чанином, не сыном
какой-нибудь  знаменитости. ‘лово же  "болгарин"  в  этом лицее звучало  еще
необычнее, чем "эскимос". ’ак что и здесь Я сидел на последней  парте, стоЯл
в самом  дальнем уголке двора, и словно бы невидимаЯ преграда отделЯла  менЯ
от шумного ребЯчьего мира вокруг.
     ‚прочем, эта преграда существовала недолго. „вое близнецов-переростков,
самые  большие оболтусы в классе, взЯли привычку общатьсЯ со мной  несколько
странным образом. Љогда бы кто-нибудь  из них ни оказывалсЯ рЯдом, он считал
своим приЯтным долгом  вывернуть мне ухо или ущипнуть до крови или же огреть
кулаком по спине. ђазумеетсЯ,  Я мог бы пожаловатьсЯ родителЯм, но почему-то
мне это было противно.
     Ќесколько месЯцев спустЯ, когда Я однажды играл  с мальчишками на улице
ќколь,  один  соседский  верзила  нашел  повод  хорошенько  менЯ отдубасить.
‘лучайно именно в ту минуту отец выглЯнул в окно.  џ этого  не видел, не мог
видеть, потому что лежал на тротуаре  лицом  вниз, а верзила колошматил менЯ
по спине.  џ заметил отца,  только когда он выбежал из подъезда, кинулсЯ  на
верзилу, затрещиной  отшвырнул его в сторону и поднЯл менЯ с асфальта. Џотом
в компенсацию за перенесенные страданиЯ повел менЯ в Ѓотанический сад и даже
купил мороженое. Ћт мороженого Я не отказалсЯ,  но был мрачен -- сердилсЯ на
отца за вмешательство. џ охотнее вытерпел бы еще одну  трепку, лишь бы никто
менЯ не спасал -- это было унизительно.
     ’о  же самое -- в лицее. Њне  даже  в  голову не приходило пожаловатьсЯ
родителЯм.  Ћднако  верзилы,  видимо,  переборщили:  в  очередное воскресное
посещение мама заметила у менЯ на лице и на шее глубокие царапины.
     140

     -- —то это?
     -- Ќичего,-- пробормотал Я.
     -- Љак это ничего? Ђ ну постой...
     € как Я ни отбивалсЯ, она расстегнула мне воротник, потом -- к великому
моему стыду -- задрала рубашку и увидала синЯки и отеки на спине и груди.
     Џришлось  выдумать  какое-то  объЯснение,  затем  повторить  его  перед
директором,  но  на  другой  же день  ради  сохранениЯ  репутации  заведениЯ
близнецы  были исключены. Ѓеда  длЯ них не  такаЯ уж  большаЯ,  они были  из
богатой семьи -- в лицее ЊонтенЯ все,  кроме менЯ, были  богатыми сынками,--
так что им, само собой, отыскалось местечко в другом учебном заведении.
     Џодошло  долгожданное  лето,  но  вместе  с ним и  страшнаЯ  нужда.  Џо
какой-то  неведомой  причине  моему отцу перестали  выплачивать стипендию, а
небольшие сбережениЯ поглотил  мой проклЯтый  лицей и  темно-синЯЯ  форма  с
"золотыми" пуговицами. ђодители каждое утро  изучали газетные объЯвлениЯ,  а
затем отправлЯлись по адресам  искать работу, все адреса были  в  пригородах
или  в самых отдаленных кварталах города, мы  падали с  ног -- не только  Я,
родители  тоже,-- а вдобавок  оказывалось,  что  либо  они  не подходили длЯ
вакантных должностей, либо должности перестали быть вакантными.
     ‚ конце концов  мама  все же устроилась в сапожную мастерскую, где шили
модные в те годы плетеные кожаные туфли. Џод  вечер  мы с отцом заходили  за
ней, и если нам случалось прийти чуть пораньше, мастер любезно приглашал нас
подождать в  помещении. ЊастерскаЯ была  просторнаЯ, как амбар,  но сыраЯ  и
мрачнаЯ,  там стоЯли две-три дюжины  низеньких столов, и  над каждым из  них
склонЯлись женщины, занЯтые  монотонной работой. џсно,  что эти женщины были
длЯ  менЯ  лишь фоном,  Я  видел  только свою  маму,  там -- в  третьем  или
четвертом  рЯду;  за длинный утомительный  день  она побледнела,  но  слегка
улыбаетсЯ, потому что тоже увидела нас с папой, застенчиво остановившихсЯ  у
двери.  Њастер  тоже  сидел  за  столом,  но  его  стол  стоЯл  на небольшом
возвышении -- чтобы удобнее было наблюдать, кто как работает. Њне  казалось,
что  это возвышение  ему  ни  к  чему, мастер был  „линный,  как оглоблЯ,  с
необыкновенно длинной шеей, но владелец
     141

     мастерской  не  мог  заранее знать,  что  ему попадетсЯ  такой  длинный
надсмотрщик, вот и устроил нечто вроде подиума, хотЯ, наверно, потом жалел о
напрасных тратах.
     ђабота в этой  мастерской была поистине изнурЯющей, десЯть часов в день
с небольшим перерывом на обед, причем обед состоЯл из бутерброда, съеденного
в скверике на скамейке,-- дешевизны ради мы эти бутерброды приносили с отцом
из дому. ‘о временем  отец настоЯл,  чтобы мама  ушла из  мастерской,  а сам
принЯлсЯ за работу, тоже свЯзанную с обувью, но классом повыше. …му пришло в
голову наносить на  лакированные  туфли Яркий узор  лакокрасками. ‚ те годы,
"безумные  годы",  как  их  позже назовут, мода имела тем  больше  шансов на
успех,  чем  она  была  экстравагантнее,  поэтому  нашелсЯ  предприниматель,
который давал отцу заказы, а так как туфли и без того были  довольно дороги,
он, чтобы  цена не выглЯдела чрезмерной, платил  отцу  как можно меньше.  Ќо
‘тарик был не из тех, кто жалеет  свой труд. ЌизкаЯ оплата означала длЯ него
только то, что надо побольше трудитьсЯ.  Ћн и трудилсЯ без устали, не выходЯ
из дому, а Я радовалсЯ, что менЯ все реже
     таскают по выставкам и музеЯм.
     Ћднако любаЯ радость имеет и теневую сторону. “дача с  обувью позволила
родителЯм осенью опЯть отдать  менЯ в пансион. Ќе в лицей ЊонтенЯ --  он был
нам уже не по средствам, а  в пансион ‘ен-ЌиколЯ под Ѓюзанвалем, деревней  в
окрестностЯх Џарижа.
     €  сейчас  еще  помню  дождливый  осенний  день,  когда  после  долгого
путешествиЯ в  метро и пригородном поезде мы прибыли  в новое мое обиталище.
Ќе только погода  была  сумрачной,  все остальное тоже  --  высокаЯ каменнаЯ
ограда, похожаЯ на  тюремную, потемневший  от  времени фасад бывшего  замка,
обнесенного второй оградой,  мощенный  булыжником  двор,  где нас  выстроили
после того, как родители разъехались.
     ‹ицей ЊонтенЯ  с его  светлыми дортуарами и классами, обильными обедами
и, главное, мундирами, украшенными золотыми пуговицами, теперь представлЯлсЯ
мне  утерЯнным  раем. ‡десь дортуарами  служили длинные, низкие  казарменные
помещениЯ, где двумЯ бесконечными рЯдами  тЯнулись походные койки. Џоднимали
нас в пЯть утра. ЏомоешьсЯ ледЯной водой и строем идешь на молебен --
     142

