на него покаЯние:
перед причастием  четыре недели жить  умеренно  и целомудренно,  каждое утро
бывать на ранней мессе, а каждый вечер читать три раза "Ћтче наш" и один раз
хвалу Ѓогородице.
     Џосле этого он сказал ему: "џ предупреждаю и прошу  не относитьсЯ легко
к  этому  покаЯнию.  Ќе знаю, помнишь  ли ты  точно текст  мессы.  ’ы должен
следить за каждым словом  и проникатьсЯ их смыслом. "Ћтче  наш" и  некоторые
гимны  Я сегоднЯ  же  разъЯсню тебе  сам,  на какие  слова и  значениЯ нужно
обратить  особое внимание.  ‘вЯтые слова нельзЯ произносить  и  слушать  как
обычные. …сли  ты поймаешь себЯ на том,  что машинально читаешь слова, а это
происходит чаще, чем ты думаешь, тот тут  же, вспомнив мое  предостережение,
начинай сначала и произноси слова так и так, принимай их сердцем, как Я тебе
покажу".
     Ѓыл ли то  счастливый  случай, или настоЯтель  так хорошо понимал чужие
души, но  только после исповеди и покаЯниЯ длЯ Cольдмунда настало счастливое
времЯ  полноты мира.  ЌесмотрЯ на работу,  полную  напрЯжениЯ,  забот,  но и
удовлетворениЯ,  он  каждое  утро и  вечер  освобождалсЯ от дневных волнений
благодарЯ  нетрудным,  но  исполнЯемым  на  совесть   духовным  упражнениЯм,
уносившим  все его  существо  к  более  высокому порЯдку, вырывавшим его  из
опасного одиночества  творца и уводившим его, как  ребенка, в  царство Ѓога.
…сли борьбу  со своим произведением он  должен  был  выдерживать в одиночку,
отдаваЯ ему всю страсть своих чувств и души, то час молитвы опЯть  возвращал
его к невинности. —асто во времЯ работы, возбужденный от Ярости и нетерпениЯ
или восхищенный до наслаждениЯ, он погружалсЯ в благочестивые молитвы, как в
прохладную воду, смывавшую с него высокомерие как восторга, так и отчаЯниЯ.
     ќто удавалось не всегда. €ной раз вечером после страстной работы  он не
находил покоЯ и собранности, несколько раз забывал про молитвы, и много раз,
когда  старалсЯ погрузитьсЯ в  молитву,  ему  мешала  мучительнаЯ мысль, что
чтение молитв всего лишь детское стремление к Ѓогу, которого нет или который
все равно не может ему помочь. Ћн жаловалсЯ другу.
     - Џродолжай,- говорил Ќарцисс,-  ты же обещал и  должен выдержать. ’ебе
не нужно думать о том, слышит ли  Ѓог  твою  молитву или есть ли вообще Ѓог,
которого ты как-то представлЯешь себе. Ќе следует думать и о том, ребЯческие
ли твои усилиЯ. Џо  сравнению с тем, к кому обращены  наши молитвы, все наши
дела  -  ребЯчество.  ’ы  должен  совсем  запретить  себе  эти глупые  мысли
маленького ребенка во времЯ молитвы. ’ы должен так читать "Ћтче наш" и хвалу
Њарии и  отдаватьсЯ их словам и наполнЯтьсЯ  ими настолько,  как будто поешь
или играешь на лютне, ведь тогда ты не предаешьсЯ каким- то умным мыслЯм или
рассуждениЯм, а извлекаешь звук и делаешь одно движение  пальцами  за другим
как можно чище  и совершеннее. Љогда поют, ведь не думают, полезно пение или
нет, а поют. ’очно так же ты должен молитьсЯ.
     € опЯть дело шло на лад. ЋпЯть  его напрЯженное и жадное "Я"  угасало в
далеком порЯдке, опЯть свЯщенные слова проходили  над ним и  через него, как
звезды.
     ‘  большим   удовлетворением   настоЯтель  заметил,  что  ѓольдмунд  по
окончании покаЯниЯ и после причастиЯ продолжал  ежедневные молитвы, неделЯми
и месЯцами.
     Њежду тем его творение продвигалось. €з толстого хода винтовой лестницы
поднималсЯ вверх целый  мир фигур,  растении,  животных,  людей, в  середине
праотец Ќой меж листьев и гроздей винограда, книга образов во славу творениЯ
и  его красоты, вдохновеннаЯ, но руководимаЯ тайным порЯдком. ‚ течение всех
этих месЯцев  никто  не  видел произведениЯ, кроме ќриха, который имел право
лишь на подсобную работу и  ни  о чем  другом не помышлЯл, как только  стать
художником. ‚  иные  дни и  он не смел  войти  в  мастерскую. ‚  другие  дни
ѓольдмунд занималсЯ с ним,  делал указаниЯ  и разрешал  попробовать, радуЯсь
иметь единомышленника и ученика.  Љогда произведение будет  закончено и если
оно будет  удачным,  он подумывал просить  его отца  отпустить юношу  к нему
постоЯнным подмастерьем.
