пирос и шепнул:
     -- Ѓарин, а барин, молодой пленник... џ узнал голос ‹ены.
     -- Ђх, ‹ена! -- сказал Я, -- спасибо, что хотЯ ты не забыла менЯ!
     -- „ЯдЯ ваш уехал в гости. Ќе хотите ли погулЯть?
     -- Љакое тут гулЯнье! Њне бы вот как нужно было сходить к одному человеку...
     -- Љлюч мы сейчас достанем; Я знаю, где он лежит...
     -- Ђх, ‹ена! спасибо, ‹ена! Ђ ну как тебе от него будет беда?
     -- ‚от еще! Ћн прежде полуночи не вернетсЯ.
Ћна убежала и, немного погодЯ, вернулась с ключом. џ поцаловал ее от всей души и
вышел на улицу. –елый день думал Я о побеге в Џодлипки, все в голове моей
спуталось и притупилось, и только теперь, дохнувши вечерней свежестью, услышав
со всех сторон стук и шум, почуЯв везде пространство и свободу, овладел Я сам
собою. Ќадо было идти к Ќиколаеву, молодому губернаторскому чиновнику, и просить
у него денег взаймы; своих же не было ни гроша.
Ќиколаев был длЯ менЯ один из тех людей, которые только проходЯт по краю
душевной жизни; свЯзь между нами была чисто умственнаЯ, но, быть может,
поэтому-то самому он долго стоЯл передо мною на безукоризненном пьедестале.
Љогда Я лет четырнадцати начал присматриватьсЯ к встречным мужчинам и искать
между ними русского джентельмена, долго пестрые жилеты на карточных вечерах у
дЯди, покрой фраков и дух разговоров не под-
ходили к тому, что Я встречал в "Џарижских тайнах". Ќаконец увидел Я Ќиколаева и
сказал: "‚от он". Ќе только профиль его был сух и благородно-строг, не только
белье его было превосходно, но даже он иногда надевал, подобно ђодольфу, изЯщный
синий фрак с бронзовыми пуговицами. Ќа столе его лежали немецкие и английские
книги, и, глЯдЯ на них, Я смирЯлсЯ. —его, казалось, нельзЯ было ожидать от
такого человека? Ћн нашел философский камень жизни. Љак хороши были его бичи,
его летние фуражки! как он служил! как его уважал губернатор! как дЯдЯ его
хвалил всегда при нас с Џетрушей! —то за лошадь играла под ним, когда он выезжал
в кавалькаде с старшей дочерью губернатора! € с ней он был так прост, беспечен,
как будто бы она была такой же человек, как и все. Ђ Я не мог ни вести ее под
руку, ни ехать с нею рЯдом верхом без свЯщенного ужаса; когда она обращала ко
мне свое продолговатое и цветущее лицо, поднимаЯ длинные ресницы томных и темных
глаз, Я так и ждал чего-то баснословного в будущем... ’очно неслыханную невесту
доставит она мне, какую-нибудь милую Њери или бледную ’ати, точно права мои
после двух ее слов уже будут не те, и сам Я стану лучше, умнее, и все женщины
будут жалеть менЯ. Ђ он, железный человек, на одной вечерней прогулке за городом
уступил ее другому, едет со мной и говорит: "‚ы верно слышали, что Я женюсь на
ней? ќто неправда... Ќа двоих у нас будет слишком мало! џ люблю в ней ее
простоту". Ђ сам сидит кое-как на седле и, холодно глЯдЯ вперед, слабою рукой
болезненного кабинетного человека правит вороным конем, так что кирасир бы
другой позавидовал! ‚сЯкому мужику на поклон он отвечает, снимаЯ фуражку; ни к
одной женщине, кроме губернаторской дочери, не подходит; не смотрит, кажетсЯ,
никуда, а видит все. Ћн ходит согнувшись, а другой правовед, молодой прокурор,
так сводит лопатки назад на ходу, что сюртук у него всегда продольно морщитсЯ.
—то ж мне-то делать? ‚перед или назад гнуть спину? џ делал иногда так, иногда
этак, хотЯ и то и другое мне было не по натуре, и спина моЯ, как Я после узнал,
была лучше, чем у обоих образцов. Ћдно нехорошо в Ќиколаеве -- слишком хвалит
бездушную скромность Џетруши и ставит его часто в пример.
џ застал его дома; он лежал на диване в удивительном халате из чорной шерстЯной
материи, который поразил менЯ скромной и строгой красотой. „ым гаванских сигар
наполнЯл комнату, и в белой руке его был Ѓэкон.
     -- ‚ы читали Ѓэкона? -- спросил он.
     -- Ќет... где ж! -- не читал...
     -- —итайте его. Ђндрюша! -- прибавил он тихим голосом. ‚бежал грум.
     -- џ хочу одеватьсЯ.
     ѓрум стал готовить, а Я решилсЯ приступить к делу.
     -- Ђрсений Ќиколаевич, -- сказал Я содрогаЯсь, -- Я к вам с просьбой...
     -- Ћчень приЯтно.
     -- “ж не знаю, как вам сказать...
Ќиколаев не отвечал, сел к своему серебрЯному зеркалу и начал пробирать пробор.
     -- ѓалстух! -- сказал он чуть слышно Ђндрюше. Ђндрюша достал целую кучу шейных
платков и подал ему один. Ќиколаев помотал головой. Ђндрюша подал другой -- опЯть
то же.
     -- Ќе знаю, право, как уж мне вам сказать...
     -- Ќе хотите ли сигар? -- спросил он холодно, -- это трабукос.
     -- Њне нужны деньги...
     -- —то же галстух?
Ќаконец Ђндрюша нашел тот галстух, который ему был нужен.
’огда он встал и сказал:
     -- Ђндрюша, Я хочу ходить... „ержи сзади халат, чтоб он не свалилсЯ с плеч. ѓрудь
слаба -- надо ходить... Ќа что же вам деньги? ‚аш дЯдюшка, вероЯтно, доставлЯет
вам все необходимое.
     -- џ не могу просить у дЯди денег.
     -- ‚ерно на шашни! Ќапрасно, напрасно это! € почтенный дЯдюшка ваш недоволен
вами.
     ‚ремЯ шло; надо было спешить.
     -- ‚ышлите Ђндрюшу, -- сказал Я. Ђндрюша вышел.
     -- ‚ы не скажете дЯде?.. Џрошу вас; если вы мне не поможете, Я пропал.
Ќиколаев остановилсЯ передо мной и взглЯнул на потолок.
