ой правильностью; что
нежные,  мЯгкие  губы  с  приподнЯтыми уголками иногда нервно подергиваютсЯ,
когда  она  улыбаетсЯ.  ‚се  эти  недостатки,  возможно,  были бы заметны на
другом  женском  лице,  но  тут  их  не видишь, все сливаетсЯ в одно целое -
живое,  прелестное,  выразительное,  присущее  только  ей  одной. ’ак велика
непреодолимаЯ сила очарованиЯ ее глаз.
     Џередал  ли  все  это  мой бедный портрет, написанный с такой любовью и
старанием  в  те безмЯтежные, счастливые дни?.. Ћ, как мертво все на рисунке
и  как  живо  в  моей памЯти! ‘ветловолосаЯ хрупкаЯ девушка в легком платье,
голубоглазаЯ  и  невиннаЯ, с альбомом в руках - вот и все, что можно увидеть
на  портрете;  вот,  может быть, и все, что можно передать словами. †енщина,
впервые  давшаЯ  жизнь,  свет  и  форму  нашему  туманному  представлению  о
красоте,  заполнит  в  нашей  душе пустоту, о которой мы и не подозревали до
поЯвлениЯ   ее.   Ќаша  душа  откликнетсЯ  в  такую  минуту  на  очарование,
несравненно  более  глубокое,  чем  то,  которое постигаетсЯ разумом и может
быть  выражено  в  словах.  Љогда  обаЯние женской красоты проникает в самые
глубины  нашего  сердца, оно становитсЯ невыразимым, ибо переходит ту грань,
за которой перо уже не властно.
     Џодумайте  о ней, как вы думали о той, что впервые задела в вас струны,
молчавшие  при других женщинах. Џусть Ясные, чистые голубые глаза встретЯтсЯ
с  вашими,  как  они встретились с моими в том первом, неповторимом взглЯде,
который  мы  оба  запомнили  навсегда.  Џусть голос ее звучит, как музыка, в
ваших  ушах, - так же сладостно, как звучал в моих. Џусть шаги ее, когда она
поЯвлЯетсЯ  на этих страницах и уходит с них, напомнЯт вам те, воздушные, на
которые  отзывалось  ваше  сердце.  Џредставьте ее себе как воплощение вашей
самой несбыточной мечты, и тогда вы увидите ту, что живет в моем сердце.
     ‘реди  вихрЯ  ощущений,  поднЯвшихсЯ  во  мне  при виде ее, - ощущений,
знакомых  всем  нам, внезапно пробуждающихсЯ к жизни в глубине наших сердец,
так   часто  умирающих  и  так  редко  рождающихсЯ  заново,  -  одно,  почти
мучительное,  отзывалось во мне тупой, неЯсной болью. Ћно тревожило и мучило
менЯ,  казалось  таким неоправданным, было так не к месту в присутствии мисс
”эрли.
     Љ  Яркому  впечатлению,  которое  произвели  на  менЯ  ее  красота,  ее
обаЯние,  простота  и  скромность  ее  манер,  примешивалось другое чувство,
смутно  мешавшее  мне.  ’о  мне  казалось,  что  причина кроетсЯ в ней, то Я
обвинЯл  в этой раздвоенности самого себЯ, но что-то мешало мне воспринимать
ее  цельно,  как  следовало бы. Ћщущение это усиливалось, когда она смотрела
на  менЯ;  иными  словами,  именно  тогда, когда красота ее была перед моими
глазами,  Я  был смущен чувством какой-то неудовлетворенности. џ не понимал,
в  чем  дело,  не  мог определить этого ощущениЯ. —его-то не хватало, а чего
именно - Я не знал.
     ќта  страннаЯ  "игра воображениЯ" (так думал Я тогда) не способствовала
моей  непринужденности  в первые минуты знакомства с мисс ”эрли. Ќа ее милое
приветствие  Я  ничем  не  сумел ответить. ‡аметив мое смущение и, очевидно,
объЯснив  его  моей  застенчивостью,  мисс  ѓолкомб  легко  и находчиво, как
всегда, взЯла нить разговора в свои руки.
     - Џосмотрите,  мистер •артрайт, - сказала она, показываЯ на альбом и на
маленькую  ручку,  перебиравшую  его  листы. - ‘огласитесь, наконец вы нашли
примерную  ученицу.  “знав,  что  вы  приехали,  она  хватает свой бесценный
альбом, смотрит прЯмо в лицо божественной природе и жаждет начать уроки!
     Њисс ”эрли засмеЯлась так весело, словно солнечный луч озарил ее лицо.
     - џ  не  стою  этих  похвал,  -  возразила  она,  глЯдЯ  своими Ясными,
правдивыми  глазами  то  на  мисс  ѓолкомб,  то  на  менЯ.  - Љак ни люблю Я
рисовать,  Я  всегда  сознаю,  что  рисую  плохо,  и скорее боюсь, чем жажду
уроков.  “знав,  что  вы  здесь, мистер •артрайт, Я стала просматривать свои
рисунки,  как  когда-то,  девочкой, Я просматривала школьные уроки в страхе,
что получу за них плохую отметку.
     Ћна  призналась  в этом очень просто и с детской серьезностью прижала к
себе свой альбом.
     - Џлохие  или  хорошие,  рисунки  все  равно  должны  предстать  на суд
учителЯ,  и  дело  с  концом,  -  сказала решительно мисс ѓолкомб. - „авайте
возьмем  их  с  собой  в колЯску, ‹ора. Џусть мистер •артрайт впервые увидит
их,  когда  мы  будем трЯстись на ухабах. …сли только мы сумеем помешать ему
во  времЯ  прогулки  увидеть  природу такой, какаЯ она есть - когда он будет
смотреть  вокруг  себЯ, и такой, какой она не бывает - когда заглЯнет в наши
альбомы,  -  мы принудим его наговорить нам с отчаЯниЯ массу комплиментов, и
павлиньи перышки нашего самолюбиЯ не помнутсЯ.
     - џ  надеюсь, что мистер •артрайт не будет говорить мне комплиментов, -
сказала мисс ”эрли, когда мы вышли из домика.
     - ‘мею спросить: почему? - сказал Я.
     - Џотому  что  Я  поверю  всему,  что вы мне скажете, - просто ответила
она.
     ќтими  безыскусственными  словами она дала мне ключ к своему характеру.
„оверие  к  людЯм было отражением ее собственной полной правдивости. ’огда Я
угадал это сердцем. ’еперь Я знаю это по опыту.
