лей Ѓольшого „ома и их гостей.
     Ќапример, если  вечером все сидели на веранде,  а  •арлампо в это времЯ
находилсЯ на кухне, кто-нибудь  потихоньку просил „еспину Якобы не в службу,
а в дружбу принести что-нибудь из кухни: то ли ножницы, то ли вЯзанье, то ли
шерсть, то ли  веретено. Ћбычно в  таких  случаЯх  тетушка  •рисула,  словно
случайно  услышав  просьбу,  успевала вскочить раньше  „еспины и побежать на
кухню.
     …сли  же  удавалось  все же  отправить  „еспину незаметно  длЯ  тетушки
•рисулы, то она вела себЯ по-разному  в зависимости от многих обстоЯтельств.
Љ слову сказать, тетушка •рисула была невероЯтнаЯ говоруньЯ. Џо этому поводу
обитатели Ѓольшого  „ома  отмечали,  что  рот  ее  хоть так,  хоть этак,  но
обЯзательно должен работать.
     --  „али бы  ей  чего-нибудь  пожевать,  авось  замолкнет,  --  говорил
кто-нибудь по-абхазски,  когда она своим лопотанием слегка заморочивала всем
головы.
     ’ак  вот. €ногда, увлекшись разговором,  тетушка  •рисула  в самом деле
упускала из виду „еспину. Ћднако опомнившись и сообразив, что она племЯнницу
видела несколько  мгновений  тому назад,  она  спокойно вставала и как бы по
своим надобностЯм уходила на кухню.
     …сли она  замечала, что „еспина  куда-то ушла, а •арлампо и все молодые
люди, пришедшие в Ѓольшой „ом, сидЯт на месте, то она довольно долго терпела
ее отсутствие. €  тут обитатели Ѓольшого „ома или его гости нарочно пытались
вызвать в ней тревогу, спрашиваЯ, куда, мол, запропастилась „еспина.
     -- Ђ-а-а! -- говорила  тетушка  •рисула и отмахивалась: мол, и знать не
знаю и знать не хочу.
     Ќо  если тетушка  •рисула,  заметив отсутствие „еспины, вспоминала, что
она, скажем, увлекшись  разговором,  уже  минут десЯть  как  выпустила ее из
виду, а •арлампо или кто-нибудь из молодых парней тоже исчез, она забывала о
всЯкой маскировке.
     -- „еспина! --  кричала она и вскакивала, словно пытаЯсь голосом еще до
того, как добежала до кухни, удержать ее от гибельного шага.
     ‹юбоватьсЯ многообразием и  богатством тактики тетушки •рисулы в охране
невинности „еспины было любимым занЯтием обитателей Ѓольшого „ома.
     €ногда,  бывало,  и  „еспина  исчезала  на  кухне,  и  тетушка  •рисула
прекрасно  знает,  что  •арлампо  там, но  почему-то  никакого  волнениЯ  не
проЯвлЯет.  ќта тончайшаЯ, по  мнению  тетушки •рисулы, хитрость  доставлЯла
обитателЯм Ѓольшого „ома особенно утонченное веселье.
     --  •рисула,  -- говорил кто-нибудь и  многозначительно кивал в сторону
кухни, -- там •арлампо и „еспина?!
     -- Ђ-а-а, -- махала рукой тетушка •рисула, -- жених и невеста!
     Џроходило еще какое-то  времЯ,  и снова с великой  тревогой  напоминали
тетушке •рисуле  о неприлично  затЯнувшемсЯ пребывании на  кухне  „еспины  и
•арлампо.
     -- Ђ-а-а, --  говорила  тетушка  •рисула  и,  махнув  рукой,  добавлЯла
по-русски: -- Љ чертум!
     —ем же  объЯснить такую беззаботность  тетушки •рисулы? ’етушка •рисула
точно знала, что сейчас на кухне старый •абуг, но думала, что другие об этом
не знают.
     •арлампо и  дедушка  •абуг  ночью  спали на  кухне.  „еспину  и тетушку
•рисулу укладывали в лучшей комнате, в зале. € хотЯ там стоЯли две кровати и
две кушетки, тетушка •рисула  раз и  навсегда отказалась  спать в  отдельной
кровати. Ћна спала вместе с  „еспиной. ‹ожились  они в кровать не валетом, а
головой  в одну сторону.  Џо уверению  моих  двоюродных сестричек, спавших в
этой комнате (не исключено, что насмешницы преувеличивали), тетушка •рисула,
укладываЯсь,  наматывала  на руку длинную  косу „еспины,  чтобы  та ночью не
сбежала к •арлампо.
     Џо уверению тех же  сестриц, тетушка  •рисула за ночь несколько раз, не
просыпаЯсь,  произносила:   "„еспина!"  --   и  опЯть  же,   не  просыпаЯсь,
подергивала   руку,  чтобы  почувствовать  тЯжесть   головы  „еспины,  чтобы
убедитьсЯ, что она не сбежала к •арлампо, добровольно отрезав свою косу.
     Ћднажды, дело было к вечеру, „еспину удалось послать за водой к роднику
именно тогда,  когда •арлампо  пас коз  возле родника, а тетушка  •рисула об
этом не  знала.  Ћна  думала, что он,  как обычно, ушел  в котловину ‘абида.
‚ернее,  так  оно и было, но  по договоренности с дЯдей €сой  он должен  был
помогать ему  щепить  дрань возле родника,  и он туда через котловину ‘абида
перегнал своих коз.
     ‚се обитатели Ѓольшого  „ома и ближайшие соседи, разумеетсЯ, все, кроме
старого  •абуга,  которого  в  эти планы  никто не посвЯщал, с  любопытством
ждали, чем это все кончитсЯ.
     „еспина Явно задерживалась, из чего было Ясно, что  она там встретилась
с •арлампо.  Љак ни  отвлекали  тетушку  •рисулу, через некоторое времЯ  она
забеспокоилась, вышла во двор и стала кричать:
     -- „еспина! „еспина!
     „еспина  отозвалась.  ѓромко  укорЯЯ  ее,  тетушка  •рисула   пошла  ей
навстречу. ’олько  она,  пройдЯ скотный двор, вышла за ворота, как на тропе,
ведущей к роднику, поЯвилось стадо, в  конце которого шла „еспина с кувшином
на плече, а  рЯдом  важно выхаживал  •арлампо.  ’етушка  •рисула  всплеснула
руками и побежала им навстречу.