     -- Ќакутили? -- спросил он. -- џ уже слышал, что вы все на мироносицкую площадку
ходите. Ќапрасно, напрасно: там вас добру не научат.
     -- ‚от вы все наставлениЯ читаете... Ђ надо помочь... џ уж вам все скажу...
€ Я рассказал ему все, не убавлЯЯ и не прибавлЯЯ ни слова; объЯвил также, что
намерен бежать.
     -- ‚от видите, -- заметил он, -- что значит разврат нравов!
     -- Љакой разврат! что это? Њы любили друг друга, как Paul et Virginie.
‚от то-то и беда, если б вы меньше читали Љювье... Љювье, кажетсЯ, это написал?
     -- Ќу, вот вы притворЯетесь, будто не знаете! Љакой Љювье! ќто Ѓернарден
де-‘ен-Џьерр.
     -- „а. ‚от если бы вы меньше читали этого Љювье, так не наделали бы столько
беспокойства почтеннейшему вашему дЯдюшке.
     -- Њне очень нужно думать о его беспокойстве! ѓнусный деспот!
     -- Ѓудьте уклончивее, будьте уклончивее! Џосмотрите на менЯ: Я уклончив, и о
нравственности моей никто дурно не скажет.
     -- Џолноте, Ђрсений Ќиколаевич! ‚ы нарочно взЯли на себЯ эту роль. џ бы вам
сказал, как Я об вас думаю...
     -- ‘кажите; мне очень приЯтно (лицо его не изменилось ничуть).
     -- €мЯ ваше негромко, а вы и в Џетербурге и здесь живете с знатными людьми. —тоб
отличить себЯ от других, вы и взЯли на себЯ роль уклончивого оригинала и все
этакое... Ђ так как у вас много энергии...
     -- „а, энергии, это правда, у менЯ много. ‚ы правду сказали.
џ встал.
     -- ’ак вы не дадите мне денег?
     -- Ќе могу, никак не могу входить в такое дело. џ не могу идти против вашего
дЯдюшки, которого очень уважаю.
     џ протЯнул ему руку; он, дружески улыбаЯсь, пожал ее и заботливо прибавил:
     -- Џетру Ќиколаевичу передайте мое почтение и тетушке, пожалуйста. ‡аходите
почаще...
     -- Љак же заходить! џ уеду, убегу от дЯди непременно.
     -- Ќапрасно! -- продолжал он вежливо, провожаЯ менЯ в прихожую. -- ‚ы себЯ этим
запутываете.
     -- ’олько прошу вас, не говорите дЯде.
     -- џ никогда ничего не говорю. ’олько жаль, что этого Љювье так много читали. „о
свиданьЯ... ‡аходите; мне очень приЯтно... Ђндрюша, сюртук мне тот, знаешь, и
тильбюри!
     ‚от Я опЯть на улице. Ќичего не сладил и еще ухудшил свое положение. Љто его
знает -- вздумает и скажет дЯде... Ѓоже мой! Ѓоже! научи менЯ! надоумь менЯ, к
кому обратитьсЯ! ѓде найти опору? ’етушка, милаЯ тетушка ЊарьЯ Ќиколаевна, где
ты? “ тебЯ легко жить, и никто там менЯ не обидит. Љогда бы она знала, что ее
‚олодЯ так грустит, так измучен... Ђ в Џодлипках теперь уж скоро ужинать сЯдут;
окна отворены, в саду все благоухает, свежеет, шелестит замираЯ и темнеет... —то
ж „елать? ’ут блеснула мысль обратитьсЯ к ћрьеву. ‘егоднЯ суббота: он, может
быть, у всенощной, и мы поговорим свободно.
     ћрьева Я скоро нашел за колонной и, взЯв его за локоть, прошептал: "‚ыйдем, ради
Ѓога, поскорей! ‘о мной такие дела делаютсЯ, что это ужас; одна моЯ надежда на
тебЯ". Ћн пошел за мной на церковный дворик и выслушал мой рассказ, смеЯсь и
приговариваЯ изредка: "Љаково! каково! Ќу-ка! ну-ка!"
     -- —то ж? деньги нужны? -- спросил он.
     -- „а. Њне очень совестно...
     -- …сть у менЯ пЯтнадцать рублей серебром да еще два двугривенных. Џоезжай
поэкономнее, так доедешь.
     Ћн достал из бокового кармана старый голубой бисерный кошелек, которого вид менЯ
глубоко тронул, и отсчитал деньги; оставил у себЯ рубль да на задаток Ямщику еще
взЯл рубль и сказал, что завтра к вечеру все будет готово. "’олько смотри, не
ударь в грЯзь лицом -- не раздумай!" -- прибавил он.
Ќа другой день Я утром выпросил у дЯди прощеньЯ, и менЯ выпустили; а в сумерки Я
сунул из окна ћрьеву свой чемоданчик; ћрьев положил его на извощика и уехал.
‚след за ним и Я вышел в шинели на заднее крыльцо. …фим увидал менЯ на дворе и
ласково спросил:
     -- Људа вы это в такую теплынь в шинельке собрались?
     -- ‘ыро вечером, -- отвечал Я, почти бегом уходЯ к воротам, бросилсЯ на дрожки -- и
за ћрьевым.
     ћрьев обделал все: дешево нанЯл долгих до нашего губернского города, условилсЯ,
чтобы первые 60 верст ехать проселком (Я все боЯлсЯ погони и розысков). Ќашлись
и попутчики: хохлатый немец-аптекарь на всю дорогу и стараЯ мещанка с сыном до
первого уездного города. ‚се было готово; Я протЯнул руки к моему избавителю.
     -- Џрощай, прощай! Ѓлагодарю тебЯ, Ђндрюша! џ не забуду того... џ буду богат, и
тогда приходи прЯмо ко мне за всем.
     ћрьев прижал менЯ крепко, и слезы навернулись на его глазах.
     -- Ђ ведь больно с этакой дрЯнью расставатьсЯ! -- прошептал он.
…хали мы проселком долго, рысцой и шагом; на станциЯх мужичок кормил; мы с
немцем раскрыли свои чемоданы, показывали друг другу жилеты, шарфы, фраки,
рассказывали друг другу анекдоты, пили молоко -- Я с чорным, а он с белым хлебом
и сахаром, доказывали мещанке, что все христиане -- христиане; она слушала,
поводила глазами, кивала головой или отвечала: "так-с"... Ђ Я гремел против
нетерпимости!
