азах, так и  в глазах  окружающих.  Ћднако в
данном  случае  речь  может  идти  скорее  лишь  об  иллюзорном  преодолении
зависимости  человека от материальных целей. ’еперь не  только имущественные
условиЯ  его  жизни,   но  и  возможность  самореализации,  котораЯ  ценитсЯ
исключительно   высоко,  оказываютсЯ  в  зависимости   от   профессиональной
деЯтельности   и,  в  конечном   счете,  от   размера   получаемого  за  нее
вознаграждениЯ.  Љонфликт, лежащий в  основе эксплуатации, не устранЯетсЯ, а
лишь камуфлируетсЯ: человек в случае изменениЯ своего статуса  как работника
оказываетсЯ  теперь  перед   лицом  не  только  сокращениЯ  своего  текущего
материального  потреблениЯ,  но  и  утраты  возможности  самореализации  вне
производственного процесса, что может стать причиной серьезного  социального
конфликта.  Љроме того, многие люди способны  определить удовлетворЯющие  их
показатели  благосостоЯниЯ на  весьма невысоком  уровне и канализовать  свои
творческие  усилиЯ  в экзотических  направлениЯх,  отнюдь не  способствующих
процветанию общества в целом.
     „ругой вариант  предполагает,  что  развитие  способностей  человека  и
получаемое  им  внутреннее  удовлетворение свЯзаны  с  его  профессиональной
деЯтельностью.   ’еперь   эффект    удовлетворениЯ    достигнутым    уровнем
материального благосостоЯниЯ  оказываетсЯ  совершенно  иным. Љогда социологи
впервые  пытались обозначить данный феномен,  поЯвилсЯ не вполне корректный,
но     показательный     термин     "работник    интеллектуального     труда
(knowledge-worker)", в котором оказались соединены  различные характеристики
нового  типа работника:  во-первых,  его  изначальнаЯ  ориентированность  на
оперирование информацией и знаниЯми; во-вторых, фактическаЯ независимость от
внешних   факторов  собственности   на  средства  и  условиЯ   производства;
в-третьих,  крайне высокаЯ  мобильность и,  в-четвертых, желание  заниматьсЯ
деЯтельностью,  открывающей прежде всего широкое  поле  длЯ самореализации и
самовыражениЯ, хотЯ  бы и в ущерб сиюминутной  материальной выгоде Џодробнее
см.: <i>Muchlup F.</i> The Production and Distribution of Knowledge in  the  United
States. Princeton (NJ), 1962..
     Џринципиальным     моментом    оказываетсЯ    возможность    автономной
созидательной деЯтельности такого работника; в этом случае мы сталкиваемсЯ с
реальным  превращением труда в творчество, а его субъекта - в личность,  чьЯ
деЯтельность  мотивирована по  канонам  постиндустриальной  эпохи.  Џ.„ракер
подчеркивает, что современные работники интеллектуального  труда <i>"не ощущают</i>
(курсив мой.  - <i>‚.€.), что</i> их эксплуатируют как класс" <i>Drucker  P.F.</i> The New
Realities.  Oxford, 1996. P. 23., и с подобным  утверждением мы  не можем не
согласитьсЯ.  Ѓолее  того,  по причине  своей  внутренней  свободы  подобнаЯ
деЯтельность оказываетсЯ намного более продуктивной.
     ђазумеетсЯ, люди  всегда  зависимы  от обстоЯтельств,  не  свободны  от
общества,  в  котором  живут, его  установлении  и принципов,  но  если  они
ориентируютсЯ  прежде всего на интересы и приоритеты самореализации, а не на
повышение материального благосостоЯниЯ, то не воспринимают изъЯтие некоторой
части производимого ими продукта  как  фактор, кардинально воздействующий на
их мироощущение и действиЯ. ‚ этом  отношении  они, безусловно, находЯтсЯ за
пределами  эксплуатации,  и  расширение   круга  людей,   чьЯ   деЯтельность
мотивирована подобным образом, рост  их влиЯниЯ, представлЯет  собой один из
важнейших факторов, обеспечивающих  совершенно новое качество хозЯйственного
роста развитых стран в 90-е годы.
     €зменение мотивации и осознаниЯ  своего места  в мире у небольшой части
людей   не   модифицирует   кардинальным   образом   социальных   ориентиров
большинства;   между  тем  современный  этап  развитиЯ   постиндустриального
общества как раз и  характеризуетсЯ тем,  что этот процесс внешне не  всегда
заметен. Ћднако  в будущем,  когда  деЯтельность  значительной  части  людей
станет  мотивированной  неэкономически,  он  превратитсЯ  в  основной фактор
социальной эволюции.
     Џоскольку эксплуатациЯ представлЯетсЯ порождением <i>конфликта  интересов,</i>
условиЯ,  в которых человек  способен <i>перестать ощущать</i> эксплуатацию,  могут
возникнуть только при <i>качественном изменении его ценностных ориентиров.</i> …сли
изъЯтие у производителЯ  его продукта  (а в  том, что  оно будет происходить
столь  долго,  сколь  долго  люди будут  жить  сообществами,  сомневатьсЯ не
приходитсЯ)  не  будет  восприниматьсЯ  им  как противоречащее  его целЯм  и
интересам, эксплуатациЯ  в  ее  традиционном  понимании перестанет оказывать
существенное  воздействие на  социальные отношениЯ. Џреодоление эксплуатации
становитсЯ  уже  теперь  фактически  тождественным  расширению  возможностей
самореализации   личности   в   условиЯх   снижениЯ   остроты   материальных
потребностей и выраженного стремлениЯ к самосовершенствованию.
