‘.‚.Џролеев. ќнциклопедиЯ пороков

Ћцените этот текст:
‘.‚.Џролеев. ќнциклопедиЯ пороков

ЋЏђЂ‚„ЂЌ€… €‡љџЌЋ‚ € ‘‹ЂЃЋ‘’…‰ —…‹Ћ‚…—…‘ЉЋ‰ ЌЂ’“ђ›

Љиев
ЌЂ“ЉЋ‚Ђ „“ЊЉЂ
1996

Ћѓ‹Ђ‚‹…Ќ€…

ЃЃЉ 02.15.51
ќ68
‚ оформлении обложки использован триптих
€. Ѓосха "‘ад земных наслаждений"

ђедакциЯ философской, правовой
и экономической литературы

ќ68 ќнциклопедиЯ пороков оправдание изъЯнов и слабостей человеческой
натуры.-- Љ.; Ќаук. думка, 1996.-- 240 с.

ISBN R-12-004R11-0
‚ энциклопедии, точнее энциклопедии-эссе, живым, образным Языком
описаны свыше 100 пороков и крайностей человеческой натуры. ‚опреки
ожиданию, все они трактуютсЯ в поистине белом -- не красном, не черном, но
ином -- свете. ‚ результате слабости и изъЯны нашей с ‚ами, читатель,
природы не порицаютсЯ, а... ‚прочем, об этом судить не издателю. Љнига
весьма необычна. …два ли кто-нибудь примет ее полностью, но мало кого она
оставит равнодушным.

Encyclopaedia of (ho vices' justification of the human natures defects
and weak points.
In the encyclopaedia in the encyclopaedia-essay, to be more exact, more
than 100 vices and extremes of the human nature are depicted by means of the
vivid, picturesque language Regardless of all expectation, all of them are
treated in the white colour neither in red, nor in black, nor in any other
colour. As a result, the weak points and the defects of our common nature,
which we share with you, dear reader, are not censured, but Nevertheless, it
is not the publisher to judge it. This book is highly unusual Someone could
hardly accept it entirely, but there arc a very few people it will remain
indifferent.

0301070000-009
ќ 7-96(11-111 кв.)
221--96
ISBN 5-12-004811-0
© ‘.‚. Џролеев, 1996

Ѓог создал менЯ простодушным, глуповатым и наивным. Ќепосредственным
впечатлениЯм Я всегда поддавалсЯ больше, чем внушению, исходЯщему от
сущности вещей. Ћт этого проистекает поверхностность в моих взглЯдах,
смешнаЯ податливость и обескураживающаЯ способность самообманыватьсЯ. ‘пешу
признатьсЯ в этом, дабы не уличил менЯ проницательный читатель, в руки
которого может попасть это сочинение. ’ак и представлЯю себе его,
возмущенного, с гневом швырЯющего книжку в угол и восклицающего: "„а автор
попросту дурак!" …два лишь в сознании возникнет этакаЯ картина, как дрожь
пробирает менЯ до самых пЯток. Ќет, куда лучше быть искренним и говорить без
обинЯков.
џ, позвольте представитьсЯ, -- дурак, начинаю эти записки с несомненно
благородной и возвышенной целью. Ћна состоит в том, чтобы смыть
незаслуженное презрение с человеческих пороков и недостатков, воздаваЯ им
то, что по справедливости причитаетсЯ. ’аково мое непосредственное и, быть
может, наивное побуждение. Ќа протЯжении четырех тысЯч лет мораль обличает
порок, но от этого тот не только не исчез, но даже приумножил свои владениЯ.
Ћтчего так происходит? Њне всегда казалось, что со своими пороками люди
обращаютсЯ как-то неправильно. ‚ результате то, чего хотели избежать --
происходит; от чего стремились избавитьсЯ -- приумножаетсЯ; а что
ниспровергали -- торжествует. …сли не помогает обличение, то, быть может,
поможет понимание? € где самые суровые кары не достигают эффекта, вдруг
окажетсЯ кстати снисхождение? Њоралисты в протЯжении всей истории приучают
нас бичевать порок и отворачиватьсЯ от него. Ђ не больше ли толку будет от
милосердиЯ и утешениЯ? Љто знает...
Њне кажетсЯ, что сострадание может здесь достичь большего, чем
наказание. ‚едь повлиЯть мы способны лишь на то, что сумели принЯть. €наче
любые наши потуги -- бесплодны; ибо нет ничего, чему мы в этом мире хозЯева
и что послушаетсЯ нашей указки. ќто мнение не есть плод основательного
мировоззрениЯ или вывод ученого сознаниЯ. ’аково всего лишь мое
непосредственное чувство. ‚ысказываЯ его, сознаю отчетливо, что наше времЯ
не терпит непосредственности. „а и какое времЯ ее любило? € все-таки мне не
хочетсЯ изменЯть данному свойству своей натуры. Џусть к обвинениЯм, которых
Я достоин, или которые напрасно возведут на менЯ, прибавитсЯ еще одно. Ќо
зато менЯ будет утешать сознание, что Я не изменю собственной сути ради
ложного, хотЯ и более выгодного представлениЯ о себе. ќтим, как и многим
другим, Я оправдываю заЯвленную репутацию глупца, да что уж тут поделаешь!
’ак много людей стремитсЯ выглЯдеть лучше, чем они есть, что мир
переполнилсЯ их потугами. Ћт этого всеобщего напрЯжениЯ устаешь, как от
непрестанного гула. € невольно начинаешь желать освобождающей легкости,
заключенной в неувЯдающем завете: "быть самим собой".
Џоскольку эти страницы будут читать, к сожалению, не только дураки, а и
люди умные, скорые на возражениЯ и сомнениЯ по всЯкому поводу, то им, этим
умным, искушенным и ученым, Я представлю обоснование и оправдание моего
замысла, дабы не сочли они, будто Я покушаюсь на общественные устои,
проповедую безнравственность и вообще занимаюсь делом непотребным,
заслуживающим строгого наказаниЯ. Ђргументы в защиту высоконравственной
природы моего начинаниЯ Я хочу извлечь из старинной притчи, содержание
которой таково.
Ћднажды черту надоело творить злые дела. Ќе знаю, в чем там было дело
-- то ли трудно стало совращать души и оттого проистекло недовыполнение
сатанинского плана, то ли с начальством поссорилсЯ, то ли одолела его
хандра,-- однако же, черт решил бежать от адских прелестей и занЯтьсЯ делом
противоположным, а именно творением добра. „лЯ руководства в непривычном
занЯтии лукавый избрал себе соответствующего пастырЯ и обратилсЯ Љ
свЯщеннику ближайшего, чтимого в округе храма. чтобы тот вразумил его, в чем
состоит добро.
Ќе ведаю, как произошла их встреча. Ћдно известно: вполне уверившись в
том, что черт действительно желает посвЯтить себЯ добрым делам, свЯщенник
выдал следующие рекомендации: "Ќе убий. Ќе лги. Ќе укради. Ќе пожелай жены
ближнего своего..." -- и так, одну за другой, изложил он все заповеди,
Ќачертанные на Њоисеевых скрижалЯх. —ерт первоначально обрадовалсЯ четкому и
Ясному разрешению ‚опроса, но поскольку его стремление к добру было
искренним, в нем тотчас зашевелилось сомнение.
"Џослушай,-- спросил он свЯщенника, -- а не оправдывают ли люди
убийство на полЯх военных сражений? не снимаетсЯ ли, также, судом и моралью
всЯкое обвинение с того, кто убил, защищаЯ себЯ от убийцы? Ќе говорите ли
вы, наконец, что объЯтаЯ грехом душа отдана смерти? € не справедливо ли,
чтобы смерть взЯла то, что ей отдано самим согрешившим?"
"Љак будто справедливо, -- растерЯнно отвечал свЯщенник, -- однако..."
"Џостой", прервал его оговорки черт. "’ы уже ответил. ‘кажи теперь, не
благом ли будет скрыть от смертельно больного неизбежный исход, если
открытие истины не требуетсЯ ему длЯ какого-нибудь важного, завершающего
жизнь поступка? ђазве не добром будет не отЯгощать его излишним страданием и
не мучить близких невыносимым горем расставаниЯ?"
€, снова потупившись, сказал свЯщенник: "…сть ложь во благо, но...", -
и вновь пыталсЯ добавить что-то, однако черт уже ставил ему следующий
вопрос.
’ак нечистый в своем искреннем стремлении понЯть природу добра разбил
одну за другой все свЯщенные заповеди. € уразумел с горечью, что нет общей и
неизменной нормы блага, а нужно открывать его в себе. Њахнул в отчаЯнии
лукавый хвостом и скрылсЯ в бурном пламени, ибо понЯл, что не в силах
обрести в себе меру добра -- ведь нет у него души, одна лишь бессмертнаЯ
сущность.
’акова справедливаЯ притча, из которой Явствует, что всЯкое благое дело
и добраЯ черта характера может оборотитьсЯ злом и принести горькие плоды. Ќо
если так, если качества души не разделены заранее и неизменно на добрые и
злые, тогда и в том, что называем мы пороками и недостатками можно отыскать
содержание и свойства, которые делают их полезными -- отнюдь не губЯщими, а
укреплЯющими человеческую жизнь. Ќегативное значение душевных изъЯнов
известно всем, а вот их благотворное влиЯние на различные стороны жизни
скрыто от глаз. ‚ этом Я вижу несправедливость, с какой ни один честный
человек не может миритьсЯ.
“становившеесЯ положение тем более несправедливо, что пороки, на мой
невежественный взглЯд, приносЯт немалую общественную пользу. Џодчас мне
кажетсЯ, что без них -- удивительно разнообразных и подходЯщих ко всЯкому
случаю, само Ћбщество не могло бы существовать. Џри этой мысли нечто великое
и сверкающее ЯвлЯетсЯ перед моим внутренним взором, восторг и благоговение
охватывают менЯ. ‚едь ничто, признаюсь, мне так не дорого, как общественнаЯ
польза, служение ей и открытие ее живительных источников. Ћдновременно с
упомЯнутым озарением менЯ охватывает негодование против тех, кто оболгал
пороки, и Я со всем душевным жаром стремлюсь открыть обманутым истинное
предназначение порочности -- хранить существующий мир в неприкосновенности!
‚дохновленный этой мыслью, Я приступаю к ее осуществлению и прошу
заранее простить менЯ людей умных и просвещенных: ведь Я дурак, и мыслей в
мою голову приходит мало, и оттого Я вынужден сохранЯть, беречь и
приумножать каждую из них. €наче окажусь вовсе пуст -- как горшок, из
которого выплеснули молоко. ЊенЯ мучит мысль, что из-за глупости мой вклад в
благосостоЯние общества крайне скромен и неприметен. € потому Я не оставлЯю
втуне свой немудрЯщий замысел, а приступаю к его воплощению, надеЯсь
принести хотЯ бы малую пользу отечеству, а также отдельным заблудшим людЯм.
Ћб одном прошу читателЯ: пусть неумелость моей речи и письма не
заслонит от ‚ас славной идеи, побудившей менЯ к этому сочинению. ‚спомните
мудрую поговорку: "—то с дурака взЯть!"

x x x

‚се вышеследующее Я написал, лишь приступаЯ к своему труду. Џо
завершению его Я понЯл, что во введении нужно поЯснить еще кое-что. Њожет
быть, не все качества, здесь описанные, заслуживают звучного имени "порок".
‚ свою коллекцию Я собирал те черты душевного склада, которые обычно не
приветствуютсЯ людьми, вызываЯ реакцию отторжениЯ и неприЯзни. Љакие из них
следует назвать пороками, какие мЯгче -- недостатками, а какие просто
слабостЯми, пусть судит каждый. ‡десь, мне кажетсЯ, не существует единой
системы мер, ибо злое влиЯние того или иного свойства на человеческую судьбу
(а ведь именно воплощением зла почитаетсЯ порок) непредсказуемо. Џодчас
вроде бы безобиднаЯ слабость, глубоко укоренившаЯсЯ в характере и
подчинившаЯ его себе, способна сыграть роль более роковую, нежели качество
более зловещее, но ослабленное другими влиЯниЯми или застывшее в неразвитом
состоЯнии. ‚ любом случае, и это бесспорно, речь идет о порочных
наклонностЯх человеческой натуры, что и было основанием отбора. Ђ уж их
градацию, восходЯщую от качеств наиболее извинительных к безоговорочно
пагубным Я предоставлЯю составить самому читателю. ќто, кстати сказать,
неплохое упражнение длЯ нашего нравственного чувства.
‚ жизни мы видим самые прихотливые сочетаниЯ душевных свойств. Ќикогда
не угадаешь, что таитсЯ в том или ином человеке, и даже мы сами длЯ себЯ --
отнюдь не исключение. Ќаш опыт познаниЯ людской и собственной порочности
вовсе не подчинЯлсЯ какой-то системе правил или последовательному порЯдку. ‚
том, как перед нами раскрывались слабости, изъЯны и недостатки человеческой
натуры едва ли можно обнаружить строгую закономерность и систематичность. Џо
крайней мере, такую, какаЯ подходила бы ко всЯкому индивидуальному случаю.
Џоэтому и свое описание пороков Я не выстраивал в четкую систему, предпочтЯ
более естественное чувство их сочетаемости и контраста, взаимопритЯжениЯ и
отталкиваниЯ, созвучиЯ и диссонанса. ‚едь и в жизни взаимообуславливаемость
соседствует с неожиданностью, закономерный итог -- со случайным шагом. €
все-таки, несмотрЯ на разнородность событий, повороты, смены ритма и целей,
жизнь выглЯдит некоей целостностью, хотЯ ни объединЯющего ее единого смысла,
ни опрокидывающего все ее проЯвлениЯ абсурда однозначно не установить. ’ак и
Я надеюсь, что, не подчиненнаЯ одному правилу, последовательность помещенных
в книге описаний сама собой образует целостность и свЯзность общей картины.
Ђ кому не по душе обширное полотно, тот сможет удовлетворить свое чувство,
останавливаЯ взглЯд на отдельных рассказах, пересыпаЯ их, словно камешки
гальки на ладони. € то, и другое равно приемлемо,
’. ”лешли

…сть качества души, как будто предназначенные длЯ того, чтобы
главенствовать над другими и направлЯть их. ’акова алчность. ‚ алчущем
желание переступает все мыслимые пределы, нарушает ритм бытиЯ, преобразует
личность. ‚се качества человека исчезают, пропадают неведомо куда, и ты
становишьсЯ равен одному побуждению, одной страсти, одному истовому и
всеподчинЯющему желанию, которое не назовешь больше ни желанием, ни
стремлением, а только -- вожделением, только необузданным влечением быть и
обладать. Ќеодолимое влечение, столь сильное, что помрачает разум и
заставлЯет забыть обо всем, кроме него самого; вожделение, превосходЯщее
саму человеческую личность и возносЯщеесЯ над ней, делающее ее своим слугой
-- вот что составлЯет сущность алчности. Љто окажетсЯ способным на нее?
‘лишком большой безоглЯдности требует она, чрезмерной отрешенности на волю
своей страсти.
‚ нашем замусоренном, взбудораженном и смЯтенном мире едва ли осталось
нечто, достойное алчности. „а и личности, способные взалкать, врЯд ли
сыщутсЯ. Њы не алчем, мы совершаем выборы. “ каждого в кармане пара
игральных костей. ‚от они застучали друг о друга, покатились, упали...
—ет-нечет, больше-меньше. Ќикогда не будет меньше двух, и никогда -- больше
двенадцати. …динственный и тринадцатый, Ѓог и €уда вычеркнуты из нашего
мира, сколько бы мы ни молились первому, и сколько бы ни проклинали второго.
‚ этом мире не найти надежды, и единственное чаЯние -- что душа еще
когда-нибудь встрепенетсЯ. ’огда длЯ нас станет возможным и внЯть
Ѓожественному откровению, и претерпеть соблазны €скусителЯ. Ђ пока...
Њы совершаем тихие подлости; мы наглы, когда безнаказаны; мы покорны
перед тем, что сильнее нас. Љаждый наш жест на своем месте, и все они--
умерены. Њы хороши и дурны одновременно. ‚ нас всего по чуть-чуть. ‚о всех
проЯвлениЯх своей натуры, хорошие они или скверные, мы стоим в четких
рамках. ‚сЯ наша жизнь -- посередине.
„аже когда неожиданный порыв вдруг отдает нас во власть чего-то
необычайного, мы спешим вернутьсЯ назад -- как маЯтник, вечно устремленный к
тому, чтобы остановитьсЯ. ’ам, в этой середине, где мы проводим почти всю
жизнь, нет ни добра, ни зла, ни довериЯ, ни предательства. ’ам все -- "как
будто...", там царит безмолвное проклЯтие.
€ в блаженстве, и в грехе забываетсЯ, пропадает и растворЯетсЯ человек.
„обро спасает, а зло губит душу. Ћднако жизнь, в которой нет подлинного
забытьЯ,-- спасительного или губительного -- почти никогда не бывает не
только счастливой, но и вообще прожитой. †изнь не бывает бесстрастной.
Ќезависимо от того, чем поглощен человек,-- гневом или любимым делом,
нежностью или ненавистью, мнительностью или энтузиазмом -- в любом виде
забытьЯ даруетсЯ отдохновение от непомерно скромной жизни. ‘трасть, котораЯ
поглощает человека, в которой он забывает о себе самом -- и есть алчность.
‚озблагодарим ее за нескучность жизни.
Ђлчность противоположна тоске. ’оскующий все оставил, все стало длЯ
него потерей, и он сам -- потерЯ длЯ себЯ. Ќапротив, алчущий зажжен чистой
страстью вожделениЯ. „аже ничего не имеЯ, он обладает всем, ибо безмерно его
желание. Ђлкать -- значит безудержно желать. †елать, не знаЯ меры и смысла,
не помнЯ себЯ и действительности, не взираЯ на возможные последствиЯ и
неисполнимость желанного. Ќет, "желать" -- слишком спокойное и
благопристойное слово. Ћно не способно выразить накал алчности. Џрочь его!
"‚озжелать" -- вот верный тон. "‚озжелавший" -- значит "возжегшийсЯ",
воспламенившийсЯ желанием, потерЯвшийсЯ в нем, весь поглощенный одним
стремлением, вне которого не остаетсЯ ни одно движение души. Ђлчущим
называют того, кто желает самозабвенно. Ђ как иначе, скажите, можно желать?
ђазве неукоснительнаЯ умеренность и беспрестанное "укрощение порывов" могут
составить смысл жизни?
„а, человек постоЯнно обуздывает себЯ. Ќо суровое насилие над собой он
совершает с одной, в сущности, целью: отказавшись от незначительного,
добитьсЯ главного. € этого, самого главного длЯ себЯ, он, бесспорно, алчет.
…сли человек способен удержать себЯ во всем и поступать лишь так, как
должно, то бог его -- рассудительность. €менно ее он алчет. €
рассудительность может быть страстью.
“вы! Ќам не дано алкать. “ каждого, даже самого свободного и
раскованного есть то, что он не в силах забыть, что он не волен оставить. Ћ
какой же самозабвенности может идти речь! ‚ миг, казалось бы, высшего
торжества, всевластного восторга, буйства сил, порыв которых кажетсЯ
неудержимым, в пьЯнЯщее мгновение вольного порыва, который вот-вот принесет
самозабвение, освобождающее человека -- в этот редкий миг вдруг раздастсЯ
тихий, чуть слышный скрежет, сперва незамеченный в шумной радости
раскрепощенного духа. Ќо уже свершилось! Џовернулось колесико маленького
тайного механизма, невидимой машинки, котораЯ неведомо как стала частью
нашей живой плоти. € все. ’ихим скрежетом, таким же смутным, как шуршание
мыши в подполье, заЯвил о себе наш истинный властелин. ќто странное
механическое устройство, состоЯщее, может быть, всего лишь из пары зубчатых
колес да одного противовеса, почти никогда не проЯвлЯет себЯ Явно. ’олько в
момент, когда мы вдруг возомним себЯ хозЯевами себЯ же, когда отдадимсЯ
порыву, превосходЯщему нашу волю и наше разумение, тогда сработает нехитрый
всемогущий механизм и даст всему "надлежащий ход". ЉакаЯ уж тут алчность!
‘лишком многого она требует. ‘облазнительно многое сулЯ, она непомерно
многое грозит отнЯть. Ѓог с ней, с алчностью. ‘овременный человек
предпочитает более безопасные чувства и пороки.
"‚от и хорошо",--скажет рассудительный. "‚едь алчущий терЯет себЯ". ’ы
прав, о рассудительный! Ќе остаетсЯ в алчущем ничего, кроме желаниЯ его. Ќо
какое сокровище имеешь в себе, человек, что боишьсЯ потерЯть его? Ќе страсть
ли -- твое истинное достоинство, и не ей ли следуЯ, ты только и есть? ‚олЯ
-- закон, желание -- властелин, и страсть -- счастье. € потому -- блаженны
алчущие. € терЯЯ, они приобретут!

—ванливые люди чрезвычайно представительны. Ћни подобны статуЯм -- и
столь же, в сущности, одиноки и безобидны; если только, упаси боже, не
упадут ‚ам на голову.
—ванитсЯ обычно тот, кто мало чем имеет гордитьсЯ. ќта малаЯ гордость,
остановившаЯсЯ на одном предмете, застывшаЯ на нем, топчущаЯсЯ на одном
месте -- и есть чванство.
‚ чванливости проЯвлЯетсЯ тупаЯ радость человека, наконец-то обретшего
то, чего он страстно желал. ‚се силы истрачены на достижение цели, последним
натужным движением задача решена, и вот уже не остаетсЯ никаких чувств,
кроме обреченного довольства достигнутым. Ћбреченного, потому что
обнаружилось: вот наш предел, он уже достигнут, на что-либо большее ни души,
ни сил, ни желаниЯ не хватит. € тогда из стремлениЯ уйти от этого
неприЯтного открытиЯ, из желаниЯ забытьсЯ в чувстве горделивости, из попытки
самодовольством утишить горечь вырастает чванство. ‘ама радость
приобретениЯ, котораЯ светитсЯ в чванстве, весьма утомительнаЯ радость; ибо
такой осчастливленный приобретением человек одновременно изнурен заботой
показывать всем, сколь ценно его достоЯние.
—ванливый не может спокойно радоватьсЯ тому, что имеет; только зависть
окружающих умиротворЯет его душу. ќта пристрастнаЯ, неприЯтнаЯ потребность в
других людЯх выдает одиночество чванливой натуры. ЌесмотрЯ на внешнюю
торжественную неприступность и отталкивающую заносчивость, чванливец как
мало кто другой нуждаетсЯ в окружающих. —ванливость -- это всегда зрелище, а
ведь зрелище без зрителей -- бессмыслица. ‡а эту трогательную, почти
по-детски наивную потребность в других людЯх, простим чванливцу те
неприЯтные ощущениЯ и обиды, которыми он нас нередко -- увы! -- уЯзвлЯет.
’еперь, Я надеюсь, всем Яснее видна его внутреннЯЯ драма, и потому будем к
нему снисходительнее. Ћн нам не нужен; более того -- неприЯтен, скучен и
обременителен. Њы же ему необходимы. ’ак кто счастливее?

…сли бы исчезло лицемерие, мы были бы осуждены никогда в жизни не
встретить проЯвлений идеала. Џредставьте себе, что произошло бы, предайсЯ
каждый своим душевным побуждениЯм и стремлениЯм, будто они и впрЯмь
соответствуют человеческой природе и служат достойным ее выражением.
Џроизошел бы от этого вселенский хаос, и смешались бы Языки и нравы, и пало
бы изнемогшее общество, и воцарилсЯ один бесконечный неудержимый скандал.
‹ицемерие предотвращает все эти беды, значительно облагораживаЯ нашу
общую жизнь; в особенности отношениЯ служебные, международные и бытовые. Ќет
нужды приводить примеры благодетельного влиЯниЯ лицемериЯ, ибо количество их
необъЯтно. џ не хочу малым числом их невольно принизить значение этого
свойства в нашей жизни, и, прежде всего, жизни общественной.
‡адумаемсЯ, в самом деле, что такое лицемерие? ќто бесконечно
похвальное стремление выглЯдеть лучше, чем ты есть; это, следовательно,
устремленность к высшим проЯвлениЯм человеческих качеств. Ћтпетый лицемер,
достигший замечательного искусства в своей душевной способности,
представлЯет глазам окружающих ни много, ни мало, как идеальную человеческую
личность. Џричем он ЯвлЯет нам поистине универсальный идеал человеческого
характера! ‚едь всЯкий идеал конкретен: он зависит от условий общества,
устоев и прочих особенностей того мира, в котором человек живет и сообразно
которому выстраивает-творит свой идеал. ‹ицемер же способен быть совершенной
личностью длЯ любых обстоЯтельств и во всЯком окружении. Ќет такого
требованиЯ к человеку, которому он не может соответствовать; нет нормы,
какую он не в силах соблюсти.
џ не могу удержатьсЯ и не привести характеристику глубоко мною чтимого
гениЯ лицемериЯ. Ћн воистину великий пример всем, начинающим примерЯть
маски: всем, кто почувствовал в себе первый толчок тЯги к оборотничеству.
ќтот гений -- один из выдающихсЯ людей древности, великий полководец и
государственный деЯтель Ђлкивиад. Џлутарх пишет о нем : "Ђлкивиад имел
особый дар привлекать к себе людей разных племен, приноравливаЯсь к их
обычаЯм и образу жизни. Ћн мог одинаково подражать и приспособлЯтьсЯ как к
хорошему, так и к дурному. ’ак, в ‘парте он занималсЯ гимнастическими
упражнениЯми, был прост, серьезен, немногословен; среди ионийцев в Њалой
Ђзии жил в роскоши, искал развлечений; во ”ракии напивалсЯ до пьЯна по
обычаю фракийцев; в ”ессалии увлекалсЯ верховой ездой; при дворе сатрапа
’иссаферна жил так пышно и богато, что удивлЯл даже персов, привыкших к
роскоши". Ќет препЯтствий длЯ лицемера, и личина его всегда выражает
характер среды. Ѓудь общество хорошим и добрым, сколь благостное лицо
приобрел бы лицемер! Ћднако, увы!
“тешимсЯ же лицезрением лицемера, ибо идеального человека все равно не
встретить. Ђ если беспрерывно погружатьсЯ в иллюзии, творимые воображением,
то можно вообще разуверитьсЯ в жизни, потерЯть аппетит или -- того и глЯди
-- принЯть за идеальную личность стоЯщий на остановке трамвай либо
придорожный столб. Ќа что только ни способно истосковавшеесЯ человеческое
сердце! ’ак пусть же утешит нашу тоску искусный лицемер. ***
€сстари человечество завЯзло в безысходном споре: что вернее
соответствует сущности человека -- "казатьсЯ" или "быть"? џ же утверждаю,
что между людьми есть единственный способ "быть" -- это "казатьсЯ". € потому
"выглЯдеть" -- несомненно -- важнее, чем "иметь в себе". ‚едь основнаЯ масса
контактов между людьми мимолетна, случайна, поверхностна. Ќаш современник,
поглощенный собственными заботами, не имеет ни возможности, ни желаниЯ
уделЯть другому пристальное внимание. Ђ потому почти все, что один человек
может дать другому, заключаетсЯ в быстротекущем впечатлении. Њгновенно
отражаЯсь в маленьких зеркалах человеческих глаз, наш ближний столь же
стремительно исчезает из полЯ зрениЯ. —то остаетсЯ в нашей душе от него?
‘лучайно брошенное слово, смех, деталь одежды, изгиб губ, движение руки, тон
голоса, которым он обратилсЯ к нам. ‚от и все, ничем больше мы не
соприкоснемсЯ с нашим ближним; ничего, кроме этих случайных следов не
остаетсЯ от него. —то мне за дело до сокровищ души которые остаютсЯ мне не
ведомы и навсегда скрыты. Њожет быть, тот угрюмый человек, сидЯщий напротив
менЯ, терзаетсЯ болЯми человечества. Њне этого никогда не узнать, а вот его
хмурый вид уже оказывает свое неприЯтное действие. Џусть лучше он улыбнетсЯ.
€ потому хорошо выглЯдеть -- значит быть, значит радовать и ободрЯть людей,
самому того не сознаваЯ. Ђ это и есть то ненарочитое благо, которое всего
дороже, и о присутствии которого в жизни тщетно мечтает большинство людей.
—еловек лицемерит не только перед другими, а в гораздо большей степени
перед самим собой. € ничто он не склонен прощать менее, чем разрушение
своего образа в его же собственных глазах. Ќе стоит видеть в этом
амбициозность или глупую предвзЯтость, свойственную человеческому "Я".
‘амообман играет великую созидательную роль в нашей жизни. Џредставьте, если
бы человек всегда и во всЯком случае следовал душевному состоЯнию,
неприЯтному впечатлению минуты, вдруг возникшему чувству своей никчемности,
глупости или подлости. Џод влиЯнием отчаЯниЯ многие вообще потерЯли бы вкус
к жизни, погрузились в сумеречное состоЯние духа, а то и отдались различным
формам безумиЯ.
ќто тем более обидно, что многие из чувств мимолетны, случайны, никак
не характеризуют действительное достоинство личности и должны быть как можно
скорее забыты. Ќо и когда они свидетельствуют истину, в них мало
справедливости и милосердиЯ. Љакой же выход остаетсЯ смЯтенной душе? Ћдин и
надежнейший -- лицемерие. —еловек придумывает себЯ, внушает себе
преувеличенное мнение о себе же и, самое главное, начинает поступать в
соответствии с ним. € что же, самообман раскрываетсЯ и возомнивший лишнее
оказываетсЯ наказан реальным ходом дел? Ќичуть не бывало! ‘обытиЯ обычно
принимают такой оборот, как если бы человек в самом деле соответствовал
тому, в чем он лишь делал перед собою вид. ’ак державшийсЯ жизнерадостно
вдруг обретает душевное спокойствие; из того, кто ведет себЯ уверенно,
уходит страх; к беспомощному приходит чувство силы, а к отчаЯвшемусЯ --
надежда. Џусть же лицемерием перед собой внушит себе человек, что он лучше,
и будет поступать в согласии с образом своим, и подлинно станет он лучше, и
будет мир душе его!

Њало какому из человеческих недостатков выпало столько нареканий и
тЯжких обвинений, сколько трусости. €ногда легче бывает сказать о себе
"подлец", чем признать более соответствующее действительности -- "трус". ќто
и немудрено, ибо трусость есть та характеристика души, в которой мы
признаемсЯ всего труднее; да и как отважитьсЯ на такое откровение, если
трусость .предполагает как раз полную неспособность правдиво признать свой
изъЯн... ведь такое признание пугает!
‘ особым сочувствием к незаслуженно гонимому, приступаем мы к апологии
этого состоЯниЯ души. ’русость безответна и потому в чем только ее ни
обвинЯли. Ќо что она такое? ’русость -- это повиновение страху: содрогание
организма, подчинЯющее всЯкое движение души и плоти. ‚сепронизывающее
вздрагивание подобно последней предсмертной судороге тела, из которого
отлетает душа. ‘воей дрожью трус всегда при смерти. ‘мерть хозЯйничает над
ним, и он -- ее покорный подданный. Ћднако, замечу Я, смерть не худший среди
властелинов. Њножество людей покорЯютсЯ куда менее внушительным силам --
корыстолюбию, аппетиту, зависти, злости, лести и множеству других. „вижениЯ
же труса подчинены призраку смерти, что, по крайней мере, делает его участь
трагичной, хотЯ и не очень привлекательной.
’русость изначально проЯвлЯетсЯ в нерешительности и робости, которые
личность испытывает, вступаЯ в контакт с внешним миром или погружаЯсь в
какое-нибудь общее дело, соединЯющее ее с другими людьми. Ћт этого
проистекает неодолимаЯ тЯга труса к уединению; в нем все отчетливее
преобладает стремление остатьсЯ с самим собой, в неприкосновенности длЯ
всего внешнего. Ћттого трус не составлЯет конкуренции отважному и дерзкому,
не боретсЯ "за место под солнцем", не отпихивает локтЯми слабого. Ћн робко
прЯчетсЯ в тени, приносЯ тихую пользу, а если и бесполезен, то уж во всЯком
случае не вреден. ‚следствие стремлениЯ к уединенности, от чувства
постоЯнной уЯзвленности окружающим, трус замыкаетсЯ в себе. Ћн привыкает к
мечтательности, он собирает в свое окружение самые кроткие существа.
’аковыми чаще всего оказываютсЯ книги, ласковые животные и прекрасные виды
природы, уединенные и уютные места. ‚овлекаЯсь в столь изысканный круг
общениЯ, трус развивает природную нежность и впечатлительность своей души.
Ќе случайно из такого образа жизни рождаютсЯ духовно утонченные, на редкость
многообразные и интересные натуры.
…сли трусость, эта прирожденнаЯ ласковость и застенчивость, развилась
до своей зрелой формы, то даже уединение или пассивное общение перестает
спасать трусливого человека. ‚ собственном одиночестве, в кротких безмолвных
собеседниках он ощущает смутную угрозу своему существованию и, не в силах
вынести себЯ самого, испуганный одиночеством, в котором его страшит
отражение собственного лица,-- он бежит... Људа?
„лЯ побега во внешний мир, в хаос беспощадных обстоЯтельств и
враждебных лиц, требуетсЯ отвага -- именно то, что роковым образом
отсутствует у труса. Џоложение кажетсЯ безвыходным, пока трус с радостью не
находит искомого покойного места. †еланной обителью становитсЯ мир,
создаваемый самим трусом. ‚ нем все устроено так, как хочетсЯ пугливой
натуре, отшатывающейсЯ от всего неизвестного и грЯзного. ‡десь, в тихой
обители, сотворенной своими усилиЯми, трус находит благодатный исход и
спасение. €бо свой уютный мир избавлЯет его от отчаЯнного шага в мир
внешний, освобождает от подчинениЯ его чуждым законам и устоЯм, против
которых он не протестует, нет! но которых страшитсЯ и которым, вследствие
своего испуга, не способен следовать. ‘обственный малый мир, напротив,
созидаетсЯ им в полном соответствии со своей натурой и пристрастиЯми,
отчего, оказываетсЯ, чрезвычайно удобен и интимен. €м же, своим миром, он
избавлЯетсЯ от пугающего одиночества. ‚едь теперь он располагает не только
неотступным "Я", но миром! целым миром!
…сли трусу присуще трудолюбие и склонность запечатлевать свой мир в
зримых и весомых формах -- а такаЯ склонность должна поЯвитьсЯ, если
трусость глубока: ведь страшновато жить в выдумке! ’ак вот, если у труса
развиваетсЯ способность запечатлевать свой мир, то большому внешнему миру
вдруг может ЯвитьсЯ ученый, писатель, редкий мастер своего ремесла, мудрый
мыслитель или внимательный воспитатель, чуткий к своеобразию ребенка. Ќо
никогда великий распростертый мир не поймет, откуда Явились в нем эти
неожиданные лица, которые он тотчас присваивает себе, будто им сотворенное.
Џрисвоив, мир начинает безмерно гордитьсЯ собой, но мы с негодованием
отвернемсЯ от похитителЯ чужих приобретений и восславим истинный исток
дарованиЯ -- трусость!

Ћ, это увесистое чувство, может быть самое тЯжелое из всех возможных.
Њы должны уважать его уже хотЯ бы за чрезвычайный вес. ‚едь чтим же мы и
прославлЯем спортсмена, поднЯвшего сколько-то там десЯтков и сотен
килограммов металла -- в виде штанги. џ уверен, что человек, вместивший в
себЯ чувство злобы, выносЯщий его и мужественно пронесший через всю жизнь,
поистине заслуживает званиЯ сильнейшего тЯжелоатлета -- вместе со всей
причитающейсЯ по этому званию славой. ‡лобный человек приучаетсЯ к редкой
концентрации всех своих чувств и всего своего существа на одном предмете,
вызвавшем его злобу. ќто происходит почти автоматически. ‚едь поскольку
злоба имеет чрезвычайный вес, всЯкий охваченный ею предмет мигом
перевешивает все остальное. Џодобно тому, как камень, вогнувший клеенку,
устремлЯет к себе все капли падающей на нее воды,-- так и злоба притЯгивает
к себе все силы души, концентрируЯ их на избранном предмете.
„аже когда чувство злобы отходит, привычка и умение сосредоточиватьсЯ
на чем-нибудь одном остаетсЯ. ЃлагодарЯ этому возникают на редкость
целеустремленные и стойкие натуры, умеющие все силы подчинить достижению
желаемого. Ќужно ли объЯснЯть, сколь полезно в личной и общественной жизни
такое качество?
‚ообще злость -- эта младшаЯ легкомысленнаЯ сестра злобы -- обладает
редкой способностью мобилизовывать телесные и душевные силы. ђазозлившийсЯ
человек становитсЯ неожиданно способен к таким деЯниЯм, которые не под силу
ему в безмЯтежном состоЯнии. Ћн, озлившись, дерзает подобно гению и вызывает
искреннее удивление окружающих, никак не ожидавших от него такой прыти.
ЃлагодарЯ незаурЯдному поступку, пусть лишь однажды и случайно совершенному,
человек открывает в себе неведомые ранее возможности. ‹ичность его
развиваетсЯ, он проникаетсЯ гордостью и уважением к себе, и приговаривает
радостно: "‚от так Я!" Ќеужели это преображение человеческой личности не
стоит того, чтобы мы похвалили злость?

‡лопамЯтный человек -- поистине не утихающаЯ наша совесть. Ћн --
свидетельство великого закона жизни, гласЯщего: "Ќичто не проходит
бесследно!" ‘нисходительность к самим себе заставлЯет нас легко забывать
собственные прегрешениЯ, и кто знает, до каких глубин безнравственности
опустились бы мы, не будь злопамЯтного человека.
‚от уж кто не выпустит из памЯти ни малейшего нашего проступка, вот кто
превратит его в неумолимо маЯчащий перед глазами призрак. € никакаЯ мольба
не избавит нас от мести собственного прегрешениЯ, обретшего силу и
действенность благодарЯ любезности злопамЯтного человека.
Џо самому смыслу слова Ясно, что отнесение злопамЯтства к числу пороков
есть величайшаЯ несправедливость. ‚едь всЯкаЯ моральнаЯ система осуждает
зло; и тут же, нисколько не смущаЯсь противоречием, предает анафеме того,
кто зло помнит.
Џомилуйте, как можно изживать зло, не помнЯ о нем? и в ком бы зло нашло
препЯтствие, не будь злопамЯтных людей? Ћтчего же злопамЯтного человека
сторонЯтсЯ, как прокаженного? отчего бегут от него, как от скверной заразы?
отчего испытывают к нему не благодарность, а неприЯзнь и страх? ‹ично Я не
имею ответа и склонен все объЯснЯть чрезвычайной нравственной распущенностью
людей, которые не способны проникнутьсЯ симпатией к тому, кто помнит зло, а
значит, искренне печетсЯ о добродетельности ближних.
„а, пусть злопамЯтство не всегда, а чаще даже никогда не сопровождаетсЯ
стремлением к бескорыстному добру. Џусть так, однако нельзЯ же требовать от
одного свойства характера всех достоинств -- нельзЯ объЯть необъЯтное! ‚
любом обществе функции распределены: судьЯ -- и дома призрениЯ, родительский
нагонЯй -- и бабушкины пироги, хамЯщее начальство -- и ломаный грош
государственной помощи. Ћт разного мы ждем различного, и только все вместе
слагает единый ансамбль человеческого общежитиЯ.
‘овершенно разумно, что и душа наша подчинЯетсЯ сходным законам,
разделЯЯсь на карающую и благотворЯщую функцию. Ђ как же иначе? € пусть
злопамЯтство не несет добра, однако оно не упускает ни одного случаЯ
небрежениЯ благом, и жалит нас малейшим нашим проступком, как неугомонный
овод.

‡ло обычно представлЯют в виде злых дел или же темного состоЯниЯ души,
из которого порочные деЯниЯ закономерно следуют. ‚ злых делах справедливо
видЯт чуждые и разрушительные вторжениЯ в нашу жизнь, которыми другие --
или, бывает, мы сами -- наносЯт урон нашему благополучию, надеждам,
самочувствию. Ћднако не меньший ущерб человеческим судьбам причинЯют злые
речи. ‘лово как будто не обладает весомостью поступка. Ћно живет в краткий
миг его высказываниЯ. Ќо, однажды сказанное, способно оставить след
навсегда.
„лЯ настоЯщего злого дела требуетсЯ хоть долЯ мужества. ‡лоречие много
безопаснее, и удовольствие от него непосредственнее. ’ы говоришь гадость о
ближнем, и уже в этот момент наслаждаешьсЯ его ниспровержением. ‡лоречие --
Яд, который тихо и неслышно вводЯт в артерии человеческих отношений;
пораженный им замечает неладное лишь тогда, когда организм уже отравлен.
Љакой может быть от злоречиЯ толк? ЉажетсЯ извращением искать
полезность в том, что нас представлЯет в дурном свете, чаще всего
незаслуженно, а иногда и вообще ни с чем не сообразно. € все-таки,
злоречивость полезна так же, как кривое зеркало. Ћна исказит наш облик,
привнесет в него уродливые, ложные, чудовищные черты. ѓлЯдЯ на них -- на
себЯ изуродованных и мерзких -- мы лучше понимаем, какими мы не есть, и
какими могли в худшем случае стать. ‚ наветах, лжи, подлых речах заключено
предостережение: такими нас могут видеть, такими нас могут выдумать. €
каждый из нас, брезгливо отстранЯЯсь от созданного злоречием образа, решает:
"ќтому не бывать!" џд может погубить, но он же способен стать противоЯдием.
Џримем в себЯ злоречие, пусть нам станет больно, противно и грустно. Ќо зато
никогда, никогда мы не будем такими, какими нас хотЯт видеть наши злоречивые
ближние. ‘тоит сказать им спасибо за предостережение. € если свою
благодарность вы совместите с пощечиной -- тоже не беда.

Њало кто обладает столь поразительной возможностью почувствовать себЯ
счастливым, как мнительный человек, и редко кто несчастен больше, чем он.
‘ознание мнительной личности одержимо призраками. ‡ыбкие, туманные,
унылые, ЯвлЯютсЯ они неведомо откуда и наполнЯют душу вЯлой, безропотной
тоской. ЏоЯвление этих призраков не имеет причин, а они сами не обладают
сколь-нибудь определенным содержанием. ЏорождающаЯ их сила -- не
обстоЯтельства внешнего мира, а сама мнительнаЯ натура. €х очертаниЯ крайне
неотчетливы, и только одно в них Ясно -- они таЯт опасность и неведомую
угрозу, они предостерегают и вещают несчастье.
Љогда худшие опасениЯ, возникшие на пустом месте, угнетавшие и томившие
душу, вдруг -- и это закономерно -- рассеиваютсЯ, тогда мнительному человеку
даруютсЯ минуты острого упоениЯ жизнью, непередаваемо глубокого наслаждениЯ
счастьем. ‚есь мир расцвечиваетсЯ длЯ него чудесными красками,
действительность становитсЯ сказочным волшебным дворцом, который по капризу
повелителЯ воздвиг могущественный джин. € дворец этот, и прилегающий к нему
великолепный сад полны добрых чудес, и все волшебства мира окружают
мнительного человека, которого оставили его хмурые демоны.
Ќо, увы! -- краткое, обидно краткое времЯ продолжаетсЯ это торжество,
радостное пиршество жизни, выстраданное мнительной натурой. ‘лучайнаЯ мелочь
вновь вспугнет болезненно чуткую душу, и осЯдут стены чудесного дворца,
пропадет неведомо где чародей, вчерашний обладатель неземных чудес проснетсЯ
на каменистой почве, под открытым небом, в голой пустыне, продуваемой всеми
ветрами. € снова побредет по свету наш вечно всего опасающийсЯ, непрестанно
робеющий и погруженный в непрерывный трепет путник -- мнительный человек.
‚новь маленький придорожный камень будет казатьсЯ ему горой, а перебежавшаЯ
тропинку мышь -- свирепым зверем. Џризраки и химеры, вызванные на этот свет
мнительностью, наполнЯт окружающий мир, и в пустыне станут они уродливыми
миражами, скрывающими горизонт.
Ћднако подпадать под власть мнительности вовсе не означает быть трусом.
‘корее напротив: во всем усматриваЯ угрозу своему существованию, пагубно
переиначиваЯ в своем воображении свойства предметов и отношениЯ людей,
мнительный человек приучаетсЯ жить в чрезвычайно дискомфортном и угрюмом
мире. Љак и всЯкаЯ суроваЯ среда, созданный мнительностью мир закалЯет
личность, вырабатывает в ней стойкость к невзгодам, умение выносить тЯготы,
и самую главную способность живого существа -- умение терпеть.
Џоневоле выработав в себе эти качества, мнительный человек неожиданно
оказываетсЯ на высоте, столкнувшись с реальными испытаниЯми и опасностЯми.
Ћн привычно действует среди них, как раньше жил и действовал среди фантомов
собственного воображениЯ. ‚едь длЯ него-то они были совершенно реальными!
€ногда мне кажетсЯ, что некоторые попросту изобретают мнительность как
средство разнообразить себе жизнь, наполнить ее острыми впечатлениЯми и
сочувствием окружающих. Ќо вспоминаЯ, сколь болезненны терзаниЯ мнительной
натуры, Я стыжусь и корю себЯ за недостойное предположение. Њнительный
человек, несомненно, не ловкий хитрец, а подлинный страдалец.
џ преклонЯю голову перед жизненным подвигом мнительной личности, Я
благоговею перед ее мукой, Я содрогаюсь при мысли о ее суровом, ужасно
одиноком существовании. € хочетсЯ воззвать к самому могущественному и
милосердному: Ѓоже, дай мне силы развеЯть эти печальные, горькие грезы и
освободить душу из темницы, в которую она сама себЯ заключила!

†естокий -- тот, кто ставит себЯ вне течениЯ человеческих жизней и
испытывает удовлетворение от этакого местоположениЯ. € потому вмешательство
жестокой натуры в судьбы людей всего болезненнее, а наносимые им травмы
наиболее тЯжелы.
‚ жестокости заключена способность не замечать той очевидности, что
человек -- живаЯ душа, †естокий человек -- мастер фантазий. Ћн ко всему
относитсЯ по принципу "как если бы". € это "если бы" всегда принижает
действительность, рисуЯ "ее более примитивной и бесчувственной, чем она
есть. ЋтноситьсЯ к личности, будто она всего лишь животное, к живому
существу -- будто оно неживой предмет, к неорганической природе -- будто она
слепой материал длЯ чего вздумаетсЯ, и ко всему на свете -- будто ничто не
имеет достаточного права на существование -- таков дух жестокости.
Ћднако если все так, как сказано, то жестокость выглЯдит сплошным
отрицанием, и потому становитсЯ непонЯтно, что же она утверждает и чем
существует? Ћтвет прост: жестокость отстаивает избранное существование.
"…сть нечто, во имЯ чего все дозволено",-- вот девиз жестокосердиЯ.
‚ жестокости, поэтому, заключена вечнаЯ рассогласованность с
действительностью, несоответствие жестокого человека с ней. †естокий всегда
стоит вне того, к чему относитсЯ, как бы предохранЯЯ себЯ от малейшей
возможности сочувствиЯ. †естокость противоположна жалости. †алость -- это
трепет человека, когда другому больно. †естокий органически не способен его
испытать. „уша жестокого человека -- абсолютно твердое тело, а как может
трепетать твердь? …сли такое случитсЯ, то скорее произойдет не трепет, а
землетрЯсение, не жалость, а Ярость-Ќевосприимчивость к боли другого
существа часто вызвана не природной бесчувственностью жестокого человека, а
тем, что его собственнаЯ душа... пронизана болью. ђедко кто бывает столь
жесток, как тот, кто сам страдает. €менно болевой шок делает человека
бесчувственным, а его действиЯ -- жестокими. ’о, что причинЯет боль, часто
само оказываетсЯ следствием пережитых мук.
ЏриходитсЯ признать: нет другого пути к обретению гибкости и чуткости
души, чем урок боли и жестокости. Ќе испытав жестокости, не претерпев ее на
себе, не причинив боль другому, люди, увы, не способны почувствовать биение
живого пульса. †естокость -- тот тЯжелый урок, через который проходит
становление каждой личности. ‹юбой, порывшись в памЯти, вспомнит примеры
собственной жестокости; примеры, которые, быть может, заставЯт его
содрогнутьсЯ. ‚от это-то содрогание и есть необходимое приобретение души,
которое в дальнейшем останавливает нас перед причинением боли другому.
Џриучить к чуткости нельзЯ призывами, и даже самое горЯчее желание быть
милосердным не спасает от проступков жестокости. ’олько инстинктивное
содрогание, подспудно живущее в человеческой плоти и готовое обнаружитьсЯ во
всЯкий опасный миг, только оно уберегает нас от собственной жестокости. Ќет
от нее другого спасениЯ. € потому всЯкий, стремЯщийсЯ сделать другого
добросердечным, должен быть готов стерпеть его жестокость, и не отозватьсЯ
столь же безжалостным действием. Ѓез опыта жестокости не возникнет жалость,
а в ком нет жалости -- тот не человек. ќто жестокое суждение. Ќо оно, скорее
всего, правда.

‘ерьезность человека проЯвлЯетсЯ в размеренности и продуманности
каждого его действиЯ. Џрежде чем нечто совершить, он сопоставлЯет все "за" и
"против", прикидывает возможный исход и соизмерЯет свои силы с поставленной
целью. ‘толь похвальнаЯ рассудительность заслуживает всЯческого уважениЯ. ‚
отличие от серьезного человека, легкомысленный лишен всЯкой обстоЯтельности.
Ћн ведет себЯ как Ѓог на душу положит. €мпульсивность и непосредственность
побуждений лежат в основе его поступков. Ђ там -- опЯть же как Ѓог даст!
ѓде у степенной личности рассудительность -- там у легкомысленного
безрассудство. ѓде человек вдумчивый остановитсЯ -- там легкомысленный
бежит. ѓде осторожный смолкает -- там легкомысленный восклицает. Ќадо ли
говорить, что из этого длЯ легкомысленного человека выходЯт одни
неприЯтности.
Ћднако жизнь нельзЯ пройти, не отрываЯсь от опор. Ѓезусловно,
основательность и привЯзанность. Љ основам степенной натуры производит
сильное впечатление, но... ‚овремЯ пойманнаЯ синица -- это, конечно, важно,
однако... ‚едь если вдуматьсЯ, то всЯкий идущий, а не стоЯщий на месте,
всегда отчасти парит в воздухе. ’очка опоры, разумеетсЯ, необходима, однако,
не оторвав ногу от земли, не сдвинешьсЯ с места. ’ак обстоит дело при
ходьбе, но совершенно так же и в жизни.
‚едь нам постоЯнно приходитсЯ совершать нечто непривычное, чего не было
в нашем прежнем опыте. ђебенок поднимаетсЯ с четверенек, юноша объЯснЯетсЯ в
любви, будущий врач впервые делает укол, начинающий судьЯ неокрепшим голосом
выносит приговор -- на каждом шагу мы отрываемсЯ от изведанного,
опробованного, надежного. Љто отважитсЯ оказатьсЯ без опоры и
гарантированного результата, если не поддержит нас дерзкое легкомыслие? …му,
единственно ему, люди обЯзаны тем, что не умирают от скуки и не остаютсЯ
вечно в узких границах одного и того же существованиЯ, обреченного стать
постылым и убогим от многократного повторениЯ. €спуганно замер бы человек
перед неизвестностью и ненадежностью жизни, если бы не прогнало все страхи
легкомыслие и рожденнаЯ им бесшабашнаЯ решимость. џ уверен: первый из наших
пращуров, кто поднЯлсЯ с четырех лап и стал на задние -- был легкомысленный
человек. „а! уже человек!

•вастун -- самый вдохновенный и решительный мечтатель. …му не хватает
робости, чтобы таить в себе заветные чаЯниЯ, и он, простодушный, оповещает о
них весь свет так, как будто они уже стали действительностью.
•вастовством люди облегчают свою жизнь. Ћно -- спасительное средство,
оберегающее того, кто смеет воображать и мечтать, от угрюмости и опасного
раздвоениЯ в видении мира. ‚ самом деле, мечтаниЯ разъединЯют людей,
поскольку погружают душу в мир грез, надежд и прекрасных упований. €ногда,
опомнившись, мечтающий человек ошеломленно оглЯдываетсЯ кругом и -- о ужас!
-- видит совершенно иную, чуждую его грезам реальность. ’огда, несомненно,
им овладевает угрюмость и начинаетсЯ порча характера.
Ћднако тут -- палочка-выручалочка! -- поЯвлЯетсЯ хвастовство, мигом
устранЯющее разлад между воображением и действительностью. ‘амый короткий
путь к достижению цели, скорейшее удовлетворение желаний, благодетельное
ощущение собственной значительности -- все это щедро дарит нам простейшаЯ
хвастливаЯ выдумка.
Ћдержимый похвальбой человек нередко сам начинает верить в порожденные
им миражи и тогда случаетсЯ чудо -- воздушный замок обретает плоть.
Ћказавшись во власти своих слов, хвастун бывает вынужден совершить то, чего
никогда бы не осмелилсЯ и не смог в ином случае. “влеченный хвастовством
оказываетсЯ в безвыходном положении. Ћн уже не может вернутьсЯ в обычный
мир, не расцвеченный его выдумкой, и волей-неволей напрЯгает силы, чтобы ее
оправдать и не оказатьсЯ всеобщим посмешищем. ‚едь никто не захочет
оказатьсЯ в глупом положении и выглЯдеть нелепо, когда его хвастовство
откроетсЯ и беспочвенность притЯзаний станет всем Ясна. ’ак хвастливость
восполнЯет человеческую ограниченность, преодолевает недостаток смелости и
решительности, компенсирует вЯлость желаний и неумелость действий.
•вастовство подобно стреле, выпущенной из тугого лука. Љак стрела
увлекает за собой привЯзанную к оперению пеструю ленту, так и хвастовство
увлекает за собой человека, заставлЯЯ его реальным дерзанием оправдывать
хвастливую выдумку. •вастливость, следовательно, способна побуждать на
значительные деЯниЯ, и когда они сочетаютсЯ с природной отвагой и
совестливостью, можно ждать замечательных результатов. Џочти навернЯка, в
этом случае опрометчивое хвастовство повергнет личность на небывалые
подвиги, и тогда ЯвитсЯ доблестный поступок, щедрый дар, трогательнаЯ
забота, напрЯженный труд, великое открытие,-- словом, все, достойное
восхищениЯ, может родитьсЯ из хвастовства. € потому мы назовем хвастливое
слово "волшебным заклинанием", извлекающим из пустоты самые удивительные и
необыкновенные вещи, нежданно дарЯщим чудесные плоды.
—то поделать, мир часто слеп и глух к нашим лучшим качествам и еще
более -- к нашим усилиЯм и добрым стремлениЯм. Ћн равнодушен к деЯниЯм
человека и пренебрегает ими. € тому, гордому совершенным, не остаетсЯ иного
способа привлечь к себе внимание, как прибегнуть к похвальбе. „осада на
тупость мира, на его косность и примитивность, нетерпимость к рутинному
обыденному существованию прорываютсЯ в хвастливости. ‚ ней переливаетсЯ
красками преувеличеннаЯ гордость собой, неспособнаЯ удержатьсЯ в душе. ‚ ней
живет нетерпеливость, жажда жизни: желание, чтобы скорее шли событиЯ, и
чтобы они имели Ярчайший из всех возможных исход. •вастун творит поистине
великолепные миры. —то ж из того, что они находЯтсЯ по ту сторону
реальности?
•вастливы политики и целые правительства, дружно гарантирующие своим
народам блаженное будущее, и никогда не выполнЯющие обещаний. •вастлив
влюбленный, смело обещающий подарить возлюбленной целый мир; без робости и
опаски произносит он эти слова, ибо знает, лукавый, что любимаЯ желает
только его. •вастливы родители, снисходительно, а иногда гневно поучающие
свое чадо: вот Я в твои годы...! ‘ловом, хвастливостью пронизана всЯ наша
жизнь, и в этом пустом шуме тонут миражи истинного хвастуна, и становитсЯ
грустно ему, и замолкает он в растерЯнности, ибо все легко принимают его
слова за правду, но и тогда ими совершенно не интересуютсЯ ...поскольку
занЯты своим -- сами хвастают напропалую!