     „енег бы достало до Џодлипок, если б Я был благоразумен. Ќо вот выехали на
большой тракт; народу стало попадатьсЯ больше; часто нас обгонЯли лихие тройки;
попалось и два-три большие экипажа. ‚ыглЯдываЯ из своей колымаги, Я мучилсЯ
завистью и стыдом. Њне казалось, что проезжие смотрЯт с сожалением и презрением
на менЯ. Ћставалось еще 60 верст до нашего губернского города... Ќет, это
невозможно; нет сил...
     Џриезжаем на станцию к ночи.
     -- …сть здесь вольные Ямщики с тарантасами? †иво! Ђптекарь уговаривал менЯ
остатьсЯ; но с нами увЯзалсЯ, взамен старухи, из последнего города молодой
лавочник; он взЯлсЯ обработать все дело повыгоднее и поскорее, если Я соглашусь
довезти его. „ело слажено; но толстый хозЯин приходит и спрашивает:
     -- Ђ вы, баринушка, с стариком своим до губернии расплатились? ’ак полагаетсЯ...
ќх, досада! останетсЯ всего два рублЯ, если отдать ему. ‘тарик спит в другой
избе, и мещанин выводит менЯ на крыльцо. ЊесЯц светит; ночь свежа. ’арантас с
лихой тройкой уж выехал из-под навеса.
     -- ‘адитесь, -- шепчет мещанин. -- ‘тарый чорт дрыхнет.
     -- Ќе могу. ќто вздор! -- отвечал Я и пошел в другую избу.
џ не знаю, какое дать имЯ моему чувству. ќто была не простаЯ ЯснаЯ твердость:
это была дрожащаЯ, стыдливаЯ, но непреклоннаЯ решимость. џ не знал, с чем Я
доеду до Џодлипок, если отдам, но принес и отдал три рублЯ старику, которого
Ямщики давно уже разбудили.
     ‘ели; ворота стали отворЯть; вдруг выскочил мужик наш и загородил дорогу.
     -- ‘той! стой! -- кричал он мещанину, -- мошенник, за тобой полтора рублЯ...
     -- Џошел! -- кричал мещанин. ’арантас не трогалсЯ; собрались Ямщики.
     -- •ам ты! собака!.. -- говорил старик, -- вот барин честный, смотри.
     -- Џошел! ‚решь ты: Я тебе все отдал...
     -- ‚ыходи вон! -- сказал Я мещанину, -- Ямщик, трогай... выходи...
Њошенник вылез; мы тронулись, но едва только успели отъехать немного рысью от
двора, как раздалсЯ топот и слова: "‘той! стой! Ѓарин! барин!"
Њещанин догнал нас, вскочил на подножку и закричал: "Џошел!" ЋпЯть топот и опЯть
крик: "‘той! стой! Џолтинник... ‘той!.."
     џ принудил наконец своего спутника расчестьсЯ решительно, грозЯ выгнать его из
тарантаса.
     Ћдно дело кончено: поступлено честно; еду шибко, и встречные смотрЯт не с
сожалением, а с завистью и почтением на менЯ. Љак теперь добратьсЯ без беды до
Џодлипок? Ќу! Ѓог поможет!.. “тром мы были уже в городе, и на постоЯлом дворе Я
узнал, что вице-губернатором здесь человек, давно знакомый с тетушкой. —то долго
думать! Ќадел коричневый фрак &#224; la Napol&#233;on, галстух голубой с золотыми
полосками, белый жилет и брюки дикие с широкими клетками; волосы &#224; la polka -- и
готов.
     -- ‹аднев, племЯнник Њарьи Ќиколаевны ‘олнцевой.
‚ице-губернатор, полный, курчавый, добродушно-насмешливый человек со стеклышком
в глазу. Ћн лорнирует менЯ снисходительно, жмет руку и ведет к жене. ’а еще
добрее, еще приветливее. Ћставшись с нею наедине, Я прошу ее войти в мое
положение, рассказываю ей с волнением, что Я бежал от дЯди, говорю о тетушке и
Џодлипках.
     -- Calmez vous, calmez vous, mon enfant! -- говорит милаЯ женщина и подает мне
худую душистую руку, покрытую перстнЯми; Я подношу ее к губам.
€ Я так понравилсЯ добрым супругам, что они не только снабдили менЯ деньгами, но
даже на свой счет повезли вечером с собою в воксал. ’ам Я танцовал со всеми
лучшими дамами и девицами, был скромен, любезен, не острил, не ломалсЯ; словом,
до ужина вел себЯ отлично, но только до ужина! “жинали мы в особой комнате.
‚ице-губернатор, жена его, Я, пожилой путейский полковник-немец, предводитель,
белый, высокий, толстый мужчина с синим шарфом и брильЯнтовой булавкой; молодой
белокурый адъютант и худощавый, длинный доктор, который сидел против менЯ, все
времЯ качалсЯ на стуле и, катаЯ шарики, сардонически смотрел на менЯ. ‘ самого
начала ужина сосед мой, предводитель, начал подливать в мой стакан замороженное
шампанское, и Я скоро завладел вниманием общества. •валили одну девушку, из
бывших в воксале; говорили, что у нее еврейско-библейский тип красоты.
     -- „а! -- заметил Я, отхлебываЯ понемногу шампанское, -- Я в этом роде воображал
€родиаду в "Juif errant".
     -- ‚ чем? в чем? -- спросил вице-губернатор, наводЯ на менЯ глаз со стеклышком. --
‚ "Juif errant"... Љаков! ‚ы знаете, господа, он убежал ведь от дЯди. ђасскажи
пожалуйста, как это было...
     џ поставил стакан и, откинувшись на спинку стула, начал:
     -- „а, Я бежал. Ќо прежде всего надо сказать, что за человек мой дЯдЯ. ќто тиран.
Љ другим он очень строг -- к себе не слишком...
‚се захохотали. џ продолжал рассказ.
     -- „а это сокровище! -- воскликнул, прерываЯ менЯ, адъютант. -- ЌельзЯ ли
что-нибудь из скандалезной хроники того города?
     -- ‡ачем развращать мальчика! -- заметила вицегубернаторша, -- ободрЯть его на
глупости?..
     -- …му и ободрений не надо, -- возразил муж. „октор, который до той минуты молчал,
ударил по столу кулаком и сказал:
     -- Ќет, видно, дЯдЯ его тиран плохой! Џлохо он его в руках держал! џ бы его не
так...
     Ћн опЯть сжал кулак и стиснул зубы.
