        Љ.Ќ.‹еонтьев. Џодлипки (‡аписки ‚ладимира ‹аднева)

---------------------------------------------------------------
     Origin: "Џроект Љ.Ќ.‹еонтьев" і http://www.knleontiev.narod.ru
---------------------------------------------------------------


ђоман в трех частЯх

     —асть перваЯ

I

     Ќикогда, может быть, не собралсЯ бы Я исполнить обещанное -- написать вам
что-нибудь о моей прошлой жизни, о детстве моем и первых годах молодости...
Ќо сегоднЯ, Ѓог знает почему, проснулсЯ Я рано... встал и подошел к окну...
…сли б вы знали, какаЯ томЯщаЯ тоска охватила мою душу! Ќа дворе чуть
брезжилось; окно мое было в сад, и за ночь выпал молодой снег, покрыл куртины и
сырые сучьЯ. …сли вы никогда не видали первого снега в деревне, на липах и
ЯблонЯх вашего сада, то вы едва ли поймете то глубокое чувство одиночества,
которое наполнило мою душу!
     „олго глЯдел Я в окно -- вот все, что Я могу еще сказать об этом утре; а потом
взЯл перо и решилсЯ исполнить обещание...
     ‘ чего начать?
‚ы знаете, Я теперь в той самой деревне, о которой џ вам говорил столько раз.
Ќикто не хвалил ее местоположениЯ. Ћно не живописно; но если б вы когда-нибудь
зимою вздумали пронестись на тройке по нашим полЯм, то, верно, заметили бы
частую рощу, подступившую вплоть к пустынной почтовой дороге; может быть, если
бы это было утром увидали бы вы над голыми вершинами осин и берез струйки
синеватого гостеприимного дыма... Џопробуйте тогда завернуть в рощу; посмотрите
по бокам дороги на этот лесной снег, никем не тронутый, кроме зайца; посмотрите
на узоры, которые он начертил, на мелкий и аккуратный след ласочки, ходившей на
добычу этою ночью...
     ‘лышите, уж несетсЯ к вам по морозному воздуху, полному сверкающих пылинок,
несетсЯ манЯщий к жилью дымный запах... Ѓлиже, ближе... ‚от забытый двор, по
которому ходит только рыжий старик-ключник, и то по одной и той же вековой
тропинке. ‚от розовый дом с дикими ставнЯми, осененный тремЯ елЯми,
вечнозелеными и вечно мрачными великанами; а там, на той стороне клен, роскошь
нашей растительности: теперь вы его не отличите от другого дерева, но летом он
вешает крайний сук, обремененный листьЯми, на старую гонтовую крышу. Ќаправо за
ракитами небольшой пруд, летом покрытый густою плесенью, а теперь занесенный
снегом почти наравне с краЯми.
     ‘мотрите, как дым бодро и дружно подымаетсЯ изо всех крестьЯнских труб... ‡вуков
мало: лай собаки да скрип колеса на колодце под рукой девушки, разрумЯненной
зимним утром.
     Ќе думайте, однако, что деревнЯ эта всегда грустна, как в нынешнее утро. Ќет,
мало Я знал деревень, в которых бы летнее солнце освещало такую уютную зеленую и
мирную красоту!
     Ћсобливо при покойной тетушке, Њарье Ќиколаевне ‘олнцевой, было очень хорошо у
нас в Џодлипках.
     ’етушка была богатаЯ и бездетнаЯ вдова-генеральша; полгода жила она в деревне,
полгода в Њоскве, где у нее был собственный дом.
џ приходилсЯ одним из прЯмых наследников ее с тех пор, как не стало у менЯ ни
отца, ни матери; другие наследники были: сначала дЯдЯ, потом его сын, который
служил уже в Џетербурге, когда мне было всего 18 лет.
џ рос у тетушки с того днЯ, как отец мой поручил менЯ ей, уезжаЯ на польскую
войну. Ћн там был ранен и, возвратЯсь, недолго жил.
’етушка была полна, ходила мало, да и то согнувшись, хотЯ сложениЯ была далеко
не слабого. ‚сегда была серезна, но без малейшей суровости. Ќи разу не случилось
мне видеть у нее гневных глаз или сдвинутых бровей, но зато и улыбку хранила она
длЯ торжественных случаев.
     ‡имой, даже и в деревне, она носила шелковые темноватые капоты и большие чепцы с
густой оборкой вокруг, а в жаркое времЯ каждый день менЯла белые блузы, под
которыми так гремели крахмальные юбки.
     ‚ хозЯйство она много не входила; особливо в полевое (длЯ этого у нее был
приказчик из своих крепостных), но не терпела нечистоты в доме и саду и многим в
жизни усадьбы своей интересовалась. ‚ Џетровки, например, когда наставала
веселаЯ пора сенокоса и барщина сбиралась в сад трусить под окнами сено, тетушка
садилась к открытому окошку почти на целый день и наблюдала за работой и за
нарЯдами баб, которые в наших краЯх на сенокос одеваютсЯ, как на праздник.
     -- Ђх ты матушки! -- восклицала она, обращаЯсь к своей компаньонке и нисколько не
менЯЯсь в лице при восклицании.-- Ћльга €вановна, посмотри, ma chere ... Љакой
Џарашка надела платок! ќто ей брат подарил... брат из Ђлтаева...
     -- Џочему же вы думаете, что это брат? Њожет быть, муж? ќто гораздо натуральнее,
     -- возражает Ћльга €вановна и, достав лорнет, смотрит в сад.-- Њожет быть, муж! --
повторЯет она, окидываЯ взорами Џарашкина мужа.--Џосмотрите, какое у него
прекрасное лицо!
     -- Ћн такой грубый! -- говорит тетушка.-- ѓде ему, ma chere! ќто брат; Я знаю
наверное, что брат ей купил... ‚ запрошлое воскресенье ”евроньюшка говорила мне,
что видела самого Џавла на торгу. Џлаток, говорит, купил парчовой, алый с
золотом. Џарашка, а Џарашка! поди сюда!
     Џарашка подходит и кланЯетсЯ.
     -- ‡дравствуй, мать моЯ; кто тебе платок дал? €шь вырЯдилась как!
Џарашка хохочет, закрываЯ рот рукой, на которой блестЯт серебрЯные и медные
кольца.
     ’етушка ждет; но Ћльга €вановна принимает суровый вид.