     <i>Џреодоление  эксплуатации,</i> таким образом, <i>выступает  оборотной стороной
замещениЯ  труда  творческой  деЯтельностью.</i>  €менно  рассмотрение  труда  в
качестве основного  вида  деЯтельности  в  рамках  экономической  эпохи дает
возможность  провести   последовательный   анализ   исторических  перспектив
эксплуатации. ’руд как  деЯтельность, заданнаЯ стремлением к  удовлетворению
материальных потребностей человека, накладывает отпечаток на все стороны его
жизни, и воплощенные в  феномене эксплуатации противоречиЯ суть лишь одно из
проЯвлений несвободного характера такой активности.
     „ихотомиЯ  труда  и   творчестваЋсобого  вниманиЯ  в  данном  контексте
заслуживает  то обстоЯтельство,  что в большинстве  случаев  понЯтие  "труд"
применЯетсЯ  в  чрезвычайно  широком смысле, сильно  затруднЯющем  понимание
происходЯщих в современном обществе процессов.  ‚  одной  из своих  недавних
работ   „ж.Љ.ѓэлбрейт   совершенно   справедливо   писал:   "‘ледует   четко
констатировать факт принципиальной  важности, о котором редко  упоминаетсЯ в
экономической  литературе:  существует  проблема с термином  "труд  (work)",
[который]  обозначает  резко  контрастирующие виды  деЯтельности;  по  своей
неоднозначности  он  врЯд  ли  имеет  много  аналогов  в  каком-либо  Языке"
<i>Galbraith  J.Љ.</i> The Good  Society. The Humane Agenda,  Boston-N.Y,  1996. P.
90-91..  Њы согласны с ним в  том, что  понЯтие "труд" (в английском Языке -
"work", во французском -  "travail", в немецком - "Arbeit") действительно не
определено достаточно строго в большинстве социологических исследований.
     ЏротиворечиваЯ   и   двойственнаЯ  природа  человеческой   деЯтельности
отмечалась философами еще в прошлом веке. Ћдним из примеров тому могут стать
работы  Љ.Њаркса,  определЯвшего  труд  как  "процесс,  совершающийсЯ  между
человеком  и природой,.. в  котором человек  своей собственной деЯтельностью
опосредствует,  регулирует  и  контролирует  обмен  веществ  между  собой  и
природой" <i>Њаркс  Љ.. ќнгельс ”.</i> ‘очинениЯ.  2-е  тд.  ’.  23. ‘. I  88., как
"вечное условие  человеческой  жизни,  не  зависЯщее от какой  бы то ни было
формы  этой жизни, а, напротив, одинаково общее всем ее общественным формам"
<i>’ам же. ’.  23. ‘.  195.</i>, но  в  то  же времЯ отмечавшего,  что  "говорить о
свободном,  человеческом,   общественном  труде,   о   труде   без   частной
собственности [значит  допускать] одно из величайших недоразумений"  ’ам же.
’. 42. ‘. 113,242.,  и  провозглашавшего,  что  "коммунистическаЯ  революциЯ
выступает против прежнего характера деЯтельности, устранЯет труд" ’ам же. ’.
3. ‘. 70; ’. 42. ‘. 242..
     ‚  современных  условиЯх   в  социологической   литературе  укоренилась
позициЯ,  согласно  которой  в  рамках  продуктивной  деЯтельности   следует
выделЯть  два ее вида: с  одной стороны,  осуществлЯющуюсЯ под  воздействием
внешней материальной  необходимости, с другой - внутренне свободный  процесс
самореализации индивида. ‚ отличие от ситуации, которую мы  анализировали во
второй лекции в свЯзи  с терминологическими проблемами,  возникающими вокруг
понЯтиЯ   постэкономического   общества,   отличиЯ   в  видах   продуктивной
деЯтельности   наиболее   последовательно  прослеживаютсЯ   в   англоЯзычных
исследованиЯх, где длЯ обозначениЯ  "труда" используютсЯ взаимозаменЯемые на
первый взглЯд понЯтиЯ "work"  и  "labour". Џервое  выступает в данном случае
как  более  широкое,  а  второе  -  как   более  узкое,  использующеесЯ  длЯ
обозначениЯ    деЯтельности,   вызванной    <i>экономической</i>    необходимостью.
Љлассическое определение труда в узком смысле слова ("labour") дано в начале
XX века  Ђ.Њаршаллом, отмечавшим, что  <i>"труд</i> (labour) - <i>это любое умственное
или  физическое  усилие,  целиком или  частично  направленное  на  получение
каких-то иных благ, кроме удовлетворениЯ от самого процесса работы" Marshall
A.</i>  Principles of Economics.  Vol. 1. L.,  1961.  P. 65.<i>.</i>  Џодобный  подход,
нельзЯ  не  отметить,  укоренен  в   сознании   англоЯзычных  исследователей
исключительно глубоко. Љогда Ђ.‘мит говорит о  "ежегодном <i>труде</i> каждой нации
[как о том фонде], который изначально снабжает ее всем необходимым и удобным
длЯ   жизни,  что  она  ежегодно  потреблЯет  и  что  всегда  либо  ЯвлЯетсЯ
непосредственным продуктом этого труда, либо приобретаетсЯ у других наций за
этот продукт" <i>Smith Ad.</i> An Inquiry into  the Nature and Causes of the Wealth
of  Nations. L., 1896. P. 1.,  он  применЯет понЯтие "labour",  а не "work".
Љогда  •.Ђрендт определЯет "labour" как "наиболее частный (private) из  всех
видов человеческой деЯтельности" <i>Arendt H.</i> The Human Condition.  N.Y., 1959.
P. 112., она также отмечает его  свЯзь с феноменом собственности и процессом
накоплениЯ общественного богатства.
     Ќапротив,  термин  "work"  обозначает   крайне  широкий  круг  Явлений.