     --  Љондрепесо, „еспина! Љондрепесо, „еспина! -- кричала она,  указываЯ
на •арлампо,  который сумрачным выражением лица внушал тетушке •рисуле,  что
ее подозрениЯ унижают  его достоинство, но он и это вытерпит, как терпит все
ради своей великой любви.
     „еспина, придерживаЯ одной рукой кувшин, другой бойко жестикулировала у
самого  лица тетушки •рисулы,  и  по ее  жестам  можно было понЯть, что  она
совершенно случайно встретила •арлампо, и в то же времЯ ее ладонь, несколько
раз  метнувшаЯсЯ  в  сторону  кувшина,  как  бы  указывала,  что  при  таком
свидетеле, как медный кувшин,  ничего  не могло произойти.  Џо-видимому, она
настаивала  на  том, что  встретилась  с  •арлампо,  когда  уже  с  кувшином
поднималась от родника, и ей ничего  не оставалось, как продолжить свой путь
рЯдом с •арлампо.
     ’ут тетушка  •рисула накинулась  на •арлампо, и по ее жестам можно было
понЯть,  что раз он  случайно встретилсЯ на  дороге один на  один  со  своей
невестой,  он  должен был быстрей вместе  с козами уйти вперед (она показала
рукой, как это надо было сделать) или отстать (и опЯть  же она показала, как
это надо было сделать).
     •арлампо ей что-то отвечал, и они в это времЯ уже входили во двор. ‘удЯ
по интонациЯм его голоса,  ответ его был исполнен сдержанного достоинства, и
смысл его, вероЯтно, был в том, что ему незачем бегать от своей невесты, тем
более когда она встречаетсЯ  ему на дороге  с кувшином на плече. Џри этом он
выдвинул  собственное плечо, как бы согбенное под  тЯжестью кувшина и как бы
настаиваЯ на полной нелепости предположениЯ,  что девушка под такой тЯжестью
может заниматьсЯ любовными шашнЯми.
     ЋтвечаЯ тетушке •рисуле на ее выпады, •арлампо в то  же времЯ  сумрачно
искал глазами глаза чегемских парней, которые прЯмо с веранды, вопросительно
глЯдЯ на  него  и  помахиваЯ  рукой,  безмолвно  спрашивали:  "Ќу, теперь-то
наконец тебе что-нибудь удалось?!"
     €,  продолжаЯ отбиватьсЯ от  нападок тетушки •рисулы, •арлампо сумрачно
смотрел на них  и  твердым движением головы показывал, что ничего такого  не
было и не могло быть.
     Ћдним словом, тетушка •рисула  неустанно следила за „еспиной, все времЯ
находЯ  самые неожиданные  поводы  вводить  ее  в  рамки  аристократического
поведениЯ.  ‘тоило,  скажем, „еспине погладить большую  кавказскую  овчарку,
забежавшую на веранду,  как  тетушка  •рисула,  по-видимому, находЯ в облике
собаки слишком Явно выраженное мужское начало, останавливала ее.
     -- „еспина, --  говорила она и что-то поЯснЯла.  ‘удЯ по тому, что  она
при этом показывала на кошку,  мирно дремавшую на балюстраде веранды,  можно
было  догадатьсЯ,  что "аристократико  корице",  даже  если  она  обручена с
пастухом •арлампо, не должна забавлЯтьсЯ с пастушеской овчаркой, но при этом
смело может погладить кошку или даже взЯть ее на руки.
     Њолодые  чегемцы, которые захаживали  в  Ѓольшой „ом,  с  удовольствием
поглЯдывали  на  „еспину, а мой двоюродный брат —унка, остроЯзыкий  балагур,
высокий, тонкий и гибкий, как ореховый  прут, даже слегка  приударЯл за ней,
насколько это было возможно под неусыпным оком тетушки •рисулы.
     —унка был внуком брата дедушки •абуга. ‚месте с сестрой  ‹илишей он жил
в нашем дворе в своем доме, хотЯ большую часть своей жизни проводил с нами в
Ѓольшом „оме. Ћтец и мать у  него давно умерли.  Џо чегемским обычаЯм сироту
балуют,  и среди  моих  молодых дЯдей и  многоюродных братьев он  был  самым
избалованным.
     •арлампо, замечаЯ  это внимание к „еспине, не  только не ревновал ее, а
как бы сумрачно поощрЯл ухаживаниЯ, впрочем,  достаточно невинные. Ћчевидно,
ему казалось, что так и должно быть, не  может  быть, чтобы молодые чегемцы,
раз  уж  им  повезло  побывать  в  обществе  аристократической  девушки,  не
попытались за ней ухаживать.
     Љак-то —унка принес  большую деревЯнную миску, полную  слив, и поставил
ее  у ног  „еспины, сидевшей на  веранде вместе с другими женщинами. „евушка
благодарно улыбнулась  —унке, потЯнувшись, достала большую  лиловую сливу  и
только хотела надкусить ее, как тетушка •рисула выхватила у нее плод.
     -- „еспина! -- воскликнула она и, быстро протираЯ сливу  о подол своего
платьЯ, стала ей что-то объЯснЯть.
     Џо-видимому, речь шла о том, что девушка ее круга, прежде чем надкусить
сливу, обЯзательно должна стереть с нее пыльцу, даже если ничего другого нет
под  рукой, кроме  тетушкиного подола. ЏротираЯ каждую сливу о подол  своего
платьЯ, она подавала их „еспине, при этом, конечно, и о себе не забывала.

        ___

     Ќо  больше  всего  тетушка •рисула  любила  полакомитьсЯ  инжиром.  „ва
больших инжировых дерева росли на огороде. Ћдно  дерево было инжиром  белого
сорта, другое -- черного. ’етушка •рисула особенно любила черный инжир.
     Ћднажды „еспина  и  —унка влезли на  дерево  с черным инжиром. „еспина,
снЯв сандалии, попыталась перваЯ влезть, но тетушка •рисула остановила ее и,
пропускаЯ  вперед —унку,  быстро  залопотала  что-то.  Џо-видимому,  она  ей
объЯснЯла, что аристократическаЯ девушка, влезаЯ на дерево с чужим мужчиной,
всегда пропускает его вперед.
     —унка и „еспина влезли на дерево и, стоЯ на разных ветках, начали рвать
инжир,  то  сами поедаЯ,  то  нам подбрасываЯ. —унка еще и в корзину успевал
собирать.
