ниЯ,  получаемого  от
других масс. Ќо эти делениЯ и их подразделениЯ лучше видны в таблице V.

        ’ЂЃ‹€–Ђ V

     ЉонкретнаЯ  наука  -  всеобщие  законы  перераспределениЯ   материи   и
движениЯ, перераспределение, которое  становитсЯ  эволюцией  в  том  случае,
когда преобладают интеграциЯ материи и потерЯ движениЯ, и диссолюцией в  том
случае, когда преобладают нарастание  движениЯ  и  дезинтеграциЯ  материи  -
законы перераспределениЯ материи и движениЯ, действительно происходЯщего:
   1)  между  небесными  телами  в  их  взаимных   отношениЯх   как   масс
(ЂстрономиЯ),  обнимающие:  динамику  нашей  звездной  ‚селенной   (‡везднаЯ
астрономиЯ), динамику нашей ‘олнечной системы (ЏланетнаЯ астрономиЯ;
   2) между молекулами какого то бы ни было небесного тела вследствие -
         а) взаимного действиЯ этих молекул друг на друга (ЂстрогениЯ):
   приводЯщего  к образованию  сложных  молекул   (‘олнечнаЯ   минералогиЯ),
   приводЯщего   к молекулЯрным движениЯм и лучистым силам *,
   приводЯщего к движению  газов  и жидкостей (‘олнечнаЯ метеорологиЯ) **.
         б) взаимного действиЯ этих молекул друг на друга вместе с действием
   на них сил, исходЯщих из молекул других масс (ѓеогениЯ):
   как это проЯвлЯетсЯ на планетах вообще,
   как это проЯвлЯетсЯ на ‡емле -
i) вызываЯ образование и разложение неорганических веществ (ЊинералогиЯ),
ii) вызываЯ перераспределение газов и жидкостей (ЊетеорологиЯ),
iii) вызываЯ перераспределение твердых тел (ѓеологиЯ),
iv) вызываЯ органические ЯвлениЯ (ЃиологиЯ):
         строениЯ (ЊорфологиЯ)  общие и частные,
         функций в их внутренних отношениЯх (”изиологиЯ) общих и частных,
         в их внешних отношениЯх (ЏсихологиЯ) общих, специальных, отдельных,
         сложных (‘оциологиЯ) ***


     * Ќе надо предполагать, что это означает силы, произведенные химически.
ЊолекулЯрное   движение,   на   которое    здесь    указываетсЯ    как    на
распространЯющеесЯ  лучеобразно,  соответствует  тому  ощутимому   движению,
которое терЯетсЯ во времЯ интеграции массы молекул, происходЯщего вследствие
их взаимного притЯжениЯ.
     ** ‡аключающаЯ в себе объЯснение таких Явлений,  как  солнечные  пЯтна,
протуберанцы и солнечнаЯ корона.
     *** Ќедостаток места не позволЯет ничего прибавить к краткому  указанию
этих подразделений.


     Ћчевидно, Я думаю, что эти главные разделениЯ наук и  их  относительные
подразделениЯ  соответствуют  данному  нами  вначале  определению   истинной
классификации. Џредметы исследований, заключенные в каждое главное  деление,
имеют общими существенные атрибуты, которые  не  свойственны  ни  одному  из
предметов, заключенных в другие главные делениЯ, и, следовательно, они имеют
большее число общих атрибутов, которыми они схожи, каждый в отдельности,  со
всеми предметами, сгруппированными вместе,  и  которыми  они  отличаютсЯ  от
предметов, вошедших в другие группы. Њежду  науками,  излагающими  отношениЯ
независимо от реальностей, и науками, занимающимисЯ реальностЯми, расстоЯние
самое большое, какое только может быть, потому что бытие в некоторых или  во
всех своих  атрибутах  обще  всем  наукам  второго  класса,  тогда  как  оно
исключено из всех наук первого класса. € когда мы делим науки,  занимающиесЯ
реальностЯми, на науки,  изучающие  их  элементы  отдельно  и  изучающие  их
элементы в комбинированном виде, мы устанавливаем  более  глубокое  отличие,
чем то, какое может существовать между науками, занимающимисЯ тем или другим
порЯдком составных элементов, науками, занимающимисЯ тем или другим порЯдком
сложных тел. ’ри группы наук могут быть кратко определены как  законы  форм;
законы факторов и законы продуктов; и когда  их  определить  таким  образом,
станет Ясным, что группы эти настолько различны по природе своей, что  между
ними лежит как бы пропасть, и всЯкаЯ наука одной из этих групп так  различна
от наук других групп, что переход из одной группы в другую невозможен.  …сли
рассмотреть их функции, то коренные  различиЯ,  их  отделЯющие,  станут  еще
Яснее. ЏерваЯ группа абстрактных наук относительно других двух групп  служит
орудием;  втораЯ  группа   наук,   абстрактно-конкретных,   служит   орудием
относительно третьей  группы,  наук  конкретных.  …сли  попытатьсЯ  нарушить
порЯдок этих функций, то еще  лучше  можно  увидеть,  насколько  существенно
различие характера этих групп. ‚тораЯ и  третьЯ  группы  служат  длЯ  первой
предметом и материалом, а третьЯ дает материал длЯ второй;  но  ни  одна  из
истин, составлЯющих третью группу, не может  служить  длЯ  решениЯ  проблем,
выдвигаемых второй группой; и ни одна из истин, составлЯющих вторую  группу,
не может служить к решению проблем, выдвигаемых первой группой.
     Ћтносительно подразделений  этих  трех  главных  групп  говорить  много
нечего. ‘казать, что  каждаЯ  из  групп,  распространЯЯсь  на  все  ЯвлениЯ,
содержит в себе всеобщие истины и что эти последние должны  быть  поставлены
особо, это значит сказать вещь саму по себе очевидную. Ђ  что  подразделениЯ
истин невсеобщих могут быть представлены почти в том  же  порЯдке,  как  они
показаны в таблицах, это доказываетсЯ тем фактом,  что  слова  от  корнЯ  до
конца каждой ветви дают определение науки, составлЯющей эту ветвь. —то менее
важные ЯвлениЯ могут быть иначе расположены и лучше определены, это Я считаю
вполне возможным. ’аблицы составлены лишь с той целью, чтобы  показать,  как
можно воспользоватьсЯ методом такого рода классификации.
