а  одну  ногу,  которую  мы  длЯ  этой  цели
выпрЯмлЯем  подобно  столбу,  между  тем  как  другаЯ  остаетсЯ   совершенно
свободной; мы при этом несколько склонЯем  голову  на  сторону.  Ћбоим  этим
положениЯм подражают в скульптуре, как элементам грации.
     ЏереходЯ от положений тела к движениЯм, нам не трудно  будет  заметить,
что между последними существует та же  самаЯ  свЯзь.  Ќикто  не  считает  за
грациозную походку, котораЯ неправильна, сопровождаетсЯ подпрыгиванием  и  в
которой  так  Явно  заметна  трата  силы;   никто   не   видит   красоты   в
переваливающейсЯ походке тучного человека или в дрожащей  поступи  инвалида,
так как в обоих случаЯх видно  усилие.  Ќо  мы  любуемсЯ  походкой,  котораЯ
умеренно  скора,  совершенно  ритмична,  не  сопровождаетсЯ   насильственным
маханием рук и производит на нас такое впечатление, как будто бы в ней вовсе
не было сознательного движениЯ и как будто бы, в то же самое времЯ,  на  нее
не  расходовалось  никакой  силы.  ѓлавнаЯ  трудность  танцев,  состоЯщаЯ  в
приличном расположении рук, достаточно  подтверждает  ту  же  самую  истину.
‹юди,  не  преодолевшие  эту  трудность,   производЯт   на   зрителЯ   такое
впечатление, как будто бы руки им в тЯгость, потому что они держатсЯ робко в
каком-то нерешительном положении и с очевидной тратой силы; они удерживаютсЯ
от раскачиваниЯ в том направлении,  в  каком  им  естественно  следовало  бы
раскачиватьсЯ; или, вместо того чтобы способствовать поддержанию равновесиЯ,
держатсЯ так, что подвергают опасности утратить его. •ороший же танцор  дает
нам чувствовать, что руки не только нимало не беспокоЯт  его,  а,  напротив,
оказываютсЯ весьма полезными. Љаждое движение  их,  вытекаЯ  естественно  из
предыдущего движениЯ тела, доставлЯет некоторое удобство. Њы  замечаем,  что
они облегчают общее движение, вместо того чтобы затруднЯть его, или, другими
словами, что достигаетсЯ экономиЯ усилиЯ. ’от,  кто  желает  лучше  выЯснить
себе этот факт, легко может  сделать  это,  изучаЯ  движение  рук  во  времЯ
ходьбы. Џусть он прижмет свои руки к обеим сторонам туловища и держит  их  в
этом положении во времЯ несколько быстрой ходьбы. Ћн непременно должен будет
производить  движение  плечами  взад  и  вперед,   отличающеесЯ   вертлЯвым,
неграциозным характером. ЏройдЯ некоторое пространство в таком положении, он
найдет, что движение совершаетсЯ не только неграциозно,  но  и  утомительно,
после этого пусть он  предоставит  своим  рукам  качатьсЯ  как  обыкновенно.
Џовертывание плечами прекращаетсЯ; тело  начинает  ровно  двигатьсЯ  вперед;
ЯвлЯетсЯ ощущение сравнительной легкости. ЂнализируЯ этот факт, он  заметит,
что  движение  каждой  руки  назад  происходит  одновременно   с   движением
соответствующей ноги вперед; и если он обратит  внимание  на  свои  мышечные
ощущениЯ, то найдет (что - если он математик  -  он  признает  за  следствие
закона, по которому действие и противодействие равны и противоположны),  что
это качание руки назад есть противовес движению  ноги  вперед  и  что  легче
производить этот  противовес  движением  руки,  нежели  искривлением  стана,
которое иначе оказалось  бы  необходимым  {  Џараллельный  факт,  еще  более
выЯснЯющий  этот  предмет,   представлЯет   всЯкий   паровоз.   ђассматриваЯ
движущеесЯ колесо, мы найдем, что кулаку, к  которому  прикреплЯетсЯ  шатун,
соответствует металлическаЯ масса на противоположной  стороне  колеса  и  на
равном  расстоЯнии  от  центра;  или  если  машина  будет  иметь  внутренние
цилиндры, тогда, смотрЯ между  спицами  движущего  колеса,  мы  увидим,  что
против каждого кулака лежит железный блок, равный  с  ним  по  величине,  но
расположенный от оси в обратном направлении. Ћчевидно, каждый  кулак  и  его
противовесы, будучи помещены на противоположных  сторонах  центра  движениЯ,
движутсЯ в противоположных направлениЯх относительно вала, и  таким  образом
одни нейтрализуют возмущающие действиЯ  других  и  обусловливают  совершенно
плавное вращение. ’о же самое отношение, какое существует  между  движениЯми
противовеса и шатуна, существует между движениЯми рук и ног при ходьбе; и  в
первое   времЯ   после   устройства   железных   дорог,   когда   еще    эти
контрбалансирующие тЯжести не были в употреблении,  движущиесЯ  колеса  были
подвержены сильным сотрЯсениЯм, весьма аналогичным с теми сотрЯсениЯми плеч,
которые поЯвлЯютсЯ, когда мы быстро идем, не двигаЯ руками.}.
     Џри таком понЯтии о действии рук в ходьбе  нам  становитсЯ  Ясным,  что
грациозное употребление их в танцах есть простое усложнение того  же  самого
факта, что хороший танцор имеет столь острое мышечное чувство, что мгновенно
понимает,  в  каком  направлении  нужно  двинуть  руки,  чтобы   тотчас   же
представить противовес какому бы то ни было движению тела и ног.