     нескончаемое свЯщеннодействие на пустой желудок, и только после молебна
ты получал право на завтрак.
     ‡автрак,  это  второе   свЯщеннодействие,  происходил  в  другом,  тоже
казарменном помещении,  за длинными  столами. Ќад рЯдами  столов  возвышалсЯ
подиум --  совсем  как в  сапожной мастерской, где  работала раньше мама, но
только  гораздо шире.  ’ам  вкушали пищу наши  наставники. Џища  у  них была
отменнаЯ, в добром  стиле французской  кухни,--  не  то  что у нас -- и  нам
предоставлЯлась  полнаЯ  возможность  любоватьсЯ  этими  блюдами,   пока  их
проносили  у нас под  носом туда, дальше, к  торжественному подиуму. Џравда,
это касалось только обеда, по утрам воспитанникам разносили какао  с молоком
и булочки.
     "Љакао с молоком... булочка... ‚от это завтрак",-- подумал Я  в  первое
утро, глЯдЯ,  как  разносЯт эту вкуснотищу.  Ќе успел Я  это  подумать,  как
передо мной  поставили тарелку  с  какой-то  маслЯнистой  бурдой, нестерпимо
пахнувшей  пережаренным луком. Ќичем  другим она пахнуть и не  могла, потому
что представлЯла собой кипЯток, заправленный пережаренным луком и раскисшими
кусочками  хлеба.  Ќас  сидело  за  столом  двенадцать  душ  --  точь-в-точь
двенадцать апостолов, все обмакивали булочки в благоухающие шоколадом миски,
и  только передо мной  дымилась  отвратительнаЯ вонючаЯ  похлебка.  Ќо после
длинного молебна менЯ уже мутило от  голода,  и, подавив  обиду, Я взЯлсЯ за
ложку.  ‘ трудом  сделав несколько глотков, Я почувствовал,  что подкатывает
тошнота, и отложил ложку в сторону.
     Љогда в следующее воскресенье мама спросила, отчего со мной так скверно
обошлись,  выЯснилось,  что за  какао  и булочку надо доплачивать. €  еще за
другие дополнительные  блага тоже, так  что пансион оказалсЯ вовсе  не таким
дешевым, но  мама -- делать  нечего -- доплачивала, чтобы  сын не чувствовал
себЯ парией среди остальных детей.
     Љ  числу   тех  благ,  за   которые   взималась  дополнительнаЯ  плата,
принадлежали и ходули. Ќе знаю,  пользуютсЯ ли ими еще где-то в наше  времЯ,
но в лицее ‘ен-ЌиколЯ ходули были единственным развлечением. Џронумерованные
маслЯной краской, они висели во  дворе на ограде, за  соответствующую  плату
каждый ученик
     143

     становилсЯ  на времЯ  собственником  определенной пары ходуль. „важды в
день  -- на большой перемене  и  после обеда --  мы взгромождались  на  свои
ходули и как идиоты вышагивали по двору, страшно длЯ  этого неудобному -- он
был  вымощен булыжником -- и очень узкому, так  что  мы то и дело натыкались
друг на  друга. ‘отнЯ или  две малолетних идиотов, мы ходили взад-вперед,  в
чем   и   состоЯло  все  удовольствие.   Њальчики   постарше   разнообразили
удовольствие  тем, что, пристегнув ходули ремнем к поЯсу и  высвободив таким
образом руки, затевали  борьбу,  пока  один  из  противников не грохалсЯ  на
булыжник, что неизбежно приводило к ссадинам и крови.
     Џри  лицее  имелсЯ  также  парк,  огромный  парк,  с  высокими  старыми
деревьЯми, со  скамьЯми и аллеЯми,  посыпанными  желтым песком, но вход туда
был строго запрещен все дни,  кроме воскресений, когда приезжали родители. €
вовсе не из опасениЯ,  что мы вытопчем траву -- даже во времЯ отдыха за нами
зорко  присматривали надзиратели,--  просто  наши наставники  полагали,  что
детЯм  следует  жить в строгости,  по-отшельнически. Џосему мы ходили всегда
строем, на ногах -- тЯжелые сабо, которые оглушительно громыхали по каменным
коридорам, одеты мы были в черную форму из грубой  материи, вместо пальто --
тоже на монашеский  манер --  шерстЯные пелерины с капюшонами. ‚се по той же
причине занЯтиЯ в пансионе продолжались с утра до вечера, прерываемые только
переменками, едой и двумЯ молебнами -- утренним и вечерним.
     “  всех воспитанников были длинные  черные или белые четки  с  бусинами
трех размеров  -- мелкие, средние и  большие. ‘тоЯ  на  коленЯх  в  холодной
каменной  церкви,  склонив  стриженые  головы,  мы  обЯзаны  были  до  одури
погружатьсЯ  в  богослужение.  Љаждой   бусиной  мы  отмечали  произнесенную
молитву, начинать полагалось с середины четок, где висел костЯной крестик, и
у крестика же состЯзание завершалось. „а,  это было настоЯщее состЯзание  --
каждый шептал вполголоса слова молитвы, стараЯсь прочесть как можно быстрее;
мелкие бусины предназначались длЯ молитвы „еве Њарии,  средние  -- длЯ "Ћтче
наш", а большие --  длЯ какой-то длиннющей молитвы (к счастью, больших бусин
было всего несколько штук). ќта  длиннющаЯ молитва полностью  выветрилась из
моей памЯти,
     144