     Њне инжиры бросал  только —унка, а тетушке  •рисуле в основном  бросала
„еспина, но и —унка нередко подбрасывал, потому что тетушка •рисула  прЯмо с
ума сходила по  черному инжиру. ‡абыв о своем  происхождении (а  может, и не
забыв), она поедала инжиры  с необыкновенным  проворством,  не  потрудившись
снЯть с плода кожуру.
     €нжиры то и дело шлепались  ей  на ладони, и было удивительно, учитываЯ
ее  преклонный возраст, как она ловко их  ловила, ни  разу не промахнувшись.
€ногда  переспелый  инжир шмЯкалсЯ  на ее ладони, но она этим  нисколько  не
смущалась, а прЯмо-таки слизывала в рот сладостное месиво.
     -- Ћдно чудо  в своей  жизни  Я совершу, --  сказал —унка  по-абхазски,
дотЯгиваЯсь до  ветки и,  шурша  листьЯми, осторожно  сгибаЯ  ее,  --  когда
тетушка  •рисула умрет, Я спущусь в Ђнастасовку с  ведром черного инжира.  џ
подойду к гробу и поднесу ей ко рту инжир. € тут, к ужасу окружающих греков,
она  разомкнет свою  пасть  и съест  этот инжир. Џотом  она привстанет и, не
сходЯ с гроба, опорожнит  все ведро,  если,  конечно, греки, опомнившись, не
пристрелЯт менЯ самого за то, что Я оживил эту прорву.
     Џока  —унка это  говорил  и, сгибаЯ  ветку, тЯнулсЯ  к инжиру,  тетушка
•рисула, разумеетсЯ,  ничего не понимаЯ, не сводила с  него  преданных глаз,
очень заинтересованнаЯ судьбой именно этого инжира.
     €ногда —унка  нарочно подрЯд  бросал  ей несколько инжиров, то  ли  длЯ
того, чтобы посмотреть, как она их будет подбирать с земли и есть, то ли длЯ
того, чтобы она замолкла, хотЯ бы на времЯ поеданиЯ этих инжиров.
     ‘ам остроЯзыкий  балагур, он,  может быть, подревновывал  незамолкавшую
тетушку •рисулу, да  к тому же она мешала ему настроить „еспину на свой лад.
Ќо  когда  он  ей бросал почти  сразу  несколько  инжиров, тетушка  •рисула,
мгновенно   перестраиваЯсь,    подставлЯла    под   летЯщие    инжиры   свой
многострадальный аристократический подол, куда они и шлепались.
     --  Ћдного не пойму,  -- говорил  —унка в таких случаЯх по-абхазски, --
какого черта Я взЯл с собой корзину, раз эта старуха увЯзалась за нами?..
     Љогда инжир  падал  в мои ладони,  тетушка  •рисула  тоскливым взглЯдом
окидывала мой инжир, и, если он ей казалсЯ  особенно крупным  и спелым, а он
ей таким казалсЯ почти всегда, она Явно жаловалась „еспине, что ее обделЯют.
     ЏоедаЯ инжиры, тетушка •рисула беспрерывно тараторила.
     -- „еспина! -- кричала она и, воздев руку, показывала девушке на спелый
инжир, который „еспина никак не могла заметить, хотЯ он был совсем близко от
нее. Ќаконец, отворачиваЯ лопоухие, кожистые листьЯ, „еспина  добиралась  до
желанного инжира, срывала, стараЯсь не раздавить, и кидала тетушке •рисуле.
     -- „еспина!  „еспина!  --  вскрикивала  она, когда девушка  ступала  на
слишком тонкую ветку. -- „ес-пи-на! -- строго окликнула она ее, когда ветка,
на  которой стоЯла  девушка,  оказалась  выше, чем  ветка,  на которой стоЯл
—унка. Џри этом она что-то залопотала, длЯ наглЯдности оглаживаЯ собственное
платье и Явно  напоминаЯ ей, что "аристократико корице", оказавшись на одном
дереве с чужим мужчиной,  не должна  подыматьсЯ на такую  высоту, куда чужой
мужчина может снизу на нее взглЯнуть.
     „еспина что-то отвечала  ей, показываЯ рукой на ветку, на которой стоЯл
—унка, и  обращаЯ внимание тетушки на  то, что с  этой  ветки криваЯ взглЯда
чужого мужчины никак не может нанести ущерба ее скромности.
     --  „еспина!  --  сокрушенно  крикнула  ей  в  ответ  тетушка  •рисула,
пораженнаЯ ее  наивностью и,  как бы предлагаЯ ей учитьсЯ смотреть  немножко
вперед,  жестами  показала,  с  какой  легкостью  при  желании  —унка  может
перескочить со своей ветки на ее ветку.
     --  ѓосподи! -- взмолилсЯ —унка. --  „а замолкнет она когда-нибудь  или
нет?!  ‘лушай,  выдерни  из  земли  хорошую фасолевую  подпорку,  потихоньку
подойди сзади и хрЯстни ее  как следует по башке!  ‘дохнуть она, конечно, не
сдохнет, но, может, замолкнет на полчаса, а Я, глЯдишь, кое-чего и в корзину
накидаю. ’олько такой болван, как Я, мог полезть на инжир с корзиной,  когда
эта объедала стоит под деревом и при этом ни на минуту не замолкает.
     Њежду прочим, отвечаЯ  тетушке •рисуле,  бросаЯ  ей  инжиры и поедаЯ их
сама,  „еспина,   полыхаЯ  своими  синими  глазками,  успевала  и  с  —ункой
позубоскалить. Џереговаривались  они по-русски, и тетушка •рисула  несколько
раз делала замечание „еспине за то, что она говорит на непонЯтном ей русском
Языке, а не говорит на общепонЯтном турецком. ’етушка •рисула не могла взЯть
в толк,  что  разноЯзыкой  нашей деревенской молодежи к этому  времени проще
всего было говорить по-русски.
     -- €ди домой -- водка, водка! -- крикнул ей —унка по-русски.
     Ќо не  тут-то было!  ’етушка •рисула в  ответ ему возмущенно залопотала
по-гречески,  забыв, что  —унка  по-гречески не понимает. €з ее лопотаниЯ, в
котором несколько раз прозвучало: "‚одка! ‚одка!" -- можно было понЯть,  что
если она, как и многие аристократические  старушки,  и любит  выпить две-три
рюмки, то это не значит, что она бросит на произвол судьбы здесь, на дереве,
свою любимую племЯнницу.
     -- –ирк! -- крикнул —унка. -- Ћна менЯ в греки записала!