ћ.•абермас  отождествлЯет   его   с   любой   рациональной  целенаправленной
активностью ‘м.: <i>Habermas J.</i> Towards a Rational Society. Boston, 1971 P. 91;
ќ.†акс говорит о труде как о "применении здравого смысла длЯ достижениЯ цели
в пределах своих  возможностей  к максимально определенному сроку" <i>Jaques E.</i>
Creativity and  Work. Madison (Ct.),  1990. P. 49,; —.•энди  в своем анализе
видов  work распространЯет это  понЯтие  на самую разнообразную человеческую
активность ‘м.: <i>Handy  Ch.</i> The Age  of Unreason.  L" 1995.  P.  147.; „.Ѓелл
описывает доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную деЯтельность
как "pre-industrial, industrial and post-industrial  work" ‘м.:  <i>Bell D.</i> The
Cultural Contradictions of Capitalism.  N.Y.,  1978.  P. 146-147..  Џри этом
большинство  исследователей  не  считают  work  "деЯтельностью,  которой  мы
занимаемсЯ по необходимости или  ради денег" <i>Jaques E.</i> Creativity and  Work.
P.  VII-VIII,, различаЯ  оплачиваемый  (paid) и свободный  (free) <i>work</i>  ‘м.:
<i>Handy Ch.</i> The Age of Unreason. P. 146.<i>.</i>
      ’аким образом, пусть и с некоторой долей условности, можно утверждать,
что  оба подхода - марксистский и неоклассический - сходЯтсЯ  в рассмотрении
labour  как  деЯтельности, продиктованной  внешней  необходимостью,  границы
которой заданы пределами  удовлетворениЯ материальных потребностей человека,
a  work -  как  продуктивной активности  человека вообще. ‚ таком  контексте
легко согласитьсЯ с мнением ђ.•ейльбронера о том, что "мир  без труда (work)
-  это  фантазиЯ,  причем  опаснаЯ"  <i>Heilbroner  R.L.</i>  Behind  the  Veil  of
Economics. P. 102., однако врЯд ли такаЯ формулировка окажетсЯ справедливой,
если использовать понЯтие "labour".
     Њы считаем,  что  переход от  деЯтельности, обусловленной экономической
необходимостью, к активности, свободной от  подобной системы стимулов, может
быть  обозначен как переход от <i>труда к творчеству,</i> от <i>labour</i>  к  <i>creativity.</i>
Џри этом, если понимать творчество как внутренне мотивированную рациональную
деЯтельность,  оказываетсЯ,  что   <i>определить  деЯтельность  как   труд  или
творчество может только  сам  ее субъект.</i>  Џреодоление  труда  происходит  в
первую очередь  на социопсихологическом уровне;  и поскольку  процесс  труда
задает целый  рЯд  фундаментальных экономических Явлений  и закономерностей,
можно   предположить,   что   преодоление    экономических   основ   социума
осуществлЯетсЯ  не  через  трансформацию  социальных структур,  а вследствие
духовной и интеллектуальной  эволюции  составлЯющих  их  людей. ќтот  вывод,
который невозможно сделать в рамках любого из направлений постиндустриальной
теории, составлЯет основу нашего подхода к анализу преодолениЯ эксплуатации.
     Ќовое      социальное      противостоЯние     в      постиндустриальном
обществеќксплуатациЯ существовала в условиЯх всех классовых обществ,  но  не
она  породила классовую  структуру  и  не ее преодоление  способно устранить
таковую;   поэтому  формирующеесЯ   общество  не   может  ни   элиминировать
конкурентное  распределение создаваемых благ между своими  членами, ни,  тем
более,  сделать его равным. <i>Џостиндустриальное общество,  утверждаЯ принципы
свободы  не утверждает принципов равенства -</i> ив этом заключено его важнейшее
отличие от традиционного идеала социалистов. Ќовое общество  может оказатьсЯ
не менее жестко разделенным на социальные  группы, чем прежние, но критерием
подобного  делениЯ  станет  уже не  собственность  на материальные блага,  а
личностные качества человека, и в первую очередь его способность оперировать
информацией и  знаниЯми, создавать новые информационные продукты или хотЯ бы
адекватно усваивать уже имеющиесЯ.
     ‚се  статистические  исследованиЯ показывают, что  тенденции к снижению
неравномерности  распределениЯ  материального  богатства,  имевшие  место  в
развитых  демократиЯх  с  начала нашего столетиЯ, в 70-е  годы сменились  на
противоположные.  ќто  стало неожиданностью  длЯ оптимистов, предсказывавших
эволюционный переход к строю социальной  гармонии.  Ћбщество,  выходЯщее  за
индустриальные  рамки, показывает, что проповедь имущественного  равенства -
такой   же  наивный  пережиток  прошлого,  как  и  утверждение  о  равенстве
способностей,  данных человеку от рождениЯ; мы становимсЯ свидетелЯми  того,
как  обретение  долгожданной   <i>свободы</i>  может  оказатьсЯ  не   в   состоЯнии
компенсировать  крах  надежды  на  <i>достижение равенства</i>  и воспрепЯтствовать
возникновению социального конфликта.
     Џроблема нового социального противостоЯниЯ выступает одной  из наиболее
актуальных тем современного обществоведениЯ. ќволюциЯ соответствующих оценок
прошла три этапа, в целом отражающих развитие самого западного общества.
     ‚   первый   период,   в  50-е  и   60-е   годы,   доминировала  весьма
оптимистическаЯ    точка   зрениЯ,   согласно    которой   с    преодолением
индустриального строЯ  острота классового конфликта должна уменьшатьсЯ. ’ак,
ђ.„арендорф,  считаЯ,  что "при анализе конфликтов  в  посткапиталистических
обществах не следует применЯть понЯтие класса", апеллировал в первую очередь
к  тому, что  классоваЯ  модель социального  взаимодействиЯ утрачивает  свое
значение  по  мере  снижениЯ роли  индустриального  сектора. "‚  отличие  от
капитализма, в  посткапиталистическом  обществе, - писал  он, -  индустриЯ и
социум отделены друг  от  друга. ‚ нем  промышленность и  трудовые конфликты
институционально  ограничены,  то  есть  не выходЯт  за пределы определенной
области, и  уже не оказывают  никакого воздействиЯ  на  другие  сферы  жизни
общества"  <i>Duhrendorf  R.</i> Class  and  Class Conflict in Industrial  Society.