     ‘вЯзь между грациозностью и  экономией  силы  будет  в  высшей  степени
понЯтна  длЯ  тех,  кто  катаетсЯ  на  коньках.  Ћни  припомнЯт,   что   все
первоначальные попытки, и в особенности первые боЯзливые  опыты  в  принЯтии
фигуры, которую должен иметь катающийсЯ  на  коньках,  одинаково  неловки  и
утомительны  и  что  приобретение  ловкости  составлЯет  в  то  же  времЯ  и
приобретение легкости. Љогда приобретаетсЯ достаточнаЯ смелость и надлежащаЯ
способность заправлЯть ногами, сгорбление туловища и неестественные движениЯ
рук, которые  прежде  нужны  были  длЯ  поддержаниЯ  равновесиЯ,  становЯтсЯ
лишними, тело делаетсЯ способным без контролЯ следовать данному ему  толчку,
а руки - качатьсЯ как угодно; и  Ясно  чувствуетсЯ,  что  грациозный  способ
выполнениЯ какого бы то ни было поворота есть  тот,  который  стоит  меньших
усилий. ‡рители всегда заметЯт этот факт, если обратЯт на него внимание.
     ђассмотрение процесса катаниЯ на  коньках  внушает  предположение,  что
грациозное движение должно быть определено как движение  по  кривым  линиЯм.
ЏрЯмые  движениЯ  и  движениЯ  по  ломаным  линиЯм  (зигзагообразные),   без
сомнениЯ,   исключаютсЯ   из   этого   понЯтиЯ.   ‚незапные   остановки    и
неправильности,    выражающиесЯ    угловатыми     движениЯми,     составлЯют
противоположности грациозного движениЯ, так как главный элемент грации  есть
непрерывность, плавность. Ћднако оказываетсЯ, что это  только  другаЯ  точка
воззрениЯ на ту же самую  истину  и  что  движение  по  кривым  линиЯм  есть
экономическое движение. Џредположим, что член должен принЯть  некоторый  рЯд
определенных положений: если он будет двигатьсЯ по прЯмой линии к первому из
этих положений, он должен вдруг  остановитьсЯ  и  потом  снова  двигатьсЯ  в
другом направлении, также прЯмом, и так  далее;  очевидно,  что  при  каждой
остановке предварительно сообщеннаЯ члену скорость  должна  быть  уничтожена
некоторой тратой силы и что ему снова  должна  быть  сообщена  скорость  при
помощи новой траты силы; между тем если  член  не  будет  останавливатьсЯ  в
первом  положении,  движение  будет  продолжатьсЯ  и  стороннЯЯ  сила  будет
заставлЯть его склонЯтьсЯ ко второму положению, то  по  необходимости  будет
происходить криволинейное движение, и пользование  первоначальной  скоростью
будет сберегать силу.
     …сли мы допустим справедливость этих выводов  относительно  грациозного
движениЯ, то, по моему мнению, нельзЯ сомневатьсЯ, что грациознаЯ форма есть
такого рода форма, котораЯ представлЯет нам вместе с малым  усилием,  нужным
длЯ поддержаниЯ, и малое усилие, нужное  длЯ  движениЯ.  €наче  ЯвлЯлась  бы
несообразность, что грациознаЯ форма вовсе не свЯзана с грациозным движением
или что одно существует обыкновенно без другого; а так как оба эти положениЯ
противоречат нашему опыту, то мы принуждены заключить, что  указаннаЯ  свЯзь
существует. …сли кто усомнитсЯ допустить справедливость этого, то, вероЯтно,
перестанет сомневатьсЯ, если  вспомнит,  что  мы  называем  грациозными  тех
хорошо  сложенных  животных,  которые  не  обременЯютсЯ  своей  тЯжестью   и
отличаютсЯ быстротой и проворством; между тем  как  неграциозными  считаютсЯ
такие, которые тЯготЯтсЯ своей массивностью и у которых недостаточно развита
способность движениЯ.  ’ак,  в  борзых  собаках  по  преимуществу  видно  то
особенное изменение собачьего типа, в котором весьма резко бросаетсЯ в глаза
умереннаЯ массивность тела и в котором легкость мышечного движениЯ доведена,
вследствие привычки, до высшего совершенства, а  этот  тип  считаетсЯ  самым
грациозным.
     Љаким образом деревьЯ и другие неодушевленные предметы могут  подходить
к состоЯнию, которое позволЯло бы приложить этот эпитет, -  покажетсЯ  менее
очевидным. Ќо факт, что мы обыкновенно и, может быть, неизбежно  смотрим  на
все предметы под влиЯнием известного антропоморфического  взглЯда,  поможет,
кажетсЯ, понЯть это. ’рудноподвижнаЯ ветвь дуба, стоЯщаЯ под прЯмыми  углами
к стволу, незаметно внушает нам идею о значительности силы, котораЯ тратитсЯ
на поддержание ее в этом положении, - и мы называем эту  ветвь  неграциозной
под влиЯнием того же  самого  чувства,  которое  побуждает  нас  считать  за
неграциозную такую позу, в которой руки протЯнуты под прЯмыми углами к телу.
Ќаоборот, легкоподвижные нависшие сучьЯ плакучей ивы незаметно  представлЯют
сходство с членами, находЯщимисЯ в свободном положении, - положении, которое
требует небольшого  усилиЯ  длЯ  своего  поддержаниЯ:  и  слово  грациозный,
служащее длЯ описаниЯ такого положениЯ, мы метафорически относим и к иве.
     џ отважусь высказать здесь, в нескольких строках, гипотезу, что понЯтие
о грации имеет свое субъективное основание в сочувствии  (симпатии).  ’а  же
самаЯ способность, котораЯ заставлЯет нас  содрогатьсЯ  при  виде  человека,
находЯщегосЯ в опасности, и  котораЯ  производит  иногда  движение  в  наших
собственных членах при виде другого человека, борющегосЯ  или  падающего,  -
заставлЯет нас разделЯть  и  все  мышечные  ощущениЯ,  которые  испытываютсЯ
вокруг нас другими. Љогда их  движениЯ  бывают  насильственны  или  неловки,
тогда и мы отчасти испытываем те неприЯтные ощущениЯ, которые должны были бы
испытать, если эти движениЯ были в нас самих. Љогда же  движениЯ  людей,  на
которых мы смотрим, свободны, тогда и мы разделЯем приЯтные ощущениЯ,  какие
испытываютсЯ личностЯми, совершающими эти движениЯ.