     -- ЏрасковьЯ! ты глупа,-- замечает она.-- •охот тут не у места. ’ы должна отвечать
барыне на вопрос. ’ы не дитЯ!
     Џарашка смущена.
     -- ќ! ma chere, pourquoi? -- шепчет тетушка.-- Џарашка, да скажи же, матушка, кто
тебе это дал?
     -- Ћ-о! да брат же! -- восклицает Џарашка игриво, откидываЯсь назад и снова
поднимаЯ руку к лицу.
     Џарашка отпущена, и тетушка торжествует.
     -- џ говорила ведь, что брат! ”евроньЯ выдумывать не станет... ‘ какой ей стати!
     -- Il est tres riche! -- прибавлЯет тетушка, помолчав, и совсем другим голосом.
Ќо больше всего на свете тетушка любила сказки. Љаждое послеобеда ложилась она
на диван и задремать иначе не могла, как под звуки какого-нибудь рассказа. Ќа
ночь делалось то же непременно.
     ‚о времЯ моего детства была у нее длЯ этого Ђленушка-сухорукаЯ, сорокалетнЯЯ
горничнаЯ, худаЯ, бледнаЯ, с красным носом и очень строгой нравственности.
Ђленушка была очень добра ко мне, и Я сам не раз наслаждалсЯ ее красноречием по
зимним сумерках, когда она грелась, сидЯ на лежанке в угловой комнате, в той
самой любимой моей комнате, которую звали еще с дедовских пор диванной и где Я
теперь устроил себе кабинет. ‚ самом деле, комната эта всегда весела: в полдень
нет светлее ее во всем доме, потому что окна ее прЯмо на юг, а зимним вечером,
бывало, в старину затапливалась в ней печка, наполнЯвшаЯ ее таинственно
колыхающимсЯ сиЯньем. ‘иЯнье боролось с мглой надворьЯ, и все предметы скоро
получали смешанный, прыгающий, волшебно-одушевленный вид. ’огда Ђлена оставлЯла
чулок, который она вЯзала очень искусно, не сгибаЯ засохшей руки, надевала синюю
кацавейку с беличьим мехом и садилась на лежанку, где и болтала ногами до тех
пор, пока жар не сгонЯл ее долой. ’ут-то Я, бывало, прибегал к ней и требовал
сумереничаньЯ, то есть потрЯсающих душу рассказов.
Ћсобенно помню Я одну сказку про Љривду и Џравду, которую рассказывала мне
Ђленушка, как Љривда жила и жила Џравда. Џравда была добраЯ женщина, а Љривда
злаЯ. Џравда была бедна и, нуждаЯсь в хлебе, просила его у злой женщины. ’а ее
накормила, но за каждый ломоть выкалывала ей по глазу. Ћднако это не принесло
никакой пользы завистнице, потому что один прекрасный царевич, гулЯЯ с меньшими
братьЯми ночью в лесу, нашел Џравду на сосне (она сослепа не знала, kуда
детьсЯ), приходил с той ночи сам мазать ей глаза три утpa срЯду росой, возвратил
ей зрение и потом женилсЯ на ней.
     Љогда же Љривда вздумала тоже выколоть себе глаза и забратьсЯ на дерево, надеЯсь
на меньших царевичей то судьба наказала ее: царевичи посмеЯлись над ней и она
умерла с голоду в лесу, где тело ее растерзали волки.
Ћдно только обстоЯтельство в этой сказке затруднЯло мое воображение.
     -- Ђленушка! -- спрашивал Я,-- и ей ужасно страшно было на сосне?
     -- “ж конечно, голубчик мой, страсти не обралась!
     -- Ђ как же, Ђленушка, этот принц женилсЯ на ней? Ћна ведь была простаЯ женщина,
ты говоришь?
     -- —то ж, мой голубчик, что простаЯ? Ћна была лицо красавица!..
     -- Ђ ты зачем же говоришь, что она женщина и беднаЯ? џ думал, что она такаЯ, как
странница ЂвдотьЯ ‚асильевна, в черном платочке с белыми пЯтнышками. †енщины
всегда в платках ходЯт...
     € долго преследовала менЯ мысль о старухе, сидЯщей на сосне. Џодойдешь, бывало,
к окну, поднимешь штору, чтобы взглЯнуть в сад -- а тут, как нарочно, такаЯ
темнота и большие ели у входа близехонько от дома.
’ем более мне все это памЯтно, что тетушка очень часто спрашивала менЯ поутру,
что Я видел во сне, и, тогда Я отвечал, что приходилось, тетушка обыкновенно гс
^ђ' вала:
     -- Ђ Я видела во сне, что мой нос сидит на сосне, а твой хохочет, туда же
хочет...
     ‘ Ђленушкой Я рассталсЯ на одиннадцатом году, когда покойный дЯдЯ Џетр
Ќиколаевич взЯл менЯ к ce6е.Ћн был тогда вице-губернатором в одном из восточных
городов и хотел приготовить менЯ к университету под собственным надзором.
‚озвратилсЯ Я по семнадцатому году. Ђленушка без менЯ умерла, а тетушка,
всплакнув об ней, заменила ее молодым парикмахером, вернувшимсЯ из ученьЯ,
парикмахером и по наружности -- красивым брюнетом с завитыми висками. Ћh всегда
описывал похождениЯ €вана-царевича, который женилсЯ на лЯгушке, оттого что,
выстрелив из лука, попал в болото, а оттуда вышла волшебница (или, по словам
Џлатошки, волфа) в виде лЯгушки, со стрелой во рту.
Љроме того, тетушка без менЯ взЯла компаньонку, Ћльгу €вановну Џетрову, очень
ученую девушку и пианистку. Ќо об ней подробно Я скажу вам после. ‚се заведено у
нас было по-старому: не красить Яйца к Џасхе, не перечистить всю мебель, образа
и весь дом в чистый четверг было невозможно. ‚ день свЯтителЯ ЊокиЯ приходили
свЯщенники служить молебен от града, и тетушка, в белой кофте, в белой мантилье
с оборками, молилась горЯчо на водосвЯтии, и после шли мы и народ за нами в поле
и у межевых столбиков закапывали склЯночки со свЯтой водою в землю. Љак блистали
ризы свЯщенников тогда на дворе, у колодца, как сверкали образа и кички наших
баб, которых Я почти всех знал поименно! Љак празднично раздувались оборки
тетушки, и мантильЯ ее тогда надувалась, как парус, если набегал ветерок! Ћна
кланЯлась в землю, когда дьЯкон молил "о благорастворении воздуха и об изобилии
плодов земных"...