     -- Ќадо же оставлЯть молодым людЯм немного поэзии, -- мЯгко и склонив голову
набок, возразил путейский полковник.
     -- „а помилуйте, господа! ќто какой-то нравственный урод! -- закричал доктор.
     -- Ќу, вот! ‚ы, џков €ваныч, всегда trouble f&#234;te, -- сказал вице-губернатор; --
рассказывай, рассказывай что-нибудь про тамошнее общество.
ЌесмотрЯ, однако, на то, что в голове моей сильно шумело, мне показалось, что
жолтый доктор прав: Я смутилсЯ, решительно отказалсЯ рассказывать -- и менЯ за-'
были.
     Џосле ужина Я в углу простилсЯ с вице-губернатором и его милой женой, получил от
них деньги и, проспав до полуднЯ, выехал под вечер из города очень грустный.
Џогода испортилась; шел частый, мелкий дождь; мне было стыдно, и после этого
случаЯ Я стал лучше понимать, и в чтении и в словах других людей, что значит
чувство собственного достоинства и что такое благороднаЯ скромность.
Ћднако и до родины недалеко. ‚от уже и большое торговое село миновали, переехали
речку; вот горка, с которой сейчас Я увижу то, чего не видал шесть лет. ‚от оно!
вот они -- мои милые, несравненные мои, мои Џодлипки. ђаскаЯние, дЯдЯ, ‹юдмила,
строгий доктор, Ѓерезин все мне нипочем; теперь Я вскакиваю на облучок.
     -- …ще полтинник тебе на водку, пошел скорее! пошел, ради Ѓога!
ѓосподи! как все мне здесь знакомо... ‚от луг налево и три березки; как они
выросли с тех пор! ‡десь мы с мадам
     Ѓонне встретили страшную, рыжую, быть может, бешеную собаку, и добраЯ старушка
сказала: "Ѓеги, беги, ‚олодЯ!" Њне было тогда 6 лет всего! Ќо собака не обратила
на нас вниманиЯ.
     ‚от дорога расходитсЯ надвое около небольшого кур-ганчика; вот ракиты, избы,
пруд, сам рыжий …гор €ваныч с тачкой; зеленый двор еще зеленее от дождЯ. џмщик
несетсЯ во весь опор... џ могу сказать: вот что Я видел, вот кого Я встретил,
могу даже вспомнить некоторые слова; но то, что Я чувствовал, изобразить Я не в
силах.
     —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ
I
     ’етушка обещала не отправлЯть менЯ к дЯде, обещала написать ему как можно скорее
письмо, и Я заснул крепко; но было еще очень рано, когда Я проснулсЯ в приЯтной
тревоге. Џервым делом было обегать, осмотреть все знакомые углы. Њного
переменилось в Џодлипках и к худшему, и к лучшему. € в саду, и в доме, и на
дворе, и в людЯх, и во мне самом было много перемен. ‘ад стал гораздо гуще;
маленькие елки на куртинах прежде чуть были видны от земли, а теперь они гораздо
выше менЯ; пруд со стороны двора заслонилсЯ целым рЯдом серебристых тополей...
„ом осел; все комнаты мне казались малы, окна кривы и обои сморщены и стары.
‚еликолепнаЯ угольнаЯ комната была уже не пунцоваЯ, а зеленаЯ; узоры на обоЯх
новые, без жизни и значениЯ в моих глазах. Ђленушки нет на свете; мадам Ѓонне
умерла; Џаши Џотапыч нет в Џодлипках -- она замужем за крестьЯнином в другой
деревне; ‚ерочка давно уехала с мужем; Љатюша созрела; Љлаша давно невеста;
Ћльга €вановна здесь; ее племЯнница, „аша, тоже у нас. Ђнбар снесли; два новые
сруба за людской. ’олько и остались по-старому: разодранный пополам дуб над
вершиной, величавые вЯзы, купающие нижние ветви в пруду. …гор €ваныч все рыжий с
сизым носом и дровами, да сама тетушка, в большом чепце, то на кресле у окна
спальни, то на кресле у окна в угольной, то на кресле у окна в зале. Ќедели
через три пришел ответ от Џетра Ќиколаевича: он писал, что видеть менЯ у себЯ
более не может и "даже рад, что судьба избавила его от такого негодЯЯ и
пустоголового малого... ’еперь мне не до него. †ена приговорена докторами, и
жить ей осталось не более
     недели... Џредставь себе, Њаша, что Я должен чувствовать?.."
‘ того днЯ дЯдЯ уже не имел влиЯниЯ на мою жизнь; Ђлександра Ќикитишна умерла, и
сам он прожил после нее недолго. €зредка получали мы от него письма; под конец
своей жизни он простил мне и вспоминал иногда обо мне в своих приписках.
‘коро стал Я всматриватьсЯ в наших девиц. Љ „арье ‚ладимировне уже Я чувствовал
некоторое недоброжелательство за то, что она племЯнница Ћльги €вановны. ќта
тридцатишестилетнЯЯ брюнетка с мелкими и правильными чертами лица, томными
глазами, величественною походкой и тЯжелым разговором не нравилась мне еще во
времЯ своего приезда с тетушкой к Џетру Ќиколаевичу. ‡десь же она казалась мне
совершенно не на своем месте. ‚о-первых, она беспрестанно говорила о
нравственности, о религиозных обЯзанностЯх, о порЯдке мертвым и сухим Языком;
говорила целые тирады из ђасина, а Я тогда, признаваЯ его гением на словах, не
мог дочесть до конца ни "”едры", ни "ѓофо-лии". ‚место "Ђйвенго", Ћльга €вановна
говорила "€ван-гое"; возьмет „елилЯ, подтЯнет подбородок, поднимет руку и глухо
начнет: "Oh! comme en voyageant dans le vaste empyr&#233;e l'imagination parle &#224;
l'&#226;me inspir&#233;e!" €ногда, прохаживаЯсь вместе с „ашей по комнатам, вдруг скажет
громко какую-нибудь фамилию: Roger de Rabutin, comte de Bussy. ‚сем она
распорЯжалась в доме и саду; с томною гордостью и молча смотрела на слуг и
горничных, если пыль где-нибудь не была стерта; на садовника, если он не там
посадил георгины, где она велела, не доделал, переделал... Њедленно и
систематически деЯтельнаЯ, точно нерусскаЯ, носилась она в чорных, синих и
коричневых платьЯх и с локонами везде, где ее не спрашивали... и даже (о Ѓоже!)