     Ќад фигурами евангелистов он работал в свои лучшие дни,  когда все было
в согласии и никакие сомнениЯ не бросали тени на душу. ‹учше  всего, так ему
казалось,  удалась фигура,  которой  он  придал  черты  настоЯтелЯ  „аниила,
которого он  очень любил, его лицо излучало  невинность и  доброту.  ”игурой
мастера  Ќиклауса  он был  меньше  доволен,  хотЯ ќрих  восхищалсЯ ею больше
всего. ќта фигура несла печать  двойственности и печали, она, казалось, была
полна  высоких  творческих  замыс лов  и  одновременно  отчаЯнного  знаниЯ о
ничтожности творчества, полна печали по утраченному единству и невинности.
     Љогда  настоЯтель  „аниил  был  готов,  он  попросил ќриха прибратьсЯ в
мастерской. Ћн завесил остальную  часть  произведениЯ  и  выставил  на  свет
только  одну  эту  фигуру. Oотом  он  пошел  к  Ќарциссу  и терпеливо  ждал,
поскольку тот был занЯт, до следующего днЯ. € вот к обеду он привел  друга в
мастерскую и оставил перед фигурой.
     Ќарцисс  стоЯл  и  смотрел. Ћн  стоЯл,  а  времЯ  шло;  с  вниманием  и
тщательностью ученого рассматривал  он фигуру. ѓольдмунд стоЯл  сзади, молча
пытаЯсь совладать с бурей в  своем сердце. "Ћ,- думал он,-  если теперь один
из  нас не выдержит, то плохо дело. …сли моЯ фигура недостаточно хороша, или
он не сможет ее понЯть, то всЯ моЯ  работа здесь потерЯет смысл. Ќо надо еще
подождать".
     Њинуты казались ему  часами, он вспомнил то времЯ, когда мастер Ќиклаус
держал  в  руках его первый рисунок, от напрЯжениЯ он  сцепил влажно-горЯчие
руки.
     Ќарцисс  повернулсЯ  к  нему,  и  он сразу  почувствовал облегчение. Ћн
видел, как на узком лице друга что-то расцвело, чего не было с  мальчишеских
лет: улыбка, почти робкаЯ улыбка на этом умном и волевом лице,  улыбка любви
и увлеченности, сиЯние как  будто на мгновение пробившеесЯ через одиночество
и гордость этого лица и излучавшее только полную любви душу.
     - ѓольдмунд,- сказал  Ќарцисс совсем тихо, даже теперь взвешиваЯ слова,
- ты ведь не ждешь, что Я вдруг стану знатоком искусств. џ им не ЯвлЯюсь, ты
это  знаешь.  џ  не  могу  сказать  о  твоем искусстве  что-нибудь,  что  не
показалось бы тебе смешным. Ќо одно позволь мне сказать: с первого взглЯда Я
узнал в твоем евангелисте нашего настоЯтелЯ „аниила, и не только  его,  но и
все, что он значил длЯ нас тогда: достоинство, доброту,  простодушие.  Љаким
покойный отец  „аниил был в наших  благоговейных мальчишеских  глазах, таким
стоит он здесь передо мной со всем  тем, что было тогда  длЯ нас свЯто и что
делает  то времЯ длЯ нас  незабываемым.  ’ы  так  богато  одарил менЯ, друг,
показав  мне его, ты показал мне не только нашего  настоЯтелЯ  „аниила, ты в
первый раз раскрыл  мне всего себЯ. ’еперь  Я знаю, кто ты. Ќе  будем больше
говорить об этом, Я не могу. Ћ, ѓольдмунд, неужели этот час настал!
     ‚ мастерской стало тихо.  ѓольдмунд видел,  что его друг  взволнован до
глубины души. ‘мущение сдавило ему дыхание.
     -  „а,- сказал он  коротко,- Я рад  этому. ’еперь, как раз времЯ обеда,
тебе надо идти.

        „…‚џ’ЌЂ„–Ђ’Ђџ ѓ‹Ђ‚Ђ

     „ва  года работал  ѓольдмунд над своим произведением, и со второго года
ќрих окончательно стал его  учеником. “крашаЯ