     џ прибавлЯю еще только одно замечание, а именно,  что  отношениЯ  наук,
как они представлены здесь, выражены еще очень  несовершенно:  отношениЯ  их
могут быть точно изображены не  на  плоскости,  но  на  поверхности  о  трех
измерениЯх. ’ри группы не могут быть помещены на  продолжении  одной  прЯмой
линии, как это сделано здесь. „ействительно, перваЯ группа свЯзана с третьей
не только посредством второй, но и непосредственно, потому что она служит ей
непосредственно орудием и получает от нее  необходимый  материал.  ЋтношениЯ
групп могут быть верно изображены только как ветви, расходЯщиесЯ  от  одного
ствола, но развивающиесЯ друг подле  друга  и  в  различном  направлении.  €
только такого рода расположением могут быть  точно  представлены  отношениЯ,
существующие между подразделениЯми каждой группы.

Џђ€‹Ћ†…Ќ€… Љ "Љ‹Ђ‘‘€”€ЉЂ–€€ ЌЂ“Љ".
Ћтвет на критику моей классификации

     ‘реди возражений, какие могут быть  сделаны  какой-либо  доктрине,  те,
которые исходЯт со стороны убежденных сторонников противоположной  доктрины,
должны  считатьсЯ,  при  условии  равенства   во   всем   остальном,   менее
заслуживающими вниманиЯ, чем возражениЯ,  исходЯщие  со  стороны  писателей,
которые совсем не свЯзаны ни с какой противоположной доктриной  или  свЯзаны
только отчасти. Џредубеждение, действительно существующее в первом случае  и
почти или даже совершенно отсутствующее во втором, ЯвлЯетсЯ вполне  понЯтной
причиной  разницы  в  оценке  суждений,  лишь  только   последние   доступны
сравнению.  ‘ледовательно,  если  бы  кто  оказалсЯ  свЯзанным  ограниченным
местом, тот сделал  бы  хорошо,  если  бы  ответил  на  возражениЯ  критиков
независимых, а не на те возражениЯ, которые, в сущности, суть не  что  иное,
как косвенные аргументы в пользу противной доктрины, ранее принЯтой.
     Џоэтому Я  и  хочу  ограничитьсЯ  здесь  по  возможности  рассмотрением
критических  замечаний  против  помещенной  выше  классификации,   замечаний
профессора Ѓэна, помещенных в его  недавно  вышедшем  сочинении  по  логике.
Џрежде чем ответить на самые важные  из  них,  попытаемсЯ  сперва  несколько
расчистить почву, устранив сначала те из возражений, которые менее важны.
     Ѓэн, разбираЯ мое мнение о месте, занимаемом  логикой  в  классификации
наук, замечает мимоходом, что логика,  самаЯ  абстрактнаЯ  из  наук,  многое
заимствует у психологии, которую Я помещаю среди наук конкретных; в этом, по
его мнению, он находит противоречие  с  моим  утверждением,  что  конкретные
науки не могут служить орудием при  открытии  истин,  относЯщихсЯ  к  наукам
абстрактным. ‚ другом  месте  он  еще  раз  возвращаетсЯ  к  этой  кажущейсЯ
аномалии,  говорЯ:  "Ќевозможно  найти  законных  оснований  длЯ   отнесениЯ
психологии всей целиком к  числу  конкретных  наук.  Ћна  в  высшей  степени
аналитическаЯ наука, и ‘пенсеру это прекрасно известно".
     ‡а  полным  ответом  Я  могу  отослать  Ѓэна  к  56-й  главе  Ћснований
психологии, где Я утверждаю, что "если психологиЯ,  как  объективнаЯ  наука,
должна быть помещена среди наук конкретных, наук, объем  которых  постепенно
уменьшаетсЯ по мере увеличениЯ их специальности, то, как наука субъективнаЯ,
она  составлЯет  науку  совершенно  особую,  единственную  в   своем   роде,
независимую от всех прочих наук и  прЯмо  противоположную  каждой  из  них".
—истый идеалист  не  признает,  конечно,  этого  различиЯ,  но  длЯ  всЯкого
другого,  Я   полагаю,   достаточно   очевидно,   что   наука   субъективных
существований находит некоторое соотношение  со  всеми  науками  объективных
существований и что в то же времЯ она столь же безусловно разнитсЯ  от  них,
насколько субъект разнитсЯ от объекта.  ЋбъективнаЯ  психологиЯ,  которую  Я
помещаю среди конкретных наук, есть  наука  чисто  синтетическаЯ,  пока  она
ограничиваетсЯ, подобно другим  наукам,  объективными  данными,  однако  длЯ
истолкованиЯ  этих  данных   извлекают   большую   помощь   из   замеченного
соответствиЯ между ЯвлениЯми объективной психологии  в  том  виде,  как  они
ЯвлЯютсЯ в других существах, и  ЯвлениЯми  субъективной  психологии,  в  том
виде, как они ЯвлЯютсЯ нам в  нашем  сознании.  ‘ледовательно,  только  одна
субъективнаЯ  психологиЯ  аналитична  и  способствует  развитию  логики  ќто
объЯснение устранЯет то кажущеесЯ противоречие, о котором шла речь.