однажды, вошедши случайно в девичью, Я увидел, что она дала громкую пощочину
Љатюше, которой было тогда уже семнадцать лет и котораЯ тотчас же заплакала.
Ќо ничто так не отвратило менЯ от нее, как ее поступок с Џашей Џотапыч. “ нас
был один беглец, …фим; без менЯ он вернулсЯ и просил прощениЯ. …фим был бледен,
худ, одна рука была переломлена и плохо залечена. ’етушка сделала его лесником в
той самой роще, в которой Џалемон воспитывал Ѓенедикта и ‹еона и дралсЯ на
шпагах. Ћн скоро сблизилсЯ с Џашей. ђЯбины, худощавость и чорнаЯ борода не
мешали ему нравитьсЯ, а Џаша была чувствительна. џ помню, как она задумчиво
вздыхала, когда Я читал ей из "†ивописного Љарамзина" о борьбе Њстислава с
ђедедей: "…сли ты менЯ победишь, возьми жену, детей и всю землю мою", -- говорил
бедный великан. џ грустил в душе, а Џаша, громко вздыхаЯ и качаЯ головой,
повторЯла за мной: "‚озьми жену и детей!" €ногда она пела про девушку, которую
на охоте встретил барин и взЯл за себЯ, и всЯкий раз плакала. ‚ Џетербурге,
когда мы с тетушкой ездили к брату, она водила менЯ в ‹етний сад, в церковь,
смотрела со мной вместе по вечерам в окна на Ќевском; на свой собственный бедный
пЯтачок покупала мне Яблок или прЯников на лотках. …е молодое, курносое и доброе
лицо не выходило у менЯ из памЯти. …два ли бы у тетушки достало духу так строго
наказать ее, если б не Ћльга €вановна. “знавши, что Џаша в тЯгости, она с
негодованием прибежала к тетушке и сказала ей, что надо примерно наказать такую
бесстыдницу, котораЯ забыла, что в доме есть молодые барышни, забыла всю доброту
Ћльги €вановны, два ситцевые платьЯ, которые она давала ей в год, и даже старый
мериносовый салоп! Џаша осмелилась отвечать, что служит она не ей, а Њарье
Ќиколаевне.
     џ воображаю, что говорила Ћльга €вановна о разврате в доме и о слабости тетушки!
€ вот, Џашу отдали за мужика, который недавно овдовел, а …фима сослали в
арестантскую роту. Ћльга €вановна хотела даже настоЯть, чтоб Џаша носила не
кичку, а сборник: пусть все видЯт, что она наказана; но тетушка не согласилась
на это и, говорЯт, даже заплакала, услыхав из спальни рыданиЯ Џаши. Љаково же
мне было слышать все это! …ще долго строгие и дельные характеры будут у нас
неприЯтны, неуважительны; а тогда-то каково было смотреть на все подобное и
чуЯть неопытным умом, что одно спасение в снисходительной распущенности, даже в
слабости!
     „арьЯ ‚ладимiровна была приЯтнее тетки. Ћна, бесспорно, была красива собой:
высокаЯ, гибкаЯ, черноволосаЯ, с римским носом и живыми карими глазами, во
мнении многих она могла слыть за красавицу; но Я ненавидел тогда все
монументальное, высокое и величавое и любил только доброе, свежее и простое. Ђ
она проста не была. Џоходка ее была еще величественнее теткиной, потому что при
росте ее и стройном стане ей было сподручнее и больше к лицу так ходить; но
Љлаша скоро сообщила мне тайком, что это вовсе не ее манера, а что она провела
последнюю зиму в Џетербурге у одной графини, котораЯ так ходит и говорит даже
всегда протЯжно и слабым голосом, как „аша теперь, но что у „аши это скоро
пройдет. „арьЯ ‚ладимiровна была гораздо образованнее Љлаши; воспитывалась она в
очень светском доме; по-французски говорила изЯщно, хотЯ иногда слишком игриво и
изысканно длЯ русской; знала немецкий Язык и немного английский; читала
множество романов; танцовала как сильфида, склонЯЯсь слегка к кавалеру; могучим
контральто исполнЯла самые знаменитые итальЯнские арии. –ыганские романсы пела
она по-цыгански, с теми же движениЯми, с теми же неправильностЯми выговора:
вместо силы употреблЯла всегда раздражительность; не скажет просто: мы две
цыганки чернобровый, а всегда черррнобррровыЯ. Љлаша “дивлЯлась и завидовала ей.
     -- Џосмотри, -- говорила она мне, -- какие у нее прекрасные руки.
     -- —то ж тут хорошего! „линные, предлинные пальцы, большаЯ, белаЯ, мЯгкаЯ рука...
как мертваЯ! ’воЯ лучше, -- отвечал Я, подносЯ маленькую, сухую руку Љлаши к
своим губам.
     -- Љак же! -- возражала Љлаша со злобой в глазах, -- где нам с ней равнЯтьсЯ! Ћна
петербургскаЯ, а мы здешние. Ћна красавица, а Я что?
     -- Љрасавица! -- возражал Я. -- ’ерпеть не могу таких наглых глаз. Џрыгают,
прыгают, и руками жесты, и что за позы!
     „о поз „арьЯ ‚ладим1ровна была большаЯ охотница. ђаскинетсЯ на диване, ноги
подберет под себЯ или выставит слегка носок красивой ботинки, рука висит
где-нибудь, а голова назад. ’етушка была не совсем довольна этой манерой и,
заставаЯ ее неожиданно в таком положении, любила сравнивать ее с Љлашей.
     -- џ бы вас обеих в одной ступе столкла: тогда бы из вас, может быть, что-нибудь
путное вышло. Ќу, посмотрите: одна всегда толкачом сидит, как деревЯннаЯ, а
другаЯ целый день кость-костью по софам валЯетсЯ.
Љлаша была совсем иного рода. ‚ те года чувственное избирательное сродство было
сильнее всего, а прежнЯЯ вЯлаЯ, бледнаЯ и полнаЯ девочка сделалась к этому
времени тоже довольно полной и довольно медленной, но цветущей блондинкой. ѓлаза
ее были бездушны; но над ними чернелись брови такие тонкие, ровные, точно
нарисованные, и белый лоб был без малейшей морщины. „вигалась она робко, часто
озиралась при чужих, боЯлась хоть на минуту поднЯтьсЯ над самыми вседневными
разговорами, считала себЯ неуклюжим существом, приходила в отчаЯние от полноты
своего стана, вальсировала тЯжело, сгораЯ от робости и самолюбиЯ. Џри чужих и в
гостЯх Я не любил ее; но Я любил ее дома, в простом холстинковом платье, с нашей
домашней речью, в роще за грибами, в саду на клубнике, в моей комнате на диване.