        XII
                               ‹€—ЌЂџ ЉђЂ‘Ћ’Ђ

     Ћбыкновенно принимают, что красота характера и внешнЯЯ красота не имеют
между собой отношениЯ. џ никогда  не  мог  согласитьсЯ  с  этим  мнением.  €
действительно, даже те, которые принимают это мнение, принимают его в  очень
неполном смысле: потому что  приходитсЯ  замечать,  что,  несмотрЯ  на  свою
теорию,  они  продолжают  выражать  удивление  при  виде  низкого  поступка,
сделанного  человеком  с  благородным  выражением  лица;  этот   факт   Ясно
показывает, что рЯдом с принимаемой ими индукцией лежит еще живое убеждение,
которое противоречит ей.
     Ћткуда это убеждение? Љаким образом происходит, что вера в свЯзь  между
достоинством и красотой присуща каждому из нас? Ћна не может быть врожденна.
Ќе есть ли она результат первой поры опытности? € в тех, которые  продолжают
верить в эту свЯзь вопреки теоретическим соображениЯм, не должна ли  широкаЯ
опытность  первой   поры   жизни   перевешивать   опытность   позднейшую   и
исключительную?
     ’е, которые не допускают родства между умственной красотой  и  красотой
лица,  обыкновенно  находЯт  свЯзь  между  характером  и  выражением   лица.
‘омневаЯсь или, скорее, вовсе не допускаЯ, чтобы постоЯнные формы  внешности
могли  каким-нибудь  образом  выражать  склад  ума,  они   утверждают,   что
преходЯщие формы внешности могут выражать его. ќти  положениЯ  несовместимы.
Ќе Ясно ли, что преходЯщие формы вследствие  своего  постоЯнного  повторениЯ
отпечатлеваютсЯ на лице и  производЯт  постоЯнные  формы?  Ѓолее  или  менее
постоЯнно нахмуренные брови не оставлЯют ли после себЯ неизгладимые следы на
лбу? ЏостоЯнное негодование не  вызывает  ли  в  скором  времени  некоторого
изменениЯ в углах рта? Ќе запечатлеваетсЯ ли частое сжимание губ - выражение
твердой решимости - и не изменЯет ли оно форму нижней  части  лица?  €  если
есть хоть долЯ истины в учении о наследственной передаче, то  не  должно  ли
быть стремлениЯ к повторению этих изменений, как  новых  типов  внешности  в
потомстве? Љороче, не правы ли мы будем, если  скажем,  что  выражение  есть
складывающаЯсЯ внешность и что если выражение имеет  какое-нибудь  значение,
то и формы внешности, производимые им, также имеют какое-нибудь значение?
     Њогут возразить, что перемены выражениЯ влиЯют только на мышцы  и  кожу
лица; что только на них постоЯнные отпечатки выражениЯ могут  распространЯть
свое влиЯние, между тем как красота лица зависит главным образом  от  склада
его костей; что поэтому изменениЯ, подобные тем, которые описаны,  не  могут
иметь места и что хотЯ между наружным видом и характером может  существовать
родство в частности, его не должно быть в общем.
     Ћтвет на это будет тот, что склад  костей  лица  изменЯетсЯ  вследствие
изменений в тканЯх, покрывающих их. ‚ физиологии  установилось  уже  учение,
что во всем скелете большее или меньшее развитие костей зависит от  большего
или меньшего развитиЯ, т. е. упражнениЯ, прикрепленных к ним  мышц.  Џоэтому
постоЯнные  изменениЯ  в  расположении  мышц   лица   будут   сопровождатьсЯ
постоЯнными изменениЯми в складе его костей.
     —тобы не останавливатьсЯ  на  общих  положениЯх,  Я  приведу  несколько
случаев, в которых свЯзь между органическим безобразием и низким  умственным
состоЯнием и, наоборот, свЯзь между  органической  красотой  и  сравнительно
совершенным умственным состоЯнием - вполне Ясно заметна.
     ‚сЯкий  допустит,  что  выдающиесЯ  челюсти,  характеристическаЯ  черта
низших человеческих рас, есть лицевой недостаток, есть такаЯ черта,  которую
ни один скульптор не пожелал бы придать идеальному  бюсту.  ‚  то  же  времЯ
несомненно, что выдающиесЯ  челюсти  у  млекопитающих  совпадают  вообще  со
сравнительным недостатком умственных  способностей.  Џравда,  эта  свЯзь  не
сохранЯетсЯ постоЯнно в одинаковой  степени.  ќто  не  прЯмаЯ,  а  косвеннаЯ
свЯзь, и, следовательно, она может нарушатьсЯ. ’ем не менее  она  существует
между всеми высшими племенами; и при  исследовании  мы  увидим,  почему  она
должна  существовать.  ‘огласно  закону,  по  которому  органы   развиваютсЯ
соответственно их упражнению, челюсти должны быть относительно  велики  там,
где им приходитсЯ выполнЯть много  работы,  и  должны  уменьшатьсЯ  в  своих
размерах, если отправлениЯ  их  становЯтсЯ  менее  многочисленными  и  менее
трудными. ‚о всех низших классах животных челюсти суть  единственные  органы
манипулЯции: они употреблЯютсЯ не только длЯ жеваниЯ, но и длЯ  схватываниЯ,
перенесениЯ, угрызениЯ - длЯ всего, за исключением  движениЯ,  которое  есть
единственнаЯ  обЯзанность,  отправлЯемаЯ  конечностЯми.  ‚осходЯ  к   высшим
животным, мы замечаем, что передние конечности начинают помогать челюстЯм  и
постепенно разделЯть  с  ними  часть  их  обЯзанностей.  Ќекоторые  животные
употреблЯют их длЯ выкапываниЯ себе нор; другие, как кошки,  длЯ  поражениЯ;
многие, длЯ того чтобы верней удержать добычу, терзают ее с помощью передних
конечностей; и, приближаЯсь  к  четвероруким,  передние  конечности  которых
владеют такой полной силой, что не только могут схватывать  предметы,  но  и
носить их и раздроблЯть их, мы  находим,  что  челюсти  употреблЯютсЯ  почти
только длЯ размЯгчениЯ пищи. ‘ледЯ за этой цепью перемен, мы  видим  двоЯкое
изменение  в  форме  головы.  “величеннаЯ  сложность  конечностей,   большее
разнообразие действий, совершаемых ими, и более  многочисленные  восприЯтиЯ,
которые они сообщают, предполагают большее  развитие  мозга  и  костей,  его
покрывающих. ‚ то же самое времЯ размеры челюстей уменьшаютсЯ соответственно
уменьшению их отправлений. € этим одновременным выступлением  верхней  части
черепа вперед  и  отступлением  его  нижней  части  назад  увеличивалсЯ  так
называемый лицевой угол.
