        ѓерберт ‘пенсер. Ћпыты научные, политические и философские. ’ом 2

----------------------------------------------------------------------------
     Џеревод с английского под редакцией џ. Ђ. ђубакина
     OCR Љозлов Њ.‚.
----------------------------------------------------------------------------


        ’ЋЊ II
       I ѓ…Ќ…‡€‘ ЌЂ“Љ€

     Њежду людьми всегда  господствовало  смутное  представление,  будто  бы
научное познание по природе своей отлично  от  обыкновенного.  ќто  различие
должны  были  сильно  чувствовать  греки,  у  которых  только  математика  -
буквально: вещи изучаемые - почиталась собственно знанием;  с  тех  пор  это
различие всегда сохранЯлось в  общем  мнении.  •отЯ,  принимаЯ  во  внимание
противоположность между  приобретениЯми  науки  и  результатами  обыденного,
неметодического   мышлениЯ,   неудивительно,   что   такое   различие   было
предполагаемо, но стоит только поднЯтьсЯ  немного  выше  обыкновенной  точки
зрениЯ,  чтобы  увидеть,  что  это  различие   не   может   существовать   в
действительности или, лучше, что это только поверхностное различие  ‚  обоих
случаЯх действуют одни и те же способности, и  в  обоих  случаЯх  способ  их
действиЯ в основе своей один и тот  же.  …сли  мы  скажем,  что  наука  есть
организованное  знание,  то  нам  возразЯт  истиной,   что   всЯкое   знание
организовано в большей или меньшей степени, т.  е.  что  самые  обыкновенные
домашние и  полевые  работы  предполагают  сопоставление  фактов,  получение
выводов, ожидание результатов и что общий успех этих работ  доказывает,  что
данные, которые служили им  руководством,  свЯзаны  между  собою  правильно.
„алее, если мы скажем,  что  наука  есть  предвидение,  т.  е.  прозрение  в
будущее, знание того, в какое времЯ, в каких местах, в каких сочетаниЯх и  в
какой последовательности получатсЯ известные ЯвлениЯ, то мы все-таки обЯзаны
признать, что это определение обнимает собою многое,  что  совершенно  чуждо
науке, в обыкновенном смысле этого слова. ‚озьмем, например, познание дитЯти
о Яблоке. ќто познание состоит из предвидений. Љогда ребенок видит известную
форму и известные цвета, он знает, что если он положит предмет на  руку,  то
получит впечатление сопротивлениЯ, круглоты, гладкости, а если  укусит  его,
то получит впечатление известного вкуса. Ћчевидно, что таково же по  природе
своей и общее его знакомство с окружающими предметами, т е. оно  состоит  из
подлежащих фактов, сгруппированных таким образом, что, когда усмотрена  одна
часть этой группы, предвидитсЯ существование и других фактов, содержащихсЯ в
ней. …сли, далее, мы скажем, что наука есть точное предвидение, мы  все-таки
не установим предполагаемого различиЯ. Њы не только найдем, что многое,  что
мы называем наукой, неточно и что некоторые из наук, как физиологиЯ, никогда
не  сделаютсЯ  точными,  но  мы  найдем  еще,  что  многие  из  предвидений,
составлЯющих общее достоЯние как мудреца, так и невежды, точны. —то тело без
поддержки упадет, что зажженнаЯ свеча погаснет, когда ее опустЯт в воду, что
лед растает, когда его бросЯт в огонь, - эти и многие подобные предсказаниЯ,
касающиесЯ самых обыкновенных свойств вещей,  имеют  такую  высокую  степень
точности,  какую  только  способны  иметь  предсказаниЯ.  ‘праведливо,   что
утверждаемые результаты имеют весьма общий характер; но не менее справедливо
и то, что в пределах своей сферы они строго правильны:  а  это  -  все,  что
требуетсЯ    определением.    ‘уществует    совершенное    согласие    между
предусмотренными и  действительными  ЯвлениЯми;  не  более  этого  мы  можем
сказать и о самых высоких результатах науки, преимущественно характеризуемых
термином: точные.
     ‚идЯ, таким  образом,  что  предположенное  различие  между  научным  и
обыкновенным знанием не оправдываетсЯ логически, и сознаваЯ  вместе  с  тем,
что, как ни невозможно провести черту между ними, оба  они  на  практике  не
тождественны,  -  мы  задаем  себе  вопрос:  в  чем  же   состоит   родство,
существующее между ними? —астный ответ на этот вопрос может быть извлечен из
примеров, только  что  приведенных.  Џересмотр  их  покажет,  что  те  части
обыкновенного знаниЯ, которые тождественны по характеру с  научным  знанием,
обнимают  только  такие  совокупности   Явлений,   которые   непосредственно
познаютсЯ чувствами и по природе своей просты и неизменны. —то от зажженного
о огнЯ будет восходить дым; что огонь  скоро  вскипЯтит  воду  -  это  такие
предвидениЯ, которые делаютсЯ служанкой так же хорошо, как  и  самым  ученым
физиком; они так же верны, так же точны,  как  и  его  предвидениЯ,  но  это
предвидениЯ, касающиесЯ Явлений, находЯщихсЯ в постоЯнном и прЯмом отношении
между собою, т. е. Явлений, которые  видимо  и  непосредственно  следуют  за
предшествовавшими, Явлений, причинность которых  не  отдалена  и  не  темна,
Явлений,  которые  могут  быть  предсказаны  посредством   самого   простого
рассуждениЯ. …сли теперь мы перейдем к предсказаниЯм, составлЯющим  то,  что
обыкновенно называют наукой: что затмение ‹уны случитсЯ в означенное  времЯ,
что в барометре, перенесенном на  вершину  горы  известной  высоты,  ртутный
столб  опуститсЯ  на  определенное  число  дюймов;  что,   погрузив   полюсы
гальванической батареи в воду,  мы  получим  на  одном  горючий,  на  другом
воспламенЯющий  газ  в  определенной  пропорции,  -  мы   усматриваем,   что
заключающиесЯ в этих процессах отношениЯ не такого рода,  какие  обыкновенно