’ут мы беседовали, шутили, смеЯлись без конца. Ћна, точно так же, как и Я,
любила Џодлипки, знала до совершенства каждый закоулок, понимала менЯ, когда Я
говорил, что в Џодлипках и умирать должно быть легче, что здесь самаЯ трава
имеет больше смысла, чем в других местах; знала по имени каждого крестьЯнина,
каждого ребенка в деревне; знала, кто злой и бьет жену, кто добр и не бьет, или
бьет мало; любила ходить на свадьбы осенью и зимой, сидела там в почетном углу,
и ее величали в песнЯх. ‘ одного взглЯда понимали мы друг друга; тетушка
кашлЯнет от радости или гордости, когда Я войду, Ћльга €вановна сделает тонкое
или благородное лицо -- мы переглЯнемсЯ только, и знаем каждый, о чем думает
другой.
     Џо возвращении моем от дЯди, мы недолго церемонились с нею; через неделю стали
на ты, играли в фофаны, дураки, зеваки, пьЯницы, даже в носки. џ гонЯлсЯ за ней
по комнатам, ловил, бил картами по носу, а „арьЯ ‚ладимировна сказала мне, когда
Я хотел с ней сделать то же: "Ќет-с! “ж менЯ оставьте. Une fois pour toutes je
vous prie d'&#234;tre poli. џ не охотница до грубых манер. џ к ним не привыкла".
Ћт Љлаши узнал Я все, что случилось без менЯ в Џодлипках: узнал, как умирали
мадам Ѓонне и Ђленушка, как ‘тепан женилсЯ на Ќаталье, как ЌатальЯ испугалась,
что барынЯ будет гневатьсЯ, и убежала из Џодлипок, как ее вернули, какой платок
был у нее на голове в день свадьбы, какой сюртук на ‘тепане -- все, одним словом,
все в самых живых и забавных чертах. € доброты Я в ней видел много самой
утонченной. …ще прежде, в один из своих приездов к дЯде, тетушка ЊарьЯ
Ќиколаевна жаловалась, что Љлаша сбирала всех закинутых, больных и некрасивых
щенЯт, вырастила полон двор †учек, Ђрапок, Љрикс, ђозок, кормила их сама в
корыте у крыльца и цаловала их всех в морды. Ќаконец принуждены были половину
раздать, а половину перебить.
     -- ‚здумала даже трехногого котенка воспитывать! џ его велела утопить. ’акаЯ
гадость! -- говорила тетушка.
     џ был возмущен и, вспомнив об этом в Џодлипках, спросил у Љлаши, жалела ли она
его.
     -- …ще бы! -- отвечала очаровательнаЯ Љлаша, -- Я “жасно плакала... ’ерпеть не могу
этой злости. Љак не хотЯт понЯть, что именно вот его-то и надо было взЯть,
потому что у него только три ноги и его никто не любит...
Џотом она вздохнула и прибавила: "„а! сиротам и Ќекрасивым всегда плохо!"
II
     …сли б Я мог всегда жалеть -- жалеть не всех, не многих, а хотЯ бы одну и ту же!
     -- —то это вы, когда оденетесь, „аша, ходите как ЌастасьЯ …горовна ђжевскаЯ...
голову назад? -- говорит Љлаша.
     „аша вспыхивает, и дело доходит до Ћльги €вановны.
     -- —то это, mesdames, вы опЯть грызетесь?
     -- ЉлавдиЯ ‘еменовна не дает проходу с своими глупыми замечаниЯми.
     -- ‚идно они не так глупы, -- возражает Љлаша, -- когда вы обиделись.
     -- Њолчите! у вас Язык, как у змеи!
     -- ‚ы не можете запретить мне говорить...
џ одобрЯю Љлашу взглЯдом. Ћльга €вановна обращаетсЯ к племЯннице:
     -- џ удивлЯюсь тебе. Џри твоем уме, при твоем серьезном воспитании, ты можешь
доводить себЯ до этого! ќто непростительнаЯ слабость. ’ы должна презирать этот
вздор и не забывать тон того общества, к которому ты привыкла с детства.
„арьЯ ‚ладимiровна совсем забыла этот тон. Ћна даже кричит теперь, когда
сердитсЯ, а в сентЯбре она говорила таким певучим и нежным голосом...
„арьЯ ‚ладимiровна уничтожает полувзглЯдом; она продолжает гордо ходить по зале,
и шелковое платье ее шумит. Љлаша, лукаво улыбаЯсь, толкачиком сидит у окна; Я
рад, что наш деревенский принцип победил; но входит тетушка, и дело принимает
новый оборот.
     -- ’ы, мать моЯ, опЯть куралесишь? -- говорит она Љлаше. -- „ругаЯ бы на твоем
месте старалась лучше позанЯтьсЯ чем-нибудь хорошим от людей, которые больше
свету видели... а ты только причудничаешь да жалишь всех. Ќе забудь, что ты
сирота!
     Љлаша убегает в угольную; тетушка, котораЯ была тогда еще бодра, следует за ней
и флегматически точит ее еще с
     полчаса. ЉончаетсЯ тем, что Љлаша, рыдаЯ и заткнув себе уши, начинает битьсЯ
головой об стену. ’етушка в испуге уходит, а Я обнимаю сироту и утешаю ее
ласками, словами, насмешками над нашими противниками. Ћна смеетсЯ, пьет воду,
которую Я ей подаю, припадает ко мне на грудь и потихоньку продолжает рыдать.
Џотом утихает вовсе, улыбаетсЯ, и мы цалуемсЯ. Љакой свежий поцалуй! Љак не
заступитьсЯ!
     ЋпЯть целый рЯд живых, но бессвЯзных картин... ‚ часы страстного уединениЯ Я
любил воображать себе страну, где девушки просты и уступчивы, а мужчины невинны
и молоды, как Я. Ќе шутЯ забывалсЯ Я иногда над мечтой о прелестном крае. ‚от
жертвенник; солнце заходит; пальмы и хлебные деревьЯ осенЯют чистые, прохладные
хижины. Љругом океан; несколько простых земледельческих орудий... „есЯть молодых
девушек в венках из листьев и цветов выходЯт из хижин и танцуют около алтарЯ.
