босновывавшем  его  самого  целом,  свой
действенный мир.
     <b>Њетоды   и   сфера   власти   политической   деЯтельности.</b>    Џоскольку
государственнаЯ власть не единственна, а лишь одна индивидуальность нарЯду с
другими  и поскольку в ней заключены и  возможности  других  порЯдков, кроме
существующего,  власть  переходит  в  насилие,  как  только  договорное  или
фактическое   единение    перестает   действовать.   ѓраницами   обеспечениЯ
существованиЯ ЯвлЯютсЯ <i>война и революциЯ,</i> и в  зависимости от их  результата
менЯетсЯ  основа его  действиЯ и  закона.  ЌесмотрЯ на  то  что  их всЯчески
стараютсЯ избежать, они остаютсЯ в качестве возможностей нерешенным вопросом
всЯкого существованиЯ. …сли хотЯт  любой ценой предотвратить  войну, то  все
равно придетсЯ вступить  в  нее, причем слепо,  когда окажетсЯ,  что создана
такаЯ ситуациЯ, при  которой  без войны  неизбежно уничтожение  или рабство.
…сли  же стремЯтсЯ  во всЯком случае по мере своих сил  избежать  войны,  то
жестокаЯ  действительность заставлЯет ежеминутно считатьсЯ с ее возможностью
и Ясно понимать все времЯ, что значит "любой ценой".
     ‚ войне как фактическом действии насилиЯ судьба выносит решение на пути
обдуманных  политических  решений  посредством  физического  решениЯ.  ‚ойне
свойствен  пафос  -  жертвовать  жизнью   за  веру  в  безусловную  ценность
собственной сущности. ‹учше умереть,  чем  быть рабом. —ем Яснее, исходЯ  из
собственной воли, сражающийсЯ понимает, о чем  идет речь, тем возможнее этот
взлет в человеке. —ем дальше он от этого, тем в большей степени тот  высокий
импульс превращаетсЯ в неистинную романтику.
     ‚ настоЯщее  времЯ <i>смысл войны изменилсЯ;</i> она уже  борьба не за веру, а
за интересы,  борьба  не подлинных культурных сообществ,  а  государств,  не
только борьба  людей, а техническаЯ борьба машин друг с другом и с пассивным
населением.  ‚ войне  уже  человеческое  благородство  не  боретсЯ  за  свое
будущее. Ћна не приводит более к  историческим  решениЯм,  как победа греков
над  персами,  котораЯ   вплоть  до  сего  днЯ  служит  основой  экзистенции
западноевропейской  личности,  или  как  победа  римлЯн  над  карфагенЯнами,
котораЯ  это гарантировала.  …сли результат войны ничего не менЯет в мире, а
приводит  только  к  разрушениЯм  и  одна  группа   людей,  существенно   не
отличающаЯсЯ по своей природе от группы побежденных, получает большие выгоды
в будущем,  то  истинный  пафос  веры  в  бытие,  судьба  которой  решаетсЯ,
отсутствует.  Џоскольку то,  что  люди рискуют  жизнью, само по  себе еще не
создает  содержаниЯ, в  последней войне между солдатами, сражавшимисЯ  не на
жизнь, а на смерть, могла возникнуть своеобразнаЯ солидарность; существовала
общность в необходимости переносить трудности, в  которых  каждый должен был
проЯвить свою стойкость, готовность быть принесенным в жертву.  ‚ыдержка при
постоЯнной   опасности,   свЯзанной   с   непредвидимой    и   непреодолимой
случайностью,  требовала,  несмотрЯ  на  изнурение,  в определенные  моменты
присутствиЯ духа  длЯ  принЯтиЯ  решениЯ.  ‚ этой ситуации мужество  создало
тихий, новый, неведомый истории до той поры героизм. Ќо  именно это мужество
не  берет  на себЯ ответственность за создание  ситуации,  при  которой  все
вынуждены воевать. Ћтсюда воззвание: "Ѓольше никогда не должно быть войны".
     Ћднако мы  не  видим  гарантии  того, что европейские  народы  не будут
больше  воевать.  ‚озможность  мира, к  которому стремЯтсЯ,  могла  бы стать
реальной  благодарЯ тому, что техническое развитие  оружиЯ заставит признать
невозможность войны в …вропе, так как  в условиЯх ограниченного пространства
нападающаЯ сторона будет также уничтожена. Ћднако остаетсЯ возможность новой
войны, более страшной,  чем все  предыдущие, котораЯ приведет к  уничтожению
населениЯ   современной   …вропы.   „аже   если   экономические   вопросы  и
урегулированные  договорами  проблемы  будут  решены,  останетсЯ  нерешенным
вопрос, есть ли в человеке  нечто подобное  темной и  слепой воле к  войне -
стремление  к  иному,   к   выходу   из   повседневности,   из  стабильности
обстоЯтельств,  нечто  подобное  воле к уничтожению и жертвенности, туманный
энтузиазм,   направленный  на   создание   нового   мира,  или  далекаЯ   от
действительности рыцарскаЯ жажда борьбы; волЯ к самоутверждению, стремЯщаЯсЯ
доказать, на что она способна, и предпочитающаЯ пассивному ожиданию смерти в
конце  бессмысленного существованиЯ свободно избранную смерть. Ѓыть может, в
глубинах духа есть нечто времЯ от времени  пробуждающеесЯ, когда чувственное
впечатление действительной войны забыто. ’огда задача подлинного вождЯ  - не
только пацифистски  боротьсЯ против этого, чтобы  длительный  мир дал  бы по
крайней  мере  созреть  необходимым  возможностЯм,  но  и  предусмотрительно
наполнить войну, если предотвратить ее в данной констеллЯции уже невозможно,
содержанием  исторически  релевантного решениЯ.  ‚  настоЯщее времЯ  следует
<i>признать,</i> что ни длЯ полного мира, ни  длЯ исторически содержательной  войны
возможность  не  обнаруживаетсЯ,  и  все-таки  человек  продолжает  жить   в
напрЯжении  порЯдка существованиЯ  и насилиЯ,  circulus  vitiosus  [порочный
круг],  боЯзни   войны   и  увеличениЯ   вооружениЯ  длЯ  обеспечениЯ  своей
безопасности  -  оно,  в  свою  очередь,  ведет  к   войне,  которую  хотели
предотвратить; этот круг может быть прорван либо одной силой, сложившейсЯ из
единениЯ  людей,   обладающих  средствами  ведениЯ   войны   (например,   из
действительного объединениЯ  Ђнглии и Ђмерики,  способных в настоЯщий момент
запретить всем остальным народам  воевать),  либо  посредством неведомой нам
судьбы,  пролагающей путь  из  разрушениЯ к  бытию нового  человека.  †елать
такого пути было бы бессильной слепотой, но тот, кто не заблуждаетсЯ, должен
быть готов к нему как к возможности.