представлЯютсЯ нашим чувствам; что некоторые из  них  зависЯт  от  особенных
комбинаций  причин  и  что  в  некоторых  из  них  свЯзь  предшествующего  с
последующим может быть установлена  только  посредством  выработанного  рЯда
выводов.  ’аким  образом,  видимое  различие  между  двумЯ   родами   знаниЯ
заключаетсЯ не в природе их, а в их отдельности от восприЯтиЯ.  ђассматриваЯ
случаи в их самом общем виде, мы убеждаемсЯ, что земледелец, который,  слыша
известный звук на соседнем поле, может описать особенную форму и цвет птицы,
издающей этот звук, и  астроном,  который,  вычислив  проход  ‚енеры,  может
очертить черное пЯтно, вступающее на солнечный диск,  как  оно  будет  видно
через телескоп в данный момент, - оба делают существенно то же самое. Љаждый
знает, что при исполнении требуемых условий он должен получить  предвиденное
впечатление, т. е. что  за  определенным  рЯдом  действий  получитсЯ  группа
ощущений наперед известного рода. ђазличие, таким образом, заключаетсЯ не  в
основном характере  умственных  действий,  не  в  правильности  предвидений,
совершаемых этими действиЯми,  а  в  сложности  процессов,  необходимых  длЯ
достижениЯ предвидений. ‡начительнаЯ долЯ самого обыкновенного знаниЯ нашего
строго точна в пределах своей сферы. Ќаука не увеличивает этой точности; она
не может выйти за ее пределы. —то же в таком случае делает она? Ћна приводит
другие познаниЯ к той же самой степени точности. „остоверность, которую дает
нам прЯмое восприЯтие  относительно  сосуществований  и  последовательностей
самого простого и самого доступного рода, - ту  же  достоверность  дает  нам
наука относительно сосуществований и последовательностей Явлений, сложных по
их зависимости или недоступных непосредственному наблюдению. Љороче,  наука,
если смотреть на нее с этой точки зрениЯ,  может  быть  названа  расширением
восприЯтий путем умозаключениЯ.
     ђассматриваЯ, однако же,  предмет  несколько  глубже,  мы  почувствуем,
может быть, что это определение не выражает всего факта, - факта,  что,  как
бы ни была наука неотделима от обыкновенного знаниЯ, как бы мы ни  наполнили
расстоЯниЯ между самыми простыми предвидениЯми ребенка  и  самыми  глубокими
предвидениЯми  естествоиспытателЯ  введением  рЯда  предвидений,  в  котором
сложность умозаключениЯ увеличиваетсЯ  все  более  и  более,  -  между  ними
все-таки останетсЯ различие помимо того, о котором мы говорили здесь. €  это
справедливо. Ќо это различие далеко не таково,  чтобы  можно  было  провести
предполагаемую демаркационную линию. ќто - различие  не  между  обыкновенным
знанием и научным, а между последовательными фазисами самой науки или самого
знаниЯ, все равно, какое бы название  мы  ни  употреблЯли.  ‚  своих  первых
фазисах наука достигает только достоверности предвидениЯ; в  позднейших  она
достигает еще и полноты. Њы начинаем открытием одного отношениЯ и оканчиваем
открытием отношениЯ вообще. Ќаше первое приобретение состоит в  предсказании
рода  ЯвлениЯ,  которое  может  встретитьсЯ  при  известных  условиЯх;  наше
последнее приобретение состоит в предсказании не только рода ЯвлениЯ,  но  и
его количественных данных.  €ли,  приводЯ  положение  в  более  определенную
форму,  мы  можем  сказать,  что  неразвившаЯсЯ  наука   есть   качественное
предвидение, а развившаЯсЯ - количественное.
     ќта формула очевидно выражает вместе с тем и различие между  низшими  и
высшими ступенЯми положительного  знаниЯ.  Џредсказание,  что  длЯ  поднЯтиЯ
куска свинца нужно больше  силы,  чем  длЯ  поднЯтиЯ  куска  дерева  равного
объема,  представлЯет  верное,  но  неполное  предвидение.  ЏредвидитсЯ  род
действиЯ, в котором одно тело  превышает  другое,  но  не  количество  этого
превышениЯ. ‡десь представлЯетсЯ только качественное предвидение.  ‘  другой
стороны, предсказаниЯ, что в определенное времЯ две данные планеты  будут  в
соединении; что посредством рычага, плечи которого имеют  данное  отношение,
известнаЯ  сила  может  поднЯть  столько-то  фунтов;  что   длЯ   разложениЯ
определенного количества сернокислого железа потребуетсЯ  столько-то  гранов
углекислого натра, - эти предсказаниЯ  представлЯют  предвидение  не  только
природы производимых  действий,  но  и  величины  или  самих  действий,  или
производЯщих их деЯтелей, или расстоЯниЯ во времени или пространстве,  какое
потребуетсЯ  ими.  ‡десь  представлЯетсЯ  не  только  качественное,   но   и
количественное предвидение. ќто-то невыраженное различие  и  заставлЯет  нас
считать некоторые отделы знаниЯ  преимущественно  научными  перед  познанием
вообще. €змерЯемы ли ЯвлениЯ, -  вот  критерий,  который  мы  бессознательно
употреблЯем. Џространство измерЯемо - отсюда геометриЯ. ‘ила и  пространство
измерЯемы - отсюда статика. ‚ремЯ, сила и пространство  измерЯемы  -  отсюда
динамика. €зобретение барометра  дало  человеку  возможность  распространить
принципы механики и на атмосферу, - Явилась аэростатика. Љогда был изобретен
термометр, возникла наука о теплоте, наука, невозможнаЯ до того времени.  ’е
из наших ощущений, длЯ  измерениЯ  которых  мы  не  нашли  еще  способа,  не
производЯт наук Њы не имеем науки запахов; у нас  нет  и  науки  вкусов.  Њы
имеем науку об отношениЯх звуков в диапазоне, потому что  открыли  путь  длЯ
измерениЯ их; но у нас нет науки о звуках в отношении их  звучности  или  их
тембру, потому что  мы  не  дошли  еще  до  измерениЯ  звучности  и  тембра.