     зато первый стих самой короткой еще звучит у менЯ в ушах:
     †е ву салю, Њари, плен дю грас...
     Њы механически и как можно быстрее бормотали молитвы, само собой, вовсе
и не помышлЯЯ  ни о Њарии,  ни о  •ристе,  ни о боге-отце, а только следЯ за
тем, чтобы  соседи  не смошенничали, не  пропустили  длЯ быстроты  ни одного
стиха,  и краем глаза поглЯдывали на их  четки,  проверЯЯ,  далеко  ли им до
финиша.
     Ќе знаю, спартанский ли режим тому  виной или  какаЯ-то эпидемиЯ,  но в
начале зимы на всех нас напала страннаЯ хворь. ‘уставы пальцев и косточки на
руках сначала  покраснели, посинели, потом  открылись  гнойные раны, которые
все увеличивались. Љое у кого такие же раны открылись на локтЯх и в плечевых
суставах, там образовывались просто дыры. Ќас  по два раза на дню  водили  в
амбулаторию,  где  заставлЯли  промывать  раны  какой-то  желтой  жидкостью,
вонЯвшей карболкой, всЯ  школа пропахла карболкой  и  гноем, но  воспитатели
утверждали, будто все это только от холодной воды и оттого, что мы квелые, а
вообще-то к весне все пройдет. ’ак оно и произошло.
     ‚ ‘ен-ЌиколЯ мне посчастливилось встретить землЯка, мальчика-болгарина,
его звали Џетерчо. Ќо счастье длилось недолго.
     -- “бегу Я из этой тюрьмы,-- шепотом грозилсЯ Џетерчо на переменах.
     -- Ќе дойти тебе до Џарижа, заблудишьсЯ,-- отговаривал его Я.
     -- Ќе заблужусь,-- твердил он.
     -- Ђ высоченнаЯ ограда? Ђ собаки?
     -- џ все обдумал, не бойсЯ. •очешь -- давай вместе.
     -- Ќе хочу.
     —естно  говорЯ,  Я  хотел.  Ћчень хотел убежать из этой  мрачной глуши,
обрамленной тонущими в тумане серыми силуэтами высоких деревьев,  избавитьсЯ
от нудных уроков  в темных, стылых классах, от дурацкого  торопливого шепота
"†е  ву салю,  Њари, плен дю грас", от бессмысленных шаганий на  ходулЯх  по
скользкому  булыжнику в  узком,  тесном  дворе,  от запаха карболки  и гноЯ.
Ћчень,  очень хотел этого,  но достаточно  было представить себе  огорченное
мамино лицо,
     145

     упрек  в  ее глазах,  чтобы  отнести  страстное  это  желание  в  графу
несбыточных мечтаний.
     Ђ Џетерчо и  впрЯмь убежал, несмотрЯ на собак и высокую ограду, так что
Я опЯть осталсЯ без единого друга. Ќо здесь менЯ хоть не избивали, вообще не
удостаивали  вниманиЯ,  каждый  был  поглощен собственными  бедами.  “ныние,
угнетенность,  царившие  в  этой  каменной  темнице, не располагали  даже  к
дракам.  ’олько  староста  класса  применЯл по  отношению  ко  мне  невинное
наказание -- возможно,  не столько  из желаниЯ  помучить, сколько длЯ  того,
чтобы научить уму-разуму.
     ‡а обедом  и ужином  на  каждый  стол ставили бутылку вина и бутылку  с
водой. Џо  уставу разливал их  содержимое по стаканам  староста, и все  пили
вино,  разбавленное  водой. џ  в  первый  же  день попросил  одной воды,  но
староста, не слушаЯ, подлил мне и вина.
     -- Њне не надо вина, мне только воды,-- настаивал Я.
     -- Џей, что дают! -- разозлилсЯ он.-- Љак все, так и ты.
     Њне оставалось  покоритьсЯ или не пить вовсе. џ выбрал последнее. Њожно
было,  конечно, пожаловатьсЯ воспитателю, но это означало бы прослыть Ябедой
и, вероЯтно, заработать вечером, в дортуаре, несколько пинков.
     ‘  того днЯ староста каждый раз, не спрашиваЯ, наливал мне вина и воды,
причем даже больше вина, чем воды, и зорко следил, сломитсЯ ли мое упорство,
одержит  ли   верх   жажда.  Ќачалось  как  бы  состЯзание  в  выносливости,
забавлЯвшее всех  апостолов за столом,  кроме  менЯ,  которого вечно терзала
жажда. ‚ыйдЯ из столовой, Я тоже  не мог ничем смочить горло, ведь мы всегда
ходили строем.  ‡атем полагалсЯ часовой отдых в  дортуаре, и только когда мы
потом  вставали с постели и  шли умыватьсЯ,  мне  наконец  удавалось утолить
жажду.
     џ  не  любил  вина, но бастовал Я не поэтому и даже  не  из  природного
упрЯмства, которого мне всегда хватало. Џричина заключалась в том, что
     произошло за несколько месЯцев до моего поступлениЯ в ‘ен-ЌиколЯ.
     €з финансовых соображений мы  к тому времени  уже оставили  квартиру на
улице ќколь  и снЯли  значительно менее уютную, но зато более дешевую где-то
на  улице ‹а Њот Џике ѓрюнель. Џомню, совсем  рЯдом  была  подземка, котораЯ
здесь
     146

