ое впечатление.
     ЋбращаЯсь теперь от выбора слов к их  последовательности,  мы  находим,
что и здесь можно приложить тот же общий принцип. Њы имеем причины a  priori
полагать,  что  в  каждом   предложении   известный   порЯдок   слов   более
действителен, нежели какой-либо другой, и что этот порЯдок есть тот, который
представлЯет элементы предложениЯ  в  наиболее  удобной  последовательности.
Џодобно тому как в повествовании происшествиЯ должны быть рассказаны в такой
последовательности, котораЯ не заставила бы ум двигатьсЯ взад и  вперед  длЯ
того, чтобы правильно сочетать их; как в  группе  предложений  распределение
должно быть таково, чтобы каждое из них могло  быть  понЯто  само  по  себе,
независимо от последующих, так и  в  каждом  предложении  последовательность
слов должна быть такова, чтобы составные части  мысли  ЯвлЯлись  в  порЯдке,
наиболее  удобном  длЯ  построениЯ  этой  мысли.  —тобы  надлежащим  образом
подтвердить эту истину и подготовить  способ  ее  приложениЯ,  мы  проследим
вкратце умственный процесс, посредством  которого  познаетсЯ  значение  рЯда
слов.
     Џроще   всего   сделать   это,   рассматриваЯ   правильное   размещение
существительного и прилагательного. ‹учше ли  ставить  прилагательное  перед
существительным или наоборот? Ќадо ли говорить, как французы: un cheval noir
(лошадь воронаЯ), или как  мы  говорим:  a  black  horse  (воронаЯ  лошадь)?
‚ероЯтно, многие решат, что и тот и другой порЯдок хорош. ‘ознаваЯ  действие
привычки,  они  ей  припишут  предпочтение,  которое  отдаетсЯ  нашей  форме
выражениЯ. Ћни вполне допустЯт соответствующее  предпочтение  и  со  стороны
тех, которые воспитаны в употреблении противоположной формы. ’аким  образом,
они заключат, что ни одно из этих инстинктивных суждений не имеет  значениЯ.
…сть, однако, философское основание  решить  в  пользу  английского  способа
выражениЯ. Џри размещении слов в таком порЯдке лошадь воронаЯ, немедленно за
произнесением слова  лошадь  в  уме  возникает,  или  стремитсЯ  возникнуть,
изображение, соответственное этому слову;  и  так  как  ничем  еще  не  было
обозначено,  какаЯ  именно  лошадь,  то  образ  ее  ЯвлЯетсЯ   безразличный.
‚ероЯтнее всего, однако, это будет  образ  гнедой  лошади,  так  как  гнедые
лошади самые  обыкновенные.  ‘  прибавлением  слова  воронаЯ  даетсЯ  толчок
процессу  мысли.  ЏриходитсЯ  или  уничтожить  образ  гнедой   лошади,   уже
представший перед воображением, и вызвать на его место образ вороной лошади;
или если изображение гнедой лошади еще не образовалось, то  надо  остановить
стремление к тому. ‚ обоих случаЯх порождаетсЯ некотораЯ сумма  препЯтствий.
Ќо если, с другой стороны, употреблено  выражение:  a  black  horse,  ничего
подобного не будет. ‘лово black, означаЯ отвлеченное качество, не возбуждает
определенной идеи. Ћно только  приготовлЯет  ум  к  представлению  какого-то
предмета черного цвета, и сила вниманиЯ поддерживаетсЯ до тех пор, пока этот
предмет не станет известным.  €так,  если  предпоставлением  прилагательного
имени идеЯ передаетсЯ без повода к ошибке,  между  тем  как  предпоставление
существительного   способно    произвести    неправильное    понЯтие,    то,
следовательно,  один  порЯдок  причинЯет  уму  меньше  беспокойства,  нежели
другой, и поэтому он действительнее.
     Њожет быть, нам возразЯт, что прилагательное  и  существительное  стоЯт
так близко одно к другому, что их можно считать выговариваемыми в один и тот
же момент; и что, слыша фразу лошадь воронаЯ, нет  времени  вообразить  себе
лошадь другого цвета, пока  следующее  слово  воронаЯ  не  определит  цвета.
„олжно  сознатьсЯ,  что,  рассматриваЯ  сущность  дела,  не  легко   решить,
справедливо ли это или нет. Ќо есть факты, косвенно  доказывающие,  что  это
несправедливо. Ќаша способность упреждать слова, еще не  выговоренные,  есть
один из таких  фактов.  …сли  б  идеи  слушателЯ  значительно  отставали  от
выражений говорЯщего, как это предполагаетсЯ вышеприведенным возражением, то
он едва ли мог бы предвидеть конец предложениЯ, когда оно  высказано  только
наполовину; а между тем это случаетсЯ постоЯнно. ‚ этом  случае  ум,  вместо
того чтоб упреждать выражение, постоЯнно более и более отставал бы от  него.
…сли б значение слов не воспринималось так же скоро, как они выговариваютсЯ,
то потерЯ времени над каждым словом повлекла бы за  собой  такое  накопление
замедлений, что слушатель наконец совершенно отстал бы. Ќо будет ли признана
сила этих  возражений  или  нет,  во  всЯком  случае  нельзЯ  отрицать,  что
правильное образование картины  будет  облегчено,  если  элементы  ее  будут
представлены в том порЯдке, в каком ЯвлЯетсЯ  в  них  потребность;  что  это
облегчение будет чувствительно даже и -в тех случаЯх, когда ум ничем не  был
занЯт до восприЯтиЯ картины.
     ’о, что говоритсЯ здесь относительно последовательности прилагательного
и существительного, очевидно, применимо к наречию и глаголу. Ѓез  дальнейших
объЯснений будет Ясно, что в употреблении предлогов и других частиц  большаЯ
часть Языков естественно подчинЯютсЯ более или менее этому закону.
     ЏрилагаЯ подобный же анализ к более крупным разделениЯм предложениЯ, мы
найдем  не  только,  что  правило  это  применимо,  но  что  соблюдение  его
представлЯет значительные выгоды. ‚ распределении сказуемого и  подлежащего,
например, мы прЯмо видим, что так как сказуемое определЯет  вид,  в  котором
предмет должен быть  воспринЯт,  то  сказуемое  следует  ставить  первым;  и
действие, производимое этим размещением, становитсЯ сразу очевидным. ‚озьмем
часто приводимое различие между предложениЯми:  "‚елика  „иана  ќфесскаЯ"  и
"„иана ќфесскаЯ велика". Џри первом  размещении  произнесение  слова  велика
возбуждает  смутное   представление   чего-то   внушительного,   обыкновенно
сопрЯженного с этим словом; воображение приготовлено  облечь  последующее  в
возвышенные свойства, и при словах: "„иана ќфесскаЯ"  -  все  образы,  какие
только можно вызвать в эту минуту,  ЯвлЯютсЯ  длЯ  составлениЯ  картины:  ум
приводитсЯ тут прЯмо и безошибочно к желанному впечатлению. Љогда, напротив,
слова  следуют  в  противоположном  порЯдке,  то   идеЯ   "„ианы   ќфесской"
воспринимаетсЯ без особенного отношениЯ к  величине,  и  когда  прибавлЯетсЯ
слово "велика", понЯтие  должно  быть  преобразовано;  это  порождает  трату
умственной энергии и соответственное ей уменьшение эффекта. ‘ледующие  стихи
из поэмы Љолриджа "‘тарый морЯк",  хотЯ  несколько  неправильного  строениЯ,
хорошо поЯснЯют ту же истину:

                         џ один, один, совсем один,
                         Ћдин  на  широко-широком  море!
                         €  никакой свЯтой не сжалилсЯ
                         Ќад моей изнывающей душой.

     ќто правило равно применЯетсЯ и в тех случаЯх, когда сказуемым ЯвлЯетсЯ
глагол или причастие. € так как больший  эффект  достигаетсЯ  тем,  что  все
слова, означающие качество, направление или состоЯние подлежащего,  ставЯтсЯ
вначале, то, следовательно, и свЯзь тоже должна предшествовать  подлежащему.
Џравда,  что  обычаи  нашего  Языка  противЯтсЯ  размещению  слов   в   этой
последовательности - сказуемого, свЯзи и  подлежащего;  но  мы  легко  можем
найти  примеры   возрастаниЯ   силы,   получаемого   при   соблюдении   этой
последовательности { ‚  этой  статье  исключены  некоторые  места,  так  как
приводимые в них подробности и примеры терЯли свое значение при передаче  на
русский Язык.}.
     ЏроводЯ это правило далее, становитсЯ очевидным, что  длЯ  того,  чтобы
произвести наибольший эффект, нужно,  чтобы  не  только  главные  разделениЯ
предложениЯ  размещались  в  такой  последовательности,   но   чтобы   и   в
подразделениЯх их  было  соблюдено  то  же  самое.  Џочти  во  всех  случаЯх
сказуемое сопровождаетсЯ каким-либо ограничением или  обозначением,  которое
называетсЯ  дополнением.   Ћбыкновенно   приходитсЯ   также   обозначать   и
обстоЯтельства подлежащего, составлЯющие  его  дополнение,  и  так  как  эти
обозначениЯ  и  обстоЯтельства  должны  определить,  как  именно  понимаютсЯ
действиЯ  и  предметы,  к  которым  они  относЯтсЯ,  то  первенство   должно
принадлежать им. ‹орц Љаймз замечает, что порЯдок этот предпочтителен, но не
приводит причины. Ћн говорит.  "Љогда  обстоЯтельство  поставлено  в  начале
периода или вслед за началом, то переход от него к главному предмету удобен;
это - как  бы  восхождение  или  движение  вверх".  „лЯ  поЯснениЯ  приведем
предложение, составленное в таком порЯдке. ‚от пример:
     "Љакова бы она ни была в теории, Ясно, что на практике французскаЯ идеЯ
о свободе есть право всЯкого человека быть господином остальных людей".
     ‚ этом случае, если  б  первых  два  вводных  предложениЯ  до  слова  в
"практике", определЯющие подлежащее, были поставлены в конце, а не в начале,
предложение утратило бы много силы, как это видно из следующего:
     "”ранцузскаЯ идеЯ о свободе есть право всЯкого человека быть господином
остальных людей на практике, по крайней мере, если не в теории".
     ’очно то же  бывает  и  относительно  тех  условий,  при  которых  факт
выражаетсЯ в сказуемом. Ћбратим внимание на эффект, производимый в следующем
примере тем, что условиЯ эти поставлены в конце.
     "Љак неизмеримо  было  бы  побуждение  к  прогрессу,  если  б  почести,
воздаваемые ныне богатству и титулу, воздавались  бы  исключительно  высоким
подвигам и внутреннему достоинству!"
     Џосмотрим затем, как  увеличиваетсЯ  эффект,  если  мы  поставим  их  в
начале:
     "…сли б почести,  воздаваемые  ныне  богатству  и  титулу,  воздавались
исключительно высоким подвигам и  внутреннему  достоинству,  как  неизмеримо
было бы побуждение к прогрессу!"
     ќффект,  получаемый  постановлением  дополнений  сказуемого  и   самого
сказуемого впереди подлежащего, прекрасно выражен во вступлении к ѓипериону:

                   ‚  глубокой  тени  печальной  долины,
                   „алеко   сокрытый   от   свежего дыханиЯ-утра,
                   „алеко  от  огненного  полуднЯ  и  вечерней   звезды,
                   ‘идел седовласый ‘атурн, неподвижный, как камень.

