з.  Њы  избежали
заточениЯ, в котором жили как люди нового времени, заточениЯ сумрачного, без
света, света  мира и без  просторов, которым  радуютсЯ  крыльЯ стремлений  и
желаний.  Њы вне  уединенного,  обособленного  участка џ,  закрытой  комнаты
больного,  полной  зеркал, которые безнадежно возвещают нам наш  собственный
профиль, - мы  вне ее,  на свежем воздухе, снова вдыхаем  кислород  космоса,
расправив крыльЯ  длЯ  полета, обратив сердце к вещам, достойным любви.  Њир
снова  стал горизонтом жизни, который, подобно линии морЯ,  напрЯгает кругом
нас свою чудесную  тетиву арбалета и заставлЯет  ваше  сердце  почувствовать
себЯ стрелой,  сердце, израненное самим собою, которое вечно болит от скорби
или  наслаждениЯ. ‘пасемсЯ в  мире  -  "спасемсЯ  в  вещах".  ќто  последнее
выражение Я написал в качестве  жизненной программы, когда мне было двадцать
два, Я  училсЯ  в Њекке  идеализма  и трепетал в смутном предвкушении  сбора
плодов грЯдущей зрелости. Ќо сначала нам нужно  выЯснить, в  чем своеобразие
этого истинного и первичного  бытиЯ, представлЯющего  собой "жизнь".  Ќам не
пригодЯтсЯ понЯтиЯ и категории традиционной философии - ни одно  из них. ’о,
что  сейчас  перед нами,  ново: следовательно, мы  должны  выразить то,  что
видим, в  новых понЯтиЯх. ѓоспода,  нам выпало  счастье  впервые  употребить
новые понЯтиЯ. Џоэтому в нашем  новом положении мы хорошо  представлЯем себе
радость, какую испытывали греки. Ћни были первыми людьми, открывшими научное
мышление, теорию - эту особую  изысканную нежность, которую выказывает разум
вещам, отливаЯ их в точную идею. “ них не было за спиной  научного прошлого,
у них не было готовых понЯтий,  свЯщенных терминов. Џеред ними было открытое
бытие, а  под рукой  лишь обычный Язык, на котором  говорили  все, и  вскоре
какое-нибудь простое  обыденное  слово чудесным  образом  согласовывалось  с
важнейшей  реальностью, открывавшейсЯ перед ними. Ћбычное слово возносилось,
как при помощи  левитации, над обиходным уровнем манеры  говорить,  беседы и
благородным  образом  преображалось  в  термин,  гордЯсь,  подобно  скакуну,
тЯжестью  высшей   идеи,  оседлавшей   его.  Љогда  открываетсЯ  новый  мир,
необходимым словам выпадает  лучшаЯ  долЯ.  Њы, наследники давнего прошлого,
кажетсЯ, обречены использовать  в  науке  лишь иерархические, торжественные,
застывшие термины, к которым при всем  уважении мы потерЯли  всЯкое доверие.
Љакое удовольствие, должно быть,  доставлЯло грекам  присутствовать при том,
как  обычное  слово озарЯлось  сиЯнием научной  идеи. Џодумайте  о  жестком,
застывшем,  неподвижном,  холодном,  как  металл,  длЯ  детского  уха  слове
"гипотенуза", услышанном впервые. Ќо ведь когда-то, на берегу морЯ в ѓреции,
умные  музыканты,  не  привыкшие  быть  музыкантами,  гениальные  музыканты,
именовавшиесЯ пифагорейцами,  обнаружили,  что у  арфы размер  самой длинной
струны  пропорционален размеру самой короткой,  так  же  как звучание первой
звучанию второй. Ђрфа - треугольник, замкнутый струной "самой длинной, самой
протЯженной" -  ничего более.  Љто может сегоднЯ  в  атом страшном и скучном
слове  различить  простое  и милое  "самаЯ  длиннаЯ",  напоминающее название
вальса „ебюсси: "La plus que lente" - "Ѓолее чем долгий".

     €так, мы  находимсЯ  в подобной ситуации. Њы ищем понЯтиЯ к  категории,
которые выразили  бы "жизнь"  в ее своеобразии, и  вынуждены  заглЯдывать  в
обычный  словарь,  удивлЯЯсь тому, как вдруг какое-то слово, простое искомое
слово,  ив имеющее ранга,  не  имеющее научного прошлого, начинает  лучитьсЯ
светом научной идеи и превращаетсЯ в термин. ќто еще  один  знак, что судьба
благосклонна к нам, и мы первопроходцами вступаем на неизведанный берег.

     ‘лово  "жить"  приближает  нас  и  пропасти,  пропасти  без  фраз,  без
трогательных  предзнаменований,  скрывающих  то, что в ней  таитсЯ.  Ќужно с
отвагой ступить в нее, несмотрЯ на то,  чти известно - нас ждет погружение в
страшные  глубины.  …сть благодетельные, бездонные  пропасти  чистого бытиЯ,
которые возвращают нас к жизни возрожденными, окрепшими, просвещенными. …сть
ЯвлениЯ определЯющие, с которыми  приходитсЯ времЯ  от времени  сталкиватьсЯ
именно потому, что они бездонны, именно потому, что мы терЯемсЯ в них. €исус
выразил  это  божественным  образом:  "‘берегший  душу  свою  потерЯет ее; а
потерЯвший душу свою  ради ЊенЯ  сбережет  ее".  ‘ейчас, если ваше  внимание
будет   сопутствовать  мне,  мы  на  какое-то   времЯ  погрузимсЯ,   подобно
нырЯльщикам, в  собственное наше существование,  чтобы  затем вынырнуть, как
нырЯльщик  ЉороманделЯ, вернувшийсЯ  из  морских глубин с жемчужиной зубах -
улыбаЯсь.