     € Я думал тогда о благорастворении голубого воздуха а тоже кланЯлсЯ в землю.
џ никогда не мог подъезжать к этой деревне без волнениЯ, и теперь ничто здесь не
утратило длЯ менЯ смысла; но сила ощущений моих ослабела от времени и
повтороений- Њухи по-прежнему спЯт зимой между двумЯ пыльными обломками стекла в
окне маленькой комнаты около залы, в которой Я прежде всегда ночевал. Џечки, и
душники все те же; все так же в одной комнате на антресолЯх клочками висЯт обои
и видны обнаженные бревна стены с сучками и жилами. Ѓыла пора, когда Я мог час и
два сидеть этой комнате и разговаривать с воображаемыми соседЯми, которых имениЯ
раскидывались кругом. ђазные желтые пЯтна дерева на ободранной стене были длЯ
менЯ и имениЯ их, и планы имений, на которых кружки сучков обозначали дома.
”амилию соседей производил Я от формы пЯтна. Ћдно, например, напоминало мне
чудовище, которое Я видел в мифологической книжке, то самое, что испугало
лошадей €пполита; владетель пЯтна поэтому звалсЯ ‡верьев, другой был Љолоколов,
третий ‘ковородкин. ‹юбимый же мой, не знаю почему, звалсЯ Ќыков. ‹ицо его Я
никогда вообразить не мог, но беседовал с ним много. ’огда Я был семейный
человек: у менЯ было 40 детей; дочери: Ћрангутанушка, ‡аира, ”резочка, котораЯ
утонула однажды в ѓанге, Ћльга, ЌадЯ и много других. ‘ыновьЯ все были военные,
один только был статский. €мЯ его было „юсюк; Я терпеть не мог его гражданской
фигуры и куклу соответственную этому представлению (она была в черном фраке и
привезена была самой тетушкой из Њосквы) бросил в камин. ’етушка схватила ее
щипцами и сказала: "‡а что ж ты это бедного „юсюка швырнул?". „о какой степени
мне стало жаль „юсюка, до какой степени жаль тетушки, обиженной в его лице, до
какой степени менЯ еще долго после этого грызло раскаЯние -- Я передать не могу.
Људа ни обернусь Я, везде дышит передо мной предание или собственнаЯ памЯть
оживлЯет все. ‡аверну Я а ворота и посмотрю налево, на пруд, покрытый снегом,
там над сухой вершиной, в которую переходит пруд, стоит нагнутый столетний дуб,
разодранный пополам. Ћдна половина его разодралась и упала в ров в то времЯ,
когда еще мне было семь лет, не от грозы и не от ветра, а в самый жаркий, тихий
июльский полдень... Љакой величественный гром огласил нашу тихую усадьбу... Љак
долго mы ходили смотреть на эту упавшую половину и думали подбегаЯ под дубом:
"—то, если бы мы были здесь в то времЯ, когда он упал?" ‚от на поле перед
усадьбой высокий вЯз. ѓоворЯт, что надо смотреть в полдень на тень его и рыть в
том месте, где она кончаетсЯ. ’ут, говорЯт, зарыт огромный клад; но никто не
трогал его.
     ‚ большом саду нашем, которым мы гордились перед всей окрестностью, много
липовых и старых березовых аллей. ‚ липовых хорошо, когда жарко, а в самой
длинной из березовых аллей, когда осенью шумит ветер и гонитсЯ за мной, вдруг
вырастаЯ на верхушках, Я слышу в этом шуме всЯкий раз много знакомого, много
особенного, чего Я не слышу в ветре других деревьев и чего не могу теперь
выразить вам...
     ‚ саду есть также посредине круглой сажалки курган. ‘ курганом этим свЯзано
кровавое предание. ‚ладелец, “ которого покойный тетушкин муж купил Џодлипки,
был суров и самовластен. Ћн заставил обратить болото в круглую сажалку и
насыпать курган. ЉрестьЯнам показалось трудно, и некоторые убежали. ‚скоре после
этого он был задушен в постели.
     џ долго не верил, что такое страшное дело могло случитьсЯ в наших Џодлипках.
Љурган теперь покрыт высокими деревьЯми клена; сажалка обросла по берегам
лознЯком, а на вершине кургана стоит памЯтник из дикого камнЯ с вазой наверху.
Ќа нем написано: "Џраху друзей", и около него девицы, жившие прежде в Џодлипках,
хоронили своих собак, котЯт и птиц.
     Ќе сердитесь за эти описаниЯ, не думайте, что Я хочу хвалить одиночество. Ќет,
мое временное одиночество случайно и незлобно. ‚се, что двигалось и дышало
здесь, плакало и веселилось -- дорого мне, и о людЯх-то, о прежнем многолюдстве Я
хочу вам говорить гораздо больше, чем о самом себе.
Џрощайте, до другого раза. Њне хочетсЯ рассказать вам историю моей первой любви.
‘трасть в ней длилась недолго, всего дней пЯть; но это было первое истинное
чувство в моей жизни.
     II
‹ет десЯть назад Я был студентом первого курса и сбиралсЯ летом домой.
Џриехали за мной свои лошади с тарантасом, и пришло письмо от тетушки.
Ћно было писано не ее рукой; почерк казалсЯ почти „етским, но ошибок попадалось
не слишком много.
     Џосле разных ласковых названий, после поручений, советов, просьб не задерживать
лошадей следовала приписка.
     "Њаленький секретарик мой тебе кланЯетсЯ --Џаша, отца ‚асилиЯ покойного дочь; ты
ее, верно, помнишь. Ћна помнит тебЯ и говорит, что ты ее раз хотел было совсем
притузить; такой всегда был турухтан-повеса, а Я совсем стала слепа: все она мне
пишет. –елую тебЯ, душа моЯ. „а хранит тебЯ мать ЏресвЯтаЯ Ѓогородица. ’етка и
друг твой
     ЊарьЯ ‘олнцева.
P. S. Ќе забудь, ветрогон, хороших гвоздей купить".
џ очень был рад, что в Џодлипках есть новаЯ молодаЯ девушка. …й должно быть лет
17-ть. ‚ детстве она была недурна, бледна, опрЯтна, ходила всегда коротко
остриженнаЯ и носила сетку. Ћтца ее Я также забыть не мог.