     ‡десь надо заметить,  что  не  только  сказуемое  "сидел"  предшествует
подлежащему "‘атурн" и что три стиха, напечатанных курсивом  и  составлЯющих
дополнение к сказуемому, стоЯт впереди него,  но  что  и  в  строении  этого
дополнениЯ соблюден тот же порЯдок:  каждаЯ  строка  так  распределена,  что
качественные слова стоЯт перед словами, возбуждающими конкретные образы.
     ЏравильнаЯ  последовательность  главных  и  второстепенных  предложений
фразы, очевидно, подчинЯетсЯ тому же закону. ‡абота  о  сбережении  вниманиЯ
слушателЯ, которое, как мы  видели,  обусловливает  наилучшее  распределение
подлежащего,   свЯзи,   сказуемого   и   их   дополнений,   требует,   чтобы
второстепенное предложение предшествовало главному, если во  фразе  их  два.
‡аключаЯ  в  себе  какую-нибудь   обозначающую   или   поЯснительную   идею,
второстепенное  предложение,  поставленное  прежде  главного,  предупреждает
неправильное понимание его и  поэтому  избавлЯет  от  умственного  усилениЯ,
потребного длЯ исправлениЯ подобной ошибки. ќто видно из следующего примера:
     "’айна,  соблюдавшаЯсЯ  некогда  в  отношении   парламентских   прений,
считаетсЯ все еще необходимой в дипломатии; и в силу этой тайной  дипломатии
ЂнглиЯ может когда-нибудь  быть  вовлечена,  изменой  своих  министерств,  в
войну, котораЯ будет стоить сотни тысЯч людей и  сотни  миллионов  денег:  а
между тем англичане гордЯтсЯ своим самоуправлением".
     „ва второстепенных предложениЯ, заключенные: одно - точкой  с  запЯтой,
другое - двоеточием, почти совершенно определЯют смысл главного предложениЯ,
заключающего их; и эффект был бы потерЯн, если б они стоЯли в конце, а не  в
начале.
     Ћбщее правило о верном распределении фразы,  которое  мы  проследили  в
приложениЯх к главным  ее  подразделениЯм,  определЯет  также  и  надлежащий
порЯдок в меньших ее подразделениЯх. ‚ каждой сколько-нибудь  сложной  фразе
дополнение к подлежащему заключает в  себе  несколько  вводных  предложений,
дополнение к сказуемому - также; и их можно распределить,  более  или  менее
соображаЯсь с  законом  удобного  восприЯтиЯ.  ‘амо  собой  разумеетсЯ,  что
последовательность их, так же как и более  пространных  членов  предложениЯ,
должна идти от  менее  частного  к  более  частному,  от  абстрактного  -  к
конкретному.
     ‡десь нужно, однако, обратить внимание еще  на  одно  условие,  которое
должно быть соблюдаемо при надлежащей конструкции фразы; но  и  это  условие
предписываетсЯ тем же общим правилом, которое  указано  выше,  -  а  именно,
чтобы слова и выражениЯ, наиболее тесно свЯзанные в уме, ставились  возможно
ближе одно к другому.  Ћчевидно,  что  отдельные  слова,  побочные  члены  и
главные разделениЯ каждой фразы, определЯют друг друга. —ем  больше  времени
пройдет между названием обозначающего члена и члена обозначаемого, тем долее
должен быть напрЯжен  ум  удержанием  обозначающего  члена,  который  должно
употребить. € чем многочисленнее обозначениЯ, которые должно разом помнить и
правильно употребить, тем больше должно потратитьсЯ умственной  силы  и  тем
слабее будет произведенный эффект. €з  этого  следует,  что  при  одинаковых
данных фраза выиграет в силе, если члены ее распределены так, что замедлениЯ
эти постоЯнно будут встречатьсЯ в наименьшем числе и будут  притом  возможно
более коротки. Ќижеследующее есть пример несовершенной комбинации:
     "‘овременное газетное сообщение, как бы оно ни было  правдиво,  вызовет
улыбку, если будет принЯто за доказательство в каком-либо  сочинении;  между
тем   письмо   какого-либо   болтуна    считаетсЯ    хорошим    историческим
свидетельством, если только оно написано несколько столетий тому назад".
     Џерестановка слов в  этой  фразе  по  правилам  вышеуказанным  увеличит
эффект так:
     "Љак бы правдиво оно ни было, современное газетное сообщение,  принЯтое
за доказательство в каком-либо сочинении, вызовет улыбку; между  тем  письмо
болтуна, если только оно написано несколько столетий тому  назад,  считаетсЯ
хорошим историческим свидетельством".
     Џри  помощи  такой  перестановки  мы  избежим  некоторые  замедлениЯ  и
укоротим другие.
     ‚ приводимом ниже месте из ЏотерЯнного  раЯ  представлЯетсЯ  прекрасный
пример  хорошо  распределенной  фразы   как   относительно   предпоставлениЯ
второстепенных членов, так и относительно избежаниЯ длинных и многочисленных
замедлений  и  -  соотношениЯ   между   порЯдком   вводных   предложений   и
последовательностью описываемых Явлений, - что, между прочим, составлЯет еще
одно условие легкого пониманиЯ, а следовательно, и эффекта.

                    Џодобно тому как бродЯщий волк,  -
                    Љоторого  голод  заставлЯет  искать новой добычи,
                    Џодсмотрев, как пастухи собирают свои стада
                                                        на ночь
                    ‚ окруженные плетнем загоны, безопасные среди  полей, -
                    ‹егко  прыгает  через  забор,  в   середину   стада;
                    €ли   как   вор, намеревающийсЯ разграбить казну
                    Ѓогатого обывателЯ, крепкие двери которого
                    ‘ поперечными перекладинами и крепкими засовами
                                                 не боЯтсЯ нападениЯ,
                    ‚лезает в окно или по крыше:
                    ’ак вкралсЯ и первый великий хищник в Ѓожье стадо,
                    ’ак, с  тех  пор,  в его церковь вкрадываютсЯ развратные
                                                                наемники.