     —то  таков наша жизнь, моЯ жизнь? Ѓыло  бы  наивно и нелепо отвечать на
этот  вопрос  определениЯми  из  области  биологиЯ  и  говорить  о  клетках,
соматических  функциЯх,  пищеварении,  нервной системе и т. д. ‚се  эти вещи
представлЯют собой гипотетические реальности, построенные на прочной основе,
но  построенные  биологической  наукой, ЯвлЯющейсЯ видом  деЯтельности  моей
жизни, если Я изучаю ее и посвЯщаю себЯ ее исследованиЯм. ЊоЯ жизнь - это не
процессы,  происходЯщие в моих клетках,  и  не  то,  что происходит на  моих
звездах, золотых  точках которые Я вижу в своем ночном мире. Њое собственное
тело не больше  чем  фрагмент мира, который Я обнаруживаю в  себе, фрагмент,
который по многим причинам чрезвычайно важен длЯ менЯ что не мешает ему быть
лишь одним из множества составлЯющих в  раскрытом  передо мною мире. ‘колько
бы Я ни говорил  о своем физическом и психическом  организме,  это относитсЯ
лишь к  второстепенным  частностЯм,  которые предполагают такое Явление, как
моЯ  жизнь,  в  ходе  которой  Я  обнаруживаю,  вижу,  исследую,  анализирую
вещи-тела  и   вещи-души.   ‘ледовательно,  ответы   такого   рода  даже  не
соприкасаютсЯ  с  той первичной  реальностью, которую мы  сейчас  собираемсЯ
определить.

     ‚едь что такое жизнь? Ќе нужно далеко  ходить, речь не идет о том чтобы
вспоминать  приобретенные знаниЯ.  Ћсновные  истины всегда  должны  быть под
рукою, именно поэтому они основные. —то нужно искать, так это истин частные,
конкретный, провинциальные,  не основные. †изнь -  это то,  чем мы ЯвлЯемсЯ,
что мы делаем: т. е. она на всех вещей самаЯ близкаЯ длЯ каждого. Џоложим на
нее руку, она даст удержать себЯ, как ручнаЯ птица.

     …сли по  дороге сюда кто-нибудь спросил  вас, куда  вы идете, вы должны
были ответить:  мы  идем  слушать  лекцию по философии. €  действительно, вы
здесь слушаете  менЯ. ќто не имеет никакого значениЯ.  Ћднако это то,  что в
данный момент составлЯет  вашу  жизнь. Њне очень жаль,  но  истина обЯзывает
менЯ  сказать,  что  ваша жизнь, ваше  сейчас  состоит  из того,  что весьма
маловажно. Ќо будем откровенны и признаем, что наше существование по большей
части состоит из такого рода незначительностей: мы идем, приходим, делаем то
либо другое, думаем, любим или не любим и т. п. ‚ремЯ от времени наша жизнь,
кажетсЯ, внезапно обретает напрЯжение, как бы становЯсь на  дыбы,  сгущаЯсь,
уплотнЯЯсь: большое горе  призывает  нас, - тогда  мы  говорим,  что с  нами
происходЯт важные событиЯ. Ќо заметьте, что длЯ нашей жизни это чередование,
эта значимость  или  незначительность  неважны, потому что  кульминационный,
исступленный момент не в большей степени жизнь, чем наши обыденные часы.

     ‘ледовательно, получаетсЯ,  что  на первый  взглЯд, которым мы  окинули
жизнь в этом предпринЯтом нами исследовании ее чистой сущности, жизнь  - это
совокупность  действий  и событий, которыми, если можно так выразитьсЯ,  она
обставлена.

     Ќаш метод будет состоЯть в том, чтобы замечать одно за другим  свойства
нашей жизни  в порЯдке от наиболее внешних к самым внутренним,  от периферии
†изни   к   ее  пульсирующему   центру.   ‘ледовательно,  мы  обнаружим  рЯд
последовательных определений  жизни, каждое на которых сохранЯет и углублЯет
предшествующие.

     € вот первое.

     †изнь - это то, что мы делаем, и то, что с нами происходит, - от мыслей
и  мечтаний или побуждений  до  игры  на  бирже  или победного  сражениЯ. Ќо
разумеетсЯ, ничто из того, что мы делаем, не ЯвлЯетсЯ  нашей жизнью, если мы
не  отдаем  себе в этом  отчета. ќто первое решающее свойство, с которым  мы
сталкиваемсЯ: жизнь - это удивительнаЯ, уникальнаЯ действительность, котораЯ
обладает привилегией существовать длЯ самой  себЯ. †ить - это значит ощущать
жизнь,  осознавать  свое  существование, где "осознавать"  подразумевает  не
интеллектуальное  знание, не какие-либо специальные познаниЯ, а удивительное
присутствие  жизни  длЯ каждого:  без этого  осознаниЯ,  без отдаваниЯ  себе
отчета мы не ощутили бы и зубной боли.

     Љамень не чувствует и не  знает,  что он камень: длЯ себЯ самого, как и
длЯ всех остальных, он совершенно  слеп. Ќапротив, жизнь -  это открытие, не
утверждение бытиЯ, а понимание или видение, отдавание себе отчета в том, что
ЯвлЯетсЯ ею. Ѓеспрерывное открытие, -которое мы  совершаем относительно себЯ
и окружающего  мира.  ‘ейчас  давайте дадим объЯснение  и юридический статус
этому удивительному притЯжательному  местоимению,  которое  мы  употреблЯем,
произносЯ  "наша жизнь"; она ваша,  поскольку, кроме  того, что она есть, мы
отдаем себе отчет,  что она есть и какова она. ‚оспринимаЯ  и  чувствуЯ,  мы
вступаем  в  наши  владениЯ,  и  это  всегдашнее  пребывание  в  собственных
владениЯх,  это постоЯнное  и коренное присутствие  при всем,  что бы мы  ни
делали и чем  бы  мы ни были, отличает жизнь от всего остального. ѓорделивые
науки,  мудрое  знание   не  более  чем  приносЯт   пользу,  конкретизируют,
регламентируют это изначальное проЯвление, из которого состоит жизнь.

     —тобы  найти образ,  в  котором  закреплено воспоминание об этой  идее,
обратимсЯ   к  египетской  мифологий,  где  Ћсирис  умирает,  а  €сида,  его
возлюбленнаЯ, хочет воскресить его и дает ему проглотить глаз сокола-ѓора. ‘
тех пор глаз поЯвлЯетсЯ  па  всех свЯщенных картинах египетской цивилизации,
символизируЯ первое свойство жизни: смотреть па себЯ. € этот глаз, пройдЯ по
всему  ‘редиземноморью,  оказав влиЯние  на ‚осток, стал  тем, что  во  всех
остальных религиЯх изображаетсЯ  как  изначальный атрибут провидениЯ: видеть
себЯ - основной и начальный атрибут самой жизни.