Stanford,  1959.P. 201,268.. Њежду  тем такаЯ позициЯ даже в  тот период  не
была единственной;  одну  из  наиболее  интересных  точек  зрениЯ  предложил
†.ќллюль, указавший, что классовый  конфликт не устранЯетсЯ с падением  роли
материального производства, и даже преодоление труда и его замена  свободной
деЯтельностью   приводЯт  не   столько  к  устранению   данного  социального
противостоЯниЯ, сколько к перемещению его  на внутриличностный  уровень ‘м.:
<i>EllulJ.</i> The Technological Society. N.Y., 1964. P. 400..
     ‚торой этап пришелсЯ на  70-е и 80-е годы, когда пришло понимание того,
что  классовые  противоречиЯ  свЯзаны  отнюдь  не  только  с  экономическими
проблемами.   ‚  это  времЯ  ђ.€нглегарт   отмечал,  что  "с  возникновением
постиндустриального общества влиЯние экономических  факторов постепенно идет
на убыль;  по  мере  того  как  ось  политической  полЯризации сдвигаетсЯ во
внеэкономическое  измерение,  все большее значение  получают неэкономические
факторы"  <i>Inflehart  R.</i>  Culture   Shift  in  Advanced  Industrial  Society.
Princeton (NJ),  1990. P.  285,  286-288..  ‚ среде исследователей  получила
признание позициЯ, в соответствии с которой формирующаЯсЯ социальнаЯ система
характеризуетсЯ  делением  на  отдельные  слои  не  на  основе  отношениЯ  к
собственности,  как это было  прежде, а  на  базе  принадлежности человека к
социальной группе, отождествлЯемой  с  определенной  общественной  функцией.
’аким  образом,  оказалось,  что  новое  общество,  которое  называлось даже
постклассовым капитализмом,  опровергает  все предсказаниЯ,  содержащиесЯ  в
теориЯх о классах, социалистической литературе  и либеральных апологиЯх; это
общество не делитсЯ на классы, но и не ЯвлЯетсЯ эгалитарным и гармоничным.
     Ќа третьем  этапе основные  усилиЯ  сосредоточились  на  характеристике
природы  нового  социального  конфликта.  €менно  в  этот  период  поЯвились
определениЯ    противостоЯниЯ    индустриалистов    и   постиндустриалистов,
представителей    "второй"    и    "третьей"    волны,    материалистов    и
постматериалистов.  ‚есьма примечательно, что акценты  в анализе  постепенно
переносЯтсЯ с <i>типов  поведениЯ</i> на <i>структуру  ценностей</i> человека,  то есть  с
объективно фиксируемых на совершенно субъективные характеристики личности.
     ‘егоднЯ  можно   констатировать,  что   становление  постиндустриальной
системы   сделало   анахронизмом  прежние  принципы   делениЯ   общества  на
представителей  буржуазии и пролетариата. Љак отмечал еще Љ.ђеннер, "рабочий
класс в  том  виде, в  котором  он  описан  в "Љапитале" Љ.Њаркса, более  не
существует" <i>Renner Љ.</i>  The Service Class  // Bottomore T.B., Goode P. (Eds.)
Austro-Marxism.  Oxford, 1978.  P. 252.,  и с  таким утверждением  трудно не
согласитьсЯ.  ђабочий  класс  в последние десЯтилетиЯ  не  только сократилсЯ
количественно,  но  и  распалсЯ на  две группы, одна из  которых состоит  из
квалифицированных работников индустриального  сектора, вполне относЯщихсЯ по
доходам и социальному положению к среднему классу, втораЯ представлЯет собой
"неопролетариат", состоЯщий  либо из людей, занЯтых на непостоЯнных работах,
либо из тех,  чьи  интеллектуальные  способности остаютсЯ  невостребованными
нынешней  технической  организацией  труда.  Ћднако и верхушка  современного
общества  также не  похожа  на  прежнюю  буржуазию. ‚  литературе предложено
множество  определений  господствующей   элиты  (технократиЯ,  меритократиЯ,
адхократиЯ  и  так  далее),   воплощающей  в  себе  знаниЯ  и  информацию  о
производственных процессах и о  механизме социального прогресса в целом; при
этом   обычно   подчеркиваетсЯ,  что  даннаЯ   социальнаЯ  общность   быстро
консолидируетсЯ  и  приобретает  вполне  четкие классовые интересы. ЋсновнаЯ
часть общества  в этих  условиЯх оказываетсЯ отнесенной  к среднему  классу;
однако само это понЯтие представлЯетсЯ обозначением слишком аморфной группы.
ЌеЯсности  в вопросе об  определении границ данного общественного класса, на
наш взглЯд, представлЯют собой  нечто большее,  нежели  один из  недостатков
современной социологической теории. "‘редний класс" <i>неопределЯем в  условиЯх
зрелого постиндустриального общества,</i> поскольку не ЯвлЯетсЯ важной составной
частью этого социума;  сегоднЯ он представлЯет собой не оплот того общества,
которое  было  построено  на  нем как на своем базисе  в межвоенные  годы  и
сохранЯлось в неизменном виде почти полвека, а скорее страту, во все большей
степени диссимулирующуюсЯ под воздействием новых технологических изменений.
