и качества и тонкости стилЯ, разделЯет напрЯжение состЯзаниЯ, как нынешние зрители на футбольном матче. ‚ напрЯжении ожидают выхода нового хора, участвующие в нем граждане целый год готовЯтсЯ к выступлению.

‘одержание самой драмы, особенно комедии, также носит агональ-ный характер. ђазгораетсЯ ожесточенный спор либо подвергаетсЯ нападкам отдельнаЯ личность, либо те или иные взглЯды. Ђристофан осыпает насмешками ‘ократа и …врипида¹⁵.

Ќастроение драмы -- это настроение дионисийского экстаза, упоениЯ праздником, дифирамбического подъема, когда участвующий в игре актер, находЯщийсЯ по отношению к зрителю вне обычного мира благодарЯ маске, которую он носит, ощущает себЯ переместившимсЯ в другое "Я", которое он уже не "представлЯет" на сцене, но осуществлЯет, ЯвлЯет самим собою. ‚ понимание этого он вовлекает и зрителей. ‘ила не-

142 ѓлава VIII

ожданно измененного слова, чрезмерность образов и выражений у ќс-хила находЯтсЯ в полном соответствии с характером свЯщенной игры и проистекают из этого ее свойства.

ђазличение серьезного и не-серьезного полностью терЯет свой смысл длЯ духовной сферы, в которой возникает греческаЯ драма. “ ќсхила переживание величайшей серьезности свершаетсЯ в форме и с особен-ностЯми игры ’он …врипида колеблетсЯ между глубокой серьезностью и игривой фривольностью. Џодлинный поэт, говорит Џлатон устами ‘ократа должен быть одновременно трагическим и комическим, всЯ человеческаЯ жизнь должна рассматриватьсЯ одновременно как трагедиЯ и комедиЯ¹⁶.

IX

€ѓђЋ‚›… ”ЋђЊ› ”€‹Ћ‘Ћ”€€

‚ центре круга, который мы пытаемсЯ очертить с помощью понЯтиЯ игры, располагаетсЯ фигура греческого софиста. ‘офист -- это слегка сбившийсЯ с пути преемник того главного персонажа архаической культурной жизни, о котором мы поочередно говорили как о пророке, шамане, Ясновидце, чудодее, поэте и которого мы, пожалуй, все-таки будем именовать vates. †елание как можно лучше разыграть представление, стремление в открытой схватке одержать верх над соперником -- эти два мотора всеобщей социальной игры -- в функции софиста Явлены со всей откровенностью. Ќе забудем однако, что еще у ќсхила именем софиста назван мудрый герой -- Џрометей или Џаламед^1*. Ћба они, преисполненные гордости, перечислЯют все те искусства, которые они измыслили на пользу людЯм. €менно хвастовством по поводу своих обширных познаний уподоблЯютсЯ они позднейшим софистам, таким, как ѓиппий^2*, всезнайка, помнивший все на свете, тысЯчеискусник и герой экономической автаркии, похвалЯвшийсЯ, что все имеющеесЯ у него сделано им самим; что на всех рыночных площадЯх ему всегда открыт путь в Ћлимпию^3*; предлагавший рассуждать с ним на любую тему из числа тех, кои были им лучше всего подготовлены, и ответить на все вопросы, кем бы они ни были заданы, и утверждавший, что никогда еще не встречал он кого-либо, кто превзошел бы его'. ‚се это еще вполне стиль жреца џджнавалкьи, разгадывающего загадки, из литературы брахманов.

ќпидейксис (эпидейксис), представление, исполнение, показывание -- так называетсЯ выступление софиста. € он располагает, как уже было показано, репертуаром длЯ своих представлений. Ћн получает за них гонорар -- речь идет о вещах, предлагаемых по твердой цене: так, например, 50 драхм за выступление Џродика^4*. ѓоргий получал столь высокие гонорары, что мог позволить себе заказать собственную массивную золотую статую и посвЯтить ее богу в „ельфах^5*. ‘транствующие софисты, как Џротагор^6*, пользуютсЯ баснословным успехом. –елое событие -- когда знаменитость из них удостаивает своим посещением какой-нибудь город. Ќа них взирают как на чудотворцев, их сравнивают с борцами, короче говорЯ, деЯтельность софистов попадает полностью в сферу спорта. ‡рители рукоплещут им, и каждый удачный ход встречаетсЯ смехом. ќта чистаЯ игра: соперники ловЯт друг друга в свои словесные сети², отправлЯют в нокаут³, похвалЯютсЯ, что ответы на их неизменно каверзные вопросы всегда будут ложными.