     —унка с корзиной  перелез на другую ветку, и Я внизу переместилсЯ  так,
чтобы  ему  удобней  было  бросать  мне инжиры.  ’етушка •рисула  растерЯнно
посмотрела на менЯ, чувствуЯ, что теперь —унке трудновато будет  добрасывать
до нее инжиры, и в то же времЯ не желаЯ показывать свою зависимость от него,
сделала  пару шагов в мою  сторону, что  надо было  понимать  как случайное,
нецеленаправленное перемещение.
     ‘ейчас  прЯмо за мной грозно взмывал  сочный куст  крапивы.  ЃросаЯ мне
инжир, —унка приметил его и крикнул мне по-абхазски:
     --  ’ы  что,  решил  ее  крапивой  отстегать?! Ћт  крапивы  она  только
развопитсЯ на весь —егем, џ  же тебе сказал -- хрЯстни  ее  по башке хорошей
фасолевой подпоркой! ’ы же  просилсЯ  на медвежью охоту.  ќто  и  будет тебе
проверкой!  •отЯ, может,  ты и прав. Њожет, как раз наоборот. Њожет, сначала
надо  проверить  тебЯ  на  медведице,  а потом  пускать  на эту  неимоверную
старуху.
     ‚друг —унка дотЯнулсЯ до  огромного, спелого инжира с красной разинутой
пастью,  осторожно  сорвал   его,  окликнул  „еспину  и,  поцеловав   инжир,
перебросил его  ей „еспина ловко поймала его,  ослепительно улыбнулась —унке
и,  длЯ  устойчивости слегка откинувшись спиной на ствол дерева, стала двумЯ
пальчиками очищать инжир от кожуры.
     ’етушка  •рисула, видевшаЯ  все это,  от  возмущениЯ онемела  ‚  тишине
некоторое времЯ было  слышно, как шкурки --  шлеп! шлеп! шлеп!  -- падают на
широкие инжировые  листьЯ  Љогда тетушка •рисула пришла в себЯ, „еспина  уже
отправлЯла в рот сладостную мЯкоть плода.
     --  „еспина!  -- истошно  закричала  тетушка  •рисула  и  быстро-быстро
залопотала,   по-видимому,  объЯснЯЯ   ей,  что  аристократическаЯ  девушка,
оказавшись  с  чужим  мужчиной на одном  дереве,  не может принимать от него
плодов этого дерева, тем более плод,  оскверненный его поцелуем Ћна поднесла
пальцы к губам, показываЯ, до чего отвратителен был этот поцелуй.
     „еспина ей что-то отвечала, и, судЯ по движению ее рук, она показывала,
что  съела инжир, очистив его  от шкурки и тем  самым нейтрализовав действие
осквернЯющего поцелуЯ.
     -- „еспина! -- в отчаЯнии крикнула тетушка •рисула и, выбросив обе руки
в стороны,  что-то пролопотала, по-видимому,  означающее: зачем вообще  надо
было есть этот инжир?!
     --  “ менЯ один способ  заставить  замолкнуть эту  старуху!  -- крикнул
—унка и, дотЯнувшись до  инжира,  сорвал  его  и  вбросил в корзину  --  ќто
прыгнуть с дерева ей  на  голову вместе с корзинкой € то  сказать  -- сам  Я
сломаю шею,  а она только  отрЯхнетсЯ  и станет собирать инжиры, выпавшие из
моей корзины.
     „ожевываЯ инжир, „еспина  что-то ответила тетушке •рисуле,  и, судЯ  по
движению ее рук и взглЯду на ветку, где стоЯл —унка, она сказала, что  инжир
был  брошен без ее  одобрениЯ  и ей ничего не оставалось, как поймать его  и
съесть.
     -- „еспина! -- крикнула  тетушка  •рисула, как бы отказываЯсь  осознать
самую  возможность быть столь неосведомленной в простейших правилах хорошего
тона. Џосле этого она снова залопотала, беспрерывным  движением рук  поЯснЯЯ
свои слова, так  что легко было  понЯть,  что она имела в виду. Ћна  имела в
виду, что,  даже  поймав оскверненный инжир, „еспина могла с честью выйти из
этого положениЯ, просто перебросив этот инжир ей, тетушке •рисуле.
     ‚сЯ в солнечных пЯтнах,  с лицом, озаренным солнцем, „еспина посмотрела
на тетушку •рисулу с высоты своей ветки Ясными, синими глазками, как бы сама
удивлЯЯсь простоте  такого выхода и сожалеЯ, что ей  это вовремЯ не пришло в
голову  Џри этом она рассеЯнно дожевывала оскверненный инжир, что, по-моему,
особенно  раздражало  тетушку •рисулу  Њахнув рукой,  тетушка •рисула  снова
залопотала, и Я как бы отчетливо услышал начало фразы:
     -- Ћставь, пожалуйста.
     -- ’ы ее  трахнул фасолевой  подпоркой, а ей хоть бы  хны?!  --  сказал
—унка, не глЯдЯ вниз Ћн пробиралсЯ к концу ветки, упругими движениЯми ног то
и  дело пробуЯ  ее крепость  и  придерживаЯсь одной рукой за верхнюю  ветку.
Џочувствовав,  что дальше ветка, пожалуй, не выдержит, он остановилсЯ, нашел
глазами  сучок,  подвесил  корзину и,  озираЯсь  в  поисках спелых  инжиров,
продолжил  свою  мысль: --  џ  так  и  знал.  ќту  старуху  может  заставить
замолкнуть только моЯ двустволка. Ќо надо сразу нажимать на оба курка, опЯть
же сунув ей в рот оба ствола. €наче глупость получитсЯ …сли от ружьЯ до  нее
будет хотЯ  бы один метр -- пули  в  ужасе перед  этой старухой разлетЯтсЯ в
разные стороны.
     ‚друг „еспина перелезла со своей ветки на  более  высокую и  скрылась в
густой листве  инжира ’етушка •рисула, воздев голову, несколько секунд молча
ожидала,  когда она  высунетсЯ  из  листвы  и  кинет  ей инжир.  Ќо  „еспина
почему-то из листвы не  высовывалась, а  —унка перелез  на  эту же ветку  и,
прежде чем скрытьсЯ в густой листве, нахально повесил корзину на  сучок, как
бы не скрываЯ, что теперь инжирные дела закончились и начались совсем другие
дела  ‚се произошло в несколько секунд, если они и сговорились, то мы  внизу
этого не заметили.
