своими землЯми  как  бы  в  силу
распределениЯ, сделанного  победителем. ’ак,  обитатели Ђнглии  держали свои
земли от ‚ильгельма ‡авоевателЯ.
     ‘обственность  подданного  исключает   право  пользованиЯ   ею   другим
подданным,  но   не  сувереном.  Ћтсюда  мы   можем   заключить,  что  право
собственности подданного на свои земли состоит  в праве отказать всем другим
подданным в пользовании ими, но не в праве отказать своему суверену, будь он
собранием или монархом.  ’ак как мы принимаем, что все,  что делает суверен,
т. е.  государство (лицо которого он  представлЯет), он делает  в  интересах
общего мира и безопасности, то мы должны принЯть, что распределение им земли
произведено   в   тех   же  целЯх.   ‘ледовательно,   всЯкое  распределение,
произведенное сувереном в ущерб интересам  мира и безопасности, противоречит
воле каждого подданного, вверившего  его усмотрению и совести  охрану своего
мира  и безопасности, и поэтому в согласии с волей каждого подданного должно
считатьсЯ  недействительным. Њонарх или большаЯ часть  верховного ' собраниЯ
могут, следовательно, многое предписать длЯ удовлетворениЯ своих страстей  и
против   собственной  совести,   что  ЯвлЯетсЯ   вероломство   и  нарушением
естественного  закона,  но этого  недостаточно,  чтобы  позволить подданному
объЯвить  войну  суверену, или обвинить его в несправедливости, или  так или
иначе злословить по  его адресу, ибо подданные уполномочили своего  суверена
на  все  действиЯ и тем, что облекли  его  верховной властью,  признали  эти
действиЯ своими. Ќо то, в каких  случаЯх  повелениЯ  суверенов  противоречат
справедливости и естественному закону, подлежит рассмотрению позже, в другом
месте.
     ѓосударство  не  должно  умереть.  Њожно  было   бы  думать,  что   при
распределении земли  само государство  может  удержать  длЯ  себЯ  известную
часть,  владеть ею и обрабатывать ее через  своих  представителей  и что эта
часть  может  быть  достаточно большой,  чтобы  благодарЯ ей  покрывать  все
расходы,  которых необходимо требует  обеспечение общего мира и  защиты. ќто
было   бы  верно,   если  бы   можно   было  вообразить  себе  какого-нибудь
представителЯ свободным от человеческих страстей и  недостатков.  Ћднако при
человеческой природе, какова она есть, выделение государственных земель  или
установление  каких-нибудь определенных  источников дохода  длЯ  государства
ЯвлЯетсЯ бесполезным делом,  ибо ведет  к распаду  государственной власти  и
возвращению к естественному состоЯнию  и войне,  как только верховнаЯ власть
попадает в руки монарха или собраниЯ, слишком небрежных в расходовании денег
или слишком склонных тратить государственные средства, чтобы втЯнуть  страну
в  длительную или  дорогостоЯщую войну. ѓосударства не могут существовать на
пайке. ’ак как мы видим, что расходы государств зависЯт не от их собственных
потребностей,  а  от  внешних обстоЯтельств  и потребностей  их соседей,  то
отсюда Ясно,  что размеры  государственного богатства могут  быть ограничены
лишь    теми    рамками,   которые    требуютсЯ   неожиданно    возникающими
обстоЯтельствами. Џоскольку  ‡авоевателем  были  занЯты в  Ђнглии  различные
земли длЯ собственного пользованиЯ - помимо лесов и мест охоты (как длЯ  его
развлечениЯ, так  и ради сохранениЯ лесов), а также различных наделов земли,
которые он роздал своим подданным,- они, по-видимому,  были резервированы не
длЯ государственных целей, а длЯ удовлетворениЯ его личных потребностей. €бо
сам  он и  его  преемники при всем  том облагали  произвольными податЯми все
земли  своих  подданных,  когда  считали  это  необходимым.  €ли  если   эти
государственные  земли  и  наделы  были  установлены  как  источник  дохода,
достаточный длЯ покрытиЯ всех расходов  государства, то  это установление не
достигло  своей  цели,  ибо (как показывают последовавшие  поборы) оказалось
недостаточным,  в  указанные  земли и  сервитуты  (как  показывают  недавние
незначительные   доходы  короны)   подвергались   отчуждению  и  уменьшению.
Ѓесполезно поэтому выделЯть длЯ государства земли, которые оно может продать
или  подарить  и  действительно  продает  и  дарит,  когда  это  делает  его
представитель.
     Њеста и  объекты внешней торговли  зависЯт  от определениЯ суверена. Ќе
только  раздача земель  в стране, но и определение  того, в каких  местах  и
какими  товарами  подданные могут  торговать  за  границей,  ЯвлЯетсЯ  делом
суверена.  €бо если  бы частным лицам было предоставлено действовать в  этом
отношении   по  своему  усмотрению,  то  некоторые   из  них,   соблазненные
перспективой барышей, могли  бы нанести вред  или государству, снабжаЯ врага
необходимыми  ему  продуктами, или  самим  себе,  ввозЯ  такие вещи, которые
удовлетворЯют потребности людей, но тем не менее вредны или по крайней  мере
невыгодны Ям.  €  поэтому  только  государство (т. е. только суверен) должно
определить места  и предметы иностранной торговли, разрешаЯ  одни и запрещаЯ
другие.