144 ѓлава IX

Љогда Џротагор называет софистику "древним искусством" -- технен палайан⁴ (технен палайан), он попадает в самую суть. ќто древнЯЯ игра ума, котораЯ в архаической культуре, уже в самый ранний ее период, от вещей свЯщенных то и дело скатываетсЯ к чистому развлечению; то она вдруг соприкасаетсЯ с высшей мудростью, то вновь становитсЯ чисто игровым со-стЯзанием. ‚ернер ‰егер считает, что против "neuere Mode, Pythagoras als eine Art von Medizinmann hinzustellen" ["новейшей моды выставлЯть Џифа-гора неким врачевателем"] не стоит и возражать⁵. Ћн забывает, что враче-Яатель по отношению к философам и софистам и в самом деле -- воистину исторически -- как был, так и осталсЯ их старшим братом. € черты этого древнего родства все еще сохранЯютсЯ.

‘ами софисты прекрасно осознавали игровой характер всей своей деЯтельности. ѓоргий назвал свою Џохвалу …лене игрой -- эмон де пайгнион (эмон де пайгнион); его сочинение Ћ природе также толковали как риторическую игру⁶. ’ому, кто против этого возражает⁷, следовало бы принЯть во внимание, что в сфере софистической риторики четкие границы между игрой и серьезностью провести невозможно и что квалифицировать ее как игру фактически значит прекрасно уловить ее изначальный характер. ’от, кто называет пародией и карикатурой облик, в котором Џлатон изображает софистов⁸, забывает, что все игровые и, пожалуй, сомнительные черты в софисте как персонаже культуры неразрывно свЯзаны с его архаической сущностью. Џо самой своей натуре софист принадлежит в той или иной мере к "бродЯчему племени". Ћн так или иначе скиталец и прихлебатель уже par droit de naissance [no праву рождениЯ].

Ќо в то же времЯ не кто иной, как софисты создали среду, в которой принЯли очертаниЯ эллинские идеи воспитаниЯ и культуры. ѓреческаЯ философиЯ и греческаЯ наука выросли не в лоне школы (в нынешнем значении этого слова), и с этим ничего не поделаешь. ќти знаниЯ не приобретались как побочный продукт обучениЯ полезным и доходным профессиЯм. „лЯ эллина они были плодом его свободного времени, схоле (схоле), -- а длЯ свободного гражданина все то времЯ, которое не было востребовано государственной службой, войной или отправлением культа, было свободным⁹. ’ак что слово школа имеет примечательную предысторию. € в этой вот среде свободного препровождениЯ времени свободными гражданами софист издавна ЯвлЯл собою пример жизни, проводимой в размышлениЯх и умственных опытах.

…сли типичный продукт деЯтельности софиста, а именно софизм, ђассматривать с чисто технической стороны, как форму выражениЯ, он тотчас же обнаруживает все свои свЯзи с той примитивной игрой, но-сителем которой был уже встречавшийсЯ нам его предшественник vates. ‘офизм стоит рЯдом с загадкой. ќто фехтовальный прием. ‚ слове проблема (проблема) изначально присутствуют два конкретных значениЯ: тo, что кто-либо держит или ставит перед собою, дабы себЯ защитить, например щит, -- и то, что бросают другому, чтобы тот это принЯл. ‚ переносном смысле оба эти значениЯ подходЯт длЯ описаниЯ искусства

145 Homo ludens

софиста¹⁰. …го вопросы и аргументы суть те же проблемы, и именно в этом смысле. €гра-состЯзание в остроумии, с подзадориванием друг друга каверзными вопросами, занимала ощутимое место в греческой манере вести беседу. ђазличные типы каверзных вопросов были систематизированы и имели следующие специальные наименованиЯ-соритес, апофаскон утис, псеудбменос, антистрефону (соритес, апофаскон утис, псеудбменос, антистрефон) -- громоздЯщий кучу, отрицающий никто, лжец, обращающий и т.д. Љлеарх, ученик ЂристотелЯ, написал теорию загадок, а именно таких, которым он дал наименование грифос (грифос) -- сети, шутливые вопросы, завершавшиесЯ наказанием или наградой. -- —то одинаково везде и нигде? Ћтвет: времЯ. -- —то есть Я то не есть ты. џ -- человек. ‘ледовательно, ты -- не человек. Ќа что „иоген^7* Якобы возразил: если хочешь, чтобы это было истиной, то начни с менЯ¹¹. Ћ некоторых софизмах •рисипп^8* написал целый трактат. ‚се эти Fangschlusse [вопросы-ловушки] молчаливо основываютсЯ на предварительном условии, что поле логического смысла сводитсЯ к некоему игровому пространству, в пределах которого согласен оставатьсЯ соперник, не делаЯ каких-либо шагов в сторону из опасениЯ неминуемо разрушить это пространство -- что как раз и было проделано „иогеном. ‘тилистически эти пропозиции могут быть выстроены как художественные формы, с ритмом, повторами, параллелизмами и т. д.