     -- „еспина! -- в ужасе крикнула тетушка •рисула.
     Ќикакого ответа.
     -- „еспина! -- € опЯть безмолвие.
     ’етушка •рисула  посмотрела по сторонам,  Явно стараЯсь узнать, нет  ли
случайных  свидетелей  этого позора.  ‚зглЯд  ее  упал на  менЯ, она  быстро
заглЯнула  мне  в  глаза, стараЯсь опередить менЯ,  если Я попытаюсь придать
своему лицу  притворное  выражение. ђешив,  что опередила,  она  постаралась
узнать, понимаю ли Я  смысл  происходЯщего.  “становив,  что,  к  сожалению,
понимаю, она захотела определить, смогу ли Я, если случитсЯ самое худшее, по
крайней мере, держать  Язык  за зубами. Ќе  сумев  это определить и не желаЯ
тратить  на менЯ  драгоценные секунды  и досадуЯ об  уже  потраченных, она с
воплем  подбежала к  дереву  и попыталась, двигаЯсь  взглЯдом  вдоль ствола,
обнаружить исчезнувшую  пару.  Ќо  обнаружить  не  удалось. ’огда  она вдруг
опустила глаза, и взглЯд ее упал на сандалии „еспины, и она несколько секунд
растерЯнно глЯдела на  них,  как если бы „еспина  унеслась  на небо, и  было
решительно непонЯтно, что теперь делать с ее сандалиЯми.
     Џотом, как  бы  встрЯхнувшись  от гипноза, приковывавшего ее  взглЯд  к
сандалиЯм, она, крича и причитаЯ, стала бегать вокруг дерева, стараЯсь найти
такой разрыв в листве кроны, откуда можно было бы их  увидеть. Џо интонациЯм
ее  голоса надо  было понимать, что напрасно  они  думают, что спрЯтались от
нее,  что  она  их давно  обнаружила,  но  так  как она  при этом все  времЯ
перебегала с места на место, было Ясно, что она их все-таки не видит.
     Њинуты через две или три из густой листвы раздалсЯ смех „еспины и хохот
—унки.
     -- „еспина! -- крикнула тетушка •рисула с надрывным  упреком и все-таки
радуЯсь, что она, по крайней мере, жива.
     Ќаконец „еспина раздвинула листьЯ и высунула  свое смеющеесЯ, озаренное
солнцем  лицо, а тетушка  •рисула, держась  одной  рукой  за  сердце,  долго
укорЯла ее.
     ’ут высунулось из листвы смеющеесЯ  лицо —унки. Ћн дотЯнулсЯ до инжира,
сорвал его и, кинув мне, крикнул:
     -- „а скажи ты  ей, ради аллаха, раз  уж ты не  оглоушил  ее  фасолевой
подпоркой: Я не Ястреб, чтобы на дереве склевать девицу, как цыпленка!
     Љогда  брошенный —ункой инжир шлепнулсЯ на мои ладони, тетушка •рисула,
не переставаЯ укорЯть  „еспину и  —унку,  все-таки  не удержалась, чтобы  не
поглЯдеть, насколько хорош мой инжир.
     „еспина  сорвала  инжир  и, отводЯ  руку, показала, что собираетсЯ  его
кинуть тетушке. ’етушка •рисула с новой  силой  залопотала,  замахала обеими
руками,  показываЯ,  что  после  такого  вероломного поступка она не  станет
принимать у  нее инжир. Ќо  „еспина  кинула  инжир, и тетушка •рисула как бы
против воли  его поймала и как  бы  против воли  отправила  в рот, продолжаЯ
укорЯть свою племЯнницу.
     —унка  снова высунулсЯ из листвы, дотЯнулсЯ  до хорошего инжира, сорвал
его  и с улыбкой, отводЯ руку, показал, что  собираетсЯ  его кинуть  тетушке
•рисуле. ’етушка  •рисула замотала  головой, задвигала руками, как бы заново
залопотала,  хотЯ и  до этого  не переставала  лопотать,  всем  своим  видом
показываЯ, что вот уж от кого она теперь никогда не примет ни одного инжира.
     -- „ай бог, мне столько лет жизни, сколько ты от менЯ инжиров возьмешь,
-- сказал —унка и кинул ей инжир.
     ’етушка •рисула  как бы нехотЯ (раз уж  летит) поймала инжир  и  как бы
нехотЯ (раз уж в руках) отправила в рот.
     --  ЉлЯнусь  молельным орехом! --  крикнул  —унка  по-абхазски.  -- ќту
старуху на нашей  земле никто не переговорит, не переест и даже не перепьет!
„ЯдЯ ‘андро, может, и смог бы ее перепить, да ведь она его сначала заговорит
до смерти, а там уж и перепьет!
     Џостепенно  тетушка •рисула успокоилась, вернее, перешла  на ту частоту
лопотаниЯ, на которой она находилась до того, как „еспина и —унка скрылись в
инжировой кроне.
     Џоследнее замечание  (не вообще, а на  дереве) тетушка •рисула  сделала
„еспине  и  —унке, когда они слезли. —унка опередил было „еспину, но тетушка
•рисула   его  остановила  и  велела  пропустить  ее  вперед.  Џоследовавшее
поЯснение можно было понЯть так, что если "аристократико корице", влезаЯ  на
дерево с  чужим мужчиной, пропускает его  вперед, то, слезаЯ с дерева, чужой
мужчина, наоборот, должен пропустить ее -- так принЯто.
     ЊЯгко, хотЯ и достаточно увесисто, „еспина спрыгнула с дерева и, взЯв в
руки  сандалии, нашла  глазами зеленый  островок  травы,  подошла  к нему и,
тщательно  протерев  подошвы  босых  ног, надела сандалии.  ’етушка •рисула,
глЯдЯ  на  нее, слегка кивнула, одобрЯЯ,  что  „еспина  хотЯ  бы в этом сама
разобралась и поступила так, как поступают в таких случаЯх девушки ее круга.
     ‘прыгнув с дерева, —унка  в знак  полного  примирениЯ протЯнул  тетушке
•рисуле корзину с  инжирами  с тем, чтобы она  выбрала оттуда самые  спелые.
Ќесколько  мучительных  мгновений  тетушка  •рисула  боролась  с  собой,  то
заглЯдываЯ в  корзину, то с укором на  —унку, потом с еще большим  укором на
„еспину,  стараЯсь подчеркнуть, что, в сущности, основнаЯ тЯжесть вины лежит
на ней, так как она перваЯ скрылась в инжировой кроне.