     Њиссис  ‚эзи  все  еще  сидела за опустевшим обеденным столом, когда мы
весело  поднЯли  ее  с  места,  чтобы пересадить в открытую колЯску и вместе
ехать  на  обещанную  прогулку.  ЏожилаЯ  леди и мисс ѓолкомб сели на заднее
сиденье,  а  мисс  ”эрли  и  Я  устроились  против них. Ђльбом, конечно, был
доверен  моему опытному глазу, но серьезный разговор о рисунках был немыслим
при  мисс ѓолкомб, котораЯ откровенно высмеивала всЯкое женское искусство, в
том  числе  свое и своей сестры. Њне гораздо больше запомнилсЯ наш разговор,
особенно  когда  в беседе принимала участие мисс ”эрли, чем рисунки, которые
Я  машинально  просматривал.  ‚се,  что свЯзано с ней, Я помню так живо, как
будто это было вчера.
     „а!  Џризнаюсь,  что  с первого же днЯ, очарованный ею, Я позволил себе
забытьсЯ,  Я  забыл  свое  положение.  ‘амый простой ее вопрос: "Љак держать
карандаш?  Љак  смешивать  краски?",  малейшаЯ перемена в выражении ее глаз,
устремленных  на менЯ с таким серьезным желанием научитьсЯ всему, чему Я мог
научить,  и постичь все, что Я мог показать, приковывало к себе мое внимание
несравненно  сильнее,  чем  самые красивые места, мимо которых мы проезжали,
или  игра  света  и тени над волнистой равниной и пологими берегами морЯ. Ќе
странно  ли,  что  все  окружающее  так мало на нас влиЯет, когда мы всецело
поглощены  какой-то  думой?  ’олько  в  книгах, но не в действительности, мы
ищем  утешениЯ  на  лоне природы, когда мы в горе, или созвучиЯ в ней, когда
мы  счастливы.  ‚осторги  перед  ее  красотами,  так подробно и красноречиво
воспетые  в  стихах  современных  поэтов,  не отвечают необходимой жизненной
потребности  даже  лучших из нас. „етьми мы их не замечали. ’е, кто проводит
жизнь  среди  многообразных  чудес  морЯ  и  суши,  обычно нечувствительны к
ЯвлениЯм  природы, не имеющим прЯмого отношениЯ к их призванию в жизни. Ќаша
способность  воспринимать  красоту  окружающего нас мира ЯвлЯетсЯ, по правде
сказать,  частью  нашей  общей культуры. Њы часто познаем эту красоту только
через  искусство. € то - только в те минуты, когда мы ничем другим не занЯты
и  ничто  другое  нас  не отвлекает. ‚се, что может постичь наша мысль, все,
что  может  познать  наша  душа,  не зависит от красоты или уродства мира, в
котором  мы  живем.  ‚озможно,  причина  отсутствиЯ  свЯзи между человеком и
вселенной  кроетсЯ  в  огромной  разнице  между  судьбой  человека и судьбой
природы.  ‚ысочайшие горы исчезнут во мраке времен, малейшее движение чистой
человеческой души - бессмертно.
     Џосле  трехчасовой  прогулки  наша  колЯска снова проехала через ворота
лиммериджского дома.
     Ќа  обратном  пути  Я  предоставил  дамам  выбрать  пейзаж, который они
должны  были  рисовать  под  моим  наблюдением  на следующий день. Љогда они
удалились,  чтобы переодетьсЯ к обеду, и Я осталсЯ один в своей комнате, мне
стало  вдруг  почему-то  не по себе. џ чувствовал смутное недовольство самим
собой,  не  понимаЯ,  в чем его причина. Џотому ли, что на прогулке Я держал
себЯ  скорее  как  гость,  чем  как  учитель;  потому  ли,  что в менЯ снова
вселилось  то  странное  чувство,  которое  встревожило  и огорчило менЯ при
первом   знакомстве   с   мисс  ”эрли.  ‚о  всЯком  случае,  Я  почувствовал
облегчение,  когда  настал  обеденный  час и Я мог присоединитьсЯ к обществу
хозЯек дома.
     Џервое,  что  мне  бросилось  в  глаза,  когда Я вошел в столовую, была
разница  в туалетах трех дам. ‚ то времЯ как миссис ‚эзи и мисс ѓолкомб были
роскошно   одеты  (каждаЯ  в  манере,  присущей  ее  возрасту)  -  перваЯ  в
серебрЯно-сером,  втораЯ  в  светло-палевом  платье,  которое очень шло к ее
смуглому  лицу  и  черным волосам, - мисс ”эрли была в очень скромном платье
из  белого  муслина.  Ћно  было  снежно-белым  и  очень  шло  к  ней, но это
простенькое  платье  могла  бы  носить  и жена или дочь бедного человека. …е
гувернантка  была  одета  гораздо  богаче,  чем  она  сама. Џозднее, когда Я
поближе  узнал  мисс  ”эрли, Я понЯл, что это была своего рода деликатность,
боЯзнь  хотЯ бы в одежде подчеркнуть свое богатство. Ќи миссис ‚эзи, ни мисс
ѓолкомб  никогда  не  могли ее уговорить одеватьсЯ нарЯднее и роскошнее, чем
они.
     Џокончив  с  обедом,  мы  все  вместе  вернулись  в  большую  гостиную.
ЌесмотрЯ  на  то,  что  мистер  ”эрли  (очевидно,  в  памЯть могущественного
королЯ,  самолично  подававшего  кисти  ’ициану) приказал дворецкому узнать,
какие  вина  Я  предпочитаю после обеда, Я решительно отказалсЯ от искушениЯ
посидеть  в  великолепном  одиночестве  за  бутылками  собственного выбора и
испросил  у  дам  разрешениЯ на времЯ моего пребываниЯ в ‹иммеридже покидать
обеденный стол всегда вместе с ними по благородному обычаю иностранцев.
     ѓостинаЯ,  в которую мы перешли, такаЯ же большаЯ, как и столоваЯ, была
на  нижнем  этаже. ‚ глубине комнаты широкие стеклЯнные двери открывались на
террасу,  всю  уставленную  цветами  и  всевозможными  растениЯми.  ‚ мЯгком
сумрачном  свете  листьЯ  и  цветы  сливались  в одно гармоническое целое, и
сладкое  благоухание  вечера приветствовало нас через открытую дверь. Њиссис
‚эзи  неизменно  садилась  перваЯ  - она завладела креслом в углу и сразу же
уютно  задремала. Њисс ”эрли по моей просьбе села за роЯль, Я - подле нее, а
мисс  ѓолкомб  -  у  окна,  чтобы,  пользуЯсь  последними  спокойными лучами
догорающего заката, просмотреть письма своей матери.
     Љак  живо  встает  перед моим мысленным взором мирный домашний уют этой
гостиной,  в  то  времЯ  как  Я  пишу!  Ћттуда,  где Я сидел, мне была видна
грациознаЯ  фигура  мисс  ѓолкомб.  Ќаполовину  освещеннаЯ  мЯгким  вечерним
светом,  наполовину  в  тени, мисс ѓолкомб внимательно просматривала письма,
лежавшие  у  нее  на  коленЯх. Џрелестный профиль той, что сидела за роЯлем,
тонко  выделЯлсЯ  на  темнеющем  фоне  стены. Ќа террасе цветы, декоративные
травы  и  ползучие растениЯ еле качались в вечернем воздухе, - так тихо, что
их  шороха не было слышно. Ќебо было безоблачным, и таинственный лунный свет
уже  начинал  разливатьсЯ  по  его восточному краю. Њир и уединение смЯгчали
все  мысли  и чувства, сливаЯсь в упоительной гармонии; отраднаЯ тишина, все
более  глубокаЯ,  по  мере  того  как сгущались сумерки, окружала нас, когда
зазвучала  полнаЯ  нежности  музыка  Њоцарта.  ќто  был  вечер  незабываемых
впечатлений и звуков.
     Њы  сидели  в  молчании.  Њиссис  ‚эзи  спала.  Њисс ”эрли играла, мисс
ѓолкомб  читала,  пока не погас последний луч вечерней зари. Љ этому времени
луна  уже  всходила  над  террасой,  и ее бледные таинственные лучи заливали
глубину  комнаты. Џереход от сумерек к лунному свету был так прекрасен, что,
когда  слуга  принес  свечи,  мы  не  зажгли  их,  оставшись,  по  взаимному
согласию, в темноте, - только на роЯле горели две свечи.
     Њисс  ”эрли играла еще около получаса, а потом вышла на озаренную луной
террасу,  чтобы  полюбоватьсЯ  садом.  џ  последовал  за  ней.  Њисс ѓолкомб
пересела  к  роЯлю,  поближе  к свече, чтобы продолжать чтение. Ћна была так
погружена в письма, что, казалось, и не заметила, как мы вышли.
     Њы  пробыли  на  террасе  не  больше  пЯти минут - мисс ”эрли, по моему
совету,  повЯзала  голову белой косыночкой, опасаЯсь свежей ночной прохлады,
-  как  вдруг  Я  услышал  изменившийсЯ  голос  мисс  ѓолкомб.  Ћна  тихо  и
настойчиво звала менЯ:
     - Њистер •артрайт, подите сюда на минуту, Я хочу поговорить с вами.
     џ  вернулсЯ  в комнату. ‚ глубине гостиной, у стены, стоЯл роЯль. Џодле
него,  с  той  стороны, котораЯ была дальше от террасы, сидела мисс ѓолкомб.
Ќа  коленЯх  у  нее  в  беспорЯдке  лежали письма, одно из них она держала у
свечи.  џ  сел  напротив  нее  на  низенькую кушетку: отсюда Я Ясно различал
фигуру мисс ”эрли, ходившей по террасе в мЯгком свете луны.
     - џ  хочу,  чтобы  вы  прослушали  конец  этого  письма, - сказала мисс
ѓолкомб.  -  ‚ы  скажете  мне,  проливает  ли  это  свет  на  ваше  странное
приключение  по  дороге  в ‹ондон. ќто письмо моей матери к ее второму мужу,
мистеру  ”эрли. ‚ нем говоритсЯ о том, что произошло лет двенадцать назад. Љ
тому  времени  мистер  и миссис ”эрли с моей сводной сестрой ‹орой уже много
лет  жили  в  этом  доме.  ЊенЯ  тогда  не  было  с ними, Я заканчивала свое
образование в Џариже.
     Ћна  говорила  очень  серьезно  и,  казалось, была в затруднении. ‚ эту
минуту  мисс  ”эрли  показалась  в  глубине  террасы,  посмотрела  на нас и,
увидев, что мы занЯты, пошла дальше.
     Њисс ѓолкомб начала читать:
     - "‚ам,  дорогой  ”илипп, наверно, уже надоело постоЯнно слушать о моей
школе  и  ее  учениках.  ‚ините  в  этом  скучное  однообразие нашей жизни в
‹иммеридже,  но  не  менЯ.  Љ  тому  же  на  сей  раз  Я  напишу вам кое-что
интересное по поводу одной из наших школьниц.
     ‚ы  знаете  старую  миссис  Љемп, нашу деревенскую лавочницу. Ћна много
лет  болела,  а  сейчас  день  за  днем  угасает. …е сестра, единственнаЯ ее
родственница,  приехала  на  той  неделе,  чтобы побыть с ней до ее кончины.
‘естру  зовут  миссис  Љатерик. Ћна из •емпшира. —етыре днЯ назад она пришла
ко  мне и привела с собой своего единственного ребенка - прелестную девочку,
котораЯ всего на год старше нашей дорогой ‹оры..."
     Ќе  успела  эта  фраза замереть на устах читавшей, как мисс ”эрли снова
прошла мимо двери, тихо напеваЯ одну из мелодий, которые только что играла.
     Њисс ѓолкомб подождала, пока она скрылась из виду, а затем продолжала:
     - "Њиссис   Љатерик,  по-видимому,  вполне  порЯдочнаЯ,  воспитаннаЯ  и
почтеннаЯ  женщина  средних  лет.  ‚  молодости  она,  наверно, была недурна
собой.  …сть,  однако,  что-то в ее манерах и наружности, чего Я не понимаю.
Ћна  до  такой  степени  ничего  о  себе не рассказывает, что это граничит с
таинственностью.  € на лице у нее выражение - не умею описать его, - будто у
нее  что-то  на  уме. ‚ообще это какаЯ-то ходЯчаЯ тайна. Љо мне она Явилась,
однако,  по  очень  простому  поводу:  когда  она  уезжала  из  •емпшира, ей
пришлось  взЯть  с  собой  дочь,  так  как  ребенка  не с кем было оставить.
Ќеизвестно,  когда  умрет  миссис  Љемп,  через  неделю  или через несколько
месЯцев,  поэтому  миссис  Љатерик пришла спросить менЯ, можно ли ее девочке
посещать  пока  нашу школу с условием, что после кончины миссис Љемп девочка
вернетсЯ  с  матерью  в  •емпшир. Љонечно, Я сразу же дала свое согласие, и,
когда  мы  с  ‹орой  пошли  на  нашу  обычную прогулку, мы взЯли с собой эту
девочку (ей всего одиннадцать лет) и отвели ее в школу..."
     ‘нова  силуэт  мисс  ”эрли - такой очаровательной и нежной в белом, как
снег,  платье, в косынке, которую она подвЯзала под подбородком, - скользнул
в лунном луче. Њисс ѓолкомб подождала, пока она скроетсЯ, и продолжала:
     - "џ  очень  привЯзалась  к нашей новой ученице, особенно по причине, о
которой  упомЯну  только в конце письма, чтобы сделать вам сюрприз. Ћ дочери
мать  рассказала так же мало, как и о себе. џ сама понЯла (это выЯснилось на
первых  же  уроках),  что  умственное  развитие беднЯжки недостаточно длЯ ее
лет.  џ  взЯла  ее  к  нам  домой  на  следующий  день  и  попросила доктора
понаблюдать  за  ней  и  поговорить  с  ней, а потом сказать свое мнение. Ћн
нашел,  что  ум  девочки  разовьетсЯ  с  годами  и  что  занЯтиЯ  в школе ей
чрезвычайно   полезны,  потому  что,  хотЯ  она  и  запоминает  уроки  очень
медленно,  но  зато крепко и надолго. Ќу вот, дорогой мой, не думайте, что Я
привЯзалась  к  какой-то  дурочке.  Ќет, беднаЯ маленькаЯ Ђнна Љатерик очень
ласковое,  любЯщее,  благодарное дитЯ. Ћна говорит иногда очень своеобразные
и  милые  вещи,  но  как-то  странно,  внезапно и все времЯ как будто боитсЯ
чего-то.  ЌесмотрЯ  на  то  что  она  всегда  очень  чистенькаЯ,  одета  она
безвкусно.  Џоэтому  Я  решила,  что  белые  ‹орины  платьица и шлЯпки можно
переделать  длЯ  Ђнны, и сказала ей, что маленьким девочкам с хорошим цветом
лица  очень  идет  белое.  ‘начала  она растерЯлась, а потом всЯ вспыхнула и
понЯла.  …е  маленькие ручки схватили мою руку. Ћна поцеловала ее, ”илипп, и
воскликнула  (так  серьезно!):  "‚сю  жизнь  Я буду ходить только в белом, в
памЯть  о  вас,  мэм, и мне будет казатьсЯ, что Я все еще нравлюсь вам, даже
когда  Я  уеду  и вас больше не увижу". ‚от образец тех оригинальных мыслей,
которые  она  высказывает  так  мило.  ЃеднаЯ  малютка!  џ  подарю  ей много
платьиц, с запасом, и она сможет удлинЯть их, когда из них вырастет".
     Њисс ѓолкомб замолчала и посмотрела на менЯ.
     - Љак  вы  думаете, сколько лет той несчастной, которую вы встретили на
большой дороге? - спросила она. - Њожет ли ей быть около двадцати двух?
     - „а, мисс ѓолкомб.
     - € она была с головы до ног одета в белое?
     - „а, она была всЯ в белом.
     Љак  раз  в  эту  минуту мисс ”эрли показалась на террасе в третий раз,
но,  вместо  того  чтобы пройти дальше, она облокотилась на перила, спиной к
нам,  и  стала  глЯдеть  на  темный сад. џ смотрел на мерцание ее воздушного
белого  платьЯ  и  белой  косынки  в  лунных лучах, и ощущение, которому нет
названиЯ, начало вкрадыватьсЯ в мое сердце.
     - ‚сЯ  в белом? - повторила мисс ѓолкомб. - ‘ейчас Я прочитаю вам конец
-  то есть самое главное. Ќо мне хочетсЯ немного помедлить... Љакое странное
совпадение:  белое  платье  женщины, которую вы встретили, и белое платьице,
которое  вызвало  тот  странный ответ маленькой школьницы. „октор, наверное,
ошибсЯ,   предполагаЯ,   что  умственнаЯ  отсталость  пройдет  у  девочки  с
возрастом.  Њожет  быть,  она  так  и  осталась  недоразвитой  и ее странное
ребЯческое  желание  носить  только  белое  не  изменилось,  когда она стала
взрослой?
     џ  что-то  ответил,  что  -  Я  и  сам  не  знаю. ‚се мое внимание было
приковано к белому платью мисс ”эрли.
     - ‚ыслушайте  последнюю  фразу,  -  сказала  мисс ѓолкомб. - „умаю, она
удивит вас.
     ‚  ту минуту, когда она поднесла письмо к свече, мисс ”эрли повернулась
лицом  к  нам,  нерешительно посмотрела вокруг, подошла к стеклЯнной двери и
остановилась, глЯдЯ на нас.
     Њисс ѓолкомб читала:
     - "Ђ  теперь,  любовь  моЯ,  заканчиваЯ свое письмо, Я скажу о причине,
настоЯщей,  главной  причине  моей  привЯзанности  к  Ђнне  Љатерик. „орогой
”илипп,  хотЯ  она  и  наполовину не так хороша, но по необъЯснимому капризу
случаЯ,  как  это порой бывает, у нее те же волосы, глаза, овал лица - одним
словом, она вылитаЯ..."
     џ  вскочил  с  кушетки  прежде,  чем мисс ѓолкомб закончила фразу, менЯ
охватил  леденЯщий ужас, как и тогда ночью на безлюдной дороге, когда кто-то
внезапно прикоснулсЯ к моему плечу.
     Џередо  мной  стоЯла мисс ”эрли, одинокаЯ белаЯ фигура в бледном лунном
свете,  - воплощение женщины в белом: та же поза, тот же поворот головы, тот
же   овал   лица!   Њучившее   менЯ   подозрение  мгновенно  превратилось  в
уверенность.  џ  понЯл, чего мне не хватало раньше: Я не отдавал себе отчета
в  роковом  сходстве  беглЯнки  из  сумасшедшего  дома  с  моей  ученицей  в
‹иммеридже.
     - ‚ы  увидели,  что  они  похожи!  -  воскликнула  мисс ѓолкомб. Џисьмо
выпало  у  нее  из  рук,  и глаза ее блеснули, встретившись с моими. - Ћни и
сейчас похожи, как одиннадцать лет назад!
     - ‚ижу,  и  мне  невыразимо  тЯжко...  Љак будто случайное сходство той
жалкой,  одинокой,  несчастной  женщины с мисс ”эрли зловещей тенью омрачает
будущее  прелестного  невинного  существа,  которое  сейчас  глЯдит  на нас.
‘корей  освободите  менЯ  от  этого  ощущениЯ!  Џозовите  ее сюда - из этого
мертвенного лунного света, умолЯю, позовите ее сюда!
     - ‚ы  удивлЯете  менЯ, мистер •артрайт. ќто позволительно женщинам, и Я
считала, что мужчины в девЯтнадцатом веке уже не суеверны.
     - Џозовите ее сюда!
     - -ш!..  Ћна  сама  идет к нам. Ќичего не говорите при ней. ‘охраним в
тайне  обнаруженное нами сходство, пусть это будет нашим секретом... €дите к
нам,  ‹ора,  и  разбудите  миссис  ‚эзи  музыкой. Њистер •артрайт просит еще
музыки,  на  этот  раз  ему  хочетсЯ  послушать что-нибудь особенно веселое,
живое!


        IX

     ’ак закончилсЯ мой первый, полный событий день в ‹иммеридже.
     Њисс  ѓолкомб и Я хранили наш секрет, но, кроме неоспоримого факта, что
мисс  ”эрли  и  Ђнна  Љатерик  похожи  друг  на  друга, ни один новый луч не
осветил  тайну  женщины  в  белом.  Џри  первой  же возможности мисс ѓолкомб
осторожно  завела  со  своей  сестрой разговор о матери, о прошлых днЯх и об
Ђнне  Љатерик.  Ћднако  воспоминаниЯ  мисс  ”эрли о маленькой школьнице были
очень  смутными  и  туманными.  Ћна  помнила  о  своем  сходстве с любимицей
матери,  но  как  о чем-то давно прошедшем. Ћна не упоминала ни о подаренных
белых  платьЯх,  ни о странных словах, в которых девочка так безыскусственно
выразила  свою  благодарность  миссис ”эрли. Ћна помнила, что Ђнна пробыла в
‹иммеридже всего несколько месЯцев, а затем вернулась домой, в •емпшир.
     —тение   остальных   писем   тоже   не  дало  никаких  результатов.  Њы
установили,  что  та,  кого  Я  встретил тогда ночью, была Ђнной Љатерик; мы
предположили,  что  ее  белую одежду можно объЯснить ее некоторой умственной
отсталостью  и  не  угасающей  с  годами благодарностью к миссис ”эрли, и на
этом - как мы тогда думали - наше расследование кончилось.
     ‚ремЯ  шло,  и  золотые предвестники осени уже прокладывали себе дорогу
сквозь  летнюю  зелень  деревьев.  Њирные,  мимолетные,  блаженные  дни! Њой
рассказ  скользит  по  ним  так  же  быстро, как проскользнули они. Љакие из
сокровищ,  которыми они так щедро менЯ дарили, остались со мной, чтобы Я мог
перечислить  их  на  этих страницах? Ћт них ничего не осталось, кроме самого
печального  признаниЯ, какое только может сделать человек: признаниЯ в своем
безрассудстве.
     ќто  признание  нетрудно  сделать,  ибо  моЯ  сердечнаЯ тайна, наверно,
стала  уже Явной. ЊоЯ слабаЯ, неудачнаЯ попытка описать мисс ”эрли, конечно,
уже  выдала менЯ. ’ак бывает со всеми нами. Ќаши слова - великаны, когда они
во вред нам, и карлики, когда мы ждем от них пользы.
     џ любил ее.
     Ћ,  как  хорошо  знакома  мне та скорбь и та горечь, которыми полны эти
три  слова!  џ  могу  вздохнуть над моим печальным признанием вместе с самой
сострадательной  из  женщин, читающей эти слова и сожалеющей обо мне. џ могу
засмеЯтьсЯ  над  ними  так  же горько, как и самый черствый мужчина, который
отнесетсЯ  к  ним  с презрением. џ любил ее! ‘очувствуйте мне или презирайте
менЯ, но Я признаюсь в этом, твердо решив сказать всю правду.
     —то  могло  оправдать  менЯ?  „о некоторой степени те обстоЯтельства, в
которых протекала моЯ жизнь в ‹иммеридже.
     “тренние  часы  Я  проводил  в  тихом уединении моих комнат. ђаботы над
реставрацией  рисунков  моего хозЯина у менЯ было достаточно, длЯ того чтобы
руки  и  глаза  мои  были занЯты, но зато мой разум мог свободно предаватьсЯ
опасным    излишествам   своего   необузданного   воображениЯ.   ѓубительное
одиночество  -  ибо  оно  длилось  достаточно  долго, чтобы лишить менЯ силы
воли,   и   недостаточно   долго,   чтобы  укрепить  эту  силу.  ѓубительное
одиночество  - ибо сразу после него в течение многих недель, днем и вечером,
Я  находилсЯ  в  обществе  двух  женщин,  из  которых одна обладала большими
познаниЯми,  блестЯщим  остроумием,  безупречной  светскостью,  а  другаЯ  -
обаЯнием  красоты, мЯгкости и правдивости, которые очищают и покорЯют сердце
мужчины.  Ќи  один день не проходил без опасной близости учителЯ с ученицей.
’ак  часто  рука  моЯ была подле ее руки, щека моЯ, когда мы наклонЯлись над
альбомом,  почти касалась ее щеки! —ем внимательнее следила она за движением
моей  кисти, тем ближе ко мне был запах ее волос и теплый аромат ее дыханиЯ.
‹учистый  взор ее очей останавливалсЯ на мне во времЯ наших занЯтий, и порой
мне  приходилось  сидеть  так  близко  от  нее,  что  Я  дрожал  при мысли о
прикосновении  к  ней;  порой  она  так  низко  наклонЯлась  посмотреть  мой
рисунок,  что  голос  ее  невольно  затихал,  когда она обращалась ко мне, и
ленты  ее  шлЯпы,  колеблемые  ветром,  задевали  мое  лицо  прежде, чем она
успевала отвести их.
     Ќаши  вечера  скорее разнообразили эту близость, чем препЯтствовали ей.
ЊоЯ  любовь  к  музыке, которую она исполнЯла так прелестно, так тонко, и ее
непритворнаЯ  радость  оттого,  что  она  может доставить мне своей игрой на
роЯле  удовольствие,  какое  Я  доставлЯл  ей  своим  рисованием, еще крепче
завЯзывали  узы,  соединившие  нас.  ‘лучайные  слова  в разговоре, простота
нравов,   котораЯ  разрешала  наше  соседство  за  обеденным  столом,  блеск
остроумиЯ  мисс  ѓолкомб,  подшучивавшей  над  усердием  учителЯ  и  рвением
ученицы,  даже кроткое одобрение на лице миссис ‚эзи, видЯщей в мисс ”эрли и
во  мне идеал молодых людей, потому что мы ей никогда не мешали, - все эти и
многие  другие  пустЯки  сближали нас в непринужденной домашней обстановке и
вели нас обоих к одному безнадежному концу.
     џ  был  обЯзан  помнить свое зависимое положение и не давать воли своим
чувствам.  џ  так  и  сделал,  но  было  уже  слишком поздно. Ѓлагоразумие и
опытность,  помогавшие мне устоЯть против чар других женщин и хранившие менЯ
от  других  искушений, покинули менЯ. Џо роду моей профессии мне приходилось
в  прошлом  часто  соприкасатьсЯ с молодыми девушками, которые иногда бывали
очень  красивы.  ЊоЯ  работа  была  моим  правом  на  место  в жизни. џ умел
оставлЯть  симпатии,  понЯтные  в  мои  годы,  в передних моих хозЯев так же
хладнокровно,  как  оставлЯл  внизу  зонтик,  чтобы  пройти  наверх. џ давно
привык  с  полным  равнодушием  относитьсЯ к тому, что мое положение учителЯ
рисованиЯ  считалось  достаточной  гарантией  длЯ  того, чтобы какаЯ-либо из
моих  учениц  не  почувствовала ко мне нечто большее, чем простой интерес. џ
был  допущен  в  общество  молодых  и  привлекательных  женщин  так  же, как
допускалось  к  ним какое-либо безвредное домашнее животное. џ рано научилсЯ
благоразумию,  оно  сурово  и  строго  вело  менЯ  вперед  по моему скудному
жизненному  пути, не позволЯЯ мне сбиватьсЯ с него. Ђ теперь Я впервые забыл
о  нем.  „а,  с таким трудом давшеесЯ мне умение держать себЯ в руках и быть
равнодушным  совершенно  оставило  менЯ,  как будто никогда его и не было. џ
потерЯл  его  так  же  безвозвратно,  как  это  подчас  бывает  и  с другими
мужчинами,  когда  дело  касаетсЯ женщин. Њне следовало быть начеку с самого
первого  днЯ. џ должен был задуматьсЯ над тем, почему комната, в которую она
входила,  казалась  мне  родным  домом,  а  когда  уходила,  та  же  комната
становилась  пустынной  и чужой. Џочему Я сразу же замечал малейшую перемену
в  ее  туалете,  чего никогда не замечал у других женщин, - почему Я смотрел
на  нее,  слушал ее, касалсЯ ее руки, когда мы здоровались утром и прощались
на  ночь,  с чувством, какого никогда до тех пор ни к кому не испытывал. Њне
следовало  заглЯнуть  в  свое  сердце,  распознать  это  новое,  непонЯтное,
зарождающеесЯ  чувство  и  вырвать  его  с  корнем, пока еще не было поздно.
Џочему  это  было  немыслимо?  Џочему  Я  был  не в силах сделать это? џ уже
ответил в трех словах, со всей простотой и Ясностью: Я любил ее.
     ли  дни и недели, третий месЯц моего пребываниЯ в Љумберленде подходил
к  концу.  ЃлаженнаЯ,  однообразнаЯ, спокойнаЯ, уединеннаЯ жизнь наша текла,
как  река,  и  несла менЯ на своих волнах. ЏамЯть прошлого, мысли о будущем,
сознание  безнадежного  и  непрочного  моего  положениЯ - все это молчало во
мне.  “баюканный  упоительной  песней  своего  сердца, не видЯ и не сознаваЯ
опасности,  мне  грозившей,  Я  нессЯ  все  ближе  и ближе к роковому концу.
Ѓезмолвное  предостережение,  заставившее  менЯ  очнутьсЯ  и  осознать  свою
непростительную  слабость,  исходило от нее самой и потому было непререкаемо
правдивым и милостивым.
     Ћднажды  вечером мы расстались, как обычно. Ќикогда за все это времЯ ни
одного  слова о моем чувстве к ней не слетело с моих губ, никогда ничем Я ее
не  потревожил.  Ќо  назавтра, когда мы встретились, она сама была другаЯ со
мной, она изменилась ко мне - и благодарЯ этому Я все понЯл.
     Њне  и сейчас трудно открыть перед всеми свЯтаЯ свЯтых ее сердца, как Я
открыл  свое.  ‘кажу только, что в ту минуту, когда она понЯла мою сердечную
тайну,  она  понЯла и свою. ‡а одну ночь ее отношение ко мне изменилось. Ћна
была  слишком благородна и искренна по своей натуре, чтобы обманывать других
и  самое  себЯ.  Љогда  смутнаЯ догадка, которую Я старалсЯ усыпить, впервые
коснулась  ее  сердца,  ее правдивое лицо выдало все и сказало мне открыто и
просто: "Њне жаль вас, мне жаль себЯ".
     ѓлаза  ее говорили и еще что-то, чего Я тогда никак не мог понЯть. Ќо Я
понимал,  почему  с  этого днЯ она, при других приветливаЯ и внимательнаЯ ко
мне,  как только мы оставались одни, хваталась за первое попавшеесЯ занЯтие,
становилась  грустной и озабоченной. џ понимал, почему нежные губы перестали
улыбатьсЯ,   а   Ясные  голубые  глаза  глЯдели  на  менЯ  то  с  ангельским
состраданием,  то  с недоумением ребенка. Ќо было в ней и что-то еще, чего Я
не  понимал. ђука ее бывала холодна как лед, лицо застывало в неестественной
неподвижности,  во  всех  ее  движениЯх сквозил какой-то безотчетный страх и
страдальческое  смущение,  но  вызвано это было не тем, что мы осознали нашу
взаимную  любовь.  Ћна изменилась, и это каким-то образом сблизило нас, но в
то  же  времЯ  что-то  уводило  нас  все  дальше  и  дальше  друг  от друга,
неизвестно почему.
     Њучась  сомнениЯми, чувствуЯ за всем этим нечто скрытое, Я начал искать
возможного  объЯснениЯ  в  поведении,  манерах, выражении лица мисс ѓолкомб.
†ивЯ  в постоЯнной близости, мы не могли не чувствовать и не уметь различать
того,  что  происходит  в душе каждого из нас. Џеремена, происшедшаЯ в ‹оре,
отразилась  и  на  ее сестре. •отЯ мисс ѓолкомб ни единым словом не дала мне
понЯть,  что  ее отношение ко мне изменилось, проницательные глаза ее теперь
все  времЯ  следили  за  мной.  €ногда во взглЯде ее мелькал затаенный гнев,
иногда  что-то  похожее на страх, а иногда нечто такое, чего Я опЯть-таки не
понимал.
     Џрошла  неделЯ,  и  мы  все  чувствовали  себЯ напрЯженно, неловко. Њое
положение,  отЯгченное сознанием своей слабости и непозволительной дерзости,
слишком  поздно мною осознанными, становилось невыносимым. џ чувствовал, что
должен  раз  и  навсегда сбросить с себЯ томительный гнет, который мешал мне
жить  и  дышать  свободно,  но  с  чего начать или что сначала сказать, Я не
знал.
     €з  этого  унизительного,  беспомощного  положениЯ  менЯ вызволила мисс
ѓолкомб.  Ћна  сказала  мне  необходимую, неожиданную правду; ее сердечность
поддержала  менЯ,  когда  Я  услышал  эту  горькую  правду;  в дальнейшем ее
трезвый   ум   и  мужество  помогли  исправить  страшную  ошибку,  грозившую
непоправимым несчастьем каждому из нас в ‹иммеридже.


        X

     ќто  произошло  в  четверг,  в  концу  моего трехмесЯчного пребываниЯ в
Љумберленде.
     “тром,  спустившись  вниз  к завтраку, Я впервые не застал мисс ѓолкомб
на ее обычном месте за столом.
     Њисс  ”эрли  была  на  лужайке  перед домом. Ћна поклонилась мне, но не
вошла  в  столовую. •отЯ ни один из нас не сказал другому ничего такого, что
могло  бы его смутить, все же нас разделЯло какое-то странное смущение, и мы
избегали  оставатьсЯ  наедине. Ћна ждала на лужайке, а Я в столовой, пока не
придут  миссис  ‚эзи  или  мисс  ѓолкомб. …ще две недели назад как охотно мы
пожали бы друг другу руки и заговорили о всЯкой всЯчине!
     —ерез  несколько минут вошла мисс ѓолкомб. “ нее был озабоченный вид, и
она рассеЯнно извинилась за свое опоздание.
     - ЊенЯ  задержал мистер ”эрли, - сказала она. - Ћн хотел посоветоватьсЯ
со мной по поводу некоторых домашних дел.
     Њисс  ”эрли  пришла из сада, и мы поздоровались. ђука ее была холоднее,
чем  обычно.  Ћна  не  поднЯла на менЯ глаз и была очень бледна. „аже миссис
‚эзи заметила это, когда через несколько минут вошла в столовую.
     - ќто,  наверно,  оттого, что ветер переменилсЯ, - сказала стараЯ дама.
- ‘коро наступит зима, да, душа моЯ, скоро наступит зима!
     „лЯ нас с ней зима уже наступила!
     Ќаш  утренний  завтрак,  всегда  проходивший  в оживленных разговорах о
том,  что мы будем делать в течение днЯ, на этот раз прошел в молчании. Њисс
”эрли,  казалось,  чувствовала  неловкость  этих  длинных  пауз  и  умолЯюще
поглЯдывала на сестру. Њисс ѓолкомб наконец не выдержала и сказала:
     - џ  видела  твоего  дЯдю  сегоднЯ утром, ‹ора. Ћн считает, что следует
приготовить  красную  комнату, и подтверждает то, о чем Я тебе уже говорила.
ќто будет в понедельник - не во вторник.
     Џри  этих  словах мисс ”эрли опустила глаза. Џальцы ее стали беспокойно
перебирать  хлебные  крошки  на  скатерти.  Ќе  только  щеки  - даже губы ее
побелели  и  задрожали.  Ќе  Я  один  увидел это. Њисс ѓолкомб тоже заметила
волнение своей сестры и решительно встала из-за стола.
     Њиссис  ‚эзи  и  мисс ”эрли вместе вышли из комнаты. ‹асковые, грустные
голубые  глаза  на  мгновение остановились на мне в предчувствии наступающей
длительной  разлуки.  ‘ердце  мое  сжалось в ответ. џ понЯл, что мне суждено
скоро потерЯть ее и что любовь моЯ только окрепнет в разлуке.
     Љогда  дверь  за ней закрылась, Я направилсЯ в сад. Њисс ѓолкомб стоЯла
со  шлЯпой  в руке у большого окна, открывающегосЯ на лужайку, и внимательно
смотрела на менЯ.
     - …сть  у  вас свободное времЯ, - спросила она, - прежде чем вы пойдете
к себе работать?
     - Љонечно, мисс ѓолкомб, мое времЯ к вашим услугам.
     - џ  хочу  кое-что  сказать вам наедине, мистер •артрайт. ‚озьмите вашу
шлЯпу и пойдемте в сад. ’ам нас никто не потревожит в этот ранний час.
     Љогда  мы  спустились  на лужайку, один из помощников садовника, совсем
молодой  парень,  прошел  мимо  нас  к  дому  с письмом в руке. Њисс ѓолкомб
остановила его.
     - ќто письмо ко мне? - спросила она.
     - Ќет,  мисс,  мне  велено  передать  его мисс ”эрли, - ответил парень,
протЯгиваЯ ей письмо.
     Њисс ѓолкомб взЯла письмо и посмотрела на адрес.
     - Ќезнакомый  почерк,  - сказала она. - Љто может писать ‹оре?.. ѓде вы
взЯли это письмо? - продолжала она, обращаЯсь к садовнику.
     - Ђ мне дала его одна женщина, - отвечал тот.
     - —то за женщина?
     - ’акаЯ стараЯ женщина, мисс.
     - ‚от как! ‘тараЯ женщина... Ђ вы ее знаете?
     - Ќе могу сказать, чтобы знал ее, мисс. Ћна мне совершенно незнакома.
     - ‚ какую сторону она ушла?
     - ’уда,  -  отвечал  помощник  садовника, широким жестом руки охватываЯ
всю южную сторону Ђнглии.
     - ‹юбопытно!  - сказала мисс ѓолкомб. - Ќаверно, какаЯ-нибудь просьба о
помощи...  ‚озьмите,  -  прибавила  она, протЯгиваЯ ему письмо. - Ћтнесите в
дом  и  отдайте  кому-нибудь  из слуг. Ђ теперь, мистер •артрайт, если вы не
возражаете, пойдемте дальше.
     Ћна  повела менЯ той же дорожкой, по которой Я следовал за ней в первый
день  моего  пребываниЯ в ‹иммеридже. Њы шли молча. “ маленького домика, где
‹ора  ”эрли  и  Я  впервые  увидели  друг друга, мисс ѓолкомб остановилась и
сказала:
     - ’о, что Я хочу сказать вам, Я скажу здесь.
     ‘  этими  словами она вошла в домик, села за стол и указала мне на стул
возле  себЯ.  …ще  утром  в  столовой, когда она заговорила со мной, Я начал
догадыватьсЯ - а теперь твердо знал, - о чем будет речь.
     - Њистер  •артрайт,  -  сказала  мисс  ѓолкомб,  - Я начну с искреннего
признаниЯ.  џ  скажу  без  фраз  - Я их ненавижу - и без комплиментов - Я их
презираю,  - что за времЯ вашего пребываниЯ у нас Я начала чувствовать к вам
искреннюю  дружбу  и  уважение.  ‚ы  с самого начала расположили менЯ к себе
вашим  отношением  к  той несчастной женщине, которую вы встретили при таких
необычных  обстоЯтельствах.  Њожет  быть,  ваше  поведение  в  данном случае
нельзЯ   назвать  осмотрительным,  но  оно  говорит  о  чуткости  и  доброте
человека,  которого  можно  назвать  джентльменом  в  полном смысле слова. џ
ждала от вас только хорошего, и вы не обманули этих ожиданий.
     Ћна  умолкла,  но жестом дала мне понЯть, что еще не все сказала. Љогда
Я  вошел  с нею в домик, Я не думал о женщине в белом, но слова мисс ѓолкомб
напомнили  мне  о  моем  приключении.  Њысль  о  нем  уже не покидала менЯ в
продолжение всего разговора, который закончилсЯ совершенно неожиданно...
     - Љак  друг  ваш,  -  продолжала мисс ѓолкомб, - скажу вам откровенно и
напрЯмик  -  Я  понЯла  вашу  сердечную  тайну  сама, без всЯкой помощи, без
намека  со  стороны  кого  бы  то  ни  было. Њистер •артрайт, вы безрассудно
разрешили  себе полюбить - боюсь, что глубоко и серьезно, - мою сестру ‹ору.
џ  не  буду  мучить  вас,  заставлЯЯ  исповедоватьсЯ.  џ вижу и знаю, что вы
слишком  честный человек, чтобы отрицать это. џ не виню вас, но скорблю, что
в  сердце  ваше  вкралась любовь, обреченнаЯ на безнадежность. Џравда, вы не
делали  никаких  попыток  говорить об этом моей сестре. ‚ы виноваты только в
слабости  и  в  том,  что не умеете блюсти собственные интересы, больше ни в
чем.  …сли б вы хоть раз поступили менее сдержанно и скромно, Я бы приказала
вам  оставить  наш  дом  немедленно  и  без предупреждений, Я бы ни с кем не
стала  советоватьсЯ.  Ќо  в  данном  случае Я виню только ваш возраст и ваше
положение  -  не  вас  лично.  „айте руку, Я причинила вам боль и сделаю еще
больнее,  но  этому  помочь  нельзЯ.  „айте сначала руку вашему другу Њэриан
ѓолкомб.
     џ  был  тронут  до  глубины  души  этой  неожиданной  добротой, теплой,
благородной,   этим  бесстрашным  дружелюбием,  обращенным  ко  мне,  как  к
равному.  Ћни  взывали  прЯмо  к  моему  сердцу,  чести,  мужеству.  џ хотел
взглЯнуть  на  нее,  но  глаза мои были влажны, Я хотел поблагодарить ее, но
голос изменил мне.
     - ‚ыслушайте  менЯ, - сказала она, умышленно не замечаЯ моего волнениЯ,
-  выслушайте,  и  покончим с этим. џ чувствую истинное облегчение, что могу
не  касатьсЯ вопроса о социальном неравенстве (несправедливого и тЯгостного,
как  Я  считаю)  -  в  свЯзи  с  тем,  о  чем  Я  вам сейчас должна сказать.
ЋбстоЯтельства,  которые  заденут  вас  за  живое,  щадЯт  менЯ, избавлЯЯ от
жестокой  необходимости  причинЯть  лишнюю  боль  человеку, жившему в тесной
дружбе  под  одной  крышей  со  мной,  напоминанием об унизительном значении
знатности  и  положениЯ  в  обществе.  ‚ы  должны покинуть ‹иммеридж, мистер
•артрайт,  пока еще не поздно. Њой долг сказать вам это. Њоим долгом было бы
сказать  вам то же самое - в силу одной серьезной причины, - даже если бы вы
принадлежали  к самой древней и богатой фамилии в Ђнглии. ‚ы должны оставить
нас  не  потому,  что  вы  учитель  рисованиЯ...  -  Ћна помолчала с минуту,
посмотрела  мне  прЯмо  в  лицо  и  твердо  положила  свою руку на мою. - Ќе
потому,  что  вы  учитель  рисованиЯ, - повторила она, - но потому, что ‹ора
”эрли помолвлена и выходит замуж.
     ќти  последние  слова,  как  выстрел,  пронзили  мне  сердце.  ђука моЯ
перестала  чувствовать  пожатие  ее  руки.  џ молчал, Я не шевелилсЯ. ђезкий
осенний  ветер,  круживший  мертвые листьЯ у наших ног, вдруг дохнул на менЯ
ледЯным  дыханием,  будто  безумные надежды мои были тоже мертвыми листьЯми,
уносимыми  ветром.  Ќадежды!  ЏомолвленнаЯ  или  нет  -  все  равно она была
недосЯгаема  длЯ  менЯ. ‚спомнили бы об этом другие на моем месте? Ќет, если
б они любили, как Я.
     “дар  обрушилсЯ,  и  не осталось ничего, кроме тупой, сковывающей боли.
Њисс  ѓолкомб  снова  сжала  мою руку. џ поднЯл голову и взглЯнул на нее. …е
большие  черные  глаза  были прикованы к моему лицу, они заметили, как Я был
бледен, Я чувствовал это.
     - Џокончите  с этим! - сказала она. - ‡десь, где вы впервые ее увидали,
покончите  с  этим! Ќе малодушничайте, как женщина. ‚ы должны вырвать это из
сердца, как мужчина!
     ‘держаннаЯ  страсть,  звучащаЯ в ее словах, сила ее воли, повелительный
взглЯд,  устремленный  на  менЯ, заставили менЯ очнутьсЯ. —ерез минуту Я мог
оправдать ее веру в мое мужество. џ, по крайней ме