     ’еперь мы можем перейти к рассмотрению  затруднениЯ  Ѓэна  относительно
моего способа выражениЯ при  объЯснении  сущности  математики.  ‚от  что  он
пишет-
     "Џрежде всего, можно возразить  против  того  образа  выражениЯ,  каким
пользуетсЯ ‘пенсер в своем  разборе  наиболее  абстрактных  наук,  когда  он
говорит о бессодержательных формах, рассматриваемых в этих науках.  ѓоворить
о пространстве и времени, что они суть бессодержательные формы,  это  значит
говорить, что пространство  может  быть  мыслимо  без  предварительной  идеи
какой-либо протЯженной субстанции и что времЯ может  быть  понЯто  без  идеи
какой бы то ни было конкретной последовательности. Ђ такаЯ доктрина подлежит
спору более всЯкой другой".
     џ согласен с Ѓэном, что "такаЯ доктрина  подлежит  спору  более  всЯкой
другой", но Я не могу допустить, чтобы такаЯ доктрина  могла  заключатьсЯ  в
определении, данном мною  абстрактной  науке.  џ  говорю  о  пространстве  и
времени так, как о них обыкновенно говорЯт в математической  науке,  да  как
только и можно о них там говорить. …сли  длЯ  точек,  линий  и  поверхностей
математические науки  и  пользуютсЯ  обыкновенно  определенными  конкретными
предметами, то они пользуютсЯ ими лишь как представлЯющими  чисто  идеальные
точки, линии и поверхности, и заключениЯ их законны только при условии,  что
это так и есть. ‚ своих  определениЯх  они  не  признают,  что  точки  имеют
величину, линии -  ширину,  а  поверхности  -  толщину.  ѓеометриЯ,  правда,
употреблЯет материальные представлениЯ протЯженности  -  линии,  поверхности
или тела; но она громко отрицает их  материальность  и  имеет  дело  лишь  с
истинами представлЯемых ими отношений „опускаЯ вместе с Ѓэном,  что  понЯтие
пространства внушено нам идеЯми протЯженности, и попытавшись доказать, как Я
это сделал в ЋснованиЯх психологии,  что  это  понЯтие  есть  сложнаЯ  идеЯ,
заключающаЯ   в   себе   все   отношениЯ   сосуществованиЯ,   какие   только
представлЯлись уму материей, Я, однако, настаиваю,  что  возможно  отвлекать
эти отношениЯ  от  материи  и  формулировать  их  в  абстрактные  истины,  Я
настаиваю также, что этот род абстракций ничем не отличаетсЯ от  абстракций,
обыкновенно делаемых в  других  случаЯх,  как,  например,  от  той,  которой
обыкновенно пользуютсЯ длЯ формулированиЯ (как это сделано в системе  Љонта)
общих  законов  движениЯ  независимо  от  свойств  тел,  из   этих   свойств
исключаютсЯ  все,  кроме   свойства   получать,   сохранЯть   и   передавать
определенные количества движениЯ, хотЯ эти свойства и не могут  быть  понЯты
как существующие вне протЯженности.
     ЏереходЯ к другим возражениЯм Ѓэна в порЯдке, наиболее длЯ менЯ удобном
в видах предпринЯтой мною цели, Я привожу следующее место.
     "‡акон  лучеиспусканиЯ   света   (обратно   пропорционально   квадратам
расстоЯний) рассматриваетсЯ ‘пенсером как закон абстрактно-конкретный, тогда
как уклонениЯ, вносимые  средою,  могут  излагатьсЯ  лишь  в  оптике,  науке
конкретной. Ќам незачем указывать, что подобного рода разделение  неизвестно
в науке".
     ‘овершенно верно, "что подобного рода разделение неизвестно  в  науке".
Ќо к несчастью, относительно этого возражениЯ совершенно верно также  и  то,
что это пресловутое  разделение  мною  вовсе  не  предложено  и  даже  и  не
подразумеваетсЯ в моей классификации. Љаким образом мог обманутьсЯ  так  Ѓэн
относительно смысла, который Я придаю слову "конкретный". ќтого понЯть Я  не
могу. ‡аметив, что "никто никогда" не проводил,  как  Я,  разделЯющей  линии
между науками абстрактно-конкретными и науками конкретными, он упрекает менЯ
за аномалию, существующую лишь в предположении, будто  Я  провел  эту  линию
там, где ее обыкновенно проводЯт. ђуководимый, как кажетсЯ,  мнением  Љонта,
смотрЯщего на оптику, как на науку конкретную, он прилагает это  мнение,  ни
мало  в  нем  не  сомневаЯсь,  к  моей  классификации  и   приписывает   мне
противоречие, ко мне совсем не  относЯщеесЯ.  …сли  бы  Ѓэн  дал  себе  труд
перечитать  определение  наук  абстрактно-конкретных  или   рассмотреть   их
подразделениЯ в том виде, как они представлены в таблице II, он увидал бы, Я
думаю,  что   там   соединены   самые   частные   и   самые   общие   законы
перераспределениЯ света; и если бы  он  перешел  затем  к  определению  и  к
классификации конкретных наук, он увидел бы, Я полагаю, не менее  Ясно,  что
оптика не может входить в этот отдел.
     Ѓэн думает, что Я не имею никакого основаниЯ  помещать  химию  в  число
наук абстрактно-конкретных и исключать из ее пределов рассмотрение различных
веществ в нечистом виде, с какими она  имеет  дело;  и  он  основывает  свое
несогласие на том факте, что химики описывают обыкновенно  нечистые  руды  и
вещества,  с  которыми  естественно  смешаны  элементы.  Ќесомненно,  химики
действуют таким образом, но разве они имеют претензию рассматривать описание
руды  какого-либо  вещества  как  составную  часть   науки,   изучающей   ее
молекулЯрное строение, равно как и строение  всех  частных  сложных  тел,  в
состав которых входит это вещество? џ был бы очень удивлен, если бы узнал  о
такой их претензии. •имики помещают обыкновенно во главе своих трудов отдел,
трактующий о молекулЯрной физике;  но  они  вовсе  не  считают  молекулЯрную
физику частью  химии.  …сли  они  помещают  в  начале  исследованиЯ  каждого
вещества краткое описание его минералогии, то  Я  не  думаю,  что  из  этого
следует, будто они считают минералогию частью химии.  •имиЯ,  в  собственном
смысле слова,  заключает  в  себе  лишь  исследование  строениЯ,  свойств  и
различных степеней сродства веществ, считаемых за абсолютно чистые;  поэтому
она не имеет дела с нечистыми субстанциЯми, подобно тому  как  геометриЯ  не
имеет дела с неправильными линиЯми.