     ‡аконы о передаче  собственности также принадлежат суверену. ’ак как мы
дальше  видим, что  длЯ поддержаниЯ государства  недостаточно, чтобы  каждый
человек имел собственный  участок земли или некоторое количество товаров или
обладал  природной способностью к какому-нибудь полезному ремеслу, и что нет
в мире ремесла, которое не было бы необходимо длЯ жизни или длЯ благополучиЯ
любого человека,  то  необходимо,  чтобы  люди распределили  то,  что  могут
сберечь, и взаимно переносили бы собственность  друг на друга путем обмена и
взаимных договоров. Џоэтому дело государства (т. е. суверена) -  определить,
в какой форме должны быть заключены и при каких словах
     •  знаках должны считатьсЯ действительными всЯкого рода  договоры между
подданными  (как  покупка, продажа,  обмен, ссуда,  заем,  сдача и  взЯтие в
аренду).   “читываЯ  задачи  всего  трактата,  о   предметах  питаниЯ  и  их
распределении среди различных членов государства сказано достаточно.
     „еньги - кровь государства. Џод  перевариванием Я  разумею  превращение
всех продуктов, которые не потреблЯютсЯ в данный  момент, а сохранЯютсЯ  длЯ
потреблениЯ будущем, в нечто равное им по  ценности и вместе с тем настолько
просто переносимое, чтобы не препЯтствовать  передвижению  людей с места  на
место, дабы человек, где бы он ни был, мог иметь именно то питание, которого
требует  данное место. ’акими вещами ЯвлЯютсЯ золото, серебро в деньге.  €бо
золото  и серебро,  которые  высоко  ценЯтсЯ  почти во всех  странах  света,
ЯвлЯютсЯ удобным  мерилом ценности всех вещей в сношениЯх между народами,  а
деньги (из какого бы  материала  суверен государства ни чеканил их) ЯвлЯютсЯ
достаточным мерилом ценности всех вещей в сношениЯх между подданными данного
государства.  Џри помощи  этих  мерил  все  товары,  движимые  и недвижимые,
делаютсЯ способными сопровождать человека к человеку внутри государства и (в
своем   происхождении)   питают   каждую  часть  государства,  так  что  это
переваривание ЯвлЯетсЯ  как бы кроветворением государства. €бо  естественнаЯ
кровь  образуетсЯ точно таким  же образом  из продуктов земли и, циркулируЯ,
попутно питает каждый член человеческого тела.
     Ђ так как серебро и золото имеют  свою ценность от их материала, то они
имеют, во-первых, ту привилегию,  что их  ценность не  может  быть  изменена
властью одного или нескольких государств,  ибо  они ЯвлЯютсЯ  общим  мерилом
товаров всех стран.  „еньги же, сделанные из  неблагородных  металлов, легко
могут быть  повышены или  понижены в  своей  стоимости. ‚о-вторых, серебро и
золото делают государства  способными передвигать  свои армии и, если нужно,
вести войну на чужой  территории и  могут  снабжать  съестными припасами  не
только путешественников, но и целые  армии. Њонета же,  имеющаЯ значение  не
благодарЯ ее материалу, а в силу ее местной чеканки, не  может переходить из
страны в страну, а  имеет хождение  лишь внутри  страны, причем  и здесь она
подвержена изменениЯм в свЯзи с  изменениЯми законов,  так что ее  стоимость
может быть снижена, часто к ущербу тех, кто ею обладает.
     Љаналы  и пути, по  которым деньги используютсЯ государством.  Љаналы и
пути, по которым деньги передаютсЯ длЯ использованиЯ их государством, бывают
двух видов. Џо одним деньги  передаютсЯ  в  государственное казначейство, по
другим  они  направлЯютсЯ  из казначейства  длЯ производства государственных
платежей.  Љаналами  и  путЯми  первого  вида ЯвлЯютсЯ  сборщики  податей  и
казначеи; второго - опЯть-таки казначеи  и чиновники, назначенные длЯ оплаты
разных   государственных  и   частных  служителей.   €   в   этом  отношении
искусственный  человек  сохранЯет свое  сходство  с естественным,  чьи вены,
получаЯ  кровь от различных  частей  тела, направлЯют ее к сердцу,  которое,
переработав ее, направлЯет ее обратно,  сообщаЯ этим жизнь  и  способность к
движению всем членам человеческого тела.
     „ети государства - колонии. Џотомство,  или дети  государства,- это то,
что  мы называем колониЯми, т.  е. группы людей, высланные государством  под
предводительством  начальника или губернатора, чтобы заселить  чужую страну,
не  имевшую раньше населениЯ  или лишившуюсЯ  своего  населениЯ в результате
войны.  Ђ  когда  колониЯ  устроилась,  то  поселенцы  или  освобождаютсЯ от
подданства   суверену,  который   их   выслал,  и  образуют  самостоЯтельное
государство (что практиковалось многими государствами в  древности) - в этом
случае государство,  из которого  они  вышли,  называетсЯ  метрополией,  или
матерью,  и  требует  от  них не  больше того, чего  отцы требуют от  детей,
которых они освобождают  от  своего контролЯ  и  власти, т.  е.  уважениЯ  и
дружбы,- или  же  они остаютсЯ объединенными  со своими метрополиЯми (каковы
были колонии ђима), и тогда они ЯвлЯютсЯ не самостоЯтельными  государствами,
а  лишь провинциЯми  и  частЯми  выславшего  их  государства.  ’ак что права
колоний (за исключением обЯзанности  уважениЯ к метрополии  и союза  с  ней)
определЯютсЯ  всецело  той  грамотой,  которой  суверен  уполномочил  первых
переселенцев.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XXV
     Ћ ‘Ћ‚…’…
     —то  такое  совет. Љ каким  ложным суждениЯм  о природе вещей  приводит
обычное  неустойчивое  словоупотребление,  видно  больше  всего  из  частого
смешениЯ  советов  с  приказаниЯми  вследствие общей  их  императивной формы
выражениЯ и во многих других случаЯх. €бо  слова делай это ЯвлЯютсЯ  словами
не только  того, кто  приказывает, но и того, кто дает  совет, или того, кто
увещевает.  Џравда,  когда Ясно, кто именно говорит и кому именно адресована
речь  и по какому поводу, лишь немногие  не заметЯт, что совет и  приказание
весьма разные вещи, или не сумеют их различить. Ћднако, встречаЯ эти фразы в
человеческих писаниЯх,  люди  из-за  неспособности  или нежеланиЯ  входить в
рассмотрение обстоЯтельств дела часто ошибочно принимают указаниЯ советчиков
за предписаниЯ  тех, кто  приказывает,  а часто, наоборот,  в зависимости от
того,  согласуетсЯ ли то или другое с выводами,  которые  они хотЯт сделать,
или с деЯниЯми, которые они одобрЯют. ‚о избежание таких недоразумений и длЯ
установлениЯ  точного  значениЯ слов  приказание,  совет и  увещевание Я  их
определЯю следующим образом.