Џереход от таких Spielereien [забав] к обстоЯтельным ораторским выступлениЯм софистов и философским спорам в манере ‘ократа происходил постепенно. ‘офизм стоит вплотную к обычной загадке, котораЯ есть не что иное, как развлечение, -- но благодарЯ этому также и к свЯщенной космогонической загадке. …втидем^9* играет то грамматически и логически детским софизмом¹², то вопросом на грани загадки о мире или познании¹³. Ќаиболее глубокомысленные суждениЯ ранней греческой философии, как, например, один из выводов элеатов^10*: "нет множества, нет движениЯ, нет становлениЯ", -- рождались в форме вопросов и ответов. „лЯ осознаниЯ такого абстрактного заключениЯ, как невозможность существованиЯ одного обобщающего суждениЯ, прибегали к внешней форме сорита, цепочки вопросов. Љогда высыпают мешок зерна, производит ли шум первое зернышко? -- Ќет. -- ’огда, может, второе? € т. д.

‘ами греки прекрасно отдавали себе отчет, до какой степени они попадали со всем этим в сферу игры. ‚ …втидеме ‘ократ отбрасывает вопросы-ловушки как забавы чисто школЯрского свойства. ‘ помощью всего этого, говорит он, ничему не научаютсЯ относительно сути самих вещей -- разве что тому, как, изощрЯЯсь в словах, дурачить людей; все равно что дать подножку или выдернуть из-под кого-нибудь стул. Љогда вы утверждаете, что хотите наделить мудростью этого юношу, говоритсЯ там далее, что это: игра или вы занЯты этим всерьез?¹⁴ ‚ ‘офисте Џлатона ’еэтет¹¹* вынужден признатьсЯ чужеземцу из ќлеи, что софист по своему складу относитсЯ к Ярмарочным шутам, буквально -- к пробав-

146 ѓлава IX

шимсЯ игрою: тон тэс пайдиас метехонтон¹⁵ (тон тэс пайдиас метехон-тон) Џарменид^12*, побуждаемый высказатьсЯ по вопросу о существова-нии, называет эту задачу "игрой в трудные игры": прагматейоде пайдиан пайдзейн¹⁶ (прагматейоде пайдиан пайдзейн), -- после чего принимаетсЯ рассуждать о глубочайших вопросах бытиЯ. € все это, конечно же, про-текает как игра в вопросы и ответы. …диное не может состоЯть из час-тей, оно неограниченно, а значит, бесформенно, оно нигде, оно непод-вижно вневременно, непознаваемо. „алее рассуждение строитсЯ в об-ратном порЯдке, затем этот процесс повторЯетсЯ снова и снова¹⁷. „оводы, уподоблЯЯсь челноку ткацкого станка, снуют туда и обратно, и в

этом движении мудрствование принимает форму благородной игры. Ќе только софисты, но также ‘ократ, да и сам Џлатон играют в эту игру¹⁸.

Џо Ђристотелю, ‡енон ќлейский первым писал диалоги в той форме вопросов и ответов, котораЯ была свойственна как философам из Његары^13*, так и софистам. ќто была техника, рассчитаннаЯ на то, чтобы расставить сети противнику. Џлатон скорее всего следовал в своих диалогах более всего поэту, автору мимов ‘офрону^14*; Ђристотель также называет диалог формой мима¹⁹, фарсом, который сам опЯть-таки есть форма комедии. Џричисление к роду фокусников, жонглеров, чудодеев, к которому относили софистов, не миновало ни ‘ократа, ни даже Џлатона²⁰. …сли всего этого еще не достаточно, чтобы Явственно выделить игровой элемент философии, то он может быть обнаружен в самих Џлатоновых диалогах. „иалог -- форма искусственнаЯ. ќто своего рода фикциЯ. Ќа какую бы высоту ни поднималось у греков действительнаЯ беседа, она тем не менее никогда полностью не отвечала форме литературного диалога. „иалог у Џлатона -- это легкаЯ, игроваЯ форма искусства. ‚озьмем новеллистический замысел Џарменида, начало Љратила, легкую, живую интонацию этих двух и многих других диалогов. Ћпределенное сходство с шутовством, с мимом здесь и в самом деле не признать невозможно. ‚ шутливой форме затрагиваютсЯ в ‘офисте основные положениЯ мудрецов более раннего времени²¹. ‘овершенно в юмористическом тоне пересказываетсЯ в Џротагоре миф об ќпи-метее и Џрометее²² ^15*. "Џо поводу облика и имени этих богов, -- говорит ‘ократ в Љратиле, -- есть и серьезное, и шутливое объЯснение, ибо также и боги не прочь позабавитьсЯ": филопайсмонес гар кай гой теой (фило-пайсмонес гар кай гой теой). ‚ другом месте того же диалога Џлатон говорит устами ‘ократа: "если бы Я выслушал пЯтидесЯтидрахмовый урок Џро-дика, ты тотчас бы это узнал, но Я внЯл лишь однодрахмовому назиданию"²³. и опЯть в том же тоне, продолжаЯ, судЯ по всему, намеренно бес-мысленную, сатирически нацеленную этимологическую игру: "а теперь смотри, какой фокус сделаю Я со всем тем, чего не могу объЯснить"²⁴.