     Ћбыкновенное  употребление  фраз,  в  которых  все  или  большаЯ  часть
описательных   и   определЯющих   элементов   предшествуют   описываемым   и
определЯемым,  порождает  то,  что  называетсЯ  обратным  слогом:  название,
которое, однако, придаетсЯ  не  исключительно  этому  построению,  но  часто
употреблЯетсЯ и там, где порЯдок слов просто не совсем  обыкновенный.  Ѓолее
правильное название было  бы:  прЯмой  слог,  в  противоположность  другому,
непрЯмому слогу, особенность первого состоит в том, что он  проводит  каждую
мысль в ум наш шаг за шагом, подаваЯ мало поводов к заблуждению; особенность
второго заключаетсЯ в том, что в нем правильное понимание мысли  достигаетсЯ
рЯдом приближений.
     Џревосходство прЯмой формы речи над непрЯмой, подтверждаемое многими из
выведенных нами заключений, нельзЯ, однако, принимать без исключений. •отЯ и
хорошо до известной степени употреблЯть определЯющие  члены  периода  прежде
определЯемых, однако так как удержание в памЯти каждого определЯющего  члена
стоит некоторого умственного усилиЯ, то при возрастании их числа и  времени,
потребного длЯ  их  удержаниЯ  в  уме,  мы  достигаем  предела,  за  которым
представлЯетсЯ больше потерь, нежели выгод.  Џри  равенстве  других  условий
распределение должно быть таково, чтобы ни  один  конкретный  образ  не  был
внушен прежде, нежели будут представлены материалы,  из  которых  он  должен
состоЯть. Ќо мы сейчас показали, что, чем  меньше  материалов  надо  собрать
разом 'и чем меньше времени приходитсЯ  их  удерживать  в  уме,  тем  лучше.
Ћтсюда возникает в некоторых случаЯх вопрос: что требует больше  умственного
усилиЯ,  частые  ли  и  продолжительные  замедлениЯ   или   последовательные
исправлениЯ неправильных пониманий?
     €ногда вопрос этот может быть решен  смотрЯ  по  способностЯм  лица,  к
которому мы обращаемсЯ. „лЯ быстрого восприЯтиЯ  мыслей,  выраженных  прЯмым
порЯдком, в котором предложениЯ всЯчески переплетены, требуетсЯ большаЯ сила
ума.  „лЯ  того  чтобы  помнить  некоторое  число  предварительных  пунктов,
изложенных при разъЯснении ожидаемой идеи, и длЯ того  чтобы  употребить  их
все при образовании идеи, когда она будет внушена, нужна  хорошаЯ  памЯть  и
значительнаЯ сила  сосредоточениЯ.  ’ому,  кто  владеет  ими,  прЯмой  метод
покажетсЯ лучшим; тому же, кто лишен их, он покажетсЯ худшим.  Љак  сильному
человеку стоит меньше труда перенести стофунтовую тЯжесть с места  на  место
разом, нежели в несколько раз по десЯти фунтов так и деЯтельному  уму  легче
удерживать в течение некоторого времени все определениЯ какой-нибудь идеи  и
разом правильно представить ее себе, когда она высказана, нежели  ронЯть  ее
сначала несовершенно и потом уже относить к ней одну за одной подробности  и
ограничениЯ,  приводимые  впоследствии.  €  наоборот,   как   длЯ   мальчика
единственный возможный способ перенести стофунтовую тЯжесть состоит  в  том,
чтобы переносить ее по частЯм, так и длЯ слабого ума единственный  возможный
способ составить сложное понЯтие состоит в том, чтоб построить его,  собираЯ
отдельно различные его части.
     Њнение, что  непрЯмой  метод,  т.  е.  метод,  передающий  смысл  рЯдом
приближений, наиболее пригоден длЯ людей необразованных, выводитсЯ из  того,
что они обыкновенно употреблЯют его. ”орма выражениЯ, усвоеннаЯ диким,  как,
например: "воды  дай  мне",  -  представлЯет  простейший  тип  приближающего
распределениЯ.    ‚    плеоназмах,    употреблЯемых    сравнительно    часто
малообразованными, мы видим ту же структуру, как например в фразе: "The men,
they were there" (‹юди, которые находЯтсЯ там). Ќапротив, старый родительный
падеж (по-английски),  например  "the  king,  his  crown"  (корона  королЯ),
приближаетсЯ к подобному же порЯдку выражениЯ мысли. ‘верх того,  факт,  что
непрЯмой   метод   называетсЯ   естественным,    предполагает,    что    его
самопроизвольно употреблЯет народ, т.  е.  что  он  есть  самый  легкий  длЯ
необразованных умов.
     …сть, однако, много  случаев,  в  которых  нельзЯ  признать  лучшим  ни
прЯмого, ни непрЯмого построениЯ и где предпочтительнее перед обоими среднее
построение: когда число обстоЯтельств и определений, которые нужно  включить
в фразу, велико, самый разумный способ состоит не в том, чтобы исчислить  их
все прежде, чем ввести идею, к которой они принадлежат, и не  в  том  также,
чтобы поставить эту идею впереди и заставлЯть слушателЯ  преобразовывать  ее
потом  сообразно  с  частностЯми,  приводимыми  в  конце;  а  в  том,  чтобы
употребить оба метода понемногу. ‚озьмем  пример.  Ќадо  старатьсЯ  избегать
такого крайне непрЯмого распределениЯ, каково следующее:
     "Њы   достигли   цели   нашего   путешествиЯ,   наконец,   с   немалыми
затруднениЯми, сильно утомленные, по изрытым дорогам и при дурной погоде".
     Џеределка  этой  фразы  в  совершенно  прЯмое  распределение  тоже   не
произвела бы удовлетворительного эффекта, как мы это и видим:
     "Ќаконец, после немалых  затруднений,  сильно  утомленные,  по  изрытым
дорогам и при дурной погоде, мы достигли цели нашего путешествиЯ".