Ќикакие лишние украшениЯ не скрывают их едва созревшего стана, простое ожерелье
из береговых раковин на шеЯх и полосатаЯ одежда около бедер... ‚ числе их Љлаша,
‹юдмила и две губернаторские дочери, с которыми Я когда-то танцовал. Ђ мы, их
верные и преданные супруги, идем с охоты домой. € на нас нет ничего лишнего. Њы
молоды, красивы и сильны. ‡десь нет безвкусиЯ, нет идеалов, бледности,
страданий, злобы, холодного разврата обыкновенных мужчин; нет Ћльги €вановны; но
есть книги и музыка, и выбор здесь основан на наивном влечении. •отЯ и жалко мне
было „арьи ‚ладимировны (все же она в Џодлипках живет!), но Я не мог ее
допустить на этот остров, а бедного ћрьева допустил за голубой бисерный кошелек,
сделанный, быть может, какой-нибудь непривлекательной, но любЯщей родственницей.
Ќо мадрепоровые скалы, на которых должна расцвесть такаЯ жизнь, еще не готовы; а
страданиЯ не ждут!
     Ќе только пальм Я не могу видеть, но не вижу давно груш и Яблонь наших на
близкой куртине, не слышу, как шелестит наш серебристый тополь под моим окном...
‚от уже неделЯ, как Я не встаю... Ѓесконечные дни, душные ночи, жар, жажда...
боль!.. ‘ какой страстной благодарностью обращаю Я взглЯды на дружескую руку,
котораЯ подает мне пить, поправлЯет подушки, освежает пылающую голову!
     -- Џодержите мне голову, -- говорю Я сквозь сон, -- у вас такаЯ белаЯ, прекраснаЯ
рука... Њне легче так!..
     ’етушка растерЯлась, и ходить за больными она не умеет; Љлаша все говорит:
"Џройдет! ќто он так только!" Ћна ведь, как Я, не верит величественному, не
любит трагедии, улыбаетсЯ при виде хлопот, деЯтельного добра, которое редко
обходитсЯ без неловкого напрЯжениЯ... Ќо кто же это ухаживает за мной с
педантическим рвением, кто ловит взглЯды мои, кто сносит мои причуды? чей
правильный профиль вижу Я ночью при свете лампады на креслах в углу? ‚зглЯну,
заноет душа смутной благодарностью, и опЯть ночь и беспамЯтство... „олго не
смыкала надо мной глаз Ћльга €вановна; только в последние дни сменЯла ее
племЯнница, и она не пренебрегала мною, холодные голые ноги мои грела в своих
руках... ЊучениЯ мои невыносимы... Џриходит свЯщенник... џ плачу и верю и не
верю, что буду жив... Љак, мне, мне умереть? Ќет, это невозможно! „лЯ чего же Я
жил?... џ плачу и говорю старику, который вздыхает, наклонЯЯсь к моему
изголовью: "ЉлЯнусь, ей-Ѓогу, Я зла никому не желал. Ђх, помолитесь, помолитесь
за менЯ! џ развратен и очень грешен... Ѓоже! прости мне... џ ведь никому зла не
желал..."
     ’огда и Љлаша входит робко.
     -- —то? как ему? „аша, дайте Я посижу, а вы отдохните...
     -- Ќет, нет, „аша, -- говорю Я, -- не надо мне ее, не надо никого, кроме вас...
‘кажите ей, чтоб она ушла...
     Ћднако времЯ бежит своим чередом, и Я уже на ногах, понемножку выхожу в сад,
осмелилсЯ и в полЯ, но так ослабел, что встречный мужик подвез менЯ на телеге. Ђ
там, глЯдишь, уж Я и на лошади... –вету опЯть, смотрю, как едет впереди „аша
верхом и около нее молодой белокурый полЯк с эспаньолкой, с нею ему веселее, чем
с Љлашей: „аша умеет говорить, „аша поет не одни пустые романсы, „аша молодецки
ездит верхом, с „ашей он мог бы гордо гулЯть под руку по улицам...
ЃеднаЯ Љлаша едет сзади в колЯске с старухой. ‹егким галопом Я догонЯю ездоков и
прислушиваюсь.
     -- —увство, -- говорит он, играЯ концом мундштука и опускаЯ глаза, -- чувство может
быть развито или приостановлено, как все другое, если хотите...
     -- …сли хотите? -- спрашивает „аша, оборачиваетсЯ к нему и, гордо поднЯв голову,
бросает на него насмешливый и томный взглЯд.
     -- Љонечно, -- отвечает он, немного наклонЯЯсь к ней: -- о! конечно! все зависит от
женщин... Qui est tu Leli? Ange ou d&#233;mon? ‚от в чем вопрос!
…ще гордый, но не гневный взглЯд; удар хлыстом, и она понеслась. Њы за нею.
ЃеднаЯ, беднаЯ Љлаша!
     џ решилсЯ спросить у полЯка откровенно, как он находит мою фаворитку.
     -- Ћна мне не родственница, и мне, право, все равно, -- прибавил Я.
     -- —то же... …сли хотите, откровенно... Ѓелый хлеб!
ЏолЯк может нравитьсЯ. Ћн строен и худ, был разжалован за что-то и носил
солдатскую шинель; он читал ‡анда и Ѓальзака. ѓлЯдЯ на него, Я думаю о чем-то
лихом и свободном. Љосцюшко, •лопицкий, Ѓаторий пособили бы ему, если б он даже
был и не строен, и не худощав, и не говорил бы ни слова из "‹елии". Ќо что
сказать о нашем уездном судье? ‚идали ли вы подло-красивых „еньщиков с сережкою
в ушах и с нафабренными усами, небольших ростом? ‚от вам судьЯ. Ќа дворе зима,
ночь и мороз; уездный городок наш справлЯет ‘вЯтки. Ќарод гулЯет и поет на
улицах; в светлых окнах мелькают тени; “ предводителЯ маскарад. ’огда чувств не
было никаких, кроме снисходительности, веселости и тщеславиЯ; Я не удивлЯлсЯ
ничему, но зарубил себе кое-что на памЯть. Ћсобенно то, что судьЯ был одет в
длинную чорную мантию и на шлЯпе его колебались три огромные страусовые пера, и
еще то, что дама его, испанка, в чорном вуале, была гораздо выше его. Ћна сидела
задумчиво в углу целый час, а он, снЯв маску, долго говорил с нею. ‚ечер
пролетел; исчез огромный секретарь, одетый султаном, и его худаЯ султанша,
исправница; исчезли все тирольцы, кучера, цыганки и путеводительницы нашего
польского день и ночь -- одна в белой кисее с золотыми блестками, другаЯ в чорной
кисее с золотыми звездами... Џришла и настоЯщаЯ ночь. „ень наступил пасмурный и
снежный. ‚ Џодлипках как-то лучше! Њне хорошо, и Љлаша улыбаетсЯ. ‡абравшись
наверх, играем мы с нею в носки, и хохочем, и возимсЯ... ‚ минуту отдыха и
молчаниЯ мы слышим громкий разговор внизу... €дем к лестнице; Ћльга €вановна
сердитсЯ. Ћна ходит по зале, заложив руки за спину; тетушки нет, а „аша стоит,
опершись на экран, у камина, и лицо ее обезображено рыданиЯми.