     ‘оответственные изменениЯ в отправлениЯх  и  формах  продолжались  и  в
течение цивилизации человеческой расы. ЏротивопоставлЯЯ  европейца  папуасу,
мы видим, что один режет пищу с помощью ножа и вилки, а другой разрывает  ее
с помощью челюстей; что один варит и таким образом смЯгчает, то другой ест в
грубом, сыром состоЯнии; один, чтобы извлечь пользу  из  костей,  вываривает
их, другой грызет их; что же касаетсЯ до различных механических манипулЯций,
то один имеет длЯ них орудиЯ, а другой  употреблЯет  свои  зубы.  ЌачинаЯ  с
бушмена, мы  видим  постепенное  усложнение  наших  средств.  Њы  не  только
употреблЯем руки  длЯ  того,  чтобы  сберечь  свои  челюсти,  но  устраиваем
снарЯды,  чтобы  сберечь  наши  руки;  а  в  наших  механических  заведениЯх
употреблЯютсЯ снарЯды длЯ деланиЯ  снарЯдов.  ќтому  прогрессу  в  житейский
искусствах  необходимо  соответствовал  умственный  прогресс.  ‚сЯкое  новое
усложнение предполагает новое возрастание умственных способностей длЯ  того,
чтобы произвести это усложнение; а  ежедневное  употребление  новых  средств
подвигает вперед наш разум.  ’аким  образом,  одновременное  движение  мозга
вперед  и  отступление   челюстей   назад,   которое   у   низших   животных
сопровождалось увеличением ловкости и понЯтливости, постоЯнно продолжалось и
при движении человечества от варварского состоЯниЯ к цивилизованному и везде
имело своим результатом возрастание умственных способностей. ’аким  образом,
становитсЯ  Ясным,  что  существует  органическаЯ  свЯзь  между  выдающимисЯ
челюстЯми,  которые  мы   считаем   безобразными,   и   известной   степенью
несовершенства природы.
     „алее, выпуклость скуловых костей, котораЯ также  характеризует  низшие
человеческие расы и  котораЯ  также  считаетсЯ  за  отклонение  от  красоты,
находитсЯ точно так же в свЯзи с  более  низким  уровнем  привычек  и  более
низким умственным развитием. —елюсти смыкаютсЯ при помощи височных мышц,  и,
следовательно, последние служат главными деЯтелЯми при  кусании  и  жевании.
‘ообразно работе челюстей и их размерам  должна  развиватьсЯ  и  массивность
височных мышц. Ќо височные мышцы проходЯт между черепом и скуловыми  дугами,
или между боковыми частЯми  скуловых  костей.  ‘ледовательно,  где  височные
мышцы массивны, там и пространство между скуловыми дугами и  черепом  должно
быть велико, а также и боковаЯ выпуклость скуловых дуг должна  быть  велика,
как мы видим это  в  нецивилизованных  и  отчасти  в  цивилизованных  расах.
Џоэтому как большие челюсти, так и состоЯщаЯ в зависимости от них чрезмернаЯ
величина скуловых костей в одно и то же времЯ  составлЯют  и  безобразие,  и
признак несовершенства.
     Ќе так легко показать свЯзь между  некоторыми  другими  недостатками  в
складе лица и умственными недостатками; однако мы вправе предположить  такую
свЯзь  по  причине   постоЯнного   совпадениЯ   этих   недостатков   как   в
нецивилизованных расах, так  и  в  детЯх  рас  цивилизованных.  Ћтносительно
особенностей лица, которые постоЯнно совпадают с только  что  поименованными
его недостатками, характеризующими низшую  степень  умственного  развитиЯ  и
исчезающими,  когда  состоЯние  варварства,  прогрессируЯсь,   переходит   в
цивилизацию,  -  мы  имеем  также  основаниЯ  заключить,   что   они   имеют
физиологическое значение. Ћпущенное переносье, например, которое,  составлЯЯ
характеристическую черту варваров и наших детей, составлЯет в  то  же  времЯ
особенность  высших  четвероруких.  ‚ыдающеесЯ  вперед   отверстие   ноздрей
одинаково резко бросаетсЯ в глаза, при взглЯде с передней  стороны  лица,  у
детей, дикарей и  обезьЯн.  ’о  же  самое  можно  сказать  о  значительности
размеров носовых крыльев, о большом расстоЯнии между глазами, о размерах рта
- словом, обо всех особенностЯх в складе лица, которые,  по  общему  мнению,
считаютсЯ безобразными.
     ‘ другой стороны, тип лица, который  обыкновенно  принимаетсЯ  наиболее
красивым,  не  только   свободен   от   этих   особенностей,   но   обладает
противоположными. ‚ идеальной голове грека лоб выдаетсЯ так много вперед,  а
челюсти отступают  так  много  назад,  что  лицевой  угол  ЯвлЯетсЯ  гораздо
большим, нежели в  действительности.  ‘куловые  кости  так  малы,  что  едва
заметны. Џереносье так высоко, что находитсЯ почти на одной линии  со  лбом.