     ќто  видение  или  ощущение, это  присутствие  моей жизни  передо мной,
которое дает мне владение ею, которое  делает ее "моей". - это  то, чего  не
хватает  сумасшедшему. †изнь безумного  - не  его, т. е., строго  говорЯ, не
жизнь. Џоэтому нет ничего  более невыносимого, чем вид  умалишенного. Џотому
что  в  нем  законченно проЯвлЯетсЯ физиономиЯ  жизни, но  лишь  как  маска,
скрывающаЯ  отсутствие  подлинной жизни. Џеред  умалишенным действительно мы
ощущаем себЯ как перед маской,  маской по самой своей  сути. ‘умасшедший, не
осознаваЯ   себЯ,  себе.   не  принадлежит,  он  отчужден,  и  "отчуждение",
"принадлежность  чужому" - именно так звучали старинные определениЯ безумиЯ,
скажем: быть вне себЯ, быть одержимым, т.е.  одержимым кем-то другим. †ить -
значит осознавать себЯ, это Ясно.

     •орошо сказано: сначала живи, затем  философствуй - это, как вы видите,
в строгом смысле начало всЯкой философии, - да,  это хорошо сказано, но надо
помнить о том, что жизнь в самих своих истоках и в глубине состоит из знаниЯ
и пониманиЯ себЯ, в видении того, что нас окружает, в том, чтобы быть  Ясным
длЯ самого себЯ. Џоэтому, когда мы подходим к вопросу: что такое наша жизнь?
-  мы можем без раздумий торжественно  ответить: жизнь  -  это  то,  что  мы
делаем, разумеетсЯ потому, что жить - это осознавать, что мы Њы живем здесь,
сейчас, т. е. мы  находимсЯ  в каком-то  месте мира  и  нам  кажетсЯ, что мы
пришли туда по  своей воле.  †изнь в самом  деле оставлЯет поле возможностей
внутри мира,  но ми не свободны  - быть или не быть в этом сегоднЯшнем мире.
Њожно отказатьсЯ от жизни, но если живешь, нельзЯ выбрать длЯ этого мир. ќто
придает жизни трагичность.  †ить  -  это не выбирать по вкусу предварительно
понравившеесЯ место, как выбирают, в какой театр пойти вечером, - это значит
оказатьсЯ, вдруг  и не  инаЯ  как, ввергнутым, попавшим, заброшенным в  мир,
который невозможно  поменЯть,  -  в мир сегоднЯшний.  Ќаша  жизнь начинаетсЯ
постоЯнным  удивлением  по  поводу  нашею   существованиЯ   -   без   нашего
предварительного  согласиЯ,  в  непредсказуемом  мире,  подобно  потерпевшим
кораблекрушение. Ќе мы  сами  даем себе  жизнь, но  обнаруживаем ее как  раз
тогда,  когда обнаруживаем сами  себЯ.  Џодобное  же  происходит, если некто
спЯщим перенесен за кулисы театра  и, разбуженный внезапным толчком, выпущен
на  сцену  перед публикой. Ћказавшись там. что  обнаруживает этот  персонаж?
‚едь  он  в  сложном положении, не знаЯ, ни зачем, ни как оказалсЯ на сцене;
сложность в том,  что  нужно  разрешить  каким-нибудь достойным образом  эту
демонстрацию себЯ публике, чего он не добивалсЯ, не предвидел, к чему не был
готов. ‚  основных чертах жизнь  всегда непредвиденна.  Ќас не предупреждают
перед поЯвлением в ней - за ее сцене, всегда определенной и конкретной, - мы
не бываем подготовлены.

     ќтот внезапный, непредсказуемый  характер и составлЯет  сущность жизни.
‘овсем другое дело, если  бы мы могли подготовитьсЯ к ней, прежде чем войдем
в нее. Љак говорил „анте: "‘трела, которую ждешь, летит медленнее". Ќо жизнь
в целом и в каждый момент похожа на выстрел в упор.

     Њне кажетсЯ,  этот образ довольно точно передает сущность  жизни. †изнь
дана нам, лучше сказать, брошена вам,  или  мы брошены в нее на то, что дано
нам; жизнь  - это проблема, которую  должны решать мы.  € не  только в особо
трудных случаЯх, которые мы определЯем как конфликты или трудные ситуации, а
всегда.  …сли  вы пришли  сюда, значит решились на то,  чтобы: прожить  этот
отрезок жизни таким образом. „ругими словами: мы живем,  поддерживаЯ себЯ на
весу, влача  тЯжесть жизни по перекресткам мира. ’ем самым мы не предрешаем,
печально  или  весело  наше  существование:  каково  бы  оно  ни  было,  оно
устанавливаетсЯ тем, что мы вынуждены непрерывно решать его проблему.

     …сли  бы пулЯ, выпущеннаЯ из ружьЯ, обладала душой, она ощущала бы, что
ее траекториЯ точно предопределена наводкой  и  действием пороха, а  если ее
траекторию мы  назовем  жизнью, то  пулЯ окажетсЯ  просто созерцателем,  без
какого бы то ни было  вмешательства в жизнь: ведь пулЯ  не выстреливает себЯ
сама м  не выбирает цели. Ќо именно потому такой способ существованиЯ нельзЯ
назвать жизнью. †изнь никогда нельзЯ предопределить. „аже  будучи совершенно
уверены в том, что произойдет с нами завтра, мы всегда рассматриваем это как
возможность. ќто другой сущностный  и драматический атрибут,  который  нужно
поставить  рЯдом  с  предыдущим. ‚ каждый  момент  жизнь представлЯет  собой
проблему, большую или малую, которую нам следует решить, не оставлЯЯ решение
„ругому, Я хочу сказать,. что она никогда не бывает разрешенной проблемой, а
в   каждый  момент  мы  чувствуем  себЯ   вынужденными  выбирать  из  многих
возможностей.  [•отЯ нам не  дано выбирать мир, в котором  должна  протекать
наша жизнь, - такова  долЯ ее фатальности,  во мы  обнаруживаем некое поле с
жизненным горизонтом возможностей  - такова  долЯ ее свободы, следовательно,
жизнь - это  свобода внутри фатальности и фатальность внутри свободы.] ђазве
это не удивительно? Њы ввергнуты в нашу жизнь, и в то же времЯ то, во что мы
ввергнуты, мы  должны  сделать  отдаваЯ  себе в этом  отчет, говорЯ об этом,
создаваЯ это. €ли по-другому: наша жизнь - это наше  бытие.  Њы только оно и
больше ничего, - по это бытие не предопределено, не предрешено заранее, а мы
должны определить его сами, мы должны решить, что мы будем: например, что мы
станем  делать, выйдЯ  отсюда.  ќто Я  называю "поддерживать  себЯ  на весу,
поддерживать собственное бытие". Ќет ни отдыха, ни передышки, поскольку сон,
ЯвлЯющийсЯ  одной  из форм жизни  биологической, не существует  длЯ  жизни в
основном смысле, в котором мы употреблЯем это слово. ‚о сне мы не живем, но,
проснувшись  и  вернувшись  к  жизни,  видим,  что она  обогатились  летучим
воспоминанием о сновидении.