Ћн был у нас приходским свЯщенником и духовником всей нашей семьи. џ помню его
высокий рост, худое, бледное, кроткое лицо, белокурые кудри и мелкие морщины на
лбу -- от привычки, часто задумываЯсь, поднимать брови.
Џомню также, как приезжал он по великопостным вечерам служить у нас всенощную.
‘обиралась семьЯ в длинную белую залу, освещенную только на одном конце
церковными свечами, и что за томительный восторг охватывал мою душу, когда
высокий отец ‚асилий, на полнив залу кадильным дымом, сквозь который из угла
блистали наши образа, начинал звучным, густым, возрастающим голосом: "‘е жених
грЯдет во полунощи!" ’огда Я, бывало, кланЯлсЯ в землю, и мне, поверите ли,
казалось, что в самом деле идет откуда-то таинственный Ѓожественный жених среди
ночи... ђаскрытаЯ дверь темного коридора, глубокое молчание всех других
комнат... самый ландшафт в огне, освещенный месЯцем, зимний сад, полосы тени от
деревьев по снегу, пустыннаЯ, обнаженнаЯ аллеЯ, пропадающаЯ за недоступными
сугробами, и таинственнаЯ мысль о безлюдности огромных полей...
€з родных кто молитсЯ усердно на коленЯх, а кто, прислонЯсь к стене, вполголоса
поет за свЯщенником; сзади люди громко кладут поклоны, вздыхаЯ...
…ще помню отца ‚асилиЯ в минуту моих тогдашних исповедей, когда Я, наклонившись
под эпитрахиль его, от которой всегда так хорошо пахло ладаном, слушал, как он
отпускал мои грехи, и прибавлЯл иногда, погладив менЯ по голове широкой, но
чистой рукой: "€ди! Ѓог с тобой... „уша-то, Я знаю, у тебЯ добраЯ!"
Ћтец ‚асилий тогда не был еще стар, лет 47 всего, умер он, когда мне был 14-й
год, около самых Џетровок, не знаю, от какой болезни.
’етушка, ЊарьЯ Ќиколаевна ‘олнцева, котораЯ уважала его глубоко, говорила мне,
что, за несколько часов до смерти, он велел себЯ вынести на кровати в пчельник,
который страстно любил.
     џ сам помню, как он описывал немного книжным Языком любимых животных своих,
утверждаЯ, между прочим, с улыбкой, что матка столько же похожа на де-вицу,
сколько трутень на мужичка.
     ђассказывали тоже у нас о женитьбе отца ‚асилиЯ. Ћбыкновенной рассказчицей была
сама тетушка, котораЯ всЯкий раз (хотЯ бы в 20-й) почтительно наклонЯла голову,
как будто сам отец ‚асилий стоЯл перед ней в ту минуту.
…ще семинаристом влюбилсЯ он в свою Ђнну …фимовну. „очь богатого протопопа и
слышать не хотела о деревенской жизни, о платке вместо чепца. Ћна привыкла
ходить в барские и чиновничьи дома, не работать и ни о чем не хлопотать; но
скромный и красивый блондин играл хорошо на скрипке, был покорен и очень
понравилсЯ ей, несмотрЯ на длинный оливковый сюртук. Ћна соглашалась идти за
него с тем только условием, что он наденет фрак гражданского чиновника.
“влеченный любовью, молодой человек решилсЯ взЯть на себЯ грех обмана; он дал ей
слово быть светским, женилсЯ -- и через несколько месЯцев после женитьбы посвЯтил
себЯ духовному званию. Ћн тЯжко заплатил всей жизнью за эту женитьбу и за первые
сладкие минуты: Ђнна …фимовна терзала и грызла его.
     -- Џредставь себе, дружок мой,--говорила еще не так давно покойнаЯ тетушка,--
представь себе, как он хорошо чувствовал свой грех. Ѓывало, придет такой убитый,
что Ѓоже упаси; начнем дружески его уговаривать. Љонечно, Я догадывалась, что
его эта негоднаЯ баба беспокоит. "Ќет, говорит, ЊарьЯ Ќиколаевна, Я согрешил
перед ѓосподом и благодарю небесную милость …го, что Ћн в этой жизни менЯ
наказует, а не в той... ‚ этом Я …го милосердие вижу". "„а ведь вы, ‚асилий
€ваныч, посвЯтились?" - скажешь; так нет, mon cher, ни за что!
„орогой
     "Ќе должно было женитьсЯ мне на ней, обманывать; она не к такой жизни была
воспитана". ‚идишь, какой был? ’акую тонкость вдруг скажет, что и не найдешьсЯ
отвечать ни за какие блага в мире. џ уже старалась всегда ей дарить и ситцы, и
материю, и домашнюю провизию, чтоб она не ершилась на него. Ћн-то сам такой
труженик был; сначала и пахал, и косил, и все. Џосле Я уж, ты знаешь, освободила
его от этого. ‚озможно ли это -- прЯмо с полЯ в церковь? ‘ зари человек над
сохой, едва руки успеть помыть: разве с такими мыслЯми он должен приступать!
Ѓывало, сам каЯлсЯ мне вначале, пока Я не назначила ему всю провизию, что во
времЯ службы у него иной раз и то и се на уме, когда видит, туча на небе заходит
или что еще. Ђ эта такаЯ сквернаЯ женщина! Љолотовка такаЯ!
Ђнна …фимовна подлинно была настоЯщаЯ колотовка. Ќе знаю, что нашел в ней отец
‚асилий; быть может, вначале она была мила и привлекательна; теперь же просто
ненавистна: круглое красное лицо, наглые глаза, кружева на чепце развеваютсЯ, и,
ко всему, несноснаЯ страсть к болтовне, кривому употреблению выражений,
наворованных из дворЯнского словарЯ, и сплетни, сплетни без конца... € все
пронзительным голосом. €ногда скажет бессмысленную фразу, а улыбка плутовскаЯ.
Џаша, еще шестилетний ребенок, приходит жаловатьсЯ, что младший брат отнЯл у нее
сахар.
     -- Ђх, мой друг! какаЯ обЯзанность! -- возражает мать кротким голосом, а сама под
столом грубо толкает ребенка рукою в грудь.
     Ђ то вдруг остервенитсЯ...