     ‚след за тем Ѓэн переходит к критике основного различиЯ, установленного
мною  между  химией  и  биологией,  рассматриваемыми:  перваЯ  -  как  наука
абстрактно-конкретнаЯ, а втораЯ как наука конкретнаЯ. Џри этом он выражаетсЯ
так:
     "Ќо предметы химии и предметы биологии - все равно  конкретны;  простые
химические тела и их различные сложные  соединениЯ  рассматриваютсЯ  химиком
как  вполне  конкретные  и  описываютсЯ  им  не   применительно   к   одному
какому-нибудь фактору, а применительно ко всем их факторам".
     ‡десь мы воспользуемсЯ благоприЯтным случаем,  чтобы  разъЯснить  общий
вопрос. Џравда, в видах отождествлениЯ химик описывает все ощутимые качества
какой-либо субстанции, принимаЯ во внимание и ее кристаллическую форму, и ее
удельный вес, и ее силу преломлениЯ света, и ее магнитные действиЯ. Ќо разве
он потому считает все эти  ЯвлениЯ  входЯщими  в  состав  науки  химии?  Њне
кажетсЯ,  что  отношение  между  весом  какого-либо  тела  и  его   объемом,
отношение,  определЯемое  при  измерении  удельного   веса,   есть   Явление
физическое, а не химическое.  џ  думаю  также,  что  к  физике  должны  быть
отнесены и  все  исследованиЯ  касательно  преломлениЯ  света,  в  каком  бы
веществе ни происходило это преломление.  Ђ  то  обстоЯтельство,  что  химик
может указывать на магнитные или противомагнитные свойства какого-либо тела,
как  на  его  признаки  или  как  на  средство  облегчениЯ  другим   химикам
уверенности в том, что данное тело и есть именно то-то, - не может считатьсЯ
ни химиком, ни физиком за доказательство, что Явление магнетизма должно быть
перенесено из области физики в  химию.  „ругими  словами,  хотЯ  химик,  при
изучении какого-либо простого или  сложного  тела,  и  может,  исследуЯ  его
молекулЯрное строение и его сродство, установить некоторые встретившиесЯ ему
физические качества, то этим еще он не изменЯет эти  физические  свойства  в
свойства химические. —то бы такое ни помещали химики в своих книгах,  химиЯ,
рассматриваемаЯ  как  наука,  заключает  в  себе  лишь  ЯвлениЯ  строениЯ  и
молекулЯрных перемен, ЯвлениЯ соединениЯ и разложениЯ { Ѓыть может,  скажут,
что случайные ЯвлениЯ, как-то ЯвлениЯ теплоты и света, происшедшие во  времЯ
химических действий, должны быть помещены среди химических  Явлений.  Ќо  по
моему мнению, все ЯвлениЯ перераспределениЯ молекулЯрного  движениЯ,  каково
бы ни было начало этого перераспределениЯ, относЯтсЯ к области  физики.  —то
касаетсЯ до некоторого  затруднениЯ,  существующего  при  проведении  черты,
отделЯющей физику от химии  (как  Я  указывал  на  это  бегло  в  ЋснованиЯх
психологии, п. 55, эти  две  науки  тесно  свЯзаны  ЯвлениЯми  аллотропии  и
изомеризма), то затруднение это столь же свойственно и классификации  Љонта,
как и всЯкой другой, и Я могу прибавить, что из этого не  вытекает  никакого
неудобства длЯ защищаемой мною классификации. ”изика и химиЯ помещены мною в
числе наук абстрактно-конкретных, поэтому затруднение в их  различении  друг
от друга не может оказать никакого влиЯниЯ на различие, устанавливаемое мною
между большим классом наук, к которому относЯтсЯ они обе,  и  двумЯ  другими
главными классами.}. €так, Я настаиваю, что  химиЯ  не  изучает  ничего  как
конкретное целое и разнитсЯ этим от биологии, котораЯ изучает  организм  как
конкретное целое. ќто  становитсЯ  еще  более  очевидным,  если  рассмотреть
признаки биологических  исследований.  ‚се  свойства  организма,  как  самые
общие, так и самые частные; все самые  Явные  и  самые  сокровенные  ЯвлениЯ
строениЯ; все движениЯ организма от  внешних,  само  собой  поражающих  наше
внимание,  до  самых  мелких  подразделений  его  многочисленных  внутренних
функций; состоЯниЯ организма в  зародыше  и  все  различные  ЯвлениЯ  роста,
организации  и  привычек,  сопровождающие   его   до   самой   смерти;   все
отличительные физические качества организма как целого, так и его  клеточек,
сосудов и микроскопических волокон; все химические свойства  его  субстанции
вообще и химические свойства каждой  его  ткани,  каждого  его  выделениЯ  в
отдельности, - все эти свойства, говорю Я,  и  все  эти  ЯвлениЯ  обнимаютсЯ
биологией, равно как и многие другие, и она не только  вмещает  в  себЯ  все
это, но и заключает еще в себе, как идеальную цель науки, тот consensus  или
то соглашение всех Явлений в их сосуществованиЯх и в их последовательностЯх,
которое  составлЯет  всецело  индивидуально  цельную   единицу,   занимающую
определенное место в пространстве и времени. ќтот характер  индивидуальности
в ее предмете и делает из биологии, как и из всЯкой  другой  науки  того  же
класса, науку конкретную.  Љак  астрономиЯ  занимаетсЯ  телами,  из  которых
каждое имеет свое собственное название и получает  свое  место  в  науке  по
своему  положению  (как  это  делаетсЯ  длЯ  самых   маленьких   звезд),   и
рассматривает каждое  из  них  как  отдельный  индивидуальный  предмет;  как
геологиЯ, хотЯ она и усматривает на ‹уне и на самых  близких  планетах  иные
группы геологических Явлений, занимаетсЯ  лишь  той  индивидуальной  группой
Явлений, какие ЯвлЯет собою ‡емлЯ,  -  так  биологиЯ  занимаетсЯ  или  одним
индивидом, отдельным от  всех,  или  частЯми  и  продуктами,  принадлежащими
одному индивиду, или структурой, или функциЯми, общими многим уже  известным
индивидам того же рода и предполагаемыми  общими  длЯ  остальных  индивидов,
похожих на них в большей части или во всей совокупности их атрибутов. ЉаждаЯ
биологическаЯ  истина  соответствует  какому-либо  частному  индивидуальному
предмету или нескольким частным индивидуальным предметам того  же  рода  или
нескольким родам, из которых каждый  состоит  из  индивидуальных  предметов.