Ћчевидно, что это-то сведение ощутительных Явлений на  отношениЯ  величин  и
сообщает  известному  отделу   знаниЯ   его   специально-научный   характер.
Џервоначально знание людей о  весах  и  силах  находилось  в  том  же  самом
положении, в каком находитсЯ и теперь их знание о вкусах и запахах; это было
знание, не простиравшеесЯ далее того, что доступно  невооруженным  чувствам,
оно оставалось в  этом  положении  до  тех  пор,  пока  не  были  изобретены
взвешивающие инструменты  и  динамометры.  „о  поЯвлениЯ  песочных  часов  и
клепсидр   многие   ЯвлениЯ   могли   быть   измерЯемы    относительно    их
продолжительности или перемежаемости не с большею степенью точности, чем та,
с какою может быть измерЯема степень твердости тел  посредством  пальцев  „о
изобретениЯ термометра суждениЯ людей об относительных  количествах  теплоты
стоЯли на той же самой ступени, на которой стоЯт их  настоЯщие  суждениЯ  об
относительных количествах звука. € как на этой начальной ступени,  когда  не
было  пособий  длЯ  наблюдениЯ,  можно  было  только  самым  грубым  образом
сравнивать различные случаи и усматривать только самые резкие  различиЯ,  то
очевидно, что только самые простые законы зависимости могли определитьсЯ,  -
только такие законы, которые,  не  будучи  усложнены  другими  и  не  будучи
изменЯемы в своих проЯвлениЯх, не требовали длЯ определениЯ своего особенной
тщательности со стороны наблюдателЯ Ћтсюда очевидно не  только  то,  что  по
мере того, как знание становитсЯ количественным,  его  предвидениЯ  делаютсЯ
столько же  полными,  сколько  и  верными,  -  но  и  то,  что  до  принЯтиЯ
количественного характера оно необходимо ограничиваетсЯ самыми элементарными
отношениЯми.
     ‘верх того, нужно заметить, что хотЯ, с одной стороны,  законы  большей
части  Явлений   могут   быть   открыты   только   через   исследование   их
количественности, с другой - рЯд  наших  количественных  предсказаний  может
расширЯтьсЯ только в той мере, в какой мы открываем законы результатов, нами
предсказываемых. €бо Ясно, что способность  определЯть  размеры  результата,
недоступного прЯмому измерению, предполагает знание рода его зависимости  от
чего-либо,  могущего  быть  измеренным,  -  предполагает  знание  того,  что
отдельный факт, с которым мы имеем дело, есть  проЯвление  некоторого  более
общего факта. ’аким образом, объем, до какого доведены  наши  количественные
предвидениЯ  в  каком-нибудь  направлении,  указывает  глубину,  до  которой
достигло наше знание в этом направлении. ‡десь  мы  можем  указать,  как  на
другую сторону того же  самого  факта,  что,  переходЯ  от  качественного  к
количественному  предвидению,  мы   переходим   от   индуктивной   науки   к
дедуктивной. Џока наука чисто индуктивна, до тех пор она чисто  качественна;
если она неточно количественна, то состоит обыкновенно частью  из  индукции,
частью из дедукции; она становитсЯ вполне количественной только тогда, когда
она совершенно дедуктивна. ќто не значит, однако, что области дедуктивного и
количественного одинаковы; ибо очевидно, что часто дедуктивное бывает  чисто
качественным. Њы  говорим  только,  что  всЯкое  количественное  предвидение
достигнуто дедуктивно и что индукциЯ может достигнуть  только  качественного
предвидениЯ.
     Ћднако все еще не должно предполагать, чтобы эти  различиЯ  давали  нам
возможность отделить обыкновенное знание от науки, хотЯ они, по-видимому,  и
делают это.
     ЏоказываЯ, в чем состоит контраст,  найденный  между  крайними  формами
знаний и науки, они вместе с тем  приводЯт  нас  к  признанию  существенного
тождества между обыкновенным знанием и наукой  и  еще  раз  доказывают,  что
различие между ними лишь в степени.  ‘  одной  стороны,  самое  обыкновенное
положительное знание в  некоторой  степени  количественно,  так  как  размер
предусмотренного результата известен в неопределенной  степени  точности.  ‘
другой  стороны,  высшее  количественное  предвидение  не  достигает  точной
истины, а только очень близко подходит к ней. Ѓез часов  дикарь  знает,  что
день длиннее летом, чем зимой; без весов он знает, что камень тЯжелее  мЯса,
т. е.  он  может  предвидеть  относительно  известных  результатов,  что  их
величина будет более того-то и менее того-то,  -  он  знает  приблизительно,
каковы  они.  €  все,  что  может  сделать  ученый  со   своими   тончайшими
инструментами и  самыми  обширными  вычислениЯми,  ограничиваетсЯ  сведением
различиЯ  между  предвиденным  и  действительным  результатом  до  ничтожных
размеров. ‘верх того, должно помнить не только то, что все науки  на  первых
ступенЯх своих качественны и что некоторые из них, как химиЯ,  лишь  недавно
достигли количественной ступени, но и то, что наиболее подвинувшиесЯ  вперед
науки достигли своего настоЯщего  могущества  в  определении  количеств,  не
доступных чувствам и не измеримых  непосредственно,  лишь  путем  медленного
процесса совершенствованиЯ, продолжавшегосЯ целые тысЯчелетиЯ ’ак что  наука
и знание необразованного человека сходны по природе своих  предвидений,  как
бы широко ни различались по их степени;  и  наука  и  простонародное  знание
отличаютсЯ общим несовершенством, хотЯ в последнем его  несравненно  больше,
чем  в  первой,  и  переход  от  последнего  к   первой   совершилсЯ   рЯдом
поступательных движений, в которых несовершенство постоЯнно  уменьшалось,  а
сфера расширЯлась.