‚ тот приезд мой к тетушке, которым Я начинаю историю наших отношений с Џашей,
тетушка имела неосторожность полушутЯ пожаловатьсЯ попадье на Џаш) за то, что
она мало стала читать с весны.
     Ђнна …фимовна как завизжит вдруг: "Ђх ты, тварь негоднаЯ! Ђх ты, наказание Ѓожие
за грехи мои! ’ы должна, тварь ты этакаЯ, помнить, что их превосходительство,
можно сказать, тебЯ балуют! —то ты такое? ‘ирота, голь, тварь" и т. п. ’етушка
даже совсем растерЯлась: сидит и катает в комок носовой платок.
‘ 11-ти до 20-ти лет прошло столько времени, передумано было столько, что об
отце ‚асилии почти никогда и не вспоминалось; но теперь, думаЯ о Џаше, Я
вспомнил и о нем с большим чувством. ‚ероЯтно, не длЯ всех он был тем, чем был
длЯ менЯ. „ругие его знали ближе, были старше менЯ, когда он был жив, могли
подметить что-нибудь. џ даже нарочно выспрашивал, но ничего дурного о про него
не узнал. Ћн служил хорошо, к крестьЯнам был, говорЯт, добр, не бранил их, как
другой сосед наш, отец ‘емен, не бил крестом по лицу, когда мужики
прикладывались толпою (одно только Я заметил еще ребенком: пока мы
прикладывались, он держал крест обеими руками и наклонЯлсЯ немного вперед, а
когда начинали подходить крестьЯне, он выпрЯмлЯлсЯ и спокойно держал крест в
одной руке). Ќикогда не слыхал Я от него про крестьЯн того, что говорит отец
Ђфанасий, тоже соседний свЯщенник: "Њужик -- бестиЯ; с ним держи ухо востро!"
Ћдним словом, до менЯ не дошло об нем ничего дурного.
Џаша с малолетства считалась умницей в детском смысле. ’етушка несколько
привЯзалась к ней с тех пор, как была без менЯ больна горЯчкой.
“дивительно, что в самом деле девЯтилетний ребенок так хорошо умел угодить ей
всем: и лекарство вовремЯ подавала, и завЯзывала, что нужно (только всего раз и
толковали ей). ’етушка пришла, наконец, в памЯть и стала скучать, лежа в
постели; тогда Џаша вздумала плЯсать перед нею и рассказывала сказки, когда
сухорукаЯ Ђленушка была занЯта или отдыхала.
Љогда же, во времЯ моей жизни у дЯди, скончалась Ђленушка и тетушке надоела
лЯгушка со стрелой во рту, которую бросил Џлатошкин искатель приключений, Џаша
была приглашена на постоЯнное житье в дом, и ей назначено было особое жалованье
из инбирного киевского вареньЯ, пастилы и смоквы, да сверх того по четыре платьЯ
в год -- все за ежедневные рассказы или громкое чтение, когда Ћльга €вановна была
нездорова или занЯта.
     Џаша читала порЯдочно и стала через год читать хорошо; читала старушке газеты,
анекдоты Ѓалакирева и путешествие ко свЯтым местам.
Џастила и смоквы отпускала тетушка длЯ Џаши исправно, но инбирного вареньЯ так
она и не добилась.
     Љаждую субботу тетушка ходила, согнувшись, в конторку, приказываЯ Џаше идти за
собой. Џаша так и думала, что вот-вот велит ЊарьЯ Ќиколаевна достать банку. Ќот
и нет! ‡аговорит сейчас о другом, велит влезть на лестницу, счесть, сколько
сахарных голов на третьей полке, начнет рассматривать гнездо в уксусной бутыли
или пошлет за горничной, чтобы счистила с окна паутину, и долго бранит ее и
обещает настукать дурацкий лоб за то, что забыла длЯ этого прийти, когда раз
навсегда приказано приходить в субботу. „евка заплачет и пойдет, а тетушка долго
смотрит вслед и на другой же день подарит ей ситцу или шерстЯной платок,
прикажет только не модничать, а поступать по-старинному, т. е. носить его по
буднЯм наизнанку. ’а благодарит, тетушка грозитсЯ в следующий раз непременно
настукать лоб и, обратившись к кому-нибудь из нас, заметит серьезно. "‘'est une
tres bonne fille!"
     Ђ у Џаши все-таки нет инбирного вареньЯ!
Џаша поселилась в первый раз в Џодлипках через полтора года после моего отъезда
к дЯде, а по возвращении моем оттуда, когда мне было уж 17 лет, Я опЯть не
застал ее. ђоднаЯ тетка Џаши, губернскаЯ чиновница, взЯла 15-летнюю девушку к
себе, в надежде выдать ее выгодно замуж, как только созреет; но это не удалось,
и Џаша опЯть у нас.
     ‚се это Я, сбираЯсь домой, припоминал с удовольствием и уж спрашивал себЯ --
понравлюсь ли Я ей или нет? ЌадеЯлсЯ понравитьсЯ? ЌравитьсЯ нужно всем женщинам.
—то за жизнь без этого?!
     III
‚ этот год ‚ознесенье пришлось поздно.
     ‘торона наша глухаЯ, и соседей у нас мало; однако прежде, когда дом был
оживленнее, на ‚ознесенье у нас всегда бывали гости; в это ж лето никто к нам не
ездил, кроме отставного капитана Љопьева и его дочери, ”евроньюшки. „а и они не
ездили, а ходили, потому что ‹обанове, в котором у них домик, крытый соломой, и
четыре двора,-- всего полторы версты от Џодлипок. €х никто у нас и не считал
гостЯми. “ капитана, кроме фуражки с красным околышем да седых усов, подбритых
до половины, нет ничего воинственного. ’рудно держатьсЯ от улыбки, когда он
вдруг, точно проснетсЯ, сделает страшные глаза и сейчас же опЯть успокоитсЯ или
когда он, рассказываЯ, уставитсЯ на вас и скажет: "—то вы смеетесь -- ей-богу,
право, так!" ”евроньюшка никогда не имела телесной молодости: всегда была желта,
нос луковицей и на висках примазаны колечки; но молодость сердца она хранит до
сих пор и готова всегда хохотать до слез от вздора; но теперь ее смех неприЯтно
действует на менЯ; из людей, с которыми она в старину смеЯлась, стольких нет на
свете, стольких судьба разбросала в разные стороны, стольких душевно разъединила
     -- а она все та же!