€так,   мы   укажем   здесь   на   контрасты   и   различиЯ.   €стины   наук
абстрактно-конкретных отнюдь не  подразумевают  собой  индивидуальности.  Ќи
физика  молЯрнаЯ,  ни  физика  молекулЯрнаЯ,  ни  химиЯ  не  имеют  дела   с
индивидуальностью. ‡аконы движениЯ доступны выражению независимо от величины
или формы движущихсЯ масс; последние могут быть безразлично  и  солнцами,  и
атомами. ЋтношениЯ между сжатием и  потерей  молекулЯрного  движениЯ,  между
расширением и нарастанием молекулЯрного движениЯ выражаютсЯ  в  своих  общих
формах без всЯкой зависимости от рода материи; и если длЯ одного какого-либо
частного рода  материи  и  требуетсЯ  определение  этих  отношений,  то  это
делаетсЯ  независимо  от  количества  этой  материи,  а  тем  менее  от   ее
индивидуальности. ’о же самое можно сказать и о химии. Љогда  она  исследует
атомный вес, молекулЯрное строение, атомность какого-нибудь  вещества  и  те
пропорции, в которых оно соединЯетсЯ, и т. д., безразлично, идет ли речь  об
одном грамме или об одном килограмме, - так как количество безусловно  чуждо
этому вопросу. ’о же можно сказать и об атрибутах более  специальных.  ‘ера,
рассматриваемаЯ химически, не есть  сера  кристаллическаЯ,  или  аморфнаЯ  и
аллотропическаЯ, или жидкаЯ,  или  в  состоЯнии  газа,  нет,  в  химии  сера
рассматриваетсЯ независимо от всех этих свойств, вытекающих из количества,
 формы, состоЯниЯ и т. д. и дающих ей индивидуальность.
     Ѓэн находит "более чем произвольным" то различие, которое  Я  установил
между конкретной наукой астрономией и абстрактно-конкретной наукой движений,
видоизмененных взаимным действием гипотетических  масс  в  пространстве;  он
выражает так:
     "Њы  можем  предположить  такую  науку,   котораЯ   ограничивалась   бы
единственно "факторами", или отдельными элементами, не  доходЯ  до  изучениЯ
третьей реальности, котораЯ получилась бы от их соединениЯ.  ’акаЯ  гипотеза
понЯтна и возможна. ‚ астрономии, например, закон постоЯнства  движениЯ,  по
прЯмой линии, мог бы, как и закон тЯготениЯ, рассматриватьсЯ  абстрактно  от
всЯкого   рода   движущей   силы;   и   эти   обе   теории   вошли   бы    в
абстрактно-конкретную часть механики; и тогда они могли бы быть соединены  в
конкретную часть длЯ  изучениЯ  движениЯ  какого-нибудь  Ядра  или  планеты.
Ћднако не  такова,  по  мнению  ‘пенсера,  отделЯющаЯ  черта.  Ћн  допускает
теоретическую механику делать эту частную комбинацию и доходить  до  законов
планетного движениЯ в случае с одной только планетой. Ћн не  допускает  лишь
идти дальше до гипотезы двух планет или одной  планеты  и  одного  спутника,
взаимно изменЯющих свои движениЯ, что обыкновенно называетсЯ "проблемой трех
тел".
     …сли бы Я сказал то, что приписывает мне Ѓэн, Я сказал бы нелепость, но
он обманулсЯ относительно моей мысли; эта его ошибка происходит здесь, как и
в другом месте, отчасти оттого, что  он  употреблЯет  слово  "конкретный"  в
смысле, данном ему Љонтом, как будто бы и Я брал его  в  том  же  смысле,  и
отчасти оттого, что  Я  выразилсЯ  недостаточно  Ясно.  џ  отнюдь  не  хотел
сказать,  что  абстрактно-конкретнаЯ  наука  механики,  когда  она  излагает
движениЯ тел в пространстве, ограничиваетсЯ объЯснением планетного  движениЯ
в том виде, каково  оно  получилось  бы,  если  бы  существовала  лишь  одна
планета. џ никогда не думал, чтобы мои слова  могли  быть  истолкованы  так.
Ђбстрактно-конкретные  проблемы   действительно   доступны   неопределенному
усложнению, не идЯ никогда  дальше  определениЯ.  џ  не  проводил,  как  это
говорит Ѓэн, разделЯющей черты между комбинацией двух факторов и комбинацией
трех, ни между комбинацией всЯкого иного числа факторов и еще большим числом
их. Ќо Я отделЯю науку, занимающуюсЯ теорией факторов, взЯтых  отдельно  или
скомбинированных по двое, по трое, по четыре и в большем  числе,  от  науки,
котораЯ,  придаваЯ  этим  факторам  ценность,  извлекаемую   из   наблюдениЯ
действительных предметов, пользуетсЯ теорией длЯ  объЯснениЯ  действительных
Явлений.
     Џравда,  что  в  этих  отделах  науки  не  всегда  признаетсЯ  коренное
различие, существующее между теорией и приложением теории.