     Ћна  даже   на  менЯ   посмотрела  проницательным   взглЯдом,  стараЯсь
почувствовать, не выветрилсЯ ли у менЯ из головы этот  порочный эпизод. € Я,
чтобы угодить ей, кивнул головой в том смысле, что выветрилсЯ. ’огда тетушка
•рисула выразила  своим  взглЯдом недоумение, как  бы спрашиваЯ, как  Я  мог
понЯть  значение  ее  взглЯда,   если  этот  порочный  эпизод  действительно
выветрилсЯ у менЯ из головы?
     Џосле этого она протЯнула руку в корзину и, даваЯ знать, что не слишком
долго выбирает, вытащила оттуда три  инжира и, показав смеющемусЯ —унке, что
она вытащила  только три  инжира,  и,  как бы  дав  ему осознать проЯвленную
скромность, она в виде маленькой награды за эту скромность вытащила еще один
инжир.
     ’етушка •рисула обожала черный инжир.
     €ногда чегемцы  останавливались  возле усадьбы дЯди  ‘андро, удивлЯЯсь,
что  „еспина  мотыжит  кукурузу,  почти  полностью  закрыв лицо своим  синим
платком.
     -- Џерсючка, что ли? -- гадали они, пожимаЯ плечами.
     •арлампо, прогонЯЯ  стадо мимо усадьбы дЯди ‘андро, тоже останавливалсЯ
и  выслушивал  удивленные  замечаниЯ  чегемцев  относительно закрытого  лица
„еспины. ‘ сумрачным удовольствием глЯдЯ на свою невесту, он давал поЯснениЯ
чегемцам по поводу этой странности.
     -- „еспина  не персючка,  -- говорил  он,  воздев  палец  и,  усмехаЯсь
наивности чегемцев, добавлЯл: -- „еспина аристократиса.
     Ћн хотел  сказать  чегемцам, что  аристократическаЯ девушка  не  станет
мотыжить  кукурузу с  открытым лицом, как  обычнаЯ  крестьЯнка,  но  вот так
полностью  прикроет  его,  оставив  щелку длЯ  глаз, чтобы  лицо  ее  всегда
оставалось чистым и белым.
     ЏостоЯв так некоторое  времЯ,  •арлампо  отгонЯл  коз в заросли лещины,
чтобы они,  не дожидаЯсь его, начинали пастись, и, перемахнув через плетень,
подходил к тетушке •рисуле и брал у нее мотыгу.
     Њожет,  •арлампо  и начинал  мотыжить, чтобы показать тетушке  •рисуле,
какой работЯщий муж будет у ее  племЯнницы, но постепенно он входил в азарт,
в  самозабвение труда, а „еспина, низко  склонившись к мотыге,  старалась не
отставать от него.
     ЉомьЯ земли так и выпрыгивали из-под мотыги •арлампо, так  и заваливали
кукурузные корни, срезанные сорнЯки так и  никли  под вывороченными глыбами,
столбики пыли так и вспыхивали под его ногами, а он  все взметывал  мотыгой,
ни на мгновение не останавливаЯсь  длЯ  передышки, и только  изредка на ходу
менЯл  руки,  резким  движением  головы  стрЯхнув  с  лица пот,  и продолжал
мотыжить, иногда разворачиваЯсь в сторону „еспины и помогаЯ ей дотЯнуть свою
полосу,  а потом снова шаг  за  шагом  продвигаЯсь вперед.  Ђ  „еспина  тоже
старалась не отставать  от  него, мелко-мелко, быстро-быстро действуЯ  своей
мотыгой.
     Ђ дЯдЯ  ‘андро  в  это времЯ,  продолжаЯ  помахивать  своей  мотыгой, с
грустной укоризной поглЯдывал  на изумленных  чегемцев, как бы напоминаЯ им,
что он  их  всю  жизнь именно  так  учил  работать,  а  они, увы, мало  чему
научились.
     ЌапрЯжение  трудового  экстаза все усиливалось  и  усиливалось  и  даже
отчасти, с точки  зрениЯ тетушки  •рисулы, становилось излишним, хотЯ  и она
опасливо любовалась ими.
     -- „еспина,  -- произносила она  времЯ от времени, как  бы предлагаЯ им
слегка утихомиритьсЯ.
     ѓлЯдЯ  на эту  самозабвенную  пару, один из чегемских  фрейдистов вдруг
произнес:
     -- ђазмахались мотыгами!  Ќебось им  кажетсЯ  --  они вроде  не на поле
‘андро, а друг с дружкой усердствуют!
     -- ‚  точку попал!  --  хором  согласились  с  ним  несколько чегемцев,
стоЯвших  рЯдом,  и было видно, что у них  сразу же отлегло  на  сердце, они
понЯли,  что  им  незачем  убиватьсЯ  на  работе,  незачем  завидовать  этой
видоизмененной любовной игре.
     Љстати, вспоминаЯ высказываниЯ чегемцев  в таком роде и сравниваЯ  их с
цитатами из  книг  венского  фокусника, которые мне попадались,  Я поражаюсь
обилию  совпадений. ’ак  как  заподозрить  чегемцев в том,  что  они  читали
‡игмунда ”рейда, невозможно, Я прихожу к неизбежному выводу, что он когда-то
под  видом  знатного иностранца  проник в —егем, записал там  всЯкие байки и
издал под своим именем, нагло не упомЯнув первоисточник.
     џ так  думаю, что  в  течение множества лет,  пользуЯсь безграмотностью
моих землЯков, мир  разбазаривал чегемские идеи, подобно  тому, как  древние
римлЯне беспощадно вырубали абхазский самшит. ’еперь-то Я подоспел и кое-что
добираю, но многое безвозвратно потерЯно.
     ‚озьмем, например, теорию прибавочной стоимости. ‚ сущности говорЯ, это
чегемскаЯ идеЯ. Ќет, Я не отрицаю, что Њаркс ее открыл сам. ЌаврЯд ли он мог
побывать в —егеме, даже если бы ќнгельс, как всегда, беднЯга,  взЯл  на себЯ
расходы на это путешествие.
     Ќо  ведь  эту же теорию  сам  без  всЯкой подсказки открыл безграмотный
чегемский крестьЯнин  по имени Љамуг, которого многие  чегемцы  принимали за
сумасшедшего, хотЯ и неопасного длЯ жизни людей.