     ’аким    образом,    современнаЯ   концепциЯ    социальной    структуры
постиндустриального  общества  предполагает  наличие  трех  основных  групп:
господствующего  класса,  обычно  трактуемого  как  технократический  класс;
среднего класса квалифицированных работников и  низших менеджеров; и низшего
класса, в  который  включаютсЯ  работники  физического  труда,  не способные
"вписатьсЯ"   в  высокотехнологичные  процессы,   представители   отмирающих
профессий,  а  также некоторые  другие  элементы, оказавшиесЯ в  стороне  от
происходЯщих преобразований.  Ћсновные социальные противоречиЯ,  свЯзанные с
наличием этих трех классов,  обычно определЯют следующим образом. <i>‚о-первых,</i>
современные  хозЯйственные  тренды  способствуют  пополнению  рЯдов  низшего
класса,  так как производство предъЯвлЯет все большие  требованиЯ к качеству
рабочей силы, и  этот процесс чреват социальным  конфликтом небывалого ранее
масштаба. <i>‚о-вторых,</i>  роль  доминирующего класса определЯетсЯ его  контролем
над  информацией  и  знаниЯми,  в то времЯ как  реальной властью  во  многом
обладают  прежние  институты,  еще  не в полной мере ЯвлЯющиесЯ выразителЯми
интересов  техноструктуры.  Ќаконец,  <i>в-третьих,</i> средний  класс,  или  класс
профессионалов,  слишком   разнороден,   чтобы  реально  представлЯть  залог
социального процветаниЯ и, скорее всего,  именно через него пройдет  граница
будущего социального расслоениЯ.
     Ќа наш взглЯд по мере развитиЯ  постиндустриального  общества возникает
переходнаЯ форма  классового  делениЯ,  противоречивым образом  объединЯющаЯ
принципы, основанные как на  отношениЯх собственности, так и на способностЯх
к инновациЯм.  ‚ соответствующей ситуации основнаЯ линиЯ  классового делениЯ
будет   быстро  смещатьсЯ  от  разграничениЯ  управлЯющих  и  управлЯемых  к
разграничению  создателей   продукта  (прежде  всего   интеллектуального)  и
пользователей;  способных  и  не  способных  к  производству  и  потреблению
информационных  благ.  ”ормируетсЯ  система,  в  рамках  которой  базой  длЯ
социальных  различий  становЯтсЯ интеллектуальный  уровень  человека  и  его
способности.  ‚  данном случае сохранЯетсЯ возможность говорить  о  том, что
основой  классового  делениЯ  служит  собственность,   но  на  этот  раз  не
отчуждаемаЯ  собственность   на   средства   и   условиЯ   производства,   а
неотчуждаемые  права  на способности  человека,  не сумма материальных благ,
которой может  воспользоватьсЯ  каждый получивший  к ним  доступ, а  система
информационных кодов, доступнаЯ лишь избранным.
     Ќовое классовое деление  не только возводит стену между теми, кто имеет
доступ  к  информационным  технологиЯм  и  способности,  достаточные  длЯ их
эффективного использованиЯ, и теми,  кто лишен таковых, но  приводит также и
ко все  более непропорциональному распределению общественного  богатства. Џо
мере того, как массовое производство вытеснЯетсЯ на  периферию экономической
жизни,  а то и  вообще выноситсЯ на пределы  развитых стран,  занЯтые в  нем
работники  становЯтсЯ  изгоЯми  собственного   социума;  их  отторжение   от
общественного  производства  представлЯетсЯ  не  временной  безработицей,  а
вечным отлучением от социально значимой деЯтельности.  Ћбщество, ориентиры и
ценности которого  во все большей степени  устанавливаютсЯ  интеллектуальной
элитой, определЯет снижающеесЯ вознаграждение за труд этих людей,  все менее
и  менее  соответствующее если не их действительной роли  в  обществе, то их
собственному  представлению  о  таковой (что  в  современных условиЯх  может
рассматриватьсЯ фактически как одно и то же).
     ’е, кто  осознал  в  качестве  наиболее  значимой длЯ себЯ  потребности
реализацию  нематериальных интересов, становЯтсЯ субъектами  неэкономических
отношений и обретают  внутреннюю свободу, немыслимую в рамках экономического
общества. €менно в этом аспекте и можно говорить о преодолении  эксплуатации
в рамках постэкономической трансформации. ‚ то же времЯ нельзЯ не учитывать,
что   даже  сегоднЯ  экономически  мотивированнаЯ  часть  общества  остаетсЯ
доминирующей и  не только сохранЯет  внутри себЯ все прежние конфликты, но и
вступает в серьезное  противоречие  с мотивированной неэкономически,  причем
оказываетсЯ, что  преодоление эксплуатации  в рассмотренном  выше  понимании
идет  параллельно  с  формированием нового  комплекса  серьезных  социальных
противоречий.
     Џреодоление  эксплуатации,  которое   можно  расценить  как  выдающеесЯ
достижение   социального   прогресса,   представлЯетсЯ    сегоднЯ   Явлением
неоднозначным.    ‹юди,    реально    движимые     в     своих     поступках
нематериалистическими   мотивами   и   стимулами,   составлЯют   пока  Явное
меньшинство  и  выделЯютсЯ в социальную группу,  котораЯ,  с  одной стороны,
определЯет развитие  общества, а  с другой - жестко отделена от  большинства
его членов и противостоит им как нечто порой совершенно чуждое.
     €менно  на  этом  этапе  мы  и  начинаем  констатировать  противоречиЯ,
свидетельствующие о нарастании социального конфликта,  который не принималсЯ
в расчет в большинстве постиндустриальных концепций.
     ‚о-первых,  люди, находЯщие на  своем  рабочем  месте  возможности  длЯ
самореализации   и   внутреннего   совершенствованиЯ,  выходЯт  за   пределы
эксплуатации.  €х круг  расширЯетсЯ, они контролируют знаниЯ  и информацию -
важнейшие  ресурсы,  от  которых   зависЯт  темпы   и  характер  социального
прогресса. Џри этом общество в целом еще управлЯетсЯ методами, свойственными
прежней  эпохе;  следствием становитсЯ то,  что  часть людей оказываетсЯ вне
рамок  социальных закономерностей, обЯзательных длЯ  большинства  населениЯ.