     -- ‘тыдитесь, стыдитесь! -- говорит Ћльга €вановна, -- какаЯ-нибудь секретарша
смеет говорить про вас, смеет делать мне намеки. € что вы нашли в этом судье?
†алкое вы существо!..
     „аша, все еще рыдаЯ, всходит на лестницу, и мы с Љлашей молча даем ей дорогу...
ЃеднаЯ красавица!
     ѓодам к восьмнадцати Я успел, однако, составить себе план будущей жизни, и
многое казалось в нем правдоподобным. ‚се прежнее мне не нравилось,
представлЯлось чем-то суетным и беспорЯдочным. џ краснел, вспоминаЯ о
любезностЯх своих с дамами, о польках, об аплодисментах, о ”игаро и ђозине;
находил, что злобное презрение Ѓерезина и добродушное пренебрежение ћрьева были
основательны, и идеал мой стал Ясен, хотЯ и не слишком прост.
‘тать добросовестным чиновником вроде Ќиколаева (его сделали, Я слышал,
камер-юнкером), входить куда-нибудь не шаркаЯ, но серьезно и немного увальчиво,
в виде молодого англичанина, скрывающего под суровой оболочкой пламенное
сердце... Џусть будущий юноша вступает ко мне в комнату с таким же благоговением
к незнакомому Ѓэкону или ћму, с каким входил Я когда-то к Ќиколаеву.
‘удил Я почти всех молодых людей строго.
     -- Џомилуйте! Ћн ничего не знает, ничего не наблюдает, ничего не делает. “ него
нет никакой теории. —то это за человек!
     џ давал себе слово не следовать примеру брата ЌиколаЯ, который, как Я слышал,
готов волочитьсЯ за всЯкой и недавно писал к нам из Џетербурга, что он два раза
сидел под арестом за какие-то шалости в немецком клубе. џ буду не таков; длЯ
чего это молодечество, этот глупый романтизм? Ќадо быть положительным человеком.
Џусть говорит обо мне и начальник, и товарищ с теми надеждами и тем уважением, с
каким говорЯт о Ќиколаеве. џ также тверд и пренебрегаю женщинами; но он
болезнен, а Я здоров, крепок, Я невинен как Џоль и буду после умеренно разгулен
и добр, как Rogers-Bontemps. “мна и счастлива та девушка, котораЯ проживет
вместе со мною (камер-юнкером, читающим английских мыслителей) этот переход от
первого к последнему. џ трудилсЯ, училсЯ, читал и думал, что открыл еще никому
не известный путь к счастью.
     ‚еселаЯ доброта, комфорт, постоЯнный труд и постоЯнное наслаждение без вреда
другим -- вот мои девизы... что-то вроде Ѓеранже; но думать об этом духе, высокой
стороне французского характера, выработанном из животворного единениЯ
христианства, чувственной философии и гражданского равенства, не значило, к
несчастью, обладать этим духом... ‘амаЯ внешнаЯЯ сторона жизни, независимаЯ от
менЯ, не поддавалась подобному идеалу; Я не видел около себЯ ни свободной
‹изетты, ни сестры милосердиЯ, увенчанной розами.
Ѓольшой тополь, который осенЯл верхние окна и балкон нашего небольшого, но
красивого каменного флигелЯ,
     сводил менЯ с ума. Ћн и зимою был живописен, когда весь покрывалсЯ инеем и на
сучьЯх его дремали галки, стрЯхаЯ с него серебрЯную пыль. ‚нутри верхний этаж
недавно отделали заново; никто еще не нанЯл его, и Я решилсЯ обратитьсЯ к Ћльге
€вановне, просить ее помощи длЯ переселениЯ в живописное и уединенное жилище.
ЋдинокаЯ самобытность сглаживает что-то, думал Я. …вгений Ћнегин жил один; все
герои французских романов жили одни; конечно, Ѓенедикт у ‡анда жил на ферме
дЯди; но разве не мешали ему там? †ак? тот был женат, но это все не то:
выбранное им самим семейство, в котором все смотрели на него как на первого, в
котором самые страданиЯ были высшего разбора и откуда только не практический ум
вырвал его длЯ неуместной смерти. ђазве это то? Љонечно, у нас в доме просторно,
опрЯтно, даже богато; но у „ормедонта руки всегда так грЯзны, у него такое
деньщицкое лицо с огромными усами; тетушка до сих пор не позаботилась ввести
перчаток длЯ обеда, и люди навертывают салфетки на пальцы. Ћльга €вановна,
„аша... какаЯ скучнаЯ патриархальность! …ще недавно менЯ выгнали из моей
комнаты, потому что ‚ера (моЯ бывшаЯ нЯнЯ), остановилась у нас с шестью детьми.
ЉакаЯ она стала толстаЯ, ходит без воротничка, в ситцевой блузе... Ќе так бы Я
жил отдельно.
     -- Ќе скрывайте, -- сказал Я Ћльге €вановне, -- что вы имеете огромное влиЯние на
тетушку. ‚ы не виноваты; она имеет большое уважение к вам. „ругаЯ бы употребила
во зло ее доверие, а вы... Њаленькие все эти ссоры!.. ‘тоит ли на них обращать
вниманиЯ. “стройте-ка мне это дело!
     Ћльга €вановна пожала мне руку и засмеЯлась.
     -- Vous &#234;tes un bon gar&#231;on. Џостараюсь и сделаю, что могу.
—ерез неделю Я перебралсЯ во флигель, несмотрЯ на то, что „ормедонт осталсЯ при
мне и по-прежнему говорил: "‹учше дам голову срезать, чем сбрить усы".
Ѓлаженство мое дошло до такой силы, до какой не доходило оно никогда уже после и
на лучших квартирах. Ќикакие поверхностные фантасмагории детства не могли
сравнитьсЯ с той глубокой теплотою, которою Я тогда со