     „-р  ‚атли,  у  которого  мы   заимствовали   первое   из   этих   двух
распределений, предлагает следующую конструкцию:
     "Ќаконец, сильно утомленные, по изрытым дорогам и при дурной погоде, мы
достигли, с немалыми затруднениЯми, цели нашего путешествиЯ".
     ‡десь  можно  заметить,  что  введением  в  фразу  слов  "мы  достигли"
несколько ранее уменьшаетсЯ труд удерживаниЯ в памЯти стольких частностей, и
следующее затем дополнение "с  немалыми  затруднениЯми"  придаетсЯ  к  мысли
весьма легко. …ще  лучше  было  бы  поставить  слова  "мы  достигли"  ранее;
особенно, если вместе с  тем  и  обозначениЯ  будут  распределены  сообразно
вышеизложенному  правилу:  что  более  абстрактные  элементы  мысли   должны
предшествовать более конкретным. Џосмотрим, что выйдет, если мы сделаем  эти
изменениЯ:
     "Ќаконец, после немалых затруднений и сильно утомленные, мы достигли  -
по изрытым дорогам - при дурной погоде - цели нашего путешествиЯ".
     ”раза читаетсЯ сравнительно легко (по-английски),  в  прежней  же  было
меньше затруднений от замедлениЯ или перемены мысли.
     Џрежде чем оставим эту отрасль нашего предмета, следует  еще  заметить,
что даже при обращении к самым светлым  умам  прЯмой  слог  не  годитсЯ  длЯ
сообщениЯ идей сложного или  отвлеченного  характера.  Џокуда  ум  не  очень
занЯт, он способен обнЯть все приготовительные члены фразы и  употребить  их
основательно; но если какие-нибудь тонкости аргументации поглощают внимание,
то может случитьсЯ, что ум, будучи не в состоЯнии вести рЯдом оба  процесса,
утомитсЯ, вследствие чего элементы мысли придут в беспорЯдок.
     ЋбращаЯсь теперь к рассмотрению фигур речи, мы встречаем тот  же  общий
закон эффекта. ‚ основе всех правил, определЯющих выбор и употребление слов,
мы находим то же главное требование  -  сбережение  вниманиЯ  „ействительно,
фигуры речи потому-то именно и употреблЯютсЯ, что они  так  хорошо  отвечают
этому требованию.
     “кажем длЯ  примера  на  синекдоху.  Џреимущество,  достигаемое  иногда
заменой  целого  частью,  зависит  от  более  удобного  или   более   Яркого
представлениЯ мысли. …сли вместо того, чтобы  сказать:  "эскадра  из  десЯти
кораблей", мы говорим: "эскадра из десЯти парусов", то представление  группы
судов в море рисуетсЯ более правильно,  так  как  парус  представлЯет  самую
видную часть судна, находЯщегосЯ в движении; сказать  "все  руки  к  помпам"
лучше, чем: "все люди к помпам", так как это рисует людей при их специальной
работе и таким образом усиливает впечатление. "‘едые волосы и горе  ведут  к
могиле" - более сильное впечатление от этого выражениЯ происходит от той  же
причины.
     ‚ метонимии представлЯетсЯ то же самое. ‚ера в превосходство разума над
грубой силой выражаетсЯ в более конкретной и, следовательно, более доступной
форме, если мы ставим слова: перо и меч вместо  соответствующих  абстрактных
выражений.  ‘казать:  "остерегайсЯ  пить"  менее  сильно,  нежели   сказать:
"остерегайсЯ бутылки" (beware of the bottle), и это главным образом  потому,
что перваЯ фраза изображает менее  специфически  картину.  Џодобие  (Simile)
употреблЯетсЯ  во  многих  случаЯх  только  как  украшение;  но  когда   оно
увеличивает силу речи, то делаетсЯ это также  путем  экономии  в  напрЯжении
мысли. ‚от пример: "Ћшибочное предположение, будто бы великие люди и великие
дела чаще встречались в древнее времЯ, нежели теперь,  должно  быть  отчасти
отнесено к влиЯнию исторической перспективы. Љак в рЯду колонн,  размещенных
на равном расстоЯнии, наиболее отдаленные от нас кажутсЯ  наиболее  близкими
между собою, так и выдающиесЯ ЯвлениЯ прошедшего кажутсЯ тем более  близкими
одно другому, чем более они удалены от нас".
     „лЯ того чтобы передать эту мысль с буквальной точностью, потребовалось
бы несколько предложений; сила первых успела бы ослабеть, покуда воображение
было бы занЯто присоединением  остальных.  ‘  помощью  сравнениЯ  избегаетсЯ
всЯкое  усилие;  картина  мгновенно  выЯснЯетсЯ  и  производит  полное  свое
действие.
     Ќо о месте, на которое должно ставить  подобие  (Simile)  {  ‘обственно
говорЯ, термин "подобие" ("Simile") приложим лишь ко всей фигуре в  целости,
именно к обеим сравниваемым вещам и  выведенному  из  этого  сравнению.  Ќо,
ввиду того, что  нет  специального  названиЯ  длЯ  объЯснительного  члена  в
фигуре, нам кажетсЯ, нет оснований не употреблЯть термина "Simile" длЯ этого
обозначениЯ. ‚ тексте, в каждом  отдельном  случае,  будет  видно,  в  каком
смысле это слово было употреблено.}, надо сказать то же,  что  было  сказано
касательно распределениЯ прилагательного и  существительного,  сказуемого  и
подлежащего, главного и придаточного предложениЯ и пр.  Љак  определительное
должно предшествовать определЯемому, так, чтобы достигнуть  силы  выражениЯ,
подобие должно обыкновенно ставитьсЯ впереди предмета, к которому относитсЯ,
хотЯ есть исключительные случаи, где оно с успехом ставитсЯ в конце.
     Ќасколько сокращаетсЯ количество слов с помощью  метафоры  и  насколько
сильнее становитсЯ от этого впечатление, видно из восклицаниЯ ‹ира:

     Ingratitude! thou marble-hearted fiend  {  “  „ружинина  передано  так:
"Ќеблагодарность - демон с черствым сердцем!".}.

     Ћно потерЯет часть своего эффекта, если его произнести так:

     Ingratitude! thou fiend with heart like marble;

и произойдет это отчасти от положениЯ подобиЯ и отчасти от  потребности
в лишних словах. …сли сравнение скрыто, сила  метафоры,  по  зависимости  от
сравнительной краткости ее, делаетсЯ гораздо рельефнее. ЏрибегаЯ к  аналогии
между психическими и физическими ЯвлениЯми, мы видим.
     Џодобно тому как прошедший через призму луч белого света разлагаетсЯ  и
дает цвета радуги, так, пройдЯ через душу поэта,  неокрашенные  лучи  правды
превращаютсЯ в Ярко окрашенную поэзию.
     џсно, что, воспринимаЯ оба  комплекса  слов,  выражающих  обе  половины
сравнениЯ, останавливаЯсь мыслью на одной части, чтобы  истолковать  другую,
необходимо  довольно  значительное  внимание.  ‡начительнаЯ  долЯ   вниманиЯ
сохранЯетсЯ при выражении сравнений в виде метафоры. ’ак, например:
     "Ѓелый  свет  правды,  проходЯ   через   многостороннюю   душу   поэта,
преломлЯетсЯ в радужную поэзию".
     Љак много можно выразить  немногими  словами  и  какого  эффекта  можно
достигнуть при помощи метафоры - всем известно. Њы  приведем  один  стих  из
поэмы "A life Drama"

                          I spear'd him with a jest

как  прекрасный  пример  содержащегосЯ  в  данной  поэме  богатства.  ‚
следующем отрывке из "Ћсвобожденного ЏрометеЯ" елли  широко  воспользовалсЯ
силой метафоры:

                  Њне казалось, что мы шли через полЯнку,
                  Љогда только  что  забрезжиласъ сераЯ  зарЯ,
                  Ѓесчисленные  густо-белые  перистые  облака
                  Ѓродили  плотными стадами вдоль гор,
                  ЌехотЯ пасомые ленивым ветром.

     ќто последнее выражение отличаетсЯ меткостью, с которой  поэт  подметил
главную характеристичную черту картины, и сразу приводит мысль  к  желаемому
представлению.
     Ќо метафора может быть с выгодой употреблена только  при  том  условии,
чтобы она была проста и могла пониматьсЯ по одному намеку. ЏонЯтно, что  при
темноте в ее смысле или в способе ее приложениЯ никакой  экономии  не  может
представитьсЯ. Џоэтому, когда встречаетсЯ сложное сравнение, надо  прибегать
к подобию или к одной из посредствующих фигур, каковы  аллегориЯ  и  сложнаЯ
метафора.
     ЋставлЯЯ в стороне все, что можно было бы сказать по поводу  гиперболы,
олицетворениЯ, апострофа, заключим  наши  соображениЯ  следующим  замечанием
Ћбщее правило, принЯтое нами, состоит в том, что при равенстве  всех  других
условий сила всЯкой формы речи увеличиваетсЯ в обратном отношении ко времени
и умственным усилиЯм, которых она требует  от  слушателЯ.  ЏрименениЯ  этого
общего начала были приведены  в  нескольких  поЯснениЯх;  мы  показали,  что
относительное достоинство двух родов выражениЯ какой-либо идеи  определЯетсЯ
продолжительностью умственного процесса, необходимого длЯ усвоениЯ идеи  при
каждом из этих родов выражениЯ. Ќо мы привели  примеры,  подтверждающие  эти
положениЯ только отчасти; мы не привели ни одного, где бы они подтверждались
вполне. Џодобный пример представил бы нам фразу крайне  напыщенную.  Ќо  что
такое напыщенность, как не слишком сильное выражение длЯ той  идеи,  которую
оно заключает в себе? ‚се, что можно основательно заключить  из  этого,  это
то, что только в весьма редких случаЯх и исключительно в фигуре  восхождениЯ
(Climax) должны соблюдатьсЯ  все  условиЯ  такого  наиболее  действительного
построениЯ.
     ЏереходЯ к более сложному применению исходной  доктрины  нашей,  должно
заметить, что не только в деле построениЯ фраз  и  употреблениЯ  фигур  речи
сбережение умственной энергии слушателЯ ЯвлЯетсЯ основанием силы, но что и в
выборе  и  распределении  меньших  образов,  из  которых  должно   построить
какую-нибудь пространную мысль,  можно  проследить  то  же  условие  эффекта
‚ыбрать из описываемых чувств, сцен  или  событий  те  типические  элементы,
которые влекут за собой много других, и,  таким  образом,  сказав  мало,  но
внушив многое, сократить описание - вот тайна  искусства  производить  живое
впечатление. Ћтрывок из поэмы ’еннисона "Њариана" прекрасно поЯснЯет это:

                        –елый день в дремавшем доме
                        „верь скрипела не петлЯх;
                        “  окна  жужжала муха; мышь
                        ‚ подполье сгнившем то пищала,
                        ’о озираласЯ сквозь щель.