Ќосовые крыльЯ стоЯт к лицу почти  под  прЯмым  углом.  ‘  передней  стороны
ноздри почти не видны. ђот мал, верхнЯЯ  губа  коротка  и  глубоко  вдалась.
Ќаружные углы глаз лежат не на горизонтальной линии, как обыкновенно,  и  не
направлЯютсЯ вверх, как в монгольском типе,  а  слегка  склонЯютсЯ  вниз.  Ђ
форма  бровной  дуги  показывает  необыкновенно  широкую  лобную  пазуху,  -
характеристическаЯ черта, котораЯ  вполне  отсутствует  в  детЯх,  в  низших
человеческих расах и близких им родах.
     €так, если отступивший лоб, выдающиесЯ челюсти  и  значительный  размер
скуловых костей - эти три главные элемента безобразиЯ - положительно говорЯт
о низшей степени умственного развитиЯ; если другие подобные недостатки,  как
большое расстоЯние между глазами, сплющенность носа, расширение его крыльев,
выдающеесЯ  отверстие  ноздрей,  большой  рот,  широкие  губы,   обыкновенно
сочетаютсЯ с этими главными элементами безобразиЯ и исчезают вместе с  ними,
когда  умственные  способности  возрастают;  если   притом   это   одинаково
справедливо и по отношению к целой расе, и по отношению к индивиду, - то  не
очевидно ли следует, что все эти черты,  составлЯющие  недостаток  в  складе
лица, указывают на присутствие умственных недостатков? Љроме того, если  наш
идеал человеческой красоты характеризуетсЯ не только отсутствием этих  черт,
но присутствием противоположных; если  этот  идеал,  который  мы  находим  в
изваЯниЯх греческих богов, был взЯт длЯ изображениЯ высшей  силы  и  ума;  и
если раса, выбравшаЯ этот идеал, сама отличалась превосходством ума,  деЯниЯ
которого  должны  показатьсЯ  несравненными,  если   принЯть   во   внимание
невыгодные условиЯ, в которых он находилсЯ, - то не имеем ли мы еще  больших
оснований заключить,  что  главные  составные  части  красоты  и  безобразиЯ
находЯтсЯ в свЯзи с совершенством и несовершенством  умственной  природы?  €
наконец,  если  мы  припоминаем,  что  изменениЯ   внешности,   составлЯющие
выражение, принимаютсЯ за признаки характера; если мы припоминаем, что путем
повторений они стремЯтсЯ к тому, чтобы отпечатлеть себЯ, влиЯют не только на
кожу и мышцы, но даже и на кости лица и  передаютсЯ  в  потомство;  если  мы
таким образом открываем психологическое  значение  в  каждой  из  преходЯщих
группировок черт лица, в отпечатках, которые обычные  группировки  оставлЯют
после себЯ, в отпечатках, наследованных от предков, так же как и  в  главных
очертаниЯх лицевых костей и их покровов, характеризующих тип или расу, -  то
не принуждены ли мы заключить, что все формы  внешности  имеют  отношение  к
складу ума и что они привлекают нас к себе или отталкивают, смотрЯ по  тому,
привлекают  или  отталкивают  нас  черты  природных  свойств,  которые   они
обозначают? ‚ крайних случаЯх существование этой свЯзи можно  доказать.  —то
преходЯщие выражениЯ лица сопровождают преходЯщие умственные состоЯниЯ и что
мы считаем  эти  выражениЯ  безобразными  или  красивыми,  смотрЯ  по  тому,
безобразны или прекрасны соответственные  умственные  состоЯниЯ,  -  в  этом
никто не сомневаетсЯ. €звестно также, что постоЯнные и наиболее  характерные
черты лица, зависЯщие от склада костей, сопровождают постоЯнные  и  наиболее
характерные  умственные  состоЯниЯ,  которые  обнаруживаютсЯ   в   диких   и
цивилизованных народах. —то мы считаем прекрасными такие черты лица, которые
сопровождают известное умственное  совершенство,  и  безобразными  -  такие,
которые совпадают с низким умственным состоЯнием, - это также верно. Ђ  если
такаЯ свЯзь несомненно сохранЯетсЯ в крайних случаЯх и если, вообще говорЯ и
руководствуЯсь нашим полуинстинктивным убеждением,  мы  можем  предположить,
что она сохранЯетсЯ более или менее Явно и в посредствующих  случаЯх,  -  то
возникает почти непреодолимое  стремление  к  индуктивному  заключению,  что
черты лица, которые  нравЯтсЯ  нам,  суть  внешние  соответствиЯ  внутренних
совершенств, между тем как черты лица, которые не нравЯтсЯ нам, суть внешние
соответствиЯ внутренних несовершенств.
     џ вполне сознаю, что эта  индукциЯ  окажетсЯ  невыдерживающей  критики,
если мы станем проверЯть ее в частностЯх. џ знаю, что часто  великие  натуры
скрываютсЯ за простыми лицами и что  прекрасные  наружности  часто  скрывают
мелкие души. Ќо эти аномалии не больше  нарушают  общую  истинность  закона,
нежели возмущениЯ планет нарушают общую эллиптичность их орбит. Ќекоторые из
этих аномалий могут тотчас же найти себе объЯснение. „ругие обезображиваютсЯ
непропорциональностью черт  лица,  которые  сами  по  себе  хороши;  иные  -
недостатками  кожи,  которые,  свидетельствуЯ  о  недостатках  в  устройстве
внутренних органов, не имеют отношениЯ  к  высшим  сторонам  природы.  ‘верх
того, приведенные факты дают основание предполагать,  что  главные  элементы
красоты    лица    сочетаютсЯ    непосредственно    не    с    нравственными
характеристическими чертами,  а  с  умственными,  что  они  суть  результаты
долгого  существованиЯ  цивилизованных   обычаев,   давнишнего   прекращениЯ
варварства  в  частной  жизни,  продолжительного   развитиЯ   манипулЯтивных
способностей  и,  следовательно,  могут  существовать  рЯдом   с   душевными
свойствами, вовсе не привлекательными. ‘праведливо,  что  высшие  умственные
проЯвлениЯ предполагают существование и высших чувств; но также  справедливо
и то, что замечательнаЯ проницательность в обыкновенных делах, замечательное
практическое искусство могут существовать и без этих высших чувств.