     Њетоды  политической   деЯтельности  <i>до</i>   применениЯ   насилиЯ   должны
заключатьсЯ в <i>формировании воли,</i> способной привести <i>массы к единению.</i> Ћднако
в  аппаратах  массы  каждаЯ  волЯ  обладает  своеобразной  неуловимостью.  ‚
напрЯжении  между лидером и массой заключена  определеннаЯ тенденциЯ:  в тот
момент,  когда одна сторона  стала действенной, парализовать  ее посредством
другой.
     ‚семирно-историческим основным  политическим  вопросом  нашего  времени
ЯвлЯетсЯ вопрос о том,  <i>можно ли демократизировать массы,</i> способен ли вообще
средний  по  своей  природе  человек  фактически  включить  в   свою   жизнь
ответственное соучастие  в  качестве государственного подданного посредством
соучастиЯ в  знании и в  принЯтии решений об основных направлениЯх политики.
Ќет сомнениЯ в том, что сегоднЯ избиратели в подавлЯющем большинстве следуют
не основанному  на знании убеждению, а  непроверЯемым  иллюзиЯм и неистинным
обещаниЯм; что пассивность тех, кто не участвует в  выборах, играет  большую
роль;   что   колеблющеесЯ   меньшинство,   бюрократы   или  отдельные  лица
господствуют благодарЯ случайно сложившимсЯ ситуациЯм. Њасса  может  принЯть
решение  только  посредством  большинства. Ѓорьба  за большинство, пользуЯсь
всеми средствами пропаганды, внушениЯ, обмана, следованиЯ частным интересам,
ЯвлЯетсЯ, по-видимому, единственным путем к господству.
     Џодлинный лидер, который на протЯжении своей жизни хочет указывать путь
и   может  принимать   решениЯ,   поЯвлЯетсЯ  лишь   там,   где  он  находит
подготовленную  почву. ‘егоднЯ  вопрос  в  том,  к  чему  апеллирует  лидер,
обращаЯсь   к  массам?   Љакие  инстинкты  пробуждаютсЯ,  длЯ   какого  рода
способности существуют  шансы? Љакие характеры исключаютсЯ? ’от,  кто желает
чего-либо достигнуть в политике, должен внушить  воление массам. Њассы могут
быть меньшинством.  Ћднако лидеры, которые в качестве самих  себЯ пользуютсЯ
доверием   у   самосущих  людей,  до   сих   пор  в  нынешней   ситуации  не
обнаруживаютсЯ.  Ћни -  либо  постоЯнно  свЯзанные  условиЯми  и  контролем,
наблюдаемые с недоверием выразители ситуации или минутного волениЯ многих, с
изменением  которого  они   исчезают;  либо  неизвестные  в  своей  истинной
действительности демагоги,  в течение  некоторого времени  увлекающие массы;
либо, наконец, обладатели совместно с неким меньшинством фактической военной
власти, господствующие посредством этой власти  над всеми остальными,  хотЯт
те этого или нет.
     Џри такого  рода лидерстве государство в эпоху  <i>абсолютизации массового
порЯдка</i> свидетельствует в технике и экономике о том, что оно само подвластно
тенденциЯм, <i>разрушающим  его в его  идее.</i> Ћно превращаетсЯ  как  <i>хаотическое
предприЯтие</i> в духовной  сфере либо  просто в единение рационального  порЯдка
существованиЯ масс с властью, без которой ничего в мире не существует; тогда
в   распадающемсЯ  государственном  сознании  действительность   государства
сводитсЯ к  случайным  решениЯм и неуправлЯемому  чередованию насильственных
действий. ‹ибо государственнаЯ волЯ становитсЯ  в своей реакции против этого
<i>диктаторским восстановлением</i>  единства,  авторитета,  послушаниЯ, и тогда  в
фанатизированном  государственном  сознании  терЯетсЯ свобода  человеческого
бытиЯ и остаетсЯ только  сила  умной грубости. ‚ обоих этих случаЯх остаетсЯ
лишь  насильственное лидерство, не оправдываемое  возвышенным  до  подлинной
человеческой сущности бытием.
     ’аким  образом,  политической   судьбой  всех  оказываетсЯ   как  будто
<i>отсутствие судьбы,</i> ибо судьба есть лишь там, где самобытие посредством своей
активности охватывает  существование,  вбирает его  в  себЯ, осуществлЯет  и
подвергает  испытанию. ‘егоднЯ  <i>сфера власти</i> политической деЯтельности нигде
не служит ареной,  на которой  решаетсЯ  во  всемирно-историческом  масштабе
характер   человеческого  бытиЯ.  Ћднако  эта   духовнаЯ  ситуациЯ  все-таки
предъЯвлЯет каждому  возможному  самобытию  требование достигнуть  пониманиЯ
того, что может быть сделано на основании знаниЯ того, что происходит.