     Ћтдельные обстоЯтельства, обозначенные здесь,  ведут  за  собой  многие
свЯзанные с ними и свойственные им представлениЯ. Љогда мы  одни,  скрипучаЯ
дверь нам кажетсЯ  более  навЯзчивой,  нежели  когда  мы  занЯты  беседой  с
друзьЯми. †ужжание мухи в окне редко привлекает  наше  внимание,  иначе  как
когда в доме все тихо.  Џокуда  люди  двигаютсЯ  в  доме,  мыши  обыкновенно
молчат, и, только когда восстанавливаетсЯ совершеннаЯ тишина,  решаютсЯ  они
выглЯнуть из своих  норок.  ’аким  образом,  каждый  из  упомЯнутых  фактов,
предполагаЯ многие другие, вызывает их с  большей  или  меньшей  Ясностью  и
напоминает нам чувство печального одиночества, с которым они свЯзаны. …сли б
все эти факты были подробно описаны, а не просто внушены, внимание  было  бы
так раздроблено, что впечатление грусти было бы очень слабо. ’очно так  и  в
других случаЯх. ‚ выборе сложных идей,  равно  как  и  в  выборе  выражений,
должно иметь одну цель: передать наибольшее количество мыслей  в  наименьшем
количестве слов.
     ќтот же принцип может, в иных случаЯх,  быть  с  успехом  проведен  еще
далее, косвенно внушаЯ какую-нибудь совершенно отдельную мысль в  придачу  к
выражаемой. ’ак, например, говорЯ: "ѓолова хорошего классика  так  же  полна
древних мифов, как голова служанки полна историй о привидениЯх",  мы,  кроме
утверждаемого факта,  очевидно,  высказываем  еще  мнение  о  незначительной
ценности  классических  познаний;  и  так  как  это  подразумеваемое  мнение
познаетсЯ гораздо прежде, нежели его  успели  бы  выразить  словами,  то  от
пропуска его приобретаетсЯ  выгода.  ‚  других  случаЯх,  напротив,  большее
впечатление достигаетсЯ путем Явного опущениЯ. ‡начение подразумеваемой,  но
пропущенной мысли совершенно очевидно. Џрекрасный пример имеетсЯ в сочинении
ѓерои и героическое в истории. ЋписываЯ, как  Ѓернс  был  предан  во  власть
досужему любопытству аристократии (lion-hunters), людей, которые искали лишь
случаЯ повеселитьсЯ и приходили, чтобы доставить себе маленькое развлечение,
между тем как "жизнь  героЯ  разменивалась  на  их  удовольствиЯ",  Љарлейль
приводит следующую параллель:
     "ђихтер рассказывает, что на острове ‘уматре существует  особаЯ  порода
жуков-светлЯков: их насаживают на острие, и они освещают путь в ночную пору.
‹ица, пользующиесЯ известным положением, могут путешествовать таким  образом
при достаточно приЯтном мерцании света,  что  не  мало  веселит  их  сердца.
‚еликаЯ честь светлЯкам! Ќо...".
     Џрежде чем мы рассмотрим, не объЯснЯет ли указанный нами закон  эффекта
превосходства поэзии над прозой, необходимо обратить внимание  на  некоторые
дополнительные  причины  силы  выражений,  причины,  о  которых  мы  еще  не
упоминали. ‘обственно  говорЯ,  это  не  дополнительные  причины,  а  скорее
второстепенные, происходЯщие от тех, которые мы уже  определили.  ‚о-первых,
мы можем заметить, что умственное возбуждение быстро порождает  употребление
тех форм речи, на которые мы указали как на  самые  эффектные.  "‚он  его!",
"„олой  его!"  -  суть  естественные  выражениЯ  разгневанных  граждан   при
нарушении порЯдка на митинге. Њореплаватель, описываЯ ужасную бурю,  которой
он был свидетелем, может постепенно дойти до  выражений:  "‚еревки  крак,  и
мачта бухнула". “дивление часто выражаетсЯ фразой: "‚иданное ли это  дело!".
€ все эти фразы, нужно заметить, построены по прЯмому  типу.  „алее,  всЯкий
знает, что люди в раздраженном состоЯнии склонны к фигурам речи. Ќегодование
простого  народа  изобилует   ими.   "†ивотное",   "скотина",   "головорез",
"висельник" - эти и подобные им  метафоры  и  метафорические  эпитеты  сразу
напоминают уличную ссору. „алее можно заметить, что  чрезвычайнаЯ  краткость
есть другаЯ характеристическаЯ черта страстного Языка. ”разы обыкновенно  не
окончены-,  частицы  пропускаютсЯ,  и  часто  о  главных  словах  приходитсЯ
догадыватьсЯ по свЯзи. ‚осхищение  не  выражаетсЯ  правильным  предложением:
"это прекрасно!", а одним только  восклицанием:  "прекрасно!".  …сли,  читаЯ
письмо какого-нибудь юриста, человек скажет: "гнуснаЯ ракалиЯ!" - значит, он
рассержен; выражение же "это  гнуснаЯ  ракалиЯ"  предполагает  сравнительное
хладнокровие. ’аким образом, мы видим, что в распределении  слов,  в  частом
употреблении фигур и в крайней  сжатости  выражений  естественные  изречениЯ
возбужденного состоЯниЯ точно так же подводЯтсЯ  под  теоретические  условиЯ
силы выражениЯ.
     Ћтсюда происходит то, что высшие  формы  речи  получают  второстепенное
усиление путем известной ассоциации.  ’ак  как  в  действительной  жизни  мы
обыкновенно встречали эти формы в свЯзи с живыми умственными  впечатлениЯми;
так как мы привыкли встречать их в самых образцовых  произведениЯх,  то  они
сами по себе приобретают известный род силы. „ушевные волнениЯ, производимые
в разное времЯ сильными мыслЯми, облеченными в подобные формы,  впоследствии
возбуждаютсЯ отчасти самыми этими формами.  Ћни  создают  известную  степень
оживлениЯ,  вводЯт  в  приготовительную  сферу,  и,  когда  ожидаемые   идеи
достигнуты, ум воспринимает их с большей живостью.
     ЏостоЯнное употребление таких способов выражениЯ, которые равно  сильны
как  сами  собой,  так  и  путем  соотношений,   производит   тот   особенно
импрессивный род сочинениЯ, который мы  называем  поэзией.  ЏоэзиЯ,  как  мы
увидим, усваивает себе обыкновенно те символы мысли, те методы  употреблениЯ