     Љрасота  итальЯнцев,   существующаЯ   рЯдом   с   низким   нравственным
состоЯнием, становитсЯ, при этой гипотезе, совместимой  с  общей  индукцией;
точно то же можно сказать и об аномалиЯх, которые мы видим вокруг нас.
     Ќо здесь можно представить более удовлетворительное объЯснение,  нежели
все приведенные, - объЯснение, которое, по моему  мнению,  дает  возможность
допустить кажущиесЯ противоречиЯ, представлЯемые частными фактами,  и  между
тем поддерживает теорию.
     ‚се цивилизованные расы, а, вероЯтно, также и все нецивилизованные расы
имеют  смешанное  происхождение  и,  следовательно,   имеют   физическую   и
умственную организацию, в которой смешаны отдельные первобытные организации,
более или менее отличающиесЯ одна от другой. ќта  разнородность  организации
кажетсЯ  мне  главной  причиной  тех  несообразностей  между  наружностью  и
свойствами людей, которые мы ежедневно  встречаем.  Џредставим  себе  чистую
расу, находЯщуюсЯ при постоЯнных условиЯх климата, пищи и привычек жизни,  и
мы будем иметь полное основание предполагать, что в ней между наружным видом
и внутренним складом будет постоЯннаЯ свЯзь. ‘овокупите эту расу  с  другой,
также чистой, но котораЯ привыкла к условиЯм, отличным от первых,  и  имеет,
соответственно этому, физическое устройство, лицо  и  нравственность,  также
отличные от первых: потомство будет представлЯть не однородное среднее  двух
организаций, а, по-видимому, неправильное сочетание характеристических  черт
одной организации с характеристическими чертами другой, - одно лицо придетсЯ
отнести к этой расе, другое к той, а третье будет соединЯть в себе  признаки
обеих; в склонностЯх и умственных свойствах новой расы будет  представлЯтьсЯ
подобнаЯ же смесь двух первоначальных рас.
     ”акт, что формы и  качества  потомства  составлЯют  не  середину  между
формами и качествами родичей, а смесь этих форм и качеств, подтверждаетсЯ  в
каждом семействе. —ерты лица и  особенности  в  свойствах  дитЯти  относЯтсЯ
наблюдателЯми особо к отцу или к матери: нос и рот относЯт к одной  стороне,
цвет волос и глаз к другой; эту нравственную особенность  -  к  первому,  ту
умственную - к последней;  точно  то  же  бывает  и  с  очертаниЯми  тела  и
телесными  предрасположениЯми.  Ћчевидно,  что  если  бы  каждый  орган  или
способность  дитЯти  были  средними  из  двух  развитии  такого  органа  или
способности в родителЯх, то все братьЯ и сестры должны  бы  быть  безусловно
сходны или, по крайней мере, отличатьсЯ  друг  от  друга  не  более,  нежели
родители их разнились год от года в своей наружности и свойствах. Ћднако  мы
этого нигде не встречаем и  замечаем  не  только  большие  неправильности  в
смешении унаследованных черт, но находим еще, что нет никакого постоЯнства в
способе смешениЯ или в размерах изменений, производимых им.
     ќто  несовершенное  сочетание  организаций   родичей   в   организациЯх
потомства   еще    более    подтверждаетсЯ    возобновлением    особенностей
предшествующих поколений. ”ормы, склонности и болезни,  которыми  отличались
отдаленные предки, обыкновенно поЯвлЯютсЯ  времЯ  от  времени  в  потомстве.
ЉакаЯ-нибудь отдельнаЯ черта или какое-нибудь стремление  снова  проЯвлЯютсЯ
после того, как, по-видимому, совершенно утратились.  ’ак  это  бывает,  как
известно, с подагрой, золотухой и сумасшествием. Ќа некоторых  памЯтниках  в
наших старых церквах отгравированы головы, которые представлЯют  черты,  еще
доселе сохранившиесЯ в потомстве умерших. ’от же самый  факт  подтверждаетсЯ
более или менее в портретных галереЯх. “порство, с  которым  воспроизводЯтсЯ
отдельные характеристические черты, имеет  хороший  пример  в  Ђмерике,  где
следы негритЯнской крови могут быть  открыты  в  ногтЯх  пальцев,  когда  не
остаетсЯ никаких следов ее  в  общих  чертах  организма.  Њежду  скотоводами
хорошо известно, что после многих поколений, в которых нельзЯ было  заметить
никаких видимых изменений,  влиЯние  скрещиваниЯ  обнаруживалось  совершенно
внезапно. ‚о всех этих фактах  мы  видим  тот  общий  закон,  что  организм,
происшедший от двух, по организации отличных  между  собою,  организмов,  не
представлЯет  однородного  среднего  между  этими  двумЯ   организмами,   но
составлЯетсЯ  из  отдельных  элементов,  входЯщих   в   новый   организм   в
разнообразных сочетаниЯх, и в пропорциЯх, отличных от первоначальных.
     ‚  Quarterly  Journal  of  the  Agricultural   Society   были   недавно
опубликованы некоторые факты касательно смешениЯ  французской  и  английской
пород овец, относЯщиесЯ к этому вопросу. „лЯ  улучшениЯ  дурных  французских
овец нашими прекрасными английскими овцами делались разные  попытки.  „олгое
времЯ попытки эти не имели успеха. Џомеси  не  представлЯли  никаких  следов
своих английских предков, оставались столь же  малорослы  и  жалки,  как  их
французские матки. ‘лучайно было  найдено,  что  причина  неудачи  лежала  в
относительной  разнородности  и  однородности   двух   организаций.   ‹учшие
английские овцы были смешанной породы, а французские, хотЯ  и  худшие,  были
чистой породы. € сложнаЯ, несовершенно установившаЯсЯ организациЯ  одной  не
могла удержатьсЯ против простой и вполне установившейсЯ организации  другой.