     Њы ездили в колЯске шестериком к обедне в то село, где жили родные Џаши, и
привезли ее с собой.
     Џосле обеда крестили кукушку.
‚ы едва ли знаете, что значит крестить кукушку. “ нас в Џодлипках, в старину,
каждый год крестили ее в день ‚ознесеньЯ после обеда. ‘оберутсЯ все дворовые и
пойдут в рощу, к орешнику. ‡десь тогда было много молодых березок (теперь они
уже высоки), а в тени позднее, к середине лета, расцветает лиловый цвет
кукушкиных слезок; около ‚ознесеньЯ едва видны листьЯ из земли, но после,
возрастаЯ, они покрываютсЯ черными пЯтнами, заслуживавшими название слез.
џ не знаю, откуда взЯлсЯ этот обычай. Њужчины остаютсЯ почти всегда около
опушки; кто-нибудь из них готовит небольшой костер длЯ Яичницы, которую надо
жарить, а девушки и женщины бегут в рощу искать корешок кукушки. Љорешок этот
беловатый: у него есть обыкновенно две длинные ножки и другие придатки покороче.
…сли в толпе женщин есть беременные, они загадывают на этом корешке, кто будет у
них, мальчик или девочка.
     Љорешок с небольшими листьЯми найден; все бегут назад и, одевши корень в юбку из
куска ситца или кисеи, вешают его под сводом двух молодых березок, согнутых и
свЯзанных между собою верхушками. Ќа куклу надевают крест, а на березки
накидывают большой платок, под которым должны цаловатьсЯ кум с кумой три раза.
ђассказал, кто была Џаша и почему ее присутствие в Џодлипках занимало менЯ.
•арактер ее мне самому не совсем Ясен. ЉажетсЯ, в ней было много нежности и
добродушной чувственности. џ помню, бывало, тетушка влачитсЯ чрез девичью или
через угольную комнату, в которой Џаша вышивала. Џаша если и не занЯта, то при
встанет чуть-чуть, нехотЯ, и сделает жалобное лицо. ќто очень шло к ней. ђостом
она была невелика, увальчива, бледна, но бледностью свежей, той бледностью,
котораЯ часто предшествует полному расцвету. €ногда, побегавши, поспавши,
сконфузившись или просто пообедавши, она чуть-чуть зарумЯнивалась. ‚олоса у нее
были светлые, как лен или как волоса деревенских детей, улыбка мирнаЯ, взглЯд
жалобный, усталый.
     ђазвернутьсЯ ей было негде, или, скорее, она была из тех созданий, которым
суждено быть поэтическими только в пору расцветаниЯ, которым не дано никаких
особых сил на украшение зрелых годов. џ знаю наверное, что она была нежна душою.
џ не говорю о себе -- что за диво быть нежной к юноше, который понравилсЯ! Ќо с
”евроньюшкой капитановой свЯзывала ее теснаЯ дружба, она часто уходила в
‹обаново: не раз сиживала на коленЯх у ”евроньюшки и ласкалась к ней, объЯснЯЯ
мне после, что ”евроньюшка ее ужасно любит и ужасно за нее боитсЯ.
‚печатление, оставшеесЯ мне от нее, так летуче и быстротечно, что Я едва ли
слажу с словами. ‚от что разве длЯ дополнениЯ портрета...
Ћднажды, гораздо спустЯ, уезжал Я часу в 8-м утра с деревенского свадебного
бала, довольно веселого, как видите--он длилсЯ до полного восхода солнечного.
‘лучилось это летом, и утро было росистое. ЉрестьЯне уже работали в полЯх, там и
сЯм; кучер мой остановилсЯ что то поправить верстах в трех от места праздника, а
Я кстати вышел из тарантаса, чтоб надеть пальто вместо фрака и лечь спать
поспокойнее. Ќезнакомый мне помещичий сад выходил редкой березовой аллеей,
частоколом и канавой на пустынную дорогу. ‚зглЯнув нечаЯнно на глину канавы, Я
заметил стелющуюсЯ ветку с белыми цветами, похожими формой на садовые belles de
nuit. Њашинально, лениво, сам не знаЯ зачем, нагнулсЯ Я, сорвал цветок понюхал.
Ѓелые цветки были чуть подернуты розовым внутри и пахли слегка горьким миндалем,
разливаЯ и кругом этот запах на несколько шагов... џ тотчас же вспомнил Џашу:
она мелькнула тоже на заре моей молодости без резких следов, но подарила менЯ
несколькими днЯми самой чистой, самой глубокой неги и тоски.
џ вместе с людьми пришел пешком в рощу крестить кукушку, а тетушка приехала в
четырехколесном кабриолете.
     Ћчень мне хотелось попасть в кумовьЯ Џаше, но Я стыдилсЯ. ’етушка помогла мне.
Ћна совсем не хотела, чтоб мне пришлось Ѓог знает кого держать за руку и Ѓог
знает с кем целоватьсЯ.
     “ нас был в комнате кабачок, ровесник мне. € у него, и всей семьи его была на
руках такаЯ толстаЯ кожа, что ее отмыть было совсем невозможно. ‘ детства и
потом у него всегда трескалась эта кожа. ’етушка, когда еще мне было лет десЯть,
смотрела раз, как люди водили хоровод. џ хотел участвовать, и она не запретила
мне, только закричала девушкам: "‘мотрите, чтоб ѓаврюшка не брал его за руки!"
Џодобное чувство, вероЯтно, заставило ее теперь скомандовать: "‚ первой паре
‚олодЯ и Џаша". Њы стали и крестили кукушку.
Џосле этого пели песни, съели Яичницу и вернулись домой.
‡а ужином Џаша, потупив глаза, сидела около менЯ, и мне было приЯтно и неловко.
IV
     Ќедели две прошли после этого без всЯких перемен, перваЯ радость остыла, и
бездействие начало томить менЯ. —то же, наконец, буду ли Я любим или нет? €
когда Я буду любим, и скоро ли, и кем? —то делает Џаша?
Џаша вышивает одна в диванной. € вот Я у пЯльцев. -- Џравда это, Џаша, что ты
скоро уедешь?
     -- Њаменька хочет менЯ опЯть к тетеньке увезти. -- ‡ачем?
     -- Ќе знаю. Њаменька скучает одна ездить.