     (Ќам,  как говоритсЯ,  не  то  обидно,  что  этот  безумный мир  многих
гениальных  людей  принимает за сумасшедших. Ќекоторые из гениальных людей с
этим примирились, лишь бы их не трогали. Ќо нам то обидно, что этот безумный
мир, осуществлЯЯ свои безумные представлениЯ о справедливости  и равновесии,
часто сумасшедших людей  объЯвлЯет  гениальными, при  этом  он подсчитывает,
сколько  гениальных  людей  объЯвлено  сумасшедшими,  и  именно  столько  же
сумасшедших людей объЯвлЯет гениальными. € многие гениальные люди, знаЯ, что
по их количеству сумасшедшие люди будут объЯвлЯтьсЯ гениальными, приходЯт  в
ужас. €м  жалко  человечество,  и  они,  скрываЯ свою  гениальность, нередко
погибают от запоЯ. Ќо это очень большаЯ тема, и не будем ее здесь касатьсЯ.)
     Ќаш милый  —егемчик  тоже  не  вполне избежал безумий этого  мира.  „а,
конечно,  чегемцы гениального  Љамуга  считали сумасшедшим, но зато  к чести
чегемцев надо отнести то, что они за всю свою историю ни одного сумасшедшего
не объЯвили гениальным. ‚ этом мои чегемцы молодцы.
     Љамуг имел такую привычку. Љаждый раз перед тем, как идти на мельницу и
приступить к лущению кукурузных  початков, он ломал надвое каждый  початок и
половину сломанных початков,  принесЯ  на кукурузное поле, зарывал в  землю.
Љогда у него  спрашивали, почему он так делает, он не ленилсЯ в течение всей
своей жизни объЯснЯть людЯм смысл своего великого открытиЯ.
     --  €з одного зерна, -- говорил Љамуг, -- в среднем можно получить один
хороший  кукурузный початок. ‚ одном  початке  в среднем  двести  кукурузных
зерен.  „остаточно взЯть  с  початка сто зерен, чтобы покрыть расходы на еду
землепашца и  его  семьи,  на  семенной запас,  на  содержание плуга, мотыг,
серпов. ‡начит, кому принадлежат остальные сто зерен? ‡емле. Ћна работала на
твой  урожай,  она заработала  половину  его,  и надо  ей  вернуть  то,  что
принадлежит ей.
     € он неизменно возвращал земле половину сорванных початков. †ена его от
этого очень страдала и даже вопреки его воле одно времЯ стала откапывать эти
сломанные початки, кое как очищать их и потихоньку скармливать курам. Љамуг,
узнав  об  этом,  пришел  в  неслыханную  Ярость,  тем  более  что  жена  не
сознавалась,  как  долго  она  этим  занимаетсЯ, и  он не  знал, сколько  он
задолжал земле.
     Ћдним словом, он избил жену, что по  абхазским обычаЯм считаетсЯ  очень
позорным, и  выгнал ее из  дому, что тоже не украшает абхазца,  но считаетсЯ
более терпимым. Њожно  сказать,  что в поведении Љамуга с  женой стихийно, в
зачаточной форме проЯвилась идеЯ  диктатуры пролетариата, стоЯщего на страже
интересов трудЯщейсЯ земли.
     ‚ следующий раз беднЯге Љамугу  женитьсЯ было очень трудно. Љак честный
человек, сватаЯсь, он объЯснЯл родственникам своей  будущей жены,  почему  и
как  он будет  распределЯть  урожай кукурузы  со  своего полЯ, одновременно,
правда без всЯкой пользы, пытаЯсь заразить их своим примером.
     --  €з  одного  зерна, --  начинал Љамуг  объЯснЯть  им свою теорию,  и
родственники  женщины,  к  которой  он  сваталсЯ, иногда  начинали мрачнеть,
иногда  трусливо  поддакивать,  а иногда  немедленно прекращали переговоры в
зависимости от  собственного  темперамента и пониманиЯ степени опасности его
безумиЯ.
     €ногда Љамуг сваталсЯ  к вдовушкам или девицам, которых родственники уж
очень хотели сбыть с рук, и  они, пытаЯсь как-нибудь  смЯгчить, облагородить
его версию распределениЯ  урожаЯ кукурузы,  намекали  ему, что понимают  его
теорию как неизвестный, но,  в сущности, добрый чегемский  обычай  приносить
жертву богу плодородиЯ.
     Ќо Љамуг  со  всей прЯмотой (кстати, на определенном этапе свойственной
носителЯм  этой идеи) отвергал такую  версию и  говорил,  что  он преследует
только одну цель  -- справедливо возвратить  земле то,  что  она заработала.
Ќаконец,  ему  удалось посвататьсЯ  к  многодетной  вдовушке,  отец которой,
видимо, в  знак брезгливого неодобрениЯ его  теории,  велел  передать своему
будущему зЯтю:
     -- Џоловину урожаЯ с  нее  уже собрали,  пусть попробует собрать вторую
половину.
     ЌоваЯ  жена  Љамуга, освоившись в его  доме,  решила внести  поправку в
теорию  Љамуга.  ‘оображениЯ  ее,  видимо  не  лишенные  какой-то  хитрости,
остались чегемцам непонЯты.
     -- ђаз  уж ты решил изводить половину урожаЯ,  -- сказала она мужу,  --
зачем его закапывать в землю?.. ђазбрасывай его просто так по полю...
     Љамуг, говорЯт, посмотрел на нее и выразительно постучал себЯ по лбу.
     -- „а ты,  Я  вижу,  еще глупее, чем та жена, -- сказал он,  -- та хоть
курам  скармливала   кукурузу,   заработанную  землей,   а  ты  хочешь  этим
сойкам-пустомелЯм ее скормить. Ќе выйдет!
     Ѓольше  новаЯ  жена не  вмешивалась  в  его  теорию,  но  в  нее  стали
вмешиватьсЯ  дикие  кабаны,  случайно   дорывшись  до  заработанной   землей
кукурузы. †ил он немного на  отшибе,  поблизости от леса. Љстати, там-то, на
отшибе, всегда и возникают великие идеи.
     Џо ночам дикие кабаны все чаще и чаще стали посещать его усадьбу. Љамуг
теперь каждый раз все глубже  и глубже закапывал в землю заработанную землей
кукурузу.  Ќо  дикие  кабаны  своими погаными,  длинными  рылами  все  равно
докапывались до нее.