‘оциум, оставаЯсь  внешне  единым, внутренне раскалываетсЯ,  и  экономически
мотивированнаЯ  его  часть  начинает все  более  остро ощущать  себЯ  людьми
второго сорта;  <i>за выход  одной социальной группы  за  пределы  эксплуатации
общество платит обострЯющимсЯ  ощущением  угнетенности, охватывающим  другие
его слои.</i>
     ‚о-вторых, группа нематериалистически ориентированных людей, которые не
ставЯт своей основной  целью присвоение вещного богатства, обретают реальный
контроль над процессом производства, и все более и более  значительнаЯ часть
национального   достоЯниЯ  начинает   перераспределЯтьсЯ  в  ее  пользу.  Ќе
определЯЯ обогащение в  качестве своей цели,  новый высший класс получает от
своей деЯтельности именно этот  результат. ‚ то же времЯ люди, не обладающие
ни  способностЯми,  необходимыми  в  высокотехнологичных  производствах,  ни
образованием, позволЯющим развить такие  способности, пытаютсЯ решать задачи
материального  выживаниЯ,  ограниченные  вполне материалистическими  целЯми.
Ћднако  сегоднЯ  их доходы не только  не  повышаютсЯ,  но  снижаютсЯ по мере
хозЯйственного   прогресса.  ’аким   образом,   <i>первые  получают   от  своей
деЯтельности результат,  к которому не стремЯтсЯ,  а вторые не могут достичь
материального благополучиЯ, которое ставЯт своей целью.</i>
     ‚ такой  ситуации приходитсЯ признать, что все ранее известные принципы
социального делениЯ - от базировавшихсЯ на собственности до предполагающих в
качестве своей основы область профессиональной  деЯтельности или положение в
бюрократической  иерархии   -   были  в   гораздо  меньшей  мере   заданными
естественными и неустранимыми факторами.  ‘  переходом к постиндустриальному
обществу  положение  менЯетсЯ.  ‹юди,   составлЯющие  его  элиту,   обладают
качествами, не  обусловленными внешними факторами.  <i>‘егоднЯ</i> не общество,  не
социальные отношениЯ  делают человека представителем господствующего класса,
и не  они дают ему власть над другими людьми; <i>сам человек формирует себЯ как
носителЯ  качеств,  делающих его  представителем  высшей  социальной страты.</i>
‡наниЯ и информациЯ ЯвлЯютсЯ <i>наиболее демократичным источником  власти,</i>  ибо
все имеют к ним доступ, а монополиЯ на них  невозможна. Ћднако в то же времЯ
знаниЯ и информациЯ ЯвлЯютсЯ и <i>наименее демократичным фактором производства,</i>
так  как  <i>доступ</i>  к  ним  отнюдь  не  означает  <i>обладаниЯ</i>  ими.  ‘овременное
социальное  противостоЯние  порождаетсЯ  сущностными  отличиЯми  внутреннего
потенциала различных членов общества.
     Ќовое  социальное деление  может стать более опасным, чем разделенность
капиталистического  общества на буржуа  и пролетариев.  –ентральный конфликт
индустриального  общества  возникал   вокруг   распределениЯ   материального
богатства.   ЏротивостоЯние,   основанное  на  владении   собственностью   и
отстраненности от нее, имело как  потенциальные возможности разрешениЯ через
ее  перераспределение,  так и механизм  смЯгчениЯ,  основанный  на повышении
благосостоЯниЯ наиболее обездоленных групп  населениЯ. ‡наниЯ и способности,
составлЯющие    основной    ресурс,   обеспечивающий   рост   благосостоЯниЯ
неэкономически мотивированной части общества, не могут быть ни отчуждены, ни
перераспределены. Џри этом совершенно очевидно, что  экономическаЯ поддержка
незащищенных слоев населениЯ  также перестает быть  эффективной; усилиЯ  же,
направленные на повышение образовательного уровнЯ  могут сказатьсЯ в  лучшем
случае через десЯтилетиЯ, а скорее  всего - даже через  несколько поколений.
Џоэтому  возникающее  социальное  деление  и  сопровождающий  его  конфликт,
возможно,   станут  более  сложно   изживаемыми,  чем   социальные  проблемы
буржуазного общества.
     ’аким образом,  мы вплотную подошли к тому комплексу  проблем,  которые
лишь   изредка   и   не   систематически   поднимаютсЯ   в   рамках   теории
постиндустриального  общества.  “же  сегоднЯ многие  социальные  процессы  и
тенденции вполне определенно свидетельствуют о том, что  развитие этой новой
социальной реальности не будет свободно от противоречий как между отдельными
общественными  классами, так и между  целыми  регионами  современного  мира.
Ђнализ проблем, возникающих вокруг преодолениЯ эксплуатации, показывает, что
длЯ  осуществлениЯ  непротиворечивого перехода к постэкономическому обществу
необходимо  так  согласовать  тип и  темп  развитиЯ,  чтобы  <i>формирование  и
усвоение  в   широких  кругах   населениЯ   нематериальных   ценностей   как
доминирующих произошло быстрее, чем основаннаЯ на них система подверглась бы
радикальному  разрушительному  воздействию  со  стороны  тех,  кто  еще   не
воспринЯл эти ценности в качестве основных.</i> ЏодобнаЯ задача крайне сложна  и
длЯ наиболее развитых стран; учитываЯ же, что народы многих регионов планеты
еще  не  вкусили  плодов  даже  индустриального  прогресса,  можно  осознать
масштабность   сегоднЯшнего   перехода  и   неоднозначность  перспектив  его
завершениЯ.
     ЉЋЌ’ђЋ‹њЌ›… ‚ЋЏђЋ‘›
     1.  ‚ чем  заключены  основные недостатки широкого  определениЯ понЯтиЯ
"труд"?
     2. Ќасколько важно длЯ пониманиЯ природы  эксплуатации различение труда
и творчества как двух основных видов человеческой деЯтельности?
     3. ‚  чем заключена  суть  социального  конфликта,  лежащего  в  основе
эксплуатации?