ќто  мнение,  сначала  высказанное  как  гипотеза,  в  скором  времени  было
доказано.  Љогда  были  получены  французские  овцы  смешанной  организации,
вследствие совокуплениЯ двух овец чистых французских пород,  оказалось,  что
при совокуплении такой помеси французских овец с английскими ЯвлЯлась особь,
в которой характеристические признаки  английских  овец  выражены  были  как
следует. ќта неспособность смешанной организации устоЯть против  несмешанной
организации совершенно согласна  с  вышеприведенной  индукцией.  ЌесмешаннаЯ
организациЯ есть такаЯ, в которой все  органы  точно  приспособлены  один  к
другому, вполне уравновешены; система, как  целое,  находитсЯ  в  устойчивом
равновесии.  ‘мешаннаЯ  же  организациЯ,  напротив,  слагаЯсь  из   органов,
принадлежащих двум  различным  системам,  не  может  обладать  таким  точным
приспособлением  этих  органов,  не  может  сохранЯть   их   в   совершенном
равновесии;  вследствие  этого  всЯ   система   находитсЯ   в   сравнительно
неустойчивом  равновесии.   Ќо   пропорционально   устойчивости   равновесиЯ
развиваетсЯ и способность сопротивлЯтьсЯ возмущающим силам.  Џоэтому,  когда
две организации  -  одна  устойчивого,  другаЯ  неустойчивого  равновесиЯ  -
становЯтсЯ возмущающими силами во взаимных своих действиЯх одна  на  другую,
неустойчиваЯ должна быть побеждена, а устойчиваЯ останетсЯ неизменной.
     ќто  несовершенное  расположение  частей  в  смешанной  организации   и
происходЯщаЯ вследствие того неустойчивость ее равновесиЯ  тесно  свЯзаны  с
затруднительным вопросом о родах, видах и разновидностЯх; но,  имеЯ  в  виду
отчасти  самостоЯтельный  интерес  этого  вопроса,  а   отчасти   дальнейшее
выЯснение настоЯщего предмета, Я должен снова сделать отступление.
     ЋбщепринЯтый физиологический признак различиЯ видов  есть  произведение
неплодородных ублюдков. ‘пособность потомков воспроизводить себЯ показывает,
что родичи их принадлежат к одному и  тому  же  виду,  хотЯ  мы  значительно
отличались  друг  от  друга  по  наружности;  а  неплодородность   потомства
принимаетсЯ за доказательство того, что,  как  бы  близкородственными  между
собой ни казались родичи, они отличны друг от  друга  в  сущности.  ‚прочем,
недавно собраны были факты, которые более или менее подают повод сомневатьсЯ
в этом обобщении. ‘котоводы установили, как общий  факт,  что  потомство  от
двух различных пород овец или коров угасает в течение нескольких  поколений,
если полученные особи  совокуплЯютсЯ  между  собой;  и  что  можно  получать
хорошие  результаты  только  через  смешение  их  с  той   или   другой   из
первоначальных пород, этот факт показывает, что то, что справедливо длЯ  так
называемых видов, в измененной форме справедливо также и длЯ разновидностей.
’е же самые ЯвлениЯ можно наблюдать и в смешении различных человеческих рас.
€звестно,  что  они  также  не  могут  поддерживать   себЯ   как   отдельные
разновидности,  но   вымирают,   если   не   происходит   бракосочетаний   с
первоначальными расами. Ћдним словом, кажетсЯ, что  помеси,  происшедшие  от
организмов, относЯщихсЯ к двум различным расам, вымирают в  первом,  втором,
третьем, четвертом, пЯтом и т д. поколениЯх, смотрЯ по большей  или  меньшей
степени  различиЯ  организаций  рас.  Ќо  вышеприведенный  опыт  французских
овцеводов подтверждает  основательность  этих  различных  результатов.  …сли
справедливо,  что  организм,  произведенный  двумЯ  несхожими   организмами,
составлЯет не середину между ними, а смесь частей одного с частЯми  другого,
- если справедливо, что эти части, принадлежащие к двум различным  системам,
по необходимости сопоставлЯютсЯ несовершенно, - то становитсЯ очевидным, что
пропорционально большей  или  меньшей  степени  различиЯ  между  организмами
родичей будут более или менее значительны недостатки в сопоставлении  частей
в потомках. Ћтсюда следует, что соразмерно степени органического  несходства
между родителЯми мы можем иметь различные постепенности в потомках,  начинаЯ
от  сочетаниЯ  частей  столь  несовместимых,  что  потомство  это   окажетсЯ
совершенно бесплодным, до такого совершенного сочетаниЯ,  которое  даст  ему
возможность самостоЯтельного существованиЯ как  расы  ќто  мы  находим  и  в
действительности. Њежду организмами, весьма сильно разнЯщимисЯ между собой в
характере, невозможен никакой посредствующий организм. Љогда разница меньше,
производитсЯ бесплоднаЯ помесь, т е. столь дурно устроенный организм, что он
оказываетсЯ способным только к неполной жизни.  Љогда  разница  еще  меньше,
поЯвлЯетсЯ организм, способный воспроизводить себЯ,  но  не  способный  дать
потомкам совершенной организации. Ђ если  степени  разницы  уменьшаютсЯ  еще
более, то и несовершенство организации сглаживаетсЯ все более и более,  пока
наконец не ЯвЯтсЯ разновидности тех же самых видов, до того мало между собой
разнЯщиесЯ, что потомство их оказываетсЯ способным к  столь  же  постоЯнному
существованию, как и сами родичи. Ћднако и в последнем  случае  органическое
равновесие кажетсЯ еще малосовершенным, как это  подтверждаетсЯ  приведенным
мною случаем. ‚ свЯзи с этим выводом интересно было бы исследовать, не стоЯт
ли чистые организации  выше  смешанных  по  своей  способности  поддерживать
равновесие жизненных отправлений при  влиЯнии  возмущающих  условий.  —истые
породы не крепче ли смешанных? ‘мешанные породы,  превосходЯ  чистые  породы
своими  размерами,  не  менее  ли  способны  сопротивлЯтьсЯ  неблагоприЯтным
влиЯниЯм - крайностЯм температуры, дурной пище и пр.? € не справедливо ли то
же самое и относительно человеческого рода?