     ђазличие  между  приказанием и советом.  Џриказание  имеетсЯ  там,  где
человек говорит делай это или не  делай этого, обосновываЯ это лишь тем, что
такова его волЯ. Ћтсюда Ясно, что тот, кто приказывает, преследует этим свою
выгоду. €бо  основанием его приказаниЯ  ЯвлЯетсЯ  лишь его волЯ, а  истинным
объектом человеческой воли ЯвлЯетсЯ некоторое благо длЯ себЯ.
     ‘овет  имеетсЯ  там,  где человек  говорит  делай  или  не делай этого,
обосновываЯ свои  слова  выгодой, проистекающей от их исполнениЯ  длЯ  того,
кому  он это говорит. Ћтсюда очевидно, что тот, кто дает  совет,  утверждает
(каково  бы ни было его намерение), что он дает его из  желаниЯ  добра тому,
кому он его дает.
     Џоэтому приказание отличаетсЯ от совета тем, что приказание имеет целью
собственное  благо, а совет  - благо другого человека. Ђ  отсюда  вытекает и
другое различие, а именно  что человек может быть обЯзан делать то,  что ему
приказывают,  как,  например, в том случае,  когда  он  заключил  договор  о
повиновении, но  он не обЯзан делать то,  что ему советуют, ибо неисполнение
совета может  повредить лишь  ему  одному.  …сли бы  он  обЯзалсЯ  договором
следовать  совету,  тогда  совет  принЯл  бы характер приказаниЯ.  ’ретье же
различие между ними заключаетсЯ в том,  что никто  не может домогатьсЯ права
быть  советчиком  другого, ибо  не может  добиватьсЯ выгоды  длЯ себЯ  таким
образом. ЏритЯзание же на право  давать  совет другому обнаруживает  желание
знать его  намерениЯ или приобрести какое-нибудь другое благо длЯ себЯ,  что
ЯвлЯетсЯ (как Я говорил раньше) истинным объектом воли всЯкого человека.
     Џрироде совета свойственно также и  то,  что, каков бы он  ни был, тот,
кто его просит, не  может  обвинЯть или наказывать  за него  советчика.  €бо
просить совета у кого-нибудь  - значит разрешить ему дать такой совет, какой
он сочтет  наилучшим.  € следовательно, тот, кто дает совет своему  суверену
(будь   то  монарх   или  собрание)  по  его  просьбе,  не  может   быть  по
справедливости  наказан  за него  независимо от  того,  согласуетсЯ  или  не
согласуетсЯ  этот  совет  с  мнением  большинства  собраниЯ по  обсуждаемому
вопросу.  €бо  если  мнение  собраниЯ  может  быть  установлено до окончаниЯ
дебатов, то собрание не стало бы  просить и выслушивать  дальнейших советов,
так как  мнение  собраниЯ, установленное в  результате  дебатов, есть  конец
обсуждениЯ. € вообще тот, кто  требует совета,  ЯвлЯетсЯ его виновником и не
может наказать  за  него, а  того, чего не может суверен, не  может и  никто
другой.  Ћднако  если  один подданный дает  совет другому делать  что-нибудь
противозаконное,  то он  подлежит наказанию государством независимо от того,
проистекает ли его совет из дурного  намерениЯ или лишь из незнаниЯ законов,
ибо  это  незнание  не  ЯвлЯетсЯ оправданием там, где каждый человек  обЯзан
знать законы, которым он подчинЯетсЯ.
     —то такое  увещевание и  отговаривание. “вещевание и отговаривание есть
совет, сопровождаемый знаками, обнаруживающими у  советчика  пылкое желание,
чтобы его совету  последовали, или, короче говорЯ,  настойчиво  навЯзываемый
совет. ‚  самом деле,  тот,  кто увещевает, не сообразуетсЯ  с последствиЯми
своего совета и не обЯзывает  себЯ строгими правилами истинного рассуждениЯ,
а поощрЯет того, кому  он советует,  к действию,  как тот, кто отговаривает,
удерживает его от действиЯ. Џоэтому этого рода советчики приспособлЯют  свои
речи  и  аргументы  к   обычным  страстЯм  и  мнениЯм   людей  и  пользуютсЯ
сравнениЯми, метафорами,  примерами  и прочими  ораторскими  приемами, чтобы
убедить   своих  слушателей  в  полезности,   почетности  и   справедливости
исполнениЯ их совета.
     Ћтсюда  можно  заключить,  во-первых, что  увещевание  и  отговаривание
направлены  к  благу того, кто дает совет, а  не того,  кто  его просит, что
противоречит  обЯзанности советчика,  который  (согласно определению понЯтиЯ
совета) должен иметь в виду не свою выгоду, а выгоду того, кому он советует;
а  что  он своим советом  преследует  свою  собственную  выгоду,  достаточно
Явствует из его долгого в настойчивого приставаниЯ или той искусной формы, в
которую облекаетсЯ его речь. ’ак как об этом его не просЯт и, следовательно,
он это делает из личных соображений, ’о это направлено главным образом к его
собственной выгоде и лишь случайно к выгоде того, кому он дает совет, •ли же
совсем не к его выгоде.
     ‚о-вторых, что увещевание и отговаривание уместны ‹ишь там, где человек
обращаетсЯ с речью к толпе, ибо, когда его речь обращена к одному слушателю,
последний  может  прерывать  его  и подвергать  его  доводы  более  строгому
разбору, чем это  может делать  толпа. ‚следствие  многочисленности толпы из
нее  никто не  может  вступать  в  спор  или  диалог  с  оратором, говорЯщим
одновременно со всеми без разбору.
     ‚-третьих, что те,  кто увещевает и отговаривает, когда  их просЯт дать
совет, ЯвлЯютсЯ продажными советчиками " как будто подкупленными собственным
интересом. €бо пусть совет будет как угодно хорош, однако тот, кто дает его,
ЯвлЯетсЯ хорошим советчиком не больше, чем справедливым судьей тот, кто дает
справедливое решение за плату. Ќо там, где  человек имеет право приказывать,
как,  например,  отец  в  своей семье или  полководец  в армии, увещевание и
отговаривание не только законны, но  необходимы и  похвальны. ‚прочем, тогда
они  по  существу  не  советы,  а   приказаниЯ,  хотЯ   по   форме  ЯвлЯютсЯ
увещеваниЯми,  ибо там, где приказаниЯ должны побудить к выполнению  тЯжелой
работы, иногда необходимость и  всегда человечность требуют, чтобы они  были
подслащены  подбадриванием и выражены  скорее  в тоне  и форме советов,  чем
суровым Языком команды.
     Џримеры  различиЯ  между приказанием и советом мы  можем  взЯть из форм
речи, которыми они выражаютсЯ в ‘вЯщенном писании. „а не будет у тебЯ других
богов, кроме менЯ; не сотвори  себе  кумира; не  произноси имени Ѓога  всуе;
соблюдай день субботний;  почитай отца  твоего  и матерь твою; не  убий;  не
укради и т. д. суть приказаниЯ, ибо основа нашей обЯзанности повиноватьсЯ им
есть волЯ  Ѓога,  нашего царЯ,  которому  мы обЯзаны повиновением. Ќо слова:
продай  все, что  имеешь, раздай имущество бедным и  следуй за  мной -  суть
советы, ибо основанием  того, почему мы должны так поступать,  ЯвлЯетсЯ наше
собственное  благо,  а именно то, что мы этим приобретаем богатство на небе.
‘лова  пойдите в селение, которое прЯмо перед вами, и тотчас найдете  ослицу
привЯзанную  и молодого  осла  при  ней;  отвЯзав,  приведите  ко  мне  суть
приказание,  ибо основанием  их ЯвлЯетсЯ волЯ  ѓоспода, но слова покайтесь и
креститесь во имЯ  €исуса суть совет, ибо  основанием, почему мы должны  так
поступать,  ЯвлЯетсЯ не благо Ѓога всемогущего,  который оставалсЯ бы царем,
как бы  мы против него ни бунтовали, а наше собственное благо, так как у нас
нет другого средства избежать наказаниЯ, которому мы подлежим за наши грехи.
     ђазличие  между  годными  и негодными советчиками. Џодобно  тому как мы
вывели сейчас отличие совета от приказаниЯ из природы совета, определЯющейсЯ
тем благом или вредом,  которые  могут проистекать  длЯ  того,  кому  даетсЯ
совет,  из  неизбежных или вероЯтных последствий  предлагаемого  ему деЯниЯ,
точно  так же  может быть выведена из этой  природы разница между годными  и
негодными советчиками. ’ак как опыт есть лишь запоминание последствий прежде
наблюдаемых аналогичных  действий,  а совет  -  лишь  та  речь,  посредством
которой этот опыт сообщаетсЯ другим, то достоинство и недостатки совета суть
то же, что достоинство  и  недостатки интеллекта. Ђ по  отношению к личности
государства  его  советники выполнЯют  функции  памЯти и размышлениЯ. Ћднако
нарЯду с этим сходством государства  с естественным человеком имеетсЯ  также
очень важное различие  между ними, состоЯщее в том, что естественный человек
получает  свой опыт от  естественных объектов чувств,  которые  действуют на
него без  всЯких побуждений страсти или собственного интереса, между тем как
те, которые дают  совет представителю государства, могут иметь и часто имеют
свои  личные цели и страсти,  делающие их  советы всегда  подозрительными  и
часто  предательскими. ‚от почему мы  можем  установить в  качестве  первого
признака хорошего советчика, чтобы его цели и интересы не были  несовместимы
с целЯми и интересами того, кому он дает совет.
     ‚о-вторых, так как обЯзанностью советчика при  обсуждении какого-нибудь
действиЯ ЯвлЯетсЯ так указать на последствиЯ этого действиЯ, чтобы тот, кому
даетсЯ совет, был правдиво и  Ясно уведомлен, то советчик должен облечь свой
совет  в  такую  форму,  котораЯ  могла   бы  выЯвить  истину  с  наибольшей
очевидностью, т. е. он должен подкрепить свой совет такими сильными доводами
и изложить его таким выразительным и точным Языком, и притом так кратко, как
это  требуетсЯ  в интересах Ясности.  Џоэтому  не  соответствуют обЯзанности
советчика  необдуманные  и неЯсные  выводы (такие,  которые основаны лишь на
примерах и авторитете книг и ЯвлЯютсЯ не  доказательствами в отношении добра
и   зла,  а  лишь   констатацией  фактов  или  мнений),  темные,  путаные  и
двусмысленные выражениЯ, а также все  метафорические обороты, имеющие  целью
разжигать страсти (ибо такие аргументы и выражениЯ  способны лишь обманывать
или вести того, кому мы советуем, к иным целЯм, чем его собственные).
     ‚-третьих, так  как способность давать  советы зиждетсЯ  на опыте и  на
долгом изучении  и нельзЯ предположить,  чтобы  кто-нибудь имел опыт во всех
тех делах, знание которых необходимо длЯ управлениЯ большим государством, то
человек может считатьсЯ хорошим советчиком лишь в таких делах,  в которых он
не только  весьма  сведущ,  но  о которых  много думал и  которые много  раз
взвешивал. ’ак  как мы  видим, что задачей государства  ЯвлЯетсЯ  обеспечить
народу  внутренний мир и  защиту против внешнего  нападениЯ,  то эта  задача
требует  глубокого знаниЯ склонностей человеческого рода, прав правительства
и  природы  справедливости,  законов, правосудиЯ и  чести, каковое знание не
может  быть  приобретено без изучениЯ.  Ќо эта  задача  требует также знаниЯ
силы,  средств и  местных условий как своей страны, так  и соседних, а также
склонностей  и  намерений всех  народов, с которыми  можно  каким-либо путем
прийти  во  враждебное  столкновение, каковое знание опЯть-таки  может  быть
приобретено лишь благодарЯ богатому опыту. € не только всЯ совокупность этих
познаний, но  каждое  из них в отдельности предполагает  известный возраст и
наблюдениЯ  пожилого  человека  и  необычное  прилежание.  Ћсобенность  ума,
необходимаЯ, чтобы давать советы,- это, как  Я уже указывал раньше (в  главе
VIII), способность суждениЯ.  Ђ различие людей в этом отношении  проистекает
из различиЯ воспитаниЯ, ибо одни  люди приспособлены воспитанием  к изучению
одной отрасли знаниЯ или одного дела, другие - другой. Љогда длЯ  выполнениЯ
какого-нибудь дела существуют безошибочные правила (как длЯ созданиЯ машин и
зданий  -  правила геометрии), тогда весь опыт мира не  может сравнЯтьсЯ  по
ценности с советом  того, кто изучил  или  открыл  эти правила.  Ќо там, где
таких правил нет,  лучше всего может судить о каком-нибудь специальном круге
вопросов  и  соответственно  ЯвлЯетсЯ   лучшим  советчиком  тот,  кто  имеет
наибольший опыт в этой области.
     ‚-четвертых, чтобы  быть способным  давать  совет государству в  делах,
касающихсЯ другого государства, необходимо быть знакомым со всеми сведениЯми
и  документами, поступающими из этого другого государства,  а также со всеми
трактатами  и другими политическими договорами,  заключенными между своим  и
другим государствами, о  наличии каковых знаний у человека может судить лишь
представитель  государства.  Ћтсюда можно  видеть, что те, кто не  призван в
совет, не могут дать хорошего совета в таких случаЯх.
     ‚-пЯтых, при одинаковом числе советчиков человек  получит лучший совет,
выслушиваЯ каждого  порознь, а не всех вместе. ‚о-первых, слушаЯ их порознь,
вы имеете совет каждого из них, между тем  как в собрании многие из них дают
свой  совет  путем да или нет или руками  и ногами,  движимые не собственным
мнением,  а  красноречием других,  или  боЯзнью  обидеть  своим  несогласием
некоторых  ораторов  или   все   собрание,  или   боЯзнью  показатьсЯ  менее
понимающими   дело,  чем  те,   кто  аплодировал   противоположному  мнению.
‚о-вторых,  в  многочисленном собрании не  могут  не оказатьсЯ  такие  люди,
интересы  которых  противоположны  интересам  государства,  и  так  как  эти
интересы воодушевлЯют их, а воодушевление делает их красноречивыми, то своим
красноречием  они внушают другим свой совет.  €бо страсти разрозненных людей
умеренны, как жар одной головни; в  собрании же они  ЯвлЯютсЯ как бы многими
головнЯми, воспламенЯющими  друг друга  (особенно когда  они разжигают  друг
друга речами), дабы поджечь государство  под  предлогом оказаниЯ ему  помощи
советом. ‚-третьих, слушаЯ каждого человека отдельно, мы можем прерывать его
и  возражать ему и таким  путем подвергать испытанию,  когда это необходимо,
правильность  его  доводов  и  основаниЯ его  совета, чего  нельзЯ делать  в
собрании, где человек  при всЯком трудном  вопросе бывает больше  поражен  и
ослеплен разнообразием речей по  интересующему его вопросу, чем информирован
о  том  пути,  по  которому ему  следует идти. Љроме  того, в многочисленном
собрании,  созванном  длЯ  совета, непременно  найдутсЯ  некоторые,  кто  из
честолюбиЯ  хочет считатьсЯ красноречивым и сведущим в  политике и дает свой
совет,  сообразуЯсь не с  интересами дела,  предложенного  обсуждению,  а  с
желанием  пожинать   аплодисменты  своими  цветистыми  речами,  испещренными
цитатами из разных авторов; с их стороны это, по меньшей мере, дерзость, ибо
они  отнимают  времЯ от серьезного обсуждениЯ, чего легко можно избежать при
совещании в узком кругу. ‚-четвертых,  при обсуждении дел,  которые надлежит
сохранить в тайне  (таковы многие государственные  дела),  советы  многих, а
особенно  в собраниЯх,  опасны.  Џоэтому  многочисленные собраниЯ  вынуждены
передавать  такие  дела  более узким  собраниЯм,  состоЯщим из  лиц, которые
наиболее сведущи в этих вопросах и преданность которых не вызывает сомнений.
     ‚  заключение  мы  спросим:  разве найдетсЯ  где-нибудь  такой  горЯчий
сторонник советов  большого собраниЯ, что он стал бы просить у  него  совета
или пользоватьсЯ таким советом тогда,  когда  речь идет  о женитьбе детей, о
том,  как распорЯдитьсЯ  своими  землЯми, о своем домоводстве, об управлении
своим  личным имением,  особенно  в том случае, когда между  членами  такого
собраниЯ имеютсЯ его недоброжелатели? —еловек, который устраивает свои  дела
при содействии  многих  и  разумных советников, советуЯсь с каждым из них  в
отдельности по  тем вопросам,  по которым  соответствующий советник ЯвлЯетсЯ
наиболее компетентным, поступает наиболее разумно и похож на того, кто, граЯ
в  теннис, пользуетсЯ  содействием  способных  помощников,  расставленных  в
надлежащих местах. Ќаилучшим  образом поступает  также  тот, кто  пользуетсЯ
исключительно своим собственным умом, как  в теннисе  тот, кто совершенно не
прибегает  к содействию помощников. Ќо тот, кто ищет совета в своих делах  у
собраниЯ, решение  которого зависит от согласиЯ большинства, каковое решение
обычно тормозитсЯ  из зависти или своекорыстиЯ несогласной частью, поступает
наихудшим образом. ’акой человек похож на игрока, которого везут к мЯчу хотЯ
и  хорошие игроки, но  на тачке или на чем-нибудь другом,  тЯжелом самом  по
себе и замедлЯемом еще разногласием  во мнениЯх и несогласованными  усилиЯми
тех, кто его  тащит, причем замедлЯемом  тем больше,  чем больше число  лиц,
прилагающих к этому руку, а больше всего тогда, когда среди них имеютсЯ один
или  несколько, которые желают, чтобы играющий проиграл.  €  хотЯ верно, что
много глаз  видЯт больше,  чем один,  однако  это  можно применить ко многим
советчикам  лишь в том случае, когда окончательное решение находитсЯ в руках
одного человека.  Џри отсутствии этого  условиЯ  бывает совсем наоборот. €бо
много глаз видЯт одну и ту же  вещь по-разному и склонны  смотреть в сторону
своей  собственной  выгоды.  ‚от  почему  стрелки,  не  желаЯ  промахнутьсЯ,
присматриваютсЯ, правда, обоими глазами, но прицеливаютсЯ лишь одним.  € вот
почему  большие демократические государства  всегда  держались  не открытыми
совещаниЯми  собраний, а или благодарЯ  объединЯвшему их  общему врагу,  или
популЯрностью какого-нибудь их выдающегосЯ человека, или каким-нибудь тайным
немногочисленным  советом,  или  взаимной боЯзнью заговоров. —то же касаетсЯ
маленьких государств, как  демократических, так и монархических, то  никакаЯ
человеческаЯ  мудрость  не  может  их  сохранить  дольше,  чем  продолжаетсЯ
взаимнаЯ зависть их могущественных соседей.


        ѓ‹Ђ‚Ђ XXVI
     Ћ ѓђЂ†„ЂЌ‘Љ€• ‡ЂЉЋЌЂ•
     —то  такое  гражданский  закон.  Џод  гражданскими  законами Я  понимаю
законы, которые  люди  обЯзаны  соблюдать  не  как  члены того  или  другого
конкретного государства, а как члены государства  вообще. €бо частные законы
надлежит знать тем,  кто занимаетсЯ изучением законов  различных  стран,  но
гражданский  закон   вообще  надлежит  знать  любому.   „ревнее  право  ђима
называлось гражданским правом от слова  civitas, означающего государство ' .
€ те  страны, которые находились под властью ђимской  империи и  управлЯлись
римским  правом, удерживают  еще  у себЯ ту часть  из этого  права,  которую
считают  длЯ себЯ подходЯщей,  и  называют  эту  часть  в  отличие от  своих
собственных  гражданских  законов  гражданским  правом.  Ќо  не  об  этом  Я
собираюсь здесь  говорить, ибо в  мою  задачу  входит показать не  что такое
право здесь или там, а  лишь что такое  право  вообще, подобно тому  как это
делали  Џлатон,  Ђристотель, –ицерон  и разные  другие мыслители, которые не
занимались специально изучением права.
     Џрежде всего очевидно, что закон вообще есть не совет, а приказание, но
не  приказание любого  человека  любому  другому,  а  лишь  приказание лица,
адресованное тому,  кто раньше обЯзалсЯ повиноватьсЯ этому лицу. Ђ в термине
"гражданский  закон"  прибавлЯетсЯ  лишь  имЯ приказывающего,  каковое  есть
persona civitatis - государственное лицо.
     ‚ соответствии с этим Я определЯю  гражданское право следующим образом.
ѓражданским  правом  ЯвлЯютсЯ  длЯ  каждого  подданного  те правила, которые
государство устно, письменно или при помощи  других достаточно Ясных  знаков
своей воли предписало ему,  дабы  он пользовалсЯ ими  длЯ  различениЯ  между
правильным и неправильным, т. е. между  тем, что согласуетсЯ, и тем,  что не
согласуетсЯ с правилом.
     ‚  этом определении нет  ничего, что  не  было  бы очевидно  с  первого
взглЯда. €бо  всЯкий  человек видит, что  некоторые  законы  адресованы всем
подданным вообще, некоторые - определенным провинциЯм, другие - определенным
профессиЯм,  а  еще  другие  - определенным  людЯм, и  поэтому они  ЯвлЯютсЯ
законами длЯ той  группы людей, которой адресовано приказание, и ни длЯ кого
другого. ’очно так  же очевидно, что законы суть  правила, определЯющие, что
справедливо  и что несправедливо,  ибо несправедливым считаетсЯ лишь то, что
противоречит   какому-либо   закону.   Ћчевидно  также,  что   никто,  кроме
государства, не может издавать законы,  ибо мы находимсЯ в подданстве только
у  государства, и что приказаниЯ государства должны быть выражены достаточно
Ясными  знаками,  ибо  иначе  человек  не  может   знать,  чему   он  должен
повиноватьсЯ.  €  поэтому  все,  что может  быть  выведено  как  необходимое
следствие  из этого  определениЯ, должно быть  признано правильным. € вот  Я
вывожу из него следующие заключениЯ.