     Џростые и устоЯвшиесЯ  метафоры не менее истинны, чем законы Ќьютона. ‚
этих почтенных метафорах, превратившихсЯ  в слова, по которым  мы ходим  все
времЯ, как по  коралловому  острову, повторЯю, в  этих  метафорах  заключена
совершеннаЯ интуициЯ самых фундаментальных Явлений. ’ак,  мы часто  говорим,
что  страдаем  от  "тЯжести", что  находимсЯ  в "тЯжелой" ситуации.  ’Яжесть
метафорически перенесена от физического объекта, когда на нас что-то висит и
давит нас, на внутреннее состоЯние. € на самом деле, жизнь отЯгощает всегда,
поскольку жить  - это поддерживать самого  себЯ,  выносить себЯ и направлЯть
себЯ.  Ќичто так не притуплЯет ощущениЯ, как привычка, и,  как  правило,  мы
забываем об этой постоЯнной тЯжести, которую мы тащим и которой мы ЯвлЯемсЯ,
- но  когда случаетсЯ что-то  необычное, мы вновь чувствуем  тЯжесть.  ‚  то
времЯ  как  светило  притЯгивает другое  тело  и не  ощущает своей  тЯжести,
живущий  в  мире  ЯвлЯетсЯ  одновременно  и  тЯжестью,  и рукою,  котораЯ ее
поддерживает. Џодобным же образом  "облегчение" восходит к "легче",  т. е. к
утрате   тЯжести.  ЋтЯгощенный   заботами  человек  идет  в  таверну  искать
облегчениЯ  -  сбрасывает   балласт,  и  воздушный  шар  его   жизни  весело
поднимаетсЯ.

     ’аким образом,  мы заметно продвинулись в нашей вертикальной экскурсии,
в этом спуске в глубинную суть нашей жизни.

     €з  глубин, где мы  сейчас находимсЯ, нам видна жизнь как необходимость
решать  то, чем  мы станем. Њы уже не довольствуемсЯ  фразой: жизнь -это то,
что мы делаем, это в итоге обнаруживать себЯ самого в  мире, занЯтого вещами
и существами мира.

     ќти простые слова: "обнаруживать", "мир", "заниматьсЯ" - теперь термины
нашей новой философии. Њожно долго говорить о каждом из них, но Я ограничусь
определением: "жить - это находитьсЯ в мире", которое, как все основные идеи
этих лекций, уже  есть в моей опубликованной работе. Њне  важно отметить это
относительно  €деи существованиЯ,  Я провозглашаю  ее приоритет.  Џо  той же
причине мне приЯтно признать, что самый  глубокий анализ  жизни  принадлежит
новому немецкому философу Њартину •айдеггеру.]

     ‡десь необходимо  напрЯчь зрение, поскольку мы  приближаемсЯ к  опасным
берегам.

     †ить - это находитьсЯ в мире... •айдеггер в своей только  что  вышедшей
гениальной книге дает  вам  возможность заметить  все огромное значение этих
слов...  ђечь не идет главным образом о  том, что наше  тело находитсЯ среди
других вещей-тел и все это внутри огромного  тела, или пространства, которое
мы называем  миром. …сли бы  существовали  только тела, жизнь  не  могла  бы
существовать; одни тела вращались бы вокруг других, всегда  одни  вдалеке от
других,  как бильЯрдные шары или атомы, не знаЯ и  не будучи значимыми  одни
длЯ других. Њир, в котором мы,  живЯ, находимсЯ, состоит из вещей приЯтных и
неприЯтных,  жестоких и благоприЯтных, угрожающих и отрадных:  важно не  то,
ЯвлЯютсЯ ли вещи телами,  а  то,  что  они впечатлЯют  нас, нас  интересуют,
радуют нас, пугают  или заставлЯют  нас страдать.  Џервоначально  то, что мы
называем  телом, это нечто, оказывающее нам сопротивление или препЯтствующее
нам, или поддерживающее и несущее нас, -  стало  быть, нечто враждебное  или
благоприЯтное.  Њир - это sensu stricto то, что нас интересует. € жить - это
каждому  находитьсЯ среди  вопросов и  проблем,  которые его  интересуют. ’о
есть, не знаЯ как, жизнь оказываетсЯ  длЯ себЯ самой тем, что открывает мир,
ЌельзЯ жить, если  не находишьсЯ в мире, наполненном другими вещами, будь то
предметы  или  существа;  это  значит  видеть  вещи и  событиЯ,  любить  или
ненавидеть  их,  желать или боЯтьсЯ. †ить - это быть занЯтым другим, что  не
ЯвлЯетсЯ самим тобой, жить означает сосуществовать с окружающим.

     Ќаша жизнь в соответствии  с  этим не только наша  личность, а  в такой
форме часть нашего мира:  она  - паша жизнь  - состоит  в том,  что личность
занимаетсЯ  вещами  или с вещами, и очевидно, что наша жизнь  будет зависеть
как от того, какова наша личность, так и от того, каков наш мир. [Џоэтому мы
можем представить "нашу жизнь" как дугу, соединЯющую мир и  џ; но не сначала
џ, потом мир,  а одновременно  оба.) ќти два термина близки нам в одинаковой
степени: мы осознаем не сначала  себЯ, а затем  мир; а жить, по сути  своей,
это находитьсЯ перед миром,  с  миром, внутри  мира, быть  погруженным в его
движение,  в его проблемы, в его рискованные интриги.  Ќо также и  наоборот:
этот мир, состоЯщий лишь из того,  что интересует каждого, неотделим от нас.
Њы рождаемсЯ  вместе с  ним,  и  в жизни личность и  мир  подобны  божествам
„ревней ѓреции и ђима, которые родЯтсЯ и живут рЯдом: например,  „иоскуры, -
пары богов, которые обычно именовались dii consentes, боги единодушные.