“ хвастовства есть особаЯ обаЯтельнаЯ разновидность -- бахвальство.
…сли хвастливость может быть подчинена корыстным целЯм, то бахвальство
навсегда породнено с шуткой и оттого не принесет ощутимого вреда.
•вастовство, полное к себе иронии, и есть бахвальство.
Ћно само себЯ не принимает всерьез, готовое в любой момент рассмеЯтьсЯ
и признатьсЯ выдумкой. ќта округлаЯ, добродушнаЯ, улыбающаЯсЯ хвастливость,
обычно присуща физически сильным, добрым и уверенным в себе людЯм.
“лыбающийсЯ хвастун, всегда готовый свою выдумку обернуть шуткой -- таков
бахвал. Ћн не может не вызвать ответной улыбки.
ЃахвалитсЯ восторженный и опьЯненный жизнью человек, не вкладывающий в
свои слова двойного смысла, не ведущий ими интриги, а простодушно
наслаждающийсЯ прелестью выдумки, собственной мощью, красотой мира. „а не
исчезнет никогда это бурление торжествующей жизни, столь мило ЯвлЯющее себЯ
в бахвальстве!

ђевность, наверное, самаЯ свирепаЯ, самаЯ лютаЯ страсть. Ћна бывает
опаснее взбесившегосЯ льва и гонимого амоком безумца. Ќичто не может
остановить ревность, если она проросла в душе и дала метастазы. ѓде
господствует ревность, там жди несчастьЯ.
’ак обычно думают о ревнивости и потому за ней утвердилась худаЯ слава
беспочвенного и глупого притЯзаниЯ на жизнь и независимость ближнего.
Ћднако, в отличие от данного одностороннего мнениЯ, в ревности Я склонен
усматривать первую попытку "Я" утвердить себЯ: начальное проЯвление
личностью собственной натуры, свидетельство не равнодушиЯ к окружающему. ‚
ревности заЯвлЯет о себе все, что человеку дорого. ‘ила ревности показывает
накал стремлениЯ отстоЯть, сохранить, уберечь то, что личность в этом мире
признала своим.
Ќе ревнует лишь тот, кто ничем не дорожит и ни на что не притЯзает.
Џроблема не в ревности. Џроблема в том, что она с нами делает. Ѓез ревности
все длЯ человека стало бы чужим, ни в чем бы не находил он себЯ -- и такой,
ничем не дорожащий, пребывал бы в вечном скитании, как гонимый по дороге
сухой лист. ђевнивость же соседствует со страстностью, и не случайно
выражение "ревностное служение" служит обозначением наилучшего выполнениЯ
долга.
Ќет человека более заботливого, чем ревнивец. Џравда, он бывает так
поглощен этой заботливостью и ухаживанием за дорогим существом, что
перестает само это существо замечать. ’от, к кому относЯтсЯ ревниво, подчас
принужден поступитьсЯ своей свободой, что весьма утомительно и вызывает
естественное раздражение. Ћднако взамен некоторых причинЯемых неудобств,
ревнивец дарит свое не знающее меры усердие -- и сколь многого можно
добитьсЯ, если его умело использовать'
ђевнивца стоит пожалеть, ибо он схож с больным ребенком; он, в
сущности, слеп как андабат, и становитсЯ жертвой этого своего недуга.
Ђндабатами в „ревнем ђиме называли гладиаторов, чье лицо закрывал щиток с
узкими прорезЯми, отчего воин почти ничего не видел. ЋтчаЯнно размахиваЯ
мечом, андабат старалсЯ восполнить этот недостаток, но чаще всего поражал
воздух, тогда как подкравшийсЯ противник набрасывал сеть и наносил ему
смертельную рану. “ нас не может не возникнуть сочувствиЯ к этой Яростной и
трагически беспомощной фигуре!
ЏЂЊџ’ЉЂ ђ…‚Ќ€‚–“
ђевность -- лютый зверь. € обходитсЯ с ней следует, как с лютым зверем.
†ивотные обычно опасаютсЯ человека. Ћни, видимо, ощущают в нем смутную
угрозу всему живому. ’акаЯ угроза действительно заключена в людЯх. ќто --
готовность человека убивать. Ќеуловимо присутствующаЯ в человеке решимость к
убийству служит едва ли не важнейшим основанием укрощениЯ животных. ќто
верно, даже если человек любит животных, добр к ним и укрощает их лаской
своей. —еловек есть тот, кто может убить и в ком убийство может ЯвитьсЯ не
из вынуждающих его условий (голод, угроза жизни и т.п.), а из собственной
его воли. “корененнаЯ в человеческом существе способность своевольного
убийства угадываетсЯ, должно быть, тонкой чувствительностью живых существ и
служит их укрощению. „аже если, повторю, животное не видит от человека
ничего, кроме любви. ‚идит только любовь, но знает и другое. Ќе от этого ли
инстинктивного угадываниЯ исходит привЯзанность живых существ к человеку?
’ак и личность должна быть готова убить свою ревность. €наче с этим
зверем не будет сладу. џ говорю: "готова". ќто не значит осуществлЯть
насилие над чувством ревности и пытатьсЯ погубить его. „остаточно иметь в
себе окончательную решимость сделать это во всЯкий момент, когда возникнет
нужда. …сли такаЯ настроенность действительно серьезна и ваша собственнаЯ
душа ощутила это, то, скорее всего, ревность присмиреет. Ћднако успех
укрощениЯ ревности, основанный только на решимости убийства ее, никогда не
будет стойким и продолжительным без иного рода усилий. ќти усилиЯ, как ни
парадоксально, с первого взглЯда прЯмо противоположны "убийственной"
решимости. —еловек должен расположитьсЯ к своей ревности, проникнутьсЯ к ней
добродушием. ‘просите ее: "Љак поживаешь? ’ебе не надоело? —его ты хочешь?
Њожет, попытаемсЯ достичь твоих целей вместе?" Ќичто так не обескураживает
ревность, как спокойный ровный тон и рассудительность. Ќужно принЯть свои
ревнивые импульсы как простое, не опасное чувство, имеющее право на
существование. Ќо, как и все живое, не посЯгающее своим бытием на
существование других чувств и тем более на всю человеческую личность. …два
только ревность окажетсЯ среди многих других чувств и побуждений, как только
она превратитсЯ из одинокого и пожравшего все чудовища в одно из существ,
живущих в большом живом сообществе, тотчас в ней начнут происходить
благодатные перемены и она начнет утрачивать свои опасные свойства.
Ќе оставлЯйте ревность одну, не позволЯйте ей захватить все
пространство души и выжить оттуда другие чувства. Ќе пытайтесь создать в
себе резкую враждебность к ревнивым импульсам. Ќе бойтесь, дайте ревности
друга, введите ее в круг чувств, которыми вы живете. € там, среди иных
побуждений, влечений и впечатлений, ревность укротит свой ужасный нрав. Ћна
может даже стать полезной. €бо иссушающаЯ и губительнаЯ ревнивость,
смиреннаЯ другими чувствами, склонна превращатьсЯ в ревностность, в рвение,
в немножко глупую рьЯность. Ђ без этих качеств, едва ли возможен успех в
деЯтельности, тем более в деле сложном, необычном и ранее не опробованном.
’акже, впрочем, как и во всЯком трудном начинании, требующем воли и
настойчивости. Џусть же то, что нас губит, нам поможет.
P.S. Ћднако наилучшее средство укротить ревность -- никогда не
встречатьсЯ с ней и никогда ее не вызывать. ќто единственно безотказный
метод.

‚ пессимисте кроетсЯ редкаЯ способность пребывать в унынии. Ќа всем
видит он печать скорби, нестойкости, неблагополучиЯ. „аже глЯдЯ на солнце,
он не обманываетсЯ его сиЯнием и помнит, что светило не вечно. ЏостоЯнно
присутствует в его сознании идеЯ конца и неудачи.
Џессимист не верит в благополучный исход дел. Ћттого он -- лучший
знаток и исследователь трудностей. ‘покойствие пессимиста дорогого стоит. €
если ‚ы добились, что ваш замысел не смущает пессимистичную натуру, не
вызывает в ней возражений и недовериЯ -- тогда смело пускайтесь в
предприЯтие, успех ‚ам обеспечен.
‘амое упорное сопротивление действительности кажетсЯ пустЯком по
сравнению с тоской пессимистично настроенной личности. Љаковы же истоки
столь удивительного и стойкого чувства?
‚ообще-то источники пессимизма разнообразны, но примечательно, что
часто пессимистическое настроение охватывает как раз того, кто всего
пристрастнее относитсЯ к делу и к достижению поставленной цели. Џессимист,
как правило, крайне неравнодушное существо. Ћн только -- благодарЯ
преданности, делу-- Яснее прочих видит тот нелегкий путь, какой предстоит
всЯкому человеческому начинанию. Џессимист глубже других постиг ту истину,
что в , этом мире мало что зависит от человеческих усилий, и что даже при
наилучшем исходе достигнутое разительно отличаетсЯ от замысла. “ныние
пессимистичной натуры -- это переживание личности, видЯщей неосуществимость
идеала. Ђ чем сильнее жажда воплощениЯ, тем глубже уныние.
‚ пессимисте проЯвлЯетсЯ породненность человека с трагическим. ‹юди
смертны, силы их обозримы и возможности имеют очевидный предел. ќтот
печальный привкус конечности присутствует во всЯком, даже самом счастливом
событии человеческой жизни. Ћбычно мы склонны его не ощущать, находЯ
разнообразнейшие способы забытьЯ. Џессимист, напротив, живет в этой правде
нашего существованиЯ; он не бежит от нее, и в этом самостоЯнии перед демоном
печали проЯвлЯет редкое мужество и силу духа. …му открыта неизбывнаЯ
трагичность жизни; он угадывает сумерки, которые, словно легкие тени,
присутствуют в ней в самый светлый час.
Џоскольку человек сам конечное существо, он испытывает неизъЯснимое
тЯготение к ситуациЯм, несущим угрозу его бытию и всему тому, чем он
обладает: будь это положение в обществе, признание друзей, опыт жизни или
любовь близких. Ќами овладевает искушение все, чем мы располагаем, поставить
под вопрос, подвергнуть угрозе и опасности. Ќеверный путь, случаетсЯ, манит
нас сильнее, чем обещание счастьЯ. ‚ остром испытании себЯ личность
преступает собственные пределы, переживаЯ горькое и упоительное наслаждение.
Џессимист -- гурман такой жизни. ‚ ней он находит исход из собственной
ограниченности, хотЯ и знает: конечность -- непреложный рок человеческого
существа.
Ќесправедливо упрекать пессимиста в отсутствии смелости или способности
дерзать. Ќапротив, именно к дерзким поступкам, нарушающим установленное и
привычное, пессимист склонен более, чем оптимист (этот привык
довольствоватьсЯ тем, что есть: ему все отрада). Џравда, всЯкое предприЯтие
пессимиста окрашено грустными тонами. ‚едь ему известно" все счастливое --
чудесно и потому мимолетно.
’олько пессимист знает истинную цену радости, только он способен
глубоко насладитьсЯ приподнЯтым, свободным и веселым состоЯнием духа. Њы
ценим лишь то, что редко и что даетсЯ нелегко. Џессимизм -- настойка
радости; радость необходимо выдержать, как доброе вино. ’олько тогда она
обретет свой пьЯнЯщий вкус. ‘кромное и благодарное умение дорожить
мимолетной похвалой, добрым словом, незначительной помощью, ласковым
взглЯдом -- присуще пессимисту как никому другому.
Џессимистичный человек выглЯдел бы несимпатично, если бы собственные
сомнениЯ обрекали его на бездеЯтельность. Ћднако убеждение, что пессимист
уклонЯетсЯ от дел и событий, безусловно, ложно. ‚едь недоверчивость
пессимиста рождаетсЯ из пристрастности и заботы о наилучшем исходе, и потому
она не мешает действовать, а лишь обнажает всю сложность дела и величину
препЯтствий. Џессимист, живЯ в вечном ощущении трудностей и неблагополучиЯ,
постепенно привыкает к этой атмосфере и оттого переносит невзгоды более
стойко, чем неподготовленный таким образом человек. Љогда иссЯкает
воодушевление самого заЯдлого оптимиста, пессимист продолжает свое дело, ибо
длЯ него мало что изменилось -- ведь и начинаЯ предприЯтие, он не надеЯлсЯ
на успех.
Џессимизм может угнетать силы личности, но гораздо чаще он освобождает
человека от пресса внутренних обЯзательств. Ќе верЯ в благополучный исход,
пессимист действует с той раскованностью и бесстрастием, которые вернее
обеспечивают успех дела, чем горЯчие надежды, исступленное стремление к цели
и не всегда оправданнаЯ вера в свои силы. Џессимистичный человек склонен к
фатализму. Ћн уважает судьбу, он благоговеет перед случаем, он рачительно и
точно использует всЯкое благоприЯтное обстоЯтельство и счастливую
случайность. ‘амонадеЯннаЯ личность пренебрегает удачным стечением
обстоЯтельств, упускаЯ одну счастливую возможность за другой. ЏодобнаЯ
расточительность чужда пессимисту. …го сосредоточенность на ходе событий
беспримерна, и можно быть уверенным:
пессимистично настроеннаЯ натура извлечет из ситуации все возможное.
Ѓыли бы возможности...

Ћх, лень, блаженнаЯ лень... Ќи одно чувство не охватывает нас столь
легко и непринужденно, как она. „остаточно лишь подумать о ней, и вот она
уже ластитсЯ, нежит, окутывает истомой. ђедкую глубину наслаждениЯ дарит нам
леность. Ћна убаюкивает в блаженном сне, она приносит грезы наЯву.
‘частливаЯ расслабленность души и тела -- вот что такое лень.
Ќевежественные люди, у которых отсутствует вкус к жизни, часто
смешивают лень с бездельем. ќто глубочайшее заблуждение. Ѓездельем следует
назвать уклонение от дела, бегство от него. Ѓезделье несамостоЯтельно и
тревожно; оно не имеет собственно содержаниЯ, ибо суть его -- в отрицании.
Ѓездельник всегда помнит о деле, которое оставил. „ело тревожит его,
преследует, рождаЯ постоЯнную обеспокоенность. Ћдним словом, безделье суть
та же деЯтельность, только вывернутаЯ наизнанку и оттого еще сильнее
закрепощающаЯ. ‹ентЯй, напротив, всегда самодостаточен и не признает диктат
деЯтельного существованиЯ. „еЯтельные люди вызывают во мне светлое
любопытство. Џраво, они забавны, очень забавны. ‚ своей вечной и постоЯнной
озабоченности, непрестанно устремленные к чему-то, они не ведают вкуса
свободы. ‘частливаЯ незанЯтость жизни никакими побуждениЯми,-- длЯ них лишь
источник смЯтениЯ, а великаЯ волЯ-вольнаЯ, ничем не стесненный простор --
всего лишь пустое пространство, которое они тщатсЯ заполнить, во что бы то
ни стало и чем угодно.
€х долЯ -- самозабвенное рабство. ЃеднЯги! они истово служат целЯм,
которые непрестанно обманывают их. €м не дано насладитьсЯ сочной плотью
житиЯ, слитьсЯ с великой стихией неспешного, ровного, всеобщего
существованиЯ. “вы! им не дано пережить хотЯ бы единого мгновениЯ глубокой,
всепоглощающей безмЯтежности. ’олько ленивцу, только ему -- счастливому
избраннику -- доступна волшебнаЯ власть непринужденности; только он,
баловень неземного покоЯ, изведал блаженство неги и довольства. ‚о всЯкой
ситуации бытиЯ лентЯй располагаетсЯ как в уютном родном доме, и потому лишь
ему свойственна истиннаЯ независимость и раскрепощенность.
„еЯтельный человек ищет собственное достоинство в чем угодно, но только
не в самом себе. ‹юбой предмет, свойство или отношение он сумеет подчинить
своей воле, во всем он осуществит положенную цель. Ѓыть может лишь в миг,
когда достигнутое положение вещей станет прочным и неколебимым, лишь тогда,
быть может, успокоитсЯ деЯтельный человек. Ћднако и в этом случае, боюсь,
успокоение его не будет длительным. ‘корее всего, ощутит деЯтельнаЯ натура
несовершенство результата, смутное беспокойство овладеет ею, и она снова
втЯнетсЯ в процесс деЯтельности, ибо ее внутреннЯЯ неустроенность --
неистребима.
‘овсем не то человек ленивый. Ћн изначально полон смыслом бытиЯ. ‚ нем
нет тревоги и никак не удерживаютсЯ заботы, стекаЯ с него, будто капли воды
со стеклЯнного шара. …два лишь чрезвычайные жизненные обстоЯтельства
заставЯт ленивца сдвинутьсЯ с места, как тотчас, повинуЯсь заключенной в нем
силе, он как ванька-встанька возвращаетсЯ в исходное положение. ’ак
происходит, ибо центр тЯжести жизни ленивца расположен в нем самом и его
душевных предпочтениЯх, а не предметах внешнего мира. ‹еностью человек
спасаетсЯ от того, что ему не по душе.
€ в то же времЯ там, где человек удовлетворен, где жизнь его наполнена
смыслом и не терпит ущерба,-- там он ленив, там жизнь сладострастна.

‘праведливо говорЯт: наглость -- второе счастье. Ђ когда нет счастьЯ
первого, естественного, тогда наглость вдвойне дорога.
Џоведение наглого человека выглЯдит вызывающим и обращает на себЯ
искреннее возмущение и негодование окружающих. Ћднако на деле наглость не
более, чем синоним человеческого самоутверждениЯ и самостоЯтельности.
Љогда человек не сообразуетсЯ с внешними условиЯми, когда не смирЯет
свою волю согласно с обстоЯтельствами, когда не следит за тем, чтобы
выражение его лица совпало с мимикой остальных лиц -- тогда его называют
наглым. Ќо осуждение ли это?
‚думайтесь в нелепость фразы: "Ћн ведет себЯ вызывающе". …ю чаще всего
определЯют наглеца, однако, что за смысл в ней заключен? Љто поймет, что же
в данном случае "вызываетсЯ": смех, слезы, радость, гнев или благодарность?
Ћдин лишь нелепый диктат видитсЯ за этим грамматически бездарным, оборванным
выражением. ‚ нем заЯвлЯет себЯ деспотическое стремление: всем и всЯ
предписать определенное место, причем на совершенно непонЯтных и
произвольных основаниЯх. ЋтвергаЯ этот диктат, наглость выступает против
конформизма, косности и нерассуждающего повиновениЯ. ђазве не это качество
требуетсЯ сейчас, в эпоху пробуждениЯ личной свободы?
Ќаглость вызывает в нас протест, и вызываЯ его, она выманивает из
теплой пещеры тела нашу истинную сущность. € если в ответ наглому выкрику
раздаетсЯ только подобострастное эхо, или стыдливо молчит пустота -- не
узнаем ли мы тогда о себе нечто малоприЯтное, но немаловажное длЯ дальнейшей
жизни? Ќаглость служит символом дерзаниЯ и неукротимости; оттого именно в
проЯвлениЯх наглости лучше всего видна природа человеческого материала,
сущность людей. ‚стречаЯсь с заключенным в наглом существовании вызовом, мы
лучше понимаем себЯ и учимсЯ быть сами собою. Ќе к этому ли стремитсЯ
каждый? Ђ раз так, то встречу с наглецом можно смело назвать необходимой
частью нашего личностного становлениЯ.
Џротивоположность наглеца -- человек вежливый, терпеливый,
обходительный. Ћднако всегда ли присущее наглецу противоположное стремление
"ни с чем не считатьсЯ" заслуживает осуждениЯ? ‘пору нет: обходительный
человек, умеющий сообразовыватьсЯ с принЯтыми в общении нормами и правилами
поведениЯ, никогда не преступающий меру дозволенного и стремЯщийсЯ не
вызвать неудовольствиЯ окружающих, производит самое благоприЯтное
впечатление. Ћднако в таком поведении одновременно таитсЯ невольное
коварство. ‚едь обходительный и деликатный своей манерой держатьсЯ поневоле
внушает всем, с кем имеет дело, что таковы они должны быть. Ћн никогда не
возбудит ни в ком опасений, не заставит другого задуматьсЯ: "Ђ прав ли Я?
‚полне ли Я справедлив? Џравильно ли поступаю?" ‚сех оставлЯет в приЯтной
безмЯтежности деликатнаЯ личность, тогда как, может быть, пора бить тревогу,
усомнитьсЯ в собственном "Я", отбросить все привычное, превзойти себЯ и
решительно переменитьсЯ. €менно наглец, органично неспособный считатьсЯ с
общепринЯтым, выполнЯет эту возбуждающую функцию, котораЯ нередко приносит
немалую пользу.
•отЯ наглецы пользуютсЯ сомнительной славой людей, умеющих устроитьсЯ в
жизни, однако часто наглость бескорыстна и вырастает из вполне благородных
побуждений души. ‚едь нередко проЯвлениЯ наглости -- это просто буйство
заключенной в человеке силы, не желающей миритьсЯ с тесными или вовсе
отжившими предписаниЯми извне.
Ќаглым ЯвлЯетсЯ всЯкое стремление к независимости. Џредставим, в какую
беду попал бы мир, исчезни наглость. ‚едь если бы люди не преступали меру
положенного, тогда ничего не менЯлось бы от века: не родились бы необычайные
произведениЯ искусства, не свершились бы революции, не поЯвились бы
неожиданные, менЯющие жизнь открытиЯ. Њир замер бы в косности, смирении и
недвижности, не будь живительной наглости!

Љорыстолюбивый человек по всем найдет свою положительную сторону.
‚сЯкий предмет или лицо он приспособит так, что они начнут приносить хоть
какую-нибудь пользу. ‚ этом искусстве извлечениЯ полезности корыстолюбец не
знает себе равных. Ќужно ли объЯснЯть, какую неоценимую выгоду государству
могут принести люди, обладающие столь выгодным качеством? ‚сЯкое хозЯйство
держитсЯ на корыстолюбии.
Џри этом, следует с сожалением признать, корыстолюбие делает личность
развитой весьма односторонне. ‚ этом смысле корыстолюбец -- несомненный
урод. Ћднако не таких ли однобоких натур требует современнаЯ жизнь, в
которой только польза, выгода, расчет принимаютсЯ за силы, с которыми
следует считатьсЯ? ‚ероЯтно, так. Џотому-то корыстолюбиваЯ личность имеет
все шансы достичь высоких чинов общественного служениЯ -- ведь его
способность извлекать пользу беспрецедентна и изумительна. Ќужно лишь
внушить ему истинное сознание собственного "Я" не как отдельного, но всецело
социального существа. Љакие заманчивые перспективы откроютсЯ перед
обществом, сумевшим привлечь к себе на службу корыстолюбивых людей!
Ћднако есть в корыстолюбии тона не только социально значимые, но и
более теплые, интимные. Џодлинный корыстолюбец весьма мил. ‘ущность его
натуры обнаруживаетсЯ перед более-менее внимательным наблюдателем довольно
скоро и Ясно. Ђ это значит, что всЯкий сколь-нибудь разумный человек может
быть спокоен в отношении корыстолюбца. Ћт него нечего ждать подвоха, его
действиЯ надежно предсказуемы, возможнаЯ направленность его поступков не
вызывает сомнений. ‚ отношениЯх с корыстолюбцем требуетсЯ одно: не
становитьсЯ у него на дороге, не мешать удовлетворению его корыстного
устремлениЯ, и тогда он становитсЯ столь же безопасен и беспомощен, как
перевернутый на ‘пину неповоротливый жук.
Ћднако если вы с опрометчивой небрежностью отнеслись к характеру
корыстного человека, если неверно определили предмет его устремлений, если
стали раздражающим препЯтствием к вожделенной ценности... тогда мне жаль
вас, читатель. Љорыстолюбец обладает бешеной энергией, он неразборчив в
средствах, и хотЯ диапазон его движений узок, однако в этой узкой полосе он
обладает дьЯвольской мощью и совершенно неудержим. Ћн прокатываетсЯ по
траектории, определенной корыстью, подобно тЯжелому катку, и горе всему
живому, оказавшемусЯ на пути всеподминающей глухой массы.
Ќо отойдите в сторону, приблизьте его немножко к предмету его
притЯзаний, удовлетворите слегка его корыстное чувство -- словом, побудьте к
нему чуть-чуть снисходительны и бескорыстны. ’огда не окажетсЯ более
безопасного и надежного товарища, чем корыстный человек. ’олько не
показывайте ему, что вы угадали его характер, только не требуйте от него
малейшего проЯвлениЯ жертвенности -- и вы легко получите от него все, что
длЯ него ничего не стоит. Ћднако длЯ вас-то как раз это и может значить
многое, очень многое. Ќе так ли?
Ђ он, даже увидев, что вы бессовестно используете его, останетсЯ к вам
доброжелателен. ‚едь, по уже обнаруженным нами свойствам корыстолюбиЯ,
корыстный человек устремлен в каком-то одном направлении, только в нем он
патологически активен. ‚се же иные ценности и отношениЯ, не сулЯщие прЯмой
зримой выгоды, оставлЯют его равнодушным и оттого делают неожиданно щедрым и
вЯлым. “довлетворив свою корыстную страсть, он становитсЯ подобен
напитавшейсЯ кровью пиЯвке, которую ничто более не способно возбудить и
котораЯ мерно покачиваетсЯ на воде. ’ак и корыстолюбец позволЯет вам
приобретать все, к чему сам не испытывает интереса; и не только позволЯет,
но нередко и помогает, ибо испытывает естественное сочувствие собрата к
тому, кто ищет своей выгоды. Љорыстный человек не обЯзательно жаден. Ћн
стремитсЯ к определенной выгоде и чрезвычайно упорен в этом стремлении, но
вместе с тем действует весьма избирательно и не пытаетсЯ присвоить все
вокруг. ‚ отличие от жадины, поглощающего все сколь-нибудь стоЯщее,
корыстолюбец душевно опрЯтнее, вкус его строже и лучше развит; расчетливость
воспитывает в нем благотворную брезгливость. ‚се вне круга своих интересов
он легко отдает на откуп другим людЯм, с холодным недоумением наблюдаЯ
кипение их страстей вокруг предметов, его не привлекающих.
Љорыстолюбец не будет навЯзывать вам своего мнениЯ, он не станет горой
на защиту отвлеченных и никому не нужных идеалов, он мил и удобен, как
домашнее животное, как корова в хлеву -- не обижай, корми ее-- и всегда
будешь иметь молоко.

‘амодовольство подобно бодрым маршам, торжественным созвучиЯм духовых
оркестров. €зЯщно и задорно маршируют под звуки удалой, искрЯщейсЯ музыки
стройные девушки в красочных мундирах старинных времен. € воздух наполнен
воодушевлением, и все светло, радостно, здорово и здорово! Ќет места унынию,
печали, тревоге, страданию. ‚ едином звуке, в слаженном ритме, в общей
мелодии сливаютсЯ души всех и торжествуют одинаковыми чувствами.
‘амодовольство действует столь же свежо и очищающе. ‘амый истовый
оптимист будет посрамлен самодовольным человеком. Ћн -- самое бодрое
существо на свете, и оттого -- лучшаЯ забава души.
Ќечего, конечно, ждать от этого существа глубокого анализа
действительности, вниманиЯ и сочувствиЯ к окружающим, поддержки и помощи
слабым. Ќа эти действиЯ самодовольнаЯ личность органически не способна. Љак
капли воды не могут проникнуть сквозь пропитанную жиром ткань, так точно все
заботы и смуты скатываютсЯ с лоснЯщейсЯ кожи довольного собой.
€з всех способов самовыражениЯ самодовольство предпочитает
торжественные песнопениЯ, гулкие скандированиЯ, упоительные выкрики. €ли,
наоборот, подчеркнутое, полное значительности молчание и тихие веские слова.
‘амозабвение, которого достигает довольный собой, одновременно трогательно и
отвратительно. џ склонен думать, что самодовольство -- редкий случай
душевной болезни. ќто -- парадоксальнаЯ болезнь от здоровьЯ. Ѓывает, что
здоровьЯ накапливаетсЯ столько, что его некуда девать; оно давит само себЯ,
и тогда само здоровье становитсЯ болезнью или тЯготой. Ћно угнетает своего
обладателЯ, а в окружающих вызывает тошноту.
Ќо сделайте самодовольному человеку целительную прививку неудачей,
огорчением, легкой обидой. € вы увидите тогда, как безалаберное
самодовольство закаливаетсЯ, зреет, постепенно формируЯсь в столь
желательные длЯ каждого качества -- уверенность в собственных силах,
стойкость духа, способность не терЯтьсЯ в сложных ситуациЯх. ‘амодовольство,
прошедшее испытание жизненным опытом, становитсЯ скромнее и крепче. Ћно
терЯет способность вызывать злую панику, ведущую к жестоким и несправедливым
поступкам. ‡релое самодовольство придает человеческому существованию
притЯгательную прочность и даже известное благородство. Ќо по-прежнему
заразительно бодрой остаетсЯ самодовольнаЯ жизнь, и мы любуемсЯ, глЯдЯ на
нее!

ђавнодушный человек -- это тот, кто раз и навсегда оставил нас в покое.
Ѓоже, окружи нас равнодушными людьми!
Ћни при любых обстоЯтельствах остаютсЯ невзыскательны к нашим
недостаткам; они игнорируют наши слабости и ошибки; они никогда не помешают
нам заниматьсЯ тем, что мы сами выбрали, и никогда -- слышите: никогда! --
не нарушат назойливым вниманием наше душевное равновесие -- столь редкое и
хрупкое достоЯние в нынешнее бурное времЯ!
Њне жаль равнодушного -- этого столь достойного человека, никогда не
посЯгающего на нашу жизнь и не стремЯщегосЯ подверстать ее под свою мерку.
†аль, потому что равнодушие превращаетсЯ в тЯжкую душевную болезнь, развитие
которой приводит одержимого этим недугом к полнейшей безучастности ко всему.
ђазросшеесЯ равнодушие делает человека безучастным даже к самому себе. Ћн
оказываетсЯ по ту сторону всех происходЯщих на его глазах событий, и даже
коллизии собственной жизни не колеблют его безмЯтежности. —то, казалось бы,
проку в таком состоЯнии? Ѓесплодность и отрешенность его очевидны.
Ћднако именно потому, что силой своего душевного недуга безучастный
человек становитсЯ потусторонен миру, именно по этой причине он превращаетсЯ
в идеального созерцателЯ действительности. ђавнодушный -- искусный
наблюдатель чужого волнениЯ и изощренный ценитель его. ‘обственнаЯ
бесстрастность помогает ему лучше угадывать тончайшие оттенки движений чужой
души. Ћттого именно равнодушный человек, который по натуре своей не
испытывает к людЯм интереса, парадоксальным образом оказываетсЯ отменным
знатоком человеческих душ.
€з бесстрастности и природной успокоенности равнодушного рождаетсЯ
беспристрастность -- столь редкое и ценное в человеческих отношениЯх
качество. ђавнодушие, порождаЯ беспристрастность, делает личность способной
к справедливым оценкам и хладнокровным решениЯм. ђавнодушный человек
оказываетсЯ замечательным судьей в споре. …го холодность удачно остужает
горЯчность спорЯщих.
Ћднако не закралась ли в наше описание нелогичность? ‚едь начали мы с
того, что восславили равнодушного за невмешательство в жизни людей. Ђ теперь
приписали ему роль идеального судьи -- этого символа наиболее бесцеремонного
участиЯ в человеческой судьбе. ‚прочем, никакого противоречиЯ в сказанном
нет. ђавнодушный действительно не предпримет по своей инициативе ничего и не
станет вмешиватьсЯ в жизнь других. €ное дело, когда люди, подпавшие под
обаЯние его беспристрастности, сами призывают его рассудить их или дать
совет. ‚едь Я не хочу сказать, что равнодушный человек лишен гордости, и
даже тщеславие бывает ему не чуждо. Ћттого он, Я полагаю, не без
удовольствиЯ демонстрирует свой характер, занимаЯ благодарЯ этому среди
людей почетное положение.
ђедко к кому относЯтсЯ столь хорошо, как к человеку последовательно
равнодушному и мало кто получает от окружающих такое уважение, как он.
‚прочем, и уважение людей, и достигнутое среди них почетное положение мало
беспокоЯт и мало вдохновлЯют его. ЌехотЯ, играючи, отстраненно перебирает он
свое достоЯние, глЯдит на собственную жизненную участь удивленно, как будто
не с ним это все происходит. —ерез все, что творитсЯ вокруг него и что
творит сам равнодушный, проступает длЯ него ощущение скуки. ЌикакаЯ оценка
-- ни стоЯниЯ. ’ускло мерцает огонек чувств равнодушного человека, высшим
счастьем которого есть тихое удовлетворение, а вечным неотступным спутником
-- тоска.

ќгоизм -- основа жизненных основ. Ќет эгоизма -- нет человека. Џричем,
благодарЯ эгоизму, каждый начинает существовать не только длЯ себЯ, но и длЯ
окружающих. Љто сам себЯ не замечает, на того и другие не обратЯт вниманиЯ.
‚опреки расхожему мнению, эгоист -- чрезвычайно приспособленное длЯ
дружбы существо. Ћн с редкой непринужденностью принимает заботу о себе,
отчего заботЯщийсЯ получает полное удовлетворение и возвышаетсЯ в
собственных глазах. ‹юди совестливые и предупредительные нелегко принимают
заботу о себе; на всЯкое проЯвление вниманиЯ они стремЯтсЯ ответить
сторицей. ќто чрезвычайно хлопотнаЯ в общении вещь; и она вдвойне досадна в
общении дружеском. ќгоист, к счастью, начисто лишен подобного недостатка.
Ћн, следовательно, способствует росту чужого самоуважениЯ и гордости. ќгоист
лишен угодливости и потому его отношениЯ к окружающим наполнены редким
здоровьем. Ћн никогда никого не обижает, ибо никто от него ничего не ждет. ‘
полным основанием, поэтому, мы можем всех, кто упрекает эгоиста в подавлении
чужой личности, объЯвить лжецами.
ѓлавнаЯ особенность эгоиста -- полное подчинение собственному "Я". …го
исходный завет -- "не считаетсЯ ни с кем, кроме себЯ!" Џоэтому эгоизм,
говорЯт, порождает рознь. Ђ Я скажу: "•вала этой розни!" Ќе способны к
единению те, кто прежде розни!" Ќе способны к единению те, кто прежде не
обрели сами себЯ. ‹ишь тот, кто длЯ себЯ есть; кто знает, в чем его
собственнаЯ суть, достоинство и смысл, способен ощутить нужду в другом и
объединитьсЯ с ним. Ќет единства без уважениЯ к достоинству каждого. Ђ
только тот способен увидеть и ценить достоинство другого, кто имеет
достоинство в себе: кто знает, что значит "Я" и сколь нелегкое дело это "Я"
иметь.
Њечтающие о славном объединении, в котором все забудут отличиЯ друг от
друга, на самом деле мечтают либо о том, чтобы мир танцевал под их погудку,
либо о том, чтобы нашлась рука, котораЯ распорЯдитсЯ их судьбой. ќто мечты о
массе, и выдают они человека массы, который не хочет к себе иного отношениЯ,
чем отношениЯ к частице, пылинке, комочку грЯзи. …му страшно и одиноко в
жизни, требующей от него собственной ответственности, собственного выбора,
своего суждениЯ. €нстинктивно ищет он, кому передоверить жизнь и участь
свою, а не найдЯ -- злобствует. Ќе найдЯ, кому подчинитьсЯ, он начинает
повелевать. €бо и повелением своим он отказываетсЯ от ответственности, и
повелением он возлагает судьбу свою на другого. ‹ишь в роли раба или
господина -- а это одна и та же роль -- успокаиваетсЯ мечтающий о
"единстве".
ќгоист органически не способен к такой жизни. •орошо знаЯ себЯ, и знаЯ
то, что ему недостает, он ценит качества, которых сам лишен. …динство длЯ
него -- восполнение собственной ограниченности, преодоление ее. ќгоист
хорошо знает, кто ему нужен, и потому он объединЯетсЯ лишь с тем, кто ему
поможет. Ћбщность, достигаемаЯ эгоистичными людьми -- всегда конкретное
единство, делающее их сильнее и не подменЯющее сущности их самих. ќтим они
разительно отличаютсЯ от человека массы, длЯ которого "единство" -- способ
сохранить себЯ в своем безмЯтежном ничтожестве: в слиЯнии с тем, что превыше
его. Ќапротив, длЯ эгоиста "единство" -- всегда свободный союз. ‚о всЯком,
самом глубоком и прочном объединении с другими, он сохранЯет свободу воли.
ќгоист -- вот подлинно свободное существо. ‘ эгоистического самоощущениЯ
начинаетсЯ обретение каждым свободы.
‚ эгоизме человеческаЯ натура ЯвлЯетсЯ во всей ее полноте и
содержательности (или бессодержательности, если натура такова). ќгоизм
противоположен лжи: он беспощадно обнажает человека. ’огда -- если личность
душевно богата, если в ней живет нечто, интересное людЯм,-- глазам нашим
ЯвитсЯ талант, самобытный характер, необыкновеннаЯ судьба. Ќе будь же
эгоистичности -- этого беспечного, своевольного и безоглЯдного следованиЯ
своей натуре -- люди находились бы в опасности навсегда остатьсЯ среди
чужих, давно сношенных и пустых форм существованиЯ, покорно принимаЯ их за
свой мир. Ќо нет! берет свое эгоистическое чувство и человек отвергает
довлеющие над ним формы бытиЯ, и не боитсЯ общественных предписаний, и не
робеет перед неисчислимыми толпами, чье существование, даже будучи рутинным
и бессмысленным, желает представить себЯ нормальным. € более того: чем оно
бессмысленнее, с тем большим †аром желает выдать себЯ за образец. ’олько
эгоист способен удержатьсЯ от следованиЯ ему. ‘вЯщеннаЯ заповедь: "Ѓыть
самим собой" -- ты осталась бы пустым суесловием, не будь мощного душевного
импульса, заключенного в эгоизме!

’щеславие, о сколь ты Ярко и наивно! Џодобно ребенку, ты тЯнешьсЯ к
блестЯщим предметам, радуЯсь безделице и упиваЯсь сущим пустЯком. —еловек
тщеславный ищет славы, ему неможетсЯ без ее света -- пусть неЯркого,
бледного света, или хотЯ бы отблеска. ’ак простейший организм оживает под
солнечным лучом и, наоборот, застывает недвижно в сумерках.
Џод тщеславием понимают человека, увлеченного вещами пустыми. Ћднако не
торопитесь выказывать презрение. ќто весьма благодетельнаЯ склонность, ибо
как бы без нее существовала социальнаЯ жизнь, предлагающаЯ людЯм никчемные
цели и занЯтиЯ?
’щеславный человек обычно простодушен, и мы должны быть благодарны ему,
что он находит удовлетворение в простом и малом. Ћн не соперник честолюбцу,
не конкурент мыслителю, от него нечего ждать подвоха -- если, конечно,
учитывать особенность его характера. „остаточно усладить тщеславца небольшой
порцией лести -- и, право же, он превратитсЯ в приЯтнейшего человека. ‘ ним
легко, не нужно напрЯгатьсЯ и трудитьсЯ над установлением добрых отношений.
’щеславный человек сохранЯет и оживлЯет наши силы -- подобно красочной
кинокомедии; он забавен -- как мыльный пузырь; он мил, любезен и легко
становитсЯ полезен -- спасибо ему за это!
Њилое тщеславие! ты -- поплавок, за который можно ухватитьсЯ в
жизненных бурЯх; ты -- та щепочка, котораЯ авось, да и выручит.

—ревоугодием называют насыщение плоти, минуту ее неприкрытого
торжества. Џервое ощущение вкуса жизни мы получаем благодарЯ пище. ‡десь, в
процессе еды, большой внешний мир впитываетсЯ и усваиваетсЯ людьми,
превращаЯсь в основу основ €х "Я" -- в телесность.
€зысканной пищей человек возбуждает свое тело и приводит его в
желательное длЯ себЯ расположение. ’ончайшие запахи разнообразных Яств... Ќе
только в теле, во всем человеческом существе возбуждаете вы вожделение.
Џротивно природе живого не повиноватьсЯ зову того, что питает жизнь. €
потому не знает исключений закон телесного пристрастиЯ: длЯ всЯкого человека
есть тот вид Яств, которому он так же покорен, как суровейшему требованию
долга, как заветной своей мечте, как желанию любимого существа.
‚ том, чтобы съесть что-нибудь -- первое утешение наше и перваЯ
поддержка в час невзгоды. Ћ нет, Я не хочу унизить помощь преданного друга,
совет мудрого наставника, самоотверженность бросающегосЯ на выручку. Џеред
всЯким, даже самым скромным проЯвлением искреннего сочувствиЯ и бескорыстной
помощи Я благоговейно склонЯю голову. Ќо мне непонЯтно в то же времЯ, почему
в пренебрежении остаютсЯ многие неприметные мелочи, которые оказывают нашей
душе столь необходимую поддержку? …да -- одна из таких "мелочей", и роль ее
в стабилизации человеческой жизни -- и не только жизни, самой судьбы! --
трудно переоценить. ЃлагодарЯ трапезе наша жизнь вновь входит в колею
привычного, размеренного существованиЯ. € пусть это только иллюзиЯ, пусть на
самом деле случилось непоправимое, пусть наша участь печальна -- но трапеза
внушает нам надежду жить. „аже ложнаЯ, эта надежда не может не согреть на
мгновение нашу душу, не может не внушить хотЯ бы мимолетной бодрости. „аже
приговоренный к смерти, быть может, благодарен последнему ощущению вкуса
жизни, которым дарит его незатейливаЯ пища. Ћднако не будем говорить о вещах
столь печальных...
‚ чревоугодии многие религиозные проповедники исстари усматривали
греховное угождение плоти, губЯщее человека. ЏрезираЯ все телесное, они,
разумеетсЯ, не могли отнестись терпимо к той изысканной заботе о
наслаждениЯх тела, котораЯ заключена в чревоугодии. ‘огласимсЯ, что спасение
души -- главнаЯ забота человека. Ћднако он -- существо во плоти; тело -- не
менее существеннаЯ его часть. ’от, кто в этом сомневаетсЯ, пусть попробует
обменЯть свое тело на вторую душу. ‡абавно и грустно будет смотреть на его
существование, лишенное прелести видеть, слышать, осЯзать, впитывать запахи,
чувствовать тепло и холод, каждой минутой бытиЯ ощущать свою смертность, и
оттого неистово желать жить! Љак убога личность того, кто безразличен к
наслаждениЯм любви, кто лишен возможности кожей ощутить благосклонность или
неприЯтие окружающих. “дручающаЯ картина перед глазами! „олой двоедушие! „а
здравствует тело и источник его силы -- здоровый желудок!
‡десь мы должны развеЯть несколько наветов, облыжно возводимых на
чревоугодие. Џервый -- отождествление чревоугодиЯ и прожорливости. ‘пору
нет, умеющий угождать своему желудку, умеет ублажать его обильно. Ћднако
важнее в чревоугодии -- разнообразие Яств, умение соткать тонкое полотно
вкусовых ощущений, не смешать их в неверных пропорциЯх и не нарушить строгих
закономерностей сочетаниЯ различных блюд. €зысканнаЯ пища воспитывает
умеренность потребностей и утонченность их. Љ сожалению, искусство
чревоугодиЯ давно захирело. ‚ нашем тусклом мире от него осталсЯ жалкий
ублюдок -- обжорство, тем отвратительнее, чем голоднее предающийсЯ ему.
ђазве угадаешь в этом постыдном потомке изЯщного, утонченного предка?
‚торой поклеп -- в неопрЯтности чревоугодиЯ, в неэстетичности его
проЯвлений. џ убежден, что чревоугодие -- не менее высокое искусство, чем
живопись, литература или музыка. € напрасно думают, что все имеют к нему
способности -- было бы что есть. Ќет, как и во всЯком ином виде
человеческого самоутверждениЯ, здесь необходима особаЯ одаренность; но и она
приносит плоды лишь после долгого труда. “гождающий чреву, если он
достаточно воспитан своей страстью, весьма переборчив в еде, и уже поэтому
опрЯтен. „аже удовлетворЯющее его вкус блюдо он никогда не станет есть как
попало. ‚едь каждому Яству присущ свой церемониал его отведываниЯ. ‚
процессе принЯтиЯ пищи должна установитьсЯ гармониЯ между едой и
человеческим организмом. ‚ открытии законов этой гармонии и следовании им --
смысл чревоугодиЯ. € потому вполне развившеесЯ чревоугодие порождает
гурманство -- эту искусную поэтизацию еды.
€з изложенного Ясно, что чревоугодники -- вовсе не те, кто бездумно
набивают себе брюхо. ‘реди тех, кто никак не может быть обвинен в
чревоугодии, встречаютсЯ и такие, кто ест сверх меры, и те, что недоедают.
Љак тех, так и других объединЯет равнодушное, пренебрежительное,
невнимательное отношение к собственному телу и задаче установлениЯ гармонии
между ним и средой. Ћни не понимают, что в трапезе заключен один из высоких
смыслов человеческой жизни, и что обеденный стол способен обогатить личность
не меньше, чем самый прекрасный концерт, пейзаж или незаурЯдный поступок. €
так же, как не приученные к музыкальной гармонии уши слышат в изысканных
мелодиЯх лишь шум, так и за разнообразнейшим столом лишенному дара
чревоугодиЯ дана лишь одна скуднаЯ возможность -- насытитьсЯ. Ћдна слепаЯ
мысль -- "наедайсЯ!" -- придет в голову такому человеку. Ќо сколь бедно,
сколь ничтожно это стремление по сравнению с теми возможностЯми, которые
таит наше чрево!

Ќет столь черствого человека, который бы хоть чем-то не бывал тронут.
Ќо, в то же времЯ, мы не можем все принимать близко к сердцу, да и немногое
того заслуживает. ‹ишь сентиментальный иного мнениЯ. „уша его трепещет,
когда остальные равнодушны; глаза полны слез, когда у других сухи. ЌельзЯ не
порадоватьсЯ столь редкой чуткости. Ќо вот незадача: во всем этом больше
демонстраций, чем искренних переживаний.
‘ентиментальными порывами стремЯтсЯ умилостивить мир -- чтобы он стал
мЯгок и уступчив. Ќо кто действительно кроток и мЯгок, тому незачем взывать
к миру, требуЯ от него той же мЯгкости и податливости.
‘ентиментальный невольно ищет зрителЯ, демонстрируЯ себЯ в трогательных
качествах. ќтим он выдает в себе искусного обольстителЯ. ‚се длЯ
сентиментальной души принимает ласкательно-уменьшительный вид; своей
растроганностью она ко всему снисходит. € этим, может быть невольно,
унижает.
‘ентиментальность кем-то справедливо названа обратной стороной
злорадства, которое, кстати сказать, также выполнЯет свою полезную миссию.
Џоскольку без зла нельзЯ определить, в чем состоит благо, постольку
радующийсЯ злу предвещает грЯдущее добро. € потому следует приветствовать
проЯвлениЯ злорадства так же, как мы радуемсЯ птичьим трелЯм, возвещающим
весну.
‚ отличие от злорадного, сентиментальный человек умилЯетсЯ. Ћн
умилЯетсЯ всему, что не доставлЯет ему забот, и что поэтому особенно сильно
трогает его чувствительное сердце. ‚ообще сентиментальность -- это
постоЯннаЯ готовность взволноватьсЯ и умилитьсЯ. ’ак, сентиментальный
человек способен растрогатьсЯ самыми глупыми вещами. ќто чрезвычайно
полезнаЯ длЯ общества черта душевного склада. Ѓез сентиментальности не
возникла бы благотворительность -- ни личнаЯ, ни государственнаЯ, и тогда
тысЯчи бедствий обрушились бы на низшие социальные слои. Ќе будь
сентиментальных людей, кто бы всем сердцем откликнулсЯ на мероприЯтиЯ
правительства, кто бы млел от лицезрениЯ знаменитостей, на чьих бы глазах
выступали слезы счастьЯ от воспоминаний об историческом прошлом? Џоистине,
все остальные чувства -- лишь иссушеннаЯ пустынЯ по сравнению с
сентиментальностью, благотворно смЯгчающей климат общественной жизни.

‘ мрачным предчувствием приступаю Я к оправданию этого порока. ЉажетсЯ
мне, что негодующие читатели именно в цинизме обвинЯт менЯ всего скорее. €
если мое предчувствие верно, получитсЯ тогда, что, оправдываЯ циника, Я
выгораживаю себЯ. Ђ это совершенно против моих правил, и Я подумал даже, не
оставить ли мне циничность не освещенной, как будто и не существующей, тем
самым даваЯ будущим критикам право наклеить на менЯ этот Ярлык.
„а, так думал Я, и совсем уже было склонилсЯ к этой мысли, но затем
устыдилсЯ собственного малодушиЯ и сказал себе: "„аже если бы Я был прав,
что ж из этого? ‚едь циничность черта столь широко распространеннаЯ, что не
найдЯ ее благих сторон, Я невольно огорчу всех тех многих, кому она присуща.
ђазве это гражданственно?" € вот Я решаюсь. Ќачнем.
–иничный человек -- это нравственный инвалид, жестоко пострадавший в
жизненных бурЯх. ’олько люди, склонные к благородству и великодушию, только
те, кто привыкли наивно и простодушно принимать окружающую действительность,
лишь бескорыстные и нежные натуры способны превратитьсЯ в подлинно глубоких
и последовательных циников.
—асто цинизм путают с пошлостью, и хотЯ известное родство во внешних
выражениЯх между ними есть, однако не менее глубоко и различие. Џошлость
закономерно присуща чрезвычайно самодовольному, уверенному в себе,
гарантированному существованию. –инизм же всегда характеризует жизнь,
лишенную основы. Ћн сам, во многом, есть не что иное, как тоска за этой
основой и протЯжный вой от ее отсутствиЯ.
Џотому-то и сказано, что подлинным циником может стать лишь человек,
глубоко и Џолнокровно принимавший жизнь, возлагавший на нее светлые надежды,
и тем самым глубоко укорененный в ней. Љрах этого счастливого приЯтиЯ бытиЯ
и есть утрата жизненной основы, ведущаЯ к цинизму -- этой вечной и
безысходной тоске за утраченным. ‹ишь знаЯ, что ты утратил, лишь мучимый
проклЯтыми, отвергнутыми, но бессознательно живущими воспоминаниЯми, человек
ощущает всю остроту страданиЯ, его душевнаЯ боль достигает предела, а значит
до крайней степени своей беспощадности доходит цинизм.
…сли бы государство лучше разбиралось в душах своих подданных, оно
устроило бы пансионаты длЯ циников, где за ними ухаживали бы так же, как за
инвалидами, потерпевшими в боЯх за отечество. ‚едь не что иное, как подлость
окружающей жизни сломила эти изначально чистые и склонные к благу натуры.
„а, может быть, они оказались недостаточно сильны и упорны, однако кто смеет
упрекнуть их за это?
„вижимый порывом милосердиЯ, предлагаю открыть фонд вспомоществованиЯ
циникам; эта мера будет достойным начинанием общественной
благотворительности. ‚ качестве ее девиза предлагаю слова: "Ќе вы оказались
столь слабы, а жизнь была слишком немилосердна". Џоддерживайте мой призыв!
€, как теперь стало модно завершать обращениЯ к общественности, вносите
деньги на счет 12345 в ЏотерЯйбанке.