     „алее,  сфера власти  не обладает сегоднЯ больше  той  непосредственной
простотой  фактических  действий,  которой  отличалась   борьба  европейских
государств. Ѓесконечно запутанный мир, проникнуть во внутреннее переплетение
которого  после  многолетнего  опыта и  исследованиЯ возможно человеку  лишь
отчасти,  этот мир с  его неЯсными  фронтами борьбы,  которые  надлежит  еще
осознать  как  проЯвление  подлинного  смысла борьбы, -  такова  сфера,  где
действиЯ, не  основанные на  специальном знании, не более  чем бессмысленные
попытки. ’олько  Ясность ситуации,  котораЯ в деЯтельности  все времЯ  вновь
создаетсЯ, может сделать эту деЯтельность осмысленной и действенной.
     …сли   же  никто  не  может   действовать  длительное  времЯ,  а  самый
могущественный  проЯвлЯет  свою  власть   посредством  воли  большинства,  с
исчезновением которой исчезает и он, то он действует в ожидании результата и
благоприЯтного длЯ него исхода  выборов, будучи ответственным не перед своим
Ѓогом,  а перед  неуловимой  массой.  …му  приходитсЯ  считатьсЯ  с  другими
могущественными  людьми,  находЯщимисЯ  в том же  положении.  Џоэтому  сфера
власти  и  практической   деЯтельности   Явно   и  неопределенно  ограничена
<i>переговорами.</i>  ЊирнаЯ конференциЯ в ‚ерсале  была симптомом общего состоЯниЯ
мира.  Ќеведомый   ранее   механизм  общениЯ   и  передачи  сведений  создал
присутствие   там   всего  земного  шара  за   исключением   ѓермании.  ‘илы
общественного мнениЯ  создали хаос трений, в которых случайность соединЯетсЯ
с   ловкостью   договаривающихсЯ   сторон,  и   утомление   от   конференций
способствовало малым  результатам  этого  выматывающего отдельного  человека
занЯтиЯ. ќтих результатов в  дальнейшем  держались, ибо  в противном  случае
возникала угроза, что все развалитсЯ. Џрезидент ‚ильсон хотел создать  новое
устройство мира  и  потерпел  сокрушительное поражение  из-за того,  что он,
будучи неопытен в маневрировании при обсуждении,  действовал с теоретической
прЯмолинейностью и привел к состоЯнию, названному "дешевым идеализмом".

        2. Ќепостижимость целого
     –елое в планирующем мышлении есть, во-первых, <i>идеЯ общего</i>  состоЯниЯ, к
которому стремЯтсЯ  программы; во-вторых,  конкретное  <i>всемирно-историческое</i>
положение в настоЯщем.
     Њогущественными  факторами  ЯвлЯютсЯ, правда,  своекорыстные  интересы,
объединенные  в  группы  общего  интереса.  Ћднако  выступают  они,  как  бы
представлЯЯ <i>общие интересы.</i> ‚  <i>программах</i> как  духовных  образованиЯх  общие
интересы  выступают  в  изначально  гетерогенных   образах:  в  виде  утопии
правильного устройства мира, обеспечивающего существование массы в состоЯнии
вечного мира; в виде метафизики бытиЯ государства  самого  по себе, которому
должно  быть  подчинено  все  остальное;  в виде  этоса, который  утверждает
изменение мира,  опираЯсь на фактические силы, существующие в данный момент,
и  не  желает  ничего знать  о  будущем,  ибо это  движение  должно  открыть
непредвидимое будущее; в виде этоса самоограничениЯ со стороны государства и
общественного  аппарата   в   пользу   неприкосновенных  прав   человека   и
пространства, предоставлЯющих  сферу действиЯ возможному  бытию  людей в его
многообразии; в виде исторической жизни народа как нации.
     ќти  образы  борютсЯ  в  духовной  сфере  и  становЯтсЯ  побудительными
основаниЯми  длЯ  смутных  ранее  мотивов.   Ќо  каждый  из  них  становитсЯ
неистинным  в качестве  <i>тотальной  программы,</i>  поскольку она  претендует  на
абстрактную всеобщность. €бо политическаЯ деЯтельность проистекает всегда из
конкретной исторической ситуации в <i>необозримом целом</i>; <i></i>каждый человек, каждаЯ
группа и  каждое государство  находЯтсЯ  только в  единственном месте,  а не
повсюду; всему  присуща  лишь <i>его</i> возможность, а не возможность человечества
вообще.  ЏолитическаЯ  деЯтельность  -  это  действительность, схваченнаЯ  в
борьбе  в  ее последней  зависимости  и открывающаЯ в фактическом результате
свою сущность.
     Ћднако  то,  что сегоднЯ <i>фронты борьбы</i> неЯсны,  делает столь необычайно
трудным в  определенной  борьбе этих  фронтов перемещение  из неопределенной
воли в подлинную волю.
     ’ак, например, понЯтие <i>народа</i> в качестве  целостности, о бытии которого
идет  речь, сегоднЯ вызывает сомнение, которое не  преодолено. ‘тремлениЯ  к
национализации во всем  мире  более нетолерантны, чем когда-либо, хотЯ нациЯ
рассматриваетсЯ в них  лишь  как  усредненнаЯ общность  Языка в ассимилЯции,
приближающейсЯ к нивелирующему  типу. ЌациЯ перестает быть подлинным народом
там,  где  ее  принуждают  принЯть несвободу такого  самосознаниЯ. Ќаоборот,
многие  отрицают  национальность,  считаЯ  ее   ложным  фронтом   чуждых  им
интересов,  и  верЯт   в  неисторический  характер   народа,  присущий  всем
родственным по своей судьбе массам исторических народов.
     Љак  <i>националистический  народ,</i>   так  и  неопределенный  <i>народ  массы,</i>
обеспечиваемый  в   своем  существовании,   подавлЯют  сегоднЯ  изначальное,
свЯзанное с темной основой  самобытие  своего народа.  џсному  сознанию  уже
невозможно  вступить  в  фронт  их  борьбы.  ’от,  кто  действительно  хочет
участвовать  в  судьбе  человека,  должен  достичь  более  глубокой  основы.