     ‚озвращаЯсь к рассматриваемому нами предмету, мы видим, что эти факты и
рассуждениЯ еще  более  подтверждают  общую  истину,  что  потомки  от  двух
организмов, нетождественных по организации, представлЯют  разнородную  смесь
их, а не однородное среднее между ними.
     …сли, принЯв  все  это  за  истину,  мы  станем  рассматривать  сложный
характер цивилизованных рас - например, в англичанах: смесь кельтов, саксов,
норманнов, датчан с различными оттенками других племен; если  мы  примем  во
внимание  те  усложнениЯ  организации,  которые  происходили  от  совершенно
неправильных и запутанных сочетаний этих элементов, и  если  припомним,  что
несообразности, таким образом порождаемые, проникают всю природу, умственную
и телесную, всЯкие ткани, как нервные, так и другие, - то мы увидим,  что  в
каждом из нас должно существовать несовершенное соответствие  между  частЯми
организма, что и представлЯет действительность и что, как одно из проЯвлений
этого, должно возникать большее или меньшее разногласие между чертами лица и
теми отделами нервной системы, с которыми они имеют физиологическую свЯзь.
     Ђ если так, то препЯтствиЯ к принЯтию убеждениЯ, что красота  характера
имеет  свЯзь  с  красотой  лица,  значительно  уменьшаютсЯ.  Ќам  становитсЯ
возможным разом допустить, что простое лицо может совмещатьсЯ с  благородной
природой, а прекрасные черты лица - с низкой  природой,  и  в  то  же  времЯ
признавать, что умственное и  лицевое  совершенства  фундаментально  свЯзаны
между собой и всегда будут соединены, если путем вековой  работы  устранЯтсЯ
настоЯщие причины встречающихсЯ несообразностей.

        XIII
                    ЏђЋ€‘•Ћ†„…Ќ€… € „…џ’…‹њЌЋ‘’њ Њ“‡›Љ€

     Љогда барбоска, стоЯ на  цепи  у  своей  конуры,  видит  издали  своего
хозЯина, легкое движение хвоста барбоски означает слабую надежду быть  скоро
спущенным.  Ѓолее  определенные  взмахи  хвоста,  переходЯщие  постепенно  в
извилистые боковые движениЯ всего тела,  сопровождают  приближение  хозЯина.
Љогда барбоску берут за ошейник и он знает,  что  его  действительно  сейчас
спустЯт  с  цепи,  прыжки  и  скачки  его  становЯтсЯ  столь  сильными,  что
расстегнуть ошейник бывает не совсем легко. € когда, наконец,  он  чувствует
себЯ совершенно свободным, радость его  изливаетсЯ  в  скачках,  пируэтах  и
беганье взад и вперед во весь опор. Љошка, выпрЯмлЯЯ хвост  и  вгибаЯ  спину
под ласкающей рукой своей госпожи, тоже выражает удовольствие свое известным
мускульным действием, точно также как и попугай, неуклюже  танцуЯ  на  своем
шесте, и канарейка, с особенной быстротой прыгаЯ  и  порхаЯ  в  клетке.  Џод
влиЯнием  противоположного  чувства  животные  также  проЯвлЯют   мускульное
возбуждение. ђазъЯренный лев бьет себЯ хвостом  по  бокам,  сдвигает  брови,
показывает  когти.  Љошка  ощетиниваетсЯ;  собака  оскаливает  зубы;  лошадь
закидывает назад уши. Љогда животное боретсЯ с болью, мы  видим,  что  между
возбуждением мускулов и возбуждением чувствительных нервов  ЯвлЯетсЯ  то  же
отношение.
     Њы, отличающиесЯ от низших созданий более сильными и вместе с тем более
разнообразными  чувствами,  ЯвлЯем  также  параллельные  факты,  еще   более
заметные и еще более многочисленные. Ќам удобнее  будет  рассмотреть  их  по
группам. Њы найдем, что приЯтные ощущениЯ и болезненные  ощущениЯ,  приЯтные
эмоции и тЯгостные эмоции - все стремЯтсЯ произвести деЯтельные  проЯвлениЯ,
сообразно своей силе.
     „ети и даже взрослые, не стеснЯющиесЯ уважением к  приличиЯм,  выражают
приЯтный вкус чмоканьем. Њладенец смеетсЯ и прыгает на руках нЯни  при  виде
чего-нибудь блестЯщего или слыша новый  звук.  Њногие  любЯт  означать  такт
головой или отбивать его ногами, слушаЯ музыку, особенно  нравЯщуюсЯ  им.  “
впечатлительного человека приЯтный запах вызывает улыбку; улыбки же видны  и
на лицах толпы, смотрЯщей на блистательный фейерверк. „аже приЯтное ощущение
тепла, чувствуемое при приближении к огню  после  выдержанной  зимней  бури,
точно так же выразитсЯ на лице.
     Ѓолезненные ощущениЯ, будучи по большей части гораздо  сильнее,  нежели
приЯтные,  причинЯют  мускульные  действиЯ,  гораздо   более   определенные.
‚незапнаЯ остраЯ  боль  заставлЯет  судорожно  вздрогнуть  все  тело.  Њенее
сильнаЯ, но постоЯннаЯ боль сопровождаетсЯ нахмуренными бровЯми,  стиснутыми
зубами, кусанием губ и  вообще  искривленными  чертами  лица.  Џод  влиЯнием
постоЯнной  и  более  сильной  боли  присоединЯютсЯ  еще  другие  мускульные
действиЯ;  тело  качаетсЯ  взад  и  вперед;  руки  стискив