     4. Њожет  ли эксплуатациЯ  быть преодолена  на основании реформированиЯ
отношений собственности и распределениЯ?
     5. Љаковы основные условиЯ,  необходимые длЯ преодолениЯ эксплуатации в
ее субъективных аспектах?
     6.  Љакие  качества отличают работника современного постиндустриального
хозЯйства?
     7.   Ќа   основании  каких  признаков  происходит  выделение   основных
социальных групп постиндустриального общества?
     8.  —ем  обусловливаетсЯ  возможнаЯ  острота  социального  конфликта  в
постиндустриальном обществе?
     ђ…ЉЋЊ…Ќ„“…ЊЂџ ‹€’…ђЂ’“ђЂ
     <i>ЋбЯзательные источники
       €ноземцев ‚.‹.</i>  ‡а  пределами экономического  общества.  Њ., 1998. ‘.
208-246,404-457;   <i>€ноземцев  ‚.‹.</i>  ђасколотаЯ  цивилизациЯ.  Ќаличествующие
предпосылки и возможные последствиЯ постэкономической  революции. Њ.,  1999.
‘.  76-89; <i>€ноземцев  ‚.‹.</i>  ќксплуатациЯ:  объективнаЯ  данность  и  феномен
сознаниЯ.  ђазмышлениЯ  о перспективах  социального прогресса  // Љоммунист.
1991  No 10.  ‘.  8-17;  <i>€ноземцев  ‚.‹.</i>  ќксплуатациЯ: феномен  сознаниЯ  и
социальный конфликт // ‘вободнаЯ мысль. 1998. No 2.‘. 84-97.
     <i>„ополнительнаЯ литература
      Њаркс Љ.</i>  Љапитал. Љритика  политической экономии. ’.  1  // <i>Њаркс Љ.,
ќнгельс ”.</i> ‘очинениЯ. 2-е издание. ’. 23; <i>Њаркс Љ.</i> Љритика ѓотской программы
//  <i>Њаркс Љ., ќнгельс  ”.</i> ‘очинениЯ.  2-е  издание.  ’.  19;  <i>€ноземцев ‚.‹.</i>
ЉонцепциЯ постэкономического общества // ‘оциологический журнал. 1997. No 4.
‘. 71-78; <i>Arendt H.</i> The Human Condition. N.Y., 1959; <i>Dahrendorf R.</i> Class and
Class  Conflict  in Industrial Society.  Stanford,  1959; <i>Galbraith J.K.</i> The
Good Society. The Humane Agenda. Boston-N.Y., 1996; <i>Jaquvs E.</i> Creativity and
Work. Madison (Ct.), 1990; <i>Inglehart R.</i> Culture Shift in Advanced Industrial
Society.  Princeton (NJ),  1990;  <i>Habermas J.</i>  Towards a  Rational  Society.
Boston, 1971.
     <i>‹екциЯ девЯтаЯ</i>
         ‘оциальнаЯ   структура    постиндустриального   общества‘тановление
постиндустриального  общества  радикально  изменЯет  сущность  и   мотивацию
человеческой деЯтельности, модифицирует корпоративные принципы и  определЯет
новые  формы  организации  товарного  производства.  ‚   подобной   ситуации
невозможно  предположить,  что  столь  масштабнаЯ  трансформациЯ   оставлЯет
незатронутыми глубинные  основы социальной организации,  не  порождает новые
общественные  страты,   не   вызывает  к  жизни   новые   линии   классового
противостоЯниЯ.   ЉонфигурациЯ  общества  всегда  определЯлась   и   сегоднЯ
определЯетсЯ формами организации его производительных сил; поэтому мы должны
уделить внимание тем социальным последствиЯм, к которым приводит современнаЯ
постиндустриальнаЯ трансформациЯ.
     Џопытки осмыслениЯ новой  социальной стратификацииЏроблема изменЯющейсЯ
социальной структуры попала в поле зрениЯ  социологов в первые  послевоенные
годы.  Љ этому периоду  относЯтсЯ достаточно эпизодические  высказываниЯ  на
данную тему, однако большинство  из них  позволЯет  утверждать, что в центре
вниманиЯ исследователей  оказывались  не столько <i>распределение материального
богатства,</i> сколько <i>статуснаЯ роль человека</i> в постиндустриальном обществе.
     ЌаблюдаЯ  резкое  снижение  влиЯниЯ  традиционного  класса буржуа,  чьЯ
власть основывалась  на  чисто  экономических  факторах, ђ.„арендорф в конце
50-х  годов  одним  из  первых высказал  мысль  о том,  что  "представителей
правЯщего класса посткапиталистического общества  следует искать  на верхних
ступенЯх  бюрократических  иерархий,  среди  тех,  кто  отдает  распорЯжениЯ
административному  персоналу"  <i>DahrenclorfR.</i>  Class  and Class  Conflict  in
Industrial Society. Stanford. 1959.  P. 301.. ‚ тот же период Љ. ђайт  Њиллс
отметил,  что  в  условиЯх  постоЯнного  усложнениЯ  социальной  организации
основную роль играют не имущественные или наследственные качества  человека,
а занимаемое им  место в системе социальных  институтов <i>Wright Mills C.</i>  The
Power Elite. Oxford-N.Y., 1956. P.  6.. “читываЯ то значение, которое авторы
теории  постиндустриального  общества  придавали  теоретическому знанию  как
важнейшему  фактору  социального прогресса, легко  объЯснить тот  факт,  что
именно обладание информацией  и знаниЯми, навыками и умениЯми стало одним из
оснований причислениЯ человека к доминирующему классу нового общества.
     Џонимание  этого  факта широко  распространилось в конце 50-х -  начале
60-х годов. ‚ 1958 году Њ.џнг издает свою фантастическую повесть "‚озвышение
меритократии",  где  обрисовывает  грЯдущий конфликт между интеллектуалами и
остальной частью общества ‘м.: <i>Young  M.</i> The Rise of Meritocracy: 1958-2033.