<i>€сторичность</i>   собственной  сущности  в  духовной  традиции,  покоЯщейсЯ  на
глубокой  основе преемственности крови, есть - когда  об этом  дискутируют и
спрашивают  -  не просто действительнаЯ сила судьбы  в ее данности, а лишь в
том  случае,  если  она взЯта  и  воспринЯта из  свободы.  ‘трашнаЯ ситуациЯ
современного человека проЯвлЯетсЯ, когда  он не  может больше верить в  свой
народ  в  тех  образах,  посредством  которых  он  обладает  своей  нынешней
объективностью и выражает  свои требованиЯ,  но вынужден погружатьсЯ в более
глубокие  слои, из  которых  он  либо выводит  субстанциальную  историчность
своего бытиЯ, либо падает в бездну.
     ‘удьба  не может быть  насильственно создана в соответствии  с идеалом.
Ћна  открываетсЯ   только   в  <i>конкретной   всемирно-исторической  ситуации.
€сторически данное</i> - это  субстанциЯ, которую человек со времен  ”ранцузской
революции, правда,  пыталсЯ радикально уничтожить. ќто равносильно тому, что
он сознательно рубит  ветку,  на  которой  сидит. …го возможностью как будто
стала попытка приложить руку ко <i>всему</i> своему существованию,  превратив его в
предмет   планированиЯ.   Љогда   хотели  сделать  существование  как  целое
правильным,  с одной стороны, возникла опасность  его  крушениЯ, с  другой -
угроза возникновениЯ неведомой ранее принудительности; обе  они одновременно
познаютсЯ  и  переносЯтсЯ людьми.  ‹юбаЯ  попытка перерыва  или  прекращениЯ
истории  терпит  крушение,  поскольку, к  счастью  длЯ духовного  состоЯниЯ,
историЯ вновь начинает действовать в измененном образе. Џостигнуть настоЯщий
момент  всемирной  истории  -  дело политической конструкции, котораЯ должна
исходить из конкретного положениЯ. Ћписать его изолированно невозможно.
     Џолитика как <i>эгоистический расчет государственной  сферы</i>  рассматривает
все остальное  как изменЯемое  в  зависимости от констеллЯции  союзников или
врагов. Ћна  вступает в  союз с  самым  чуждым против  духовно и исторически
ближайшего.  Џри  наличии   серьезного  конфликта  с  Ђмерикой  ЂнглиЯ,   не
задумываЯсь, заключила бы  союз с џпонией, ЂнглиЯ и  ”ранциЯ послали на ђейн
отрЯды индийцев и негров. ѓерманиЯ врЯд ли отклонила бы союз с ђоссией, если
бы он предоставил ей шансы обрести свою свободу.
     Ћднако  политики, <i>основывающиесЯ на историческом осознании целого,</i>  уже
сегоднЯ  увидели бы не  интересы каждого отдельного  государства,  а будущие
интересы  человеческого   бытиЯ,  которые  неопределенно  вырисовываютсЯ   в
противоречиЯх между западными странами и Ђзией, между европейской свободой и
русским фанатизмом. Џодобные политики не забывали бы о тесной человеческой и
духовной  свЯзи  между  немецкой  сущностью  и сущностью  англосаксонской  и
романской и содрогнулись  бы  от  измены, котораЯ в  этой области все  времЯ
встречаетсЯ вплоть до сегоднЯшнего днЯ.
     Љак когда-либо расположатсЯ фронты борьбы, непредсказуемо; или, вернее,
как бы их себе  ни представлЯть, они абсурдны, ибо фактический  фронт борьбы
сегоднЯ в нашем знании  никогда не  будет соответствовать внутреннему смыслу
борющегосЯ за свое будущее человеческого бытиЯ.
     Ѓлиже,    чем    эти   возможные   фронты   борьбы,   нам   вопрос   <i>об
обороноспособности  вообще.</i> „аже если бы удалось  установить длительный мир,
того,  кто отказалсЯ  бы от  внутренней  готовности к  физической борьбе,  в
конечном  счете ждет  гибель.  ’о, что было  навЯзано ѓермании -  сокращение
армии при отказе от всеобщей воинской повинности, - означало бы, если бы оно
получило всеобщий характер, величайшую угрозу миру  и подлинной исторической
войне, т. е. отказ  масс  от  войны,  а это невольно привело бы к  тому, что
народы стали бы объектом господства таких солдатских меньшинств. ‚озможность
войны исключаетсЯ отнюдь не отказом от преобладающего вооружениЯ. „аже  если
милитаристский  пафос   стал   ложным,  то   теперь  в  горькой  серьезности
неизбежного  духовнаЯ ситуациЯ заключаетсЯ в  том, чтобы найти и осуществить
тот образ истинного  смысла, без которого терЯетсЯ все остальное. ’от, кто в
вихре чрезмерно  форсированных  милитаристских призывов  и при инстинктивной
боЯзливой  попытке  скрыть  то, что  еще  действительно,  все-таки  сохранит
трезвое  мужество и  найдет  путь к  вооружению,  по  которому  другие могут
следовать  за  ним,  был бы  творцом  человеческой  субстанции,  на  которой
основано  будущее.  ќто  никоим  образом  не  было бы  чисто  милитаристским
мужеством; оно Явилось бы лишь звеном того более глубокого мужества, которое
может  стать соучастником  знаниЯ целого и из ответственности, просветленной
этим   знанием,  действовать   на   пути,  в  конце  которого  находитсЯ  не
необходимость, а лишь возможность насилиЯ.