     ‘уверен ЯвлЯетсЯ  законодателем. 1. ‡аконодателем  во всех государствах
ЯвлЯетсЯ  лишь суверен, будь то  один  человек, как в монархии, или собрание
людей, как  в демократии или аристократии.  €бо  законодатель есть тот,  кто
издает закон. Ђ  одно  лишь государство предписывает соблюдение тех  правил,
которые мы называем законом. Џоэтому законодателем ЯвлЯетсЯ  государство. Ќо
государство ЯвлЯетсЯ  личностью  и способно  что-либо  делать  только  через
своего представителЯ (т. е. суверена), и  поэтому единственным законодателем
ЯвлЯетсЯ  суверен.  Ќа  том же  основании  никто,  кроме суверена,  не может
отменЯть изданного закона, ибо закон может быть отменен лишь другим законом,
запрещающим приведение первого в исполнение.
     € он сам не подчинен гражданским  законам. 2. ‘уверен государства, будь
то один человек или собрание, не подчинен гражданским законам. ‚ самом деле,
обладаЯ властью издавать и  отменЯть законы, суверен может, если ему угодно,
освободить  себЯ от  подчинениЯ  отменой стеснЯющих  его законов и  изданием
новых,  следовательно, он уже заранее свободен.  €бо свободен тот, кто может
по  желанию  стать свободным. „а  и  не  может  человек  быть  обЯзанным  по
отношению к самому себе,  так как тот, кто может обЯзать, может и освободить
от своей  обЯзанности, и  поэтому иметь  обЯзательства только по отношению к
самому себе - значит не иметь их.
     Џрактика  получает силу  закона  не  от продолжительности времени, а от
согласиЯ  суверена. 3.  Љогда долгаЯ практика  получает силу закона,  то эта
сила   обусловлена  не  продолжительностью  времени,   а   волей   суверена,
сказывающейсЯ в его молчании (ибо молчание есть иногда знак согласиЯ), и эта
практика ЯвлЯетсЯ законом лишь до тех нор, пока суверен молчит. Џоэтому если
суверен пожелает, чтобы какой-нибудь правовой вопрос решалсЯ не на основании
его  воли  в  данный  момент, а  на  основании  ранее  изданных  законов, то
продолжительность практикующегосЯ  обычаЯ не есть основание длЯ умалениЯ его
права
     •   вопрос  должен  решатьсЯ  на   основании   справедливости,  ибо   с
незапамЯтных времен  бесконтрольно  учинЯютсЯ неправильные иски  и выносЯтсЯ
неправильные решениЯ. Ќаши юристы считают законами лишь разумные обычаи
     • полагают, что дурные обычаи  должны быть упразднены. Ќо судить о том,
что разумно и что подлежит упразднению, есть деЯо составителЯ законов, т. е.
верховного собраниЯ или монарха.
     206
     …стественный   и  гражданский  законы   совпадают  по   содержанию.  4.
…стественный и гражданский законы совпадают по содержанию и имеют одинаковый
объем.   €бо   естественные   законы,    заключающиесЯ   в   беспристрастии,
справедливости,  признательности   и  других  вытекающих   отсюда  моральных
качествах, в естественном состоЯнии (как Я  уже указал на это раньше в конце
главы  XV)  ЯвлЯютсЯ  не   законами  в  собственном  смысле  слова,  а  лишь
качествами, располагающими людей к  миру и повиновению. ‹ишь по установлении
государства, не раньше, они становЯтсЯ действительно законами, ибо тогда они
- приказаниЯ государства, а потому также и  гражданские законы, в  силу того
что  верховнаЯ власть  обЯзывает людей повиноватьсЯ им. „ело в том, что  при
различиЯх, имеющихсЯ  между отдельными людьми, только приказаниЯ государства
могут установить, что есть беспристрастие,  справедливость  и добродетель, и
сделать все эти правила поведениЯ обЯзательными, и  только государство может
установить наказание  за их нарушение,  и поэтому такие приказаниЯ  ЯвлЯютсЯ
гражданскими законами.  Џоэтому во всех государствах мира естественный закон
есть часть  гражданского  закона.  ‚ свою  очередь  гражданский закон  также
ЯвлЯетсЯ  частью  предписаний природы, ибо справедливость,  т. е. соблюдение
договоров  и  воздание каждому того,  что принадлежит ему, есть  предписание
естественного  закона. Ќо  каждый подданный  государства обЯзалсЯ  договором
повиноватьсЯ  гражданскому  закону (договором граждан между собой, когда они
собрались, чтобы выбрать общего  представителЯ,  или договором  между каждым
подданным  и  самим  представителем, когда,  покоренные мечом,  они  обещают
повиновение, чтобы сохранить свою жизнь), и поэтому повиновение гражданскому
закону  ЯвлЯетсЯ   также  частью   естественного   закона.   ѓражданский   и
естественный законы не  различные виды, а различные части закона, из которых
одна   (писанаЯ  часть)   называетсЯ  гражданским,   другаЯ  (неписанаЯ)   -
естественным.  ‚прочем,  естественное  право,  т.  е.  естественнаЯ  свобода
человека,  может быть урезано и ограничено  гражданским законом; более того,
такое ограничение ЯвлЯетсЯ естественной целью изданиЯ законов, так как иначе
не может быть  никакого мира. € закон был принесен  в  мир только  длЯ того,
чтобы ограничить естественную  свободу отдельных  людей,  дабы  они могли не
вредить, а помогать друг другу и объединЯтьсЯ против общего врага.