     —то наука и положительное знание необразованного человека не могут быть
разделены по их природе и что перваЯ есть усовершенствованнаЯ и  расширеннаЯ
форма второго - эти факты должны необходимо  лежать  в  основе  всей  теории
науки, ее прогресса и взаимного отношениЯ ее  частей.  ‚сЯкаЯ  историЯ  наук
будет достаточно неполной,  если,  оставлЯЯ  в  стороне  первые  ступени  их
генезиса, она начинает лишь с тех  ступеней,  которые  принЯли  определенные
формы „олжно считать важным недостатком, если не основной ошибкой, философии
наук, рассматриваемых  в  их  взаимной  зависимости  и  развитии,  если  она
пренебрегает исследованием того, как они сделались отдельными науками и  как
каждаЯ из них развилась из  хаоса  первоначальных  идей.  Ќе  только  прЯмое
рассмотрение  предмета,  но  все  аналогии  доказывают,  что  ключ  ко  всем
последующим усложнениЯм должно искать на самых ранних и простейших ступенЯх.
Ѓыло времЯ, когда анатомиЯ и физиологиЯ человека  изучались  сами  по  себе,
когда анализировали взрослого человека и исследовали  отношениЯ  частей  его
тела и их отправлений без всЯкой свЯзи как с отношениЯми,  проЯвлЯющимисЯ  в
зародыше, так и с соответствующими отношениЯми в других  существах.  ’еперь,
однако, сделалось очевидным,  что  при  таких  условиЯх  невозможно  никакое
верное понЯтие, никакое верное обобщение. Ђнатомы и физиологи нашли  теперь,
что действительнаЯ природа органов и тканей  может  быть  определена  только
тогда, когда будет исследовано  их  первоначальное  развитие;  что  сродство
между существующими родами может быть удовлетворительно указано только путем
исследованиЯ ископаемых родов, с которыми первые свЯзаны. …сли  так,  то  не
Ясно ли, что то же самое должно быть справедливо по отношению ко всем вещам,
подверженным развитию? ђазве наука не растет? ђазве  наука  не  имеет  своей
эмбриологии? Ќе должно ли пренебрежение  ее  эмбриологией  вести  к  ложному
пониманию принципов ее развитиЯ и ее настоЯщей организации?
     €так, есть априорные основаниЯ длЯ того, чтобы усомнитьсЯ в  истинности
всЯкой философии наук, котораЯ безмолвно  опираетсЯ  на  общее  мнение,  что
научное знание и обыкновенное знание различны, вместо того  чтобы  начинать,
как бы должно было, соподчинением их одно другому и указанием того, как  они
постепенно стали отличатьсЯ одно от другого. Њы можем ожидать, что обобщениЯ
такой философии окажутсЯ  существенно  искусственными,  и  мы  не  ошибемсЯ.
Ќекоторые примеры могут быть удобно приведены здесь как введение к  краткому
очерку генезиса науки с указанной точки зрениЯ. Њы не можем  привести  более
удобных примеров, как те, которые представлЯютсЯ некоторыми из разнообразных
классификаций наук, предлагавшихсЯ в разное времЯ  ђассмотрение  всех  таких
классификаций занЯло бы слишком много  места;  мы  должны  удовольствоватьсЯ
только некоторыми из новейших.
     ЌачинаЯ с тех классификаций, которые скорее всего могут быть устранены,
укажем прежде всего на распределение, предложенное Ћкеном. ‚ извлечении  оно
таково:
     —Ђ‘’њ I.  Њатезис.  -  ЏневматогениЯ.  Џервичное  искусство,  Џервичное
сознание,  Ѓог,  Џервичный  покой,  ‚ремЯ,  ЏолЯрность,  „вижение,  —еловек,
Џространство,  ’очка,  ‹иниЯ,  Џоверхность,  ар,  ‚ращение.  -   ѓилогениЯ:
’Яжесть, ‚ещество, ќфир, Ќебесные тела, ‘вет, ’еплота, Ћгонь.
     (Џо его объЯснению, Њатезис есть наука о целом; ЏневматогениЯ - наука о
невещественных целых; ѓилогениЯ - вещественных целых.)
     —Ђ‘’њ Џ.  ЋнтологиЯ.  -  ЉосмогениЯ:  Џокой,  –ентр,  „вижение,  ‹иниЯ,
Џланеты, ”орма, ЏланетнаЯ система, Љометы. - ‘тихиогениЯ: ‘гущение,  Џростое
вещество, ќлементы, ‚оздух, ‚ода, ‡емлЯ. - ‘тихиологиЯ: ”ункции элементов  и
пр. и пр. - –арства Џрироды: Ќеделимые.
     (Ћн говорит в объЯснении, что "ЋнтологиЯ  учит  нас  ЯвлениЯм  материи.
Џервые из них представлЯютсЯ нам небесными телами, обнимаемыми  Љосмогенией.
Ћни разделЯютсЯ на элементы - ‘тихиогениЯ.  ‡емной  элемент  разделЯетсЯ  на
минералы - ЊинералогиЯ. Ћни соединЯютсЯ в одно коллективное тело - ѓеогениЯ.
–елое в особЯх есть живущее, или Ћрганическое, которое снова разделЯетсЯ  на
растениЯ и животных. ЃиологиЯ, следовательно,  разделЯетсЯ  на  Ћрганогению,
”итософию, ‡оософию".)
     Џ…ђ‚Ћ… –Ђђ‘’‚Ћ. - Њинералы. ЊинералогиЯ, ѓеологиЯ.
     —Ђ‘’њ  III.  ЃиологиЯ.  -   ЋрганософиЯ,   ”итогениЯ,   ”итофизиологиЯ,
”итологиЯ, ‡оогениЯ, ”изиологиЯ, ‡оологиЯ, ЏсихологиЯ.
     Ѓеглый взглЯд на этот беспорЯдочный план показывает, что  это  есть  не
что иное, как попытка классифицировать знание не в том порЯдке, в каком  оно
созидалось или могло созидатьсЯ в человеческом сознании, но в предполагаемом
порЯдке творениЯ. ќто псевдонаучнаЯ  космогониЯ,  сроднаЯ  тем,  какие  люди
предлагали с самых ранних времен, и немного более их заслуживающаЯ уважениЯ.
Џоэтому она не может признаватьсЯ достойной  большего  вниманиЯ  со  стороны
того, кто, подобно нам, полагает, что опыт есть единственное начало  знаниЯ.
€наче полезно бы, быть может, остановитьсЯ на несоответствиЯх распределениЯ,
спросить, как можно рассматривать движение прежде  пространства?  Љак  может
быть вращение без вращающейсЯ материи? Љак можно говорить о  полЯрности,  не
подразумеваЯ точек и линий? Ќо длЯ нашей  настоЯщей  цели  достаточно  будет
указать  только  немногие  из  крайних  нелепостей,  вытекающих  из  учениЯ,
которого  Ћкен,  кажетсЯ,  придерживаетсЯ  вместе  с  ѓегелем,  учениЯ,  что
"философствовать  о  природе  значит  снова  перемысливать   великую   мысль
творениЯ". ‚от пример:
     "Њатематика есть всеобщаЯ наука, точно так  же  как  и  физиофилософиЯ,
хотЯ она есть только часть или, лучше, только одно из условий ‚селенной. Ћбе
они одно и то же, или взаимно совпадают".
     "Њатематика,  однако  же,  есть  наука  чистых  форм  без   субстанции.
”изиофилософиЯ, следовательно, есть математика, одареннаЯ субстанцией".
     ‘ английской точки зрениЯ кажетсЯ довольно забавным, что  такой  догмат
выставлЯетсЯ не только серьезно,  но  выставлЯетсЯ  как  бесспорнаЯ  истина.
‡десь мы видим опыты количественных отношений, добытые из окружающих  тел  и
обобщенные человеком (опыты, которые почти повсюду были обобщены  при  самом
начале  исторического  периода);  эти  обобщенные  опыты,   эти   умственные
отвлеченности возводЯтсЯ в конкретные действительности, вдвигаютсЯ  назад  в
природу и рассматриваютсЯ как внутреннЯЯ основа вещей, как  скелет,  которым
поддерживаетсЯ  материЯ.  Ќо  эта  новаЯ  форма  древнего  реализма  еще  не
представлЯет собою самого  запутанного  из  физиофилософских  принципов.  Њы
видим далее, что:
     "‚ысочайшаЯ математическаЯ идеЯ или основной  принцип  всей  математики
есть нуль=Ћ".
     "Ќуль сам по себе ничто. Њатематика  имеет  в  основе  своей  ничто  и,
следовательно, возникает из ничего".
     "Џоэтому  возможно,  чтобы  из  ничего  возникло  нечто;   потому   что
математика, состоЯщаЯ из положений, представлЯет собою нечто по отношению  к
нулю".
     Џосредством подобных "следовательно" и  "поэтому"  философствуют  люди,
когда они "переосмысливают великую мысль  творениЯ".  Џосредством  догматов,
которые  имеют  притЯзание  быть  доводами,  ничто  сделано   производителем
математики, а облекаЯ математику материей, мы получаем  ‚селенную.  …сли  мы
станем  отрицать,  как  мы  и  в  самом  деле  отрицаем,  чтобы   высочайшаЯ
математическаЯ идеЯ была нуль; если, с другой стороны, мы станем утверждать,
как мы и в самом деле утверждаем, что основнаЯ  идеЯ  всей  математики  есть
идеЯ равенства, - то всЯ космогониЯ Ћкена исчезает. ‡десь  мы  можем  видеть
отличительную особенность германского метода мышлениЯ в  этих  предметах,  -
незаконнорожденного априористического метода, как бы его можно было назвать.
€стинный априористический  метод  выставлЯет  положениЯ,  отрицание  которых
немыслимо;  незаконный  же  априористический  метод  выставлЯет  или   такие
положениЯ,  отрицание  которых  не  непостижимо,  или  положениЯ,   подобные
положениЯм Ћкена, которых утверждение непостижимо.
     Ќет надобности далее продолжать этот анализ. Њы могли бы в  подробности
описать ступени, по которым Ћкен дошел  до  заключений,  что  "планеты  суть
сгущенные цвета,  потому  что  они  суть  сгущенный  свет;  что  сфера  есть
протЯженное ничто";  что  тЯжесть  есть  "весомое  ничто,  тЯжелаЯ  сущность
(эссенциЯ), стремЯщаЯсЯ к центру"; что "землЯ  есть  тождественное,  вода  -
безразличное, воздух - различное, или перваЯ есть - центр, втораЯ -  радиус,
а третий - поверхность всеобщего шара или огнЯ".  „елать  замечаниЯ  на  эти
положениЯ было бы столь же нелепо, как нелепы самые  положениЯ.  Џерейдем  к
другой германской системе познаниЯ, к системе ѓегелЯ.
     Џростой  факт,  что  ѓегель  ставит  џкова  Ѓема  наравне  с   Ѓэконом,
достаточен, чтобы доказать, что его точка  зрениЯ  далеко  отстоит  от  той,
котораЯ обыкновенно считаетсЯ научной, - в  сущности,  так  далеко,  что  не
легко найти общее  основание  длЯ  критики.  ’е,  которые  думают,  что  дух
человека образуетсЯ соответственно окружающим вещам и действием этих  вещей,
неизбежно недоумевают, как относитьсЯ к людЯм, подобным ѓегелю  и  еллингу,
которые утверждают, что окружающие вещи суть отвержденный дух;  что  природа
есть "окаменелый разум"; однако же бросим  беглый  взглЯд  на  классификацию
ѓегелЯ. Ћн разделЯет философию на три части.
     1) ‹огика, или наука об идее в самой себе, чистой идее.
     2) ”илософиЯ природы, или наука об идее, рассматриваемой под другой  ее
формой, - об идее, как природе.
     3) ”илософиЯ духа, или наука об идее в ее возвращении к самой себе.
     €з них втораЯ разделЯетсЯ на естественные науки, под  их  обыкновенными
названиЯми; в более подробной форме рЯд идет так: логика, механика,  физика,
органическаЯ физика, психологиЯ.
     ’еперь, если мы будем верить вместе с  ѓегелем:  во-первых,  что  мысль
есть истиннаЯ сущность человека, во-вторых, что мысль есть сущность  мира  и
что, таким образом, в нем нет ничего, кроме мысли,  -  в  таком  случае  его
классификациЯ, начинающаЯсЯ наукой о чистой мысли, может быть принЯта. €наче
же ЯвлЯетсЯ очевидное возражение против  этого  распределениЯ,  состоЯщее  в
том, что мысль подразумевает мыслимые вещи, что  не  может  быть  логической
формы без чего-либо подлежащего опыту, что наука об идее  и  наука  о  вещах
должны иметь одновременное начало. Ћднако ѓегель предвидит это возражение  и
в своем упорном идеализме утверждает истинность противного, т.  е.  что  все
содержимое  в  формах  должно  быть  мыслью,  чтобы  стать  чем-нибудь;  что
логические формы суть основаниЯ всех вещей.
     Ќеудивительно, что, исходЯ из таких  посылок  и  умозаключаЯ  по  этому
способу, ѓегель доходит до странных заключений. €з пространства и времени он
строит движение, материю, отталкивание, протЯжение, тЯжесть и инерцию. ‡атем
он переходит к логическому развитию ‘олнечной системы и далеко расходитсЯ  с
Ќьютоновой теорией. Џутем силлогизма он доходит до  убеждениЯ,  что  планеты
суть наиболее совершенные из небесных тел; и, не будучи в  состоЯнии  ввести
звезды в свою теорию, говорит, что они только формальные бытиЯ, а  не  живое
вещество и что в сравнении с ‘олнечной системой они так же мало  заслуживают
вниманиЯ, как накожнаЯ сыпь или рой  мух  {Ќесколько  любопытно,  что  автор
сочинениЯ Њногочисленность миров, преследуЯ совершенно другие  цели,  привел
себЯ к подобным же заключениЯм.}. ‘толь несообразные результаты  можно  было
бы оставить, как сами себЯ  опровергающие;  но  мыслители  этого  класса  не
смущаютсЯ тем, как бы далеко  ни  расходились  их  выводы  с  установленными
мнениЯми. …динственно действительный способ  рассмотрениЯ  систем,  подобных
системе ѓегелЯ, состоит в том, чтобы доказать, что они сами себЯ  разрушают,
что на первых своих ступенЯх они покидают тот самый  авторитет,  на  котором
основываютсЯ  все  последующие  ступени.  …сли  ѓегель  думает  (а  он  это,
очевидно, думает), что он развивает свою схему путем рассуждениЯ, т. е.  что
он  представлЯет  последовательные  выводы  как  необходимо   следующие   из
известных посылок, - то он тем самым предполагает постулат,  что  верование,
которое необходимо вытекает из  известного  предшествующего,  есть  истинное
верование; если затем противник на один из его выводов  возразил,  что  хотЯ
противоположное и не  может  быть  мыслимо,  но  оно  истинно,  -  то  такое
возражение ѓегель счел бы нерациональным. Ћднако процедура, которую он таким
образом осудит, как разрушающую  всЯкое  мышление,  есть  именно  процедура,
представлЯющаЯсЯ в изложении его собственных  основных  начал.  —еловечество
оказываетсЯ неспособным понЯть, чтобы могла быть мысль  без  мыслимой  вещи.
ѓегель, однако же, утверждает, что  может  быть  мысль  без  мыслимой  вещи.
‚ысший критерий  истинности  положениЯ  -  неспособность  человеческого  ума
понЯть  отрицание  его,  -  во  всех  других  случаЯх  признаваемый  им   за
непогрешимый, он признает слабым там, где это ему удобно, и в  то  же  самое
времЯ отрицает у противника право следовать его  примеру.  …сли  он  властен
устанавливать  догматы,  прЯмо  отрицающие  то,  что  признано  человеческим
сознанием, то и противник его также властен останавливать на каждом шагу его
рассуждение замечанием, что хотЯ отдельный вывод, делаемый им, как  длЯ  его
ума, так и длЯ всех умов кажетсЯ необходимо следующим из посылок, однако  он
ложен, а противный вывод верен. €ли - поставим дилемму в другой форме:  если
он исходит из непонЯтных положений,  то  с  равным  удобством  может  и  все
последующие свои положениЯ сделать непонЯтными,  т.  е.  на  каждой  ступени
своего умозаключениЯ выводит следствие, прЯмо противоположное тому, которое,
по-видимому, должно бы вытекать отсюда.
     ’ак как гегелевский способ процедуры убивает себЯ  по  самому  существу
своему, то и гегелевскаЯ классификациЯ, основаннаЯ на нем,  ниспровергаетсЯ.
ђассмотрим теперь классификацию Љонта.
     ‚се  читатели  Љонта  должны  допустить,  что   он   представлЯет   нам
распределение наук, которое, будучи не похоже на все предшествующие, требует
почтительного рассмотрениЯ. Љак ни далеко мы расходимсЯ  с  ним,  мы  охотно
признаем широту его  воззрений,  Ясность  его  рассуждений  и  ценность  его
умозрений, как содействующих умственному  прогрессу.  …сли  б  мы  верили  в
возможность линейного распределениЯ наук, мы принЯли бы распределение Љонта.
…го основные положениЯ совершенно  понЯтны  и  если  не  истинны,  то  имеют
значительное  подобие  истины.  Џоследовательные  ступени  его   рассуждениЯ
согласованы логически; заключениЯ свои он подтверждает  значительным  числом
доказательств, которые, пока они не исследованы критически  и  не  встречают
противоположных доказательств, подтверждают, по-видимому, его положениЯ.  Ќо
стоит только принЯть антагонистическое положение, какое  должно  приниматьсЯ
относительно новых доктрин, - приниматьсЯ в  том  убеждении,  что  если  эти
доктрины истинны, то они окрепнут от победы над противниками, - стоит только
испытать его главные доктрины или другими фактами, а  не  теми,  которые  он
указывает, или его собственными, но  иначе  примененными,  чтобы  обнаружить
несостоЯтельность этих доктрин. Њы намерены поступить таким образом с  общим
принципом, на котором он основывает свою иерархию наук.
     ‚о второй главе своего Љурса позитивной философии Љонт  говорит:  "Ќаша
задача состоит в том, чтобы найти единственный рациональный порЯдок во  всей
массе возможных систем.. ќтот порЯдок определЯетсЯ степенью простоты  или  -
что то же самое - общности их Явлений". € распределение, выводимое им,  идет
таким образом: математика, астрономиЯ, физика, химиЯ, физиологиЯ, социальнаЯ
физика. "ќто, - утверждает он, - есть истиннаЯ филиациЯ наук." Ћн утверждает
далее, что начало прогрессивного  движениЯ  от  большей  к  меньшей  степени
общности, "обусловливающее такое распределение всей массы наук, распределЯет
также и части каждой науки". Ќаконец,  он  утверждает,  что  градации  между
науками и их частЯми, установленные таким образом  a  priori,  "находЯтсЯ  в
существенном соответствии с порЯдком,  который  самопроизвольно  установилсЯ
между отраслЯми естествознаниЯ или, другими словами,  что  он  соответствует
порЯдку исторического развитиЯ.
     ‘равним   эти   положениЯ   с   фактами.    —тобы    быть    совершенно
беспристрастными, мы не будем делать выбора, а остановимсЯ в нашем сравнении
на ближайшем отделе, трактующем о первой науке  -  математике,  и  не  будем
ничем пользоватьсЯ, кроме собственных фактов Љонта и то последующие ступени.
…сли ѓегель думает (а он это, очевидно, думает), что он развивает свою схему
путем рассуждениЯ, т. е. что он  представлЯет  последовательные  выводы  как
необходимо следующие из известных посылок, - то он  тем  самым  предполагает
постулат,  что  верование,  которое  необходимо   вытекает   из   известного
предшествующего, есть истинное верование; если затем противник  на  один  из
его выводов возразил, что хотЯ противоположное и не может быть  мыслимо,  но
оно истинно, - то такое возражение ѓегель  счел  бы  нерациональным.  Ћднако
процедура, которую он таким образом осудит, как разрушающую всЯкое мышление,
есть именно процедура, представлЯющаЯсЯ в изложении его собственных основных
начал. —еловечество оказываетсЯ неспособным понЯть, чтобы могла  быть  мысль
без мыслимой вещи. ѓегель, однако же, утверждает, что может быть  мысль  без
мыслимой  вещи.  ‚ысший  критерий  истинности  положениЯ   -   неспособность
человеческого  ума  понЯть  отрицание  его,  -  во   всех   других   случаЯх
признаваемый им за непогрешимый, он признает слабым там, где это ему удобно,
и в то же самое времЯ отрицает у противника  право  следовать  его  примеру.
…сли он властен устанавливать догматы, прЯмо  отрицающие  то,  что  признано
человеческим сознанием, то и противник его также  властен  останавливать  на
каждом шагу его рассуждение замечанием, что хотЯ отдельный  вывод,  делаемый
им, как длЯ его ума, так и длЯ всех умов  кажетсЯ  необходимо  следующим  из
посылок, однако он ложен, а противный вывод верен. €ли - поставим дилемму  в
другой форме: если он исходит из непонЯтных положений, то с равным удобством
может и все последующие свои положениЯ сделать непонЯтными, т. е. на  каждой
ступени своего умозаключениЯ выводит следствие, прЯмо противоположное  тому,
которое, по-видимому, должно бы вытекать отсюда.
     ’ак как гегелевский способ процедуры убивает себЯ  по  самому  существу
своему, то и гегелевскаЯ классификациЯ, основаннаЯ на нем,  ниспровергаетсЯ.
ђассмотрим теперь классификацию Љонта.
     ‚се  читатели  Љонта  должны  допустить,  что   он   представлЯет   нам
распределение наук, которое, будучи не похоже на все предшествующие, требует
почтительного рассмотрениЯ. Љак ни далеко мы расходимсЯ  с  ним,  мы  охотно
признаем широту его  воззрений,  Ясность  его  рассуждений  и  ценность  его
умозрений, как содействующих умственному  прогрессу.  …сли  б  мы  верили  в
возможность линейного распределениЯ наук, мы принЯли бы распределение Љонта.
…го основные положениЯ совершенно  понЯтны  и  если  не  истинны,  то  имеют
значительное  подобие  истины.  Џоследовательные  ступени  его   рассуждениЯ
согласованы логически; заключениЯ свои он подтверждает  значительным  числом
доказательств, которые, пока они не исследованы критически  и  не  встречают
противоположных доказательств, подтверждают, по-видимому, его положениЯ.  Ќо
стоит только принЯть антагонистическое положение, какое  должно  приниматьсЯ
относительно новых доктрин, - приниматьсЯ в  том  убеждении,  что  если  эти
доктрины истинны, то они окрепнут от победы над противниками, - стоит только
испытать его главные доктрины или другими фактами, а  не  теми,  которые  он
указывает, или его собственными, но  иначе  примененными,  чтобы  обнаружить
несостоЯтельность этих доктрин Њы намерены поступить таким образом  с  общим
принципом, на котором он основывает свою иерархию наук.
     ‚о второй главе своего Љурса позитивной философии Љонт  говорит:  "Ќаша
задача состоит в том, чтобы найти единственный рациональный порЯдок во  всей
массе возможных систем.. ќтот порЯдок определЯетсЯ степенью простоты  или  -
что то же самое - общности их Явлений". € распределение, выводимое им,  идет
таким образом: математика, астрономиЯ, физика, химиЯ, физиологиЯ, социальнаЯ
физика. "ќто, - утверждает он, - есть истиннаЯ филиациЯ наук." Ћн утверждает
далее, что начало прогрессивного  движениЯ  от  большей  к  меньшей  степени
общности, "обусловливающее такое распределение всей массы наук, распределЯет
также и части каждой науки". Ќаконец,  он  утверждает,  что  градации  между
науками и их частЯми, установленные таким образом  a  priori,  "находЯтсЯ  в
существенном соответствии с порЯдком,  который  самопроизвольно  установилсЯ
между отраслЯми естествознаниЯ или, другими словами,  что  он  соответствует
порЯдку исторического развитиЯ.
     ‘равним   эти   положениЯ   с   фактами.    —тобы    быть    совершенно
беспристрастными, мы не будем делать выбора, а остановимсЯ в нашем сравнении
на ближайшем отделе, трактующем о первой науке  -  математике,  и  не  будем
ничем пользоватьсЯ, кроме собственных  фактов  Љонта  и  того,  что  он  сам
допускает ЋграничиваЯсь одной этой наукой, мы, разумеетсЯ, должны сравнивать
различные ее  части  Љонт  говорит,  что  части  каждой  науки  должны  быть
распределены в порЯдке их убывающей общности и что  этот  порЯдок  убывающей
общности согласуетсЯ с порЯдком исторического развитиЯ.  Њы  должны  поэтому
исследовать, подтверждает ли историЯ математики это положение.
     ЏрилагаЯ к делу свой принцип, Љонт разделЯет математику на "абстрактную
математику, или счисление (принимаЯ это слово в самом  обширном  смысле),  и
конкретную математику, котораЯ состоит из  общей  геометрии  и  рациональной
механики". Џредмет  первой  из  них  есть  число,  предмет  второй  обнимает
пространство,  времЯ,  движение,  силу.  ЏерваЯ  обладает  высшей   степенью
общности, какаЯ возможна, потому что все какие бы то ни было вещи  допускают
перечисление ‚тораЯ менее обща, так как  существует  бесчисленное  множество
Явлений,  которых  нельзЯ  познать  ни  посредством  общей   геометрии,   ни
посредством рациональной механики. ‘ледовательно,  сообразно  с  принимаемым
законом, развитие счислениЯ  повсюду  должно  было  предшествовать  развитию
конкретных поднаук. Ќесколько неловко длЯ себЯ Љонт, в первом  же  замечании
относительно  этого  пункта,  говорит,  что  "с  исторической  точки  зрениЯ
математический  анализ,  кажетсЯ,  возник  из  созерцаниЯ  геометрических  и
механических фактов". Ќо далее он замечает, что  "этот  анализ  -  логически
говорЯ - все-таки независим от этих наук (геометрии и механики)", потому что
"аналитические идеи более  всех  других  всеобщи,  отвлеченны  и  просты,  и
геометрические понЯтиЯ необходимо основаны  на  них".  Њы  не  воспользуемсЯ
последним  утверждением,   чтобы   обвинить   Љонта   в   учении   наподобие
гегелевского, что мысль может существовать без предмета мышлениЯ. Њы  просто
удовольствуемсЯ  сравнением  двух  положений,  что   анализ   возникает   из
созерцаниЯ геометрических и механических фактов и что геометрические понЯтиЯ
основаны  на  аналитических.  Џонимаемые  буквально,  эти  положениЯ  вполне
уничтожают друг друга. Ќо толкуемые в более широком смысле, они предполагают
то,  что,  по  нашему  мнению,  может  быть  доказано,  -  а   именно,   что
геометрические и аналитические понЯтиЯ имеют одновременное происхождение ќто
место или не имеет смысла,  или  принимает,  что  абстрактнаЯ  и  конкретнаЯ
математика современны одна другой. ’аким образом, на  самой  первой  ступени
показанное  соответствие  между  порЯдком  общности  и   порЯдком   развитиЯ
оказываетсЯ несостоЯтельным.
     Ќо может быть, абстрактнаЯ и  конкретнаЯ  математика  и  получили  свое
начало в одно и то же времЯ, но впоследствии одна развивалась быстрее другой
и с тех пор оставалась всегда впереди нее? Ќет, - и мы призываем в свидетели
опЯть самого Љонта. Љ счастью длЯ своей аргументации, он  ничего  не  сказал
относительно  первых  ступеней  абстрактного  и  конкретного  отделов  после
расхождениЯ их от общего корнЯ, иначе поЯвление алгебры, долго спустЯ  после
того, как греческаЯ геометриЯ достигла высокой  степени  развитиЯ,  было  бы
фактом, с которым ему оказалось бы неудобным иметь дело. Ќо, оставлЯЯ это  в
стороне и ограничиваЯсь его собственными положениЯми, мы  находим  в  начале
следующей главы допущение,  что  "историческое  развитие  абстрактной  части
математической науки, со времени  „екарта,  по  большей  части  определЯлось
развитием  конкретной  части".  „алее  относительно  алгебраических  функций
говоритсЯ, что "многие функции были конкретны при своем происхождении - даже
те из них, которые в настоЯщее времЯ совершенно абстрактны,  и