€ наконец даже так: "џ уже давно прихожу в изумление от своей собст-вeннoй мудрости, так, что и самому мне не веритсЯ". —то уж тут говорить, если Џротагор завершаетсЯ обращением вспЯть всех исходных позиций и eсли можно спорить о том, всерьез или нет звучит надгробнаЯ речь в Ње-нексене?^16*

147 Homo ludens

“ Џлатона собеседники сами расценивают свои философские занЯтиЯ как приЯтное времЯпрепровождение. ћношеской страсти к спору противостоит желание старших, чтобы к ним испытывали почтение²⁵. "’ак обстоит дело с истиной, -- говорит Љалликл в ѓоргии²⁶, -- и ты поймешь это, если оставишь в покое философию и займешьсЯ делами более важными. €бо философиЯ -- вещь приЯтнаЯ, если заниматьсЯ ею в юные годы и с соблюдением меры, но она же и гибель длЯ того, кто предаетсЯ ей дольше, чем следует".

€так, лишь юношескую игру видели в философии те, кто длЯ наследовавшего им мира заложил непреходЯщие основы мудрости и любомудриЯ. —тобы раз и навсегда раскрыть перед всеми основную ошибку софистов, их логические и этические изъЯны, Џлатон не пренебрегал этой легкой манерой непринужденного диалога. €бо и длЯ него любомудрие, при всей углубленности, продолжало оставатьсЯ некоей благородной игрой. € если не только Џлатон, но и Ђристотель считал достойными самых серьезных возражений словесные ухищрениЯ и уловки софистов, то это потому, что и их собственное мудрствование, их собственное мышление еще не высвободились из сферы игры. „а и произойдет ли это когда-либо вообще?

Џоследовательность основных стадий развитиЯ философии можно наметить в общих чертах следующим образом. ‚ глубокой древности она берет начало в свЯщенной игре в загадки и в словопрение, выполнЯющие, однако, также функцию праздничного развлечениЯ. ‘акральнаЯ сторона всего этого вырастает в глубокую тео- и философию “па-нишад и досократиков, игроваЯ сторона -- в деЯтельность софистов. ќти сферы не отделены полностью друг от друга. Џлатон возводит философию как благороднейшее стремление к истине на такие высоты, достичь которых мог только он один, но всегда делает это в такой легкой, непринужденной форме, котораЯ была одним из характерных элементов его философии. Џри этом философиЯ одновременно развиваетсЯ и в своей сниженной форме: как словопрение, игра ума, софистика и риторика. Ћднако агональный фактор в эллинском мире был настолько значителен, что риторика могла расширЯть свое поле деЯтельности за счет философии в ее более чистом виде и, будучи культурой более многочисленных групп, затмевала ее, угрожаЯ и вовсе свести на нет. ѓор-гий, отвернувшийсЯ от глубинного знаниЯ ради того, чтобы превозносить силу блестЯщего слова -- и злоупотреблЯть этим, ЯвлЯет собою вполне определенный тип культурного вырождениЯ. „оведенные до высшей точки соперничество и школЯрство в ремесле философов шли рука об руку. € это был не единственный раз, когда эпоха, искавшаЯ смысл вещей, сменЯлась временем, которое готово было вполне удовлетворитьсЯ лишь словом и формулой.

€гровое содержание этих Явлений невозможно обрисовать четкими контурами. „алеко не всегда можно провести Явную границу между ре-бЯческой Spielerei [забавой] и лукавым умом, что временами подходит

148 ѓлава IX

вплотную к самым глубоким истинам. ‡наменитое сочинение ѓоргиЯ Ћ несуществующем, полностью отрекавшеесЯ от всЯкого серьезного знаниЯ в пользу радикального нигилизма, можно точно так же назвать игрой, как и декламацию о …лене, которой он сам дал такое название. Ћтсутствие Ясно осознанных границ между игрою и мудрствованием видно и из того, что стоики обсуждают не имеющие смысла, построенные на грамматических ловушках софизмы заодно с вполне серьезными аргументами Његарской школы²⁷.

Џовсеместно воцарЯютсЯ диспут и декламациЯ. ќта последнЯЯ также становитсЯ постоЯнным предметом публичных состЯзаний. ѓоворить значило хвастливо щеголЯть словами, выставлЯть себЯ напоказ. ‘ловесный поединок был длЯ эллина самой подходЯщей литературной формой, чтобы отобразить и обсудить тот или иной щекотливый вопрос. ’ак, ”укидид выводит на подмостки вопрос о войне или мире в споре Ђрхидама и ‘фенелада, разные другие вопросы в спорах ЌикиЯ и Ђлкивиада, Љлеона и „иодота. ’ак обсуждает он конфликт между властью и правом, на примере нарушениЯ нейтралитета острова Њелос, в споре, который целиком строитсЯ как софистическаЯ игра из вопросов и ответов. Ђристофан в Ћблаках пародирует страсть к парадным диспутам в риторической дуэли логоса праведного -- с неправедным^17*.

‡начение любимой софистами антилогии [противо-речиЯ], или двойственного высказываниЯ, заключаетсЯ, впрочем, не только в игровой ценности указанной формы. Ћна, кроме того, способна метко выражать извечное свойство неопределенности человеческого суждениЯ: сказать можно и так и этак. €менно игровой характер речи проЯвлЯетсЯ в том, что побеждать в словесной дуэли все-таки остаетсЯ до некоторой степени чистым искусством. ђечь софиста сразу же становитсЯ намеренной ложью, как только в свое искусство слов и понЯтий он вкладывает безнравственный умысел, как это делает Љалликл, распространЯЯсь о "Herrenmoral" ["морали господ"]²⁸ ^18*. ‚ каком-то смысле будет лживым и сам агональный задор, если дать ему волю ценой отказа от истины. „лЯ всех тех, кого зовут софистами или риторами, не стремление к истине, а желание личной, индивидуальной правоты служит путеводной нитью и целью. ЂрхаическаЯ ситуациЯ состЯзаниЯ -- вот что ЯвлЯетсЯ здесь единственным воодушевлЯющим стимулом. …сли относительно Ќицше следует полагать, как того хотЯт некоторые²⁹, что он и в самом „еле возродил агонистический дух мудрствованиЯ, то тем самым он вернул философию к ее древнейшему состоЯнию возникновениЯ в лоне первозданной культуры.

Њы не хотели бы здесь углублЯтьсЯ в пространный вопрос, в какой степени наши речевые средства в основе своей носЯт характер игровых правил, то есть значимы лишь в тех интеллектуальных границах, кото-рые мы признаем в качестве обЯзательных. ‚сегда ли в логике вообще и в силлогизме в особенности в игру вступает некое молчаливое соглаше-ние о том, что действенности терминов и понЯтий следует придержи-ватьсЯ здесь точно так же, как это имеет место длЯ шахматных фигур и

149 Homo ludens

полей шахматной доски? Џусть кто-нибудь ответит на этот вопрос. Њы же ограничимсЯ беглым обзором фактических качеств игры в практике диспутов и декламации более позднего времени по сравнению с эпохой греческой цивилизации. Ћсобой обстоЯтельности здесь не требуетсЯ поскольку Явление это постоЯнно вновь воспроизводитсЯ в весьма схожих формах, а также и потому, что в своем развитии в западной культуре оно в самой высокой степени продолжает сохранЯть зависимость от греческого образца.

Љвинтилиан принес теоретические положениЯ риторики и декламации в латинскую литературу. ‚ эпоху ђимской империи практика диспутов и словесных парадов не ограничивалась рамками школы. ђитор „ион •рисостом^19* рассказывает нам об уличных философах, своего рода деклассированных софистах, морочивших голову рабам и людЯм морского занЯтиЯ мешаниной из пустой болтовни, побасенок и плоских острот. ‘юда, возможно, просачивалась и бунтарскаЯ пропаганда, судЯ по декрету ‚еспасиана, по которому из ђима были изгнаны все философы^20*. € снова серьезные умы вынуждены были предостерегать от переоценки привлекательности софизмов, отдельные примеры которых были постоЯнно в ходу. Ђвгустин говорит о пагубной страсти к слово-прениЯм и ребЯческой манере при всех, напоказ, втЯгивать в них противника³⁰. Ћстроты вроде следующей: "“ тебЯ есть рога, -- ты же не терЯл рогов, значит, они все еще у тебЯ"³¹, -- пользуютсЯ широким и неизменным успехом в литературе схоластики. Ћчевидно, было не так уж легко заметить логическую ошибку, делавшую такие остроты весьма ловкой шуткой.

Џереход вестготов из арианства в католицизм был отмечен официальным богословским турниром между представителЯми высшего духовенства с обеих сторон в ’оледо в 589 г.^21*. ‚есьма выразительный пример спортивного характера мудрствованиЯ во времена раннего ‘редневековьЯ дает нам рассказ о ѓерберте, будущем папе ‘ильвестре II, и его противнике Ћртрике Њагдебургском, встретившихсЯ при дворе императора Ћтгона II в ђавенне в 980 г.³² ^22*. ‘оборный схоласт Ћртрик завидовал славе ѓерберта и послал своего человека в ђеймс тайно слушать его поучениЯ, дабы в конце концов поймать его на каком-нибудь неверном суждении. ‹азутчик превратно понимает ѓерберта и доносит двору, что, по его мнению, он услышал. ‚ следующем году император призывает обоих ученых мужей в ђавенну, чтобы устроить между ними ученый спор перед самой почетной аудиторией, пока день не придет к концу и не иссЯкнет внимание слушателей. –ентральный пункт диспута следующий: Ћртрик упрекает противника в том, что тот назвал математику областью физики³³ ^23*. Ќа самом же деле ѓерберт называл ее наравне и одновременно с последней.

‘тоило бы как-нибудь проследить, не было ли в так называемом Љаро-лингском возрождении, этом пышном насаждении учености, поэзии и благочестиЯ, участники которого украшали себЯ классическими и библейскими

150

ѓлава IX

именами: Ђлкуин звалсЯ ѓорацием, Ђнгильберт -- ѓомером, сам Љарл -- „авидом; не было ли собственно игровое качество здесь самым существен-ным. ЏридворнаЯ культура сама по себе особенно восприимчива к игровым формам. Љруг ее по необходимости узок и замкнут. “же само почитание

монаршего величества обЯзывает придерживатьсЯ всевозможных правил и фикций. ‚ Academia Palatina [Џалатинской академии] Љарла ‚еликого, воплощавшей провозглашенный идеал Athenae novae [Ќовых Ђфин], невзираЯ на благочестивые намерениЯ, царило настроение благородной забавы^24*. ’ам состЯзались в искусстве версификации и в обоюдных насмешках. ‘тремление к классическому изЯществу не исключало при этом определенных черт примитивности. "—то есть письменность?" -- спрашивает юный Џипин, сын Љарла, и Ђлкуин отвечает: "•ранительница науки". -- "—то есть слово? -- ђазглашатель мысли. -- Љто породил слово? -- џзык. -- —то есть Язык? -- Ѓич воздуха. -- —то есть воздух? -- •ранитель жизни. -- —то есть жизнь? -- ђадость счастливых, горе несчастных, ожидание смерти. -- —то есть человек? -- ђаб смерти, гость в уголке ‡емли, путник, который проходит мимо"^25*.

‚се это звучит далеко не ново. ‡десь опЯть-таки приходЯт на памЯть игры в вопросы-ответы, состЯзаниЯ в загадывании загадок, ответы в древне-норвежских кеннингах, короче говорЯ, все те черты игр-мудрствований, которые мы ранее отмечали в €ндии ‚ед, у арабов, у скандинавов.

Љогда к концу XI в. проЯвлЯетсЯ огромнаЯ тЯга к знанию о бытии и обо всем, что бытийствует, -- котораЯ вскоре даст урожай: в кожуре “ниверситета принесет плод ‘холастики, продолжаЯ разрастатьсЯ во всех направлениЯх в живое движение духа, -- то происходит это почти с лихорадочной быстротой, как порою бывает свойственно периодам значительного культурного обновлениЯ. Ђгонистический момент при этом неминуемо выступает Явно на первый план. ‘тремление победить противника словом превращаетсЯ в некий спорт, во многих отношениЯх стоЯщий в одном рЯду с вооруженной схваткой. ђаспространение древнейшей, кровавой формы турнира -- группового, с участием выходцев из разных частей страны, или индивидуального поединка рыцарей, странствующих в поисках противника, -- странным образом совпадает с тем злом, на которое жалуетсЯ Џетр „амиани^26*: поЯвлением спорщиков, которые (подобно греческим софистам) бродЯт повсюду, восхвалЯЯ свое искусство и торжествуЯ свою очередную победу. ‚ школах XII в. процветают бурные словесные состЯзаниЯ, с клеветою и поношениЯми. –ерковные авторы оставили нам беглые зарисовки школьного обучениЯ, гдe бросаетсЯ в глаза игра издевок и остроумиЯ. ‚се норовЯт провести друг друга тысЯчами словесных фокусов и уловок, расставлЯют ловушки и сети из слогов и слов. Џочитатели прославленных мастеров буквально охотЯтсЯ за своими кумирами, хвастаЯсь затем, что видели их и следовали за ними³⁴. ’е же зарабатывают немалые деньги, совсем как в прежние времена греческие софисты. ђосцелин в злой инвективе рису-ет нам ЂбелЯра, пересчитывающего по вечерам деньги, которые прино-сЯт ему ежедневно его лживые поучениЯ, и тратЯщего их затем на бес-

151 Homo ludens

путства. ЂбелЯр и сам признаетсЯ, что бралсЯ за подобные занЯтиЯ ради денег и что немало так зарабатывал. ‚ одном споре он, будучи подстрекаем товарищами, в виде кунштюка., беретсЯ толковать ‘вЯщенное Џисание, тогда как до этого преподавал только физику -- то есть философию³⁵. “же давно отдал он предпочтение оружию диалектики перед оружием войны, странствуЯ в тех краЯх, где процветало ораторское искусство, пока "не разбил военный лагерь своей школы" на холме ‘в. †еневьевы, дабы "держать в осаде" своего соперника, занЯвшего Џарижскую кафедру³⁶ ^27*. Џодобные же черты смешениЯ сфер красноречиЯ, войны и игры мы находим и в ученых состЯзаниЯх мусульманских богословов³⁷.

‚ течение всего периода развитиЯ ‘холастики и “ниверситета аго-нальный элемент занимает видное место настолько, насколько это возможно. „лительное увлечение проблемой универсалий как центральной темой философских дискуссий, участники которых делились на реалистов и номиналистов, несомненно, свЯзано с изначальной потребностью людей образовывать разные партии при обсуждении спорных вопросов, что в высшей степени характерно длЯ всЯкой культуры в периоды ее духовного роста. ‚сЯ деЯтельность средневекового университета облекалась в игровые формы. Ќепрерывные диспуты, этот непременный способ устного общениЯ ученой братии, пышно расцветавшие университетские церемонии, обычай группироватьсЯ в nationes^28*, раскол по направлениЯм всевозможного рода -- все эти ЯвлениЯ так или иначе оказываютсЯ в сфере состЯзаниЯ и действиЯ игровых правил. ќразм все еще Ясно ощущал эту взаимосвЯзь, когда в письме к своему упорному оппоненту Ќоэлю Ѓедье жаловалсЯ на узость, с которой школа считаетсЯ только с тем, что дали предшественники, а при столкновении мнений исходит лишь из уже утвердившихсЯ положений. "Џо моему разумению, в школе вовсе не следует делать таких вещей, к коим прибегают при игре в осаду замка^29*, в карты и в кости. €бо там Ясно, что при отсутствии согласиЯ в правилах никакой игры не получитсЯ. Љасательно же научных доводов, нельзЯ почитать за что-то неслыханное или опасное, если кем-нибудь будет затронуто что-либо новое..."³⁸.

Ќаука, включаЯ и философию, полемична по самой своей природе, а полемическое неотделимо от агонального. ‚ эпохи, когда в мир вторгаетсЯ новое, агональный фактор, как правило, выходит Явно на первый план. ’ак было, например, в XVII в., когда естественные науки достигли блестЯщего расцвета и завоевывали все новые территории, затрагиваЯ тем самым и влиЯние Ђнтичности, и авторитет веры. € всЯкий раз люди собираютсЯ в лагери или партии. Ћдни -- картезианцы, другие решительно против этой доктрины; одни придерживаютсЯ Anciens, другие примыкают к Modernes, выступают, в том числе и далеко за пределами ученого круга, за или против Ќьютона, за или против сплющенности земного шара, прививок и т.д. и т.п.^30* ‚ек XVIII, с его оживленным ду-ховным общением, за ограниченностью средств еще не перешедшим в

152 ѓлава IX

хаотическое изобилие, неминуемо должен был стать эпохой преимуще-ственно чернильных баталий. Џоследние - вместе с музыкой, парика-

ми, фривольным рационализмом, грациозностью ђококо и очарованием салонов - черезвычайно активно участвовали в формировании того все-общего игрового характера, который у XVIII в. никто, пожалуй, не будет оспаривать и из-за чего мы ему порою завидуем.

х

€ѓђЋ‚›… ”ЋђЊ› €‘Љ“‘‘’‚Ђ

Ћт существа поэзии, как мы обнаружили, элемент игры настолько неотделим и любаЯ форма поэтического кажетсЯ настолько свЯзанной со структурой игры, что их внутреннее взаимопроникновение следовало бы назвать почти неразрывным, а термины игра и поэзиЯ при такой взаимосвЯзи оказались бы под угрозой утратить самостоЯтельность приписываемого им значениЯ. ’о же самое в еще большей степени относитсЯ к взаимосвЯзи музыки и игры. Њы уже указывали на тот факт, что в рЯде Языков исполнение на музыкальных инструментах зоветсЯ игрою: это, с одной стороны, арабский, с другой -- германские и некоторые славЯнские Языки, а также французский. ќтот факт может считатьсЯ внешним признаком глубокой психологической подоплеки, определЯющей свЯзь между музыкой и игрою, -- учитываЯ при этом, что семантическое сходство между арабским и названными европейскими Языками едва ли может быть основано на заимствовании.

‚ какой бы мере эта взаимосвЯзь музыки и игры ни представлЯлась нам естественной данностью, было бы нелегко получить Ясно очерченное представление о рациональных причинах этой взаимосвЯзи. Њожно было бы удовлетворитьсЯ попыткой установить термины, общие длЯ обоих понЯтий. €гра, как мы уже говорили, лежит вне благоразумиЯ практической жизни, вне сферы необходимости или пользы. ќто же относитсЯ к музыкальным формам и к музыкальному выражению. €гра строитсЯ по законам, которые не определЯютсЯ нормами разума, долга и истины. ’о же справедливо длЯ музыки. „ейственность ее форм и ее функции определЯетсЯ нормами, которые никак не соприкасаютсЯ ни с логическими понЯтиЯми, ни со зрительными или осЯзаемыми образами. ‹ишь собственные, специфические имена могли бы подойти этим нормам, имена, одинаково свойственные и музыке, и игре, -- каковы ритм и гармониЯ. ђитм и гармониЯ ЯвлЯютсЯ в абсолютно одинаковом смысле факторами и музыки, и игры. € если слово в состоЯнии отчасти переносить поэзию из чисто игровой сферы -- в сферу понЯтиЯ и суждениЯ, чисто музыкальное всегда и всецело продолжает витать в первой из названных сфер. ‚ажнаЯ литургическаЯ и социальнаЯ функциЯ поэтического слова в архаических культурах самым тесным образом свЯзана с тем, что выговариваемое слово на этой стадии неотделимо от музыкальной декламации. Ћтправление всЯкого подлинного культа происходит в пении, плЯске, игре. Ќам, носителЯм поздней культуры, ничто не кажетсЯ способным до такой степени пронизывать нас неким сознанием свЯ-

154

ѓлава •

щенной игры, как музыкальное переживание. „аже безотносительно к словесному выражению религиозных представлений в наслаждении му-зыкой сливаютсЯ воедино ощущение прекрасного и чувство свЯщенного, и в этом слиЯнии исчезает противопоставление игры и серьезности. ‚ свЯзи с этим очень важно здесь подчеркнуть, что в эллинском мышлении понЯтиЯ, которые мы обозначаем терминами игра, труд. наслаждение искусством, соотносились между собой совершенно по-другому, чем это привычно длЯ нас. €звестно, что слово музыка -- мусике (мусике) -- имеет в греческом Языке гораздо более широкий смысл, чем длЯ нас, в новейшее времЯ. Ћно не только включает в себЯ нарЯду с пением и инструментальным сопровождением также и танец, но и относитсЯ вообще ко всем искусствам и знаниЯм, подвластным Ђполлону и музам. ђечь идет о том, что называетсЯ мусическими искусствами в противоположность пластическим и механическим, которые лежат вне сферы действиЯ муз. ‚се мусическое самым тесным образом свЯзано с культом, и особенно с празднествами, где оно обладает своей собственной функцией. Џожалуй, нигде взаимосвЯзь культа, танца, музыки и игры не описываетсЯ с такой Ясностью, как в ‡аконах Џлатона. Ѓоги, говоритсЯ там', из состраданиЯ к человеческому роду, на горе рожденному, в отдохновение от забот установили благодарственные празднества, дав людЯм длЯ этого Њуз, и Ђполлона, предводителЯ Њуз, и „иониса, дабы и они участвовали в этих празднествах и через это божественное праздничное единение неизменно вновь восстанавливалсЯ необходимый людЯм порЯдок вещей. Ќепосредственно за этим следует место, кот