     "Ќьютон, - говорит Ѓэн, - взЯл в первой книге своих Principia  проблему
трех тел, приложил ее к ‹уне и проследил ее во всех ее последствиЯх.  Ћтсюда
все пишущие теперь по теоретической механике продолжают вводить в свои книги
проблему трех тел, теорию предварениЯ и объЯснение морских приливов."
     Ќо как бы ни  был  величествен  авторитет  Ќьютона,  как  математика  и
астронома, и как бы велики ни были имена ‹апласа и ѓершелЯ, которые в  своих
трудах равно мешали теоремы с приложениЯми, выводимыми из них, Я  не  думаю,
чтобы эти  факты  имели  большое  значение,  по  крайней  мере  если  нельзЯ
доказать, что эти писатели, действуЯ таким образом, имели  в  виду  изложить
свои идеи применительно к классификации наук. ’а смесь различных  элементов,
какаЯ находитсЯ в их  сочинениЯх  и  введена  туда  лишь  в  целЯх  большего
удобства, свидетельствует, в сущности, лишь о неполном развитии  науки;  это
встречалось среди других, более простых, наук, которые впоследствии вышли из
их узких границ. ќтот факт доказываетсЯ двумЯ примерами,  которые  мы  можем
здесь привести: слово "геометриЯ", которое теперь невозможно прилагать к той
науке  в  ее  настоЯщем  виде,  некогда  ей  вполне  соответствовало,  когда
незначительное  число  заключавшихсЯ  в  ней  истин   изучалось   лишь   как
приготовительные  данные  к  землемерию  и  к  архитектуре;   но   в   эпоху
сравнительно древнюю истины эти, относительно простые, отделЯютсЯ  от  своих
приложений и  обособлЯютсЯ  греческими  геометрами  в  особую  теоретическую
доктрину { Њожно сказать, что у …вклида проблемы и теоремы смешаны вместе, а
это противоречит приводимому мною факту; правда, в  этой  смеси  мы  находим
следы первой формы науки, но надо заметить, что проблемы, помещенные у него,
все вполне абстрактны и, сверх того, каждаЯ из них может быть представлена и
как теорема.}. Џодобного же рода процесс совершаетсЯ ныне  в  другом  отделе
этой науки. ‚  Ћписательной  геометрии  Њошка  теоремы  были  смешаны  с  их
применениЯми, с проектированием и черчением планов. Ќо после  него  наука  и
искусство  мало-помалу  разделились,  и  описательнаЯ  геометриЯ  или,  если
назвать ее более подходЯщим именем, геометриЯ  положениЯ  признаетсЯ  теперь
математиками за очень пространную систему истин, из которых  некоторые  были
уже собраны в книги, не заключающие в  себе  ничего,  что  относилось  бы  к
практическим методам, могущим служить пособием длЯ архитектора и инженера.
     „абы заранее опровергнуть возражение,  какое  можно  было  бы  привести
против нас, Я считаю нужным заметить, что  если  в  сочинениЯх  по  алгебре,
назначенных длЯ  начинающих,  теории  количественных  отношений,  излагаемых
алгебраически, сопровождаютсЯ рЯдом задач, подлежащих решению, то содержание
этих задач вовсе не считаетсЯ  от  этого  составной  частью  науки  алгебры.
‘казать, что оно составлЯет  часть  ее,  значило  бы  сказать,  что  алгебра
заключает в себе, в качестве составных частей, понЯтиЯ расстоЯниЯ, отношениЯ
скорости и времени, или отношениЯ тЯжести,  объема  и  удельного  веса,  или
отношениЯ дней и заработной платы, потому что все это, как и многое  другое,
может быть взЯто в виде членов ее  уравнений.  Љак  эти  конкретные  задачи,
решаемые алгебраическими приемами, не могут  считатьсЯ  составлЯющими  часть
абстрактной науки алгебры, так,  по  моему  мнению,  и  конкретные  проблемы
астрономии  не  могут   быть   никоим   образом   включены   в   тот   отдел
абстрактно-конкретной   науки,   который   развивает   теорию   действиЯ   и
противодействиЯ свободных тел, притЯгивающих друг друга.
     Ћтносительно этого пункта Я нахожусь в несогласии не только с Ѓэном, но
также и с Њиллем, который утверждает следующее:
     "…сть абстрактнаЯ наука астрономии, а именно: теориЯ тЯготениЯ, котораЯ
могла бы быть равно  приложима  и  к  объЯснению  Явлений  другой  ‘олнечной
системы, совершенно различной от той, часть которой составлЯет  наша  ‡емлЯ.
„ействительные ЯвлениЯ  нашей  собственной  системы  -  объемы,  расстоЯниЯ,
скорости, температуры, физическое строение и т. д. ‘олнца, ‡емли и планет  -
все это составлЯет предмет конкретной науки, подобной естественной  истории;
но  только  здесь  конкретнаЯ  наука  свЯзана  с   абстрактной   значительно
нераздельнее, чем во всЯком другом случае, потому что  незначительное  число
действительно доступных  нам  небесных  Явлений  почти  все  необходимы  длЯ
открытиЯ и подтверждениЯ закона тЯготениЯ, как  всеобщего  свойства  тел,  и
поэтому занимают необходимое место в абстрактной науке, как бы составлЯЯ  ее
основные данные" {Ћгюст Љонт и позитивизм. Њ.: €зд. магазина "Љнижное дело",
1897 г. -с. 47.}.
     ‚ этом месте Њилль признает основное различие между  конкретной  частью
астрономии,   занимающейсЯ   телами,    действительно    расположенными    в
пространстве, и  другой  ее  частью,  занимающейсЯ  гипотетическими  телами,
гипотетически размещенными в пространстве. Ћднако он считает обе  эти  части
нераздельными, потому что втораЯ  получает  от  первой  данные,  из  которых
выводитсЯ закон действиЯ и противодействиЯ тел друг на друга. Ќо  истинность
этой посылки и законность этого  заключениЯ  равно  могут  быть  подвергнуты
сомнению.  Ћткрытие   закона   действиЯ   и   противодействиЯ   не   обЯзано
первоначально наблюдению небесных тел, оно вытекает из него  лишь  косвенно.
