азумно смешиватьсЯ  с вещами не  вполне  достоверными, а с другой
стороны,  редкое  и  необычное, представлЯющеесЯ большинству невероЯтным, не
должно вообще отбрасыватьсЯ, ибо не следует отнимать у  потомков возможности
узнать об этом.
     „ругой  вид  легковериЯ,  которое  распространЯетсЯ не  на историю  или
повествование, а на науки и  теорию, также двоЯкого  рода, т. е. речь идет о
том, что мы слишком доверЯем либо  самим  наукам, либо деЯтелЯм  этой науки.
‘амих  же  наук,  опирающихсЯ  скорее на  фантазию  и веру, чем  на разум  и
доказательства, насчитываетсЯ  три: это -- астрологиЯ, естественнаЯ  магиЯ и
алхимиЯ. Џричем  цели этих  наук  отнюдь  не  ЯвлЯютсЯ  неблагородными. ‚едь
астрологиЯ  стремитсЯ  раскрыть  тайны  влиЯниЯ  высших  сфер  на  низшие  и
господства   первых  над  вторыми.  ЊагиЯ   ставит   своей  целью  направить
естественную   философию  от   созерцаниЯ   различных  объектов  к   великим
свершениЯм. ЂлхимиЯ  пытаетсЯ  отделить  и извлечь  инородные  части  вещей,
скрывающиесЯ   в  естественных  телах;  сами  же  тела,  загрЯзненные  этими
примесЯми,  очистить;  освободить  то, что оказываетсЯ свЯзанным, довести до
совершенства  то, что  еще не  созрело.  Ќо пути  и способы, которые, по  их
мнению, ведут  к  этим целЯм,  как в теории этих наук,  так  и  на практике,
изобилуют  ошибками  и  всЯкой чепухой.  Џоэтому  и обучение этим наукам  не
ЯвлЯетсЯ,  как  правило, открытым, но обставлено  всЯческими  сложностЯми  и
таинственностью. Ђлхимии, однако, мы обЯзаны тем, что можно прекрасно понЯть
из  сравнениЯ с басней  ќзопа о  земледельце, который перед  смертью  сказал
сыновьЯм,  что  "он  им оставил в  винограднике богатый  клад  золота, но не
помнит точно, в каком месте закопал его". ’щательно перекопав заступами весь
виноградник, сыновьЯ, правда, не нашли никакого  золота, но зато получили на
следующий год богатейший  урожай  винограда,  потому что  тщательно  окопали
корни  виноградных  лоз.  Џодобно  этому неустанные труды и огромные  усилиЯ
упомЯнутых химиков, потраченные на создание золота, как бы зажгли факел  длЯ
множества прекрасных изобретений и  экспериментов,  весьма полезных  как длЯ
раскрытиЯ тайн природы, так и длЯ практических нужд человечества.
     ’а же  доверчивость, котораЯ  наделила  известных авторов  своего  рода
диктаторскими  полномочиЯми и  правом  издавать законы,  а  не  полномочиЯми
сенаторов, лишь дающих советы, нанесла огромный ущерб науке и Явилась, может
быть,  основной  причиной, котораЯ подавила  их, лишила жизни, обескровила и
отнЯла  возможность какого бы то ни  было развитиЯ. €менно поэтому случилось
так, что в прикладных науках  первые изобретатели создали сравнительно мало,
а времЯ дополнило остальное, развило и усовершенствовало, в теоретических же
науках первые авторы  продвинулись очень глубоко, времЯ  же большую часть из
этого стерло  и испортило. ’ак,  мы видим, что  артиллериЯ, кораблестроение,
типографское искусство вначале были несовершенными, почти не оформившимисЯ и
весьма сложными  длЯ  тех,  кто занималсЯ этими  искусствами, с течением  же
времени они  усовершенствовались  и сделались  более  доступными.  Ќапротив,
философское   учение  и  научные   теории  ЂристотелЯ,  Џлатона,  „емокрита,
ѓиппократа,  ќвклида, Ђрхимеда в трудах самих этих  авторов были великолепно
изложены, но  со  временем выродились  и утратили весьма  значительную часть
своего блеска.  Џричиной этого ЯвлЯетсЯ то, что в  прикладных науках в одном
деле объединЯлось множество талантов,  в искусствах  же  и свободных  науках
таланты многих подчинЯлись одному,  однако, следуЯ за ним, они чаще искажали
его  учение, чем раскрывали. €бо подобно тому, как вода не  поднимаетсЯ выше
источника, из которого  она  вытекает, учение, идущее от ЂристотелЯ, никогда
не поднимаетсЯ выше учениЯ ЂристотелЯ. € поэтому, хотЯ мы и  не отказываемсЯ
от правила: "“чащийсЯ должен  верить",  к нему, однако, следует присоединить
другое:  "‚ыучившийсЯ  должен руководствоватьсЯ  собственным  мнением". ‚едь
ученики  только  временно  обЯзаны   верить  учителЯм  и  воздерживатьсЯ  от
собственного суждениЯ, пока не постигнут до конца  науку, но  они не  должны
полностью  отрекатьсЯ от  свободы  и обрекать  на  вечное  рабство свой  ум.
Џоэтому, чтобы покончить  с этим вопросом, Я добавлю только следующее: пусть
великим  ученым честь воздаетсЯ  таким образом,  чтобы  не лишать ее  самого
великого автора, отца истины -- ‚ремени.
     €так,  мы выЯвили три искажениЯ или болезни науки; кроме них существуют
еще некоторые недомоганиЯ,  не столько застаревшие болезни, сколько  вредные
отеки, которые,  однако,  не  настолько  скрыты и  незаметны, чтобы не  быть
замеченными многими и не вызывать их порицаниЯ. Џоэтому мы ни в  коем случае
не должны обойти их молчанием.