их, которые и инстинктом,  и  анализом  определЯютсЯ  как  самые  эффектные.
ЋбращаЯсь еще раз к некоторым образцам ее, приведенным выше, мы увидим,  что
в них преобладает прЯмаЯ (или обратнаЯ) форма, и  притом  в  такой  степени,
какаЯ в прозе не допускаетсЯ. ќто различие можно заметить не только в частых
повторениЯх процессов обращениЯ речи, но  и  в  том,  что  называетсЯ  силой
обращениЯ. ‚ изобильном употреблении фигур мы опЯть  увидим  ту  же  истину.
Њетафоры, подобиЯ, гиперболы, олицетворениЯ - это краски поэта,  которые  он
волен  употреблЯть  почти   без   ограничений.   Њы   характеризуем   словом
"поэтическаЯ"  прозу,   в   которой   эти   средства   Языка   употреблЯютсЯ
сколько-нибудь часто; и осуждаем ее как "слишком цветистую"  и  "напыщенную"
даже тогда, когда фигуры эти употреблены в ней в гораздо меньшем количестве,
нежели допускаетсЯ в стихах. „алее заметим,  что  относительно  краткости  -
другого  из  условий  силы  выражениЯ,  требуемых  теорией   и   естественно
выполнЯемых при душевном волнении, - поэтическаЯ фразеологиЯ также  разнитсЯ
от обыкновенной. Ќеправильные периоды встречаютсЯ  часто,  сокращениЯ  почти
беспрерывны,  и  многие   второстепенные   слова,   которые   считались   бы
существенными в прозе, в поэзии совсем выпускаютсЯ.
     ’аким образом, поэзиЯ  производит  более  сильное  впечатление  отчасти
потому, что следует всем законам эффектной  речи,  а  отчасти  потому,  что,
поступаЯ таким образом, она подражает естественным выражениЯм  возбужденного
состоЯниЯ. Љогда предмет воплощениЯ есть идеализированное душевное волнение,
орудием процесса становитсЯ идеализированное слово  волнениЯ  души.  Џодобно
тому как музыкальный композитор улавливает звуки, которыми  выражаютсЯ  наши
чувства радости и симпатии, горЯ и отчаЯниЯ, и из этих  зародышей  развивает
мелодии, порождающие высшие фазисы этих чувств,  так  и  поэт  развивает  из
типических выражений,  которыми  люди  высказывают  страсть  и  чувство,  те
избранные формы сочетаниЯ слов, в  которых  лучше  всего  можно  представить
сосредоточенную страсть и чувство.
     …сть одна особенность в поэзии,  много  способствующаЯ  ее  эффекту,  -
особенность, считаемаЯ обыкновенно главной характеристической чертой поэзии;
эту черту нам еще остаетсЯ рассмотреть: мы говорим о  рифмическом  строении.
Љак ни невероЯтно может показатьсЯ, но и оно подходит под одно  обобщение  с
остальными. Џодобно каждому из них, оно есть идеализациЯ естественного Языка
волнений, которые, как известно,  более  или  менее  размерны,  если  только
волнение не слишком сильно; рифмическое строение точно так  же  заключает  в
себе сбережение вниманиЯ читателЯ или слушателЯ. ‚ особенном тоне и способе,
усваиваемом  нами  при  произношении  стихотворного  Языка,  можно  заметить
сродство его с чувством; удовольствие же, доставлЯемое нам  размеренным  его
движением, должно приписать сравнительной легкости, с  какой  воспринимаютсЯ
слова мерно распределенные. Џоследнее положение едва ли будет принЯто сразу,
но небольшое объЯснение  докажет  его  основательность:  ибо  если,  как  мы
видели, есть затрата умственной энергии в самом слушании  произношениЯ  слов
или в повторении их про себЯ, как бывает при  чтении;  -  то  всЯкий  способ
сочетаниЯ слов таким образом,  чтобы  представлЯлось  правильное  повторение
известных черт, которые ум может предугадать, уменьшит напрЯжение  вниманиЯ,
требуемое  совершенной  неправильностью  прозы.  Џодобно  тому   как   тело,
получающее рЯд различных толчков, должно держать мускулы наготове длЯ  того,
чтобы встретить самый сильный из них, не знаЯ, когда  именно  он  получитсЯ;
точно так и ум, воспринимаЯ  нераспределенные  слоги,  должен  держать  свои
способности восприЯтиЯ в надлежащей  бодрости,  длЯ  того  чтобы  распознать
звуки, наименее легко улавливаемые.  €  подобно  тому,  как  при  повторении
толчков в определенном порЯдке  тело  может  сберечь  силы  свои,  сообразуЯ
сопротивление с толчком; точно так, при рифмическом распределении слогов, ум
может сберечь свою  энергию,  заранее  приготовив  внимание,  потребное  длЯ
каждого слога. Њысль эта может показатьсЯ натЯнутой, но несколько  ближайшее
рассмотрение поддержит  ее.  —то  мы  действительно  пользуемсЯ  метрическим
Языком  длЯ  того,   чтобы   сообразовать   затрату   наших   познавательных
способностей с силой ожидаемых слогов,  -  это  Ясно  из  того,  что  плохаЯ
версификациЯ неприЯтно поражает нас. Љак, сходЯ с  лестницы  и  обсчитавшись
ступенью, мы  чувствуем  толчок;  так  бывает  и  при  неверно  поставленном
ударении или лишнем слоге. ‚ первом случае мы знаем, что существует ошибка в
предварительной приноровке; едва ли можно сомневатьсЯ, что то же  существует
и во втором. Ќо если мы обыкновенно заранее приноравливаем наши  способности
восприЯтиЯ к размеренному движению стиха, то приведеннаЯ физическаЯ аналогиЯ
доказывает вероЯтие того, что тут  достигаетсЯ  сбережение  вниманиЯ  и  что
именно поэтому размерный Язык, содействующий  этому  сбережению,  становитсЯ
более эффектным, нежели проза.
     …сли б позволЯло  место,  стоило  бы  рассмотреть,  нельзЯ  ли  отчасти
приписать той же общей причине и удовольствие, которое доставлЯют нам  рифма
и благозвучие.
     ‚торой части вопроса, представлЯющегосЯ нам  здесь,  мы  можем  уделить
только небольшое место. Џодробное исследование законов эффекта,