     €з глубин, где мы сейчас находимсЯ,  нам видна жизнь  как необходимость
решать то, чем  мы  станем.  Њы уже не довольствуемсЯ, как вначале,  фразой:
жизнь - это то, что мы делаем, это  совокупность наших занЯтий и находЯщихсЯ
в  мире вещей,  -  потому что мы заметили, что все эти занЯтиЯ происходЯт не
автоматически,  механически,  наподобие  проигрываниЯ  заранее-   отобранных
граммофонных пластинок,  но мы выбираем их  сами. ќта определенность идет от
жизни; исполнение же по большей части происходит механически.

     Ћгромной важности Явление, с  которым Я  хочу вас ознакомить, уже  было
нами определено: жить - это  постоЯнно решать, чем мы будем.  ‚ы  чувствуете
парадокс,  скрытый  в атом определении? Ѓытие, которое  состоит не столько в
том, что есть,  сколько в том, что будет, стало быть,  в том,  чего еще нет1
‚едь  это основной,  нескончаемый  парадокс  нашей жизни. џ не виноват,  это
чистаЯ правда.

     Ќо возможно, некоторые из вас сейчас думают: "‘ каких пор жить - значит
решать, чем быть. ‚от уже сколько времени мы сидим здесь, ничего не решаЯ, и
тем не  менее несомненно живем!" Ќа это Я ответил бы: "ѓоспода, за это времЯ
вы не делаете ничего  другого, как только решаете,  чем быть. ђечь идет не о
кульминационных   моментах  вашей  жизни,  а  о  моментах  ее,   проведенных
относительно  пассивно,  так как  вы  ЯвлЯетесь  слушателЯми.  € однако  все
полностью совпадает с данным мною определением. ‚от доказательства: во времЯ
лекции  некоторые из вас  колеблютсЯ между тем, чтобы  ослабить  внимание  и
погрузитьсЯ  в  собственные проблемы  или  великодушно  внимать тому,  что Я
говорю. ‚ы  решаете быть  либо внимательными, либо рассеЯнными, думать о том
или о другом, и это размышление о жизни  или о чем-то другом, как раз и есть
сейчас ваша жизнь. ’о же самое не в меньшей  степени относитсЯ к тем, кто не
колебалсЯ,  кто все времЯ  пребывал  в решимости  выслушать  менЯ до  конца.
Њинуту за  минутой  они следовали  этому  решению,  чтобы  оно  не  исчезло,
стараЯсь  оставатьсЯ  внимательными.   Ќаши  решениЯ,  даже  самые  твердые,
нуждаютсЯ  в  постоЯнном  подкреплении,  чтобы  быть  всегда  готовыми,  как
взведенное- ружье, они  должны перерешатьсЯ. ‚ы входили в  эту дверь, решив,
кем будете: слушателЯми, - но затем не  однажды возобновлЯли  ваше решение -
другими словами, вы понемногу ускользали из жестких рук оратора".

     € сейчас Я кончаю извлечением непосредственных выводов  из всего этого:
если ваша жизнь состоит в том, чтобы решать, что мы будем,  хочетсЯ сказать,
что в самих корнЯх  нашей  жизни кроетсЯ  временной признак:  решать, что мы
будем, - стало быть, речь идет  о будущем.  € немедленно мы  снимаем один за
другим  все щедрые  плоды вашего исследованиЯ.  ‚о-первых: наша жизнь  - это
прежде всего столкновение с будущим. ќто другой парадокс. ѓлавное, в чем  мы
живем,  - не прошлое  и на настоЯщее; жизнь - это деЯтельность, устремленнаЯ
вперед,  а  прошлое и  настоЯщее раскрываютсЯ потом, в свЯзи с этим будущим.
†изнь - это будущее, то, чего еще пет.

     ‹екциЯ XI

     [ЋсновнаЯ реальность жизни. - Љатегории жизни. - ’еоретическаЯ жизнь. -
Ћкружение:  фатальность  и  свобода.  -  ‚нутреннЯЯ  модель:  беспокойство и
не-беспокойство.]

     џ много  раз  говорил, что мы  бываем  вынуждены  преодолевать  границы
античности и нового времени, и всегда добавлЯл, что мы преодолеваем их  лишь
тем, что сохранЯем. „ух по самой своей сути одновременно и самое жестокое, и
самое нежное  и  щедрое. „ух, чтобы  жить,  должен уничтожить свое  прошлое,
отречьсЯ от него, но не может совершить это без того, чтобы в то же времЯ не
воскрешать того, что убивает,  сохранЯть его  живым  внутри себЯ. …сли убить
его навсегда, нельзЯ будет далее отрицать его и, отрицаЯ, преодолевать. …сли
бы наше мышлении  не прониклось бы  мышлением „екарта, а мышление „екарта не
было бы проникнуто мышлением ЂристотелЯ, наше  мышление было бы примитивным,
- мы должны были бы начинать заново, а не быть наследниками. Џревзойти - это
наследовать и внести свое.  Љогда Я говорю, что нам необходимы новые идеи, Я
имею в виду то,  что  мы  должны  привнести свое, - прежние идеи  продолжают
жить, но отходЯт на второй план. …сли мы найдем новый, более фундаментальный
способ бытиЯ,  Ясно, что мы будем  нуждатьсЯ  в  понЯтии  бытиЯ, неизвестном
ранее, но в то же времЯ наше новейшее  понЯтие должно будет содержать в себе
старые,  сохранЯЯ  долю  истины,   соответствующую  им.  ’ак,   уже  не  раз
приходилось намекать - времени  было  только  на  то, чтобы намекнуть, - как
античнаЯ  идеЯ  космического  бытиЯ, субстанциального  бытиЯ, послужила  длЯ
реальности,  в  которой  еще не  было  открыто самое  изначальное Явление  -
сознание,  а затем показала,  насколько субъективное  бытие было  бы  ценной
идеей, если бы не существовала реальность, предварЯющаЯ сам субъект, которым
ЯвлЯетсЯ жизнь.