ЏонЯтие какой-либо силы, действие которой изменЯетсЯ обратно пропорционально
квадрату  расстоЯний,  есть   понЯтие   a   priori,   рациональным   образом
получающеесЯ из принципов механики и геометрии. •отЯ в самом начале оно было
различно от многочисленных эмпирических гипотез Љеплера относительно орбит и
движениЯ планет, в своих отношениЯх с астрономическими  ЯвлениЯми  оно  было
подобно тем из этих гипотез, которые были подтверждены опытом: это была одна
из тех  многочисленных  возможных  гипотез,  следствиЯ  которых  могли  быть
наблюдаемы и подтверждаемы; это была  гипотеза,  котораЯ,  сопоставленнаЯ  в
своих выводах с результатами наблюдениЯ,  дала  объЯснение  этим  последним.
€ными словами, теориЯ тЯготениЯ берет свое начало в опыте земных Явлений, но
она находит свое подтверждение в опыте небесных Явлений. ЏереходЯ теперь  от
посылки к следствию, Я не вижу, каким образом, даже если признать за  истину
их  пресловутое  родство,  эти  науки  необходимо   нераздельны,   как   это
предполагаетсЯ; все равно как Я не  вижу,  каким  образом  геометриЯ  должна
оставатьсЯ нераздельно свЯзанной с землемерием только потому, что  последнее
вызвало  ее  поЯвление.  ‚  алгебре,  как  мы  это  показали  выше,   законы
количественных  отношений  простираютсЯ   на   множество   Явлений,   крайне
разнородных; этот факт устанавливает  Ясное  различие  между  теорией  и  ее
приложениЯми. ’ак как в этом случае законы  количественных  отношений  между
массами, расстоЯниЯми, скоростЯми и моментами прилагаютсЯ по  большей  части
(хотЯ не исключительно) к конкретным ЯвлениЯм астрономии, то различие  между
теорией и ее приложениЯми менее очевидно; но в сущности, оно и в этом случае
столь же велико, как и в первом.
     —тобы показать, насколько велико это различие, употребим сравнение. ‚от
живой человек: все, что мы знаем о нем, сводитсЯ почти все к тому, что  дают
нам наши чувства зрениЯ  и  осЯзаниЯ,  или,  напротив,  составлЯет  довольно
значительное число данных длЯ обширной  биографии.  ‘  другой  стороны,  вот
воображаемаЯ личность, котораЯ, подобно героЯм древних  римлЯн,  может  быть
олицетворением какой-либо добродетели или какого-либо  порока  или  котораЯ,
подобно какому-нибудь современному герою,  представлЯет  в  своем  смешанном
характере, в различных побуждениЯх  и  во  всем  своем  поведении  кажущуюсЯ
реальность. Ќо  как  бы  точно  и  полно  ни  было  это  изображение  такого
фиктивного существа, оно не в силах обратить его в  действительное  и  живое
существо. ’очно так же, как  и  неведение  того,  что  касаетсЯ  какого-либо
человека действительно существующего,  не  может  обратить  его  в  личность
воображаемую. Њежду фикцией и  биографией  мы  находим  всегда  непроходимую
пропасть. ’о же самое можно сказать и  относительно  наук,  о  которых  идет
речь; наука, занимающаЯсЯ движениЯми воображаемых тел, и наука, занимающаЯсЯ
взаимным действием  и  противодействием  тел  действительно  существующих  в
пространстве, останутсЯ навсегда раздельными друг от друга. Њы можем довести
первую до более высокой степени совершенства введением трех, четырех и более
факторов, мы можем предположить  все  необходимые  условиЯ  длЯ  образованиЯ
особой  солнечной  системы:  описание  этой  идеальной   солнечной   системы
останетсЯ всегда так  же  различным  от  описаниЯ  действительной  ‘олнечной
системы, как фикциЯ различна от биографии.
     ђадикальный  характер  этого  различиЯ  станет  некоторым  образом  еще
очевиднее, если заметить, что от самого простого положениЯ общей механики мы
можем, не делаЯ  скачков,  перейти  к  самому  сложному  положению  небесной
механики. Њы берем какое-нибудь тело движущимсЯ с однообразной  скоростью  и
начинаем с положениЯ, что оно будет продолжать двигатьсЯ таким  же  образом.
‡атем мы устанавливаем закон его ускоренного движениЯ по той же линии, когда
оно подчинено  действию  какой-либо  постоЯнной  силы.  „алее  мы  усложнЯем
положение, предполагаЯ, что сила  возрастает  под  влиЯнием  приближающегосЯ
притЯгивающего  тела;  и  мы  можем  формулировать  рЯд  законов  ускорений,
вытекающих  из  такого  же  рЯда   законов,   обусловливаемых   возрастающим
притЯжением (закон тЯготениЯ составлЯет часть этих законов). Џрибавив  затем
другой фактор, предположив, что тело движетсЯ в  направлении,  различном  от
того, по которому действует  притЯгивающее  тело,  мы  можем  определить  на
основании величин предположенных сил, будет ли его движение  совершатьсЯ  по
гиперболе, параболе, эллипсу или кругу; - мы можем сначала рассматривать эту
гипотетическую  прибавочную  силу  как  бесконечно  малую  и   формулировать
различные результаты по мере их постепенного возрастаниЯ. Џроблема принимает
новую степень сложности, если  в  нее  внести  третью  силу,  действующую  в
некотором ином направлении; рассматриваЯ сначала  эту  силу  как  бесконечно
малую, мы можем  затем  постепенно  увеличивать  ее  до  степени  какой-либо
определенной силы. ’очно таким  же  образом,  вводЯ  фактор  за  фактором  и
придаваЯ сперва каждому из  них  незаметное  воздействие  на  остальное,  мы
достигаем путем бесконечного рЯда возрастающих степеней до  сочетаниЯ  какой
нам угодно сложности.
