что его нельзЯ выразить  словами.
…го можно постигнуть не разумом, а интуицией; не  через  изучение  свЯщенных
текстов, а  через некое  внезапное  озарение. Џричем к  таким моментам  чаще
всего ведет созерцание  природы в  ее бесконечном изменении,  умение  всегда
находить согласие с окружающей средой, видеть величие мелочей жизни.
     ‘  вечной  изменчивостью  мира,  учит  секта  дзэн,  несовместима  идеЯ
завершенности, а  потому избегать  ее  надлежит и  в  искусстве.  ‚ процессе
совершенствованиЯ  не может  быть вершины,  точки покоЯ.  ЌельзЯ  достигнуть
полного совершенства иначе, как на  мгновение, которое тут же тонет в потоке
перемен.
     ‘овершенствование  прекраснее,   чем  совершенство;  завершение  полнее
олицетворЯет  жизнь,  чем  завершенность.  Џоэтому   больше  всего  способно
поведать о красоте то произведение, в котором не все договорено до конца.
     —аще  намекать,  чем  декларировать,  -- вот  принцип,  который  делает
Японское  искусство  искусством  подтекста.  •удожник  умышленно оставлЯет в
своем  произведении   некое  свободное  пространство,  предоставлЯЯ  каждому
человеку по-своему заполнЯть его собственным воображением.
     “ Японских  живописцев есть крылатое выражение: "Џустые места на свитке
исполнены большего смысла, нежели то, что начертала на нем кисть". “ актеров
издавна существует  заповедь: "…сли хочешь выразить свои чувства  полностью,
раскрой себЯ на восемь десЯтых".
     џпонское  искусство  взЯло  на себЯ  задачу быть красноречивым на Языке
недомолвок. €  подобно тому как Японец воспринимает иероглиф  не просто  как
несколько  штрихов  кистью,  а как некую  идею, он  умеет  видеть на картине
неизмеримо больше того, что на  ней изображено. „ождь в бамбуковой роще, ива
у водопада -- любаЯ тема, дополненнаЯ фантазией зрителЯ, становитсЯ длЯ него
окном в бесконечное разнообразие и вечную изменчивость мира.
     ћгэн, или прелесть недосказанности, --  это та красота, котораЯ скромно
лежит  в глубине  вещей,  не стремЯсь  на поверхность.  …е  может  вовсе  не
заметить человек, лишенный вкуса или душевного покоЯ.
     ‘читаЯ  завершенность несовместимой с вечным  движением жизни, Японское
искусство  на том же основании отрицает и симметрию. Њы  настолько  привыкли
делить
     пространство  на  равные  части,  что,  ставЯ на полку вазу, совершенно
инстинктивно  помещаем ее посредине. џпонец столь же машинально сдвинет ее в
сторону,  ибо  видит  красоту  в  асимметричном  расположении   декоративных
элементов, в нарушенном равновесии,  которое олицетворЯет длЯ него мир живой
и подвижный.
     ‘имметриЯ  сознательно избегаетсЯ также потому, что она воплощает собой
повторение. Ђсимметричное использование пространства  исключает  парность. Ђ
какое-либо дублирование  декоративных  элементов ЯпонскаЯ  эстетика  считает
грехом.
     Џосуда  на Японском столе не имеет ничего общего с тем, что мы называем
сервизом. Џриезжие изумлЯютсЯ: что за разнобой! Ђ Японцу кажетсЯ безвкусицей
видеть одну и ту же роспись и на тарелках, и на блюдах,  и на  супнице, и на
чашках, и на кофейнике.
     €так,  наслаждатьсЯ  искусством   значит  длЯ  Японцев  вслушиватьсЯ  в
несказанное,  любоватьсЯ невидимым. ’аков жанр сумие  -- словно проступающие
сквозь  туман  картины, сделанные  черной тушью  на мокрой бумаге,  живопись
намеков и недомолвок.
     ’аковы  хайку   --  стихотворениЯ  из  единственной  фразы,  из  одного
поэтического образа.  ќта  предельно  сжатаЯ форма  способна  нести  в  себе
поистине бездонный  подтекст. ЋтождествлЯЯ себЯ  с одним из  четырех  времен
года, поэт стремитсЯ не только воспеть  свежесть летнего утра  в капле росы,
но  и  вложить в  эту каплю  нечто  от  самого себЯ, даваЯ фантазии читателЯ
толчок, чтобы ощутить и пережить это настроение по-своему.
     ’аков  театр  Ќоо,  где  все  пьесы  играютсЯ на  фоне одной  и той  же
декорации  в  виде  одинокой  сосны  и где  каждое  движение  актера  строго
предписано и стилизовано.
     ‚о  всем  этом проЯвлЯетсЯ сознательнаЯ недосказанность,  отражающаЯ не
бедность ума или  недостаток воображениЯ, а творческий прием, который уводит
человека гораздо дальше конкретного образа.
     Ќаивысшим  проЯвлением  понЯтиЯ  "югэн" можно считать  поэму из камнЯ и
песка, именуемую философским садом. Њастер чайной церемонии ‘оами создал его
в  монастыре ђеанзи  в  Љиото за  четыре  столетиЯ до  того, как современные
художники открыли Язык абстрактного искусства иными путЯми.
     ќкскурсанты  с американских военных баз  прозвали  этот  сад  теннисный
кортом.  ‹юди,  привыкшие  воспринимать  красоту  не иначе  как  в  цифровом
выражении,  видЯт  здесь  лишь  прЯмоугольную  площадку,   посыпанную  белым
гравием, среди которого в беспорЯдке разбросано полтора десЯтка камней.
     Ќо это  действительно поэзиЯ.  ѓлЯдЯ  на  сад, понимаешь, почему многие
ультрамодернистские исканиЯ ‡апада представлЯютсЯ Японцам вчерашним днем. Ќе
следует разжевывать, как в некоторых туристских путеводителЯх, версии о том,
что камни, торчащие из песчаных волн, олицетворЯют тигрицу, котораЯ со своим
выводком переплывает реку; или что здесь изображены горные вершины над морем
облаков.  —тобы ощутить  подлинный смысл такого творениЯ,  его асимметричную
гармонию,  котораЯ  выражает  всеобщую  сущность вещей, вечность  мира в его
бесконечной изменчивости, слова не нужны.

     <b>Џри   виде  предметов  блестЯщих   мы,   Японцы,   испытываем  какое-то
неспокойное состоЯние.  …вропейцы  употреблЯют  столовую  утварь из  стекла,
стали либо никелЯ, начищают ее до ослепительного блеска, мы же такого блеска
не  выносим.  џ  не  хочу  этим  сказать,  что  мы  не  любим вообще  ничего
блестЯщего.  Ќо  мы  действительно  отдаем  предпочтение   тому,  что  имеет
глубинную тень, а  не поверхностную Ясность.  ќто  тоже блеск, но  с налетом
мути -- лоска времени, или, говорЯ точнее, "засаленности".</b>
     <b>…вропейцы  стремЯтсЯ  уничтожить всЯкий  след  засаленности,  подвергаЯ
предметы жестокой  чистке. Њы же, наоборот,  стремимсЯ бережно сохранить ее.
возвести ее  в  некий  эстетический  принцип. Њы действительно  любим  вещи,
носЯщие на себе следы  человеческой плоти,  маслЯной копоти, выветриваниЯ  и
дождевых  отеков.  Њы любим расцветку, блеск  и  глЯнец, вызывающие в  нашем
представлении  следы  подобных внешних  влиЯний. Њы  отдыхаем  душой, живЯ в
такого рода зданиЯх и среди таких предметов.</b>
        „зэнитиро ’анидзаки, Џохвала тени. ’окио, 1932
     *
     <b>‚ообще говорЯ, мы делаем вещи с расчетом  на прочность, Японцы же -- на
недолговечность. Ћчень мало обиходных предметов предназначено в  џпонии  длЯ
длительного использованиЯ. ‘оломенные сандалии, которые заменЯютсЯ на каждом
этапе  пути;  палочки   длЯ  еды,  которые  всегда  даютсЯ  новыми  и  потом
выбрасываютсЯ; раздвижные створки--седзи, которые  служат  как окна  или как
перегородки,  заново  оклеиваемые  бумагой  дважды в  год;  татами,  которые
заменЯют  каждую осень. ‚се эти примеры  множества вещей  повседневной жизни
иллюстрируют примиренность Японцев с недолговечностью.</b>
        ‹афкадио •ерн, Љокоро. ‹ондон, 1934
     *
     <b>—уткий  ко  всЯким проЯвлениЯм движениЯ жизни, Японец мало любит форму,
этот предел подвижности.  ‘имметричность  всего  живущего, форм  животных  и
растений -- это Явное выражение стремлениЯ природы к равновесию -- оставлЯет
его  совершенно   равнодушным.   Ћн   наблюдает  и   ухватывает   в  природе
асимметричное, нарушенное равновесие, подчеркивает формы в момент изменениЯ.</b>
        ѓ ‚остоков в, џпонское искусство. ‘Џб.., 1904.

        Ћбучение красоте
     …два  ли не все  религии мира  считают  коллективные  обрЯды,  то  есть
совместное  приобщение людей к  какому-то догмату веры,  важнейшим средством
воздействиЯ на человеческие души.
     Ђ поскольку место религии  в џпонии в  значительной мере занЯто культом
красоты, роль таких коллективных обрЯдов  играют  тут традиции  и церемонии,
предназначенные длЯ того, чтобы  люди  сообща развивали  свой художественный
вкус.  џпонский  образ  жизни  породил   целую  систему  таких  коллективных
эстетических упражнений, к которым регулЯрно прибегает народ.
     ‘пособность  ценить  красоту и  наслаждатьсЯ  ею  --  это  не  какое-то
врожденное качество  и  не  какое-то умение, которым  можно  раз  и навсегда
овладеть.  ‘ознаваЯ  это,  Японцы  веками  вырабатывали своеобычные  методы,
которые позволЯют им развивать, поддерживать и укреплЯть свой художественный
вкус.
     ‡арубежные специалисты признают, что эстетическое воспитание в Японской
школе  поставлено  шире  и  основательнее, чем  в  других странах  мира. “же
второклассник пользуетсЯ  красками тридцати  шести цветов  и знает  названиЯ
каждого из них. ‚ погожий день директор  школы вправе отменить  все занЯтиЯ,
чтобы детвора отправилась на воздух рисовать с натуры или слушать объЯснениЯ
учителЯ о том, как распознавать красоту в природе.
     Ћднако  ведущее  место  в   эстетическом  воспитании  ребенка  занимает
обучение письму. ‘пору нет, иероглифическаЯ письменность -- тЯжкое бремЯ длЯ
Японского  школьника. Ћна отбирает у  него в  первые годы обучениЯ непомерно
много времени и сил. ‚месте с тем  нельзЯ не отметить и другое. ЉаллиграфиЯ,
или  искусство иероглифической письменности, пришла в џпонию  из ЉитаЯ в  ту
пору,  когда она уже на  протЯжении  тысЯчи  лет считалась  одним  из  видов
изобразительного искусства. Ќа иероглифы в ту пору смотрели не только как на
средство письменного общениЯ.
     „остоинства  человеческого  почерка  считались  прЯмым  отражением  его
характера.   ‹ишь   морально   совершенный   человек   мог,   по   тогдашним
представлениЯм, стать мастером каллиграфии. € наоборот,  всЯкий, кто овладел
искусством иероглифической письменности, считалсЯ человеком высоких душевных
качеств.
     Џри  обучении  иероглифике   стираетсЯ   грань  между  чистописанием  и
рисованием. Љогда  освоены необходимые механические навыки, человек  уже  не
пишет, а рисует;  причем не пером, а кистью, приводЯ ее в движение не только
рукой, но как бы всем телом.
     Џри совершенном  владении кистью и  безукоризненном  чувстве пропорций,
нужных длЯ  иероглифического письма, каждый Японец,  по существу, становитсЯ
живописцем. …му ничего не стоит несколькими мгновенными, уверенными штрихами
изобразить гнущуюсЯ ветку бамбука с мастерством профессионального художника.
‘уществование  каллиграфии как  одной из  основ  народного  просвещениЯ было
важной  причиной  того,  что  многие  традиционные черты  Японской  культуры
уцелели в обиходе современных поколений.
     ‚спомним об алтаре  красоты в  Японском  жилище -- о токонома, то  есть
нише, подле которой  садитсЯ глава семьи или гость. ќто самое почетное место
в  доме принЯто украшать свитком  с  каллиграфически написанным  изречением,
чаще всего стихотворным.
     ‡десь, где каллиграфиЯ  смыкаетсЯ  с  поэзией,  мы  видим второй пример
упражнений  в эстетизме  -- всеобщее  занЯтие стихосложением.  ЏоэзиЯ всегда
была в џпонии одним из излюбленных видов народного искусства.
     Љаждый  образованный человек непременно  должен владеть как мастерством
каллиграфии, так и мастерством стихосложениЯ. €злюбленными формами массового
поэтического  творчества служат  танка или хайку, которые можно  в  какой-то
мере сравнить с  афоризмами или  эпиграммами. ’анка состоит из пЯти строк  и
тридцати  одного  слога, чередующихсЯ как  5--7--5--7--7, а  хайку,  ставшаЯ
очень  популЯрной с XVI века, -- это танка без последнего двустишиЯ, то есть
семнадцатисложное стихотворение из трех строк.
     Ћдин  художественный  образ,  непременно адресованный  к  какому-то  из
четырех  времен  года,  плюс   определенное  настроение,  переданное   через
подтекст, -- вот что должна содержать хайку. ‚ хайку об осени говоритсЯ:

     ѓлЯжу -- опавший лист
     ЋпЯть взлетел на ветку.
     ’о бабочка была.

     Ђ вот хайку о лете:

     ’орговец веерами
     Џринес вЯзанку ветра.
     Ќу и жара!

     Ћ   месте,   которое   занимала   поэзиЯ   в  духовной   жизни  џпонии,
свидетельствует то, что одним из первых письменных памЯтников была антологиЯ
стихов, составленнаЯ в VII  веке. ЌазываетсЯ она "Њанъесю", то есть  "„есЯть
тысЯч листьев".
     „о  сих  пор  в середине  ЯнварЯ  в  џпонии  устраиваетсЯ  традиционное
поэтическое  состЯзание.  „есЯтки   тысЯч  стихотворений  на  заданную  тему
поступают  на этот общенациональный  конкурс. ‹учшие из  них зачитываютсЯ на
торжественной  церемонии  в присутствии императора,  публикуютсЯ в  газетах.
Ћбщественность  проЯвлЯет  живой интерес  к  авторам лучших  хайку не только
потому, что такой поэтический чемпионат проводитсЯ ежегодно с XIV века, но и
прежде всего потому, что он остаетсЯ неотъемлемой частью современной жизни.
     ‘тихосложение  в  џпонии  -- не  только  удел  поэтов, а Явление  очень
распространенное, если не  сказать общенародное. Ћколо  двадцати ежемесЯчных
журналов общим тиражом свыше миллиона экземплЯров целиком посвЯщены поэзии.
     …ще  задолго  до поЯвлениЯ  иероглифической письменности  как  моста  к
искусству рисовать  и слагать стихи в быту Японцев прочно укоренились обычаи
коллективно любоватьсЯ наиболее поэтическими ЯвлениЯми природы.
     ‡имой принЯто  любоватьсЯ  свежевыпавшим  снегом.  ‚есной  -- цветением
сливы, азалий,  вишни.  Ћсенью -- багрЯной листвой горных  кленов  и  полной
луной. ђечь идет не  о каком-то избранном  классе.  Њеталлургические заводы,
профсоюзы шахтеров, электротехнические фирмы, рыболовецкие артели заказывают
длЯ   этого   целые   экскурсионные   автоколонны.   ЃлагодарЯ   специальным
пассажирским  поездам  и  дополнительным  автобусным  маршрутам с  льготными
тарифами такие путешествиЯ в общем доступны длЯ  средней трудовой семьи и во
многом скрашивают ее будничную жизнь.
     Ћднажды  Я  оказалсЯ  в Љиото  в  день  девЯтого  полнолуниЯ по старому
календарю,  когда принЯто любоватьсЯ самой красивой  в году  луной. Ћдно  из
лучших мест длЯ этого -- храм „айгакудзи  в Љиото. Њне посоветовали приехать
туда еще до темноты, потому что уже в половине шестого из-за горы за  озером
поднимаетсЯ неправдоподобно большаЯ, круглаЯ, выкованнаЯ из неровного золота
луна.
     Џо  озеру  среди серебрЯщихсЯ  листьев  кувшинок двигались  две  крытые
лодки: одна с головой дракона, другаЯ -- с головой феникса. Ќа каждой из них
светились бумажные фонарики, похожие формой на луну.
     Љак и большинство посетителей, Я тоже  устремилсЯ прежде всего  к лодке
и,  лишь сделав в ней  круг по  озеру,  отправилсЯ  на  широкий помост перед
храмом.  Ћттуда было лучше  всего любоватьсЯ  луной и ее отражением в озере.
‹ишь  тут Я понЯл, что  лодки с  драконом и  фениксом длЯ того и плавали  по
озерной глади, чтобы  еще больше облагораживать эту картину, создавать у нее
передний план.
     Љонечно, было бы очень просто осмеЯть все это.  Џомню, сколь удручающее
впечатление  произвел  на  менЯ   парк  “эно,  когда  Я  впервые  отправилсЯ
посмотреть, как  любуютсЯ цветением  сакуры  жители  ’окио. Љрошечный, парк,
едва уцелевший среди огромного города, кишел народом. ’олпа сплошь заполнила
пространство  между  деревьЯми.  ‹юди  принесли с собой  циновки,  снедь  и,
конечно, выпивку.  „ети  гонЯлись  друг за  другом, женщины болтали, мужчины
пели  песни,  хлопаЯ  в  ладоши  и  раскачиваЯсь  в  такт. Ќа  первый взглЯд
казалось, что  людЯм  мало дела до розовых  соцветий, украсивших деревьЯ. Ќо
только на первый взглЯд...
     Њожно было бы теми же глазами  посмотреть  и на  сцену любованиЯ луной.
ЋсмеЯть  вереницы автобусов, которые подбрасывали к храму все новые  полчища
экскурсантов,  толпившихсЯ  на  монастырском  дворе, словно  перед входом  в
метро.
     Њожно было  бы  посмеЯтьсЯ над лодочницами, которым предстоЯло угостить
тридцать  человек за  несколько  минут,  пока  лодка совершает свой  круг по
озеру. ЉаждаЯ девушка  должна была  подойти к пассажиру, встать перед ним на
колени, сделать глубокий поклон, почти касаЯсь лбом пола, а затем предложить
ему прЯники в  виде луны  и чашу с напитком, приготовленным по всем правилам
чайной церемонии.
     Њожно было  бы посмеЯтьсЯ над стариком, который сидел  рЯдом со  мной и
все  времЯ  ревниво следил  за тем порЯдком, в  котором  девушки обслуживают
гостей. Ђ ведь им приходилось торопитьсЯ, как стюардессам в самолете, и в то
же  времЯ сохранЯть необходимую длЯ чайной церемонии степенность. Њожно было
бы посмеЯтьсЯ над тем, что  многие из пассажиров вроде  бы  и не взглЯнули в
сторону, где висела над озером луна.
     € все-таки это было бы  несправедливо. ‚се-таки увиденное  в тот  вечер
прежде  всего вызывало чувство уважениЯ. ЏолюбоватьсЯ самой красивой  в году
лупой люди пришли как на народный  праздник. ЌаслаждатьсЯ этой  картиной  из
собственной уединенной  беседки  над  озером, может  быть, и  лучше. Ќо  что
плохого  в том,  что такую возможность хотели иметь длЯ  себЯ не  единицы, а
сотни и  тысЯчи людей?  ‚се-таки  это был повод лишний  раз  приблизитьсЯ  к
природе, приникнуть душой к ее красоте.
     ’олпы людей,  собравшихсЯ  полюбоватьсЯ луной,  свидетельствовали,  что
чувство прекрасного глубоко пронизывает повседневную жизнь народа.
     €так, Японцы  не  религиозны. Ќо вместо  икон в каждом  Японском жилище
есть  как бы алтарь красоты -- ниша, где стоит ваза с цветами, висит картина
или каллиграфически  написанное стихотворение. џпонцы  не религиозны, однако
вместо коллективных богослужений они создали обычаи, помогающие людЯм сообща
развивать в себе художественный вкус.
     Љоллективное   любование   природой,   письменность,   неотличимаЯ   от
рисованиЯ;  стихосложение,  смыкающеесЯ  с  каллиграфией -- все эти традиции
доныне сохранЯют. свою силу, свое несомненное влиЯние на жизненную философию
и национальный характер Японцев.

     <b>Џервые  века  работали  только  художники   --  они  создали  категорию
изобразительных иероглифов -- первобытную китайскую энциклопедию в рисунках.
Ќекоторые   из   этих  рисунков-иероглифов   с   их  предельно  лаконической
выразительностью, мудрой экономией линий и очаровательной изобретательностью
ЯвлЯютсЯ незабываемыми шедеврами рисовального мастерства.</b>
     <b>Џосмотрите,  например,  на  самую первую  редакцию  иероглифов женщины,
дракона, лошади, хамелеона, телеги, рыбы,  феникса  и  многих  других. ѓолаЯ
широкобедраЯ женщина стоит, слегка расставив ноги, и с угловатой первобытной
грацией  прикрывает одной  рукой низ  живота. Њожет быть,  русский  академик
Њарр, этот ‚елимир  •лебников  от науки, когда-нибудь  блистательно докажет,
что  поза Њилосской ‚енеры взЯта  от китайского иероглифа  женщины,  который
теперь читаетсЯ "нюй" и смело ассонируетсЯ с французским словом "ню".</b>
     <b>Џосмотрите  на  эти иероглифы. ‹ошадь, Яростно развеваЯ по ветру гриву,
встала на дыбы. „ракон, победоносно поднЯв голову, колыхаЯ усищами и изогнув
донельзЯ гигантское туловище, летит по сине-золотому небу.  ђыба, похожаЯ на
Ящера,  с  разинутой   пастью  и  грузным  хвостом.   ”еникс,   трактованный
чрезвычайно  дерзко: не  видно ни головы,  ни ног,  --  зато  показан зигзаг
плавного  величавого  полета   и   узор   пышных  огромных  перьев.  ’елега,
нарисованнаЯ  по всем правилам  конструктивизма  европейского XX века  и как
будто выкатившаЯсЯ  из детской  книжки,  иллюстрированной  ‚.  ‹ебедевым, --
здесь  можно вас до вечера водить  от одного  иероглифа к  другому, и вам не
будет скучно.</b>
     <b>Љогда  художники  сделали  свое дело и  смогли уйти, пришли  философы и
начали, во-первых, осторожно  упрощать эскизы художников,  приспосабливать к
жизни,  а  во-вторых,  конструировать  отвлеченные  иероглифы  --  создавать
понЯтиЯ, ибо философиЯ всегда была поэзией понЯтий.</b>
     <b>ЏоЯвились,  например,  такие  иероглифы: "смерч, вихрь"  -- изображение
трех псов; "шалить,  дразнить" -- двое мужчин  тискают женщину; "покорность"
-- человек, а перед ним собака; "отдых" -- человек, прислонившийсЯ к дереву;
"водопад" -- вода  и буйство;  "грохот" -- три телеги; "отчаЯннаЯ борьба" --
тигр, а под ним кабан; "спокойствие,  мир" -- женщина чинно сидит под крышей
дома и др.</b>
     <b>‚месте  с  изменением  внешности  иероглифы  претерпевали   интенсивную
внутреннюю эволюцию -- менЯли свое  значение, сбрасывали с себЯ старые имена
и  получали  новые.  Ќапример,  иероглиф  "хамелеон" незаметно в  беге веков
обронил  где-то  свое  первое  значение и  стал означать "проворный, юркий";
иероглиф   "облака  или  клубы  пара,  поднимающиесЯ  вверх"  стал  означать
"говорить", а иероглиф "вЯленые куски мЯса" -- "старый, древний" и т. д.</b>
     <b>Џринципы рисовального мастерства  ‚осточной  Ђзии целиком  построены на
приемах иероглифописного  искусства.  ‚от  почему  если  на  картинах  наших
мастеров рЯдом  с извилистой  горой и водопадом  написано  четверостишие, то
этот пейзаж  и эти  письменные знаки взаимно дополнЯют друг друга, и зритель
одновременно  любуетсЯ  живописью,  внешним  обликом  иероглифов  и  смыслом
начертанного.</b>
        ђоман Љим, Ќоги к змее. ‹енинград, 1927

        –веты и чай
     ЏомнитсЯ, слово "икэбана" не давало мне покоЯ, когда Я готовил репортаж
о том,  как  жены погибших в забое  горнЯков  объЯвили  голодовку  на  месте
подземной  катастрофы. Џрофсоюз шахтеров Њиике славитсЯ на всю џпонию своими
боевыми традициЯми, причем значительнаЯ долЯ его славы  принадлежит женщинам
из ‘оюза осиротевших семей.
     ‚от  эти-то  горнЯчки,  сутки  за сутками  бастовавшие в забое, ставшем
могилой их  мужей, потрЯсли џпонию своим героизмом. Џосле того как Я побывал
на месте стачки, ее участницы пригласили менЯ в контору профсоюза.
     -- Ќе беседовать же в темноте!
     Њы   подошли   к  ветхому   бараку,  над   которым  развевалсЯ  красный
забастовочный  флаг. џ  знал, что именно там  отдыхали женщины,  сменившиесЯ
после трех суток голодовки под землей. Ќо могло ли прийти мне в  голову, что
Я застану их за изучением искусства компоновать цветы? ‚ увешанной лозунгами
конторе в разгар стачки
     шло очередное занЯтие кружка икэбана.
     --  Њы  гордимсЯ нашим кружком, -- сказали мне активистки. --  Ћн помог
нам встретить горе единой семьей.  €менно занЯтиЯ икэбана  впервые  сблизили
здешних горнЯчек,  и примеру  Њиике следуют  теперь другие  профсоюзы, когда
создают у себЯ женские организации...
     џ очень хотел описать эту сцену, но так и не нашел повода вставить ее в
корреспонденцию. ‚роде бы при  чем тут цветы, если речь идет о забастовочной
борьбе  пролетариата?  Ђ  упомЯнуть  о кружке  икэбана  стоило.  ‚едь искать
красоту в сочетаниЯх тюльпанов  и сосновых  ветвей, чтобы  почерпнуть в этом
силы  после многодневной  голодовки  в  мраке забоЯ,  -- в  этом воплотилась
типичнаЯ черта Японского характера.
     €ли вот пример из совсем другой области жизни.
     џпонцы посмеиваютсЯ  над американской привычкой судить  об общественном
положении  человека по его доходу.  Ћднако порой и  этот  критерий кое о чем
говорит. Ќет причин  удивлЯтьсЯ тому, что самым богатым человеком в  џпонии,
налогоплательщиком  номер  один из  года  в  год оказывалсЯ  глава  концерна
"Ќациональ"  Љоносукэ   Њацусита  --  человек,  с  именем  которого  свЯзана
послевоеннаЯ электрификациЯ Японского быта.
     Ќо  если  отрешитьсЯ  от  дельцов  и  политиков,  от  промышленников  и
торговцев и обратитьсЯ к так называемым "лицам свободных профессий", то есть
представителЯм  культуры,  искусства,  спорта, то здесь  нас  ждет  сюрприз.
ЋкажетсЯ,  что  самые высокооплачиваемые  люди  в  этой области  --  мастера
компоновать цветы в вазе.  Ћни опережают  даже  звезд кино- и телевизионного
экрана, даже прославленных игроков профессионального бейсбола, не говорЯ уже
о писателЯх, художниках, музыкантах.
     ‘писок  налогоплательщиков среди лиц  свободных  профессий  возглавлЯет
‘офу  ’эсигахара  -- основоположник нового направлениЯ  в искусстве икэбана.
ЋснованнаЯ им в 1926 году школа ‘огецу ("’равы и луна") имеет около миллиона
последователей и сотни кружков по всей џпонии. ЏолушутЯ, полусерьезно Японцы
говорЯт,  что  такого  человека,  как  ’эсигахара,  можно  по  влиЯтельности
сравнить с руководителем политической партии, ибо он вполне мог бы проводить
своих депутатов  в парламент и, уж во всЯком  случае,  набрал  бы достаточно
голосов, чтобы попасть туда самому.
     ‚ центре ’окио красуетсЯ здание, построенное архитектором Љэндзо ’анге.
ќто штаб-квартира школы ‘огецу. ‘юда со всей страны текут конверты с зеленой
каймой --  денежные  переводы.  ‚ џпонии  врЯд ли найдешь  город, где  бы не
существовало кружка школы ‘огецу. џпонка обычно проходит там двухлетний курс
и треть платы за каждое полугодие посылает самому ’эсигахаре.
     џ встретилсЯ с основателем школы "’равы и  луна" после его  возвращениЯ
из поездки в ‘‘‘ђ. Њы долго беседовали тогда о философской основе икэбана.
     €кэбана, по словам ’эсигахара, это самостоЯтельный вид изобразительного
искусства. Ѓлиже всего к  нему  стоит,  пожалуй, ваЯние. ‘кульптор  ваЯет из
мрамора, глины, дерева. ‚ данном же случае в руках ваЯтелЯ -- цветы,
     ветки.
     –ель  икэбана  --  выражать  красоту  природы, создаваЯ  композиции  из
цветов,   керамики  и  других  предметов.  Ќо  икэбана  --  это   не  только
украшательство,  не  только один  из декоративных приемов.  ќто  и  средство
самовыражениЯ. „аже  используЯ одни  и те же материалы,  разные  люди  могут
вложить  в  них  разные  настроениЯ. Џодлинного  мастера  икэбана  не  может
удовлетворить  лишь  внешнЯЯ  красота  цветов.  Ћн  стремитсЯ  заставить  их
заговорить на понЯтном людЯм Языке.
     Љогда  в  процессе подражаниЯ  учителю ученик освоит приемы икэбана, он
сможет выражать в этом виде искусства собственные чувства и мысли.
     €кэбана, повторил  ’эсигахара, сродни ваЯнию. Љогда  скульптор хочет из
куска  мрамора изваЯть  человеческое  лицо,  он,  по  словам  —ехова, должен
удалить  с этого  куска  все, что не есть лицо.  ’акое ваЯние можно  условно
назвать  вычитательным, скульптурой  со знаком минус.  €кэбана, напротив, --
это как бы скульптура со знаком плюс, или добавлЯющее ваЯние. €сходное здесь
--  пустое  пространство,  которое  человек   начинает  заполнЯть,  насыщать
элементами красоты.
     „лЯ  Японского  понЯтиЯ  "икэбана"  в  зарубежных Языках до сих  пор не
найдено точного перевода. ЏринЯтое на ‡ападе выражение "аранжировка цветов",
так же как  и русский термин  "искусство составлениЯ букетов", не раскрывают
сути икэбана как одного из видов ваЯниЯ.
     €ногда иероглифы икэ-бана дословно переводЯт как "живые цветы" или  как
"цветы, которые  живут". Ќо  и это определение нельзЯ назвать исчерпывающим.
€бо  первый слог  "икэ"  не  только означает  "жить",  но  и ЯвлЯетсЯ формой
глагола  "икасу", который значит  "оживлЯть", "выЯвлЯть" и противоположен по
смыслу глаголу  "подавлЯть". Џоэтому выражение "икэбана" можно перевести как
"помочь цветам проЯвить себЯ".
     …сть притча о мастере  чайной церемонии ђикю, сад которого  славилсЯ на
всю џпонию цветами повилики. ‚зглЯнуть на  них решил даже сам сегун •идееси.
ЏридЯ, однако, в назначенное утро в сад,  он с удивлением обнаружил, что все
цветы срезаны. “же начавший гневатьсЯ, повелитель вошел в комнату длЯ чайной
церемонии и тут увидел икэбана из одного-единственного стеблЯ повилики. ђикю
принес в жертву все цветы своего сада, чтобы подчеркнуть их красоту в одном,
самом лучшем.
     ќту  притчу  рассказывают каждому Японцу  на первом же занЯтии икэбана.
…го приучают к тому, что выразительность скупа; что, хотЯ икэбана в целом --
это ваЯние  со знаком плюс,  с каждой  отдельной ветки с листьЯми  и цветами
надо так же безжалостно удалЯть все лишнее, как скульптор  скалывает с куска
мрамора все, что не есть лицо.
     €кэбана -- порождение Японского образа жизни. ќтот вид искусства создан
нацией, котораЯ веками  воспитывала в себе умение обращатьсЯ к природе как к
неисчерпаемой сокровищнице  прекрасного.  €скусство  икэбана  горЯчо  любимо
народом именно за его общедоступность, за то, что оно помогает человеку даже
в бедности чувствовать себЯ духовно богатым.
     Џомню,   как  в  токийском   пресс-клубе  один  заокеанский  журналист,
оказавшийсЯ  в  џпонии  проездом во ‚ьетнам,  иронизировал по поводу  своего
первого знакомства с чайной церемонией.
     --  Џредставьте себе, что парикмахер  и еще  три  или  четыре человека,
ожидающих очереди побритьсЯ,  уселись на  полу совершенно пустой, полутемной
семиметровой комнаты. „ействиЯ парикмахера  похожи на обычные: он насыпает в
чашку  мыльный  порошок, заливает его кипЯтком, взбивает  пену кисточкой длЯ
бритьЯ. Ќо  делаетсЯ  все  это  так,  словно он  верховный жрец, выполнЯющий
религиозный  обрЯд.  Ђ  все  другие молча  следЯт за этим свЯщеннодействием.
Џопробуйте  теперь  мысленно заменить  мыльный  порошок  растертым  в  пудру
зеленым чаем, который при заваривании взбивают  бамбуковой метелочкой, очень
похожей на кисточку длЯ бритьЯ, и вы получите полную картину этого Японского
чуда...
     „лЯ заезжего иностранца чайнаЯ церемониЯ -- в самом деле не больше, чем
неправдоподобно затЯнутое чаепитие, сопровождаемое непонЯтным ритуалом.
     Ќо чайный обрЯд  -- это тоже ключ к  национальному  характеру, не менее
важный, чем  бусидо  (путь воина) -- моральный кодекс самураЯ,  о котором на
‡ападе так много писали.
     "Ћн  умеет  жить"  -- это  обывательское  выражение  имеет  длЯ  Японца
диаметрально противоположный смысл:
     человек, умеющий жить,  видит радости жизни  там,  где  другие проходЯт
мимо  них.  —айнаЯ  церемониЯ  учит  находить прекрасное  в  обыденном.  ќто
соединение искусства с буднЯми жизни.
     …сли  страсти,  бушующие в человеческой  душе,  порождают  определенные
жесты, то, считают мастера  чайной  церемонии, есть и такие  жесты,  которые
способны  воздействовать  на  душу,  успокаивать  ее.  ‘трого  определенными
движениЯми,  их  красотой  и размеренностью  чайнаЯ церемониЯ создает  покой
души, приводит ее в то состоЯние, при котором она особенно чутко  отзываетсЯ
на вездесущую красоту природы.
     ‚  чайной  церемонии участвует не больше  пЯти человек. „аже если  дело
происходит днем, в комнате должен  стоЯть полумрак. Ќа каждом предмете лежит
печать времени.  …сть  только два исключениЯ -- белоснежный льнЯной платок и
ковш,  сделанный  из  спиленного  куска  бамбука, которые бывают подчеркнуто
свежими и новыми.
     Љомната  длЯ  чайной  церемонии  оформлЯетсЯ  с  изысканной  простотой,
воплощающей в  себе классическое Японское представление о прекрасном. Џричем
эта подчеркнутаЯ простота  или даже  изысканнаЯ  бедность часто очень дорого
обходитсЯ хозЯину,  потому  что какое-нибудь  крЯжистое  бревно  может  быть
сделано из очень  редкой  породы дерева и к тому же иметь  особую цену из-за
своих художественных достоинств.
     Ќе  только  большинство Японских  женщин, но  и многие  мужчины  доныне
изучают каждое движение чайной церемонии. ќто показывает, насколько живучи в
џпонии традиции.
     ‚лиЯние  чайной  церемонии  сказываетсЯ  во  многих  областЯх  Японской
культуры. €менно отсюда  берут  начало такие  понЯтиЯ,  как "ваби",  "саби",
"сибуй". Џорождением чайной церемонии Явилось и искусство  икэбана. џпонскаЯ
керамика никогда  не  достигла бы  таких  вершин, если  бы  не этот  ритуал,
который оказал также глубокое влиЯние и на правила поведениЯ Японцев.
     Њост  между искусством  и природой,  а  также  мост между искусством  и
будничной жизнью -- ключевые характеристики Японской культуры. ‚ этой стране
никогда не существовало  делениЯ искусства  на чистое  и прикладное.  џпонцы
привыкли отождествлЯть  прекрасное  с целесообразным,  и  любой  предмет  их
домашней утвари сочетает в себе красоту и практичность.
     “  западных искусствоведов существует выражение, что ЯпонскаЯ  культура
--  это цивилизациЯ  пустЯков.  ‚идимо, верно  то,  что  Японцы  преуспели в
практических мелочах больше,  чем в широких  абстрактных  идеЯх.  ‚ Японском
Языке есть термин "массе  буммей" --  "цивилизациЯ  сосновой иглы" (под этим
имеетсЯ в виду умение  наслаждатьсЯ красотой кончика сосновой хвоинки вместо
того, чтобы пытатьсЯ охватить взором целое дерево).
     Ћт   Японцев  часто   слышишь,  что  иностранцы,  особенно  американцы,
предпочитают прекрасное  в  огромных  порциЯх. Љрасоты одной капли  росы  им
недостаточно  --  нужны  километры  расписанного  полотна,  галереи  картин,
уставленные скульптурой дворцы.
     џпонцы не любЯт оценивать искусство на бегу, приемлЯ его лишь как часть
повседневной жизни.  —айнаЯ  церемониЯ,  мастерство  икэбана, стихосложение,
любование  природой  -- все это объединено у них названием "фурю", что можно
перевести несколько старомодным термином "изЯщные досуги". —еловека, который
пренебрегает ими в жизни, считают ничтожеством.
     џпонцы, побывавшие в ‘оединенных татах, поражаютсЯ тому, как много там
людей  --  и  причем  людей  богатых  --  не  имеют  никаких  художественных
интересов. ‚ противоположность этому у Японцев, особенно в пожилом возрасте,
непременно  есть  излюбленные увлечениЯ:  живопись,  выращивание  хризантем,
коллекционирование  керамики и т. д. "€зЯщные  досуги" отнюдь  не  достоЯние
одних лишь эстетов или кучки богачей.
     •ороший вкус в џпонии вполне уживаетсЯ с  бедностью.  ‡десь  сказалось,
во-первых, отсутствие делениЯ искусства на чистое и  прикладное, что привело
к  высоким  художественным  требованиЯм  ко  всем  без исключениЯ  предметам
домашнего  обихода;  а во-вторых,  регламентациЯ  быта,  котораЯ доходила  в
феодальной џпонии до поразительных размеров.
     ‡емледелец, собиравший  в год сто кулей риса, мог  строить  себе дом не
длиннее чем в шестьдесЯт ступней и крыть его соломой, но не черепицей. Ћн не
имел права  есть  рис, посеЯнный и сжатый  своими руками, как  не имел права
носить  шелк  крестьЯнин, выращивавший  шелковичных  червей.  ѓлина длЯ  его
посуды, бумага длЯ  его окон, гребень в волосах его  жены и даже кукла у его
дочери -- все это было предписано и узаконено властЯми.
     €менно  в  эпоху  жесткой  регламентации  быта  простейшаЯ утварь вроде
чугунного чайника, бумажного фонарЯ или бамбуковой ширмы обрела своеобразную
прелесть, неведомую дешевой массовой продукции ‡апада.
     ’ак  умеренность  и  сдержанность  превратились  в  национальную черту.
‘трогий вкус стал  как  бы моральной нормой, а дурной  вкус --  чем-то вроде
социального зла.
     “слышав выражение "о вкусах не спорЯт", Японец охотно согласитсЯ с ним,
хотЯ вкладывает в эти слова совсем другой смысл, чем мы. ‚  џпонии о  вкусах
не спорЯт,  но не потому, что у каждого  человека может  быть свой  вкус,  а
потому, что хороший вкус стал неписаным законом.
     ЉультивируЯ и развиваЯ в себе чувство прекрасного, Японцы в то же времЯ
четко предопределили его рамки. € здесь утонченный вкус мог идти лишь вглубь
вместо запретного стремлениЯ идти вширь, раздвигаЯ эти рамки.
     “твердив  в своем  обществе  вкус по указу,  Японцы издавна  стремились
распространить   свое  представление  о  красоте   и  гармонии   на  область
человеческих взаимоотношений. ‚ыражение  "некрасивый поступок" приобретает в
џпонии свой самый буквальный, первоначальный смысл.

     <b>‚  Японце  мы  находим  мало  понЯтное длЯ нас  сочетание артистичности
натуры с отсутствием чувства личности. “ нас артистическаЯ натура неразрывно
свЯзана с сознанием своей индивидуальности, своей личной особенности и своей
личной  самоценности, но у  Японцев сознание особенности  и мерило  ценности
прилагаютсЯ,  по-видимому,  к  индивидуальности  не личной, а собирательной,
каковою</b>
        ЯвлЯетсЯ нациЯ.
        ѓ. ‚остоков в, Ћбщественный, домашний
        и религиозный быт џпонии. ‘Џб.., 1904.

        x x x
     <b>€ностранный обыватель  в своем  самодовольстве видит в чайной церемонии
лишь  еще  один  пример  тысЯчи  и  одной  странности,  которые   составлЯют
непостижимость и ребЯчливость ‚остока. Џрежде чем смеЯтьсЯ над этим обрЯдом,
стоит подумать,  как,  в  сущности,  мала чаша  человеческих радостей исколь
мудры те, кто  умеет  ее  заполнить.  —айнаЯ  церемониЯ длЯ  Японца  --  это
религиЯ. ќто обожествление искусства жить.</b>
        Љакудзо Ћкакура, Љнига о чае. ’окио, 1906

        x x x
     <b>ђожденные  в  стране,  изобилующей  теми  элементами  природы,  которые
стимулируют  поэтическую  практику и  формирование  чувствительной  души,  а
именно горами, морЯми,  а  также четкой сменой четырех времен  года,  Японцы
усовершенствовали  методы  дистиллированиЯ   красоты  из  этих  богатств  до
степени,  неведомой  нам.  Ћбычай любоватьсЯ цветущими  деревьЯми,  падающим
снегом или полной луной выдает  некоторые  главные черты  Японского вкуса. ‚
целом этот вкус  скорее строгий, чем необузданный, скорее  коллективный, чем
индивидуальный,  и  сверх того -- в  высшей степени избирательный. Џоскольку
вкус  в џпонии  находитсЯ в общественном пользовании, он никогда не носит на
себе личного клейма. Ћбразцы красоты обретают поэтому силу закона.</b>
        Ѓернард ђудофски, Њир кимоно. ‹ондон, 1966

        x x x
     <b>Њинувшие  века  сделали Японца  человеком, который  относитсЯ  к  жизни
прежде  всего  как  художник, эстет.  Ћн  не  ЯвлЯетсЯ  человеком  принципа.
Ћсновным законом его общественной  и личной жизни  служит не столько мораль,
религиЯ или политика, сколько  нормы  прекрасного. "ќстетическое  объЯснение
џпонии"  --  вот  хороший   заголовок  длЯ  книги,   которую  следовало   бы
когда-нибудь написать.</b>
        ђобер ѓиллен, џпониЯ. Џариж, 1961

        €• ЊЋђЂ‹њ

        ‚сему свое место
     "‚сему свое место" -- эти слова можно назвать девизом Японцев, ключом к
пониманию многих сильных  и слабых сторон их  национального характера. „евиз
этот  воплощает  в  себе,  во-первых,  своеобразную  теорию  относительности
применительно к морали; а во-вторых, утверждает субординацию как незыблемый,
абсолютный закон семейной и общественной жизни.
     џпонцы избегают  судить о поступках и  характере  человека  в целом,  а
делЯт  его поведение на  изолированные области,  в каждой из  которых как бы
существуют  свои  законы,  собственный  моральный  кодекс.  ‚от  излюбленное
сравнение, которое они приводЯт на этот счет:
     -- ЌельзЯ  утверждать, что ехать на автомашине по правой  стороне улицы
всегда правильно, а  по  левой --  всегда ошибочно.  „ело  лишь  в  правилах
уличного движениЯ, которые в ’окио и Њоскве различны.
     џпонцам несвойственно обвинЯть человека в том, что он не прав вообще. ‚
их суждениЯх прежде  всего четко обозначаетсЯ область, в которой он совершил
ту или  иную  погрешность, то есть нарушил предписанные  длЯ  данной области
правила.  “ниверсальных  мерок не существует:  поведение, допустимое в одном
случае, не может быть оправдано в другом.
     ‚место того чтобы делить поступки на правильные и неправильные,  Японец
оценивает их как подобающие и неподобающие: "‚сему свое место".
     ‚торое значение  этого девиза также дает о  себе знать на  каждом шагу.
Љогда несколько Японцев собираютсЯ у  стола, все они  точно  знают,  кто где
должен сесть: кто у ниши с картиной, то есть на самом почетном месте, кто по
левую  руку от него, кто  еще левее и кто, наконец, у  входа. ‹юбаЯ  попытка
проЯвить  тут  какой-то демократизм вызовет лишь всеобщее  смЯтение  -- ведь
тогда  никто  из присутствующих не будет знать, что ему  делать. (€менно это
происходит,  когда  заезжий  иностранец,  желаЯ  прослыть  скромным,  упрЯмо
отказываетсЯ от предназначенного ему места.)
     Љогда  Японец  говорит  о  неразберихе,  он  выражает ее  словами:  "ни
старшего, ни  младшего".  Ѓез четкой субординации он не мыслит себе гармонии
общественных отношений.
     ЌесмотрЯ на всю свою модернизацию, џпониЯ до сих  пор в немалой степени
остаетсЯ иерархическим обществом. Љаждый контакт,  в который  вступают между
собой  люди, тут  же  указывает на  род и степень социальной дистанции между
ними. Ќе  только  обращениЯ, но  и местоимениЯ:  Я, ты,  он и  даже глаголы,
обозначающие  простейшие  житейские  действиЯ,  в   разных   случаЯх  звучат
по-разному.
     џпонскаЯ домохозЯйка  ежедневно  обмениваетсЯ  бесчисленным количеством
церемонных приветствий и  пустопорожних  фраз  о  погоде  с  разносчиками  и
мелкими торговцами, которые,  как  правило, живут тут  же,  по  соседству, в
задних  комнатах или на вторых этажах своих лавочек. Ќо домохозЯйка, котораЯ
знакома с этими людьми много лет (нередко -- с детства) и котораЯ общаетсЯ с
ними буквально каждый день, не знает не только их имен, но даже фамилий.
     Ћвощи  ей  приносит  зеленщик-сан,  рыбу  --  рыбник-сан.  Љогда  нужно
подстричь  куст  азалий  перед  крыльцом,  приглашаетсЯ  садовник-сан.  …сли
сломалсЯ  телевизор   "Њацусита",   звонЯт   Њацусита-сан   (разумеетсЯ,  не
президенту крупнейшего  электротехнического концерна,  а владельцу  соседней
лавочки,  торгующей  изделиЯми  этой  фирмы,  у  которого  и  был приобретен
телевизор).
     ‚елосипедиста,  который развозит  по утрам  газеты,  женщины в переулке
зовут "Ђсахи-сан", хотЯ паренек этот  известен им с младенческих лет как сын
молочника-сан.
     —ем же объЯснить, что, несмотрЯ на  присущую  Японцам учтивость, доныне
есть люди, которые вынуждены  всю  жизнь оставатьсЯ безымЯнными длЯ  друг