     €так, античность и новое времЯ совпадают в попытке познать, называЯ это
философией. “ниверсум, или то, что имеетсЯ. Ќо, сделав первый шаг  в поисках
начальной  истины  “ниверсума, они начинают расходитьсЯ, поскольку  античный
ученый отправлЯетсЯ на поиски первичной реальности, понимаЯ, разумеетсЯ, под
первичной самую важную реальность в структуре “ниверсума. …сли  он теист, он
говорит,,  что седину важнаЯ реальность, объЯснЯющаЯ все остальные, это Ѓог,
если он материалист, то говорит, что это материЯ, если пантеист, то говорит,
что это безразличнаЯ сущность, одновременно  материЯ и Ѓог. Ќо ученый нового
времени  приостанавливает  и  вступает  в   спор,  возражаЯ:  возможно,  что
действительно существует та или инаЯ реальность, важнейшаЯ  в “ниверсуме, но
после  того,  что  мы уже показали,  мы не  сможем продвинутьсЯ ни  на  шаг,
поскольку вы забыли задать вопрос,  существует ли несомненно эта реальность,
объЯснЯющаЯ все остальные, более того, существуют ли несомненно менее важные
реальности,   объЯснЯемые   через   нее.   Џервый   вопрос  философии  -  не
расследовать,  какаЯ  из  реальностей  самаЯ  главнаЯ, но  какаЯ  реальность
“ниверсума самаЯ несомненнаЯ, самаЯ надежнаЯ, - хотЯ бы, к примеру, наименее
важнаЯ,  самаЯ скромнаЯ и незначительнаЯ. ‚  общем,  первый вопрос философии
состоит в том, чтобы определить, что нам дано в “ниверсуме - вопрос исходных
данных.  Ђнтичность никогда  не ставила  формально  эту  проблему;  поэтому,
каковы  бы ни были ее достижениЯ в разрешении других проблем,  в этом пункте
она ниже по  уровню,  чем  новое  времЯ. Њы  располагаемсЯ на этом уровне, и
единственное,  что  делаем,  это  дискутируем с  учеными нового  времени  об
исходной и  несомненной реальности. Њы обнаруживаем, что это не сознание, не
субъект, а жизнь, включающаЯ в себЯ, кроме субъекта, мир.  ’аким образом, мы
избегаем: идеализма и выходим на новый уровень.

     Ќо заметьте, что все это  мы проделываем,  не оставлЯЯ  первого вопроса
философии, что мы движемсЯ исключительно в плане того, что дано нам из того,
что имеетсЯ.  …сли  мы сочтем,  что  это  данное  -  наша жизнь,  котораЯ  в
“ниверсуме даетсЯ каждому  своЯ,  то  здесь не  будет никакого иного мнениЯ,
кроме как: из того, что нам дано, не имеетсЯ или не дано других реальностей,
гораздо более важных. ‚опрос данного или  несомненного - это не философиЯ, а
лишь  подступы к ней, ее вводнаЯ глава. Њне хочетсЯ напомнить, что Я говорил
об этом на первых же лекциЯх.

     Ќо  Я не знаю, все  ли  понЯли следствие  этого, простейшее  следствие,
настолько простое, что, строго говорЯ, Я не должен был  бы и говорить о нем,
но думаю, что сказать следует. ‚от оно: если нам  известно, что единственнаЯ
несомненнаЯ реальность существует - какова бы она ни была, мы определили ее,
-  все  остальное,  о  чем  мы  говорим,  никогда  не  сможет  противоречить
свойствам,  составлЯющим  с  полной  очевидностью  эту исходную  реальность.
Џоскольку  все  остальные  вещи,  о  которых  мы  говорим,  отличные от этой
первичной, сомнительны и вторичны и  не обладают  большей стабильностью, чем
та, что они получили, основываЯсь  на несомненной реальности. ’ак, например,
представьте себе, что некто,  исходЯ из принципа нового времени, утверждает:
единственное  несомненное  - это  существование мышлениЯ;  таким образом, он
оказываетсЯ  на уровне нового  времени.  Ќо затем он  добавлЯет:  Ясно, что,
кроме  этого,  имеетсЯ  материЯ, физическаЯ  материЯ, состоЯщаЯ  из  атомов,
которыми управлЯют определенные законы. Љроме  этого  имеетсЯ -  совершенный
абсурд, ведь тот,  кто говорит, полагает, что  физика обладает той же силой,
что  и принцип субъективизма. ќтот принцип гласит: действительно несомненное
нематериально  в им не  управлЯют  законы физики,  науки, котораЯ занимаетсЯ
вторичными квазиреальностЯми, подобно всЯкой частной  науке. —то не отрицает
истинности  физических  законов, но ограничивает ее силу феноменами  второго
порЯдка, к которым они принадлежат, феноменами, которые не претендуют на то,
чтобы быть  исходными. ”изик-идеалист, т. е. физик  нового времени,. подобно
идеалисту-философу,  должен  объЯснить,  как,  не   имеЯ  реальности,  более
несомненной,  чем  нематериальнаЯ,  мышление,  можно  осмысленно  и  истинно
говорить о вещах материальных, о физических законах- и т. д., но чего нельзЯ
сделать,  не   потерЯв  свой   уровень,  это  позволить   физике  оказывать.
воздействие  на определение несомненной реальности. ’о, что мы говорим о ней
- неприкосновенно, нерушимо  длЯ всего того, что,  основываЯсь на ней же, мы
добавлЯем потом. ’о, что Я излагаю, просто и не требует поЯснений.