     Џервое из них  -- это  неумеренное  стремление к  двум крайностЯм --  к
старому и новому, и здесь дети ‚ремени плохо подражают своему отцу. ‚едь как
‚ремЯ пожирает потомков  своих, так они пожирают друг друга. ‘тарое завидует
росту  нового, а  повое,  не  довольствуЯсь  тем,  что привлекает  последние
открытиЯ,  стремитсЯ  совершенно уничтожить и  отбросить  старое.  €звестный
совет  пророка должен здесь  стать  правилом:  "‚станьте  на древние  пути и
посмотрите,   который   из   них   прЯмой   и   правильный,   и   идите   по
нему"<sup>[5]</sup><sup>[7]</sup>.  “важение  к   старому  требует,  чтобы  люди
наконец несколько  задержались,  встали на его основание  и  стали бы искать
вокруг, какаЯ  дорога ЯвлЯетсЯ лучшей; когда  же путь будет  точно известен,
уже  не  следует  оставатьсЯ  на месте,  а  следует, не  знаЯ устали, шагать
вперед.  „ействительно,  правильно говоритсЯ:  "„ревнее  времЯ  -- молодость
мира".   €  конечно,  именно  паше  времЯ  ЯвлЯетсЯ  древним,  ибо  мир  уже
состарилсЯ,  а не  то, которое  отсчитываетсЯ в обратном порЯдке, начинаЯ от
нашего времени<sup>[58]</sup>.
     „ругое заблуждение, вытекающее из первого, выражаетсЯ в некоем сомнении
и неверии в то, что  теперь можно открыть что-то, без чего мир мог так долго
обходитьсЯ, как  будто времени  можно  сделать  тот же упрек,  какой  ‹укиан
делает ћпитеру и остальным Языческим богам: удивлЯЯсь, почему, родив столько
детей,  они  ни  одного  из  них  не родили  в  его  времЯ,  он  с насмешкой
спрашивает, может быть, им уже по ‘емьдесЯт лет или, может быть, они свЯзаны
Џаппиевым законом, запрещающим  браки стариков?<sup>[5]</sup><sup>[9]</sup> ’ак,
очевидно, и  люди  боЯтсЯ, не  стало  ли  времЯ бесплодным  и  неспособным к
рождению потомства. Њало того, легкомыслие и непостоЯнство людей лучше всего
видны  из  того,  что они,  пока  какой-то  факт не  окажетсЯ совершившимсЯ,
удивлЯютсЯ тому, что это вообще возможно; когда же  это все-таки произойдет,
снова удивлЯютсЯ  тому, как этого не произошло раньше. ’ак, поход Ђлександра
в Ђзию  сначала  считалсЯ колоссальным  и  невероЯтно трудным  предприЯтием,
позднее  же  ‹ивию этот поход  казалсЯ столь нетрудным,  что он  говорил  об
Ђлександре:     "Ћн     всего    лишь    осмелилсЯ     пренебречь    пустыми
слухами"<sup>[60]</sup>.  ’о же самое  выпало на долю  Љолумба в  свЯзи  с его
плаванием на ‡апад.  ‚  науке же такие вещи  случаютсЯ значительно чаще, как
это  можно  видеть на примере многих положений ќвклида, которые до того, как
они доказаны, кажутсЯ удивительными,  и с ними  не  так  легко  соглашаютсЯ,
после же доказательства  разум путем некоего обратного действиЯ (ретроакции,
как говорЯт юристы) воспринимает их как уже очевидные и познанные.
     …ще  одно заблуждение, родственное вышеупомЯнутому,  -- это ошибка тех,
кто считает, что из всех древних учений и течений, если бы их восстановили и
сопоставили, всегда сохранЯетсЯ наилучшее преимущественно перед  остальными.
Џоэтому  они воображают,  что  если кто-нибудь заново  начнет исследование и
изучение, то  он не может не прийти к  какому-нибудь из отвергнутых, а затем
утерЯнных  и  забытых мнений, как будто толпа  или даже ученые,  стремЯщиесЯ
угодить  толпе,  одобрЯют  и принимают  в первую очередь  не  то, что  более
доступно  и легко, а то, что основательно и имеет глубокие корпи. ‚едь времЯ
подобно реке,  котораЯ приносит к нам все легковесное и пустое, плотное же и
имеющее все поглощает своими волнами.
     …ще одно заблуждение, отличное от предыдущих, --  это преждевременное и
самонадеЯнное  превращение  тех  или  иных  учений  в научные  руководства и
методы. ’акаЯ поспешность по большей части приносит очень мало  пользы науке
или  оказываетсЯ совершенно  бесполезной  длЯ нее. „ействительно, ведь точно
так  же  как  юноши,  когда их тело окончательно сформировалось,  уже больше
почти не растут, так и наука, пока она существует в афоризмах и наблюдениЯх,
может   расти    и   развиватьсЯ,   но,   как   только    она    оказываетсЯ
систематизированной и подчиненной определенному методу, она, вероЯтно, может
принимать более изЯщный и Ясный вид  или  же использоватьсЯ длЯ практических
нужд людей, но уже не может больше развиватьсЯ и расти.
     ‡аблуждение, следующее за тем, которое  мы только что отметили, состоит
в  том, что сразу же  после распределениЯ  отдельных наук  и  искусств по их
классам большинство отказываетсЯ  от обобщающего познаниЯ всей природы  и от
первой философии, а это наносит величайший вред развитию науки. ‚перед можно
смотреть с башен или других возвышенных мест, и невозможно исследовать более
отдаленные и скрытые  области какой-нибудь науки, стоЯ  на плоской почве той
же самой  науки  и не  поднЯвшись как бы  на смотровую  башню  более высокой
науки.
     ‘ледующее  заблуждение вытекает  из чрезмерного почтениЯ и чуть  ли  не
преклонениЯ  перед  человеческим  интеллектом, заставившего людей  отойти от
изучениЯ  природы  и  научного  опыта  и  витать лишь в  тумане  собственных
размышлений  и фантазий. € ѓераклит  правильно упрекнул этих  знакомых  всем
псевдомыслителей  и (если  можно так  сказать)  интеллектуалистов,  которые,
однако же, слывут обычно за возвышенных и божественных философов: "‹юди ищут
истину  в  своих  микрокосмах,  а не  во  ‚селенной"<sup>[61]</sup>.  ‚едь они
отвергают азбуку природы и не желают, как школьники, учитьсЯ на божественных
творениЯх. Ђ если бы они  поступали  иначе,  то может  быть смогли бы шаг за
шагом, постепенно переходЯ от простых букв к слогам, поднЯтьсЯ до свободного
чтениЯ книги сущего.  Ћни же, напротив, непрерывными усилиЯми ума настойчиво
стремЯтсЯ вызвать своего гениЯ, дабы  он  пророчествовал  и изрекал оракулы,
которым они с удовольствием позволЯют себЯ обманывать.
     ‘ледующее заблуждение,  близкое к предыдущему, состоит в том, что  люди
весьма  часто пронизывают  свои рассуждениЯ и учениЯ некоторыми собственными
взглЯдами  и  концепциЯми --  теми,  которыми  они  особенно  увлечены,  или
свЯзывают их с предметами,  которыми они специально занимаютсЯ, и  подчинЯют
все  остальное  этому своему  увлечению, как бы  окрашиваЯ им  все, хотЯ это
всего лишь весьма обманчивый  грим. ’ак,  Џлатон  примешал к своей философии
теологию, Ђристотель -- логику, втораЯ школа Џлатона (т. е. Џрокл и др.)  --
математику. ‚едь именно  эти науки они особенно лелеЯли и любили, как  своих
детей-первенцев. •имики же, опираЯсь  на небольшое  число  опытов у  очага и
плавильной  печи,  выкопали   новую   философию.   €   наш   соотечественник
ѓильберт<sup>[62]</sup> извлек из изучениЯ магнита  новое философское  учение,
–ицерон,  разбираЯ  различные  мнениЯ  о  природе души  и  дойдЯ  до  мнениЯ
музыканта, который утверждал,  что душа --  это гармониЯ, остроумно заметил:
"ќтот не отступил от  своего искусства"<sup>[63]</sup>. Ћб  этом  роде  ошибок
удачно  и умно  говорит  Ђристотель: "’от,  кто  обозревает  немногое, легко
выносит суждение"<sup>[64]</sup>.
     …ще   одно  заблуждение  --  это  неспособность  к  сомнению  и  слепаЯ
поспешность, заставлЯющаЯ  принимать  решение,  не обдумав  как подобает  до
конца  свое суждение.  ‚едь два пути размышлениЯ ничем не отличаютсЯ от двух
путей действиЯ, о которых не раз упоминают древние: один, поначалу гладкий и
легкий,  в  конце  оказываетсЯ  непроходимым,  второй же, сначала трудный  и
неровный, если несколько пройти по нему вперед, становитсЯ ровным и удобным.
’очно так же и в размышлениЯх: если кто-нибудь отправлЯетсЯ от установленных
положений, он приходит под конец  к сомнению, если же  начинает с сомнений и
терпеливо справлЯетсЯ  с ними, через  какое-то  времЯ приходит к правильному
выводу.
     ЂналогичнаЯ  ошибка  проЯвлЯетсЯ в методе изложениЯ  науки, который  по
большей  части  ЯвлЯетсЯ  наставительным  и  поучающим,  а  не  свободным  и
естественным, скорее  требующим от  слушателей веры, чем  предоставлЯющим им
возможность размышлениЯ и оценки.  џ, пожалуй,  согласен, что  в  популЯрных
обобщающих книжках, предназначенных длЯ обучениЯ, можно сохранить этот стиль
изложениЯ,  но в подлинных  научных  трактатах,  по-моему, следует  избегать
обеих крайностей -- и крайности эпикурейца ‚еллеЯ, ничего так не боЯвшегосЯ,
как показатьсЯ  в чем-нибудь сомневающимсЯ<sup>[65]</sup>, и крайности ‘ократа
и академиков, ставивших под сомнение все. ‘корее нужно стремитьсЯ к Ясности,
излагаЯ материал с  большей или  меньшей  категоричностью, в  зависимости от
того, хорошо ли он обоснован и подкреплен доводами.
     „ругие ошибки заключаютсЯ в тех целЯх, которые люди ставЯт перед  собой
и на достижение которых  они направлЯют все свои  усилиЯ и  труды. ‚едь в то
времЯ,  как  наиболее добросовестные корифеи науки, казалось, должны были бы
прежде всего стремитьсЯ  сделать какое-нибудь  выдающеесЯ открытие  в науке,
которой они занимаютсЯ, они, наоборот, считают достаточным оставатьсЯ только
на  вторых  ролЯх,  добиваЯсь   славы  тонкого  истолкователЯ,   сильного  и
энергичного оппонента или опытного популЯризатора, т. е. тех ролей, которые,
правда, могут увеличить  кое-какие доходы и,  так  сказать, подати науки, но
которые никогда не смогут увеличить основного достоЯниЯ и владений ее.
     Ќо наиболее серьезнаЯ  из  всех ошибок состоит в отклонении от конечной
цели  науки.  ‚едь  одни  люди  стремЯтсЯ  к  знанию  в  силу врожденного  и
беспредельного любопытства,  другие --  ради  удовольствиЯ,  третьи -- чтобы
приобрести авторитет, четвертые -- чтобы одержать верх в состЯзании и споре,
большинство --  ради материальной выгоды и  лишь очень немногие -- длЯ того,
чтобы данный от Ѓога дар  разума направить на пользу человеческому роду. Љак
будто наука --  это ложе,  на котором  взволнованный и беспокойный ум мог бы
отдохнуть, или  галереЯ,  либо  портик,  внутри  которых ум мог  бы свободно
прогуливатьсЯ, или башнЯ, с высоты которой гордый  и честолюбивый  ум мог бы
взирать на  все  вокруг,  или  крепость, либо  бастион, предназначенные  длЯ
сражений и  битв,  или  доходнаЯ торговаЯ  лавка, а  не богатое хранилище  и
сокровищница,   созданные  во  славу   творца  всего  сущего  и   в   помощь
человечеству. ‚едь именно служение этой цели действительно украсило бы науку
и  поднЯло  бы  ее  значение,  если  бы  теориЯ  (contemplatio)  и  практика
соединились более прочными узами, чем до  сих  пор. € это единение, конечно,
должно было бы стать таким же, каким  ЯвлЯетсЯ союз  двух  верховных планет,
когда  ‘атурн,   покровитель  спокойствиЯ  и  созерцательного   размышлениЯ,
объединЯетсЯ с ћпитером, покровителем общественного рвениЯ  и  деЯтельности.
‚прочем,  когда Я говорю о практике и деЯтельности, Я никоим образом не имею
в виду науку  прикладную  и стремЯщуюсЯ  к непосредственной  выгоде. ‚едь  Я
прекрасно понимаю, насколько это задерживало бы  развитие и прогресс науки и
напоминало бы о  золотом  Яблоке, брошенном перед Ђталантой: она  нагнулась,
чтобы поднЯть его, и это помешало ее бегу:
     € отклонилась с пути, и нагнулась за золотом жарким<sup>[66]</sup>.
     џ также  не  собираюсь  делать то,  что,  как говорЯт,  сделал  ‘ократ:
"Ћтозвать философию  с неба, дабы обратилась она на земное"<sup>[67]</sup>, т.
е.  оставить  в  стороне физику  во  имЯ  торжества  моральной  философии  и
политики; ведь подобно тому  как небо и  землЯ объединЯютсЯ вместе длЯ того,
чтобы  охранЯть жизнь человека и помогать ему, такова же должна  быть и цель
обеих  философий,   которые  должны,  отбросив   пустые  спекулЯции  и   все
бессодержательное и бесплодное, сохранить лишь то, что прочно и плодотворно,
чтобы  тем самым  наука была не  гетерой,  служащей  длЯ  наслаждениЯ,  и не
служанкой  корысти,  но  супругой  длЯ  рождениЯ потомства,  длЯ  радости  и
нравственного утешениЯ.
     џ, кажетсЯ, уже  вскрыл и как бы рассек ударом скальпелЯ все те вредные
нарывы  (или  по  крайней  мере  главнейшие   из  них),  которые  не  только
препЯтствуют развитию наук, но и дают повод длЯ их обвинениЯ. …сли, впрочем,
Я сделал это слишком болезненно, то следует помнить пословицу: "—естны раны,
нанесенные  любЯщим, коварны  поцелуи недоброжелателЯ"<sup>[68]</sup>. Љак  бы
там ни было, мне  кажетсЯ, что Я по крайней мере заслужил доверие в том, что
Я скажу  сейчас  в  защиту  науки,  если  непосредственно  перед этим Я  так
откровенно критиковал ее. Ћднако Я не  собираюсь писать панегирик наукам или
петь гимн  Њузам, хотЯ,  быть может, уже давно  их свЯтыни  не прославлЯлись
должным   образом.   ЊоЯ  цель  заключаетсЯ  в  том,  чтобы  без  прикрас  и
преувеличений  показать истинный вес науки среди других вещей и, опираЯсь на
свидетельства божественные  и человеческие, выЯснить ее подлинное значение и
ценность.
     ’аким образом, прежде  всего значение науки мы будем искать  в архетипе
или образце, т. е. в атрибутах  и  деЯниЯх Ѓога, насколько, разумеетсЯ,  они
раскрываютсЯ  человеку и могут быть предметом трезвого  исследованиЯ, Ћднако
здесь  название  науки  оказываетсЯ  неподходЯщим,  ибо  всЯкаЯ  наука  есть
приобретенное знание, но в  Ѓоге никакое познание не ЯвлЯетсЯ приобретенным,
а  изначально присуще  ему. Џоэтому следует найти другое название, а  именно
мудрость, как и указывает ‘вЯщенное писание.
     „ело обстоит так: мы обнаруживаем в  деЯниЯх творениЯ  двойную эманацию
божественной силы, из которых одна ЯвлЯетсЯ выражением могущества, другаЯ --
мудрости. ЏерваЯ проЯвлЯетсЯ  в  создании всей громады материи, втораЯ --  в
красоте  приданной ей формы.  “становив это,  следует отметить,  что ничто в
истории созданиЯ не мешает верить тому, что эта  нерасчлененнаЯ масса неба и
земли, материЯ, была создана в один миг; на устройство же ее и распределение
по  формам  пошло  шесть  дней:  столь  отчетливо  Ѓог  выказал  различие  в
проЯвлении могущества и мудрости. Љроме того, относительно  созданиЯ материи
не  сообщаетсЯ, что Ѓог при  этом сказал: "„а будет  небо и  землЯ", подобно
тому как это сказано о следующих его деЯниЯх, но просто называетсЯ действие:
"Ѓог  создал небо и  землю"<sup>[69]</sup>. ’ак что материЯ представлЯетсЯ как
бы  созданной  руками,  введение  же  формы  требует использованиЯ закона  и
декрета.
     Џерейдем от Ѓога к ангелам,  природа которых ближе  всего природе Ѓога.
Њы  видим, что среди ангелов (если,  конечно, доверЯть знаменитой  "Ќебесной
иерархии", котораЯ приписываетсЯ „ионисию Ђреопагиту) первое  место занимают
серафимы, т. е. ангелы любви, второе место -- херувимы, ангелы света, третье
же и последующие места  предоставлЯютсЯ ангелам престола, правлениЯ и прочим
ангелам могущества и власти, так что из самого этого порЯдка и распределениЯ
совершенно Ясно, что ангелы знаниЯ и просвещениЯ стоЯт выше ангелов власти и
могущества<sup>[70]</sup>.
     ЏереходЯ от  духовного  и  интеллигибельного  к  формам  чувственным  и
материальным,   мы  читаем,   что   первой   из  созданных  форм  был  свет,
принадлежащий  к естественным и телесным субстанциЯм, которому соответствует
среди духовных и нетелесных субстанций мудрость.
     ’ак,  в распределении дней  мы видим, что день, в который Ѓог отдыхал и
созерцал  свои творениЯ, был более  благословенным,  чем дни,  в которые  он
создал и благоустроил все здание ‚селенной.
     Њы читаем,  что по завершении творениЯ человек был помещен и раю, чтобы
он там  созидал,  но у  него не могло быть иного дела,  кроме того,  которое
сводитсЯ  к  созерцанию,  т.  е. цель  которого  может  быть  определена  не
какой-нибудь  необходимостью,  но  лишь  наслаждением  и  деЯтельностью,  не
приносЯщей  страданиЯ.  Ђ  так  как  в  то  времЯ  не  могло  быть  никакого
противоборства природы,  никакой работы  в поте лица, то  неизбежно следует,
что человеческаЯ деЯтельность  была свЯзана с наслаждением и размышлением, а
не с  физическим  трудом  и  практическими  действиЯми. Љроме  того,  первые
действиЯ  человека,  которые  он осуществил в раю, охватывали две  важнейшие
части  знаниЯ: это было созерцание творений Ѓога и наименование их. ‚едь  то
знание,  которое привело  к  падению (о чем мы говорили и  раньше),  не было
естественным знанием, касающимсЯ творений Ѓога, но моральным знанием добра и
зла, строЯщимсЯ на том предположении, что разрешение или запрещение Ѓога  не
суть  основы добра  и  зла  и  что  происхождение  их  иное. €  человек стал
стремитьсЯ  к познанию добра  и зла,  чтобы тем  самым совершенно отпасть от
Ѓога и полагатьсЯ только на самого себЯ и свое собственное суждение.
     Џерейдем теперь  к тому, что случилось сразу же после падениЯ. Њы видим
(ибо бесчисленны таинства ‘вЯщенного писаниЯ, всегда  исторически истинные и
точные) два типа жизни, созерцательный и деЯтельный,  изображенные в фигурах
ЂвелЯ и Љаина, в их занЯтиЯх и образе жизни; один из них -- пастух, который,
обладаЯ досугом  и спокойно и свободно  созерцаЯ небесный свод, представлЯет
собой  тип созерцательной, теоретической жизни, второй  же -- земледелец, т.
е. человек, изнуренный трудами и постоЯнно видЯщий  перед  собой лишь землю.
Џри  этом  Ясно  видно,  что  благосклонность  и избрание божье  на  стороне
пастуха, а не земледельца.
     ’ак, в эпоху, предшествовавшую потопу,  свЯщеннаЯ летопись среди  очень
немногого,   что   сообщаетсЯ   об  этом   времени,   удостоила   упоминаниЯ
изобретателей музыки  и производства металлов. Џосле же потопа самым тЯжелым
наказанием, которое  Ѓог  послал  на  людей за их  гордость,  было  смешение
Языков,  резко ограничившее  свободное общение  в  науке  и  взаимный  обмен
знаниЯми среди ученых,
     Џерейдем  теперь  к  законодателю Њоисею, который первым записал  слова
Ѓога и  которого Џисание восхвалЯет, называЯ осведомленным и опытным во всей
науке египтЯн. Ђ ведь этот народ считаетсЯ одним из  древнейших образованных
народов мира. ’ак,  Џлатон вводит египетского жреца, который говорит ‘олону:
"‚ы, греки,  всегда остаетесь детьми, не обладаЯ никаким знанием древности и
никакой  древностью  знаниЯ"<sup>[71]</sup>.  Џерелистаем  законы  ЊоисеЯ   об
обрЯдах, и мы найдем кроме предсказаний о •ристе установление различиЯ между
избранным  (божьим) народом и остальными племенами, упражнениЯ в повиновении
и другие свЯщенные предписаниЯ этого же  закона; некоторые из  самых  ученых
раввинов предпринЯли отнюдь не бесполезную работу над этим законом, стремЯсь
тщательно  раскрыть  как  естественный,  так  и  моральный  смысл  обычаев и
обрЯдов.  Ќапример,  о  проказе  говоритсЯ:  "…сли  всего  человека  покроет
проказа, человек будет чист и ему не  откажут в доступе к людЯм,  если же  у
него останетсЯ нетронутаЯ плоть, он будет осужден за нечистоту и  но решению
жреца отлучен  от людей"<sup>[72]</sup>.  €з  этого  закона  один  из раввинов
выводит  естественную аксиому:  "џзва опаснее, когда она еще не назрела, чем
тогда,  когда  она созрела". „ругой же выводит  моральное  положение: "‹юди,
покрывшие  себЯ  страшным  позором и  преступлениЯми, приносЯт меньше  вреда
общественным нравам, чем люди, только частично и незначительно испорченные";
так  что из этого места и подобных ему мест, как мне кажетсЯ,  можно извлечь
помимо   теологического   смысла  немало   относЯщегосЯ   непосредственно  к
философии.
     …сли кто-нибудь тщательно просмотрит также  и замечательную книгу €ова,
он найдет,  что она полна и, так сказать, чревата откровениЯми, относЯщимисЯ
к естественной философии. Ќапример, к космографии относитсЯ следующее место,
говорЯщее о шарообразности  земли: "Љто гонит  северный ветер над пустотой и
помещает землю над бездной", где весьма Ясно имеетсЯ в виду, что землЯ висит
в пустоте,  а северный ее полюс и небесный свод поднимаютсЯ над  горизонтом.
„алее, об астрономии и звездных телах говоритсЯ в следующих словах: "„ух его
украсил небеса, и  его  рукой  выведен  был извивающийсЯ  уж"  -- и в другом
месте: "Ќеужели ты сможешь  соединить сверкающие звезды ЏлеЯды или  рассеЯть
круг  Ђрктура?", где изЯщнейшим образом описываетсЯ неподвижное расположение
закрепленных звезд, находЯщихсЯ всегда на одних и тех же расстоЯниЯх друг от
друга. ’о же самое  в другом месте: "Љто создает Ђрктура, и Ћриона, и ѓиады,
и  тайники Ђвстра",  где вновь намекаетсЯ  на то, что южный полюс расположен
внизу и называетсЯ содержимым Ђвстра, так как южные звезды в нашем полушарии
никогда не видны. Ћ рождении животных: "ђазве ты не выдоил менЯ, как молоко,
и не сгустил  менЯ, как сыр?" и т. д. Ћ металлургии: "‘еребро добываетсЯ  из
залежей,  и длЯ  золота  есть место, где оно плавитсЯ, железо извлекаетсЯ из
земли, и камень, расплавленный жаром, превращаетсЯ в медь" и так далее в той
же главе<sup>[73]</sup>.
     ђавным образом  и  на примере личности царЯ ‘оломона мы  видим, что дар
мудрости, о  котором  он сам просил и  который  даровал ему  Ѓог, выше  всех
земных  и преходЯщих  благ. ‚ооруженный  этим  божественным даром  мудрости,
‘оломон   не   только  написал  свои  знаменитые  параболы  или  афоризмы  о
божественной  и  моральной  философии, но и создал естественную историю всех
растений, "от кедра в  горах до мха на стене"<sup>[74]</sup>  (который есть не
что иное, как рудиментарнаЯ  форма растений, занимающаЯ среднее место  между
плесенью и травой), и  историю всех  существ, которые дышат и передвигаютсЯ.
Ѓолее  того,  тот  же  самый   царь  ‘оломон  хотЯ  и  обладал   богатством,
великолепными  дворцами,  флотом, множеством слуг, знаменитым  именем и всем
остальным, что составлЯет славу человека, однако же ничего с этой нивы славы
не  скосил  и  не  взЯл себе,  кроме чести искать и  находить  истину.  € он
красноречиво  говорит:  "ЃожьЯ  слава  --  скрывать  слово,  слава  царЯ  --
раскрывать слово"<sup>[75]</sup>, даваЯ понЯть, что если Ѓог  в своем  величии
развлекаетсЯ  этой безобидной и добродушной игрой детей, которые  длЯ того и
прЯчутсЯ,  чтобы  их нашли,  то  и длЯ царей  нет ничего почетнее, чем  быть
участниками этой игры вместе с Ѓогом, тем более что они повелевают столькими
талантами, обладают такими значительными средствами, с помощью которых можно
довести до конца исследование всех тайн.
     Ѓог  не отступил  от своего замысла и  после того, как ЯвилсЯ в мир наш
‘паситель.  ‚едь  он  сначала проЯвил  свое  могущество,  обратив в  бегство
невежество, когда спорил в храме  с  книжниками и свЯщенниками, а уже  затем
покорил силы  природы, совершив  множество  замечательных  чудес. Џришествие
свЯтого духа  главным  образом  символизировалось  и выразилось  в подобии и
самом даре Языков, которые ЯвлЯютсЯ не чем иным, как двигателЯми знаниЯ.
     ’ак  же  и  при  выборе  средств,  которые Ѓог  решил  использовать длЯ
распространениЯ  веры,  он  сначала  призвал  людей  совершенно  неученых  и
необразованных, лишь вдохновленных  свЯтым духом, чтобы  Яснее проЯвить свою
непосредственную силу  и  унизить всю человеческую  мудрость. Ќо  как только
этот его замысел осуществилсЯ, он сразу же вслед за этим направил в мир свою
божественную истину, дав ей в сопровождающие другие науки.  Џоэтому Ѓог  при
создании Ќового завета прежде всего использовал перо апостола Џавла, который
был единственным образованным человеком среди апостолов. Њы знаем также, что
очень  многие из древних  епископов  и  отцов  церкви отличались  прекрасным
знанием Языческой образованности.
     ’ак  что  "ќдикт" ћлиана<sup>[76]</sup>, запретивший христианам посещение
школ и гимнасиев, был  более опасным орудием в борьбе с  христианской верой,
чем  кровавые  преследованиЯ  предшествующих  императоров.  Ќетерпимость  же
римского  епископа  ѓригориЯ  Џервого<sup>[77]</sup>   (в  других   отношениЯх
выдающегосЯ   мужа),  ревностно  стремившегосЯ  уничтожить   даже  памЯть  о
Языческих  авторах и о  древностЯх, не встречала  одобрениЯ  даже со стороны
набожных  мужей.  Ќаоборот,  только христианскаЯ  церковь во времЯ нашествиЯ
скифских полчищ из северных земель и сарацин -- из восточных спасла на своей
груди  драгоценные  реликвии Языческой цивилизации,  которым  грозило полное
уничтожение.  „а  и  теперь  можно  видеть,  какую   помощь  и  поддержку  в
восстановлении и  укреплении римского престола  оказали ему иезуиты, которые
отчасти по собственной  инициативе, отчасти же из-за соперничества со своими
противниками стали уделЯть очень большое внимание образованию.
     ’аким образом, подводЯ итог этой части нашего рассуждениЯ, мы укажем на
две важнейшие услуги, которые гуманистические науки оказывают вере и религии
помимо того,  что они способствуют их украшению и разъЯснению. Џрежде всего,
науки  еще сильнее и эффективнее побуждают  нас превозносить  и  прославлЯть
божественное  величие.  ‚едь  псалмы  и  все   остальное  ‘вЯщенное  писание
неизменно  призывают   нас   к  созерцанию  и  прославлению  великолепных  и
удивительных  творений божьих,  но, если  мы  сосредоточимсЯ  только  на  их
внешнем  облике,  каким  он  ЯвлЯетсЯ нашим  чувствам,  мы совершим такую же
несправедливость по отношению к божественному величию,  как если бы мы стали
судить о  богатстве  знаменитого ювелира по тому, что выставлено на показ  у
входа.  ‘   другой  стороны,   философиЯ   дает  замечательное  лекарство  и
противоЯдие против невериЯ и заблуждениЯ. ‚едь ‘паситель  наш  говорит:  "‚ы
заблуждаетесь,  не знаЯ  ЏисаниЯ и могущества Ѓога"<sup>[78]</sup>. € длЯ того
чтобы мы  не впали  в заблуждение, он дал нам две книги:  книгу  ЏисаниЯ,  в
которой  раскрываетсЯ волЯ божьЯ, а затем -- книгу природы, раскрывающую его
могущество. €з этих  двух книг  втораЯ ЯвлЯетсЯ  как бы  ключом к первой, не
только подготавливаЯ наш разум к восприЯтию на основе общих законов мышлениЯ
и речи истинного  смысла ЏисаниЯ, но  и главным образом развиваЯ дальше нашу
веру,  заставлЯЯ нас  обратитьсЯ  к  серьезному  размышлению о  божественном
всемогуществе, знаки которого  четко запечатлены  на  камне его творений.  Ћ
божественных свидетельствах и суждениЯх  относительно истинного  значениЯ  и
ценности науки сказано достаточно.
     —то  же касаетсЯ свидетельств и доказательств гражданской  истории,  то
здесь открываетсЯ столь обширное поле, что в этом кратком  и сжатом трактате
лучше  отобрать несколько  наиболее  характерных  примеров, чем поражать  их
обилием. €так,  прежде  всего  у  Язычников  самой высшей  честью  считалось
удостоитьсЯ божеских почестей (что, впрочем, длЯ христиан ЯвлЯетсЯ запретным
плодом); здесь же мы говорим специально о мнениЯх людей. €так, как мы начали
говорить,  у  Язычников  то,  что  греки  называли  "апофеоз",   а   римлЯне
"причисление к  богам", было самой высокой  почестью,  котораЯ только  может
быть оказана  человеку человеком,  тем  более  если  оно  не  предписывалось
каким-либо декретом  или эдиктом  власти  (как  длЯ  цезарей  у  римлЯн),  а
вытекало  из  внутреннего убеждениЯ людей, свободно выражавших свое  мнение.
‚прочем,  этой  столь  высокой  почести  предшествовала некаЯ  промежуточнаЯ
ступень.  ‚едь выше человеческих почестей  считались  почести  героические и
божеские, в распределении которых древние придерживались следующего порЯдка:
основатели государств, законодатели, тираноубийцы, отцы  отечества и те, кто
особенно отличилсЯ  в  государственных  делах,  удостаивались  только титула
героев и полубогов. ’аковы ’есей, Њинос, ђомул  и прочие. ‘ другой  стороны,
изобретатели  и создатели  новых искусств, те, кто своими  открытиЯми сделал
человеческую жизнь лучше и богаче,  всегда причислЯлись  к высшим божествам,
как это  произошло с –ерерой,  ‚акхом, Њеркурием,  Ђполлоном  и др.  €  это,
конечно,   было   вполне   справедливо  и   разумно.   €бо   заслуги  первых
ограничиваютсЯ едва ли  не пределами одной эпохи и одного народа, и их можно
сравнить с короткими и благодатными дождЯми, которые хотЯ  и приносЯт урожай
и потому желанны, однако полезны только в то времЯ, когда выпадают, и только
длЯ той земли, которую  они  орошают; благодеЯниЯ  же вторых,  подобно дарам
самого солнца и небес, вечны во времени  и бесконечны в пространстве.  Љроме
того, первые по большей  части  сопрЯжены  с борьбой и волнениЯми, вторые же
выражают истинный  характер  присутствиЯ  божества  и  приходЯт  как  нежное
дуновение, не вызываЯ ни шума, ни смЯтениЯ.
     Љонечно, роль  науки в гражданских делах,  в  устранении неприЯтностей,
которые человек приносит человеку, не во многом  уступает другим ее заслугам
в  борьбе  с теми трудностЯми человеческой  жизни,  которые создаютсЯ  самой
природой. ќти заслуги  великолепно изображены в  мифологическом сказании  об
Ћрфее, повествующем  о том, как различные животные и птицы  собрались вместе
и,  забыв о  своих  врожденных  инстинктах, стремлении  к  добыче, борьбе  и
драках, дружески и мирно стоЯли рЯдом, потрЯсенные гармонией и сладкозвучием
кифары;  когда же звуки  ее  прекращались  или  когда  их заглушал  какой-то
другой, более громкий звук, то сразу же все эти животные вновь обретали свой
природный характер.  ‚ этом мифе тонко изображаютсЯ нравы и характеры людей,
волнуемых множеством необоримых страстей -- наживы, сладострастиЯ, мести; но
до тех пор, пока  они  прислушиваютсЯ к наставлениЯм  и увещеваниЯм религии,
законов, учителей, прекрасно и красноречиво  изложенным в книгах, проповедЯх
и речах,  до  тех  пор они уважают и  сохранЯют мир и союз; когда же все это
молчит  или  грохочут  смуты  и возмущениЯ, все разваливаетсЯ  и  впадает  в
анархию и смЯтение.
     Ќо  это становитсЯ еще  более  очевидным, когда сами цари,  владыки или
магнаты оказываютсЯ людьми образованными. ‚едь хотЯ,  может быть,  и кажетсЯ
слишком пристрастным  тот,  кто  сказал:  "’олько  тогда  государства  будут
благоденствовать, когда  или философы  станут  царствовать,  или цари станут
философами"<sup>[79]</sup>,  однако  по  опыту   известно,  что   под  властью
образованных  правителей  государства переживали  самые  счастливые  периоды
своей  истории. € хотЯ сами цари могут заблуждатьсЯ, иметь свои недостатки и
быть подверженными разным аффектам и  дурным привычкам, как и все  остальные
люди,  однако  если загоритсЯ  светоч учениЯ,  то воспринЯтые  ранее понЯтиЯ
религии,  благоразумиЯ,  честности  удержат   их  и  предохранЯт  от  всЯких
гибельных поступков и непоправимых  эксцессов и ошибок  и заставЯт постоЯнно
слушать  себЯ, даже и тогда, когда молчат  их советники и приближенные. „а и
сами сенаторы и советники, если они образованны,  опираютсЯ на более прочные
принципы,  чем те,  кто  руководствуетсЯ  только практическим  опытом.  ‚едь
образованные люди заранее видЯт опасности и вовремЯ их предупреждают,  тогда
как необразованные видЯт их, только вплотную  столкнувшись  с ними, замечают
только  то,  что им непосредственно  угрожает, пребываЯ в уверенности,  что,
если  будет  нужно, они  сумеют  благодарЯ своей смекалке выбратьсЯ из самой
гущи опасностей.
     Ќасколько   счастливыми   были  времена,   когда   власть  принадлежала
образованным правителЯм (постоЯнно стремЯсь к краткости изложениЯ, Я привожу
только самые выразительные  и  тщательно отобранные примеры), особенно  Ярко
видно  на примере  периода  от  смерти  императора  „омициана  до  правлениЯ
Љоммода.  ‚  эту эпоху  один за  другим следуют шесть  образованных, или  по
крайней мере  щедро  покровительствовавших  образованию,  правителей, и  это
времЯ (если  иметь  в виду только преходЯщие  блага) было самым  цветущим во
всей  истории  ђима,  воплощавшего собой  тогда  весь мир.  €менно это  было
предсказано  во сне „омициану: накануне  того  днЯ, когда он  был  убит, ему
приснилось,   что  на  его  шее  выросла  золотаЯ  голова:  это  пророчество
исполнилось  в  последовавшую за его кончиной золотую эпоху<sup>[80]</sup>.  Ћ
каждом из этих императоров Я скажу отдельно, хотЯ и очень кратко.
     Ќерва был человеком ученым,  другом и  чуть ли не учеником  знаменитого
ЂполлониЯ Џифагорейца; уже умираЯ, он произнес следующий стих ѓомера:
     ‘лезы мои отомсти аргивЯнам стрелами твоими!<sup>[81]</sup>.
     ’раЯн, хотЯ сам и не был ученым, почитал науку, был щедрым покровителем
образованных людей, создавал  библиотеки; в его дворце, как известно, всегда
находились ученые наставники, пользовавшиесЯ большим его расположением, хотЯ
сам он и был весьма воинственным императором. Ђдриан -- любознательнейший из
смертных, неутомимый  исследователь  всевозможных тайн  природы.  Ђнтонин --
утонченный  мыслитель (напоминающий схоластиков), получивший за это прозвище
kyminopristes  (разрезающий тминное  зерно). Ћдин из  божественных  братьев,
‹уций Љоммод, хорошо знал искусство и литературу. Њарк, как показывает  само
его прозвище, был  философом. ќти владыки, будучи самыми образованными, в то
же  времЯ  были  и  самыми  лучшими  правителЯми.  Ќерва  был  самым  мЯгким
императором, давшим миру  ’раЯна; уже одного этого достаточно,  если бы даже
он не сделал ничего другого. ’раЯн больше  всех других правителей  прославил
себЯ  в  военных и мирных искусствах.  Ћн намного  расширил границы империи,
проЯвлЯл сдержанность и не  так жестоко  угнетал  покоренные народы,  строил
колоссальные сооружениЯ,  что  дало Љонстантину  повод длЯ  злословиЯ  -- он
назвал его стенницей<sup>[82]</sup> из-за того,  что его имЯ было  вырезано на
великом  множестве стен.  Ђдриан  вступил  в борьбу  с  самим  временем, ибо
заботливо и  щедро  восстанавливал  разрушениЯ и  устранЯл несправедливости,
чинимые  временем  в  разных  областЯх  жизни.  Ђнтонин (назовем и его)  был
человеком  в высшей  степени  благочестивым,  любимым  всеми  сословиЯми  за
какую-то врожденную доброту, в его царствование, кстати не такое уж краткое,
не  произошло  никаких  несчастий.  ‹уций  Љоммод,  хотЯ и уступал  брату  в
доброте,  превосходил в этом  отношении множество  других императоров.  Њарк
представлЯл   собой  образец  доблести,  и  знакомый  нам  щеголь  в   "Џире
богов"<sup>[83]</sup> ни  в чем не  смог упрекнуть  его,  кроме того,  что  он
терпеливо  относилсЯ   к  поведению  своей   жены.  ’аким  образом,  в  этом
непрерывном  рЯду шести правителей каждый может увидеть счастливейшие плоды,
которые  наука  принесла  власти,  изображенные  на  самой  великой  картине
мира<sup>[84]</sup>.
     Ќо наука  оказывает влиЯние не  только  на гражданские  дела  и  мирные
искусства; она и в военном  деле проЯвлЯет свою силу  и могущество, как  это
можно Ясно видеть на примерах Ђлександра ‚еликого и диктатора –езарЯ, деЯниЯ
которых мы раньше  лишь  бегло упомЯнули, а теперь рассмотрим подробнее. Ќет
никакой необходимости упоминать и пересказывать воинские доблести этих мужей
и подвиги, совершенные ими на войне, так как  в этом  отношении они ЯвлЯютсЯ
предметом восхищениЯ во всем мире, но совсем не лишним будет хотЯ бы коротко
сказать  об их любви и стремлении к наукам, равно  как и о их совершенстве в
них.  Ђлександр  был  воспитанником  и  учеником  ЂристотелЯ,  действительно
великого  философа,  посвЯтившего  ему   некоторые   из   своих  философских
сочинений.  …го  никогда  не покидал Љаллисфен  и  другие высокообразованные
мужи,  которые  находились в его войске и были постоЯнными его спутниками во
всех походах и экспедициЯх. Љак высоко он ценил образование, Ясно показывает
множество  примеров: например, зависть к судьбе Ђхилла за то,  что  он нашел
глашатаЯ своих подвигов  и  славы в ѓомере, слова,  сказанные о  драгоценной
шкатулке „ариЯ, найденной среди других трофеев -- когда стали  думать о том,
чему  более  всего  достойно  хранитьсЯ  в ней,  и  высказывались  различные
предложениЯ,  Ђлександр   сказал:  "’ворениЯм   ѓомера"<sup>[85]</sup>.  Њожно
назвать еще  письмо к Ђристотелю, написанное после  того, как тот издал свою
"”изику",  в  котором  Ђлександр  упрекает его и требует, чтобы  тот раскрыл
тайны  философии, и здесь же пишет,  что  он  предпочитает превосходить всех
ученостью и  познанием, а не могуществом и властью.  …сть и другие  примеры,
свидетельствующие о  том  же.  ‚о всех  его высказываниЯх и ответах,  полных
мудрости  и  учености,  Ясно  видно,  более  того,  бросаетсЯ в глаза, сколь
замечательно он был образован, и хотЯ то, что сохранилось до нашего времени,
численно  невелико,  однако  и  здесь  можно найти  глубокий  отпечаток  его
замечательных знаний.
     €з  его  высказываний   на  темы   морали   рассмотрим   прежде   всего
апофтегмы<sup>[8]</sup><sup>[6]</sup>  о  „иогене.  ‘ледует  заметить,  что они,
может быть, затрагивают немало самых серьезных вопросов моральной философии.
"Љто счастливее -- тот, кто наслаждаетсЯ материальными благами, или тот, кто
их  презирает?"  Џри  виде  „иогена,  который  довольствовалсЯ  столь малым,
Ђлександр, обратившись  к