     -- ќто скверно. Џожалуй, тебЯ отдадут там за какого-нибудь противного замуж. Ђ Я
бы еще раз хотел бы тебЯ поцеловать, как тогда под платком. џ, кажетсЯ, влюбилсЯ
в тебЯ...
     Џаша покраснела и молчала.
‚ эту минуту вошел мой камердинер Ђндрей, и Я отскочил от пЯльцев.
     -- ќкие вы прыткие, поглЯжу Я на вас! -- заметил он, погладив усы. -- Ђ Ћльги
€вановны здесь нет?
     -- ’ы видишь, что нет.
Ћднако Ћльга €вановна пришла и вовсе помешала мне продолжать.
„нЯ два после того не было случаЯ наедине поговорить с Џашей. Џо утрам Я иногда
немного занималсЯ. џ пробовал переводить кой-что прозой из иллера назло одному
зрелому московскому знакомому, который уверЯл менЯ, что в 20 лет невозможно
понЯть ни иллера, ни ѓете.
     ‚озвышаЯ себЯ этими трудами перед строгими вопросами, которые задавало мне мое
же самолюбие, Я немного отводил душу, слишком полную нетерпениЯ длЯ однообразиЯ
окружающего ее быта. —еловеку, понимающему иллера, казалось, можно было
извинить многое.
     ЌемецкаЯ поэзиЯ, к несчастию, действовала на менЯ в 20 лет точно так, как в 17 и
ранее набожность, внушеннаЯ теткой. Ѓывало, помолишьсЯ усердно, постоишь у
ранней обедни, попостишьсЯ, положишь поутру несколько земных поклонов, сочтешь
себЯ квитом с совестью и ободришьсЯ после этого до того, что нагрубишь
кому-нибудь, или разругаешь слугу, или даже побьешь какого-нибудь мальчишку.
’етушка с Ћльгой €вановной собиралась ехать в гости за 10 верст, а Я переводил
"Der Abend" из иллера. ’етушка уехала, и Я уже кончил перевод.
—ас, должно быть, был 9-й в исходе, когда Я решилсЯ взбежать наверх, пользуЯсь
тем, что люди ужинали. ‘начала Я в темноте не мог ничего разобрать. Џаша
перевесилась на окне, отворенном в сад, и была прикрыта занавеской. Љогда Я
отыскал ее и молча обнЯл одною рукою, другой облокотЯсь около нее, она сказала:
"Ђ тетушка, верно, скоро уж будет?" -- Љакой вздор! Ћна ночует там. - Њне она
ничего не сказала.
     -- Ќочует.
‚роде этого был весь разговор. …ще помолчав, Я поцеловал ее в лоб; но милаЯ
девушка сама протЯнула мне губы и, улыбнувшись чуть видной в темноте улыбкой,
спросила:
     -- Ђ что, если б Ћльга €вановна увидала? -- € след за этим поцаловала менЯ так
крепко, что Я вышел из себЯ.
     џ просил ее прийти на садовый балкон, когда все улЯгутсЯ. ЃоЯсь ее обидеть, Я
прибавил, помнитсЯ, что ночь будет месЯчнаЯ, что мы только посидим, погулЯем и
поговорим.
     Џаша согласилась.
‚ы, может быть, не поверите, что вечер был лунный, однако было так... џ
встретилсЯ с нею еще раза два до ночи.
     џ оставил ее в первый раз наверху и долго ходил по двору взад и вперед. Ћ чем Я
тогда думал, не знаю, но, вспоминаЯ свою беспокойную судьбу, полагаю, что
недоумение боролось во мне с надеждой. Ћднако она еще прежде срока сошла на
заднее крыльцо и, севши на ступеньки так, что розовый длинный фартук ее был
виден издали, стала петь...
     џ продолжал ходить и слушать, пока она не удалилась.
Џосле, когда уже пробило половина 11-го в зале, Я был готов сойти, потому что
лег на постель в сапогах и халате.
     џ вышел, перешагнул через ”едьку, который ночевал в хорошие ночи на переднем
крыльце, и пробралсЯ в сад к балкону.
     Џаши не было, но над навесом балкона было открыто окно в спальне Ћльги €вановны,
и Я ждал недолго.
     Џаша сперва повисла на окне, посмеЯлась тихонько оттуда, сделала какие-то знаки
и, скрывшись, скоро Явилась из-под сирени сбоку. - Ћткуда это ты? - ‚ лазейку
пролезла, около заднего крыльца.
     -- Ђ через калитку отчего не прошла?
     -- Љак можно! “ калитка …гор €ваныч спит -- знаете, на чем он спит?
     -- Ќа чем?
     -- Ќа щиту на соломенном.
     -- ’ак что ж?
     -- ’ак это Я говорю... ѓде ж мы сЯдем? Ќа балконе Я боюсь, -- продолжала Џаша,
     --пойдемте на траву за балкон.
     Ќа траве было очень сыро, и крапивы набилось много в углу, между балконом,
концом стены и сиренью.
     Њы хотели сидеть долго и спокойно. Џаша вспомнила о щите, который лежит иногда
длЯ караульщиков на балконе.
     Њы его взЯли и, разостлав его, сели в сыром углу, на который из-за высоких груш
светил полный месЯц.
     Њы много цаловались и говорили о житейском.
Џаша жаловалась на мать.
     -- Ћна всегда бранит менЯ. ѓосподи Ѓоже мой! € что это Я сделала ей? ‚от
тЯтенька, когда еще был жив, так очень любил менЯ.
Њне не хотелось жалеть Џашу, потому что хотелось не любить ее, а повеселитьсЯ с
ней. џ спешил переменить разговор, и времЯ до часу ночи прошло в переливании из
пустого в порожнее. „а мне все равно было, о чем ни говорить. „аже, чем дальше
от нас предмет разговора, тем лучше, правдивее и свободнее.
„ело было не в том, чтоб говорить о любви, которой нет, о наших чувствах, длЯ
которых Язык у нас был разный: дело было в том, чтоб сесть поближе друг к другу,
чтоб завернуть ее в халат, чтоб она не озЯбла, гладить рукой по ее чуть-чуть
пушистой руке, по щекам, по волосам, причесанным за уши; надо было целовать друг
друга в губы, долго, не переводЯ дыханиЯ.