     ’аким  образом,  наука,  занимающаЯсЯ  действием   и   противодействием
воображаемых тел, помещаемых в пространстве, есть  необходимое  продолжение,
непрерывное развитие общей механики. Њы уже видели, что она  не  может  быть
безусловно обособленной от той науки, котораЯ занимаетсЯ небесными телами, и
с самого начала получила название астрономии. ђаз эти  факты  признаны,  то,
мне кажетсЯ, не может остатьсЯ никакого  сомнениЯ  касательно  ее  истинного
места в классификации наук.
     ЋставлЯЯ в стороне менее важные возражениЯ отчасти потому, что они были
уже косвенным образом опровергнуты,  отчасти  потому,  что  рассмотрение  их
потребовало бы слишком много места, мы сразу  переходим  к  изложению  общих
аргументов, устанавливающих наше положение. ‚ нашем распорЯжении  длЯ  этого
имеютсЯ два пути: из них один пригоден лишь длЯ  тех,  кто  принимает  общую
доктрину эволюции; с него мы и начнем.
     ‡а отправной пункт мы берем концентрацию туманообразной материи. ‘ледуЯ
за перераспределениЯми этой материи, как она, сгущаЯсь, образует вращающиесЯ
вокруг себЯ сфероиды с концентрическими кольцами, которые затем  разрываютсЯ
и иногда сами образуют вторичные сфероиды с тем  же  движением,  мы  доходим
наконец до планет в том виде, как они существовали вначале. „о  сих  пор  мы
рассматривали совершившиесЯ ЯвлениЯ как чисто  астрономические;  а  так  как
наша ‡емлЯ, как один из  этих  сфероидов,  образовалась  из  газообразных  и
расплавленных веществ, то она и не представлЯла никаких  особых  данных  длЯ
какой-либо более сложной конкретной науки; по истечении  громадного  времени
на ‡емле образовалась наконец твердаЯ кора, котораЯ,  по  прошествии  тысЯчи
лет, утолщилась, а по прошествии других  тысЯч  лет  охладилась  достаточно,
чтобы дать возможность образованию  сперва  различных  газообразных  сложных
тел, а затем и воды. ’огда переменное положение  различных  частей  сфероида
относительно ‘олнца стало  производить  заметные  действиЯ,  и  вот  наконец
создались ЯвлениЯ метеорологические, а затем и ЯвлениЯ геологические,  какие
мы знаем теперь, - ЯвлениЯ,  обусловленные,  быть  может,  отчасти  теплотой
‘олнца, отчасти внутреннею теплотой ‡емли и отчасти действием ‹уны на океан!
Љак  достигли  мы  этих  геологических  Явлений?  Љогда  именно   окончились
астрономические перемены и начались геологические? „остаточно задать вопрос,
чтобы увидеть, что между ними нет  действительного  разделениЯ.  ЋставлЯЯ  в
стороне всЯкую предвзЯтую идею, мы не находим ничего, кроме группы  Явлений,
делающихсЯ все более и более сложными под  влиЯнием  тех  же  первоначальных
факторов-, и мы видим, что наши произвольные делениЯ  основываютсЯ  лишь  на
причинах удобства. Џойдем дальше, на следующую ступень.  Џо  мере  того  как
поверхность ‡емли  продолжала  охлаждатьсЯ,  переходЯ  незаметно  через  все
степени температуры, все более становилось  возможным  образование  более  и
более сложных  неорганических  тел,  затем  поверхность  охладилась  до  той
степени температуры, котораЯ допустила  возможность  существованиЯ  наименее
сложных веществ,  так  называемого  органического  рода,  и  наконец,  стало
возможным  образование  самых  сложных  органических  соединений.  •имики  в
настоЯщее времЯ  показали  нам,  что  эти  соединениЯ  могут  быть  получены
посредством синтеза лабораторным путем,  причем  каждаЯ  восходЯщаЯ  степень
сложности делает возможной следующую, более высокую, степень.  Ћтсюда  можно
заключить, что последовательные синтезы такого же рода и происходили  в  тех
мириадах лабораторий, бесконечно различных друг от друга и по  материалам  и
по условиЯм, какие кишели на поверхности ‡емли  в  течение  тех  тысЯч  лет,
какие ей потребовались, чтобы последовательно перейти через все эти  степени
температуры, отсюда можно заключить также и то, что и непостоЯннаЯ  и  столь
сложнаЯ субстанциЯ, из которой произошли все организмы, образовалась в  свою
очередь микроскопическими дозами и что из нее путем постоЯнной интеграции  и
дифференциации  эволюциЯ  произвела  все  организмы.  ѓде  же  проведем   мы
разделительную черту между геологией и  биологией?  ‘интез  самого  сложного
соединениЯ есть лишь продолжение  синтезов,  которыми  образованы  были  все
более простые сложные соединениЯ. ’е же первоначальные  факторы  действовали
заодно с этими вторичными метеорологическими или  геологическими  факторами,
ими же порожденными. Ќигде мы не находим  пустого  места  в  этом  постоЯнно
усложнЯющемсЯ рЯду, так как существует ЯвнаЯ свЯзь  между  теми  движениЯми,
каким  подвергаютсЯ  различные  сложные   соединениЯ   в   своих   изомерных
преобразованиЯх, и теми изменениЯми формы, каким подвергалась первоначальнаЯ
пластическаЯ материЯ, называемаЯ нами живою. Ѓиологические ЯвлениЯ, несмотрЯ
на  различиЯ,  отличающие  их  на  дальнейших  ступенЯх,  в   начале   своем
нераздельны от Явлений  геологических,  -  нераздельны  от  рЯда  постоЯнных
преобразований,  произведенных  действием   физических   сил   на   материю,
составлЯвшую поверхность ‡емли. Ѓесполезно проходить дальнейшие ступени. Љак
из группы Явлений