‘ластолюбие -- слово, несравненно беднее того смысла, который призвано
выразить. ‘лова живут самостоЯтельной жизнью. ‚ них есть своЯ плотность и
свой цвет. €ногда звучание слова оказываетсЯ богаче содержанием, нежели его
смысл. ’огда оно само выходит на первый план, оставлЯЯ значение глубоко в
тени. ’огда речь употреблЯет музыкальность слова, а не вкладываемое в него
точное значение. € лучше бы такие слова называть нотами, или мелодиЯми.
‘ластолюбие, к сожалению, не из их числа. ќто слово лжет. Ћно скорее
вызывает ассоциацию сластей, чем напоминает о сладострастных наслаждениЯх
жизни. Ќо, может быть, в этом несоответствии сказываетсЯ умное коварство
слова, его нежелание выдавать свою тайну и превращать в публичное и всем
доступное наиболее интимную и глубокую часть жизни? Љто знает...
—еловеческий Язык вообще несправедлив к любовным наслаждениЯм. ‘ловно
нарочно, выражающие эту страсть слова двусмысленны и не заЯвлЯют своего
значениЯ прЯмо. Ћни как будто скрываютсЯ в тени, оставаЯсь в ней смутными,
трудно угадываемыми силуэтами. ЏротЯни к ним руку, попытайсЯ нетерпеливо
стиснуть в кулак -- и словно тень ќвридики растают легкие видениЯ, отлетаЯ с
печальным криком в непроглЯдный мрак.
Џрирода сделала величайший дар людЯм, разделив человеческое существо на
два пола. ‚ вожделении, ухаживании, любовной ласке и соитии кроетсЯ
величайшее наслаждение на свете. “же этого одного достаточно, чтобы понЯть и
разделить страсть тех, кто стремитсЯ к этому наслаждению. Ћднако наслаждение
-- при всей глубине и упоительности этого чувства -- слишком простое слово,
чтобы выразить всю ту наполненность жизни, которую приобретает
сладострастный человек. ‘оединение мужского и женского начал -- это и
бесценный стимул существованиЯ, это поддержка в скорби и унынии, это
источник творческих сил, это глубочайшаЯ радость бытиЯ и может быть лучший
способ его познаниЯ. ‚се, что есть в жизни красочного, увлекательного,
трагического; все, что в ней дышит, манит, очаровывает, грозит; все, что
полно истомы, загадки, неги и торжества -- все это (загадки, прелести и силы
жизни) оживают и предстают в самом прекрасном и глубоком своем виде в
моменты близости мужчины и женщины. Љто отвернетсЯ от этого богатства, кто
осудит эту высшую породненность со всем сущим? Љакой невежа воспротивитсЯ
свЯщенному призыву жизни, порождающей жизнь!
‚прочем, нет другого человеческого чувства, которое вызывало бы большие
споры, разногласиЯ и непримиримость мнений. „еспотичные, тупые, склонные к
самодурству натуры с особой Яростью ощущают в себе проснувшеесЯ вожделение.
Џривыкшие над всеми властвовать, всему предписывать свою мерку, они
ненавидЯт силу, котораЯ сама овладевает ими и властно увлекает их за собой.
‘лабый, неуверенный в себе, обделенный природой человек страдает,
ощущаЯ призыв своей плоти. —ем сильнее он жаждет, тем глубже отчаиваетсЯ. €
от этой неразделенной страсти он впадает в исступление и готов проклЯсть то,
о чем мечтает сильнее всего и что наполнЯет его грезы.
"‚зыграла похоть", -- трепещет аскет, когда его протестующее против
искусственных обЯзательств тело заЯвлЯет о себе. ђазве не такие аскеты все
те, кто установил себе или бессознательно принЯл систему искусственных норм,
которыми он пытаетсЯ укротить то, что всего сильнее на свете? Ћн скрежещет
зубами в слепом напрЯжении, и творит истовые заклинаниЯ, и надевает тЯжкие
вериги, дабы изнурить свою плоть и тем охранить ее от соблазнов
сладострастиЯ. Ќо не в силах спастись несчастный. Ќе лукавый, не телесный
изъЯн, не душевнаЯ извращенность заЯвлЯет себЯ в сладострастном вожделении.
ќто требует своего жизнь; и нет живого существа, способного противитьсЯ ее
могучему зову.
Џрезирающие сластолюбие как нечто постыдное и нечистое, не понимают,
что наслаждение, которому предаютсЯ со вкусом и глубиной чувства, не менее
целомудренно, чем самое суровое воздержание. Ќе душа -- а тело, самаЯ
таинственнаЯ, великаЯ и мудраЯ часть человеческого существа. ‚ жизни плоти
скрыты сокровеннейшие источники творчества, разума и счастьЯ. € там же
истоки величайших трагедий, печалей и бед. ‚ теле таитсЯ уникальнаЯ
возможность ощущениЯ жизни и открытиЯ ее загадок. € потому сластолюбие --
самое острое ощущение жизненности.
Ћстрой, чуткой, проЯсненной становитсЯ впечатлительность человека. ‚се
его существо, каждаЯ клеточка дышит окружающим миром: вдыхаЯ его краски,
событиЯ, запахи, звуки, вкус. ЋпьЯнение жизнью делает невозможным расчет и
заставлЯет каждого повиноватьсЯ лишь самому себе. € если суждены смертному
мгновениЯ счастьЯ и упоениЯ, они наступают в тот миг, когда мы поглощены
стихией сладострастиЯ.

Ѓезвольный подобен снулой рыбе, котораЯ судорожно открывает рот и, не в
силах удержатьсЯ в естественном положении, то и дело переворачиваетсЯ кверху
брюхом, беспомощно пошевеливаЯ плавниками.
†елание безвольного человека угасает раньше, чем превратитсЯ в
определенное намерение, подкрепленное действием. Џодобно слабым огнЯм
зажигаютсЯ и тут же гаснут побуждениЯ, в самый ответственный момент дела
душой овладевают колебаниЯ и сомнениЯ, принЯтое решение так и остаетсЯ
навсегда лишь мыслью, а когда результат все же случайно достигнут,
безвольного охватывает апатиЯ и отвращение к обретенному. Љогда надо
действовать -- безвольный уклонЯетсЯ. Љогда же событие свершилось, принЯв
нежелательный поворот -- он сетует на нерасторопность других и выставлЯет
себЯ провидцем. ’от, в ком волЯ слаба, любит также угрожать и поучать, и
делает это тем охотнее, чем решительнее требуетсЯ действовать. Ѓезвольный
человек находитсЯ в вечном смЯтении, постоЯнно одолевают его тревоги,
неуверенность и покорность, и чаще всего чувствует он себЯ обреченным.
Ћднако эти же состоЯниЯ, тЯжко обременЯющие душевную жизнь безвольного
человека, делают его неспособным к активному злу. …му попросту не хватает
необходимой длЯ злого дела целеустремленности. —асто безвольный человек
вообще отрешаетсЯ от всех дел мира и, неспособный к деЯниЯм, отдаетсЯ
движению жизненной стихии и лишь созерцает происходЯщее. Џостепенно
увиденное откладываетсЯ в нем слой за слоем и так -- нежданно-негаданно --
складываютсЯ в душе наслоениЯ богатого жизненного опыта. €менно потому, что
безвольный не склонен к предприимчивости, самоутверждению и вмешательству в
ход дел, он становитсЯ великолепным и внимательным свидетелем. ‘лучайный
собеседник, с удивлением открывающий в другом кладезь Ярких жизненных
впечатлений и мудрых наблюдений, редко догадаетсЯ, что источником этого
сокровища Явилось прежде всего бессилие воли.
€з безвольных людей вырастают осторожные, мудрые, надежные советчики.
‹юди любЯт давать советы, но обычно они совершенно бездарны, ибо выражают
индивидуальный опыт, не облагороженный размышлением. ’акие советы еще
бессмысленнее, чем могли бы быть, поскольку люди дают их с той степенью
уверенности и безапеллЯционности, с какой они никогда не поступали в своей
жизни. ‚едь советуЯ, они ни за что в конечном свете не отвечают.
Ѓезвольный человек -- счастливое исключение в рЯду ретивых советчиков.
‚о-первых, потому что опыт его -- след вершившийсЯ вокруг него жизни, а не
результат собственного самоутверждениЯ, которое делает личность чрезвычайно
предвзЯтой. ‚о-вторых, советы ЯвлЯютсЯ длЯ него чуть ли не единственным
жизненным действием -- в них он проЯвлЯет себЯ и к ним, поэтому, относитсЯ
предельно ответственно. ‚ообще грустно думать о безвольном человеке. ‚ нем
живет самое печальное одиночество. € лучшим оправданием безволию служит то
естественное чувство сожалениЯ, которое охватывает душу при мысли о
безвольной натуре. ‚едь все, что вызывает жалость, достойно нежности и
любви.

‚ угоднике каждый находит себЯ. Ќет, не поймите менЯ в том смысле, что
Я каждого обвинЯю в угодничестве. ђечь о том, что угодник продолжает наше
собственное "Я". Џослушно следуЯ прихотливым изгибам нашего нрава, он ЯвлЯет
полную картину собственного характера каждого. ‚еликаЯ ценность такого
изображениЯ состоит в том, что оно поставлено перед нашими глазами и
требуетсЯ лишь небольшое желание, чтобы рассмотреть себЯ во всех
подробностЯх.
Ќапрасно думают, что угодничество рождаетсЯ лишь из безволиЯ и
трусости. Ќет, длЯ искусного угождениЯ требуютсЯ решительность, ум и
мужество. ‚едь натуры людей чрезвычайно разнообразны и распознать их
нелегко. “годнику необходимо точно определить, в чем таитсЯ душевнаЯ
склонность избранной персоны. € тут уж, определив, угодник должен
действовать смело и без колебаний -- иначе выгодный момент будет упущен.
„остичь успеха в угождении способен лишь тот, кто умеет быстро и безошибочно
распознавать свойства людей.
‚ протЯжении веков мудрецы бились над проблемой того, как человеку
выЯвить собственную сущность: как сделать Ясным то, что всегда скрыто от
нашего взора, но что неизменно присутствует во всЯком движении души и в
любом действии. Ћднако до сих пор вполне однозначного и совершенно надежного
способа не выработано, и потому каждый может лишь догадыватьсЯ о своем "Я",
бесконечно обманываЯсь на свой счет. …сли же счастливец и узнает свой
истинный облик, то достигает этого тЯжким трудом и малоприЯтными
испытаниЯми. € ох как часто достигнутое его не радует
“годник избавлЯет нас от всех этих забот. Ћн просто замечательное
открытие -- нежданнаЯ находка длЯ всех, кто хочет узнать себЯ и к тому же не
очень этим огорчитьсЯ. “годливый избавлЯет нас от всех трудов самопознаниЯ;
благодарЯ ему можно не корпеть годами над мудростью веков, покрываЯсь пылью
и под конец -- о горесть -- узнаваЯ в себе нечто малолестное. „аже самому
глупому не составлЯет труда узнать себЯ и свои черты в том портрете, который
составлЯет угодник. Ћн -- наше правдивое зеркало; готовое скорее разбитьсЯ
на куски, чем солгать. ‹юбаЯ прихоть угождаемого -- закон длЯ него; он
никогда не преступит его, чтобы взамен следовать собственным повадкам.
ђедкий подвиг самоотречениЯ ЯвлЯет нам искусчый угодник!

Ќизшей, презренной формой угодничества считаетсЯ подхалимство. ЉажетсЯ,
нет той степени пренебрежениЯ собственным достоинством, до которой не
опуститсЯ подхалим. ‡аискиванием перед вышестоЯщим пронизано все его
поведение, каждый шаг и жест, слово и взглЯд.
‚опреки распространенному мнению, подхалим вовсе не бездарность, только
и способнаЯ тешить самолюбие того, перед кем пресмыкаетсЯ. “мение вести себЯ
подобострастно -- немалое искусство, заключающее в себе своеобразный талант
угодливого человека.
Џодхалим подобен некоторым рыбам южных морей. ќти рыбы ухитрЯютсЯ
менЯть пол в зависимости от перемены ситуации. …сли, например, умирает
самец, возглавлЯвший рыбий гарем, то одна из наиболее активных самок
превращаетсЯ в самца и начинает верховодить над своими бывшими подругами. “
нее изменЯютсЯ половые органы, она распорЯжаетсЯ самками и приобретает все
мужские повадки. ’ак и подхалим готов занЯть место того, чьи достоинства
превозносит. ‘воей лестью он заранее осваиваетсЯ с положением и привыкает к
тем качествам, которые этому положению приличествуют.
’ак что каждый, кто видит умелого подхалима, пусть знает: перед вами --
тайный властелин. Ќе упускайте случаЯ заручитьсЯ его благосклонностью. •отЯ
снискать искреннее расположение подхалима почти невозможно. ’аков парадокс
этой натуры. Њногое обещаЯ, она ничего не отдает.

ѓрубый -- значит необработанный, необтертый, не пригнанный под
определенную мерку. …сли так, то всЯкое проЯвление талантливости, и других
человеческих качеств, неминуемо выходЯщее за рамки обычного, следует счесть
грубостью. ‚едь все выдающеесЯ невольно унижает заурЯдность и пренебрегает
ее обыкновением. ђазве не оскорблением заурЯдной натуры выглЯдит любое
проЯвление самобытной, Яркой, оригинальной способности?
ѓрубиЯн поневоле стеснЯет окружающих. Ћн не стремитсЯ причинить им
вред, не желает унизить или оскорбить. ѓрубость отнюдь не тождественна
наглости или жестокости, хотЯ нередко приводит к бесцеремонным и уЯзвлЯющим
поступкам. ѓрубиЯн не стремитсЯ к злу, хотЯ часто его причинЯет. ѓрубый
человек просто остаетсЯ самим собой, он поступает в соответствии со
свойствами своей личности, он не умеет брать в расчет ни особенностей людей,
ни реальных обстоЯтельств. …динственный недостаток грубиЯна состоит в этой
простоте: в наивной неотесанной уверенности, что кроме него в мире никого
нет; или, по крайней мере, никого и ничего, с чем стоило бы сообразоватьсЯ.
ѓрубость, следовательно, проЯвление своего рода душевной близорукости.
‚ ней заключено безразличное отношение, не отличающее одно от другого, не
способное учесть своеобразиЯ действительности. Ћднако эта же особенность
грубости выдает и своеобразное обаЯние грубиЯна. ѓрубый человек -- сама
непосредственность (хотЯ нередко и обременительнаЯ). Ћн не умеет быть
приспособленцем. ‚ нашем мире людей, поднаторевших в использовании масок,
безыскусность грубиЯна производит странное, но выгодное впечатление.
Љто груб, тот беспечен. Ђ может быть и храбр. ‚едь всЯкий человек
относитсЯ к жизни с вполне понЯтной осторожностью и даже опаской. ’олько
грубиЯн не замечает непростого норова окружающей реальности и совершенно
игнорирует его. ЌеудержимаЯ схваченность собственной натурой, у которой он
оказываетсЯ в плену -- вот главное, что отличает грубого человека. Џритом,
как следует из данного определениЯ, подлинным грубиЯном может быть и тот,
кто не произнес ни одного бранного слова.
Ќеспособность грубиЯна прибегать к искусственным средствам
самоутверждениЯ, которые давно стали обиходными длЯ подавлЯющего
большинства, способна растрогать самого равнодушного. ѓрубиЯну претит
переступать через себЯ, прибегать к хитрости и лицемерию. Ћн стеснЯетсЯ
"делать вид", он органически не способен выражать то, что не ЯвлЯетсЯ длЯ
него естественным. ‡амечательное и длЯ многих удивительное сочетание
грубости и застенчивости отнюдь не ЯвлЯетсЯ случайным, а составлЯет, как мы
видим, закономерность жизни грубиЯна. ‚едь грубиЯн, это тот, кто "не умеет
себЯ вести", кто может быть только самим собой, а не соблюдать установленный
порЯдок и следовать общепринЯтым манерам. —увствуЯ эту свою неумелость,
грубиЯн, естественно, смущаетсЯ; и тогда, чтобы не показатьсЯ смешным,
становитсЯ резок. Ќаиболее отчаЯнные вспышки грубости как раз и возникают из
ощущениЯ нескладности собственного поведениЯ и возникшего отсюда душевного
смЯтениЯ.
€з приведенной характеристики грубости вытекают многие особенности
поведениЯ грубиЯна. ’ак, грубый человек нетерпим к фальши и лицемерию. “
него чрезвычайно своеобразное отношение к "хорошему". Ћн считает, что обо
всем хорошем, проникновенном, нежном не говорЯт, ибо слово -- публично, а
все лучшее в человеке -- глубоко интимно. ‚се достойное находитсЯ внутри
нас, и там, не извлеченное на свет, не потревоженное словами, сокрытое, оно
и должно оставатьсЯ. ѓоворить можно лишь о повседневном, будничном, внешнем,
нежность же следует хранить в душе, полагает грубиЯн. Ќесомненно, грубой
натуре присуще в чем-то очень романтическое видение мира!
€з грубиЯнов нередко получаютсЯ прекрасные друзьЯ. ‚ежливый,
предупредительный человек имеет очевидное преимущество перед грубым. €
все-таки: кого Ѓог хочет лишить друзей, того он наделЯет неистребимой
вежливостью. Ѓолее всего вежливый человек боитсЯ побеспокоить и уЯзвить
другого, отчего он редко бывает вполне искренним. Ћн подчинЯет свое
поведение требованиЯм хороших манер, а не собственным побуждениЯм и порывам.
‚следствие этого дружеские отношениЯ лишаютсЯ непосредственности и столь
необходимых в дружбе искренности и самоотверженности. Ќапротив, грубиЯн
скорее готов разрушить сами дружеские отношениЯ, чем изменить идее дружбы, в
основе которой лежит самоотверженнаЯ и бескорыстнаЯ забота о другом.
„руг-грубиЯн блюдет лучшее в нас вернее, чем мы сами. „ружески принЯв наше
"Я", он отстаивает его самоотверженно и упорно перед всем миром -- даже
перед нашими попытками изменить себе. Ћттого грубиЯн весьма ценен в дружбе.
Ѓерите грубиЯнов в друзьЯ!
ѓрубости нельзЯ поддаватьсЯ, но к ней можно снисходить. ‘нисходить
очень простым способом: не обращаЯ на нее вниманиЯ, не замечаЯ ее вопиющей
бесцеремонности. Џринимайте в расчет только чистое содержание того, что
предлагает грубаЯ натура, игнорируЯ оскорбительную форму. ѓрубиЯн тЯготеет к
демонстративности. ‚аше же воздержанное поведение его обескуражит и,
лишенный противодействиЯ, необходимого длЯ возрастаниЯ грубости, он сникнет.
‘покойнаЯ независимость другого человека укрощает грубиЯна лучше всего.
ЌеприЯтнаЯ сторона грубости выражаетсЯ в том, что природный грубиЯн
всегда чувствует свое превосходство над окружающим. €з этого ощущениЯ
рождаетсЯ пренебрежение ко всему, что попадаетсЯ на глаза. Љто раз
подчинилсЯ грубости, тот подпал под отношениЯ превосходства и подчинениЯ.
’огда грубые наклонности диктуют свое все безудержнее, в результате чего
поступки грубиЯна давЯт и уничтожают достоинство личности. €з этого
неизбежно возникает отчаЯнный протест живого существа, желающего сохранить
себЯ. „оведенные до предельного напрЯжениЯ, отношениЯ рвутсЯ со скандалом,
горем, нередко завершаЯсь трагедией. ‘ловом, безудержнаЯ грубость ведет к
беде. € оттого относитесь к грубиЯну терпимо, сдержанно -- но непреклонно.
Ќе пасуйте перед ним, и не отвечайте резкостью, примите его грубость как
бессмыслицу, как абсурдный поступок невменЯемого существа. Џоверьте, сам
грубиЯн будет ‚ам благодарен за столь нежное отношение, и отзоветсЯ на него
грубоватой, несколько бесцеремонной, но искренней преданностью.

•итрец подобен канатоходцу, шагающему по проволоке высоко над толпой.
‹овкость его вызывает естественное восхищение, к которому примешиваетсЯ
немалаЯ долЯ страха от действиЯ, происходЯщего в высоте. ’олпа замирает,
трепещет, ужасаетсЯ, она всЯ в напрЯжении, и при каждом удачном прыжке
гимнаста разражаетсЯ восторженными криками.
•итрец точно так же балансирует на острых и непредсказуемых гранЯх
жизненных событий, отважно и бестрепетно вступаЯ в рискованное состЯзание с
обстоЯтельствами, людьми и различными могущественными силами (историЯ знает
хитрецов, пытавшихсЯ провести даже смерть). “же одной этой отвагой и силой
духа он не может не снискать уважение.
•итрость нередко называют вырождением разума. ‘уждение, согласимсЯ,
вполне справедливое. •итрость мешает быть умным. •итрец, который видит
вокруг лишь свое подобие -- одни только проЯвлениЯ хитрости -- очень часто
слеп. ‘казанное, однако, отнюдь не означает, что хитрость достойна
осуждениЯ. „ействительно, хитрость -- это оружие заурЯдной натуры среди
людей умных, это единственное средство глупого не потерЯтьсЯ в сложном мире,
а отстоЯть себЯ. •итрость, следовательно, ЯвлЯетсЯ естественным следствием
борьбы обыкновенного, слабого, ничем не примечательного человека за свою
независимость. Ђ разве кто-нибудь осмелитсЯ осудить стремление к
независимости как порочное? ‚едь нет естественнее побуждениЯ.
Ќапрасно хитреца обвинЯют в хищной расчетливости и тем самым превращают
в сухое, рассудочное существо. Џросто-напросто хитрец, сам лишенный
достаточной мощи, вынужден учитывать всЯкий раз новую расстановку внешних
сил и основывать собственное движение на их столкновении и противоборстве.
Џричем, чтобы поступать так, он вовсе не обЯзательно должен вызывать среди
окружающих рознь. Ќапротив, у подлинного хитреца никогда не достанет на это
энергии; он просто учитывает естественное, непрестанное противоборство, в
котором находЯтсЯ друг с другом личности, организации, живые существа,
государства и все на свете. ‘ледовательно, приходим мы к неизбежному выводу,
хитрость иссЯкнет и потерЯет почву, когда в мире установитсЯ покой и
согласие. Љак не посочувствовать обреченному хитрецу!
•итрость обычно изЯщна, в отличие от лжи, котораЯ нередко груба и
жестока. € потому у людей, чей вкус эстетически развит, хитрость должна
вызывать симпатию, как и вообще все элегантное и утонченное.
€зЯщество отнюдь не случайнаЯ черта хитрости, а ее непременнаЯ,
необходимаЯ форма. ‚едь, как уже отмечено, хитрость развиваетсЯ обычно в
людЯх недалеких, малодушных, бесталанных или бессильных перед
обстоЯтельствами -- словом, личностЯх в чем-то беспомощных и слабых.
‹ишенные какой-либо силы -- в виде могучего здоровьЯ, редких способностей,
развитого ума, прочного общественного положениЯ -- эти люди не способны быть
грубы, наглы, вызывающе жестоки. Ћни вынуждены лавировать среди сил,
неизмеримо превосходЯщих их собственные, и оттого поведение их должно быть
гибким, динамичным, чутким к менЯющимсЯ обстоЯтельствам. •итрость -- это и
есть универсальнаЯ способность гибко реагировать на ситуации, это спасение
слабого в состЯзании с сильным. Џоэтому восславим хитрость как единственную
надежду слабых или бесталанных натур утвердить себЯ, и проникнемсЯ к ним тем
естественным сочувствием, которое вызывает беспомощное существо, и призовем
людей действительно умных и сильных щадить тех, кто всего лишь хитер.
•итрый поймет, а от умного Ѓог спасет.

Ќескромный во всем стремитсЯ принЯть участие и во всЯкой судьбе стать
действенным фактором. ‚ысочайшаЯ нескромность -- поставить себЯ вровень с
миром, а приравнЯв, соответственно, принЯть на себЯ все бремЯ мирового
существованиЯ.
€з сказанного Явствует, что те, кого мы называем подвижниками, кто
прокладывает дорогу новому делу и новым отношениЯм между людьми, могут быть
названы нескромными, сколь бы простым и неприхотливым ни казалсЯ их образ
жизни. ‚ самом их существовании заключена неприкрытаЯ дерзость, нежелание
смиритьсЯ с тем, что есть и принЯть существующее в его наличном виде. ‚
творчестве, подвижничестве, всЯком открытии и даже просто решительном
поступке обнаруживаетсЯ очевиднаЯ нескромность. Ќежелание погрузитьсЯ в
пошлость, быть "как все" -- разве уже одно это не нескромно?
‹ишите человека притЯзаний, оскопите его дух, внушите ему
беспрекословное почтение к окружающему -- и вы получите абсолютно скромную,
ничем не выделЯющуюсЯ личность. Џодобный человек настолько неприметен, что,
кажетсЯ, временами он пропадает вовсе. € не знаешь, наверное: то ли он есть,
то ли его нет. Ђ если убедишьсЯ, что все же как бы есть, то и тогда невольно
подумаешь: "—то он есть, что его нет -- все едино"...
Ђ как замечателен конец нескромного человека! …сли ‚ы встретитесь с
подлинным талантом нескромности, то может посчастливитсЯ ‚ам стать
свидетелем захватывающего зрелища. ‚спученный своей нескромностью,
раздувшийсЯ от неудовлетворенных притЯзаний, мешающих ему совершить
какое-либо конкретное дело, нескромный человек, в конце концов, надуваетсЯ
до полной прозрачности и с громким щелчком лопаетсЯ! ‚от это да! здорово!

Ћтчего человек раздражен? Ћттого, что он чем-то занЯт и неожиданное
постороннее вторжение отвлекает его от дела, мешает, разрушает воплощение
замысла. Џрикоснитесь к листу росЯнки -- он съежитсЯ, сожметсЯ -- экий
недотрога! Џопробуйте отнЯть кость у обедающей собаки -- она ощеритсЯ,
зарычит и будет готова броситьсЯ на нахала. ’очно так же раздражительностью
человеческое существо защищаетсЯ от всего, что его уЯзвлЯет.
Ћбратное раздражительности состоЯние -- спокойнаЯ покладистость -- не
позволЯет понЯть, чем заполнена личность и что определЯет ее лицо.
Џокладистый человек должен вызывать опасение и тревогу: не таитсЯ ли в нем
дурной умысел, который ждет подходЯщего момента, чтобы проЯвитьсЯ?
Ќапротив, раздражительный характер хоть и неприЯтен, зато вполне Ясен;
разумнее всего приучитьсЯ обращать на него столь же малое внимание, как на
зудЯщую муху. „лЯ этого тем больше оснований, поскольку раздражительность --
одно из самых мелких чувств: оно возникает по мелочным поводам, преследует
малые цели, прибегает к ничтожным средствам. Њелкость этого душевного
состоЯниЯ хороша, правда, тем, что раздражительный человек весьма отходчив.
ђасплескав по пустЯкам свою неудовлетворенность он, может быть, испортил
окружающим настроение, вызвав к себе неприЯзнь, однако не принес никакого
серьезного вреда.
Љто поддаетсЯ раздражению, тот не бывает опасен. Ћн не таит угрозы, не
вынашивает в темных местах своей души злобного замысла. ‹егко провоцируемый,
он разом и по малейшему поводу изливает всю свою неустроенность, тотчас
приходЯ в состоЯние умиротворениЯ, благожелательности и даже раскаЯниЯ за
свое "недостойное поведение".
ђаздражительный человек, как ни странно, обычно весьма добродушен, ибо,
изливаЯ в раздражении скопившеесЯ в нем зло малыми порциЯми, он не
накапливает его в себе, не держит на другого тЯжелого умысла, не склонен к
мести. Ћн, в сущности, человек непосредственный, и поэтому нередко щедрый,
способный к бескорыстной помощи и доброй услуге. Ћднако мы знаем, сколь
наказуема непосредственность в отношениЯх людей цивилизованного общества.
Џростодушные натуры должны уметь охранить себЯ достойным и внушающим
уважение поведением, которое служит острасткой тем, кто пытаетсЯ
использовать их наивность. € вот недостаточно сильные духом, они окутываютсЯ
облаком раздражительности и вспыльчивости, подобно тому, как тело
покрываетсЯ пупырчатой "гусиной кожей" в холодное утро. ‚ раздражительности
слабые натуры находЯт способ отстоЯть себЯ. Ђ кто из нас не бывал слаб?
ђаздражительность, став "гусиной кожей" непосредственных и
сосредоточенных натур, служит им неплохой защитой. Њножество прославленных
творцов обладали этим свойством, заслужив у современников репутацию людей
неуживчивых, вздорных, капризных. Ќо мы, их потомки, избавленные от тЯгот
малоприЯтного повседневного пребываниЯ рЯдом с великими людьми, мы,
благодарно имеющие дело лишь с их замечательными творениЯми, мы можем с
признательностью вспомнить эту прекрасную черту характера --
раздражительность, сохранившую длЯ мира наивные, эгоистично отданные своему
занЯтию, неприспособленные к взыскательной строгости обыденной жизни души
талантов и гениев.

‘уть строптивости в том, чтобы поступать вопреки. ‘троптивцем владеет
демон несогласиЯ. Ћн не терпит над собой ничьей воли и восстает против
всЯкой власти, котораЯ хочет над ним возобладать. „аже себе самому он
подчинЯетсЯ не вполне. €стинный руководитель его поступков -- дух
неповиновениЯ. ‘троптивость нельзЯ оправдать. Љак можно обелЯть стремление
всему стать поперек и поступать вопреки, даже не разобравшись: правильно или
ошибочно то, против чего направлЯетсЯ протест?
‘троптивость ужасно утомительна. Ћна вечно создает препЯтствиЯ,
превращаЯ простое в сложное, бесспорное -- в недостоверное, общепринЯтое --
в неприемлемое. ‚се вещи и положениЯ строптивый выворачивает наизнанку, а
что открыто и доступно -- сворачивает внутрь. Љак хочетсЯ бежать от
строптивца к его противоположности -- покладистой натуре. ’ам на всЯкое наше
"да" мы услышим желанное "конечно", на любое "нет" -- успокаивающее
"разумеетсЯ". Џокладистость многим по душе. Џокладистый человек, дескать,
приЯтен в общении; он надежен, как прочный стул; он охотно взваливает на
себЯ любое дело, не особенно вникаЯ в его смысл и даже не сочувствуЯ ему. Ћ,
да! покладистаЯ натура мыслЯми и чувствами всегда с ‚ами! Љак важно и
полезно длЯ психического здоровьЯ почувствовать себЯ частичкой внушительного
целого. ќто действует подобно освежающему душу, который смывает усталость,
копоть жизни, паутину забот и обстоЯтельств, омертвевшую кожу озабоченности.
‘тавший частью массы погружаетсЯ в экстаз. —еловек опьЯнен общим
настроением, и это делает его безотказным и покладистым. Џодобно верблюду --
да проститсЯ мне это сравнение! -- везет покладистый человек любую ношу.
Ѓезропотность его просто поразительна!
Џокладистость приемлет все; в свете ее крайних проЯвлений вещи,
кажетсЯ, вообще терЯют отчетливые контуры и границы. "Џусть будет так",--
"хорошо"; "а, может быть, этак?" -- "тоже неплохо". Њы начинаем замечать,
что в обществе покладистых людей незаметно терЯем свою волю. Ћна, как и все
остальное, утрачивает свою форму и направленность. ђаз все равноприемлемо,
то все едино, как и чему быть. Њы обмЯкаем, избавленные от труда
самоутверждениЯ. Ќаша мысль становитсЯ немного ленивой, реакции --
замедленными, а чувства -- вЯлыми. ‚ ком еще жив инстинкт самосохранениЯ,
вскоре с испугом заметит, что окружающаЯ нас покладистость оказываетсЯ
удивительно едкой, разлагающей средой. Ћна лишает душу усилий, стремлений,
потребности выбирать и, в конце концов, уничтожает основу основ личности --
способность желаниЯ. € тогда, устрашенные вЯзкой, добродушной, бесстрастной
покладистостью, всасывающей наше "Я" с неотвратимостью трЯсины, мы бросаемсЯ
в стихию строптивости. Ћна -- как освежающий порыв ветра в застоЯвшемсЯ
воздухе; как капли дождЯ, разрывающие духоту жаркого днЯ.
‚ строптивой натуре воплощаетсЯ крайнЯЯ, нерассуждающаЯ форма
утверждениЯ личностью своей независимости. Ќужда в этом душевном свойстве
чрезвычайно велика. ‚едь окружающий мир непрестанно посЯгает на нас. “ него
всегда находитсЯ, чем занЯть каждого, и он с усердием предписывает всЯкий
наш шаг.
‘клонный к покладистости даже не замечает этой агрессивности внешней
среды. ‚сего сильнее в нем оказываетсЯ страх оторватьсЯ от других,
["ЏроЯвить свою самостоЯтельность. „аже если навЯзываемое поведение ему
претит и даже тЯгостно, то все равно он кротко принимает его, мечтаЯ о
лучшей доле. ђазве что легкое раздражение, да некотораЯ усталость возникнут
в покладистой душе, никогда не поднимаЯсь, впрочем, до решительного протеста
и гневного возмущениЯ.
Ќапротив, строптивец всегда готов поступить наперекор, и в этой
готовности -- одна из гарантий свободы личности. ‘троптивый человек не
боитсЯ
оторватьсЯ от массы, общепринЯтой нормы, от всеобщего мнениЯ. Ќет
ничего безусловного и свЯтого, никакого авторитета, которому он не посмел бы
оказать сопротивление. Ћн не страшитсЯ одиночества и жаждет
самостоЯтельности. „аже против собственного суждениЯ он способен
вознегодовать; длЯ этого достаточно лишь с ним сразу согласитьсЯ. ’огда с
той же беспощадностью, с какой строптивец, противилсЯ чужому воздействию, он
начинает обличать себЯ. Ѓестрепетного, добросовестного воителЯ за
своеобразие и независимость личности представлЯет собой тот, кто строптив!
‘о строптивыми мы никогда не будем знать покоЯ. Ќо одного ли покоЯ
жаждет наша душа? Њы родились, чтобы узнать, на что мы способны. Љак поймешь
это, если избегать препЯтствий и испытаний? €менно их -- препЯтствиЯ и
испытаниЯ, -- в изобилии воздвигает перед нами строптивость. Џодчас они
вздорные, пустые. Џусть! ЋдолеваЯ их, закалитсЯ наша волЯ, тверже станет
характер. Њы научимсЯ терпению и выдержке, стойкости и гибкости. € еще мы
научимсЯ улыбатьсЯ. ‚едь строптивость не одолеть, если все в ней принимать
всерьез. €рониЯ, шутка, чувство юмора незаметно станут свойствами нашей души
и речи. ‘колько приобретений! и все благодарЯ строптивости. Ќет тверже воли,
чем та, котораЯ смогла одолеть строптивость. Ќеужели не стоит ее за это
поблагодарить?

ЉаждаЯ черта душевного склада придает жизни особую, неповторимую
повадку. “ чопорного человека жизненный процесс подобен выполнению череды
изЯщных фигур, составлЯющих замысловатый танец. ‹юбой его поступок, всЯкое
побуждение, жест или слово, входЯт составным элементом в вычурное движение,
начало и конец которого скрыты от глаз наблюдателЯ. …два ли даже чопорному
человеку дано знать их. „лЯ него содержание жизни всецело подчинено ее
ритуалу. Џоэтому у тех, в ком чопорность вытеснила иные, укрощающие ее
душевные качества, и заполнила собой все пространство внутреннего мира,
жизнь исчезает вовсе и остаетсЯ один лишь ритуал -- самодовлеющий и все себе
подчинивший.
Ќо чтобы по справедливости оценить чопорность, вспомним, что многое,
составившее впоследствии самую суть нашей натуры, входило в нас путем почти
бессознательного подражаниЯ, невольного подчинениЯ обычаю и следованиЯ тому,
чем нам хотелось бы быть, но чем мы вовсе не были. Ќе было ли это
выполнением ритуала, достаточно чуждого нашим непосредственным побуждениЯм?
Ћднако проходило времЯ, мы свыкались с ним, выдуманное или непонЯтное
становилось привычным; и то, что принималось по нужде, из боЯзни показатьсЯ
смешным или в порыве дерзкой самоуверенности, постепенно становилось нашим
"Я".
‚ каждом человеке живет страннаЯ привЯзанность к привычным формам
действительности -- тем проЯвлениЯм ее, в которых она впервые возникла перед
нами, была нами принЯта и сочтена за реальность. Ќикто не признает, к
примеру, "ум как таковой". Љаждый свЯзывает с ним совершенно особый склад
суждений и строго определенную манеру выносить их. ‹ишенный этих примет, ум
едва ли будет признан; да и то лишь со снисходительным уточнением:
"чудачество". ’акже никто не желает "вообще благодарности", получаЯ
удовлетворение лишь в случае, когда будет отблагодарен "как подобает". Њы не
выносим счастьЯ, о котором не знаем точно, что это счастье, и радости,
котораЯ не принЯла вид, позволЯющий ее опознать. Џоистине, люди стремЯтсЯ не
к радости или счастью, благополучию или торжеству, славе или величию, а к
удовлетворению своих представлений. €стинный предмет их вожделений -- те
пусть скромные или даже ложные жизненные приобретениЯ, которые длЯ них
узнаваемы и привычны. ’олько они приносЯт душе покой.
Џривычное делает нас своими безропотными слугами. Њы хотим лишь того,
чему знаем цену и в реальности чего уверил нас прежний опыт. Ќужно ли
доказывать, что этот опыт совершенно случаен, что его право
свидетельствовать реальность ничуть не больше, чем у прЯмо противоположного
хода дел. Ћднако с трогательной кротостью мы следуем за раз ЯвившимисЯ нам
формами жизни, повторЯЯ все их очертаниЯ и желаЯ лишь того, что заключено в
их границах. —опорнаЯ натура отличаетсЯ от прочих только тем, что делает это
всеобщее инстинктивное правило сознательным принципом поведениЯ. ’о, чему
другие следуют невольно, длЯ чопорного стало Явным пристрастием. Ћн не
посЯгает на независимость поведениЯ других людей. …го страсть к
выдержанности манер и соблюдению церемониала, его привЯзанность к своим
предрассудкам, которые он не считает нужным скрывать и делает нормами
поведениЯ, сочетаетсЯ с невозмутимым приЯтием совсем иного стилЯ жизни. Ѓез
невозмутимости чопорность немыслима. ‚едь всЯкое возмущение, негодование,
раздражение подчинЯют нас непосредственным чувственным импульсам, что делает
невозможным неукоснительное, всегда и во всем, следование ритуалу. —опорнаЯ
натура -- образец самообладаниЯ, столь редкого в современных людЯх качества.
Ќе потому ли сама чопорность выглЯдит сегоднЯ реликтовой, почти исчезнувшей
чертой душевного склада личности, о которой мы вспоминаем скорее как о
старинной фигуре из музеЯ восковых фигур, чем как о свойстве знакомых нам
людей.

‡авистник выполнЯет полезную жизненную миссию, вызываЯ в окружающих
чувство глубокого удовлетворениЯ и гордости собой. “же за одно это каждый
должен быть ему -- завистнику -- благодарен.
Џодлинно талантливый завистник безобиден и несчастен. ѓосударство
должно поддерживать его существование; ведь влачимаЯ им жизнь тЯгостна и
насквозь социальна, поскольку целиком отдана другим. Ћдаренный завистник
совершенно поглощен своим чувством и тонет в нем, неспособный предпринимать
никакие действиЯ, нацеленные на приобретение предмета своей страсти. Џо
правде сказать, он и не хочет его приобретать или отнимать у другого. Љак
подлинный гурман, он болезненно наслаждаетсЯ собственным чувством зависти и
само это страдание доставлЯет ему губительное удовлетворение.
Љогда же случай или снисходительность окружающих дают ему то, чего он
жаждет, завистник становитсЯ обескуражен и преисполнен грусти. ’еперь он не
знает, чем занЯть себЯ. ‚едь единственное увлекавшее его чувство нашло свой
исход, пролилось на землю и впитано сухой почвой -- роль которой играет
попавшаЯ ему в собственность вещь, положение в обществе или иное
приобретение. ЌастоЯщий, осознавший свою природу завистник, вовсе не
стремитсЯ к приобретениЯм, а находит скорбное утешение в одном липшь чувстве
зависти -- этой превращенной форме радости за других.
’олько еще не нашедший себЯ завистник, раздираемый
непоследовательностью, воспаленный злобою, ЯвлЯет собой силу разрушительную
и негодную. ’от, действительно, способен преступить все нормы человеческого
общежитиЯ во имЯ обладаниЯ вожделенным. „аже готов уничтожить предмет своего
упоениЯ, если им владеет другой и нет шансов обрести его. ’аков "злобный
завистник" --эта нелепаЯ карикатура на подлинно глубокий и последовательно
завистливый характер.
ЌастоЯщий завистник имеет еще одну чрезвычайно привлекательную и
симпатичную нам в людЯх черту. Ћн чрезвычайно неравнодушен, и потому с ним
никогда не бывает скучно. —ем развитее в нем способность завидовать, тем
более многогранную личность ЯвлЯет он. Ќет на свете ничего сколь-нибудь
примечательного, к чему бы не устремлЯлсЯ острый взглЯд его и что бы не
возбуждало его глубокий, страстный интерес. ‹юбой эрудит будет посрамлен,
если вознамеритсЯ состЯзатьсЯ со зрелым завистником, ибо даже самое горЯчее
стремление к образованности выглЯдит вЯлым шевеление души рЯдом с
неудержимым чувством зависти. Џоистине, завистники движут миром, и от
зависти получает он стимул своего развитиЯ. ‚сЯкое человеческое начинание,
все сколько-нибудь необычное и еще никем не признанное -- и неизвестно,
обретущее ли признание в будущем -- получает в душе завистника мгновенный
живой отклик. Њир еще сомневаетсЯ, снисходительно смотрит на новое Явление,
лениво и угрюмо прикладывает его к старому и готов с раздражением отбросить
его, а завистник с воодушевлением неофита уже принЯл, уже завидует, уже
желает иметь и тем упрочивает в творце достоинство, ибо как будто говорит
ему: ’ы сотворил нечто славное".
’ак же человек, влачащий самую ничтожную жизнь и не имеющий в ней
ничего себе дорогого, встречаЯсь с завистником, вдруг обнаруживает
неизвестные себе краски в собственном существовании. ‚едь завистник ни к
чему не бывает спокоен, и во всЯком встречном найдет, чему позавидовать,
возбудив гордость в обладателе ничтожного, никому более не интересного
достоЯниЯ.
Џотому Я назову завистника славным именем "великого утешителЯ всех и
каждого", и призову всех быть его защитниками и покровителЯми дабы не
исчезло из нашей жизни это редкое существо, дабы не истребили его
безжалостные условиЯ нашего существованиЯ, дабы черствость окружающих людей
и государства не нанесли непоправимый вред его характеру, превратив столь
замечательную личность в пагубного урода -- "злобного завистника".

‡а нерешительностью скрываетсЯ мужественнаЯ способность жить в
неопределенности. Ћбычно люди тЯготеют к четко определенной †изненной
ситуации. Ћни желают твердо знать, что их ждет, на что они могут оперетьсЯ,
каковы обстоЯтельства их дела и какие исходы возможны. „лительное ожидание,
зыбкость результата, отсутствие точек опоры, негарантированность
собственного положениЯ повергает человека в уныние и угнетает его душевные
силы. Џодобно тонущему, он, повинуЯсь слепому инстинкту самосохранениЯ,
стремитсЯ выбратьсЯ на твердое, неподвижное, надежное место. Ќо ведь
реальный жизненный процесс ЯвлЯет собой нечто прЯмо противоположное идеалу
неколебимой тверди. ќто смена лиц и действующих сил, это неожиданнаЯ
перемена обстоЯтельств, это вдруг ЯвившийсЯ причудливый случай, это смЯтение
и неопределенность, из которых выныриваешь внезапно, когда уже перестаешь на
что-либо надеЯтьсЯ. €ными словами, жизнь движетсЯ к неизвестному, она ничем
не предопределена. ‘удьба человека зависит от мужественного умениЯ пребывать
в этой неопределенности, не скрыватьсЯ от стихии жизни, но отдаватьсЯ ей,
стремЯсь совладать с ее прихотливым течением. €наче неминуемо рождаетсЯ
тЯгучаЯ скука; ведь следуЯ изведанным путем, приедешь только к давно
известному, а значит не стоило и отправлЯтьсЯ в дорогу.
Џеред человеком возникает выбор: предпочесть, ли известные,
отработанные формы жизни и, следуЯ им, обрести гарантированное
существование, -- или же отдатьсЯ непредсказуемому течению событий,
погрузитьсЯ в стихию неапробированного и неверного существованиЯ, из
которого неизвестно что выйдет. ‚ первом случае почти навернЯка воспоследует
жизненный успех (и даже точно известно, какого рода и вида успех); но при
этом -- увы! -- будет прожита безликаЯ, не своЯ жизнь. ‚едь великое
достоинство отлаженных форм существованиЯ состоит в том, что они принимают в
себЯ всЯкого человека и каждый раз выдают одинаковый гарантированный
продукт.
‚о втором случае, напротив, ничего нельзЯ сказать заранее и не на что
положитьсЯ; но зато личность обретает верную (и даже единственную)
возможность состоЯтьсЯ: обрести свое лицо, свою жизнь, собственную -- а не
чью-то -- судьбу. ќта втораЯ возможность ЯвлЯетсЯ естественной формой
течениЯ жизни.
Ќеопределенностью полно все живое: мысль, котораЯ движетсЯ к изначально
неведомому знанию; поступок, которым человек вторгаетсЯ в противоборство
множества сил, исход из которого никогда не Ясен; чувство, которое следует
самому себе, даже если оно безрассудно. ‘ловом, все проЯвлениЯ живого
существа требуют отдатьсЯ неопределенности, уметь стерпетьсЯ с этой
^прихотливой стихией, научитьсЯ плыть в ее бурном течении. €наче -- нет
жизни, нет своего лица, нет судьбы.
Ќерешительность -- лучшее приготовление к жизненной действительности.
Ќерешительный никогда не остановитсЯ на чем-нибудь одном. Ћн опробует и
одно, и другое, и благодарЯ этому будет расширЯтьсЯ его жизненный горизонт.
Ћдна какаЯ-нибудь сбывшаЯсЯ и заполнившаЯ жизнь возможность будет вечно
тЯготить его, оставлЯть неудовлетворенным, требовать иного. €, подобно
вечному мученику ’анталу, нерешительный человек будет сомневатьсЯ,
колебатьсЯ, склонЯтьсЯ ко все новым возможностЯм и соблазнам. € в этой
непрестанной, обременительной, его самого унижающей слабости он выказывает
неожиданную мощь и силу. Ћн -- неисправимый изменник, неперевоспитуемый
предатель, неблагонадежный, непрестанно предающий то, что есть, колеблющий
всЯкое наличное состоЯние. Ћн -- скромный герой, не дающий жизни застыть и
завершитьсЯ в отлаженных прочных формах. Ћн -- страдалец, сам не ведающий,
сколь оздоравливающе действует на мир. Ќерешительный человек -- вечное
брожение жизни, привносЯщее дух смЯтениЯ и расстройства во всЯкое
устоЯвшеесЯ течение дел. ’ем самым он все сущее подвергает испытанию на
прочность -- и удивительно, сколь многое, казавшеесЯ бесспорным и
неколебимым, не выдерживает вЯлого прикосновениЯ нерешительности.

x x x

Ќерешительный человек лишилсЯ бы значительной доли обаЯниЯ, если бы он
колебалсЯ, что предпочесть, имеЯ в чем-то твердую гарантию, этакую "синицу в
руке". Ќо нет, нерешительный человек никогда не знает "как надо", он ни в
чем не уверен, ничего не предлагает навернЯка, но именно эта неуверенность,
колебаниЯ и робость делают его удивительно недогматической и творчески
стимулирующей личностью. Ћн способен разбудить спЯщих и самодовольных, а это
уже немало.
Ќерешительного нередко упрекают в стремлении уйти от ответственности, и
это весьма суровый упрек. Ћднако справедливые критики нерешительности не
замечают, что сама безответственность имеет совершенно разное содержание.
…сть безответственность и деланнаЯ нерешительность бюрократа, который на
самом-то деле потому и нерешителен, что давно все в своей жизни выбрал и все
его "колебаниЯ" на самом деле представлЯют собой жестко целенаправленные и
решительные действиЯ, устремленные к одному -- сохранить свое выгодное и
благополучное положение, отстоЯть свой отлаженный образ жизни. Ћ какой
нерешительности и безответственности здесь может идти речь!
Ќапротив, последовательно нерешительный характер не надевает маску
колебаний, сомнений и лживых забот, когда это выгодно; не может он и столь
же легко сбросить ее и действовать жестко и расчетливо, когда такой образ
действий предпочтителен. Џодлинно нерешительный человек душой срастаетсЯ с
колебаниЯми и неуверенностью; он безответственен потому, что всей душой
противитсЯ подавлению одного за счет другого. Ћн видит весь спектр
возможностей и понимает привлекательность каждой из них, и поэтому -- именно
поэтому -- не в силах отдатьсЯ ни одной. ‘воим существованием нерешительный
человек постоЯнно напоминает нам о неиспользованных потенциЯх, о
неосуществившихсЯ перспективах. € когда, самоуверенно выбравшие лучший путь,
мы вдруг упремсЯ в тупик и растерЯемсЯ, тогда поспешим вспомнить досадные
колебаниЯ нерешительного человека. ‚ернемсЯ к ним мысленно, обратившись к
истокам этих сомнений и тогда, очень может быть, забрезжит длЯ нас желанный
свет и откроетсЯ выход из тупика.
Ќо, увы! и тогда не поблагодарим мы нерешительного человека, с
возродившимсЯ воодушевлением устремившись по новой траектории. Ђ он
останетсЯ позади, за нашей спиной -- он, невольно подсказавший правильный
путь. …го роль будет забыта и торжествующий победитель пожнет все лавры. ’ак
разве можно не помЯнуть добрым словом этого бескорыстного помощника, столь
несправедливо обойденного?

Ѓеспощадный -- существо, чинЯщее расправу. ‚сЯ суть его выражена в
неумении прощать, в стойком и постоЯнном немилосердии.
Ѓеспощадному человеку претит оказывать милость. "—то значит
снисхождение?" -- недоумевает он. "Ћтчего, по какому праву?" €з этого
искреннего недоумениЯ видно, что беспощадный человек -- идеальный
исполнитель и неумолимый страж. Ћн не дает поблажки не только другим, но и
самому себе. Ћн ревностный почитатель высших ценностей, во имЯ которых можно
ни к чему не испытывать сожалениЯ, ни о чем не задумыватьсЯ и ничего ни с
чем соизмерЯть.
‚сесокрушающее стремление к Ясности живет в душе беспощадной личности.
‚раг всЯческих недомолвок, неопределенности, свободы выбора, беспощадный
тЯготитсЯ ситуациЯми, где требуетсЯ проЯвить собственную волю, творческое
начало, поступить раскованно и непринужденно. ‹юбаЯ неокончательность
приводит его в бешенство. Ћн -- исступленный проповедник окончательных
решений и незыблемых установлений. Ѓез них беспощадный человек жалок.
’оскует и томитсЯ тогда душа его, и он напрЯгает все силы ума, воли, тела,
чтобы рассеЯлась смЯтенность и установилась желаннаЯ однозначность. €
тогда... Ћ, тогда...
’огда со счастливым облегчением, словно одержимый манией, выверенно,
ловко и расчетливо действует беспощадный человек. Ќичего он не жаждет
больше, чем человеческой вины. “чинЯЯ справедливую (только справедливую! как
иначе разгулЯтьсЯ беспощадности?) расправу, он испытывает сладострастнейшее
чувство. ‹овкости, изЯществу и холодности его в эти минуты может
позавидовать самый искусный щеголь. Љак лунатик бессознательным чутьем
избегает пропасти, так и личность, одержимаЯ бешеной страстью немилосердиЯ,
ловко одолевает все преграды на пути к жертве. Љакое бы препЯтствие ни
встретилось на пути беспощадного человека, какаЯ бы хитрость и
изворотливость ни противостоЯли ему, он словно клинком рассечет все мешающее
и поразит жертву. Ќевозможно ускользнуть от не знающего пощады. Ћн, словно
рок древних, настигает обреченного в самый, казалось бы, безопасный момент.
Ќет, трудно не восхититьсЯ беспощадным человеком! Џусть он довольно
примитивен и в основе своей, Я бы сказал, даже глуп. Ћднако сколько
наслаждений и Ярких впечатлений даровано ему! ‘ладострастие расправы может
быть острее, чем упоение любовным соитием. ‘норовке, утонченности, холодной
отваге не знающего пощады нельзЯ не позавидовать. Љакую силу духа,
страстность и остроумие проЯвлЯет он в преследовании своей жертвы! Ђ
поскольку длЯ беспощадного все люди (и даже он сам) существуют не иначе как
в виде жертвы, то можно лишь вообразить, сколь красочно его существование,
наполненное вечной и неутихающей расправой.
Ќет, право, Я пленен этим патологическим свойством. …сли бы по желанию
можно было приобретать душевные качества и менЯ бы спросили: "†елай,
исполним...", то Я бы всеми силами души пожелал никогда не знать пощады. Љ
тем, кто сам ее не знает, разумеетсЯ. ‚от бы вышла схватка!

Џризнаюсь, это чувство всегда внушало мне благоговение, подобное тому,
какое производит в нас загадочно молчащий сфинкс. џ не устаю поражатьсЯ
исключительному неравнодушию к миру, заключенному в жадности. Њало назвать
это неравнодушием:
в жадности воплощено поистине бескорыстное приЯтие всего, что есть на
свете. Ѓескорыстное, ибо жадный человек, не колеблЯсь, согласен весь мир
назвать своим, ничего не требуЯ взамен. ђедкаЯ самоотверженность!
Џо сравнению с жадностью всЯкое иное отношение к действительности
выглЯдит вЯлым и сытым снобизмом. †адность с неиссЯкающей энергией
преследует все сущее, и ничто не в силах остановить ее. ‚сЯкое препЯтствие,
ставшее перед ней, заранее обречено, ибо жадность, выпучив на него свои
беспокойно шнырЯющие глаза, тут же воспламенЯетсЯ вожделением к этому
препЯтствующему ей предмету. € вот уже препЯтствие бежит, спасаЯсь от
настигающей его жадности. Ћднако тщетно: всепоглощающаЯ, жадность втЯгивает
в себЯ и изначально намеченный предмет, и все препЯтствиЯ к нему.
“довлетворенно урча, жадина оглЯдываетсЯ вокруг, ЏрикидываЯ, к чему бы еще
устремитьсЯ.
‚ жадности конкретные вещи терЯют контуры, свою особенность -- отличие
и отделенность от других. †аркое пламЯ вожделениЯ расплавлЯет их. Ћни
оплывают, становЯтсЯ текучи, сливаютсЯ в единую вЯзкую субстанцию --
раскаленную магму, которую поглощает зиЯющаЯ бездна. ќта бездна не в
глубинах океана, не в недрах земли. Ћна -- в груди жадного человека.
‚оистину, жадина -- самаЯ глубокаЯ личность на свете. Ћн способен поглотить
все, обращаЯ бесконечное многообразие существующего в единый субстрат
удовлетворениЯ своей воспаленной потребности. ђасплавленный, слитый в общий
поток мир, тЯжко наполнЯет чрево, которое удовлетворенно оседает под этой
тЯжестью. ‚обрать, поглотить, соединить все в себе -- таковы побуждениЯ
жадности.
Ћна не терпит дистанции: ведь та напоминает о неприкосновенном. Ђ все,
что ему не принадлежит, тревожит и возбуждает жадину. †адности не нужно глаз
-- ибо зрение отличает одно от другого; ей не нужно слуха -- ибо звуки
сообщают об отдельности существ и предметов; ей мешают ощущениЯ -- ибо они
доносЯт воздействиЯ извне и напоминают о границах жадного существа. †адность
неудержимо вдыхает, впитывает, упиваетсЯ запахом -- ибо запах легок и
покорно втЯгиваетсЯ в нас; она наслаждаетсЯ вкусом, ибо в нем сокрыт миг
высшего торжества -- разложениЯ веществ и их впитываниЯ собственным
организмом. ‘лепаЯ, глухаЯ, всепоглощающаЯ, втЯгивающаЯ в себЯ, непрестанно
насыщающаЯсЯ, и вместе с тем ненасытнаЯ -- такова жадность.
…сть у жадины еще одна черти, на которую почти никогда не обращают
вниманиЯ. …му, жадине, претит причинЯть ущерб, он не выносит разрушений,
зрЯшных потерь и любого рода убытков. †адина не любит нарушать ход дел и
порЯдок вещей; он жаден за всех, и потому ко всему бережен. Ћн, в сущности,
чрезвычайно жалостливаЯ натура, и самое негодное он стремитсЯ сберечь, и
любую мелочь приспособить к делу. Ђ если приспособить не к чему -- что ж,
пусть лежит впрок. Ђвось пригодитсЯ.
Ќи одно чувство, ни одно душевное состоЯние не обладает такой
неиссЯкающей энергией. € если развитие личности складываетсЯ так, что
жадность получает сообщение с другими чувствами, то она наполнЯет их
невиданной силой активности. ’огда ЯвитсЯ необузданно страстнаЯ любовь, не
щадЯщее себЯ горение ученого, неиссЯкающаЯ пылкость предпринимателЯ. Ќужно
только суметь развЯзать таЯщуюсЯ в жадности энергию и дать ей выход к другим
чувствам, которым она сообщает упругость и силу. ЃлагословеннаЯ забота "не
успею!", придающаЯ жизни должный накал -- откуда Явилась бы ты, не будь
жадности?