     Љамуг стал зарывать  кукурузу в самых разных  местах своей  усадьбы, но
они  все равно  ее находили. ’огда Љамуг стал по всему приусадебному участку
малыми порциЯми закапывать кукурузу, чтобы не все доставалось кабанам, чтобы
и земле кое-что перепадало. Ќо дикие кабаны, эти сухопутные акулы  чегемских
лесов, в поисках кукурузы к  весне перерыли своими  рылами весь приусадебный
участок Љамуга. (Љстати, слово "рыть" не от слова ли "рыло"? ’о есть то, что
роет. Љак  плодороден  —егем!  ‘тоит прикоснутьсЯ к его делам,  как  попутно
делаешь небольшие открытиЯ даже в русской филологии.)
     ѓлЯдЯ на перерытый дикими кабанами приусадебный участок Љамуга, чегемцы
по-своему оценили случившеесЯ.
     -- „а теперь ему и пахать не надо, -- говорили они, --  не такой уж  он
сумасшедший, этот Љамуг.
     Љамугу  слышать  такое было очень обидно,  и  он,  решив доказать  свое
полное  бескорыстие, взЯлсЯ  за  ружье. Ћн стал  по  ночам дежурить на своем
приусадебном участке и до следующей весны убил пЯтнадцать кабанов.
     Љак истинный абхазец, хоть и открыватель всемирной идеи, Љамуг  свинины
не ел. Ћттащив за хвост  убитого кабана к изгороди, он  давал  знать местным
абхазским  эндурцам,  и те  приходили  к нему и по смехотворно  низкой  цене
покупали его добычу.
     -- џ беру деньги только за порох, пули и бденье, -- говорил Љамуг.
     --  ‚от  это чуднее  всего, -- рассуждали чегемцы по  этому  поводу, --
какаЯ  бы чума на  нашу голову ни  свалилась, а эндурцам,  глЯдишь,  все  на
пользу.
     €змученный  ночными  бдениЯми,  Љамуг приспособил  длЯ передышки иногда
дежурить свою жену. Ќо тут восстали чегемские старейшины.  ‘миритьсЯ с таким
нарушением абхазских обычаев они не могли.
     -- †енщина  по нашим законам осквернЯет оружие, --  говорили они, --  а
оружие бесчестит женщину. Ќеужто он этого не знает?
     ’ем  более  год тому  назад  остроглазый  охотник ’ендел, побывавший  в
городе, принес оттуда неслыханную весть.
     -- ‘ветопреставление! -- закричал он,  вступаЯ в —егем,  и рассказал об
увиденном.
     ЋказываетсЯ, он шел вечером по  городу и заметил  возле одного магазина
старуху с  ружьем в руках  да еще  с глазными стеклами на носу,  сторожившую
магазин. ‘таруха с ружьем в руках, охранЯющаЯ магазин, да еще в очках -- это
потрЯсло воображение чегемцев.
     Њногие  чегемцы нарочно  ездили в город  посмотреть на эту удивительную
старуху. Ћни  подолгу стоЯли поблизости от нее,  жалеЯ ее и удивлЯЯсь такому
варварскому обращению со старой женщиной.
     -- —тоб Я  оплакал  тех  мужчин,  что  выставили  тебЯ  на позорище, --
говорили одни по этому поводу.
     --  ЃеднаЯ,  --  говорили  другие,  --  вместо  того  чтобы  возитьсЯ с
внучатами, она  с ружьем  в руках и  с  глазными стеклами на  носу  сторожит
казенный магазин.
     -- —то случилось с русскими, -- разводил руками кто-нибудь из чегемцев,
--  какаЯ  порча на них нашла,  что они  своих матерей  выставлЯют сторожить
магазины?
     -- „а они всегда такими были, -- находилсЯ какой-нибудь скептик.
     -- Ќет, -- качал головой кто-нибудь  постарше,  -- мы  их помним совсем
другими. Љто-то под них подкапываетсЯ...
     -- “ж не эндурцы ли?
     -- Ќе, эндурцы, пока нас не изведут, за других не возьмутсЯ...
     ЃеднаЯ  старуха,  бдительно  следившаЯ  за  этими  непонЯтными  ночными
делегациЯми чегемцев, однажды не выдержала и засвистела в  свисток, призываЯ
милиционера.
     --  „а у нее еще свистулька на шее! -- поразились чегемцы, нисколько не
обеспокоенные ее  призывным  свистом, а  еще  более  потрЯсенные количеством
предметов, находЯщихсЯ при старухе, несовместимых с обликом почтенной старой
женщины: ружье, глазные стекла, свистулька.
     -- ’еперь свисти не свисти, --  сказал один из чегемцев, -- просвистели
твою старость твои родственники с мужской стороны, чтоб Я их оплакал.
     Њилиционер, ЯвившийсЯ на призывный  свист, к своему несчастью, оказалсЯ
абхазцем, и ему, вместо того чтобы водворЯть порЯдок, пришлось оборонЯтьсЯ и
от чегемцев и от сторожихи.
     -- ‡а  что  ее  так?!  -- подступились  к  нему чегемцы. -- Ћна  что --
сирота?!
     ЏытаЯсь  объЯснить  причину,  по  которой  старуху  выставили сторожить
магазин, милиционер сказал, что дело не в  ее сиротстве, а в том,  что новый
закон теперь признал в городах равенство мужчин и женщин. ’акое смехотворное
равенство чегемцы никак не могли  признать и удивлЯлись милиционеру,  почему
он, будучи облеченным властью и при оружии, признает такое глупое равенство.
     ‘  другой стороны,  сторожиха  пыталась  узнать о  причине  любопытства
чегемцев и требовала от милиционера решительных мер.
     -- Ћни грабить не будут, -- успокаивал ее он, -- они просто  никогда не
видели сторожих, немножко дикие горцы.
     Љогда  один  из  чегемцев,  чуть-чуть   понимавший  по-русски,  перевел
остальным слова милиционера,  чегемцы не только не обиделись, но увидели всю
эту картину в новом истинном свете ее безумного комизма.
     Ќеудержимо хохоча и вспоминаЯ отдельные детали этой встречи -- особенно
им казалось смешным, как она свистела в  свисток, раздуваЯ щеки и не сводЯ с
чегемцев глазных стекол, -- они отправились ночевать к своему родственнику.
     --  Њы,  жалеЯ  бедную  старуху,  удивлЯлись  ее  дикости, --  смеЯлись
чегемцы,  -- а они,  оказываетсЯ, в это времЯ нас считают дикарЯми! •а!  •а!
•а!
     --  ‚ыставить н