     Ќовое  Явление,  или  исходнаЯ  реальность,  это  "наша  жизнь",  жизнь
каждого.   ‹юбое   намерение  говорить  о  другой  реальности  как  о  более
несомненной и  первичной, чем  эта, невозможно. €  не мышление  предшествует
жизни, поскольку мышление по отношению к самому себе оказываетсЯ частью моей
жизни,  ее отдельным  актом.  ’о, что  Я ищу эту несомненную  реальность, не
отдельное,  взЯтое  само по  себе  действие, Я ищу  ев,  потому что живу,  в
настоЯщее  времЯ занимаЯсь философией,  и  это первый акт  философствованиЯ;
философствование, в свою очередь, частнаЯ форма  жизни, котораЯ предполагает
саму жизнь - если допустить,  что Я занимаюсь философией,  потому что  этому
предшествовало  нечто, поскольку Я хочу знать, что  таков  “ниверсум, и сама
эта  любознательность  существует  благодарЯ  тому,  что  Я  ощущаю  ее  как
стремление моей жизни,  испытывающей не  покой по отношению  к  самой  себе,
возможно, в себе самой и затерЯнной.  ‚ общем,  какую  бы  реальность мы  ни
захотели счесть первичной, мы убеждаемсЯ, что она предполагает существование
нашей  жизни,  а  то, что мы предполагаем эту реальность, представлЯет собой
жизненный акт, "жизнь".

     Љакой   бы  удивительной  ни  была  эта  случайность,  но   единственно
несомненной  реальностью  ЯвлЯетсЯ  именно  "жизнь",  а  непростое  "cogito"
идеализма - что в свое времЯ было столь удивительно, - в не форма ЂристотелЯ
или  идеЯ Џлатона, когда-то'  казавшиесЯ парадоксом.  Ќо что поделаешь.  ќто
так.

     Ќо  если так, нет другого средства, как только установить свойства этой
новой исходной реальности  - и кроме того, нет другого  средства, как только
принЯть их, хотЯ они малоприЯтны длЯ ваших теорий, существовавших ранее, длЯ
всех наук, которым мы  следуем, тем не менее  выЯснЯЯ, насколько они истинны
по своей  сути. ‡атем - в философской системе -  мы должны были бы показать,
как,  основываЯсь  на  реальности  "нашей  жизни",  имеютсЯ,  кроме того, не
противореча  сути нашей  идеи жизни,  органические  тела и законы  физики  и
морали,   включаЯ  теологию.  ‚едь  не  утверждаетсЯ  же,  что,  кроме  этой
несомненной "нашей жизни", котораЯ дана нам, не существует, возможно,  "инаЯ
жизнь". Џравда, эта  "инаЯ жизнь" в науке проблематична - подобно реальности
органической и реальности физической, - и напротив, эта "ваша жизнь",  жизнь
каждого не проблематична, а несомненна.

     ‚  последний  раз  мы  наскоро  - времени  не  было  -  пробовали  дать
определение жизни. ‚озможно,  вы чувствуете себЯ сбитыми  с толку, поскольку
то, что мы говорили, было банальностью. Ќо это означает быть очевидным, а мы
подчинЯемсЯ   очевидностЯм.   †изнь  не   тайна,  а   совсем  наоборот:  это
очевидность, самаЯ  большаЯ  существующаЯ  очевидность,  и  из-за ее чистого
бытиЯ  собой,  из-за ее  прозрачности  нам трудно  ее  заметить. Ќаш  взглЯд
проходит  дальше,  к проблематичным знаниЯм, и  нам трудно задержать  его на
этих ближайших очевидностЯх.

     ’ак,  очевидно,  что  жить означает, что Я оказываюсь  в мире.  …сли  Я
оказалсЯ бы лишь сам с собой, Я существовал бы, но это существование было бы
не жизнью, а исключительно субъективным существованием  идеализма. Ќо  здесь
ложно то, что Я  мог бы оказатьсЯ лишь сам  с  собой, поскольку, открыв свое
"џ", себЯ самого, Я обнаруживаю, что  это некто, занимающийсЯ с тем, что  не
он  сам,  с  другими некто,  которые,  кроме  того,  предстают  передо  мной
объединенными и как бы между собой свЯзанными контуром окружающего единства,
мира, в котором нахожусь  Я  - не пассивный или инертный, а  угнетенный этим
миром или в восторге  от него. ‚едь мир - это то, что находитсЯ передо мной,
вокруг  менЯ, когда Я нахожу себЯ, то, что существует длЯ менЯ и очевидно на
менЯ  воздействует.  Њир  -  это  не  природа,  Љосмос  античности,  который
представлЯл собой существующую  в себе  реальность,  от которой субъекту был
известен лишь тот или иной фрагмент, но тайна  ее сохранЯлась. Њир жизни  не
имеет от менЯ никаких тайн, поскольку состоит исключительно  из того, на что
Я обращаю внимание, и именно таков, каким Я его вижу. ‚ моей жизни участвует
лишь то,  что в ней присутствует. ’аким образом, мир  в целом - это живущее.
Џредположим,  что мой мир состоит из чистых тайн, вещей тайных,  загадочных,
подобно  миру  некоторых американских  кинолент.  €так, то,  что  составлЯет
тайны, загадки, становитсЯ длЯ менЯ присутствующим, очевидным, прозрачным  и
воздействует  на менЯ как некаЯ тайна и некаЯ загадка; и  Я должен  сказать:
мир, в котором Я  живу, это  несомненнаЯ  и очевиднаЯ  тайна,  мне Ясна  его
сущность, состоЯщаЯ в таинственности,  - и это будет все равно, что сказать:
мир синий или желтый

     Џервый свойством  этой  исходной  реальности,  которую  мы зовем "нашей
жизнью",  ЯвлЯетсЯ ее  существование самой  по себе,  стремление отдать себе
отчет,  прозрачность длЯ самой себЯ. ’олько поэтому несомненна и  она  и то,
что образует часть  ее, -  и только потому, что  лишь она несомненна,  она и
есть исходнаЯ реальность.