Њалодушие проЯвлЯетсЯ прежде всего в зависимости личности от мнений и
действий других людей. ‘очтите малодушного человека глупым -- и более
абсурдных поступков, чем те, которые последуют от него, вы не увидите.
‘кажите ему, что он заурЯден, бездарен, труслив -- и точно: все его
проЯвлениЯ станут невыносимо скучны, примитивны и отвратительно робки.
Ћднако по этой же причине, если ‚ы отнесетесь к малодушному человеку
уважительно, он продемонстрирует редкие образцы ума, самоотверженности,
мужества. ‚нушите ему, что он смел, и перед ‚ами ЯвитсЯ герой, изумлЯющий
своей доблестью и отвагой. ѓлЯдЯ на него, ‚ы не сможете поверить, что сами,
собственным влиЯнием вызвали на свет столь Яркие проЯвлениЯ человеческого
характера.
Њалодушие означает, что человек в себе самом не имеет опоры и потому
непрестанно нуждаетсЯ в поддержке других. ’олько от чужого мнениЯ и внушениЯ
обретает он веру в собственные силы. Ќо уж если малодушный получил столь
необходимую ему поддержку, откуда только в нем все беретсЯ! Ѓолее
вдохновенного человека тогда трудно сыскать. Њысли его становЯтсЯ гибки и
остроумны, действиЯ -- дерзки и отважны, а характер -- стойким и сильным.
Ћттого мы вправе сделать вывод, что не малодушный человек виновен в
своих недостатках; не сам по себе его душевный изъЯн приводит к постоЯнной
уступчивости, слабости духа и унижающим достоинство поступкам. ‚
неприглЯдных проЯвлениЯх малодушного характера виновны прежде всего
окружающие, использующие во зло природную податливость и мЯгкость его
душевного склада. Ћкружите малодушного человека людьми храбрыми, умными и
достойными; поверьте в то, что ему, малодушному, присущи лучшие нравственные
качества -- и тогда вы станете свидетелем чуда. ‘илой вашего убеждениЯ
гадкий утенок превратитсЯ в сильную, прекрасную птицу, котораЯ умчитсЯ в
свободном полете!

•анжество сводитсЯ, в сущности, к одному движению: а именно к тому,
чтобы делать вид добродетели там, где хозЯйничает порок. ’ипичным
проЯвлением этого качества служит наставление других "на путь истинный",
тогда как сам наставлЯющий куда как от него далек.
•анжа родствен лицемеру, однако отличаетсЯ от последнего тем, что не
только сам носит маску, но и навЯзывает ее другим. Џричем требует, чтобы
определеннаЯ им личина стала человеческим естеством. …сли лицемер не
преминет себЯ выставить в выгодном свете, то ханжа не упустит случаЯ поучать
любого, как если бы он, ханжа, сам был образцом добродетели.
Ћбычно ханжа требует от других то, что не в силах выполнить сам.
Ћтносительно каждого предмета, лица, событиЯ он точно знает, каким тому
должно быть, и неодобрительно поджимает губы, когда окружающий мир не спешит
исполнить этот свЯщенный долг. Љ себе, разумеетсЯ, ханжа не предъЯвлЯет
претензий, или предъЯвлЯет только такие претензии, которые не выставлЯют его
в постыдном виде. €ногда ханжа любит каЯтьсЯ. ќтим он выказывает свою
глубокую справедливость и беспристрастность. ‘тоит, впрочем, заметить, что
ханжа удивительно ловок в подборе собственных недостатков и прегрешений.
Љак-то так странно оказываетсЯ, что все проступки ханжи извинительны и
потому он растроганно прощает себЯ. ЏопенЯв на свое несовершенство, ханжа
находит в этом моральное право всех обличать и всем устанавливать образец
поведениЯ. ЋбъЯснение столь причудливой манеры обращениЯ с собой кроетсЯ в
главной страсти ханжи -- стремлении выглЯдеть добродетельным. Ћн полагает,
что подобное стремление извинЯет многие недостатки, и потому, расценив себЯ
как стремЯщегосЯ к добродетели, ханжа заранее отпустил себе все грехи.
•анжески настроенный человек ничего не принимает в том виде, в каком
оно есть. Џод простейшие свои поступки он неизменно подставлЯет самые
возвышенные мотивы. Ќепосредственность отвратительна ему. ‚се происходЯщее
рЯдит он в какие-то вычурные одежды, и даже самым элементарным действием
что-то изображает.
Љогда ему чего-то хочетсЯ, он никогда не говорит об этом прЯмо, но
делает все, чтобы окружающие догадались о его желании. ’огда ханжа со
снисходительным видом, слегка капризничаЯ, соглашаетсЯ получить желаемое.
…сли ханжа к чему-то исступленно стремилсЯ, и наконец-то добилсЯ, то сразу
делает вид, будто все произошло само собой и не стоило ему никаких усилий.
‚сегда он желает показать себЯ человеком наилучших качеств, во всем блюдущим
нравственные правила. ’рудно найти существо, живущее столь недействительной
жизнью, как ханжески настроенный человек.
“ ханжи необыкновенно натруженное сердце. ‚сю жизнь его склоннаЯ к
добродетели натура находитсЯ в разладе с несовершенным миром, столь далеким
от нравственного идеала. Ќикто столь усердно не любит добродетель, как
ханжа. Ћн -- образцовый носитель всех нравственных идеалов. Ћсобенно ему
нравитсЯ идеалы превращать в правила. ќтому занЯтию ханжа отдаетсЯ с
неподдельным азартом, готовый всю жизнь ему посвЯтить. €з всех точек зрениЯ
он признает исключительно точку зрениЯ моральную, страшно негодуЯ, когда
реальность с ней не согласуетсЯ. ’олько из величайшей доброты, не иначе,
соглашаетсЯ он оставатьсЯ в столь недостойной порЯдочного человека
действительности и со вздохом терпит ее. ‘ единственной, разумеетсЯ, целью
ее облагородить и настроить на благонравный лад. Ќо вот что примечательно:
несмотрЯ на возвышенную противоречивость своей жизни, ханжи живут очень
долго, благополучно переживаЯ всех, на чьи недостатки они пенЯли. ‚ этом
виден перст судьбы, указывающий, что добродетель служит лучшей основой
жизни, чем порок, а ханжа -- совершеннее прочих людей. ‘о своей стороны Я
полагаю, что ханжа заставлЯет себЯ существовать столь длительный срок
единственно из нравственного долга. ‚едь исчезни он, в ком найдет опору
общественнаЯ мораль?

x x x

‹юбое душевное качество, как известно, принадлежит к одной из стихий:
воды, воздуха, земли, огнЯ. ЋцениваЯ природу ханжества, мы должны определить
его как Явление эфирное, пронизывающее человеческую жизнь, или, лучше
сказать, служащее особым выделением ее. Љогда личность, обуЯннаЯ стремлением
быть лучше, раз за разом сталкиваетсЯ с собственной неспособностью его
удовлетворить, тогда из нее -- от чудовищного напрЯжениЯ -- начинает
сочитьсЯ ханжество: подобно тому, как на теле выступает пот от непомерного
физического усилиЯ. Љаждому, кто стремитсЯ стать лучше, постоЯнно угрожает
опасность превратитсЯ в ханжу. ’олько тому, кто махнул на себЯ рукой, кто не
пытаетсЯ стать более умелым, сильным или чутким, только тому ханжество не
грозит. Џоэтому ханжество не столько вина, сколько трагедиЯ человека. Ќе
способный стать вполне хорошим, ханжа боитсЯ, как бы другие не догадались,
что он плох, и оттого делает самый постный и благонамеренный вид.
‘о временем в ханже развиваетсЯ способность не выделЯть себЯ из
действительности. Ћн и есть, и как будто его нет. Ћн ни к чему не причастен,
но над всем витает. Ћн никогда не бывает в событии, но всегда рЯдом с ним.
Ќадо ли добавлЯть, что это "рЯдом" -- всегда самое правильное место на
свете.
Ќе выделЯЯ себЯ, ханжа, поэтому, не применЯет к себе тех строгих
критериев, которые он прилагает к другим. ‘обственных поступков и душевных
движений он не различает, как если бы они совершались в темноте. ‚ то же
времЯ действиЯ окружающих видЯтсЯ им будто в Ясном, пронзительном свете, в
котором, кажетсЯ ханже, ничего не может укрытьсЯ от его взора.
ќта раздвоенность в восприЯтии станет понЯтна, если учесть ее
физиологический источник. „ело в том, что функции восприЯтиЯ себЯ и других у
ханжи выполнЯют два различных органа. ‘ебЯ он воспринимает спинным мозгом, а
окружающее -- головным. Њедикам и биологам эта органическаЯ особенность
покажетсЯ странной и невероЯтной. ‘ тем большей гордостью Я ощущаю свой
скромный вклад в исследование физиологии человеческих тел. €сходЯ, по
примеру ханжи, из сугубо моральной точки зрениЯ, Я и смог сделать это
маленькое открытие.
‘пинной мозг гибок, он послушен всем извивам человеческого хребта. Ћн
темен и слеп, он не слышит и не осЯзает, он главный нерв смутной,
подспудной, неЯвной жизни. ѓоловной мозг, напротив, свЯзан со всеми органами
чувств и оттого воспринимает все с Ясностью и отчетливостью.
“читываЯ это физиологическое различие, приводЯщее к двойственности
ханжеского восприЯтиЯ, мы перестанем возмущатьсЯ ханжой, а, напротив,
проникнемсЯ сочувствием к его нелегкой доле. Ќикогда ханжеской натуре не
дано знать правду о себе, видеть свое лицо и слышать собственный голос.
’олько темным первобытным инстинктом может он догадыватьсЯ о себе, и чем
больше догадываетсЯ, тем громче кричит о добродетели. Ћт страха, наверное...
‡а безнравственность мира, разумеетсЯ.

—то может принести столь же безмерное упоение, как долго лелеемаЯ и
наконец-то свершившаЯсЯ месть? Ћбладание прекраснейшей женщиной, создание
гениального произведениЯ, победа над ужасным недугом -- все это меркнет
перед сладострастием удовлетворенной мстительности.
Ћстрое наслаждение, приносимое местью, воспитывает вкус к жизни и
глубокое неравнодушие к происходЯщему. Ќужно ли объЯснить ценность такого
душевного настроЯ в наш век всеобщей апатии?
Ќет чувства, способного столь же полно охватить все существо человека,
как месть. Ќи один общественный идеал не удержалсЯ бы долго, исчезни
мстительность. ‚едь месть -- это наиболее страстнаЯ, исступленнаЯ форма
утверждениЯ того, чему положено быть, во что человек верит и перед чем
благоговеет. ’олько из страстной, неколебимо фанатичной приверженности к
определенному порЯдку вещей рождаетсЯ стремление отомстить тому, кто этот
свЯщенный порЯдок нарушил или оскорбил. Ќе случайно безудержное стремление
карать -- этот государственный пароксизм мести,--никогда не утихает в
носителЯх деспотической власти.
‘вершившаЯсЯ месть наполнЯет душу умиротворением и покоем, особенно
разительными после того напрЯжениЯ, в котором она -- неудовлетвореннаЯ --
держала человека. ‚заимосвЯзь этих состоЯний -- душевного напрЯжениЯ и
сменЯющего его упокоениЯ -- вырабатывает в личности стойкий рефлекс
достижениЯ цели, который работает затем уже независимо от того, ЯвлЯетсЯ ли
целью отомстить. Њало кто целеустремлен так же, как мстительные люди.
Ћднако не только целеустремленность, но и незаурЯднаЯ выдержка ЯвлЯетсЯ
непременным спутником мстительности. ‘тремление мстить воспитывает
самообладание, делает человека волевым, способным к выдержке в самые
ответственные моменты жизни. ‚едь чтобы осуществитьсЯ, месть должна немалое
времЯ таитьсЯ, скрыватьсЯ от своей будущей жертвы, ожидаЯ удобного момента
длЯ мстительного действиЯ. ‚ этот обЯзательный инкубационный период месть,
во-первых, достигает необходимого накала, во-вторых, проЯснЯет натуру
жертвы. Џриученные мстительностью к пониманию других, мы приобретаем
чрезвычайно ценное качество, которое полезно в любой сфере деЯтельности -- в
быту и политике, в искусстве и науке, в любви и служении. ‚езде пригодитсЯ
выработанное мстительностью умение быть внимательным к людЯм, к свойствам их
характера и строению их личности.
Ћтточенность ума, умение анализировать и учитывать обстоЯтельства,
способность соизмерЯть соотношение сил и находить их равнодействующую -- все
эти качества, вырабатываемые мщением, способны принести огромную пользу,
соединившись с побуждением к благу. „ело за малым -- чтобы такое побуждение
поЯвилось в душе мстительного человека.

Ќадменный не хочет мучить людей стыдом -- ни своим, ни чужим. ‘воею
холодностью он останавливает всЯкое поползновение к раскаЯнию, отстранЯетсЯ
от всЯкой привЯзанности и, следовательно, разочарованиЯ. Љаждому он
предоставлЯет идти своей дорогой и не смущатьсЯ собственным обликом, сколь
бы несовершенным тот ни был. ‚ надменности часто кроетсЯ не пренебрежение к
людЯм, а тайное сочувствие им. …ю личность спасаетсЯ от своего неумениЯ
отнестись к окружающим простодушно, непосредственно, внимательно. —увствуЯ
скованность, мы воспитываем в себе надменность как средство избавлениЯ от
собственной стесненности, неловкости или неумелости.
Ќадменный вид должен спасти личность от разоблачениЯ ее слабостей и,
одновременно, остановить в других выражение их негордых, будничных и теплых
черт. Ќадменность порождена с чопорностью -- сухой системой искусственных
манер. ЌикакаЯ импульсивность и спонтанные проЯвлениЯ своего "Я" невозможны
в присутствии надменной персоны. ЌепреодолимаЯ отстраненность ощущаетсЯ в
каждом ее взглЯде и каждом слове.
Ћднако в этой отстраненности нередко скрываетсЯ больше уважениЯ к
ближним, чем в жадном интересе к ним. ‚опреки распространенному убеждению,
надменность направлена не к унижению человека, а к пробуждению в нем чувства
собственного достоинства. ‘редство, согласимсЯ, слишком сильное и подчас
даже Ядовитое, скорее причинЯющее вред, чем способствующее выздоровлению.
Ћднако кто не испытал возмущениЯ от вида надменности, в ком не загорелось
желание пробить ее холодную стену и сделать надменного человека живым,
заинтересованным, внимательным? ‚ этой справедливой уЯзвленности оживает
страсть самоутверждениЯ, и уже одно это -- благословенно!

„вуличного упрекают в том, что он менЯет свое отношение к одному и тому
же в зависимости от смены обстоЯтельств. ќто зачастую действительно выглЯдит
неприглЯдно. Ћднако, благодарЯ такому поведению, двуличный человек
приучаетсЯ рассматривать всЯкий предмет многосторонне, выЯвлЯть различные
его грани и свойства. ќто, в свою очередь, хорошаЯ почва длЯ формированиЯ
недогматичного, гибкого ума.
€ вообще Я не понимаю, за что осуждать двуличного человека? ‘овременнаЯ
жизнь настолько сложна и многообразна, она устроена столь противоречиво, что
требует от человека иметь не два даже, а двадцать два лица. „а и кто их
считал! Љаждый из нас играет множество ролей, и как бы мы справились с этой
тЯжкой задачей, если бы не воспитание двуличием? Ќе Я -- современное
общество само на каждом шагу оправдывает двуличие и требует его, будто
голодный -- кусок хлеба.

—ерствость царапает нас, приучаЯ не тонуть в море любви, а заниматьсЯ
делом. Ќе будь черствости, мир захлестнула бы стихиЯ благодушиЯ, и поглотила
бы всех людей, и тогда они, разложившись в этом едком растворе, слились в
единую вЯлую массу -- безликую, бесцветную, безвольную, и тогда человечество
неминуемо погибло бы. Ќапротив, обескураженный черствостью человек
приучаетсЯ к самостоЯтельности, поскольку видит: помощи ждать неоткуда.
ЃлагодарЯ черствости облегчаетсЯ страдание. —еловеку свойственно
сопереживать. € чем больше он не уверен в прочности собственной судьбы, тем
больше сопереживает другому. ‹ишь благодарЯ черствости можно спастись от
того вечного содроганиЯ. ужаса, гнева, которых требует человечность в
неизбывно несчастном мире. Ѓессильный изменить мир и спасти его от зла,
человек истощилсЯ бы в бесплодных порывах и угас, не совершив ничего
примечательного. Ќо приходит на выручку черствость. Ћна не дает вспыхнуть
чувствам, она свЯзывает страсти, она обращает человека на то, что находитсЯ
в пределах досЯгаемости.
—ерствый человек, неспособный облегчить ношу другого, по крайней мере,
не ввергает в обман и ложные надежды, возбуждаемые сочувствием. Ћн
отстранЯетсЯ от бед и переживаний другого не потому, что считает их пустыми,
а оттого, что знает свое место, предел возможностей и занЯт собственной
жизнью. —ерствость показывает: люди находЯтсЯ вне менЯ, им нет до менЯ дела,
Я предоставлен самому себе. €, следовательно, должен сам о себе
позаботитьсЯ. ‘ этой озабоченности и начинаетсЯ формирование личности, и как
это стало бы возможным, не будь благословенной черствости?
‘ известного почтенного возраста начинаютсЯ жалобы на инфантилизм
молодежи. ‚ них проЯвлЯетсЯ дефект зрениЯ, вызванный извилистой траекторией
жизненного пути. Ћднако, тем не менее. инфантильный характер не выдумка. џ
полагаю, что он рождаетсЯ от недостатка черствости окружающих. ‚спомните,
сколь радушно родители берут на себЯ заботы, предназначенные ребенку. ‡наЯ,
какие травмы ожидают того, кто не искушен в непростых жизненных ситуациЯх,
они стремЯтсЯ его от такой жизни спасти. Ќо тем самым лишь усугублЯют его
беспомощность.
Ђ сколь благостно государство! ‚ своей заботливости о благополучии
подданных оно не знает границ. ‘ каким отеческим тщанием оно освобождает
своих граждан от малейшей самостоЯтельности, от дерзкой попытки заЯвить свое
неуместное "Я". Ќо, увы! это почему-то не делает граждан счастливее.
Џоистине, родителЯм, как и государственным органам, не хватает
черствости -- этого разумного противоЯдиЯ неумеренной отеческой любви.

‹юди горьки друг длЯ друга. •отелось бы знать, из какого состава их
приготовил ѓосподь, что они, принадлежа к одному виду существ, вместе с тем
полны взаимной отчужденности, равнодушиЯ и опаски. Џохоже на то, что
слащаваЯ личность инстинктивно стараетсЯ восполнить это прискорбное свойство
человеческой природы. Њне кажетсЯ, что такого рода человек неустанно
стремитсЯ превратитсЯ в кусочек меда. Љак будто ему хочетсЯ, чтобы каждый, с
кем он встречаетсЯ и общаетсЯ, лизнул его и, лизнув, ощутил блаженную,
тЯгучую, покойную сладость. ‚оистину, слащавый человек -- просто лакомка.

Џодлость -- царица пороков. Ћна властвует над ними и получает в каждом
из них свое особое, прихотливое выражение. "Џорочный" и "подлый" -- почти
синонимы. €х различие -- это отличие сущности от многообразиЯ Явлений, в
которых она себЯ выражает. ‚стреча с подлостью всегда -- поворот судьбы. €
как всЯкое событие, решающее судьбу, подлость сколь Ясна, столь и загадочна;
она вопиюща, и в то же времЯ молчаливо, хранит свою тайну. Ћна одновременно
отвратна и интригующа. —ье сердце не сожметсЯ при виде ее отталкивающей
притЯгательности?
„овольно редко нам приходитсЯ в жизни испытывать сильные, охватывающие
все наше существо чувства. Џодлость же неизменно дарит нам эти редкостные
ощущениЯ: пронизывающие все тело, рвущие душу, вызывающие боль и
негодование, помрачающие разум. ‚сЯ страстность человеческой натуры
проЯвлЯетсЯ в отношении к подлости.
Ћднако постойте... Љак становЯтсЯ коварны, просто-таки подлы слова,
когда речь заходит о подлости! ‚от Я сказал: "‚сЯ страстность личности
проЯвлЯетсЯ в отношении к подлости", и сам того не желаЯ солгал. ‚едь
подлость -- то состоЯние жизни и души, которое не может остатьсЯ вне нас:
ему нельзЯ быть просто свидетелем и к нему, следовательно, нельзЯ отнестись
внешним образом. Џодлость втЯгивает в свой оборот каждого, и нельзЯ сказать,
"там" и "тот" творит подлость, поскольку констатируЯ это и ничего не
предпринимаЯ, сам тут же оказываешьсЯ подл. ‘ледовательно, подлость всегда
обнаруживаетсЯ не "там", а "здесь". Ћна всегда стоит перед нашими глазами:
"здесь", а не в "ком-то", в границах собственной нашей жизни.
Џодлый поступок покушаетсЯ не только на того, кто становитсЯ его
непосредственной жертвой. Ќе в меньшей мере он затрагивает достоинство как
самого подлеца, так и любого другого человека. ѓде бы ни возникла подлость
-- собственным твоим поступком или случившимсЯ с тобою происшествием, стал
ты ее источником или страдаешь от ее последствий, в любом случае она -- твоЯ
личнаЯ проблема. Ћднажды попавшаЯ в поле зрениЯ, подлость тут же становитсЯ
нашим обременительным достоЯнием -- неотступным нравственным испытанием.
Џодлость оставлЯет каждого наедине с самим собой, "перед лицом собственной
совести", требуЯ морального выбора.
€сступленное всеобщее неприЯтие подлости и та крайнЯЯ степень
отвращениЯ, которой сопровождаютсЯ ее проЯвлениЯ, внушает невольное уважение
к ней. ‚едь что еще может вызвать столь сильные и стойкие чувства?
Ќеистовство влюбленного, гордость творца своим шедевром, самоотверженность
матери -- не более сильные переживаниЯ, нежели вызываемые подлостью. Ћна --
источник человеческих страстей, а страсти -- это то, что наполнЯет пульс
человеческой жизни.
***
…сли бы достоинство личности заключалось в следовании системе наилучших
норм поведениЯ, тогда путь к порЯдочности был бы прЯм и Ясен. Ћднако
прихотливость жизни ставит человека в ситуации, где ему негде положитьсЯ ни
на кого, кроме как на себЯ. Ћчень часто личность скрываетсЯ от тЯжести этого
самоопределениЯ за общепринЯтыми правилами, и просто поразительно, сколь
часто обнаруживаетсЯ чудовищнаЯ подлость в самом правильном поведении. Њне
даже кажетсЯ, что только человек, привыкший вести себЯ с неукоснительной
правильностью, способен на вопиющую подлость. ЏорЯдочные и добросовестные
люди совершают подлые поступки отнюдь не реже, чем люди взбалмошные,
необЯзательные, легкомысленные. Џодлость последних, Я бы сказал, не столь
обременительна и упорна; в том, что они привыкли к неправильности своего
поведениЯ, кроетсЯ спасительнаЯ уступчивость; их подлость менее прочна и
последовательна.
Ќе то человек правильный, положительный. …го поведение может быть самым
что ни на есть подлым, а он даже не заподозрит этого. ‘ неколебимой
неуступчивостью он будет совершать все более низменные поступки, пребываЯ в
свЯтой уверенности, что он поступает если и не благородно, то уж во всЯком
случае правильно.
Ђ что такое эта правильность, которой гордитсЯ тот, кто любит по поводу
и без повода подчеркнуть свою порЯдочность? Ќе более чем система заповедей,
которые претендуют на абсолютность и истинность лишь потому, что считаютсЯ
естественными и общепринЯтыми. Ќо назовите мне хоть один принцип
человеческого общежитиЯ, который бы неукоснительно соблюдалсЯ во всех
случаЯх жизни? ’акового не найдетсЯ, даже если переворошить всю историю
человечества. ‚о всЯком нравственном постулате кроетсЯ невидимый изъЯн,
жизнь готова каждую норму обернуть ее противоположностью и там, где ожидали
блага, вдруг ЯвлЯетсЯ зло.
Љрайности, как известно, сходЯтсЯ. € подчас в уничтожающих оценках
подлости, в глубоком отвращении ею, мне чудитсЯ некое проЯвление тайной
преступной любви. —еловек, Я убежден, испытывает загадочную склонность к
ситуациЯм, которые ставЯт его в крайнее жизненное положение. Ќа острых
гранЯх бытиЯ и небытиЯ личность должна проЯвить себЯ прЯмо и
непосредственно. ‡десь невозможно скрыватьсЯ за приобретенным положением и
теми средствами самоутверждениЯ, обладателем которых ты заслуженно или
незаслуженно стал. ‚ предельных ситуациЯх бытиЯ человек наг, непосредствен и
не может располагать ничем, кроме самого себЯ, собственных качеств души и
тела. Ћн сам, проЯвлЯЯсь в полноте и подлинности своей натуры, ведет событие
к тому или иному исходу. Џоэтому в крайних жизненных ситуациЯх человек
находит истину себЯ, неприкрытаЯ откровенность которой унижает или возвышает
его дух. "Љаков Я?" -- будто спрашивает человек у жизни, и нет длЯ него
важнее вопроса. "’ы -- таков", получает он ответ из событий, в которых он
обнажен, открыт и полагаетсЯ только на себЯ, сам себе, предписываЯ образ
действий и выбор.
Џодлость и есть такое превращение бытиЯ, которое ставит человека в
предельные ситуации. Ћт подлости нельзЯ отмежеватьсЯ, вне ее нельзЯ стать,
от нее не охранит ни насмешка, ни гнев, ни самое увесистое социальное
положение. Џодлость -- тот огонь, который сжигает все одежды человека и
ставит его, обнаженного, на грань бытиЯ и небытиЯ.
’а бурЯ чувств, котораЯ разыгрываетсЯ в человеческой душе при
соприкосновении с подлостью, вовсе не есть, как Явствует из вышеизложенного,
негодование по поводу чего-то внешнего. Џодлостью люди соединены вернее, чем
другими узами; именно к подлости нельзЯ оставатьсЯ посторонним, ибо,
повторим, игнорируЯ ее, ты сам неминуемо оказываешьсЯ подл. € потому
проЯвлениЯ подлости образуют смысловой центр нравственного мира. Ѓез
подлости и ее разъедающего всЯкую обособленность воздействиЯ нравственность
скоро выродилась бы в доктринерство и схоластику. Љак, между прочим, и
случалось со многими моральными системами.

x x x

Џодлость -- тот эфир зла, наилегчайшаЯ и всепроникающаЯ субстанциЯ
порочности, котораЯ пронизывает собой все событиЯ жизни и проЯвлениЯ
человеческой натуры. ‚сЯкаЯ моральнаЯ система стремилась прельстить
человеческую душу "землей обетованной" -- той совокупностью норм и способов
действий, следуЯ которым человек оказываетсЯ благ и непогрешим. ѓраницами
этого свЯщенного непотоплЯемого острова мы отмежевываемсЯ от бушующего
вокруг нас жизненного морЯ, представлЯЯ себе пороки и прегрешениЯ
человеческой души в виде отвратительных чудовищ, живущих в глубине
неспокойной стихии. ’ак оно и было бы, не существуй спасительной подлости,
котораЯ не позволЯет никому отгородитьсЯ от порочного мира собственной
добродетельностью. €спарениЯ поднимаютсЯ с поверхности морЯ, призраки
ЯвлЯютсЯ на счастливый остров, тЯжелые сны овладевают обитателЯми блаженного
места. € нет от них избавлениЯ.
Њетафорами подлости ЯвлЯютсЯ эти образы, неотступность жизни выражают
они. Љаждый претерпевает собой все зло мира, и нет в порочном мире --
беспорочного человека. “тверждаЯ эту истину, подлость понуждает добро быть
деЯтельным, непритЯзательным, скромным, участливым. Љичливость, нередко
овладевающаЯ очень сильными и на редкость добродетельными людьми, испарЯетсЯ
благодарЯ дыханию подлости. Ќеизбавимость мира от подлости придает всем
нравственным усилиЯм смысл.
€з изложенного должно быть Ясно, почему мне кажетсЯ, что человеческаЯ
душа испытывает инстинктивное тЯготение к подлости. ’олько в подлости
личность обретает свое лицо и открывает, что она есть. ’от же, кто никогда
не претерпел подлости, кто никогда не пережил ее в себе -- тот мертв, тот
никогда не жил.

ѓнев одолевает страх. ЏришедшаЯ в гневное исступление душа преступает
сковывающие препоны, пренебрегает угрозой, не смущаетсЯ карой. Ќет силы,
способной остановить того, кто охвачен гневом. ‚се, что личность сковывает,
что мешает человеку быть самим собой, что угнетает в нем самобытные свойства
и способности души, все это давЯщее, унижающее, порабощающее, сжигаетсЯ
благородным гневом. …го беспощадное пламЯ уничтожает робость, боЯзнь,
душевные комплексы, неуверенность в своих силах; гнев очищает и дух, и жизнь
человеческую. € потому мы вправе сказать: без гнева нет свободного человека!
‚ерно, гнев способен уничтожить и повергнуть без вины виноватого. ‚
гневливости часто усматривают, и не без основаниЯ, источник несправедливых
поступков и суждений. ѓнев подобен удару молнии. ‡агораетсЯ все вокруг,
плЯшут буйные Языки пламени. ЋгненнаЯ стихиЯ гнева способна поглотить разум,
волю, достоинство личности. Ћднако и природный огонь способен обратить в
мертвую пустыню леса, степи, селениЯ. ЌесмотрЯ на это, ведь не гасЯт люди
огни в своих очагах, и не стоЯт темными, боЯзливыми их дома. ѓроза не только
опасна, она -- благодатна. ‡емлЯ пьет живительную влагу, рассеЯна затхлость
воздуха. ‘вежо и легко дышитсЯ, возрождаетсЯ желание жить!

x x x

Ќередко жизнью людей овладевает безумие. Ћбычно оно наступает тогда,
когда даже не догадываешьсЯ о нем. ђабочаЯ суета, нескончаемаЯ усталость
будней; груз раздражениЯ, накапливающийсЯ день ото днЯ; растущаЯ душевнаЯ
глухота к окружающим, небрежение близкими и собой, отупелое стремление к
чуждым целЯм -- все это симптомы безумиЯ. ђазорвать его можно лишь столь же
сильными средствами, и одно из наиболее верных -- гнев, строптивость,
непокладистость. ѓнев редко бывает продуман, но гневающийсЯ оказываетсЯ прав
не реже, чем рассуждающий. €, главное, он не менее нравственен, чем склонный
к рассудительности. ‚едь множество человеческих поступков невозможно
обосновать определенной системой моральных норм. ђано или поздно разум
становитсЯ в тупик, ибо неминуемо сталкиваетсЯ с логическим противоречием. €
там, где отступает разум, достоинство человека спасает гнев!
’олько вконец омертвелые натуры способны противопоставлЯть гневливость
и разум. €м, окостеневшим, хочетсЯ отождествить разум с рассудком, иначе они
задохнутсЯ от зависти к тем, кто способен к безрассудству, к дерзости, к
безоглЯдному горению. „а, разум нуждаетсЯ в рассудке, но истоком имеет
страсть. Ђ ведь гнев -- это и есть страсть в своем наиболее чистом и
свободном виде. € потому только способный гневатьсЯ -- разумен!
‚ гневе проЯвлЯетсЯ самое глубинное, обычно таимое содержание души.
ѓневающийсЯ выражает себЯ со всей непосредственностью. ѓнев проЯснЯет
человека. ѓлавное в его личности ЯвлЯет себЯ: красивый становитсЯ еще
красивее, сильный -- еще сильнее, а уродливый -- еще безобразнее. ‘ловно
волшебное зеркало, гнев показывает истинное обличье каждого. ‹жет, кто
утверждает, будто в гневе человек терЯет себЯ и изменЯет собственной
сущности.
Ћтблеск гневливости придает всЯкому чувству искру благородной
страстности. „уша, способнаЯ поддатьсЯ гневу, никогда не застынет в ледЯном
дыхании расчета, ее не умертвит все себе подчинЯющее стремление к выгоде, ее
не задушит усталость - в ней всегда останетсЯ шанс спастись от того
низменного и косного, что нередко обволакивает наше существование. € потому
в гневе -- в спасительном очищающем гневе -- заключена наша вечнаЯ,
неугасимаЯ надежда на лучшую жизнь!

ђассеЯнность -- самый милый из пороков, хотЯ отнюдь не всегда
безопасный. ‚ рассеЯнном человеке ничего не держитсЯ прочно: все, что ни
попадает в него -- знаниЯ, манеры поведениЯ, договоренности, цели -- все
легко вываливаетсЯ через какие-то невидимые дыры. €ногда удивлЯешьсЯ, как
такой человек не потерЯет где-нибудь своей ноги или руки, и Я подозреваю,
что у очень рассеЯнных людей бывают случаи подобной потери.
’акова рассеЯнность, доставлЯющаЯ немалые хлопоты своему владельцу и
досаждающаЯ окружающим. Ћднако каковы внутренние истоки этого душевного
состоЯниЯ? ђазмышлЯЯ над этим вопросом, мы с удивлением заметим устойчивую
свЯзь рассеЯнности с внутренней сосредоточенностью. ђассеЯнный человек
постоЯнно попадает в разлад с движением внешней среды, однако эта досаднаЯ
отрешенность вызвана сосредоточенностью его на своем внутреннем мире.
‘концентрировав внимание на движении собственных мыслей, чувств, намерений,
рассеЯнный человек, вполне закономерно, ослаблЯет контроль за внешним
поведением и потому то и дело попадает впросак. ‹юди же, внутри себЯ вообще
ничего не имеющие, и потому скрупулезно соблюдающие все внешние обычаи,
склонны с преувеличенным гневом обличать каждый случай рассеЯнности.
Ќаверное, они просто завидуют. ђассеЯнные люди обычно весьма добродушны.
‹ишенные мелочной пристрастности педанта, они легко прощают другим их мелкие
прегрешениЯ, неловкости, неумелость, а чаще всего этого попросту не
замечают. Ќеспособность сосредоточитьсЯ на какой-то внешней ситуации делает
их отходчивыми. Ћни не могут долго сердитьсЯ: внимание к тому, что вызвало
их гнев, скоро рассеиваетсЯ, взор привлекаетсЯ чем-то другим и человек
успокаиваетсЯ.
‘осредоточенность на чем-нибудь одном покупаетсЯ рассеЯнностью в
отношении всего остального. —еловек не может своим вниманием объЯть весь
мир, и именно тот, кто длЯ всех и во всЯкой сфере жизни выглЯдит
внимательным, обЯзательным и точным, по справедливости заслуживает названиЯ
рассеЯнного. €бо он отдает себЯ всему по чуть-чуть, а значит, ничего не
приемлет глубоко и во всем лишь делает вид, а не овладевает сутью. Ќапротив,
тот, кто не разбрасываетсЯ и не стремитсЯ объЯть необъЯтное, тот в
чем-нибудь непременно выглЯдит рассеЯнным. ’акова наша жизненнаЯ участь.
Ћбычно рассеЯнными именуют тех, кто рассеЯн в обиходе, в повседневных
отношениЯх. ђассеЯнность таких людей наиболее заметна и бросаетсЯ в глаза.
Љак ни странно, именно этот, наиболее безобидный вид рассеЯнности люди
склонны терпеть менее всего. Ќапрасно. ‘ таким рассеЯнным человеком легко
найти общий Язык. Ќе нужно лишь возлагать на него той ответственности,
которой он все равно не сможет удовлетворить. Ќе давайте ему повода подвести
‚ас, и тогда общество рассеЯнного человека будет не обременительным, а
весьма приЯтным.

‹есть -- это крайнЯЯ, неразборчиваЯ форма преданности. ЌельзЯ поэтому,
рассматриваЯ преданность как бесспорную добродетель, сколь-нибудь
последовательно осудить лесть. Љогда же мы осуждаем лесть, тогда, без
сомнениЯ, уЯзвлЯем преданность и колеблем ее ценность. ЊолчаливаЯ
преданность выражаетсЯ в безропотном, жертвенном служении. Љогда же
вернейший слуга обретает Язык, он неминуемо и безудержно льстит.
Џравда, льстец предан в ущерб как себе, так и тому, длЯ кого звучат
льстивые речи. …го преданность слепа; всЯкое движение превозносимого
существа вызывает в льстивой душе восхищение. ‹ьстец не хранит достоинства
того, кому льстит -- ибо приемлет в нем совершенно все, даже самые постыдные
проЯвлениЯ натуры. Ќе сохранЯет он и собственного достоинства -- ибо
совершенно слит с предметом своего восхвалениЯ. ‹ьстец не друг; он,
повторим,-- слуга. Ћн никогда не дает острастки и никогда не воспрепЯтствует
поступкам обольщаемого, сколь бы пагубны они ни были.
‹есть, как мы отметили, слепа, но льстец -- прозорлив. ЏонуждаЯ
следовать изгибам натуры обольщаемого, лесть вырабатывает умение
приноравливатьсЯ к конкретной личности, ее особенному складу, привычкам и
свойствам характера. Ѓез такого умениЯ невозможны прочные свЯзи между
людьми, и оттого прошедший школу лести чрезвычайно полезен длЯ установлениЯ
дружелюбной, никого не уЯзвлЯющий атмосферы в любом коллективе.
‹ьстец поистине великий знаток человеческой природы. Ћн подобен
искусному иглоукалывателю, который легким и безболезненным проникновением
тончайшей иглы способен произвести желанную перемену во всем организме. ’ак
и льстец изучил все важнейшие точки человеческой души. Ќичтожной долей
своего Яда он легко достигает необходимого эффекта. Џраво, всем
руководителЯм, психологам и писателЯм стоит пройти курсы у опытных льстецов.
ќто много прибавит к их пониманию человеческой сущности.
‹есть -- сильнейший Яд, который в микроскопических дозах неминуемо
должен присутствовать в общении людей. Ћна -- незаменимое средство
социальной гомеопатии. Ќичтожные доли лести укреплЯют и оздоровлЯют
человеческие отношениЯ, сообщают им дополнительную притЯгательность и
предохранЯют от эрозии и распада. ‚ыпарите совершенно лесть из общениЯ, и вы
его погубите. ’огда общение перестанет быть "лучшим из наслаждений" и
удовольствием, разом утратив всю свою привлекательность. Ќа его месте
останетсЯ один лишь скучный обмен информацией.
“пражнениЯ в лести вырабатывают замечательную психологическую гибкость
и динамизм. Џоразительно, как чутко реагирует льстец на перемену настроениЯ
и мыслей превозносимого, сколь быстро менЯет он свое поведение в полном
согласии с изменившейсЯ ситуацией. “тонченность душевного склада льстеца
просто удивительна.
…сть еще одна примечательнаЯ сторона у лести. ‚ льстивости нередко
проЯвлЯетсЯ любовь, котораЯ не может справитьсЯ сама с собой, котораЯ терЯет
голову и безудержно восхищаетсЯ предметом своей страсти. ‚се пропадает длЯ
одержимого любовью -- мир перестает существовать, исчезаЯ в туманной дымке,
ибо любимое существо становитсЯ длЯ него всем миром, собственное его чувство
-- содержанием мирового бытиЯ. € потому любЯщий тонет в любимом существе, и
не находит никакой внешней опоры в его оценке, и оттого восхищаетсЯ всеми
проЯвлениЯми личности любимого, а это и значит: льстить, льстить, льстить.
‘пособность льстить неотделима, следовательно, от способности любить,
ЯвлЯЯсь тончайшим выражением последней. € оттого нельзЯ осудить лесть -- это
словесное сладострастие -- не осуждаЯ любви.

‘купость ЯвлЯетсЯ продолжением рачительности; или, правильнее сказать,
она и есть сконцентрированнаЯ рачительность. ‘купость становитсЯ пагубной,
если кроме нее в человеческой душе нет ничего. ’огда, подобно злому огню,
она шипит и разбрасывает вокруг всепрожигающие искры, оставлЯющие в телах
черные дыры. ‘оединившись же с иными побуждениЯми и подчинившись благородным
стремлениЯм, скупость придает всЯкой деЯтельности выверенность, а человека
делает внимательным к средствам достижениЯ цели и умелым в выборе этих
средств.
“местно сравнить скупость с амброй, этим физиологическим отправлением
организма китов. Ђмбра как она есть (в своем естественном виде) издает
ужасное зловоние, а не приЯтный запах. Ќапротив, введеннаЯ в состав
благовоний в малых дозах и надлежащих сочетаниЯх с другими веществами, она
придает духам особо тонкое благоухание и, главное, стойкость.
’ак же и скупость, взЯтаЯ изолированно от остальных чувств и побуждений
человека, может произвести отвратное впечатление. Ћднако в союзе с прочими
душевными склонностЯми, она придает действиЯм и мыслЯм точность,
целенаправленность и разумную экономность. ‘купость, тем самым, гарантирует
максимальную эффективность деЯтельности, ибо даже малыми силами и
способностЯми человека она распорЯдитсЯ наилучшим образом. ‘купой не
растратит жизнь попусту -- а не этого ли боитсЯ каждый?

Ђгрессивность -- это невозможность оставить что-либо в
неприкосновенности. Ќа все, что его окружает, агрессивный стремитсЯ напасть.
‚ нем живет неиссЯкающее желание вторгатьсЯ, разрушать, брать верх,
захватывать в плен. Ќичему он не позволЯет следовать своим путем, во всем
хочет утвердить себЯ или то, что принимаетсЯ им за должное, надлежащее,
приличествующее.
ЉажетсЯ, агрессивной натуре до всего есть дело, в любое событие она
вмешиваетсЯ и каждому диктует свое. € как редко, видЯ изобильные, опасные,
энергично-жестокие проЯвлениЯ агрессивности, люди догадываютсЯ о ее тайне. Ђ
она есть и без труда открываетсЯ внимательному наблюдателю. ‚от она:
агрессивному до всего есть дело, потому что ему не хватает самого себЯ. Ћн
делает собственную личность и свои ценности мерилом всего сущего, поскольку
подспудно ощущает таЯщийсЯ в себе изъЯн и неполноценность. ‘тремЯсь
возобладать над окружающим миром, агрессивный тем самым хочет одного --
восполнить самого себЯ.
Џоэтому агрессивность не может быть присуща никакому существу. ‚едь
всЯкое существо обладает изначальной, Ѓогом данной целостностью. ‘коль бы
трудным или примитивным ни было существование живого организма, в нем
взаимно увЯзаны телесные свойства и функции, органы и особенности поведениЯ.
Ѓегемот не ставит себе целью летать, а хорек не мечтает забратьсЯ в болото.
“ каждого организма, от бактерии или вируса до дерева и человека есть свой
образ жизни -- основа его целостности, а значит неагрессивности.
Ќадо полагать, этим небольшим научным рассуждением Я доказал всем
сомневающимсЯ, что нет такого существа, которое можно было бы считать
агрессивным. Ђгрессивность присуща только части, фрагменту, обломку живого
существованиЯ. €ли проще сказать, только поломанному существу. Џоэтому не
нужно сетовать на агрессивную личность, не нужно с ней боротьсЯ -- разрушаЯ
в ней даже то малое, что еще осталось. ‚едь чем меньше обломок, тем
интенсивнее желание себЯ восполнить, а значит -- сильнее агрессивность.
‹учше постаратьсЯ починить агрессивное существо: заменить негодные детали,
добавить недостающие, смазать трущиесЯ сочленениЯ. Ќа месте моралистов, Я бы
открыл мастерские по починке агрессивных натур. ќтим они принесли бы
обществу больше пользы, чем напыщенными проповедЯми и недобросовестными
стенаниЯми.
€так, не сражайтесь с агрессивным человеком. —ем больший урон вы ему
нанесете, тем сильнее он станет. € потому не спешите радоватьсЯ своей
победе. Ћна неминуемо окажетсЯ временной и агрессивный непременно одержит
верх (если, конечно, не уничтожитсЯ совсем). ‚едь он единственный, кто
черпает силу в собственных поражениЯх, обретаЯ в своих изъЯнах неиссЯкающий
источник бытиЯ. Ќу и, конечно, всЯкаЯ деЯтельность исходит из агрессивности
и дышит ею. ‚едь субъект -- это тот, кому чего-то недостает, кто в чем-то
нуждаетсЯ и делает окружающее предметом восполнениЯ своей нужды. Ђ кто не
таков? € что бы окружало нас, не будь деЯтельности?... Ќо эта благотворнаЯ
сторона агрессивности хорошо, слишком хорошо известна. Љ чему лишний раз
говорить о ней.

’Яготение ко всему возвышенному и уклонение от низменного -- вот
сущность высокомериЯ.
‚ысокомернаЯ личность ходит на ходулЯх. ќти ходули -- ее горделивое
мнение о себе самой. Ќикогда высокомерной ноге не дано коснутьсЯ почвы. Ћна
в вечном напрЯжении опираетсЯ на костыль. Њне кажетсЯ, что даже спать
высокомерный не ложитсЯ, опасаЯсь более не встать. Ћн, должно быть, находит
удобное дерево и прислонЯетсЯ к стволу. ’ак стоит он на своих ходулЯх и
тревожно дремлет, в непрестанной заботе сохранить свое высокое положение.
’очно престарелый слон, ей-богу.
“ менЯ, признатьсЯ, есть совсем иное свойство. џ боюсь высоты. ‘тоит
мне выйти на балкон выше пЯтого этажа, как тут же начинает казатьсЯ, что
балкон вот-вот отвалитсЯ и понесетсЯ вниз, словно оборвавшийсЯ лист. Ђ
иногда -- со страху, видимо -- возникает жутковато-сладостное желание самому
ступить в раскинувшуюсЯ под ногами бездну. —ур менЯ, чур!
Ќеизвестно, откуда беретсЯ столь странное желание. Њожет быть, это
какаЯ-то болезнь, или врожденный страх, или инстинкт живого существа,
привыкшего ступать по земле? Ќе знаю, но только свойство это совершенно
безотчетное и врожденное. Ђ у высокомерного такаЯ же болезнь, только иной
направленности. Ћн любит высоту и не переносит ничего низкого. „аже
величайшую подлость творит он с видом благородства. …сли случаетсЯ ему
солгать, то при непременном убеждении в собственной честности. € на
неблаговидное действие он решитсЯ лишь тогда, когда уверитсЯ в полной своей
невинности. ќти особенности поведениЯ проистекают из того, что нет длЯ
высокомерной личности ничего страшнее, чем "себЯ уронить". Џоскольку обычно,
в силу своей природы, она стоит высоко и возноситсЯ еще выше, то такое
падение всегда чрезвычайно болезненно и даже смертельно опасно. ‚се низкое,
приземленное, обыкновенное длЯ высокомерной натуры, словно микроб холеры или
чумы. ‘оприкоснувшись с зараженным, того и глЯди отдашь концы.-- Ћднако,
постойте, что же это Я? Љакое неприличное выражение, нимало не подходЯщее к
высокомерной персоне, вырвалось у менЯ невольно! Љонечно же, высокомерный
может только почить. €наЯ смерть проходит мимо него.
Ћн также не ест. „а-да, совсем нисколечко. Ћн исключительно вкушает. €
не спит. Џредставьте себе, ни минуты! ‚место сна у него отдохновение.
ЉажетсЯ, Я завидую высокомерному человеку. ’ак хочетсЯ ЯвлЯтьсЯ на свет,
взирать, выказывать благосклонность, внимать, испытывать услады, дарить
восхищением, ощутить волнение души и трепет тела, знать радость молодых лет
и входить в преклонные лета. € почить, наконец! Ќе скончатьсЯ, не сыграть в
Ящик, не гигнутьсЯ, не врезать дуба, не помереть, не быть убитым, не
гробанутьсЯ, ни -- тем более -- не сдохнуть. Ђ: по-чи-ть! ‘ловно печальный
колокольчик прозвенел. Ќет, как хотите, а высокомерному человеку есть в чем
позавидовать.

Ѓеспринципность выражает чрезвычайный динамизм человеческой натуры.
†изнь постоЯнно налагает на личность ограничениЯ, делаЯ ее в итоге косной,
неповоротливой, малоподвижной. Ќапротив, в жизни беспринципного человека
никогда не бывает этой рутины. Ћн всегда свеж, как сорванный с грЯдки
огурчик, и столь же непосредствен, как детский смех.
Ћбычно человека в его поступках, мыслЯх и желаниЯх что-нибудь вечно
останавливает, тормозит, укрощает. €ногда таким тормозом становитсЯ робость,
неуверенность в себе, страх наказаниЯ, стыд, а то и вовсе пустЯчное --
какое-нибудь неудобство в одежде, общественнаЯ обЯзанность или воспоминаниЯ
детства. ‚се эти сознательные и бессознательные границы своей жизни мы
обычно именуем принципами -- так поступить проще, ибо это сразу избавлЯет
нас от малоприЯтного анализа самих себЯ и могущих последовать из него
беспокойных выводов.
Ѓеспринципный человек, напротив, по натуре отважен. Ћн окунулсЯ в свое
"Я", проанализировал все основаниЯ своих поступков, все окружающие его нормы
-- и не обнаружил в них ни последовательности, ни прочности. ѓлавный девиз
беспринципности: "Ќе остатьсЯ в дураках!" Љто, скажите мне, решитсЯ осудить
такой девиз в нескончаемую эпоху всеобщего поклонениЯ перед разумом, еще
недавно выражавшегосЯ в громком восхвалении разумных потребностей -- этой
попытки общества оставить всех при том, что они имеют? Ќа подобный шаг
осмелитсЯ, пожалуй, лишь человек... беспринципный!
Ѓеспринципный человек, в отличие от принципиального, исходит не из
отвлеченного правила, а из своеобразиЯ натуры каждой личности, из конкретных
обстоЯтельств ситуации и соизмерениЯ различных мотивов поступка. Ћттого в
беспринципном человеке мы зачастую находим куда больше живой и теплой
человечности, чем в ригоризме человека принципиального.
‘ естественностью дикарЯ -- этого "дитЯти природы" -- беспринципный
человек отдаетсЯ наиболее сильным побуждениЯм. ‡а это и еще более от
проистекающих из этой установки последствий, он нередко получает имЯ
"негодЯЯ", тогда как нам более справедливым представлЯетсЯ закрепить за ним
репутацию "человека искреннего". Ћн не воспринимает всерьез общество, в
котором живет, а также сложившиесЯ нормы отношений между людьми; разве этим
он не заставлЯет нас задуматьсЯ над "природой вещей"? разве не выполнЯет он
тем самым достойную просветительскую миссию?
Ћднако остановимсЯ на этом; и сказанного, думаетсЯ, достаточно, чтобы
увидеть обаЯние беспринципности.

Ќеблагодарность приучает нас к важнейшей нравственной норме, суть
которой выражена в словах: доброе дело противитсЯ расчету.
Ѓлагодарность окружающих невольно приучает нас ждать воздаЯниЯ за
добрые дела, отчего все ростки великодушиЯ и бескорыстиЯ в нашей душе
незаметно глохнут. ’еперь уже мы притЯзаем на ответное добро; на собственный
дар мы ждем подобного ответа. ’ак наше наивное, но возвышенное стремление
творить благо постепенно вырождаетсЯ в простые отношениЯ обмена. € приходит
день, когда не найдЯ в таком обмене эквивалентности, мы вскипаем благородным
негодованием, считаЯ себЯ обманутыми. Њы вздорим, обижаемсЯ и делаемсЯ
неприступны и холодны. ‘ловом, душу нашу охватывают низменные чувства. ’ак
благодарностью иссушаютсЯ возвышенные порывы, великодушные поступки и все
поведение становитсЯ подчиненным расчету.
Ќапротив, проЯвлениЯ неблагодарности охранЯют нас от этой опасности.
Ќеблагодарные поступки окружающих настраивают нас на возвышенный лад. Ћни
приучают нас к простой мысли: мы живем сами длЯ себЯ, и то, что совершаем,
совершаетсЯ нами в конечном счете длЯ себЯ самих. ‚ самом поступке мы должны
найти всю полноту жизненного содержаниЯ, и ждать вдобавок от мира
какого-либо дополнениЯ в виде одобрениЯ и сочувствиЯ -- излишнЯЯ и даже
пагубнаЯ роскошь.
Ѓыть самим собой -- в этом заключено высшее благо. Љрайне наивно
ожидать, что к этому великому счастью будет добавлена поддержка и радушие
окружающих. ѓораздо естественнее счастливому человеку вызвать раздражение и
зависть тех, кто рЯдом. € скажите: разве эти недобрые чувства чрезмернаЯ
плата за подлинное счастье7 „а, конечно, неблагодарность вызывает душевную
боль. Ќо это -- целительнаЯ боль, освобождающаЯ нас от шор и ложных надежд,
внушающаЯ истинную меру ценностей.
’олько не рассчитывающий на благодарность -- благодарен. ‹ишь когда мы
с неблагодарностью смирились и принЯли за норму, тогда формируетсЯ истинное
благородство души. € разве поЯвление в нас этого замечательного качества --
великодушиЯ -- не стоит того, чтобы мы с благодарностью отнеслись к тому,
кто был к нам неблагодарен. —еловек живет, себЯ отдаваЯ и дарЯ: как этот
великий закон жизни осознать, исчезни неблагодарность?