L., 1958.; в 1962 году ”.Њахлуп  вводит в научный  оборот  термин  "работник
интеллектуального    труда    (knowledge-worker)",   подчеркивающий    ранее
неизвестные  черты   нового   типа   работника:  его  ориентированность   на
оперирование информацией  и знаниЯми; фактическую независимость  от факторов
собственности на средства производства;  высокую  мобильность и стремление к
деЯтельности,  открывающей поле  длЯ самореализации  и самовыражениЯ даже  в
ущерб  сиюминутной материальной выгоде. ‚се больше исследователей приходЯт в
этот период к выводу, что новаЯ  роль  знаниЯ  вызывающаЯ массовое поЯвление
подобных  работников,  не  может  не  привести  к  радикальным  подвижкам  в
общественной структуре.
     ‘ начала 60-х  и вплоть до середины  80-х годов  в западной  социологии
ведетсЯ   анализ   двух  процессов,  имеющих  непосредственное  отношение  к
формированию новой социальной структуры постиндустриального общества.
     <i>Џервым</i>  из  них ЯвлЯетсЯ снижение влиЯниЯ и  внутренний раскол рабочего
класса.  ЋсновываЯсь  на анализе  менЯющейсЯ  структуры  народного хозЯйства
развитых стран, многие авторы отмечали, что пролетариат становитсЯ далеко не
самой заметной социальной группой современного общества, а его представители
оказываютсЯ разобщены по образовательному уровню, интересам,  национальным и
расовым  признакам  ‘м.: <i>Marcuse  H.</i>  One-Dimensional  Man.  Studies  in the
Ideology of  Advanced Industrial Society.  L..  1991. P.  31..  ‚ 1973  году
„.Ѓелл, экстраполируЯ тенденции предшествующих двадцати  лет, утверждал, что
к  концу века рабочий  класс  сохранитсЯ  лишь как второстепеннаЯ социальнаЯ
группа.  Џри  этом  подчеркивалось,  что упадок  традиционного  пролетариата
сопровождалсЯ и его растущей дифференциацией.
     ‚ условиЯх  становлениЯ постиндустриального общества с  одной  стороны,
все большее число видов труда требуют серьезной профессиональной подготовки,
а занЯтые  таким трудом  работники относЯтсЯ по своим жизненным стандартам и
сфере  своих интересов  к  средним  слоЯм  общества,  в  силу  чего  по рЯду
признаков  выходЯт за рамки традиционно  понимаемого пролетариата.  Ћднако с
другой  стороны, те же процессы порождают  потребность в значительной  массе
низкоквалифицированного    труда,   применЯющегосЯ    как   в   материальном
производстве, так и в сфере услуг.  ќта втораЯ часть прежде единого рабочего
класса состоит,  по словам Ђ.ѓорца,  "из  людей,  которые  стали  хронически
безработными,  либо  из  тех,  чьи  интеллектуальные  способности  оказались
обесцененными современной  технической организацией  труда",  и  может  быть
названа  "не-классом  не-рабочих",  или  "неопролетариатом"  Џодробнее  см.:
<i>Giddens  A.</i> Social  Theory and Modern  Sociology. Cambridge,  1987. P. 279..
ђезультатом  становитсЯ фактическое  исчезновение рабочего класса в том  его
понимании, какое вкладывали в это понЯтие Љ.Њаркс и его последователи.
     <i>‚торым</i> выступает обособление новой элиты постиндустриального  общества.
“же к середине 70-х годов среди социологов  стало доминировать представление
о  том,  что эта  страта объединЯет  прежде всего людей, воплощающих в  себе
знаниЯ и информацию о производственных  процессах  и механизме общественного
прогресса в целом. "…сли в предыдущем столетии господствующими фигурами были
предприниматели, бизнесмены и промышленные руководители, - писал „.Ѓелл, -то
"новыми людьми" оказываютсЯ ученые, математики, экономисты и создатели новой
интеллектуальной технологии"  <i>Ѓелл. „.</i> ѓрЯдущее постиндустриальное общество.
Њ.. 1999. ‘.  463.. Џредельно широкое определение этой социальной страты дал
„ж.Љ.ѓэлбрейт, указавший, что "она включает всех, кто  привносит специальные
знаниЯ, талант и опыт в процесс коллективного принЯтиЯ решений" <i>Galbraith J.
Љ.</i> The New  Industrial State.  2nd ed. L.,  1991. P. 86.. ‚ это же времЯ рЯд
авторов  поспешили  не  только  объЯвить  технократов  доминирующим  классом
постиндустриального  общества,  но   и  назвать   его  субъектом  подавлениЯ
остальных   социальных   слоев  и   групп  ‘м..   напр.:   <i>Touraine  A.</i>  The
Post-Industrial  Society. Tomorrow's Social History:  Classes, Conflicts and
Culture in the Programmed Society. N.Y., 1974.<i>P. 70.</i>.
     ‚  70-е  годы, когда  теориЯ  постиндустриального  общества только  еще
формировалась, было предложено  множество  новых  определений господствующей
элиты. ‚ большинстве случаев в их основе  лежало понимание того, что основой
причислениЯ  человека к  новому высшему  классу  ЯвлЯютсЯ его способности  к
творческой деЯтельности, к усвоению, обработке и продуцированию информации и
знаний. Ћтсюда  следовало, что этот господствующий  класс не столь замкнут и
однороден, как  высшие слои  аграрного и индустриального обществ. …го власть
базируетсЯ   на   обладании   уникальными   знаниЯми   и  принадлежности   к
технократической  элите. Ћднако, несмотрЯ  на  формальную  открытость  элиты
постиндустриального   общества,   на  то,  что   "информациЯ  есть  наиболее
демократичный источник  власти" <i>Toffler A.</i> Powershift. Knowledge, Wealth a