     "ЋказыватьсЯ", "отдавать  себе отчет",  "быть прозрачным"  - это перваЯ
категориЯ,  конституирующаЯ жизнь.  Ќекоторые  из  вас не знают, что  значит
категориЯ.  Ќе смущайтесь.  ЉатегориЯ - простейшаЯ вещь в философской науке.
Џусть  вас не смущает, что вы не знаете  простейшей вещи. ‚едь  мы  не внаем
простейших вещей, которыми битком набит  ближний. Ќикогда не стыдно не знать
чего-либо - вворотив, это естественно. ‘тыдно не хотеть узнать, отказыватьсЯ
выЯснить  что-то,  когда предоставлЯетсЯ  случай.  Ќо  от  этого никогда  не
отказываетсЯ незнающий,  а, наоборот, тот, кто полагает, что знает.  ‚от это
стыдно: полагать, что знаешь.  ’от, кто полагает, что  знает что-либо, но на
самом деле не знает,  своим  предполагаемым знанием  закрывает путь в  своем
разуме, по  которому могла  бы проникнуть подлиннаЯ  истина. ѓрубое понЯтие,
имеющеесЯ   у  него,   высокомерное   или  неотесанное,   действует  подобно
сторожу-термиту в термитниках - жилищах  насекомых, напоминающих муравьев, -
сторожу  с  огромной,  глЯнцевой,  твердой  головой, который при  надобности
затыкает ею входное отверстие, закупориваЯ лаз собственным лбом, чтобы никто
не мог  войти. Џодобным же образом тот, кто  полагает, что  знает, закрывает
собственным  ложным понЯтием, своей головой  то  отверстие  в разуме, сквозь
которое проникло бы действительное знание. ’от, кто ведет  в €спании и за ее
пределами интеллектуальную жизнь, непроизвольно сравнивает ее особенности, и
сравнение наставлЯет убедитьсЯ в том, что закрытость разума  -  постоЯнное и
характерное   свойство   испанцев.   €   не   случайно,   если   испанец   в
интеллектуальном  отношении  мало проницаем,  то  это потому, что  он  также
закрыт  в областЯх души гораздо  крепче, чем в  области разума. Ќо  что даже
тЯжелее,  чем  эта  малаЯ  проницаемость   испанца,  так  это  недостаточнаЯ
проницаемость души  испанки. џ произнес жестокие слова - но не второпЯх и не
наугад. ќтим Я объЯвлЯю  дискуссию на тему  образа жизни  испанской женщины,
дискуссию, котораЯ начнетсЯ, как только будут сказаны эти  слова. ќто  будет
дискуссиЯ, лишеннаЯ  лести  и очень болезненнаЯ  длЯ менЯ. џ никогда не  был
похож  на  распространенный персонаж,  о  котором  постоЯнно говорЯт, что он
верит в обЯзанности того-или другого.  џ за  всю свою  жизнь редко  верил  в
обЯзанности. џ прожил ее  и продолжаю жить под  воздействием иллюзий,  а  не
обЯзанностей.  Ѓолее  того: этика, курс  которой  Я,  возможно, изложу  вам,
отличаетсЯ  от всех традиционных тем, что основной идеей в ней  считаетсЯ не
мораль, а  иллюзиЯ. „олг - вещь  важнаЯ, во вторичнаЯ  - это  замена, Ersatz
иллюзии.  џсно,  что мы  делаем  хотЯ бы  по обЯзанности то, чего  не  можем
заставить  себЯ  делать  ради  иллюзии.  ‘тало  быть, эта кампаниЯ  по  теме
"испанскаЯ женщина" достаточно  сурова, чтобы быть  иллюзией; напротив,  она
будет жертвоприношением;  и Я думал,  что должен вести ее в  течение долгих,
долгих  лет.  џ полагаю,  что из всех вещей, которые в нашей испанской жизни
требуют радикальной перемены, возможно, ни  одна так не нуждаетсЯ в ней, как
душа женщины.  € длЯ  того,  кто  полагает, как и  Я, что женщина  оказывает
сказочное - большее,  чем  предполагают и  чем подозревают,  - и постоЯнное,
неотразимое  и  тонкое  влиЯние  на историю, очевидно, что немало больших  и
постоЯнных дефектов испанского бытиЯ,  происхождение которых  ищут  в  самых
непонЯтных  причинах,  идут просто  от недостаточной  женственности испанок.
’акие высказываниЯ - неблагодарный  и опасный труд, и Я чувствую, что обЯзан
взЯть  его на  себЯ,  даже предвидЯ  довольно  неприЯтные  последствиЯ этого
решениЯ. Љак  видите,  и  в  этом пункте Я  в корне расхожусь  с официальным
мнением. џ не  очень вежлив,  но с вежливостью надо кончать, преодолеть  ее,
так  же, как новое времЯ и  идеализм, создававшие длЯ нее атмосферу - нужно,
чтобы восхищение обратилось на женщин более энергичных,  сложных, пламенных.
‘ейчас ничто не покажетсЯ более неуместным, чем изысканный поклон, с которым
доблестный  кавалер  1890-х  годов  приближалсЯ  к  даме,  чтобы сказать  ей
галантную фразу,  витиеватую,  как стружка. „евушки уже отвыкли от подобного
обхождениЯ, и  такой  жест, который тридцать  лет назад казалсЯ  воплощением
мужественности, сегоднЯ расценили бы как женственный.

     Ќо вернемсЯ к нашему случаю - что такое категории. ђечь  шла о том, что
некоторые из вас не  имеют и не  имели Ясного представлениЯ о том, что такое
категориЯ. ќто  не имеет значениЯ, поскольку понЯтие категории одно ив самых
простых  в мире. Љонь  и звезда  различны во многих элементах, в большинстве
своих компонентов. Ќо насколько бы сильно они ни разнились, у них есть нечто
общее: о том и о другом мы говорим, что это вещи-тела. „ействительно, конь и
звезда   представлЯют  собой  нечто   реальное  и,  кроме   того,   занимают
пространство,  существуют  во  времени,  подвержены  таким  изменениЯм,  как
движение,  и,  в свою  очередь,  производЯт  изменениЯ в  „ругих  вещах  при
столкновении  с ними,  обладают каждый  своим цветом, формой,  плотностью  -
другими словами, качествами.  ’аким образом,  за их бесчисленными различиЯми
мы  обнаруживаем, что они совпадают  в  минимуме элементов  и  свойств: быть
реальными, занимать пространство и длитьсЯ во времени, обладать  качествами,
подвергатьсЯ воздействию и  воздействовать.  Џодобно  им  все, что стремитсЯ
быть  вещью-телом, неизбежно будет обладать этой минимальной суммой свойств,
или особенностей, этой сущностнои основой телесного существа. ‚от это и есть
аристотелевские  категории.  ‘войства, которые любое реальное бытие,  будучи
таковым, несет  в себе и непременно обладает  ими  -  прежде и  отдельно  от
остальных различающи