’упица -- это великий хранитель мирозданиЯ, неприметный Ђтлант,
поддерживающий на своих плечах сложившеесЯ строение жизни. Ќе будь тупости,
действительность подверглась бы страшной опасности погибнуть. Џредставим
себе: все общество устремилось бы в едином порыве... куда? не знаю "куда",
да это и неважно. ‘ущественно, что это стремление к новому образу жизни
разом вырвало бы людей из прежних устоЯвшихсЯ форм существованиЯ, и
наступила бы сумЯтица, и ни в чем нельзЯ было бы найти опору.
Ђ если цель, к которой устремились, на поверку оказалась пустой? …сли
идеалы показали себЯ несостоЯтельными, а упованиЯ -- напрасными? ’огда и
вовсе гибельным стало бы положение общества, и разрушилось бы оно до
основаниЯ, оставив по себе руины и печальные воспоминаниЯ в помутившемсЯ
сознании одичалых людей.
Ќо никогда, при самых решительных поворотах общественной жизни не
случаетсЯ этаких живописных трагедий. € все потому, что существуют тупые
люди. Ћни -- сберетатели и спасители мира. Ћттого, что нормы поведениЯ и
способы действий, знаниЯ и стремлениЯ входЯт в их косное сознание с
величайшим трудом, от этого они усваивают самые простые, чаще всего
повторЯющиесЯ, наиболее устоЯвшиесЯ элементы общей жизни. ’ем самым они
впитывают и сохранЯют именно те человеческие проЯвлениЯ, которые прошли
суровейший естественно-исторический отбор и всеми сменЯвшимисЯ формами
человеческими общежитиЯ признаны за необходимые. Ђ что тупица усвоил, тем не
в силах пренебречь; от своего он не откажетсЯ никогда. ‚сем творцам, в каких
бы областЯх человеческой деЯтельности они ни дерзали, хочетсЯ мне сказать:
овладейте симпатией тупого человека, снищите его признание. € только тогда
радуйтесь, только тогда восклицайте: "џ добилсЯ многого, менЯ не забудет
мир!" „а, только в этом случае он вас не забудет.
Љогда Я смотрю на тупицу, умиление охватывает менЯ. ќто чувство,
разливаЯсь в душе теплой волной, быстро гасит то естественное раздражение,
которое вызывает тупость. "ѓосподи, -- думаю Я, -- есть все-таки в этом мире
островок незыблемой, неколебимой тверди", и разумею под этим островком жизнь
и сознание тупого человека. Љак утомленный путник приходит в оазис, так мы
возвращаемсЯ к тупому, ограниченному, примитивному существованию после
странствий по нетореным дорогам к манЯщим целЯм. …сли на этом пути мы
добились успеха, то хочетсЯ погордитьсЯ достигнутым, сравниваЯ его с
примитивностью предшествующего. Ќу а если, мы потерпели поражение, то,
гонимые и измученные, спасаемсЯ в прежнем существовании, как в надежной
гавани. ‘лезы раскаЯниЯ и растроганности выступают на наших глазах, и нет
тогда ничего милее прошлой незатейливости нашей жизни. € при успехе, и в
случае неудачи нуждаемсЯ мы в тупом, ограниченном, косном, пережитом, но
именно поэтому знакомом, Ясном и спокойном существовании. ‚ тупости и
незатейливости бытиЯ вечнаЯ наша надежда и вечное утешение.
Ќелегко, натужно усваивает тупой человек жизнь и ее законы. Ќо уж что
усвоил -- то неистребимо. Њожно жуткой пыткой выдавить клевету у героЯ,
можно честнейшего человека вынудить к неблаговидному поступку, можно мать
настроить против своего дитЯ. Ќо нельзЯ, совершенно невозможно выбить из
тупого человека однажды усвоенный им навык. Џытайте и жгите его,
расставлЯйте ему коварные ловушки, погружайте его в трЯсину нищеты и
ничтожества -- тупой человек лишь будет оглЯдыватьсЯ в недоумении, не
понимаЯ, чего от него хотЯт. Ћн не властен над своей натурой, и то, что
стало его содержанием, стало таким навсегда, до скорбного момента его
кончины.
„а, тупица -- неуничтожимаЯ надежда наша. Џусть рушитсЯ вокруг мир,
пусть возвещают новое социальные реформаторы, пусть изгалЯютсЯ тираны --
тупой человек будет неукоснительно продолжать раз начатое существование.
Џо-моему, тупицу даже убить нельзЯ, поскольку смерть не присутствует в его
душе и сознании; ведь там есть лишь то, что многократно повторЯлось в его
жизненном опыте. Џриди смерть, и с ней, кажетсЯ, обойдетсЯ тупой человек
по-свойски. € оттого начинаю думать Я, что тупость -- бессмертна, так же как
тупица -- посланец вечности!

Ќахальство подобно пене на гребнЯх волн. Љак пена образуетсЯ на
поверхности бурлЯщей стихии, так и нахальство выдает чрезвычайную
жизнерадостность личности и кипение в ней жизненных соков. Ќо так же, как
пена быстро лопаетсЯ и сходит на нет, так и нахальство нестойко. ‚прЯгите
человека в круг житейских обстоЯтельств, заставьте его непрестанно
трудитьсЯ, подчините его стабильному ритму и распорЯдку -- и не останетсЯ в
нем ни сил, ни возможностей длЯ нахального поведениЯ. Џри том условии,
конечно, если вам удастсЯ его поймать в перечисленные ловушки. Ђ это не
так-то просто.
‚едь нахальнаЯ личность ускользает от всего стеснЯющего с такой же
легкостью, с какой менЯл свои обличьЯ вещий старец Џротей -- морское
божество античных мифов. Љоль скоро возникала нужда, он мгновенно
превращалсЯ в рыбу, скалу, водоросли; в льва, в человека, в божество. € во
всЯком образе чувствовал себЯ прекрасно. Ќахал не менее ловок. € коль уж он
получил сравнение с пеной, то вспомним: пена быстро исчезает, не оставлЯЯ
следа; однако она так же быстро поЯвлЯетсЯ, стоит стихии заволноватьсЯ.
‡аволнуетсЯ море -- и вот уже снова вспениваютсЯ волны, пенные клочьЯ
разносит ветер: торжествуй, стихиЯ! Џока будет она -- пена неистребима. ***
‚ нахальстве заключена способность не смущатьсЯ ничем (и ничего не
стеснЯтьсЯ). ’ам, где всЯкий здравомыслЯщий и благовоспитанный человек
отступает -- там нахал действует. Љаждый ощущает определенные рамки своего
поведениЯ, мыслей и желаний. Ќахалу же подобные ощущениЯ неведомы и он с
непосредственностью ребенка творит все, что ему заблагорассудитсЯ. € что
самое удивительное -- часто добиваетсЯ своего. Ќахальство, коротко говорЯ --
это достижение успеха без достаточных к тому оснований.
Љ чести нахала надо отметить, впрочем, что он не склонен уЯзвлЯть
окружающих. ‚ нем нет злобы и болезненных амбиций, и оттого он
"осаживаетсЯ", отступает, если всерьез заденет кого-либо. Ќахал инстинктивно
уклонЯетсЯ от неприЯтностей. ‚ отличие от наглеца нахал редко наносит
оскорбление, обиду или вызывает гнев. ѓораздо чаще проЯвлениЯ нахальства
возбуждают удивление, недоумение и, самое большее, досаду. Џричем она тем
сильнее, чем удачливей оказалсЯ нахал. ‚ досаде на нахала благоразумный
человек стараетсЯ потопить собственное разочарование тем, что "вот мог бы, а
не решилсЯ; так просто, но не сделал". Ќахалу многие чуть-чуть завидуют.
Ќахальство -- это поведение без задней мысли, скрытых мотивов и
таинственных целей. Ќахал -- весь здесь; в том, что он делает, говорит,
желает, он Явлен сполна, во всем содержании своей натуры. ќто не всегда
приЯтно, но, как правило, безобидно, ибо у нахала натура легкаЯ, воздушнаЯ,
порхающаЯ. ‚едь иначе он не смог бы обращатьсЯ с жизненными
обстоЯтельствами, людьми и проблемами с той непринужденностью, с какой он
это делает.
Ќахальный человек готов увильнуть от малейшего давлениЯ, он не вступает
в противоборство, но как-то очень ловко занимает место победителЯ. €
приходитсЯ недоумевать: как он туда попал?
—резвычайнаЯ подвижность нахала -- подвижность, разумеетсЯ, души и
поведениЯ, а не обЯзательно тела -- делает его похожим на ртутный шарик. Ћн
всегда выскользнет из рук, пытающихсЯ его удержать, Ћднако, выскользнув,
непременно окажетсЯ именно там, где он хотел быть. Ќахал склонен играть с
жизнью в прЯтки, и бывает чрезвычайно забавно наблюдать за этой веселой
игрой. Ѓудем же радоватьсЯ, глЯдЯ на нахала, а если он вам надоел и нужно
подействовать на него, то не напрЯгайте мускулы и не срывайте голос. Ћн не
обратит вниманиЯ, а если будете слишком допекать и "принимать меры", то
извернетсЯ и снова будет вас игнорировать. Ќе нужно, право, тратить столько
сил; тем более впустую. џ дам добрый совет, как избавитьсЯ от нахальства,
если оно станет ‚ам невыносимо. Џросто подуйте на него, и дело с концом! Ќе
верите? Џопробуйте!

Џечальной жизни лучше всего соответствует угрюмое состоЯние души. „аже
если погруженный в печаль человек воспламенЯет себЯ безудержным весельем, то
и в этом веселье видитсЯ угрюмаЯ тоска.
‚се в мире длЯ угрюмого человека утЯжелено. „аже свет кажетсЯ ему
блеклым, сероватым, льнущим к земле. ‚се трудно. ‘делать шаг -- трудно,
вымолвить слово -- трудно; ответить на улыбку -- невозможно. ‘винцоваЯ
тЯжесть хмурости все придавливает к почве; длЯ угрюмой натуры жизнь
протекает в поле тЯготениЯ, в несколько раз превосходЯщем обычное. Ћттого
неохотно и через силу проЯвлЯет угрюмец активность. Ћттого не откликаетсЯ он
на живость и радость других людей. Ћн, хоть и находитсЯ рЯдом с ними, живет
в другом мире, в котором сила притЯжениЯ много больше: и потому малейшее
движение даетсЯ большим усилием, и любое падение опасно.
‚ душе угрюмого человека лежит камень. Ѓывают камни в почках, в желчном
пузыре. Ђ угрюмость -- камень в душе. €ногда люди рождаютсЯ с этой тЯжестью,
но чаще она образуетсЯ вследствие трагических и горестных событий жизни.
Ѓеды и тревоги, заботы и печали никогда не уходЯт в прошлое. Ћни
скапливаютсЯ в душе человеческой, слеплЯЯсь в единый ком и окаменеваЯ. ’ак
возникает угрюмость.
‚нешность угрюмого человека лучше всего характеризуют неторопливость и
неподвижность. ЉажетсЯ, что его душа не подвержена никаким колебаниЯм, что
вечно он остаетсЯ одним и тем же. …го поступки, мысли, чувства непроницаемы
длЯ постороннего взглЯда. € он сам столь же нелюбопытен. ‡амкнутость
освобождает от назойливости. Ќо напрасно думают, что угрюмец по натуре
равнодушен. Ќет, в угрюмости проЯвлЯетсЯ особаЯ форма душевной деликатности.
—еловек замыкаетсЯ в себе и становитсЯ угрюм, чтобы собственным унынием и
тЯготами не обременЯть других. ‚се печальное он несет в себе -- отчасти из
гордости, отчасти из невериЯ в других.
‚идимаЯ отчужденность угрюмого человека от забот и радостей остальных
людей вовсе не означает, что душа его пуста и окружающие безразличны.
Ќапротив, угрюмаЯ душа способна раскрытьсЯ, как створки раковины, и тогда
удивленному взору предстанет переливающаЯсЯ светом жемчужина. ‘огласимсЯ,
что такое случаетсЯ редко, ибо разочарование, боль и горечь, породившие
угрюмое состоЯние души, не склонны отпускать ее. “грюмость выдает
способность личности глубоко переживать событиЯ жизни, ее травмированность
ими. Ќе очень счастливаЯ, очевидно, способность. Ќо если кого-то и следует
обвинЯть за неприЯтные последствиЯ угрюмого характера, то не самого угрюмца,
а горестные обстоЯтельства бытиЯ, которые внушили ему столь печальное
восприЯтие мира. ђассеютсЯ сумерки существованиЯ, и всЯ страстность души
угрюмого человека выкажет себЯ. Џрекрасным в своей жажде жизни предстанет
он... Ќо что разгонит ненастье? —то сильнее горести и печали?...

‹ожь возникла в первобытные времена, когда наши пращуры, убив зверЯ,
творили торжественные заклинаниЯ, песнопениЯ, ритуальные плЯски в
причудливых масках, что должно было внушить убитому, будто он пал жертвой
кого угодно, но не этих любЯщих его и благоговеющих перед ним людей. ‘ тех
пор смысл лжи, в сущности, не переменилсЯ. ‚се так же, как в древности, ложь
возникает из страха и трепета перед более сильным. Љак и в давние времена,
ложь остаетсЯ молением, заклинающим и отводЯщим от человека могущественные,
опасные силы.
’от, кто не способен справитьсЯ с людьми и обстоЯтельствами своими
силами, непременно лжет. ‹ожью спасаютсЯ, в ней открывают магический способ
приращениЯ собственных сил, в ней живет способность оборотничества и
превращений. ЃлагодарЯ лжи человек уклонЯетсЯ от того естественного течениЯ
событий, которое они приобрели бы, не стань им поперек лживость. ‹ожь -- это
первое, древнейшее достоЯние человеческой культуры, шаг на пути из дикости в
цивилизацию. Њногие считают, что лгун отстоит от истины дальше, чем кто-либо
из людей. ‚еличайшее заблуждение. Ќапротив, именно тот, кто лжет, лучший
знаток истины. ‹жец изведал все заблуждениЯ -- ведь он сам творец их. Ћн
изучил природу всех ошибок и слабостей разума. Ћн, усердно протаптывающий
ложные тропы, хорошо знает истинный путь. ЌельзЯ обманывать, не ведаЯ
правды: а ну как промахнешьсЯ ложью своей и угодишь в самое истину! Ќо знаЯ
истину, вовсе не обЯзательно ее раскрывать.
Ќетрудно представить, сколь многие событиЯ и процессы, предоставленные
собственной воле, привели бы к итогам печальным и пагубным. —то случилось
бы, например, начни люди искренне и честно относитьсЯ хотЯ бы к своим
гражданским обЯзанностЯм? Џришло бы времЯ братства и процветаниЯ, полагаете
вы? Ќет, скажу Я ‚ам, пошел бы всеобщий разлад, порвались бы свЯзи между
людьми, и началась бы в итоге война всех против всех. ’ак непременно
случилось бы, ибо до сих пор человечество не придумало и тем более не
создало совершенного общества. ѓражданские же обЯзанности заключают в себе
требованиЯ вполне совершенного социального устройства, а значит
добросовестное исполнение их обнажает ущербный характер строЯ. ‡акономерно,
что из этого рождаетсЯ недовольство людей обществом, растет их желание
переменить порЯдок жизни. ‚ конце концов, людское негодование достигает
такой остроты, что озверелые граждане начинают чинить насилиЯ и впадать в
буйство. ’ак возникает гражданскаЯ война.
‹гущий бессознательно и инстинктивно совершает мудрое и горькое
открытие существа жизни. Ћн постигает, что не может человек стать
ответственным за весь свет, не в силах его дать всему верное основание и
правильный ход. Њир сильнее человека, и жестоко наказывает всЯкого,
стремЯщегосЯ быть мироустроителем. ‚ минуту высшего торжества, он готовит
победителю скорбный Яд поражениЯ, который безудержно честным человеком будет
выпит до дна. € поделом, добавлю л, ибо в честности и искренности, ни с чем
не соизмерЯющихсЯ, есть нечто безумное. ‚ этих неистовых благородных
стремлениЯх заключена такаЯ жестокость, такое немилосердие к человеческой
природе, что никакаЯ подлость, кажетсЯ мне, не способна столь бесповоротно
уничтожить и унизить личность, как не знающее сомнений чистосердечное
стремление к честности.
„огмат абсолютной честности есть не что иное, как перенос в сферу
нравственности заветной мечты упорного рационализма, в соответствии с
которой все в мире покоитсЯ на единых основаниЯх и согласуетсЯ с ними.
„остаточно выЯснить эти основы бытиЯ, полагает рационалист, и все дальнейшее
станет, как говоритсЯ, "делом техники", или "метода". ‘ нравственной точки
зрениЯ честность и представлЯет собой правильный метод надежно держатьсЯ
определенных оснований -- того должного, истинного, доброго, на чем зиждетсЯ
человеческаЯ жизнь. € все было бы хорошо, если бы прихотливое течение жизни
не обманывало всЯкую моральную систему, возомнившую себЯ абсолютной.
’олько-только философ, политик, проповедник, моралист, изощрив свою мысль,
установит некоторые надежные и бесспорные основы человеческого общежитиЯ,
как тут же в чем-нибудь случитсЯ изъЯн. ’ак уж странно выйдет, что
где-нибудь неминуемо обнаружитсЯ вопиющее несоответствие между моралью и ее
последствиЯми. ‘ловно дьЯвол ворожит!
Ћднако нечего припутывать нечистого там, где он даже кончиком хвоста не
касалсЯ. ќто жизнь выказывает свой подлинный нрав, разоблачаЯ заключенные в
слепой, чистосердечной, безапеллЯционной честности жестокость,
несправедливость и тайную злобу. ђЯдом с такой честностью ложь выглЯдит
просто способом самосохранениЯ человека, избегающего посредством лжи насилиЯ
над собственным "Я".

…ще ‘ократ выЯвил разницу между множеством прекрасных вещей и сущностью
прекрасного. ‘ тех пор человеческаЯ мысль напрЯженно пыталась постигнуть
сущность красоты, одновременно собираЯ тайную коллекцию проЯвлений
прекрасного. ‚рЯд ли мне удастсЯ внести вклад в разрешение первой проблемы,
но вот на один из странных случаев любованиЯ прекрасным хочетсЯ обратить
внимание. ђечь идет о человеческой натуре, способной пленЯтьсЯ и
очаровыватьсЯ... рабством; будто оно художественный шедевр, замечательное
лицо или выдающийсЯ подвиг.
Џоистине удивительно разнообразие человеческих страстей и эта --
раболепие -- одна из наиболее вычурных, но и широко распространенных. ‚
раболепии заключено умиление и восхищение рабством, причем не со стороны
господина, а, как это ни покажетсЯ странным, со стороны раба. ѓлубокаЯ
униженность стала нормальным самоощущением этой натуры, а безропотнаЯ
покорность -- вторым ее естеством.
Ќапрасно думают, будто рабское состоЯние -- примета давно ушедших
древних времен. ‚ моральном смысле рабом становитсЯ всЯкий, кто отрексЯ от
свободы, беспрекословно и полностью передав свою волю в распорЯжение другого
лица, которое отныне получает имЯ господина. Ћднако человеку, по природе
обладающему свободной волей, в рабстве жить противоестественно.
‘ледовательно, его необходимо облагородить хотЯ бы своим чувством, сделав
приемлемым и нормальным. ‹ишь раболепие, любовь к своему рабству спасает от
смерти рабское "Я".
€звестно, что крайности сходЯтсЯ. ќто правило действует и в отношении
любви. ќто чувство, принЯто считать, возвышает личность, сообщает ей
ощущение собственного достоинства. Ќо рабство, угнетение, уничтожение
личности также способно внушить любовь жертве рабства и насилиЯ. ђаб, чье
достоинство сломлено, падает в любовь к своему господину. Ћн, разбитый и
униженный, самосохранЯетсЯ в этом извращенном чувстве. Ќикакое действие --
свое или чужое -- раболепный человек не может представить без указки
господина, и оттого всЯкое проЯвление самостоЯтельности тревожит, возмущает
и раздражает его. ‚ независимости других людей он чувствует молчаливый укор
собственному ничтожному состоЯнию, и оттого такие люди вызывают его
неукротимую злобу и ненависть. Ќет длЯ него ничего сладостнее, чем
подтвердить, что все люди -- рабы. …динственно, в чем раболепный человек
оказываетсЯ смел и инициативен, так это в повсеместном насаждении рабства.
ќта обуЯннаЯ раболепием личность -- "холоп", составлЯет основной ингредиент
верноподданного, обескураживающе бескорыстного в своей преданности.
Ќо разве способен человек жить, нисколько не любЯ своей жизни? Ђ если
жизнь такова, что не оставлЯет иной возможности, как быть рабом? ЋтказатьсЯ
от нее? “мереть, уничтожить себЯ? ‚ероЯтно, именно так поступают герои. Ќо
будь все люди героЯми -- обезлюдел бы мир. Ќе будем же хвалить раболепие,
нет. Ћднако и осуждаЯ его, не забудем -- именно оно помогало человечеству
выжить в условиЯх, в которых выжить -- нельзЯ!

Њне неловко оправдывать глупость, ибо Я сам неразумен, о чем искренне
поведал в предисловии к этой книге. ЏреодолеваЯ себЯ, начертал Я название
"ѓлупость". Ќеловко и стыдно мне. ‚едь имей Я разум оправдать глупость, то
солгал бы, назвавшись дураком. € в то же времЯ, знаЯ о малых силах своих, не
могу оставить глупость без утешениЯ, а глупцов, родных братьев своих, --
неприкаЯнными. •орошо ведаю, сколь печально быть глупым, как часто причинЯют
неумному унижение и как горько оно длЯ личности с убогим сознанием, лишь
много спустЯ после нанесениЯ обиды понимающей, что с ней в самом деле
стрЯслось.
ќта горечь, в которой мне мало кто сочувствовал, а чаще насмехались,
побуждает менЯ произнести добрые слова о глупости. Џрошу у людей умных
снисхождениЯ к тем, кто глуп. ‚едь глупец не проницает истину, он игрушка
внешних сил. ‹юбое обстоЯтельство или чье-то намерение может оказать на него
фатальное действие и повлечет с прЯмого пути в чащу. ‘ловно утлый челн в
бурном море, движетсЯ по жизни глупец. Ћднако странность: этот прохудившийсЯ
челн, колеблемый малейшим движением морской или воздушной стихии, редко
когда идет ко дну.
€стинно сказано: познание умножает скорбь. ‘лишком многое открываетсЯ
умному, и что? ‹ишь возрастает уныние, обозленность и отчаЯние. —еловек
становитсЯ мизантропом, его недоверие к людЯм приобретает все более
уродливые и жестокие формы. „урак, напротив, делает мир добрее. Љаждый имеет
право быть дураком. ќто такое же свЯтое и нерушимое право, как право на
жизнь, на свободу, на крышу над головой. € отнимать его так же преступно.
“м -- насилие над личностью; он прельщает нас отвлеченными и
устремленными в неведомую бесконечность идеалами. Љому он принес счастье? €
кто смог достичь его? „ействительность оказываетсЯ хитрее, изворотливее
самого умного; и нет такого мудреца, который никогда бы не обманулсЯ.
Џадают с возвышений своих надменные честолюбцы. €зощрившийсЯ разум
приводит обладателЯ своего к гибели. ‘тойкость и мужество встречаютсЯ
наконец с силой, чей натиск не в силах выдержать. •итрец, лгун, плут,
лицемер попадают в собственный обман, превращаЯсь из ловцов в жертвы. € вот
уже могучие корабли иных душевных качеств покоЯтсЯ на дне, а маленький
кораблик глупости все еще покачиваетсЯ на волнах жизненного морЯ. Ћтчего
так?
‘лучаетсЯ сие по причине того, что глупость -- наиболее извинительное и
безопасное качество. Ќикто не видит в глупце угрозы длЯ себЯ и, наоборот,
всЯкий прикидывает, как использовать его длЯ своей пользы. „урак --
образцовый исполнитель многих дел. „остаточно ему втолковать, что следует
совершить, и он сделает, не особенно задумываЯсь о цели, своей пользе,
возможных следствиЯх и прочих привходЯщих материЯх. ѓлупца готовы простить,
к нему снисходЯт. Ћсобенно же любЯт дураков люди сами недалекие, но
активные, амбициозные, чванливые. €м, любЯщим потешить свое самолюбие,
чрезвычайно лестно снисходить к кому-нибудь. ‚от они и радуютсЯ дураку. Ђ
он, неразумный, еще и тронут их расположением, льнет к ним всей душой и
позволЯет творить с собой совершенно несуразное.
‚се это показывает, что дурак обыкновенно добр и отходчив. ’аков он не
по причине врожденной мЯгкости характера, а просто потому, что не может
долго сосредоточитсЯ на одном. ѓоворит, бывало, о чем-нибудь, и вдруг
спохватитсЯ: к чему Я это говорю? -- ибо за разговором успел забыть его
зачин и цель. ‚ достижении цели, кстати сказать, немало хитростей. Ќекоторые
думают попросту: поставил себе цель и иди к ней. Ќо как поставить, как
удержать, как двигатьсЯ к ней? € где она есть, когда еще не достигнута?
‘ложные вопросы.
Ћднако не соображу, зачем Я поставил их и к чему завел речь о цели?
‚идно, снова забрел мыслью не туда, куда следовало. Ђ куда следовало Я уже
позабыл. ђаз позабыл, то, видно, повод к разговору был незначащий и потому
оставим его.

„етство почитаетсЯ самой беспорочной частью человеческого
существованиЯ. Ќа самом же деле с детьми происходЯт столь странные -- и с
общего взглЯда недостойные -- вещи, которые и привидетьсЯ не могут взрослым.
ќта неосведомленность взрослых людей тем более непостижима, что они сами
были детьми и имели подобные переживаниЯ. ‘лепота взрослого мира объЯснЯетсЯ
разве что тем, что событиЯ и впечатлениЯ детства, о которых идет речь,
происходЯт не при Ясном свете сознаниЯ. €х течение подобно движению
подземных рек, прокладывающих свой путь во мраке. ’олько изредка отдельное
причудливое впечатление ЯвитсЯ в памЯти взрослого человека, как подземные
воды, прорвавшиесЯ на поверхность родником. Ќо и тогда взрослый собственным
недоумением заслонит себе таинство становлениЯ своего "Я".
„ети, осваиваЯ мир во всем его многообразии, делают это простейшим,
чудеснейшим и эффективнейшим способом. Ћни попросту перевоплощаютсЯ во все
ЯвлениЯ и предметы, существа и событиЯ окружающего мира. ‚округ них скоро не
остаетсЯ ничего, чем бы они не побывали. ’ак же, как на известной стадии
своего развитиЯ ребенок все тащит в рот и пробует Языком, так в другой
период своего становлениЯ он умудрЯетсЯ перебывать всеми элементами
действительности.
ђазумеетсЯ, что человеческие пороки, составлЯющие столь важный
компонент отношений людей и их душевной жизни, не могут ускользнуть от
пристального взглЯда ребенка и избегнуть его всепоглощающего вниманиЯ.
Ћттого порочные наклонности и недостойные поступки вовсе не остаютсЯ, как
полагает большинство взрослых, за пределами детской души, но проникают в
самую ее глубину. џ рискну утверждать, что никогда личности не дано быть
столь многообразно порочной, как в детские годы.
‚ эту пору ребенок претерпевает на себе все изъЯны жизни взрослых. Ћн
жадно поддаетсЯ всему, что получает осуждение взрослого мира и тогда
кажетсЯ, будто бес в него вселилсЯ. Ћн все творит наперекор и нет такой
гадости, которую он бы по-своему не осуществил.
‚о всех своих порочных действиЯх, а еще больше в порочных душевных
состоЯниЯх, ребенок остаетсЯ столь безмЯтежен, сколь не бывает ни один самый
добродетельный взрослый. ‚се, совершающеесЯ с ним, ребенок принимает
совершенно естественно, ибо не видит в происходЯщем отличиЯ от того, что
творитсЯ вокруг него. Ќапротив, скорее дети должны чувствовать
удовлетворение, ибо мир открыл им еще одну заветную тайну и они еще одним
своим превращением уподобились ему. ‘овершаЯ недозволенное или то, что --
как он догадываетсЯ -- вызывает осуждение, маленький человечек ощущает все
более полное слиЯние свое с миром; он становитсЯ во все большей мере
"существом от мира сего". € это, согласимсЯ, счастливый миг. џ вовсе не
иронизирую, называЯ этот миг счастливым. ‚едь порочные пристрастиЯ ребенка
не закреплЯютсЯ в нем устойчивыми чертами характера. ’ак же, как детские
игры, они лишены жизненной ответственности и, способствуЯ первым отложениЯм
нравственного опыта, отнюдь не делают нарождающуюсЯ личность порочной
натурой... …сли, конечно, окружающие не позаботЯтсЯ об обратном.

ѓордыню бичуют как один из смертных грехов. Ќа самом же деле, что
отличает гордыню от других состоЯний души, так это редкостное бескорыстие.
‚ гордости человек отвергает многое из того, чем неразборчивый
пользуетсЯ и на чем нередко паразитирует. ѓордынЯ, вероЯтно, вызывает
наибольшее презрение у торгаша, ибо более других чувств противитсЯ расчету.
"ѓлупа ты, безнадежно глупа",-- усмехаетсЯ низкий человек, подбираЯ
подпорченные, лишь немного тронутые гниением плоды, валЯющиесЯ у ног статуи
гордости. Ќасытившись, он начинает со статуей диалог, долженствующий
выЯснить ее непомерную глупость.
"Ќу и что приобрела ты, глЯдЯ только перед собой и никогда не опускаЯ
голову? ‡ачем блюдешь себЯ, будто не видишь, что преуспевают только ловкие и
небрезгливые?" ...Ќо молчит статуЯ, и глЯдит поверх его головы. ’огда
раздражение овладевает сытым, и он грозно вопиет: "‘мирись, хуже будет!" --
но икота прерывает его окрик. Ђ статуЯ никак не отвечает ему...
ѓордынЯ -- высшее искушение. Љто не изведал его, тот не узнает цену
смирениЯ. Ќиспровергают мЯтущиесЯ статую гордыни, но и низверженнаЯ -- она
возноситсЯ! ђазъЯренные, враги гордыни пинают статую и разбивают ее на
куски, злобно смеЯсь. Ќо, о несчастье их! и один кусок статуи больше их!
’ак, желаЯ низвергнуть гордыню, они вознесли ее -- ведь пережитое страдание
возвышает того, кто перенес его.
“жас охватывает ниспровергателей и презрение их превращаетсЯ в зависть.
’ак тайное становитсЯ Явным. €бо ничьЯ гордынЯ не унизит того, кто имеет
достоинство свое. € лишь ощутивший ущербность свою, пораженный изъЯном
своим, уЯзвлЯетсЯ гордыней чужой. Џусть же каждый приобретет достоинство
свое, и тогда ничьЯ гордость не смутит его.
Ђ кто на это не способен, того Я утешу: благодарЯ гордыне человек
становитсЯ безобиднее мухи. ђаз уЯснив, что длЯ него преисполнено
достоинства, мы можем строить свои отношениЯ, исходЯ из этого знаниЯ. €
никогда не ошибемсЯ: чужаЯ гордынЯ нас не подведет. Џоверьте, легко и удобно
с гордым человеком, и ни в ком вы не найдете столь бесстрастно спокойного
отношениЯ к тому, чем мы, негордые, торопливо и без брезгливости пользуемсЯ.

...как таковаЯ
Ќеверность коренитсЯ в самой природе человека. Ќикто из людей не
остаетсЯ вечно одним и тем же. Љак утверждают медики, за определенный срок
полностью обновлЯетсЯ печень, так же почки, еще быстрее -- кровь, и в целом
через некоторое времЯ человек сменЯет все клетки тела. ‘ледовательно, даже
наше естество не хранит верности и постоЯнства. —его же требовать от более
динамичного и прихотливого духа?
‚прочем едва ли есть смысл говорить о неверности в общем виде --
слишком своеобразны ее проЯвлениЯ в различных сферах жизни. ‚смотримсЯ в
некоторые из них.

Ќеверность в любви, или...
‚ том, что человек изменЯет возлюбленному, виновата сама любовь. €
вовсе не то имеетсЯ в виду, что прежнее чувство угасло, переродилось в
привычку и утратило привкус неожиданного приключениЯ. ‚ этом, действительно,
часто кроетсЯ причина супружеских измен, и оптимизм в их оценке можно
почерпнуть разве что из бессмертного чеховского афоризма: "…сли ‚ам изменила
жена -- радуйтесь, что она изменила ‚ам, а не отечеству". Ѓольшинство такого
рода измен совершаетсЯ в объЯтиЯх собственного супруга. ђазве отдатьсЯ со
скукой, разве овладевать без страсти -- это не измена тому, кого называешь
"возлюбленным"? ђазве целовать одно лицо, и в то же времЯ невольно видеть
иные черты -- не измена чувству?
ќти, как и многие иные, подобные им, проЯвлениЯ любовной неверности
никем не судЯтсЯ строго, поскольку почти никогда не обнаруживаютсЯ
обманутым. „а и тем, кто их испытывает, они столь же редко сознаютсЯ с
Ясностью. Ћднако если бы существовали незримые весы, способные взвесить
тЯжесть измены, некоторые из этих зыбких и неосЯзаемых состоЯний перевесили
бы Явные прегрешениЯ против супружеского долга. ‚ смутных и неосознаваемых
движениЯх души содержитсЯ подчас большее отчуждение от возлюбленного, чем в
случаЯх прЯмой супружеской измены.
€зменЯющий от скуки действует по расчету. Ќе берусь судить, насколько
этот расчет оправдан. Ћчевидно лишь, что он преследует цель вывести личность
за пределы постылой жизни, и именно поэтому результаты его обычно жалки, а
удовлетворенность -- мимолетна. ‹юбовь нельзЯ обмануть, используЯ ее длЯ
достижениЯ иных целей, чем она сама.

‘ тЯжелым сердцем приступаю Я к оправданию измен. Џризнаюсь, что
множество чувств во мне протестует против этой затеи. Ѓольше всего Я боюсь
ранить тех, кому измена близкого человека принесла страдание и неизбывную
горечь. ‚едь, действительно, нет большей боли, чем обнаружить, что любимое
тобой стало чужим, а то, в чем видел надежду и опору своей жизни -- не более
чем иллюзиЯ. ’Яжелее всего мы переносим разочарованиЯ, которые ничем не
поправить, и утраты, которые уже не возместить. Ќо как бы ни были горьки
переживаниЯ измены, есть вещи, которые больше наших чувств. ѓде невыносимо
чувствовать -- там следует понимать.
‘тоит начертать слово "измена", как останавливаешьсЯ, словно перед
незримым препЯтствием. „ушу охватывает безотчетнаЯ тревога и понимаешь, что
подошел, пожалуй, к самой критической точке всего дела. Џочему? Џотому что
всего труднее и всего опаснее покуситьсЯ на права любви. ‹юбовь --
могущественное, всевластное божество всех живых существ -- ревниво и жестоко
относитсЯ ко всЯкому, посмевшему усомнитьсЯ в его безраздельной воле. ‹егче
восславить подлость, чем сказать слово в пользу измены, этого нарушениЯ
завета любви. ‚едь в случае подлости можно предположить некие скрытые
причины, или невольность подлого поступка, или неокончательность его. Ќо
крайний случай отступничества, который ЯвлЯет нам измена, превращает
судЯщего о ней человека в слепое, глухое и беспощадное существо. €змена,
пожалуй, единственное порочное действие, которое в полной мере не прощаетсЯ
никогда никем. ’аковы законы рабства, в которое нас, человеков, заключила
любовь.
Џоложение мое крайне затруднительно. џ преисполнен сочувствиЯ к жертвам
измен, Я искренне сопереживаю их боли, Я готов поддержать уЯзвленного
предательством и осудить его обидчика. Ќо вместе с тем Я не могу не видеть в
измене проЯвлениЯ какой-то могучей силы, какого-то неизъЯснимого
таинственного порыва, природу которых еще только предстоит постичь мудрецам,
исследователЯм и утешителЯм рода человеческого. ‹егко проклЯсть измену; но
наблюдаЯ сокрушающее действие ее, производЯщее великий переворот в
человеческой душе, невольно думаешь: а не есть ли измена проЯвлением самой
любви? Ќе она ли, всевластнаЯ, подчинЯет себе отступника?
Ѓольшинство измен вообще не заслуживают этого имени. Ћни возникают там,
где прежние чувства пожухли или умерли, где мужчину и женщину держит вместе
лишь привычка и житейские обстоЯтельства, где место стремлениЯ друг к другу
занЯло глухое раздражение и желание свести счеты. ’ут измена не попирает
прав любви, а констатирует ее кончину; тут,, налицо лишь нарушение долга,
что судитсЯ иначе.
‘транные приходитсЯ говорить вещи, но очевидно: изменЯющий стремитсЯ
вернутьсЯ в любовь, восстановить ее власть в своей жизни. Џравда, это не
любовь к тому, кому изменЯют. Ќо не будь нового чувства, не было бы и
измены. Њожно сказать, что изменой любовь стремитсЯ восстановить самое себЯ.
„а позволено мне будет здесь немного пофилософствовать. „ревние греки
представлЯли любовь силой, находЯщейсЯ вне человека и лишь овладевающей его
существом. "ќрос" -- звали они эту вселенскую силу, запечатлеваЯ ее свойства
в облике многих богов.
’ак и мне любовь кажетсЯ силой, заключенной во всем мире. ‘ила эта
дарит человека могуществом и талантом, отвагой и весельем. Ќет более
великого наслаждениЯ, чем наслаждение любовью. ‚ любви человек соответствует
своей истинной природе. Ђ раз так, то можно ли осудить за неверность того,
кто любит, кто вожделеет, кто горит страстью? ЏренебрегаЯ интересами своего
прежнего возлюбленного, любЯщий, а значит вдохновленный ќросом, верен более
высокому призванию, чем простое служение интересам другого человека. ‚едь в
любовном порыве каждый верен своей скрытной сущности, своему истинному
предназначению, и потому в самой любви и следовании ее побуждениЯм нет
ничего порочного, сколько бы ни внушали нам обратное. ‘амые основательные
аргументы сознаниЯ то и дело оказываютсЯ бессильны перед правдой нашего
непосредственного чувства. € Я не думаю, что побуждениЯ нашего сердца более
ложны, чем предписаниЯ ума.
„аже если влюбленный безумен, его безумие -- свЯщенно: ибо
подчинившийсЯ ќросу сам становитсЯ частью вселенской силы, два лика которой
-- жизнь и смерть. Ќаша беда в том, что мы не умеем ни доверЯть чувству, ни
распознавать его внушений. ‘траданиЯ и горе приносит не любовнаЯ страсть, а
то, что люди с ней делают. —то способно стать источником воодушевлениЯ и
обновлениЯ жизни превращаетсЯ в истЯзание и позор; что могло возвысить,
становитсЯ тошнотворным и постылым; а в том, в чем открыта возможность
обрести себЯ, мы терЯем даже то немногое, что имеем. ’ак мстит ќрос, чей
великий дар мы пытаемсЯ разменЯть на мелочные желаниЯ и жалкие потуги
самолюбиЯ. Ќигде так не проЯвлЯетсЯ суть человека, как в тот момент, когда
свершилась близость, когда самый неудержимый порыв желаниЯ утолен и нужно
жить дальше, с этим вошедшим в твою жизнь событием. ЋписываЯ многообразие
реакций в этих ситуациЯх, можно составить целую энциклопедию человеческих
типов. ‡адача эта, может быть, будет решена когда-нибудь, мы же вернемсЯ к
основной мысли: изменЯЯ, не человек предает человека, а в смертном существе
торжествует и властвует любовнаЯ страсть.
€зменивший просто покорЯетсЯ этой вселенской силе, по своей прихоти
соединившей его с одним человеком, и столь же своенравно отторгнувшей от
него, чтобы увлечь другим. ‹юди -- всего лишь игрушки ‹юбви, великого
древнего ќроса, чьи пути никогда не постичь смертным и чьи предпочтениЯ,
дарЯ одним радость, оборачиваютсЯ горечью длЯ других. “вы! Языческие боги не
знали милосердиЯ.

x x x

†ертвы измен вызывают законное сочувствие, а их обидчики -- законное
осуждение. Ќо вершащие суд редко задумываютсЯ о том, что измена -- драма
обоих, и что положение виновного может быть не лучше, чем у потерпевшего.
€зменивший покидает мир, в котором прежде жил. „аже если он осталсЯ на
прежнем месте, если воспроизводитсЯ привычный ритм существованиЯ, изменивший
все равно ушел из этого мира. Ћн в полной мере становитсЯ существом "не от
мира сего". Ћн пришелец, гость, странник, остановившийсЯ в чужом месте --
ибо раз отвергнув то, что некогда принимал, человек стал чужим своему
прошлому. Ћн покинул то, к чему был привЯзан, чему отдавал свои силы и
чувства. ’о, что составлЯло его жизнь, перестало быть таковым.
Љогда Я представлЯю личность в таком положении, менЯ пробирает озноб.
‚никните, столь тЯжко приходитсЯ человеку, в котором совершилсЯ подобный
переворот. ‚есь мир, который прежде служил ему опорой и был обустроен им,
был его родиной и хранителем, теперь превращаетсЯ в ложь и постылость -
наихудшие из видов бремени. ѓнет их отступник переживает неизбежно в
одиночку. Ћт этого особенно тЯжело. ’рудности своего бытиЯ мы, привычно
делим с близкими, друзьЯми, случайным встречным. Љогда нам очень уж плохо,
непременно найдетсЯ кто-то, хотЯ бы тварь бессловеснаЯ, в ком мы встретим
сочувствие или чье сочувствие мы придумаем, облегчаЯ тем свое страдание.
Џоследний, кто нас может утешить -- мы сами, и в обычных обстоЯтельствах
надежда на себЯ редко обманывает. ‚сего этого лишен изменивший. ‚едь он
виновен не только перед любимой -- он виновен перед своей любовью. Ћн
отступилсЯ от самого себЯ и потому даже в себе не имеет надежной опоры.
€зменник находитсЯ в бесконечно ложном положении. Ћн продолжает
оставатьсЯ в знакомом мире, где он знает все и все знает его. Ќо лишь ему
одному известно, что теперь он не тот, за кого его принимают. Ћн чужд всему,
что продолжает считать его своим. „лЯ отступника утрата, известнаЯ только
ему одному, создает не только внешний, но и внутренний гнет. ‚едь мир
неотъемлем от человека, он проникает в душу его, срастаетсЯ с ней, получает
свое продолжение в качествах души. Џоэтому отступник вступает в разлад не
только с миром, но и со скрытым строем собственной натуры. Ћн имеет врага в
себе самом, и оттого одиночество его наиболее горькое.
€зменившему приходитсЯ начинать жизнь на пустом месте. ‘делав себЯ
изгнанным и отторгнутым, он не имеет никакого достатка, кроме собственного
отчаЯниЯ, или исступлениЯ, или надежды. ‘вое отчаЯние или свою надежду он
должен положить в основание собственного бытиЯ, ибо более нечем основать
его. ’рудно сказать, чего в этом больше: героизма, безумиЯ или обреченности.
ЋстаетсЯ добавить, что мир сам приучает нас к изменам и было бы
неоправданно делать конкретное человеческое "Я" всецело виновным и
ответственным за них. Љ чему бы ни обратились мы своим взглЯдом, во всем мы
находим урок измены. Џоистине, прежде чем человек чему-либо изменит, ему
самому изменЯт неоднократно. Џосмотрите, стоит нам привЯзатьсЯ к
какому-нибудь месту, как тут же происходит случай, заставлЯющий его
покинуть. ‘ нами расстаютсЯ друзьЯ, уходЯт наши родные, прихотливо менЯютсЯ
обстоЯтельства. Ђ времЯ, наш постоЯнный и непреклонный спутник! Ћно --
худший предатель, изменник и отступник, какого когда-либо видел свет! …два
лишь мы привыкли быть детьми -- как, глЯдь, уже выросли. ’олько-только
усердием молодых сил приобрели благополучное положение -- как иссЯкает
желание им воспользоватьсЯ. „олгими стараниЯми мы наконец-то овладели
непростым умением, но уже умение это никому не нужно и времЯ нашего дела
ушло. ’ак на каждом шагу мир, люди, вещи, природа, тело, дух, внушаЯ нам
устремлениЯ и надежды, обещаЯ достижениЯ и удовлетворенность, изменЯют и
предают без зазрениЯ совести. € не на кого жаловатьсЯ, не от кого требовать
-- что было, того нет, и чем жили -- то исчезло. ‘корбь, одна лишь скорбь,
печаль и горечь накапливаетсЯ в душе, будто нет на свете других сокровищ,
которыми можно было бы ее наполнить.
Љто удивитсЯ после этого, что существо, которому постоЯнно изменЯет
окружающий его мир, от которого отступаетсЯ всЯкий миг его бытиЯ --
безвозвратно убегаЯ в прошлое,-- кто удивитсЯ, спрашиваю Я, что такое
существо само постепенно усваивает этот главный урок, преподносимый ему
жизнью. € так же, как мир изменЯл человеку, человек рано или поздно изменит
миру. € родина, отступающаЯ от детей своих, будет покинута детьми своими.
ќто не выбор, это -- судьба. Ќо пусть лучше судьба людей будет иной. € да не
иссЯкнет наша любовь, и да не обманет нас надежда! ***
Џризнаюсь, Я не чувствую уверенности в том, что говорю по поводу измен.
џ пыталсЯ подступитьсЯ к предмету с разных сторон, но ни разу результат не
удовлетворил менЯ вполне. ЋстаетсЯ лишь расписатьсЯ в своем бессилии и
завершить сюжет неким подобием элегии.
€змены печальны, измены мучительны. Ќо, по правде говорЯ, их попросту
нет. €зменЯть можно только тому, что любишь. Љто изменЯет -- тот
отказываетсЯ от того, кем дорожил и кого любил. ‚ прошедшем времени этих
глаголов -- "дорожил", "любил",--кроетсЯ разгадка всех измен. Ќевозможно
изменить любви. ‚едь она -- самое замечательное, что есть на свете. …ю мы
только и живы. Џредать любовь -- то же самое, что покончить жизнь
самоубийством. ‹юди сводЯт иногда счеты с жизнью, но за последним печальным
действием стоит обычно отчаЯние. Ђ где есть любовь, там отчаЯнию не выжить
долго. Ќевозможно отказатьсЯ от любви -- ведь она наша жизнь, и где мы
очутимсЯ, если покинем ее?
Ћднако, скажете вы, мы видим во множестве случаи, когда мужчина
покидает женщину и предпочитает другую; когда женщина оказываетсЯ близка
вовсе не с тем, кого называла "любимый". Њужчины уходЯт от женщин, женщины
оставлЯют мужчин, и этот престранный танец длитсЯ испокон века и будет
продолжатьсЯ до тех пор, пока существует человечество. Ќо все это -- не
измены. €бо совершаютсЯ они там, где нет уже любви. ’от или та, кого мы
любили -- умер. …го нет больше, и потому предавать -- некого. …сть человек,
которого мы некогда любили. Ќо он -- всего лишь телеснаЯ оболочка. ‹юбимого
мы не оставим никогда. ’олько если, не дай Ѓог, он покинет наше сердце,
тогда лишь мы отдадим наше сердце другому. € никакой долг, никакие
обЯзательства, коими мы свЯзаны с некогда любимым, не имеют здесь власти.
€змена -- нарушение прав любви, а не долга. ’ам, где осталсЯ только долг и
где умерла любовь -- там нет измены. Џросто люди, ставшие друг другу чужими,
покидают один другого. ‚се то, что называют изменами -- это только новое
обличие любви: вечнаЯ, неумирающаЯ надежда на то, что любовь все-таки будет
с нами.

Ќеверность в стремлениЯх, или ...
‘тремлениЯ составлЯют суть человеческой души. “стойчивые, незатухающие,
неуклонно пролагающие себе дорогу стремлениЯ называютсЯ страстЯми. Џоэтому,
заводЯ речь о стремлениЯх, мы тем самым говорим о началах страстей.

ЌепостоЯнный человек подобен женщине, котораЯ ищет в отношениЯх с
мужчинами разнообразиЯ удовольствий, пренебрежительно относЯсь к миссии
продолжениЯ рода. …й не по душе вынашивать, рожать, нЯнчить, растить
ребенка. ‚есь смысл любовных отношений заключен длЯ нее в прелести соитиЯ и
интимной ласки. ‘оответственно в такой женщине более всего развиваетсЯ
замечательнаЯ способность увлекатьсЯ.
’ак же и непостоЯнный человек постоЯнно увлекаетсЯ. Ћн ЯвлЯет редкую
приверженность смене одного предмета другим. Ќе в силах оставатьсЯ надолго в
пределах одного впечатлениЯ, он устремлЯетсЯ к иному. € что же?
ЌепостоЯнство вызывает зачастую более суровое осуждение, чем пороки
много более неприглЯдные. ‹юдей раздражает неопределенность непостоЯнной
натуры, сложность введениЯ ее в определенные рамки. Ћни скорее извинЯт Явный
проступок, чем неЯсность поведениЯ. —еловек вообще тЯготеет к установлению
законченной картины мира. ‚се, что вносит в нее разлад, всЯкаЯ вещь, вдруг
поменЯвшаЯ заданное ей место, вызывают его глухое негодование. Ћднако
представим, что люди стали подчинЯть свою жизнь всецело тому, чтобы
соответствовать представлению других о себе. Џолучилось бы из этого лишь
всеобщее уныние и упадок сил.
ЌепостоЯнный собственной натурой избавлен от таких бессмысленных и
тщетных попыток. ‹егко и непринужденно сменЯет он предметы своей страсти, в
чем проЯвлЯетсЯ чрезвычайнаЯ живость его характера. ‚еселье царит вокруг
непостоЯнного человека, ибо даже в самом ответственном предприЯтии он не
принимает угрюмого, сосредоточенного вида и не вздыхает от нелегкого
бремени. Ћн вообще никогда не чувствует бремени и самое серьезное дело
исполнЯет, словно играючи.
‘трасть ничем не обременЯтьсЯ -- главный нерв непостоЯнной натуры --
развивает в таком человеке умение мгновенно сосредоточиватьсЯ, быстро
вникать в дела и ситуации, без промедлениЯ находить решение и спор его
осуществлЯть. ‚о всЯкой задаче непостоЯнный ищет кратчайший путь, ибо хорошо
знает, что на длинный его терпениЯ и пыла не хватит.
ЌепостоЯнный либо никогда не достигает цели, либо добиваетсЯ ее очень
быстро. ‡наЯ свойства своего интереса, который подвижен, как лесной огонь,
мгновенно перебрасывающийсЯ с дерева на дерево, непостоЯннаЯ личность
вырабатывает способность действовать быстро и точно, соображать мгновенно и
разом схватывать суть в ее полноте. ЌепостоЯнство формирует замечательное
умение высвобождать себЯ, отвоевывать жизненное пространство длЯ спонтанных
проЯвлений своей личности. Љто не позавидует этому умению? ’олько обладающий
им готов к творчеству, к открытию нового, достижению неожиданного и вообще
только такого рода человек умеет радовать других и не быть им в тЯгость.
***
‘остоЯние души, противоположное непостоЯнству, отрицающее даже намек на
него -- носит имЯ одержимости. Ћдержимость! Љогда произноситсЯ это слово,
будто удар молнии разрывает мрак. ‚сЯ обыденность жизни отступает перед
истовостью одержимого. ‘трастность его напоминает извержение солнечного
протуберанца, а несокрушимостью действиЯ он схож с буром, проникающим недра
земли. Ћдержимость подобна беспощадному солнцу, превращающему землю в
пустыню. Ћна пуста и немилосердна, вызываЯ лишь одно стремление -- вырватьсЯ
из ее пут.
‘огласимсЯ, что человек одержимый, обуЯнный одной конкретной страстью,
может произвести сильное впечатление. Ћднако мне гораздо интереснее
непостоЯнные натуры, которые обаЯтельнее и глубже, в содержании которых
можно привольно двигатьсЯ и при этом испытывать все впечатлениЯ
увлекательного путешествиЯ.
’олько непостоЯнный умеет по-настоЯщему отдыхать. ‘менЯЯ труд досугом,
он отдаетсЯ последнему с той же полнотой, что и самому значительному делу.
‚ообще непостоЯнный человек с редкой живостью отдаетсЯ своему стремлению.
‡наЯ, что его собственнаЯ природа отмерила краткое времЯ любому его
увлечению, он концентрирует на избранном все силы души, дабы за немногие
мгновениЯ, пока живет овладевшее им побуждение, исчерпать весь заключенный в
нем смысл и не оставить вне себЯ ничего не испробованного.
ЌепостоЯнный человек -- личность поистине универсальнаЯ. Ћн переходит
от одного занЯтиЯ к другому, не успокаиваЯсь на достигнутом, он весь --
символ вечного, неостановимого движениЯ, которое да будет благословенно!...
даже если оно не знает своей цели... ‚едь так?

Ќеверность в действиЯх, или...
„еЯтельный человек -- истинный герой современной цивилизации, ее
надежда и предмет поклонениЯ. Ќичто не прельщает наше сознание больше, чем
уверенные, выверенные, неколебимые действиЯ личности, последовательно
приближающие ее к цели. Ќикого, пожалуй, не уважают больше, чем того, кто
умеет действовать решительно, находЯ при этом именно такой способ действий,
который кратчайшим путем приведет к успеху.
Џоэтому, оправдываЯ неверность в действиЯх, мы покушаемсЯ на основы
современной цивилизации. Џри этой мысли менЯ пробирает дрожь, холодный страх
проползает по спине и Я готов отказатьсЯ от начинаниЯ... Ћднако ведь тогда Я
сам окажусь непоследовательным, а длЯ менЯ, человека этого мира, не может
быть огорчительней приговора. „а, лучше перенести внешнее осуждение, чем
ощущать внутренний изъЯн. Ѓудем же последовательными в оправдании
непоследовательности!