     выходила на поверхность, и  поезд так оглушительно громыхал по высокому
мосту,  что весь  дом  ходил ходуном.  Љак-то вечером отцу надо было  идти в
гости, а  маме  пришлось  остатьсЯ  со  мной,  потому что Я  уже  готов  был
разрыдатьсЯ. ‘ самых ранних  лет  Я болезненно переживал разлуку  с матерью;
даже днем, когда ей нужно было куда-то  пойти,  она  прибегала  ко всЯческим
уловкам, чтобы уйти незаметно. Ќа  этот раз  она осталась дома, и Я спокойно
уснул, но, проснувшись ночью, увидел, что она не ложилась, сидит и плачет. џ
спросил,  отчего она плачет, но  она только обнЯла  менЯ, прижала к себе,  Я
продолжал расспрашивать,  она все плакала,  а потом,  справившись  с  собой,
прошептала:
     --  Ћбещай, что никогда не будешь  пить...  ’ы  ведь  никогда не будешь
пить, правда?
     џ  принЯлсЯ уверЯть ее, что  никогда, никогда  пить не буду, и  был при
этом  совершенно  искренен,  не  подозреваЯ,  сколько  мне  предстоит выпить
впоследствии и сколько раз Я нарушу свое искреннейшее детское обещание.
     Џроходил час  за часом,  и мамина тревога  все росла -- и  потому,  что
кварталов котором мы поселились, имел дурную славу, и потому, что она знала:
начав пить,  отец не умеет остановитьсЯ; и еще потому, что, когда волнуешьсЯ
за кого-нибудь, чего только ни приходит в голову.
     Ћтец вернулсЯ на заре и был в  состоЯнии  лишь рухнуть на  кушетку, так
что объЯснениЯ  были отложены -- впрочем, никаких объЯснений и  не  было:  в
подобных случаЯх  между отцом и матерью воцарЯлось лишь  молчание, тЯгостное
молчание, которое, к счастью, длилось недолго.
     Ќо та  тревожнаЯ  ночь  и  мамины  слезы  мне  запомнились,  и  если  Я
впоследствии нарушил слово,  то  не из-за  короткой  памЯти,  а по  слабости
характера. Ћднако это  произошло много лет спустЯ, а в том невинном возрасте
и  в той мрачной темнице-лицее Я был еще не настолько умен, чтобы плевать на
свои  обещаниЯ, мне  даже в голову  не приходило взЯть в руки стакан вина  и
утолить жажду ценой клЯтвопреступлениЯ.
     Њедленно, монотонно тЯнулись сырые осенние  и  зимние дни, с туманами и
моросЯщим дождем, с тоскливым колокольным звоном, призывавшим к заутрене, с
     147

     вгонЯющим в  сон шептанием молитв и невыносимым гнетом одиночества. ЊоЯ
холоднаЯ тюрьма казалась мне  тогда незаслуженной карой, но позже Я  думал о
ней просто как об испытании, причем даже полезном испытании -- ведь раньше Я
на секунду не  мог отойти  от  мамы, а  мне было суждено вскоре потерЯть  ее
навсегда; ведь  раньше одиночество было длЯ  менЯ  равносильно  страданию, а
следовало   привыкнуть  и  к  нему,  ибо  мне  предстоЯли  еще  многие  годы
одиночества.
     Ќаконец подошли  каникулы,  этот долгий праздник,  несколько омрачаемый
лишь мыслью  о  неизбежном возвращении в пансион. Ќо оно не было неизбежным.
„вумЯ месЯцами позже мы отправились назад, в Џловдив.
     * * *
     €  вот спустЯ более двух десЯтков лет  Я  опЯть  ехал в этот  город. Ќо
теперь мне уже было известно,  что ‹увр -- не хрустальный дворец, а ќйфелева
башнЯ -- не из золота, и  вообще когда ничего особенного не  ждешь, то  и не
разочаровываешьсЯ.  Њожет быть -- помимо всего прочего -- Я потому и полюбил
Џариж, что ничего особенного от него не ждал.
     џ не назову этот город роскошным, великолепным, чарующим, увлекательным
и  так далее -- все эти эпитеты  так  истерты, что от  них просто мутит.  Ќе
назову  его   и   …динственным,  Ќеповторимым   --  каждый  город  по-своему
единственный  и   неповторимый,  причем   это  не  обЯзательно   делает  его
привлекательным.  џ  с  отвращением  думаю   о  возможности  влитьсЯ  в  хор
псалмопевцев, и без того достаточно громкий и многочисленный. €з каждых двух
беллетристов, побывавших проездом в Џариже, по меньшей мере один  увековечил
его  в своих творениЯх. €з каждых трех поэтов по меньшей мере двое посвЯтили
ему поэму или стихи. —то касаетсЯ  сочинителей песен, тут производительность
побивает  все  рекорды.  €здавна  и  многократно  воспеты  парижские  крыши,
парижские  мансарды,   парижские  мосты,  парижские   влюбленные,  парижские
женщины, парижские гамены (а  может, и  старики, тут Я не  уверен),  Ѓольшие
бульвары, маленькие  кафе, левый берег ‘ены  и  правый,  парижские  ночи  и,
разумеетсЯ, дни, не говорЯ уж о всех прочих
     148

     достопримечательностЯх как исторического, так и местного значениЯ -- от
Ќотр-„ам до ‘акре-Љер и от Њонмартра до Њенильмонтана.
     ’аким образом, эта  тема полностью  подогнана  под шаблон,  пережевана,
обслюнЯвлена и вообще исчерпана. € лучше сразу отказатьсЯ от нее хотЯ бы как
от темы длЯ художественного  творчества и рассмотреть под углом зрениЯ более
прозаическим  или,  если  угодно, более субъективным -- с точки зрениЯ одной
мании.
     —то же  касаетсЯ общей оценки, она  тем сложнее,  чем более  разноликим
предстает  перед вами этот город. ‡а семь лет Я имел возможность изучать его
со всех точек зрениЯ, в том числе и прозаической, и той, маниакальной, и все
еще не  считаю  себЯ  вправе  дать  ему оценку. ‚озможно,  это  произойдет в
какой-то моей следующей жизни.
     „олжно  быть, чары Џарижа состоЯт,  в частности, и в том, что он таит в
себе самые различные  вещи, способные привлечь самых разных людей. ‹атинский
квартал  --  средоточие молодежи  и  Њонпарнас  --  средоточие  иностранцев;
…лисейские полЯ и площадь Ћперы с вереницами  роскошных витрин, улицы ђиволи
и ‘ебастополь  с нагромождением уцененных  товаров;  Њонмартр  -- средоточие
проституток  и  ‘ен-†ермен  де  Џре  --  средоточие интеллектуалов  (в  силу
парадокса   квартал    проституток   здесь   иногда   становитсЯ   кварталом
интеллектуалов  и  наоборот),  старинные  богатые особнЯки  16-го  округа  и
нищенское столпотворение на рынках ‘ент-“эна;  Ѓулонский и ‚енсенский лес --
оазисы  зелени  и покоЯ  и предельный разгул децибелов на перекрестках  улиц
ђишелье-„руо  и Ѓарбес-ђошшуар; наконец, Џариж музеев и Џариж  Ђвтомобильной
выставки, Џариж изЯщных  искусств и Џариж ‚ыставки бытовой техники -- если в
этом городе, конгломерате двадцати различных городов,  в этой мешанине мод и
вкусов, былого и  настоЯщего кто-либо все же не сумеет  найти себе занЯтие и
развлечение, то это значит, что он поистине непомерно привередлив.
     Ѓыл конец марта 1953 года. ‚ ‘офии еще стоЯла зима, а здесь, в  Џариже,
сухие тротуары были освещены унылым солнцем, и за столиками перед  кафе было
полно  народу.  “личные афиши оповещали  о новинках  Љристиана „иора  и †ака
”ата, на набережных молодежь выводила маслЯной краской "Њир ‚ьетнаму",
     149

     "Ђмериканцы  -- домой!" Ќа эстраде была в моде певица ‹ин ђено со своей
песенкой "џ от  тебЯ  без  ума", на …лисейских полЯх  шли фильмы  с участием
Њартин Љароль, в живописи говорили  о ‹оржу и ‚ийоне -- город славил кумиров
этого сезона, которые через год-два будут им вышвырнуты на свалку забвениЯ.
     “став с дороги, жена  с дочерью остались в гостинице.  џ тоже устал, но
можно ли оставатьсЯ  в  четырех стенах, когда вокруг тебЯ  -- Џариж. џ вышел
Якобы  лишь поразмЯтьсЯ. „умал  сначала  направитьсЯ в ‹атинский  квартал, к
местам,  свЯзанным  с  моими детскими воспоминаниЯми. џ  не сомневалсЯ, что,
стоит мне вновь оказатьсЯ в Џариже, Я первым делом  обойду эти места. Ћднако
теперь, уже оказавшись здесь, Я  почувствовал, что менЯ влечет не прошлое, а
настоЯщее.  € чтобы получить  о нем какое-то представление, перешел по мосту
Ђльма на другой берег и зашагал к …лисейским полЯм.
     ЏройдЯ от ’риумфальной арки до ђон Џуан, Я свернул к Њатиньон, потом по
”обур ‘ент-Ћноре вышел к церкви Њадлены, миновал Ћперу и двинулсЯ по Ѓольшим
бульварам. Ѓульвары вывели менЯ к улице ‘ебастополь, улица ‘ебастополь -- на
улицу ђиволи,  оттуда  -- на площадь ‘огласиЯ, потом опЯть  на  другой берег
‘ены,  и  Я  повернул  по  Љэ  д'Ћрсе к гостинице,  еле  передвигаЯ ноги  от
усталости.
     “же   давно   смерклось,   Я   не  знал   толком,  где  нахожусь,  лишь
приблизительно  догадываЯсь,  в  каком направлении надо  идти.  ‚ голове  от
впечатлений  этого  изнурительного,  пЯтнадцатикилометрового  маршрута   был
полный сумбур,  Я только  понимал,  что впечатлениЯ  этого  днЯ  существенно
отличаютсЯ от моих детских воспоминаний.
     Ћднако Я приехал  сюда  не  длЯ  впечатлений  и  воспоминаний и  уже на
следующее утро приступил к моим служебным обЯзанностЯм. Ђ вокруг простиралсЯ
Џариж,  по-прежнему  незнакомый и  неисследованный,  и  усердие  начинающего
дипломата  постоЯнно  боролось во  мне с  любознательностью приезжего. —тобы
положить конец этой междоусобице, мне пришлось соответственно  поделить свои
часы  и  „ни.  џ  приходил в  посольство как  можно раньше,  чтобы до  обеда
покончить  с  текущей работой,  а во второй половине  днЯ обходил  музеи или
знакомилсЯ с  кафе и редакциЯми.  Ќо как ни  постыдно  это  длЯ дипломата --
больше всего Я любил
     150

     просто бродить по улицам, бродить и три и четыре часа до самого вечера,
а  иногда  и  вечером  тоже,  отыскивать самые  глухие,  отдаленные  уголки,
украдкой разглЯдывать прохожих и, конечно, глазеть на витрины.
     —то  касаетсЯ витрин, дольше всего мой взглЯд задерживалсЯ на книгах --
не столько на романах  и  дорогих альбомах  с репродукциЯми, сколько на  тех
изданиЯх,  которые  Я  видел  впервые,--  редких,  роскошных  изданиЯх,  так
называемых  "ќдисьон де люкс". Ћни печатались  тиражом  в  несколько сот,  а
порой  лишь   несколько  десЯтков  пронумерованных  экземплЯров,  набирались
великолепными шрифтами, на дорогой бумаге -- таких названий Я никогда раньше
и  не  слышал: ‚ерже ‹афума, Џюр шифон дю  ‹ана, ‚елен дю ђив, Ѓелен  д'Ђрш,
†апон эмпериал, Ђльфа ‹афума и множество других. Ќо больше всего приковывали
мой взглЯд иллюстрации  -- оригинальные гравюры, офорты, сухаЯ игла, гравюры
на дереве,  литографии или  рисунки,  раскрашенные  от  руки. ’ексты  в этих
изданиЯх принадлежали  сплошь  знаменитостЯм -- и классикам и современникам,
но длЯ  менЯ они  отступали на  второй план,  в  чем и проЯвлЯлась  одна  из
типических черт коллекционерства: роскошно изданную книгу приобретают не длЯ
того, чтобы ее прочесть, а длЯ  того, чтобы ее  рассматривать.  ‚едь тот  же
текст ты  можешь  получить  и  в каком-нибудь  карманном издании, в  сто раз
дешевле.
     ‘амые  дорогие   изданиЯ   обычно   не  были  переплетены  и   даже  не
сброшюрованы,  а продавались  отдельными  тетрадками,  в  коробках-футлЯрах.
Љрупный  коллекционер  предпочитает хранить книгу в таком виде  или заказать
переплет по своему вкусу. ‚стречалось, правда, и множество уже переплетенных
книг -- те, что вернулись назад в магазин  из частных коллекций, и переплеты
их  были  так  прекрасны,  что  у  менЯ  щемило сердце.  Џереплеты  были  из
шагреневой или  даже еще  более  дорогой  кожи --  сафьЯна, строгих  черных,
темно-вишневых    или   синих   цветов    либо    пышных,   интенсивных   --
изумрудно-зеленые, лимонно-желтые, розовые, лиловые.
     џ рос и вырос в окружении книг, но такого великолепиЯ никогда раньше не
видел.  Ћтец  любил  дорогие  изданиЯ, но средства позволЯли ему  выписывать
только те, что были необходимы длЯ работы. „а и во всей ‘офии мне ни разу не
случалось
     151

     набрести  на библиофильские  редкости, потому что болгарские толстосумы
выписывали из ‡ападной …вропы преимущественно автомобили и косметику.
     Ќа роскошных изданиЯх, выставленных в  витринах, как  и  вообще на всех
роскошных  товарах  в Џариже, цены обозначены не были, поскольку цифра может
лишь  отпугнуть   случайного  покупателЯ  и  поскольку  предполагаетсЯ,  что
истинный ценитель за ценой не  постоит. Џрошло несколько  дней, прежде чем Я
решилсЯ перешагнуть порог одного из таких магазинов, специализировавшихсЯ на
продаже редких, нумерованных изданий.
     Њагазин находилсЯ на улице ‘ены. „ело было днем, он, видимо, только что
     открылсЯ.  •озЯин разбирал  за  небольшим  столом  почту.  ‚  помещении
никого, кроме нас, не было.
     -- Њожно посмотреть ваши книги? -- спросил Я.
     •озЯин поднЯл голову, недоуменно взглЯнул на менЯ.
     ‚последствии Я  понЯл, что так спрашивать не  принЯто. ‘ледует сказать:
"Њожно бросить взглЯд?"  ‹юди не любЯт, когда роютсЯ в их  товаре. Ђ дорогие
книги и вовсе не тот товар, в котором можно рытьсЯ.
     џ  повторил вопрос,  и хозЯин, поколебавшись,  указал  на  застекленные
полки:
     -- ‘мотрите.
     Џолки  тЯнулись вдоль трех  стен  просторного,  светлого  помещениЯ.  џ
подошел к одной из них, сдвинул стекло  и  робко взЯл в руки книгу в тЯжелом
малиновом переплете из глЯнцевитого сафьЯна с золотым тиснением.
     ‘начала хозЯин краем глаза наблюдал за мной, но, удостоверившись в том,
что Я осторожно, даже благоговейно обращаюсь с книгами, перестал обращать на
менЯ внимание и  весь ушел в свою корреспонденцию. ЋбращатьсЯ так  с книгами
менЯ приучил  отец --  раскрывать  не больше, чем на девЯносто  градусов, за
страницы не хвататьсЯ, а лишь слегка придерживать за краешек.
     …сли не ошибаюсь, Я провел там часа два и за это времЯ прошелсЯ по всем
школам   французской   иллюстрации    от    сецессиона    ’улуз-‹отрека   до
абстракционизма, от аскетического геометризма ‹уи  †у до откровенной эротики
Ѓертоме   ‘ент-Ђндре  и  от  натурализма  ‹обель-ђиша  до  сюрреалистических
кошмаров ‘альватора „али.
     152

     -- –ены помечены на последней странице,-- объЯснил хозЯин.
     –ены действительно были  аккуратно проставлены карандашом на  последней
странице -- уместнаЯ предосторожность,  чтобы Я не остановил свой  выбор  на
издании, стоимость которого  равнЯетсЯ стоимости "мерседеса". Њногие тома на
этих полках были  и в  самом  деле фантастически дороги, и Я  не без  грусти
отмечал про себЯ  изданиЯ, иллюстрированные Ѓоннаром или  Џикассо,  которыми
мне никогда  не владеть, потому что и впрЯмь легче купить машину, чем  такую
книгу.
     Ќо вместе с  тем Я уЯснил и  другую деталь, котораЯ  лила  воду на  мою
мельницу:   цены  не   всегда  соответствовали  художественным  достоинствам
изданий.  ќто  ведь рынок, а  рынок всегда  руководствуетсЯ модой  и вкусами
клиентуры. ЊенЯ  потрЯсло,  что альбом  с тривиально-похотливыми обнаженными
телами имо стоил  столько же, сколько книга, иллюстрированнаЯ великолепными
офортами  †оржа ђуо,  а виртуозные,  но пустенькие гравюры  ЊарселЯ  ‚ертеса
ценились дороже, чем томик с графикой †юлЯ Џаскена.
     Њетодично осмотрев  все выставленные  на  полках  сокровища,  Я отобрал
прекрасную книгу с гравюрами  по дереву ЊазерелЯ -- Я любил ЊазерелЯ, а цена
более или менее соответствовала моим возможностЯм.
     --  ‡амечательный  художник,--  заметил хозЯин,  тщательно  заворачиваЯ
покупку.
     -- Ќо, судЯ по всему, на него нет спроса...
     -- Ћ, не надо преувеличивать,-- возразил он.-- ‘прос есть, но не такой,
конечно, как между двумЯ войнами.  —то вы  хотите?  ‚ Џариже чересчур  много
художников, чтобы  одни  и те же имена  всегда  занимали центральное место в
витрине.
     ’о был софизм, но к чему затевать спор? Њы попрощались, Я сказал "до
     свиданьЯ", он ответил "до скорой  встречи" и оказалсЯ  прав, потому что
не прошло и недели, как Я снова переступил порог его магазина.
     ‡а какие-нибудь два-три месЯца Я стал  если не своим человеком, то,  во
всЯком случае, добрым знакомым  почти  всех торговцев дорогими  изданиЯми во
всех районах  города. ‚ладельцы магазинов  позволЯли  мне  часами  рытьсЯ на
полках, и  только  одна дама из ”обур  ‘ент-Ћноре  не  проЯвила достаточного
пониманиЯ этой
     153

     моей  страсти.  Ћна  была  не  владелицей,  а  супругой  владельца,  но
ежедневно замещала  его в те часы, когда он обходил в поисках товара богатые
дома и аукционы. Њагазин их состоЯл из двух просторных, соединенных порталом
помещений, немного мрачных, но набитых до потолка  истинными библиофильскими
сокровищами.
     -- Њожно  бросить взглЯд на книги? -- спросил  Я, впервые очутившись  в
этом свЯтилище.
     -- Ђ что вас интересует? -- в свою очередь спросила дама.
     Њы  стоЯли друг против друга, Я -- у порога  магазина, она --  у порога
критического возраста, и торопливо изучали друг друга.
     -- „а так, специально -- ничего...-- ответил Я.
     -- Ќо все же?
     -- Ќу... €ллюстрированные изданиЯ...
     -- Ђх, боже мой, тут все изданиЯ  иллюстрированные! -- воскликнула она,
обеими руками указав на полки.
     -- ’ем лучше. ‡начит, есть шанс что-нибудь найти.
     Ћна еще  раз  оглЯдела менЯ  и,  наверно,  все-таки  обнаружила  что-то
обнадеживающее в  моих словах или в  прилично  сшитом  костюме,  потому  что
неохотно обронила:
     -- Џожалуйста, пожалуйста, смотрите...
     џ начал с соседнего зала и в первом  же шкафу обнаружил два тома ќдгара
Џо с иллюстрациЯми  ѓюса Ѓоффа и "‡аведение ’елье" Њопассана с гравюрами  на
дереве ЉарлеглЯ. –ены  были гораздо ниже, чем Я  ожидал,  но Я все же вернул
книги на полку. Џокупка покупкой,  но половина  удовольствиЯ заключалась длЯ
менЯ и в рассматривании книг, а в этом магазине было на что посмотреть.
     —ерез  час, когда  хозЯйка  уже,  вероЯтно,  поставила  на мне  как  на
покупателе крест, Я подошел к ней с упомЯнутыми  выше тремЯ  книгами, за что
был награжден подобием улыбки:
     -- ‡начит, нашли все-таки...
     ‘ тех пор всЯкий раз, как Я заглЯдывал в этот магазин, она произносила:
     -- Ђ-а, тот господин, который не знает, чего он ищет...
     -- € тем не менее всегда находит.
     -- Џожалуйста, пожалуйста, смотрите...
     154

     ќти хождениЯ по книжным магазинам были  столь же увлекательны,  сколь и
разорительны. Њеж тем моЯ страсть разгоралась все сильнее, и  Я тщетно давал
себе слово, что до конца месЯца  ноги  моей не будет ни в одном магазине  --
едва выдавалсЯ свободный час, Я вскакивал в  первый же  автобус и, в надежде
на  новые приобретениЯ, отправлЯлсЯ в ‹атинский  квартал или к Џале-ђоЯлю, а
по  ночам  мне  снилось, что Я иду по улицам, о существовании которых до той
минуты  не подозревал,  проникаю в огромные, мрачные  книжные магазины,  где
высЯтсЯ груды  толстых,  переплетенных фолиантов,  и роюсь  в  этих  грудах,
извлекаю из них диковинные альбомы с фантастическими  иллюстрациЯми и силюсь
понЯть, чьи они, и не  могу,  не  могу  даже определить,  шедевры это или же
вышедшие из моды  поделки, и  поэтому продолжаю  рытьсЯ, карабкаюсь  на  эти
книжные  горы,  а они  обрушиваютсЯ подо мной,  выскальзывают из-под  ног, Я
пытаюсь схватитьсЯ за книги руками, но и эти тома тоже ускользают от менЯ, а
за спиной кто-то кричит: "Ђх, господи, кто вам позволил топтать мои книги!"
     —астые  многочасовые  прогулки  уводили  менЯ  все  дальше  и  дальше в
лабиринты  города;  после  проспектов  и  бульваров  Я  стал  углублЯтьсЯ  в
маленькие улочки  и отдаленные кварталы,  где сделал открытие: даже в  самых
замшелых  лавчонках  можно  наткнутьсЯ  на  стоЯщие  изданиЯ.  ќто  открытие
увеличило  количество моих находок, но не сократило расходов, так что вторую
половину месЯца Я нередко жил самой аскетической жизнью,  однако даже в  эти
периоды безденежьЯ  не мог  полностью подавить свою страсть и развлекал себЯ
тем,  что совершал  обходы  соседних  лавок  и букинистических  развалов  на
набережной ‘ены и тоже покупал книги, только не  те,  роскошные, а  обычные,
дешевые,  предназначенные  длЯ  прозаического  занЯтиЯ,  которое  называетсЯ
чтением.
     Љогда  Я  попадал на  улицу  ‹афайет, то не  раз  проходил  мимо одного
магазина дорогих изданий,  куда никогда не  заглЯдывал, потому что маленькаЯ
витрина,  где  лежало  несколько  книг,  покрытых  слоем  пыли,  и   темное,
казавшеесЯ пустым помещение не сулили ничего интересного. Ќо однажды, обойдЯ
все остальные магазины, Я вздумал заглЯнуть и сюда.
     ЊенЯ встретил очень немолодой господин очень маленького роста и любезно
осведомилсЯ о  цели моего визита, как будто  неЯсно, с  какой целью  человек
входит в книжный магазин.
     155

     -- ‚се уже спрЯтано,-- сказал он, выслушав мой ответ.
     € показал на несколько шкафов в глубине полутемного зала.
     -- Љак же вы их тогда продаете?
     -- Џродаю? Ђ кому продавать? Љниготорговли больше не существует, месье.
‹юди  сейчас  интересуютсЯ   только  стиральными  машинами,  телевизорами  и
автомобилЯми -- да, да, больше всего автомобилЯми. Ђвтомобиль стал высшей и,
боюсь, единственной потребностью.
     -- Ќо когда он уже приобретен...
     -- ‚ы  ошибаетесь,-- прервал менЯ хозЯин.-- Љогда  он приобретен, о нем
надо  заботитьсЯ, а через год надо покупать другой. —еловек, который уважает
себЯ  и  хочет,  чтобы  его  уважали  другие,  не  может  ездить  на  машине
прошлогодней модели...
     ‘тарик  Явно  тосковал  среди  безмолвиЯ  и   пустоты  своего  мрачного
магазина,  куда  едва ли  кто заглЯдывал, и потому прилепилсЯ ко мне, как  к
ниспосланному богом собеседнику, а не как к потенциальному покупателю.
     --  …ще мой  дед, месье,  был издатель и книготорговец. € отец  мой был
книготорговец.  € Я вот уже  скоро  пЯтьдесЯт лет  книготорговец. Џосмотрите
сами, что мы издавали в былые времена...
     Ћн вынул из шкафа два роскошно переплетенных тома "‘казок" ‹афонтена.
     -- ‚зглЯните, какаЯ бумага, какаЯ печать, какие гравюры! Ђ теперь всему
этому пришел конец.
     --  ‚рЯд ли тут  повинны только автомобили,-- возразил Я, опускаЯсь  на
стул, потому что разговор грозил затЯнутьсЯ.
     --   …стественно,   не   только   автомобили,--   согласилсЯ    старик,
облокачиваЯсь на  свое  старинное бюро.-- Ќо  главнаЯ  причина  -- в них.  Ђ
остальное... Ћстальное -- результат жадности и безвкусицы. Љак, впрочем,  во
все времена...
     Ћн вновь указал жестом на запертые шкафы.
     -- ‚се книги там -- наши собственные  изданиЯ.  ‚се  до одной -- начала
века,  той  эпохи,  когда были и  настоЯщие издатели, и настоЯщие  ценители,
когда роскошнаЯ нумерованнаЯ книга стоила целое состоЯние.
     156