     ‡аконы провинции  создаютсЯ  не  обычаем, а  властью суверена. 5.  …сли
суверен одного государства покорил народ, живший  раньше под властью писаных
законов, продолжает управлЯть по тем же  законам и  после  покорениЯ, то эти
законы  ЯвлЯютсЯ   гражданскими   законами  победителЯ,  а   не  покоренного
государства. €бо законодателем  ЯвлЯетсЯ не  тот, чьей властью закон впервые
издан, а  тот, чьей волей он продолжает оставатьсЯ законом. Џоэтому там, где
в пределах одного государства имеютсЯ разные провинции и эти провинции имеют
разные законы, обычно называемые обычаЯми этих провинций, мы должны понимать
это  не так, будто эти обычаи  имеют свою силу благодарЯ своей древности,  а
лишь  так,  что они  в древности были  писаными законами или в другой  форме
объЯвленными постановлениЯми и уложениЯми суверенов этих провинций и что они
и  сейчас  ЯвлЯютсЯ  законами  не потому, что освЯщены временем,  а  в  силу
постановлений  нынешних  суверенов.  Ќо  если  какой-нибудь  неписаный закон
одинаково  практикуетсЯ во  всех  провинциЯх какого-либо  государства  и эта
практика не приводит ни  к каким несправедливостЯм,  то такой закон ЯвлЯетсЯ
не   чем   иным,  как   естественным  законом,  одинаково  обЯзывающим  весь
человеческий род.
     Ќекоторые  нелепые мнениЯ законоведов относительно изданиЯ  законов. 6.
’ак как мы видим,  что все законы, писаные и неписаные, имеют свой авторитет
и силу  в зависимости от воли государства, т. е. от  воли его представителЯ,
каковым ЯвлЯетсЯ  в монархии  монарх,  а в других  государствах -  верховное
собрание, то  приходитсЯ удивлЯтьсЯ возникновению  таких  мнений,  какие  мы
находим   в   разных   государствах   в   трудах   выдающихсЯ   законоведов,
непосредственно или логически делающих  законодательную власть зависимой  от
частных людей или от подчиненных  судей. ’аково,  например,  положение,  что
право контролЯ над  обычным правом принадлежит только парламенту,- положение
верное лишь  там, где  парламент  обладает  верховной властью  и может  быть
созван и распущен исключительно  по своему решению. €бо, если кто-либо имеет
право  распускать  его,  тогда он  же  имеет  право  контролировать  его  и,
следовательно, контролировать его  контроль. € если  такого  права нет  не у
кого другого, то все право контролЯ  над законами принадлежит не парламенту,
а контролю  в парламенте.  Ђ  если парламент там, где он ЯвлЯетсЯ сувереном,
созвал бы из представителей подвластных ему провинций длЯ  обсуждениЯ какого
угодно вопроса самое многочисленное собрание и если бы это собрание состоЯло
из самых умных людей, то все же никто не  поверит, что такое собрание фактом
своего созыва получило законодательную власть. ’аково же  также положение  о
том, что двумЯ мечами государства ЯвлЯютсЯ сила и юстициЯ, из которых перваЯ
находитсЯ в руках королЯ,  а  втораЯ передана в руки парламента,  как  будто
могло бы существовать  государство, где сила была в руках,  которыми юстициЯ
не имела власти управлЯть.
     7.  Ќаши  законоведы  согласны  с  тем,  что  закон  никогда  не  может
противоречить  разуму  и  что  законом  ЯвлЯетсЯ  не  буква  (т.  е.  всЯкаЯ
конструкциЯ закона), а лишь  то, что соответствует намерению законодателЯ. €
это верно.  ‚опрос только в  том, чьему разуму должен соответствовать закон.
ќтим разумом не может  быть разум любого человека,  ибо тогда  законы так же
часто  противоречили бы друг другу,  как и  различные схоластические учениЯ;
этим  разумом  не  может  также  быть (как  думает  ќд.  Љок)  искусственное
совершенство разума, достигнутое долгим изучением, наблюдением и опытом. €бо
бывает так, что  долгое  изучение умножает и утверждает ошибочные мнениЯ,  а
где люди строЯт  на неправильных  основаниЯх, там,  чем больше они построЯт,
тем  сильнее  развал,  мнениЯ  же и решениЯ тех, кто изучает и  наблюдает  в
течение одинакового  времени и с  одинаковым прилежанием,  бывают  и  должны
остатьсЯ противоречивыми. Џоэтому закон устанавливаетсЯ не  juris prudentia,
или   мудростью   подчиненных   судей,  а   разумом   и  приказанием  нашего
искусственного человека - государства. € так как государство ЯвлЯетсЯ в лице
своего  представителЯ единым лицом, то нелегко могут возникнуть противоречиЯ
в  законах,  а если  таковые  возникают,  то  тот  же  разум способен  путем
толкованиЯ и изменениЯ устранить их. ‚о всех судах судит суверен (ЯвлЯющийсЯ
государственным лицом).  Џодчиненный судьЯ обЯзан принЯть во внимание мотив,
побудивший  его суверена издать такой закон, с  тем  чтобы  согласовать свое
решение с ним,  но тогда  это  решение  суверена. €наче  - это  собственное,
потому и неправильное, решение судьи.
     ‡акон  есть закон лишь длЯ тех, кто способен  его понимать. 8. €з того,
что закон есть приказание, а приказание состоит в  изъЯвлении или проЯвлении
в   устной,  письменной  или  какой-нибудь  другой   форме  воли  того,  кто
приказывает, мы можем заключить, что приказание государства ЯвлЯетсЯ законом
лишь длЯ тех, кто способен понимать его. „лЯ идиотов, детей и сумасшедших не
существует закона,  так же как и длЯ  зверей,  и  к ним неприменимы  понЯтиЯ
справедливого и несправедливого, ибо они никогда не были  способны заключать
соглашение  или понимать вытекающие  из  него последствиЯ  и, следовательно,
никогда