Ќепоследовательному человеку не хватает истовости. ‚едь достижение
любой, даже скромной цели, предполагает долгую цепь опосредующих действий.
–ель редко даетсЯ в руки, а то, что само в них идет, никогда не становитсЯ
целью. Џоэтому всЯкий деЯтельный, целеустремленный человек ведет себЯ "во
имЯ чего-то". …сли ‚ы попытаетесь в каждом его действии обнаружить смысл, то
скоро почувствуете абсурдность его действий. ’ак бывает потому, что ни одно
действие не имеет самостоЯтельного значениЯ. ‚се они -- подчиненные, не
значащие элементы достижениЯ того, что действительно полагаетсЯ
значительным.
Ћднако задайте вопрос: что за великое, значительное, сокровенное
содержание скрыто за мощью человеческой деЯтельности? Ѓоюсь, что ‚ы не
получите вразумительного ответа, ибо ответить здесь нечего. Џарадокс в том,
что смыслом длЯ деЯтельного человека ЯвлЯетсЯ сама деЯтельность, а не цель;
непрестаннаЯ смена действий, упоенное владение средствами, гордость
собственным умением -- и ничего больше. ‡а покровами самой интенсивной
деЯтельности сокрыт не высший смысл, а абсурд.
Ќепоследовательный не способен принЯть аскетический идеал деЯтельного
человека. Ћн настоЯщий сибарит, и потому делает лишь то, в чем находит
непосредственный смысл и удовольствие. …му претит самоотверженность
деЯтельного человека. "ђади чего стоит пренебрегать самим собою?" -- ставит
он резонный вопрос, на который еще никем не найден неопровержимый ответ.
„лЯ успеха деЯтельности важнее всего последовательность действий. Љогда
одно деЯние словно ступает в след предыдущему, когда складываетсЯ цепочка
их, взаимно усиливающих друг друга, тогда деЯтельность достигает своей
наивысшей мощи и эффективности. ЃлагодарЯ последовательности слабость
превращаетсЯ в силу, а цель из далекого миража становитсЯ присвоенным
достоЯнием.
ЌепостоЯннаЯ натура как будто скрываетсЯ от этого закона. Љак только
дело близитсЯ к завершению, как только наступает времЯ последних решающих
усилий, как только предчувствуетсЯ конец, тотчас непоследовательный человек
стремитсЯ убежать от него. € длЯ этого бегства всегда находЯтсЯ весомые
поводы.
Ќачав делать одно, непоследовательный переходит к другому, едва оно
покажетсЯ более привлекательным. ‡а счет этого он охватывает гораздо более
обширную сферу жизненных проЯвлений, нежели деЯтельный субъект. ‚едь тот
стремитсЯ к одному, а непоследовательный размениваетсЯ на многое. Ћн
расточает себЯ со щедростью транжиры, чем вызывает законное негодование
деЯтельного, а значит рачительного, человека. ‚ глазах последнего он
выглЯдит безумцем, поскольку способен вдруг отказатьсЯ от почти достигнутого
результата и занЯтьсЯ другим.
Ћднако при этой очевидной безалаберности, непоследовательнаЯ личность
иногда становитсЯ обладателем выигрыша, который никогда не попадает в руки
людей более целеустремленных. —то, впрочем, не удивительно, ибо
целеустремленнаЯ личность приобретает лишь то, к чему направлены ее
действиЯ, тогда как непоследовательный ищет неизвестно что. ‡акономерно, что
именно он скорее всего находит неизвестное, необычное, чудесное.

***
Ќепоследовательной натурой руководит неодолимый инстинкт не доводить
дело до завершениЯ. Њне кажетсЯ, что в каждой непоследовательной личности
живет крохотный гомункулюс, который то и дело твердит: "Ѓрось начатое... Ќе
доводи до конца..." џ не отважусь решить: злой или добрый этот голос.
Ћчевидно лишь, что в указанном инстинкте проЯвлЯетсЯ упорное избегание
однозначности, то есть тупости. Џод влиЯнием этого инстинкта развиваетсЯ
чуткость к своему и чужому душевному складу, к обстоЯтельствам места и
времени.
‚ склонности к перемене образа действий проЯвлЯетсЯ отнюдь не одна
хаотичность и слабость непоследовательной натуры. Ќе меньшее значение в этом
характере имеет интуициЯ и постепенно вырабатывающеесЯ редкой остроты чутье.
‚о всЯком действии непоследовательный человек быстро разгадывает, что оно
сулит. Љогда он, с внешней точки зрениЯ беспричинно и неоправданно оставлЯет
избранный способ действий, то часто в этом проЯвлЯетсЯ угаданнаЯ им раньше
других бесплодность попытки.
€ еще одно важное достоинство есть в непоследовательной натуре. Њне
кажетсЯ, что поступающий непоследовательно разгадал и крепко усвоил одну из
величайших тайн человеческого бытиЯ. ‘уть этой тайны в том, что цель
норовиста и редко даетсЯ в руки тому, кто прЯмо к ней стремитсЯ. Њир
своенравен, он не любит зависеть от человека и, напротив, предпочитает себЯ
дарить. Ћттого все наиболее значительные достижениЯ людей получены как бы
"косвенным образом", словно бы ненарочно. € Я подозреваю, что
непоследовательный разгадал этот характер мира; похоже, что своей
безалаберностью он просто усыплЯет его бдительность и напрашиваетсЯ на его
дары. ‚едь, кажетсЯ, давно сошел непоследовательный с верного пути, потратил
времЯ и силы, далеко отстал от целеустремленного, упорно бьющего в одну
точку человека, и вдруг... Ќежданно-негаданно блеснет среди пустой руды
алмаз, и вот уже непоследовательный стал счастливым обладателем
драгоценности. "“дача слепа и редко избирает достойного!" --говорит тогда в
досаде истовый деЯтель. Ќо, пожалуй, теперь мы увидели, что счастливый
каприз судьбы подготовлен всем характером непоследовательного человека. €
кто не позавидует его свойствам в момент счастливой удачи, которую приносит
непоследовательность?

Ќеверность в повседневности, или...
Ќеверность широко распространена в повседневной жизни и давно стала
Явлением обыденным. Ћ том, какой вид она приобретает в быту, мне и хочетсЯ
сейчас посудачить.
‘обственнаЯ неверность внушает нам недоверие к другим, а развивающаЯсЯ
из этого подозрительность, то есть стремление уличить другого в коварстве,
делает догадливыми. Џоэтому неверный по натуре человек обычно отличаетсЯ
тонким чутьем и весьма сообразителен. …сли свойственнаЯ ему ловкость
становитсЯ преобладающей чертой характера, тогда он превращаетсЯ в плута.

Џлутовство -- старинный вид игры человека с себе подобными. ‚нушить
другому иллюзию, хитростью вынудить его к выгодному длЯ себЯ поведению, к
вЯщей своей пользе разыграть маскарад -- так действует плут. Ћн никогда в
своей недобросовестности не преступает известной границы, за которой
последствиЯ поступков могут стать длЯ него губительны. ‹юди, одержимые иными
порочными наклонностЯми, нередко становЯтсЯ преступниками и сознательно
принимают сторону зла. Џлутующий же всегда готов сказатьсЯ если и не
добродетельным, то вполне безобидным.
Џлут чрезвычайно заботитсЯ о том, чтобы даже в случае обнаружениЯ его
прегрешений они не выглЯдели преступными и непростительными. Џоэтому во
всЯком действии плута есть известнаЯ неокончательность, недоведенность
поступка до решительного -- только злого или только доброго, только
благородного или только подлого -- выражениЯ. ‚ плутовском деЯнии рЯдом с
коварством, изменой, корыстью и жестокостью вдруг да и проглЯнет учтивость,
нежность, доброжелательность и даже, подчас, жертвенность. ‘воего возможного
судью плут всегда оставлЯет в сомнении и колебаниЯх, даже если проступок
установлен совершенно точно. ‚едь в осуждении всегда кроетсЯ тщеславнаЯ
надежда на исправление провинившегосЯ, и продуманными, добропорЯдочными
черточками своих неблаговидных деЯний плут внушает свою неокончательную
порочность. "џ не погиб длЯ дела добра",-- словно говорит он. "…ще слышен
мне голос совести, и готов Я следовать ему".
ЏодобнаЯ манера поведениЯ приводит к тому, что плут редко попадает под
суровое наказание. Ћн заранее готовит себе возможность отступить, умело
используЯ ее в момент опасности или настигшего его осуждениЯ. ЏочуЯв
проигрышность своего дела, плут не упорствует в неблаговидной затее и не
стремитсЯ осуществить ее во что бы то ни стало. ‚следствие органической
неверности своей натуры плут не способен стать человеком зла и держатьсЯ
злого умысла до любого исхода. „евиз: "победа или смерть!"--самое
отвратительное сочетание слов длЯ плута. †изнь, только жизнь предпочитает
он, сколь бы скудными ни были ее проЯвлениЯ. Ћн редкостный жизнелюб.
Џоэтому как только опасность становитсЯ грозной и плутовскаЯ затеЯ
обнаруживает свою бесперспективность, так сразу плут менЯетсЯ и спешит
отречьсЯ от того, что делал. „о окружающих еще только начинает доходить
неблаговидный смысл его поступков, а плут уже каетсЯ. €, предупреждаЯ
обвинениЯ, сам указывает на свои грехи, тут же отыскиваЯ, на кого свалить
бремЯ вины. ’ак покаЯнием, ужимками, искренними слезами и ловкой подтасовкой
фактов плут ускользает от ответственности. Љак-то уж странно оказываетсЯ при
разборе плутовского дела, что в нем причудливо замешаны почтенные и,
несомненно, достойные люди. Ћдной ли, другой стороной они, выЯснЯетсЯ,
причастны Љ плутовскому замыслу и невольно способствовали осуществлению его.
Ћт этого пренеприЯтного открытиЯ гаснет их обвинительный пыл и смущаетсЯ
общественное мнение, неспособное судить неоднозначно. € редко кто
догадываетсЯ, что все это плут заранее имел в виду и предусмотрительно
позаботилсЯ сделать своими невольными пособниками честных людей.
’ак, вспыхиваЯ, угасаЯ и кружась, проходит жизнь плута и никогда нельзЯ
вынести о ней определенного суждениЯ, и сам плут, Я полагаю, его не имеет,
ибо неистребима в нем лукаваЯ переменчивость.
Ќеверность слову, или...
Џроблема несоответствиЯ слова и дела стала проблемой так давно, что уже
не различишь ее истока. Њожно предположить, что не держащий слова просто...
занЯт делом. Ћднако, предвидЯ ироническое и недоверчивое отношение читателЯ
к этому предположению, Я спешу подыскать более серьезные объЯснениЯ
названному недостатку.

„ержать слово в наш разговорчивый век чрезвычайно трудно. ’рудно хотЯ
бы по причине небеспредельности человеческой памЯти. ‚едь, право же,
невозможно удержать в голове все то, что произнесет собственный Язык в
течение хотЯ бы одного беспокойного днЯ. Ђ если такие дни нескончаемой
чередой тЯнутсЯ из месЯца в месЯц? € даже из года в год? ќх, суета
суесловиЯ...
’ак уж странно устроена наша цивилизациЯ, что все только говорЯт. Ќикто
не хочет слушать, и потому быть услышанным -- редкаЯ удача. Ќе приученный
слушать, человек сам не слышит, что он болтает. Ђ если он не слышит
собственных слов, то было бы странно, если бы он их держал. Љак держать,
если толком не знаешь что?
€ли еще одна особенность нашей жизни: никто не ищет в словах то
содержание, которое вложил в них говорЯщий. ‚се готовы откликатьсЯ лишь на
расхожие, общеупотребительные значениЯ слов, а значит, понимают их в самом
плоском, истершемсЯ, пошлом смысле. Ћттого и получаетсЯ, что даже сам
перестаешь принимать собственную речь за свою. Ќикто уже не вкладывает в нее
содержание собственной жизни; не стремитсЯ, напрЯгаЯсь и мучаЯсь, выразить в
ней свои, только ему принадлежащие мысли, чувства, желаниЯ. Џриученный
всеобщим невниманием к небрежности, человек все чаще употреблЯет слова не в
их собственном -- своем личном, выношенном -- смысле, а в обыденном,
расхожем, общепринЯтом. ’огда ему сразу становитсЯ легко, слова сыпЯтсЯ с
его Языка словно горох, он воспарЯет на крыльЯх бойкой речи. Ћднако если
слова существуют как бы между людьми, если их значениЯ выражают не твой
опыт, а нечто публичное, в реальности чего убедитьсЯ весьма трудно, то нужно
быть величайшим глупцом, чтобы за этакие слова отвечать. ‘ какой стати!
Џусть отвечает тот, кто их выдумал! €з этого справедливого негодованиЯ и
рождаетсЯ неверность слову.
Љ слову сказать, и некоторые ученые-Языковеды способствуют
распространению в обществе суесловиЯ. ‚едь они полагают, будто есть между
людьми одного народа некий единый, однозначный Язык. Ѓудто слова этого Языка
обладают некими самостоЯтельными значениЯми, никак не зависЯщими ни от воли
и сознаниЯ, ни от жизни каждого. Љакой бы жизнью ты ни жил, Язык остаетсЯ
длЯ всех единым и хранит свои строгие значениЯ в словарЯх. Џраво слово,
большей бессмыслицы Я не слыхивал! ‚иданное ли дело, чтобы человек знал то,
что в руках не держал и в себе не пережил? ‚се, что мы не знаем и не
испытали, то определЯем через хорошо известное. Љогда первые каравеллы
португальцев прибыли в €ндию, местный очевидец так их описал: "Џриплыли
драконы, из чрева которых вышли невиданные люди, евшие белые камни и пившие
кровь". ’ак преобразились в его сознании корабли, караваи хлеба и вино. Ќо
то же самое происходит со всем, что длЯ нас только слово. Џока мы не
испытали того, что оно значит, до тех пор понимаем его по аналогии, от
известного, приблизительно и неточно. Њало услышать название заморского
плода, если ты ничего, кроме Яблок да груш не отведывал. Ќикакими эпитетами,
вроде "сладкое", "кислое", "терпкое", "горькое" тут не обойдешьсЯ. Ќадо
увидеть, потрогать, надкусить, и только этим -- чуть-чуть знать. ’ак это
всего лишь фрукт! Ђ если коснутьсЯ более высоких материй? ‚едь какие
тонкости слово выражает -- как подумаешь, дух захватывает! Ќеужели можно
всерьез полагать, что достаточно слово услышать или в словаре прочесть,
через "кислое" да "терпкое" его определить и вот оно уже твое, слово-то? ”иг
вам, извините за выражение.
’олько если слово проступило через твою собственную жизнь, если
напиталось твоими жизненными соками, если собственнаЯ твоЯ судьба (tutti!)
-- тем, что ты претерпел, что испытал, чему радовалсЯ -- его вымолвила,
тогда оно действительно твое -- слово. Ѓез жизни человека слово смысла не
имеет. Џустой звук оно тогда -- да и только. Џоэтому слова произносЯтсЯ не
движением Языка, а проживанием жизни. Љак жизнь идет, такие и слова в каждом
складываютсЯ. Џроизнести слово легко -- достаточно дикции; а вот вымолвить
-- ох как трудно: требуетсЯ усилие души. ‹егко стать перед зеркалом и
кричать "люблю, люблю!", а попробуй это слово впервые любимой вымолвить...
ќх!
Ќу, хватит, заболталсЯ Я с вами. Љто пережил, тот понЯл, а кто не
понЯл, может быть потом сообразит. ‚прочем, и не всем сказанное понимать
надо.
€ еще одно в завершение. ЏонЯтно должно быть из сказанного, что
обманывает человек словами своими большей частью ненамеренно. Ћн просто не
знает подлинного нрава слов. € думает, наивный, что любыми словами
пользоватьсЯ можно, если научилсЯ их произносить и с другими сочетать.
—естно, искренне, в радости начинает слова выговаривать, а на поверку, если
вдуматьсЯ, сплошной обман получаетсЯ. —то ж удивлЯтьсЯ: не прожитое -- не
нажитое.

‚ честолюбии содержитсЯ юношески пылкое приЯтие красоты и многообразиЯ
мира. Ќикто не относитсЯ к действительности с таким воодушевлением, как
честолюбец. Ћн -- самый великий миро-устроитель, он полон неугасимого
энтузиазма, он верит истово в будущее мира, и эту огненную веру обнаруживает
неистовством своего самоутверждениЯ. —естолюбец дерзок, пылок, чувствителен,
даже если он подчеркнуто сдержан, сосредоточен, немногословен, даже если
печален, робок или угрюм.
‚ообще внешность и поведение его могут быть самыми различными, и мы
скоро зашли бы в тупик, пытаЯсь выЯвить честолюбца по особым приметам и
манерам поведениЯ. ‚се его действиЯ направлены к избранной цели, и потому
сколь многообразны пути к ней, столь же различаетсЯ его поведение. Џоэтому
сказанные в начале слова следует считать душевной особенностью натуры
честолюбца, характеристикой его внутренней жизни. Џоведение же его, и даже
мысли о себе самом, могут оставатьсЯ предельно скромными, непритЯзательными,
трудолюбивыми.
—ествование приЯтно каждому, но единственно честолюбец превращает
стремление к почестЯм в главный нерв и смысл своей жизни. €деЯ величиЯ манит
его. ‚ грезах сновидений он, должно быть, нередко видит себЯ слоном, а после
пробуждениЯ сожалеет: зачем он в самом деле не родилсЯ серым гигантом, или
синим китом, или -- того больше -- ‚еликим Њорским ‡меем!
џркие, почти живые грезы развивают в честолюбце способность
воображениЯ, умение мечтать, а также неудовлетворенность малым. ‚ отличие от
тщеславиЯ, которое все запечатлеваетсЯ в эффектной вспышке, честолюбие
ЯвлЯетсЯ гораздо более глубокой и серьезной устремленностью жизни.
Ќеудовлетворенное честолюбие способно сжечь человека изнутри, и оттого даже
вполне преуспевшие честолюбцы редко и глухо признаютсЯ себе в сущности своей
натуры, и еще реже думают о ней. €х знание о своем честолюбии -- тайное
знание, скрыто диктующее все поступки, но крайне редко заЯвлЯющее себЯ в
Явном и откровенном виде. Ћдной из причин такой скрытности ЯвлЯетсЯ глубокаЯ
суеверность честолюбивых натур; они не заЯвлЯют о своих притЯзаниЯх, боЯсь
"сглазить" и обидеть богиню удачи. Ћни чрезвычайно ранимы, нет длЯ них
ничего болезненнее насмешки, и ничего они не страшатсЯ более, чем уронить
мнение о себе.
Ћттого, что честолюбивые стремлениЯ обычно сокрыты, они не мозолЯт
глаза и не досаждают окружающим. Ќапротив, честолюбивый человек легко
уступает в мелочах, он никогда не встревает в склоку и тЯжбу, он не
притЯзает на все те маленькие поощрениЯ и достижениЯ, которые так ценЯт
обыкновенные люди и вокруг которых кипЯт почти все страсти нашей обычной
жизни. ‘иЯющие цели честолюбца -- его далекое солнце, которое ему светит и
его манит. ‚ движении к этому свету он может, конечно, по небрежности
наступить на соседскую мозоль, но никогда не сделает этого со зла и обычно
весьма доброжелателен к окружающим. Ћни ведь увлечены малыми, будничными
целЯми, и потому не соперники ему. ‘амой обыденностью своих целей и жизней
они выделЯют его, честолюбца, в особенную личность. ‚следствие этого
честолюбивый человек ощущает бессознательную благодарность к обычным людЯм,
они симпатичны ему. Ђ поскольку мир в массе своей слагаетсЯ из обыкновенных
людей и заурЯдных жизней (так полагает честолюбец), то и в целом он
расположен к миру доброжелательно и оттого в общении приЯтен, внимателен и
вежлив.

x x x

—естолюбие движет социальными реформаторами, великими учеными,
вдохновенными творцами -- всеми, кто идет впереди, кто шагает в неведомое.
€менно туда устремлЯетсЯ честолюбец, ибо там, в неведомом, всего вернее
надеетсЯ найти себЯ. ’очнее -- свою славу; ведь он весь в ней, ибо она
воплощает то, что привлечет к нему взоры всех людей.
‚ этой жажде всечеловеческого признаниЯ проЯвлЯетсЯ замечательнаЯ черта
честолюбца -- любовь к людЯм, потребность в их уважении и восхищении.
Ѓывает, конечно, что увлеченный этой страстью честолюбивый человек,
отчаЯвшийсЯ получить ответ на свое чувство, прибегает к средствам постыдным
или жестоким. Ќо разве само чувство виновато в этом? разве осуждаем мы
любовь, хотЯ и она в диких или измучившихсЯ людЯх приводит подчас к
бессовестным и гнусным деЯниЯм? ’ак и низменные проЯвлениЯ честолюбиЯ мы
должны отнести к трагическим последствиЯм чистой и возвышенной в своих
истоках страсти. Ћднако увы! Џо мере того, как обыденнаЯ жизнь втЯгивает
личность в свой оборот, честолюбие бледнеет и гаснет. Њало-помалу человек
свыкаетсЯ со скукою повседневного существованиЯ, и хотЯ еще мнит себЯ
устремленным к высшим целЯм, на деле дерзает все реже и реже.
‘ течением времени он обнаруживает с ужасом свою похожесть на других, и
тогда понимает, что его честолюбивые стремлениЯ -- попросту несбывшаЯсЯ
мечта. ‚ душе каждого человека, наверное, живут, угасаЯ, такие
неосуществившиесЯ чаЯниЯ. Њы, покрывшись слоем "жизненной опытности", гоним
эту мечту, или отмахиваемсЯ от нее как от детской наивной выдумки, или
смеемсЯ над нею, или забываем, или заменЯем наглЯдными, сподручными
целЯми... но остаетсЯ от нее легкаЯ, иногда пробуждающаЯсЯ в душе печаль.
Ћбеспокоенно оглЯдываетсЯ тогда человек, не в силах понЯть, откуда она
беретсЯ, и вертит головой, рассматриваЯ обстоЯтельства своей жизни в поисках
неблагополучиЯ, и не найдЯ сердитсЯ, и досадует на нелепое чувство, объЯснЯЯ
его плохой погодой и срываЯ раздражение на близких. Ђ это всего лишь... вы
знаете теперь, что это. € это значит, что каждый человек был честолюбцем, и
потому осуждающий честолюбие вынужден будет осудить себЯ!

Џедант -- самый верный из подданных. ђаз определив длЯ себЯ систему
мира, он хранит ее с усердием пчелы или муравьЯ. Ћттого он чрезвычайно
удобен в быту -- как в семейном, так и гражданском.
‚сЯкое Явление, цель или вещь имеет у него свое место, и железный закон
свЯзи этих Явлений, действий и норм незыблемо поддерживаетсЯ им. ’вердо и
непреклонно он стоит на своем, утверждаЯ собственный образ жизни как нечто
непрекословное. Џедант сильнее и последовательнее самого сильного духом
человека. …го ограниченность закрывает длЯ него все иные возможности, кроме
одной, им однажды избранной. Џоэтому длЯ педанта может быть лишь то, что
есть. Џредставьте, сколь незыблемую опору в подобном душевном складе находит
любой социальный строй!
Џедантизм в самом буквальном смысле -- положительное качество.
„ействительно, на какого человека можно положитьсЯ с большим основанием, чем
на педанта? Ќадо лишь знать, какое течение дел принЯто им за норму, и тогда
можно опиратьсЯ на эти сведениЯ с той же уверенностью, как если бы это было
знание не о поведении человека, а о природной закономерности.
Ќеукоснительные привычки педанта особенно благотворно должны
действовать на замученного суетой человека. ‚ них он должен находить то же
отдохновение, что в мерном плеске прибоЯ или в убаюкивающе-монотонном
шелесте листвы. ’ак непременно должно быть... если, конечно, мы не задерганы
до такой степени, что кроткаЯ размеренность бытиЯ педанта кажетсЯ нам
угрюмым издевательством над естественным течением жизни. ’огда возникают
гнев, ненависть, скандал и даже бытовое членовредительство. Ћднако,
согласимсЯ, это следует отнести на счет воспаленной психики, а не
педантичности. џ твердо держусь того мнениЯ, что с педантом легко,
безмЯтежно, надежно, а скука и раздражительность -- неминуемые спутники
общениЯ с педантичной личностью, -- проходЯт ведь... проходЯт, правда?

ЌеопрЯтность внушает людЯм зачастую большее отвращение, чем подлость.
ќто вполне естественно, ибо в неопрЯтности заключено не меньшее
пренебрежение общепринЯтым, чем в подлом поступке.
ЊенЯ искренне удивлЯет, почему чистота и аккуратность не внесены в
качестве важных нравственных ценностей ни в одну моральную систему. ‚прочем,
у них есть достойные заменители: долг, душевнаЯ чистота, верность слову и
т.д. ЋпрЯтный человек держит себЯ в порЯдке, какой бы порЯдок при этом ни
имелсЯ в виду: на письменном столе, в сознании, в одежде, в поступках, в
квартире, на работе -- словом, в любой части человеческого существованиЯ.
ЋпрЯтность нетерпима к нерЯшливости и безалаберности, допускаЯ последнюю
лишь как мгновенный импульс, импозантный штрих, вносЯщий легкий хаос в
одежду, мысли, обстановку квартиры или чувства, тем самым с особой
выразительностью подчеркиваЯ неукоснительный порЯдок.
Ќапротив, неопрЯтному человеку невыносимо быть все времЯ правильным и
аккуратным. Ћн изнывает от скуки в упорЯдоченном мире. …му хочетсЯ вносить в
устоЯвшеесЯ течение дел живительную сумЯтицу и веселый хаос. Ќет, он не
зловредствует. Џросто его натура не позволЯет ему усвоить весь тот набор
правил, норм и манер, которыми сопровождают свою жизнь все люди. Џоэтому он
бросает где попало свои вещи, выходит на улицу в мЯтой одежде, убирает
квартиру по вдохновению и вечно путает последовательность членов в фигурах
силлогизма. ђазумеетсЯ, такой человек вызывает естественное раздражение всех
людей порЯдочных, негодующих на несоблюдение им элементарнейших правил
общежитиЯ, понЯтных даже малым детЯм.
„ействительно, неопрЯтному человеку стоит попенЯть. Ћднако не потому ли
в нем развилось столь досадное качество, что его с малых лет приучали к
простейшим нормам с такой истовостью, будто в них заключена всЯ полнота
бытиЯ и вековечнаЯ мудрость в придачу? Ќе родилась ли его неопрЯтность из
естественного протеста живого существа против мелочной опеки и суровой
обЯзательности в том, в чем она никак не оправдана? Ќе инстинкт ли
самосохранениЯ, пусть и в непривлекательной форме, проЯвлЯетсЯ в
неопрЯтности? “ менЯ нет определенного ответа, и кто желает, пусть вникнет в
этот вопрос глубже. €нтересно, к какому он придет выводу.

џ ощущаю смущение перед описанием пошлости, ибо не могу определить
вполне отчетливо, где же находитсЯ это свойство и чему оно, в конце концов,
присуще: миру или человеческой душе? ќта неЯсность заставлЯет менЯ
смущатьсЯ, повергаЯ в растерЯнность. Ќесомненно, в неуловимости пошлости --
ее первый успех, ее очевиднаЯ победа над всеми обвинителЯми и недовольными:
над всеми, кто ей противитсЯ.
ЏроЯвлениЯ пошлости столь же многообразны, сколь многообразны следы
протекшей жизни. € как раз потому, что они столь обильны и наглЯдны, именно
потому, что многочисленные примеры пошлости отнюдь не таЯт себЯ, а
существуют спокойно и уверенно, именно поэтому суть ее сложно ухватить. “
пошлости есть два главных значениЯ. ‚ узком смысле она означает
непристойное, вульгарное обращение с интимной стороной человеческой жизни, в
которой самое интимное -- близость мужчины и женщины, равно как и чаЯниЯ,
возлагаемые нами на самих себЯ. ‚ыставить интимное напоказ, сделать
сокровенное публичным, не иметь чувства меры и деликатности к тому, в чем
человек наиболее легко уЯзвим -- всем этим заЯвлЯет себЯ пошлость. Ћднако
она обладает и вторым, более широким и универсальным значением. ќто
последнее трудноопределимо, но именно оно наиболее важно и ставит пошлость в
рЯд важнейших человеческих качеств.
Џосле некоторых размышлений Я пришел к выводу, что общий смысл пошлости
можно вывести лишь из природы времени и движениЯ. Љогда нечто движетсЯ, но
при этом ровным счетом ничего не происходит -- тогда возникает пошлость. …е
власть начинаетсЯ, когда судьбы и ход вещей подчинЯютсЯ тому, что заведомо
известно, сбылось, осуществилось, исчерпало свой смысл, потерЯло почву под
ногами, пережито, прожито, иссЯкло; когда бытие доходит до предела своей
пустоты и никчемности, и не замечает этой своей опустошенности, ненужности и
обременительности, утверждаЯ себЯ с жизнерадостным видом только что
родившегосЯ существа. Џошлостью наполнен безжизненный, мертвый мир. Ћна --
его воспаленнаЯ, разлагающаЯсЯ плоть.
‘амаЯ обременительнаЯ форма жизни -- та, с которой все давно Ясно, чье
содержание известно л изведано, чей смысл и чьЯ увлекательность сносились,
как старое платье. Ћна давно никому не нужна, но, невзираЯ на это, все длит
и длит себЯ. Џочти все бывает хорошо впервые, но мало что достойно
повторениЯ. ‚оистину нет ничего хуже, когда неуместное -- есть. ’олько
пошлому человеку это непонЯтно. Ћн никогда не отправлЯетсЯ от самого себЯ и
повинуетсЯ только внешнему внушению. Љо всему можно подходить с мерками
более низкими и более высокими. Ќе существует единого стандарта отношений,
дел, мыслей, манер. Џошлость есть не что иное, как склонность придерживатьсЯ
нижайшей мерки, какаЯ только в данном случае возможна. €з всех образов
пошлость выбирает низший, из всех идеалов -- самый сподручный, из многих
путей -- наиболее утоптанный, ничуть не смущаЯсь, даже если у начала его
обозначено: "тупик".
‚ пошлом мире нет никакой загадки; в нем все заранее известно; а если
подчас и делаетсЯ какой-то вид на загадочность или таинственность, так это
только ужимки -- сентиментальное средство разогнать скуку, прибегаЯ к
средству еще более тЯгостно-скучному. Џошлого человека ничем нельзЯ удивить;
во всЯком Явлении он видит наиболее банальную, скучную, истасканную его
сторону. “ него к каждому случаю уже заранее готовы слова, а на любые
обстоЯтельства имеютсЯ готовые поступки.
ЉажетсЯ, у нас получилось осуждение пошлости. Ћднако в этом же
осуждении заключено и ее величайшее оправдание. Џошлость, втЯгиваЯ
человеческую жизнь в предустановленные формы, спасает личность от одной из
величайших тревог -- страха завтрашнего днЯ. ‚се многочисленные терзаниЯ и
беспокойства, свЯзанные с этим страхом, отступают, испарЯютсЯ, исчезают
вовсе в пошлом мире. „ействительность становитсЯ прозрачной, как в самый
Ясный день, и все находитсЯ под рукой, и все окружающее любезно к тебе, и ты
сам свЯзан с миром и людьми спокойной внЯтной свЯзью. ЊетаниЯ,
неуверенность, маета, скука никогда не охватЯт душу того" кто вполне свыксЯ
с пошлостью и принЯл заключенную в ней предустановленную гармонию. Ќет более
безмЯтежной жизни, нежели жизнь, заключеннаЯ в границы пошлого
существованиЯ. ‹егкими штрихами, мЯгкими тонами вписывает пошлый человек
свою жизнь в то течение дел, которое бог весть когда и кем определено. Ќо
неизвестно кем определенное, оно всесильно и всеохватно.
ѓлавное в последовательном утверждении пошлости -- это всей душой
принЯть мир, в котором поЯвлЯешьсЯ на свет, и прожить жизнь так, чтобы
никогда, ни одним бессознательным и смутным движением не выйти за его
границы. ’огда всЯ линиЯ времен откроетсЯ так же Ясно, как предметы в
собственной комнате, и увидишь ты и прошлое, и будущее свое; и тех, кого ты
сменил, и тех, кто придет тебе вослед, и даже скупую слезу над собственной
могилой сможешь обронить...

x x x

Џошлый человек лучше всего выражает себЯ неучастием в действительной
драме мира, и потому -- в полном неприЯтии ответственности за происходЯщее.
„ействие по заведенным правилам игры, в которой результат предрешен,
становитсЯ апофеозом пошлости. ‘амый правильный человек оказываетсЯ весьма
пошлым. Ћн никогда не отдаетсЯ течению жизни, он всегда стоит рЯдом с бытием
и смотрит на него извне. Ѓог весть, где он при этом находитсЯ: видимо, в том
особом мире, который создает пошлость.
€з этой характеристики пошлЯка хорошо видно его сходство с ученым и
политиком -- этими столь почтенными, почти свЯщенными фигурами современной
цивилизации. Љаков первый принцип ученого? -- отстранитьсЯ от своего
объекта, не привнести в него ничего от себЯ, предоставить ему двигатьсЯ
собственным путем и лишь фиксировать, проЯснЯть, объЯснЯть, ну а затем
использовать это движение. Љакова первейшаЯ заповедь политика? -- быть у
власти, а значит поступать не так, как тебЯ побуждает собственнаЯ натура,
соображениЯ человеческого достоинства, справедливость, нужды людей и тому
подобнаЯ суетность, но единственно исходЯ из задачи сохранениЯ, умножениЯ и
укреплениЯ власти. ђазве может беспристрастный взглЯд не увидеть в этих
канонах поведениЯ сходства с жизненной установкой пошлого человека?
Ќет на свете ничего обширнее пошлости; нет ничего более
величественного, чем она. ‚сЯкое иное душевное состоЯние по сравнению с ней
незащищено и неуверенно в себе. Ћт этой неуверенности каждаЯ мысль, и всЯкое
чувство, и любое желание стремЯтсЯ утвердить себЯ в действительности --
выйти из души в мир и стать его, мира, особым измерением.
Ќе то в пошлости. Ћна, имеЯ источником предопределенное содержание
мира, порождает предустановленную жизнь, и оттого она в высшей степени
самодостаточна, ибо находитсЯ в душе в той же степени, что и в мире. ‚ысшаЯ
гармониЯ души и действительности заключена в пошлости, и оттого она
представлЯет собой наиболее спокойное, неагрессивное, величественное
душевное состоЯние. Ћна -- качество личности, совершенно гарантированной
бытием. Ћт этой гарантированности и защищенности человеческие мысли,
чувства, отношениЯ становЯтсЯ по особенному легкими и беспечными -- как
воздушные шарики, качающиесЯ на пенистой воде. ‚ пошлом мире установленные
границы абсолютны и неприступно свЯты, а малейшее покушение на них, даже
произведенное ненамеренно и случайно, почитаетсЯ величайшей непристойностью.
Ћттого пошлость не терпит какого-либо дерзаниЯ и даже малейшего намека на
его возможность. Џоистине, в пошлости человеческаЯ душа находит желанное
место упокоениЯ. ‚ ней спасаетсЯ она от бурь и потрЯсений, обретаЯ
долгожданный отдых. †изнь без печали, без суеты, без боли и тревоги обещает
человеку пошлость, и мне непонЯтно, как в нашем смЯтенном мире ей можно
предпочесть что-либо иное.
Ћднако же агрессивнаЯ среда внешнего мира не оставлЯет пошлость в
покое. Ћна давит и терзает пошлое существование, вынуждаЯ его отстаивать
себЯ. ’огда пошлость вынуждаетсЯ изменить своей спокойной благодушной
природе. ЏодталкиваемаЯ извне, она осознает свое противоречие с развитием
мира, который движетсЯ к сомнительной будущности. ќто открытие придает ей
вообще несвойственную злую скрытность или агрессивность. ђазъЯреннаЯ,
пришедшаЯ в исступление пошлость способна уничтожить все живое, ибо мощь ее
не знает пределов, истовость -- безмерна, а жалость -- неведома. € только
ответнаЯ мощь зла, сконцентрированнаЯ в остальных человеческих пороках,
способна остановить и укротить пошлость. Ћттого лишь глубоко порочный
человек имеет шанс состЯзатьсЯ с пошлостью и одержать над ней верх.
‘ледовательно, не будь пошлости, многие человеческие пороки утратили бы
почву и потерЯли одно из оснований своей полезности.

‘кабрезность -- роднаЯ сестра пошлости. ЌадсмеЯтьсЯ над тем, что
человеку дорого, обнажить и выставить на всеобщее обозрение то, что длЯ него
интимно и сокровенно -- так выказывает себЯ скабрезность. ‘пособом ее
существованиЯ ЯвлЯетсЯ глумление над тем, что длЯ человека свЯто.
Џоскольку скабрезность решительный враг интимности, то, следовательно,
она -- наилучшее средство упрочениЯ и пропаганды публичных форм жизни.
“гнездившаЯсЯ в душе скабрезность рождает в личности тЯготение к помпезным
зрелищам, напыщенным речам, к изощренным фальшивым ритуалам -- словом, ко
всей совокупности тех нарочитых форм, в которых заЯвлЯет себЯ самодовольнаЯ
жизнь. ‘кабрезность представлЯет собой способность получать удовольствие от
того, что нормальный человек обычно считает просто неприличным. € потому в
скабрезной натуре находит себе сторонника общественный и личный быт в своих
наиболее отталкивающих, гадостных и... (вычеркнуто цензурой -- €зд.)
проЯвлениЯх. ‘трасть скабрезного ко всему нечистому и подгнившему кажетсЯ
странной, но ведь известны, например, племена, которые предпочитают
протухшее мЯсо свежему, видЯ в нем особый деликатес. ’ак почему Явление,
характерное длЯ гастрономической области, не может проЯвить себЯ в душевной
жизни?
‡араженный скабрезностью человек все хочет разоблачить, опрокинуть,
разъЯть. †елание над всем поизгалЯтьсЯ наиболее сильно в нем. ‚ его душе
пульсирует злаЯ и раздраженнаЯ нетерпимость ко всему, перед чем другие
благоговеют, что свЯто чтут, чем искренне восхищаютсЯ и к чему испытывают
нежные чувства. Ћткуда же происходит это превратное душевное состоЯние?
Ћтвет мы найдем в моральной энтомологии.
‘кабрезный человек -- просто переродившеесЯ насекомое. Ћн подобен
таракану, который вдруг почему-то стал хозЯином квартиры. ‹юди исчезли, и
вот со всех углов, норок и щелей тащит это торжествующее членистоногое свой
заветный мусор, складывает его посреди комнаты в кучу и, забравшись на нее,
пузыритсЯ мыслью: "ќто -- весь мир, и нет в нем ничего больше, а если и
есть-- то оно ничтожно!"
Ќесчастное насекомое, всю жизнь проведшее в темных щелЯх, теперь
получило право хозЯйничать там, где прежде прЯталось и прозЯбало. Ћднако
осталось-то оно при своем затхлом достоЯнии, на то только и сподобившись,
что вытащить его на свет. ‘кабрезный человек очень похож на него: и своей
незаживающей уЯзвленностью, котораЯ таитсЯ за очередным похабным выражением;
и Яростным тЯготением к публичности, вырастающим из презрениЯ и ненависти ко
всему сокровенному. Ќадо думать, что мерещитсЯ ему во всЯкой интимности
затхлаЯ тараканьЯ щель. “жас этого видениЯ охватывает скабрезного человека
-- и темное прошлое, кошмаром ЯвившеесЯ в его сознание, заставлЯет кричать
от ненависти и страха.

x x x

‚ыше скабрезность описывалась как Явление психологическое,
зоологическое и даже немножко мистическое. Ћднако не это все в скабрезности
главное. Ћсновной его смысл в том, что это Явление, прежде всего, и по
преимуществу физиологическое.
—увствительного читателЯ Я прошу пропустить завершающую часть описаниЯ
скабрезности. Џерейдите к следующему пороку, ибо выЯснение природы
скабрезности принуждает менЯ занЯтьсЯ делом нечистоплотным и прибегнуть к
образам дурно пахнущим.
—то такое скабрезность? -- ќто когда из гнилого тела источаетсЯ гной.
’елу от этого, видимо, становитсЯ легче. †аль только, окружающаЯ среда
заражаетсЯ. џ не нахожу ничего лучшего, как вывести скабрезность из детского
увлечениЯ собственными испражнениЯми. Љогда-то мне привелось читать об этой
особенности развитиЯ ребенка, и поскольку далекие детские времена совершенно
изгладились из моей памЯти, сообщение психологов произвело на менЯ сильное
впечатление.
€так, представьте. ђебенок вдруг обращает внимание на свои экскременты.
ђаньше они почему-то не интересовали его (должно быть, в силу
недоразвитости). € вот в известный момент его становлениЯ окрепшее
личностное начало проЯвлЯет себЯ в том, что начинает интересоватьсЯ этой
примечательной частью мира -- первым естественным продуктом творчества
ребенка. —то манит дитЯ к своим испражнениЯм? -- ѓордость ли творца?
любопытство ли к непонЯтной субстанции? желание ли все испытать? Ќе знаю.
‚ижу лишь, как ребенок без содроганиЯ и брезгливости берет ручонкой свои
выделениЯ, размазывает их между пальцами, пачкает ими стену, нюхает и, может
быть, даже пробует Языком (последнее не удивительно, если учесть, что многие
животные имеют привычку поедать свои, причем свежие, экскременты).
ЏовторЯю, не могу точно сказать, что побуждает ребенка делать так и что
впоследствии заставлЯет его оставить необычное занЯтие. Ћднако кажетсЯ мне,
что он находит в нем странное наслаждение, обретаЯ какое-то неЯсное чувство
единениЯ с окружающим миром. € подозреваю Я, что скабрезные люди вырастают
из тех, у кого подобные ощущениЯ не ушли вместе с детской наивностью, а
глубоко укоренились и стали свойствами их натуры. Љонечно, под влиЯнием иных
условий и жизненных требований они не могли не переменить свою форму и
сделались неузнаваемы. Ћднако нет-нет, да и проступит в поведении и ухватках
скабрезного человека первобытное наслаждение ребенка, размазывающего между
пальцев говно...
Ђ если так, если скабрезность имеет физиологический исток, если нельзЯ
вполне уверенно отнести ее к душевным качествам, то можно ли осуждать ее как
душевный и нравственный изъЯн? Ќет, гораздо справедливее видеть в ней
отправление физиологической системы организма и, соответственно, относитьсЯ
к скабрезности точно так, как и ко всЯкому испражнению -- смотреть
внимательно, чтобы не наступить и не запачкатьсЯ, или не попасть под струю,
или не оказатьсЯ испачканным блевотиной. Ќе надо гневных филиппик против
скабрезного человека. Џросто дайте ему средство длЯ очищениЯ и укреплениЯ
желудка. ‚ этом, право, будет больше толка и человечности.

—еловеческие натуры можно разделить на две категории:
легковоспламенЯющиесЯ и тугоплавкие. „ушевной чертой, разделЯющей их,
ЯвлЯетсЯ вспыльчивость.
‚спыльчивость есть мера, обозначающаЯ легкость воспламенениЯ натуры.
—ем вспыльчивее человек, тем скорее поддаетсЯ он на провокации бытиЯ:
тем проще маленькой искре непониманиЯ, недоразумениЯ, недоумениЯ или
досады возжечь костер пылающих страстей. ‘тепень вспыльчивости -- это
показатель уровнЯ человеческой страстности, готовой излитьсЯ в ответ на
сущий пустЯк.
“ вспыльчивости немало форм и обличий. ѓлЯдЯ на них, редкий человек
догадаетсЯ, что перед ним всего лишь ЯвлениЯ вспыльчивости. ’аков энтузиазм,
особенно массовый, заражающий людей в обществе. ‹егкаЯ охватываемость одним
настроением, увлеченность общим порывом, загорание единым стремлением -- эти
черты энтузиазма выдают его породненность со вспыльчивостью. Ћднако не
только пылкость энтузиаста, но и увлеченность творца, самоотверженность
героЯ -- все это различные лики натуры, в основе которой лежит
вспыльчивость.
‚спыльчивый всегда блуждает. Ћн есть огонь, уносимый ветром. ‹егко
выходЯ из себЯ, он лишаетсЯ самого надежного укрытиЯ каждого из нас --
собственного "Я". ЌеприкаЯнный, он долго не чувствует ущерба от своей
бездомности. “трата своего "Я" возмещаетсЯ длЯ вспыльчивого увлеченностью
ситуацией. ‘ливаЯсь с неодолимым движением стихийных сил, он испытывает,
должно быть, редкостное наслаждение и восторг. ‚спыльчивость дарит человеку
минуты совершенного упоениЯ. Ќет такого воздействиЯ, которое могло бы
остановить порыв вспыльчивости. € не потому нет, что вспыльчивый безволен и
терЯет контроль над собой. Ќет, его манит неведомое здравым людЯм
наслаждение, он предвкушает упоение своего слиЯниЯ со стихиЯми, он заворожен
образом этой безраздельной, безграничной и коварной свободы. ‚спыльчивый,
утрачиваЯ самообладание и волю конечного человеческого существа, на краткий,
но сладостный миг приобщаетсЯ к высшей воле, беспредельным светом
заполнившей простор ‚селенной.
Љто измерит этот миг, и на каких весах человеческих судеб оценит его? “
менЯ нет длЯ этого взвешиваниЯ гирь и мне не ведома подходЯщаЯ к случаю
система мер. Џоэтому мне не пристало говорить о смысле этого мгновениЯ, и
достаточно того, что сказано: оно есть. Ћдно хочу добавить: отторженность
вспыльчивого от своего "Я" выдает жертвенность его натуры. € потому
вспыльчивость служит синонимом самоотверженности.
Ќо как бы ни был наполнен и глубок миг вспыльчивого торжества,--
буйства вселенских сил, прорвавших пределы конечной жизни,-- миг этот
мимолетен. ‘лед его всегда горек. ‚обрав в себЯ огромную энергию, вспышка
вспыльчивости оставлЯет человека опустошенным и угрюмым. “ныние овладевает
им, оставлЯЯ упадок сил на месте Яростного порыва. ‚ это времЯ вспыльчивый
человек, чей пламень иссЯк, становитсЯ совершенно беззащитен, и именно в это
времЯ начинаетсЯ ответное действие оскорбленного вспыльчивостью. Ќужно ли
добавлЯть, что это действие, совершенное с хладнокровием и беспощадностью,
способно совершенно уничтожить вспыльчивую личность? Ќо даже если обиженного
не оказалось или обида прощена, на вспыльчивого человека наползает
трудноудалимаЯ тЯжесть. ‚ ней -- его расплата, низшее положение душевного
маЯтника. ’ак и живет вспыльчивый человек, которого порывы то возносЯт, то
опустошают. Џоток увлекает его неведомо куда, и никто не знает, к какому
берегу прибьет его. € если справедливо утверждение, что своими действиЯми он
наращивает нелегкий долг перед людьми, то так же верно, что ему всЯкий раз
приходитсЯ расплачиватьсЯ за этот долг.

…сть пороки, которые едины по своей природе и отличаютсЯ лишь степенью
проЯвлениЯ ее -- нисходЯ от наиболее безобидных форм к самым отталкивающим.
‚орчливость начинает рЯд, неприЯтно нисходЯщие ступени которого --
брюзгливость, сварливость, грубость, хамство. ‚прочем, различие здесь не
только количественное. ‚ зависимости от уровнЯ одно и то же свойство имеет
свой неповторимый оттенок, особый психологический колорит. Ќедаром
Ђристотель считал как избыток, так и недостаток одного и того же качества
души пороком, и только умеренность -- добродетелью. ’ак, например, мужество
-- это не что иное, как середина между крайностЯми: трусостью и безрассудной
храбростью, удальством.
€скренне полагаю, что ворчливость попала в число пороков по
недоразумению. Џравда, и добродетелью ее не назовешь. Ћна, скорее всего, не
нравственное качество, а такой себе звук. ‚се, что работает и движетсЯ,
производит шум. „ребезжит сношенный движок, посвистывает коса в руках
косарЯ, шуршат шаги прохожих. ’ак и трениЯ, возникающие в нашей жизни, то и
дело порождают ворчание. €м выказывает себЯ законное недовольство; на него
не досадуют, пока оно не становитсЯ чрезмерным. ‡акономернаЯ реакциЯ
превращаетсЯ в изъЯн, когда переходит границы, в которых оправдана. ђазница
между естественным свойством и недостатком бывает чисто количественной.
‚ ворчании важны модулЯции. Њожно ворчать добродушно, можно -- зло.
‚орчанием можно одобрЯть, сочувствовать, даже гордитьсЯ. Ђ можно --
раздражатьсЯ, выказывать недовольство, обижать. ‚орчливость -- просто
привычка реагировать и откликатьсЯ ворчанием. Ѓыть может, это рудимент
нашего медвежьего происхождениЯ. ‘амо по себе качество вполне безобидное, и
только от натуры ворчуна зависит, чем оно окажетсЯ длЯ окружающих --
утомительным испытанием нервов или милой чертой косолапости.

Љогда Я слышу слово "брюзга", кажетсЯ, будто мелко задребезжала посуда
или, того хуже, кто-то противно елозит по стеклу. Ѓрюзжание возникает от
того, что в человеке лопнула какаЯ-то пружина или шестеренка, отвечающаЯ за
адекватность реакций. Ќикто не любит неудобств, и каждый находит
естественные средства от них избавитьсЯ. ’олько брюзга как будто даже
предпочитает дискомфорт, чтобы ответить на него дребезжанием сломанной
пружинки. ‘лушаЯ чье-то брюзжание, словно воочию видишь как там, в темной
утробе, перекатываетсЯ и звЯкает отпавшаЯ, ставшаЯ вдруг ненужной деталь.
Ѓрюзга просто ничем больше не умеет ответить на неудобство или вдруг
возникшую проблему. Ћн брюзжит о своей слабости и беспомощности. €здаваемые
им противные, тЯжело действующие на психику звуки, есть не что иное, как
просьба о помощи. Ќо как трудно ее распознать! Љак тЯжело, преодолеваЯ
отталкивающую силу брюзжаниЯ, на нее откликнутьсЯ!

‚ старых домах никогда не бывает спокойно. ’о и дело ухо улавливает
звуки, обычно едва различимые и смутные, происхождение которых никак не
определить. €ногда, кажетсЯ, кто-то ходит на чердаке, или охает старый шкаф;
в потертом диване постанывают пружины, почему-то позвЯкивают ложки, вилки и
чашки. ‚ иную минуту что-то задребезжит, или зашуршит, зашелестит, замрет;
или провеетсЯ мимо вашего лица. €ногда сварливый человек напоминает мне
такой старый дом. ‚ нем неустанно и бессмысленно что-то происходит. Ќичего
не проходит мимо него, и на все он откликаетсЯ каким-то дребезжанием,
ворчанием, бормотанием -- гулом и рокотом... ‚ речах сварливого обычно мало
что разберешь, в них нет толку вслушиватьсЯ. €х содержание одно и тоже --
недовольство.
‘варливаЯ личность отличаетсЯ удивительным талантом
неудовлетворенности. …е ничего не устраивает. …сли вещь белаЯ, сварливый
досадует, что она не чернаЯ. Ћднако окажись она черной, тотчас плохо, что
она не белаЯ. Ђ если она и чернаЯ, и белаЯ -- его раздражает контраст
цветов. Џриглушите их, введите более мЯгкие тона -- и он окатит презрением
"эту блеклость". ‘варливый вечно кого-то отчитывает. Ћн гудит, как
трудолюбивый шмель; дребезжит как плохо пригнанное стекло. ‚се перед ним
виноваты: вещи и люди, ход дел и погода, состоЯние государственных финансов
и небесные светила. ‚сему и всЯ он воздает по заслугам, и суд его поистине
неистощим и не знает отдыха. Њне кажетсЯ, у сварливого человека когда-то
кто-то что-то дорогое отнЯл. ‘ той незапамЯтной поры он ищет потерЯнное и
взыскивает всех, кто ему ни попадетсЯ. ‚се держат перед ним ответ: не они ли
злостные похитители? ќто ситуациЯ, труднаЯ не только длЯ ответчика, но и длЯ
самого сварливца. €бо обычно он сам не ведает, что ищет. ‘просите его, какое
положение устроит его, наконец, и вы услышите раздраженное: "ѓлупый вопрос!
Љаждый нормальный человек понимает, что хорошо, что плохо". “вы, увы! Џоиски
сварливого -- бесконечны. …му просто нравитсЯ отчитывать, в своей
сварливости он как в панцире; в ней он чувствует себЯ в безопасности. ‚
этом, кажетсЯ, главный секрет сварливой натуры. Ћна попросту боитсЯ быть
уЯзвлена. Њожет быть, в ней живет предчувствие своей слабости, или
сказываетсЯ душевный дискомфорт, или дает о себе знать неизжитаЯ обида. ’ак
или иначе, сварливость служит средством защиты. …ю охранЯет себЯ самолюбие,
не знающее лучших методов. —то ж, не будем отвечать сварливому осуждением на
его бесплодный, безостановочный суд. ‚едь барабанит по крышам дождь,
тарахтит разлаженный холодильник, чем-то то и дело гремЯт соседи за стеной.
’ак почему бы сварливцу не утомлЯть нас своими попреками? …ще одно докучное
Явление природы -- только и всего.

—еловечность -- это своего рода гостеприимство, которое оказывает
человек человеку. …стественно и необходимо длЯ человека принимать всех людей
за принадлежащих к одному с ним виду существ. ‚ таком приЯтии проЯвлЯетсЯ
своеобразное жизненное гостеприимство, когда всЯкий входЯщий в человеческую
обитель становитсЯ членом дома. Џрохожий может быть богат или беден, пригож
или отвратителен, любезен или угрюм, однако во всЯком случае он будет
принЯт, ибо он человек в зыбком существовании, его жизнь отдана стихии и
невозможно длЯ живого существа не поддержать подобного себе, находЯщегосЯ в
столь неуютном положении. ‡десь проЯвлЯетсЯ не сочувствие в обычном смысле
слова, не особые нравственные достоинства. ‡десь звучит зов самой
человеческой природы.
ќтот зов непреложен длЯ человека так же, как длЯ животного непреложны
его шерсть, усы, лапы. ‚едь не может волк сменить свою шкуру, хотЯ из этого
вовсе не следует, что он любит ее или сохранЯет из чувства долга. Ћна просто
составлЯет неотъемлемую часть его существа. ’ак и человечность составлЯет
простейшее, неразложимое на составные, исходное качество человеческой
натуры.
—то же сказать о бесчеловечности, котораЯ отворачиваетсЯ от зова
человеческой природы и жестоко пренебрегает всем тем, что объединЯет нас в
род людской?
Ѓесчеловечность отрицает за человеком какие-либо неотчуждаемые права;
точнее, даже не "права", а сам факт того, что человек есть живое существо.
„лЯ бесчеловечного человек вовсе не существо, он отвлеченнаЯ сущность, с
которой можно обращатьсЯ по своей прихоти и воле. Џоэтому бесчеловечность
столь страшна, неумолима и тЯгостна. ‡аключенное в ней отрицание относитсЯ
не просто к конкретному индивиду. ‚ его лице подвергаетсЯ уничтожению весь
род людской, и потому каждое проЯвление бесчеловечности есть покушение на
человечество. € совершаетсЯ это покушение самими людьми.
Ѓесчеловечность -- это перерождение человека в иную сущность,
решительное изменение его природы. Љак раковыми клетками становЯтсЯ
переродившиесЯ ткани человеческого тела, так и проЯвлениЯ бесчеловечности --
это знак, что перед вами иное, нечеловеческое существо. Ќе знаю, кто он --
зверь или инопланетЯнин, чародей или демон, глинЯный истукан или мыслЯщий
ствол... Ћн всегда -- оборотень, чуждаЯ и грознаЯ сущность, ЯвившаЯсЯ в мир
людей. Љ нему неприложимы людские понЯтиЯ и потому требуетсЯ особаЯ логика,
чтобы понимать его.
…сть нечто завораживающее в бесчеловечной натуре. ’ак странно
притЯгательны уроды, диковинные звери или ужасные катастрофы. Џодобно этим
необыкновенным ЯвлениЯм, обогащают бесчеловечные натуры опыт человечества.
ЃлагодарЯ им, человек лучше понимает собственную суть. € учитсЯ дорожить ею.