     Ћн взглЯнул на менЯ  поверх  очков в  тонкой  золотой  оправе и, должно
быть, прочитав на моем лице тень сомнениЯ, продолжал:
     -- Ќе думайте, что Я превозношу старые времена только потому, что и сам
стар. Џосле первой мировой войны тоже встречались  хорошие изданиЯ, не  могу
не признать. Ќо люди, не обладающие  ни  вкусом,  ни  нравственными устоЯми,
быстро смекнули,  что, раз эта  деЯтельность  так  доходна,  им тоже следует
ухватить свою долю. Џотребовалось всего несколько лет, чтобы наводнить рынок
низкопробными  изданиЯми, которые тщатсЯ сойти  за  роскошные только потому,
что  экземплЯры пронумерованы  и  отпечатаны  на  плотной  бумаге.  ѓоворЯт,
”ранциЯ -- страна гениев. џ француз,  и мне такое суждение лестно. Ќо у  нас
много и  гениальных шарлатанов. € то, что создано  истинными гениЯми, спешат
погубить гении шарлатанства. ‚еликое и смешное всегда идут рука об руку.
     Ћн  снова замолчал  и  взглЯнул  на менЯ  поверх очков, словно оцениваЯ
впечатление  от  своей  тирады. џ  воздержалсЯ,  однако, от  оценок, знаЯ по
опыту, что француз зачастую готов поносить все  французское, но не  выносит,
когда то же самое позволЯет себе иностранец.
     Ќесколько позже  мне довелось свести знакомство  с одним переплетчиком,
который ростом,  возрастом и суждениЯми во  многом напоминал книготорговца с
улицы ‹афайет, если что и отличало его  от книготорговца -- по крайней  мере
внешне,-- так это короткаЯ седаЯ бородка.
     …го мастерскаЯ находилась в переулке неподалеку от театра "Ћдеон", менЯ
завлекли туда несколько богато переплетенных томов, выставленных в небольшой
витрине.
     -- ‚ы серб,-- после первых же моих слов сказал старик, уверенно ткнув в
менЯ указательным пальцем.
     -- Ќет, болгарин.
     -- ‚се равно, значит -- славЯнин. џ тоже.
     Ћн  оказалсЯ русским, похвасталсЯ,  что  дружит  с ќренбургом,  который
бывал у него в гостЯх, в доказательство показал книгу с автографом. ‚ общем,
четверть часа прошло  в болтовне на  различные темы,  и  только тогда хозЯин
спросил, что менЯ к нему привело.
     -- ќти книги продаютсЯ или вы только принимаете заказы на переплеты? --
спросил  Я,  указываЯ  на  полки,  где  были  выставлены  несколько десЯтков
образчиков
     157

     переплетного искусства.
     --  џ  только переплетаю. ђазумеетсЯ, когда есть заказы. Ђ все,  что вы
тут видите, сделано мною не на заказ,  а длЯ  собственного удовольствиЯ.  ‚ы
можете  счесть,  что  с  моей стороны  слишком самонадеЯнно  именовать  себЯ
художником, но во мне хотЯ бы сидит художническаЯ любовь к искусству.
     Ћн взЯл в руки объемистый  том в футлЯре из алого сафьЯна. ‘нЯв футлЯр,
вынул книгу в точно таком же переплете, снЯл и этот переплет,  оказавшийсЯ в
действительности чем-то вроде кожаной папки, и тогда засверкал во всем своем
великолепии   собственно   переплет,   представлЯвший   собой   мозаику   из
разноцветной кожи с золотым орнаментом.
     џ раскрыл книгу.  ќто был первый  экземплЯр "•арчевни королевы  ѓусиные
‹апы"  ЂнатолЯ ”ранса,  отпечатанный  на  перламутровой  Японской  бумаге  с
подлинными  акварелЯми  Ћгюста ‹еру.  ‚еликолепный  том,  в  котором  все же
наибольшим великолепием отличалась работа переплетчика.
     -- ‘колько же времени уходит у вас на такое?
     -- Ќикогда не подсчитывал -- три месЯца, полгода...
     -- Ќо почему же исчезла клиентура?
     -- Ћна не исчезла, а поредела. Џреклонение перед машинным производством
и    безумствами    авангардизма   сделало    свое.   ЌельзЯ    восторгатьсЯ
абстракционизмом и одновременно любить дорогую,  артистически  переплетенную
книгу,  котораЯ  представлЯет  собой  конкретную  вещь, содержит  конкретный
текст, имеет конкретный  смысл и  не может вместо иллюстраций к этому смыслу
включать в себЯ графические бессмыслицы.
     -- —то же заказывают вам нынешние клиенты?
     -- „а  вот...-- он  с  презрением показал на два сброшюрованных  тома у
себЯ  на  столе.--  ‚оспоминаниЯ  Љазановы.  ‘  порнографическими  рисунками
Ѓрунеллеско! ‡аметьте: Я не  ханжа. Ќо вы дайте мне эротику ЊайолЯ или, если
угодно,  ‹еграна или ђопса, а не эту  невежественную,  увечную спекулЯцию на
деликатной  теме. џ сказал заказчику: "Џростой сафьЯновый переплет обойдетсЯ
вам в пЯтнадцать тысЯч франков. Ќа мой  взглЯд, длЯ  такого изданиЯ это  все
равно, что  вышвырнуть деньги на ветер". Ђ он говорит: "‚ы о моих деньгах не
заботьтесь. „авайте лучше выберем
     158

     кожу". —то  вы  хотите --  идиоты.  ЏлатЯт за  сафьЯновый  переплет длЯ
рисунков, которым место в клозете...