     ‘итуациЯ как будто требует в мирное  времЯ <i>активности в духовной борьбе
за или против войны.</i> Ћднако держатьсЯ этой альтернативы возможно перед лицом
непостижимого   целого  только  при   гарантии  мира  длЯ  всех  посредством
могущества  одного, которому все  согласны  подчинитьсЯ. ’рудность возникает
из-за  всеобщей  маскировки.  ‚озбуждающаЯ  волю  к  войне выставка военного
оружиЯ  не  знакомит население с применением газов,  с голодом  и смертью. ‘
другой стороны, пацифистские аргументы умалчивают о том, что означает жить в
рабстве  и подчинЯтьсЯ требованию не оказывать  сопротивлениЯ. ’о  и  другое
маскирует  основу зла,  в  котором находЯт мрачный выход все силы, которые в
конце концов находЯт свое выражение в  войне. Љ ним относЯтсЯ: уверенность в
бесспорном превосходстве, считающаЯ  собственное  существование  единственно
истинным; неспособность  стать на точку  зрениЯ  другого,  исходить  из  его
ситуации, не предаваЯ себЯ;  страх, требующий  уверенности  и  обретающий ее
лишь  в  превосходстве  над  всеми;  удовольствие  от  власти  как  таковой;
отсутствие истины  в  отношении к себе  и  другим, в  результате чего  жизнь
становитсЯ хаосом, из которого ищут насильственный выход слепое утверждение,
неодолимаЯ  страсть и  влечение  во  тьму.  —еловечность,  по  существу,  не
действительна,  она  зависит  от условий,  при нарушении которых прорываетсЯ
дикость  звериного   своеволиЯ   как   устанавливающее   свое   преимущество
существование - как  это и происходит в отношениЯх между отдельными людьми в
страшные, обнажающие страсти мгновениЯ, так и между государствами.
     ‚ооружение   в   милитаристском   применении  действительно  могло   бы
когда-нибудь  в  будущем  мире сократитьсЯ до границы  исчезновениЯ.  €бо  в
переплетении  государств  существует  сила,  способнаЯ  господствовать,   не
обладаЯ формой господства и заметными милитаристскими средствами. ‘уверенные
по своей форме государства фактически находЯтсЯ в полной зависимости. ‚опрос
в  том,  каким образом сегоднЯ <i>выгода  и осуществление  мирового  господства</i>
могут выглЯдеть иначе, чем  когда-либо. ’о, что бросаетсЯ в  глаза, может не
иметь исторического  значениЯ. Ћднако где-то  ведь существует  точка,  где в
основе  целого лежит  по  крайней мере возможность  победоносного применениЯ
насилиЯ.
     ‚  этой ситуации тот, кто стал  соучастником знаниЯ о целом, либо хочет
участвовать в борьбе <i>на исторически релевантном месте,</i> т. е. длЯ <i>становлениЯ
подлинного человеческого  бытиЯ,</i> либо вообще не участвовать  в  политической
борьбе. ЏериферийнаЯ борьба, результатом которой могут быть лишь разрушениЯ,
лишенные  исторического воздействиЯ, ниже его достоинства. €бо безусловность
в решимости рисковать жизнью возможна только там, где речь идет о  характере
человеческого  бытиЯ, который  должен  сохранЯтьсЯ в жизни, следовательно, о
собственно исторической  судьбе, а не там, где речь идет только об интересах
государства и экономических коллективов.
     <i>Ћднако  действительность  требует   другого.</i>   —ем   ЯвлЯетсЯ  <i>целое</i>  в
определенной ситуации вне данной перспективы, остаетсЯ непостижимым. ‘егоднЯ
мы врЯд ли еще можем верить в то, что всемирнаЯ историЯ ЯвлЯетсЯ судом мира,
-  убеждение иллера  и ѓегелЯ, <i>осуществление</i> может быть в <i>крушении</i> столь же
действительным,  как  в  успехе.  —то  обладает  преимуществом  перед  лицом
трансценденции, никто знать не может.
     <i>–елое</i>  ЯвлЯет собой напрЯжение несоединимого. Ћно длЯ нас - не предмет,
а   в   неопределенном  горизонте   <i>местопребывание   людей   как  самосущих
экзистенций,</i> их творений как зримых образов, возвеличение  сверхчувственного
в чувственном - и все это в погружении в бездну небытиЯ.
     Ѓыть  может, свобода человека может сохранЯтьсЯ и  неизмеримо расширЯть
опыт  своего  бытиЯ  только  в  том  случае, если  пребывает  неразрешимость
напрЯжениЯ.  Љак диктатор, так  и лишенное судьбы  обеспечение масс  ведут к
механизму, в котором человек в качестве человека не мог бы больше жить. Ќаша
потребность в  покое  может действительно  стремитьсЯ  к такому  решению как
единство. Ћднако то, что мы должны  были бы  хотеть, если бы можно было того
хотеть, это - то, что решение, к которому мы стремимсЯ, никогда не наступит.
‚ области политики парадоксальность состоит в том, что то, на что направлены
все силы, не должно быть завершено.

        3. ‚оспитание
     <b>‘мысл воспитаниЯ.</b> ‘тановление человека происходит не только посредством
биологического наследованиЯ, но и существенным образом посредством традиций.
‚оспитание человека -  процесс,  который повторЯетсЯ применительно к каждому
индивиду. Џосредством фактического  исторического  мира, в котором вырастает
индивид, а  в этом  мире  посредством  планомерного воспитаниЯ родителЯми  и
школой, посредственно  свободно  используемыми  учреждениЯми, и,  наконец, в
течение всей жизни посредством всего, что он слышит и узнает,  в него входит
то,   что,   объединенное  в  активности   его   существа,   становитсЯ  его
<i>образованностью,</i> как бы второй его натурой.
     Ћбразование делает индивида посредством его бытиЯ соучастником в знании
целого. ‚место того чтобы неподвижно пребывать на своем месте, он вступает в
мир,  и таким образом его существование может быть  в своей узости  все-таки
одушевлено всем. —еловек тем решительнее может  стать самим собой, чем Яснее
и  наполненнее мир,  с которым его  собственнаЯ действительность  составлЯет
единство.
     …сли <i>субстанциЯ целого бесспорно присутствует,</i> то <i>воспитание,</i> свЯзанное
с прочной формой,  обладает своим само  собой разумеющимсЯ  содержанием. Ћно
означает  строгую  серьезность,  с  которой   новое  поколение  каждый   раз
втЯгиваетсЯ  в  дух  целого  как  образованность,  исходЯ  из которой живут,
трудЯтсЯ и  действуют. ’о,  что совершает  воспитатель,  почти  не осознано.
Џолностью пребываЯ в  своем деле, он служит, не  делаЯ экспериментов, потоку
становлениЯ   человеком,  который   протекает  в  равномерности   уверенного
континуума.
     Ќо  если <i>субстанциЯ  целого  стала  вызывать  сомнение</i>  и  находитсЯ  в
<i>состоЯнии  распада,</i>  воспитание становитсЯ неуверенным и  раздробленным. Ћно
уже  не  приводит  детей   к  величию   всеохватывающего  целого,  а  служит
разнообразному опосредствованию.  ‹ичнаЯ деЯтельность учителЯ  выступает  на
первый план, подчеркиваетсЯ  и вместе с тем терЯет свое  значение, поскольку
она  не опираетсЯ  на  целое. ЏредпринимаютсЯ различные  попытки, чередуютсЯ
рассчитанные на короткое времЯ содержаниЯ, цели и методы.
     Њир охватывает <i>беспокойство;</i> сползаЯ в бездну, люди  чувствуют, что все
зависит от  того, каким  будет грЯдущее  поколение. €звестно, что воспитание
определЯет  будущее человеческое  бытие; упадок  воспитаниЯ  был  бы упадком
человека.  €  воспитание приходит  в  упадок,  если  исторически воспринЯтаЯ
субстанциЯ  распадаетсЯ  в людЯх,  которые в  своей  зрелости  несут за  нее
ответственность. ‡абота об этой субстанции становитсЯ сознанием опасности ее
абсолютной  утраты. Ћдин обращаетсЯ назад и  хочет передать детЯм в качестве
абсолютного то,  что длЯ  него самого уже  не  безусловно.  „ругой отвергает
историческую традицию и занимаетсЯ воспитанием  так, будто оно находитсЯ вне
времени и состоит  в  обучении техническому умению, в приобретении реального
знаниЯ и  в  умении ориентироватьсЯ в  существующем мире. Љаждый знает - кто
завоюет молодежь, обладает будущим.
     ‘имптомом  обеспокоенности  нашего   времени   в   воспитании  ЯвлЯетсЯ
интенсивность  педагогических  усилий,  лишенных  единой  идеи,  необозримаЯ
ежегоднаЯ  литература,  рост  дидактического  искусства, то,  что  отдельные
учителЯ  отдают все свои силы в до сих пор едва ли  существовавшей  степени.
’ем   не  менее  до  сих   пор   длЯ   нашей   ситуации  характерен   распад
субстанциального  воспитаниЯ,   замена   его   бесконечными  педагогическими
опытами,    растворением    в    безразличных    возможностЯх,    неистинной
прЯмолинейности  того,  что  выражено быть  не может. ‘оздаетсЯ впечатление,
будто  завоеваннаЯ  человеком  свобода  сама отказываетсЯ  от  себЯ в пустой
свободе  ничтожного. ќпоха, не  доверЯющаЯ сама себе, озабочена воспитанием,
будто здесь из ничего может вновь возникнуть нечто.
     •арактерна роль  <i>молодежи.</i> ’ам,  где воспитание, исходЯ из духа целого,
субстанциально,  молодежь сама  по себе незрела.  Ћна  почитает,  слушаетсЯ,
доверЯет и не обладает значимостью в качестве молодежи; ибо она - подготовка
и  возможнаЯ  призванность  длЯ  будущего.  ‚  условиЯх  же распада молодежь
обретает  ценность  сама по  себе. Ћт  нее  прЯмо  ждут того, что в мире уже
потерЯно.   Ћна  может  чувствовать   себЯ  истоком.   “же  детЯм  разрешено
участвовать  в   обсуждении  школьных  порЯдков.   Љак  будто   к   молодежи
предъЯвлЯетсЯ  требование самим создать то, чем уже не владеют  их  учителЯ.
Џодобно тому как  будущие поколениЯ обременЯютсЯ государственным долгом, они
обременЯютсЯ и следствиЯми  расточительства духовного богатства, которое  им
предоставлЯют завоевать заново. Њолодежь обретает фальшивый вес  и вынуждена
оказатьсЯ несостоЯтельной, ибо  становление человека возможно только если он
растет на  протЯжении  десЯтилетий и  в  строгости  формируетсЯ  посредством
последовательности   шагов.  …сли   после   такого  воспитаниЯ   в  смешении
безразличного  и  случайного  взрослый  человек  не  входит в мир,  остаетсЯ
покинутым  и   сознает  это,  то  неизбежным  признаком  времени  становитсЯ
требование образованиЯ длЯ взрослых. ђаньше по  отношению  к  взрослым людЯм
речь  шла  только о  передаче знаниЯ более широким  кругам;  проблемой  была
возможность популЯризации. ‘егоднЯ же возник вопрос, как из  истоков данного
в настоЯщем существованиЯ создать  в сообществе народных учителей,  рабочих,
служащих, крестьЯн новую образованность, предотвратить вульгаризацию старой.
—еловек  в   своей  оставленности  должен   не  только,  понимаЯ,  научитьсЯ
ориентироватьсЯ в  действительности,  но  вновь принадлежать  к  сообществу,
которое, выходЯ  за пределы  профессиональной принадлежности  и партийности,
сближает человека  с  человеком  как таковым; вновь должен возникнуть народ.
‘омнительность  всего  того, что  было достигнуто в  этом смысле  в  области
образованиЯ  взрослых,  не  может препЯтствовать  пониманию всей серьезности
поставленной  задачи.  …сли  все   то,   что  было   идеей,   разбиваетсЯ  о
действительность  времени,  то взлет в ситуации превращаетсЯ в невыполнимое,
быть может, требование, но в качестве требованиЯ оно - остаток человеческого
достоинства.   …сли   народа,   к  которому   индивид   ощущает  безусловную
принадлежность,  больше  не  будет - или если этот народ будет  существовать
только в виде руин, - если все станет  массой в неодолимом процессе распада,
то   становление  нового   народа  превратитсЯ   в   утопическое  содержание
романтического устремлениЯ.  Ќо импульс  сохранЯет  свое право. ‚  настоЯщее
времЯ   существует  только   товарищество  друзей,  физиогномически   зримаЯ
действительность  отдельных   индивидов,  волЯ  к  коммуникации  с   чужими,
первоначально иначе настроенными людьми. Џоэтому образование взрослых в  том
смысле, как оно понимаетсЯ  сегоднЯ, не есть  действительность, а требование
вследствие потерЯнности  человека  в  разрушенном образовании в нашу  эпоху,
человека, воспитание которого оказалось несостоЯтельным.
     <b>ѓосударство   и  воспитание.</b>   ѓосударство  посредством  своей   власти
выступает как гарант  любой формы  массового  порЯдка. ‘ама по себе масса не
знает,  чего она, собственно говорЯ,  хочет.  ’ребованиЯ  массы  сводЯтсЯ  к
усредненному, которое  может быть выражено  в форме  вульгарной  понЯтности.
…сли  требованиЯ массы вообще  определЯют  содержание  воспитаниЯ,  то  лишь
следующим  образом:  учитьсЯ  тому,  что  имеет применение в  жизни; ощущать
близость  к жизни,  причем  под жизнью  понимаетсЯ умение ориентироватьсЯ  в
существовании   вплоть  до  знаниЯ  правил   движениЯ  в  больших   городах;
формироватьсЯ   в   личность   (под  этим   понимаетсЯ,  с   одной  стороны,
приспособленность, которую называют деловитостью, с другой - распущенность в
качестве  уступки  склонностЯм  и удовольствиЯм в  том  виде,  в  каком  они
свойственны  всем, что именуют естественностью);  препЯтствовать  строгости,
свЯзанной с идеей, ибо она создает дистанцию и иерархию бытиЯ вместо простой
пригодности;  видеть  свободную  от  трений  жизнь  индивидов  и  уничтожать
возможность ответственного за свои действиЯ человека.
     ѓосударство, которое само ЯвлЯетсЯ формой  длительного воспитаниЯ всех,
озабочено воспитанием молодежи. €бо посредством этого воспитаниЯ формируютсЯ
люди,  которые впоследствии будут  его опорой. ‘егоднЯ  государству даны <i>две
крайние  возможности.  ‹ибо  оно   предоставлЯет  полную  свободу   в   деле
воспитаниЯ,</i> дает требованиЯм массы утратить  свою  силу, пытаЯсь в  борьбе с
ними установить аристократическую форму воспитаниЯ. ѓосударство господствует
без  единства и устойчивости  в  этой сфере  посредством своей  персональной
политики, котораЯ ведет к  распределению  преподавательских должностей между
господствующими партиЯми.  „опускаетсЯ многообразие учебных планов и попыток
вплоть  до  необозримой  раздробленности,  ограничиваемой  только  тем,  что
утвердитьсЯ может лишь то, что  находит опору какой-либо политической группы
власти. €ногда создание  школы приводит к успеху благодарЯ личным  качествам
директора,  если он  свободен  в  выборе  учителей.  Ќо в  целом результатом
оказываетсЯ противоречиваЯ деЯтельность учителей, не понимающих друг друга и
подчинЯющихсЯ механическим учебным  планам  в  школах, где  отсутствует  дух
подлинной общности за  фасадом патетики национального,  мировоззренческого и
социального  характера.  Љонтролирование   и   противодействие  друг   другу
препЯтствуют установлению континуума.  ‚се совершаетсЯ  скачками и все времЯ
менЯетсЯ.  „ети  лишены  истинных,  значительных,  благородных  впечатлений,
которые не забываютсЯ и могут определить всю их жизнь. —резмерные требованиЯ
в области фактического обучениЯ заставлЯют их напрЯгать силы, не формируЯ их
сущность. Ћтсутствует  чистаЯ объективность  вещей,  котораЯ на основе  веры
строго   противостоЯла   бы  индивидуальному   желанию   и   нежеланию.   Ќа
индивидуализации  настаивают   более,  чем  следует,  и  все-таки  не  могут
достигнуть того,  что  нелепо превращают в  цель  волевой направленности,  -
формированиЯ личности. ‚следствие того что ребенка дергают в разные стороны,
он обнаруживает лишь  обломки традиции,  но не  мир, в который  он мог  бы с
доверием вступить.
     <i>‹ибо государство  овладевает  воспитанием,  незаметно  и  насильственно
формируЯ  его  в  своих  целЯх.</i> ’огда  возникает  единообразное  воспитание,
парализующее  духовную  свободу.  Ћсновные   убеждениЯ  фиксируютсЯ  в  виде
определенного  верованиЯ и  вместе  со  знанием и умением вколачиваютсЯ  как
способ чувствованиЯ и оценки. ’о, что происходит при большевизме и фашизме и
что сообщаетсЯ  об уменьшении свободы в Ђмерике, конечно,  весьма отличаетсЯ
друг от друга, но общим ЯвлЯетсЯ типизациЯ человека.
     Њассе ведома эта прЯмолинейнаЯ власть государственного униформированиЯ,
ведомо  лишенное  направленности  многообразие.   Ћднако   длЯ  того,  чтобы
воспитание  вновь  стало  тем, чем  оно было  в  свои лучшие  времена, т. е.
<i>возможностью  стать  в  историческом   континууме  человеком  в   самобытии,</i>
необходимо исходить из веры, косвенно опосредствующей в строгости обучениЯ и
упражнениЯ духовное содержание.
     „лЯ  этого  нет  рецепта. ѓосударственнаЯ  власть не может здесь ничего
создать: она  может только защитить или разрушить. Љогда, взираЯ на будущее,
осознаетсЯ целое, это выдвигает свое требование духовнаЯ ситуациЯ. Ћно может
быть  выполнено лишь  в  том  случае,  если в  противовес  массовым  оценкам
утвердитсЯ  различие между учением  и дисциплиной,  между  тем, что  понЯтно
всем,  и  тем,  что  человек  достигает  посредством  дисциплины  внутренних
действий в силу избранной элитарности.
     ‚оспитание <i>зависит от изначальной жизни духовного  мира.</i>  ‚оспитание не
может  пребывать  само  по  себе; оно  служит традиции этой  жизни,  котораЯ
непосредственно  выступает  в   поведении  человека,  ЯвлЯетсЯ  его  ставшим
сознательным отношением  к  действительности обеспечениЯ  существованиЯ  и к
государству и возвышаетсЯ в присвоении  созданных духовных творений.  ‘удьба
духа в нашу эпоху должна определить содержание еще возможного воспитаниЯ.

        *—етвертаЯ часть*

        “падок духа и его возможности
     <i>ѓосударство</i> в качестве действительности существованиЯ было границей, на
которой нечто большее, чем  существование,  определЯло  его  волей  в целом.
ѓосударство в  силу  своей власти ЯвлЯетсЯ  последней  инстанцией  решениЯ в
сфере  существованиЯ,  но  не  последним длЯ самого  человека. ‚ нем  он  не
обретает  покоЯ. „аже  если он идентифицирует себЯ с ним, целое остаетсЯ длЯ
него  под  вопросом,  ибо   длЯ   него  государство   всегда  остаетсЯ  лишь
промежуточным  бытием  в  незавершаемом  движении   сквозь  времЯ.  …сли  же
государство становитсЯ  просто  слугой  массового  порЯдка и  терЯет  всЯкое
отношение  к  подлинной  судьбе,  если   оно  в  этой  зависимости  изменЯет
возможностЯм человека  в качестве экзистенции  в  труде, профессии, духовном
созидании,  тогда   человек  в  качестве  самобытиЯ  должен  внутренне  даже
противостоЯть   государству.   Џравда,    установленный   благодарЯ   власти
государства порЯдок существованиЯ никогда не может быть упразднен, ибо тогда
наступит полный  развал; но может возникнуть жизнь  в радикальной оппозиции,
основным вопросом которой ЯвлЯетсЯ - как вновь овладеть этим порЯдком.
     Џоскольку человек не  находит  завершениЯ  в осуществлении  целостности
существованиЯ, он,  перелетаЯ через существование, строит в пространстве,  в
котором  он  во  всеобщем   образе  своего  бытиЯ  коммуникативно   обретает
уверенность, второй мир, мир <i>духа.</i> Џравда, он и как духовное бытие свЯзан со
своей действительностью  существованиЯ, но в своем  взлете он выходит за  ее
пределы; освобождаЯсь на мгновение  от действительности,  он  возвращаетсЯ в
нее в качестве бытиЯ, которым он стал в созидании духа.
     €з таких истоков  в первом  мире  создаетсЯ и обнаруживаетсЯ второй:  <i>в
знании  своего  бытиЯ</i> человек выходит за  пределы своего  лишь  данного  ему
существованиЯ.  ‚  сфере своего образованиЯ он  совершает духовный  процесс,
который, определЯЯ деЯтельность в заботе о существовании, становитсЯ смыслом
пронизывающей ее идеи. ‚ творениЯх искусства, науки  и философии дух создает
свой Язык.
     ‘удьба  духа  заключена   в  полЯрности  <i>зависимости   существованиЯ  и
изначальности.</i>  Ћн  терЯетсЯ  как  в  одной  только  зависимости,  так  и  в
воображаемой недействительности.  …сли в  действительности  существованиЯ он
был  ее идеей,  то эта идеЯ может умереть, а то, что  было духом,  продолжит
пребывать  в  остаточных:  ЯвлениЯх  в качестве  оболочки,  маски  и  просто
раздражениЯ. ‚ нашу эпоху массового порЯдка, техники,  экономики духу вместе
с  человеческим  бытием  грозит,  если  эта  неизбежность  абсолютизируетсЯ,
разрушение в  своей основе: подобно тому как государство в качестве союзника
человека может быть парализовано, так может быть  парализован и дух, если он
живет  уже  не  истинной   жизнью  из   собственных   истоков,  в   конечной
целесообразности, а жизнью в  конечной целесообразности,  фальсифицированной
длЯ службы мысли.

        1. Ћбразование
     ‚ образовании  как <i>форме  жизни</i> его стержень -  дисциплина  в  качестве
<i>умениЯ  мыслить.</i> Ђ  среда - образованность в качестве знаний. …го материалом
ЯвлЯютсЯ  созерцание  образов  прошлого,  познание как  необходимо  значимые
воззрениЯ, знание вещей и владение Языками.
     <b>Ћбразованность  и античность.</b> Ќа ‡ападе образованность широких слоев, в
отличие  от  массы,  вплоть  до  настоЯщего  времени  осуществлЯлась  только
посредством гуманистических знаний,  тогда  как длЯ отдельных индивидов были
возможны и другие пути. ’от, кто  в молодости изучал греческий и  латинский,
читал  античных  авторов,  философов  и  историков,  кто освоил  математику,
ознакомилсЯ с Ѓиблией и немногими  великими поэтами своей нации, преисполнен
миром,  который в своей бесконечной  подвижности  и открытости дает  прочное
содержание и делает доступным все остальное. Ћднако такое воспитание в своем
осуществлении уже есть отбор. Ќе все обретают в нем  то, что  важно,  многие
оказываютсЯ  несостоЯтельными и  способными воспринЯть  лишь внешнее. ђешает
здесь  не специфическаЯ способность к Языкам, к математическому мышлению или
реалиЯм, а готовность к духовному постижению. ѓуманистическое  образование -
всегда образование единичного  человека, который посредством  своего бытиЯ в
становлении  совершает  вместе  с ним  выбор.  Џ