…сть глубокое сродство между бесчеловечностью и несправедливостью, и
часто кажетсЯ, что они -- две стороны единой сущности.
Ќесправедливость -- порок, который люди склонны прощать менее многих
иных. Њожно быть грубым, дерзким, глуповатым, корыстным, но если ты
справедлив, то многие твои изъЯны исчезнут в благородном свете этого
достоинства и простЯтсЯ окружающими. Ќесправедливость же не искупить, нет,
другими достоинствами души. ‚ решении "справедлив" или "несправедлив"
слышитсЯ тот же окончательный нравственный приговор, как и в определении --
подлый или порЯдочный человек перед вами.
Ќесправедливость, может быть, не вызывает того чувства гадливости как,
скажем, пошлость, спесивость или трусость, однако отталкивает она людей не
менее сильно. —то же за таинственный смысл заключен в справедливости, если
она способна внушать такую приЯзнь и, наоборот, перечеркнуть личность того,
кто Явно ей противитсЯ? €ногда даже кажетсЯ, что идеЯ справедливости --
свЯщеннаЯ заповедь, неизвестно кем людЯм даннаЯ.
‘уждение о справедливости и несправедливости приложимо не ко всем
отношениЯм между людьми, а лишь к той части их, в которой люди друг перед
другом обЯзаны. Џричем эта взаимнаЯ обЯзанность и ответственность людей не
только никак не санкционирована законом, но даже нравственный долг не имеет
к ней прЯмого отношениЯ. ЌазваннаЯ ответственность вытекает из более
глубокого источника, чем любой долг, и коренитсЯ в самой человеческой
природе -- в том, что делает человека человеком. Џусть самым гадким,
преступным, презренным, но -- человеком. „елает его таковым признание за
другими людьми их независимости, ощущение собственной приобщенности к виду
живых существ, называющихсЯ людьми. ‚ этом безотчетном признании заключена
та смутнаЯ, почти не ощущаемаЯ граница, преступление которой вызывает
ответное -- и тогда уже Явное -- отчуждение других людей от несправедливой
личности. Џри этом срабатывают не рассуждениЯ, а простой инстинкт
приобщенности к единому роду. € кто эту существующую между людьми
породненность нарушает, тот подвергаетсЯ остракизму, изгнанию из
человеческого мира.
‚сЯ тонкость этого положениЯ заключаетсЯ в том, что указаннаЯ
солидарность представлЯет собой свЯзь подспудную, почти не ощущаемую, в
жизни чрезвычайно редко обнаруживающуюсЯ Явно. Ћна словно легкий прозрачный
эфир свЯзывает людей, но никак не выделЯетсЯ ими. Ћна служит предпосылкой
прочности человеческого мира и даже самого существованиЯ его, однако никогда
не становитсЯ зримым элементом этого мира или оформленным в нем отношением.
Џодобно незримой солидарности живых существ, она существует даже там, где
эти существа пожирают друг друга. € там, где люди дружелюбны, и там, где они
ранЯт и губЯт друг друга -- везде присутствует их незримое единство. „олжно
случитьсЯ великое несчастье, чтобы эта дремлющаЯ в глубине всего живого
свЯзь вспыхнула и спаЯла воедино живые существа, властно остановив их рознь
перед лицом всеобщей опасности. ‚ обычной же жизни она незаметна, позволЯЯ
вершитьсЯ "войне всех против всех", и не останавливаЯ, наверное, ни одного
преступлениЯ человека против человека.
‚се так, однако же глухо слышитсЯ голос этой свЯзи, невидимый страж
бдит, дабы не порвалась она, и всЯкое покушение на нее виноватит человека
больше, чем Явное преступление. Ќесправедливость и есть непризнание этой
всечеловеческой солидарности, посЯгательство на ту взаимную обЯзанность
людей друг другу, котораЯ следует из простого факта единокровности всех
человеческих существ.
Ќесправедливый становитсЯ изгнанником в мире людей. Ћн чужак больше,
нежели злодей; ибо последний нарушил лишь нормы отношений между людьми,
тогда как несправедливый покусилсЯ на единство человеческого рода. Ќикто не
дает ему в своей душе приюта, будто он нарушил некий свЯщенный закон,
который не дано преступать людЯм. Џечальна эта фигура, и даже в самом
торжестве ее есть нечто постыдное и жалкое.

џ человек мелочный. ‘ущий пустЯк способен расстроить менЯ больше, чем
крупнаЯ неприЯтность. Њелкие препоны и нескладности то и дело деформируют
течение моей жизни, вызываЯ к действию темные силы раздражениЯ и тревоги,
гнева и отчаЯниЯ. „лЯ менЯ загадка, почему мне не удаетсЯ отдавать мелочам
столь малое внимание, какое они заслуживают? Џочему законнаЯ и спасительнаЯ
безучастность не выручает в случаЯх, когда речь идет о вещах мимолетных и
незначительных? ЉакаЯ превратнаЯ сила делает менЯ рабом сущей ерунды,
оставлЯЯ в душе мерзкий осадок униженности и опустошенности? ќтому нет
объЯснений. ђазве что единственное кажетсЯ мне вероЯтным. €ногда Я думаю,
что подвластность мелочам есть назначеннаЯ мне плата. €ли, правильнее
сказать, расплата. ‚едь серьезные, подчас трагические потрЯсениЯ моей жизни
никогда не вызывали во мне тех ничтожных и оскорбительных порывов, которые
так часто рождаютсЯ из сущих пустЯков. Њне пришлось, без преувеличениЯ
сказать, перенести немало тЯжелых и горестных испытаний. ‘лова "горе",
"смерть", "безысходность", "пустота" длЯ менЯ, к сожалению, слишком реальные
пометы жизни. Ќо никогда, в самых отчаЯнных и ужасных длЯ менЯ состоЯниЯх, Я
не терЯл присутствиЯ духа так, как это случаетсЯ в свЯзи с какой-нибудь
бытовой мелочью, совершенно безобидной несогласованностью твоего и чужого
поведениЯ, мимолетным непониманием или недоразумением. Ќаверное,
какаЯ-нибудь зловреднаЯ сила назначила мне расплату за дар принимать
жизненные тЯготы и испытаниЯ в присутствии духа. Ѓыть может, это мое "жало в
плоть".

Ѓудет ли толк от человека, доверившегосЯ первому встречному,
услышанному слову, ближайшему впечатлению -- всему, что непосредственно
есть, что всЯкий момент предстает перед глазами, слышимо ушами, осЯзаемо,
вкушаемо, ощущаемо? Ќет, не будет толка от такого человека. Џрежде, чем ему
удастсЯ нечто достойное совершить, он окажетсЯ жертвой истинной сущности
вещей, котораЯ всегда потаенна, котораЯ не спешит выказывать себЯ и которую
разгадает лишь изощренный ум.
Љаким же образом, спрашиваетсЯ, так изощрить сознание и душу свою,
чтобы стало возможным постичь тайны мира, овладеть затаившимсЯ, открыть
незримое? Ќет к этому более надежного пути, чем подозрительность.
Џодозрительность -- это неиссЯкающаЯ душевнаЯ стойкость, ограждающаЯ
человека от обмана и самообмана. Ќедоверие к тому, что есть, что наивно и
неприкрыто ЯвлЯет себЯ; страсть к разоблачениЯм; настороженность к
откровенности; уклончивость в обнаружении собственных качеств; избегание
отчетливых суждений и однозначных поступков; лицедейство и провоцирование в
других предполагаемых скрытых свойств; неизбывнаЯ грусть; горечь
разочарований;
смешение сна и Яви, надежды и злости -- вот некоторые очевидные
признаки подозрительности.
Џодозрительность тЯгостна и приносит беды. ђедко она делает счастливым.
€ даже тот, кто стал обладателем заветной истины: кто уверилсЯ в том, о чем
прежде лишь смутно подозревал и тем оправдал свою подозрительность, нечасто
бывает удовлетворен.
Џодозрительным всегда руководит скрытаЯ боль. Ћна, будто тонкий луч
фонарЯ, мечетсЯ и шарит по стенам, везде наталкиваЯсь на глухой мрак.
‘транно, но подозрительный всегда находит то, что ищет. €з лесов своей
угрюмой охоты он никогда не возвращаетсЯ без добычи. ќто тем более странно,
что он отправлЯетсЯ за неведомым зверем и овладевает им, даже если того на
свете нет, и лес безжизнен, и сгорел давно, и пустынЯ кругом, и нет даже
шевелениЯ жизни на много дней пути.
ђазгадка этих странных происшествий и вечной охотничьей удачи довольно
проста. Џодозрительный человек -- великий творец. Ћн редкостный маг и
чародей; он материализует призраки и разговаривает с духами; он заселЯет
пустошь химерами и открытое место становитсЯ опасным. ‘озидательнаЯ,
продуктивнаЯ сила, заключеннаЯ в подозрительной душе, не знает себе равных.
ЉажетсЯ, скажи подозрительный человек о чем-либо "сбудьсЯ!"--и указанное
непременно сбудетсЯ.
€ что же, счастье и благодарность людей приносит этот редкостный дар
своему обладателю? Ќичуть не бывало. ‚ нашем несправедливом мире достоинство
никогда не вознаграждаетсЯ. ЊаетсЯ и скитаетсЯ подозрительный человек. Ћн
подобен Ђгасферу, вечному страннику, ибо ни на чем не дано успокоитьсЯ ему.
…два лишь он приобретает покой и благополучие, как тут же крот недовериЯ
начинает рыть в душе его глубокую Яму, куда рушитсЯ едва наметившаЯсЯ
устойчивость жизни. ЏоднимаетсЯ из Ямы Ядовитый туман, трудно становитсЯ
дышать, и снова отправлЯетсЯ подозрительнаЯ душа в свое вечное скитание,
отторгаЯ все, льнущее к ней, прогонЯющаЯ все дружелюбное прочь, уходЯщаЯ в
никуда и стенающаЯ о помощи. …сть ли зрелище печальнее?
"‘ам виноват в муке своей",--скажет всЯкий о подозрительном человеке и
будет удовлетворен. Ћставим его в этом самодовольстве и задумаемсЯ: что
разжигает подозрительность пуще всего? Ћбида, которую подозрение вызывает.
Џодозрительность -- это алчность, которую воспалЯет причиненнаЯ „ругому
обида. Ћбиженный подозрительностью человек разжигает страсть
подозрительного. € даже если тот, смущенный обидой ближнего, стыдитсЯ и
раскаиваетсЯ на мгновение, спустЯ короткий срок подозрение разрастаетсЯ пуще
прежнего.
ђоднаЯ сестра подозрительности -- проницательность. Ѓолее того -- это
два лица одного и того же качества. Џроницательность представлЯет собой
подозрительность спокойного и уверенного в себе человека, который не видит в
окружающем вечной опасности и угрозы себе. ‚ то же времЯ, подозрительность
-- это проницательность испуганной, загнанной в угол или слабой личности.
‚ подозрительности воплощаетсЯ беспокойство человека о том, что нечто в
мире происходит без его участиЯ. …динственнаЯ достоверность длЯ него -- он
сам, и эту достоверность он хочет присоединить ко всЯкому событию и всЯкому
предмету, ибо без этого они останутсЯ как бы и не существующими. “бедите его
в том, что мир есть и там, где его нет, что ход вещей длитсЯ и без его
участиЯ, что благополучный исход возможен без его усилий -- и тогда
успокоитсЯ подозрительный человек. “веренности в себе не хватает ему; так
помогите же ему уверитьсЯ в себе, не обижайтесь. ’огда его подозрительность,
словно от волшебного заклинаниЯ, превратитсЯ в тонкость ума, чуткость
чувствованиЯ, несгибаемость воли. ‘амаЯ проникновеннаЯ вещь на свете --
подозрительность; жаль, если она становитсЯ орудием самоистЯзаниЯ себЯ и
мучениЯ других.

‘ноб всегда оставлЯет других в дураках. Ћн сам задает правила, по
которым следует думать, говорить, вести себЯ и, поскольку эти правила
наилучшим образом приспособлены к его натуре, все остальные оказываютсЯ в
неудобном и глупом положении.
Љаждый имеет свои привычки. Ќо только сноб возводит их во всеобщую
норму. Ћн, поэтому, не признает достоинства никакого иного способа поведениЯ
или образа мыслей, кроме избранного. Ђ избранное и установленное длЯ него,
напротив, свЯто и непреступимо.
Љогда-то Љант определил категорический императив нравственности:
поступай так, чтобы твой образ действий мог служить основой всеобщего
законодательства. ‘ноб живет в уверенности, что любое его действие воплощает
в себе категорический императив. Џоэтому всЯкого, чьи движениЯ выходЯт за
рамки заданного снобизмом, он считает вправе наказать как преступника. ‘ам
же сноб изобретает универсальный способ наказаниЯ, состоЯщий в унижении
виновного, в скатывании его волной презрениЯ. ‘ замечательной
невозмутимостью сноб презирает всех, кто хоть чем-нибудь не соответствует
тому, как со снобистской точки зрениЯ должно быть.
‘нобизм -- это поистине спасительное душевное качество, позволЯющее
удержатьсЯ в ограниченном круге бытиЯ, и в то же времЯ не впасть в уныние, а
оставатьсЯ довольным жизнью. …сли снобизм достаточно сильно развит, то
человек способен удовлетворЯтьсЯ самыми косными и примитивными формами
существованиЯ. Ћн смакует банальнейшие мнениЯ, он упиваетсЯ простейшими
чувствами, он желает ничтожного. Ќет более простого и надежного способа
превратить человека в раба, чем сделать его снобом. ‚ снобизме заключена
удивительнаЯ способность жить выхолощенной жизнью, не замечаЯ ее изъЯнов.
Ќо в то же времЯ снобизм -- это протест против дутых авторитетов и
зовущих в никуда целей. ‚ снобизме заключено замечательное требование
конкретности и осЯзаемости мыслей, поступков, целей, влечений. ‘нобизм не
терпит абстрактности и отвлеченности: он точно знает, в чем состоит его
смысл и его утешение. ‘нобизм спасает от жизненной сумЯтицы, он избавлЯет от
бесплодных метаний и смутных устремлений. ‚ нем неистребим здоровый
скептицизм ко всему неопределенному и слишком возвышенному.
‘ноб бывает смешон. Ќо пока он верен своей привычке, он никогда не
будет беспомощен.

ђобость, ты мешаешь человеку быть самим собой. ’ы стоишь на пути его
желаниЯ, ты колеблешь его решимость, ты смущаешь его намерение. ’ы, робость,
воистину воздержание некстати, препЯтствие добрым делам и чувствам.
ђобкий отступает, когда его никто не гонит. Ћн смущаетсЯ, хотЯ ему
нечего стыдитьсЯ. Њожет быть, и важнейшего длЯ себЯ дела не совершит робкий
человек. € все от того, что без всЯкого повода вдруг покажетсЯ это дело ему
неуместным, или несвоевременным, или неподобающим -- словом, некстати
совершаемым. ‹ишь когда минует времЯ, благоприЯтное длЯ поступка, подосадует
на себЯ робкий, грустно и обидно станет ему от странной немощи своей, и
захочет он все переменить -- однако поздно, поздно... ђобкий человек --
словно вывихнутый сустав. „аже возвращеннаЯ на свое исконное место, кость
терЯет былую подвижность; и свЯзки, держащие ее, глухо напоминают о своей
непрочности. Љто пережил серьезный вывих, инстинктивно помнит о нем и
избегает нагрузок, которые смело бы возложил на здоровое сочленение. ’ак и
робкий, словно давней травмой, стеснен своей робостью, котораЯ не дает
свободно проЯвитьсЯ его натуре. Ќеудобное, как видим, невыгодное длЯ жизни
качество.
Ћднако знаем ли мы наверное, какие качества длЯ жизни нужны? ‚полне ли
мы уверены, что наша натура есть именно такое телесное и душевное целое,
которое необходимо длЯ существованиЯ между людьми и, главное, длЯ
существованиЯ, достойного имени человеческого? —еловек самоуверенный,
дерзкий, скорый на действиЯ, вторгаетсЯ в сложную свЯзь элементов
действительности, толком не разобравшись ни в них, ни в себе самом. ‘ловно
дымный шлейф, тЯнетсЯ за ним череда совершенных ошибок, невпопад сделанных
выборов и удручающих деЯний, способных отЯгчить совесть даже при оговорке,
что содеЯны они без злого умысла. ЂктивнаЯ деЯтельность и
целеустремленность, не знающаЯ сомнений, еще не гарантируют исполнениЯ
человеческих надежд. Ќапротив, часто оказываетсЯ так, что смелый и дерзающий
достигает желаемого, но -- заполучив его в руки -- вдруг обнаруживает с
неудовольствием, что вовсе не такого обладаниЯ хотелось ему. ’огда досадует
на себЯ непреклонный и бойкий человек, оставлЯет приобретенное и бросаетсЯ
вслед другой цели, ибо почудилось ему, что в ней-то истинное призвание и
счастье его. Ћднако, боюсь, снова ждет его разочарование. ’ак странно
получаетсЯ, что и робкий, и дерзающий с равным "успехом" упускают свой шанс
и остаютсЯ ни с чем. ‚едь приобретение, которое нам не нужно, способно
тЯготить даже более, чем нужда или потерЯ. ***
‘амоуверенный человек обычно бывает поверхностным, тогда как робкий
необыкновенно восприимчив. Ћн, не решаЯсь что-либо сделать Явно, вынашивает
дорогие ему мечты в душе своей. Њалейшее воздействие внешнего мира поражает
его, проникает глубоко в его сознание и оставлЯет в нем ощутимый след. Ќе
имеЯ настойчивости, необходимой длЯ того, чтобы должным образом обустроить
жизнь свою, робкий человек постепенно становитсЯ обладателем немалых
душевных сокровищ. Ћн ждет нежного и деликатного участиЯ к себе, чтобы
раскрыть эти сокровища и поделитьсЯ ими. €, право же, они бывают сказочно
прекрасны.
ђобость противостоит наглости. Ћна выражает собой отвращение ко всЯкому
бесцеремонному действию, слову и жесту. ђобость делает человека легким,
податливым и не жестоким. Ђ разве не эти качества нам особенно милы в людЯх?
ђобкие люди -- прекрасные поверенные душевных тайн и жизненных секретов, они
обычно честны и порЯдочны. €х верность достойна подражаниЯ, и если
что-нибудь робкий человек наконец решилсЯ отстаивать, то делает это с
твердостью, достойной удивлениЯ. Ћтступать от решенного ему, вследствие
робости, так же трудно, как прежде трудно было принЯть решение.
Ќе надо думать, будто робкого отличают чрезмерные колебаниЯ или
нерешительность. Ќет, он способен быть личностью, вполне определившейсЯ в
своих желаниЯх и стремлениЯх. ‚от только осуществлЯть их он предпочитает,
действуЯ укромно, не вызываЯ к себе излишнего вниманиЯ, стараЯсь остатьсЯ
незамеченным. ќтими манерами робкий человек напоминает скромного, и их часто
путают, принимаЯ одно качество за другое.
Џраво, мне кажетсЯ прелестной неокончательность робкого человека. Ћн,
готовый прервать любое свое движение, останавливающийсЯ перед жестким
напором и не противоборствующий, а ищущий обходной путь, лучше многих
деЯтельных натур узнает все хитросплетениЯ жизни. Њожет показатьсЯ странным,
но робость -- один из вернейших путей к мудрости и знанию жизни. Џозавидуйте
чуткости робкого человека: она помогает ему прикоснутьсЯ к тому, что никогда
не побывает в наших руках, и ощутить те скрытые истины и свойства вещей,
которые останутсЯ навсегда недоступны длЯ людей более настойчивых.

‚ера по своей природе противоположна знанию. € оттого ломка веры
освобождает путь к непредвзЯтому познанию и поведению. ‘ледовательно,
вероломство составлЯет необходимый компонент просвещениЯ, науки и всЯкого
действиЯ образованного человека. €спользование первейшего завета познаниЯ --
"все подвергай сомнению" -- невозможно без содержащегосЯ в вероломстве
умениЯ опрокинуть любую доверительность. ‚ероломство учит ничего не
принимать на веру, формируЯ необходимую каждому цивилизованному человеку
склонность к объективному знанию и трезвому расчету.
—еловеку, в силу врожденного животного благодушиЯ его натуры,
свойственно надеЯтьсЯ на других людей, на устойчивость обстоЯтельств, на
определившеесЯ течение дел. ‘о странным и ленивым доверием к миру живет он,
неохотно предпринимаЯ усилиЯ к определению собственной личности. …сли бы
вероломство не разрывало этих доверительных свЯзей с бытием, человек скорее
всего вообще не догадалсЯ бы, что он представлЯет собой нечто, отличное от
мира. ‘пасительное действие вероломства прогонЯет сон личности, причинЯет ей
оздоровлЯющую боль и побуждает искать опору длЯ собственного существованиЯ.
ЃлагодарЯ вероломству мы приходим к обособленности, к трезвому осознанию
своих границ.
‡начит ли это, что вероломство порождает замкнутость, подавленность и
угрюмость души? Ќет, отнюдь. ‚ыработав в себе жизненную самостоЯтельность,
личность вовсе не терЯет склонности к общению с людьми и умеет полагатьсЯ на
них. ќто умное доверие от прежней слепой веры отличаетсЯ лишь тем, что
раньше некритическим принЯтием действительности человек щедро передоверЯл
свою судьбу другому; он взваливал собственную жизнь тЯжким бременем на
близких, общество, друзей, на естественный ход вещей. ’еперь, вразумленный
вероломством, он строит свою жизнь из самого себЯ, полагаетсЯ прежде всего
на свои силы, вследствие чего учитсЯ их соизмерЯть и развивать. ‚ тех
случаЯх, когда он получает неожиданную помощь со стороны окружающих или
стечениЯ обстоЯтельств, он чувствует благодарность -- и от этого чувства
благодарности к миру смЯгчаетсЯ его характер. ‡акаленный вероломством
человек лишаетсЯ притЯзательности и претенциозности, он не обидчив, он
ничего от других не ждет, и оттого рад всему, что нежданно получает.
‡аключаЯ наше описание последствий вероломства, мы вправе сказать:
вероломство много способствует совершенствованию человеческой натуры,
помогаЯ горькому прозрению личности и приучаЯ ее к тому одиночеству, которое
ЯвлЯетсЯ истинным уделом каждого живого существа.

Љто умеет полагатьсЯ на себЯ, на того и другие могут положитьсЯ.

„ракон, извергающий пламЯ; ’артар, готовый поглотить все живое;
мертвые, восставшие на живых -- ничто не способно внушить такой ужас, как
нетерпимость. Ќетерпимость дышит рьЯностью -- устремленностью, не знающей
оглЯдки. ‚ рьЯности заключена дикаЯ энергиЯ нетерпимости, возводЯщаЯ ее на
трон госпожи мира.
Њожет ли быть нетерпимость свойственна человеку? Њне кажетсЯ это
невозможным. €бо где в человеке найдетсЯ место, чтобы вместить огромность
нетерпимости? где в нем простор длЯ ее энергий? Ћттого полагаю, что
нетерпимости нет в людЯх. Ћна безобразным ковром распласталась по всей
земле, и люди бродЯт в чащобе ее, путаЯсь в цепких побегах, становЯсь ее
пленниками, поклонниками и ревнителЯми. ‚оспламенЯетсЯ сознание
заблудившихсЯ, разжижаетсЯ мозг их, и не остаетсЯ в нем ничего, кроме
всепожирающей истовости. ‡ачем эта истовость? что преследует она? не
обращает ли вспЯть дело, которому намерена послужить? -- ’щетные и напрасные
вопросы. ‡адавать их так же нелепо, как спрашивать у заблудившегосЯ дорогу.
…сли не знаете пути сами и не имеете сил вывести его, блуждающего, то бегите
и скрывайтесь, опасаЯсь обратить на себЯ его внимание. €бо грЯдет тогда
беда. Џройдет по заколдованной чаще судорога и, повинуЯсь ей, изойдетсЯ в
Ярости объЯтый нетерпимостью. ‡акричит он дико, ударит, вцепитсЯ, уничтожит,
погубит, задохнетсЯ ненавистью, переполнит ею и изрыгнет ее, не в силах
удерживать в себе. ‡альет ЯдовитаЯ пена мир, и пропадет в ней все живое.
‚се глухо, слепо, одеревенело в нетерпимом человеке. „а и человек ли
он? †ивое ли существо? Ќе чувствует он вкуса, не ощущает прикосновениЯ, не
имеет внЯтного голоса -- только клекот. ‹ишь одно чувство существует длЯ
него, одному призыву он внемлет. ќто зов нетерпимости, звучащий из
внутренностей его. ’ам, во чреве его, положена некаЯ вещь, или идеЯ, или
мечта, или желание, или каприз. € вот это обосновавшеесЯ во внутренностЯх
существо, обмотавшеесЯ кишками и устроившее из них гнездо, шипит, свищет,
клокочет, желаЯ быть всем и все сделать повинующимсЯ себе. ’олько этот зов
слышит нетерпимый человек, лишь ему следует и принимает безропотно
господином своим.
Ќо откуда, откуда это сморщившеесЯ, бесформенное существо во
внутренностЯх человека? Ќевозможно, чтобы оно родилось в самом человеке. Ќе
может из живого ЯвитьсЯ такое, и даже больное тело не даст подобного ростка.
€звне, из Ядовитых зарослей нетерпимости, из впитанных едких паров ее,
загустевших и осевших во чреве человека, рождаетсЯ безобразный урод.
Ќетерпимость впитывает и выедает личность, гложет внутренности ее
бесчувственный упырь. Ќичего вскоре не останетсЯ от охваченного
нетерпимостью. ‹ишь пустой кокон, послушнаЯ оболочка нечеловеческой
сущности, следующаЯ всем прихотЯм ее. Ћттого не назову нетерпимого человека
человеком, ибо истинное имЯ его -- жертва; и потому все вокруг станут
жертвами его.
ќтот образ живо предстал перед моими глазами и несколько испугал менЯ.
Ћстановил Я руку свою и долго оставалсЯ в недвижности, и думал о печальной
жизни своей.

‚любленность, это настолько хорошо, что даже самовлюбленность не может
быть чем-то плохим. ‚любленный в себЯ со всех сторон окружен собою. ‚ каждом
поступке или жесте ближнего он видит собственное отражение. ‚о всем, что
совершаетсЯ, он усматривает направленность на себЯ и искренне недоумевает,
когда событиЯ обнаруживают свой собственный, к нему не относЯщийсЯ смысл.
‚любленный в себЯ как будто находитсЯ в зеркальной комнате. ‚се, что
его окружает, превращаетсЯ в его глазах в зеркало. …го отношение к миру
весьма незатейливо: он сердитсЯ, если "зеркало", как он полагает, выставлЯет
его безобразным или неприметным; он радуетсЯ и торжествует, если оно
показывает прекрасный облик.
‚ообще способность торжествовать и восхищатьсЯ развита в самовлюбленной
личности необычайно. ђаз усвоив, что в радости и веселье человек наиболее
пригож, влюбленный в себЯ инстинктивно стимулирует в себе эти душевные
состоЯниЯ. ђаб своей страсти, он не может не восхититьсЯ собой, даже когда
все остальные угрюмы; а значит у него всегда готов повод к радостному
настроению. ‚едь ничто не воодушевлЯет нас больше, чем собственное
преуспеЯние.
‹юбование собой оборачиваетсЯ недовольством теми, кто может затмить
себЯлюбца. ђевнивое чувство просыпаетсЯ в самовлюбленном человеке: он
негодует, приходит в Ярость и исступление, бессознательно или намеренно
начинает мстить. Ћднако такого рода злобствованиЯ не бывают продолжительны.
‚едь злобное состоЯние -- вещь тЯжелаЯ, неуютнаЯ, а злонамеренность требует
от личности немалой жертвенности и способности отдать себЯ на нелегкое дело
мести, подлости или клеветы. ‘ебЯлюбец же не способен даже ради самого себЯ
превратить себЯ же в средство.
’ак, пусть в своекорыстном виде, себЯлюбиваЯ личность великолепным
образом утверждает идею самоценности человека. ’ем самым себЯлюбец
преподносит замечательный урок всем, кто превращает человека в средство
достижениЯ других целей, в простую составлЯющую иных, более "значительных"
процессов. Ќет, себЯлюбец не таков, его природа глубоко гуманистична. Ћн не
может отрешитьсЯ от безусловной значимости собственного "Я", всему
остальному придающего меру и значение. € потому мы вправе назвать жизнь
самовлюбленного человека подвижническим утверждением идеала самоценности
личности. Ќе другим внушает себЯлюбец достоинство этого величественного
идеала; в себе самом, в собственной жизни воплощает он его. ќто редкий в
наше времЯ пример единства слова и дела, идеи и действительности.
‘амовлюбленность -- безрассудное, раскованное, шальное проЯвление любви
к себе. ќто вольный всплеск упругого любовного чувства. „лЯ душевного
здоровьЯ человека полезно чуточку любоватьсЯ собой. ’огда всЯкое дело
выходит у него лучше, сам он становитсЯ любезнее и окружающим, право, такой
человек приЯтнее буки. ‚едь так?
Џеред любовью, как известно, благоговеют все моральные мыслители.
Џравда, каждый вкладывает в нее свое содержание и производит на свет
собственный вид любви. ‡десь найдем мы и "любовь небесную", и
"любовь-страсть", и "любовь платоническую", и "любовь к божеству", и даже
"любовь-божество". ЌевероЯтное обилие обличий у любви! Ћднако на одном,
пожалуй, сойдутсЯ все здравомыслЯщие люди: способность любить не может
поЯвитьсЯ, а если и поЯвилась, то не сможет развитьсЯ, а если и развилась,
то неминуемо зачахнет без любви человека к самому себе. Џравда, любовь к
себе -- сложное, неоднозначное чувство. џ не рискну отождествить с ним
самовлюбленность, так же как не отважусь назвать любЯщего себЯ --
себЯлюбцем.
‹юбовью к себе человек утверждает свою гордость и личное достоинство;
любовью к себе он открывает простор проЯвлению своих талантов, а если они
скромны, то побуждает себЯ к упорному труду, который разовьет даже
незначительные задатки. ‹юбовь к себе делает личность углубленной, душевно
богатой, интересной длЯ других. “меющий любить себЯ не только сам интересен,
он -- и только он -- способен по-настоЯщему любить другого: ближнего,
дальнего, друга, встречного, свой народ, человечество. Ћднако любовь --
непростое, своенравное чувство, как никакое другое проЯснЯющее все черты
человеческой натуры, и Я не хочу мимолетным упоминанием упрощать его. Џотому
прерву свое описание и продолжу его молчанием, которое каждый сможет
заполнить по своему усмотрению.

‡анудливый вечно в кругу одних и тех же чувств и занЯтий, тем и
привычек. ќтим непрестанным, неутомимым, невыносимым длЯ окружающих
круговращением, зануда напоминает древнего ослика, в старину служившего
двигателем длЯ перекачки воды. Ћслик, привЯзанный к палке, другой конец
которой прикреплЯлсЯ к водозаборному устройству, ходил по кругу и вращал
ворот. —тобы животное ничем не отвлекалось и смотрело только под ноги, на
глаза его одевали шоры -- плотные кусочки кожи. Ђ иногда даже ослеплЯли. ’ак
на протЯжении долгих часов, изо днЯ в день, бродило безропотное существо по
одному и тому же кругу, толкаЯ одну и ту же палку под неумолчное журчание
бегущей воды. Њне трудно решить, чего больше в этом примере: тупости или
мужества, покорности судьбе или верного исполнениЯ долга?
‡анудливость проистекает из неспособности соблюдать меру. Џодобно мухе,
попавшей в мед и захлебнувшейсЯ сладкой патокой, зануда не в силах вырватьсЯ
из липкого плена увлекшего его занЯтиЯ. ‚се остальное перестает длЯ него
существовать; точнее, все на свете начинает видетьсЯ ему сквозь призму того,
чем он увлечен. ‘ наивностью новообращенного он всех желает втЯнуть в тот же
круг переживаний, мыслей и реакций. Ќе замечаЯ нарастающего раздражениЯ
окружающих, зануда воодушевленно дарит всех тем, что заключено в нем. —то из
того, если дары его обременительны? ‚едь никто не решитсЯ отрицать его
щедрости и искреннего желаниЯ сделать личное всеобщим достоЯнием.
“вы! в своих побуждениЯх зануда чрезмерен. …му на роду написано
вызывать утомление, усталость и скуку. Ћн продолжает дело и тогда, когда оно
начинает вредить самому себе. Ћн так многословно и часто повторЯет одну и ту
же интересную мысль, что ее начинают презирать. ‚ чувствах он так назойливо
настойчив и обременителен, что вызывает отвращение. ЃеднЯга, рок сулил ему
поступать невпопад, и он с редкой последовательностью выполнЯет
предначертание рока.
Ћднако с точки зрениЯ зануды, как раз остальные люди, а отнюдь не он,
поступают невпопад. €менно они -- другие -- легкомысленны,
непоследовательны, хватаютсЯ то за одно, то за другое. џ склонен согласитьсЯ
с этим мнением занудливого человека; во всЯком случае, он имеет на него
полное право. ‚едь зануда -- это образец личности, доводЯщей дело до полной
завершенности. Ќикакое начинание он не оставит на полдороге. Љакие бы
препЯтствиЯ не возникли, как бы утомителен ни был путь, зануда пройдет его
от начала до конца. Ћн достигнет всех, самых отдаленных следствий, он узнает
все варианты и возможности, он обретет все, что можно обрести. ќтот
неприметный и осмеиваемый гений добросовестности не оставлЯет после себЯ
недоделанного и незавершенного. ’ам, где приложил руку зануда, можно ставить
табличку: "€счерпано". ќто слово да послужит скромной эпитафией
непритЯзательному душевному качеству, и да будет оно укором всем, кто,
презираЯ зануду, не вправе сказать о себе: "џ прошел свой путь до конца". Ђ
ведь какие великие слова!

‘утЯгой называют человека, которым владеет непомернаЯ страсть к
отстаиванию своих прав и того, что кажетсЯ ему правильным и справедливым.
‘утЯга производен от тЯжбы, которую ведет по всЯкому поводу и, кажетсЯ
иногда, со всем миром. ѓлавное его побуждение -- настоЯть на своем, не
отдаваЯ себе отчета ни в правомерности претензий, ни в значимости дела, к
решению которого привлекаютсЯ средства и усилиЯ. ’ак, во всЯком случае,
кажетсЯ окружающим, раздраженным тЯгучей неотступностью сутЯги. € мало кто
догадываетсЯ о тайном мотиве сутЯжничества. Љ нему склонны люди, которым
попросту ...недостает общениЯ, человеческого общества, естественного
вниманиЯ к их личности. ‚идимо, в них действительно отсутствует особое
обаЯние, привлекающее окружающих. Ќо ведь внимание нужно не только баловнЯм
судьбы, умницам и красавцам, щедрым и великодушным, культурным и
жизнерадостным. Ђ если природа и вывихи жизни отнЯли у вас все, чем можно
понравитьсЯ людЯм, а потребность в их обществе осталась? ’огда только и
остаетсЯ, что навЯзывать им свое присутствие и, если они сами не замечают
вашей значительности и не отдают ей положенного, то должным образом,
используЯ силу закона, социальных институтов и общественного мнениЯ ее всем
и всЯ внушить.
‚от и начинает сутЯга "обращатьсЯ в инстанции", "ходить по
учреждениЯм", "привлекать внимание к вопросу" и всЯчески обременЯть сознание
максимального количества ответственных и служебных лиц своей безнадежной
правдой. ’олько столкнувшись с сутЯжничеством, открываешь, что и правота
может быть постылой. „аже истина и польза, если их отстаивают непомерными
средствами и с излишним усердием, терЯют всЯкую ценность и обращаютсЯ в свою
противоположность.
‚сЯкий, кого обременЯет сутЯга, пусть вспомнит, что им движет жажда
общениЯ и человеческого участиЯ. Ћна реализуетсЯ в отталкивающей форме, но
стремление-то не может не вызвать сочувствиЯ! Ѓыть может, правда о сутЯге
поспособствует смЯгчению нашего восприЯтиЯ его -- инвалида людских
взаимоотношений.

Љто учтив, тому больше нечего желать. ‚ежливость открывает любые двери
и сердца, ею успешно торЯтсЯ жизненные пути.
‹юбое общество, и всЯкий порок жизни, и все возвышенные нравы -- не
более чем ритуалы. Њожно исполнЯть ритуал слишком искренне, принимаЯ его за
саму действительность. Ћднако подобное усердие скорее приносит вред, чем
пользу. “чтивый человек хорошо понЯл двусмысленность ритуала. Ћн уважает
притЯзаниЯ ритуала на то, чтобы быть действительностью, и одновременно не
настолько простодушен, чтобы верить этому. Ќеучтив всЯкий, не
удовлетворЯющийсЯ всеми признанным обычаем и во всем ищущий смысл. Ќеучтив
тот, кто избегает привычек и стремитсЯ к новому. Љто не удовлетворЯетсЯ
общепринЯтым и желает иметь нечто свое -- тоже неучтив.
“чтив же тот, кто стараетсЯ соответствовать требованиЯм, не задаваЯсь
вопросом об оправданности их. Ќеучтивость, напротив, состоит в выЯснении
права требований быть предъЯвленными. ‚сЯкий порЯдок должен обосновать себЯ
перед лицом неучтивости и доказать свое право на существование. Њы опасаемсЯ
неучтивости, ибо действиЯ ее непредсказуемы, проЯвлениЯ -- неприЯтны, а в
итоге -- хаос. „а, манеры неучтивого дурны. Ќо не открываетсЯ ли подчас,
благодарЯ их бесцеремонному действию, что мы сами слишком манерны? ‘овлеки
кое с кого манеры -- и вообще ничего не останетсЯ. ‘овсем ничего, пустота.
Ћбескураживающий результат, но разве в нем виновна неучтивость?

Ќазойливый приучает нас к терпимости. Ќе считаЯсь с действительными
потребностЯми ближнего, он обременЯет его своими услугами, радушием и
заботой. Ќет ничего утомительнее инициативы, начинаниЯ, внимательности
назойливого человека. ‚о всЯком проЯвлении своей чуткости он чрезмерен;
каждым действием он угнетает, желаЯ поспособствовать.
ЏостоЯннаЯ неуместность порывов назойливого характера вызвана тем, что
он более всего воодушевлен собственными благими побуждениЯми, перед которыми
как-то терЯютсЯ истинные заботы предмета его страсти. Ќазойливость -- хищное
внимание, покушающеесЯ на независимость человеческого "Я". Ќазойливый не
может успокоитьсЯ и смиритьсЯ с тем, что у каждого своЯ жизнь и судьба. ‚се
он стремитсЯ повернуть к наилучшему или правильному ходу вещей, не особенно
задумываЯсь, нуждаютсЯ ли окружающие в его утомительной участливости.
‚ назойливом человеке мы встречаем редкое упорство. ’рудно представить
жизненную бурю, котораЯ внесла бы перелом в его натуру. ’ихо, неприметно,
или шумно и требовательно, но в равной степени неколебимо будет настаивать
назойливый на своем. Љто поймет, что кроетсЯ в его действиЯх -- искреннее
желание помочь или тайнаЯ издевка? ЌазойливаЯ натура неумолима, как тихо
журчащаЯ вода, котораЯ и камень точит.
Ѓольше всего назойливый человек ненавидит одиночество. Ќет длЯ него
сильнее ужаса, и оттого он не терпит оставлЯть ближнего в уединении. ‚о
всЯкое событие чужой жизни встревает он с детской непосредственностью. Ќе
удивительно, что в каждом нормальном человеке назойливость вызывает
раздражение. Ћднако далеко не всегда жизнь складываетсЯ нормально. Љогда
душой овладевает тревога, горечь или печаль, когда наступает тоскливое
одиночество, когда, одним словом, жизнь становитсЯ тЯгостна и не знаешь куда
детьсЯ, тогда на выручку приходит назойливый человек. Ћн удивительно
неприхотлив. Ћн внимателен, даже если мы угрюмы; он приветлив, даже если мы
раздражены; он безостановочно говорит, даже если мы упорно молчим. ‘воим
бестактным вмешательством он отвлекает от угнетающих мыслей и помогает
забытьсЯ. Ѓольшое облегчение в час невзгоды способен принести назойливый, и
мы невольно ощутим благодарность к тому, кто нас раньше раздражал. Њоральное
вскрытие показало, что в назойливости скрыта неумелаЯ активность души. ‘илы
бурлЯт в ней, она одержима сама собой, она не может оставатьсЯ спокойной и
беспристрастной, и потому оказываетсЯ назойливой. ‘тоит потерпеть, и
растущий жизненный опыт огранит эту не знающую удержу натуру. Ђктивность
станет созидательной, к страстности прибавитсЯ чуткость, а возросшаЯ
уверенность в себе укротит пустые притЯзаниЯ. ‘тоит подождать... ‚едь даже
если назойливый человек не переменитсЯ, мы, благодарЯ ему, научимсЯ может
быть важнейшему умению -- терпимости.

Ќекоторые слова, случаетсЯ, говорЯт сами за себЯ. Ќапример, "паровоз"
-- везти силой пара. €ли "ошеломить" -- ударить дубиной по шлему с легко
представимым результатом. ’ак же и слово "склока" сразу вызывает картину
потасовки, в которой от противников "шерсть летит клочьЯми". Џочему шерсть?
Њы ведь как будто не собаки. Ќо, видимо, всЯкий раздор превращает нас в
животных; отсюда и шерсть.
‘клочный человек -- любитель скандалов и раздоров. Ћн просто не может
жить там, где спокойно. ‚сЯкую безмЯтежность ему надо возмутить, любое
согласие -- расстроить. ‚ нем живет неукротимый дух беспокойства и разлада,
который, в зависимости от типа личности, принимает вид то злого вихрЯ, то
тихого шипениЯ змеи. Ќо результат всегда один: в людЯх возбуждаютсЯ
претензии друг к другу; мирно жившие бок о бок вдруг начинают испытывать
взаимные подозрениЯ и раздражатьсЯ по пустЯкам; спокойные дотоле лица
передергиваютсЯ, будто в лихорадке, а ровный тон общениЯ сменЯетсЯ
напрЯженным и глухо враждебным. …сли вы замечаете подобные изменениЯ в
атмосфере. Ѓудьте уверены, склочнаЯ натура затесалась среди вас и
проделывает свою работу.
Ќо вот что мне всегда казалось любопытным: склоку обычно затевает один,
а втЯгиваютсЯ-то в нее все! € делают это с таким азартом, воодушевлением,
что, кажетсЯ, только и ждали подходЯщего момента. ‚печатление такое, что
наши современники -- взведенные курки. „остаточно легкого движениЯ, чтобы их
спустить -- и... бах! бах! Џокатились обвинениЯ, ссоры, крики, обиды, месть
и конца-краЯ им не видно. „олжно быть, склочник часто недоумевает от
произведенного им эффекта. „аже он, мне кажетсЯ, находит его непомерно
шумным и не отвечающем поводу. €з этого приходитсЯ делать печальный вывод,
что большинство людей предрасположены к склочности и бросать в склочника
камень следует с опаской: глЯдь, угодишь в себЯ!

Ѓесцеремонное обращение с личностью и ее волей составлЯет сущность
хамства.
•амство предписывает всему и каждому, каким ему быть. •ам почитает себЯ
вправе заместить собою жизнь другого человека, его мысли, чувства и
соображениЯ. ‘ легкостью необычайной он "становитсЯ на место другого",
совершенно игнорируЯ, что другой может чем-то от него отличатьсЯ. Ћн, ни с
чем вне себЯ не сообразуЯсь, убежден в нормальности единственно своего
поведениЯ, и потому безмЯтежно предопределЯет другим людЯм меру их поступков
и желаний. ЊогучаЯ способность не считатьсЯ с суверенностью и своеобразием
другой личности живет в хаме.
€менно поэтому хамство -- просто-таки спасение длЯ слабовольных или
нерешительных натур. Ќе в силах самостоЯтельно отважитьсЯ на тот или иной
шаг, они охотно подчинЯютсЯ чужой воле, избавлЯющей их от мучительных
колебаний выбора. •амство, следовательно, не только не унижает достоинство
многих, но и оказывает целительное, благодетельное воздействие, избавлЯЯ от
мук собственного выбора.
•амством пытаетсЯ сохранить свое достоинство тот, кто не в силах его
утвердить какими-либо иными средствами. “ниженный и пренебрегаемый человек,
утративший надежду снискать уважение окружающих своими достоинствами,
прибегает к хамству как последнему отчаЯнному средству спасениЯ. Ћторопь или
негодование, которые чаще всего вызывает хамское поведение, заменЯют длЯ
него столь желанное, но недостижимое почтение. •ама можно ненавидеть,
презирать, избегать, но к нему почти невозможно остатьсЯ безучастным. „аже
если выдержки хватает длЯ того, чтобы никак не выказать своей обиды или
раздражениЯ, все-таки в душе остаетсЯ ощутимый след от хамства. •ам это
отлично знает и этим доволен. ‚едь цель его как раз в том и состоит, чтобы
преодолеть отстраненность от себЯ других людей, сделать их неравнодушными к
себе и свЯзать их с собственной персоной. Џризнаем, что обычно хаму удаетсЯ
достичь желаемого.
•амство привыкли распознавать по внешним эффектным признакам: громкому
голосу, бесцеремонной указке, грубому навЯзыванию своего мнениЯ,
беспардонным поучениЯм. Ћднако все эти звучные, Яркие, зримые проЯвлениЯ
хамства составлЯют лишь малую видимую часть айсберга. –ентр хамской жизни
расположен много глубже. Ћн скрываетсЯ в равнодушном игнорировании интересов
другого человека; в героическом стремлении заставить всех "жить лучшей
жизнью"; в самоотверженности и жертвенности, требующих от окружающих того
же; в нескромности того, кто кичитсЯ своими действительными заслугами; в
злорадном торжестве ученика перед менее удачливым товарищем; в деланном
удивлении мужчины перед... а, впрочем, стоит ли продолжать? ‚едь проЯвлениЯ
хамства неисчислимы, и нам должно быть Ясно одно: большаЯ часть хамских
поступков не бросаетсЯ в глаза и совершаетсЯ молча.
•ам не только навЯзывает другим свое "Я". Џриученный собственной
натурой к отношениЯм господства и подчинениЯ, он не менее успешно становитсЯ
ревностным исполнителем чужой воли. ‚ услужении хам чувствует себЯ не менее
естественно, чем в самодурстве. Ќужно ли доказывать, что государство в лице
хама приобретает идеального чиновника -- рабски угодливого перед начальством
и немилосердного к подчиненным. џ полагаю, что споспешествование в
исполнении столь важной общественной функции оправдывает любое душевное
качество окончательно и бесповоротно.

Љосный -- это чего-то коснувшийсЯ и застывший в этом случайном
положении. €м владеет мимолетнаЯ привЯзанность, ставшаЯ уздой всем чувствам,
мыслЯм и поступкам. ђаз прикоснувшийсЯ к чему-либо, он уже не может от него
отклеитьсЯ, и потому со временем -- из-за вечной опаски за себЯ -- избегает
вообще чего-либо касатьсЯ. Њне кажетсЯ, на косную личность некогда наложил
заклЯтие злой чародей. Џомните детскую сказку, в которой герой становилсЯ
обладателем волшебного заклинаниЯ, какого-нибудь "прилипни!" ЏроизносЯ его,
герой достигал того, что его обидчики прилипали ко всему, чего касались к
предметам, животным, другим людЯм. ’ак образовывалась целаЯ цепочка
несчастных, моливших о пощаде. ’ак и Я думаю, что если бы косность была
болезнью и микроб ее, распространЯЯсь, заразил всех нас, то мир слипсЯ бы в
один пестрый ком, в котором уже не различить отдельных существ и предметов.
‘лава Ѓогу, что косность -- не заразнаЯ болезнь, а всего лишь следствие
злого колдовства.
Ќаверное, если вспомнить сюжет тех же сказок, должен быть рецепт,
позволЯющий избавитьсЯ от косности. ‚ сказке, помнитсЯ, герой говорил
"отлипни!" € прежде неразрывно соединенные друг с другом люди и животные,
снова с облегчением возвращались к нормальной разделенной жизни. Њожет быть,
и косному человеку пригодитсЯ такой опыт? Њожет быть, пусть попробует он
сказать себе: "отлипни!" -- и чудесным образом расторгаетсЯ никому не
нужнаЯ, надоевшаЯ, саму косную личность обременЯющаЯ свЯзь. € начнетсЯ новаЯ
жизнь?
Ќо хочетсЯ, все же хочетсЯ, чтобы косный человек сохранил исток своего
не очень удачного свойства. ‚едь косность выражает собой чрезвычайную
любвеобильность, редкую склонность души к приЯзни и привЯзчивости. Љосный
лишь не знает меры в своем предпочтении. †ивое чувство он переживает с
одеревенЯющим его напрЯжением, живую плоть своим непомерным усердием
превращает в косную ткань. Љосный человек -- гений добросовестности. Ћн
именно от того не приемлет многообразиЯ окружающего, что терЯетсЯ в пестроте
разнообразных существований, не в силах отнестись ко всем им в равной
степени внимательно. ‚тайне он страдает от этой тихой, длЯ него самого
только существующей ущербности. Ђ ближним не хватает мЯгкости и чуткости,
чтобы его в этих чувствах понЯть. ‡ато уже то, что коснаЯ натура принЯла,
что она взЯла под свою ответственность, тому она следует неукоснительно.
Џравда, и эта неукоснительность в исполнении дела, утверждении определенного
порЯдка или заботы, способна причинить вред тому, во имЯ чего она
существует. ‚едь само усердие должно быть соизмерено с сущностью вещи, иначе
оно разрушает то, чему призвано послужить. Ќемногого -- всего лишь чувства
меры -- недостает косной личности. Ђ если вдруг каким-то случаем или чудом
это чувство косный приобретает, то не сыщетсЯ тогда добросовестнее, усерднее
и полезнее человека.

Љак подумаешь, сколько есть слов, выражающих согбенность одного
человека перед другим, грустно становитсЯ. Љакое богатство оттенков:
угодливость, льстивость, подхалимство, услужливость, раболепие,
подобострастие, пресмыкательство, заискивание! Ќе много ли длЯ одного, в
сущности, положениЯ фигуры? …сть случаи, когда богатые отечественные
традиции не радуют.
Љогда Я вижу заискивающего человека, передо мною будто ЯвлЯетсЯ призрак
некогда случившегосЯ с ним несчастьЯ. ’рудно, поверить, что это качество, в
крайних проЯвлениЯх своих имеющее вид пресмыкательства, возникает в ходе
естественного развитиЯ личности. Ћно -- верный знак какой-то душевной
травмы, излома, насилиЯ. Љого однажды не сломила чьЯ-то грубаЯ волЯ, или
собственный страх, или малодушный расчет -- кто, одним словом, не потерпел
ущерба своему достоинству от других или себЯ самого, -- в том едва ли
заискивание возьмет верх.
‡аискивающий неустанно ищет чьего-то расположениЯ. Њало кто отдает
столько вниманиЯ и усердиЯ установлению добрых отношений. …го не оставлЯет
опаска, что им могут быть недовольны, что недовольство рождает
недоброжелательство, недоброжелательство опасно, опасность неотвратима, а
заключеннаЯ в других угроза способна напрочь разрушить его существование. ‚
силу этой логической цепочки, всЯкий раз безотчетно возникающей в
заискивающей душе, она любое недовольство окружающих воспринимает как
предвестие грЯдущей беды. €, естественно, ищет как ее предупредить, стараЯсь
всем внушить доброе к себе отношение.
Ќевдомек заискивающему, что поощрЯет его так себЯ вести не логика, а
недержание эмоций. Њаленький камешек, брошенный с вершины горы, способен
увлечь за собой множество иных, так что к подножию скатитсЯ уже целаЯ
лавина. ќто происходит, если склон крут и камни некрепко держатсЯ в почве.
’ак и в душе заискивающего малейшее беспокойство, простой знак неприЯтиЯ или
просто равнодушиЯ со стороны окружающих вызывает целую лавину тревоги и
смЯтениЯ. —то доказывает: заискивающей натуре трагически недостает выдержки,
самообладаниЯ и спокойной уверенности в себе -- качеств, предупреждающих
смЯтение страстей и хаос чувств.
‚ том, кто заискивает, нет ничего дурного. Ћн вредит главным образом,
самому себе. Љто перед всем отступает, в конце концов исчезает вовсе. Љто
пытаетсЯ достичь благополучиЯ, тщательно избегаЯ любой неприЯтности и
уклонЯЯсь малейшей угрозы конфликта, обрекает себЯ на вечную неудачу. “спех
и счастье не найдут того, кто не проЯвил себЯ. Ђ ведь заискивающий только
тем и занЯт, чтобы себЯ не заЯвить и не стать препЯтствием на пути других.
†елаЯ со всеми быть в ладу, он просто избрал неверную стратегию. ‘тремЯсь ко
всеобщему уважению, утратил себЯ. …му постоЯнно изменЯет чувство меры (как
впрочем, и остальные чувства).
Љаждый из нас времЯ от времени ищет чьего-то расположениЯ, трудитсЯ над
установлением добрых отношений, стараетсЯ достичь компромисса и согласиЯ. Ќо
только заискивающаЯ натура видит в этом главное средство достижениЯ любых
целей; только она терЯет в этих действиЯх свое достоинство. ‡аискивающему
вовсе не нужно отказыватьсЯ от качеств своей души. …динственное, что
требуетсЯ -- выдержать характер. ‚ы так хорошо умеете чувствовать других,
постарайтесь же почувствовать себЯ. ‹ичность начинаетсЯ с открытиЯ того, что
каждый принадлежит самому себе. …сли ‚ы в своем праве, не думайте об
одобрении или неудовольствии других. ‚едь это так естественно, что не хотеть
этого нельзЯ.
Ќичего так не желает заискивающий, как освободитьсЯ от тЯгостного и
закрепощающего присутствиЯ других в его сознании. †елает и боитсЯ. Џоверьте,
он сам утомлен своим подобострастием. ‚се чаще его одолевают раздражение и
злость, тем более тЯгостные, что их требуетсЯ скрывать. Ћн начинает тихо
ненавидеть тех, перед кем заискивает; а может, ненавидел их изначально, видЯ
в них воплощениЯ своей несвободы. ‚оистину, прожившие жизнь в непрестанном
заискивании кончают либо черной меланхолией, либо -- если случайность
подарит им власть над кем-нибудь -- крайним самодурством и садизмом. ќтих
грустных проЯвлений легко избежать. “кротите свои подобострастные рефлексы
чувством собственного достоинства, не лебезите и не трепещите, пусть взглЯд
‚аш будет Ясен, а волЯ внЯтной. ’огда на облагороженной почве заискиваниЯ
поднимутсЯ ростки предупредительности и обходительности, внимательности и
чуткости, заботливости и самоотверженности -- целое соцветие столь ценимых
людьми качеств. ‹юбуЯсь ими, мы редко догадываемсЯ о почве, котораЯ их
породила.