     џ хвалил ее невинную прическу, ее глаза; она говорила, что этот черный
фланелевый халат с кистЯми идет ко мне, упрекала, зачем остриг волоса, и тому
подобное.
     Џора и спать, однако!
ЏовторениЯ этой ночи не было.
     ’етушка, во-первых, после уже не отлучалась никуда. Џаша спала с Ћльгой
€вановной; Я было и предложил ей раз ночную прогулку, но она и слышать не хотела
о такой смелости. €ногда пройдешь мимо нее, тронешь ее тихонько - она улыбнетсЯ
и не скажет ни слова. ‚последствии Я узнал, что чувством можно было довести ее
до всего, но мне не говорилось тогда страстно.
‚ таких отношениЯх прошли еще недели две, и Я, возбужденный препЯтствиЯми, стал
думать не шутЯ о том, как бы обольстить ее.
     ‚ы, конечно, не думаете, что сердце мое к двадцати годам было, как белый лист
бумаги. €зо всех девушек, которые мне нравились в старину, Џаша более всех
неразлучна с Џодлипками: здесь Я встретил ее, здесь и рассталсЯ с ней.
Ќо Я не могу сделать шага без оглЯдки. џ не могу продолжать о Џаше, пока не
скажу о неизвестной вам ‘офье ђжевской... Ћ ‘офье ђжевской не могу говорить, не
сказав ни слова о домашних наших девицах. ‘амое наслаждение тишиною Џодлипок в
лето моего сближениЯ с Џашей не имело бы смысла, если бы перед этим не было
множества мелких бурь. Џрощайте! ’еперь ночью все страшно молчит в вымершем
доме...
     V
џ еще не в силах рассказывать вам все по порЯдку, а писать хочетсЯ; самые
воспоминаниЯ мои идут не так, как дело шло в жизни, а следуют за моими
настоЯщими размышлениЯми и путаютсЯ с ними. ’о помню Я себЯ как в глубокой
мгле... Ќи дома, ни деревьев не вижу перед собою, а только перила балкона и на
балконе трех девушек. џ же -- должно быть, еще очень маленький -- вхожу на этот
балкон и пускаю изо рта пузыри. ‹иц этих девушек Я не помню в ту минуту, но
пестрый ситец одной мне знаком -- дикий, с красными узорами.
„евушки вскрикивают и приказывают мне оставить неопрЯтное занЯтие пузырЯми. € на
все снова задергиваетсЯ завеса... Џотом улыбаетсЯ мне свежий молодой родственник
в коричневой венгерке -- улыбаетсЯ, а на него ласково прыгает борзаЯ собака...
„вор вокруг зеленеет, солнце блестит, собака весело лает; корыто с кормом около
менЯ, и молодой родственник манит менЯ рукой: "‚олодЯ! ‚олодЯ!" ...€ снова
тотчас за этим призывом закрылась жизнь, разверзшаЯсЯ на минуту перед непрочным
детскими чувствами.
     Њолодой родственник, хотЯ ходил в коричневой венгерке тогда, но на самом деле
был военный, офицер путей сообщениЯ, и слыл за благонравнейшего человека в нашей
семье; удивительно клеил он коробки, корзинки, рамки, прекрасно рисовал
акварелью, еще лучше служил, а всего дороже было длЯ менЯ то, что первые
памЯтные дни мои украшены его снисходительной лаской. …ще будучи в Џетербурге
кадетом, хаживал он к нам по воскресеньЯм в отпуск (тетушка в старину способна
была и в Џетербурге провести зиму!), и хотЯ длЯ менЯ все еще было очень смутно
кругом, но ‘ережа был Ясен. Ћн любил сидеть за столиком у окна и рисовать по
моей просьбе карандашом разные виды. ’о корабль плывет по океану, а Я смотрю
через борт вместе с тетушкой Њарьей Ќиколаевной -- матросов мы не рисовали; а
навстречу нам из Џодлипок едет лодка, и в лодке Ћлинька, ‚ерочка и Љлашенька,
наши барышни, сухорукаЯ Ђленушка, и ключник …гор €ванович гребет... ‘лучалось,
что на берегу морЯ мыла прачка белье, а по небу сверкал зигзаг молнии и мчались
облака; другой раз изображалсЯ большой дом, корпус, жилище ‘ережи и ‘ережа у
окна; от Џодлипок к нему шла длиннаЯ аллеЯ, и по аллее ехали мы с тетуушкой в
колЯске; а над зданием парил огромный орел, уносЯ Ягненка... Џодобных рисунков
было много; не знаю куда они делись. ‘ережа, в знак дружбы ко мне, на всех
свободных местах -- например, на столбах ворот, на краЯх крыш, на притолках
дверей, на борте кораблЯ, на парусах и флагах -- надписывал мелкими буквами:
‚олодЯ, ‚олодЯ, ‚олодЯ.
     ‘ообразив времЯ, Я вижу, что кадет предшествовал коричневой венгерке, а человек
был все тот же. ‚ свою очередь, коричневаЯ венгерка была только временной
о6олочкой, и скоро настал веселый день, когда с утра съехались в Џодлипки гости;
с утра, надев замшевую перчатку на правую руку, завивалсЯ ‘ережа горЯчими
щипцами в два кока перед маленьким зеркалом на антресоли, а Я, не отходЯ от
него, любовалсЯ на лицо его то так, то в зеркало. Ќебольшого роста был наш
‘ережа, но строен, почти брюнет, но бел. ‹ет десЯть спустЯ Я нашел, что он
всегда был похож на тех алебастровых девиц с розовыми щеками, которых продают в
лавках; прибавьте только чуть пробившиесЯ темные усы, два кока, один небольшой,
другой совершенно a la coque marine, да мундир с известными отличиЯми путейской
формы -- вот ‘ережа -- жених. Ќо тогда он был мил длЯ менЯ, и его радость менЯ
радовала …два выпущенный из корпуса, приехал он к нам и гостил более года. Ћн
по-старому продолжал рисовать длЯ менЯ все на свете. ‚оображение мое требовало
пищи, и он насыщал его.
     ‚оображение было у менЯ всегда необузданное. Њадам Ѓонне, стараЯ моЯ
гувернантка, поддерживала его деЯтельность географическими занЯтиЯми, рассказами
о путешествиЯх Љука и других, картинками детских музеев, где гигантские
каракатицы низвергали корабли, львы боролись с колонистами, райские птицы
распускали желтые хвос