ѓде податливый спасует, там упрЯмый сдюжит. ‚ отличие от упорствующего,
который верен лишь достижению цели и потому легко менЯет средства в
зависимости от обстоЯтельств, упрЯмец стоит на своем, что бы в этом "своем"
ни заключалось: прихоть, случайное слово, благородное стремление, очевиднаЯ
глупость или что иное. ‹юбую мелочь упрЯмство способно возвести в абсолют и
отстаивать ее с неиссЯкающим упорством фанатика. Ќи абсурдность позиции, ни
ее очевиднаЯ вредность, ни вполне обнаружившаЯсЯ нелепость предприЯтиЯ не
могут заставить упрЯмца изменить раз совершенному выбору. €з этого
напрашиваетсЯ вывод, что упрЯмец представлЯет собой неколебимо верного
человека.
„а, очень часто в проЯвлениЯх упрЯмой натуры сквозит беспросветнаЯ
глупость. Ќо, одновременно, нельзЯ не признать, что на самом диком и
вздорном случае упрЯмства лежит отблеск доблести. ‚едь упрЯмый челочек
выдерживает поистине беспримерный натиск. —ем упрЯмее он стоит на своем, тем
сильнее становитсЯ оказываемое на него давление, и тем больше сил требуетсЯ
упрЯмцу длЯ сопротивлениЯ. “дивительную силу духа выказывает упрЯмаЯ
личность!
“прЯмец не только силен, ко и последователен. Ќачав с некоторых посылок
и установив себе ориентир, он неуклонно следует избранному. € вот что
удивительно: даже если путь был неверным, даже если цели оказались
обманчивы, даже если усилиЯ обнаружили свою тщетность -- даже в этом случае
упрЯмство не бесплодно.
Ѓолее гибкий ум уже неоднократно сменил направлениЯ движениЯ, перебрал
множество вариантов, ни в одном не нашел удовлетворениЯ и, может быть,
начинает обволакивать его отчаЯние и грызть сомнениЯ. € вот он видит, что в
то же самое времЯ упрЯмец своей неверной, извилистой дорогой приблизилсЯ к
цели больше, чем он. Ћн прошел путь вдвое длиннее разумного, но благодарЯ
своему неостановимому движению он его все же прошел! Љак не проникнутьсЯ
уважением к примеру труженика, который нам ЯвлЯет упрЯмый человек. "„орогу
осилит идущий!" -- словно раз за разом, упрЯмо и кротко повторЯет он нам. ’ы
прав, милый упрЯмец. Ќе в том главное, чтобы найти выгодный маршрут, а в том
достоинство личности (не одного лишь ума), чтобы решитьсЯ на нечто
определенное. €, не обращаЯ вниманиЯ ни на что, ни на какие препЯтствиЯ,
тупо и гордо шагать к своей цели. ‘пасибо тебе за тот запас терпениЯ, сил и
стойкости, которым ты одариваешь нас, упрЯмство.
€ногда думают, что упрЯмым человек становитсЯ от бессилиЯ или из
страха. ‚ самом деле, действиЯ, вызываемые испугом, могут выглЯдеть как
проЯвлениЯ упрЯмства. Ћднако в страхе, так или иначе, заключено бегство
человека -- от угрозы, от выбора, от факта. ‘ловом, в боЯзни человек
уклонЯетсЯ от жизни, тогда как упрЯмством он принимает и утверждает ее.
‘амое ценное в упрЯмстве -- его бездумность или даже глупость. “прЯмый
не слышит голоса разума, его не останавливает ЯвнаЯ абсурдность собственных
стремлений, и хотЯ такое поведение чревато неудачами и драмами, нередко
именно упрЯмство приносит нежданный успех. ’олько заЯдлый рационалист
считает, что во всем последнее слово должно оставатьсЯ за разумом, за
расчетом, за анализом обстоЯтельств и вытекающим из него выводом. Ќет, не
менее важнаЯ роль в жизни и достижении цели принадлежит воле, решимости,
умению следовать выбору, сколь бы нелеп или ошибочен он ни казалсЯ.
‡амечательной прививкой против колебаний и нерешительности, способных
погубить всЯкое начинание, служит упрЯмство. € потому можно сказать: без
упрЯмства настоЯщее всегда лишь уходило бы в прошлое и никогда на его место
не пришло бы будущее, и остановилось бы, иссЯкнув, времЯ, и замерла бы
жизнь. ѓде нет упрЯмства -- там ничего не поЯвитсЯ и не утвердитсЯ на свете.

ѓлЯдЯ на суетливого человека приходитсЯ вспомнить, что каждый из нас --
физическое тело. € как таковое занимает в пространстве определенное место;
причем только одно. …сли он есть здесь, его нет там; а если находитсЯ там,
то отсутствует здесь. ‘уетливый будто вознамерилсЯ попрать этот физический
закон. Ћн разом хочет оказатьсЯ везде и во всем. „о всего у него есть дело,
во все он готов вмещатьсЯ. Ћн непрестанно хлопочет, хлопочет, так что
начинает рЯбить в глазах и шуметь в ушах. “ тех, конечно, кто находитсЯ
рЯдом с суетЯщимсЯ. ’олько у них от суеты возникает глухое раздражение и
головнаЯ боль. ‘ам суетливец чувствует себЯ прекрасно, у него превосходный
вестибулЯрный аппарат. € только один недостаток -- за все хвататьсЯ, но
ничего не удерживать; многое начинать, почти ничего не доведЯ до конца. €,
главное, во всем хватать через край: привносить массу лишнего, забываЯ о
необходимом.
‘уетливость определить просто: это излишнее беспокойство, проЯвлЯемое
всегда некстати и, как правило, самым утомительным образом. ‚ теле
суетливого человека как будто бурлит множество маленьких вихрей. Ћн ни в чем
не виноват. Ћн просто жертва избытка движениЯ, которое вдруг оказалось в
нем, и которое он не умеет толково употребить. …го постоЯнно дергает во все
стороны; он похож на отражение в воде, разбитое комком глины: цельное
изображение дробитсЯ и мелкими волнами пытаетсЯ разбежатьсЯ в разные
стороны.
‚прочем, не стоит смотреть на суетЯщегосЯ свысока. ‚есь наш мир, с его
заботами, нуждами, тревогами, как справедливо сказал мудрец, есть "суета
сует". € самый степенный в нем, коль скоро он плоть от плоти мира сего, не
избегает суеты. ’ак что когда Я вижу непомерно суетного человека, менЯ
пронизывает жалость. џ вижу существо, которое потерЯло себЯ, а точнее --
никогда себЯ не имело. €м играет мир, мода, собственные пристрастиЯ, чьЯ-то
прихоть... Ћн втЯнут в круговорот бестолкового, в сущности, движениЯ, из
которого почти невозможно вырватьсЯ. € Я, глЯдЯ на него, искренне жалею...
нет, не его, а себЯ, несчастного, кто подобен ему если не обликом, то сутью.
Њое сожаление о нем -- это печаль о самом себе.

‚ любознательности проЯвлЯетсЯ один из инстинктов живого существа,
чувствующего мир вокруг себЯ. …го интерес к окружающему естественен и
закономерен. €м открываетсЯ смысл существующего и неведомого.
Ќапротив, нелюбознательный человек живет со спокойным достоинством
своего знаниЯ. Ћн уверен, что знает о мире все необходимое, и это сознание
наполнЯет его спокойствием и невозмутимостью. Ќаивными и смешными кажутсЯ
ему порывы того, кто жадно открывает свои глаза и свою душу, желаЯ вобрать в
себЯ все краски и все событиЯ мира. Ќет, нелюбознательный человек не таков.
Ћн хорошо изучил пределы своего существованиЯ, он прочно усвоил, какие
знаниЯ и умениЯ требуютсЯ в осуществлении привычного или желанного ему
образа жизни. € потому он равнодушен к многообразию происходЯщего, к тем
удивительным свидетельствам необыкновенного и чудесного, которые доставлЯют
нам сила познаниЯ и человеческое дерзание.
Ќелюбознательный человек противник приключений в любом их виде. Љак в
интеллектуальной, так и в жизненной области они равно не любезны его сердцу.
Њожет быть, в этом проЯвлЯетсЯ скромность или здороваЯ рассудительность
нелюбознательного?
‚сепоглощающий интерес к миру, который становитсЯ главным нервом жизни
людей любознательных, не виден у того, кто лишен стремлениЯ знать. ЉажетсЯ,
будто этот интерес вовсе у него отсутствует и даже враждебен его природе,
как враждебен телу амебы головной мозг. Ћднако это не так. €нтерес к себе и
окружающему, к тому, что было, есть и грЯдет, действительно не принимает в
нелюбознательной личности вида бурной страсти, чистой жажды познаниЯ или
горЯчего азарта собственных поступков и решений. Ћднако при этом он вовсе не
лишен интереса к жизни, и Я даже готов утверждать, что нередко этот интерес
более глубок, чем у человека, увлеченного познанием. Џросто вкус
нелюбознательного уже установилсЯ, и он знает, в чем найти отраду, и что в
этом мире -- его. …го не прельщают постоЯнные порывы в неведомое, ибо мир
уже открыл ему свою главную тайну. —то заключено в ней? Љто знает...
€ногда это жестокое открытие, навсегда отбивающее охоту задавать
вопросы; тогда нелюбознательность проистекает из страха и боли человека. Ќо
чаще в спокойствии нелюбознательного нет этой трагической ноты. Ћн просто
совершил свой жизненный выбор, в отличие от любознательного, горение
которого зачастую объЯснЯетсЯ лишь тем, что он не определилсЯ с самим собой,
что он возбужден зыбкостью своего положениЯ и воодушевлен тем, что
собственнаЯ будущность длЯ него неЯсна. „айте ему найти себЯ, ощутить
радость владениЯ определенным делом, почувствовать ответственность за
конкретных людей -- своих друзей, близких или родных -- и ‚ы тотчас увидите,
как переменитсЯ любознательный человек. €ссЯкнут его порывы, много
рассудительней сделаетсЯ речь и улетучитсЯ восторженность. †ажда жизни,
котораЯ выражает себЯ в живости и заинтересованности любознательного,
сменитсЯ самой жизнью. ђазве это так уж плохо?

Ќикто не любит неудач. Ћднако некоторые люди притЯгивают их, словно
магнит. Ћт постоЯнного краха больших и малых дел они превращаютсЯ в
тоскливых неудачников. ‘овсем не то человек опрометчивый. ‚ нем живет
неутихающий задор все новых и новых дерзаний. Њы называем опрометчивостью не
оправдавшую себЯ дерзость -- рискованное, недостаточно рассчитанное, подчас
отчаЯнное предприЯтие, конец которого -- фиаско. Ћднако удайсЯ оно, и мы
назовем его подвигом, открытием, выдающимсЯ деЯнием, щедро одариваЯ его
восхищением и восторгом. —то ж, никто наперед не знает итога; Я думаю о том,
сколько героев были бы названы людьми опрометчивыми или попросту
авантюристами, не удайсЯ их предприЯтиЯ.
‚ опрометчивом привлекательна бодрость духа. Ћн всегда готов
действовать. ‚ нем никогда не угасает волЯ к начинаниЯм и неудачи не страшат
его. ‘коль много полезного, важного и достойного не произошло в этом мире
лишь потому, что люди опасались неблагоприЯтного исхода дела. ‚ иной миг так
и хочетсЯ подтолкнуть их под локоть и воскликнуть: "ђешайсЯ же! „ействуй!".
Љак мы расточительны! Љак часто из-за ненужной мысли, неоправданной опаски,
неготовности к непривычному или неожиданному, из-за стремлениЯ лишний
(воистину лишний!) раз все просчитать и предусмотреть мы терЯем удачу,
котораЯ уже принадлежала нам! ’ак и хочетсЯ пожелать людЯм быть в иные
моменты опрометчивыми. € там, где трезвый расчет говорит "нет", силой своего
желаниЯ и стремлениЯ, лихой дерзостью опрометчивых сказать "да". Џоверьте,
даже если результат окажетсЯ плачевен, его покроет азарт попытки. € вместе с
всегда грустным признанием "Я этого не достиг", мы получим право на гордое
воспоминание "Я это испытал".

‘оставлЯЯ перечень пороков Я как-то упустил невежество. Џодумав,
сообразил почему. ‚ нашем отечестве образованность, ученость, основательные
знаниЯ традиционно не признаютсЯ чем-то ценным, умножающим достоинство
личности и дающим преимущество перед другими. Ѓолее того, эти качества
сплошь и рЯдом не только не вызывают уважениЯ, а провоцируют раздражение,
пренебрежение, попросту злость. —то толку оправдывать невежество, если оно
уже оправдано всем строем нашей жизни, в которой чем меньше знаешь -- тем
лучше живешь; в которой ум давно заменили лукавство и изворотливость, а
познаниЯ выглЯдЯт ненужным излишеством, ничему не помогаЯ и ничего не менЯЯ
в глупости и бездарности. Ћдно утешает: участь образованности и
просвещенности разделЯют также совесть и деликатность, свобода и терпимость,
уважение к чужому достоинству и сохранение своего. ‚се это, как и многое
другое из приобретений человечества, -- излишества длЯ нашей жизни,
стелющейсЯ, словно туман над землей; и такой же тусклой, непроницаемой, без
огнЯ клубЯщейсЯ, сырой и влажной.
‚прочем, справедливость сказанного не избавлЯет нас от труда оправданиЯ
невежества. Њир не ограничиваетсЯ пределами любезного отечества, столь
успешно и бесплодно заменившего знание и просвещенность, образованность и
дисциплину мысли смутными "духовностью" и "интеллигентностью". €так, начнем.
‚ невежестве справедливо видЯт корень многих бед, в том числе
нравственных дефектов личности. Ћна чаще, чем злобный нрав, становитсЯ
причиной жестокости. Ћна оставлЯет людей в рамках косного и ограниченного
существованиЯ; мешает не только осуществлению целей и стремлений, но и
пробуждению их. Џожалуй, обвинений в адрес невежества может собратьсЯ более,
чем на счету самых нетерпимых пороков. € все-таки, все-таки... Џопробуем,
сравнив невежду с человеком образованным и знающим, выЯснить преимущество
того и другого.
Ћбразованный человек живет идеЯми и познаниЯми. Ћни имеют над ним
немалую власть, диктуЯ способ разрешениЯ разнообразных проблем, предпочтениЯ
и жизненные цели. Ћн не свободен от влиЯниЯ своей образованности ни в чем:
да и меньше всего обеспокоен этой зависимостью. ‚едь он искал знаний именно
длЯ того, чтобы обеспечить прочное основание своей жизни, сделать
безошибочными цели и правильными -- выборы. —то ж ему отказыватьсЯ от того,
что приобретено немалым трудом и самоограничением?
€, надо признать, иногда образованность оправдывает возлагаемые на нее
ожиданиЯ. Ћднако -- увы! -- это бывает гораздо реже, чем думают, и
несравненно реже, чем должно бы быть, исходЯ из высокой претензии
образованности. ‹юди индивидуальны и их судьбы трудносопоставимы. Ќо есть
мера, их всех уравнивающаЯ. ќто -- счастливость или несчастность их участи.
€сходЯ из этого универсального критериЯ, образованные люди едва ли имеют
преимущество перед простецами. Њожет, даже больше оснований предположить
обратное, памЯтуЯ бессмертное: "‚о многом знании -- много печали, и кто
умножает познаниЯ -- умножает скорбь", равно как и сокровенное
отечественное: "горе от ума".
Ќу да Ѓог с ним, со счастьем. Ѓеда в том, что образованность и многие
знаниЯ не гарантируют главного, длЯ чего они приобретались: верного
пониманиЯ действительности и возможности точно ориентироватьсЯ в ней.
Њногообразные знаниЯ и идеи, накопленные человечеством, представлЯют собой
целый мир. “глублЯющаЯсЯ в него личность вольно или невольно отвлекаетсЯ от
окружающих ее реалий и житейских отношений. ‚ результате человек
невежественный, совершенно неосведомленный ни в чем, что выходит за пределы
его собственного жизненного процесса, получает неожиданное преимущество
перед образованным. Ћн не способен судить о предметах столь многосторонне и
углубленно, видЯ их в широком горизонте, который создаетсЯ образованностью,
однако -- терЯЯ в разносторонности,-- его суждениЯ нередко выигрывают в
трезвости.
Ќевежда знает жизнь по-простому, глЯдЯ на нее немудрЯщим и прЯмым
взглЯдом. Џо поводу всего, чему он сам не был свидетелем, невежда не
способен судить толково; он склонен уклонЯтьсЯ от тем, которые выходЯт за
пределы его непосредственного опыта и прЯмо его не касаютсЯ, проЯвлЯЯ к ним
полнейшее равнодушие. Ќо вот что странно: во многих вопросах, иногда даже
отвлеченных, люди Ќевежественные оказываютсЯ проницательнее образованных и
знающих. Џроисходит это от отмеченного выше влиЯниЯ на образованное сознание
целой вселенной знаний и идей. Ћни становЯтсЯ призмой, сквозь которую
преломлЯютсЯ восприЯтиЯ окружающей действительности. Ќе удивительно, что
многое такой взглЯд видит превратно, собственный характер вещей ускользает
от него, заслоненный мировоззрением, научной картиной мира, совокупностью
захвативших его представлений и идей.
Ќевежда совершенно избавлен от подобной опасности. ‚осприЯтие его свежо
и незатейливо. Ћн не понимает, а видит; не познает, а запоминает. ‚
результате его представлениЯ просты и безыскусны. ‚ них, быть может,
отразилась лишь внешность мира или небольшаЯ его часть. Ќо кто сказал, что
внешность всегда обманчива и по части нельзЯ составить представлениЯ о
целом? ‚еликий палеонтолог Љювье некогда говорил: "„айте мне единственную
кость вымершего животного и Я восстановлю весь его облик". ’ак и невежда
способен проЯвлЯть недюжинную сноровку, заключаЯ из своего ограниченного
опыта о вопросах весьма далеких. Ћн словно спускает их с отвлеченных высот в
низины простого человеческого существованиЯ, и уж там-то он знает, как себЯ
с ними вести.
‘тоЯ ближе к непосредственности жизни, невежда обнаруживает способность
трезвее и точнее судить о ней. ‘итуации, в которых он повергает и ставит в
тупик людей многознающих, не так уж редки. ЏриходитсЯ признать, что на
житейском поприще обыденный ум или простаЯ сноровка имеют преимущество перед
ученостью. € чем примитивнее характер общества, тем больше это преимущество.
’ак что если справедливо, что современнаЯ цивилизациЯ идет к новому
варварству (во что Я не верю), невежественные люди имеют прекрасную
перспективу. ‚от только едва ли они, в силу своей природы, имеют шанс
прочесть это суждение и узнать о своих достоинствах. —то менЯ, по правде
сказать, не очень-то огорчает.

‚ любопытстве проЯвлЯет себЯ интерес, который не может оправдатьсЯ в
своем праве и серьезности. Ќи в ком не вызовет протеста заинтересованность в
том, что длЯ человека жизненно необходимо или прЯмо его касаетсЯ. Ќо стоит
нашему вниманию перешагнуть эти узкие границы, лишившись почтенной ссылки на
заботу, нужду или полезную цель, как тут же окружающие хмурЯт брови и
осуждающе покачивают головами. "Љакое ему дело до того, что его не
касаетсЯ?" -- написано на их недовольных лицах. "Ќе нужно знать того, что не
нужно",-- вот девиз добропорЯдочной и степенной жизни.
Ђх, как это верно! ‚от только где взЯть весы, которые бы с точностью
отмерЯли, что придетсЯ кстати, а что окажетсЯ излишним; и давали бы нам
ответ в каждом конкретном случае; и могли бы все предвидеть наперед; и,
конечно, самое главное -- никогда бы не ошибались! ‚едь что за пользы в
весах, которые напыщенно лгут?
Ќам никак нельзЯ ошибитьсЯ в своем внимании. ‚пав в апатию
нелюбопытства мы, быть может, пропустим важнейший длЯ себЯ шанс, который мог
счастливо переменить нашу судьбу. Ќе заметим зреющей над нами угрозы или
неприЯтности, окажемсЯ слепы к скрытым предостережениЯм и возможностЯм,
которыми дарит нас высшаЯ сила. ‹юбопытный хочет узнать, чтобы себЯ
развлечь. ‚ нем живет недюжиннаЯ способность откликнутьсЯ. …му есть дело
даже до того, что никак не составлЯет его дела. Ћн -- живаЯ антитеза
безразличию, и уже этим -- замечателен. €ногда мне кажетсЯ, что нелюбопытные
просто устали. €х чувства померкли, азарт пропал, им ничего больше не нужно.
€ли, во всЯком случае, не нужно ничего неожиданного -- того, что ЯвлЯетсЯ
некстати, неведомо откуда и неизвестно зачем. € в самом деле: зачем?
‹юбопытство беззащитно. Ћно не в силах удовлетворить этот строгий
вопрос, беспомощно улыбаЯсь в ответ. •отЯ не сомневаетсЯ: а ни зачем, а
просто так! Џросто потому, что захотелось узнать, увидеть, испытать. Ѓез
всЯкой цели -- просто потому, что любопытно. ‚от уж немудрЯщее побуждение,
легковеснее трудно сыскать. Ћднако им, в котором нет ни смысла, ни
основаниЯ, ни толка, отменЯетсЯ весь порЯдок бытиЯ, дух поднимаетсЯ над всем
устоЯвшимсЯ и прочным, чтобы оказатьсЯ... где? Ќигде? в пустом, зрЯшном
интересе к тому, что его не заслуживает. Њожет, и так -- только наперед
этого никто не знает. € потому там, в кажущейсЯ пустоте праздного
любопытства, мы негаданно находим долгожданный ответ, и проблеск надежды, и
счастливый шанс. € как из ничто силой Ѓожественного творениЯ некогда Явилась
вселеннаЯ, так из пустой страсти любопытства вдруг да и ЯвитсЯ новаЯ жизнь.
‚едь и Ѓог, творЯ мир, думал должно быть: "€нтересно, что получитсЯ?" € не
от этого ли свЯщенного любопытства в начале времен мы теперь есть? ‹юбопытно
было бы знать...

Ќикто не вызывает во мне большего сочувствиЯ и раздражениЯ, чем
капризные люди. Ћни -- самые трогательные существа на свете, и самые
утомительные в то же времЯ. €ми повелевает мимолетнаЯ прихоть, сущий пустЯк,
ничего не значащаЯ случайность. Џроще простого их уЯзвить. ќто скорее
располагает к ним, чем отталкивает. ђанимость вызывает симпатию, даже если
выражаетсЯ в неприЯтной форме.
Љапризные навсегда остались детьми. €х желание просто и естественно. €м
хочетсЯ, чтобы мир принимал их такими, каковы они есть: чтобы люди были к
ним понимающими и благосклонными, обстоЯтельства -- благоприЯтными, ход дел
-- наилучшим, жизнь -- интересной и исполненной смысла. Ћни желают того же,
что и все мы: чтобы все было, как надо; как желает в нас неведомаЯ
субстанциЯ, именуемаЯ душой. Ќо мы все, живущие в этом мире и мирЯщиесЯ с
ним -- отступники. Њы отступились от самого естественного и изначального
желаниЯ нашей души, оставив его далеко в детстве. ’олько капризные сохранили
ему верность. Ћни, словно не замечаЯ свойств действительности, упрЯмо и
своевольно желают от мира милости и любви. ђазве есть более наивнаЯ и
благороднаЯ надежда?
Ћни невыносимы, когда что-то происходит, как говоритсЯ, "не по них". Ќо
разве следует их за это обвинЯть? ‚едь они хотЯт лишь, чтобы ход вещей
находилсЯ в согласии с их душевными движениЯми; чтобы на каждое побуждение
ума и сердца мир давал желанный отклик. ‘озвучиЯ, пониманиЯ, приЯтиЯ хочет
тот, кто капризничает. Ђ разве не этого хочет каждый? ђазница только в том,
что мы давно отреклись от этого желаниЯ, сочтЯ его невозможным и
невыносимым. Њы стерпелись. Њы стали слишком трезвы, слишком разумны -- или,
лучше сказать, сведущи. € вместе с тем -- слишком горьки или пресны (смотрЯ
по складу характера). ’олько капризный продолжает желать. Ћн длит то
заветное чаЯние, от которого мы сами давно отказались. ‚озблагодарим же его
за это. ‚едь он, отчасти, живет за всех нас. €, выносЯ его капризы, мы
расплачиваемсЯ за собственную косность и унылость.
Ђнтипод капризного -- человек правильный и основательный. Ћднако
основательность в людЯх вещь весьма условнаЯ и преходЯщаЯ. Џеременчивость
более естественна длЯ существ, живущих в зыбком и подвижном мире.
‚оздействие множества внешних обстоЯтельств и причин заставлЯет каждого из
нас менЯтьсЯ, принимаЯ то один, то другой облик, входЯ в разные роли и даже
мнениЯ свои изменЯЯ от случаЯ к случаю. …сть в этой зависимости от внешних
влиЯний что-то унизительное. Ќас словно влечет какаЯ-то могучаЯ сила,
поворачиваЯ так и эдак, ставЯ то на голову, то на ноги, заставлЯЯ то
плакать, то смеЯтьсЯ. Љак хотите, но в этом видитсЯ полное отсутствие
характера.
‘овсем иначе выглЯдит капризный человек. Ћн как будто самый
переменчивый из смертных. Ћднако во всех его движениЯх одно остаетсЯ
неизменным: непослушание. Ћн страсть как не любит повиноватьсЯ какому-либо
принуждению или диктату. Љаприз -- это желание, не имеющее основаниЯ. Ћно --
чистый произвол; выходка воли, ничем не желающей себЯ стеснЯть. ‚ капризе
нет никакого смысла, кроме наслаждениЯ своей свободой. ЉапризничаЯ, мы как
бы испытываем наше положение, измерЯем степень своей независимости и
несвЯзанности какими-либо ограничениЯми. Џочему так поступает капризный?
‚ том, кто капризничает, всегда есть скрытаЯ боль. Љаждый каприз --
признание в слабости и знак ее. Ќо не всЯкаЯ слабость от немощи. ‚ натурах,
полных жизни, слабость выдает лишь их чуткость, ранимость, восприимчивость.
Ќе нужно думать, будто грубость кожи-- лучшее из'человеческих качеств. Њы же
все-таки люди, а не носороги. Ћснова нашей силы состоит в способности
ощутить и понЯть то, что недоступно другим существам. Ђ этой способности не
приобрести тому, кто избегает сострадать и воспринимать, отзыватьсЯ и
переживать. —увства открывают нам мир. €збегаЯ их, мы предохранЯемсЯ от
многих скорбей и трудностей. Ќо и мир наш тогда сжимаетсЯ до точки,
терЯющейсЯ где-то в желудке, мизинце левой руки или ножке кухонного стола.
Љапризный инстинктивно ужасаетсЯ этой потери. Ћн хочет всего. ‘войство,
признаемсЯ, неудобное длЯ окружающих. Ћднако больше всего оно ранит своего
обладателЯ. Њне становитсЯ не по себе, когда Я думаю, через какую череду
травм обречен проходить капризный человек. ‚ каждом капризе скрыто
удивительно открытое, по-детски обезоруживающее ожидание. € почти всегда оно
оборачиваетсЯ разочарованием. Ќа каприз -- удар. „уша капризной натуры
должна быть избита, как боксерскаЯ груша. Ћна -- жертва своей наивности,
своей неудовлетворенной потребности в любви, своего безответного довериЯ к
миру. ђазве, осознав это, мы не проЯвим большей терпимости к прихоти нашего
ближнего? „авайте хоть иногда потакать капризам друг друга. Љто знает, быть
может мир от этого станет чуть добрее, а мы -- немножко свободнее...

‘песивость возникает из преувеличенного мнениЯ человека о собственных
достоинствах -- либо личных, либо же достоинствах того, чем он обладает. ‚
каждом движении спесивого человека видитсЯ чувство превосходства. Љаждым
своим жестом, действием, выражением лица стремитсЯ такой человек унизить
окружающих и доказать их полную ничтожность.
‘песивость не существует без скрытого злорадства. Ћбычно свойственна
она особенно глупым людЯм, получившим свои действительные или мнимые
преимущества перед другими всего менее собственными усилиЯми и дарованиЯми,
а почти всегда -- незаслуженно и случайно. ‘песивость с особой силой
проЯвлЯетсЯ в том, кто вознесен силою обстоЯтельств, как говоритсЯ, "из
грЯзи в кнЯзи". €менно потому проЯвлениЯ спесивости столь отвратны, что
выдают неуверенность превознесенного, смутно ощущаемую им несправедливость
собственного положениЯ. €з этой бессознательной тревоги, из этой невольной
униженности своим высоким положением и рождаетсЯ спесивое поведение.
‘песивый обычно общаетсЯ молча, ибо окружающее ничтожно в его глазах и
достойно только презрениЯ. ‘клонность поучать развита в нем необычайно, хотЯ
проЯвлЯетсЯ нечасто. ‘песивец своим нравоучением выказывает
снисходительность, душевную расположенность, благоволение. ‘ловом, поучением
спесивец одаривает, отчего оскорблЯетсЯ при всЯком возражении. Ћднако
гораздо чаще он предпочитает выражать свое превосходство внушительным
молчанием и гримасой на лице. Ћн презирает молча, и так же молча дает всем
понЯть свою незаурЯдность. ‚сего больше он ненавидит тех, кто не обращает
вниманиЯ на его замечательные качества и легкомысленно не считаетсЯ с ними.
’огда спесивец дает понЯть "кто есть кто". …сли же и это не возымеет
желанного действиЯ, тогда спесивец люто ненавидит.
‘песивого человека стоит пожалеть. Ћн, беднЯга, никогда не остаетсЯ
один. ‚ечно вместе с ним и рЯдом с ним его исключительность. Ћн носит ее,
как улитка свою ракушку. Ќо если ракушка все-таки дом и убежище, охранЯющее
своего обладателЯ, то исключительность предмет куда более неудобный.
Џредставьте, если бы к ‚ам привЯзали стул, или настольную лампу, или
небольшой шлифовальный станок. Џредставьте, и посочувствуйте спесивому
человеку. Ќеустанно и неусыпно охранЯЯ свое достоЯние, спесивец так
раскалЯетсЯ от вечного напрЯжениЯ, что начинает шипеть, подобно раскаленной
сковороде, на которую попала каплЯ воды. ‹юбой пустЯк способен вывести
спесивца из себЯ. Ћн -- самое неуравновешенное существо на свете.

x x x

‘песивый человек находитсЯ в плену своего ложного представлениЯ о
действительности. € потому он легко становитсЯ игрушкой в чужих руках. ’от,
кто умело упрочивает в нем иллюзию превосходства над другими людьми, тот
скоро становитсЯ невидимым хозЯином спесивца. Џоэтому мы вправе заключить,
что несмотрЯ на свой надменный вид и склонность чинить обиды, спесиваЯ
личность весьма беззащитна и уЯзвима. "€з спеси шубы не пошьешь",--замечает
пословица.
‚ отличие от чванства, которое массивно и уже поэтому довольно
добродушно; в отличие от надменности, котораЯ чрезвычайно брезглива и не
размениваетсЯ на мелочи; в отличие от тщеславиЯ, которое весьма
легкомысленно и редко сочетаетсЯ со злостью -- спесивость полна желаниЯ
поглубже уЯзвить окружающих. €зо всех сил, к месту и не к месту пренебрегаЯ
другими, пренебрегаЯ ими даже тогда, когда этого вовсе не хочетсЯ, когда
душа жаждет человеческого участиЯ, деланно пренебрегаЯ людьми, когда
собственнаЯ избранность уже тЯготит -- всем этим исступленно и утомительно
выказываемым пренебрежением спесивый человек добиваетсЯ уважениЯ к себе.
Ќужно ли объЯснЯть, сколь тщетна его попытка, насколько бесплодны его
усилиЯ, как безнадежен его замысел, способный увлечь разве что маленьких
спесивцев-подражателей? Њало что выдает уЯзвленность, неспокойствие и тайную
униженность с той же очевидностью, как поведение спесивой натуры. “дел
неспособного остановитьсЯ спесивца один -- глухое одиночество. ’ак будет,
если он и сохранит свое привилегированное положение. ’ак еще очевиднее
будет, когда он -- что всего вероЯтнее -- рано или поздно вернетсЯ к своему
исходному положению и окажетсЯ, как ЏушкинскаЯ старуха, у своего разбитого
корыта...

Љоварный человек обычно весьма обаЯтелен и мил. Ѓез этих качеств
никакое коварство не может состоЯтьсЯ -- оно попросту не будет коварством, а
сойдет за простую подлость или гадость.
Ќапрасно думают, будто все проЯвлениЯ коварства осуждаютсЯ общепринЯтой
моралью. ‚озьмите, к примеру, иронию -- эту элегантную, легкую форму
коварства. Ћна не только допускаетсЯ в образованном и добропорЯдочном
обществе, но и ценилсЯ как очевидное проЯвление тонкости ума. €ли, например,
художники, все как один пытающиесЯ внушить нам реальность своих
произведений. •орошо, что цивилизациЯ лишает нас простодушиЯ, иначе жутко
представить, какие общественные бедствиЯ вызвало бы полное доверие к
художественным творениЯм и их отожествление с действительностью. Ђ разве,
скажите, когда тот, кто прежде никогда не любил, вдруг произносит впервые
"люблю", разве в его признании не заключена долЯ коварства?..
‚ообще люди недоступны друг длЯ друга. —ем больше открываютсЯ их души,
тем Явственнее видна несочетаемость их жизней. ‚ повседневности мы привыкли
думать иначе. ‘ходные условиЯ существованиЯ делают наши действиЯ похожими, и
потому мы считаем, что всему есть общее основание и что все в сущности
едино. Љоварный человек восстает против этой пошлой истины, резким движением
выворачиваЯ мир наизнанку и приучаЯ нас уважать своеобразие каждого. Ќе
способствует ли этим коварство рассеиванию вреднейшей и бесплодной иллюзии
всеобщего подобиЯ, не обострЯет ли оно вкус к познанию мира и готовность
воспринЯть самые неожиданные его проЯвлениЯ? Ќесомненно, так.
Љоварный человек призван оставлЯть нас в вечном заблуждении. Ћ его
чувствах, мотивах, действительном смысле поступков никогда нельзЯ утверждать
навернЯка. ‘тоит лишь в чем-нибудь уверитьсЯ, как тут же коварнаЯ натура
представит совершенно иной лик. “дивительнаЯ тЯга к превращениЯм таитсЯ в
коварстве! ђазвившеесЯ, зрелое, талантливое, это чувство может вызвать то же
восхищение, что и художественнаЯ одаренность, приносЯ своему обладателю
высшее наслаждение творца.
‚дохновленность, утонченность, изЯщество коварства выгодно отличают его
от лицемериЯ и вероломства. ‹ицемер носит искусную маску, и даже если она --
его главное создание -- прирастет к лицу, он все же чувствует, где кончаетсЯ
личина и начинаетсЯ его естество. Ѓез способности этого важнейшего
различениЯ лицемерие терЯет и свой смысл, и самое имЯ.
‚ероломный точно так же хорошо представлЯет себе действительное
положение дел; он уверЯет -- не верЯ, призывает -- отступившись, внушает --
посмеиваЯсь. ’о, что вероломный представлЯет прочным, на самом деле зыбко и
неверно -- и это хорошо известно вероломному человеку.
Ќапротив, коварной натуре претит совершать действиЯ над чем-то,
оставаЯсь вне стихии собственных поступков. Љоварный погружаетсЯ сам в ту
зыбкую реальность, которую создает. ‚ этом положении он равен всем тем, кто
становитсЯ его жертвой. ‚ отличие от лицемера и человека вероломного,
коварный сам разделЯет с другими ту двусмысленную, иллюзорную, неверную
реальность, которую всеми силами творит. €менно поэтому Я вижу в нем
вдохновенную поэтическую натуру, которую увлекают восхитительные образы, и
она отдаетсЯ им с большей пылкостью, чем течению реальной жизни.
Ќаверное, коварному человеку слишком скучно в обычном, размеренном
существовании. Ќа его вкус оно слишком пресно и невыразительно. †елаЯ
придать течению жизни динамизм, непредсказуемость, остроту и напрЯженность,
личность становитсЯ на путь коварства. Љ чему приведет этот путь --
неизвестно и самому коварному человеку; он не столько таит свое естество,
сколько попросту его не имеет. „лЯ коварства нет ничего подлинного,
действительного, незыблемого. ‚о всем устоЯвшемсЯ оно видит лишь повод к
перемене, а во всем безусловном -- шанс утонченной провокации.
Љак Явствует из сказанного, коварный человек отнюдь не остаетсЯ вне
своего коварства, но претерпевает его в той же мере, что и подпадающие под
него люди. Ћн соединен с собственными коварными поступками столь же прочной
и интимной свЯзью, что и мастер со своим творением. Џоэтому коварный
человек, осмелюсь заЯвить,--честен, он не лжет; и Явственнее всего
подтверждает это собственной погруженностью в создаваемую им ситуацию.
Њне кажетсЯ, если предоставить коварному человеку возможность извлекать
выгоду, не прибегаЯ к многообразным превращениЯм действительности, он
навернЯка отвернетсЯ от нее. Ќе выгода, не успех прельщают коварную натуру
прежде всего, но сама страсть к риску, многоцветью колеблющихсЯ отражений,
неверным бликам, любовь к вторжению иллюзий и снов в действительность, а
действительности -- в сны. •арактернее всего длЯ коварства стремление
стереть грань между так называемой "реальной жизнью" и миром иллюзии,
воображениЯ, чуда. ‚ своем чистом виде это стремление вполне бескорыстно и
ЯвлЯетсЯ простым приглашением людЯм жить в этом неверном, пленительном,
менЯющемсЯ мире, где ничего нельзЯ знать навернЯка, где в самом обыденном
таитсЯ неожиданность, а в самом привычном -- невероЯтное.
Љоварный человек движетсЯ в этом перламутровом мире легко и вольготно.
€, чувствуЯ всю его красочность, досадует на обычных людей, довольствующихсЯ
заурЯдным. ‘ловно заезжий фокусник, увлекает он за собой пестрыми чудесами.
„а, в этом своем увлечении он бывает жесток; он часто не замечает, что
естественное длЯ него ЯвлЯетсЯ длЯ других болезненным; что прельщающее его
-- „ругих тЯготит и отвращает. ‘ловом, коварный столь же нечуток, как и
всЯкий одержимый человек. Ћднако если свыкнутьсЯ с его миром, нырнуть в
головокружительный хаос превращений и не искать поминутно точки опоры,
которой не может быть, если привыкнуть полагатьсЯ лишь на вечно изменчивую
стихию движениЯ, а не на гарантии благополучиЯ, тогда коварный человек
выглЯдит столь же естественно, как ваш партнер в игре. Ћтдайтесь порыву
жизненного азарта, и ‚ы неминуемо станете коварны, уверЯю ‚ас!

‚ час, когда проЯвлениЯ человеческой натуры огорчают и угнетают нас,
кажетсЯ, будто рать пороков бесчисленна. ‚ действительности пороков много,
но количество их конечно. € сколь бы ни были они пагубны и неприЯтны, над
всем, что поименовано, человек имеет некоторую власть.
‘амое большое, вЯлое, всеобъемлющее страдание доставлЯют нам не Ясно
определимые качества, а те поступки, слова, отношениЯ к нам, которые и
назвать-то однозначно трудно. Џорок, имеющий имЯ -- это ЯснаЯ и отчетливаЯ
форма поведениЯ' или души. Ќо мы живем отнюдь не в мире определившихсЯ форм.
Ќаш удел -- постоЯнное вращение в смутных, невыразительных, удушающих
касаниЯх бытиЯ. €ногда кажетсЯ, будто люди вообще не поступают. Ћни только
делают вид, что живут, на деле не придаваЯ своей жизни никакой формы -- ни
порочной, ни добродетельной. Њир наполнен тихой и безымЯнной подлостью,
укромным и заглазным злоречием, кротким отступничеством и благодушной
черствостью. ‚се как будто нормально, все имеет неплохой вид, но каким
безмолвным, стелющимсЯ, тихо дышащим злом полны эта нормальность и этот
хороший вид!
Ќевыносимость жизни проистекает не от злодеЯний, не от ужасных
проЯвлений порока. Њежду добродетелью и пороком, доблестью и низостью
простираетсЯ необозримаЯ равнина, окутаннаЯ глубоким туманом. Ћн недвижим, в
нем не видны очертаниЯ предметов и даже звуки без следа исчезают в нем.
’акова наша повседневность. Ћна не убивает -- душит, не ранит -- разлагает,
не бросает вызов -- отравлЯет. € мы -- ее творцы.
Њы безмерно низки, ибо каждодневно совершаем то, что никто не назовет
подлостью, но что на деле и есть самое подлое, что может быть. ‚ наших
поступках, мыслЯх и словах чуть-чуть лжи, немножко хитрости и лицемериЯ,
капелька равнодушиЯ и тупости, маленькаЯ примесь жадности и едва ощутимаЯ
печать жестокости. ‚сего по чуть-чуть: в едва заметных, почти неразличимых
дозах, нимало не нарушающих общей благопристойности, порЯдочности,
ответственности. Ќо этими незаметными примесЯми испорчено все. € потому там,
где как будто течет нормальнаЯ, даже хорошаЯ жизнь, мы произносим в себе:
"жизни нет". Њы не делимсЯ этим сокровенным печальным знанием: потому что,
во-первых, оно никому не нужно. € еще потому, что нечего назвать: нет имени,
Ясной формы и вида у той щелочи, котораЯ разъедает нас -- нет виновного, нет
злодеЯниЯ, совершаетсЯ только допустимое и дозволенное. € кому какое дело,
что в дозволенных и допустимых вещах подчас больше бесчеловечности, чем в
Явных преступлениЯх. €, наконец, мы не делимсЯ своим откровением, потому что
всем оно известно и каждый открыл его в себе самом и вокруг себЯ.

Љогда Я вижу, с каким самодовольством и самоуверенной небрежностью
относитсЯ человек к тому, кто ему близок, сколь мало склонен он извинЯть
другого, как жалко непрочны свЯзи между людьми и сама человеческаЯ жизнь,
тогда хочетсЯ мне рассмеЯтьсЯ горько и отвернутьсЯ от мира людей, и
презирать все, с людьми свЯзанное. ‘ловно на пустые, бездельные игрушки
смотрю тогда на отношениЯ человеческие, и кажутсЯ они мне жалким шутовством,
примитивным балаганом с бездарными актерами. ’огда, разуверившись в
возможностЯх добродетели, видЯ ее бессилие, напыщенность и фальшь, Я хочу
попробовать хотЯ бы настоЯщего Яду и устремлЯюсь к источникам его --
порочным наклонностЯм человеческой натуры. ‚едь если Ядом сочитсЯ обычнаЯ
жизнь людей, если им пропитана сама добродетель, то не лучше ли, отвергнув
эти мутные смеси и суррогаты, припасть к чистому источнику дьЯвольского
зельЯ? € сквозь фиглЯрские маски посмотреть в единственно истинное, сквозь
них проступающее лицо смерти!
...Џрошли, кривлЯЯсь, ухмылЯЯсь и скорбЯ, перед глазами нашими десЯтки
масок. —то расскажут они о человеке, чем помогут нашей жизни, как исказЯт
ее? € нужна ли нам помощь, и важен ли собственный образ? €ли давно и
равнодушно махнули мы на свою судьбу рукой, и исчезла судьба, оставив после
себЯ неуемную тоску или пустое безразличие. € нет нам спасениЯ, и только
бессмысленный шутовской хоровод втЯгивает нас в свой круг. € там, в смешении
нелепых фигур и уродливых личин, пропадает наше смЯтение, и наши безответные
вопросы, и чувства, и мысли, и желаниЯ. € нет уже скорби, и нет маЯты, --
веселаЯ ‘мерть плЯшет, улыбаетсЯ, освобождает от бремени...
џ смотрю на многочисленные человеческие пороки и грусть охватывает
менЯ, ибо в каждом ощущаешь нечто, себе родственное. ’огда Я не знаю, как
поступить с собой, в растерЯнности опускаю руки, не в силах остановить
мЯтущиесЯ мысли. Њожет быть, какаЯ-то новаЯ реальность приоткрываетсЯ в этом
чувстве, а может быть -- моЯ ненужность на свете? Ќеспособный найти решение,
Я повинуюсь инстинкту спасениЯ и...
(Ќа этом обрываетсЯ рукопись дурака) Ђлфавитный перечень пороков

Ђ
Ђгрессивность 116
Ђлчность 9
Ѓ
Ѓахвальство 33
Ѓезволие 64
Ѓеспринципность119
Ѓеспощадность 88
Ѓесчеловечность 180
Ѓрюзгливость 178
‚
‚ероломство 193
‚орчливость 177
‚спыльчивость 175
‚ысокомерие 118
ѓ
ѓлупость 134
ѓневливость 109
ѓордынЯ 138
ѓрубость 68
„
„вуличие 101
„етскаЯ порочность 136
†
†адность 90
†естокость 27
3
‡ависть 82
‡аискивание 210
‡анудливость 200
‡лоба 20
‡лопамЯтство 22
‡лоречие 23
€
€змена 141
Љ
Љапризность 225
Љоварство 230
Љорыстолюбие 44
Љосность 209
‹
‹егкомыслие 29
‹еность 40
‹живость 129
‹ицемерие 14
‹юбопытство 223
‹ьстивость 113
Њ
Њалодушие 92
Њелочность 184
Њнительность 24
Њстительность 98
Ќ
Ќаглость 42
Ќадменность 99
Ќазойливость 204
Ќахальство 125
Ќеблагодарность 121
Ќевежество 220
Ќеведомый порок 234
Ќеверность 139
Ќелюбознательность 217
ЌеопрЯтность 165
Ќепоследовательность 151
ЌепостоЯнство 148
Ќерешительность 84
Ќескромность 74
Ќесправедливость 182
Ќетерпимость 195
Ќеучтивость 203
Ћ
Ћпрометчивость 218
Џ
Џедантизм 163
Џессимизм 37
Џлутовство 155
Џодозрительность 186
Џодлость 104
Џодхалимство 67
Џошлость 166
ђ
ђаболепие 132
ђавнодушие 49
ђаздражительность 75
ђассеЯнность 111
ђевнивость 33
ђобость 190
‘
‘амовлюбленность 197
‘амодовольство 47
‘амонадеЯнность 195
‘варливость 179
‘ентиментальность 58
‘кабрезность 171
‘купость 115
‘клочность 205
‘ластолюбие 61
‘лащавость 103
‘нобизм 189
‘песивость 228

‘троптивость 77
‘уетливость 215
‘уесловие 157
‘утЯжничество 201
’
’русость 17
’упость 122
’щеславие 54
“
“годливость 66
“грюмость 127
“прЯмство 213
•
•амство 207
•анжество 94
•вастливость 30
•итрость 72
–
–инизм 59
—
—ванство 12
—ерствость 101
—естолюбие 160
—опорность 80
—ревоугодие 55
ќ
ќгоизм 51 Ћглавление
Ћб апологии
пороков..............................................................3
Ђлчность
...............................................................................9
—ванство
................................................................................12
‹ицемерие
............................................................................14
’русость...............................................................................17
‡лоба
...................................................................................20
‡лопамЯтство
........................................................................ 22
‡лоречие
................................................................................23
Њнительность.......................................................................24
†естокость...........................................................................27
‹егкомыслие
.........................................................................29
•вастливость
............................................................................30
Ѓахвальство
.........................................................................33
ђевнивость
...........................................................................33
Џессимизм
............................................................................37
‹еность
..................................................................................40
Ќаглость
..............................................................................42
Љорыстолюбие
........................................................................44
‘амодовольство
.......................................................................47
ђавнодушие
..............................................................................49
ќгоизм
.....................................................................................51
’щеславие
............................................................................54
—ревоугодие..........................................................................55
‘ентиментальность................................................................58
–инизм.................................................................................59
‘ластолюбие..........................................................................61
Ѓезволие...............................................................................64
“годливость
.........................................................................66
Џодхалимство........................................................................67
ѓрубость...............................................................................68
•итрость
..............................................................................72
Ќескромность
.......................................................................74
ђаздражительность
................................................................75
‘троптивость
.......................................................................77
—опорность
..........................................................................80
‡ависть
...............................................................................82
Ќерешительность..................................................................84
Ѓеспощадность......................................................................88
†адность
............................................................................90
Њалодушие...........................................................................92
•анжество...........................................................................94
Њстительность.....................................................................98
Ќадменность........................................................................99
„вуличие............................................................................101
—ерствость..........................................................................101
‘лащавость........................................................................103
Џодлость
............................................................................104
ѓневливость
.......................................................................109
ђассеЯнность
......................................................................111
‹ьстивость
.........................................................................113
‘купость
............................................................................115
Ђгрессивность.....................................................................116
‚ысокомерие......................................................................118
Ѓеспринципность
....................................................................119
Ќеблагодарность
....................................................................121
’упость
.................................................................................122
Ќахальство
............................................................................125
“грюмость ...................
.........................................................127
‹живость
..............................................................................129
ђаболепие
..............................................................................132
ѓлупость
...............................................................................134
„етскаЯ порочность
...............................................................136
ѓордынЯ
...............................................................................138
Ќеверность
...........................................................................139
€змена
.................................................................................141
ЌепостоЯнство
.....................................................................148
Ќепоследовательность
.........................................................151
Џлутовство
..........................................................................155
‘уесловие
............................................................................157
—естолюбие
..........................................................................160
Џедантизм
...........................................................................163
ЌеопрЯтность
......................................................................165
Џошлость
............................................................................166
‘кабрезность
.......................................................................171
‚спыльчивость
....................................................................175
‚орчливость
........................................................................177
Ѓрюзгливость
......................................................................178
‘варливость
........................................................................179
Ѓесчеловечность
..................................................................180
Ќесправедливость .......
........................................................ 182
Њелочность
....................................................................... 184
Џодозрительность
...............................................................186
‘нобизм
...............................................................................189
ђобость
................................................................................190
‚ероломство
........................................................................193
‘амонадеЯнность
.................................................................195
Ќетерпимость
......................................................................195
‘амовлюбленность
...............................................................197
‡анудливость
........................................................................200
‘утЯжничество
....................................................................201
Ќеучтивость
........................................................................203
Ќазойливость
...................................................................... 204
‘клочность
.........................................................................
205
•амство
.............................................................................
207
Љосность
..............................................................................209
‡аискивание
.........................................................................210
“прЯмство
.........................................................................
213
‘уетливость
....................................................................... 215
Ќелюбознательность
........................................................... 217
Ћпрометчивость
.................................................................218
Ќевежество
..........................................................................
220
‹юбопытство
...................................................................... 223
Љапризность
....................................................................... 225
‘песивость........................................................................228
Љоварство
........................................................................ 230
Ќеведомый порок
...............................................................234
‡аключение........................................................................235
Ђлфавитный перечень
пороков..............................................237 …Ќ–€Љ‹ЋЏ…„1џ
ЏЋђЋЉ1‚:
виправданнЯ вад та слабкостей людської натури

ђосійською мовою

Љиїв, видавництзїво "Ќаукова думка"
ђ.с. No 05417561 від 16.03.95
252601 Љиїв-4, вул. ’ерещенківська, 3

‡ав. редакцією „. ‚. ѓруін
ђедактори ‘.”.Ђлтухова, Ќ.ѓ. ѓресъко
’ехнічний редактор ‘. I. Ѓичко
•удожній редактор Ђ. ‚. ЉосЯк

Џідписано до друку 20.02.96. ”ормат 84•108/32.
Џапір офс. No 1. ѓарнітура †урнальна. Ћфс. друк.
“м.-друк. арк. 12,6. “м.-фарб. відб. 13,02. Ћбл.-вид. арк. 10,08.
’ираж 10000 пр. ‡ам. 6-51

AT "Љиївська книжкова фабрика"
252054, Љиїв-54, вул. ‚оровського, 24

‚ енциклопедії, точніше енциклопедії-ессе, живою, образною мовою
змальовуєтьсЯ більш Як 100 вад та крайнощів людської вдачі. Џопри
очікуваннЯ, всі вони трактуютьсЯ у власне білому -- не червоному, чорному чи
іншому -- світлі. —ерез ці слабкості та хиби нашої з ‚ами, читач, природи,
не осуджуютьсЯ, а... ‚тім, це визначати наложить не видавцю. Љнига вельми
иезвичайна. ЌаврЯд чи хто прийме ii цілком, але мало хто залишитьсЯ
байдужим.

In the encyclopaedia, in the encyclopaedia-essay, to be more exact,
more than 100 vices and extremes of the human nature are depicted by means
of the vivid, picturesque language. Regardless of all expectation, all of
them are treated in the white colour. neither in red, nor in black, nor in
any other colour. As a result, the weak points and the defects of our common
nature, which we share with you, dear reader, are not censured, but...
Nevertheless, it is not the publisher to judge it. This book is highly
unusual. Someone could hardly accept it entirely, but there are a very few
people it will remain indifferent

Last-modified: Thu, 15 Aug 2002 09:47:15 GMT
Ћцените этот текст: